— Не думай напрямую выспрашивать. И не узнаешь ничего, и Саше можешь навредить. Нужны осторожность и такт.
      Ох уж эта мамина дипломатия! Сначала «ничего не узнаешь», а потом только: «Саше навредишь». Егор, слушая вполуха наставления матери, поднялся из кресла и подошел к окну. Весна никак не могла разогнаться, войти в силу, на улице было холодно, о стекло изредка с дребезжащим звуком бились крупные капли дождя. Небо плотно затянуло серо-белым, того и гляди снег сорвется. Сумрачно и противно. Но ехать все же придется. Егор подышал на стекло, пальцем написал на появившемся мутном пятне: «Март». Пятно быстро побледнело, но надпись прочесть было можно, и Егор стер ее ладонью.
      Может быть, за неделю все неприятности забудутся, перегорят. По крайней мере, он постарается, чтобы перегорели. Будет читать, в лес с Денисом ходить, пользоваться остальными деревенскими благами. Какие там еще блага-то? Парное молоко, росные рассветы… Росные рассветы ранней весной? Скорее всего, та же мерзость и холод, да еще плюс грязь. А, там видно будет! Может, не брать Дениса, не портить ему каникулы?
      Внизу, у подъезда, остановились ярко-синие «Жигули». Из них на мокрый тротуар неловко выбрался толстый мужчина с объемистым пакетом в руках. Даже отсюда, с третьего этажа, было видно, как от дождя лысина его тут же начала блестеть. Он захлопнул дверцу автомобиля, аккуратно запер и, переваливаясь, вошел в подъезд.
      — Ма, — сказал Егор не оборачиваясь, — дядя Валя приехал.
      Мама, все еще продолжавшая пространно излагать свои взгляды на тактику и стратегию родственных взаимоотношений, замолчала на полуслове, сбитая с толку неожиданным возвращением к реальности. Теперь она долго будет вспоминать, что же еще хотела сказать, но так и не вспомнит. И разговор потечет по другому руслу. Егор вздохнул и пошел открывать дверь.
      В прохожую боком протиснулся толстый мамин брат. Он походил на добродушного синего бегемота в очках.
      — Черт знает что за погода, — бурчал он, стягивая необъятных размеров плащ и пристраивая его на вешалку. Потом достал платок, развернул, неторопливо потер очки, обтер лысину и только тогда протянул Егору руку:
      — Ну, здравствуй, племянник. Маша, надеюсь дома?
      — Дома, дома, проходите, — заверил его Егор. Дядя стал протискиваться в комнату. Надо дать им поговорить. А то они вдвоем станут давать инструкции по разведке. Кончать бы это скорее да ехать!
      Он успел разлить чай в чашки, сложить в вазочку печенье и положить в розетку вишневого варенья до того, как из комнаты послышался мамин голос:
      — Егор! Поди сюда, пожалуйста!
      Он вошел в комнату и сразу определил, что не ошибся. Стороны уже достигли соглашения, и руководящую роль взял на себя дядя Валя.
      — Садись, — указал он племяннику на кресло. Егор осторожно поставил на стол поднос с чашками и сел.
      — Значит, так, — начал дядя, отхлебнув чаю. — Общее положение тебе известно, повторяться не буду. Задача твоя тоже ясна. Основное наблюдать, выяснять и помогать Саше. Для помощи он тебя, собственно, и зовет. Но нам нужно знать — что с ним происходит и почему это затворничество? — Он отставил чашку, поднял толстый палец и со значением посмотрел на Егора. — Понятно? Ты Дениску с собой берешь? Это хорошо, пусть поедет. А теперь вот еще что. — Дядя с шумом поднялся и принес из прихожей тот большой сверток, что привез с собой.
      — Тут витамины и сказки, все, что можно было достать. Я, правда, не очень представляю, зачем ему столько. Но там все узнаешь. А это тебе.
      Дядя подался вперед, его громадный кулак разжался перед носом Егора, и на колени тому, звякнув, упали ключи от «Жигулей»!
      Дядя Валя полюбовался произведенным эффектом, успокаивающе пробурчал запереживавшей сестре: «Ничего, он парень хороший, можно доверить» — и сказал Егору, протягивая через столик бумаги:
      — Права у тебя ведь есть? Тут доверенность. Смотри, не разбейся. Сам я ехать не могу, дел невпроворот, а автобусом в Николеньки добираться неудобно. Да и долго.
      «Хорошие у меня родственники, — размягченно подумал Егор. — Нудные иногда, чересчур любопытные, но все равно хорошие». Жизнь уже не казалась такой однообразной и серой.
      Дядя допил чай и засобирался.
      — Пора ехать. А то дотемна не доберешься. Подбрось меня на работу. Заодно посмотрю, как ты водишь.
      Егор затолкал сверток в свою сумку, натянул куртку, чмокнул мать в подставленную щеку и запрыгал вниз по лестнице.

      Дорога была мокрой, скользкой — дождь не прекращался уже часа три, словно тучи двигались от города в ту же сторону, куда ехал Егор. Ветровое стекло покрывалось крупными бурыми пятнами, когда мимо проносились тяжелые грузовики с затянутыми брезентом прицепами, и «дворники», жужжа, стирали эти пятна, превращая в бледные серые полукружья. Вести машину в такую погоду было занятием утомительным, и Егор уже начал раскаиваться в том, что они не поехали автобусом. Денис, поначалу резвившийся на заднем сидении, теперь, устроившись поудобнее и натянув на себя плед, дремал.
      Наконец впереди, на обочине, показалась синяя стрела с надписью «с. Левокрасное 10». Довольно большое село, от которого до Николенек было еще километров двадцать. Но, как предчувствовал Егор, эти километры должны были стоить всего предыдущего пути.
      Так оно и оказалось. Грязный, разъезженный асфальт после Левокрасного как-то незаметно закончился, и пошла размытая До неузнаваемости грунтовка. Егор, вцепившись в руль, каждую секунду ожидал, что вот сейчас машина ухнет в какую-нибудь особенно подходящую для этого колдобину, да там и останется на веки вечные. Но «жигуленок» пока полз, и даже с не очень большим трудом. Во всяком случае, всерьез разоспавшийся Денис от толчков не просыпался.
      «Угроблю машину — дядя. Валя голову оторвет», — подумал Егор и в этот момент увидел, как впереди обозначилась темная человеческая фигура с поднятой рукой.
      «Попутчик!» — обрадовался Егор. Попутчик представлял собой дополнительную толкательную силу, что в сложившихся обстоятельствах было совсем не лишним.
      — В Николеньки? — спросил Егор, притормозив и открывая дверцу. Человек молча кивнул и как-то очень ловко и стремительно нырнул на сидение. Егор осторожно, мягко, чтобы не забуксовала, тронул машину и сказал:
      — Ну, тут и дороги! Если засядем — вам помогать придется!
      Попутчик буркнул в ответ невразумительно что-то среднее между «да» и «нет», и тут только Егор обратил внимание на его наряд. Незнакомец был затянут в длинный блестящий плащ из черного, на вид синтетического материала. Голову скрывал капюшон, и лица не было видно под большими темными, абсолютно непрозрачными очками.
      «Глаза у него болят, что ли? — недоуменно подумал Егор. — В такую погоду и в темных очках». Но вслух ничего не сказал, сосредоточиваясь на дороге.
      Некоторое время ехали молча. Внезапно послышался высокий хриплый голос попутчика:
      — Зачем вы туда едете?
      — Дядя здесь у меня. Вот, проведать решил. Попов Александр Иванович. Знаете такого? — Егор собрался уже было рассказать в юмористических тонах о заказе на витамины и сказки, но, взглянув на соседа, осекся. Черные очки смотрели в упор, и от этого тяжелого взгляда почему-то расхотелось откровенничать.
      Попутчик повторил, словно запоминая: — Дядя… Попов… — и безо всякого перехода, не меняя интонации, продолжил: — Вам не нужно туда ехать.
      — Как это не нужно? — опешил Егор, едва не выпустив руль от таких слов.
      — Вы будете только мешать. К тому же события могут выйти из-под контроля, и тогда все закончится очень плохо.
      «Ничего себе… — смятенно подумал Егор. — Эка меня — в такой глуши на психа напороться. Хоть бы только Денис не проснулся».
      «Псих» продолжал:
      — Впрочем, мне трудно будет вас убедить, а рассказать все я не вправе. Раз уж вы все равно туда едете, то разумнее будет использовать вас для обоюдной пользы. Вам ведь знаком этот населенный пункт?
      Егор утвердительно кивнул, не решившись на большее.
      — Нужно только узнать, нет ли чего-нибудь необычного там, не держит ли кто-то у себя необычных животных.
      — Это все? — поинтересовался Егор, опасаясь вступать в длительные расспросы. Кто их знает, этих психов. Станешь перечить, а этот тип буйствовать начнет.
      — Да, это все. Остальное — наше дело. Результаты сообщите мне. Каждый вечер в двадцать один ноль-ноль я буду ждать вас у въезда в населенный пункт. И запомните: у вас и у нас очень мало времени. В случае же успеха вы поможете избежать большой беды. А теперь остановите машину.
      Егор, тормозя, наконец понял, почему разговор с попутчиком производил, несмотря на всю его ненормальность, такое странное впечатление: тот слишком четко и правильно выговаривал каждое слово, непривычно правильно.
      Щелкнула дверца. Незнакомец все так же удивительно ловко выскользнул из «Жигулей». Темный силуэт, сделав еще несколько шагов, словно растворился в дожде, не перестававшем сыпаться с серого неба.
      — Пап! — сказал вдруг с заднего сидения Денис, до этого момента молчавший так, словно его и не было в машине. — Нас завербовали?
      Егор даже подпрыгнул от неожиданности. Потом, прищурившись, посмотрел на сына.
      — Ты все слышал?
      — Да.
      — Так вот запомни: с этой минуты от меня ни на шаг.
      Денис кивнул понимающе, но все же не удержался, спросил:
      — А почему?
      — Как тебе сказать… Очень похоже брат, что вляпались мы с тобой в нехорошую историю.

      Егор захлопнул дверцу и огляделся. «Жигуленок» застрял в самом начале неширокой и единственной улицы села. Селом Николеньки можно было назвать лишь с большой натяжкой. Когда-то тут был хутор, который начал было разрастаться, да что-то видно, помешало, и заглох он, не дотянул до настоящего села. Тем не менее вдоль улицы стояло десятка два домов. Улица была не вероятно грязной, с лужами и ямами, полными серой жижи. В одну из таких ям, расположенную точно посередине, и угодила задними колесами машина. Егор присел на корточки, пытаясь заглянуть под «Жигули» и надеясь, что с затруднением удастся справиться собственными силами. Но под днищем никакого просвета видно не было, автомобиль сел плотно.
      Надо было искать помощи, какой-нибудь трактор или грузовик. Егор посмотрел по сторонам в поисках чего-либо подобного, но улица была пуста Ни одного живого существа не было видно на всем ее протяжении.
      — Однако, — сказал вслух Егор. — От дождя попрятались все, что ли? Где же мы теперь трактор искать будем? — Он потоптался в нерешительности, потом забрался в машину и спросил сына:
      — Денис, открытка у тебя?
      Новогодняя открытка, видимо, осталась с зимы и, когда дяде Саше понадобилось написать родственникам, попалась под руку. На обороте было набросано несколько строк красивым почерком: Егор перечитал еще раз уже знакомый текст: «Маша, здравствуй! У меня все в порядке. Одна просьба: не мог бы Егор приехать на недельку — помочь мне? Если сможет — пусть захватит с собой побольше витаминов и детских сказок. Это для дела. Целую всех. Александр.» Обратный адрес: Курловский район, село Николеньки, фамилия и инициалы дяди. Номер дома не указан. Конечно здесь все друг друга знают.
      Эта же мысль, видимо, пришла в голову и Денису, заглядывавшему в открытку через плечо отца.
      — Пап, надо у кого-нибудь спросить, в любом доме должны знать, где дедушка Саша живет.
      Егор улыбнулся. Действительно! А дядя и с трактором поможет.
      Александра Ивановича Попова здесь действительно должны были знать все. Небесталанный художник-портретист, он вдруг бросил все и, забрав жену, уехал в дальнее село, преподавать местным ребятишкам рисование в школе. Сколько родственники ни пытались вызнать причину такого решительного шага, ничего у них не вышло. Наезжали, будто бы для отдыха, да так и уезжали в недоумении. Был и Егор с матерью, но давно и почти не помнил этого посещения.
      Года три назад жена у дяди Саши умерла, он вышел на пенсию, но в город не вернулся. А вместо этого стал злоупотреблять горячительными напитками и попадать в различные неприятные истории. И ведь нельзя сказать, что супруга его держала в черном теле или с горя по ней загулял человек. Вспомнилась, наверное, жизнь неудавшаяся, сказалось одиночество (детей у них с женой не было), времени много свободного оказалось. И стал дядя Саша прибегать к помощи испытанного средства увеселения и забвения. С большим, можно сказать, вдохновением это делал. Сдерживающие центры у него слабоваты оказались, и соседи могли порассказать много историй, забавных и не очень, о похождениях дяди Саши. И откуда только энергия бралась?!
      Однако месяца три назад на смену Бахусовым забавам пришло почти полное затворничество. Дядя сидел дома и крайне редко выходил на улицу. Добросердечные соседи написали об этом родственникам дяди в город, и в Николеньки срочно отправилась его сестра, но не мать Егора, Мария, а другая, Алена, под предлогом того, что ей предстоит командировка в Африку и надо покататься на лыжах, запастись зимними впечатлениями. Встречена она была крайне неприветливо, едва ли не враждебно, смогла вынести такое обращение всего один день и, разгневанная, уехала. Но перед отъездом узнала у соседей, что дядя Саша мало того, что редко выходит из дому, так и гостей к себе не пускает! Диагноз родственников был однозначен и единодушен: «Религия!»
      Судьба дяди Саши волновала всех, и потому открытка с вызывом Егора обрадовала. Немедленно привели в действие родственную машину полезных связей, и с ее помощью исхлопотали недельный оплачиваемый отпуск Егору у его начальства. Племянника снабдили всевозможными инструкциями и благословили на поездку к дяде с целью выявления, а буде действительно — искоренения религиозной ереси. Ну, а Денис напросился сам, поскольку начались весенние каникулы и сидеть в городе ему не хотелось. Егор сильно подозревал, что основной целью поездки сына в действительности было желание посмотреть на настоящего, еще не старого верующего. Сам же Егор ни в какой дядин религиозный психоз не верил и согласился ехать только из родственных чувств и еще потому, что дела его на работе складывались не блестяще и требовалась небольшая передышка.
      Теперь до дяди оставались считанные метры, но преодолеть эти метры без машины представлялось почти невозможным. Дорога наводила на воспоминания об армейской полосе препятствий.
      Где-то сзади послышался шум мотора. Егор, обрадованный, выскочил из машины, замахал руками. Оранжевый «Москвич-комби», основательно заляпанный грязью, проехал мимо, тормозя и остановился в нескольких метрах впереди. Один из двоих, сидевших в машине, высунул лохматую голову:
      — Что, мужик, застрял?
      Егор развел руками:
      — Да вот, видите, не повезло как! Не поможете?
      Тот весело осклабился:
      — Хорошо смотришься! А трос-то есть?
      Егор энергично закивал:
      — Есть, есть, конечно! Сдавайте назад, я сейчас достану!
      Он вытащил из багажника трос, обернулся и увидел, что «Москвич» не торопится подъезжать. Сидевшие в нем о чем-то спорили между собой, размахивая руками.
      Лохматая голова высунулась снова.
      — Слышь, мужик? Некогда нам, спешим. Ты подожди, может, какой трактор идти будет, они здесь часто бегают — деревня! Он и дернет. — И «Москвич», стрельнув синим колечком выхлопа тронулся.
      — А… — только и успел сказать Егор, да так и остался стоять раскрыв рот, с бесполезным теперь тросом в руках. — Паразиты! наконец ругнулся он, выходя из ступора растерянности. — Автомобилисту не помочь! Права у таких отбирать надо! — И потащился обратно к багажнику. Неожиданно мелькнула мысль: «Интересно, они тоже с тем психом встретились?»
      Он вздохнул, посмотрел на свои уже порядком вымазанные сапожки, потом махнул рукой, сказал Денису: «Я сейчас», — и решительно ступил в лужу.
      Егор уже подходил к ближайшему дому, до которого оказалось не так уж и близко, когда обнаружил, что следом за ним по лужам топает сын.
      — Ты почему в машине не остался? — напустился он на Дениса, на что получил вполне резонный ответ:
      — Ты же сам сказал, чтобы я от тебя ни на шаг не отходил!
      Возразить Егору было нечего. Поэтому он взял чадо за руку, чтобы оно ненароком не шлепнулось на скользкой глинистой дороге, и с тихими проклятиями зашагал дальше.

      Одноэтажный желтый дом был огорожен только спереди, со стороны улицы. Покосившийся забор казался театральной декорацией, да, в сущности, ею и был. Он ничего не закрывал. Среди старых, почерневших от времени и дождей досок зияли обширные проломы. Диссонировала с общим запущенным видом только калитка. Сколоченная из свежеструганых досок, яркая, бело-желтая, она была просто неуместна. Выглядело это, как будто хозяин взялся ремонтировать весь забор, да передумал, поставив лишь новую калитку.
      Егор заглянул во двор — нет ли собаки? Собака была. От будки в дальнем конце двора почти до самого забора тянулась по-над землей проволока. К ней была прикреплена короткая цепь, на конце которой хмуро сидел здоровенный косматый пес.
      Егор сильно потряс калитку, крикнул: — Эй, есть кто дома? рассчитывая, что на лай собаки кто-нибудь выглянет.
      Собака повела себя удивительно. Она, коротко взвизгнув, подпрыгнула, громыхая цепью по проволоке, метнулась к будке и с разгона нырнула в ее отверстие.
      — Какие нервные тут собаки, — заметил Денис, с интересом наблюдавший за происходящим через щель калитки.
      — А вот посмотрим, каковы у них хозяева, — сказал Егор и, отодвинув засов, открыл калитку и сделал несколько осторожных шагов к дому, все же опасливо поглядывая на будку: а вдруг пес опомнится после первого испуга и выскочит. Из конуры не доносилось ни звука. Егор теперь уже смело, поднялся по ступенькам.
      Дверь была заперта. Он стукнул в нее несколько раз костяшками пальцев и прислушался. В доме что-то скрипнуло, прошуршало, и вновь воцарилась тишина. Егор постучал сильнее, кулаком. Никакого ответа.
      Шлепать по лужам до следующего дома только за адресом дяди Саши никак не входило в планы Егора. Надо было добиваться ответа здесь, тем более что в доме определенно кто-то был. И он снова замолотил кулаком в дверь. На этот раз послышались осторожные шаги, и мужской голос спросил:
      — Чего надо?
      Егор с облегчением вздохнул:
      — Ну, слава богу, живые есть. Что у вас тут стряслось? — и подергал нетерпеливо за ручку двери.
      Слышно было, как человек с той стороны отпрыгнул, сбил что-то, кажется, ведро, которое с грохотом покатилось, и закричал неожиданно высоким голосом:
      — А ну, не трожь дверь! Стрелять буду! — В наступившей тишине действительно послышался металлический щелчок взводимого курка.
      Егор, ухватив Дениса за шиворот, рухнул со ступенек и прижался к стене боком, стараясь прикрыть собой сына. Ни одного нормального человека! Сумасшедшее село!
      В голосе человека за дверью слышались одновременно и испуг, и такая решимость, что можно было не сомневаться — стрелять он будет и, стреляя, постарается непременно попасть в них. Может, это маньяк какой-нибудь?
      Денис стоял тихо, уткнувшись головой отцу под мышку, понимая, видимо, серьезность момента. Вот не повезло пацану — веселенькие каникулы!
      Человек за дверью не ушел. Было слышно его шумное, взволнованное дыхание. Тоже, наверное, перепугался. Не часто ведь приходится угрожать человеку оружием.
      Егор негромко позвал:
      — Эй, послушайте!
      — Ну, чего тебе? — откликнулись из-за двери. В голосе все еще был испуг.
      — Может быть, поговорим все-таки? — В Егоре начала подниматься злость на этого трусливого человечка, укрывшегося за прочной дверью да еще взявшегося за ружье.
      — Не о чем нам с тобой разговаривать! Катись отсюда, а то выстрелю!
      — Ты бы хоть послушал меня сначала, придурок, прежде чем ружьем махать! — рявкнул Егор, уже не сдержавшись. Денис хихикнул из-под мышки.
      Как ни странно, ругань успокоила собеседника. Уже более ровным голосом он отозвался:
      — Не ори! Нечего было дверь дергать. Спросил, что хотел и пошел своей дорогой. А то — дергает! Так чего надо-то?
      — Что у вас тут стряслось? Собака от живого человека прячется. К тебе сунулся — ружьем пугаешь. — Егор остывал, полез в карман за сигаретами. — Боишься, что ли, кого?
      За дверью невесело хмыкнули.
      — Не боюсь, а опасаюсь. Разница есть. Ходят тут хмыри всякие, вроде тебя. Выспрашивают, выглядывают. То им иконы подавай, то скотину покажи. Под окнами шастают, светом, гулом по ночам пугают. Вчера деньги большие сулили.
      Егору вдруг вспомнился попутчик. Странно все это. Что-то толкнуло в колено. Он глянул вниз и обмер. Пес все-таки выбрался из конуры и теперь стоял рядом, раскрыв огромную свою пасть. И Денис бестрепетно протягивал к нему руку. Егор не успел ничего сделать, только подумал: «Сейчас тяпнет!», — а сын уже гладил собаку по голове и чесал за ушами. Та виляла хвостом, подставляла шею. Егор вздохнул облегченно и спросил того, за дверью:
      — А за что деньги сулили?
      — Шут его знает. Говорили, услугу большую окажу. А какую — не сказали. Ну, ладно, ты-то чего выспрашиваешь? Чего надо?
      «Спохватился, — подумал Егор. — Здорово напугали „гулом и светом по ночам“». Но вслух спросил:
      — Где Попов живет, Александр Иванович?
      — Александр Иванович? — явно обрадовались за дверью. — Учитель бывший, да?
      — Вроде бы, — подтвердил Егор.
      — А зачем он тебе?
      — Племянник я его, в гости приехал.
      — А не брешешь?
      Егор улыбнулся.
      — Вот те крест!
      — Ну, раз племянник, то слушай. Ступай направо, до почты. За ней следующий и будет его дом. Небольшой такой, зеленый. Понял?
      — Понял, спасибо. Как зовут-то тебя, скажи. Или тоже нельзя?
      За дверью рассмеялись.
      — Почему нельзя? Можно. Петром зовут. Петр Серафимович Клюев. Зачем тебе?
      — Да так, для памяти. Человек ты уж больно веселый. — Егор толкнулся плечом от стены, выпрямился. Вспомнил: — А что же собака у тебя такая нервная?
      — Понимаешь, напугали ее, наверное, эти, что выспрашивают. Вот она и боится теперь всех. Собаки — они ведь плохого человека за версту чуют.
      — Слышал? — сказал Егор сыну. — Мы, стало быть, люди хорошие, раз собака нас больше не боится. Давай, прощайся, пойдем.
      Денис с явной неохотой оторвался от пса, потом все же еще раз погладил того по голове и пошел к калитке. Пес, звеня цепью, отправился следом.
      — Ну, бывай, Петр Серафимович. Приятно было познакомиться. Смотри, не пали в кого попало. Береги патроны.
      — Ладно тебе! — незлобливо отозвался Клюев. — Счастливо добраться!
      За калиткой Егор оглянулся на дом. Вслед ему, раздвинув занавески и прижавшись лбом к стеклу, смотрел круглолицый парень лет двадцати. Рядом с ним торчал темный ствол ружья. Егор улыбнулся и помахал рукой. Петр Серафимович тоже заулыбался и махнул в ответ.

      Дядя Саша выглядел совсем как на фотографии пятилетней давности, которой снабдила Егора мать: невысокого роста, плотно сбитый, с седой гривой волос и широкой улыбкой. Он совсем не казался несчастной жертвой религиозного дурмана. Клетчатая байковая рубашка едва не трещала на груди, и дядя с такой силой радостно лупил широкой ладонью по плечам и спине племянника, что у того перехватило дыхание. Денис получил свою долю поцелуев и возгласов: «Ой, какой ты большой вырос! А на папу как похож!», — что перенес стоически. От Егора не укрылась некая растерянность дяди, вполне понятная: ожидал-то он одного племянника.
      Радоваться дядя радовался, но первым делом спросил у племянника паспорт, нацепив очки, внимательно изучал его и вот уже около получаса держал гостей в маленькой кухоньке, не проводя в комнаты. Дверь, ведущая из них в коридор, была плотно прикрыта.
      Перекусили с дороги, переговорили о здоровье и делах всех городских родственников, выкурили по паре сигарет из пачки гостя и разговор забуксовал. Денис, совсем не скучая, исподтишка рассматривал хозяина, ожидая, видимо, когда тот бухнется на колени и начнет молиться. А хозяин уже четвертый или пятый раз неопределенно произносил: «М-да, это все хорошо…», — вставая с табурета, пил воду, опять садился, а к главному — причине вызова Егора все не приступал. Егор не торопил его, сидел, отдыхая, выжидал.
      Неожиданно послышался какой-то шорох, будто поскребли по дереву. Егор заинтересованно повернул голову. Дверь в комнату с тихим скрипом стала приоткрываться. Но рассмотреть, кто за ней, не удалось. Дядя Саша, подскочил, бросился к двери и резко захлопнул ее. Потом, с подозрением оглянувшись на гостей, вновь открыл дверь и просунул голову в комнату.
      — Ну, чего беспокоитесь? — услышал Егор и Денис. — Не за вами это, не бойтесь. Родственники ко мне приехали. Хорошие люди, помогут нам.
      Денис молча показал отцу на ноги дяди Саши, которые старались прикрыть щель внизу, как будто из опасения, что тот, с кем он разговаривает, может выскочить. Егор так же молча кивнул. Он уже ничему не удивлялся.
      В ответ на дядины слова из комнаты послышалось многоголосое чириканье, словно стая воробьев, поселившихся там, о чем-то переговаривалась.
      — Ну, ладно, ладно. Скоро уже. Вы кушайте пока, — закончил дядя Саша и, вытащив голову из щели, плотно прикрыл дверь. Улыбаясь, он повернулся к гостям: — Переживают, обормоты. Ну да ничего; они славные. Привыкнут к вам скоро.
      К чести Егора и Дениса надо сказать, что они и бровью не повели, услышав подобное заявление. Если уж здесь везде странности, то почему им не быть в доме дяди Саши тоже?
      Дядя вновь уселся на табурет, закурил, задумчиво, словно оценивая, глядя сквозь дым на племянника и внука. Потом решительно затушил сигарету и хлопнул себя ладонью по колену.
      — Ну ладно. Не для того я вас вызвал, чтобы о здоровье родственников выспрашивать. Давайте к делу. Пошли в комнату. Посмотрите сначала на моих жильцов, а потом я все подробно обскажу.
      Он первым шагнул через порог. Поначалу все закрывала его широкая спина, но вот она сдвинулась в сторону, и Егор увидел, что на полу и на стульях сидят… зайцы!
      Вернее, зайчата, с коротким серым мехом, усатыми мордочками и черными пуговицами носов. Да, на первый взгляд серые зверьки, окружившие стол, были неотличимо похожи на зайцев, вставших вдруг на задние лапы. И только присмотревшись внимательнее, можно было понять, что это совсем не те зайцы, которых во множестве можно встретить в лесу и в поле, которых испокон веков травили собаками охотники и о которых сочинено столько сказок и анекдотов.
      Не было длинных ушей, передние лапки заканчивались маленькими, удивительно похожими на детские, пальцами. Некоторые зверьки сжимали этими пальцами ложки, и мордочки их были перепачканы манной кашей. Большие черные глаза не по-животному, без страха смотрели на вошедших, и было во взглядах столько комичного детского любопытства, что Егор почувствовал, как лицо его расплывается в улыбке.
      Дядя покашлял, прочищая горло, сказал, поведя рукой в сторону гостей:
      — Вот, ребята, это мои родственники. Это племянник, Егор, а это сынок его, Денис. Прошу любить и жаловать.
      «Заяц», сидевший ближе всех, смешно задвигал усами и вдруг с видимым усилием произнес:
      — Зи-и-низ!
      Рядом послышался глубокий вздох. У Дениса горели глаза, он прямо трясся от возбуждения. Ясно видно, что больше всего ему сейчас хочется взять на руки того зверька, который назвал его по имени.
      Дядя Саша, словно извиняясь за своего подопечного, виновато улыбнулся.
      — Плохо еще у них по-нашему получается. Но учатся.
      Теперь зверьки уже не казались Егору похожими на зайцев. Скорее на маленьких потешных бесхвостых обезьянок. В комнате их было с десяток. Большинство сидело на стульях и табуретках, вокруг стола, заставленного тарелками с кашей, и только двое, один покрупнее, другой поменьше, стояли на полу и, задрав голову, все с тем же любопытством смотрели на гостей.
      «Наверное, я им кажусь великаном, — подумал Егор, — этакий здоровый дядька». Он присел на корточки, протянул ладонью вверх руку навстречу этим двум и сказал:
      — Ну что, давайте знакомиться, раз уж мы приехали.
      Зверьки переглянулись, потом младший, видимо, посмелее товарища, проковылял по полу к протянутой руке и осторожно положил на ладонь Егора свою маленькую ладошку. Егор, скосив на дядю глаза, спросил:
      — А можно его на руки взять?
      Дядя Саша хмыкнул.
      — Отчего же? Попробуй.
      Егор бережно поднял зажмурившегося, наверное от страха, зверька на грудь, удивившись легкости этого маленького пушистого тельца. Зверек тут же завозился на руках, устраиваясь поудобнее, и уютно засопел в ухо Егору.
      Денис, не вынеся соблазна, шагнул вперед и подхватил второго.
      Все это время компания за столом сохраняла выжидательное молчание. Но увидев, что с товарищами их ничего плохого не делают и делать не собираются, подняла гвалт.
      Дядя Саша в притворной строгости свел брови.
      — А ну-ка, орлы, хватит лясы точить, есть надо! А то не вырастите!
      За столом увлеченно застучали ложками. Дядя, усмехаясь, продолжал:
      — А вы, няньки, тоже садитесь. Разговор у нас долгий будет, а в ногах правды нет.
      Зверек на руках у Дениса завозился и шепотом сказал:
      — Зи-и-низ…

      — Когда Аня померла, из меня словно какой-то стержень вытащили. Жизнь смысл потеряла. Все из рук валилось, дом, хозяйство запустил. Ну и покуролесил я тут! И дошел уже до такого момента, что еще немного и можно меня было везти в сумасшедший дом, зеленых чертиков ловить. Как-то утром проснулся после очередных похождений, лежу — почти кончаюсь. И надо бы встать, дотащиться до магазина, у Верки пузырек в долг выпросить — не могу, сил нет. Кое-как поднялся, сел на кровати и задумался: что же это я с собой делаю? Зачем гублю себя?
      В тот день никуда не пошел, спал, чай с травами пил, здоровье поправлял. А на следующее утро отыскал старый свой мольберт, краски и убрел в лес, подальше от соблазнов и от дружков. Мольберт просто так, на всякий случай захватил. Не очень я на себя надеялся, если честно. Но решимости начать новую жизнь много было.
      Целый день по лесу ходил, думал и свежим воздухом дышал. Промерз весь, зато на душе хорошо было. Довольно далеко от леса забрался и уже собирался назад поворачивать, потому что скоро стемнеть должно было. Как вдруг послышался в небе рев. Я почему-то решил, что самолет аварию потерпел. Все, думаю, конец мне, сейчас накроет. Вот и начал новую жизнь. Смотрю вверх, дышать даже забыл.
      Рев стих, только свист пронзительный, почти вой. И тут какая-то штука низко над поляной мелькнула, ветки срубленные на снег посыпались. И как грохнет в лесу! Только гул пошел.
      У меня от сердца отлегло — живой! Стою, жду взрыва. А его нет. Тут я спохватился: что же ты, дурак, стоишь, радуешься? Сам-то живой, а там, может быть, летчик выпрыгнуть не успел! Бросил все на поляне, запрыгал по сугробам.
      Далеко бежать не пришлось, я даже запыхаться не успел. Эта штука сразу за поляной упала. Деревья вокруг поломанные, с корнем вывернутые. Я сгоряча ее действительно за самолет принял. Полез к ней, вокруг побежал, кабину ищу, где летчик сидит. Обежал — нет ничего похожего на кабину.
      Зверек на руках у Егора обеспокоенно зашевелился, приподнялся, глядя на дядю Сашу. За столом молчали, не стучали ложками. Дядя это заметил.
      — Вот, неприятно им вспоминать. Ничего не поделаешь, надо же рассказать, как все было. Вы уж, ребята, потерпите.
      Егоров зверек задышал спокойнее. Слышно было, как сердце его четко и часто стучало в глубине маленького, тельца. Стук был какой-то необычный, словно, перебивая друг друга, работали два часовых механизма. «Два сердца у них, что ли?» — подумал Егор, но спрашивать не стал, чтобы не перебивать рассказ.
      Чуть понизив голос, дядя Саша продолжал:
      — Обежал я эту штуку кругом и тут только соображать стал, что не очень она на самолет похожа. Никогда круглых самолетов не видел, даже по телевизору. А этот словно из двух тарелок сложен, только одну вверх дном перевернули.
      Стою я, раздумываю и слышу — стонет кто-то над моей головой. Кое-как по дереву забрался наверх. Вижу — там люк открыт, круглый. Внутри темно, ничего не видно. И опять стон, теперь уже ясно, что из люка.
      — Товарищ! — кричу. — Товарищ! Вы ранены?
      Как я голову успел убрать — до сих пор не знаю. Только в ответ мне из этого люка как даст какой-то луч! Голубого цвета и не толстый. Попал в березу, та сразу вспыхнула.
      Вот тебе и на, думаю. Я его спасать прибежал, а он стреляет, сволочь! Не иначе, иностранец какой-то, шпион. Сбили его наши, когда он шпионские свои дела делал. Теперь раскрывают, наверное. Отпрянул от люка, к стене прижался. И соображаю, что нечего мне тут делать, а надо идти в село и сообщить.
      Тут стоны прекратились. Я подождал немного. Снял шапку и краешек ее осторожно высунул. Не стреляет. Значит, сознание потерял. Тогда я посмелее высунулся. Ничего. Нашарил я спички в кармане и полез в люк. Он маленький, низкий, еле пролез. За ним коридорчик короткий. Спичка погасла, я новую зажег и смотрю — у самого порога человек лежит.
      Тут свет неожиданно зажегся. Тусклый, еле различить можно, что человек этот в меховом комбинезоне. А рядом стоит кто-то маленький и в меня целится. Мне только подумалось, что неужели и детей в шпионы берут, как он и выпалил. Да видно, от страха и холода ручонки тряслись. Не попал он в меня. А ведь в упор стрелял.
      Пока этот маленький шпион опять не бабахнул, я к нему шагнул, поймал за шкирку и пистолет отобрал. Сунул к себе в карман и тогда к взрослому наклонился. Тронул его за плечо, чувствую — под пальцами мокро. Попробовал на спину перевернуть. И обмер — не человеческое у него лицо было. Вот, на них похоже, — дядя Саша кивнул на своих подопечных. — Только больше. Тут я только понимать начал, на что натолкнулся. Это ведь «летающая тарелка» к нам в лес упала. — Дядя испытующе посмотрел на Егора с Денисом — не улыбаются ли недоверчиво? Но те сидели молча, внимательно слушали и машинально поглаживали зверьков на руках. Зверьки жмурились — видимо, нравилось.
      — Вот черт, — думаю. — Вляпался! Час от часу не легче! Не шпионы, так инопланетяне. Но надо что-то делать. Приподнял я этого зверя, поволок наружу, на свет. Он нетяжелый был и ниже меня ростом. Вытащил, понес к нижнему краю «тарелки». Смотрю, а в борту дырища здоровенная пробита, провода из нее торчат, трубки, горелым пахнет, и в глубине шевелится какая-то зеленая масса, вспухает потихоньку. Очень мне это шевеление не понравилось.
      Снес я его вниз, снял тулуп свой, кинул на снег и его уложил. Тут только разглядел, что он весь мехом покрыт, и это совсем не комбинезон, как мне поначалу показалось. И грудь помята. Ударился, видимо, когда «тарелка» упала. Стал я у него пульс искать, не нашел. Сердце слушаю — тоже ничего. Оглянулся — батюшки! — а вокруг, кроме того, что в меня стрелял, еще десяток. Сами выбрались и вниз слезли. Я окончательно растерялся. Ведь все один меньше другого. Ясно ведь дети.
      Попробовал я еще сердце послушать у старшего. Не стучит. Тогда поманил одного пацана пальцем, тот подошел, я у него послушал. Нет, нормально все, есть стук. Видимо, умер их старший. Вспомнил я про зеленое шевеление и решил на всякий случай ребятишек подальше отвести, а потом уже за мертвым возвращаться. А то рванет эта «тарелка», и от всех нас одни воспоминания останутся.
      Встал, двух самых маленьких на руки подхватил, остальным скомандовал: «За мной!» — и пошли мы.
      Однако она не сама взорвалась. Метров двести мы отошли, я оглянулся — и вижу, как с неба быстро так опускается, да нет, падает какой-то шар огненный. Вот ты видел когда-нибудь шаровую молнию? Не в кино, а в жизни? Тот шар на нее похож был, только побольше, наверное, с метр в диаметре. Исчез он за деревьями, и тут взрыв. Сильный, теплым воздухом дохнуло, и с деревьев снег посыпался.
      Ребята в кучу сбились, дрожат. Зима ведь, да и катастрофа эта сильное потрясение. Мне страшно было, взрослому, а детям каково? Постояли, посмотрели на воронку. А вдруг еще один такой шар свалится? Делать нечего, надо из лесу выбираться, замерзнуть можно. Мой тулуп тоже пропал. Опять на руки взял маленьких, остальным говорю: «Стоять будем — ничего не выстоим. Давайте двигаться отсюда!» И пошли мы: я впереди, остальные за мной кое-как ковыляют. Холодно пацанам, сам вижу. Хотел привал сделать, костер развести, да вспомнил, что нечем спички в кармане тулупа остались. И пистолет инопланетный тоже. Все сгинуло. Так и дошли без остановок. Пробрались незаметно в дом, уже темнело. Я печку растопил. Сел. И дошло до меня, какое дело я на себя взвалил. Никогда детьми маленькими не занимался. У нас с Аней как-то не получилось. Да и детишки-то не земные — инопланетные! Неизвестно, чем кормить, чем поить, как обхаживать!
      С час вот так горевал, потом за дело взялся: проголодались ребята мои, по дому шныряют, на стол заглядывают. Рискнул — решил, что от молока и хлеба никому плохо быть не может. Да знаю я, что неправ был! — остановил дядя Саша нетерпеливый жест Егора. — Но что делать прикажешь? Не захватил ведь из «тарелки» ничего! Пришлось рисковать. Занял у соседей хлеба и молока побольше, налил, накрошил в миски, показал, как с ложками обращаться. Как навалились тут мои ребята на еду! Вы бы только видели!
      Вот так и пошло с тех пор. Привыкли они к нашей пище, вреда от нее нет. Кстати, ты витамины-то привез?
      Егор кивнул.
      — Привез, привез.
      — Много?
      — Да мне целый пакет передали. Он в сумке.
      — Это хорошо. Надо будет после каши раздать понемножку. Ну, вот в общем-то и вся моя история. — Дядя удовлетворенно вздохнул, вытер лоб, вспотевший, словно от тяжелой работы.
      Егор смотрел на него, ожидал продолжения. Потом сказал:
      — Не все вы нам рассказали, дядя Саша.
      — А что еще? Вы что — не верите мне?
      — Верим, конечно. Трудно не поверить, когда их видишь. Многое еще не рассказали. Мы ведь посмотреть успели кое-что здесь. Ну, например, зачем меня вызвали?
      — А, верно, забыл об этом. Прихворнул я тут. Продуло, наверное. Температура под сорок. Лежать бы надо, лекарства глотать. И не могу, за ребятами уход нужен. Решил помощника позвать. Только кого? Из села — не удержится, кого ни позови, раззвонит потом. Ребят замучают подглядками, и мне покоя не будет. Кроме того, не хочу я это дело афишировать. Тут я о тебе и вспомнил. Ты парень с образованием, поймешь, что к чему, до молодых новое быстро доходит. И написал открытку. Только прошло уже все, так, кашляю немного.
      Егор изумился.
      — Так, выходит, мы зря приехали?
      Дядя усмехнулся невесело, покачал головой.
      — Да нет, кажется, не зря…

      Егор сидел на кухне, курил, слушал, как дядя Саша с Денисом укладывают спать «зайчат». Егору этого ответственного дела не доверили, разрешили только прочесть сказку «детишкам» на ночь, а потом вежливо, но твердо выпроводили за дверь: «Иди, подумай, что дальше делать».
      Из комнаты слышалось:
      — И нечего переживать. Слышали ведь — все хорошо окончилось, наши победили. Завтра Егор еще вам почитает. А теперь спать, живо!
      В ответ — восторженное чириканье.
      «Понимают! — усмехнулся Егор. — Детский сад, да и только! Дядя за воспитателя, а Денис за няню. Полная идиллия. Если бы не этот, в плаще, с его поисками. Кстати, а если он не один? Во множественном числе о себе он, кажется, говорил.
      „Тарелку“ сбили, это ясно. И не наши ракеты из ПВО. Если бы наши, то давно бы весь район прочесали. Что-то в космосе происходит. А мы случайно впутались в эту историю.
      Черт, сижу и обдумываю совершенно бредовую ситуацию с „летающими тарелками“ и „звездными войнами“. Как будто так и надо. Лукаса бы сюда в консультанты.
      Заваривается история очень неприятная. Если „тарелку“ сбили, да потом еще и на земле уничтожили, то, скорее всего, корабль врагов „зайцев“ где-то поблизости. А враги — эти, в плащах… Действительно, ситуация нехорошая.
      С теми, что в „Москвиче“, тоже что-то нечисто. Знаю я таких ребят. Своего, да и чужого не упустят. Всегда там оказываются, где выгода есть. Выходит, тут тоже для них выгода имеется. Только вот в чем?
      Сколько это может продолжаться? Ведь не на обитаемом острове живем! Связь-то должна быть с городом! А там войска подойдут. Только бы не успели „плащи“ село до того времени разгромить. Очень похоже на то, что могут. Как дядя говорил, „обгорелая воронка“? Как оставят они от Николенек одни обгорелые воронки… Надо выход искать. Одной старенькой „тулкой“ против боевого космического корабля ничего не сделаешь».
      Егору вдруг вспомнился негостеприимный Петр Серафимович Клюев. У него тоже ружье имеется. Обдумать надо бы этот вариант.
      Осторожно прикрыв за собой дверь, на кухню вышел дядя Саша. Открутил в углу кран большого красного баллона с газом, зажег плиту.
      — Дениска тоже улегся. Присмотрит за ними, если что. А мы с тобой чайку попьем, побеседуем. Зря ты его с собой взял. Не место сейчас тут детям. Наши-то все в Ленинград на экскурсию уехали — каникулы. Хоть с этим повезло.
      — Кто же знал, что у вас такое творится?
      — Ну, надумал чего?
      — Есть одна мысль. Неправильно ты сделал, что сразу же людям не сообщил о своих воспитанниках.
      — Это еще почему?
      — А потому, что расскажи ты — и не сидели бы мы сейчас в таком положении. Ну подумай, что можно сделать одним ружьем против космического корабля?
      — Ты думаешь, воевать придется? — встревожился, дядя.
      — Очень может быть. Это они сейчас, пока нет полной уверенности, осторожно действуют, выведывают. Но ведь не отдашь ты им питомцев?
      Дядя молча покачал головой.
      — Узнают они в конце концов, что ты прячешь тех, кто им нужен. Может быть, еще будут уговаривать. А если время подожмет — кончатся уговоры. Ударят сверху по твоему домику, как по той «тарелке», нас перебьют и своего добьются.
      — Э, нет, так дело не пойдет! — дядя был сильно взволнован. — Что дом разобьют — черт с ним, с домом! Что меня убьют — тоже ладно, невелика потеря. Но ребят отдавать никак нельзя! — И тоскливо добавил: — Холодно еще, а то бы в лес ушли. Там хоть сто лет ищи — не найдешь.
      — Какой лес, опомнись! Сверху все очень хорошо видно, даже лучше, чем с земли! И не суетись, несолидно, послушай, что скажу! — остановил Егор подскочившего дядю Сашу. — Надо народ собрать, а ты все расскажешь, как было и что сейчас происходит. Вместе что-нибудь придумаем.
      — Ты, наверное, прав, надо всех собрать, посоветоваться. Только сейчас ничего не выйдет — темно уже. А у нас народ такой, что вечером на улицу трактором не вытащишь. Да и опасность какая-то в воздухе чувствуется.
      Егор хмыкнул.
      — Да мне и днем не открывали, ружьем пугали. Клюев есть такой. Еле-еле дорогу к тебе указал, и то из-за двери.
      — Так то тебе! Кто тебя здесь знает? Чужой человек. Людей собирать мне надо будет. Но надо подстраховаться.
      Ты посидишь, ребят постережешь, а я к председателю сельсовета сбегаю — у него телефон есть. Набрешу чего-нибудь. Заодно попробую его уговорить сейчас прийти. Или это нужно всех собирать?
      — Не знаю, наверное, нужно всех. Мне сегодня в девять о этим «плащом» встречаться, помнишь? Надеюсь, что-то прояснится. Где трактор или грузовик взять? У меня ведь машина застряла прямо посередине улицы. Я ее так и бросил.
      — Не ходил бы ты на эту встречу. У меня сердце не на месте. А с твоей машиной ничего не случится. Что-нибудь придумаем.
      — Нет, дядя Саша, надо сходить. Мы же как котята слепые, нам любая информация пригодиться может.
      — Ну, как знаешь. Ружье дать с собой?
      Егор рассмеялся.
      — Не-ет, сейчас ружья не надо. Сразу догадаются обо всем.

      К ночи земля подсохла, и идти по улице, даже в темноте, было гораздо легче, чем днем. Егор, обувший дядины сапоги, грязи совсем не замечал, шагал напрямик, думая о предстоящей встрече.
      Связи с городом не было, телефон не работал. Значит, на быстрый вызов войск рассчитывать не приходилось. Собственно, он и не надеялся на такое уж молниеносное реагирование городских властей. После звонка в лучшем случае сначала приехал бы разбираться представитель. А уж потом…
      Можно было отрядить кого-то с доказательствами: фотографиями «зайцев», подробным докладом. Но автобусное сообщение, и всегда-то ненадежное, в последние три дня совсем прервалось, и автобус в Николеньки вовсе не приходил. Следовало бы в этом усмотреть коварные происки «плащей», но Егор по принципу Оккама не стал изобретать сущностей, а списал отсутствие автобуса на обычную человеческую халатность.
      Оставалась возможность послать кого-то на тракторе или собственной машине. Нужно ли это, должно было выясниться сейчас.
      Так что встреча была ему нужна едва ли не больше, чем «плащам». Кто они, зачем им «зайцы», что они намерены делать с дядиными подопечными, найдя их, и вообще, что за идиотская история тут происходит и каким боком Николеньки попали в эту историю? Вопросы совершенно фантастические, но для Егора теперь они были жизненно важными. И если выяснится, что дело приобретает самый худший поворот и «зайцам», а вместе с ними и Николенькам угрожает реальная опасность, то ему всеми силами нужно будет стараться усыпить бдительность давешнего попутчика, протянуть время хотя бы до завтра и организовать хоть какую-то оборону.
      Впереди неясным пятном обозначились «Жигули». Под сапогом плюхнула глубокая колдобина. Егор чертыхнулся, отступил, вытаскивая ногу и в этот момент на фоне машины различил двинувшуюся тень. «Зеркала откручивают?» — подумал он, крикнул на всякий случай: — Эй, кто там с машиной балует? — и тут же понял, что машина ни при чем, дожидаются его.
      Сапоги сразу увязли в тягучей глинистой жиже, холодно стало спине, сердце заколотилось гулко и часто. Егор невольно прижал ладонь к груди, словно надеясь остановить этот резкий стук.
      Знакомый хрипловатый высокий голос произнес.
      — Подойдите ближе!
      Скользя по грязи, Егор сделал еще несколько шагов, остановился, всматриваясь. Потом, сглотнув пересохшим горлом, спросил:
      — Достаточно?
      — Вполне, — в голосе послышалась явная ирония. Пришелец был один. В черном плаще до земли, с капюшоном, закрывающим голову, он напоминал католического монаха, какими тех показывают в кино.
      Егор стоял, внутренне сжавшись, собравшись, как для прыжка или для того, чтобы броситься бежать. И в то же время понимал, что не побежит, будет стоять вот так и с самым искренним видом врать. Сейчас нельзя было не врать, правда стала опасной, может быть, даже смертельно опасной для тех инопланетных мальчишек и девчонок, что скрывает у себя в доме дядя Саша.
      — Вы не забыли моего поручения? — спросил «монах». — Что-нибудь узнали?
      Егор глупо, как ему показалось, улыбнулся, кашлянул, потом только ответил:
      — Конечно, помню, как можно забыть! Да где там узнаешь? Пока приехал, пока дом нашел, а тут еще машина застряла, сами видите, — он кивнул на «Жигули». — Куда же на ночь глядя разыскивать?
      — Это плохо, — сказал «монах». — Времени мало. Наверное, вы просто не понимаете всю серьезность ситуации. Необходимо как можно скорее найти этих животных. Они очень опасны. Могут пострадать многие и многие, если мы не найдем их.
      — А что за животные? — простодушно поинтересовался Егор. Крокодилы какие-то? Или змеи?
      — Они гораздо опаснее змей. Это страшные чудовища, хотя и выглядят вполне безобидно. Постарайтесь понять. Пока мы не нашли их, всем нам угрожают неисчислимые бедствия.
      Егор, уже немного успокоившись, попытался выведать:
      — Ну, найдем мы их, а дальше что?
      — Уничтожение. Но это уже наше дело, вас оно не касается.
      «Вот так, — подумал Егор, — значит, уничтожение. Плохо. Нет, ребята, этот номер у вас не пройдет». Вслух же сказал:
      — Раз не касается, значит, не касается. Не расстраивайтесь так. Завтра же все дома обойду и найду.
      В голосе инопланетянина теперь явственно слышались горечь и разочарование:
      — Вы странные существа. Не верите в опасность, когда вам о ней говорят. Плохо работаете даже за деньги, это ваше мерило ценностей. Может быть, и вам денег дать? — с надеждой спросил он.
      Егор хотел было отказаться, заявить, что он и ради идеи готов помогать. Но решил, что такой отказ может показаться неестественным, и сказал:
      — Ну, не знаю. Как сами думаете. Но было бы неплохо.
      — Что ж, возьмите, — и «монах», достав откуда-то из плаща толстенную пачку, протянул ее Егору.
      Тот, пораженный, на несколько секунд потерял дар речи. Потом все же взял себя в руки.
      — Так, а кто они такие, эти животные? И почему вы их ищете?
      — Вам не нужно этого знать, — голос «монаха» опять зазвенел начальственным металлом.
      — Но, может, их вовсе нет в селе?
      — Они здесь. И лучше будет, если вы поможете их найти. Жду вас завтра здесь в такое же время. Это крайний срок.

      Собралось десять человек, остальных не дозвался даже дядя Саша. Отказывались, ссылаясь на болезни, дела по дому и семейные неурядицы. Но главная причина была видна и невооруженным глазом — не страх, чего дядю Сашу бояться, а скорее опасение, боязнь неизвестного, вошедшего в жизнь села и ломавшего привычный ход жизни.
      Но десять человек все же собрались, причем большинство безо всяких уговоров. В пришедших созрело уже неприятие нависшей смутной опасности и желание искать пути и средства, чтобы эту опасность выяснить, а выяснив — перебороть, победить.
      В комнату дядя Саша никого не пускал, с тайной мыслью приберечь питомцев как последнее доказательство, да и наверняка по привычке скрывать найденышей.
      Набились в кухонке, уговорились не курить — не продохнешь потом и стали слушать, как бывший учитель рассказывает с своих похождениях. Слушали поначалу с интересом. Но сельский житель — не городской, его баснями о пришельцах с «летающих тарелок» не прошибешь, фантастика и заумные статьи в толстых журналах не очень ходовой товар на селе. Поэтому интерес скоро угас, те, кто постарше, заскучали, помоложе улыбались, понимающе переглядывались: готов мужик, совсем сбрендил. Да и дядя Саша при повторении истории живость рассказа своего утратил, бубнил монотонно, уставясь в пол и перемежая речь «украшениями» типа: «м-да…», «это вот, как его…» и бесконечными «ну-у-у…». Егор сидел как на горячей сковородке, недоумевал, как это дядя в школе работал.
      Наконец рассказ закончился. Дядя Саша поднял голову и вопросительно посмотрел на слушателей — проняло ли?
      Те молчали, отводили глаза, щупали по карманам папиросы. Ну что сказать, действительно? Наконец решился высказать общее мнение председатель сельсовета — мужик серьезный, воевавший, уважаемый. Клюев, правда, порывался что-то ляпнуть, но председатель положил ему руку на плечо, осаживая. Покряхтел, подыскивая нужные слова, нашел:
      — Ты вот что, Иваныч, не обессудь, но не верим мы тебе. Не сердимся, что от дел нас оторвал — но повеселил, и будет. Действительно, чертовщина какая-то происходит, с районом связи нет, автобус четвертый день не появляется, а мы и съездить туда не можем из-за дел. Надо разобраться. И спекулянтов этих на машине тоже пора турнуть отсюда. Пойдем мы. Если что понадобится, какая помощь — зови.
      Не хотел председатель обижать пожилого заслуженного человека — к врачу его посылать. Но и для шуток не время.
      Дядя Саша сник, расстроился до того, что забыл и про питомцев своих, про главное доказательство. И Егор как-то тоже растерялся в этот момент.
      Скрипнула дверь, и на кухню протиснулся Денис с самым маленьким «зайчонком» на руках. Тот с трудом держал толстенную книгу сказок.
      — Пап! — сказал Денис. — Почитай ты им. А то меня они не слушают, требуют, чтобы «с выражением» было.
      Малыш нашел взглядом Егора, протянул ему книжку и тонким голосом прочирикал:
      — Чи-дай!
      Мужики таращили изумленно глаза, некоторые, кажется, даже дышать забыли, а уж про то, что курить хотелось, — это точно. Молчали минут пять. «Зайчонок» на руках у Дениса беспокойно шевелился — книга тяжелая была. Потом председатель будничным голосом, будто и не было только что недоверия к рассказням дяди Саши, сказал:
      — Так, мужики, подумаем, у кого какие соображения будут насчет обороны! — и Егору: — Говоришь, встречался с ним? Ну-ка, ну-ка, расскажи, как там дело было?

      Темнело быстро. Председатель, Егор и Клюев сидели в кустах на окраине. Здесь же был запрятан мотоцикл Клюева. На собрании решили попытаться послать сообщение в район. Мысль эта возникла сразу же, но председатель, выслушав рассказ Егора о последней встрече с «монахом», предложил самое мрачное — блокаду села — и велел не суетиться, а дождаться вечера и попытаться прорваться в то время, как Егор будет заговаривать зубы пришельцу.
      Клюев долго и невнятно рассуждал о том, что в жизни всегда есть место подвигу, и наконец вызвался сообщить в город о происходящем в Николеньках. Довод привел неотразимый — тяжелый мотоцикл, имевшийся у него. Такой как раз и нужен был, чтобы преодолеть весеннюю распутицу и возможные кордоны противника.
      Он же, Клюев, придумал, какие доказательства с собою взять, чтобы поверили. Брать «зайчонка», рисковать еще и его жизнью — незачем. Сфотографировали Дениса и дядю Сашу в окружении их питомцев, записали на кассету щебечущий хор. Успели даже снимки отпечатать, и сейчас они вместе с магнитофонной кассетой и подробным рапортом председателя лежали в кармане волнующегося, но старающего это не показать Петра Серафимовича. Председатель и Егор тоже нервничали, поглядывали на часы — не пора?
      Полдня прошло в спорах, совещание затягивалось, к общему мнению как действовать — не приходили, хотя в том, что действовать надо, никто не сомневался. Как никто даже не заикнулся о том, чтобы выдать «зайчат» и отвести таким образом беду от Николенек.
      Председатель слушал, шевелил усами, молчал. Потом разом оборвал все прения и стал командовать: кто, куда и с какими обязанностями. Чувствовалась военная выучка. Среди прочего предложил женам пока ничего не говорить во избежание паники. Так и порешили и разошлись по домам готовить оружие и готовиться самим. А к вечеру, когда только едва начало темнеть, засели у себя в огородах и садах. Егор, Клюев и председатель выдвинулись на исходную позицию. Егор с собой ружья опять не взял — предстояла встреча.
      Сидели, молчали, только Клюев нервно барабанил по шлему пальцами. Наконец председатель, еще раз глянув на часы, поднялся:
      — Пора.
      Егор тоже встал. Клюев суетливо кинулся к мотоциклу.
      — Да погоди ты! — одернул его председатель. — Через пятнадцать минут, не раньше! И кати его на руках как можно дальше, потом только заводи. Инструкции помнишь? Ну все, давай, — кивнул председатель Егору. — Ни пуха…
      — К черту! — сказал Егор, подмигнув Клюеву, и пошел вперед. Председатель, обождав немного, двинулся за ним, пригнувшись и перебегая от куста к кусту. В сгустившейся темноте он был почти незаметен.

      На этот раз пришельцев было двое. Сбывались предсказания председателя, который, поразмыслив, предложил на совещании, что, видимо, у «монахов» времени действительно нет и, скорее всего, они плюнут на деликатную разведку и решатся провести просто повальный обыск села. Может быть, даже применяя оружие. А потому Егору на встрече нужно быть готовым ко всему, в том числе и к неприятному разговору уже не с одним «плащом», а и с его начальством.
      Пришельцы стояли неподвижно у «Жигулей». Егор мысленно ругнулся. За всеми приготовлениями он совершенно забыл о застрявшей машине. Что ж, теперь до конца этой истории времени заняться ею не будет.
      Он не стал подходить к «монахам» слишком близко, остановился метрах в четырех-пяти.
      — Доложите об успехах! — резко скомандовал знакомый голос.
      Егор усмехнулся — ишь ты, уже «доложите». Страха не было, появилось даже некоторое чувство превосходства. Сейчас мы вас, обормотов!
      — Нет ничего такого в селе, что бы вас интересовало! Никаких животных странных, никаких крокодилов и змей! Обошел я все дома, посмотрел, с людьми поговорил. Ничего нет. Напуган только народ. Боятся из домов выходить, на ночь запираются. Как во время войны! — и остановился, ожидая ответной реакции. Одновременно он вслушивался в ночь, ожидая, что вот-вот вдалеке затрещит мотоцикл Клюева и можно будет под благовидным предлогом, как не справившемуся с заданием, ретироваться.
      Короткое молчание, и голос, звучавший теперь ровно и глухо, произнес:
      — Идет война. Давняя и жестокая. До сих пор она не касалась вас, потому что было кому прикрыть вашу планету, отвести от нее беду. И вот теперь, когда помощь потребовалась от вас, вы лжете, укрывая наших злейших врагов.
      Егор натянуто улыбнулся. Нельзя сказать, чтобы патетика пришельца оставила его равнодушным. Но игра началась, и нужно было ее продолжать.
      — С чего вы взяли, что я лгу?
      «Монах», что стоял слева, махнул рукой, и из-за «Жигулей» выступила еще одна темная фигура. Егор смотрел на нее, с ужасом понимая, что это не пришелец, это свой, земной человек. Только кто же? Ничего различить нельзя было, лицо в темноте не угадывалось, видно только, что третий, землянин, плаща с капюшоном не носил, одет был в короткую куртку, без шапки на голове.
      — Повторите то, что вы нам рассказали! — потребовал пришелец, и тот покорно забубнил:
      — Ну, это, зайцы какие-то космические у Попова Александра Ивановича. А помогает ему племянник, что из города приехал.
      Голос тоже был незнаком или изменен специально. Егор соображал это и чувствовал, как слабеют колени. Как бежать теперь?
      Пришелец опять повернулся к нему.
      — Ну, вот все и разъяснилось. У нас нет больше времени ждать. Но есть возможность самим найти тех, кого вы прячете. А поскольку вы стоите на нашем пути, то начать придется с вас. — И рука его стала медленно подниматься, блеснув чем-то удлиненным, угрожающим.
      Секунды растянулись в часы, мир вокруг застыл, и только оружие поднималось неотвратимо, плавно. Егору показалось, что нет сейчас такой силы, чтобы смогла остановить это движение. Ноги не слушались, он даже не пытался бежать, следил за рукой пришельца и ждал удара.
      Голос председателя разорвал тишину, она лопнула реально, ощутимо, и секунды опять забились, полетели, заставили ожить, действовать.
      — В сторону, Егор, в сторону! — кричал председатель где-то близко, рядом, может быть, из-за соседнего забора. И Егор послушно, сразу ощутив упругость своих мускулов, метнулся от машины, покатился по земле, вскочил, теперь уже оказавшись за дорогой, перемахнул невысокий заборчик. Одновременно с его рывком звонко бухнула председательская двустволка и, падая за забор, он успел увидеть, как у машины один пришелец, согнувшись, схватился за плечо, землянин лежит, то ли задетый выстрелом, то ли упав от страха, а второй пришелец, присев, палит куда-то, далеко вытянув руку. Все это Егор увидел при вспышках выстрелов. А потом опять темнота, бьющие по рукам, прикрывающим лицо, мокрые колючие ветки, грохот сердца и желание бежать как можно быстрее и дальше.
      Только оступившись в какую-то яму и проехав на животе метра два по земле, он остановился. Полежал, задыхаясь, потом перевернулся на спину, сел, вытер грязь с лица. Вспомнил, что всего насчитал на бегу четыре выстрела ружья председателя. Стало стыдно. — убежал, бросил того одного. Ощупал себя — цел. Даже руки не дрожат. Подумалось: «Привыкать начинаю, что ли, ко всем этим передрягам?»
      Дыхание успокаивалось. Надо было возвращаться, искать председателя. Инопланетное оружие хоть и стреляло бесшумно, но вспышки были сильными, как небольшие молнии.
      Егор поднялся, двинулся назад, к дороге, всматриваясь в темноту, разыскивая путь, по которому бежал.
      Шел он довольно долго, начав даже удивляться тому расстоянию, которое успел преодолеть, убегая. Неожиданно впереди послышалось шуршание шагов, и Егор едва сдержался, чтобы не окликнуть. Вместо этого он отступил в сторону, скрылся за деревом.
      Шедший человек не был председателем. Тот шагал тяжело, грузно, немного задыхался. Этот же дышал ровно, ступал негромко, мягко. Только когда человек поравнялся с деревом, Егор по короткой курточке и яйцеобразной голове узнал того, кто был с инопланетянами, кто рассказал им о скрываемых дядей Сашей «зайчатах», предателя!
      Не раздумывая, Егор бросился на него, и они покатились по земле, сопя, ругаясь и барахтаясь, стараясь придавить друг друга. Яйцеголового Егор явно недооценил. При всей своей кажущейся худобе тот был явно сильнее его и вскоре оказался наверху. Егор крутился, пытаясь вывернуться, сбросить противника, но это не удавалось.
      Внезапно послышался глухой стук, пальцы, уже вцепившиеся в горло Егора, разжались, и он без труда смог свалить с себя врага. Тот упал на сторону, обмякший и тяжелый.
      Егор поднялся, чувствуя боль во всем теле, и прямо перед собой обнаружил председателя. Тот стоял, опираясь на ружье, прикладом которого, очевидно, и оглушил яйцеголового, и даже в темноте можно было без труда различить на его лице довольную улыбку.
      — Ну, как ты? — спросил он.
      — Да живой, — улыбнулся в ответ Егор. — А вы как?
      Председатель нахмурился:
      — Задело, кажется. Ногу почти не чувствую. Но без крови, даже раны нет. Странно, я все осмотрел. Хоть бы синяк какой-нибудь!
      — Может, краем зацепило, — предположил Егор. — Меня в упор расстреливать собирались. Спасибо вам, что вовремя вмещались. Я же не знал, что так получится.
      — Да, все предусмотрели, только вот паршивую овцу не учли. — Он пнул валявшегося на земле предателя. Тот глухо замычал. — Ну-ка, давай посмотрим, что это за гад. — Он отложил ружье, кряхтя и отставив в сторону несгибающуюся ногу, нагнулся и перевернул лежавшего. Всмотрелся ему в лицо.
      — О, да это же не наш! Точно — не наш, не из Николенек! Постой-постой, да ведь это тот, с «Москвичом», что об иконах расспрашивал.
      Егор тоже наклонился. Вышедшая из-за туч луна позволяла разглядеть незнакомца. На земле лежал не тот, лохматый, которого он просил помочь вытащить застрявшую машину. Наверное, второй, что сидел рядом.
      Председатель попросил:
      — Помоги! — и стал расстегивать ремень на брюках.
      — Это зачем? — удивился Егор.
      — А мы его сейчас свяжем. Не дай бог очухается — опять драться полезет. Здоровый, дьявол. Думал, он тебя придушить успеет, пока я доковыляю. Я за ним шел, следил, где спрячется. Только сейчас с моею ногою, разве успеешь? А потом мы его в милицию сдадим. Пусть судят паразита. Это же надо удумать — своих каким-то залетным обезьянам продать! До чего подлые люди встречаются!
      Вдвоем они стянули предателю руки за спиной, подтащили к дереву и посадили, прислонив к стволу. Потом Егор похлопал его по щекам приводил в чувство. Тот действительно очнулся, открыл глаза. Взгляд, сначала мутный, прояснился, появилось осмысленное выражение.
      Председатель присел перед ним, поудобнее устроил ногу.
      — Ну, давай поговорим, голубь. Только начистоту, без вранья. Иначе пеняй на себя, плохо будет. Ты теперь вроде бы как вне закона. За тебя нас и под суд-то не отдадут. Усвоил?
      Предатель медленно, с трудом кивнул. Шишку на затылке было видно и в темноте — величиной чуть ли не с кулак.
      — Что вы с дружком своим у нас в селе делали?
      Предатель разлепил губы, сказал хрипло:
      — Иконы искали старые, они сейчас стоят много. Западники бешеные бабки платят. И наши шизики гоняются. Вот и застряли в вашей дыре. Кто ж знал…
      Егор перебил его:
      — А откуда про «зайцев» узнали?
      — Мужик, у которого мы остановились, бабе своей трепанулся.
      Председатель восхитился:
      — Вот зараза Митрофаныч! Договорились ведь — женам ни слова!
      Егор продолжал допрос:
      — Зачем им «зайцы» нужны?
      — Не знаю я. У них война какая-то идет. Эти «зайцы» — враги. Они сначала нас на понт взять пытались. Рассказывали, как это будет плохо, если «зайцы» нас захватят и всех в рабство загонят. Мы с Вареником их, конечно, оборжали и сказали, что задаром пусть их милиция Земли от «зайцев» защищает. Ну, они побухтели и бабок кучу отвалили — авансом. Пообещали еще, если найдем, у кого эти их враги прячутся.
      — Что они намеревались сделать с «зайцами», когда найдут?
      — Говорили, вроде бы, что убьют, чтобы свои не выручили, а там кто их знает.
      Председатель вмешался:
      — Они сказали, что убьют, а вы все равно продали? Да не только их, целое село! Что теперь делать? Как врезал бы, гадюка! — И он замахнулся на яйцеголового ружьем. Тот втянул голову в плечи.
      — Ладно, — Егор остановил ружье. — Давайте к дяде Саше двигаться. Надо решать что-то. Теперь пришельцы знают, где искать. Вы никого из них не подстрелили?
      — Так ведь он там лежит! Тот, который в тебя целился. Я когда пальбу открыл, этот, — он указал на пленного, — сразу на землю упал, в первого я попал, а второй несколько раз по мне выстрелил и сбежал. Вояки, я тебе доложу, никудышные. Кто же своих бросает? Я не смотрел, что с тем.
      — Надо пойти посмотреть, — решил Егор. — Давайте, на меня обопритесь. И ты вставай! — Это уже предателю.
      Кое-как они добрались до дороги. Оставив яйцеголового под охраной председателя, Егор подкрался к «Жигулям». Пришелец действительно лежал около них, там, где упал. Товарищ бросил его. Егор осмотрел все вокруг, помня об оружии «монахов», и у колеса поднял отлетевший туда пистолет не пистолет, какой-то механизм, явно предназначенный для стрельбы. Разбираться с ним не стал, отложил на потом, сунул в карман и склонился над пришельцем. Тот был жив, но без сознания, дышал прерывисто и тяжело.
      Теперь предстояло решить — как доставить и пленного и раненого одновременно. Егор понял, что своими силами им этого не сделать, сходил к ближайшей засаде и позвал сидевшего там человека.
      Выдержка у членов отряда самообороны оказалась железной. Услышав выстрелы, но помня о приказе председателя: пост не покидать, — ни один из них приказа не нарушил.

      Жена председателя еле сдержала крик, когда увидела его, бледного, волокущего ногу, опирающегося на Егора. Но быстро успокоилась — крови ведь не было. Председателя уложили на постель, пристроили поудобнее ногу. Он сопротивлялся и шумел, требовал, чтобы с ним не возились, а занялись бы пришельцем. «Монах» действительно оказался ранен в ногу, рука председателя с годами твердости не потеряла. Рана была пустяковой, пуля только вскользь задела, и без сознания пришелец был скорее от шока, а не от потери крови. Кстати, кровь была обыкновенной, красной. Жена председателя, перевязав «монаху» ногу, решила расстегнуть плащ у него на груди и… теперь уже пришлось приводить в чувство ее! Сдвинув капюшон, она взялась за застежку, начала вертеть ее, и от неосторожного движения с лица пришельца сползли черные очки, а вместе с ними и все лицо, которое оказалось умело сделанной маской. Настоящее же лицо «монаха» и лицом-то назвать можно было с огромной натяжкой. Напоминало оно свиное рыло, поросшее редкими черными волосами, с круглыми, лишенными век глазами. Увидев это, жена председателя охнула и осела на пол в обмороке. Егор и мужик из засады в растерянности стояли над лежавшим на полу пришельцем и женой председателя и не знали, что делать.
      Хладнокровия не потерял один председатель. С постели он скомандовал мужику:
      — Петрович! Воды принеси и побрызгай ей в лицо!
      Петрович метнулся в коридор. Егор, вглядываясь в «рыло» пришельца, думал: «Пусть теперь мне только скажут, что разумные существа во всей Вселенной должны походить на человека!»
      Вода подействовала. Жена председателя открыла глаза, потом села. Вспомнив же, что произошло, она, не вставая, стала пятиться к стене, стараясь не смотреть на «монаха».
      Егор отобрал у Петровича кружку с водой и повторил процедуру приведения в себя с пришельцем. Брызги воды подействовали на инопланетянина так же, как и на жену председателя. В круглых глазах появилось осмысленное выражение. Пришелец обвел комнату взглядом, попытался вскочить, но со стоном рухнул на пол. Сознание в этот раз он не потерял. Полежав какое-то, время, «монах» попросил:
      — Помогите сесть. Так мне будет легче разговаривать.
      Егор кивнул Петровичу: «Давай!» На Петровича, мужчину, по всему видно, опытного и ко всему привычному, внешний вид пришельца никакого шокирующего воздействия не оказал. Совершенно спокойно он помог «монаху» приподняться и прислониться к ножке стола. Егор вспомнил об оружии, достал из кармана стреляющую машинку, надеясь, что в случае надобности как-нибудь сумеет из нее выпалить.
      Пришелец, увидев оружие, сказал:
      — Уберите. В нем нет нужды. К тому же это только парализатор с кратковременным периодом воздействия.
      Странно было видеть, как он произносит русские слова. Лицо его, лишенное мимики, оставалось неподвижным. Голос был бесстрастным, но Егор мог поклясться, что в нем слышалась ирония.
      С кровати подал голос председатель:
      — Так что, нога у меня не навсегда покалеченная?
      — Нет, — ответил пришелец. — Действие заряда рассчитано максимум на час.
      — То-то я чувствую, что она ныть начинает.
      Егор все же парализатор не убрал, решив, что хватит и часа, если что.
      — Ну, поговорим начистоту? — спросил он «монаха».
      — Мне больше ничего не остается, — просто сказал тот. — И хотя это строжайше запрещено, я думаю, обстоятельства складываются так, что придется рассказать вам всю правду.
      — Вот-вот, — сказал председатель. — Давно пора.
      — Но сначала, — продолжал пришелец, — я хотел бы, чтобы вы кое-что посмотрели. У вас есть видеоаппарат?
      — Это телевизор, что ли? — спросил председатель.
      — Да, — подтвердил пришелец. Он покопался в глубине плаща и достал маленькую коробочку черного цвета. Егор нервно повел стволом парализатора.
      — Ну-ну, — сказал пришелец, — не делайте глупостей. Нажмете еще случайно. Тогда я ничего не смогу объяснить. Подключите этот аппарат к антенне вашего телевизора.
      Егор взглядом показал Петровичу: «Присмотри за ним!», — взял кубик и направился к стоявшему на тумбочке «Рекорду», кокетливо прикрытому кружевной салфеткой. На боковой грани кубика имелся выступ, который в точности подошел к антенному гнезду телевизора.
      — Подсоединил, — сказал Егор. — Что дальше?
      — Включайте.
      На экране сквозь туман проступили очертания огромного шара. «Земля», — подумал Егор, но тут же понял, что ошибается. Очертания материков были совершенно иными.
      — Жаль, что изображение черно-белое. В цвете это впечатляет сильнее. У вас примитивная техника, — сказал пришелец.
      — Есть и цветные телевизоры, — оскорбился на кровати председатель.
      Некоторое время картинка не менялась. Планета спокойно плыла в космосе. По ее поверхности скользили облака, но в разрывах между ними ничего особенного видно не было: горы, реки, моря.
      В левом углу экрана появилось несколько светлых точек. Они росли, количество их увеличивалось, и вот уже стало видно, что это огромная армада космических кораблей приближается к планете. Преобладали «летающие тарелки», но были и шары, и пирамиды, и вообще какие-то немыслимые конструкции.
      Не задерживаясь, армада устремилась к поверхности планеты, плавно ныряя в ее атмосферу.
      Картинка сменилась. Теперь снимали с земли. Прекрасный город раскинулся на берегу залива. Высокие белые здания среди густых парков. Город несколько напоминал Рио-де-Жанейро. Только растительности было побольше и над городом не стояла, раскинув руки, гигантская статуя Христа.
      Улицы были полны народа. Существа, очень напоминавшие людей, почти неотличимо на них похожие, толпами собирались на площадях. Все смотрели вверх, очевидно, предупрежденные о прибытии кораблей. И вот они появились. Тяжело и в то же время грациозно десятки их опускались на город.
      — А почему нет звука? — спросил председатель.
      — Несовпадение параметров аппаратуры. Я же говорил, что у вас примитивная техника.
      — Это еще неизвестно, у кого она примитивнее, — опять обиделся председатель.
      А на экране происходило странное и страшное. Из опустившихся космических кораблей хлынули колонны… «зайцев». Да, тех самых «зайцев», которых приютил дядя Саша. Только эти были, кажется, побольше ростом. И они были вооружены.
      Через пятнадцать минут большая часть жителей города была уничтожена. Оружие «зайцев» разило без промаха. Тот, в кого попадал луч, исчезал в яркой вспышке, и на этом месте еще несколько секунд расплывалось блеклое облачко то ли пара, то ли дыма…
      Оставшихся в живых загнали в несколько шаров-звездолетов, которые тут же взлетели и исчезли в небе. Город был захвачен. Можно было предположить, что по всей планете сейчас происходит то же самое.
      — Выключи, — сдавленным голосом сказал председатель и выругался. Жена его тихо плакала в углу. Даже у невозмутимого Петровича на скулах играли желваки. Егор с трудом разжал стиснутые челюсти и шагнул к телевизору.
      — Там мы не успели, — сказал пришелец. — Вас должна была ожидать такая же судьба. Только благодаря нашему заслону, они не прорвались. Этот космический корабль попал сюда случайно и был сбит. Идет большая война. Вы не участвуете в ней впрямую, но не можете не понимать, на чьей стороне вы находитесь. Поэтому отдайте нам их.
      Все молчали.
      — Нет, — сказал наконец председатель.
      — Но почему? — пришелец попытался встать, застонал и снова опустился на пол. — Почему?
      Председатель сел на кровати, несколько раз согнул и разогнул бывшую до этого неподвижной ногу.
      — Что вы с ними сделаете? — спросил он.
      — Уничтожим, разумеется, — в голосе пришельца не было сомнения.
      — Вот поэтому — нет, — сказал председатель.
      — Вы сумасшедшие! К ним нельзя проявлять ни малейшей жалости! Да они и секунды бы не колебались!
      — Они — да. Мы это видели. Но те, что у нас, — дети. Они за отцов не отвечают.
      — Какая разница: взрослые, дети? Это заложено у них в генах! Они существуют для того, чтобы убивать, как вы этого не понимаете?
      — Нет, — сказал председатель. — Мы можем долго разговаривать, но все это бесполезно. Вам трудно нас понять. Мы и сами не всегда понимаем себя. Но одно я знаю точно. Если я сейчас отдам вам их, зная, что вы с ними сделаете, то никогда в жизни себе этого не прощу. И поэтому буду защищать их от вас любыми средствами.
      — Хорошо, — сказал пришелец. — Вы — это еще не все жители планеты. Зовите своих людей, и мы спросим у них. Я верю, что разум возобладает над эмоциями. Зовите-зовите, вам ничего не угрожает с нашей стороны, должны были бы уже понять. Ведь у нас даже оружия против вас нет, кроме этих маломощных парализаторов.
      — Ну хорошо, — решился председатель. — Егор, дай мне его пистолет и сходите с Петровичем, народ соберите. Только пусть у дома Ивановича кто-нибудь останется. На всякий случай.

      В окно постучали. Когда стук раздался снова, уже сильнее, его наконец услышали и умолкли.
      — Совсем об охране забыли, — сказал председатель. — Егор, посмотри, кто это.
      Егор взял двустволку вышел. Под окном стоял лохматый — второй из искателей икон. Егор поднял ружье.
      — Что надо?
      — Я парламентер, — угрюмо сказал лохматый.
      — Чего? — удивился Егор.
      — Парламентер я. Для переговоров пришел.
      — Для каких переговоров?
      — Да эти меня послали. Веди к вашему главному.
      Егор немного поколебался, не дать ли этому парламентеру сразу в ухо, но потом махнул стволом:
      — Пошли.
      В комнате курили. «Парламентер» как-то сразу определил, что главный тут председатель, и сказал, обращаясь только к нему:
      — Велели передать, что если вы ихнего отдадите, то они вашего отпустят.
      — Какого нашего? — не понял председатель.
      — Ну этого, с мотоциклом, здорового.
      Егор увидел, что под глазом у лохматого расплывается большой синяк. «Молодец, Петр Серафимович!» — подумал он.
      — Неужели Петька не прорвался? — поразился председатель.
      — У него мотоцикл не завелся. Я к нему подошел, а он драться… грустно сообщил лохматый.
      — Мы предусмотрели этот ваш ход, — сказал пришелец. — Ни один двигатель сейчас здесь работать не может. И связи не должно быть.
      — Техника, значит, передовая? — неприятным голосом осведомился председатель. Пришелец промолчал.
      — Так что же вы с вашей техникой не придете и не заберете «зайцев»? — не отставал председатель.
      — Неужели вы не понимаете, что мы не можем применять к вам силу? устало сказал пришелец. Он, видимо, уже понял, что ничего из его затеи не получится. Два часа дебатов ни к чему не привели. Фильм, показанный еще раз, теперь уже всем, впечатление произвел. Тихо матерились, расспрашивали пришельца о подробностях войны. Тот немногословно отвечал. Но когда он повторил свою просьбу, а председатель добавил о судьбе «зайцев» в случае выдачи их «монахам», то тихо материть стали пришельца. Не в лицо, конечно, а в сторону, но так, что понятно было, кому адресовано.
      Все «зайцев» видели, все знали, что это дети, которых судьба случайно занесла в гущу военных действий. А потому и двух мнений быть не могло: дети-то здесь при чем, если отцы воюют?
      — Ладно, — сказал председатель, — хватит разговоры разговаривать. По-моему, все ясно. Что нас защитили — земной поклон вам и спасибо. Но детишек на погибель мы вам не отдадим. И это наше последнее слово. Так, товарищи?
      Товарищи одобрительно загудели.
      — Все, закругляемся! — подвел черту председатель. — Как обмен пленными будем производить?
      — Помогите добраться до машины, где меня ранило, — сказал пришелец. — Я сообщу своим о вашем решении. Планету мы будем прикрывать по-прежнему, но ваш населенный пункт будет под особым контролем.
      — Это пожалуйста, — сказал председатель. — Только не пытайтесь какую-нибудь каверзу устроить. Сразу вас предупреждаю, чтобы потом неприятностей не было.
      Пришелец молча кивнул и стал засовывать в плащ телекубик и ненужные теперь маску и очки. Егор протянул ему парализатор.

      Петрович и Егор, по-пионерски сплетя руки в сидение, несли раненого пришельца. Тот обнимал их за плечи. Светало, и единственная улица села была видна из конца в конец. В отдалении у «Жигулей» стояли несколько фигур в черных плащах и среди них злой и растерянный Клюев.
      — Может быть, это и к лучшему, — сказал вдруг пришелец, ни к кому особенно не обращаясь. — Эти дети могут со временем стать связующим звеном. Хотя многим у нас эта мысль очень не понравится…
      — Ничего, — сказал Егор. — Привыкнут!
      Больше они не разговаривали. Молча передали его товарищам, молча забрали Клюева и, холодно раскланявшись, разошлись. Отряд самообороны стоял поодаль, наблюдал.
      Клюев возбужденно заговорил:
      — Я им ничего не сказал! Письмо съесть успел, фотографии порвал. А кассету они не нашли.
      — Нормально, Петр Серафимович, — улыбнулся Егор. — На память тебе останется.
      Вернулись сначала все к дому председателя. Петрович вывел из кладовой сидевшего там яйцеголового.
      — Вареник! — заорал тот, увидев своего компаньона. — Вареник! Бабки-то — фальшивые!
      — Как? — опешил тот.
      — Так! Номера одинаковые!
      — Брешешь! — взревел Вареник, таща из-за пазухи толстенную пачку сотенных купюр.
      Да, номера на всех банкнотах были одинаковыми. Пришельцы, видимо, не очень разбирались в валютно-финансовых делах землян. Это Егор обнаружил сразу же, вернувшись со встречи с «монахом». И злорадно сообщил потом пленному яйцеголовому. Тот уже немного пришел в себя от пережитого потрясения. А вот на Вареника сейчас посмотреть было одно удовольствие. Лицо его пошло красно-синими пятнами, он задыхался, словно получил сильнейший удар под ложечку.
      — Так, — обратился к ним председатель, — даю вам десять минут. Если после этого времени вы все еще будете в пределах села — прикажу стрелять, как в диких зверей. Ясно? Марш!
      Спекулянты бросились бежать по улице.
      Егора дернули за рукав. Рядом стоял Денис с «зайчонком» на руках.
      — Пап, — сказал он. — Все хорошо?
      — Да, — ответил Егор. — Все оч-чень хорошо!
      Денис заулыбался.
      — Смотри, что Васька уже знает!
      — В лезу родзилась елодчка! — зачирикал «зайчонок» Васька.
      — Ну, молодец! — сказал подошедший председатель. — Подрастешь — в школу ходить будешь!
      — Заберут их у нас! — сказал Егор.
      — Кто? — встревожился председатель. — Эти, что ли?
      — Да нет. Ученые, медики…
      — Ну да, — сказал председатель. — От космических отстояли, а уж от своих-то и подавно отстоим!