). А. П. Дьяконов полагал, что от этой даты до составления "Истории" прошел "значительный промежуток времени" 149. Между тем эту цитату не следует считать, выдержкой из сочинения Ишоденаха. Выписки из его трехчастной истории церкви имеются у ряда сирийских авторов, но все они относятся ко времени до 95 г. хиджры (713-14 г.) 150. Судя по тому, что в книге упомянуто о перенесении тела мар Ишозехи в 3-м году "царствования Джафара, сына Мутасима, царя арабов", т. е. в 849-50 г., ее создание можно отнести к середине IX в. Однако Ж. Лабур считал невозможной такую датировку. Он исходил из того, что включенное в "Книгу" Ишоденаха сказание о мар Авгене (Евгении), основателе монастырей в Междуречье, было неизвестно Фоме Маргскому. Это заставило Ж. Лабура отнести "Книгу целомудрия" лишь к 900 г. 151. А. Баумштарк сохраняет этот памятник в перечне несторианских книг IX в. 152. А. П. Дьяконов, предполагая зависимость "Книги целомудрия" от "Рая восточных" Иосифа Хузайи (вторая половина VII в.) 153, считал, что в книге Иосифа уже содержалось сказание о мар Авгене (Евгении), которому Ишоденах отдавал предпочтение перед основателем сирийского монашества Авраамом 154 и поэтому внес историю о нем в свое сочинение. Особый интерес представляет вопрос, поставленный автором "Христианской Ассирии" о том, что имя мар Авгена не упомянуто в "Книге целомудрия", которая была сожжена как еретическая по постановлению собора 1599 г. в Малабаре (Диампер). В актах собора поименованы герои книги Ишоденаха, но имя мар Авгена не встречается потому ли, что его в Малабарских списках "Книги" совсем не было, или потому, что его принадлежность к православию древней церкви препят-{76}ствовала внесению имени в проскрипционный список 155. Если Фома Маргский не знал сказания о мар Авгене как основателе монастырей, а Ишоденах "его канонизировал", то с относительной вероятностью книгу Ишоденаха можно отнести ко второй половине IX в.
      Заглавие дает представление о содержании всей книги Ишоденаха: "С помощью господа нашего Иисуса Христа мы начинаем писать вкратце истории всех отцов, которые основали монастыри в государстве персов и арабов, всех отцов, которые составили писания о жизни монашества, о святых мужах, митрополитах и епископах, тех из них, которые основали школы, тех, что написали о монашеской жизни, тех, что открыли монастыри в областях Востока, об уважаемых мирянах, мужах и женах, основавших монастыри и обители, истории, что составлены боголюбивым мар Ишоденахом, митрополитом Перат де Майшана. Господь наш да поможет нам их молитвами. Аминь" 156.
      Из названия сочинения видно, что Ишоденах наряду с основателями монастырей упоминает устроителей школ. Он дает достоверные сведения о селениях, церквах и обителях, где были школы, и подчеркивает, что несториане уже в те времена осознавали, какое значение имеет образование.
      В "Книге целомудрия" назван ряд таких городов и селений. Из них не все могут быть соотнесены с определенными областями Междуречья. Значительный прогресс в установлении местонахождения средневековых селений Междуречья был сделан в работах Э. Хонигмана 157 и Ж. Фией. Последний не только тщательно изучал карты и сочинения средневековых сирийских писателей, но посещал и изучал на месте памятники древности.
      Выше уже говорилось о деятельности учителя, основателя и организатора школ мар Бабая из Гебилты, современника католикоса Селибазехи (713-14-727-28), с которым он был в переписке. Согласно рассказу Фомы Маргского, деятельность Бабая началась в Гебилте, школы которой он впоследствии оставил в руках своих наиболее успевающих учеников, а сам направился в область Адиабены. Здесь "первой он основал школу большую и знаменитую в селении людей знатных и богатых, Кефар Уззеле" 158. Эта школа стала центром, {77} откуда Бабай руководил другими школами, время от времени посещал их. Затем Бабай перенес свою деятельность в Маргскую область, и, чтобы не быть голословным, "не заслужить упреков", его биограф сообщает названия школ, учрежденных там учителем.
      Школы, основанные или обновленные Бабаем в Марге, перечислены в следующей, 2-й главе 3-й части среди пяти монастырских:
      1) монастыря Барсил в рустаке Гарин,
      2) монастыря Шамира,
      3) монастыря Кори,
      4) монастыря мар Ефрема,
      5) монастыря мар Ахи.
      В перечне, приведенном Фомой, монастырские школы названы не подряд. По-видимому, автор или придерживался хронологической последовательности, в которой Бабай устраивал эти школы, или располагал их по географическим районам. Школы были в следующих селениях:
      6) Башош (в области Сафсафа),
      7) Экра,
      8) Хардес,
      9) Шалмат (в области Сафсафа),
      10) Бет Едрай,
      11) Хетара,
      12) Маккабта,
      13) Саура (в Нирам де Раббат),
      14) Коф,
      15) Нераб Барзи,
      16) Губе,
      17) Майа Карире,
      18) Бет Асе,
      19) Бет Сати,
      20) Бет Кардаг,
      21) Хенес,
      22) Бет Растак,
      23) Бет Наркос,
      24) Бет Тартемайа.
      "Именно эти школы основал и обновил в области Марги мудрый садовник" 159. Бабай возвратился в Кефар Уззел, но дважды в год посещал каждую школу для проверки, чтобы не ослабевала дисциплина, не нарушались порядок и каноны службы, которые он установил для своих учеников. {78}
      Фоме известны и другие школы в области Марги, например в селении Бет Матуше, неоднократно упоминаемом в сирийской литературе. По своему названию оно связано с древней персидской религией и ее служителями, магами. Родившийся в Бет Магуше от христианских родителей, Киприан учился в деревенской школе при церкви и в короткое время "прочитал псалмы" и овладел другими предметами, которые изучают в школе 160. После этого он отправился в уже упомянутую выше Маккабту, где получил дальнейшее образование 161.
      В селении Хадитта (Хедатта) 162, у впадения Большого Заба в Тигр, в VIII в. была школа, в которой начинал учиться Иоанн Дейлемский (ум. в 737-38 г.) 163. В селении Куфлан в Адиабенской области основал школу мар Ишояб III после тщетной попытки устроить ее при монастыре 164. В Бет Гармай в селении Хербат Гелал также была школа, где учился и учил основатель монастыря Бет Абе, мар Иаков 165. То, что в Марге насчитывалось большое количество школ, подтверждается еще одним свидетельством, сохранившимся в устной традиции и переданным тем же Фомой. Раббан Кириак, глава монастыря Бет Абе, в день памяти его основателя Иакова созвал двадцать две школы Марги на празднование, которое живо описывает один из присутствовавших там гостей 166.
      Большую ценность представляет сообщение о селении Внешний Салак, расположенном на северо-западе от Арбелы, в котором жили курды. Оно называлось также Салак Нарсая. При Фоме здесь был монастырь и при нем школа - "до этого времени, в это время и после этого времени",- иначе говоря, на протяжении длительного периода 167.
      Из селения Зарн в области Бет Багаш происходил Нарсай, деятельность которого протекала затем в монастыре Бет Абе. Эта область была в значительной части, заселена курдскими племенами, воинственными и хорошо вооруженными. В селении Зарн при церкви существовала школа, в которой учился мар Нарсай. Его сестра была женой Шахдуста, а их сын Нааман прославился богатством и многочисленными по-{79}жертвованиями в пользу церкви. Он "получил во владение земли от Зарика и его отца, правителей Мосула и всего севера". Халиф ал-Мамун поставил названного Зарика правителем Армении и Азербайджана в 209 г. хиджры (824-25 г. н. э.) 168. Так может быть установлено и время жизни Нарсая, деятеля Бет Абе.
      "Книга целомудрия" в ряде случаев перечисляет те же центры, которые были приведены Фомой Маргским, но включает и новые названия. Ишоденах выделяет Эдесскую школу 169 и неоднократно упоминает Нисибийскую академию, "мать учености" 170. Обычно сообщаются наименования как монастыря или селения, где находилась школа, так и области, в которой расположено это селение. Иногда бывает названа только область или, наоборот, только селение, без указания области.
      С относительной последовательностью по расположению областей с севера на юг можно даже составить перечень названий городов, селений и монастырей, в которых, как сообщает Ишоденах в своей "Книге целомудрия", существовали школы:
      1) Бет Айната в области Бет Забдай ( 39),
      2) Монастырь мар Адона в области Бет Карду ( 113),
      3) Шебан в области Бет Карду ( 115),
      4) г. Балад в области Бет Арабайе ( 41) 171,
      5) Монастырь Ишозехи в Бет Арабайе ( 47),
      6) Монастырь мар Айталахи в Бет Нухадре ( 8, 127).
      7) г. Арбела в области Адиабена ( 26, 38),
      8) Монастырь и школа в горах Адиабены ( 47),
      9) Нахширван в области Адиабена ( 62),
      10) г. Карка де Бет Селох в области Бет Гармай ( 13),
      11) Монастырь мар Селибы в Карка де Бет Селох ( 53, 54),
      12) Хербат Гелал в области Бет Гармай ( 140),
      13) Монастырь Сабришо в Бет Гармай ( 92),
      14) Авана в области Тирхан ( 111),
      15) Бех Кавад в области Бет Арамайе ( 42),
      16) Монастырь мар Саргиса в Бет Арамайе ( 75),
      17) Область Бет Арамайе (без названия селения) ( 78),
      18) г. Акола, близ Хирты ( 75),
      19) Селение около Хирты ( 19), {80}
      20) Бет Мабар ( 34),
      21) Область Радан ( 92),
      22) Адрайе (34),
      23) Бет Багаш в горах Хефтуна ( 47),
      24) Бет Афрайе в Хенайте, Курдистан ( 45),
      25) Шена на Тигре, близ Бет Рамлана или Кардилабада (47),
      26) Монастырь мар Иакова Хузайи ( 117),
      27) г. Басра (9),
      28) г. Мерв ( 36),
      29) Зарак, монастырь и школа в области Мерва ( 36).
      Сведения, приведенные нами, извлечены из двух источников - "Книги начальников" Фомы Маргского и "Книги целомудрия" Ишоденаха. В обоих случаях мы имеем несторианскую традицию близких по времени авторов. Вероятно, список мог бы быть значительно пополнен, если задаться целью составить его по возможности исчерпывающим образом. Для этого с успехом может быть использован агиологический материал.
      Следует, однако, привести и некоторые данные, относящиеся к монофизитской традиции. Так, в биографии Маруты Тагритского (ум. в 649 г.), составленной его учеником Денхой (ум. в 660 г.), имеются сведения о школах. Здесь названы такие центры монофизитской образованности, как монастырь Бет Коке в области Бет Нухадра и Шурзак, селение, расположенное близ Балада, где была и несторианская школа. Кроме того, названы школы в селениях Бет Тарли, Бет Бани и Тель-Зельма 172.
      Выше были приведены высказывания монофизитов о необычайной энергии, с которой несториане проповедовали свое учение, повсеместно насаждая школы. На основании источников эпохи халифата до Х в. включительно можно сделать вывод, что практически во всех селениях, где были христианские церкви, были и школы. Имелись они и при монастырях. Сетования некоторых авторов на то, что ученики женятся и не хотят учиться, косвенно могут подтвердить существование школ, в которых жизнь то оживала, то замирала вновь, но теплилась постоянно, несмотря на гонения со стороны мусульманских властей, на временный упадок интереса к учебе ввиду трудных условий жизни. Хотя далеко не все высшие школы пользовались той славой, которая выпала на долю академии в Нисибине, для полноты картины следует все же упомянуть и некоторые другие городские центры, в которых учили экзегезе и гомилетике. Так, в Се-{81}левкии существовала школа, к которой было обращено послание католикоса мар Абы II (ум. в 751 г.), автора толкований на проповеди Григория Назианзина и на "Органон" Аристотеля 173. Основание этой школы приписывается католикосу мар Абе I (ум. в 552 г.), но его житие об этом ничего не сообщает, так что едва ли следует доверять этому известию 174. Можно также назвать школы в Кеннешрине и Кефар Уззеле, которые представляли ступень образования значительно более высокую, чем рядовые школы в селениях и монастырях.
      5. Занятия и жизнь
      Нисибийской школы
      Высшие школы Ближнего Востока в раннем средневековье были не только центрами учебы, но играли и широкую просветительскую роль. Они в значительной мере давали тон интеллектуальной жизни, и ученики, окончив школу, продолжали следовать ее традициям. Такая обстановка сложилась еще в античной философской школе, это же явление характерно и для византийской школы, какой она была в Александрии, Антиохии, Эдессе, для сирийских школ Ирана, куда были перенесены византийские традиции, как об этом говорят источники. Рост и укрепление городов в Иране благоприятствовали развитию школ. Экономические преимущества, которые иранское правительство видело в создании и укреплении городов, привели к известному покровительству сирийскому населению, хотя оно и было христианским.
      Несмотря на вражду со стороны зороастрийского жречества, сирийцы смогли создать здесь свою школу, которая заняла значительное место в жизни сирийского, а отчасти и персидского населения Ирана.
      Сохранившиеся источники дают яркую и достаточно подробную картину деятельности школы и тех условий, в которых жили и учились ее воспитанники. В этом отношении "Правила Нисибийской академии, или Устав" - особенно интересный материал. Этим правилам придавалось большое значение, ими должны были руководствоваться как учащиеся, так и учителя, профессора, ректор и майордом.
      Текст "Устава" бережно хранился в помещении академии, и его оглашали на ежегодных собраниях всей школы. Наиболее вероятно, что это чтение происходило в начале учебного года, который отмечался общим собранием. На одном из таких собраний был, по-видимому, прочитан и трак-{82}тат об основании школы Бархадбешаббы Арабайа. Такого рода вступительные речи держали преподаватели или ректор школы.
      Инициатива составления правил принадлежала Бар Сауме, пригласившему слушателей и профессоров знаменитой "школы персов" из Эдессы, где она была закрыта в 489 г., в Нисибин. Сюда стали стекаться сирийцы и персы, жившие не только вблизи, но и в отдаленных областях. Источники отмечают и общее увеличение числа сирийских школ в Иране 175.
      Постановления Бар Саумы - это первая серия правил 176. Пятый ректор Нисибийской школы Хенана Адиабенский сделал дополнения, составляющие вторую серию.
      Из позднейших источников становится ясным, что курс в школе был трехгодичным 177. В году было два семестра, которые отделялись каникулами. Это свободное от занятий время ученики имели возможность использовать для заработка 178.
      Не все виды обеспечения считались, однако, подобающими для ученика школы, которая составляла как бы коллегию или семинарию. Так, например, запрещалось ростовщичество. Можно было отдавать излишки денег в оборот, но не свыше чем за один процент 179. Торговцы, поступая в школу, не оставляли окончательно своей профессии. "Вне Нисибина, в других областях" им разрешалась купля и продажа. Они могли торговать в каникулярное время, от месяца аб (август) и до месяца тишри первого (октябрь). В это же время разрешалось заниматься и ремеслами, не считавшимися постыдными 180. К занятиям учащихся торговлей и ремеслом придется еще вернуться в связи со своеобразными отношениями, сложившимися между школой и городом, характер которых определялся независимым положением школы.
      Земледелие считалось вполне допустимым, что само собой понятно, исходя из условий жизни того времени. Более того, свободное от учебы время было установлено в связи с работой на полях и в садах. "И для нас установлены два срока для двух [видов] работы. Перед летними занятиями -{83} жатва, а затем - апостольская сессия. Перед зимними - сбор фиг и олив, а затем зимняя сессия" 181. Таким образом, часть учащихся жила, не оставаясь в стороне от работ в садах и на полях, так как земледелие было основой всей жизни Ирана.
      Среди них были, однако, лица совершенно неимущие. Они занимались тем же, чем занимались студенты всех времен и народов,- давали уроки. Это разрешалось и в Нисибийской школе, но с тем чтобы можно было обучать не больше двух-трех мальчиков. Не разрешалось открывать в городе своих школ, т. е. собирать большое число учеников 182.
      Всей учебной и научной работой школы руководил обычно преподаватель наиболее ответственной дисциплины. Таким важным предметом в Нисибийской семинарии, как и в семинариях вообще, была экзегеза. Сирийцам были хорошо известны толкования греческих отцов, сочинения Ефрема Сирина, а затем переведенные с греческого на сирийский язык труды "вселенского экзегета" Феодора Мопсуестского. Последний был виднейшим представителем несторианства. Кроме того, существовала и своя традиция толкования. Она переходила из поколения в поколение и, по образному выражению источника, передавалась "из уст в ухо", т. е. сохранялась живой памятью 183.
      Мепашкана (mpsn' - "толкователь") был обычно и ректором в Нисибийской семинарии.
      Макрейана (от корня r'- "читать") учил специально чтению с повышением и понижением голоса, правильным ударениям и соблюдению всех сложных знаков препинания. Занятия письмом и каллиграфией вел сафра (spr') - писец. В Нисибийской высшей школе, как и в других средневековых университетах, большое место было уделено риторике и философии. Известны многочисленные переводы на сирийский язык Аристотеля, "Исагоги" Порфирия, а также сочинения самих сирийских авторов по философии и натурфилософии.
      Бадука (bdw') был преподавателем философских дисциплин, в числе которых логика занимала одно из первых мест. Риторическое искусство ценилось очень высоко, и ему специально обучал мехагйана (mhgyn') 184.
      В своей преподавательской деятельности учителя были подчинены ректору, которого обычно называли "наш учитель" (раббан). Пропускать занятия они могли лишь с его разрешения или по болезни. Ректор имел право делать выго-{84}вор за пропуски, но учителя не были обязаны выслушивать порицание на общем собрании школы, т. е. в присутствии всех учеников. "Если учителя чтения и риторики пренебрегают занятиями или пропускают порядок чтений, возложенный на них,- не по болезни и без разрешения нашего учителя (ректора),- то они заслуживают порицания и с них удерживается содержание, которое они должны получать. Однако они не [обязаны] присутствовать, чтобы выслушать осуждение школы" 185.
      Хозяйственная жизнь школы находилась в руках ближайшего помощника ректора, управляющего или эконома, которого называли "старшим в доме". Сирийское раббаита (от rb - "большой" или "старший", и byt' - "дом") точно передается латинским словом майордом. Эконому было вверено все имущество школы, а оно было немалым. Школам, как и монастырям, дарили землю, деньги, приносили пожертвования, вследствие чего для них открывались возможности приобретать недвижимую собственность.
      Так, известно, что один из экономов приобрел на средства школы верблюжьи стойла и переоборудовал их под одно из школьных общежитий.
      В другом случае была устроена городская баня, доходы с которой поступали в распоряжение школы.
      Эконом ведал не только разного рода хозяйственными делами, в его распоряжении находилась и библиотека, которой пользовались учащиеся.
      Помощником эконома был ксенодарх - гостеприимец, на нем лежала забота о больных, об их лечении и питании.
      Надзор за поведением семинаристов и поддержание дисциплины в школе были поручены тому же эконому, должность которого была выборной. Кандидатура того или другого лица на эту должность была предметом споров, она должна была быть согласована с ректором. Выборы происходили в определенное время года, "в соответствии с порядком и обычаем... по совету нашего учителя экзегета школы и всей общины... избирают соответствующее лицо, подходящее для руководства собранием".
      Экзегет считался самым важным из профессоров школы после ректора. Часто он же становился и ректором, объединяя в одном лице важные функции преподавания и руководства. Вполне понятно, что согласие этих двух лиц было необходимо для выдвижения кандидатов в экономы. Очевидно, при выборах разгорались страсти, судя по тому, что правила содержат следующий пункт: "Никто не смеет остаться {85} в стороне, поднять раздор и смятение в отношении того, что хорошо. Если окажется, что кто-либо так поступает, восстает против правды и ссорится, он должен быть наказан, удален из собрания и лишен права на жительство в городе" 186. Как видно из приведенного текста, наказание за всякого рода споры было весьма строгим, вплоть до исключения из школы. Все это свидетельствует о том, насколько большое значение в жизни школы имел эконом и как велико было его влияние. В выборах были заинтересованы все, поэтому создавались партии, группировки, вспыхивали ссоры. Устраивать беспорядки и заводить споры запрещалось лишь в том случае, если выборы были произведены "правильно". Очевидно, нередко имели место подтасовки, и тогда протесты считались допустимыми.
      Собравшиеся из разных мест школяры должны были быть приняты в школу официально и брали обязательство подчиняться предписанным им правилам поведения. По приходе их представляли "руководителю школы и братьям", составляющим то, что источники называют "собранием", т. е. школьной организацией. Нисибийская школа имела много общего с духовными семинариями, которые в течение десятков веков в христианских странах играли такую значительную роль в просвещении. И учебный процесс в целом ряде моментов совпадал с постановкой обучения в средневековых университетах, где философия расценивалась как "служанка богословия".
      Новые ученики школы должны были почувствовать себя членами этой организации. Лица, "вступающие в собрание впервые, не принимаются до тех пор, пока они не будут представлены эконому и братьям и не получат наставлений относительно того, как им следует себя вести" 187. Только после этого семинариста поселяли в комнату вместе с другими учащимися. Один из них считался старшим, он следил за порядком и нес ответственность за остальных 188. Таким путем осуществлялся контроль над семинаристами, и поэтому считалось нежелательным, чтобы они поселялись отдельно, снимая себе помещение в городе. "Никто из братьев, поступающих в школу, не смеет селиться у нисибийцев (т. е. жителей города). В школе столько же свободных келий, сколько учеников. А если кто поселится [в городе], не будет принят в школу" 189. Требование, чтобы семинаристы жили при школе, обусловливалось стремлением создать более {86} тесную организацию, некое единство. Так, живущие при семинарии должны были вместе питаться: "...в случае болезни одного из них следует быть с ним и прислуживать ему как полагается" 190. Иначе говоря, о больном должны были заботиться те, кто жил с ним в одной келье. Это сближало их и накладывало взаимные обязательства. Некоторые школяры тяготились совместной жизнью и стремились устроиться самостоятельно, чтобы жить на свободе. Для этого они придумывали какой-нибудь благовидный предлог. "Никто не должен ни под каким благовидным предлогом оставлять келью с братьями, уходить и строить себе отдельно маленькое жилище вне города или в пределах его, а обязан занять положенное ему по закону жилье..." 191. Таким образом, школа имела общежитие и требовала, чтобы учащиеся жили в этих общих помещениях.
      Семинаристы, или школяры, как их называют источники, должны были одеваться и причесываться соответственно принятому обычаю. Они, по-видимому, носили платье особого "скромного" покроя и должны были подстригать волосы, чтобы и внешне выглядеть достойными почетного звания школяров. Правила постоянно напоминают семинаристам, что "наряду с учением следует заботиться об одежде и прическе. Они не должны стричься наголо или отращивать кудри, как миряне, но со скромной стрижкой, в благопристойном платье, далекие от распущенности, должны они ходить в пределах школы и по улицам города, так, чтобы по этим двум [признакам] каждый мог узнать их, свой и чужой" 192.
      Школярам не рекомендовалось вступать в беседу и общаться с мирянками или монахинями 193. Поэтому при вступлении они давали слово быть воздержанными. За прелюбодеяние семинариста исключали из школы и предписывали покинуть город 194. "Собрание", т. е. организация или общество школы, делало обязательными для своих членов те нормы поведения, которые считало правильными и выполнения которых требовало неукоснительно.
      Правила, как источник нормативного характера, вскрывают преимущественно отрицательные черты быта школяров. Так, восьмое правило направлено против лени, которая как "матерь всех пороков" осуждалась особенно резко. "Братья, состоящие в звании школяров, без настоятельной необходимости не смеют уклоняться от писания научных занятий, {87} толкований школы и чтения сообща" 195. Некоторые пытались прикрываться разными добрыми делами: помощью товарищам и т. п., но правила разоблачают такого рода ложь: "...никто из братьев не смеет брать хлеб для другого, даже под видом милостыни, пренебрегать учением и шататься по городу" 196.
      В числе семинаристов оказывались иногда слабые здоровьем или просто больные люди. Таким ученикам школа стремилась прийти на помощь, чтобы они не обращались за общественным подаянием. Это было необходимо особенно потому, что некоторые в своих просьбах о вспомоществовании ссылались на ректора или эконома. Если школяры "по слабости или увечью не могут работать, они должны сообщать о своих нуждах эконому школы, который, насколько возможно, поможет им. Но кружить около верующих, у дверей богатых или у женских покоев, просить что-нибудь под предлогом, будто они посланы от ректора, или эконома, или от известных братьев, они не должны" 197.
      Если теперь не все считают преступлением "зачитывать" книги, то так думали и нисибийские семинаристы. Особенно соблазнительно было соскоблить с книги имя умершего, оставившего ее в наследство школьной библиотеке, и вместо этого вписать свое 198. Школяры считали возможным воспользоваться иногда рассеянностью эконома, о чем говорит такое правило: если кто "попросит у эконома книгу, чтобы почитать и переписать из нее, и случится [так], что эконом ошибется, [забудет об этом], а [взявший] не придет и не сообщит ему, то он должен получить наказание и уйти из города" 199. Книга того времени была рукописной и поэтому ценилась очень высоко. До нас дошли сирийские рукописные кодексы, писанные на пергаменте прекрасной четкой эстрангелой, датированные V и VI вв. Утеря или кража такой книги карались очень строго. Несмотря на это, взять и утаить книгу было большим искушением, и школяры не могли устоять против него.
      Правила наказывали за присвоение найденной вещи. "Брат, нашедший что-либо утерянное, должен пойти и сообщить эконому, чтобы объявили об этом в собрании, и тогда тот, кому принадлежит утерянная вещь, услышит и возьмет ее" 200. {88}
      Суровая кара ждала тех, кто любил позлословить; таких лиц наказывали за клевету, ложь, сварливость и вздорность, за все, что нарушало спокойствие общежития и ровное течение жизни школы 201. Примечательно, что правила вступают в борьбу с пережитками языческой жизни, потому что упоминается волхование, как подлежащее суровому наказанию.
      Сирийские семинаристы не меньше своих европейских собратьев, студентов средневековых университетов, любили выпить и покутить. Обед в гостинице или пирушка в загородном саду принадлежали к числу запретных удовольствий. "Никто из братьев, поскольку они состоят в школе, не должен есть в трактирах и кабачках, а также устраивать складчины и попойки в садах и парках" 202. Тощий кошелек, с одной стороны, и желание выпить, получить даровое угощение - с другой, приводили подчас к тому, что правила с презрением называют "украдкой переходить из дома в дом ради выпивки" 203.
      Брань и драки в школе были явлением заурядным. Если сирийские писатели в пылу полемики не стеснялись назвать своего идейного противника "бешеной собакой" или "прокаженным", то лексикон молодежи, вероятно, был еще более богат. Что касается драк, то к участвовавшему в потасовке применяли телесное наказание. "Если кто-нибудь из братьев по какой-либо причине поднимет руку и ударит своего товарища или оскорбит его и будет изобличен теми, кто это видел, он будет наказан (побит) перед всем собранием" 204.
      Публичное телесное наказание было дисциплинарной мерой, которая должна была исправить провинившегося. "Если кто-нибудь из братьев был наказан в собрании за проступки до трех раз и не исправился и совершил после этого еще один проступок, подобный одному из предшествующих, он должен быть наказан и покинуть собрание и город" 205.
      Таким образом, публичное наказание применяли лишь три раза, дальнейшее дурное поведение каралось исключением из школы и изгнанием из города. Последнее указывает на определенную независимость и самостоятельное положение Нисибийской школы в городе, откуда она имела право изгонять нежелательных для нее лиц. {89}
      6. "Правила святой школы
      города Нисибина" (перевод)
      В месяце илуле 13-го года победы милостивого и творящего добро, хранимого и охраняемого милостью с небес, умиротворяющего мир, нашего господина, во веки победного Хосрова, царя царей, в правление избранного друга Божия, благословенного отца нашего мар Ахадабуя, епископа митрополита Нисибина мы, известные братья 206 и философы 207, вместе с чтецами 208, экономом 209, риториком 210 этого собрания, которые живут в Нисибине, чьи имена подписаны ниже, все в едином согласии обратились и просили отца, владыку митрополита, чтобы он приказал эти первые каноны (nwn'), которые были установлены и утверждены святыми учителями, блаженными отцами и руководителями церкви, которые были основателями этого собрания, чтобы эти [каноны] вновь были исследованы, обновлены и утверждены в нашем собрании. Ожидаемая духовная польза свершится при их исполнении, а также приобретут ее и те, которые будут руководствоваться ими.
      Мы были особенно подвигнуты пойти с этой просьбой и с этим прошением из-за злого действия лукавого (дьявола) и множества плотских грехов, которые постигли нас в эти тяжкие и злые времена.
      Как ситом просеяны, одинаково, и не распознаны братья истинные и лживые, и спутаны правила, попраны законы и прекращен договор (статут), утвержденный на века, и изменены первоначальные установления, которые установили святые отцы своей властью.
      Эти правила, которые они установили, показывали нам путь света и тропу жизни, они удерживали и исправляли ленивых, поддерживали и делали усердными прилежных.
      По злой воле дерзких [правила] были спрятаны и скрыты, они разыскивались и не были найдены. Поэтому возникла мысль известных [всем людей] искать премудро, расследовать тщательно рукописи этих правил, которые издавна были в этом собрании, разыскать [их], разузнать, довести до всеобщего сведения, удостоверить подписями и печатями и положить в архив школы и читать из года в год, согласно прежнему обы-{90}чаю, для усердия успевающих и исправления корыстных и неспособных, которые в это время благодаря присвоенному ложному имени ввели в заблуждение, надев личину [благочестия] 211 и любознательности, а от смысла их далеки.