— Отец! — позвал он и радостно улыбнулся, когда король взглянул на него.

Тиблок совсем потерял голову: он упал на мраморный пол и запричитал:

— Ваше Величество! Она смогла, смогла…

— Бога ради, Тиблок, прекрати причитать! — прошептал король. — Что ты делаешь на полу? Тиблок, не медля, вскочил на ноги.

— Ваше Величество! Я глубоко сомневался, что она сможет, но она смогла. О, Боже! Она и вправду смогла.

Пичи озабоченно посмотрела на лицо короля. Она была удовлетворена осмотром: цвет лица возвращался к королю.

— Как Вы себя чувствуете? Вы голодны? — спросила она у короля. Король уставился на нее:

— Что ты делаешь здесь?

— Три дня назад твое сердце почти совсем перестало биться, — пояснил Сенека. Твои медики старались помочь тебе. Пичи приготовила тебе лекарства. Она спасла тебе жизнь, отец!

Сенека взял Пичи за руку. Он ждал, как прореагирует на новость король.

— Что? — громко воскликнул король. — Ты позволил ей давать мне те противные лекарства из трав?

Сенека сказал твердым голосом:

— Лекарства помогли. Отец… Ты остался жив благодаря ей. У тебя нет слов благодарности? Король взглянул на Пичи и скомандовал:

— Убирайся отсюда вон! И немедленно!

Пичи собралась уйти, но Сенека перехватил ее за руку .

— Если я не уйду отсюда, он разволнуется и его сердце не выдержит, — сказала она Сенеке.

Еще раз взглянув на порозовевшие щеки короля, она отошла от кровати и сказала Тиблоку:

— Ему нужно давать больше сердечного лекарства. Каждые два часа по столовой ложке. Да, и принесите ему что-нибудь поесть. Можно и супа. И еще, не забудьте про те другие лекарства, что я приготовила для него. Я думаю, что травы ему помогут.

Тиблок послушно закивал головой и дружелюбно дотронулся до нее рукой, а потом боязливо отдернул. Пичи поняла, что означал этот жест: он по-своему благодарил ее. Она улыбнулась и вышла из комнаты.

Дождавшись, когда она закроет дверь, Сенека повернулся к своему отцу и сказал:

— Отец…

— Ты что, думаешь, что я ничего не понимаю? — прошептал чуть слышно король. — Я прекрасно понимаю, что ты собираешься сделать, Сенека. Наш договор… Ты проиграл. Вот ты и выдумал план, как что-нибудь изменить в договоре. Ты…

— Я ничего не задумал. Пичи…

— Ты стараешься заставить меня поверить в то, что я чуть-чуть не умер. Но я не болен! Она… она дала мне такие лекарства, которые свалили меня, а теперь ты пытаешься убедить меня, что, если бы не она, то я не выжил бы.

Сенека разозлился.

— Твоя болезнь никем не подстроена! Пичи действительно спасла тебе жизнь! — сказал он. Король только махнул рукой.

— Она ровным счетом не сделала ничего, — слабо проговорил он.

— Да ты же умирал! — сказал раздраженно Сенека. — Тиблок, — обратился Сенека к слуге, — скажи, как он себя чувствовал, прежде чем ему Пичи дала свои лекарства.

Тиблок подбежал к кровати короля. — Ваше Величество, — произнес он. — Вы были очень больны. Принцесса…

— Пошел вон, Тиблок! Убирайся отсюда сейчас все, — приказал король.

Тиблок поспешил исполнить приказ и засеменил к двери, а Сенека все старался донести до короля правду о Пичи.

— Пошевели своими ногами, отец. Согни колени!

Но король твердил свое:

— Ее белка бросилась мне на грудь и чуть было не прогрызла в ней дыру.

— Отец, — произнес Сенека. — Я смотрел на твою грудь целых три дня и три ночи и не увидел на ней ни царапинки. А теперь согни свои колени! Пошевелись! — приказал он.

Король, насупившись, согнул свои колени. Сенека поддержал его под руки.

— Почему же твое лицо не исказилось от боли, как прежде, отец? — спросил Сенека. Король Зейн ничего не ответил.

— Целых три дня и три ночи напролет Пичи и Тиблок втирали в твои суставы лекарство, изготовленное Пичи. Они втирали его и в твои колени. Ни один твой придворный лекарь не приготовил для тебя такого лекарства, только Пичи смогла сделать. — Посмотри правде в глаза, отец! — сказал Сенека.

— Я ничего такого не скажу! И я никогда не поверю, что я умирал. Ложь! Кругом ложь! — произнес король.

У Сенеки скулы лица заходили ходуном.

— Это говорит твоя гордость, отец! Ты никак не можешь поверить тому, что знания этой девушки, которую ты ненавидишь, помогли тебе выжить. Ты не можешь перенести того, что…

— Послушай меня, Сенека! — перебил его король. — Отошли ее домой. Тебе следует жениться на Каллисте. Эта деревенщина не для тебя. Ты проиграл пари. А это значит, что и корону тоже.

Сенека наклонил голову к королю. На сей раз он не мог скрыть под своей обычной маской того, что творилось у него на душе. Да он и не пытался.

— Все то время, что ты был болен… — произнес Сенека, — я надеялся, что если ты выздоровеешь, мы сможем… Я хотел… Я знал, что если ты выздоровеешь, то у меня будет шанс… Я надеялся, — бессвязно говорил Сенека. — Только теперь я понял, что у меня никогда не было того шанса. Не было с самого дня моего рождения. Глупо было с моей стороны на что-то надеяться, — сказал Сенека и отошел от кровати.

Король никогда еще не видел своего сына таким. Все было написано у него на лице.

— Я пришлю к тебе Тиблока, — пробормотал Сенека и направился к двери, задев по пути трость, которую Пичи изготовила для короля, сидя у постели больного. Он поднял трость и повернулся к королю, чтобы показать ее.

— Она говорит, что если ты будешь какое-то время пользоваться этой тростью и принимать те лекарства, что она тебе прописала, то ты скоро выздоровеешь и причем полностью, — сказал он.

Тяжело вздохнув, Сенека прислонил трость к стене и направился опять к двери.

— О каком таком шансе ты говорил, Сенека? — спросил его король.

Сенека остановился перед дверью.

— Ты что действительно хочешь знать? — спросил он.

— У меня нет привычки задавать вопросы на не интересующие меня темы, — сухо произнес король.

— Ну что ж? Слушай! — сказал принц. — Я хотел назвать тебя папой! Вот и все.

Прошло много времени. В комнате воцарилась тишина.

— Папа? — переспросил король.

— Ты даже не знаешь этого названия, отец. Я хотел называть тебя папой с детства. Но ты не разрешил мне этого делать тогда и не дал сделать мне это сейчас, — сказал Сенека.

Сенека вдруг почувствовал, что ему нужно много рассказать отцу, и он сделал несколько шагов вглубь комнаты. Он решил, что не уйдет отсюда, пока не выскажет ему все.

— Ты ненавидишь Пичи, и я знаю почему? — сказал Сенека. — Она одна единственная, кто может возразить тебе здесь и поставить тебя на место. Ты требуешь, чтобы тебе все безоговорочно подчинялись, так как ты высшее лицо в государстве. Но Пичи… Она смотрит на тебя не как на короля, а как на человека, на самодовольного, упрямого, нетерпимого тирана. Но, несмотря ни на что, она все же находит в себе силы и терпение для помощи тебе. Если бы не Пичи, то мы бы уже похоронили тебя три дня тому назад, — сказал Сенека.

— Она…

— А что касается нашей с тобой сделки… Я не женюсь на Каллисте. Я уже женился на леди, на настоящей леди.

— Эта девушка не…

— Да, отец! — прервал его Сенека. — Она настоящая леди и в своих манерах поведения, и в душе, и во всем. Одна Пичи стоит всех нас: и тебя, и меня, и Каллисты, и Виридис вместе взятых, — сказал Сенека и холодно поглядел на короля. — Никто и ничто не заставит меня отослать Пичи обратно домой. Я увезу ее отсюда. Я уезжаю из Авентины. Сегодня вечером есть корабль, идущий в Англию. Итак, носи сверкающую корону, отец. Восседай на своем великолепном троне. А мне ничего этого не надо. Я найду что-нибудь для себя более ценное. Пичи — моя жена. И смею заверить тебя, что она — жена в полном смысле этого слова, — произнес Сенека.

— И ты жертвуешь троном Авентины из-за нее? — спросил король, все еще не веря своим ушам.

— Я жизнью своей пожертвую из-за нее, отец, — ответил Сенека.

Королю нечего было сказать. Его сын стремительно вышел из комнаты.

Лежа в кровати, король все повторял и повторял одно слово, эхом отдающееся у него в голове: папа…

Пичи сидела в спальне у Сенеки на середине большой кровати.

— Свадебное путешествие? — переспросила она у рядом сидящего Сенеки.

— Мы отъезжаем сегодня на торговом корабле, который плывет в Англию. После короткой остановки в Йоркширском порту, мы поплывем в Лондон. Если ты захочешь, я смогу представить тебя королеве Виктории. В Лондоне я покажу тебе наш личный корабль. Я отвезу тебя во Францию, в Италию, куда захочешь, Пичи, — сказал Сенека.

— Но… но… я… Сенека! Неужели мы посетим королеву Викторию? — радостно спросила она… и вдруг опечалилась.

Сенека заметил, что у нее резко изменилось настроение и сказал:

— Минуту назад мы были так счастливы, принцесса, а теперь ты расстроилась… Почему?

— Боже! Внезапно изменилось настроение, — пробормотала она.

Низко склонив голову, она встала с постели а заходила по комнате.

— Гм… Знаешь… Как это сказать?.. У меня появился другой признак «типинозиса». О, Боже! В последнее время они стали появляться быстро, один за другим. Я хотела тебе сказать, но в тот момент заболел твой отец. Знаешь, у меня дрожали ноги, я едва могла передвигаться… Я долго не проживу… Сенека обдумывал то, о чем только что сказала ему Пичи.

— Пичи! — сказал он. — Вспомни о ночи накануне болезни отца! Всю ночь мы провели вместе, почти что не сомкнув глаз. Да, еще в тот день ты скакала на белом жеребце по полям…

— Ну и что ж? Что с этого?

— Ты перенапряглась, вот у тебя ноги и дрожали от того, что ты раньше не делала, а тем более со мной! — сказал Сенека.

Она остановилась перед ним, положила свою голову ему на плечо и сказала:

— Сенека, ты еще никак не можешь поверить что я умираю. И, я думаю, что я умру раньше, чем ты успеешь поверить в это.

Он постарался успокоить ее, но ничего не мог сказать, кроме как:

— С тобой все хорошо, Пичи! Я не брошу тебя, слышить? Мы с тобой устроим такое свадебное путешествие, о котором ни одна женщина в мире не мечтала. Да, это, может быть, будет наше последнее путешествие перед тем, как мы попадем на небеса. Кстати, сколько лет дадут нам в чистилище за наши грехи?

— Сенека! Триллионы лет! Я боюсь, что мы даже в чистилище не попадем, а сразу угодим в ад. Сенека чуть было не рассмеялся.

— Ну, а теперь скажи мне, — сказал Сенека, — если ты не пожелаешь встретиться с королевой Викторией, что бы ты хотела сделать в свои последние дни на земле, прежде чем гореть триллионы лет ярким пламенем? — спросил, поддразнивая ее, Сенека. Она села на кровати и стала теребить пальцами атласное покрывало.

— Понимаешь, — сказала она. — Я даже не верила, что смогу тебе когда-нибудь сказать от этом. Честно говоря, я слишком устала от этого королевского житья-бытья. Когда я сидела на этих уроках с твоей тетушкой, я так захотела вернуться домой. Ведь там я оставила свой домик и своих родственников, пусть хоть дальних, но родственников. Там я оставила свой двор, свой пересохший ручей, свои холмы и горы, а еще — свое пение по вечерам на крыльце… Мне так всего этогове хватает здесь, — сказала она.

— Ты что, хочешь вернуться к своим горам? — удивленно спросил Сенека.

Она утвердительно закивала головой.

— Я не хочу терять время. Вдруг я умру, прежде чем мы попадем туда?

— Я вижу, — сказал Сенека, стараясь не показать ей свою улыбку.

— А знаешь, что я действительно хочу, Сенека? — спросила она. — Я хочу поехать куда-нибудь, где никто не знает, кто мы, туда, где мы сможем быть просто Сенекой и просто Пичи. Мы сможем пожить где-нибудь в маленьком деревянном домике и побыть просто людьми. И если мы сделаем так с тобой, то я вернусь в свою прошлую жизнь, а ты вкусишь простой жизни.

— Как же ты меня зовешь туда, ведь я неприспособленный! — воскликнул Сенека и погладил ее непослушный локон.

— Кто сказал, что ты неприспособленный? — возразила Пичи и добавила: — но я думаю, что ты сможешь устроить такую поездку, да?..

— Я же сказал тебе, что поедем туда, куда ты захочешь! — ответил Сенека. — Корабль остановится в Йоркширском порту, мы сойдем на берег и проведем наш медовый месяц где-нибудь в сельской местности. Сомневаюсь, что там есть какие-либо деревянные домишки, но мы можем снять там коттедж. И никто не будет знать нас там, Пичи. Мы будем там простыми людьми, как ты говорила…

— Ты представляешь, как это будет? — спросила Пичи.

— Нет, но ты научишь меня, — сказал Сенека.

Она прильнула к нему и сказала:

— Мы проведем наши дни в играх…

— А ночи — в любви, — добавил Сенека и нежно поцеловал ее.

— Поехали! — сказал Сенека и натянул поводья старенького фургона. Люди в Йоркширском порту были рады продать ему этот древний фургон с виляющими колесами. Они страшно удивились, так как Сенека заплатил золотом, на которое можно было купить сотни таких фургонов.

Он улыбался, вспоминая, какое впечатление он произвел на людей, вынув золото. Одетый в простые, тускло-желтого цвета брюки, обыкновенную пару черных ботинок, он, конечно, не походил на человека, который расплачивается золотом.

Пичи же вообще не привлекла ничьего внимания. Она была одета в обыкновенную домотканую одежду. И Сенека находил ее более красивой в этой грубой полушерстяной ткани, чем в атласе и кружеве. Но больше всего она ему нравилась без одежды! Во время путешествия на корабле они почти не покидали своей наготы. Они все время проводили в скомканной постели, любя друг друга и поддразнивая друг друга.

— Сенекерс! — позвала Пичи.

Ее мягкий голос вернул его к действительности.

— Что? — ответил он.

Пичи улучила минуту, чтобы усадить белку.

— Я хотела спросить тебя, управлял ли ты когда повозкой, запряженной ослом? — спросила она.

— Нет, и очень удивительно, как я еще им управляю. Дай-ка мне поводья! — попросил Сенека.

Пичи, улыбаясь, передала Сенеке поводья и наблюдала, как он шлепал ими осла по спине. Животное даже не пошевельнулось.

— Он не хочет идти, — сказал Сенека. — Я куплю лучше лошадь.

С этими словами он попытался выпрыгнуть из фургона. Пичи схватила его за руку.

— Мы же собирались быть простыми людьми. Тогда зачем ты привез меня сюда, в Англию? Пообещал, а сам что?

— Пичи, никто не узнает, кто мы! — сказал Сенека. — И я веду себя так, как надо. Все, что я хочу, так это купить крепкую лошадь.

— Да, но простые люди не расплачиваются золотом. Мне кажется, что нам лошадь не нужна. Обойдемся и этим ослом.

Она показала Сенеке длинный прут, на, конце которого было яблоко. Пичи легко помахала этим прутом у глаз животного. А осел, пытаясь ухватить яблоко, так рванул с места, что Сенека упал. Через несколько минут они быстро покинули Йоркширский порт.

Сенека разрешил Пичи управлять поводьями до тех пор, пока они не свернули на грязную дорогу, которая тянулась вдоль бесконечной каменной стены.

— Теперь моя очередь! — сказал Сенека. — Дай мне поводья!

Он взял у Пичи поводья, и осел внезапно остановился. Сенека удивленно поглядел на Пичи.

— Верни-ка ему яблоко! — предложил он.

Но Пичи уже доедала яблоко. Сенека терпеливо ждал, когда она дожует последний кусок, а потом подхватил ее на руки и высоко поднял над своей головой.

Ее резкий крик разнесся по окрестностям.

— Сенека! Вот чертово отродье!

— Я тебе не отродье, Пичи! — проинформировал он ее, заглядывая в ее широко открытые глаза. — Как ты посмела меня так называть?

Она попыталась вырваться из его объятий, но не смогла. Он был намного сильнее ее.

— Ты все же принц, Сенека, а ведешь себя, как простячок из народа.

— Не смей так думать обо мне, Пичи. Вот я тебе сейчас покажу! — сказал он и опустил ее.

Пичи боялась только одного, чтобы он не завалил ее на спину. Пичи сопротивлялась как могла, и в этой неудержимой борьбе они оба свалились на землю и покатились в грязь, стараясь одержать верх один над другим.

— Что такое? — вдруг раздался суровый голос. — Мисс, вы нуждаетесь в помощи?

Сенека взглянул и увидел здоровенного мужчину лет пятидесяти. В руках у него была прогулочная трость из черного дерева, а рядом — большая ухоженная белая собака. Собака послушно сидела у ног хозяина.

— Мы не нуждаемся ни в какой помощи, — ответил Сенека.

— Я не с тобой разговаривал, парень. Я обратился к леди, — сказал незнакомец.

Непривыкший к такой манере обращения, Сенека вскипел от злости.

— Я не парень, — резко сказал он. — Я…

— Мне не нужна помощь, — перебила его Пичи и беспокойно поглядела на Сенеку. — Спасибо за беспокойство, — сказала Пичи, обращаясь к незнакомцу.

Мужчина помог Пичи стать на ноги.

— Мне показалось, что этот парень приставал к вам, мисс. Надеюсь, что он не причинил вам вреда? — спросил он у Пичи.

Сенека поднялся с земли. Он был весь в пыли и грязи с ног до головы. Но держал себя прямо по-королевски.

— Сэр, — сказал он, обращаясь к незнакомцу. — Это леди — моя жена. И у меня нет привычки приставать…

— А чего же вы выбросили свою жену из фургона? — спросил незнакомец Сенеку, не дав ему договорить.

— Да, — подхватила Пичи, — почему ты выбросил меня, Сенека? — повторила Пичи.

Сенека уловил насмешливый тон в ее поведении. Итак, она собиралась разыграть этого человека. Что ж?! Чудесно! Он тоже подыграет. Тем более, что она научит его. Может быть, так играют простаки из народа? Сенека повернулся лицом к незнакомцу и сказал:

— Я выбросил ее из фургона потому, что она говорила мне в спину. Что бы вы сказали своей жене, если бы она сообщила вам, что ее мать переезжает жить вместе с вами.

Мужчина нахмурился и сказал:

— Я запретил бы ей сделать это! Сенека продолжал:

— А что бы вы сделали, если бы ваша жена сказала вам, что она лишает вас всяких мужских прав и выселяет вас спать в кухню, а свою мать укладывает в вашей спальне?

Мужчина вздохнул и сказал:

— Я бы выбросил ее из дома, вот как!

— Правильно, — согласился Сенека. — Вот почему я и выбросил ее из фургона. А она, падая, уцепилась за меня. Правда, сэр. Я не приставал к ней, а только показал, кто главный в семье!

Мужчина закивал головой в знак согласия.

— Женщинам нужна твердая рука, сынок. Ты поступил правильно. Ты сделал так же, как сделал бы и я. Да, а что касается вас, юная леди… Я никогда ничего подобного не слышал!!! Укладывать спать своего мужа в кухне?! Вам следует зарубить себе на носу, что ваш муж — ваш хозяин. Он — король домашнего очага. И его дом — это его дворец. А обязанность жены — доставлять удовольствие своему мужу, как если бы он был сам король, — сказал незнакомец.

Горящими глазами Сенека посмотрел на Пичи.

— Ну, что скажешь на сей счет, жена? — спросил он у нее.

Пичи расхохоталась так, что едва могла удержаться на ногах.

Незнакомец посмотрел на нее, а затем спросил у Сенеки:

— А что, у вас ничего нет, кроме фургона?

— Вы правильно заметили, сэр. Не подскажете ли вы мне, где тут сдаются коттеджи в наем? Мы недавно сюда приехали. Вы сами сказали, что дом мужа — это его крепость, я и хочу поскорее отыскать свою крепость, конечно же, небольшую, так как не хочу, чтобы моя теща поспешила к нам.

Мужчина широко улыбнулся.

— К слову сказать, сын, у меня есть домик в две комнаты, который я сдаю в наем. Он маленький, но очень уютный. Пойдете прямо — увидите дубовую рощу. А в середине ее стоит домик. За продуктами вам не надо будет ездить в порт, так как в десяти минутах ходьбы оттуда стоит деревня Глейденшем. Устраивает? — спросил назнакомец Сенеку.

— Более, чем устраивает, — ответил Сенека и вынул из кармана пригоршню золотых монет.

— Хватит за месяц? — спросил он у незнакомца.

У мужчины глаза расширились от удивления.

— Я честный человек, сэр, и я скажу вам правду, что этого хватит для того, чтобы уплатить за целый год. Как вы можете так много предлагать?

— Сенека! — позвала Пичи, прекратив хохотать. — Это ты расплачиваешься моим золотом? Это мое золото! А ты утащил его у меня. Это мои сбережения, — сказала она незнакомцу, — Я копила это годами, поэтому я могу… Гм… Знаете, я всегда хотела в жизни иметь бриллиантовую корону и носить ее как принцесса… Но она стоит больших денег. Я надеялась скопить золота и купить одну лет в шестьдесят восемь… — сказала Пичи.

Сенека едва удержался от смеха.

— Моя жена говорит неправильно, сэр. Правду сказать, она выпивает. Я забрал у нее это золото, чтобы она не растратила его на вино и пиво. Но когда она в хорошем настроении, она всегда представляется как леди Годива, — пояснил Сенека.

— Но вам надо сделать так, чтобы она сильно не пила, а то ведь что подумают люди? Ладно, пусть она будет леди Годива.

— Я обещаю, что все будет хорошо, — сказал Сенека. — Да, а как вас зовут? — спросил Сенека у незнакомца.

— Я — Тэннер Уэйнрайт, а это моя собака Мортон. А вас как зовут? — в свою очередь спросил незнакомец.

— Сенека Бриндиси. Моя жена — Пичи, а это ее белка — Селоу Макги. Большое вам спасибо, мистер Уэйнрайт, — сказал Сенека и дал ему немного золотых монет. Затем Сенека вскарабкался в фургон и сказал:

— Жена, а ну-ка быстрее садись! Хихикая, Пичи взобралась на сиденье и села рядом с Сенекой.

— Мистер Бриндиси, — сказал Уэйнрайт. — Обычно у нас здесь всегда спокойно, но недавно в окрестностях появилась банда цыган. Я уверен, что они скоро объявятся здесь, будьте осторожны! Они могут воровать, а у вас достаточно золота, — сказал Тэннер Уэйнрайт.

Услышав эту новость, Пичи схватила Сенеку за руку и спросила:

— Сенека! Можно мне будет потанцевать с цыганами? Помнишь, я тебе как-то рассказывала, что я хотела потанцевать с ними.

Сенека взял яблоневый прут и повернулся к мистеру Уэйнрайту.

— Должно быть, она перегрелась на солнце. Мне надо ее поскорее увезти. До свидания.

Мистер Уэйнрайт смотрел вслед удаляющемуся фургону и думал:

«Я никогда не встречал еще таких чудных женщин. Мы присмотрим за ней, мой мальчик, — обратился он к своей собаке. — Ни одна нормальная женщина у нас не собиралась танцевать с цыганами. Бедный мистер Бриндиси! Он действительно связан по ногам и рукам!»