Предисловие

У меня никогда не было младшего брата. Он не прятал моих кукол и не запирал меня в ванной, не заходил тихонько в мою комнату и не читал мой дневник, не дразнил моих женихов и не ябедничал на меня маме – словом, не делал всего того, что обычно делают младшие братья своим старшим сестрам.

У меня вообще не было брата – ни младшего, ни старшего.

Зато у меня есть зять, муж моей сестры.

Этот человек знает меня, как настоящий брат. Я могу предстать перед ним в самом неприглядном виде: могу накричать на него, расплакаться у него на плече. Этот человек обожает свою жену и своих детей, а о нашей маме заботится, как о родной.

Этот человек выказал исключительное мужество: он терпит нашу скандальную семью и он очень любит нас.

Томми Хоу, я не хочу знать, что говорит закон. Ты мой настоящий брат, и ни один суд на свете не переубедит меня в этом!

Я посвящаю эту книгу тебе. Посвящаю с любовью и благодарностью.

И особое спасибо моему редактору, Мэри Эллен О’Нейл, которая терпеливо ждала окончания книги и которая стала мне настоящей подругой. Она, несомненно, готовится к очередному урагану, налетающему на всех редакторов, с которыми я работаю. Я люблю тебя, Мэри Эллен. Ты лучше всех, милая!

Глава 1

– Прошлого не вернешь, Сафиро, и тех чудаковатых стариков нельзя превратить в прежних лихих разбойников. – Сестра Кармелита сбросила с плеч мешок с мукой, который принесла из монастыря, и присела на старую бочку. Она вытерла руки о платье и покачала головой. – Это все равно, что пытаться превратить изюм в виноград.

– Другого выхода нет, сестра, – выдохнула Сафиро. Сердце ее отчаянно колотилось, в горле пересохло. Давно она не испытывала этого жуткого леденящего страха. Внутренний сигнал опасности никогда не подводил девушку. – Говорю тебе, что-то случится! Что-то очень плохое. Я не знаю, когда... Я уже целую неделю не сплю по ночам. Мне страшно...

– Но, может, это не Луис, nina, – ласково сказала сестра Кармелита и погладила Сафиро по голове, – может быть...

– Он сказал, ч-что н-найдет меня, сестра. – От страха девушка запиналась.

– Ох, Сафиро! – вздохнула монахиня, она жалела испуганную девушку.

– Он поклялся. Луис поклялся найти меня во что бы то ни стало. И он найдет... Ты не знаешь Луиса, сестра Кармелита.

Монахине нечего было возразить. Она вспомнила, что рассказывали об этом дьяволе во плоти путники, забредавшие в монастырь переночевать и поесть скудной пищи. Луис и его банда убивали даже невинных детей.

– Сестра, – не отставала Сафиро, – ты ведь знаешь, что я права.

«Господи, спаси ее и сохрани!» – подумала сестра Кармелита и подняла глаза на красавицу.

– Прости, не смогла принести тебе больше продуктов, Сафиро. Сейчас всем приходится несладко. Обычно крестьяне щедро делятся с нами, но этот год такой тяжелый!

«Тяжелый – не то слово, – мысленно усмехнулась Сафиро – Лучше сказать – невыносимый».

– Я знаю, сестра. И все равно мы очень благодарны вам за все, что вы для нас делаете.

– Конечно, и...

– Но мы говорили о Луисе, сестра.

Сестра Кармелита поняла, что ей не удастся отвлечь девушку от неприятного разговора, и покорно кивнула:

– Да, он поклялся тебя найти. Но это было давно, – попыталась она утешить Сафиро. – Ты тогда еще совсем маленькой была. И до сих пор Луис тебя не нашел. Наверное, он уже забыл свою клятву или перестал тебя искать...

– Это потому, что я заранее чувствовала опасность. – Сафиро покачала головой. – Сестра, ведь это я предупреждала деда о том, что полиция близко. Мы тут же срывались с места. И нас ни разу не поймали. Не знаю почему... но я, как собака, нюхом беду чую. И ни разу это чутье меня не подводило... Теперь у Луиса своя банда. Сам дьявол помогает им, и полиция их еще не поймала. Но везение рано или поздно кончается. Вот почему Луису нужна я. Мой дар – способность чувствовать опасность...

Девушка осеклась. «Ну как я могу объяснить это монахине?» – с досадой подумала она.

– Послушай, сестра. Луис меня ищет и в конце концов найдет. Я не знаю, когда это случится – завтра, через неделю, через месяц... Но он найдет меня. Я нужна ему и его банде.

Сафиро отошла от монахини и повернулась к сосновому лесу, окружавшему Ла-Эскондиду. Ее дед Сиро построил дом-убежище в этом глухом месте, чтобы спрятать от полиции свою банду стареющих преступников.

Ла-Эскондида прятала не только их, но и ее, Сафиро. Прятала от Луиса. Ее кузен был сущим дьяволом. Ночью он преследовал ее во сне, и она просыпалась, крича от страха.

Сафиро сжала сапфир, висевший у нее на груди. Если бы был жив ее дедушка! Он бы сейчас что-нибудь придумал. Но Сиро умер два года назад. Хайме, ее отца, застрелили, когда Сафиро была еще маленькой. И убил его именно Луис.

В Ла-Эскондиде остались теперь три старика и две старухи – Тья и Асукар. Умирая, Сиро прошептал Сафиро:

– У них теперь нет никого, кроме тебя, chiquita . Ты должна быть сильной. Сильной и стойкой, как эти горы.

Она вспомнила слова деда и, вскинув голову, посмотрела вверх. За лесом вставали величественные горы Сьерра-Мадре. Они вселяли уверенность и спокойствие.

Как же она любила эти горы! Их снежные вершины, их крутые склоны, ручьи с холодной прозрачной водой, журчавшие в глубоких каньонах и скалистых долинах.

Много веков горы стояли несокрушимыми исполинами, и Сиро наказывал ей быть такой же твердой и несгибаемой, как Сьерра-Мадре.

Сафиро обернулась к сестре Кармелите.

– Да, сестра, будет непросто научить стариков давно забытым умениям, но я не мягкий орешек.

– Мягкий орешек, – повторила сестра Кармелита, – это еще одно твое любимое американское выражение?

– Да.

«Мягкий орешек, – задумалась Сафиро. – Как-то странно звучит».

– Орешек, который нельзя расколоть? Наверное, я крепкий орешек. Так лучше, сестра?

Монахиня пожала плечами. Сафиро махнула рукой.

– Ну, не важно. Я хочу сказать, что никто не сможет меня раскусить. Особенно сейчас, когда нам грозит опасность.

Сафиро сдвинула брови и сжала кулаки. Злой огонек блеснул в ее глазах. Сафиро Мария Кинтана была девушкой упрямой.

Но чтобы вернуть трем дряхлым старикам ловкость и силу, одного упрямства мало.

– Ты забываешь одну важную вещь, Сафиро. Нельзя научить тому, чего сам не знаешь. Ты же не умеешь стрелять. Сиро, помнится, не давал тебе в руки оружия. Видимо, напрасно. Но сейчас ты не сможешь учить тому, чего не знаешь.

Сафиро понимала, что монахиня права, но сдаваться не собиралась.

– Я не буду их учить. Все, что я хочу, – это помочь им вспомнить свое мастерство. И я не остановлюсь, пока не добьюсь успеха. Они у меня станут такими, какими были раньше.

– Да ты посмотри на них, Сафиро! – воскликнула сестра Кармелита – Вон Макловио. Он еле на ногах держится!

Сафиро обернулась, увидела старика и топнула ногой.

– Опять пьяный! Только сегодня утром я отняла у него бутылку, и вот, пожалуйста, – еще одна!

Макловио брел, пошатываясь, вдоль сломанного забора. Увидев Сафиро, он улыбнулся, показал ей бутылку и демонстративно отхлебнул. Ему стукнуло шестьдесят восемь, и он был самым молодым в банде Кинтана. Раньше Макловио объезжал лошадей. В этом деле не было ему равных. Он многие годы выступал перед публикой со своими удивительными конными трюками. Эти концерты давали много денег, но Макловио ничего не скопил.

Все деньги он раздавал беднякам.

Теперь Макловио пил днями и ночами. Как правило, это был веселый добродушный пьяница, но порой вино делало его злым и агрессивным. Доказательством тому служило разбросанное по всему двору сено, сломанный забор и покосившаяся дверь дровяного сарая, которую Макловио пытался снести. Сафиро буквально перерыла всю Ла-Эскондиду, но самогонного аппарата, сделанного стариком, так и не нашла.

Девушку выводил из себя этот пьянчуга. Несмотря на свои годы, Макловио был еще сильным мужчиной и мог бы помогать ей по хозяйству. Однако от вечно пьяного старика было мало проку.

– Он не смотрит, куда идет, – сказала сестра Кармелита, – ветка...

– Макловио, ветка! – закричала Сафиро. – Ветка! Макловио ударился лбом о низко растущую ветку дуба.

Голова его запрокинулась, бутылка выскользнула из руки, и старик, потеряв сознание, рухнул на землю. Сафиро вздохнула:

– Это даже к лучшему, сестра. Он все равно свалился бы – не от дерева, так от самогона.

Сестра Кармелита кивнула.

– Он напивается и вечно храпит где-нибудь. А Педро со своей дырявой сетью расстаться не может. Вот, полюбуйся на него.

Старик сидел на большом камне, разложив перед собой огромную рыболовную сеть. На костлявой шее Педро болталась связка ключей. Он сосредоточенно связывал веревки, пытаясь починить гнилую сеть.

Глядя на работу старика, Сафиро опять вздохнула. Педро утверждал, что потерял свою хорошую сеть. На самом деле он выбросил ее за борт лодки, потому что так велел ему Иисус.

Педро возомнил себя святым апостолом Петром. Ключи на его шее были ключами от рая. А камень, на котором он сидел, был тем самым камнем, на котором Господь поклялся воздвигнуть храм. Если Педро слышал троекратный крик петуха, он заливался горькими слезами, а потом часами стоял на коленях и молился.

Милейший Педро обожал читать проповеди и пересказывать библейские истории. Вот только жаль, старик безбожно путал имена и события Священного писания.

Педро был самым старым в банде Кинтана. Ему минуло семьдесят семь. В молодости он слыл отличным стрелком. О его меткости ходили легенды. Но руки, когда-то с такой ловкостью владевшие оружием, теперь дрожали. Все, на что был способен старик, – это вязать бесконечные узлы.

– А вот и Лоренсо! – Сестра Кармелита показала на третьего члена банды Кинтана.

Старик вышел из хижины и медленно побрел по двору. К груди он прижимал рыжую курицу.

– Да, вот и Лоренсо, – улыбнувшись, повторила Сафиро.

Лоренсо было семьдесят три года. В лучшие времена он мог открыть любой сейф. Он утверждал, что слышит даже бесшумные металлические щелчки внутри самых хитрых замков.

Однако его чуткие уши слушали не только слабые звуки в замках. После смерти отца Сафиро поверяла Лоренсо свои детские тайны. Вдвоем они подолгу сидели у костра, когда остальные члены банды спали. Девочка говорила с Лоренсо часами, и он слушал – слушал не только ушами, но и сердцем.

Теперь Лоренсо не мог быть ее поверенным. Он оглох.

Старик совсем одряхлел. Он засыпал в самых неподходящих местах. Проснувшись, он продолжал разговор с того места, на котором его сморил сон.

– Ну что, Лоренсо, подремал маленько? – крикнула Сафиро, когда старик подошел ближе.

– Коленки? – переспросил он, улыбаясь беззубым ртом. – Да, раньше ты часто сидела у меня на коленках, Сафиро, но теперь я тебя не подниму – ты слишком большая.

– Подремал! – опять закричала Сафиро, почти касаясь губами его волосатого уха. – Я спрашиваю, ты...

Она замолчала. Какой смысл надрываться? Лоренсо никогда не мог расслышать правильно, как бы громко ему ни кричали.

– Я немного поспал. – Лоренсо протер глаза, медленно сел на землю и привалился спиной к бочке. – Джинджибер мешала Тья готовить, и я взял ее с собой. – Старик ласково погладил курицу. – Тья печет лепешки, а Асукар штопает дырку на своем платье.

Тья и Асукар. Сафиро взглянула на окно хижины. Милая добрая Тья кормила и лечила бандитов, когда они были молоды и разбойничали. В семьдесят один год она продолжала заботиться обо всех, как о собственных детях. Если хватало продуктов, то, как и прежде, все обитатели Ла-Эскондиды благодаря Тья были сыты.

– Не знаю, что бы я без тебя делала, Тья, – прошептала Сафиро, – если б только... если б только...

«Если б только Тья смирилась со смертью своего сына!» – мысленно закончила она. Маленький Франсиско умер от холеры за несколько лет до того, как Тья появилась в банде Кинтана, но убитая горем женщина до сих пор не верила, что его больше нет.

Теперь в каждом мужчине Тья видела своего Франсиско. Кроме Макловио, Лоренсо и Педро, никто не был застрахован от бурного излияния ее нерастраченных материнских чувств.

И, наконец, добрейшая Асукар.

Эта женщина долгое время продавала себя. Правда, когда Сиро ее встретил, Асукар уже утратила былую красоту, превратилась в нищую голодную старуху. От прежних дней у нее осталось лишь несколько открытых красных платьев. Сиро пожалел Асукар и взял к себе.

В банде о ней заботились особо, ибо Асукар так и не смогла осознать свой возраст – а ей исполнилось уже восемьдесят два года. Кожа старухи была похожа на кору столетнего дерева. Но дряхлая женщина словно и не замечала этого. Она считала себя все той же молодой соблазнительной красоткой, носила ярко-алые атласные платья, в которых некогда зазывала мужчин на улицах, и обожала рассказывать о том, как будет ублажать своего следующего клиента.

Беседуя со старухой, Сафиро узнавала подробности о любовной близости. Сиро никогда не говорил ей о том, что происходит в постели между мужчиной и женщиной, да она никогда и не спрашивала. Кто лучше знает такие вещи, как не опытная проститутка?

«Да, – размышляла Сафиро, – когда я выйду замуж, первая брачная ночь не застанет меня врасплох. Я точно знаю, что нужно мужчине в постели...»

Девушка невесело усмехнулась своим мыслям. За кого она выйдет замуж? Кроме Макловио, Лоренсо и Педро, в Ла-Эскондиде не было ни одного мужчины. Ей еще много лет придется скрываться здесь, в горах. Нечего и думать о том, что у нее когда-нибудь будет возлюбленный, а уж тем более муж.

– Сафиро? – окликнула сестра Кармелита. – Ты плачешь, девочка, или мне показалось?

– Нет, что ты, – спохватилась девушка и быстро вытерла слезинку. – У меня нет времени плакать. Ты принесла револьвер?

Сестра Кармелита сунула руку в карман и достала маленький револьвер.

– Это оружие Рудольфе. Он живет недалеко от монастыря. Я обещала вернуть ему револьвер. Но в нем только одна пуля, Сафиро. Больше у Рудольфе не было. Бедняга! У него в этом году полег скот и не уродились посевы. Если я дам тебе револьвер, ты будешь молиться за Рудольфе?

Сафиро крепко зажмурилась. «Господи, спаси и сохрани Рудольфе и всех нас! Аминь».

Она взяла у сестры Кармелиты револьвер.

– Но тебе и не нужно много пуль, – сказала монахиня, – твои люди все равно не вспомнят, как надо стрелять. Только не пытайся их учить, девочка. Это бесполезно. Лоренсо может подтвердить мои слова.

В это время Лоренсо издал такой громкий храп, что испуганные птицы спорхнули с деревьев.

Гордо вскинув голову, Сафиро подошла к Педро и положила револьвер ему на колени.

– Где твоя вера, сестра Кармелита? Ты сомневаешься.

– Да, – согласился Педро, поглаживая оружие узловатыми пальцами, – ты сомневаешься, сестра. Совсем как мой старый друг Матфей.

– Фома, – поправила его сестра Кармелита, – это Фома сомневался.

– Фома – сборщик подати, – заспорил Педро, – он ни в чем не сомневался. Ты знаешь, однажды я видел, как Фома оживил покойника. Покойника звали Каин, у него был брат Ной. Ной жил в Эдемском саду вместе с Моисеем, который умел превращать воду в вино. Моисей был...

– Педро, прошу тебя, хватит! – взмолилась Сафиро. – Покажи сестре Кармелите, что ты помнишь. Выстрели.

Педро поднял револьвер, вытянул его перед собой, держа сразу двумя руками, зажмурился и спустил курок. Раздался грохот. Старик свалился с камня. Пуля отрикошетила от ствола дерева, пробила дыру в апостольнике на голове сестры Кармелиты и в конце концов угодила в курятник. Деревянное строение рухнуло, воротца распахнулись, и куры разбежались по двору, громко кудахтая и хлопая крыльями.

– Пресвятая Дева Мария, мои куры! – закричала Сафиро и кинулась ловить хохлушек.

Педро, кряхтя и охая, бросился помогать девушке. Вздохнув, сестра Кармелита подняла револьвер и направилась к скрытому выходу из Ла-Эскондиды.

– Господи, помоги ей! – молилась она, пробираясь через тайный лаз. – Только ты можешь сотворить для Сафиро чудо.

Через неделю девушка пошла в монастырь к сестре Кармелите. Страх перед Луисом с каждым днем становился все сильнее. Конечно, Сафиро понимала, что монахини не помогут ей избавиться от тревог, но ей надо было хотя бы на время почувствовать себя в безопасности.

Сафиро велела своим подопечным вести себя хорошо и потихоньку выскользнула из Ла-Эскондиды. Рядом с потайным входом в убежище на большом плоском камне лежала Марипоса. Шерсть ее блестела на солнце, и пума больше была похожа на скульптуру из золота, чем на живое существо.

– Присмотри за Ла-Эскондидой, пока я буду в монастыре, Марипоса, – улыбнулась Сафиро, послала пуме воздушный поцелуй и начала спускаться по крутому склону.

Верхом на Райо путь в монастырь был бы намного легче и быстрее, но ослик ушиб копыто. А Корахе никого к себе не подпускал, кроме Сиро. Теперь, после смерти деда, на вороном жеребце уже два года никто не ездил, и конь совсем одичал.

Девушка вошла в тенистый сосновый лес.

– Пятеро стариков, больной осел, самый никудышный конь во всей Мексике и семь куриц, – ворчала девушка, раздвигая низкие ветки. – А Луис рыщет по стране, разыскивая тебя, Сафиро. И не забудь, что у тебя нет мяса, заборы поломаны, крыша течет, а каждый кролик в округе считает, что ты посадила огород исключительно для него!

С каждым шагом гнет забот становился все тяжелее, и, когда впереди показался монастырь, у девушки было такое чувство, как будто она несет на своих плечах целую гору.

Остановившись на краю леса, Сафиро внимательно оглядела местность вокруг монастыря. Она любила ходить в гости к сестрам-монахиням, но каждый раз опасалась, что ее увидят чужие.

Никто не должен знать, где она прячется.

Убедившись, что вокруг ни души, Сафиро прошла через двор к зданию и подергала висевший на ржавом крючке колокольчик. Пахло скошенной травой и недавно вскопанной землей. Похоже, сегодня утром монахини работали в саду.

Девушка огляделась и с удивлением заметила перемены на монастырском дворе. Посреди клумбы возвышалась статуя Божьей Матери. Эта гранитная скульптура еще на прошлой неделе валялась на земле – сестры не могли поднять такую тяжесть. Исчезло и сухое дерево, в которое несколько лет назад попала молния. На его месте остался лишь пень.

А маленький прудик? Сафиро еще никогда не видела его таким красивым. Сестры любили сидеть на каменных скамьях, окружавших пруд. Греясь на солнышке, они смотрели, как тут и там из сверкающей воды выпрыгивают рыбы, и молились, перебирая четки.

Но потом пруд загрязнился, в нем плавали листья и палки. Сафиро все собиралась помочь монахиням очистить пруд, а заодно заменить раскрошившиеся камни, которыми были обложены его края.

Однако сейчас камни были новыми, а на зеркальной водной глади не осталось ни листочка, ни прутика.

Озадаченная девушка опять позвонила в колокольчик. Дверь распахнулась.

Сафиро шагнула внутрь и попала в объятия сестры Пилар.

– Сафиро! – воскликнула та. – Как я рада тебя видеть, моя девочка!

Девушка крепко обняла монахиню и зажмурилась, с упоением вдыхая все монастырские запахи. Пахло лампадным маслом, воском, розами и мылом, которым сестра Пилар обычно стирала свое платье. А еще яблочными пирогами.

Знакомые запахи успокаивали. Вообще весь монастырь действовал на Сафиро благотворно. Она старалась как можно чаще приходить сюда, чтобы на время забыть про свои страхи, а заодно послушать новости. Сестры узнавали их от путников, которые заглядывали к ним отдохнуть и немного перекусить.

– А мы тебя ждали, Сафиро, – сказала сестра Пилар.

– Да? Откуда же вы узнали, что я приду? Улыбаясь, сестра Пилар закрыла дверь и пошла к деревянной лестнице.

– Сестра Кармелита рассказала нам, что ты решила сделать из своих стариков прежних лихих разбойников. Мы поняли, что скоро ты придешь сюда искать умиротворения. Ведь ты говоришь, что у нас в монастыре тебе становится легче.

Сафиро хотела было возразить, но передумала. «Монахини знают меня лучше меня самой», – с улыбкой думала девушка, поднимаясь на второй этаж вслед за сестрой Пилар.

Там, в маленькой комнате, она по очереди обняла сестру Кармелиту, сестру Инее и мать Мануэлу. Девушке тут же предложили стакан холодной воды и горячий пирожок с яблоками.

– А где остальные сестры? – спросила Сафиро.

– Одни ушли в деревню, другие готовят ужин, а третьи на молебне, – ответила сестра Инее. – Ну, как твои старики? Вспомнили былое мастерство?

– Макловио метнул нож и попал в самую середину входной двери.

– Замечательно! – порадовалась сестра Пилар. Сафиро покачала головой:

– Да, но он целился во флюгер на крыше.

– Ох, это плохо, – огорчилась сестра.

– Разумеется, он был пьян, – продолжала Сафиро, – и потом не на шутку разошелся. Выдернул нож из двери и разворотил крыльцо – сорвал несколько досок и разбил ступеньку. В конце концов он ушел в сарай и завалился там спать.

Благочестивые сестры дружно перекрестились и мысленно испросили у Господа спасения для души Макловио, одержимой бесами пьянства.

– Твое дурное предчувствие еще не покинуло тебя, девочка? – Мать Мануэла села на один из резных деревянных стульев, стоявших вокруг небольшого стола.

– Нет, преподобная матушка. Я стараюсь не думать о плохом, но не могу. – Сафиро судорожно вздохнула. – Мне так страшно, что я не сплю по ночам.

– Pobrecita (Бедняжка (исп.)), – пробормотала сестра Кармелита.

Она подошла к камину и взяла статуэтку архангела Михаила. Над камином висел древний меч. Монахини верили, что этот меч остался после крестовых походов, когда христиане сражались с неверными мусульманами за святые земли. Сестра Кармелита подняла руку, благоговейно дотронулась до сверкающего клинка и лишь потом повернулась к девушке.

– Садись с нами, Сафиро, – сказала она, ставя на стол статуэтку, – мы вместе помолимся за тебя. Попросим у Господа, чтобы он помог тебе.

Сафиро слизнула с губ крошки пирога.

– Я уже молилась сегодня, сестра. Я молюсь так часто и так истово, что Господь, наверное, затыкает уши, чтобы больше меня не слышать. Я не сомневаюсь, что когда-нибудь он ниспошлет мне помощь, однако сейчас он явно охлаждается.

– Охлаждается? – повторила сестра Пилар. – Ты, наверное, хотела сказать «прохлаждается»?

– Какая разница, как сказать? Главное, что он не торопится.

– Нельзя торопить Всевышнего, девочка, – с укором проговорила мать-настоятельница.

Сафиро какое-то время слушала молитвенный шепот сестер, потом стала ходить по комнате из угла в угол. Каблуки ее сапог громко стучали по натертому деревянному полу, и этот звук, похожий на бой барабана, лишь усиливал ее тревогу.

Наконец она остановилась перед окном и взглянула на прекрасные горы. Высоко в небе летела стая белых птиц, их перья искрились и переливались на солнце. «Как серебристое облачко», – подумала Сафиро.

– Серебристое облачко, – прошептала она. У американцев есть какая-то пословица про серебряное облако. – «Беды подстилаются серебряными облаками»? – тихо гадала девушка. – Или «У каждого облака есть серебряная подкладка»?

Не важно. Главное, смысл – из любого положения можно найти выход. «Найти бы серебряную подкладку у моей беды!» Сафиро вздохнула. Внизу под окном были прополоты грядки с овощами и подстрижены розовые кусты. Мраморные статуи святых сверкали на солнце, как будто их только что вымыли. На извилистой садовой дорожке из белой гальки не было ни соринки. Возле каменной стены конюшни высилась поленница, а монастырская калитка блестела свежим слоем краски.

В саду, как и во дворе перед домом, все было чисто и аккуратно. В следующее мгновение Сафиро поняла причину столь безукоризненного порядка.

Из-за деревьев вышел мужчина с бревном в руках. На нем был только шейный платок и коричневые брюки.

Испуганная, Сафиро тихо ахнула и отошла от окна. Мужчина! Вскинув руку, девушка потрогала свой сапфир. Вот уже много лет она не видела мужчин моложе пятидесяти.

А этот был... молодым.

Любопытство снова толкнуло Сафиро к окну. Она заворожено разглядывала мужчину.

Его длинные густые волосы золотым дождем рассыпались по широким плечам. Мышцы играли на руках и бедрах, проступали рельефами на плоском животе.

Мужчина был очень высок – даже выше, чем ее покойный дед. Сафиро представила себя рядом с ним и решила, что не достанет ему даже до подбородка.

Между тем незнакомец бросил бревно на землю, взял топор и начал колоть дрова. Его смуглая кожа блестела от пота, спина и руки налились силой. Сафиро чувствовала странное волнение. Ей хотелось пощупать эти твердые мускулы, запустить пальцы в эти золотистые волосы, услышать звук его голоса, увидеть его улыбку, узнать, какого цвета у него глаза.

Ее непонятным образом влекло к этому мужчине.

– Сафиро? – тихо позвала сестра Кармелита. – Ты что, не слышишь меня, ninal Я спрашиваю, что ты увидела там, в саду?

– Что? – рассеянно спросила Сафиро, не отрывая глаз от таинственного незнакомца. – Кто этот человек?

Сестра Кармелита переглянулась с остальными монахинями.

– Так ты его заметила?

Мать Мануэла подошла к окну, взглянула вниз. «Не то слово заметила, – подумала она. – Сафиро буквально пожирает его глазами».

Монахини пытались внушить Сафиро, что девушкам полагается вести себя скромно и сдержанно. Но упрямая Сафиро предпочитала слушать Асукар. Конечно, романтические истории ближе сердцу юной девушки, чем сухие наставления. И потом, с бывшей проституткой она проводила куда больше времени, чем с божьими сестрами.

– Это Сойер Донован. Он приехал к нам пять дней назад, – объяснила мать Мануэла, – сказал, что останется только передохнуть. В благодарность за кров и еду он починил и исправил все, что у нас было сломано, вычистил пруд и прополол огород. Теперь мы молимся, чтобы Господь послал нам хороший урожай.

– А еще он сделал мне новый столик, – добавила сестра Инее, – старый давно сломался.

– Да, Сойер очень много для нас сделал, – сказала мать-настоятельница, – а мы в благодарность усердно за него молимся.

– Зачем? – быстро спросила Сафиро. – У него что, какие-то неприятности?

Мать Мануэла опять взглянула на молодого человека.

– Он потерял память. Он помнит только свое имя – Сойер Донован.

– Он приехал на муле, – рассказывала дальше сестра Пилар, – с собой у него были только мешок с одеждой и небольшой сундук... Этот сундук почему-то ему неприятен. Он старается не подходить к нему и даже не смотреть на него.

– А что в сундуке? – спросила Сафиро. Сестра Пилар развела руками.

– Мы не знаем. Мы многого о нем не знаем. Он не помнит, чем раньше занимался. Сказал только, что уже давно ездит по городам без всякой цели.

– Но он хороший человек?

– К нам он очень добр, – ответила сестра Кармелита, – такой милый человек! Мы часто смеемся над его шутками.

– Но иногда в его глазах появляется боль, – тихо сказала мать Мануэла. – С ним, видимо, произошло какое-то несчастье. Потом боль проходит, и он опять становится веселым. Но ему бывает трудно справиться с собой. Наверное, это очень тяжело – потерять себя, всю свою жизнь. Я уверена, с ним случилось что-то ужасное, поэтому он и потерял память. Вспомнить означает заново пережить прошлый ужас.

– Он совсем ничего не помнит? – спросила Сафиро.

– У него осталось много навыков, – ответила мать Мануэла, – он, как хороший фермер, управляется в саду и огороде. Еще он хорошо строит, так что, может быть, он плотник.

– У нас осталось немного животных, Сойер и за ними умеет ухаживать, – добавила сестра Пилар. – Мы поняли, что раньше ему приходилось иметь дело со скотом. К сожалению, больше мы ничего о нем не знаем. Если бы знали, мы бы ему помогли.

Сафиро почувствовала жалость к златовласому незнакомцу. Интересно, как чувствует себя человек, потерявший память? Если у Сойера была семья, то сейчас он не может вспомнить своих близких, не может заново пережить счастливые мгновения своей жизни...

– Останься, поужинай с нами, Сафиро, – предложила сестра Кармелита, – у нас есть немного хлеба и картофельный суп. Мы с радостью разделим с тобой нашу скромную пищу. Заодно познакомишься с Сойером.

– Познакомиться с ним? – Сафиро представила себя рядом с сильным красавцем по имени Сойер. – Я... Как я могу с ним познакомиться? Ты что, забыла, что я скрываюсь от людей? Мне нельзя ни с кем встречаться!

Вдруг разозлившись на саму себя, девушка поспешно отошла от окна.

Да что с ней? Как она забыла про осторожность? Целых пять минут простоять у окна под самым носом у незнакомого человека!

– Что, если этот Сойер Донован из банды Луиса? – спросила она. – А может, он...

– Сафиро, – мать-настоятельница взяла девушку за руки, – он...

– Да, он потерял память, – перебила ее Сафиро, – но раньше он мог быть жестоким человеком. Сейчас он просто забыл про свою жестокость, но в любой момент может вспомнить. Что, если он знаком с Луисом? А может, он полицейский? Ведь мои старики до сих пор в розыске. Нет, мне нельзя встречаться с этим Сойером! Он...

Девушка замолчала. Знакомый ужас охватил ее. Во рту пересохло, сердце заколотилось, стало трудно дышать. Сафиро прижала руку к груди. Казалось, она вот-вот лишится чувств.

– Сес... сестры, он... Санта-Мария, он опасный человек! Я знала, что это случится!

– Но почему, Сафиро? – Сестра Кармелита с тревогой смотрела в широко раскрытые глаза девушки. – Ты не можешь быть уверена...

Не дослушав монахиню, Сафиро выскочила из комнаты и понеслась по темному коридору. Перепрыгивая через ступеньки, она сбежала по лестнице. Кровь стучала в висках. Девушка рывком распахнула дверь... И налетела на гору мускулов.

Золотистые, как у льва, глаза, казалось, проникали в самую душу. Мужчина был огромен. От его фигуры исходила такая сила, что хотелось упасть на колени.

Девушка попятилась.

Незнакомец шагнул к ней и встал, скрестив на груди руки. Его тень накрыла Сафиро, и она показалась себе маленькой и беспомощной.

Девушка, не помня себя, выскочила из монастыря, пробежала через двор и исчезла в лесу.

Мужчина бежал за ней. Она слышала, как трещат ветки под его ногами, спиной чувствовала его взгляд.

Санта-Мария, он гонится за ней по лесу, словно он хищник, а она его добыча!

Страх придал ей сил. Сафиро летела по лесу, будто на крыльях. Наконец деревья кончились, впереди замаячил солнечный свет. Она выбежала на усыпанную галькой землю, окружавшую предгорья.

Но уйти не удалось.

Мужчина схватил ее и легко, как пушинку, оторвал от земли.

В этот миг сердце подсказало девушке, что этот человек, кто бы он ни был, призван навсегда изменить ее жизнь.

Глава 2

Крик Сафиро прокатился по горам многократно усиленным эхом. Звук получился такой, будто целое племя дикарей истязало тысячу женщин. Сойер зажал ей рот ладонью. «Что эта девушка делала в монастыре?»

В руку ему уперлось что-то твердое. Он опустил глаза и увидел, что на шее у девушки висит сапфир на толстой золотой цепочке.

«Откуда эта нищенка взяла такую драгоценность?»

Подозрения Сойера усилились. Он вспомнил, как она выбежала из монастыря, как чуть не упала от страха, столкнувшись с ним в дверях. «Воровка!»

– Прекрати орать, – прошипел он ей на ухо, – и скажи, что ты делала в монастыре. Ты украла этот сапфир у сестер-монахинь?

Она вывернулась и укусила его за палец. Сойер взвыл от боли.

– Черт возьми, женщина!

Он отдернул руку, но девушку не отпустил. Это было нелегко. Девчонка вырывалась, извивалась в его руках, как дюжина лютых змей.

Сойер повернул девушку к себе лицом, и она начала хлестать его по щекам. Разозлившись, молодой человек схватил ее за руки, крепко сжал. Он взглянул на воровку... и застыл.

В монастыре Сойер не успел разглядеть девушку, и теперь стоял, зачарованный ее неземной красотой. Ясные синие глаза метали молнии, на высоких скулах горел гневный румянец, алые губы были сердито поджаты, а пышная грудь колыхалась.

Сойер не помнил ничего, кроме своего имени. Он не имел понятия, кто он такой, где жил и чем занимался. Но одно он знал точно: эта незнакомка, что стояла сейчас перед ним, – самая красивая женщина на свете.

Почти не сознавая, что делает, молодой человек отпустил руку девушки и потянулся к ее волосам.

Сафиро не преминула воспользоваться моментом. Собрав все силы, она выдернула вторую руку, резко развернулась и понеслась вверх по склону горы. Дважды она упала, но все же успешно добралась до входа в Ла-Эскондиду. Вот и Марипоса. Спрыгнула с камня, потянулась, выгибая спину, и зевнула.

Сафиро прошмыгнула мимо зверя и юркнула в проход между скалами, скрытый валунами и кустарником. Сойер гнался за ней, но ему было труднее подниматься в гору: он не знал тропинку, а главное, после девушки вниз сыпались камни и сучья, и ему приходилось обходить препятствия.

Скрывшись за валунами, Сафиро толкнула широкие дубовые ворота, ведущие в Ла-Эскондиду. Тяжелые створки медленно, со скрипом распахнулись. Девушка скользнула в скалистое убежище и навалилась на ворота, чтобы побыстрее их закрыть.

Но не успела она перевести дух, как раздалось звериное рычание, а вслед за ним – жуткий человеческий вопль.

Сойер встретился с Марипосой!

Сафиро позвала на помощь своих стариков, и они кое-как притащили Сойера в хижину. Трижды его роняли во дворе, ударили головой о входную дверь, волоком подняли по лестнице и наконец положили на постель, которую приготовила Тья на втором этаже.

Сойер был весь в крови.

– Где Сафиро? – спросил Педро, оглядывая маленькую, чисто прибранную комнату.

– Они с Тья пошли за бинтами. – Глядя на окровавленного великана, Макловио вытащил из-за пазухи фляжку и изрядно отхлебнул из горлышка. – Сойер. Так называла его Сафиро. Интересно, откуда она знает, как зовут этого человека?

– Калека? – переспросил Лоренсо. – Да, он здорово покалечился, – старик сел на стул, – а какой он огромный! Я помню лишь одного такого же крупного парня. Его звали El Maestro de la Noche.

– Повелитель Ночи, – перевел Макловио и задумался. – А помнишь, Лоренсо, как он украл наше золото?

Лоренсо ответил Макловио громким храпом.

– Лоренсо прав, – сказал Педро, вытирая пот со лба, – это не человек, а гора мускулов. Он силен, как Авраам, и волосы такие же длинные. Если мы отрежем ему волосы, он потеряет свою силу.

Макловио хлебнул еще виски и вытер рот рукавом.

– Это был не Авраам, а Самсон. Педро положил руку на плечо Макловио.

– Ты ошибаешься, – сказал он с ласковой улыбкой, – я апостол Петр и лучше тебя знаю Библию...

– Вы оба ошибаетесь. – Тья вошла в комнату. Она нагнулась к лежащему и нежно поцеловала его в щеку. На лице ее блестели слезы. – Это Франсиско. Мой милый мальчик. Наконец-то я его нашла!

– Никакой он не мальчик, – возразила Асукар, входя следом за Тья. Взглянув на Сойера, она улыбнулась и положила свою узловатую руку на бугорок у него между ног. – Оставьте нас! – приказала она собравшимся у постели. – Этот человек пришел ко мне, но я не стану при всех заниматься с ним любовью. Он сильный мужчина и, наверное, захочет снять меня на всю ночь. Что ж, я согласна. Пусть только заплатит, а уж я его обслужу, как надо.

Тья оттолкнула руку Асукар.

– Это не твой любовник, Асукар! Это мой Франсиско, и я...

– Он похож на Авраама, – повторил Педро, – такой же сильный...

– Но Повелитель Ночи уже умер, – сонно пробормотал Лоренсо, – другого такого бандита не было и не будет. – Он приложил руку к сердцу и почтительно склонил голову.

– Да упокоится с миром душа Повелителя Ночи! – подхватил Педро и, сложив руки, начал молча молиться.

– Что с вами? – спросила вошедшая в комнату Сафиро. Увидев скорбные лица Лоренсо и Педро, она замедлила шаг быстро взглянула на Сойера. Он лежал на кровати, как... покойник. – Он... он умер? – прошептала она. – Санта-Мария, Марипоса загрызла его насмерть! Но, Тья, ты же говорила, что он поправится! Ты говорила...

– Он не умер, chiquita, – быстро заверила Тья, – они оплакивают Повелителя Ночи.

– Повелителя Ночи? – Сафиро уставилась на стариков. – Но это же был самый опасный человек в наших краях! Как можно оплакивать вора?! Боже правый!

– Бравый? – Лоренсо поднялся со стула. – Да, Повелитель Ночи был бравый парень. Он...

– Если бы я только мог найти могилу Повелителя Ночи! – пробормотал Педро. – Я уверен, что молитвами мне удалось бы вернуть его к жизни.

– Вернуть его к жене? – спросил Лоренсо. – Я не думаю, что Повелитель Ночи был женат.

Растолкав стариков, Сафиро протянула Тья нитки с иголками, маленькую баночку с бальзамом и бинты.

– Я всем вам рассказывала о том жутком страхе, который меня преследует, – сказала она дрожащим голосом. – К-как вы не поймете, что причина моего страха – этот человек, Сойер Донован?

Несмотря на хмельной туман в голове, Макловио все же заметил ее ужас.

– Тогда зачем ты велела нам принести его в Ла-Эскондиду? Надо было вернуть его в монастырь. Мы можем сделать это прямо сейчас.

Сафиро взглянула в мутные глаза старика.

– Ты едва держишься на ногах. Куда тебе нести Сойера с горы? К тому же он уже видел дорогу в Ла-Эскондиду, и нет никакого смысла тащить его обратно к монахиням.

Макловио кивнул:

– Можно было оставить его у входа. Пусть бы умер.

– Умер, – повторила Сафиро чуть слышным шепотом. Этот человек внушал ей страх, но она не желала смерти Сойеру.

Девушка взяла сапфир и так сильно сжала его, будто хотела превратить камень в горстку синего порошка.

– Я сама привела его в Ла-Эскондиду. Я виновата. Но я была так напугана и думала лишь о том, как от него убежать. Теперь он видел тайный ход и знает, где мы прячемся. Для всех остальных найти Ла-Эскондиду – все равно, что найти стог в сене иголок, но Сойер Донован пришел следом за мной прямиком в наше убежище!

– Я набью ему морду, – заявил Макловио, закатывая рукава и сжимая кулаки, – я...

– Что такое «стог в сене иголок»? – спросил Педро, озадаченно потирая подбородок.

Сафиро поняла, что опять переврала поговорку.

– Я хотела сказать, что найти Ла-Эскондиду почти невозможно. Этот Сойер Донован опасен. Макловио, прекрати! – закричала она, увидев, что старик замахнулся на Сойера.

– Я не знаю никакого Сойера Донована, – сказала Тья, – но хочу сказать, что вам нечего бояться моего дорогого Франсиско. Нам нельзя терять время, chiquita. Давай поскорей промоем и зашьем его раны, иначе они загноятся.

– Я просила оставить меня наедине с этим мужчиной. – Асукар стала расстегивать свое алое платье. – Он найдет в моих объятиях такое блаженство, что все его раны сразу излечатся.

Старуха продолжала раздеваться, и Сафиро схватила за руку Макловио, он опять поднял руку. Пришлось остановить и его.

– Послушайте все! Нельзя говорить Сойеру, кто мы такие. Это единственный способ спастись. Может быть, он полицейский. Или ловит преступников за вознаграждение. Он, не моргнув глазом, поведет вас на виселицу. А может быть, он бандит, знакомый Луиса, или...

– Когда он очнется, мы спросим его, кто он такой, – сказал Макловио, – а потом я набью ему морду и...

– Он не знает, кто он такой, – возразила Сафиро, не давая Асукар раздеться. – Монахини сказали, что он потерял память. Но он может все вспомнить завтра, послезавтра, через неделю... Когда это случится, наше положение станет еще более опасным. Думаю, вы понимаете, что мы должны молчать. А теперь, – девушка повернула Асукар лицом к двери, – уходите! Все, кроме Тья.

Ворча и шаркая ногами, старики поплелись из комнаты. Макловио задержался на пороге.

– Но если он узнает, что мы грозная банда Кинтана, он испугается и не посмеет...

– Испугается?! – крикнула Сафиро. – Чего он испугается? Твоей бутылки? Или храпа Лоренсо? Или, может быть, проповедей Педро? Держи язык за зубами, понял, Макловио?

Старик попытался гордо выпрямиться, но зашатался и схватился за дверь.

– Слышу, не глухой, – пробурчал он и ушел.

Довольная, Сафиро повернулась к кровати и принялась торопливо раскладывать медикаменты на маленьком столике.

Я нашла это виски под подушкой у Макловио, Тья. Она достала бутылку из кармана юбки. – Если Сойер очнется, мы дадим ему выпить, и он опять заснет.

– Моему маленькому Франсиско рано пить вино. Он еще ребенок. Но хорошо, что ты принесла бутылку. Смочи нитки и иголки.

Сафиро сделала, как просила Тья.

– А теперь помоги мне раздеть его, chiquita. Из его ноги идет кровь, надо снять с него брюки. Одна я не справлюсь.

Девушка смотрела, как Тья стягивает с незнакомца сапоги, и с волнением думала о том, что скоро увидит обнаженного мужчину. Она много раз наблюдала, как ее старики купаются в ручье, но у Сойера было совсем другое тело.

Сафиро расстегнула его брюки. Оказалось, что на Сойере нет белья. Свидетельством тому служила густая поросль темно-рыжих волос у него в паху.

Девушку бросило в жар, сердце взволнованно забилось в груди. Такое же странное томление она испытала, когда смотрела на Сойера из окна монастыря.

– Ayudame, – сказала Тья, – помоги мне. Дрожащими руками Сафиро помогла Тья снять с молодого человека тесные брюки.

– Ох, мой бедный маленький Франсиско! – воскликнула старуха, увидев рваную рану на бедре мужчины. Здесь пума оставила самые страшные отметины. – Сафиро, намочи тряпки и помоги мне промыть его раны!

Сафиро не шелохнулась. Она стояла как вкопанная и смотрела на Сойера Донована. Едва сознавая, что делает, девушка шагнула к кровати. Все тело Сойера покрывал ровный загар. Конечно, его кожа была светлее, чем у нее, но считалась темной для белого человека. Наверное, он много времени проводил на солнце без одежды. Купался или просто загорал.

Эта мысль еще больше взволновала девушку. Пот тонкой струйкой скатился у нее между лопаток.

А какие мускулы! Плечи, грудь, живот, ноги... Даже Макловио, который в молодости был очень силен, не мог бы сравниться с Сойером.

Исполненная благоговейного страха, девушка продолжала осматривать незнакомца. Взгляд ее скользнул туда, где смыкались его ноги...

Асукар много рассказывала о том, что происходит в постели между мужчиной и женщиной, и сейчас Сафиро припомнила эти рассказы.

– Сафиро!

Вздрогнув, девушка поспешно повернулась к тазику с кипяченой водой, намочила тряпки. «Что со мной? – спохватилась она. – Я любуюсь человеком, который, быть может, умирает у меня на глазах!» Кое-как усмирив неуместное волнение, она занялась глубокой царапиной на правом боку Сойера. Когда рана была полностью очищена от грязи, Тья начала зашивать края, а Сафиро стала промывать разрывы на груди и плече.

Наконец осталась последняя рана. Осмотрев ногу Сойера, Сафиро поняла, что этот след будет заживать дольше всех. Острый коготь прошелся по внутренней части бедра, разодрал ногу от колена почти до самого паха. Чтобы как следует обработать рану, надо дотронуться... там. Dios![4]

– Тья, – тихо проговорила Сафиро, – эта рана... она совсем близко к его... его мужским органам.

– Мужским органам? Да Франсиско еще ребенок!

«Ничего себе ребенок!» – подумала Сафиро, оглядывая щедрые достоинства Сойера. Она взглянула на его лицо. Он спит и не узнает, что она его трогала. Конечно, может быть, ему это понравилось бы. Асукар говорила, мужчины любят, когда их трогают там.

Впрочем, какое ей дело до того, что ему нравится, а что нет? Этот человек может быть опасен, и она не собирается угождать мужчине, который представляет угрозу для нее и для ее людей.

– Сафиро, – окликнула Тья, – что ты стоишь? Начав с колена, Сафиро принялась отмывать рану Сойера от крови и грязи.

Вдруг раненый застонал.

Девушка подняла голову и увидела, что тот сдвинул брови. Он чувствует, как она его трогает!

Сафиро отдернула руку.

– Он чувствует, Тья!

Женщина затянула последний стежок на ране и завязала нитку крепким узлом.

– Он спит.

– Ну и что? Он чувствует, как я его трогаю.

Тья взглянула в лицо Сойера и пожала плечами:

– Тебе кажется, nina. Ты просто устала. Он спит так крепко, что, если бы Марипоса опять набросилась на него, он бы даже не узнал. Пойди к себе и отдохни немножко.

– Я не устала. – На самом деле Сафиро буквально валилась с ног, но старательно это скрывала. Ее старики помогали ей как могли, и она не хотела сваливать на них заботу о незнакомце. – Я молодая и сильная. Я...

– Молодые и сильные тоже устают. Ты все утро работала в огороде, Сафиро, потом таскала воду с ручья, пыталась построить новый курятник, ходила в монастырь, а потом убегала от моего сына. А он, наверное, просто хотел погнать тебя и спросить, где я. Иди поспи. Когда мне захочется спать, я разбужу тебя. Кто-нибудь обязательно должен быть рядом с моим маленьким Франсиско. У него скоро начнется жар. Тогда надо все время обмывать его холодной водой.

– Обмывать его?

– Да. И делать это будем только мы с тобой, Сафиро. Макловио вечно пьян, он может его утопить. Лоренсо заснет раньше, чем закончит дело. От Педро тоже мало толку – он будет читать над ним молитвы. А Асукар его изнасилует. Ты ведь не откажешься мне помочь, Chiquita!

Сафиро бросила тряпку в тазик.

– Ну что ж, Тья, кто-то ведь должен тебе помочь. – Она притворно вздохнула. – Надо так надо.

С этими словами Сафиро направилась к двери, но остановилась на пороге и еще раз взглянула на Сойера.

Сойер смотрел на девушку из-под опущенных ресниц и никак не мог понять, что ярче блестит – ее глаза или огромный сапфир.

Взгляд Сафиро скользил по нему, обдавая теплой волной нежности. Он знал, о чем она сейчас думает.

Слабая улыбка тронула губы молодого человека, и в следующий миг он опять погрузился в забытье.

Он не знал, сколько времени проспал, но темнота в комнате и веявшая из окна прохлада говорили о том, что настала ночь. Кто-то накрыл его пахнущей мылом простыней. Голова болела. Ему было то жарко, то холодно.

«У меня лихорадка, – понял Сойер. – Я могу умереть. И что изменится после моей смерти? Найдется ли хоть один человек, кто будет меня оплакивать?»

Он не знал. Не помнил.

Сойер закрыл глаза и опять уснул. Ему снился сон. Как сквозь пелену, он видел большой дом. Окна блестели на солнце, и на каждом висели белые занавески с оборочками. Повсюду росли цветы. На крыльце стояли мужчина и женщина, а на зеленой лужайке перед домом играли дети.

Но эта мирная картина почему-то не успокаивала. Напротив, ужас душил Сойера холодными железными пальцами.

Он закричал и проснулся. Сердце отчаянно колотилось. Он открыл глаза.

Рядом с кроватью стояла маленькая женщина. Солнце освещало ее морщины и седые волосы. На женщине было красное платье. Оно висело на ней, как на огородном пугале. Старуха улыбнулась, во рту у нее не было ни единого зуба.

Это явно была не та красивая черноволосая девушка, за которой он гнался от монастыря.

– Я здесь, мой нетерпеливый жеребец, – сказала старуха. – Я пришла, чтобы выполнить все твои желания.

И старуха потянулась своей костлявой рукой к его паху. Непрошеные ласки разозлили Сойера.

Что она делает, черт возьми?

Он хотел отодвинуться, но боль пронзила его. Сойер поморщился и выдохнул:

– Хватит.

– Хватит? – удивилась старуха. – Но мы еще и не начинали!

Она нагнулась к молодому человеку, вытянув губы, и тот понял, что эта ведьма хочет его поцеловать!

– Асукар! – В комнату вошла еще одна женщина. Сойер смотрел на них, совершенно сбитый с толку.

– А ну убирайся отсюда! – приказала вошедшая, и беззубая карга заковыляла к двери, недовольно ворча себе под нос.

Полная женщина принялась отирать его лицо, шею, плечи и грудь холодной водой. Сойер чувствовал такое облегчение, что, если бы не слабость, благодарно сжал бы эту ласковую руку.

– Попей, сынок. Мой дорогой малыш!

Он жадно припал губами к чашке с водой, не переставая удивляться, почему она все время называет его своим маленьким мальчиком.

– Ну хватит, милый Франсиско, – проворковала женщина, – смотри-ка, что я тебе принесла.

Она положила рядом с ним рогатку, тряпичную куклу, красный мячик и маленькую деревянную коробочку.

– Я берегла эти вещи для тебя, Франсиско. Я знала, что обязательно найду тебя.

Женщина открыла коробочку и принялась извлекать из нее содержимое: несколько блестящих камешков, сосновую шишку, ржавый перочинный ножик, губную гармошку, рыболовные крючки и пожелтевший от времени детский рисунок с изображением лошади.

Комната поплыла перед глазами Сойера, и он впал в забытье. Когда он очнулся в следующий раз, в комнате было темно.

– И Мария вышла из пасти кита, – услышал он мужской голос, – путешествие в брюхе кита далось ей нелегко, тем более что она сама была брюхата.

Что-то тяжелое навалилось на грудь раненого. Не сразу он понял, что это всего-навсего курица. Но откуда здесь курица? И почему она рассказывает о путешествии Марии в брюхе кита? Нет, куры говорить не умеют. Значит, в комнате есть кто-то еще.

Сойер повернул голову и увидел старика. На впалой груди того болталась связка ключей, а рубашка была подпоясана куском веревки.

Он был похож на святого.

«Господи! – подумал Сойер. – Наверное, я уже умер и попал в рай!»

Но в раю нет страданий, а его раны болели невыносимо. И потом, откуда в раю куры?

– Муж Марии, Понтий Пилат, тоже вышел из пасти кита, – продолжал между тем мужчина, – вдвоем они стали искать место, где Мария могла бы родить. Но в Риме не было свободных комнат, и Мария родила ребенка в адамовом ковчеге. Все звери собрались в пары и смотрели.

Этот рассказ поверг Сойера в полное недоумение: эти старики ему мерещатся или они существуют на самом деле? Каждый раз, когда он приходит в сознание, в комнате происходят странные вещи. Может быть, у него такой странный бред? Но тяжелый сон снова сморил Сойера. Когда он проснулся, яркий солнечный свет бил в глаза.

День... Ночь... День...

Он сбился со счету. Сколько же дней и ночей он пролежал здесь, то впадая в забытье, то вновь приходя в себя? Сойер не мог сказать.

– Проснулся? Это хорошо.

Сойер вздрогнул и тут же застонал от боли.

– Черт возьми! – процедил он сквозь зубы.

– Ты ругаешься, – проговорил Макловио, – значит, тебе лучше. Кто ты такой?

«Вообще-то, – подумал Сойер, – это я должен спросить, кто все эти странные старики, которых я вижу каждый раз, открывая глаза. И где юная черноволосая красавица?»

– Я ждал, когда ты проснешься, – сказал Макловио, – хотел с тобой поговорить. Сафиро не знает, что я здесь, а Тья ушла кипятить воду.

От него так разило спиртным, что Сойер чуть было опять не потерял сознание. Послышалось шарканье, и перед молодым человеком появился крупный, широкоплечий старик с тронутыми сединой волосами. Говорил он по-английски с сильным акцентом, да еще заплетающимся языком, и понять его было довольно сложно.

Сойер чувствовал невероятную слабость во всем теле. Мысли путались в голове.

– Ты меня слышишь? – спросил Макловио. – Ты можешь говорить?

– В брюхе кита, – прошептал Сойер, – Мария.

– Мария? Меня зовут Макловио. Есть еще Лоренсо и Педро. Наш главарь, Сиро, умер, и Хайме тоже. А Луис еще жив, проклятый сукин сын! – Старик погрозил стене кулаком.

Молодой человек не понимал, о чем говорит пьянчужка. Макловио придвинул стул к кровати и сел. Стул затрещал под его тяжестью.

– Марипоса сейчас во дворе. Спит на большом дереве у сарая. Знаешь, мне еще не встречалась такая лошадь, которую я не мог бы обуздать. Кроме Корахе. Этот дьявол слушался только Сиро. Я объезжал всех наших лошадей. Я мог скакать стоя, и люди платили деньги, чтобы посмотреть на мои трюки. Это правда, что ты не помнишь, кто ты?

Сойер ошалело смотрел на старика. Путаные библейские истории, толстуха, которая называла его своим маленьким сыном Франсиско, столетняя соблазнительница в алом атласном платье, курица, а теперь этот пьяница, который когда-то скакал стоя.

Определенно – у него горячечный бред. Курица и все эти странные люди – плод его воспаленного воображения.

А может, он сошел с ума? Наверное, когда на него напала пума, он упал, сильно ударился головой и свихнулся!

Боже правый! Он лежит с поврежденным рассудком в чужом доме, населенном воображаемыми безумцами, а где-то рядом бродит свирепая пума...

– Да, – продолжал Макловио, – я объезжал лошадей и даже научил жеребца Сиро подходить на свист. Нас хорошо знали в двух странах. Учти это, Сойер, и хорошенько подумай, прежде чем нас обокрасть или сделать нам что-то плохое! Мы знаменитая банда Кинтана, нас боятся все! Сколько полицейских и охотников за преступниками гонялись за нами, но никто не смог нас поймать! А если ты не веришь, я набью тебе морду и...

– Макловио! – раздался звонкий голос Сафиро. – Что ты здесь делаешь?

Макловио вскочил со стула.

– Я... Он... Тья ушла... И я просто сидел с ним, Сафиро. Хотел... хотел выяснить, кто он такой. Да, я с ним немного поговорил. Ну вот, теперь ты пришла, так что я пойду. Если он посмеет тебе угрожать, зови меня, и я набью ему морду!

Макловио, пошатываясь, вышел из комнаты.

Закрыв за ним дверь, Сафиро поставила у кровати тазик с водой, смочила чистую тряпочку и принялась протирать лицо Сойера, беспокойно поглядывая на дверь. Интересно, что наговорил ему Макловио? Асукар, Тья и Педро тоже заходили сюда, но никто из них не мог выболтать ничего важного.

Это мог сделать только Макловио. Напившись, он становился чересчур болтливым. Удивительно, как такой длинный язык до сих пор держался у него во рту. Когда она застала его у постели Сойера, старик выглядел ужасно виноватым.

Сафиро рассеянно откинула простыню и принялась обтирать мокрой тряпочкой живот мужчины. Погруженная в свои размышления, она не сразу заметила, что Сойер внимательно за ней наблюдает.

Быстро накрыв его простыней, она бросила тряпку в тазик и небрежно провела рукой по волосам.

– Ты проснулся! А я обмывала тебя холодной водой. У тебя лихорадка, ты весь горишь. Я пыталась снять жар.

Голос девушки доносился до Сойера откуда-то издалека.

– Голова... Кажется, я упал и ударился головой. У меня видения, – простонал молодой человек.

«Он совсем сонный, – подумала Сафиро. – Наверное, он даже не почувствовал, как я протирала ему живот».

– Макловио, – сказала она, нагнувшись, – тот человек, который только что был здесь. Что он говорил? Что он хотел?

– Поцеловать, – прошептал Сойер.

– Макловио хотел тебя поцеловать?

«О Господи! У Сойера длинные волосы... Наверное, Макловио спьяну принял его за женщину».

– Старуха, – сказал Сойер, – она пыталась... пыталась поцеловать... Снесла. Снесла на меня яйцо.

– Старуха пыталась тебя поцеловать и снесла на тебя яйцо?

Сафиро нахмурилась. «Сойер бредит», – догадалась она. В бреду люди часто рассказывают свои секреты. Может быть, слова Сойера помогут ей понять, кто он такой.

– Я тебя слушаю, Сойер, говори. Кидай груши. Он закрыл глаза.

– Груши...

– Ну да. Ты ведь американец. Ты знаешь это выражение. Давай же, кидай груши. Расскажи мне все.

Туман обволакивал мысли Сойера. Он никак не мог понять, при чем здесь груши и зачем их надо кидать.

– Сойер, расскажи мне, что у тебя на мозгах. Наконец до него дошло: она хочет знать, что у него на уме.

– Рогатка, – выпалил он первое, что взбрело в голову, – мальчик по имени Франсиско. В красном. Беззубая ведьма была в красном. Но это было... это было не в ковчеге. Он родился в хлеву.

Вслушиваясь в бормотание Сойера, Сафиро поняла, что Тья, Асукар и Педро уже успели с ним пообщаться.

– Дальше, Сойер. Ты слышал что-нибудь еще? Раненый продолжал говорить все, что приходило в голову.

– Кровь. Она сберегла рыболовные крючки. Много крови в доме с... белыми занавесками.

– Кровь?

Монахини говорили, что с ним случилось что-то ужасное. Наверное, сейчас он пытался это вспомнить.

– Кровь в доме? Чей это был дом, твой?

– Он скакал стоя... Хайме умер... Самая грозная... Боятся все.

Сафиро замерла.

– Кого, Сойер Донован? – наконец прошептала она. – Кого все боятся?

Она в ужасе ждала ответа.

Сойер открыл глаза. «Сапфиры, – подумал он. – Ее глаза горят, как огненные сапфиры».

– Банду, – пробормотал он, – банду Кинтана.

Как будто острый кинжал вонзился в сердце Сафиро.

Сойер знает, кто они такие! Теперь есть только один выход. Санта-Мария! Его надо убить!

Глава 3

– Лихорадка прошла, Chiquita, – объявила Тья, – когда он проснется, мы сможем с ним поговорить. Он еще слаб, но бредить больше не будет.

Сафиро смотрела, как Сойер ворочается на кровати. Его лицо, плечи и грудь блестели от пота. Он был таким мокрым, как будто только что вылез из реки.

Человек только начал выздоравливать, а она должна лишить его жизни...

«Но когда, когда это сделать?» – в сотый раз спрашивала себя Сафиро. Решение убить Сойера появилось у нее четыре дня назад. Но в первый день она была занята – снова пыталась построить курятник. Разве можно браться за убийство, когда не все сделано по хозяйству? А курятник до сих пор стоял недостроенным. На другой день она ходила в монастырь. Надо было сообщить монахиням о злополучной встрече Сойера с Марипосой, а заодно опять одолжить у них револьвер Рудольфе. Разумеется, она не стала говорить набожным сестрам, зачем ей понадобилось оружие. Те ее не поняли бы.

Вернувшись в Ла-Эскондиду, девушка закрутилась с домашними делами и так устала, что ей было уже не до убийства.

Вчера было воскресенье. Сафиро не хотела даже думать о том, чтобы отнять у человека жизнь в святой день. А сегодня... сегодня она никак не могла выбрать момент, чтобы убить Сойера. Тья с самого утра не уходила из его спальни. Эта милая женщина считала его своим сыном, и было бы слишком жестоко убивать его у нее на глазах.

Еще один вопрос не давал покоя девушке: каким способом совершить убийство? Об этом стоило хорошенько подумать.

Да, у нее есть револьвер, но, может быть, умирать от пули очень больно? А девушка не хотела причинять Сойеру страдания.

– Ну что ж, теперь он пойдет на поправку, а я могу поспать. – Тья зевнула.

Она столкнула на пол Джинджибер, но курица возмущенно закудахтала и вновь взлетела на постель. Тья оставила наседку в покое.

– Сафиро, посиди с Франсиско, последи, чтобы он спал спокойно, хорошо?

«Какой сон может быть спокойней смертного?» – подумала Сафиро.

– Не волнуйся, Тья. Он у меня будет спать долго, очень долго. Иди отдыхай.

Когда она ушла, Сафиро стала ходить по комнате из угла в угол. Каждый раз, когда она думала о предстоящем убийстве, сердце ее замирало. Наконец она остановилась у окна и взглянула на вершины Сьерра-Мадре.

– Прости меня, дедушка, – прошептала она, – я знаю, что ты никогда никого не убивал. Так же как Макловио, Лоренсо, Педро и мой отец. Но у вас всегда был другой выход, и можно было обойтись без кровопролития. А у меня такого выхода нет. Я должна убить этого человека, чтобы спасти наших людей.

Девушка вышла из комнаты, но быстро вернулась и разложила на полу перед кроватью Сойера ряд предметов, потом заперла дверь на замок. Слезы навернулись ей на глаза.

Санта-Мария, она должна убить человека! Молодого, здорового и невероятно красивого мужчину, который мог бы еще жить и жить!

Этот день, это прекрасное солнечное утро станет для него последним!

Сафиро шмыгнула носом, вытерла кулаком глаза. Нельзя раскисать, сказала она себе. Чтобы отправить Сойера к праотцам, нужно набраться мужества.

– Эта курица снесла яйцо на моей постели. Сафиро вздрогнула и обернулась.

– Как ты меня напугал!

Сойер так внимательно смотрел на девушку, что та забеспокоилась: вдруг он слышал ее разговор с дедом?

– Ты давно проснулся?

Сойер попытался пожать плечами, но не смог – рана на плече была еще очень болезненной. Однако чувствовал он себя намного лучше. И очень хотелось есть.

– Наверное, я проснулся только что, услышав, как ты всхлипываешь. Я не хотел тебя напугать. Прости.

Его извинение еще больше расстроило девушку. «Монахини правы, он очень мил, – печально подумала она. – Если бы он был грубым и жестоким, убивать его было бы значительно легче».

– Ты та девушка из монастыря. Почему ты плакала?

– Это не твое дело, Сойер. И не надо этих вежливых разговоров!

Услышав резкий тон девушки, молодой человек нахмурился.

– Ты не хочешь, чтобы я был с тобой вежлив?

– Не хочу.

– Хорошо. Выматывайся из моей комнаты, женщина, и рыдай где-нибудь в другом месте. Да забери с моей постели эту чертову курицу!

Она удивленно вытаращила глаза.

– Что?

– Ты сама просила меня оставить вежливые разговоры. Что ж, в моем состоянии грубить чертовски проще, чем разговаривать вежливо.

– Ты в моем доме. Как ты смеешь мне грубить? – Девушка сердито топнула. – Или у тебя кастрюля остыла?

– Кастрюля?

– Или котелок? – Сафиро растерялась. Как же там говорится? – В общем, ты плохо соображаешь.

Наконец Сойер понял:

– У меня котелок не варит?

– Ну да, я так и сказала. И не вздумай мне грубить в моем доме!

– Но ты же не хочешь, чтобы я был вежлив. И вообще я не просил тебя тащить меня сюда, ясно? Последнее, что я помню, – на меня напала пума. Значит, ты сама решила принести меня в свой дом и...

– Если бы ты не погнался за мной от монастыря, ничего бы не случи...

– Я думал, что ты украла...

– Но я ничего не крала...

– Откуда я знал?

– Basta! Молчи! Не хочу тебя слушать! – крикнула Сафиро.

Сойер замолчал, но не потому, что испугался. Просто ему хотелось спокойно рассмотреть девушку.

Она стояла посреди комнаты, уперев руки в бока и раскачиваясь на пятках. Черные как смоль волосы падали блестящими волнами до пояса. Под блузкой была видна красивая грудь.

– Ты смотришь на мою грудь.

Услышав столь откровенный комментарий, Сойер невольно улыбнулся.

– Прости.

– Ты не виноват. Это природа. Асукар говорит, что мужчинам нравится смотреть на женскую грудь. Еще они любят ее трогать и целовать. Я знаю все о любовной близости.

– Да?

Разговор становился неприличным, но, как видно, девушку это не смущало.

– А что еще ты знаешь? – с интересом спросил Сойер.

– Все, что слышала от Асукар.

– Понятно. И кто же этот знаток любовной близости? Твой жених? Муж?

Сафиро удивленно вскинула брови.

– Асукар – это женщина. Очень опытная женщина. Ее имя по-испански означает «сахар». Вряд ли во всем свете сыщется еще хоть один человек, кто знал бы о любовной близости столько, сколько она. Но чтобы рассказать тебе все, что она мне говорила, потребуется слишком много времени.

«Если эта Асукар, при всей ее опытности, так же красива, как эта черноволосая девушка, я был бы не прочь с ней познакомиться», – подумал Сойер.

– Мне еще долго валяться в этой постели. Может, расскажешь хоть немножко?

– Ты ошибаешься. Тебе осталось валяться в этой постели совсем недолго, – возразила Сафиро.

«Скоро ты будешь в могиле», – мысленно добавила она.

Надо ему сказать. Он вправе знать, что его ждет. Девушка расправила плечи. Только бы он не заметил, как дрожат у нее коленки!

– Ты сейчас умрешь, – торжественно объявила она. Сойер опять улыбнулся:

– Конечно, я неважно себя чувствую, но умирать пока не собираюсь.

– Значит, соберешься.

Сделав вид, что что-то попало ей в глаз, она быстро смахнула слезинку.

Санта-Мария, надо держать себя в руках! Кроме нее, больше некому защитить стариков. В конце концов, кто важнее – этот незнакомец Сойер Донован, который не сделал ей ничего хорошего, или ее люди, которые заботились о ней с младенчества – с тех самых пор, когда ее подкинули банде?

– Ты умрешь, Сойер Донован. Мне очень жаль, но ты должен умереть.

Сойер оторопел:

– Если ты хотела, чтобы я умер, зачем тогда принесла меня сюда и зашила мне раны? Разве не проще было оставить меня на скале, на съедение пуме...

– Я не зашивала тебе раны. Это сделала Тья. «Наверное, Тья – это та полная женщина, которая называла меня сыном», – догадался Сойер.

– Может, и она. Но ты ей помогала.

– Это было раньше, а теперь все изменилось. Теперь твоя жизнь не стоит и выеденной груши, потому что...

– Груши? – озадаченно протянул Сойер. Кажется, он и раньше слышал от нее про какие-то груши. – Скажи, пожалуйста, при чем здесь груши? Я помню, пару дней назад ты про них уже говорила... Кидай груши или что-то в этом роде...

– Ну да, именно так я и сказала. Кидать груши – это значит говорить то, что спрятано на душе.

– Метать бобы. Бобы!

– Какая разница – бобы, груши... да хоть редиску! Плоды они и есть плоды...

– А сейчас ты сказала про выеденную грушу. Наверное, ты имела в виду выеденное яйцо. Моя жизнь не стоит и выеденного яйца.

– Смысл один и тот же.

– Может быть, но так не говорят. Сафиро рассердилась:

– Ты что, смеешься надо мной? Скалишь зубы?

– Нет, я не зубоскалю. А кстати, кто ты вообще?

– Кот умер от любопытства.

– Любопытство сгубило кота. Девушка кивнула.

– А чей это был кот? – спросила она. – Что?

– Чей кот?

– Ничей. Просто такая поговорка.

«Странно, – подумала Сафиро, – придумали поговорку про какого-то несуществующего кота!» Но сейчас ей было некогда разгадывать словесные загадки.

У нее были дела поважнее – пришло время убить Сойера. Вытерев о юбку вспотевшие ладони, она подошла к кровати и показала на разложенные на полу предметы.

Сойер посмотрел вниз и увидел кинжал, длинный кусок веревки, ведро с водой и револьвер.

– Выбирай себе смерть, Сойер Донован! Я могу застрелить тебя, заколоть, повесить или утопить. Еще... – добавила она, вытягивая у него из-под головы подушку, – я могу тебя задушить. Твоя смерть, тебе и выбирать.

Сойер ошарашено смотрел на девушку.

– Ты... ты хочешь меня убить? За что?

– За то, что ты знаешь, кто мы такие.

Сафиро представила, как Сойер показывает Луису дорогу в Ла-Эскондиду, и сердце ее сжалось от ужаса. А если он выдаст властям ее стариков и их посадят в тюрьму? Нет, этого допустить нельзя!

Она подняла длинный ржавый кинжал.

Сойер смотрел на кинжал и прикидывал, сумеет ли остановить девушку, если она сейчас бросится на него. Надо же, такая красавица – и сумасшедшая! Все это может плохо кончиться...

– Послушай, – начал он, переводя взгляд с Сафиро на ржавый клинок, – я не знаю, кто вы такие, так что...

– Не пытайся обвести меня вокруг носа. – Сафиро провела пальцем по лезвию. – Ты знаешь, кто мы такие, потому что Макловио открыл сумку, и кот выпрыгнул.

– Макловио?

– Опять хитришь! Ты говорил с Макловио несколько дней назад, а потом назвал в бреду нашу банду. Просто тебе не хочется умирать, вот ты и цепляешься за прутик. Ты знаешь, что мы – банда Кинтана. И поэтому ты умрешь.

– Кто вы?

– Банда Кинтана!

– Я не знаю никакой банды Кинтана.

Сафиро молча разглядывала лежавшего перед ней мужчину.

Тья недавно вымыла ему голову, и длинные густые волосы блестели, подобно золоту. Девушке хотелось дотронуться до этих волос.

Она перевела взгляд на его необычные глаза – золотистые, с коричневыми крапинками.

Сафиро чувствовала, что эти глаза способны подчинить себе женщину. Ее захлестнуло странное волнение.

– Ты самый красивый мужчина из всех, кого я видела за последние десять лет, – тихо сказала она, – и знаешь... мне не хочется тебя убивать. Но жить... это не значит спать на розах, и я понимаю: если убежали два зайца, то их не поймаешь.

Сойер пристально смотрел Сафиро в глаза.

– Я пытаюсь обвести тебя вокруг пальца, кто-то выпустил кота из мешка, я хватаюсь за соломинку, жизнь – не ложе из роз, и за двумя зайцами погонишься – ни одного не поймаешь.

– Именно это я и...

– Нет, ты сказала совсем не это.

– Тебе осталось жить всего несколько минут, Сойер Донован, а ты тратишь время на пустые споры. Как видно, у тебя никого нет дома.

– Это у тебя не все дома, женщина! О Господи...

– Правильно, помолись. Поговори с Богом перед смертью, а потом скажешь мне, как ты хочешь умереть.

Сойер слышал, как дрожит ее голос, и понимал, что мысль об убийстве пугает девушку. Что-то надо делать!

– Пожалуйста, – он взял Сафиро за руку, – не убивай меня!

Ей так хотелось погладить его пальцы, но, разумеется, она не стала этого делать: нельзя ласкать свою жертву!

– Не надо меня просить. Мне и без того тяжело. – Девушка выдернула руку.

– Тебе тяжело? А мне каково?

– Тебе и должно быть тяжело, ведь ты приговорен к смерти.

В другой раз такое объяснение позабавило бы Сойера, но сейчас он старался не терять бдительности. Эта девушка явно была сумасшедшей, а сумасшедшие непредсказуемы.

Как же все-таки отговорить ее от убийства?

– Я хочу, чтобы ты меня четвертовала, – заявил он.

– Четвертовала? – Она сдвинула брови. – А это тебя убьет?

– Еще бы! Я буду мертв, как ржавая болванка.

– Как что?

«Объяснять бесполезно, – подумал Сойер. – Все равно она не запомнит».

– Не важно. Просто четвертуй меня, и покончим с этим.

Девушка кивнула:

– Ладно. Только сначала скажи мне, как это делается.

– Надо привязать меня за руки и за ноги к четырем лошадям. Лошади поскачут и разорвут меня на части.

Сафиро задумалась.

– Но где я возьму четырех лошадей? У нас есть только Корахе и Райо, один конь и один осел. Корахе дикий, он не подпустит к себе даже муху, а Райо ушиб копыто. И потом, мне кажется, четвертование – это очень болезненная смерть. А я не хочу, чтобы ты страдал. Я только хочу, чтобы ты умер.

Большей глупости Сойер в жизни не слышал. Он опять оглядел разложенные на полу орудия смерти и заметил револьвер.

– Револьверный выстрел очень громкий. От него можно оглохнуть.

Сафиро взглянула на револьвер Рудольфе.

– Ты будешь мертв и не успеешь понять, что оглох, – сказала она, – к тому же выстрел звучит всего полсекунды.

– Это слишком долго. Нет, я не хочу быть застреленным.

Она отшвырнула револьвер ногой. Надо будет как можно скорее вернуть его сестре Кармелите.

Сойер еще раз оглядел предлагаемый набор.

– Я не люблю, когда что-то давит шею. Я даже верхнюю пуговицу на рубашке не застегиваю.

– Но ты же носишь платок на шее.

– Да, но никогда его туго не затягиваю.

Сафиро поддела веревку мыском туфли и отбросила ее в угол.

– Я и так исполосован до костей. Неужели ты думаешь, мне понравится быть зарезанным?

Она положила кинжал на стол.

– От перьев я чихаю.

Девушка затолкала подушку под кровать.

– Осталась только вода. Пожалуйста, опусти голову в это ведро, и я тебя утоплю.

Это было сказано таким тоном, как будто они сидели за столом и Сафиро просила передать ей соль. Сойер попытался сесть, но резкая боль заставила его снова лечь.

– Замори меня голодом до смерти, – предложил он.

Она покачала головой:

– Мне много раз приходилось голодать, и я могу тебе сказать, что пустой живот – это очень неприятно. Нет, ты должен утонуть.

– Тогда принеси мне поесть. Я хочу подкрепиться перед смертью.

«Пока она будет готовить, я убегу, даже если придется ползти на четвереньках», – решил Сойер.

– Да принеси побольше – восемь блюд и десерт.

– Сначала ты хочешь умереть от голода, а теперь просишь есть?

– Да.

Сафиро вздохнула:

– Мне надо убить тебя, а ты тянешь время. Если и дальше так пойдет, то ты умрешь от старости.

– А что ты хотела? Чтобы я торопил собственную смерть? Пожалуйста, принеси мне... э... омаров! – Сойер мысленно усмехнулся. Пустька поищет омаров в горах! – Да, для начала омаров. Когда я их съем, тогда скажу, чего мне еще хочется.

– Омаров?

– Ты что, не знаешь, что такое омары?

Сафиро вспомнила, как ела омаров в маленьких городках на побережье залива, когда бывала там с бандой.

– Но здесь же горы! Где я возьму тебе омаров? «Нигде», – мысленно ответил Сойер.

– Я не собираюсь умирать, не поев омаров. Сафиро сверкнула глазами. Ее терпение лопнуло. Она больше не сочувствовала обреченному на смерть Сойеру.

– Знаешь, что я с тобой сделаю? Застрелю, зарежу, утоплю, повешу и удушу одновременно!

– Прекрасно, но сначала я съем омаров.

– Рыба! Это самое близкое к омарам, что я могу тебе предложить. Ты съешь рыбу, а потом умрешь!

С этими словами Сафиро резко развернулась и вышла. Сойер дождался, пока стихнут ее шаги, и, превозмогая боль, медленно опустил ноги на пол. Оглядевшись, он не нашел в комнате своей одежды.

Что ж, придется бежать голым. Он встал, держась за кровать, ноги дрожали, голова кружилась.

Сойер сделал первый шаг, но тут послышалось рычание. Он застыл.

В спальню вошла пума и остановилась в нескольких ярдах от молодого человека. Желтые глаза кошки угрожающе сузились, она приготовилась к прыжку. Сойер помертвел от ужаса.

«Тебе осталось жить всего несколько минут», – пронеслось у него в голове. Как видно, девушка решила натравить на него пуму.

Сойер не успел даже крикнуть, позвать на помощь. Огромная кошка прыгнула и повалила молодого человека на кровать.

Сафиро несла поднос в комнату Сойера. На подносе были: миска с дымящейся рыбной похлебкой, ломоть хлеба, большое красное яблоко и стакан молока. Пока девушка ловила рыбу, готовила, злость ее прошла.

Она жалела, что не смогла выполнить просьбу Сойера и дать ему омаров. Человек хотел поесть перед смертью свое любимое блюдо. Разве можно осуждать его за это?

Перед смертью...

– Господи, – взмолилась Сафиро, – дай мне силы совершить этот страшный грех!

«Что я говорю? – спохватилась она. – Молить у Всевышнего мужества для убийства? Такая просьба сама по себе греховна!»

Подойдя к спальне Сойера, она толкнула дверь... и чуть не выронила поднос с едой.

Сойер лежал на кровати, а рядом растянулась Марипоса. Сойер почесывал ее за ухом, и пума, блаженно щурясь, колотила длинным хвостом по матрасу.

– Хорошая киска, – приговаривал Сойер, – хорошая!

Марипоса повернула голову и лизнула его в нос.

Сафиро потрясенно взирала на эту идиллию. Марипоса никогда так быстро не привыкала к незнакомому человеку. Она до сих пор настороженно относилась к сестрам-монахиням, хоть и знала их уже три года. Девушка поставила поднос на стол и подошла к кровати.

– Что ты с ней сделал? – спросила она.

Сойер заметил удивление в ее огромных синих глазах.

– Ничего. Она пришла сюда сразу после тебя. Сначала я решил, что ты послала ее убить меня. Но она мирно запрыгнула ко мне на постель. Я понял, что она не собирается мной позавтракать, и протянул руку. Она ее лизнула, улеглась и заснула. Я тоже заснул и проснулся несколько минут назад, когда она стала тереться головой о мою руку.

Сафиро понимала, что молодой человек не лжет. Сойер понравился Марипосе. Может быть, на свой звериный манер она просила у него прощения за нападение.

Животные безошибочно угадывали, кто друг, а кто враг.

Может быть, шестое чувство в этот раз подвело Сафиро? Может быть, она ошиблась? Конечно, собственный инстинкт предупреждал ее о близкой опасности, но, вероятно, эта опасность исходила не от Сойера.

Марипоса, похоже, в этом не сомневалась.

Не только пума прониклась симпатией к Сойеру, но и Сойер простил пуме покушение на его жизнь. Разве не заслуживает доверия столь великодушный человек?

Конечно, заслуживает.

Итак, ей нечего бояться Сойера Донована. Он не опасен. Опасен Луис!

Сафиро закрыла глаза, тщетно пытаясь справиться со своим страхом. Но предчувствие беды не проходило, а, напротив, делалось все сильнее.

– Ты меня слышишь?

Голос Сойера вывел Сафиро из задумчивости. – Что?

– Я спрашиваю, это твоя ручная пума? – повторил Сойер. – И курица тоже? – Он кивнул на рыжую несушку, угнездившуюся у него в ногах. – Кажется, она снесла еще одно яйцо.

Сафиро кивнула.

– Курицу зовут Джинджибер. Красивое имя, правда? Она не несет яйца в курятнике, как другие куры. Наверное, считает себя особенно важной персоной. Я даю Джинджибер ходить, где ей вздумается, и она никогда не убегает. Марипоса тоже домашняя. Я подобрала ее три года назад, она тогда была еще котенком. Ее имя означает «бабочка».

Сойер подумал, что у этой «бабочки» слишком острые когти.

– Эта пума тебя сторожит? – спросил он. Девушка кивнула:

– Иногда она приносит нам свежее мясо. Яйца и рыба надоедают, и мы всегда радуемся, когда она делится с нами своей добычей. У меня рука бы не поднялась зарезать Панчу, Бланку или Розу...

– Кого?

– Панча – корова, она дает нам молоко. Бланка и Роза куры. У нас есть еще ослик Райо, он живет в коровнике вместе с Панчей.

Сойер слушал болтовню девушки, а сам внимательно следил за ее движениями. Казалось, она была совершенно спокойна и нападать не собиралась. Ей явно нравился этот разговор.

Хорошо, пусть говорит подольше. Когда она наконец вспомнит о своем намерении убить его, тогда он... Сойер не знал, что он тогда сделает, но пока надо было тянуть время.

– А почему вы не едите своих кур?

– Мы ели, когда их было много. Но сейчас их у нас осталось только восемь. Конечно, курицу можно сварить или пожарить, но это еда на один раз. Зато живая курица постоянно несет яйца.

– И Марипоса не трогает курятник?

Сафиро покачала головой. Марипоса-то не трогает, а вот Педро за считанные секунды завалил курятник своим «метким» выстрелом. Девушка пыталась сама сделать птичий домик, но ее шаткая постройка простояла недолго.

– Когда я только нашла Марипосу, я обрызгала кур уксусом и дала ей их понюхать. Запах ей не понравился, и с тех пор она не подходит к моей птице.

Сойер мысленно похвалил девушку за находчивость.

– Значит, вы едите мясо, только когда Марипоса приносит вам дичь? А почему ты сама не охотишься?

– У меня нет оружия. Тот револьвер, из которого я хотела тебя застрелить, чужой. Я пыталась ставить капканы на кроликов, но эти ушастые только смеются над моими капканами. Это ужасно неприятно!

– Да, мне приходилось слышать, как смеются кролики, – серьезно отозвался Сойер. – Ты права, у них довольно противный смех.

Сафиро сдвинула брови и мрачно взглянула на Сойера.

– Это не смешно, – сказала она с укором, – нас здесь шестеро человек. Окрестные фермеры платят сестрам-монахиням за их молитвы продуктами и вещами, а те делятся с нами своим скудным добром. Иногда они приносят мясо, иногда – сахар, муку, фрукты и соль. Бывает даже, сено и зерно для животных. Монахини очень добры, но того, что они нам дают, хватает ненадолго. Да они и сами живут очень бедно.

Она взяла поднос с едой и поставила его на столик у кровати.

– Вот. Рыба.

В животе у Сойера заурчало. Однако он с подозрением покосился на миску. Девушка вполне могла подсыпать туда яд.

– Сначала ты съешь кусочек.

– Я уже поела.

– Я не прошу тебя съесть всю миску, только попробуй.

– Зачем?

– Э... Я хочу, чтобы ты проверила, не слишком ли горячо. У меня и так болит все тело, еще не хватало обжечь рот.

Сафиро вдруг поняла, чего боится Сойер, и усмехнулась:

– Ты думаешь, я отравила еду?

Яркая улыбка озарила лицо девушки. Сойер невольно залюбовался ею. Такая красавица – а ума ей явно не хватает. Жаль.

– Я спрашиваю: ты думаешь, что я отравила тебе еду? – повторила Сафиро.

– Ты шутишь? С какой стати мне так думать? Ты предлагала только застрелить, зарезать, повесить, удушить или утопить меня. Отравление не входило в этот список. У меня нет причин полагать, что ты...

– Я передумала. Ты понравился Марипосе, и я не буду тебя убивать.

Девушка смотрела на него абсолютно честными глазами, но Сойер не спешил успокаиваться.

– И я должен поверить тебе на слово?

Сафиро начала злиться. Как он смеет ей не верить? Она же сказала, что не будет его убивать!

– Ладно, я докажу, что не обманываю тебя, но это в последний раз, учти! Впредь ты будешь верить моему слову.

Девушка взяла ложку и зачерпнула похлебку.

– А хлеб?

Сафиро проглотила рыбу, отломила себе хлеба, потом надкусила яблоко и отпила молоко.

– Вот, – сказала она, вытирая ладонью молочные усы, – теперь садись и ешь.

Сойер сесть не мог. Марипоса все еще лежала у него на животе, но дело было не только в ней. Израненное тело невыносимо болело. Черт возьми, как отвратительно чувствовать себя слабым и беспомощным!

– Ты должен поесть, Сойер Донован.

– Почему ты все время называешь меня полным именем? – раздраженно спросил он.

– Но это же твое имя?

– Да, только зачем произносить его полностью?

– А чего ты злишься?

– Я не злюсь.

– Нет, злишься!

– Ну хорошо, я злюсь.

– Почему?

– Потому что хочу есть, черт возьми!

– Ну так садись и ешь!

– Не могу! Послушай, женщина, меня растерзала горная львица, которая сейчас лежит на мне, как пуховое одеяло. – Он толкнул Марипосу.

Потревоженная Джинджибер проворно вскочила и клюнула его в руку. Сойер потер это место.

– Я плохо себя чувствую, – заявил он, уставясь в потолок, – У меня все болит, – он глубоко вздохнул, – я не могу есть, – он закрыл глаза, – не могу есть, потому что меня растерзала горная львица. Мне так больно, что я не в состоянии даже сидеть. И вдобавок ко всему у меня в постели завелась курица-людоедка.

– Мужчины прямо как дети. – Он открыл правый глаз.

– Прости, пожалуйста. Конечно, глупо жаловаться! Подумаешь – исполосовали до костей...

– Но тебе зашили раны, и ты будешь жить.

– Только потому, что растерзавшая меня львица вдруг воспылала ко мне любовью. Если бы не Марипоса, я бы сейчас был мертв. Ведь ты собиралась меня убить!

– Но не убила же. – Не дав Сойеру возразить, Сафиро сунула ему в рот ложку с похлебкой и усердно кормила до тех пор, пока не опустела миска. – Ну вот, – сказала она, – теперь ты наелся. Больше не злишься?

Сойер чувствовал, что весь его подбородок вымазан в рыбной похлебке.

– Я грязный, – буркнул он, сердито глядя на девушку.

Сафиро оставила эту жалобу без внимания. Она знала, что Марипоса позаботится о его чистоте. Пума и в самом деле быстро вылизала подбородок Сойера.

– Я рада, что не убила тебя, Сойер Донован.

– От души разделяю твою радость.

Сафиро отрезала кусок яблока и протянула Сойеру.

– Интересно, как это – жить и не знать, кто ты такой? – спросила она.

Меньше всего Сойеру хотелось говорить об этом. Он попытался перевести разговор на другую тему.

– Сколько я здесь лежу?

– Восьмой день. И все-таки что чувствуешь, когда ничего не помнишь?

Она не собиралась сдаваться, а он не собирался отвечать.

– А почему ты не хочешь открыть свой сундук? – спросила Сафиро. – Монахини говорили, что ты даже близко к нему не подходишь.

Сойер сжал кулак. Сундук... Молодой человек и сам не знал, почему этот сундук ему так неприятен. Просто каждый раз, когда он смотрел на него, отчаяние охватывало его. Это было странно, непонятно.

Но избавиться от сундука он тоже не мог. Сойер сам не знал почему.

– Сойер? Как это – жить без памяти? – не отставала Сафиро.

– У меня есть память. Просто я не помню своего прошлого.

– Почему? Сойер не выдержал:

– Откуда я знаю, черт возьми?! Не помню и все! – Сафиро прикусила нижнюю губу, задумалась.

– Сойер... Когда у тебя была лихорадка, ты бредил... про какой-то большой дом с белыми занавесками. Ты говорил, что там, в доме, была кровь. Может быть. , э... может быть, это дом из твоего прошлого? И ты пытался вспомнить?

Он не ответил. Но Сафиро заметила, что пот выступил у него на лбу, а в глазах появилась боль.

– Прости, – прошептала она.

– Я ничего не знаю ни о каком доме, – зло сказал молодой человек.

Сафиро поняла, что если он и вспомнил этот дом с белыми занавесками, то не хочет о нем говорить. Девушку так и подмывало продолжить разговор, но она чувствовала, что эта тема причиняет Сойеру боль.

Надо подождать. Как-нибудь потом, через пару недель можно будет опять спросить.

– У тебя сильные ноги.

Сойер нахмурился. При чем здесь его ноги?

Этот дом... Он и раньше вспоминал о нем, когда был в сознании. Значит, про него он говорил в бреду.

Но где этот дом? Он что, жил в нем когда-то? И почему там кровь? Господи, столько крови...

Чья это кровь?

– Сойер? – Он вздохнул:

– У меня сильные ноги. И что дальше?

– Может быть, ты танцор балета, – объяснила Сафиро. – Как-то, много лет назад, я смотрела балет. Так там у танцоров были такие же ноги, как у тебя, – все в мускулах. Когда поправишься, ты нам станцуешь, и мы скажем, как у тебя получается.

Сойер хмурился. Принять его за какого-то женоподобного танцора балета?! Это уж слишком, черт возьми!

– Я не танцор...

– Откуда ты знаешь?

– Оттуда!

Его крик переполошил Джинджибер, и курица опять клюнула его в руку.

– О-о! – Сойер метнул свирепый взгляд на птицу. – Просто уму непостижимо! Я лежу в одной постели с диким зверем и курицей, которая пытается меня съесть! Забери ее отсюда!

Сафиро поставила Джинджибер на пол. Сойер отдал девушке яйцо, которое снесла курица.

– Ты не можешь быть уверен в том, что ты не танцор балета, Сойер. Вот станцуешь нам, тогда и посмотрим. – Сафиро придвинула стул к кровати и села, положив ногу на ногу. – Пока нам известно только твое имя и то, что у тебя ноги балетного танцора.

Сойер разглядывал ножки девушки. Это были красивые ножки, изящные, с маленькими ступнями, тонкими щиколотками и крепкими икрами.

– Мои ноги нравятся тебе так же, как моя грудь? – Сойера удивляла такая откровенность.

– Да.

Его ответ польстил девушке.

– А сколько ты видел других ног и грудей? Он усмехнулся:

– Послушай, мы с тобой говорим о таких интимных вещах, а я даже не знаю, как тебя зовут.

– Сафиро Мария Кинтана.

– Сафиро? А как пишется? Девушка написала.

– Хорошее имя. Мне нравится.

– По-испански оно означает «сапфир».

– Тебя назвали в честь этого камня, что висит у тебя на шее? Я еще никогда не видел такого большого сапфира. Он почти с твой кулак.

– Меня назвали за цвет моих глаз. Сойер смотрел на камень.

– Знаешь, если ты продашь свой сапфир, у тебя будет много денег. На них ты сможешь долго жить. Может быть, монахини обидятся, но у местных торговцев ты наверняка купишь все необходимое.

Сафиро сжала камень.

– Я не могу его продать.

– Почему?

– Этот камень подарил мне мой дед, когда я гуляла под столом, и с тех пор я ношу его не снимая.

– Когда ты пешком под стол ходила.

– Я так и сказала. Мой сапфир когда-то служил набалдашником трости одного богача из Пуэбла. Однажды дедушка увидел, как этот человек бьет этой тростью собаку, и украл у него трость. Мой дед был замечательным вором.

– Значит, ты хранишь этот сапфир только потому, что это подарок дедушки?

Сафиро разозлилась. Если бы можно было продать сапфир, она бы уже давно это сделала. Но она боялась. Такую большую и редкую драгоценность наверняка заметят воры. Слухи в конце концов дойдут до Луиса, а он точно знает, – чей это сапфир.

И тогда он ее выследит.

Нет, этот камень нельзя продавать, ни за какие деньги!

– Сафиро?

– Да?

– Наверное, ты очень любила своего дедушку.

– Что? А, да, конечно. Мне казалось, он будет со мной всегда. Но время властно над всеми, и мой дедушка состарился. Как и остальные наши бандиты. Это очень грустно. Макловио был самым лучшим наездником в мире, Сойер. С лошадьми он творил чудеса. Он даже научил дедушкиного жеребца подходить на свист. Педро был метким стрелком. Он всегда попадал в цель и ни разу не промахнулся. А Лоренсо мог открыть любой, самый сложный замок. Но теперь... эти люди состарились... Педро возомнил себя апостолом Петром, Макловио стал много пить, а Лоренсо оглох. Тья все время ищет своего маленького сына Франсиско, который умер еще до того, как дедушка ее встретил. А Асукар...

– Это та старуха, которая каждую ночь пытается меня изнасиловать?

– Да, – с улыбкой сказала Сафиро, – время изменило ее тело, но не мысли. Она считает себя все той же молодой соблазнительницей, которой была раньше. Когда эти люди начали стареть, дед перевез нас всех сюда, в горы, и построил Ла-Эскондиду. Мы здесь очень одиноки. Поблизости нет ничего, кроме монастыря и нескольких маленьких деревушек. Ближайший город находится очень далеко от Ла-Эскондиды.

– Здесь у вас тайное убежище? Я помню, как ты скользнула в скрытый...

– Ла-Эскондида означает «скрытое». Мой дед сделал тайный ход, чтобы нас никто не нашел. Остальные ему помогали, но дед был самым умным. Семи аршин в голове.

– Семи пядей во лбу.

– Как можно быть семи пядей во лбу?

Сойер пожал плечами.

– Такая поговорка.

– Странные какие-то поговорки.

– Может быть, но у тебя они звучат еще более странно – с улыбкой ответил Сойер.

Сафиро решила не обращать внимания на его придирки.

– Послушай, Сойер, ты по-прежнему уверен, что никогда не слышал о нашей банде Кинтана?

Он провел рукой по волосам.

– Макловио сказал, что это знаменитая банда. Наверное, я должен был о ней слышать.

– Но ты не помнишь. Что ж, мои люди уже десять лет не выходили ни на одно дело.

– И ты десять лет прячешься здесь вместе с ними? Целых десять лет эта девушка не видела ни одного мужчины, кроме своих стариков!

Сафиро – его счастливая находка, редкий алмаз, сверкающий в расщелине горного рудника. Неудивительно, что она была так смела на язык, так откровенна в вопросах интимной жизни. Вряд ли кто-то учил ее, как надо вести себя с мужчинами.

– Скажи мне, что у тебя на мозгах, Сойер.

– Что у тебя на уме, – перевел он. – Так, значит, Ла-Эскондида – настоящий воровской притон?

– Это тебя тревожит?

– Если я скажу «да», ты не станешь меня убивать? – Сафиро засмеялась. Сойер давно не слышал такого чистого, чудесного смеха.

– Мне все равно, чем занимались твои люди десять лет назад. Даже если я полицейский, в чем я сильно сомневаюсь, я не стану выдавать их властям. Зачем сажать за решетку троих безобидных стариков?

Сафиро видела, что он говорит искренне. Девушка больше не боялась молодого человека. В благодарность за то, что страх отпустил ее, она поднесла к губам руку Сойера и поцеловала.

– Кто бы ты ни был, Сойер Донован, ты очень хороший человек. Может быть, ты священник? – осенила ее новая догадка.

Он провел большим пальцем по ее подбородку. Сапфировые глаза девушки потемнели. Так же как она сама десять лет таилась от мира, в глубине ее существа таилась страсть.

Как жаль, что он скоро уедет! Ему хотелось бы стать тем мужчиной, который разожжет эту страсть.

Эта мысль убедила Сойера в том, что он не священник.

– Сойер?

– Хм-м?

– Знаешь, ты мог быть не только танцором балета, но и фермером. Монахини говорили, ты неплохо управлялся в саду и огороде. Есть и другие профессии, где нужна физическая сила, – лесоруб, коневод или...

– Плотник, – перебил он, – капитан корабля, шахтер, скотовод, солдат. А может, – он округлил глаза в притворном волнении, – может, я Санта-Клаус?

В комнату вошли старики, и Сафиро не успела ответить на забавное предположение Сойера.

– Может, он странствующий торговец, – заявил Макловио, – или школьный учитель. Или оружейный мастер. Но мне бы хотелось, чтобы он был борцом. Тогда я с радостью набил бы ему морду...

– Кто бы он ни был, он похож на Авраама, – заметил Педро, – сильный и крепкий. Не мужчина, а кремень.

– Олень? – спросил Лоренсо. – Марипоса принесла нам оленя? Тья испечет сегодня вечером пирожки с мясом?

Сафиро не слушала Лоренсо. Она размышляла над словами Макловио. Старик предположил, что Сойер – оружейный мастер.

Оружейный мастер... Оружие... Мысли вихрем закружились в голове у девушки. Как же она раньше не догадалась? Сойер, наверное, умеет стрелять и разбирается в оружии. А почему бы и нет? Почти все мужчины знают такие вещи. Даже у фермера Рудольфе был револьвер.

Охваченная радостным волнением, Сафиро улыбнулась.

Сойер не опасен, наоборот – этого человека послал ей сам Господь, ведь она так долго молилась о чуде!

Его раны заживут не скоро, но когда это случится, Сойер Донован сделает из ее стариков прежних грозных разбойников.

Глава 4

– Я хорошо себя чувствую и хочу встать.

– Нет, ты еще не выздоровел, Франсиско, – заквохтала Тья, – просто тебе очень этого хочется. Раны на груди и плече почти зажили, но нога еще плохая. Вряд ли ты сможешь даже наступить на нее.

Нога у Сойера и в самом деле болела, но он ни за что не признался бы в этом.

– Я торчу в этой комнате уже несколько месяцев...

– После того как на тебя напала Марипоса, не прошло и трех недель. Лежи и не вздумай никуда выходить.

«Если бы я мог выйти!» – мысленно вздохнул Сойер. Дверь спальни всегда была заперта. Пришлось бы вышибать ее. Но как это сделать? Больной ногой не ударишь, на нее не обопрешься, чтобы ударить здоровой.

Кроме того, каждый раз, когда он поворачивался в постели, Джинджибер начинала громко кудахтать, и на куриный сигнал тревоги прибегала Тья – посмотреть, в чем дело.

Сойер потратил немало времени, придумывая возмездие для проклятой наседки. В сладких грезах ему представлялись: курица жареная, курица запеченная, курица отварная с клецками, суп из курицы...

– Я разрешу тебе встать с постели через недельку, мой маленький Франсиско, – пообещала Тья.

Сойер стукнул кулаком по подушке.

– Я уже почти три недели валяюсь в этой постели. Даже пробитая голова излечивается быстрей! И я вовсе не твой маленький Франсиско, черт возьми!

Тья подскочила к Сойеру и звонко шлепнула его по заду.

– Кто научил тебя так разговаривать, ninol. Чтобы я больше не слышала от тебя таких нехороших слов, понятно?

Молодой человек стиснул кулаки. Женщина лупила его уже не в первый раз. Позавчера, когда он отказался выпить ложку касторки, она тоже его отшлепала.

– Хватит меня бить!

– Если будешь плохо себя вести, получишь еще. И не кричи на меня, Франсиско. Я твоя мать, и мой долг – научить тебя отличать плохое от хорошего. А сейчас открой ротик, выпьем лекарство.

Тья налила в ложку густую жидкость.

– Нет! Терпеть не могу эту гадость!

– Надо выпить. Касторовое масло придаст тебе сил. Женщина зажала ему нос и сунула ложку в рот. Сойера замутило.

– Вот умница, хороший мальчик, – похвалила женщина и поцеловала его в щеку. – А теперь спи. И не вставай с постели!

Сойер не вставал. Он лежал в проклятой постели, гадая, что хуже: потеря памяти, раздражающая слабость, всепоглощающая скука или компания престарелых людей и докучливой курицы. Похоже, в этом доме решили свести его с ума.

День за днем Сойер убеждал Тья, что он не ее маленький мальчик, отражал сексуальные домогательства Асукар, надрывал глотку, разговаривая с глухим Лоренсо, разбирался в путаных библейских историях Педро, слушал пьяные угрозы Макловио, который все рвался набить ему морду, и выуживал из складок простыни куриные яйца. Однажды, пока он спал, Джинджибер снесла яйцо прямо ему в пупок!

Сафиро заходила редко. Как понял Сойер, девушка дни напролет крутилась по хозяйству. Несколько раз поздно вечером он слышал шум во дворе, подходил к окну и видел, как она складывает щепу для растопки в дровяной сарай, кидает сено в лошадиный загон и носит воду в хлев. Она развешивала при луне постиранное белье, гоняла из огорода кроликов и пыталась поправить то, что порушил днем пьяный Макловио.

Время от времени девушка вдруг прерывала свои дела и подолгу всматривалась вдаль. Казалось, она кого-то ждет.

Иногда, закончив работу, Сафиро заглядывала к Сойеру. Но, немного рассказав о том, что она сделала за день, девушка засыпала прямо на стуле. Потом приходила Тья и уводила ее.

Сафиро кого-то напоминала Сойеру, но он никак не мог вспомнить кого. Работа по хозяйству, забота о стариках – все это каким-то образом перекликалось с прошлым Сойера. Но почему? Молодой человек искал и не находил ответа. Неясные картины прошлого возникали перед его глазами. В эти минуты Сойеру хотелось выть от отчаяния. Однако объяснить свои чувства он не мог, как ни пытался.

– Теперь ты вполне окреп и можешь вставать с постели, мой милый Франсиско, – объявила Тья. – Сафиро принесла из монастыря твой мешок с одеждой и перестирала все твои вещи. Она привела сюда твоего мула и притащила сундук. Но сундук заперт, и монахини просили не открывать его. Они сказали, что ты сам откроешь свой сундук, когда посчитаешь нужным. И я с ними согласна. Там наверняка лежат твои сокровища – разные мелочи, которые ты так любишь собирать: шишки, камешки и разные другие штучки.

Сойер тщетно пытался отогнать мысль о сундуке. Этот сундук... Что в нем? О Боже! Он едва сдержал стон.

Нет, он не будет открывать сундук. Он не может этого сделать.

И все же сундук надо оставить. Когда-нибудь он найдет в себе силы открыть его и посмотреть, что там, внутри. Когда-нибудь, но не сейчас. Сейчас при одном упоминании о сундуке его охватывал ужас.

– Франсиско, поешь хлеба, выпей молока, и можешь выйти во двор посидеть на солнышке.

Еще никогда Сойер не ел так быстро. Он даже безропотно проглотил ненавистную касторку. Ему пришло в голову что он ведет себя совсем как маленький мальчик, которым считала его Тья. Озорные дети иногда делаются послушными, чтобы получить желанное лакомство.

Пусть он похож на мальчика – Сойеру было все равно. Главное, что наконец-то он выйдет из этой проклятой спальни! Больше четырех недель он провалялся в этой ненавистной постели. Скоро у него заживет нога, он сядет на своего мула и уедет из Ла-Эскондиды. И тогда...

А что тогда? Опять странствовать? Скитаться по свету без всякой цели?

– Только будь осторожен, сынок, – предупредила Тья, подавая ему одежду. – Твои раны еще не совсем зажили. К тому же ты слишком долго лежал в постели и ослаб.

– Я не ослаб! – огрызнулся Сойер.

«И я не твой сынок!» – добавил он мысленно, выхватил брюки из рук женщины, сунул ногу в штанину.

Но голова вдруг предательски закружилась. Да, Тья была права: он сильно ослаб за время болезни. Женщина помогла ему одеться, а Сойер дал себе слово, что с завтрашнего дня начнет тренировать ослабшие мышцы.

Во дворе Тья посадила его на камень Педро.

– Сиди здесь, Франсиско. Я сейчас принесу тебе яблоко, а потом сварю лапшу. Я насушила много-много лапши. Теперь, как только ты захочешь, я ее тут же приготовлю.

Она ушла в дом.

Сойер огляделся. Все постройки во дворе находились в плачевном состоянии. На крыше и стенах хлева зияли огромные дыры. Из шаткого строения доносилось мычание коровы. «Там должен быть еще и осел, – вспомнил Сойер. – Корова Панча, а ослик – Райо. Интересно, как эти бедные животные не замерзли зимой?»

Недалеко от хлева стоял полуразвалившийся фургон. Это транспортное средство казалось старше самих гор. Похоже, им очень давно не пользовались. «Интересно, на чем же тогда они перевозят тяжелые вещи?»

Конечно, кроме Сафиро, никто из Ла-Эскондиды не уходил. Где же девушка берет продукты и вещи? Или монахини приносят им все необходимое?

Сойер продолжал осматривать двор. Ограда для жеребца Корахе вся перекосилась. Красавец конь понуро ходил по загону, потом ушел в сарай. Это строение было призвано служить животному защитой на случай непогоды, но явно не отвечало своему назначению.

Как говорили, Корахе был диким необузданным конем. Как же Сафиро его кормила? Тут Сойер вспомнил – она бросала ему корм через ограждение.

Еще Сойер заметил, что на крыльце не хватает ступеньки, а дверь дровяного сарая сорвана с петель. Видно, Макловио поработал.

Почти все растения в огороде были обгрызены – видимо, кролики. Куры сидели в чем-то похожем на клетку, сооруженную из обломков забора и деревянных прутьев. Две наседки выбрались из своего ненадежного заточения и побежали в сторону леса.

И все же здесь царили чистота и порядок. Двор был тщательно выметен. Везде стояли горшки и бочонки с ноготками, было сделано несколько клумб. Вокруг хижины – ни одного сорняка.

Хоть Сафиро и не могла управиться со всеми делами, но ту работу, что была ей под силу, она выполняла на славу.

– Сойер!

Она вышла из-за деревьев. Девушка тащила большую корзину с бельем. Солнечные лучи играли на ее черных волосах. Казалось, будто длинные пышные локоны усеяны мелкими бриллиантами. Она улыбалась.

– Тья разрешила тебе выйти во двор? Разве ты уже окреп? – спросила Сафиро, подходя ближе.

«Это я должен спросить, крепка ли она, чтобы таскать такие тяжести», – подумал Сойер. Он не выдержал, вскочил и заковылял навстречу Сафиро. Плевать ему на наказ Тья! Он не может допустить, чтобы девушка так надрывалась.

«Бедняжка, вон какие круги под глазами».

– Дай мне корзину. – Сойер взялся за плетенку.

– Нет, – Сафиро дернула корзину на себя, – ты еще слаб после болезни...

– Я мужчина, черт возьми! Мне легче нести эту проклятую корзину, чем тебе.

– Но на меня не нападала Марипоса...

– Дай сюда!

Он опять попытался вырвать у нее белье, но Сафиро не отдавала. Они тянули каждый на себя. В конце концов корзина перевернулась, и чистое белье вывалилось на землю.

– Смотри, что ты наделал! Я стирала все утро! Оставалось только повесить сушить! Говорила же тебе – не трогай корзину, но ты уперся как баран!

Сойер понял: она хотела сравнить его с упрямым ослом, но решил, что сейчас не время спорить. Сафиро Мария Кинтана рвала и метала. Сойер почесал затылок.

– Извини...

– Твое извинение не сделает белье чистым.

– Послушай, мне действительно жаль, что так получилось. У тебя был усталый вид, и я только хотел помочь...

– Донести корзину с бельем я могу и сама. Мне от тебя нужна помощь, но другая, Сойер Донован.

«Наверное, она говорит обо всех этих сломанных заборах, сараях и курятниках», – подумал молодой человек.

– Сафиро, ты хочешь, чтобы я починил и поправил все, что у вас сломалось, свалилось, покосилось и прохудилось?

Его возмущенный тон задел девушку. В конце концов, мог бы и в самом деле немного помочь, не переломился бы!

– Но ты же помог монахиням.

– Да, но мне не пришлось перестраивать весь монастырь. А здесь, в Ла-Эскондиде, нужно все делать заново. И потом, я пробыл там всего несколько дней и собирался уезжать...

– Да? И куда же ты собирался уезжать?

Он хотел было ответить какой-нибудь резкостью, но не нашел, что сказать.

– Это не имеет значения. Главное, что...

– Я и не думала просить тебя о ремонте, Сойер, хотя с твоей стороны было бы совсем неплохо сделать доброе дело людям, которые столько недель за тобой ухаживали. Ради тебя мы выворачивались из собственной шкуры...

– Если бы не ваша сторожевая кошка, вам не пришлось бы лезть из кожи вон и лечить меня после ее когтей.

Девушка заметила, что он побледнел.

– Иди сядь, а то упадешь, – велела она и, встав на колени, принялась складывать грязное белье в корзину.

– Если ты не собираешься просить меня о ремонте, тогда что тебе от меня нужно?

– Когда поправишься, тогда и скажу.

– Когда поправлюсь, я уеду, Сафиро.

Она бросила последнюю простыню в корзину.

– Это ты так думаешь.

– Сафиро, я не могу здесь остаться...

– Монахини говорили, что ты скитался по стране, сам не знал, куда едешь. На самом деле тебе только казалось, что не знаешь. Это Господь послал тебя сюда. Мне на помощь.

«Так, теперь она ударилась в религию».

– Я долго молила Бога, чтобы он избавил меня от бед, Сойер. И Бог услышал мои молитвы. Он послал мне тебя.

– Да? Но Бог забыл поставить меня в известность. Послушай, Сафиро, я...

– Бог ничего не забывает, Сойер. У него в мозгах не стружки.

– У Бога в голове не опилки, – по привычке поправил Сойер и спохватился. Что за чушь он городит? «У Бога в голове не опилки!» Полный бред! – Я спятил, – пробормотал он. – Это место и эти безумцы свели меня с ума.

– Ты...

– Тья вечно лезет ко мне со своим сюсюканьем, шлепками и проклятой бутылкой касторки. Мне надоело орать Лоренсо на ухо – он все равно ничего не слышит. Педро вчера убеждал меня, что архангел Гавриил накормил сотни голодных людей двумя маисовыми лепешками и свиным ребром. Ваш пьянчуга Макловио столько раз грозился набить мне морду, что я жду не дождусь, когда он это сделает и наконец от меня отвяжется. Ах да, чуть не забыл соблазнительную красотку Асукар, которая каждую ночь приходит ко мне в спальню, раздевается и хватает меня за... А Джинджибер снесла в мою постель столько яиц, что ими можно было бы накормить всю страну! Вот только жаль, что большинство из них я по неосторожности разбил. Ты только взгляни на мои руки! – Он закатал рукава и показал девушке синяки. – Такое впечатление, что у этой курицы не клюв, а зубы! И ты, Сафиро, туда же. Ты вежливо просишь меня утонуть в ведре с водой, называешь меня танцором балета, немыслимо перевираешь пословицы и поговорки. А теперь ты решила, что я останусь здесь и буду тебе помогать, потому что я Божий посланец?

– Ты попал в орешек.

– Нет, я не попал в яблочко, потому что я здесь не останусь!

Сафиро молча подняла с земли корзину.

– Я вижу, у тебя хватает сил на меня кричать. Значит, ты сможешь проводить меня к ручью. Пока я буду перестирывать белье, я объясню тебе, зачем мне нужна твоя помощь. Как только ты все поймешь, ты останешься, я в этом уверена. Ну же, идем!

Девушка направилась к лесу. Идти за ней или остаться во дворе?

Пойти – значило подчиниться.

– Ну же, идем! – передразнил он девушку.

Да за кого она его принимает? Он не собачка, чтобы за ней бегать.

Нет, он лучше посидит здесь, погреется на солнышке. Сойер повернулся к хижине. Однако на камне уже сидел Педро.

– Иди сюда! – позвал старик. – Иди, я расскажу тебе, как царь Соломон делил Красное море, кидая в волны запретные плоды. Он творил чудеса веры.

– Пещеры? – спросил Лоренсо, спускаясь с крыльца. – Да, обычно мы прятали награбленное добро в пещерах. Иди Сойер, я расскажу тебе о похождениях банды Кинтана Ты знаешь, однажды я вызволил из тюрьмы Сиро, Педро и Макловио. На другое утро их должны были повесить. Если бы я их не спас...

– Хочешь глоточек? – крикнул откуда-то из-за сарая Макловио. Послышалось бульканье, потом грохот и звон разбитого стекла. – А черт! Разбилась. Где мне теперь взять другую бутылку? Это все из-за тебя, Сойер! Сейчас я набью тебе морду!

Старик вышел из-за сарая и с кулаками двинулся на Сойера.

«Как он мне надоел! Ну ничего, сейчас он у меня полетит вверх тормашками!» Сойер приготовился к драке. Но в этот момент ему в спину уперлось что-то твердое. Он резко повернулся и увидел Асукар. Старуха улыбалась, кокетливо поводя плечиком.

– Дорогой, – прошептала она. Теперь ее костлявые бедра прижимались к его паху. – Пойдем в коровник, и я покажу тебе, как я умею любить!

Она быстро стянула с плеч свое алое платье, и взору Сойера предстали ее отвислые груди, похожие на два носка, в которые положили пару камней.

Сойер торопливо захромал к лесу. Увидев там утоптанную тропинку, он решил, что именно по ней ушла Сафиро. И действительно, вскоре извилистая лесная дорожка вывела его к ручью.

– Я знала, что ты придешь, Сойер Донован.

Он потер больную ногу и огляделся. Сафиро стояла на коленях перед бурным горным потоком и стирала испачканное белье.

Сойер не мог отвести взгляда от ее прелестных ягодиц, облепленных мокрой юбкой. В паху у него потеплело и напряглось. «Может, нога у меня и слаба, – подумал он, – зато остальные части тела в полной исправности».

– Вот видишь, Сойер, – сказала девушка, – не так уж и трудно сделать, как я прошу. Я велела тебе прийти, и ты пришел.

– Я пришел сюда не потому, что ты так велела, Сафиро, – возмутился он. – Просто если бы я остался во дворе, меня или избили бы, или изнасиловали.

Она улыбнулась:

– Красивый ручей, правда? Я хожу сюда не только купаться и стирать. Здесь хорошо думается, особенно ночью. В воде отражается луна, и где-то поет соловей.

Сафиро снова принялась полоскать рубашку. Она делала вид, что целиком поглощена бельем, на самом же деле тайком поглядывала на Сойера сквозь волосы, упавшие ей на лицо.

Он сильно похудел и выглядел утомленным, но по-прежнему казался ей самым-самым сильным мужчиной на свете. При одной мысли о той мощи, что таилась в его теле, ее бросило в сладкую дрожь.

Девушка вспомнила, как заглядывала к нему в комнату по утрам и смотрела на него спящего. Сойер никогда не просыпался, и она восторженно стояла перед кроватью.

Он такой красивый, такой... мускулистый, такой...

– Не хитри, Сафиро. Я знаю, что ты на меня смотришь, – сказал молодой человек.

Сафиро очнулась от своих мечтаний и стала думать, что бы такое соврать. Как убедить этого нахала, что она вовсе не смотрела на него? Но она не успела придумать подходящего ответа. Из-за деревьев выползла змея и остановилась позади Сойера.

Девушка выронила рубашку в воду.

– Cascabel.

Сойер смотрел, как рубашка уплывает вниз по ручью.

– Casca-cascabel.

Он решил, что она ругается по-испански.

– Черт возьми, что ты говоришь?! – сердито спросил он.

– Змея. Гремучая змея. Здесь, в горах, их полно, Сойер. И одна... одна прямо за тобой.

Он обернулся. В нескольких дюймах от его ног лежала пятифутовая гремучая змея.

Сойер опять взглянул на Сафиро, увидел ее страх и решил немножко подшутить над девушкой.

– Если бы у меня был топор, я бы отрубил ей голову.

– Я сейчас схожу за топором. Кажется, я видела в сарае динамитную шашку.

Сойер улыбнулся. Если Сафиро собралась убивать динамитом одну небольшую змею, то каким же оружием она встретит настоящую опасность? К тому же ее динамит, наверное, столь же древний, как и вся Ла-Эскондида, и запалить его не удастся даже лесным пожаром.

– А может, у тебя где-нибудь поблизости припрятана пушка?

– Молчи, Сойер!

Девушка медленно, чтобы не потревожить опасную рептилию, поднялась на ноги.

– Она меня не тронет, – спокойно заявил Сойер, – если я не буду обращать на нее внимания, она уползет.

Сафиро смотрела на него, вытаращив глаза:

– Ты или неслыханный смельчак, или неслыханный дурак.

Сойер медленно поднял руку и сорвал длинную ветку.

– Змея всего-навсего отдыхает, греется на солнышке, Сафиро. Она сама ко мне подползла. А змеи никогда не охотятся на людей.

Девушка потрясение смотрела на Сойера:

– Уши врут.

– Ты не веришь своим ушам, – поправил он, медленно повернулся, поддел змею веткой и отбросил в кусты, как будто это был простой червяк. Шуршание листьев возвестило о ее мягком приземлении.

– Вот и все. – Сойер швырнул ветку в ручей. Девушка была поражена. Она еще не видела, чтобы человек встречал опасность так спокойно. Даже ее храбрый дедушка Сиро никогда не выказывал подобного самообладания.

– Ты именно тот, – пробормотала она.

– Что?

– Ты Божий посланец.

– Ты слишком долго жила со святым Педро.

– Я и раньше это подозревала, но теперь я уверена. Ты научишь моих людей всему тому, что они умели в молодости, Сойер. Несколько недель ты с ними позанимаешься, и они опять станут прежними ловкими разбойниками...

– Погоди, погоди, – Сойер схватил девушку за руку. – Ты что же, хочешь, чтобы я повернул время вспять? Превратил твоих стариков в молодых и сильных бандитов? Так вот для чего я тебе нужен?

Сафиро молчала, но он увидел ответ в ее глазах. Во взгляде девушки светилась радость. Она в самом деле ждала от него невозможного!

Пьяница Макловио, глухой Лоренсо и блаженный «апостол» Педро... Она верила, что старикам можно вернуть молодость!

Сойер расхохотался. Он не помнил, когда в последний смеялся, но замысел девушки был настолько нелепым, что он не сдержал смеха.

– Ты думаешь, я шучу, – сказала Сафиро, – кручу тебе нос.

– Я думаю, что ты водишь меня за нос? Послушай, я уже неплохо тебя знаю и догадываюсь, что ты говоришь серьезно. Но думать, что я превращу троих старикашек в лихих разбойников... Чтобы это сделать, тебе нужен не посланец Господа, Сафиро, тебе нужен сам Бог!

Девушка махнула на него рукой.

– Ты делаешь из мошки кита.

– Это ты хочешь сделать из мухи слона – превратить дряхлых стариков в крепких...

– Ты всех нас научишь боевому искусству – не только мужчин, но и Тья, Асукар и меня. Мы, женщины, тоже должны уметь постоять за себя. О, Сойер, – прошептала она, протягивая к нему руки, – ты о нас позаботишься. Наконец-то появился человек, который оградит нас от беды!

Сойер долго смотрел на нее, пытаясь понять смысл услышанного.

«Наконец-то появился человек, который оградит нас от беды!»

Откуда-то из глубин его души поднялось такое сильное отвращение, что Сойеру стало дурно, его прошиб холодный пот, сердце заколотилось как бешеное.

– Нет, я не могу ни о ком заботиться, поняла? Я не могу... не могу оградить вас от беды.

Сойер пошел обратно к дому. Сафиро не отставала.

– Ты не можешь ослушаться Господа! – говорила она. – Он послал тебя к нам...

– Послушай. – Сойер так резко остановился, что девушка налетела на него. Он схватил ее за плечи. – Я...

– Ты безбожник, Сойер Донован, вот ты кто! Как можно ослушаться небесных указаний...

– Небесных чего?

– Указаний! Ты самый большой грешник!

– Помнится, всего месяц назад ты собиралась совершить хладнокровное убийство.

Сафиро возмутилась:

– Ну, знаешь... это ягода с другого огорода. Сойер на секунду задумался.

– Это другого поля ягода?

– Да, я так и сказала. Я собиралась тебя убить из благих побуждений. Я думала, ты для нас опасен. Но твой отказ помочь нам отвратителен. Ты был выбран небесным властителем, чтобы...

– Вздор! Я погнался за тобой, потому что принял тебя за воровку.

– Все это было заранее предрешено Господом!

– Неужели? Значит, это по его воле меня чуть не загрызла Марипоса?

– Всевышнему надо было, чтобы ты попал в Ла-Эскондиду. Наверное, он не придумал другого способа. Но он не дал тебе умереть – не забывай об этом!

– О! – Сойер схватился за голову. – Ну хорошо, ладно... Если я увижу какой-нибудь знак с небес... какое-нибудь божественное доказательство того, что я... твой «рыцарь в сверкающих доспехах», тогда я останусь и совершу все те доблестные подвиги, которых ты от меня требуешь.

– И долго ты будешь ждать этого знака?

«О Господи, поторопись, прошу тебя!» – взмолилась Сафиро.

– Пять минут.

– Что?! Но...

– Бог создал мир всего за шесть дней. Неужели ты думаешь, ему не хватит пяти минут, чтобы послать мне какой-то знак? Да он способен сделать это сейчас же. Но поскольку он все-таки Бог, я великодушно даю ему целых пять минут. Мало ли, вдруг он в эту минуту занят? Посылает других рыцарей в сверкающих доспехах другим попавшим в беду дамам?

Сафиро молчала. Он все-таки уложил ее на лопатки! Она прекрасно понимала, что в ближайшие пять минут им не явится никакой божественный знак.

«Уеду сегодня же! – решил Сойер. – Конечно, нога еще болит, и ехать верхом будет трудно, но мне наверняка удастся добраться до какого-нибудь городка или деревушки. Если остаться здесь еще на несколько дней, то можно свихнуться окончательно».

С этими мыслями он торопливо шел по лесу, но, дойдя до поляны, вдруг резко остановился.

Сойер смотрел и не верил своим глазам. Сафиро была потрясена не меньше его.

– Санта-Мария! – прошептала девушка. – Вот он, божественный знак! Ты мой рыцарь. А это твое оружие! Ну, что ты теперь скажешь, Сойер Донован?

Сойер зажмурился и потряс головой, надеясь, что видение исчезнет. Но оно не исчезло.

В лучах солнца сиял великолепный меч. Клинок торчал из земли, а украшенный драгоценными камнями эфес смотрел прямо в небо.

Глава 5

– Можешь говорить что угодно, но я не считаю, этот чертов меч божественным знаком. – Сойер сбросил с колен Джинджибер и указал на меч, который Сафиро держала в руках. – По-твоему, он свалился с небес?

– Он...

– Послушай, Сафиро, ты сама сказала, что этот меч – из монастыря.

– Да, и этот меч – знак, о котором ты просил, – Сафиро положила сияющее оружие на стол, – знак, который тебе послали небеса.

– Нет! – Молодой человек ударил кулаком по столу. – Тья сказала, что сестра Кармелита и сестра Пилар принесли этот меч, пока мы с тобой были у ручья! Монахини думали, что я каким-то образом приспособлю его для охоты.

– Да, так сказала Тья.

– Я так и вижу, что бегаю по горам за дичью, размахивая этим мечом.

– Сойер, как ты думаешь, кто заставил монахинь принести сюда это оружие?

– Кто?

– Господь. Это он велел им принести меч.

– Какая глупость!

Сафиро ахнула.

– Ты говоришь, что Бог сделал глупость?

– Я не говорил, что Бог сделал глупость, и хватит перевирать мои слова!

– Что это он на тебя кричит, Сафиро? – пробурчал М– Макловио. – Хочешь, я набью ему морду? Пусть нас боится!

– Молиться? – спросил Лоренсо. – Правильно, давайте помолимся перед едой. Добрые сестры-монахини принесли нам баранину. Тья, скоро ты там дожаришь? А то живот так урчит, что, наверное, и в монастыре слышно.

Старик нагнул голову, но, вместо того чтоб молиться, уснул и чуть не свалился со стула. Сойер успел подхватить его и усадил к себе на колени.

– Подержи его, Сойер, – попросила Сафиро, – он проснется через несколько минут. Если ты его сейчас посадишь обратно, он снова упадет.

Вздохнув, молодой человек откинулся на спинку стула. Но покоя ему в этом доме не было. Вошла Асукар и сразу направилась к нему, вихляя тощим задом. Ведьма в красном атласном платье провела костлявыми пальцами по своим отвислым грудям и приподняла подол, чтобы показать Сойеру свои «стройные» ножки.

Черт возьми, с Лоренсо на коленях он не сможет справиться с Асукар!

– Убери ее от меня, Сафиро! – крикнул Сойер. Девушка быстро схватила Асукар за руку и повела ее к свободному стулу.

– У Сойера нет денег, Асукар. Ты же не будешь отдаваться ему задаром?

Старуха нахмурилась.

– Нет. Мужчины платят мне мешками золота. Сойер удивился, как ему самому не пришло в голову сослаться на бедность?

– Прости, милая, но у меня нет золота, – сказал он.

– Завтра у тебя будет золото, – заверила его старуха, – и ты сможешь провести ночь в моих объятиях.

Старуха томно прикрыла глаза и медленно провела языком по нижней губе, обещая Сойеру блаженство страсти.

– Завтра, конечно, – легко согласился тот. «Ноги моей завтра здесь не будет!»

– Что ты возишься, Тья?! Где еда? – Лоренсо вдруг проснулся. – Где... – Он замолчал, увидев, что сидит на коленях у Сойера. – Почему ты меня держишь, Сойер?

– Потому что...

– Обед! – объявила Тья, выставляя на стол блюдо с дымящимся мясом. Вслед за мясом появились жареная картошка, бобы, горячие маисовые лепешки и овощной соус. – Сегодня вечером в своих молитвах мы должны вспомнить добрых сестер. – Женщина вытерла руки о фартук. – Они принесли нам не только свежее мясо, но еще чай и пирожки с яблоками. Мы должны радоваться такому чудесному обеду. Кто знает, когда еще у нас будет столько еды? Ты ведь любишь пирожки с яблоками, мой милый Франсиско?

Сойер не удостоил ее ответом. Он посадил Лоренсо на соседний стул.

– Ты чуть не упал на пол! – крикнул он на ухо старику. – Смотри, больше не засыпай за столом, а то лишишься не только слуха!

– Шлюха? – переспросил Лоренсо. – Нет, Асукар не простая шлюха. Она шлюха с золотым сердцем, Сойер. Ты знаешь, однажды она продала свое жемчужное колечко, чтобы купить мне подарок на день рождения. Это было много лет назад, но я до сих пор храню маленькие ножницы, которые она мне подарила. Я стригу ими ногти на ногах. Это самые лучшие ножницы...

– А где Педро? – спросила Тья. – Я предупреждала его, что обед скоро будет готов.

Сафиро подошла к окну. Во дворе Педро не было. «Куда же он делся?»

– Педро никогда не уходит со двора, – взволнованно сказала девушка.

– Может, он вознесся на небеса? – съязвил Сойер. – Или ушел к ручью и ходит по воде?

– Ты сел на мой стул, Сойер, – заявил Макловио. – Если ты сейчас же не встанешь, я набью тебе..

– С удовольствием. – Сойер встал.

– Франсиско, сядь и поешь, – приказала Тья. Сойер решил один раз попотворствовать ее фантазии.

В конце концов, завтра он уезжает.

– Я не голоден, мама. Обещаю, что поем после. Она внимательно осмотрела его лицо.

– У тебя усталый вид, сынок. Ложись в постель, а попозже я принесу тебе обед, хорошо?

– Хорошо, – покорно согласился молодой человек. Интересно, как подействует на старую женщину его отъезд? Вновь потеряв своего долгожданного «сыночка», она, наверное, окончательно сбрендит.

Хотя... может, и не сбрендит... Конечно, эта женщина его измучила, но... она неплохо о нем заботилась.

«А что будет с Лоренсо? – Сойер смотрел, как старик с усердием жует кусок баранины. – Вдруг однажды он заснет не на стуле, а на крыше?

Будем надеяться, что этого не случится. Хорошо бы еще, чтобы Макловио перестал ломать все подряд. Иначе от Ла-Эскондиды скоро только щепки останутся».

Бросит ли Макловио когда-нибудь пить? И повезет ли Асукар напоследок порезвиться в постели с мужчиной? А Педро где бродит? Скорей бы он вернулся домой, чтобы Сафиро перестала за него волноваться.

Сафиро... Девушка все так же стояла у окна, высматривая Педро. Какие у нее хрупкие маленькие плечи!

Долго ли она выдержит? Год? Полгода? Месяц? Или несколько дней?

– Мне надо идти. – Девушка отвернулась от окна – Скоро совсем стемнеет. Наверное, с Педро что-то случилось. Я камни скручу, но найду его.

– Ты горы свернешь, – поправил Сойер.

– Я так и сказала. Когда я вернусь, Сойер, мы с тобой еще раз поговорим о мече.

Девушка исчезла за дверью. Сойер хотел окликнуть ее и сказать, что уезжает, но передумал. Она будет уговаривать его остаться.

Да что с ним такое, в самом деле? Целых пять минут он стоит здесь и тревожится о людях, которые за последние четыре недели только и делали, что сводили его с ума!

Он уезжает. Уезжает, и все! Ему плевать на Сафиро! Черт возьми, у него своих дел по горло, еще не хватало заниматься чужими!

Хромая, молодой человек вышел из кухни. У себя в комнате быстро собрал вещи в дорожный мешок. Когда он вернулся, Макловио и Лоренсо спали за столом, а Тья стояла у плиты, спиной к нему.

Одна Асукар видела, как он подошел к входной двери. Он приложил палец к губам, призывая к молчанию. Асукар кивнула, и он послал ей воздушный поцелуй. Этот жест привел старуху в восторг, в ее глазах заблестели слезы.

«Как мало ей надо для счастья!» – подумал Сойер и, расчувствовавшись, послал Асукар сразу три воздушных поцелуя.

Радостное хихиканье старухи, которое больше напоминало воронье карканье, было последним, что слышал Сойер. Шагнув во двор, он закрыл за собой дверь и направился в хлев. Там быстро оседлал мула. Хотел было уже ехать, но вспомнил о сундуке...

Молодому человеку не хотелось брать его с собой, ведь там лежало что-то ужасное. И все-таки сундук почему-то был нужен Сойеру.

Взяв себя в руки, Сойер поднял сундук и привязал его к седлу. Однако тревога не скоро улеглась в душе молодого человека.

Сойер вывел мула из сарая и повел его к выходу из Ла-Эскондиды. Луна освещала дорогу. Закрыв за собой потайные двери, молодой человек заметил Марипосу. Пума поедала кролика. Сафиро говорила, что Марипоса иногда приносила им свежее мясо, но сейчас огромная кошка явно не собиралась ни с кем делиться своей добычей.

Интересно, когда Тья опять сможет приготовить блюдо из мяса? Того барашка, что принесли монахини, хватило всего на один обед.

Сойер с трудом перекинул через седло раненую ногу и погнал своего мула вниз по склону. Он надеялся вскоре добраться до ближайшей деревушки.

Вдруг молодой человек почувствовал едкий запах дыма. Он остановил Мистера, огляделся. Недалеко от того места, где стоял Сойер, горел костер. Вокруг него двигалась белая фигура.

Языки пламени взмывали к небу в опасной близости от человека, и Сойер вдруг понял, что тот сейчас загорится.

– Отойдите от огня! – крикнул он.

Его крик эхом прокатился в горах, но странный человек в белом словно не слышал. Он начал прыгать рядом с огнем и в конце концов упал.

Ругаясь на чем свет стоит, Сойер развернул Мистера и поехал к костру. Не доезжая нескольких шагов до странного человека, он кое-как слез с седла и подошел к самому огню.

«Странным человеком» оказался не кто иной, как Педро. Подол его белой рубахи уже горел. Сойер принялся катать старика по земле, чтобы сбить огонь.

– Черт возьми, Педро, что ты...

– Куст, – простонал старик. – Я увидел на склоне горящий куст и понял, что Бог призывает меня к себе.

– Что?

Сойер поднял голову. Действительно, горел куст, а не просто дрова. Скорее всего набожный Педро сам поджег его, чтобы оживить библейскую историю.

Молодой человек осмотрел ноги Педро и нахмурился, заметив ожоги.

– Ты мог сгореть, болван! Сафиро повсюду тебя ищет, а ты здесь поджигаешь кусты!

– Оставь меня в покое, брат мой, – попросил Педро, – это оливковая роща, и мне надо здесь молиться. Видишь ли, я потерял свой разноцветный герб, но, помолившись, я его найду.

Сойер сжал губы. Превозмогая боль в ноге, он схватил старика в охапку и усадил на мула. Нельзя оставлять его здесь одного. Чего доброго, этот чокнутый бросится с горы, взывая к ангелам о спасении.

И Сойер заковылял назад в Ла-Эскондиду. Подходя к потайным воротам, он уже знал, что сегодня вечером не сможет никуда уехать. Придется провести еще одну ночь в убежище полоумных бандитов.

Сойер был так расстроен столь неожиданным поворотом событий, что не заметил виноградные лозы, густым ковром устилавшие землю впереди. Он зацепился ногой за извилистые стебли, не удержался и покатился по склону. Наконец он врезался в ветхий фургон и на этом закончил свой стремительный и болезненный спуск.

Старая повозка тут же развалилась на части. Сойера засыпало грудой гнилых деревяшек.

– Сойер! – позвала Сафиро.

– Я здесь, – слабо простонал он.

– Ты не ушибся?

Он со злостью отшвырнул деревяшку.

– Нисколько, Сафиро! Я упал с горы, врезался в столетнюю повозку и был похоронен заживо под кучей гнилых досок. Мне так понравилось это приключение, что, пожалуй, я сейчас встану и проделаю все сначала.

Его язвительный ответ обнадежил девушку. Значит, с Сойером все в порядке. Вдруг она заметила Педро. Тот пытался слезть с мула.

– Педро...

– Я очень зол на Сойера, Сафиро, – сказал старик. – Очень зол! Я искал слепых, покалеченных и одержимых бесами людей. Я собирался их исцелить, а он пришел и забрал меня! Не будь я святым, я бы...

– Он поджигал кусты, Сафиро! – крикнул Сойер. – А потом загорелся сам!

– Загорелся? – Из дома вышла Тья. – Педро, а ну быстро домой! У тебя, наверное, ожоги! Их надо немедленно смазать мазью! А ты, Франсиско, вылезай из этих досок, пока не насобирал заноз!

Занозы волновали Сойера меньше всего. У него так сильно болела нога, что ему не терпелось лечь в постель. Он кое-как выбрался из-под груды деревяшек и гневно взглянул на Сафиро. Именно эта девушка была причиной всех его бед.

– Сафиро, клянусь Богом, с той самой минуты, когда я тебя увидел, моя жизнь превратилась...

– Спасибо, Сойер, – она взяла его за руку, – спасибо, что нашел Педро.

– Что? Но я не...

– Педро раньше никогда не уходил из Ла-Эскондиды, и я не подумала, что он может быть на горе. У тебя целая комната ума.

– Если бы у меня была ума палата, меня бы здесь не было! Послушай, Сафиро, ты не поняла. Я не...

– Если б не ты... О, Сойер, если б не ты, наш милый славный Педро сгорел бы! Я знала, что тебя мне послал сам Господь. Я знала, что ты...

– Да замолчишь ты наконец?! – взорвался молодой человек. – Я и не думал искать вашего милого славного Педро! Я хотел уехать из Ла-Эскондиды, ясно? И я уже почти спустился с горы, когда почувствовал запах дыма. Я нашел Педро случайно и, если бы не он, я бы уже был далеко!

Девушка отшатнулась.

– Как?.. Далеко?

Сойер немного смягчился.

– Я говорил тебе, что уезжаю. Говорил, но ты мне не верила...

– Асукар сидит на моем камне! – завопил Педро на весь двор, отбиваясь от Тья, которая пыталась увести его в дом. – Я не хочу никого обидеть, Тья, но испорченной женщине не место на этом камне! Я собираюсь построить на нем Божий храм! Скажи ей, чтобы немедленно уходила!

– Я уйду, когда причешусь, – заявила Асукар. – Сойер вернулся и наверняка привез золото. Мне надо быть красивой. Скоро я приду к нему в спальню и останусь там до рассвета.

– Метла? – крикнул с крыльца Лоренсо. – Я принесу тебе метлу, Асукар, – повернувшись, старик протянул руку к стоявшей у двери метле, но только он взялся за деревянный черенок, как из хижины выскочил пьяный Макловио и сбил Лоренсо с ног.

– Кто съел все пирожки с яблоками? – взревел Макловио, потрясая мечом.

Он сбежал с крыльца и принялся махать мечом, крушить все, что попадалось на пути. Рухнула дверь дровяного сарая, упали скошенные розовые кусты. Макловио налетел на курятник. Дверца распахнулась, и куры с кудахтаньем выскочили на свободу.

– Санта-Мария, Макловио, посмотри, что ты наделал! Сафиро метнулась к нему, но Сойер удержал ее.

– Ты что, ненормальная? Он пьяный, да еще с мечом! Он может тебя убить!

– А тебе-то какое дело? – Сафиро попыталась выдернуть руку. – Ты же уезжаешь. Отпусти меня, а не то Макловио разрушит все, что у нас есть!

На веревке, протянутой между двумя дубами, висели старые ковры. Сафиро выбивала их сегодня утром. Макловио подошел к веревке, и в считанные секунды два ковра превратились в жалкие лохмотья.

– Сейчас он у меня получит! – прорычал Сойер и, отпустив руку девушки, захромал к пьяному старику.

– Не бей его, Сойер! – закричала Сафиро. – Ради Бога, не бей...

– Ничего с ним не случится! Разве только протрезвеет. Увидев приближающегося Сойера, Макловио с улыбкой поднял меч.

– Наконец-то мы с тобой сразимся, Сойер Донован! Я давно мечтал набить тебе морду и сейчас это сделаю!

Сойер понимал, что с раненой ногой не выдержит долгой драки. Надо было быстро уложить старика. Стиснув зубы от боли, он ринулся на Макловио, ударил его головой в живот и, вырвав тяжелый меч из рук старика, зашвырнул его в ближайшие кусты.

Оба мужчины упали на землю. Макловио лежал на спине, удивленно взирая на звезды и пьяно улыбаясь.

– Да, Сойер, – проговорил он заплетающимся языком, – люди приезжали отовсюду, чтобы взглянуть на мое искусство наездника. Вот это были денечки, а теперь... теперь все прошло.

Сойер с трудом поднялся на ноги. Ему стало жалко старика бандита.

– Теперь у тебя есть золото, Сойер? – спросила Асукар. Тот обернулся. Старуха по-прежнему сидела на камне и причесывала свои сухие волосы с таким видом, словно это были пышные локоны.

Тья безуспешно пыталась поднять Педро. Старик лежал около невысокого деревца, которое называл крестом Господним.

На крыльце спал Лоренсо. Голова его наполовину провалилась в дырку от выломанной доски, но старик спал так крепко, как будто лежал на пуховой перине.

Сойера невольно охватила жалость.

Сафиро в это время гонялась за курами. Несушки побежали в лес, девушка – за ними. «Если она не поймает птиц, У них не будет яиц. А яйца им нужны. Господи, им столько всего нужно!»

Сойеру не хотелось сочувствовать этим людям. Он в который раз напоминал себе, что, оставшись в Ла-Эскондиде, он потеряет не только память, но и рассудок.

Но он решил сделать для Сафиро одно доброе дело – помочь ей поймать кур. Да, он найдет ее кур, а потом уедет.

Сойер медленно шел по лесу и наконец выбрался к ручью. Вдруг он услышал, что кто-то плачет. На берегу ручья сидела Сафиро и рыдала. На коленях у нее лежали две курицы. Даже издали было видно, как крупные слезы капают на их перья.

Молодой человек подошел к девушке и сел рядом.

– Прекрати реветь. Ты утопишь кур в слезах. Сафиро, испуганная, резко вскочила, уронила кур и чуть не упала в ручей. Она смотрела на Сойера, и отчаяние все больше охватывало ее.

Он уезжает. Куры разбежались. Макловио разрушил половину Ла-Эскондиды. А Луис... Луис скоро ее найдет!

– Беда, – прошептала она, уткнувшись в его рубашку, – скоро придет беда.

– Что?

– И куры разбежались. Теперь у нас не будет яиц. Сарай скоро обвалится, заборы все... Ох, Сойер, что же мне делать? Я стараюсь, – всхлипнула она, – но я не могу все сделать сама.

И она опять зарыдала. Сойер растерянно обнимал девушку, не зная, что сказать, как ее успокоить.

– Твои куры где-то здесь. – Он погладил девушку по голове. – Никуда они не денутся, проголодаются и вернутся домой. Ты же знаешь, какие эти куры – только и ищут приключений!

Молодой человек надеялся, что хоть немного развеселит девушку. Но та даже не улыбнулась.

– Сафиро...

– Как жаль, что со мной больше нет дедушки! Он бы что-нибудь придумал. И отца тоже нет. Папа погиб, когда я была совсем маленькой. Он умер у меня на руках.

Сойер все больше жалел бедняжку.

– Когда он умер, я была еще маленькой, я плохо его помню Это так печально. Я понимаю, каково тебе... Не помнить собственного отца... И мать.. Ты даже не знаешь, живы ли они. Мне очень жаль, что ты забыл свое прошлое, Сойер.

Девушка жалела его за то, что он потерял память, тогда как у нее самой было столько неприятностей! Сойер был растроган до глубины души.

– А что случилось с твоим отцом?

Сафиро выскользнула из его объятий, отвернулась к ручью и долго смотрела на отражение луны.

– Его застрелил один ужасный человек.

Луис. Одно его имя вызывало в ней дрожь, но она не скажет об этом Сойеру. Зачем?

Сойер уезжает.

Тяжело вздохнув, Сафиро побрела к лесной тропинке. Сойер – следом.

– Я сама буду искать кур, – сказала она, – ты собрался уезжать, я не буду тебя задерживать.

Сафиро его отпускала, но Сойер почему-то не чувствовал облегчения. На душе у него было тревожно, и он никак не мог избавиться от этой тревоги.

– Сафиро...

Она остановилась.

– Я не прошу тебя стать моим воином в блестящих латах, уезжай. Я буду молиться за то, чтобы память вернулась к тебе, Сойер.

Нотки отчаяния в голосе девушки тронули сердце Сойера. Он отвернулся, отошел на несколько шагов. Вдруг что-то сверкнуло в кустах.

Меч.

Молодой человек поднял древнее оружие. Рукоять удобно легла ему в руку.

А может, это и в самом деле знак с небес? Ведь что-то привело его сюда, в Ла-Эскондиду, и вернуло обратно, когда он попытался уехать. Было ли это случайностью или волей высшего разума, он не знал.

Молодой человек вытянул меч перед собой и повернул клинок. В свете луны сталь отливала серебром. На память Сойеру пришли слова Сафиро: «Наконец-то появился человек, который оградит нас от беды». Она не понимает. Он не может оградить их от беды. Даже если он попытается, у него ничего не выйдет.

И вообще, какая беда могла случиться с девушкой и ее стариками, если они так надежно спрятаны? Во всей округе было только два опасных существа – это Джинджибер и Макловио.

Или остаться на какое-то время? Починить кое-что во дворе? А если научить Сафиро, правильно ставить капканы, у них всегда будет свежее мясо.

Да, надо попробовать. И тогда она сама сможет о себе заботиться. О себе и о своей банде.

Что ж, наверное, он все же сумеет стать ее рыцарем в сверкающих доспехах.

Может быть, он пожалеет о своем решении. Пусть Сойер улыбнулся, повернулся к Сафиро и встал на одно колено.

– Сэр Сойер Донован к вашим услугам, миледи.

Глава 6

Всю следующую неделю Сойер пролежал в постели. После усердного лечения Тья и нескольких сытных обедов из оленины (спасибо охотничьему искусству Марипосу) самочувствие его значительно улучшилось. Он решил заняться строительством. Тья велела своему «мальчику» не браться за тяжелый труд, но Сойер ее не послушал.

В сарае он нашел старые инструменты. Ими, видимо, еще Сиро строил Ла-Эскондиду. Кое-что пришло в негодность, но остальное надо было только почистить и наточить.

Правда, совсем не было гвоздей. Их наверняка продавали в ближайшей деревне. Но где взять денег. Вот если б Сафиро согласилась продать свой сапфир! Но девчонка сумасшедшая, а если сумасшедшим что-нибудь втемяшится в голову, их не переубедишь. Поэтому Сойер решил довольствоваться теми инструментами, что нашел в сарае.

Сначала он взялся рубить деревья. Эта работа оказалась невероятно трудной. Мало того что молодой человек еще не совсем окреп после болезни, так еще старики вечно путались под ногами. Ходили вместе с ним в лес, чтобы их спасителю не скучно было, и своими разговорами и ссорами не давали ему спокойно работать. Однажды Лоренсо чуть не пришибло спиленным деревом. Тогда Сойер потребовал, чтобы Сафиро запирала стариков в доме.

– Ты мог бы давать им какие-нибудь мелкие поручения, Сойер.

– Пусть лучше во дворе травку пропалывают. Эта работа по ним.

Сафиро любовалась своим красивым собеседником. Сойер обрубал ветви. Мускулы буграми вздувались на его руках. Даже оставшиеся от ран шрамы не портили его великолепного тела.

В лесу было прохладно, но девушку бросило в жар, как будто она стояла под жарким солнцем.

– Знаешь, Сойер, когда я смотрю, как ты работаешь без рубашки, мне становится жарко. И я не пойму почему.

Он усмехнулся:

– Ты, кажется, говорила, что Асукар рассказывала тебе про любовную близость.

– А при чем здесь любовная близость? Какое она имеет отношение к моему жару?

«Видимо, Асукар не так уж много рассказывала», – подумал Сойер. Скорее всего старая проститутка ни слова не говорила о желании, а сразу переходила к подробному описанию самого акта.

– То чувство тепла, которое ты испытываешь, имеет самое прямое отношение к любовной близости, Сафиро, – сказал Сойер.

Девушка заметила, что его голос изменился – стал хриплым. Эти звуки словно ласкали ее.

Сафиро было так жарко, что она расстегнула верхнюю пуговицу блузки.

– Надо... надо спросить у Асукар про это чувство тепла. Она должна знать.

– Я сам могу тебе рассказать, – произнес Сойер, – хотя нет, лучше я тебе покажу.

Молодой человек смотрел в вырез ее блузки, где были видны нежные округлости грудей.

– Сойер, ты смотришь на мою...

– Знаю.

– Прекрати.

– Ты не возражала, когда я делал это раньше.

– Но сейчас мне так жарко, что даже трудно дышать.

Он знал, что Сафиро не преувеличивает. Грудь ее тяжело вздымалась. С каждым вздохом половинки блузки расходились, еще больше открывая ее прелести.

Интересно, позволит ли она поцеловать ее? Дотронуться до нее? Сойер огляделся, желая убедиться, что поблизости никого нет.

– Я заперла стариков в доме, как ты велел, Сойер, – сказала Сафиро, – хотя они могли бы тебе помочь.

Эти слова мгновенно охладили пыл Сойера. Проклятые старики! Даже когда их не было рядом, они все равно ему мешали!

Молодой человек отер пот со лба.

– Вон то дерево чуть не забило Лоренсо в землю. Знаешь, как молоток гвоздь забивает. А Педро? Чем он мне поможет? Он топор-то с трудом поднял. Куда ему еще деревья рубить. Мне их помощь – как мертвому припарки, Сафиро, так что не выпускай их из дома, пока я работаю. И Асукар тоже. Когда к человеку пристают, он не способен рубить деревья.

– Хорошо, – сердито сказала девушка, – но ты взваливаешь на себя слишком много. Справишься один?

– Я не хочу, чтобы мне помогали, ясно? Я все буду делать сам.

– Ладно! Делай все сам, все до последней мелочи. Хочешь перелететь через голову?

«Какого черта она употребляет выражения, если не знает, как они правильно звучат?»

– Я не хочу прыгнуть выше головы, да мне и не надо этого делать. Работы, конечно, много, но я справлюсь. А вот возиться с твоими стариками – это мне действительно не под силу!

Сафиро решила, что пришло время опять попросить Сойера, чтобы он помог ее людям вспомнить забытые навыки. То, что старики ничего не умеют, ему не нравится, значит, он не станет смеяться, как в тот раз.

Он раскричится, а может быть, даже уедет. Ведь ему кажется, что он остался в Ла-Эскондиде только затем, чтобы сделать ремонт. Он постоянно твердит ей об этом.

Конечно, она глубоко признательна Сойеру за работу. Но сломанные заборы, ветхий сарай, сломанная ступенька – это все не смертельно.

Надо рассказать ему о Луисе. Надо, чтобы он все-таки взялся учить ее людей боевому искусству.

– Сойер, насчет моих людей...

– Да? – Он заметил нерешительность девушки и понял, что та задумала что-то неприятное. – Что насчет твоих стариков?

– Понимаешь, – начала она, – может быть, они и второй юности...

– Не первой молодости.

– Не первой молодости? Да, так в самом деле лучше. Ты прав, я ошиблась.

«Больно быстро она согласилась», – отметил про себя Сойер.

– Сафиро, говори прямо – что тебе надо? То, что твои люди старые, я уже знаю.

– Да, старые, но если лед покрывает пламя, это еще не значит, что крыша холодная. Я хочу сказать... я хочу сказать, что под их морщинами еще горит огонь.

– Может, на крыше лежит снег, но в доме горит огонь?

– Да, и мои старики сохранили много огня. Ну, может, и не огня, а углей, но из этих углей можно раздуть пламя.

Сойер догадался, к чему она клонит.

– Ты по-прежнему хочешь, чтобы я занялся с твоими людьми? Превратил их в прежних опытных бандитов?

Сафиро кивнула и одарила его милой улыбкой. Но Сойер покачал головой: – Нет.

– Сойер, дай я объясню, зачем мне нужна твоя...

– Не буду я слушать твои объяснения! Я сказал «нет» – значит, нет!

– Но ты не понима...

– Нет, нет, нет и нет! Это мое последнее слово, Сафиро. Я остался только для того, чтобы отремонтировать ваш развалившийся дворец.

– Ты фирменный мерзавец!

– Или форменный негодяй. Выбирай, что тебе больше нравится. Но в любом случае я не хочу иметь дела с тремя одряхлевшими бандитами.

– Ах так? Ну ладно!

Сафиро развернулась и, гордо вскинув голову, ушла.

Сойер вернулся, когда уже стемнело, и сразу направился в свою комнату, отказался от ужина – у него даже не было сил, чтобы поесть. Проходя мимо спальни Сафиро, молодой человек заметил под дверью свет и остановился. Ему показалось, что он слышит приглушенное всхлипывание. Она плачет? Плачет целый день – с тех пор как он накричал на нее в лесу?

«Ерунда, – подумал Сойер. – Женщины вечно плачут, если что-то выходит не по их».

Пусть ревет хоть всю ночь. Какое ему дело? Он весь день валил деревья и жутко устал. Еще не хватало волноваться из-за женских слез!

Все-таки надо войти. Он взялся за ручку двери... А если она не одета? Ну и что? Она-то видела его без одежды, и не раз.

Дверь тихо скрипнула, и Сойер увидел Сафиро. Девушка сидела на кровати, а вокруг были разложены маленькие портреты. Девушка была одета, но прозрачная ночная рубашка совсем ничего не скрывала.

Он видел ее тело под бледно-розовой тканью – темные кружки сосков и тень в ложбинке между грудями.

– Я... – пробормотал он, не в силах оторвать глаз от ее груди, – я подумал, что ты не спишь.

Сойер чувствовал себя юношей, который впервые увидел женские прелести.

– Я пойду...

– Если хочешь, можешь остаться.

Он не хочет. Хотя нет, он хочет!

Но это неприлично! Уже поздно, и на ней нет ничего, кроме рубашки. Трудно сказать, что может случиться, если он останется.

«Надо немедленно уйти», – подумал Сойер. И остался.

– Так, значит, вот где ты спишь, – сказал он, закрывая за собой дверь.

Ее спальня была такой же маленькой, как у него. В бутылках и банках стояли небольшие сосновые ветки, и сильный аромат хвои был под стать упрямому характеру Сафиро.

На полу лежал ковер – желто-красно-сине-зеленый. У Сойера даже в глазах зарябило от такой пестроты. На окнах развевались от ветерка занавески в красно-белую полоску. На подоконнике стоял оловянный подсвечник.

Дверцы шкафа были распахнуты. Там висели две потрепанные юбки, три старые блузки и красно-желтый костюм для верховой езды. Кроме шкафа, в комнате стояли кресло-качалка, деревянная этажерка, маленький столик. Кровать была покрыта коричневым куском ткани, таким же, из какого сшиты платья монахинь.

Одна стена была обклеена рекламными листками из тех, что обычно вывешивают в своих витринах владельцы магазинов. Мятые пожелтевшие листки рекламировали печенье, табак, мыло, оружие, патроны, муку, сахар, кукурузные хлопья, кофе и предметы галантереи.

Почти все надписи были сделаны на испанском языке, и Сойер не мог их прочитать. Листки сильно потрепались на сгибах. Было видно, что их много раз складывали и разворачивали.

Пока Сойер рассматривал комнату, Сафиро стала складывать портретики в железную коробочку с надписью «Банк Уистл-Каньон».

– Что это? – спросил молодой человек.

На каждом портрете была изображена женщина.

– Портреты, – ответила Сафиро. – Хочешь чаю? – Она кивнула на полупустую чашку с бледно-желтой жидкостью. – Он с лимоном.

Сойер удивился. Совсем недавно он накричал на нее в лесу, а она так мило ведет себя с ним!

– Нет, спасибо.

Сойер сел на кровать, помолчал, потом указал на портреты:

– Я слышал, как ты плакала. Ты что, плакала над этими портретами?

Девушка закрыла коробку.

– Да. Иногда я просто на них смотрю, а иногда плачу, когда на меня набрасывается грусть.

– Когда на тебя нападает грусть.

– Не важно. Я хочу сказать, что в грустном настроении могу и заплакать над этими портретами. А сегодня у меня грустное настроение, потому что ты не...

– Ты оплакиваешь незнакомых женщин? – перебил Сойер.

– Да.

– Почему?

Сафиро залезла на кровать с ногами.

– Потому что не знаю, кто они такие.

– Я тоже не знаю, кто они такие, но не плачу из-за этого.

– Ты не плачешь, потому что они ничего для тебя не значат, – сказала девушка.

– Как они могут что-то для тебя значить, если ты даже не знаешь, кто они...

– Я не хочу говорить об этих портретах. – Она соскочила с кровати, подошла к шкафу и закрыла его. – И много ты сделал за сегодня, Сойер? Без помощи моих людей?

Сойеру не хотелось спорить. Он сидел и разглядывал Сафиро. Ее лицо, тело, плечи, грудь...

Он медленно опускал глаза. Теперь, когда она стояла, можно было видеть темный треугольник у нее между ног.

– Сойер, – сказала Сафиро, – ты только сюда вошел, сразу начал пялиться на мою грудь. А теперь смотришь на...

– Не смотреть не так просто, Сафиро, тем более что на тебе совершенно прозрачная...

– Эту рубашку мне отдала Асукар. – Девушка нисколько не смутилась. – Ей подарил ее один из любовников. Наверное, она протерлась от времени, вот и просвечивает.

Сойер с трудом заставил себя поднять глаза и посмотреть девушке в лицо.

– Но ты же не сердишься на меня за то, что я на тебя смотрю?

– Я тебе уже говорила – ты поедаешь меня глазами, потому что ты мужчина и не можешь по-другому.

– Ты хочешь сказать, пожираю тебя глазами?

– Да, я так и сказала.

Сафиро подошла к окну. Оглядела двор. «Наверное, Сойер уже все починил». Однако все, как было, так и осталось: забор – покосившийся, дверь сарая – сломана...

– Ты сегодня ничего не делал? – удивилась девушка. У него болит все тело, а она заявляет, что он ничего не делал!

– К твоему сведению, я сделал несколько досок и...

– Несколько досок? – Сафиро, возмущенная, повернулась к молодому человеку. – Значит, ты даже не ударил пальцами!

– Это я-то не ударил палец о палец? Ты думаешь, просто повалить дерево, очистить его, распилить...

– Ты...

– Вся работа займет у меня не один день, Сафиро.

– А вот если бы ты разрешил моим людям тебе помогать...

– Нет.

– Но...

– Где ты взяла все эти рекламные листки? – резко сменил тему Сойер.

Девушка, сердито вздохнув, посмотрела на увешанную рекламой стену.

– Я их собирала.

– Где?

Сойер растянулся на ее постели, закинув руки за голову. Сафиро еще никогда не видела, чтобы на ее кровати лежал мужчина, и невольно залюбовалась этой картиной.

– Теперь ты на меня пялишься, Сафиро?

– В моей кровати никогда не лежали мужчины. Ты первый.

«Как жаль, что ты не со мной», – мысленно ответил Сойер и опять взглянул на ее грудь. Две нежные округлости так и просились в руки.

– Сойер?

Он нахмурился. Она ему что-то сказала, а он не слышал!

– Прости. Что ты сказала?

– Ты как будто летаешь за тучами.

– Я как будто витаю в облаках, – перевел он. – Просто я задумался. Я думал про... про твои рекламные листки.

– Когда мы с бандой ездили по разным городкам, я брала эти листки во всех маленьких магазинчиках. Вообще-то я была не во всех городках. Большинство листков крали для меня старшие.

– Что значит крали для тебя?

– Дедушка не разрешал мне заходить в город, если они готовили ограбление. Я, Асукар и Тья ждали их где-нибудь в укромном местечке.

Сафиро подошла к стенке с рекламными листками.

– Грозная банда Кинтана занималась кражей рекламных листков?

Девушка улыбнулась:

– Нет. Но прежде чем грабить банки, ювелирные магазины и богатых горожан, они крали для меня эти листочки. Понимаешь... я никогда не знала городской жизни. Мы все время куда-то ехали, все время прятались. Но я так любила эти городки, Сойер! – продолжала она. – Там на улицах играли мои ровесники, и мне хотелось играть вместе с ними. Однажды меня взяли в игру. Игра была такая: мы сели в кружок, по очереди выбирали из того, что было вокруг нас, какой-нибудь предмет и называли его цвет. Остальные должны были угадать, что выбрал водящий. Они смотрели по сторонам и искали предметы такого цвета. Я выиграла. Я назвала зеленое, никто не смог отгадать. Они переназывали все зеленые предметы, которые были вокруг, но никто не заметил зеленой полосы на шее у одной девочки. У нее было ожерелье из дешевого металла, и на коже остался зеленый след. Мне очень понравилась эта игра. Еще я любила смотреть, как владельцы магазинов подметают крыльцо, а горожане приветствуют друг друга на улицах. Я заглядывала в окна салунов и смотрела, как проститутки заигрывают с мужчинами. Мне нравилось даже это.

– Так вот где ты набралась разных пословиц и выражений? В этих городках?

– Да.

«Что ж, – подумал Сойер, – она собирала пословицы и поговорки точно так же, как рекламные листки». Девушка слышала эти выражения всего один-два раза и, конечно, не могла их правильно запомнить.

– Я смотрела, как в магазинах дамы выбирают себе шляпки, перчатки и сумочки, – продолжала Сафиро, – а их дети берут конфеты из больших банок, выставленных на прилавках. Возле парикмахерских часто сидели старики. Они играли в шашки или качались в креслах, обсуждали погоду или последнюю церковную проповедь. А однажды я видела влюбленную пару. Это было поздно вечером возле маленького кафе. Там висели качели. Влюбленные качались на этих качелях, держались за руки, смеялись.

Девушка задумчиво посмотрела в окно, и Сойер понял, что она вспоминает счастливое время, проведенное в маленьких городках.

Ее воспоминания были ему знакомы. Может, он сам жил в одном из таких городков? Или просто приезжал туда, как и она?

– А когда заканчивались уроки, – сказала Сафиро, – дети выходили из школы...

– Ты никогда не ходила в школу?

– Нет. Но меня научили читать и считать.

– Но когда ты бывала в городках и смотрела на детей, тебе хотелось ходить в школу вместе с ними?

– Да. Я даже представляла себя среди них. Я смотрела на красивые платьица девочек и представляла, что у меня дома весь шкаф забит такими же платьями, а живу я в конце главной улицы. Вообще-то одно платье у меня действительно было. Его украл Лоренсо. Снял с бельевой веревки. Он увидел платьице и понял, что это как раз для меня. Оно было белое, а юбка украшена узкими розовыми лентами, а к подолу пришиты розовые кружева. Я надевала его по воскресеньям, чтобы пойти в церковь, если дедушка считал, что нам не опасно показываться на глаза горожанам. Но из того платья я выросла, а других у меня не было до тех пор, пока мы не приехали сюда и не встретили монахинь. Дедушка был очень хороший, он всегда давал мне все, что я просила. Но он не мог понять, зачем мне нужны платья. Он говорил, что платья не годятся для верховой езды, а мы все время были в дороге, поэтому я не вылезала из брюк.

Сойер взглянул на шкаф. Что ж, у нее и сейчас немного женской одежды – всего несколько потрепанных юбок. А в нарядном платье она была бы очень красива. В желтом или голубом – как ее глаза.

– А разве ты не можешь сама сшить себе платье?

– У меня нет материала.

– А-а.

– Ты знаешь, я до сих пор помню тот городок, в котором Лоренсо украл платьице. Я сидела на ступеньке крыльца перед домом врача. Ко мне подошла полная женщина в шляпке с цветами. Она спросила меня, слышала ли я последние новости. Я сказала, что нет. Тогда она нагнулась ко мне и прошептала на ухо, что Мэгги О’Дональд, ирландская католичка, убежала и тайно обвенчалась с Уэйдом Симсом, сыном баптистского священника. Дама делала вид, что очень расстроена, но я видела, что ей нравится рассказывать всем эту новость. Потом Лоренсо объяснил, что в каждом городке есть своя сплетница, и полная дама, с которой я говорила, была как раз той самой городской сплетницей. Потом я часто думала о Мэгги и Уэйде. Мне очень хотелось, чтобы они были счастливы вместе. Я их не знала, но надеюсь, что у них все хорошо.

– Значит, рекламные листки напоминают тебе о тех городках, в которых ты побывала? Вот почему ты их собирала и хранила?

Сафиро села на кровать.

– Да. Я часто доставала их из своей сумки, разглядывала и мечтала. Мечтала о том, как хожу в школу и играю с другими детьми. Как покупаю конфеты в магазинах, достаю их из больших банок на прилавках и ем. Как слушаю городские сплетни от полных дам в шляпках с цветами. Иногда старшие играли со мной в мою мечту. Тья была городской сплетницей, Асукар – проституткой, конечно, Лоренсо – владельцем магазина. Он продавал мне конфеты. Макловио с Педро играли в шашки, говорили о погоде и церковных проповедях. А дедушка брал на себя роль качелей, которые я видела около кафе. Он сцеплял руки в замок, я садилась на них, и он качал меня.

Сойер понял, что люди Кинтана очень любили Сафиро. И для Макловио, и для Лоренсо, Педро, Асукар и Тья она была как родная дочь. Сойер сразу стал лучше относиться к старикам.

Может быть, завтра он найдет им какую-нибудь несложную работу.

– Ты и сейчас мечтаешь о городской жизни, Сафиро? – спросил молодой человек.

Девушка кивнула:

– Когда я ложусь спать, я разглядываю рекламные листки и мечтаю о маленьком городке.

«Да, – думал Сойер, – у Сафиро почти не было детства. Вечно ей приходилось скитаться вместе с бандой. А они постоянно скрывались от полиции, жили в безлюдных местах. Девушка-то и людей нормальных не видела. А ведь я о ней совсем ничего не знаю. Только то, что она немного не в себе. Неудивительно, она настоящая дикарка».

– Сколько тебе лет? – спросил Сойер.

– Двадцать пять. А тебе? Cuantos anos tienes?

Он догадался, что она спрашивает о его возрасте.

– Не знаю.

– Ты не помнишь? – Он сел.

– Я... Странно. Какие-то вещи я помню, а какие-то нет. – Сойер замолчал.

«Может, он по-прежнему не хочет говорить об этом?» – подумала Сафиро с легкой обидой: она-то была с ним откровенна.

– Если не хочешь, можешь не говорить, Сойер.

Да, он действительно не хотел говорить, ужасно не хотел и уже собрался ответить резкостью, но сдержался.

– Знаешь, мне очень понятно все, что ты сейчас рассказывала про маленькие города. Наверное, я часто бывал в них. И не только после того, как потерял память. Я помню... как маленьким мальчиком заходил в магазин. Помню, как запускал руку в банку с конфетами – такую, как ты описывала. Однажды я ухватил огромную карамель – размером чуть ли не с мой кулак – и почти две недели сосал ее, пока она наконец не сделалась маленькой и я смог запихнуть ее в рот целиком и разгрызть. Еще я помню лошадь, только не помню чью. Это была очень необычная лошадь – белая, а в гриве и хвосте черные пряди. И еще на задней ноге у нее была черная полоса. Наверное, я запомнил эту лошадь из-за ее странных отметин.

– В самом деле, необычно. Я таких ни разу не видела. А еще что-нибудь помнишь?

– Много разных вещей, но ничего такого, что могло бы мне сказать, кто я и откуда. – Сойер сдвинул брови. – Например, я помню, как спал, прижимая к себе щенка. Эта маленькая собачка была невероятно уродлива, но как она выглядела, я не могу вспомнить. Знаю только, что она была страшной и звали ее Красотка. Еще я помню, как сделал ей ошейник из старых поводьев. Я сделал его свободным – на вырост, связал вместе кожаные полоски. И Красотка носила этот ошейник, как будто понимала, что в нем она действительно выглядит красоткой. Я помню такие незначительные вещи, но не могу вспомнить, сколько мне лет.

Сафиро жалела молодого человека. Она протянула руку и похлопала Сойера по ноге.

– На вид тебе около тридцати. Может быть, тридцать один или тридцать два, – предположила она.

– Такой старый?

– Моим старикам намного больше, – откликнулась она. Сойер без труда прочел мысли девушки и улыбнулся.

Ей нравится его трогать!

– Один из городков, в котором ты была, назывался Уистл-Каньон?

Он взял с постели железную коробочку, куда Сафиро сложила женские портреты.

– Нет, в Уистл-Каньоне я никогда не была. Наша банда грабила там банк. Целых три раза. Их так и не поймали. Когда-то эта коробка была набита деньгами.

– И что же банда делала с украденными деньгами? У тебя не было платьев, у вас не было дома. Вы только ели и кормили своих лошадей. Куда же девались деньги?

– Мы покупали только самое необходимое – продукты, добротную одежду, корм для лошадей. Остальное дедушка раздавал.

Сойер остолбенел:

– Раздавал? Тогда зачем было вообще красть так много денег?

– Чтобы дарить их беднякам. Мы встречали много бедных людей, Сойер, и знаешь, они помогали нам больше, чем богатые. Бедняки давали нам все, что нужно, а богатые обычно говорили, чтобы мы шли своей дорогой. Даже если мы просили всего лишь воды для лошадей.

Оказалось, люди из банды Кинтана были преступниками благородными.

– Как Робин Гуд, – сказал молодой человек.

– Робин Гуд? – Сафиро задумалась. Дед никогда не говорил о таком бандите. – Знаешь, мы никогда не встречали Робин Гуда.

«Она же не училась в школе!» – вспомнил Сойер.

– Вы и не могли с ним встретиться, Сафиро. Робин Гуд жил очень давно. Он разбойничал в Шервудском лесу.

Сафиро потерла лоб.

– Я думаю, в детстве ты ходил в школу, Сойер. Ты много знаешь.

Сойер пожал плечами.

– Может быть. А может быть, я просто где-то слышал историю про Робина Гуда.

– В его банде все были счастливы?

– Что? А, да. Думаю, да. Робин Гуд грабил богатых, а потом отдавал деньги и драгоценности беднякам.

– Да, мой дедушка был, как Робин Гуд, – сказала Сафиро. – Лоренсо, Педро и Макловио тоже. Однажды Макловио отдал свою лошадь. Он любил ее, как человека, но подарил бедному мальчику, у которого никогда не было лошади. А как-то раз наша банда ограбила поезд и взяла несколько мешков с золотом. Дедушка насыпал немного золота в карманы – чтобы нам хватило на первое время, – а остальное решил отдать одному человеку, который жил в городке с названием Канделария.

Когда-то этот человек накормил и приютил банду в грозовую ночь, и дедушка не забыл его доброту. Но прежде чем мы добрались до Канделарии, нас нашел Повелитель Ночи.

Последнюю фразу Сафиро произнесла с благоговейным трепетом, Сойер сразу же заинтересовался.

– Повелитель Ночи?

– Повелитель Ночи был единственным разбойником во всем мире, который превосходил нас в мастерстве. Я впервые увидела его в пятнадцать лет и хорошо запомнила. Он скакал на коне, черном как ночь. И одет сам был во все черное. Больше всего мне запомнился его черный плащ. С большими блестящими пуговицами. Дедушка сказал, что к плащу Повелителя Ночи пришиты бриллианты. Хочешь, расскажу, откуда у него эти бриллианты? В Техас приехала одна иностранная королева. Однажды ночью на ее карету напал разбойник в черной маске. Он стал стрелять, и охрана разбежалась. Разбойник снял драгоценное колье с шеи королевы и ускакал в ночь!

Сойер заметил, что девушка перестала поглаживать его ногу. Как видно, рассказ про Повелителя Ночи волновал ее больше, чем его нога.

– По-моему, все это очень похоже на сказку. Таинственный разбойник, одетый в черное, – это просто вымысел, тебе не кажется?

– Что?

– Этот самый Повелитель Ночи, наверное, был всего-навсего мелким карманником. Кто-то пустил про него слух, и понеслось – чем дальше, тем больше. Эта история – обыкновенная выдумка.

– Нет, это правда. Все было именно так. – Девушка опять стала ласкать его ногу. – В следующий раз на плаще этого разбойника блестели бриллианты. Он совершил много краж и грабежей, и каждая его ночная вылазка была смелей и удачней предыдущей. Вскоре люди стали называть его Повелителем Ночи. Пошел слух, что бриллианты на его плаще взяты с украденного колье королевы.

– Вот именно слух. Только слух и не более того.

– Сойер...

– Ну хорошо, хорошо. – Молодой человек сделал серьезное лицо и заговорил трагическим голосом. – И вот однажды, темной грозовой ночью, великолепный Повелитель Ночи ограбил банду Кинтана. Он сел на своего волшебного коня, который умел летать, взмахнул буланым мечом и...

– Я не буду рассказывать тебе о нашей встрече с Повелителем Ночи, если ты не прекратишь...

– Прости.

– Как я уже сказала, – продолжала Сафиро, – наша банда ограбила поезд. Потом перешла границу и приехала в Мексику. Там ждали я, Асукар и Тья. Оттуда мы должны были ехать в Канделарию. Но не успели наши мужчины расседлать коней, как в лагере появился Повелитель Ночи. Мужчины выхватили револьверы, но Повелитель Ночи оказался проворней. Он выстрелами вышиб из их рук оружие. Даже Педро, который стрелял как бог, не сумел его остановить. Повелитель Ночи потребовал наше золото. Пока я на него смотрела, я насчитала на его плаще двадцать пять бриллиантовых пуговиц.

Сойер хмыкнул.

– И тогда Повелитель Ночи улыбнулся, – продолжал он за девушку. – Его улыбка была подобна вспышке молнии в ночи. Потом он захохотал, и все содрогнулись от его хохота.

– Ты прав. Он действительно улыбнулся мне и сказал, что у меня красивые глаза, и поэтому он больше никогда не будет грабить банду Кинтана.

Сафиро тихо вздохнула.

– Я тоже думаю, что у тебя красивые глаза, – сказал Сойер.

Сафиро сидела, задумавшись, как будто и не слышала этих слов.

– И улыбка у тебя замечательная, Сафиро.

– Потом, – продолжала она свой рассказ, – мы сидели вокруг костра, и дедушка сказал со смехом, что быть ограбленным самим Повелителем Ночи – это большая честь и что никто из нас никогда этого не забудет, ибо Повелитель Ночи – это действительно повелитель ночи, и когда-нибудь его имя станет легендой.

– Ты слышала, что я сказал?

– Что? – Она зевнула.

– Про твою улыбку.

– Что?

– Ладно, не важно. Ложись спать.

Сойер встал с постели, девушка юркнула под одеяло и натянула его до самого подбородка.

– Повелитель Ночи умер, – сказала она.

– Бедняга!

– В последний раз его видели здесь, в Мексике. Возле одной деревни он наткнулся на другую банду. Говорят, была перестрелка. С тех пор Повелитель Ночи исчез, и больше его никто не видел. Это случилось около шести месяцев назад. Монахини утверждают, что его застрелили. А им рассказывали путники.

– Но легенда о нем живет. Девушка кивнула и закрыла глаза.

– Если хочешь, можешь посмотреть портреты из коробки.

– Зачем мне смотреть на женщин, которых я не знаю? Сафиро повернулась на бок.

– Возможно, одна из них – моя мать.

– Твоя мать? Понятно.

Одна из них – ее мать? Теперь Сойер заинтересовался. Он открыл коробку и стал рассматривать лица. Все женщины на портретах были голубоглазыми.

– Где ты взяла эти портреты, Сафиро? И почему ты думаешь, что одна из этих женщин – твоя... – Сойер замолчал. Девушка уже спала.

Он положил коробку на кровать. Свет лампы падал на лицо Сафиро. Кожа у девушки была золотисто-коричневого цвета. Смоляные локоны казались еще чернее на белой наволочке.

Сойер приподнял локон девушки. Прядь была мягкой как атлас.

Девушка улыбнулась во сне. «Наверное, она видит во сне сверкающего бриллиантами Повелителя Ночи. Или свою голубоглазую мать. А может, ей снится, что она живет в маленьком городке, носит красивые платья и качается на качелях».

Или в первый раз целуется...

Сафиро уже двадцать пять лет, а у нее никогда не было возлюбленного. Она не знает, что такое ухаживание, и кокетничать тоже не умеет.

Сойер не мог вспомнить, были ли у него самого романы. Но он – другое дело. Он не прикован к Ла-Эскондиде и в любой момент может уехать, найти себе женщину и даже жениться, если захочет. Будущее Сафиро было другим. Ближайшие десять – пятнадцать лет она проведет здесь, в горах, спрятанная от всего мира, а похоронив всех своих стариков, скорее всего переберется в монастырь, где и будет доживать свой век в обществе сестер-монахинь. Или даже сама примет постриг.

Роза распустилась, отцвела и увяла, но никто так и не увидел ее красоты – вот какая жизнь уготована девушке.

Сойер взглянул на ее губы. Приоткрытые, словно два розовых лепестка, и блестящие, они таили в себе мягкость и сладость меда, а ее дыхание, должно быть, еще хранило аромат чая с лимоном.

Розовые лепестки, мед и лимон. Какой мужчина устоит перед столь изысканным сочетанием? Тем более зная, что до него никого не было.

Сойер склонился над девушкой. Не проснется ли?

Но Сафиро только вздохнула, обдав Сойера теплым, едва уловимым запахом лимона. Ему не терпелось поскорее вкусить медовую сладость ее губ.

Закрыв глаза, Сойер прижался к устам девушки. Его прикосновение было таким легким, что у Сафиро лишь слегка дрогнули ресницы.

Но если девушку этот поцелуй вряд ли потревожил, то Сойер воспламенился желанием. Ему хотелось схватить Сафиро в объятия и целовать ее долго и страстно.

Долго и страстно? Он вздохнул. Ему будет мало долгого страстного поцелуя.

Сойер тихо вышел из ее спальни и направился к себе. В дверях остановился и задумался.

Он, конечно, устал, но не очень.

Нога у него болит, но не сильно.

Сойер спустился по лестнице и вышел во двор. Нашел доски, которые напилил за день, и взялся за дело.

Когда утром Сафиро вышла во двор, первое, что она увидела, – это висящие на дереве качели, на которых лежала красная роза.

Глава 7

– Какие чудесные качели, Сойер! – Сафиро схватила его за руку.

– Я уже слышал. За сегодняшний день ты сказала это раз сто. – Сойер вбивал деревянные клинья в ствол дерева, чтобы расколоть его на части. – Знаешь, мне хватит одного этого бревна, чтобы починить все заборы в Ла-Эскондиде. И еще останется на...

– Я говорю про качели!

– Да, я понял, что они тебе понравились.

– Ну конечно! Но я знаю: эти качели что-то значат. И поэтому я счастлива.

Сойер рассеянно кивнул.

– И знаешь, что лучше всего в этом дереве, Сафиро? Мне не надо его сушить. Я могу использовать его сырым и сберегу уйму времени...

– Мне кажется, эти качели говорят о том, что ты стал другим, Сойер. Ты стал лучше ко мне относиться.

– Ага. Отличная работа, верно, Марипоса? – Сойер присел на корточки.

– Сойер, я с тобой разговариваю, но ты, похоже, слышишь хуже, чем пень!

– Я не глухой, как пень. Я все прекрасно слышу.

– Так когда ты научишь моих людей стрелять и скакать верхом?

– Стрелять и скакать верхом... – Сойер нахмурился. – Я не слышал, чтобы ты об этом говорила...

– Потому что ты меня не слушал. Я только что пыталась сказать тебе о том, что значат для меня эти качели. Понимаешь, Сойер, мне кажется, ты сделал эти качели, потому что все-таки решил пойти навстречу моим людям, позаниматься с моими стариками.

Сойер медленно поднялся.

– Только потому, что я сделал тебе эти качели, ты уже решила, что я соглашусь позаниматься с твоими стариками?

– Да.

– Тогда ты ошиблась. То, что я сделал тебе эти качели, не имеет никакого отношения к твоим старикам. И я вовсе не собираюсь учить их стрелять и скакать верхом.

– Но...

– Я дал им работу, как ты просила.

– Связывать лучины в пучки – это не...

– Это работа!

– Но ты заставляешь их это делать дома! А им нужна тренировка, Сойер. Они должны быть сильными, а откуда у них возьмутся мускулы, если они только и делают, что связывают палочки? Такая работа им не нужна, запили это себе на носу!

– Может, зарубить на носу?

– Пили, руби – делай что хочешь, мне плевать! Сойер начал терять терпение:

– Я не могу работать, когда эти старикашки крутятся у меня под ногами. Вчера вечером тебе не понравилось, что я за весь день сделал всего несколько досок, а теперь ты...

– Тебе не надо было делать мне качели. Твой замечательный поступок убедил меня в том...

– Послушай, я сделал эти качели только потому, что... – Он осекся. Надо поосторожней выбирать выражения, а то она, чего доброго, вообразит, что он влюбился в нее. – Я сделал их, потому что они могут тебе пригодиться, если у тебя когда-нибудь будет возлюбленный.

Сафиро помрачнела, и Сойер понял, что задел ее за больное.

– Я не хотел говорить «если», – поправился он, – я хотел сказать «когда». Когда у тебя будет возлюбленный, тебе понадобятся качели, чтобы качаться. Все влюбленные качаются на качелях, Сафиро, это каждый знает. Даже ты говорила, как видела в городке влюбленную пару, и она качалась на качелях...

– У меня никогда не будет возлюбленного, Сойер, и ты это знаешь. – Да, он знал.

– Будет, обязательно будет. У тебя...

– Ты меня поцеловал.

Он замер. Значит, вчера вечером.. , – она не спала? Черт бы ее побрал!

Сойер кашлянул.

– Да, поцеловал. Обычный поцелуй на ночь, ничего особенного.

– Но ты же не целуешь в губы Тья и Асукар, когда они ложатся спать.

Когда наконец она отстанет от него?!

– Я просто чмокнул тебя, черт возьми!

– Мне понравилось.

Сойеру очень хотелось выяснить, как сильно ей понравилось, но решил, что ни за что на свете не спросит об этом.

– Я рад, что тебе понравилось, но знаешь, я уже жалею о том, что поцеловал тебя. Ради Бога, Сафиро, забудь этот глупый поцелуй! Черт возьми, да это вообще был не настоящий поцелуй!

– Да? А какой же тогда настоящий?

Сойер молчал. Ее губы... Розовые лепестки, мед и лимон. О Господи, с каким удовольствием он показал бы ей, что такое настоящий поцелуй!

– Сойер?

– Я больше не хочу говорить о поцелуях! Поцелуи и заборы... это вещи несовместимые.

Он собрал инструменты и пошел туда, где лежали срубленные деревья. Сафиро – за ним. Сапфир у нее на груди раскачивался из стороны в сторону.

– Сойер, зачем ты меня поцеловал и сделал мне качели, если я тебе не нравлюсь?

– Что? Я не говорил, что ты мне не нравишься.

– Значит, я тебе нравлюсь?

Сойер бросил инструменты около сваленных бревен.

– Ты мне нравилась пять минут назад. Он взял пилу и начал отпиливать сук.

– Но если я тебе нравлюсь, почему же тогда ты не хочешь помочь моим людям?

– С чего ты взяла, что одна из женщин на портретах твоя мать? – сменил Сойер тему.

– Я не хочу говорить про эти портреты...

– Да? Ну а я не хочу говорить про твоих стариков. Мы квиты.

Сафиро сорвала с поваленного дерева листочек.

– У моего отца было много любовниц, и иногда они дарили ему свои портреты. Конечно, мне неизвестно, все ли его женщины на этих портретах, так что, возможно, моей матери среди них и нет. Мама подбросила меня отцу, когда мне был всего месяц от роду. Дедушка рассказывал, как это было. Однажды ночью они спали у костра, но проснулись от крика младенца и нашли рядом с лагерем корзинку. В корзинке была записка моему отцу. В ней говорилось, что я его дочь. Я очень похожа на отца, только глаза у меня другого цвета. Банда вырастила меня. Обо мне всегда хорошо заботились. Они и дальше будут заботиться, если только ты позанимаешься с ними и научишь их...

– О Господи, с меня хватит! Прекрати, слышишь? Если ты еще раз попросишь меня обучить твоих старикашек, я...

– Если бы ты выслушал, зачем мне нужна твоя помощь, ты бы...

– Чтобы защищаться. Ты уже говорила об этом в тот день, когда впервые рассказала мне о своей бредовой идее. Но от кого вам защищаться, черт возьми? И потом, у вас есть сторожевая пума. Если Марипосы вам недостаточно, можете подключить к делу Джинджибер.

Луис! Сафиро вздрогнула. Этот человек скоро будет здесь, и надо, чтобы Сойер все понял!

– Сойер...

– Никто не найдет Ла-Эскондиду, Сафиро. Если бы я тогда не видел, как ты сюда вошла, я бы в жизни не заметил ваш потайной ход. Черт, да легче найти источник вечной молодости, чем это убежище чокнутых преступников!

Девушка нахмурилась:

– Источник вечной молодости?

Сойер решил отвлечь ее рассказом про этот источник.

– Да, источник вечной молодости. Понимаешь, был такой парень, его звали Понсе де Леон. Он плавал по всем морям в поисках этого источника...

– Хватит, Сойер.

– ... вечной молодости. И он... Хватит? Я только хотел рассказать тебе про источник...

– Нет, ты хотел, чтобы я забыла про своих стариков. Думаешь, у меня сквозняк в мозгах?

«Как ловко она умудряется перевирать поговорки!»

– Нет, но мне часто кажется, что у тебя ветер в голове. Послушай, Сафиро. – Он отложил пилу и коснулся щеки девушки. – Я думаю, тебе не о чем беспокоиться. Если даже кого-то случайно занесет в Ла-Эскондиду, то через пять минут этот несчастный убежит отсюда сломя голову.

Сафиро отступила на шаг.

– Ты нас ненавидишь, да? Ненавидишь всей душой.

– Да. Я спас горящего Педро от смерти из ненависти. Я пытаюсь отремонтировать ваш дом из ненависти. И качели я тебе сделал тоже из ненависти. И...

– Любой человек, у которого осталась хоть капля жалости, спас бы горящего Педро. А дом ты ремонтируешь, потому что должен разработать ослабевшие мышцы – ты сам это говорил. А качели ты мне сделал, потому что... потому что...

– Почему? – Сойер ожидал ее ответа. Но Сафиро молчала.

– Потому что я хорошо к тебе отношусь, Сафиро, – ответил за нее молодой человек. – Никак нельзя объяснить, почему я не спал всю ночь, а делал тебе эти чертовы качели. Я сделал их, потому что хотел тебя порадовать, вот и все. Ладно. Поговорили. Пойду искупаюсь. Жарко что-то сегодня.

Сойер направился к ручью, на ходу расстегивая брюки.

Он нырнул в прохладную воду, выдохнул. На поверхность побежали пузырьки воздуха. Сойер открыл глаза и увидел водные растения, которые мерно раскачивались, точно танцующие зеленые человечки. Мимо его лица серебряной вспышкой пронеслась стайка мальков, и вдруг в воду стала падать галька. Камешки падали с тихим всплеском и медленно опускались на дно. Кто-то в него кидался!

Сойер вынырнул. На берегу стояла Сафиро. Она бросила в него камешек, попала в голову и радостно запрыгала.

– Думал спрятаться от меня в ручье, Сойер Донован? Ты неправильно сосчитал!

Сойер протер глаза.

– Ты тоже просчиталась, если думаешь, что я собираюсь выслушивать очередную чушь о подготовке твоих стариков! Оставь меня в покое!

– Нет.

– Ну ладно. Тогда стой и смотри.

Она стояла и смотрела, довольно улыбаясь. Стройный обнаженный мужчина плыл у самой поверхности воды, над его спиной струились длинные волосы. За то время, что Сойер провел в Ла-Эскондиде, его волосы еще больше отросли и теперь спускались ниже плеч. Он остановился и выпрямился. Мокрое тело блестело, несколько капель скатилось с шеи в ложбинку под кадыком. Сойер смотрел на Сафиро немигающим взглядом. Этот взгляд опять вызвал в девушке чувство томления и жара.

– Что, нравится? – самодовольно спросил Сойер, заметив, как внимательно она его разглядывает.

– Я уже видела тебя голым, Сойер. Да, мне это нравилось тогда. И сейчас нравится. У меня появляется странное чувство тепла, я как будто хочу чего-то.

Больше всего Сойеру нравилась в девушке ее откровенность. А еще ее глаза, улыбка, грудь, ноги... Неподражаемое и пленительное сочетание невинности и страстности.

– Ты тоже будешь купаться? – спросил он, видя, что Сафиро снимает обувь.

– Нет, – девушка высоко подняла юбку и зашла в воду по щиколотку, – только помочу ноги.

Сойер молчал. Он не мог говорить.

На девушке не было белья!

Она присела, чуть-чуть расставив ноги...

Но этого было достаточно. Сойер, замерев от волнения, смотрел на ее дразнящее жемчужно-розовое лоно в обрамлении темных волос.

На лбу его выступил пот. Неистовое желание захлестнуло его. Невольный стон вырвался из его груди.

– Сойер! – окликнула Сафиро. – Что с тобой? У тебя что-то болит?

«Еще как болит!» – мысленно ответил он.

– Да в чем дело, Сойер? – не отставала девушка. – Тебя кто-то укусил?

Сафиро не раз видела в ручье водяных змей. «Вдруг на него напала змея?! На помощь звать некогда. Надо скорее спасать Сойера».

Девушка бросилась в воду. Когда Сафиро добралась до Сойера, тот сразу схватил ее за плечи и привлек к себе.

Ее мягкая грудь коснулась его тела. Сойер, не в силах больше сдерживаться, крепко сжал девушку в объятиях и хотел поцеловать ее.

Сафиро все поняла: он пытается спастись, повиснув на ней!

– Не надо сопротивляться, Сойер! – закричала она, отчаянно вырываясь из его объятий. – Я знаю, в чем дело. Разожми руки, я вытяну тебя...

– Вытянешь меня? – Он улыбнулся, глядя в ее огромные глаза, полыхавшие синим пламенем. – Сафиро...

– Я хочу тебя спасти!

О Боже, змеиный яд подействовал на его рассудок! Он даже не понимает, что она с ним делает!

Девушка опять попыталась вырваться, но безуспешно. Тогда она принялась молотить Сойера кулачками в грудь. Надо, чтобы он отпустил ее, тогда она сможет вытащить его из воды!

Сойер сдерживал ее слабое сопротивление с такой легкостью, как будто Сафиро была ребенком. Наконец он поймал ее руки и зажал в кулаке, а другой рукой прижал девушку к себе – крепче, еще крепче... Пусть почувствует, что она сделала с ним!

Сафиро похолодела от ужаса. Ей в живот уперлось твердое тело водяной змеи. Мерзкая рептилия устроилась прямо в паху у бедного Сойера! С каждым мгновением она впрыскивала в его кровь все больше и больше яда. Пока не поздно, надо оторвать от него эту гадкую тварь! Девушка вырвала руку, сунула ее в воду и, схватив ужасную змею, потянула изо всех сил.

– О-о-о!

Сойера обожгло острой болью. Он отпустил Сафиро и упал в воду. Крепко зажмурившись и еле дыша сквозь стиснутые зубы, он держался руками за пах и молил Бога о смерти, потом кое-как поднялся на ноги.

– Сойер! – Сафиро подошла к нему.

– Умираю... – простонал он.

– Ох, Сойер, я пыталась оторвать ее от тебя! Я тянула изо всех сил, но... О Боже, эта змея тебя погубит!

«Змея?» Сойер с трудом выпрямился и посмотрел на Сафиро. Девушка не отрывала глаз от его паха. Там в руках у Сойера торчала какая-то розовая палка.

Такую странную «змею» она еще не встречала...

– Сойер... Я... Что... Это не змея... Это твой... Санта-Мария!

– О чем ты говоришь, черт возьми? – взревел он. Она не ответила. Прямо у нее на глазах «змея» начала сморщиваться и уменьшаться.

– Сойер, он сморщивается!

– Проклятие, а что ты хотела? – прорычал Сойер. – Ты же чуть не оторвала его!

Сафиро уже поняла, что наделала.

– Я... Я не знала, Сойер! Твой... я еще не видела его таким... большим. Я видела его только таким, какой он сейчас – мягкий, вялый и короткий...

– Замолчи! – рявкнул Сойер. – Какого черта ты пыталась его оторвать?

– Я же тебе сказала – я думала, это змея! Я... я думала, что тебя кусает за ногу водяная змея...

– Змея? – Он смотрел на нее, как на полную идиотку.

– Ты считаешь меня непролазной дурой?

– Я считаю тебя непроходимой дурой. Сафиро закусила губу.

– Ты... ты в самом деле так считаешь?

– Нет, я просто исправил твое выражение...

– Ты на меня сердишься?

– Сержусь? С чего ты взяла? Ты только что пыталась превратить меня в женщину! С какой стати мне сердиться?

– Прости.

– Ладно.

Но Сафиро видела, что Сойер все еще сердится.

– Ну что мне еще сделать? Пообещать, что если бы я его оторвала, то дала бы тебе другой?

Ее шутка еще больше разозлила Сойера. Только что она чуть не кастрировала его, а теперь преспокойно острит по этому поводу!

Это уж слишком! Он нырнул в воду и поплыл вниз по течению.

– Я же попросила прощения, – прошептала Сафиро. Когда Сойер уплыл, девушка вылезла из воды, взяла свою обувь и пошла домой.

Ей не давал покоя один вопрос: «Почему мужской орган Сойера вдруг стал таким толстым и большим?»

Девушка резко остановилась, а потом во весь дух припустила бежать к дому. Только один человек мог объяснить такое странное превращение.

Асукар!

– Сафиро! – Асукар опустила маленькое зеркальце. – Ты меня напутала1 Влетела в дом как угорелая. Что случилось?

Сафиро обвела взглядом кухню.

– А где Тья, Макловио, Лоренсо...

– Тья гладит рубашки Сойера в его спальне, мужчины недавно закончили вязать лучины, я им помогала. Сейчас Макловио спит наверху. Лоренсо – у себя, а Педро ходит по дому и мажет все двери кровью ягненка.

– Что?

Асукар положила зеркальце на стол.

– Он говорит, что скоро в доме появится ангел смерти, и кровь ягненка спасет нас от гибели. Но у него не настоящая кровь ягненка. Тья подкрасила обычную воду соком и дала ему. Педро очень обрадовался. Теперь он старательно ставит метки на всех дверях. Педро – сумасшедший старик, Сафиро, и мы должны о нем заботиться. Скажи, тебе нравится, как я уложила волосы? Думаю, мои любовники будут без ума от моей новой прически.

Асукар скрутила свои седые космы в жалкий пучок на макушке и скрепила его двумя оловянными вилками. Они торчали из волос, как два блестящих рога.

– Превосходная прическа, Асукар.

– Да. Мужчины превратятся в бешеных быков, когда увидят такую красоту. – Асукар еще раз посмотрелась в зеркальце. – Так что у тебя стряслось?

Сафиро бросила у двери башмаки и выглянула из окна. Убедившись, что Сойер еще не вернулся, она повернулась к Асукар.

– Мне надо с тобой поговорить.

– Хорошо, садись рядом, поговорим.

– Я хочу поговорить о мужчинах.

– Это моя любимая тема.

– Мужское тело... оно меняется, Асукар. Мне кажется, у женщин такого не бывает. Я никогда не видела, чтобы мое тело менялось.

Старуха опять улыбнулась.

– Иди сюда.

Сафиро села за стол рядом с Асукар.

– Мужской орган... их интимное место...

– Это самое лучшее место у мужчины. Ты можешь мне верить, Сафиро. Я видела их тысячи, – старуха откинулась на спинку стула. – Мужские органы, – мечтательно пробормотала она, – у одних они толстые, у других худые. У одних длинные, у других короткие. У одних красные, у других очень темные. Но все они замечательные.

– А они меняются? Мужские органы меняются? Асукар засмеялась:

– Было бы очень грустно, если бы они не менялись. Сафиро окончательно запуталась:

– Но почему они меняются, Асукар? Почему мужской орган, маленький и мягкий, вдруг становится твердым и большим? Что это значит?

Асукар подозрительно посмотрела на девушку:

– Почему ты меня об этом спрашиваешь? Ты видела, как меняется мужской орган?

«Как бы поосторожней все объяснить? Нельзя говорить, что я трогала мужской орган Сойера, иначе Асукар начнет ревновать». А девушке совсем не хотелось расстраивать милую славную Асукар.

– Я видела, как меняется мужской орган Сойера, Асукар. Он купался в ручье, и я случайно застала его там. Он меня не заметил, но прежде чем я ушла, его мужской орган из мягкого и маленького сделался вдруг большим и твердым. Я своими глазами видела это странное превращение и не поняла, в чем дело.

– Бедный Сойер, – Асукар улыбнулась, – ему так хочется переспать со мной! Когда ты застала его в ручье, он, наверное, думал обо мне, о моем теле и тех удовольствиях, которые я могу ему дать. Но я не передумала. Вот принесет золото, и тогда уж я постараюсь! Он никогда не забудет эту ночь. – Асукар мечтательно закатила глаза.

– Но ты не ответила на мой вопрос, Асукар. Почему мужской орган становится таким?

– Так бывает, когда мужчина хочет женщину, chiquita.

– Но почему?

Асукар встала со стула, подошла к плите и достала из котелка полоску вареной лапши.

Затем старуха проковыляла в кладовую, нашла большую банку с сухой лапшой и взяла оттуда одну палочку. Потом она подошла к Сафиро и с многозначительным видом выложила на стол вареную полоску лапши, сушеную палочку и ключик.

– Зачем все это? – спросила девушка.

– В ключе есть маленькая дырочка, – сказала старуха.

– Да.

– Перед тобой лежат две полоски лапши – мягкая и твердая. – Да – Продень каждую в отверстие ключа, а потом скажи мне, какая пройдет легче.

Сафиро посмотрела на лапшу, на дырочку в ключе и улыбнулась:

– Мне не надо этого делать. Я и так знаю, что твердую полоску легче продеть в дырочку: она не гнется и не провисает.

– Вот почему меняется тело мужчины: чтобы он мог легко просунуть свое хозяйство в мягкий теплый туннель между ног женщины. Если бы его мужской орган не затвердел...

– Это было бы все равно, что пытаться пропихнуть вялую вареную лапшу в маленькое отверстие ключа.

Сафиро взяла со стола полоску вареной лапши. Она поняла: изменения в теле Сойера означали, что он хотел заняться с ней любовью! Как сказала Асукар, он был готов просунуть свое хозяйство в ее мягкий теплый туннель.

Значит, Сойер ее хотел!

– Ты не знаешь, когда у Сойера будет золото, Сафиро? – спросила Асукар. – Я уже давно жду его у себя в постели. Может, подарить ему одну ночь бесплатно? Тогда он из-под земли достанет золото, чтобы оплатить следующую ночь. Стоит мужчине один раз со мной переспать, и он будет хотеть меня снова и снова.

Сафиро представила, как взбесится Сойер. Мало того что ему не дают прохода старики, а тут еще дряхлая Асукар со своими «заманчивыми» предложениями!

– Нет, Асукар, у Сойера никогда не будет золота, и не стоит дарить ему бесплатную ночь. Это будет напрасная трата времени.

Асукар рассмеялась:

– Любовная близость не может быть напрасной тратой времени, Сафиро. Разве я когда-нибудь говорила тебе, что не получала удовольствия с мужчинами?

Обычно Сафиро с удовольствием слушала рассказы Асукар, но сейчас ее мысли были заняты Сойером. Так, значит, он ее хочет!

– А мужчины? Думаешь, они не получали со мной удовольствия? – продолжала похваляться старуха. – Получали, и еще какое! Они тратили последнее песо, чтобы переспать со мной!

– Да, Асукар, я в этом не сомневаюсь. Сафиро ликовала: Сойер ее хочет!

– Мужчины, – Асукар вздохнула, – они не такие, как мы, женщины. У женщины иногда нет настроения заниматься любовью. Уж не знаю почему, но мужчина устроен по-другому. Он всегда готов поразвлечься в постели и ради этого пойдет на все. Абсолютно на все!

– Да, – рассеянно согласилась Сафиро, – пойдет на все... Девушка с задумчивой улыбкой смотрела на Асукар.

Слова старухи порадовали ее.

Мужчина пойдет на все ради того, чтобы поразвлечься в постели.

Сойер, он ее хочет. Хочет заняться с ней любовью! Она видела и даже щупала доказательство его желания!

Если она позволит ему заняться с ней любовью, если даст ему свой мягкий теплый туннель, тогда, может быть, он наконец выслушает историю про Луиса и согласится помочь ее старикам вспомнить былые навыки?

Мужчина пойдет на все ради того, чтобы поразвлечься в постели.

– Асукар?

– Да?

– Я знаю, ты уже много рассказывала мне о том, что делают в постели мужчина и женщина, но, если я попрошу тебя повторить все сначала, ты не будешь возражать?

– Возражать? – Асукар засмеялась. – Ох, Сафиро, милая моя девочка, я выполню твою просьбу с превеликим удовольствием!

Асукар принялась во всех подробностях описывать любовный акт, а Сафиро старательно запоминала каждое слово.

Глава 8

Сафиро стояла перед зеркалом и примеривала красное платье. Черные кружева на нем сильно истрепались, но алый атлас еще блестел. Платье было ей коротковато, но Асукар говорила, что мужчины любят смотреть на женские ножки.

Это было платье настоящей соблазнительницы.

– Я сказала Асукар, что просто хочу его примерить, – сообщила девушка Марипосе.

Сафиро надела платье. Оказалось, оно сидит на девушке не так уж плохо. Сафиро привыкла видеть, как это платье висит мешком на Асукар, и даже не представляла, что оно должно вот так красиво облегать фигуру.

Отделанный кружевом корсет крепко обхватывал грудь, глубокое декольте едва прикрывало соски, а высокий разрез на боку обнажал ногу до бедра.

– Как ты думаешь, это платье произведет на Сойера впечатление? – спросила Сафиро у Марипосы. – Асукар говорила, что у мужчин глаза выкатываются из орбит, когда они видят женщину в таком наряде.

Еще Асукар говорила, что, перед тем как заняться любовью, мужчины любят распускать женские волосы. Но у девушки не было шпилек, а заменять их вилками по примеру Асукар ей не хотелось. Сафиро задумчиво оглядела комнату. На глаза ей попалась ваза с розами. Девушка скрутила волосы в пучок и закрепила колючими черенками роз.

Теперь косметика. Асукар объяснила, что яркие губы, румяные щеки и ярко подведенные глаза делают женщину гораздо привлекательней для мужчины, и Сафиро выпросила у старухи ее коробку с гримом. Все краски Асукар приготовила сама.

Сафиро открыла маленькую баночку. В ней была какая-то мазь свекольно-красного цвета. «Скорее всего это румяна. Асукар все время ходит с красными кругами на щеках». Девушка тоже нарисовала на щеках два ровных кружочка и немного размазала по губам. Краска пахла не очень приятно, можно даже сказать, воняла какой-то тухлятиной.

– Ничего страшного, – заверила девушка Марипосу – запах выветрится. В конце концов, можно перебить его духами.

Сафиро достала спичечный коробок с черным порошком и спичку, один конец которой был вымазан в этом порошке. Черная грязь напоминала сажу, и девушка поняла, что это краска для глаз. Пройдясь спичкой вдоль ресниц, она нарисовала черные стрелки на верхнем и нижнем веках, потом отошла назад полюбоваться своей работой.

Лицо в самом деле получилось ярким и выразительным. Сойер будет сражен!

Сафиро решила идти босиком. Из обуви у нее были только ботинки, но они старые и грязные. К тому же в тяжелых ботинках будешь громко топать, а сегодня вечером надо быть изящной и женственной. Асукар говорила, что мужчинам нравится легкая женская походка. При этом надо покачивать бедрами и выставлять грудь вперед.

Потом Сафиро обрызгала шею и плечи самодельной розовой водой, надеясь заглушить неприятный запах помады.

– Я готова! – объявила она пуме. – Сейчас я доставлю Сойеру столько удовольствия, что он не сможет отказать мне в моей просьбе.

Девушка взяла бумажку, на которой записала страстные фразы, сунула ее за корсет и выглянула в окно.

Темнело. Скоро на небе загорится первая звездочка, и Сойер придет в хлев. Вечером он всегда заходил туда, чтобы покормить животных.

Но сегодня он найдет в хлеву не только корову, осла и мула. Он найдет там Сафиро.

Сойер кинул охапку сена через ограду и едва успел отскочить: норовистый конь чуть его не укусил.

– Сукин сын! – выругался он.

И зачем только Сафиро держит эту скотину? Какая польза от того, что конь подходит на свист? Все равно он никого даже близко к себе не подпускает, а о том, чтобы на нем ездить, не может быть и речи.

Из хлева доносилось мычание Панчи. Корове вторили Райо и Мистер. Сойер поднял ведра с водой и вошел в ветхий сарай. Обычно он зажигал фонарь, висевший на гвозде у двери, но сегодня это не понадобилось.

В хлеву уже было светло. Повсюду горели свечи. «И кому взбрело в голову устроить здесь бальный зал?» Наверное, опять кто-то из стариков чудит. Может быть, Педро решил, что сегодня – Рождество Христа, а свет свечей – это свет Вифлеемской звезды?

Еще минут десять – пятнадцать, и свет Вифлеемской звезды превратит Панчу, Райо и Мистера в такое шикарное жаркое, какого еще не видывали в Ла-Эскондиде.

Качая головой, Сойер подошел к стойлам. Взгляд его остановился на сундуке. Сойер закрыл глаза, пытаясь справиться с внезапным страхом.

Черт возьми, что же в этом сундуке? Он не знал и не хотел знать. Пока не хотел.

Сойер налил воды в корыто и положил голодным животным несколько охапок сена.

Глядя на животных, Сойер задумчиво потирал затылок. Что, если сделать два загона – один для Панчи и Райо, а второй для Корахе? Если они будут пастись на огороженном участке со свежей травой, им не понадобится так много сена.

Есть ли где-нибудь в пределах убежища хорошее место для пастбища? «Надо будет поискать завтра утром», – решил Сойер и начал задувать свечи.

– Не гаси свечи, мой сладкий.

Сойер вздрогнул. Обернувшись, он увидел Сафиро. Девушка закрыла двери хлева и заперла их доской.

– Нам нужно побыть наедине, – объяснила она, – поставила доску, чтобы никто не вошел и не помешал нам.

Сойер ошалело смотрел на нее. Он готов был поклясться, что девушка надела одно из платьев Асукар. Разумеется, на Сафиро оно смотрелось совсем по-другому.

– Я знаю, после целого дня работы ты, наверное, проголодался, – сипло сказала Сафиро (мужчины любят, когда женщины говорят низким грудным голосом), – но можешь забыть про обед.

Девушка оглядела Сойера. На нем были только брюки и сапоги. Она и раньше видела его обнаженную грудь, причем не только грудь, но сегодня вечером – дело другое.

Сегодня вечером Сафиро будет ласкать его, как женщина трогает своего любовника. А Сойер, в свою очередь будет ласкать ее.

Все ее существо постепенно наполнилось сладким томлением. Она пожирала Сойера глазами, как будто созерцание его великолепного тела было первым блюдом грандиозного пиршества.

В золотистом свете огоньков Сойер казался принцем из волшебной сказки. А она, Сафиро, пришла дать ему совет, как перехитрить ее коварного отца. Сойер смотрел на нее так, будто видел впервые. «Он уже без ума от меня. Он уже меня хочет!» – подумала девушка.

Сердце ее бешено колотилось.

– Сегодня вечером, Сойер, – произнесла она, – у тебя на десерт буду я.

Девушка двинулась к нему, отчаянно вихляя бедрами и выпятив грудь.

– Ну как, тебе нравится, милый?

Сойер не мог понять, что происходит. Он открыв рот смотрел на Сафиро.

– Твои глаза на лоб забрались, милый, – радостно заметила девушка.

Она остановилась рядом с Сойером. Он продолжал молча пялиться. Сафиро попыталась вспомнить еще какие-нибудь страстные фразы, которые она сегодня старательно заучивала.

– Давно я не видела такого жеребца. Когда я смотрю на тебя...

Как же там дальше? Сафиро достала из-за корсета обрывок бумажки, еще раз прочла его.

– Когда я смотрю на тебя, во мне полыхает огонь желания. Если ты сейчас же не овладеешь мной, я сгорю дотла.

– Что?

Сафиро старательно стала хлопать ресницами, скосила глаза и широко улыбнулась. Вернее, оскалила зубы.

– Твой мужской орган, – просипела она, – он сейчас вырос, стал длинным и твердым, правда?

Кроме растерянности, у Сойера больше не выросло ничего.

– Сафиро, что...

– Мы теряем время на разговоры. Поцелуй меня, милый. Поцелуй!

Девушка провела языком по нижней губе, как часто делала Асукар, и скривилась от отвращения. Вкус у губной помады был похуже, чем запах! Санта-Мария, помада в самом деле была тухлая!

«Ладно, не важно, – сказала себе девушка. – Поцелуи – это хорошо, но мужчины по-настоящему хотят только одного – просунуть свой мужской орган в мягкий темный туннель женщины». Асукар говорила, что некоторые вообще обходятся без поцелуев, сразу приступают к основной и самой серьезной части любовного акта.

Наверное, Сойер один из таких мужчин, решила Сафиро. Во всяком случае, она никогда не видела, чтобы он попусту тратил время.

– Иди ко мне, дорогой. – Она погладила бедро. – Иди ко мне, и я унесу тебя в рай.

Не успел Сойер пошевелиться, как она кинулась к нему на шею. От неожиданности он упал на кучу сена. Сафиро навалилась сверху. Следуя описаниям Асукар, она прижалась к нему бедрами, издавая при этом тихие стоны.

– Сафиро, объясни, ради Бога, что ты...

– Я больше не могу ждать, милый, – проговорила она, поглаживая его обнаженную грудь, – мы с тобой знаем, что это сильнее нас. А теперь распусти мои волосы.

– Что?

Он опять уставился на девушку и заметил куриное перышко, приклеившееся к круглому красному пятну на ее щеке.

– Распусти мои волосы, милый. Они упадут мне на плечи, и ты запустишь в них пальцы.

Сойер и не думал выполнять ее команду, тогда Сафиро подняла его руку и приложила к своему пучку. Что-то острое укололо его.

– Проклятие! – Сойер отдернул руку и увидел кровь. – Что за черт...

Он заметил в прическе Сафиро розы.

– У тебя шипы...

– Забудь про мои волосы, – сказала девушка, мысленно обругав себя. Как же она не подумала, что колючие «шпильки» не слишком располагают к любовной близости? – Просто любуйся своим отражением в горящих озерах моих глаз.

Хмуро сдвинув брови, Сойер уставился в ее глаза. Вокруг них было так черно, как будто девушка побывала в переделке и получила хороших тумаков.

– У тебя на веках что-то черное...

– Это стрелки, милый, – объяснила она, – тебе нравится, правда?

«Сажа, – догадался Сойер. – Она намазала глаза сажей!»

Тут он заметил алые круги на ее щеках и размалеванные губы... Сойер поморщился. Чем от нее несет? Этот мерзкий запах был ему смутно знаком.

Но думать было некогда. Времени хватало лишь на одни ощущения. И Сойер ощутил боль.

– О Господи, Сафиро! – вскричал он, когда ее зубы вонзились в его сосок.

– Ты кричишь от удовольствия, милый? – проговорила она. – Тебе нравится то, что я делаю.

– Ты хочешь сжевать мою грудь? – взревел он.

– Может, тебе хочется пожевать мою? – Девушка вытащила свою грудь из корсета и прижала мягкую плоть к его губам. – Открой рот, милый.

Потрясенный услышанным, Сойер попытался возразить, но не смог даже вздохнуть: ее грудь залепила ему рот. Сойер не выдержал, спихнул девушку с себя и встал. Сафиро потянула его обратно на сено.

– Я.. – она опять сунула руку за корсет и вытащила свою шпаргалку, – я жду, когда ты ко мне придешь, – прочла она вслух, – потому что знаю, что ты настоящий жеребец и у тебя хватит сил на всю ночь.

– Черт побери, что все это значит, Сафиро?

– Я...

– Что ты сделала с лицом и волосами?

– Я...

– И скажи, Бога ради, чем от тебя так воняет?

Сафиро не могла понять, почему он сердится. Кажется, она все сделала так, как описывала Асукар... У нее ничего не вышло! Она не смогла соблазнить мужчину!

– Свиное сало! – вдруг заорал Сойер. – Вот чем воняет! Протухшим свиным салом!

Она поднялась.

– Я хотела поразвлечься с тобой в постели, Сойер.

– Поразвлечься...

– В постели.

– Но это же хлев, черт возьми!

Его крик еще больше расстроил девушку.

– Я хотела тебя соблазнить.

– И для этого ты выкупалась в протухшем сале, натерла лицо красным жиром и намалевала глаза сажей? – взорвался Сойер. – Посадила себе в волосы целый розарий и пыталась отгрызть мне сосок?

Сафиро сгорала от стыда. Господи, какая же она дура! Девушка бросилась к дверям, выдернула доску-засов и выбежала из хлева.

Сойер кинулся за ней, но тут почувствовал запах дыма и резко остановился. Несколько свечек упало, и огонь быстро перекинулся на усыпанный соломой пол.

Глотая едкий дым, Сойер схватил корыто из стойла и выплеснул воду на пламя, потом вылил оставшуюся воду из ведер, а остальной огонь затушил старым одеялом. Потом он вывел животных из хлева и привязал их к дереву. Позже, когда весь дым рассеется, он поставит их обратно.

Усталый, голодный и грязный, Сойер не имел ни малейшего желания встречаться с Сафиро и разговаривать по поводу ее нелепого спектакля. И все-таки, что за бес в нее вселился? Если она хотела с ним переспать, надо было только сказать, а уж он бы тогда...

Если она хотела с ним переспать...

Сойер смотрел на корову и улыбался.

Может, он был с Сафиро слишком суров? Конечно, ее попытки добиться его внимания были смешны, но ведь девушка так мало знала о мужчинах. Только то, что ей рассказывала Асукар.

Только то, что ей рассказывала Асукар...

Асукар! Проститутка наверняка приложила руку к сегодняшнему спектаклю девушки! Ее походка, голос, вызывающе открытое алое платье, размалеванное лицо и страстные слова – все это не что иное, как уловки профессиональной шлюхи!

Правда, Сойер до сих пор не мог понять, почему от Сафиро несло протухшим свиным салом, но не сомневался, что и у этой загадки есть объяснение.

Девушка пыталась произвести на него впечатление, она хотела ему понравиться, а он обидел ее!

Надо исправить положение. Надо извиниться перед ней. Пусть забудет свой неудачный дебют соблазнительницы, а он с радостью примет ее предложение поразвлечься в постели – и не только ради того, чтобы загладить вину.

Сойер нашел Сафиро у ручья. Он знал, что она прибежит сюда. Смыть с лица краску и протухшее сало, а заодно и поплакать.

Девушка купалась. Красное платье висело на дереве.

Через несколько минут Сафиро вылезла из воды. Это была настоящая богиня. Черные как смоль волосы волнами спадали на обнаженные плечи и липли к груди.

Сойер еще никогда не видел такой красавицы. Грудь безупречной формы, крутые бедра, длинные стройные ноги...

Она повернулась и пошла на глубину...

Гибкая и изящная, как лебедь, девушка двигалась в воде без малейшего усилия, точно скользила. Сойер знал, что никогда в жизни ему не приходилось встречать такой восхитительной женщины. Столь совершенную красоту не могла бы стереть из памяти никакая травма.

Сегодня вечером в хлеву она собиралась его соблазнить, но у нее ничего не вышло.

Теперь же, на ручье, она явно преуспела в этом.

С красной розой в руке Сойер вышел из-за кустов и направился к ручью. Под сапогами трещали сухие ветки. Он шумел специально. Ему хотелось, чтобы Сафиро знала о его присутствии.

На самом берегу Сойера вдруг кто-то схватил за ногу.

– Дорогой! – раздался голос Асукар. – Ты мечтаешь о поцелуе под луной?

Сойер резко развернулся и схватил старуху за руки.

– У меня нет золота!

Асукар вывернулась и тут же потянулась к его паху.

– Жаль, что ты такой бедный. Но я женщина великодушная. Я поцелую тебя бесплатно, и если мне поправится, как ты целуешься, я разрешу тебе пощупать мою большую мягкую грудь.

Сойер еле увернулся от старухи.

– Сафиро! – крикнул он.

– Что?

Девушка стояла в воде и смотрела, как Сойер отбивается от проститутки. Он унизил ее, а теперь хочет, чтобы она помогла ему справиться с Асукар? Ха!

– Что случилось, Сойер? – спросила она.

– Скажи ей, чтобы прекратила!

Сойер опять отбросил руку Асукар, но в следующий момент старуха прижалась к нему всем телом и принялась лизать его обнаженную грудь. Она обвилась вокруг него подобно тому, как тонкая виноградная лоза обвивает ствол Дуба.

Сойеру очень хотелось сбросить ее с себя, но он боялся сломать что-нибудь старой карге.

– Проклятие, Сафиро, сделай же что-нибудь! Девушка спокойно вышла из воды, сняла с ветки платье и оделась.

– Не буду тебе мешать. Ты же не хочешь целовать Асукар и щупать ее груди на глазах у посторонних. Я правильно говорю, Асукар?

– Правильно, chiquita. Иди в дом и оставь нас с Сойером наедине.

– Нет! – Сойер стиснул зубы. Сафиро хотела бросить его на растерзание старой беззубой шлюхе. Она собиралась таким образом отомстить за то, что произошло в хлеву. – Сафиро!

– Желаю приятно провести время, Сойер. Тебе тоже, Асукар.

Сафиро взяла у Сойера розу и гордо зашагала к дому.

– Поцелуй меня, дорогой, – проворковала Асукар и вытянула губы.

– Послушай, Асукар, – начал молодой человек, не зная, как обмануть старуху, – пойдем лучше ко мне в спальню. Я... Ты... Комары! – выпалил он. – Они меня всего искусали, и я... комары будут мне мешать наслаждаться поцелуем.

– Ладно, пойдем, мой нетерпеливый жеребец, – с улыбкой проскрипела старуха.

Она повернулась и направилась в лес. Сойер метнулся вперед и обогнал Асукар, намереваясь первым добежать до дома и запереться у себя в комнате.

– Сойер! – позвала старуха.

Он бежал не оглядываясь. Однако на опушке его ждал пьяный Макловио.

– Что ты сделал с Асукар? – проговорил старый бандит и со всего маху хватил Сойера кулаком по лицу.

Все произошло так быстро и неожиданно, что Сойер не успел отразить удар. Он упал на землю и долго лежал с закрытыми глазами. Наконец он открыл рот, чтобы глотнуть воздуха, и чуть не захлебнулся вонючей и мерзкой жидкостью, которая полилась ему на язык.

– Франсиско, нехороший мальчик! – Перед ним на корточках с бутылкой касторки в руке сидела Тья. – Ужин давно остыл, на дворе темно, а ты играешь здесь, на ручье! Я еле тебя нашла!

– Уйдите от меня! – взревел Сойер. – Убирайтесь к черту, все до единого!

– Сойер! – воскликнул Педро. За ним шел Лоренсо и нес Джинджибер. – Я вижу, ты готов креститься, брат мой! Пойдем со мной в реку Галилею, и я смою с тебя все грехи.

«О Боже, – подумал молодой человек, – все безумцы в сборе». И все столпились вокруг него: Тья со своей касторкой, Макловио с увесистым кулаком, Педро со своим крещением, Асукар с вытянутыми губами и Лоренсо с хищницей Джинджибер.

Сойер вдруг пожалел, что он не маленький мальчик Франсиско. Ему хотелось уткнуться головой в колени и разреветься.

Он медленно встал. Пятеро полоумных людей обступали его кольцом.

– Отойдите, – сказал он, – немедленно отойдите от меня!

– Свинья? – Лоренсо покачал головой. – Нет, у нас нет свиньи. У нас есть только лошадь, корова, ослик, пума и несколько кур. Вот, можешь взять Джинджибер.

Сойер не успел возразить, Лоренсо сунул ему в руки пернатую наседку. Джинджибер испуганно вскрикнула и клюнула Сойера в грудь.

– Черт возьми! – Сойер отшвырнул бешеную птицу. Однако Джинджибер не собиралась сдаваться. Она снова и снова налетала на Сойера и клевала его в живот.

Макловио спокойно наблюдал за этой сценой, скрестив на груди руки. Но Тья, Асукар, Педро и Лоренсо попытались помочь Сойеру поймать разбушевавшуюся курицу. Старики дружно ринулись вперед, и Сойер, спотыкаясь, отступил к ручью.

– Он готов, братья мои! – вскричал Педро. – Брат Сойер подошел к ручью, он готов принять крещение! – Старик толкнул Сойера на прибрежное мелководье и радостно уселся ему на живот. – Я крещу тебя во имя...

– Уйди с меня, старик плешивый!

– Ленивый? – спросил Лоренсо. – Мы не ленивые, Сойер. Мы хотели помочь тебе отремонтировать Ла-Эскондиду. Но ты дал нам веревку и лучину. Я, например, могу открыть любой замок и...

– Во имя Отца, Сына и Святого Духа, – закончил Педро. Он кое-как поднялся с живота Сойера и воздел руки к небесам. – Встань, Сойер Донован! Господь прощает тебе все твои грехи. Отныне ты новый человек.

«Новый человек» Сойер Донован лежал в воде и смотрел на звездное небо. После того как его избили, облапали и исклевали, он чувствовал себя скорее постаревшим, чем обновленным.

Сойер устало повернулся на живот и пополз на глубину. Зная, что старики его не поймают, он переплыл ручей и вышел на другой берег.

Ни за что на свете он не ляжет спать в доме – в двух шагах от сумасшедших.

Сойер отошел подальше от берега, нашел большой ворох листьев, улегся и сразу заснул.

Ему снился дом. Большой дом с белыми занавесками. На крыльце стоял мужчина в темно-коричневых брюках и накрахмаленной белой рубашке. Он махал рукой детям, которые играли в мяч во дворе.

Дверь дома распахнулась, и на крыльцо вышла женщина. В руках она держала поднос с напитками. На женщине было ярко-желтое платье такого же цвета, что и подсолнухи, растущие с одной стороны крыльца. Она остановилась, поцеловала мужчину в щеку и позвала детей. Дети бросили мяч и помчались на крыльцо. Женщина засмеялась.

Вдруг все эти люди, лимонад и мяч исчезли. Клумбы были истоптаны чьими-то сапогами. Цветы полегли на землю.

Ужас окутал дом подобно ледяному инею.

Мужчина, женщина и двое детей лежали в доме – мертвые, в лужах крови.

Сойер проснулся от жуткого крика, открыл глаза и понял, что кричал он сам.

Глава 9

– Сафиро!

Девушка, пропалывающая морковку, подняла голову. Сойер стоял у забора. В руке он держал красную розу.

Вчерашний эпизод в хлеву встал у Сафиро перед глазами, но теперь она больше не обижалась на Сойера. Всю ночь девушка не спала – думала, почему он оттолкнул ее. И наконец поняла.

«Бедный Сойер, – жалела его Сафиро. – Бедный, бедный Сойер!»

Она кивнула и опять нагнулась к морковке.

– Сафиро, насчет вчерашнего вечера, – начал Сойер, – прости, из-за меня тебе было стыдно...

– Это тебе было стыдно, а не мне.

– Что? А... Ну да, мне тоже было стыдно...

– Мне надо прополоть морковку, – перебила его девушка, – здесь полно сорняков! И кролики...

– Я не должен был на тебя кричать.

Сойер подошел к Сафиро и тронул ее за руку. Она отстранилась.

– Я нашла восемь маленьких морковок, три помидора и кабачок. Надеюсь, лук и картошка тоже подросли. Тогда у нас на обед будет жареная рыба с овощами...

– Почему ты не хочешь меня слушать? Я пытаюсь извиниться за...

– Знаю, Сойер, а я пытаюсь сберечь остатки твоей гордости. Тебе не надо передо мной извиняться. То, что случилось вчера в хлеву... Ты в этом не виноват.

– Я всегда прошу прощения, если не прав, Сафиро. От этого моей гордости не убудет. Ты тоже не виновата во вчерашнем. Это было...

– Конечно, я не виновата, – нагнувшись, она выдернула несколько сорняков, – со мной-то все в порядке.

Сойер решил, что ослышался.

– Прости, что ты сказала?

– Со мной все в порядке, в отличие от тебя. И я не виновата в том, что случилось вчера в хлеву, потому что я нормальная. Но и ты тоже не виноват. Нельзя винить ненормальных людей в их поступках. Не забывай, что я много лет прожила с Тья, Асукар и Педро. У всех троих... как это говорится? Крыша поскакала. У Макловио и Лоренсо тоже с головой не все в порядке, но они получше, чем Тья, Асукар и Педро.

Сойер не верил своим ушам.

– Ты хочешь сказать, что у меня крыша поехала? Ты сравниваешь меня с мамашей Тья, мадам Асукар и святым Педро?

– Тья, Асукар и Педро – очень милые люди, но они уже никогда не станут нормальными. А ты, Сойер... может, сейчас ты и не в своем уме, но...

– Я не в своем уме? По-твоему, это я вчера чуть не спалил хлев? Это я намазал себе лицо и губы протухшим салом? Я воткнул себе в волосы колючий букет? Я...

– Сойер, пожалуйста, не надо! – взмолилась Сафиро. – Я прекрасно понимаю, почему ты вчера так себя вел. Тебе больше не надо скрывать свою ненормальность. Я твой друг, и я приму тебя таким, какой ты есть, как я принимаю Тья, Асукар и Педро.

Сойер подошел к Сафиро совсем близко.

– И что же, по-твоему, у меня ненормальное?

От него пахло землей, солнцем и особым мужским ароматом. Девушка положила руку ему на грудь. Как жаль, что ей не суждено заняться любовью с этим мужчиной! Разумеется, вчерашний спектакль страсти имел тонкий расчет: Сафиро хотела заставить Сойера заниматься с ее стариками. И все же она с замиранием сердца предвкушала предстоящую близость, мечтая познать тайну интимных отношений.

Но этому не бывать.

– Ты не знаешь, как надо заниматься любовью с женщиной, – сказала она, ласково улыбаясь, – наверное, раньше ты это знал – до того, как потерял память, – но сейчас забыл, как и многое другое. Вчера вечером ты накричал на меня... ты просто пытался скрыть собственную неловкость, да, Сойер? Ты не хотел, чтобы я догадалась о твоем недостатке, и сделал вид, что...

– Забыл?.. Недостаток?.. Нет! Девушка похлопала Сойера по щеке.

– Ты можешь обмануть меня, но себя не обманешь. Вчера вечером ты не смог со мной переспать, потому что не знал как. Ты такой же девственник, как и я, Сойер. Только я девственна физически, а ты морально. Ты не помнишь, как это делается. Асукар говорила, что мужчины сильно гордятся своими способностями, и мне очень жаль, что с таким крепким молодым мужчиной случилась такая неприятность...

Она пошла вдоль грядки.

Сойер не мог вымолвить ни слова. Швырнув на землю позу он ушел с огорода и направился прямо в лес. Схватил топор и с остервенением набросился на дуб, как будто бедное дерево было в чем-то виновато.

– Это у меня-то крыша поехала? – Он хватил топором по стволу.

Щепки разлетались во все стороны.

– Это я-то не в своем уме?

Он сражался с деревом так неистово, что в считанные мгновения подрубил ствол до самой сердцевины.

– Девственник! Эта чокнутая назвала меня девственником!

Сойер швырнул топор в траву и изо всех сил навалился на дуб. Огромное дерево повалилось на землю.

Сойер отчаянно принялся терзать древесную плоть – обрубать ветки, счищать кору.

Он все поправит в этом сумасшедшем доме, как обещал, а потом уедет! Прощай, Сафиро! Ноги его больше не будет в этих чертовых горах! Будь проклята эта женщина! Будь прокляты ее сумасшедшие старики!

Сойер работал весь день, прервался лишь ненадолго, чтобы выпить воды и съесть хлеба. Стемнело, но он продолжал работать и отправился спать только тогда, когда уже не держался на ногах от усталости.

На другой день было то же самое, и через день. Прошла неделя, другая, и все это время Сойер избегал Сафиро. Каждый день он работал за пятерых, и когда на небе зажигались звезды, у него хватало сил лишь на скудный ужин, который Тья оставляла в его комнате. Поев, он ложился спать и вставал с рассветом.

Сойер не только построил новый дровяной сарай из бревен, но и придумал, как защитить огород от кроликов.

Он окружил грядки четырьмя высокими стенами из тонких прямых сосенок. Войти за это заграждение можно было только через калитку, запиравшуюся на деревянную щеколду. Потом Сойер посадил в огород Джинджибер. Сварливой курице страшно не понравилось сидеть взаперти. Она металась, кудахтала, не умолкая ни на минуту. От нее было столько шума, что ни один кролик больше не забирался в огород.

Сойер выпилил и положил сушиться длинные толстые доски, предназначенные для починки хлева, потом построил новый курятник, поправил разбитую ступеньку на крыльце. Он пользовался старыми ржавыми гвоздями, которые вытащил из досок от фургона. Затем Сойер приступил к ремонту заборов и строил их с такой быстротой, что Сафиро казалось – заборы сами волшебным образом вырастают из-под земли.

«Сойер работает как одержимый», – думала девушка, глядя, как он выколачивает гвозди из досок. Она понимала, в чем причина его рвения: он страдал от того, что ей стало известно о его мужской несостоятельности. Бедный Сойер! Девушке хотелось каким-то образом облегчить его страдания.

И все-таки жаль, что он не способен на любовную близость. Это значит, что она и ее старики остались без защиты. Сколько раз она безуспешно пыталась поговорить с Сойером о своем кузене, а теперь он и близко к ней не подходит – как только увидит ее, тут же скрывается из виду. Даже на ночь не всегда приходит в дом, спит где-нибудь в лесу.

– Если так и дальше пойдет, мне придется написать ему письмо, Марипоса, – сказала девушка пуме, – или, может быть...

– Сафиро! – Тья открыла дверь и протянула ей небольшое ведерко. – Возьми очистки и отнеси корове, nina. Я пустила последние яблоки на соус, но очистки мы тоже не будем выбрасывать. Животные любят яблоки.

Сафиро взяла ведерко.

– Я знаю одну ягодную поляну, Тья. Это не в самой Ла-Эскондиде, но рядом. Мы можем пойти туда и насобирать много ягод. Если быть осторожными, нас никто не заметит.

Тья кивнула.

– Франсиско обожает фруктовые пирожки. Но у нас мало сахара, chiquita. И сало кончается. Зато огород! У нас еще никогда не было такого урожая. Сегодня утром я накопала много картошки, из нее можно напечь целую гору картофельных оладий. Я уже начала сушить на зиму горох и бобы. А ты видела кукурузу? Скоро у нас будет много мешков с кукурузной мукой! Франсиско такой умненький мальчик – придумал обнести огород стеной!

Сафиро взглянула на огород. «Да, Сойер молодец».

– Ну иди, Сафиро, – сказала Тья, – покорми зверей сладеньким.

Сафиро направилась в хлев. Интересно, когда монахини принесут им продукты и вещи? Конечно, это прекрасно, что огород стал давать больше овощей, но на маленьком клочке земли никогда не вырастут сахар, соль, свежее мясо и прочие продукты. На огороде не растут одежда, свечи, масло, рыболовные крючки, расчески, иголки, нитки и разные другие нужные вещи.

Сафиро могла бы купить все это в Пьедра-Бланка. В отличие от многочисленных мелких деревушек у подножия гор, Пьедра-Бланка был настоящим городом с большим магазином, в котором продавалось все, что только может пожелать душа. Однажды, два года назад, монахини ездили в Пьедра-Бланка послушать мессу в новой городской церкви.

Но до Пьедра-Бланка надо почти целый день скакать верхом. И где взять деньги?

Денег у нее нет.

«Наверное, это к лучшему», – думала девушка. Если она поедет в Пьедра-Бланка, там ее может узнать кто-нибудь из знакомых Луиса. Нельзя так рисковать.

При мысли о Луисе во рту у нее пересохло, а сердце бешено запрыгало в груди. Санта-Мария, Луис скоро будет здесь! Она точно знала, что это случится скоро, вот только не знала, когда именно. Луис уже близко...

Она с трудом заставила себя не думать о страшном. Девушка подошла к загону Корахе.

– Дедушка любил тебя, Корахе, – шепнула она, – ты всегда был с норовом, но сейчас совсем одичал, и это понятно. Ты, наверное, тоскуешь по дедушке, как и все мы.

Сафиро бросила в загон горсть яблочной кожуры. Корахе быстро расправился с угощением. Потом девушка пошла в хлев и раздала остальное Панче, Райо и Мистеру. Пока животные ели, Сафиро прошлась по хлеву, остановилась перед сундуком Сойера. На крышке лежала пыль. Сафиро провела пальцем по замку. «Интересно, что там внутри?» – подумала она. Девушка понимала, почему Сойер не открывает свой сундук: его содержимое каким-то образом связано с его прошлым – тем самым прошлым, которое он не мог вспомнить.

Наконец Сафиро отвернулась от сундука и пошла было к двери, но тут заметила старую конскую сбрую. Девушку охватила печаль. Она вспомнила, как ее дед чистил и смазывал снаряжение. Это было одно из самых ранних ее воспоминаний.

Удила и стремена покрылись ржавчиной, а седла и поводья – толстым слоем пыли.

Конечно, никто уже не будет пользоваться старыми седлами и уздечками, но это не важно. Сбруя – такая же реликвия, как Тья, Асукар и старики, и в качестве реликвии заслуживает всяческого ухода.

Девушка побежала в дом, взяла там свиное сало, уксус ведро с водой, чистые тряпочки и вернулась в хлев.

При свете двух старых фонарей Сафиро взялась за работу: стерла с конного снаряжения всю пыль, очистила удила и стремена от ржавчины, седла и поводья вымыла и смазала салом, чтобы блестели.

Уставшая, но довольная, девушка прислонилась к стене. В углу рядом с седлами валялись старая лопата, пустой бочонок, старые холщовые сумки и стоял деревянный ящик. Сафиро открыла ящик. В нем лежали старые пули, пряжка от ремня, оловянная кружка с зазубренными краями, красный платок, кусок испорченного динамита, моток черной проволоки и пара наручников.

У противоположной стены стоял еще один ящик, в который Сафиро не заглядывала уже много лет. Она подняла крышку. Петли заскрипели. Там, завернутые в окровавленную рубашку отца – в этой рубашке он погиб, – лежали его револьверы, пистолеты и винтовка.

Оружие сильно поржавело. Сафиро сомневалась, можно ли вообще стрелять из него. Но это было оружие отца, и девушка обращалась с ним так, как будто оно было отлито из чистого золота и усыпано бриллиантами.

Послышались чьи-то шаги. Девушка резко обернулась.

– Сойер!

Даже не взглянув на нее, он подошел к полке, положил туда топор и пилу.

– Сойер, подожди! – Сафиро побросала оружие отца обратно в ящик. – Я хочу сказать тебе одну важную вещь...

– Мне некогда, – ответил он, – я занят. Еще надо поправить вот эту стену в хлеву и огородить заборами два пастбища...

– Я очень благодарна тебе за все, что ты...

– Не надо меня благодарить. Раз я обещал, значит, сделаю. Только и всего.

– Вот уже больше двух недель ты прячешься от меня, убегаешь, как только меня увидишь. Вот и сейчас ты опять хочешь уйти. Я знаю, почему: тебе стыдно. Но, Сойер, я никому не говорила и не скажу, что ты забыл свои мужские способности. Для меня это не важно. Ты мне нужен для другого.

Сойер скрипнул зубами. Кулаки его сжались сами собой. С каким бы удовольствием он отколотил сейчас эту противную девчонку! Ну почему она такая красивая и такая глупая? Высокая грудь, крутые бедра, стройные ножки, полные губы... А ума ей явно не хватает.

– Конечно, я тебе нужен для другого. Один человек нужен другому. Ты спросишь, почему? Причин здесь много. – Сойер закрыл на доску двери сарая. – И некоторые из них ты наверняка знаешь. Но сейчас я хочу сделать одну вещь. Я докажу тебе, что не забыл – повторяю, не забыл! – то, о чем ты говорила.

Сафиро не понимала. «Что за пастбище он тут городит?» А Сойер двинулся на нее. Широкоплечий, мускулистый, он был похож на охотника. Он шел к ней решительно. Это была поступь человека, который знает, чего хочет... и намерен добиться своего.

Глава 10

– Со... Сойер?

Его тень упала на тень девушки и поглотила ее целиком. Молодой человек еще не коснулся Сафиро, а тени уже слились.

Девушка попятилась. Сойер пугал ее.

– Что...

Он не дал ей договорить, схватил в объятия и крепко прижал к себе. Девушка ахнула. От испуга или от волнения – Сойер не знал. И не хотел знать.

Он запустил пальцы в ее шелковые волосы, положил ладонь ей на затылок. Сафиро затаила дыхание. «Санта-Мария, что он делает? Ведь он же не...»

Сойер не забыл, как надо целовать женщину. Теперь Сафиро поняла это. Его поцелуй был поцелуем мужчины, который долго томился и ждал и вот наконец припал к сладостному источнику. Он раздвинул языком ее губы. Сафиро вздохнула и задрожала. Сойер скользнул языком в ее рот, движением и ритмом намекая о предстоящем более глубоком и интимном проникновении.

Он провел ладонями по ее спине, стиснул ягодицы и крепко прижал свои бедра к бедрам девушки, чтобы она почувствовала, как он хочет ее.

Тихий стон сорвался с губ девушки. Этот стон был чудесной музыкой для ушей Сойера.

– Я был прав, – проговорил он ей в губы. – Я знал, что тебе понравится. Ты такая нежная, такая сладкая и страстная. Я знал это, Сафиро.

Девушка крепче прижалась к нему, потерлась бедрами о его бедра, потом взяла его руку и положила на свою грудь. «Что же еще говорила Асукар?» – отчаянно вспоминала она.

– Не так быстро, милая, – прошептал Сойер, убирая руку. – На этот раз ты будешь слушать меня, а не Асукар.

– Но я хочу...

– Я знаю, чего ты хочешь, и дам тебе это. Девушка взглянула ему в глаза.

– Ты... ты ничего не забыл?!

Сойер хмыкнул и вновь завладел губами девушки. Он поднял ее юбку и обхватил нежные дрожащие бедра Сафиро. Потом расстегнул блузку, скользнул рукой в распахнувшийся вырез, взял в ладонь одну грудь. Оторвавшись от губ девушки, он проложил дорожку из теплых поцелуев по ее шее к груди. Наконец его губы поймали сосок, и кончик языка принялся нежно дразнить затвердевший бугорок.

Ее сапфир упирался ему в щеку. Груди девушки были теплыми и мягкими, а синий камень – холодным и твердым. Этот контраст еще больше возбуждал Сойера. – Сойер! – выдохнула Сафиро.

По телу ее прокатилась волна страсти. Она запрокинула голову и выгнулась. Ее волосы коснулись руки Сойера, которой он ласкал упругие ягодицы девушки.

Он пылал в огне желания. Он хотел большего. Хотел ее всю. Скользнув рукой под ягодицы девушки, остановился на темных шелковистых волосках между ног. Сафиро ахнула, но Сойер знал: ее пылкий ответ на его ласки – это только начало.

Скоро она станет его пленницей, будет извиваться под ним, шептать жаркие бессвязные слова, и в ее горящих глазах он прочтет: «Хочу!»

Он провел пальцами по мягкому гнездышку, выстилавшему ее лоно. Оно было влажным.

– Сойер! – вскрикнула. Сафиро.

Девушка чувствовала, как его пальцы скользят по лепесткам ее женственной плоти, подбираясь к заветной сердцевине, потом отходят к скрытому в складках кожи бугорку. Твердый бугорок дрожал и упирался в подушечку его пальца, как упрямый росток, проклюнувшийся из маленького семечка.

Сафиро вцепилась в плечи Сойера. Ноги ее подгибались. Она вся дрожала, изнывая от страстного желания. Сафиро чувствовала: надо срочно утолить этот сладкий голод, иначе она просто рассыплется на кусочки, как порванные бусы.

– Быстрей! – прошептала девушка.

Сойер знал: она не имеет ни малейшего представления о том, чего просит.

Сойер поднял голову и взглянул на Сафиро. Лицо ее сияло, в глазах светилась страсть. В эту минуту Сафиро была не просто красива. Она была прекрасна.

Губы припухли от его поцелуев. Во взгляде ее было написано желание.

Она просила быстрее. Он выполнил ее просьбу. Легко нажимая большим пальцем на сладкую маленькую жемчужину ее лона, он начал поглаживать створки теплой мягкой раковины, стремясь усилить удовольствие в теле девушки.

– Что ты чувствуешь, Сафиро? – прошептал он.

– Я... – она задохнулась, – я почти на седьмом облаке. Сойер улыбнулся:

– А может, ты где-то между девятым облаком и седьмым небом?

– Да, как раз туда я и лечу.

– Ну что ж, позволь мне проводить тебя. Почувствовав, что она уже на грани, Сойер, не убирая руку, опустил Сафиро на пол. Она легла на спину, слегка согнув колени. Он накрыл ее своим телом и завладел ее губами.

Сердце девушки бешено колотилось. Чтобы усилить ее желание, он проник в нее сначала одним, потом двумя пальцами.

– Сойер! – Сафиро сдвинула ноги, зажав его руку. – Асукар не говорила мне...

– Значит, Асукар много пропустила. Очень много. Сойер задвигал пальцами, чувствуя, как сжимается и пульсирует ее плоть. Дыхание его сделалось частым и прерывистым. Она была такой маленькой, такой горячей и влажной, что ему хотелось утонуть в этом чувственном трепещущем теле.

– Сойер! – охнула Сафиро.

Он ощутил ее первые восторженные содрогания и понял, что не сможет отвергнуть ее сладостный дар. Черт возьми, он так разгорячился, что возьмет от нее все!

Свободной рукой Сойер потянулся к застежке на брюках... Он испытывал почти непреодолимое желание войти в теплую плоть девушки.

– Ох, Сойер, – шептала она, – Сойер!

Все ее тело лучилось блаженным счастьем. Эти потрясающие, почти непереносимые ощущения были новым и самым чудесным переживанием в жизни Сафиро. Она надеялась, что они никогда не кончатся.

Но постепенно они начали слабеть. Языки пламени, обжигавшие ее изнутри, превратились в мягкие теплые искорки. Сафиро лежала довольная и расслабленная.

Она растерянно взглянула на Сойера, но он не мог говорить, переполненный восторженным удивлением. Девушка молча улыбнулась и провела пальцами по его густым золотистым волосам.

Сойер смотрел на девушку. Ее глаза сияли нежностью.

Странно, но эта безграничная нежность загасила пожар его желания. Сойер знал: она не остановит его, если он пойдет дальше, даже наоборот – с радостью примет его.

Но это не какая-то шлюха из салуна. Это Сафиро.

Она многого не видела в детстве и многого не имела сейчас, будучи уже взрослой женщиной. Она никогда не училась в школе. У нее не было матери, не было настоящего городского дома, друзей, хорошей одежды и женихов. И она никогда не была близка с мужчиной.

Любовная близость... Разве то, что он собирался сделать, можно назвать любовной близостью? Это просто сношение – быстрое бесхитростное сношение в хлеву.

Сафиро заслуживала лучшего.

Сойер быстро натянул брюки. Да, она училась, как надо любить, у шлюхи, но сама она не шлюха, и будь он проклят, если овладеет ею здесь, в этом грязном хлеву.

– Сойер? – Он сел.

– Прости меня, Сафиро. Я не справился с собой.

– Почему ты остановился?

Сойер закрыл юбкой ее колени. Он напомнил себе, что она не виновата в своем неосознанном бесстыдстве. Ведь ее никогда не учили тому, как должны себя вести хорошие девушки. Она не знает, что скромность – их главная добродетель.

Хорошие девушки? Сойер покачал головой.

Да лучше и добрее Сафиро никого нет на свете! Как самоотверженно она заботится о своих стариках.

Сойер корил себя. Разве не он сам виноват в той беспечной небрежности, с которой она относится к своему телу и к любовной близости? Ведь он не один раз находил удовольствие в ее невинной беззастенчивости.

– Сойер?

– Застегни свою блузку.

Сафиро уловила в его голосе жесткие нотки. «Почему он на меня сердится?» – недоумевала она. Наконец она догадалась:

– Прости, если... если я что-то сделала не так. Наверное, я не смогла закрутить тебе голову.

– Ты и не могла знать, как надо это делать. Но тебе удалось вскружить мне голову. – Сойер встал и посмотрел на девушку сверху вниз. – Ты должна понять одно: то, что ты наслушалась рассказов Асукар, еще не значит, что ты стала разбираться в этом вопросе.

– Я...

– Я говорю о том маленьком спектакле, что ты разыграла несколько недель назад в этом же самом сарае. Знаю, ты очень старалась, но девственница не способна понять...

– Но сегодня я знаю не больше, чем тогда. В чем же разница?

– Разница в том, что тогда ты действовала по подсказке Асукар, а сегодня слушалась собственных чувств. И поверь мне, сегодня это было гораздо приятней, чем в тот вечер.

– И для тебя? Я хочу сказать... Тебе было приятно со мной, Сойер?

В глазах Сафиро светилась надежда. Она хотела, что бы ему было с ней приятно. Уже одно это доставляло Сойеру невыразимое удовольствие.

«О Боже, – подумал он, – да она могла бы осчастливить любого мужчину!»

Где-то в глубине души шевельнулось желание стать этим самым счастливчиком. Сафиро была женщиной чувственной и страстной.

Сойер снял с волос девушки несколько соломинок, потом провел пальцем по ее губам.

– Да, Сафиро, мне было с тобой приятно.

– Как тебе могло быть приятно? – нахмурилась она. – Сойер, ты же не вставлял свой мужской орган в мой...

– Мне было приятно от того, что тебе было приятно. Я... я знаю, что ты никогда не общалась с мужчиной, близким тебе по возрасту. Такая женщина, как ты – страстная от природы, – наслушавшись рассказов Асукар, непременно должна была заинтересоваться интимными отношениями. Я рад, что мне первому довелось хоть чуть-чуть удовлетворить твое любопытство и сделать тебе приятно.

Ей тоже нравилось делать людей счастливыми. Но ведь Сойер не испытал физического наслаждения!

– Напрасно ты остановился, Сойер.

– Если бы я не остановился, то потом бы пожалел об этом.

– Ты пожалел бы о том, что занимался со мной любовью? – Сафиро встала. – Ну, спасибо, Сойер Донован! Твои слова звучат волшебной песней.

– Мои слова звучат волшебной музыкой?

– Я иронизирую, – объяснила она.

– В самом деле? – Он усмехнулся. – Ты не так меня поняла, Сафиро. Дело не в том, что я тебя не хотел. Просто я решил не делать того, о чем бы пришлось жалеть потом. Лишить тебя невинности здесь, в хлеву... Я сомневаюсь, что это было бы лучшим впечатлением моей жизни, не говоря уж о твоей.

– Я... я нравлюсь тебе, правда, Сойер? – тихо проговорила она. – Если бы я тебе не нравилась, ты бы не задумываясь стал развлекаться со мной в хлеву. Но ты не захотел, ты подумал обо мне, и, значит, я тебе не безразлична.

«О черт! – мысленно выругался Сойер. – Что за романтические бредни лезут ей в голову?»

– Сойер?

– Я накосил свежей травы для скотины, – ушел он от ответа. – Нашел хороший лужок на другой стороне ручья. Я уже говорил, что хочу огородить несколько пастбищ и...

– Ты в меня влюбился?

– Что? Черт, нет!

Сафиро ахнула. Неужели влюбиться в нее – это так ужасно? Разве другие женщины лучше ее? Девушка не знала. Кроме Тья, Асукар и монахинь, во всей округе не было ни одной женщины, с которой она могла себя сравнить.

Сафиро опустила голову.

– Значит, ты хочешь огородить пастбища? – выдавила она наконец.

– Да.

Сойер не мог уйти. Он знал, о чем сейчас думает Сафиро. Ей кажется, что с ней что-то не так, что она недостаточно хороша как женщина. И это понятно: рядом с ней никогда не было мужчины, который разубедил бы ее в этом.

– Ты ошибаешься, Сафиро.

– Ошибаюсь? В чем? – спросила она так, как будто интересовалась погодой.

– В том, о чем ты сейчас думаешь. Сафиро, посмотри на меня, пожалуйста.

Попытавшись изобразить на лице равнодушие, она подняла глаза.

В ее взгляде сквозила боль. Сойеру стало стыдно.

– Мне нельзя в тебя влюбляться, милая, – сказал он. – Я не могу остаться здесь, в Ла-Эскондиде. Ты это знаешь. Я... мне придется уехать. Я должен выяснить, кто я такой. Если это возможно. – Он погладил девушку по голове. – Но если бы я мог, я бы легко в тебя влюбился, Сафиро, как и любой другой мужчина.

Она робко улыбнулась.

– П... правда, Сойер?

– Правда. Ты мне действительно небезразлична. Ты и твои друзья. Я не хочу, чтобы с кем-то из вас случилось что-то плохое.

– В самом деле?

– Неужели в это так трудно поверить? Я же не чудовище какое-то. Конечно, вы изо всех сил старались свести меня с ума, но я никогда не желал вам плохого. Почему, как ты думаешь, я решил вам все починить?

– О, Сойер! – Сафиро обняла его. – Ты даже не представляешь, как я рада это слышать!

У Сойера появилось подозрение. «Она опять что-то затеяла!»

– Сафиро, что...

– Ты не хочешь, чтобы со мной или с моими людьми случилось что-то плохое. – Девушка чмокнула его в щеку. – Теперь я знаю: ты поможешь моим старикам!

– Черт, Сафиро. Ты опять за свое!

Сойер оторвал ее от себя и пошел к дверям.

– Сойер, подожди! – Она схватила его за руку. – Ты…

– Нет! Слышишь? Нет! Я никому из вас не желаю плохого, но это еще не значит, что я соглашусь учить их. Это невозможно. Я уже несколько раз говорил тебе. Kaк ты не поймешь: то, что ты задумала, – глупость! Твои люди слишком стары, им нельзя вернуть молодость!

– Ты не можешь утверждать это! Ведь ты с ними не занимался! – Она опять потянула его за руку. – Если бы я могла, я бы связала тебя, чтобы ты больше не ушел от меня! Я...

Девушка вдруг замолчала. Она отпустила руку Сойера подбежала к ящику, где хранились вещи отца, что-то оттуда достала и, пряча это за спиной, побежала за Сойером.

Послышался какой-то металлический звук, и в следующее мгновение что-то холодное и твердое обхватило левую руку Сойера.

– Вот! – вскричала Сафиро. – Теперь ты от меня не уйдешь!

Ржавые наручники приковали Сойера к девушке. – Что...

– Ты можешь уйти прямо сейчас, Сойер, но тебе придется взять меня с собой. Теперь я всегда буду рядом. И тебе все-таки придется меня выслушать.

– Сними эти чертовы штуки...

– Нет. Сначала ты меня выслушаешь.

– Сними сейчас же!

– Нет.

– Сафиро...

– Ты меня будешь слушать?

Сойер гневно уставился на девушку. Неужели всего несколько минут назад они лежали в объятиях друг друга и его ласки уносили ее к вершинам блаженства?

Теперь же ему очень хотелось задушить эту гадкую своенравную девчонку.

– Сойер?

Сойер зажмурился и попытался успокоиться. Ничей не получилось. Он открыл глаза и гневно уставился на Сафиро.

– Если ты не расстегнешь эти наручники, я...

– Я освобожу тебя сразу же, как только ты меня вы слушаешь, ладно? Он молчал.

– Ладно? – опять спросила она. Он продолжал молчать.

– Сойер?

– Ладно, черт возьми! Говори, что ты там хочешь сказать, и снимай эти чертовы наручники!

– Луис скоро будет здесь, – прошептала девушка. – Луис.

Она смотрела на Сойера, словно ожидала, что тот ах нет и схватится за голову.

– Луис, – повторил он, медленно кивая, – и что мне по-твоему, надо делать? Рыдать? Танцевать джигу? Заламывать руки?

– Он приедет в Ла-Эскондиду и похитит меня, чтоб! я всегда была с ним и предупреждала его об опасности Тогда он и его люди будут спокойны, понимаешь?

– Нет, Сафиро, не понимаю, – рявкнул Сойер, – Ни черта не понимаю!

– Они наверняка убьют всех, – говорила Сафиро, – зачем оставлять свидетелей?

– Убьют? – С каждым словом эта история становилась все более запутанной. – Что значит убьют? Сделаю так, чтобы они умерли?

– Да. Вот почему мне нужно, чтобы ты опять научил моих мужчин стрелять и скакать верхом, Сойер. Когда Луис приедет, мы будем готовы защищаться. Луис – меткий стрелок и лихой наездник, но мои люди когда-то были лучше. Ты с ними позанимаешься, мы напихаем им в рот оружия, и тогда...

– Что-что?

– Ну, ты знаешь, так говорят: напихаем им в рот оружия.

– Ты хочешь сказать, вооружим до зубов?

– Да, именно это я и сказала...

– Нет, ты сказала не это.

– Ну хорошо, я это подразумевала! Луис будет...

– Постой! – Сойер поднял руку. – Погоди. Я сейчас задам тебе один простой вопрос и хочу, чтобы ты дала мне такой же простой ответ. Только говори прямо, не увиливай. Кто... такой... Луис?

Девушка облегченно вздохнула. Наконец-то он заинтересовался.

– Рохелио Луис Гутиеррес. Первое имя ему не нравится, поэтому все зовут его вторым...

– Кто такой этот Луис, черт возьми? – взревел Сойер.

– Но я же говорю...

– Говори быстро!

– Если будешь торопиться, люди будут смеяться, так что давай лучше присядем. – Она потащила его в глубь хлева и уселась на сено.

Сойеру ничего не оставалось, как сесть рядом.

– Поспешишь – людей насмешишь, – раздраженно бросил он.

– Что?

– Такая пословица.

– Я говорю, что не могу быстро рассказать тебе про Луиса.

– Я понял, но ты сказала неправильно. Ты сказала.. , Ладно, не важно. Давай, я жду.

– Чего ждешь?

– Рассказывай про Луиса!

И Сафиро принялась рассказывать:

– Луис – мой кузен. У моего отца была сестра. Так вот, это ее сын. Когда ему было шестнадцать, его родители умерли от лихорадки, и наша банда взяла его к себе. Но он был не таким, как наши люди. Дедушка часто повторял, что лучший бандит тот, который не применяет силу. А Луис, чуть что, сразу хватался за револьвер. И еще он не любил делить награбленные деньги. Луис был нашим родственником, и дедушка относился к нему снисходительно, но в конце концов... – Сафиро запнулась.

– И что же в конце концов?

– Луис... убил моего отца.

В глазах ее заблестели слезы.

– Мне очень жаль, – прошептал Сойер.

Сафиро кивнула и закрыла глаза. Слезинка покатилась по щеке.

– Как-то ночью, когда все спали, я вдруг проснулась. Мне казалось, что должна случиться какая-то беда. Только я не знала, что она случится со мной. Я открыла глаза и увидела Луиса. Он зажал мне рот рукой, подтащил к своей лошади и увез из лагеря.

– По дороге он меня ударил, – продолжала девушка, – помню, щека у меня пылала, как в огне. Потом он сказал, что скоро сколотит собственную банду, и я должна использовать свой дар им на пользу. Он...

– Дар? Какой дар?

Забыв, что они скованы наручниками, Сафиро вскочила на ноги. Сойеру пришлось встать тоже. Вдвоем они принялись мерить шагами хлев.

– У меня есть особый дар, – объясняла она. – Много раз он спасал нас от беды, но именно из-за него Луис и увез меня в ту ночь. Если бы не мой дар, отец был бы сейчас жив. В ту ночь он погнался за Луисом. Тогда Луис отпустил меня, выхватил свой револьвер и выстрелил...

– Погоди, Сафиро, – Сойер заставил ее остановиться, – про какой дар ты говоришь?

– Я могу предвидеть опасность. Если должно случиться что-то плохое, я чувствую это заранее. У меня появляются жуткие ощущения: сердце сильно колотится, во рту становится сухо, дышать трудно... Если я сплю, то обязательно просыпаюсь. Я много раз предупреждала дедушку о близкой опасности, и мы успевали скрыться. Только однажды мой дар меня подвел – когда нас нашел Повелитель Ночи и забрал наше золото. Но мне кажется, это потому, что он не собирался никого трогать. Вот я и не почувствовала опасности. Ему нужно было только наше золото. Он взял его и уехал.

Сойер видел в глазах Сафиро страх, и страх этот был неподдельным.

– Как я понял, ты и сейчас тоже чувствуешь близость опасности?

– Да, уже давно. Это чувство появилось еще до того, как я увидела тебя в монастыре. Вот почему я хотела убить тебя, узнав, что Макловио проболтался о нашей банде. Я думала, что опасность исходит от тебя. Ты мог быть полицейским или еще кем-нибудь... Теперь-то я знаю: все дело в Луисе. Он скоро будет здесь.

– Но откуда ты знаешь, что он все еще охотится за тобой? Прошло столько лет...

– Он поклялся меня найти. – По щекам Сафиро покатились слезы. – Когда он застрелил моего отца, прибежали дедушка и остальные. Они еще не успели понять, что случилось, а Луис прокричал свою клятву. Он сказал, что будет искать меня до конца своих дней и обязательно найдет. Тогда он не мог меня схватить, потому что я уже была с дедушкой. Он ускакал. Макловио, Педро и Лоренсо погнались за ним. Их не было несколько дней, но они так и не нашли Луиса.

– Отец умер у меня на руках, – продолжала девушка. – Его голова лежала у меня на коленях. Одной рукой я гладила его по щеке, а другой зажимала рану на груди. Умирая, он говорил, что любит меня, что ему очень жаль покидать меня и что он желает мне счастья.

Девушка всхлипнула. Сойер привлек ее к себе.

– Мне очень жаль, – прошептал он, – очень. Сафиро прижалась к своему будущему спасителю, ее охватило чувство надежности, забытое с тех пор, как банда Кинтана превратилась в слабоумных стариков.

– Года три спустя мы услышали, как один человек, по описанию очень похожий на Луиса, ограбил банк в одном маленьком городке. Прежде чем уехать оттуда, он убил четырех человек. После этого случая мы часто слышали о его злодействах. Он убил очень много людей, Сойер, и дедушка стал осторожен. Он тщательно продумывал наши поездки, а по ночам клал меня спать рядом с собой.

Сафиро посмотрела Сойеру в глаза.

– Теперь ты понимаешь, почему дедушка построил Ла-Эскондиду. Он хотел спрятать здесь не только банду, но и меня – от Луиса. Но Луис уже близко, Сойер, я знаю! Я чувствую. Вот почему мне надо, чтобы ты научил моих стариков сражаться.

– Сафиро, – тихо сказал Сойер, – я тебя понимаю, милая, но где ты возьмешь лошадей и оружие?

– У нас есть Корахе. Он подходит на свист...

– Ты не хуже меня знаешь, что этот конь никого к себе не подпускает. Даже когда я его кормлю, он так и норовит укусить меня. Что с того, что он подходит на свист? От него все равно нет никакого проку.

– Что ж, может быть, лошади нам вообще не понадобятся. У меня есть оружие, Сойер. Оно старое, но ты, наверное, сумеешь его починить. Тогда останется только найти пули.

Сафиро повела Сойера к ящикам, достала револьвер и дала Сойеру.

– Где-то здесь есть еще оружие, но это револьвер моего отца. Как ты думаешь, из него еще можно стрелять?

Сойер посмотрел на револьвер. Сердце его тревожно заныло. Он положил палец на курок. Оружие вселяло в него почти ужас, как будто у револьвера были зубы и он укусил Сойера.

Перед глазами молодого человека встала картина из прошлого. Невероятно отчетливая. Сойеру даже показалось, что он видит все это наяву.

Дом – дом с белыми занавесками. На полу лежат мужчина и женщина. Рядом – двое детей.

Все мертвы.

Пот выступил на лбу у Сойера.

Он услышал револьверный выстрел! Казалось, он раздался прямо у него над ухом.

Сойер уронил револьвер и закрыл рукой глаза.

– Нет, – прошептал он, – я... я не могу учить твоих людей. Я не умею стрелять.

– Сойер...

– Убери эти револьверы.

– Но...

– Пожалуйста, убери, – взмолился он.

Услышав в его голосе страдальческие нотки, Сафиро не стала больше спорить.

– Ты что-то вспомнил, Сойер? – взволнованно прошептала она. – Эти револьверы... Может быть, они напомнили тебе...

– Я не могу вас защитить, – сказал молодой человек срывающимся голосом, – ни тебя, ни твоих стариков. Даже с этим оружием. Если я попытаюсь... у меня ничего не выйдет.

– Ничего не выйдет? Почему? Сойер, что...

– Ничего.

– И все-таки ты что-то вспомнил! – Сафиро схватила его за плечи. – Ты сказал, что не желаешь мне и моим людям плохого. Я тоже не желаю тебе плохого. Давай поговорим, Сойер. Скажи мне, что ты вспомнил. Если ты поделишься, может быть...

– Где ключ от наручников?

Она не сразу поняла, о чем он спрашивает.

– Ключ?

– Ключ.

В ящике, где лежали наручники, она не видела никакого ключа... О Господи, его там и не было!

– Я... Ох, Сойер...

– Что «ох, Сойер»?

Сафиро зажмурилась. Сейчас он ей устроит...

– Ключа нет, – выпалила она.

Глава 11

Сойер не сказал ни слова. Он схватил фонарь и пошел из хлева. Сафиро едва поспевала за ним.

Девушка чувствовала, что он не в духе, и безропотно бежала рядом. Когда они вошли в хижину, Сойер подошел к Тья. Женщина жарила пирожки с картошкой: лепила их, выкладывала на противень, который стоял на огне, и снимала готовые. На столе в большом блюде высилась горка горячих пирожков.

– Где Лоренсо? – спросил Сойер. Тья нахмурилась:

– Мне не нравится твой тон, nino. – Женщина положила пирожок, взяла длинную деревянную ложку и погрозила ему. – Если ты еще раз заговоришь со мной таким тоном, я...

Сойер тихо выругался и сердито зашагал по лестнице наверх. Сафиро бежала за ним.

– Не беги так, Сойер! – взмолилась она. – Мне больно...

– Надо было раньше думать, когда надевала эти наручники! – Сойер остановился и обернулся к девушке: – И что мы будем делать, если Лоренсо не сможет открыть замок? Наручники хоть и ржавые, но прочные.

– Я бы не стала их на тебя надевать, если бы ты сразу согласился меня выслушать. У меня не было другого выхода...

– Ты...

– А ну отойди, Сафиро, сейчас я набью ему морду! – пробасил Макловио.

С бутылкой в руке он, пошатываясь, пошел по коридору прямо на Сойера.

Сафиро встала между двумя мужчинами, оттолкнула пьяного Макловио и втянула Сойера в комнату, из которой только что вышел старик. Там были Педро и Лоренсо.

– Лоренсо! – крикнула девушка.

Старик лежал на кровати, свернувшись калачиком, и мирно похрапывал.

– Он спит, – объявил Педро. – Ему снится земля с молочными реками и кисельными берегами. Бедный Лоренсо, он испугался, что я превращу его в соляной столб. Я хотел это сделать, когда он отказался принести мою сеть сюда, наверх. Но мне помог Макловио, и я не стал трогать Лоренсо. А Макловио надо отблагодарить. Я вымою его ноги своими волосами и...

– Лоренсо! – крикнул Сойер.

Он подтащил Сафиро к кровати и тронул спящего старика за плечо. Тот открыл глаза и улыбнулся.

– Тья готовит пирожки с картошкой. Она разрешила мне съесть столько, сколько я захочу. Пирожки у Тья получаются отменные, это самые вкусные пирожки на свете...

– Ты можешь открыть этот замок?! Сейчас! – прокричал Сойер на ухо старику.

– Час? Нет, я не знаю, который час. У нас здесь нет часов. Но время можно определять по солнцу. Если хочешь, я тебя научу. Это просто...

– Замок! – опять крикнул Сойер. – Я хочу, чтобы ты открыл наручники. Сафиро не нашла ключа! Их надо открыть!

– Отлить? – Лоренсо нахмурился и кивнул на ночной горшок, стоявший в углу комнаты. – Мы с Макловио и Педро ходим туда, но мне кажется, тебе не стоит делать это на глазах у Сафиро. Все-таки...

– Открыть, а не отлить! – заорал Сойер. – Проклятие! С досады он сунул наручники под нос старику.

– Зачем ты надел наручники? – удивленно спросил Лоренсо.

– Сними их! – заорал Сойер во все горло. – Открой!

– Геморрой?

– Открой!

– Тья знает хорошее средство от геморроя. Надо взять мед...

– Бесполезно! – вздохнул Сойер. – Он ни черта не слышит.

Сафиро похлопала Лоренсо по плечу. Она приложила ноготь к замку на наручниках, делая вид, что открывает их. Лоренсо понял ее жест и просиял.

– Вы хотите, чтобы я открыл их? Что же вы сразу-то не сказали? На всем свете нет такого замка, который я не смог бы взломать. – Старик сел. – Сиро всегда говорил, что без моих способностей банда Кинтана не выжила бы. Я вытащил наших из тюрьмы...

– Ради Бога, сними эти наручники! – взорвался Сойер. – Открой замок!

– Пирог? – Лоренсо поднялся с кровати и подошел к большому комоду. – Почему ты должен есть пирожки с картошкой раньше нас, Сойер? Мы все ждем, подождешь и ты. Не будь таким жадным.

– Сойер, мой жеребец! – воскликнула Асукар, ковыляя в комнату.

Услышав ее голос, Сойер схватился за голову.

– Господи, спаси, – прошептал он, – вот и древняя проститутка!

Сафиро попыталась успокоить молодого человека:

– Не злись.

– Не злиться? – взревел Сойер. – Я, может быть, навеки прикован к тебе наручниками, я пытаюсь добиться помощи от глухого старика, меня собирается изнасиловать ходячее ископаемое, и ты еще хочешь, чтобы я не злился?

– Озолотился? – Лоренсо достал из комода черный кожаный чемоданчик и вернулся к кровати. – Да, у банды Кинтана всегда было много золота, и только один Повелитель Ночи нас обошел.

– Идем со мной, Сойер, – сказала Асукар. – Я удовлетворю твои самые безумные желания и воплощу в жизнь твои самые буйные фантазии. – Она погладила молодого человека по ноге.

– Сафиро, Сойер, сядьте, – сказал Лоренсо.

– Мне надо сесть, Асукар, – Сойер отстранил старуху.

Они с Сафиро сели на кровать. Лоренсо открыл черный чемоданчик. Внутри лежали отмычки, плоскогубцы, несколько железок, ножи и нечто похожее на скальпель.

Именно этот инструмент и взял Лоренсо.

– Стеклорез, – объявил он. – Благодаря этому маленькому лезвию я грабил ювелирные магазины, даже не заходя внутрь, – просто вырезал дыру в витрине, просовывал руку и брал драгоценности. Однажды я ограбил магазин прямо днем, во время парада. Это было... Нет, не помню где. Словом, никто меня не заметил.

Старик взял отмычку, длинную, тонкую, напоминавшую кошачий коготь.

– Конечно, у меня не осталось этих драгоценностей. – Он склонился над наручниками. – Кое-что мы продали, кое-что раздарили беднякам.

Дрожащими пальцами он вставил отмычку в замок.

– Как-то раз я подарил жемчужный браслет жене одного фермера. Она накормила нас всех курицей. Такой обед заслуживал жемчуга. Насколько я помню, курица была жареной, с хрустящей корочкой...

– Хватит про курицу! – крикнул Сойер. – Не отвлекайся от дел!

– Похудел? – Лоренсо ковырял отмычкой в замке. – Да, я похудел, раньше был полней. Наверное, это потому, что мы редко едим мясо. А теперь, пожалуйста, помолчите. Я буду открывать замок.

Он положил голову на матрас, продолжая крутить инструментом в отверстии замка.

Сойер услышал храп. Отмычка выпала из рук старика и с громким стуком упала на пол.

– Невероятно, – прошептал Сойер, – это просто невероятно...

– Наверное, ему опять снится земля с молочными реками и кисельными берегами, – предположил Педро. – Лоренсо – хороший человек. Я помню, как он подарил жемчужный браслет жене фермера. Еще я помню, как он отдал большие карманные часы из чистого золота мальчику. Он пас в поле козочек, а Лоренсо спрятался за камнями, поймал одну козочку и привязал часы ей на шею. Когда мальчик нашел часы, он так и запрыгал от радости. В тот день все небесные ангелы вознесли хвалу Лоренсо.

– Сафиро, – позвал Сойер. – Что?

– Мы пришли сюда не для того, чтобы слушать байки, – прошептал молодой человек. – Мне надо снять эти чертовы наручники!

– Что ж, придется немного подождать, Сойер, и послушать байки. Мы часто рассказываем друг другу, чтобы никто не забыл своего прошлого. Сойер уставился на девушку. Почему он должен слушать бред полоумных стариков. Ему-то самому припомнить нечего.

Он хотел встать, но Сафиро потянула его вниз. Наручник больно врезался в руку.

– Сафиро, я не собираюсь сидеть здесь и слушать сказки!

Девушка задумчиво смотрела на него. Он что-то вспомнил, когда держал револьвер ее отца, и это воспоминание сильно его расстроило.

Конечно, Сойеру хотелось побыть одному, но ему не помешает послушать стариков. Их рассказы поднимут ему настроение – хотя бы на время.

– Ты останешься здесь, Сойер, потому что я остаюсь. – Девушка опять повернулась к Педро: – Я помню, ты тоже сделал доброе дело. Когда мы были в Нуэстра-Сеньора-де-ла-Роза, ты увидел двух маленьких девочек. Они плакали. Их подружки смеялись над ними за то, что они верят в чудеса.

– Хватит, Сафиро! – прошипел Сойер. – Буди Лоренсо, пусть замок открывает.

– Да, – девушка словно не слышала его, – Педро, ты помнишь тех девочек?

Старик улыбнулся:

– Эти две сестренки жили в маленькой лачужке. Перед лачужкой у них росли яркие цветы. Их мама недавно умерла, а отец до поздней ночи работал. Девочки сами готовили себе ужин – маисовые лепешки. Они жили очень бедно. У них даже не было обуви, верно, Сафиро?

– Да, но ты исправил это с помощью маленького чуда да, Педро? – Она повернулась к Сойеру и стала объяснять: – Педро сказал девочкам, чтобы они молили Бога о помощи. Он сказал, что с Божьей помощью их отцу не придется так много работать, и он будет проводить с ними больше времени. Он сделал вид, что уходит, а сам потихоньку пробрался в их домик и положил на стол карту с указанием места, где зарыт клад. Рядом с городком протекала река. Педро пошел туда и зарыл на берегу золото и драгоценности. Отец девочек нашел эти сокровища по карте. Когда мы в следующий раз приехали в Нуэстра-Сеньора-де-ла-Роза, эта семья жила в очень хорошем доме, а у отца был собственный магазин.

Сойер посмотрел на Педро и Лоренсо. Козочка с золотыми часами на шее и карта с обозначенным кладом! Эти два бандита довольно своеобразно делились своим богатством. Интересно, а что в былые годы делал Макловио?

– Не забудь сказать про Макловио, – раздался от двери голос Тья. Она уже несколько минут стояла на пороге и слушала разговор.

– Я как раз об этом подумал, – улыбнулся Сойер.

– Мать всегда знает, о чем думает ее ребенок, мой маленький Франсиско. – Тья внесла в комнату поднос с едой и поставила его на комод. – Макловио подарил свою любимую лошадь одному нищему пареньку, но это еще не все. Однажды он спас котенка.

Пожилая женщина разложила по тарелкам маисовые лепешки, пирожки с картошкой и салат.

– В тот день мы остановились у моря, – продолжала она, раздавая тарелки. – Мужчины бродили вдоль берега и вдруг услышали какие-то звуки, похожие на плач младенца. В волнах барахтался котенок. Сиро, Лоренсо, Пед-Хайме пытались удержать Макловио, но он все-таки ринулся в воду. Его несколько раз накрывало волной, но котенка он спас.

– Так у тебя был котенок, Сафиро? – Сойер решил, что Макловио отдал ей зверька.

Он откусил кусок пирожка с картошкой. Тья готовила меню «Интересно, моя настоящая мать была такой же искусной кухаркой?»

– Макловио спас котенка за несколько лет до того, как нам подкинули Сафиро, Франсиско. Если память мне не изменяет, он отдал котенка какому-то лавочнику.

– Верно. – В комнату вошел Макловио. – Я отдал его лавочнику. А помнишь, Тья, что ты сама сделала для этого человека?

– Я ничего для него не сделала... – отмахнулась женщина.

– А вот и сделала. – Макловио потряс головой, надеясь прогнать хмель, потом уселся на пол рядом с Педро и взял свою тарелку. – Тот лавочник был неженат. Ему никто не убирал и не готовил. Так ты целых два дня мыла его дом, да еще и еду варила!

– А я предложила ему бесплатную ночь, – гордо заявила Асукар. Она уселась на кровать и, задрав юбку, закинула ногу на ногу. – Но он отказался. По-моему, он был чересчур стеснительным.

– Вы все были замечательными людьми и сейчас остались такими же, – сказала Сафиро, – правда, Сойер?

Сойер видел, с какой нежностью девушка смотрела на своих стариков. Она их любила, в этом не было сомнений, и они ее тоже любили. Они все-таки были близкими людьми, одной семьей.

Интересно, есть ли где-то семья у него самого – люди которых он любил и которые, в свою очередь, любили его? И если есть, то ищут ли они его сейчас или уже оставили свои поиски?

– В раю есть отдельное местечко для всех моих людей Сойер, – продолжала Сафиро. – Мой отец и мой дед уже в раю, а вот Луис никогда туда не попадет. Этот человек будет вечно гореть в аду.

– Но сначала он должен умереть, – сказал Макловио. Он посмотрел на свою тарелку, поморщился и отставил ее в сторону. Воспоминание о Луисе испортило ему аппетит. И протрезвило. – Прошлое... Когда я думаю о прошлом... Сколько раз я мечтал о том, чтобы все сложилось иначе! Мой верный друг Хайме умер. А мы живем здесь. Прячемся, как трусливые кролики...

– Что ты хочешь сказать? – спросил Сойер. – Если бы у тебя была возможность прожить жизнь заново, ты не стал бы вором?

– Нет, я совсем о другом. Конечно, воровать нехорошо, но мы помогали другим людям. Я не жалею о том, что был вором.

Сафиро кивнула:

– У всех денег есть верх и низ.

– У любой монеты есть две стороны, – поправил ее Сойер.

– Да, и у воровства тоже, – продолжала девушка. – Банда Кинтана никогда не была жадной.

– И потом, мы грабили только богатых, – добавил Педро, – но даже у самых богатых мы не брали лишнего.

– Это так. – Макловио вздохнул.

Сойер удивленно взглянул на старика. Он впервые видел Макловио трезвым. А что он вообще за человек, этот Макловио? «Странно, – подумал Сойер, – с чего это вдруг меня заинтересовал этот пьянчуга?»

– Так что бы ты хотел изменить в своем прошлом, Макловио? – спросил он.

– Луис, – ответил старик. – Если бы я мог вернуться в прошлое, я бы убил Луиса голыми руками в тот самый день, когда понял, что он не такой, как мы.

– И когда это было? – поинтересовался Сойер. Макловио тяжело поднялся с пола и заходил по комнате.

– Он был с нами всего два дня. Тогда ему было шестнадцать. Конечно, это очень юный возраст, но не настолько чтобы не понимать: птенцам нужна мама.

– Я не слышала эту историю, Макловио, – сказала Сафиро. – А что произошло?

– Он подстрелил птицу прямо в гнезде. Я рассвирепел, схватил его за шкирку и хорошенько встряхнул. Он сказал, что глупо так злиться, что это всего лишь птица. Вот тогда я и понял, что у него нет сердца. Он никого не пожалеет и никого не пощадит. Я должен был убить его в тот день.

– Ты никогда не убивал людей, Макловио, – заметила Сафиро.

– Но я еще могу это сделать. Когда Луис здесь появится, я убью его.

Макловио сказал «когда», а не «если», и это не укрылось от внимания Сойера.

– Ты уверен, что он появится? – спросил он.

– Мы все в этом уверены, – сказал Педро. – Если Сафиро чувствует беду, значит, беда придет. И это наверняка будет Луис. Он поклялся ее найти. Ему и его банде очень нужен ее дар, так что не думай, что он про нее забудет.

– Я убью его, – повторил Макловио, сжимая кулаки.

– И я тебе помогу, – пообещал Педро. – Луис – это порождение дьявола, и мы должны положить конец его злодеяниям. Если человек сталкивается со злом, он обязан его уничтожить.

– Я не умею убивать, – сказала Тья, – но я сделаю все, чтобы спасти Сафиро.

– Иногда Луис мне снился, – призналась Асукар. – Я так хорошо его помню, как будто виделась с ним вчера. И во сне мне было очень страшно.

По щеке старой проститутки скатилась слеза. Сойеру стало жалко ее. Старушки не должны бояться, им полагается доживать свои дни в мире.

– Луис, наверное, далеко, – попытался он приободрить Асукар.

Его слова были встречены всеобщим молчанием. Сойер понял, что его слова никого не успокоили.

Все были уверены, что Луис скоро появится в Ла-Эскондиде. И общее волнение передалось Сойеру.

– Но как он вас найдет? – спросил он. – Сиро отлично спрятал это жилище. Если вас до сих пор никто не нашел...

– Его приведет сюда его друг дьявол, – сказал Педро. – Может, уже сейчас сатана нашептывает Луису на ухо, куда надо ехать.

– Сидите спокойно, я скоро открою замок, – вдруг проснулся Лоренсо. – Я... – Он осекся, увидев лица собравшихся в комнате. Женщины глядели испуганно, а в глазах Макловио и Педро сверкала ненависть. – Луис! – сказал глухой. – Вы говорите о Луисе. Только его можно бояться и ненавидеть.

Старики дружно кивнули. В комнате воцарилась тишина. Никто не произносил ни слова, будто боялись, что их услышит Луис.

Внезапно грохнул гром. Все вздрогнули.

Тья принялась нервно собирать посуду и складывать ее на поднос. Руки старой женщины дрожали.

– Иди спать, Франсиско. Не надо было тебе слушать. Все эти разговоры о Луисе... Я не хочу, чтобы ты боялся, сынок. Но ты не бойся, милый. Этот злодей тебя не обидит Макловио, Педро и Лоренсо не позволят ему это сделать.

Сойер взглянул на троих одряхлевших бандитов. Даже если бы он был маленьким мальчиком, то и тогда бы понял, что эти старики не смогут его защитить.

– Франсиско! – не отставала Тья.

Сафиро сжала руку Сойера, словно просила, чтобы он был вежлив со старой женщиной.

– Хорошо, – сказал Сойер, – я не буду бояться.

Тья улыбнулась.

– Сафиро, пожалуйста, уложи его спать и расскажи на ночь сказку. Мне надо вымыть посуду и заштопать носки. – И старуха вышла из комнаты.

– Мне кажется, нам всем пора ложиться спать. – Девушка встала.

Сойеру пришлось подняться вместе с ней.

– Ты забыла, что мы с тобой скованы? – раздраженно спросил он.

– Ну что ж, этой ночью мы не сможем ничего сделать, Сойер. Лоренсо не откроет замок, он опять заснул.

– Дайте положу Лоренсо на постель, – произнес Макловио.

Сафиро с Сойером отошли, а старик поднял Лоренсо и уложил его на матрас, потом повернулся к Педро и помог ему встать с пола.

– Ты прямо Голиаф! – Педро похлопал Макловио по спине. – Голиаф женился на царице Шебе, и она родила ему сына Иуду. Голиаф и царица Шеба очень гордились Иудой, потому что он победил фараона Рамзеса с помощью ослиной челюсти. – Педро уселся на свою кровать.

– Всем спокойной ночи. – Макловио поцеловал Сафиро, пожал Сойеру руку. – Мне кажется, ты неплохой парень, Сойер Донован. Я не буду больше бить тебе морду.

– До следующей попойки, – хмыкнул Сойер.

– Я больше не буду пить.

– Ты всегда так говоришь, когда трезвый, Макловио, – заметила Сафиро.

– Хочешь, я помогу тебе сдержать твое обещание, Макловио? – спросил Сойер.

– Как?

Сойер улыбнулся:

– Я сломаю твой самогонный аппарат. После этого не будешь пить ничего крепче сока.

Макловио фыркнул:

– Что ж, попробуй найди, Донован! – Сойер кивнул.

– У тебя ничего не выйдет, Сойер, – прошептала Сафиро.

Они вышли. Девушка закрыла дверь и вздохнула.

– Мы с сестрой Кармелитой много лет искали этот аппарат, и все без толку – мы его так и не нашли.

Сойер промолчал. Ясно, что Макловио ходит к своему аппарату, когда все остальные или спят, или занимаются делами. Стоит приложить немного усилий, и можно в два счета выследить старика.

А если Макловио перестанет пить, то у Сафиро одной заботой станет меньше.

– Сойер! – позвала Асукар.

Голос старухи вывел его из задумчивости.

– Иди спать, Асукар.

– Спокойной ночи, Асукар. – Сафиро обняла старую женщину.

– Ты же не откажешься, если я предложу тебе ночь бесплатно, а, Сойер? – Старуха провела рукой по своей дряблой груди и потянулась к его паху.

Сойер шагнул в сторону.

– Сафиро, скажи ей...

– Асукар, – девушка схватила старуху за руку, – ты же сказала, что для подобных вещей тебе нужно уединение.

Асукар кивнула:

– Иди к себе, chiquita. А мы с Сойером пойдем к нему.

– Ты что, забыла: я прикована к Сойеру. На нас наручники! – Девушка потрясла рукой.

Асукар вздохнула:

– Да, забыла. У меня уже не та память, что несколько лет назад, когда мне было семнадцать. Зато красоту я не утратила, правда, Сойер? – Она захлопала редкими ресницами и тряхнула тощим задом.

Старуха заковыляла по коридору, покачивая костлявыми бедрами, вошла в свою спальню и захлопнула дверь.

– Как она может не знать о своей старости? – удивился Сойер. – В зеркале-то она должна видеть свои морщины.

– Ты тоже не знаешь, кто ты такой, Сойер. – Сафиро провела рукой по его густым золотистым волосам. – Послушай, мне кажется, ты должен пойти навстречу Асукар.

– Что?! Ты хочешь, чтобы я переспал с живой мумией?

– Нет, – Сафиро засмеялась, – просто сделай ей приятное. Поцелуй в щечку, обними, подари цветы. Любой знак внимания – и она будет счастлива. Кстати, ты мог бы быть повнимательней ко всем моим старикам. Снизойди до их маленьких прихотей. Иногда назови Тья мамой, а у Педро попроси благословения. Поддержи разговор с Лоренсо.

– Еще чего! Хватит и того, что я их терплю. Потакать старческим причудам? Нет уж, ты меня извини!

– Но...

– Я буду с ними вежлив, Сафиро. Это все, что я могу обещать. – С этими словами Сойер открыл дверь в свою комнату и остановился на пороге. – Да, весело! И как же мы с тобой будем спать, Сафиро?

– Как? – Она улыбнулась. – Вместе, Сойер.

Глава 12

Услышав ее ответ, Сойер почувствовал приятный жар внизу живота.

– Правильно, вместе, – согласился он.

– Да. Эти наручники держат нас смертельными тисками.

– Наручники держат нас мертвой хваткой, – поправил Сойер. – И не говори мне, что ты именно так и сказала.

Сафиро закрыла дверь и взглянула на кровать. Странно: она видела эту кровать сотни раз, но никогда не испытывала того, что сейчас.

Сегодня она будет спать здесь вместе с Сойером! До самого утра будет прижиматься к нему!

– Кровать такая маленькая, – пробормотала она.

– Твоя не больше, – усмехнулся Сойер.

Девушка с волнением вспомнила, что он говорил ей в хлеву: «Я знал, что тебе понравится. Ты такая нежная, такая сладкая и страстная. Я знал это, Сафиро».

– Нам придется спать, крепко прижавшись друг к другу, – сказала она.

– Конечно, иначе один из нас упадет на пол. Сойер потушил фонарь и снял ботинки. Сафиро тоже разулась.

– Ты как спишь – на животе или на спине? – поинтересовался Сойер.

– На боку. А почему ты спрашиваешь?

– Потому что мы в наручниках. Моя левая рука прикована к твоей правой, и мы не сможем спать так, как привыкли и как нам хочется. – Сойер покачал головой. – Ладно, ползи к стенке. Тогда мы сможем спать либо на боку, либо на спине.

– Если ты будешь лежать рядом, я не смогу спать у стенки, – заявила Сафиро.

– Это еще почему?

– Когда ночью мне становится жарко, я обычно свешиваю ногу с кровати.

– Да? Хорошо. – Сойер бросил подушку на другую сторону кровати. – Будем спать головами сюда. Я лягу у стенки, и ты сможешь свесить ногу.

– Сойер!

– Что?

– Я не могу спать головой сюда. Я привыкла, что подушка с другой стороны...

– Придется выбирать, Сафиро: или ты свешиваешь ногу с кровати, или спишь головой в эту сторону.

Девушка вздохнула.

– Надо сначала думать, а потом уже пристегивать себя наручниками, – заметил Сойер с лукавой улыбкой.

Невольно улыбнувшись, девушка переложила подушки обратно.

– Лучше я буду спать на этой стороне, но не буду свешивать ногу.

Она подвинулась к стенке, Сойер лег рядом. Он чувствовал тепло и легкий розовый аромат, исходившие от ее тела.

«Зачем ты остановился, Сойер?» Она сказала ему это в хлеву, когда он прервал их страстные ласки.

Брюки вдруг стали тесны ему. Будь он один, он бы их снял. Но они потому и стали тесны, что он был не один.

– Тебе удобно? – заботливо спросил он.

– Тепло и удобно, как пауку в ковре.

– Уютно, как клопу в матрасе, – привычно поправил Сойер.

Он стал ласкать ее руку. От этих легчайших прикосновений у Сафиро перехватило дыхание.

– Ну что? – спросил Сойер. – Будем спать? Девушка долго молчала, прежде чем ответить.

– Сойер, сейчас мы с тобой лежим не в хлеву, правда? – Еще немного, и его брюки порвутся!

– Нет, – прошептал он, – мы лежим в постели.

– Значит, сейчас нам можно поразвлечься. – Кажется, уже затрещали швы...

– Да.

– Сойер, ты сейчас думаешь и чувствуешь то же, что и я?

Он молчал. Она его хочет – это чувствуется по ее дыханию, голосу, словам...

Господи, с какой радостью он овладел бы ею прямо сейчас!

– Сойер?

– Да, мы с тобой думаем и чувствуем одно и то же, Сафиро, но...

– Мы не можем сделать то, о чем мы думаем, из-за этих наручников, да? Сойер улыбнулся:

– Наручники не препятствие, милая. Конечно, они будут немножко мешать, но я тебя уверяю, это ерунда.

– Тогда в чем дело? – Девушка повернулась на бок. – Мне бы хотелось закончить то, что мы начали в хлеву, Сойер.

«Мне тоже», – мысленно ответил он, но не стал торопиться. Она была такой хрупкой и маленькой... Если он даст волю своему желанию... сольется с ней... Что тогда будет с ее чувствами?

– Я не могу любить тебя, Сафиро, – резко сказал Сойер. – Я уже говорил тебе это.

– Что? Но я же не прошу меня любить. – Она положила ладонь на его щеку, заставила посмотреть ей в глаза. – Я только хочу заняться любовью. Это же разные вещи, правда?

– Да, разные, во всяком случае, в моей книге.

– Ты написал книгу? Сойер опять улыбнулся:

– Нет, просто такое выражение. Теперь ты непременно переврешь его при случае.

Он провел по губам девушки кончиком локона.

– На мой взгляд, любовная близость – это то, чем занимаются двое влюбленных. А если люди не любят друг друга, это уже не любовная близость, а просто сношение. В этом случае люди хотят получить только физическое удовольствие.

Сафиро задумалась, потом кивнула.

– Как раз этого я и хочу, Сойер, – решительно заявила она. – Физического удовольствия. Это очень приятно. Я и тебе дам физическое удовольствие.

Ее предложение сразило его.

– Я знаю, ты не можешь меня любить, Сойер. Но ты говорил, что я тебе нравлюсь. Ведь этого достаточно для сношения?

На лбу у Сойера выступили капельки пота.

– Когда-нибудь ты уедешь. – Сафиро погладила его по животу. – Я буду сильно скучать по тебе. Пока ты здесь жил, мне было с тобой хорошо. И я хочу сохранить о тебе самые прекрасные воспоминания. Воспоминания о нашем сношении.

Сойер чувствовал плечом ее мягкую грудь. Ее пальцы ласкали его живот.

– Понимаешь, Сойер, – продолжала девушка, опуская руку все ниже, – когда ты уедешь, я буду вспоминать, как ты учил меня получать и давать удовольствие. Показывал, как мужчина вставляет свой твердый орган в туннель между ног женщины. В моей жизни больше не будет никого, кто мог бы научить меня этим вещам. Ты – моя единственная возможность.

«О Боже! – мысленно простонал Сойер. – Если она скажет еще хоть слово, я не выдержу!»

– Сойер!

Вот оно, это слово! Он прижал девушку к себе и поцеловал в губы – так крепко и страстно, как будто боялся, что она вот-вот исчезнет.

Она ответила на его поцелуй с тем же пылом.

– Я хочу тебя чувствовать, – прошептала Сафиро и начала расстегивать свою блузку.

Сойер отстранил ее руку и сам взялся за пуговицы.

– Спасибо.

– Не за что. На то я и рыцарь в сверкающих доспехах. – Он помог Сафиро снять блузку. Но наручники не давали им полностью раздеться. Пришлось оставить блузку на одной руке.

– Хорошо хоть, что я могу снять юбку, а ты брюки, Сойер. – Сафиро посмотрела вниз, и глаза ее округлились. – О, Сойер!

– Это не змея, понятно? Так что не вздумай опять за него хвататься! – Она не ответила, и Сойер решил, что девушка испугалась увиденного. – Сафиро, – ласково сказал он, – если ты боишься...

– Я не боюсь. Просто... просто мне интересно.

«Не надо торопиться, – напомнил себе Сойер. – Она все-таки девственница». Он понимал, что это ее первая близость с мужчиной, и не хотел причинить ей боль или напугать.

– Давай еще поцелуемся.

Но девушка покачала головой.

– Да, Сойер, мы обязательно поцелуемся, но сначала я хочу почувствовать твое тело. Пожалуйста, сними брюки.

– Сними сама, – предложил он.

Сафиро села и свободной рукой принялась расстегивать его брюки.

– Ты не носишь белья, – сказала она.

– А ты носишь? – ехидно спросил Сойер. Девушка улыбнулась.

– Только зимой. Летом мне жарко в белье. А ты почему не носишь?

Он взялся за ее сапфир, подержал его на ладони, потом обхватил ее мягкую пышную грудь и начал ласкать.

– Чтобы всегда быть наготове. Заранее ведь не угадаешь, когда тебе попадется сумасшедшая женщина, которая пристегнет тебя к себе наручниками, а потом захочет с тобой переспать. На этот случай я всегда хожу без белья. Знаешь, в порыве страсти, да еще в наручниках, довольно трудно снимать с себя лишнюю одежду.

Девушка захихикала.

– А это не плохо – смеяться в такой момент? – спохватилась она.

– Очень даже хорошо, милая. Иногда со смехом получается еще интересней. Наверное, все зависит от настроения.

Такое объяснение ей понравилось. Девушка опять потянула брюки своего любовника.

– Я понимаю, Сойер, ты хочешь, чтобы я сама тебя раздела, и все же ты мог бы хоть немного мне помочь. Если тебя не затруднит, приподнимись, пожалуйста.

Сойер сделал вид, что это невероятно тяжелая задача. Скривившись от притворного усилия, он напряг все мышцы, как будто ворочал жуткую тяжесть, и медленно приподнялся.

– Быстрей! – процедил он сквозь зубы, задыхаясь от натуги. – Я долго не продержусь!

Сафиро, смеясь, стянула его брюки, и тут смех ее резко оборвался.

Сойер опустился на постель.

– Сафиро? – позвал он.

– Знаешь, Сойер, я уверена, что у тебя самый большой мужской орган на свете, – произнесла она, не отрывая глаз от его возбужденной плоти. – Неудивительно, что я приняла его за огромную змею.

Ее слова польстили Сойеру, и все-таки, почему вдруг она стала такой серьезной?

– Ты боишься? – ласково спросил он.

Она провела дрожащими пальцами по его длинной бархатистой плоти.

– Нет, я не боюсь тебя, Сойер, нисколько.

Он задрожал от дразнящих прикосновений девушки и припал к ее губам.

Сафиро стянула юбку. Горячий символ его желания тут же уперся ей в живот.

– Ох, Сойер, я...

– Знаю, – откликнулся он. – Я тоже. Он скинул ее юбку и свои брюки.

Нагие, они прижались друг к другу. Сафиро еще никогда в жизни не испытывала таких чудесных ощущений. Сойер был таким теплым. В его объятиях девушка чувствовала себя защищенной. От него пахло ветром, смолой, сеном и древесиной.

Сойер лежал неподвижно, и Сафиро поняла: он дает ей возможность делать все, что она хочет. Девушка стала ласкать его.

– Ты был прав, – прошептала она, медленно поглаживая его грудь. – Асукар не рассказывала мне о том, чем мы сейчас занимаемся. Сегодня ночью я буду учиться, Сойер, и буду делать все, что подскажут мне мои чувства.

– Ну что ж, отдаюсь во власть твоим чувствам. – Сойер погладил девушку по черным волосам.

«О Боже, – подумала Сафиро. – Как это прекрасно!»

Зачарованная его голосом, запахом, теплом, Сафиро погладила его соски сначала пальцем, потом языком. Она чувствовала, как твердеет чувствительная плоть от ее прикосновений. Она нащупала бедром твердый мужской орган. Сойер глухо застонал. Девушка опустила руку вниз и принялась ласкать его крепкие ягодицы.

Сафиро могла поклясться, что слышит его желание. Она прижималась к любовнику все ближе и ближе. Ей хотелось вновь испытать то удовольствие, которое он подарил ей в хлеву.

Но еще ей хотелось самой доставить удовольствие Сойеру. Как же это сделать?

Сафиро решила не спрашивать, а выяснить самой. Она перепробует все и наконец найдет верный способ.

Она испытала сладостное волнение. Сойер был прав, когда говорил, что доставлять удовольствие тоже приятно.

Решив, что его наслаждение берет начало там же, где и ее, Сафиро села и стала разглядывать его пах. Она запустила пальцы в густые темно-рыжие волосы, надолго задержавшись в этом мягком гнездышке, потом опустила руку ниже и потрогала мягкий мешочек, висевший под основанием его мужского органа.

– Осторожно, – пробормотал Сойер, – пока ты держишь меня там, даже не думай про змею, ладно?

– Это очень нежное место, да? – Она сомкнула пальцы на мягком бархатистом мешочке.

– Сафиро, – начал он, – э...

– Ты отдался на мою милость. – Девушка начала ощупывать чувствительную плоть. – Там внутри два шарика.

– Это про запас. Если какая-нибудь ненормальная женщина оторвет один, у меня останется другой.

Засмеявшись, Сафиро нагнулась и нежно поцеловала чувствительный мешочек.

– Я великодушна.

Великодушна? Да она сводит его с ума своими невинными играми! А этот поцелуй, он так разгорячил его... Сойер с трудом обуздывал свое желание.

Интересно, она еще где-нибудь поцелует?

– Я хорошо делаю, Сойер?

– Если сделаешь лучше, все кончится в считанные секунды.

Она не понимала, о чем он говорит.

– Что...

– Не обращай внимания. Просто делай, что хочешь, милая.

Девушка сжала в руке его возбужденную плоть.

– Не волнуйся, я не буду тянуть. Сойер хмыкнул:

– Ну, если немножко потянуть, мне будет приятно. Он приподнял бедра и опять опустился.

Сафиро поняла, что от нее требуется. Она проделала те движения, которые он только что показал, с восторженным удивлением глядя, как ее рука скользит вверх-вниз по его твердой плоти. Интуиция подсказала девушке, что точно таким же движением мужчина занимается любовью с женщиной. Да, именно так: туда и обратно.

Мужчина ласкает женщину изнутри, догадалась она. А женщина, в свою очередь, ласкает мужчину.

Его плоть становилась все крепче и горячее. На кончике выступила влага. Сафиро уставилась на блестящую капельку.

– Сойер!

Он объяснил:

– Это значит, что я готов. Ты неплохо потрудилась над моим желанием.

– Но что...

Сойер провел рукой у нее между ног и показал ей свои влажные пальцы.

– Видишь? – спросил он. – У женщин то же самое.

– Значит, я тоже готова?

– Иди сюда, Сафиро!

Он усадил девушку на себя. Ноги ее были чуть раздвинуты. Эта позиция давала доступ к ее сокровенным местам, и Сойер начал ласкать ее так же, как она только что ласкала его.

Через мгновение Сафиро застонала. Удовольствие нарастало, и она непроизвольно задвигала бедрами.

– Давай, милая, давай, – тихо поощрял Сойер, наблюдая за ее лицом.

Глаза девушки были закрыты, губы сжаты, все тело напряжено.

Но больше всего его возбуждали ее приглушенные стоны. Эти звуки были самой сладостной музыкой!

Ему захотелось вступить с ней в дуэт.

Осторожно опустив девушку на постель, он встал на колени между ее ног.

– Сойер, – прошептала Сафиро, увидев его твердый мужской орган рядом со своим отверстием.

Больше она не могла говорить. Кончик его плоти начал толкаться в нее, входить в нее.

Сойер схватил ее за ягодицы и приготовился проникнуть дальше. Все его тело пульсировало от желания. Он подал бедра назад и...

– Франсиско! – крикнула Тья из-за двери.

– Санта-Мария, Сойер, сюда идет Тья! – прошептала Сафиро.

Сойер сразу лег рядом с девушкой.

– Лежи тихо, притворись, что спишь! – прошептал он. Он выдернул из-под Сафиро одеяло и накрыл себя и девушку.

В следующее мгновение Тья вошла в комнату.

– Сафиро, – прошептала она, – ты спишь? Девушка лежала не шевелясь.

– Франсиско?

Сойер не двигался и не дышал.

– Ах, какие милые! – Тья умилилась. – Прямо два невинных ангелочка!

Нагнувшись над кроватью, старая женщина поцеловала каждого в лоб, еще несколько минут полюбовалась на них и вышла из комнаты, тихо прикрыв дверь.

Сойер приоткрыл глаза, увидел, что Тья ушла, и засмеялся.

– Невинные ангелочки!

– Ничего смешного! Представляешь, как бы она расстроилась, если бы увидела, чем мы занимаемся!

Сойер обнял девушку.

– Но она ничего не видела.

– А если бы она стала поправлять одеяло и заметила, что мы голые? О Господи, Сойер...

– Но этого не случилось, милая.

Сойер начал целовать ее в щеку, в висок, в бровь.

– Нас чуть не заколотили на тепленьком! – сказала Сафиро. – У меня душа в ноги уехала!

Сойер опять хохотнул.

– Да, нас чуть не застукали на горяченьком, и у тебя сердце ушло в пятки. Но сейчас все в порядке, милая.

– Но мы не можем...

– Нет, можем. Во всяком случае, ты можешь. Сафиро не успела понять, о чем он говорит. Рука Сойера скользнула у нее между ног и нащупала ее самое чувствительное место.

Все еще немного напуганная, она хотела воспротивиться его ласкам, но удовольствие настигло ее столь внезапно, что она забыла про все на свете. Приподняв бедра навстречу руке Сойера, Сафиро сдалась в плен его ласкам и застонала.

Сойер заглушил этот стон поцелуем, Сафиро задрожала.

– Вот так, милая, – прошептал он, не отрываясь от ее губ, – вот так!

На этот раз наслаждение было даже сильнее, чем в хлеву. Чувственный восторг рождался в центре ее лона и волнами прокатывался по всему телу. Ощущение было настолько сильным, что глаза ее наполнились слезами.

Но вот восторг ее начал стихать.

– У тебя все хорошо? – спросил Сойер, когда девушка открыла глаза. – Ты плакала.

– Да, плакала, но ненарочно. Слезы сами покатились у меня из глаз.

– Я не сделал тебе больно?

– Нет, мне не было больно. Наверное, я плакала от счастья. Я еще никогда не плакала от счастья. – Сафиро прижалась к груди любовника. – Ты сделал меня счастливой, Сойер. И не только сегодня. Мне хорошо с тобой. И я ... я надеюсь, что тебе тоже хорошо со мной. Сойер задумался. Если бы судьба не занесла его в Эскондиду, где бы он был сейчас? Скитался бы, как и прежде.

– Да – сказал он, – мне с тобой очень хорошо, Сафиро.

Девушка улыбнулась:

– Сойер?

– Что?

– У тебя сейчас хорошее настроение?

Он провел рукой по ее ноге.

– Да.

– Прекрасно. – Сафиро села. – Тогда скажи, что ты вспомнил про револьверы? – выпалила она. – Почему ты так расстроился, увидев револьвер моего отца? Я давно хотела спросить об этом, но ждала, когда у тебя будет хорошее настроение.

Настроение Сойера мгновенно испортилось.

– Я не хочу говорить об этом...

– Но ты должен, как ты не поймешь? Должен! Это единственный способ...

– Да не могу я говорить о том, чего не помню! Она нагнулась, коснувшись грудью Сойера:

– Прошу тебя, пожалуйста, расскажи мне все, что помнишь, – все до мельчайших подробностей.

Сойер видел, что девушка искренне жалеет его. Но как он мог объяснить то, чего сам не понимал?

– Сафиро, я мало что помню. Если бы вспомнил, я бы тебе рассказал...

– Но хоть что-нибудь...

– Да, кое-что.

– Расскажи мне все, Сойер. Я прошу не потому, что у меня большой нос. Просто я хочу помочь тебе, ведь ты же нам помог.

Сойер улыбнулся:

– У тебя не длинный нос. – Сафиро кивнула.

– Ну? – спросила она.

Сойер вздохнул. Ох и настырная же девчонка! Не отстанет, пока не добьется своего. Что ж, если ей так интересно, можно и рассказать.

– Про дом ты уже знаешь, – сказал Сойер. Как ни странно, в этот раз ужаса не было. Может быть, потому что Сафиро обнимала его? – Я вижу дом с белыми занавесками, – продолжал Сойер уже смелее. – Во дворе растут цветы и играют дети. На крыльце стоит мужчина, к нему выходит пожилая дама. Она целует мужчину в щеку и зовет детей.

– А дети маленькие? – спросила Сафиро.

– И маленькие, и не очень.

– Эта женщина – их мать? Сойер задумался.

– Знаешь, мне кажется, нет. Она хоть и красивая, но довольно пожилая. Вряд ли у нее могут быть такие маленькие дети.

– Может быть, она присматривает за соседскими?

– Да, наверное.

«Присматривала», – мысленно поправился Сойер и на мгновение замолчал. Ужас все-таки настиг его.

– Я вижу этот дом еще и по-другому, – продолжал он срывающимся голосом. – Комната. На полу в лужах крови лежат мужчина, женщина и двое детей.

– Это... это те же мужчина и женщина, которых ты видел на крыльце?

– Да.

– А револьвер, Сойер? – ласково спросила Сафиро. – Что ты вспомнил, когда держал револьвер моего отца? О чем ты думал тогда?

Сойер тут же представил револьвер в своей руке.

– Я... я чувствовал холод. Мне стало страшно. Когда я увидел его в своей руке, я опять вспомнил тех четверых в доме. Потом я вспомнил револьверный выстрел. Нет. Выстрелов было несколько. Я... – Он вдруг замолчал.

– Что, Сойер, что? Говори! – Девушка стала его трясти. – Что ты вспомнил?

– Боже мой, – простонал он. – Боже мой!

– Говори же! Ну! – Сафиро вскочила. – Сойер, ты должен мне сказать! Нельзя таить это в себе! Иначе будет хуже!

Сойер оттолкнул ее, сел, а потом резко встал. Рука девушки чуть не вывихнулась, но он даже не обратил на это внимания.

– Сойер! – Сафиро соскочила с кровати. – Что... Он повернулся к ней лицом, схватил за плечи и встряхнул.

– Эти мертвые! В доме! Как ты не поймешь? Выстрел! Кровь! Тебе ясно?

– Их застрелили? – спросила девушка. – Из револьвера?

Сойер поднял глаза и уставился в стену, как будто там было написано его прошлое. – Сойер? Он тяжело вздохнул и сел на кровать.

– Теперь я все понял. – Он закрыл лицо руками. – да, я знаю, что произошло.

В голосе Сойера звучало отчаяние. Сафиро понимала, что не может помочь ему. Она молилась о Сойере.

– Я убил их, Сафиро. Я не знаю, кто эти мужчина женщина и дети, но я застрелил их в том доме.

Девушка чувствовала его страдание и жалела Сойера. Она притянула его к себе и зарыдала. Несчастный убийца уткнулся ей в плечо.

Сафиро забыла про время. Наконец Сойер уснул. А в окно уже заглядывали розовые лучи рассвета.

Четыре человека. Двое детей. Сердце девушки сжалось. Он убил их! Застрелил в доме с белыми занавесками.

Ее дедушка никогда никого не убивал. Они вообще редко хватались за револьверы.

А Сойер...

У Сафиро больше не было слез. Ее сердце обливалось кровавыми слезами.

Человек, которого она любила, оказался убийцей!

Глава 13

Сафиро благодарила всех ангелов и святых на небесах за то, что Сойер прикован к ней наручниками. Если бы не это, он ушел бы на следующее утро.

Весь день она таскалась за Сойером. Сначала они пошли в хлев. Сойер покормил скотину и почистил стойла. Потом направились в огород – посмотреть, не сбежала ли Джинджибер и не забрались ли вместо нее кролики. Затем зашли в дом, Сойер взял хлеб, ломоть сыра и несколько морковок.

Сейчас они сидели на берегу ручья. Это место было далеко от дома, и Сафиро редко сюда ходила. – Ты часто здесь бываешь, Сойер? – спросила она, прекрасно зная, что он не ответит.

С самого утра Сойер никому не сказал ни слова. На его совести лежала смерть четырех человек, и он не мог думать ни о чем другом.

Девушка чуть не плакала. Боль Сойера стала ее болью, и она чувствовала себя несчастной. Сойер так много для нее сделал, а сейчас, когда он сам нуждался в поддержке, она не могла помочь.

Сафиро отвернулась и украдкой вытерла глаза.

– Давай поедим.

Сойер поднял камешек и бросил в воду.

– Нам надо перекусить, Сойер. Мы ведь еще не завтракали.

Сафиро протянула ему морковку, но он будто и не заметил ее руку.

– Зачем же ты взял еду, если не собираешься есть? Для меня?

Сойер задумчиво следил за воробьем, а когда тот улетел, бросил в ручей веточку и стал смотреть, как она уплывает по течению.

Сафиро отломила горбушку.

– Ну что ж, если ты взял эту еду для меня, значит, ты думаешь обо мне, хоть и не разговариваешь со мной.

Она откусила кусок и стала жевать:

– Сойер, я... я знаю, ты сейчас очень расстроен. Вчера ночью ты вспомнил ужасные вещи, но...

Девушка замолчала. Человек, сидевший рядом с ней на берегу, только внешне напоминал Сойера Донована. От этого мужчины, от его фигуры и взгляда веяло холодом.

Сафиро взяла еще одну морковку и сунула себе в рот.

– Когда я была маленькой, я курила морковку, веточки, карандаши... все, что было похоже на трубку, – стала болтать она. – Но я их не зажигала – только делала вид, что курю. Мой дедушка иногда покуривал трубку, и я за ним повторяла. Однажды он поймал меня с морковкой во рту, отобрал ее и сказал, что, если я буду курить, у меня будут плохо пахнуть волосы.

«Поговори со мной, Сойер! Пожалуйста! Не сиди таким холодным!»

– Ты не будешь сегодня искать самогонный аппарат Макловио, Сойер? Я бы тебе помогла.

Он отмахнулся от мухи.

– А знаешь, мне иногда хочется узнать, как чувствует себя пьяный, – продолжала Сафиро. – Вот у Макловио, похоже, всегда хорошее настроение – во всяком случае, до тех пор, пока он не впадает в буйство. Он поет, пляшет, смеется над тем, что другим совсем не смешно. Может, когда-нибудь я тоже напьюсь.

Она сунула в рот кусочек сыра.

– Мы с Тья хотим сходить за ягодами. У нас кончились яблоки. А я знаю одну полянку, где ягод много. Совсем недалеко от Ла-Эскондиды. Тебе придется пойти со мной.

Она знала, что Сойер никуда не пойдет. Наклоняться вместе с ней за каждой ягодкой? Конечно, об этом его можно даже не просить.

Интересно, как они снимут эти наручники?

Чтобы чем-то заняться, Сафиро отломила еще кусочек хлеба, скатала его в плотный шарик и бросила в ручей. Рыбешки тут же сбились в стаю и стали клевать хлеб. Серебристые плавнички блестели на солнце, точно звездочки.

– Хочешь покормить рыбок?

Девушка протянула Сойеру еще один катышек. Однако он даже не шелохнулся.

Больше Сафиро не пыталась с ним заговорить. Зачем? Все равно он молчал.

Только когда из зарослей послышалось глухое рычание, Сойер вскочил, потянул за собой Сафиро. Из-за деревьев медленно вышла пума, остановилась и припала к земле. Сафиро прижалась к Сойеру.

– Это не Марипоса! Похоже, он давно голодает. Посмотри, какой худой, Сойер!

– Это не он, а она.

Сойер потащил девушку в ручей и остановился, когда вода стала доходить ему до груди, а Сафиро было по шею.

– Она голодная, Сойер, и ждет, когда мы выйдем из воды. Я видела, как Марипоса часами стерегла кролика у норы.

Огромная кошка потянулась к оставленному на берегу завтраку, обнюхала хлеб с морковкой и за пять секунд расправилась с большим куском сыра, потом облизнулась и легла.

– Придется плыть, – сказал Сойер. – Повернись на живот и держи голову над водой.

Их тут же подхватило быстрым потоком. Пума побежала за ними вдоль берега.

– Проклятие! – выругался Сойер.

– Она устанет бежать, – сказала Сафиро и хлебнула воды.

– Да, но еще неизвестно, кто устанет первым. Эта кошка может преследовать нас часами.

Сафиро следила за пумой, которая бежала по берегу. Вдруг девушка узнала местность.

– Сойер, мы дома! – закричала она. – Прямо за этими деревьями – Ла-Эскондида!

Он остановился и придержал девушку, пока ее ноги не коснулись дна.

– Но мы не можем выйти, – сказал молодой человек.

– Давай позовем Макловио. Крикнем ему, чтобы принес меч. Может быть, он сейчас трезвый и услышит нас.

Она собралась кричать, но Сойер зажал ей рот рукой.

– А что, если он не трезвый? Пьяному человеку никогда не справиться с пумой. И у трезвого-то мало шансов. Или ты забыла мою встречу с Марипосой?

Сафиро оттолкнула его руку.

– И что же нам делать?

– Ждать.

И они стали ждать. Пума тоже ждала. Прошел час. Дикая кошка не сводила глаз с сидевшей в воде добычи.

Вскоре звериное долготерпение было вознаграждено. Из леса выскочила Джинджибер.

– Сойер! – вскричала Сафиро, показывая на берег. – Джинджибер! О Господи, наверное, кто-то зашел в огород и выпустил ее!

Пума повернулась к курице.

– Санта-Мария, эта львица сейчас съест мою милую Джинджибер!

Девушка ринулась было к берегу. Но Сойер не двинулся с места, и Сафиро пришлось остановиться.

– Ты в своем уме? – разозлился он. – Куда тебе бороться с пумой! Ты не сможешь...

– Пусти меня! – Девушка рвалась к берегу, но сдвинуть молодого человека ей было не под силу. – Сойер, пусти...

– Куда?!

Сафиро принялась молотить его кулаками в грудь и пинать ногами. Теперь она очень жалела, что приковала себя к Сойеру наручниками. Наконец девушка сдалась, отвернулась от берега, закрыла лицо руками и зарыдала.

– Я не могу смотреть, – причитала она. – Не могу смотреть, как убивают мою любимицу!

Сойер слушал ее рыдания и внимательно следил за берегом. Пума прильнула к земле, готовясь к прыжку. Джинджибер бросилась наутек.

Сойер подтащил Сафиро ближе к берегу и плеснул на пуму водой. Та на мгновение отвлеклась, но тут же снова повернулась к курице.

– Джинджибер – закричала Сафиро. – Сойер, сделай что-нибудь!

Страх за любимую курицу придал девушке сил. Она погребла к берегу. Но так как Сойер не двигался, Сафиро плыла на месте.

– Сойер! – Она захлебывалась водой и слезами. – Ради Бога, помоги мне ее спасти! Пожалуйста!

Ее мольба лишила Сойера разума. Вступить в единоборство с голодной пумой ради спасения какой-то курицы, которая к тому же ненавидела его всеми фибрами своей птичьей души? Глупее поступка нельзя было и придумать. Но в этот момент Сойер ни о чем не думал. Спотыкаясь в воде, он побрел к берегу, отталкивая Сафиро каждый раз, когда она пыталась обогнать его.

На мелководье он остановился, схватил горсть камней и бросил их в пуму. Потом еще и еще.

Огромная кошка с рычанием повернулась к ручью и вся подобралась, готовясь к прыжку.

– О Господи, – пробормотал Сойер.

Прикованный к Сафиро, он не мог отразить нападение зверя, поэтому быстро толкнул девушку назад, надеясь, что она успеет добраться до глубины.

Но Сафиро упала, увлекая его за собой.

– Ползи на глубину! – крикнул Сойер. Но было слишком поздно. Пума прыгнула.

Сойер закрыл собой девушку. Он весь напрягся, ожидая удара звериных лап.

Но никто на него не прыгнул. Вместо этого с берега донеслось страшное рычание. Сойер осторожно приподнял голову и увидел Марипосу, сцепившуюся с дикой пумой.

Завязалась жестокая борьба. Вскоре обе кошки были в крови. Они катались по берегу, зубы их были оскалены, острые когти выпущены.

– Марипоса! – крикнула Сафиро, пытаясь выбраться из воды. – Сойер...

– Стой! – Он сгреб ее в охапку. – Что, хочешь вмешаться в драку этих зверюг? Ты ничего не можешь сделать, черт возьми!

Девушке оставалось только смотреть и молиться, чтобы ее пума победила дикую. Звери сплелись в клубок, и было невозможно понять, кто из них Марипоса.

И вдруг дикая схватка закончилась.

Одна пума заковыляла по берегу и исчезла в густых зарослях. Вторая выплюнула шерсть изо рта, села на берегу и начала зализывать рану на лапе.

– Марипоса! – позвала Сафиро.

Золотистая кошка потрусила к ручью. Сойер отпустил Сафиро. Она тут же рванулась из воды и нежно обняла свою любимицу свободной рукой.

– Сафиро! – к берегу бежали старики.

– Мы слышали ужасные звуки! Мне кажется, даже Лоренсо их услышал!

Макловио первым добрался до ручья. Он помог Сойеру и Сафиро вылезти из воды.

– Что случилось? – спросил старик.

Уставшая после бессонной ночи, плавания по ручью, драки с Сойером и страха за Джинджибер и Марипосу, Сафиро в изнеможении опустилась на траву.

– Тья, посмотри, пожалуйста, что с Марипосой, – попросила она.

– Si, chiquita. – Тья быстро осмотрела пуму. – С ней все в порядке, Сафиро. Только три царапины, я забинтую их, когда мы придем домой. А теперь рассказывай, что случилось.

Откинув с лица мокрые волосы, девушка начала объяснять. Пока она говорила, в голову ей пришла удивительная мысль.

Сафиро остановилась и взглянула на Сойера.

– Ты пытался спасти Джинджибер, – прошептала она. Он отряхнул песок с мокрых брюк.

– Не напоминай! Это был самый глупый поступок в моей...

– А потом ты закрыл меня собой, когда на нас хотела прыгнуть пума.

Сойер пожал плечами.

Сафиро взяла его за плечи и заглянула ему в лицо.

– Ты никогда никого не убивал, Сойер. Я это точно знаю, как будто только что прочла в Библии.

Он поморщился.

– Сойер, как ты не поймешь: человек, который, рискует жизнью, чтобы спасти курицу, не сможет никого убить!

Человек, который готов умереть ради другого человека, не способен на убийство. Сегодня ты сделал и то, и другое. Ты не можешь быть хладнокровным убийцей.

– Сойер думает, что он убийца? – спросил Педро. Не спрашивая у Сойера разрешения, Сафиро рассказала своим людям его обрывочные воспоминания.

Макловио сел на землю и стал веточкой чертить круги на песке.

– То, что ты вспомнил четырех мертвецов в доме, еще не значит, что ты их убил, Сойер Донован. Когда я впервые встретился с Луисом, я сразу почувствовал, что он плохой человек. Но ты не вызываешь во мне таких ощущений. Я согласен с Сафиро. Ты не убийца.

– Я тоже с ней согласна, – сказала Асукар. – Она подошла к Сойеру сзади и принялась массировать ему плечи. – Ты ласковый, Сойер. Сильный, красивый и ласковый мужчина. Я чувствую такие вещи. Мне необходимо это чутье, чтобы не пригласить к себе в постель убийцу. У многих женщин моей профессии такого чутья нет, и, случается, их убивают.

– Сафиро, Макловио и Асукар правы, – заявил Педро и перекрестил лоб Сойера. – Я апостол Петр, ключник и страж райских ворот. Милостью всемогущего Господа я с одного взгляда могу узнать грешника. Но ты, Сойер, сделал для нас много доброго. Ты многое починил в нашем доме. Ты спас меня от огня. У тебя болела нога, но ты пошел драться с Макловио, чтобы он не порушил все наше хозяйство. Но самое главное, ты подружился с Сафиро. Ты сделал ей качели, ты заставил ее смеяться. Уверяю тебя, сын мой: что бы ты ни совершил в прошлом, наш Отец все равно уготовил тебе место в раю.

– О чем вы все говорите? – поинтересовался Лоренсо. Макловио показал Лоренсо, чтобы тот сел рядом с ним. – Сойер думает, что он злодей! – проорал он на ухо глухому старику.

– Для людей, – с улыбкой кивнул Лоренсо, – да, он делает много хорошего людям, всем нам. Ты добрый человек Сойер. Иногда ты напоминаешь мне Сиро. Он был таким же – сильным и умным. У тебя большое сердце, парень.

– К чему этот разговор про убийства? – с укоризной сказала Тья. – Франсиско, ты не способен и мухи обидеть! Помнишь, как тебе надоедала Джинджибер, пока ты лежал больной? Ты мог бы запросто свернуть ей шею, сынок, но ты даже ни разу ее не ударил. Прекрати эти разговоры про убийства! Мне не нравится, когда ты обсуждаешь такие вещи.

Старики по очереди похлопали Сойера по плечу, Асукар и Тья погладили его по голове, а Сафиро обняла его. Сойер задумался об этих людях. Педро потерял разум, Асукар – молодость, красоту и разум, Лоренсо – слух, а Тья – сына. Что касается Макловио, то он потерял желание смотреть в глаза реальности и нашел радость в бутылке.

А Сафиро... вот уже десять лет она живет в Ла-Эскондиде и, наверное, останется здесь на долгие годы. Сафиро потеряла целый мир.

Все они утратили в жизни что-то важное. Одни еще могут восполнить свою потерю, другие – нет. Но как бы то ни было, у всех у них есть что-то общее.

Сойера охватило чувство вины. Все это время он просто терпел стариков и никогда не был по-настоящему добр к ним. Но они не могли измениться, так же как и он не мог вспомнить прошлое.

Эти люди приняли его таким, какой он есть. Они видели и ценили в нем хорошие качества и отрицали то, что думал о себе Сойер.

Шесть пар глаз смотрели на него, и в каждом взгляде он видел участие, доверие, доброту и преданность.

А еще веру. Они в него верили!

Сойер закрыл глаза.

Впервые с тех пор, как он потерял память, у него возникла мысль: «А может, я нашел свое настоящее и будущее?»

В Ла-Эскондиде.

Глава 14

– Да, беда! – бурчал Лоренсо, склонившись над наручниками. – Это самый тихий замок, с которым мне приходилось иметь дело. – Он придвинул свой стул поближе к столу и почти лег ухом на замок. – Чтобы услышать щелчок, надо иметь уши собаки.

У Лоренсо такой же слух, как у собаки? Сойер криво усмехнулся, взглянул на Сафиро и покачал головой.

– Спасибо, Лоренсо! – крикнул он на ухо старику. – Ты возишься уже два дня. Я сам придумаю что-нибудь другое!

– Открою? – отозвался Лоренсо. – Да, я попробую открыть замок, Сойер. Сегодня уже поздно, приходи завтра. Ты хочешь посмотреть, как я ловко открываю замки? Завтра я тебе покажу.

Сойер кивнул.

– Пойдем, – сказал он Сафиро. – Ведь должен быть какой-то способ снять эти чертовы наручники!

Сафиро пошла за ним к двери, но вдруг остановилась.

Страх медленно пополз по ее телу, точно ядовитое насекомое. Сердце учащенно забилось, во рту пересохло.

Луис! Он ее ищет! Она нужна ему! Он поклялся найти ее и не забыл свою клятву!

Девушка будто слышала, как он шепчет ей это на ухо, чувствовала на своей щеке его горячее дыхание.

– Сафиро! – позвал Сойер. – Что... Она покачала головой: молчи!

– Я...

– Франсиско, куда ты пошел? – Тья повернулась от плиты.

Увидев, что Сафиро оправилась от страха, Сойер посмотрел на Тья. В глазах старой женщины светилось возмущение. Было видно, что она настроена решительно.

– Я... – произнес он.

– Сядь и поешь похлебку! – перебила его Тья. – Здесь в основном овощи, но есть и немножко рыбы...

– Я не могу, – возразил Сойер, – мне надо снять эти наручники...

– Ты споришь со своей мамой? – Тья удивленно вскинула брови. – Ну хорошо. Не хочешь есть, тогда ложись спать. Я знаю – ты устал, и не говори мне, что это не так! Ты долго плавал в холодном ручье. От еды отказался, значит, иди в кровать!

– Я... – Живо!

Тья двинулась на Сойера, собираясь отшлепать его деревянной ложкой.

– Мы идем, Тья! – Сафиро потащила Сойера к лестнице.

Они поднялись на второй этаж и зашли в его спальню. Девушка закрыла дверь.

– Зачем ты ее слушаешься? – сердито спросил Сойер. – Нам надо избавиться от наручников, Сафиро! Я второй день хожу без рубашки, да и у тебя блузка уже грязная. Если мы будем потакать старческим причудам Тья...

– Ты видел ее глаза?

– Да, но...

– Этот взгляд неумолим, Сойер. Если ты не будешь ее слушаться, она нашлепает тебя по...

– По попе, – закончил Сойер, – я взрослый человек, черт возьми, а меня до сих пор шлепают по попе!

Сафиро улыбнулась и обняла своего пленника.

– Потерпи еще одну ночь, Сойер. Завтра ты как-нибудь снимешь наручники. И на улице уже темно.

Сойеру, хоть он и не был настроен развлекаться, все же было приятно объятие девушки.

– Сафиро...

– Обними меня, – попросила она.

Он обхватил девушку свободной рукой и нагнулся, с упоением вдыхая сладкий запах ее волос. Сафиро уверена, что он никого не убивал. Сойер не знал, насколько она права, но ее убеждение в его невиновности очень много для него значило.

– Франсиско! – донесся из коридора голос Тья. Сойер и Сафиро разом метнулись к кровати. Только они улеглись, как в спальню влетела Тья.

– Сафиро, chlquita, – сказала старая женщина, – мой упрямый сынок отказался есть, но это еще не значит, что ты тоже должна лечь спать голодной. Я принесла тебе похлебку. – Она поставила миску на стол у окна, бросила сердитый взгляд на «своего сыночка» и вышла из комнаты.

– Ну вот, мы опять в постели, Сойер.

– Да, опять в постели.

Сафиро повернулась к Сойеру. Он лежал, уставившись в потолок немигающим взглядом, и думал о чем-то своем.

Яркая луна отбрасывала серебряный свет на его лицо. Девушка смотрела на Сойера, и сердце ее замирало. Конечно, она почти не видела мужчин, если не считать ее стариков, и все равно Сойер казался ей самым добрым и красивым на свете.

– До истории с дикой пумой ты почти не разговаривал, – проговорила девушка. – Сейчас ты, кажется, уже не так расстроен, как утром. И все-таки тебе грустно.

Он продолжал смотреть в потолок.

– Я думаю, Сафиро. Нет, я не скажу тебе о чем. Девушка улыбнулась. Сойер угадал: она как раз собиралась спросить его, о чем он думает.

Ничего, об этом она еще спросит. Позже.

– Ты поцелуешь меня?

Столь откровенный вопрос развеселил Сойера. Губы его дрогнули. Это была первая улыбка за весь день.

Эта девушка обладала удивительной способностью портить ему настроение, когда он был весел, и веселить, когда он был расстроен.

– Сойер!

Он не ответил. Сафиро положила руку ему на ногу.

– Тья еще вернется, Сафиро, – напомнил ей Сойер. – Ты прекрасно знаешь, что закрываться бесполезно – у нее есть ключ. – Его бросило в жар от ее легких дразнящих прикосновений, сердце учащенно забилось в груди. – Я уверен, она заглянет сюда еще раз пять.

– Да, но она только что ушла и вернется где-нибудь через полчаса. Может, мы успеем?

Сойер молчал. Он не мог говорить. Ее нежные пальцы медленно поглаживали его пробудившийся символ желания.

– Если бы можно было как-то спрятаться от Тья! – сказала Сафиро. – Но у нее взгляд, как у птицы.

– У нее глаз, как у орла, – поправил Сойер. Господи, как приятно она водила рукой! Ему с трудом удавалось сдерживать свое желание.

«К черту! – решил Сойер. – Думать буду завтра».

– Знаешь, Сафиро... маленькие мальчики любят спать в лесу.

– Что? Сойер сел.

– Все мальчишки любят ночевать под открытым небом. Кажется, сегодня вечером меня тоже потянуло на природу. В лес.

Наконец до нее дошло.

– Но Тья же тебя наказала, ты забыл? Вряд ли она тебя отпустит.

– А если я как следует попрошу? Девушка тоже села.

– Что ж, может, у тебя и получится. Ты ей светишь из окошка.

Сойер усмехнулся:

– Я для нее – свет в окошке.

– Да, я так и...

– Ну да, именно так ты и сказала, Сафиро!

Сойер встал, помог подняться Сафиро. Они вышли в коридор и спустились в кухню. Лоренсо спал за столом, Педро и Асукар ели похлебку, а Тья пила чай. Макловио нигде не было видно.

– А где Макловио? – подозрительно спросил Сойер. – Франсиско! – воскликнула Тья. – Ты почему пришел на кухню?

– Макловио сказал, что ему надо уйти по делу, Сойер, – ответил Педро и отправил в рот ложку похлебки.

Ушел по делу? Сойер выглянул из окна. Ясно, какие могут быть дела у Макловио! Два дня трезвости – это для него перебор.

«Ладно, – размышлял Сойер, – сейчас я все равно ничего не могу сделать – уже темно. К тому же придется тащить за собой и Сафиро».

– Сойер, радость моя! – пропела Асукар. – Садись со мной! Пока ты будешь есть, я пошепчу тебе на ушко страстные слова!

– Франсиско! – Тья сдвинула брови. – Я спрашиваю: почему ты не в кровати?

– А можно мне поспать на улице? – выпалил Сойер, постаравшись изобразить детский голосок.

Сафиро захихикала, и он еле сдержал улыбку.

– На улице?

– Я хочу спать в лесу. Можно? Ну пожалуйста!

– Я буду с ним, Тья, – сказала Сафиро. – Я за ним присмотрю.

Тья поставила чашку на стол.

– Франсиско, мне кажется, тебе не стоит спать в лесу...

– Но на улице тепло, – настаивал Сойер. – Я не замерзну. Обещаю, что лягу спать сразу, как только найду подходящее место для ночлега. Я возьму с собой Марипосу. Она будет меня охранять. Тья покачала головой.

– Ты сегодня плохо ел, Франсиско. Ты забыл, что я тебя наказала?

Сойер подошел к плите, зачерпнул целый половник похлебки, быстро все съел и утер рот рукой.

– Вот, я поел. Теперь мне можно пойти спать в лес?

– Ну... – Тья задумалась.

– Пожалуйста! – Сойер обнял старую женщину. – Пожалуйста, мама! Я так тебя люблю, мама! Пожалуйста, отпусти меня!

От таких слов Тья расчувствовалась до слез.

– Хорошо, мой милый Франсиско, иди. Когда ты так мило просишь, я не могу тебе отказать. Но ты должен вернуться до завтрака!

Сойер радостно улыбнулся.

– Спасибо, мама! Только не надо меня искать, ладно? Я прячусь от врагов.

Тья подмигнула Сафиро.

– Да, Франсиско, тебе надо спрятаться от врагов. Сафиро, chiquita, а может, тебе не стоит спать вместе с ним в лесу? Это детские забавы, так что, если ты не хочешь...

– Ничего, Тья, это же всего на одну ночь, – ответил. Сафиро, делая вид, что нехотя уступает «детским прихотям» Сойера. – Не волнуйся. Я пойду с ним, а завтра при веду его пораньше.

– Ну что ж, мой маленький Франсиско, – сказал Тья. – Ты уговорил нас с Сафиро. Пожалуй, когда ты вы растешь, ты будешь очень нравиться женщинам.

– Мне кажется, я и сейчас нравлюсь... Тья хмыкнула:

– Сейчас ты еще маленький, но когда-нибудь ты поймешь, что я хотела сказать. И ты, Сафиро, тоже. Когда-нибудь ты встретишь принца, и он научит тебя любить. – Да, – сказал Сойер, – когда-нибудь мужчина научит ее любить. Думаю, тебе понравится, Сафиро.

Девушку бросило в жар. Да, она хотела, чтобы он научил ее любить. Повернувшись, она потянула Сойера к двери.

– Погодите! – окликнула Тья. – Сейчас я вам кое-что дам!

Десять минут спустя Сафиро и Сойер вышли из дома, унося с собой одеяло, две подушки и сумку с едой. Сойер, как и обещал, взял с собой Марипосу.

Вскоре глаза Сойера привыкли к темноте. Он без труда вел Сафиро по лесу. Наконец им попалось хорошее место для ночлега. Луна лила на поляну свой печальный свет. Покачивали ветками могучие дубы. Пахло землей и травой.

Вот где будет их спальня, решил Сойер. Здесь, на лоне природы, он и покажет Сафиро, что значит быть женщиной.

– Сюда, – прошептал он. Девушка не помнила это место.

– Как так получилось, что ты знаешь Ла-Эскондиду лучше меня, Сойер? – спросила она, помогая ему сгребать листья в кучу.

Он расстелил одеяло.

– Ты забыла, что я почти все время торчал в этом лесу. Я излазил его вдоль и поперек. Деревья, которые подходят для рубки, не растут в одном месте. – Он бросил на одеяло подушки. – Осталось только одно место, где я еще не был. За домом есть утес. Я готов спорить на все золото мира, что именно там Макловио прячет свой самогонный аппарат и что именно там он сидит сейчас. Сафиро потянула Сойера на постель из листьев.

– Я смотрела там, но ничего не нашла. Он так его спрятал, что, наверное, сам Бог не...

– Сафиро! – Что?

– Об этом я позабочусь сам. – Сойер привлек ее к себе. – Сейчас у нас с тобой есть другие дела. И поверь мне, они не имеют ничего общего с желанием маленького мальчика спать в лесу, спрятавшись от врагов.

Его голос, его слова разжигали в девушке желание.

– Ты не будешь останавливаться сегодня ночью, Сойер? – Ее вопрос прозвучал как утверждение. – Ты ...

– Не буду, Сафиро, – ответил он. – А на твой второй вопрос я отвечаю: да.

Одежда, кроме блузки Сафиро, разом слетела с них, как по мановению волшебной палочки. Теперь любовников разделял лишь воздух. Они обнялись. Страсть их росла с каждой лаской и с каждым поцелуем.

Неожиданно Сойер отстранился от Сафиро и сполз вниз. Он поднял голову и взглянул на девушку. Ее красота ослепила Сойера. У него дух захватило.

Его обдало ее ароматом. От нее пахло не розами, не солнцем и не ветром. Это был запах женственности и мягкости, нежности и понимания, всепрощения и сочувствия – всего того, в чем он сейчас нуждался.

Он слышал ее дыхание, слышал биение ее сердца. Она молчала, но в ушах его звучал ее голос, и это была волшебная музыка, которую нельзя сыграть ни на одном инструменте.

Он видел ее, осязал, обонял и слышал.

А сейчас он попробует ее на вкус.

При мысли об этом его обожгло острым желанием. На лбу выступил пот.

– Сойер, что ты делаешь?

Он хотел бы ей объяснить, но не знал таких слов, поэтому просто показал.

Почувствовав нежное прикосновение его губ к своему лону, Сафиро закрыла глаза и отдалась во власть первому, еще робкому, наслаждению. Она и подумать не могла, что мужчина захочет ласкать женщину таким образом, но она понимала, что Сойер показывает ей лишь один из способов давать и получать удовольствие.

Она непроизвольно раздвинула ноги, требуя большего, и Сойер выполнил ее невысказанные желания, лаская и дразня ее мягкую плоть губами и языком. Стон вырвался из груди Сафиро. Сойер понял: хоть она и незнакома с этим способом любви, однако он ее нисколько не смущает.

Скользнув рукой между ног девушки, он легко просунул два пальца внутрь, не прекращая ласкать сладкую жемчужину чувствительной плоти, вздувшуюся от его прикосновений. Он настойчиво ласкал Сафиро языком, губами и горячим дыханием и сразу почувствовал ее начинающийся экстаз.

Все ее тело напряглось, дыхание сделалось частым и прерывистым. Краем глаза Сойер видел, как она судорожно сжимает одеяло.

Его собственные пальцы еще больше увлажнились. Наслаждение выплескивалось из лона девушки. Наконец она перестала содрогаться, задышала ровнее, и легкая улыбка тронула ее нежные губы.

Однако Сойер продолжал целовать Сафиро.

– Я не знала этого, – прошептала девушка. Она открыла глаза. – Ты мне не говорил.

– Зато теперь знаешь. – Сойер все еще скользил губами по ее влажной мягкой плоти. Он чувствовал, слышал пробовал на вкус и видел Сафиро...

– Сойер. – Сафиро повернулась на бок и похлопала по одеялу, приглашая лечь рядом.

Сойер лег на спину, и она нагнулась над его бедрами. У него захватило дух от волнения. Неужели она сейчас сделает то, что он только что делал с ней?

Но она же не знает как!

Это не важно. Что бы она ни делала, как бы она его ни ласкала...

Она опустила голову, и шелковистые волосы защекотали его ноги. В чреслах Сойера занялся огонь желания. Он глубоко вздохнул.

О Господи, она его едва коснулась, а он уже так воспламенился! Их любовная игра может кончиться, едва начавшись...

– Сафиро, – простонал он хриплым шепотом, – не надо...

– Не надо?

Она покрывала его живот поцелуями, задержалась на пупке и погрузила кончик языка в маленькое углубление.

Сойер ухватил ее за волосы и сжал их так крепко, что онемели пальцы. Он попытался сесть, но Сафиро легко толкнула его в грудь. И он снова повалился на одеяло.

– Подожди, – сказал он. Девушка целовала волосы у него в паху. – Ты не понимаешь. Сафиро, я... я очень сильно хочу тебя и не смогу устоять...

– А ты и не стоишь, Сойер. Ты лежишь на спине.

Она взяла его длинный набухший орган и тронула губами твердый горячий кончик.

– О-о-о! – простонал Сойер.

Блаженство нарастало. Он должен был остановить Сафиро. Немедленно.

Он снова сел. Но в этот момент девушка губами захватила его плоть. Ее рот был таким мягким, теплым и приятным, что его слабые попытки сопротивления мгновенно растаяли. Не в силах слушаться голоса разума, Сойер медленно, ритмично задвигал бедрами, подаваясь то вверх, то вниз.

Самообладание покинуло его. Он сдался во власть своим чувствам, и никакая сила на свете не могла остановить нарастающее удовольствие.

Никакая сила, кроме одной.

Вдруг запахло дымом. Сафиро села и повернулась в ту сторону, откуда шел запах.

Около хижины что-то горело!

– Сойер...

– Одевайся!

Они поспешно натянули на себя одежду и помчались к дому.

Горел огород.

– Санта-Мария! – Сафиро схватилась за голову. – Огород! Сойер, наши овощи...

Она рванулась к горящему забору, но Сойер удержал ее.

– Слишком поздно, Сафиро, – сказал он. – Пожар уже не остановишь...

– Но там Джинджибер! Моя курица...

– Джинджибер здесь, Сафиро! – крикнула Тья. На глазах ее блестели слезы. Рыжая курица сидела у нее на руках.

Тья повернулась к Асукар, которая стояла тут же, закрыв лицо руками.

– Черт возьми, что случилось? – Сойер подошел к старухам, Сафиро спешила за ним. – Как...

– Мы не знаем! – Тья уткнулась в Джинджибер и зарыдала. – Теперь мы останемся без еды! – причитала она. – Зимой нам нечего будет есть!

– Все произошло очень быстро, Сойер. – Педро бросил пустое ведро. – Мы с Лоренсо легли спать, а тут вопли, крики. Тья и Асукар кричат как резаные. Открываю глаза, смотрю в окно – там что-то горит. Я бужу Лоренсо, и мы бежим тушить пожар. Но вода была только на кухне. Пока мы бегали к ручью, огонь уже весь огород охватил. Мы с Лоренсо ничего не могли сделать.

– Я сбивал пламя, – добавил Лоренсо, тяжело дыша. – Вот даже руки обжег.

Он показал Сойеру пузыри на ладонях.

Сойер обнял Лоренсо и похлопал по спине, пытаясь утешить расстроенного старика. Потом посмотрел на огонь.

Интересно, отчего вдруг возник пожар? Совсем недавно, когда они с Сафиро уходили в лес, во дворе все было в порядке...

Тут Сойера осенило:

– Макловио.

Старик был легок на помине. Сильно шатаясь, он вышел во двор с бутылкой в одной руке и обгоревшей палкой в другой. Священный меч крестоносцев болтался у него на бедре.

– А, вот и Джинджибер! – спотыкаясь, Макловио подошел к Тья. – Где ты нашла курочку, Тья? Я искал ее в огороде, но было очень темно. Тогда я сделал факел, чтобы посветить себе, но все равно не нашел ее.

– Факел! – Сойер выхватил палку из рук пьяного старика. – А ты не заметил, что ты наделал своим чертовым факелом, Макловио? Или ты совсем ослеп от своего пойла?

– Ослеп? – Макловио развернулся и увидел стену огня, пожиравшую огород. – Как хорошо, что Тья забрала оттуда Джинджибер!

Улыбаясь, он поднял бутылку и приложил ее к губам. Но он не успел сделать ни одного глотка. Сойер выбил бутылку из его руки.

– Хватит! Ты и так уже напился до чертиков! Макловио злобно сузил глаза и раздул ноздри.

– Ты пролил мое виски и заплатишь за это, Сойер Донован! Сейчас я набью тебе морду!

Сойер проворно увернулся, уводя себя и Сафиро из-под удара. Пьяный старик попал кулаком в воздух. Сойеру очень хотелось избить Макловио до бесчувствия, но драться в наручниках он не мог – боялся за Сафиро.

Проклятые наручники!

– Убирайся отсюда, Макловио! Иди на свой утес и не появляйся, пока не...

– А ты мне не указывай, Сойер Донован! – Макловио шагнул вперед и опять взмахнул кулаком.

– Нет! – Сафиро бросилась между Сойером и Макловио.

За какую-то долю секунды Сойер обогнул девушку и схватил Макловио за руку. Старик засмеялся и занес для удара другую руку.

– Так нечестно, Макловио! – Сафиро бросилась на старика. – Сойер не может с тобой драться, он прикован ко мне наручниками!

Макловио задумчиво потер подбородок.

– Я освобожу тебя от наручников, Сойер, а потом набью тебе морду, – пообещал он.

С неожиданным проворством пьяный старик выхватил из-за пояса старинный меч и вскинул его над головой.

– Вытяните руки и я разобью цепь!

– Господи, нет! – Сойер мгновенно бросился к Сафиро и повалил ее на землю, спасая от смертельного удара.

Огромный клинок вонзился в землю в нескольких дюймах от девушки. Макловио опять поднял меч.

– Не убирайте руки с земли! – приказал старик. – Если вы не будете шевелиться, я...

– Вставай, – велел Сойер, – быстро!

Сафиро вскочила, и они с Сойером побежали к дому.

– Он гонится за нами, Сойер!

Сойер оглянулся. Отбившись от Педро и Лоренсо, Макловио бежал за ними, размахивая мечом, как будто рубил головы целому стаду огнедышащих драконов. Наконец меч выпал из его рук, и сам он рухнул на землю.

Сойер склонился над мертвецки пьяным стариком. Глаза Макловио вращались.

– Клянусь Богом, – пробормотал Сойер, – как только я сниму эти чертовы наручники, я найду его самогонный аппарат и разнесу в щепки! А потом разнесу на мелкие кусочки его самого!

– Сойер! – Педро догнал их. – Я понимаю: тебе хочется посмотреть, как здорово Лоренсо умеет открывать замки, но он в другой раз продемонстрирует тебе свои способности, ладно? Сейчас нам надо снять эти наручники, чтобы ты сделал что-нибудь с Макловио.

Педро поднял связку ключей, висевшую у него на шее, выбрал один ключ и вставил его в замок наручни. Мгновение – и стальные наручники с лязгом упали на крыльцо.

– Ключ. – Сойер удивленно смотрел на наручники. – Все это время ключ был у Педро, Сафиро!

Она тоже недоумевала:

– Педро, почему же ты...

– Теперь разбирайся с Макловио, Сойер, – сказал Педро – Если б я знал, что он натворит, я бы освободил вас с Сафиро два дня назад. Но вы не просили у меня ключа, и я понял, что вам очень хочется посмотреть на искусство Лоренсо. Он большой мастер по взломам!

Сойер не успел ничего ответить. Макловио поднялся и опять замахнулся мечом, на этот раз собираясь разбить одно из окон дома.

Одним ударом Сойер уложил старика. Макловио лежал без движения, как мертвый. Утром он проснется и наверняка тайком пойдет к своему самогонному аппарату.

«Нет, – решил Сойер, – эту адскую машину нужно найти сегодня же. Иначе Макловио опять все поломает. К утру устройство для производства виски должно превратиться в груду обломков».

– Идите спать, – сказал молодой человек, – все! Сегодня ночью Макловио уже не опасен.

– Сойер! – позвала Сафиро. – А ты?

– Мне надо сделать одну вещь, – буркнул он. Сафиро поняла: он идет искать самогонный аппарат Макловио. Ей очень хотелось пойти с ним, но она не могла бросить своих стариков. Тья и Асукар все еще рыдали, Лоренсо надо было перевязать руки, а Педро отвести в дом. Если старик упадет в обморок, девушке его одной со двора не утащить.

Сафиро позвала всех в дом. Усадила Педро на стул смазала и перебинтовала обожженные руки Лоренсо, вскипятила чайник.

«А Макловио пусть храпит во дворе – ничего ему не сделается», – думала она.

Тья сидела за столом и всхлипывала.

– Этой зимой мы будем голодать, chiquita, – сказала она, когда девушка протянула ей чашку чая, – без огорода...

– У нас всегда было мало овощей, – напомнила ей Сафиро. – Каждый год их поедали кролики, а теперь все сгорело. Какая разница?

– Разница есть, – возразила Тья, всхлипывая. – Кролики оставляли немножко, а пожар погубил все.

Сафиро обняла Тья, потом подошла к Асукар. Старуха невидящим взглядом смотрела в одну точку.

– Тья, ты забываешь про поляну, о которой я тебе говорила. – Девушка обняла Асукар. – Там много ягод, они уже созрели. Мы пойдем и наберем ягоды на зиму. А добрые сестры-монахини? Они...

– Сестры-монахини тоже не богато живут, – сказал Педро. Он ходил кругами по кухне, то и дело останавливался и качал головой. – Прошло уже несколько недель, а они нам так ничего и не принесли. Марипоса тоже не приносит мяса. Даже у наших животных почти не осталось корма. Я видел, как Сойер носил им свежую траву, но он не сможет этого делать зимой, когда выпадет снег. В хлеву я нашел только мешок с подгнившим зерном.

– Я хочу есть, – сказал Лоренсо. – Сафиро, что мы будем делать?

Девушка сдержала печальный вздох, чтобы еще больше не расстроить своих подопечных. Она налила в миску похлебку и протянула Лоренсо. Старик с такой жадностью бросился на похлебку, как будто ел последний раз в жизни. Сердце Сафиро сжалось.

– Сафиро, что нам делать? – спросила Асукар. – У нас нет еды, а Луис...

– Луис, – прошептала Сафиро.

Как бы ей хотелось забыть о нем! Но это было невозможно.

Девушка очнулась от задумчивости и вдруг заметила, что все старики смотрят на нее. В их глазах светилась надежда.

Вскинув голову, Сафиро подошла к окну. Яйца, рыба, сушеные ягоды, то немногое, что дадут сестры-монахини, и дичь, которой поделится с ними Марипоса, – вот все, чем они будут питаться зимой.

Просить помощи у Сойера бесполезно. Конечно, он сильный умелый мужчина, но сейчас слишком поздно заново сажать овощи – через месяц ударят первые заморозки.

А охотиться он не сможет: мучительные воспоминания о прошлом не позволяют ему взять в руки оружие.

Деньги – вот что им нужно. Если бы у них были деньги, она купила бы все необходимое в деревне. Причем ей не пришлось бы даже выходить из Ла-Эскондиды: все покупки могли сделать Сойер или монахини.

Но денег не было. Давно ушли в прошлое те времена, когда ее люди грабили богатых.

Сафиро тяжело вздохнула.

Правильно говорят: жизнь – не ложе из роз.

Глава 15

Сойер вернулся на рассвете. Грязный, уставший, злой. Большую часть ночи он искал самогонный аппарат Макловио, а когда нашел, то целый час разбивал эту чертову машину.

Изобретательность Макловио поразила Сойера. Самогонный аппарат представлял собой простую конструкцию, собранную из подручных средств. В дело пошли: крепкий деревянный бочонок, большой медный котелок, пустая трубка-змеевик, стеклянный кувшин, чашка, пробка и тряпочки. Увидев разбросанный корм для животных, остатки сухих ягод и кореньев, Сойер понял, что Макловио гнал свое зелье из всего, что только мог найти съедобного.

Насколько помнил Сойер, в Ла-Эскондиде больше не было подходящих предметов для сборки самогонного аппарата. И теперь, когда все детали старого агрегата были полностью уничтожены, Макловио вряд ли сумеет сделать себе новый.

Когда молодой человек вернулся, старика во дворе уже не было. Наверное, проснулся и пошел к ручью – освежиться с похмелья.

Сойер вошел в дом. После бессонной ночи очень хотелось есть, но в кухне не было ни души. Странно. Куда делась Тья? Она обычно не отходила от плиты.

– Сафиро! – позвал он.

На лестнице послышались шаги.

– Сафиро, где Тья?

– Сойер! – радостно воскликнула Асукар. – Ты вовремя вернулся! Тья и Сафиро ушли за ягодами. Макловио купается, Педро молится в лесу, а Лоренсо пошел в хлев кормить скотину. Мы с тобой одни, милый, и можем спокойно поразвлекаться.

Совершенно не настроенный на «развлекаться» с древней старухой, Сойер начал отступать к двери, но вдруг помнил, что решил быть поласковее со стариками. Улыбнувшись, он обнял проститутку за костлявые плечи и поцеловал ее в щеку. Асукар расцвела.

– Давай отложим этот разговор, милая Асукар, – прошептал Сойер. – Сейчас мне надо срочно пойти к ручью.

Асукар отстранилась и осмотрела Сойера с головы до пят.

– Да, я вижу, ты очень грязный. Хорошо, мой нетерпеливый жеребец, иди помойся, а потом мы поднимемся ко мне в спальню и устроим небольшую утреннюю разминку в постели.

Сойер ласково ущипнул ее за нос, схватил кусок мыла и пошел к ручью.

У ручья он встретил Макловио.

– Сойер! – Старик помахал рукой. – А вот и ты!

– Макловио!

Старик виновато опустил голову:

– Я видел, что я натворил. Сойер молчал.

– Прости, – пробормотал Макловио, – я даже не помню, как это произошло. Педро мне все рассказал, когда я проснулся. Просто невероятно...

– Больше ты ничего не натворишь, Макловио. – Старик сразу все понял:

– Ты нашел его.

– И разбил.

– Другой я сделать не смогу.

– Знаю.

Макловио поднял голову.

– Прости, Сойер. Если б я мог, я бы обязательно исправил то, что сделал.

Сойеру было жалко старика.

– Я знаю, Макловио.

– Этой зимой мы будем голодать.

– Может, и нет. Старик удивился:

– Нет? Ты что-то придумал?

Теперь уже Сойер опустил голову, провел рукой по волосам.

– Пока ничего.

Макловио обнял молодого человека:

– Я помогу тебе. Теперь я больше не буду пить. Вот увидишь: от меня будет толк.

– Спасибо.

– Нужны деньги, Сойер. – Макловио вытер мокрую шею. – Если у нас будут деньги, мы сможем купить...

– Но у нас нет денег, Макловио.

– Я могу украсть. Примерно в десяти милях к югу отсюда проходит дорога на Мехико, по ней ездят богатые люди. А на севере есть несколько больших асиенд, там живут зажиточные испанцы. Я мог бы...

– И как же ты туда попадешь? Макловио хитро улыбнулся.

– А Корахе? Это стрела, а не конь!

Сойер представил себе, как старик пытается оседлать Корахе, и ему стало страшно. Дикий жеребец убьет Макловио.

– Даже близко не подходи к этому чудовищу, понял, Макловио? А не то я набью тебе морду. – Увидев удрученное лицо старика, Сойер смягчился: – Просто я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.

Макловио крепко сжал Сойера в объятиях.

– Ты хороший человек, Сойер Донован. Это большая честь назвать тебя своим другом.

Сойер похлопал Макловио по плечу, и тот ушел. Молодой человек разделся и вошел в воду. Не успел он намылиться, как за деревьями мелькнуло что-то красное.

– Сойер! – Асукар ковыляла к ручью. – Я принесла тебе полотенце.

Сойер отплыл на середину ручья.

– Э... спасибо тебе, Асукар!

Он беспокойно следил за старухой. Вдруг она сейчас снимет свое платье и полезет к нему?

– Ты не захватил чистую одежду, мой милый! – Положив полотенце, Асукар взяла его грязные вещи. Я отнесу это в дом и принесу тебе чистое.

Когда старуха ушла, Сойер облегченно вздохнул и подплыл к берегу.

«Все-таки она добрая женщина, – подумал он, – хоть и сумасшедшая. Сумасшедшая... Сафиро тоже сумасшедшая. Интересно, где она сейчас? Куда они с Тья пошли за ягодами? Ладно, где бы она ни была, все равно скоро вернется», – решил он, намыливая голову.

Ему не терпелось поскорее рассказать Сафиро, что он нашел самогонный аппарат Макловио. Эта новость ее обрадует.

Да, сегодня хороший день для Сафиро!

– Видишь, Тья? – говорила Сафиро, стоя посреди поляны. – Я же тебе говорила, что здесь полно ягод! Ну что, ты довольна?

– Да, я очень довольна, chiquita. – Тья нагнулась, чтобы собрать ягоды еще с одного пригорка. – Было бы у нас побольше сахара, я бы приготовила варенье и желе. Еще надо насушить ягод и сделать ягодные конфеты. И конечно, у нас будут пирожки с ягодами.

– Но у тебя мало муки, Тья.

Сафиро вдруг тревожно огляделась, не понимая причины своего беспокойства. Интересно, где Марипоса? Наверное, вернулась в Ла-Эскондиду.

Девушке почему-то хотелось, чтобы пума была рядом.

– Ладно, муку я постараюсь достать, – сказала она, гоня прочь свои страхи. – Я уже давно не ходила к монахиням, так что...

Она замолчала. Раздался странный звук, похожий на отдаленный раскат грома. Странно. На небе не было ни облачка.

– Вот если б и другие продукты тоже росли в горах, как эти ягоды! – вздохнула Тья. – Мы бы нарвали с деревьев жирненьких поросят и натрясли с кустов муку, соль и сахар...

Сафиро не обращала внимания на то, что говорит старая женщина, а напряженно вслушивалась в далекий рокот. Она была уверена, что это не гром.

Странный гул приближался.

Девушке стало страшно. Сердце ее бешено заколотилось.

– Тья, – позвала она шепотом.

– Завтра утром приведем сюда Асукар, Макловио, Педро и Лоренсо, – радостно продолжала Тья. – Ягод так много! Мы попросим моего милого Франсиско, он отнесет корзинку добрым сестрам-монахиням. Я думаю, они будут рады...

– Тья!

Женщина взглянула на девушку.

– Что ты там увидела, Сафиро? – Она повернулась туда, куда смотрела девушка.

– Бежим! – прошептала Сафиро. Она хотела закричать, но от страха у нее перехватило дыхание. – Бежим, Тья! Бежим назад, в Ла-Эскондиду!

Корзина Тья взлетела в воздух, ягоды рассыпались. Женщина пустилась бежать ко входу в убежище. Она слышала за спиной быстрые шаги Сафиро и надеялась, что им удастся уйти от опасности.

– Быстрей, Тья, быстрей! – подгоняла девушка. Грохот становился все громче, а ее страх – все сильнее. Она оглянулась.

Три всадника неслись вверх по склону. Из-под копыт лошадей взвивались облака пыли.

Ни секунды не раздумывая, Сафиро свернула в дубовую рощу. При мысли о том, что эти люди погонятся за ней, внутри у нее все переворачивалось от страха, но надо было спасать Тья, и она не знала другого способа.

– Беги! – закричала она. – Беги в Ла-Эскондиду, Тья! Тья добежала до входа в убежище, обернулась, но Сафиро позади нее не было.

Старуха посмотрела туда, где в последний раз видела девушку.

Горы подхватили ее крик и повторили многократным эхом.

Но всадники уже увозили Сафиро прочь.

Сойер услышал душераздирающий крик. «Господи! Что случилось?!»

Он выскочил на берег, схватил полотенце и побежал к дому. Он несся по лесу как на крыльях и наконец выбежал во двор.

Тья и Асукар стояли около хлева, размахивали руками и причитали. Лоренсо притащил из сарая деревянный ящик, открыл крышку, а Педро начал рыться в ящике, выбрасывать в разные стороны его содержимое. Наконец он вытащил два пистолета.

На глазах у Сойера Педро вложил один пистолет в руку Лоренсо. Оружие тут же развалилось на части, мелкие железки посыпались к ногам старика.

Лоренсо заковылял обратно в хлев, и в этот момент оттуда появился Макловио с конской сбруей и винтовкой в руках.

Сойер понял, что старик собирается оседлать Корахе.

– Макловио, не смей! – Он бросился к старику, но так и застыл с открытым ртом.

Из хлева выехал Лоренсо верхом на осле. Старик сидел задом наперед!

Сойер ничего не понимал.

– Ради Бога, Лоренсо, какого черта...

– Сойер! – закричала Асукар. – Сафиро похитили! Сойер побледнел.

– Похитили?

– Не трогай Сойера, Асукар! – пробасил Макловио. – Он все равно не сможет взять в руки оружие! Сафиро сама мне это сказала. – Он повернулся к Сойеру. – Оставайся здесь и успокой Тья и Асукар. А я поеду спасать Сафиро.

Молодой человек начал понимать.

– Что с Сафиро? – Он отнял сбрую у Макловио.

– Мы собирали ягоды вон на том холме. – Тья показала на скалы. – Вдруг появились три всадника. Сафиро побежала в лес, и один всадник ее схватил. Бедная девочка! Я знаю, она повела их туда, чтобы спасти меня!

– Схватил Сафиро... – повторил Сойер.

Девушка попала в беду! Ее могут убить!

Беда... Убить... Такое уже было. Другие люди тоже попали в беду, и их убили...

Память увела Сойера из Ла-Эскондиды в другой город – туда, где стоял дом с белыми занавесками.

Он вспомнил все. Вспомнил этих людей, которые лежали на полу в доме.

Их убили, потому что его не было с ними рядом, и он не смог их спасти.

Прошлое теперь с ужасающей отчетливостью встало перед глазами. Сойер бросил седло и уздечку на землю, запустил пальцы в волосы и стиснул зубы. Ему хотелось кричать, но крик застрял в горле.

Его не было с ними рядом, он не смог их спасти, и они погибли.

И Сафиро! Такая живая, такая теплая тоже превратится в мертвую холодную пустоту... Нет!!!

Сойер метнулся в хлев, к своему сундуку. Теперь он знал, что там лежит.

Приподняв сундук, он нащупал снизу маленькое углубление, вытащил ключ и открыл замок.

В сундуке лежали его револьверы. Сойер знал, что они заряжены.

Вдруг он вспомнил, что на нем только полотенце. Идти в дом за одеждой времени не было, и он решил надеть то, что лежало в сундуке.

Спустя пару минут он был полностью одет. Схватив с пола веревку, Сойер сделал лассо и вышел во двор. Черный плащ развевался у него за спиной.

Макловио, Педро, Тья и Асукар застыли на месте с открытыми ртами. Лоренсо упал с осла, но, даже лежа на земле, не сводил глаз с Сойера.

– Со... Со... Сойер... – пробормотал Макловио.

Не обращая на них внимания, Сойер подошел к загону Корахе, перелез через ограду и, привязав конец веревки к перекладине, свистом подозвал жеребца.

Корахе послушался. Прядая ушами и раздувая ноздри, вороной конь шел прямо на Сойера.

Сойер стоял, весь напрягшись. Когда жеребец приблизился, он метнул в него лассо. Петля затянулась на шее животного. Сойер перебежал на другую сторону загона. Корахе развернулся и поскакал вперед, собираясь расправиться с человеком, который осмелился зайти в его загон. Но веревка не пустила его. Жеребец яростно вырывался. Наконец конь сдался. Сойер опять пробежал через загон, схватил веревку и стал медленно приближаться к Корахе. Жеребец стоял неподвижно и настороженно следил за Сойером, потом дернул головой и хотел укусить человека. Но Сойер оказался проворнее, схватил коня за нижнюю губу и скрутил ее. Он знал – это не причинит животному сильной боли, зато на время отвлечет.

Корахе тут же затих.

– Макловио, принеси мне сбрую! – крикнул Сойер. Старик таращил глаза и не двигался с места.

– Макловио, быстро, черт возьми!

Педро поднял седло и уздечку, открыл загон и подал сбрую Сойеру, потом попятился к выходу.

– Закрыть калитку? – спросил старик.

Но Сойер не ответил. Он быстро взнуздал и оседлал коня.

Вцепившись в гриву Корахе, он запрыгнул в седло. «Сафиро! Сафиро!» – стучало у него в голове.

Старики наблюдали, как Сойер объезжает жеребца Сиро. Разъяренный конь вставал на дыбы, взбрыкивал и метался по загону. Зрители не могли понять, как Сойеру удается не упасть.

Но Сойер держался, и вскоре Корахе покорился наезднику. Он стукнул копытом о землю и тихо заржал. Сойер направил коня прямо на ограду и заставил перепрыгнуть через нее. Всадник проскакал по двору и начал спускаться по крутому каменистому склону, ведущему к потайному выходу из Ла-Эскондиды. Выехав из убежища, он повернул коня к открытой поляне, о которой говорила Тья.

Сойер сразу понял, куда ехать. Следы от копыт приведут его к Сафиро.

Если с девушкой что-то случилось, он убьет похитителей.

Сафиро совершенно утратила чувство времени. Все случилось как будто совсем недавно, всего несколько минут назад, но казалось, что Ла-Эскондида осталась где-то невероятно далеко.

У мужчины, который держал ее, были длинные рыжие волосы, перехваченные на лбу потертым кожаным ремешком. Лицо и шея были в пыли, значит, он в пути не один день. Он щурился от ветра и постоянно облизывал потрескавшиеся губы.

От него пахло жареным мясом. Сафиро решила, что он недавно поел. «Интересно, где он взял еду? А много он съел? Наверное, вкусно было...»

Сафиро не могла понять, почему ее занимают такие пустяки. Надо бояться, надо страдать, ведь ее похитили! А она молодец! Так ловко отбивалась! Если бы этот рыжий кулаками не размахивал, она бы убежала! Теперь бандит крепко держал ее за волосы. Каждый раз, когда Сафиро шевелилась, он дергал так больно, что в глазах темнело.

«Я боюсь», – убеждала себя Сафиро, но мысли ее уносились куда-то не туда.

Девушка слышала стук лошадиных копыт, и в нем ей почему-то чудился голос Сойера: «Когда-нибудь мужчина научит тебя любить, Сафиро».

Как жаль, что Сойер уже никогда и ничему ее не научит!

Она его больше не увидит, не увидит Тья, Асукар, Лоренсо, Педро и Макловио. Никто не найдет ее, никто не спасет. Потому что ни один человек в Ла-Эскондиде не умеет скакать на лошади и стрелять. «Именно об этом я и должна думать, а не о еде», – сказала себе девушка.

– Приехали! – крикнул один всадник.

Лошадь остановилась. Она, похоже, совсем обессилела.

«Может быть, я умру вместе с этой загнанной лошадью, – подумала Сафиро. – И будем лежать где-нибудь...»

Всадник, с которым она ехала, вдруг резко отпустил ее. Сафиро соскользнула с седла и упала на камни, разбила колени и расцарапала левую ладонь. Она стояла на четвереньках и подумывала, не упасть ли ей в обморок, но тут другой мужчина схватил ее за руку и резко поднял с земли.

Его красота поразила девушку. Конечно, ему было далеко до Сойера, но правильные черты лица, густые темные волосы и стройное мускулистое тело производили приятное впечатление.

Он оглядел девушку с головы до ног. Протянул руку к сапфиру.

– Никогда не видел такого большого камешка. – Он улыбнулся.

«Кажется, я в него сейчас влюблюсь», – мелькнуло у девушки.

– А я никогда не видел такой женщины, – сказал другой.

Взглянув на него, Сафиро невольно поморщилась. Если мужчина, который трогал ее сапфир, был красавцем, то приближавшийся к ней человек обладал невероятно уродливой внешностью.

Он был похож на борова. Широкий приплюснутый нос, толстые губы, маленькие глазки и заплывшее жиром лицо делали его омерзительным.

Это чудовище положило лапу ей на грудь, и Сафиро чуть не вырвало.

– Первым буду я, – объявил мужчина, с которым она ехала.

Он чем-то напоминал Сафиро Макловио.

Они ее изнасилуют! Этот будет первым, потом остальные двое... «Ох, лучше бы первым был красавец».

Рыжий рывком расстегнул пуговицы на ее блузке. Сафиро вздрогнула.

Нет, ей это не нравится. Девушка вспомнила, как предлагала свою невинность Сойеру, но он отказался взять ее на грязном полу хлева.

А теперь ей придется лишиться девственности на постели из камней, с тремя мужчинами, которых она даже не знает.

Это несправедливо!

Великан толкнул ее на землю. Лежа на спине, девушка смотрела, как он расстегивает брюки. С необыкновенной ясностью Сафиро поняла вдруг, что это не игра и надо защищаться.

Мужчина встал рядом с ней на колени и задрал ей юбку Но Сафиро вскочила и хлестнула незнакомца по лицу, поцарапав ему щеку.

Ярость затуманила разум девушки. Она никогда в жизни не обидела и мухи, но сейчас ей хотелось убивать. Голыми руками задушить всех троих.

Глухо зарычав, девушка пнула своего похитителя в пах. Тот закричал и согнулся пополам. В то же мгновение другие подлетели к ней и снова повалили на землю. Сафиро казалось, что она видит происходящее со стороны.

Мужчины стащили брюки, их плоть была напряжена. Сафиро повернула голову и укусила одного из мужчин за руку.

– Черт! Вот сука! – Он отдернул руку и замахнулся.

Но в следующее мгновение над его головой просвистела пуля.

Все трое подняли головы. На них мчался одетый в черное всадник.

Бандиты узнали этого человека.

Грянул еще один выстрел, и вторая пуля поразила насмерть красавца. Он упал. Во лбу зияла ровная дырка.

Мертвый мужчина свалился на Сафиро лицом ей в грудь. Девушка с трудом спихнула его. Снова прозвучал выстрел.

Второй мужчина мгновенно умер: пуля попала ему в сердце.

Сафиро поднялась. Она видела, как третий мужчина – рыжий – вскочил на своего коня и поскакал прочь.

Девушку трясло как в лихорадке. Она еле держалась на ногах. Она обернулась к своему спасителю... «Санта-Мария! Привидение!»

К. ней галопом скакал мужчина на вороном жеребце. За спиной его развевался черный плащ.

«Санта-Мария! Спаси и сохрани! Защити дочь свою от дьявольского слуги!»

Ноги девушки подкосились, и она упала на колени.

Всадник натянул поводья, и конь тут же встал. Мужчина соскочил с седла – так легко и грациозно, как будто был соткан из воздуха, – привязал к дубу жеребца и направился к ней. Лес поплыл у девушки перед глазами...

– Сафиро!

– Сойер?

«Ну почему мне никогда не удается упасть в обморок?» Девушка рассматривала пуговицы на его плаще. Так и есть! Бриллианты!

– Повелитель Ночи! – изумленно выдохнула она.

Глава 16

Сойер с тревогой смотрел на Сафиро. Ее блузка была в крови.

– Они тебя ранили? – В его голосе звучала тревога. – Нет.

– Но...

– Это не моя кровь. Это того человека, которого ты убил.

Сойеру захотелось схватить ее в свои объятия, но он удержался.

Теперь, когда он убедился, что с девушкой все в порядке, что ему удалось спасти ее, воспоминания нахлынули на него.

Сойер отвернулся от Сафиро. Конечно, спрятать свою боль ему не удастся – она все равно ее почувствует. Но хуже всего то, что она будет приставать к нему с расспросами. А рассказать о своем прошлом он не сможет.

Участие Сафиро было приятно Сойеру. Он хотел поделиться с девушкой своей бедой и боялся: вдруг он будет страдать еще сильнее. Ведь это он виноват в том, что случилось!

Однако в последнее время у Сойера появилась потребность делиться с девушкой всеми своими переживаниями. Вот и сейчас ему хотелось, чтобы она поняла и пожалела его.

Всего час назад он даже не знал, кто он такой...

– Сойер. – Сафиро дотронулась до него. – Сойер, ты – Повелитель Ночи.

Он понял, что девушка слишком удивлена, чтобы слушать его рассказ.

– Сойер? – Сафиро обошла его кругом и заглянула в глаза.

В его взгляде было столько невыразимой скорби, что она отшатнулась. Теперь девушка не замечала ни черного плаща, ни блеска бриллиантовых пуговиц, ни револьверов.

Под этим одеянием скрывался совсем другой человек. Не Повелитель Ночи и даже не Сойер Донован. Этот другой и был настоящим – тем, кто знал свое прошлое.

Сафиро растерялась. Что, если он отвергнет ее помощь и не захочет ничего рассказать?

Нет, он обязательно ей все расскажет. Девушка грустно улыбнулась и обняла Сойера.

– Наконец-то, – произнесла она, – я встретила человека, с которым давно хотела познакомиться. Не Повелителя Ночи а тебя. Человека, который мне пока незнаком. Человека который наконец обрел свое прошлое. Я тебе рассказала все, что помню о своем детстве, теперь твоя очередь...

– Я вспомнил не только свое детство, – перебил ее Сойер.

Он отстранился. Сафиро понимала, что Сойер страдает, но девушка была уверена: ему станет легче, если он поделится с ней.

Ей хотелось о многом его расспросить, однако она решила не торопиться и молча следила за Сойером. Тот подошел к мертвым бандитам, постоял над ними, покачал головой и направился к их лошадям.

Осмотрев маленькую кобылу, Сойер погладил ее по шее взял поводья и медленно повел по поляне.

– Я вспомнил лошадь, – сказал Сойер, – ту самую, о которой рассказывал тебе в спальне.

– Да, – отозвалась Сафиро. Она радовалась, что Сойер не молчит, не замкнулся в себе. – Лошадь со странными отметинами, белая?

– С черными прядями в гриве и хвосте, – добавил Сойер, – и черной полосой на задней ноге. Ее звали Сладкоежка, это была лошадь моего отца.

– Твоего отца, – повторила Сафиро. Сойер протянул ей поводья.

– Да.

– Сладкоежка.

– Эту кличку придумал не отец, а его приемный сын. «Приемный сын, – мысленно повторила Сафиро. – Интересно, почему у отца Сойера был приемный ребенок?»

– Ты умеешь ездить верхом, Сафиро? Ты могла бы поехать на этом мерине и повести за собой кобылу? Корахе не стерпит мерина и не даст покоя кобыле.

Сафиро взглянула на вторую лошадь.

– Хорошо.

Сойер обыскал трупы.

– Ты их похоронишь, Сойер? – Нет.

Сафиро пожала плечами – нет так нет.

– Ну, поезжай! – Сойер поднял Сафиро в седло. – Торопиться не будем. Ты не привыкла ездить верхом, да и кобыла совсем плоха. Ее загнали чуть ли не до смерти. Надо будет хорошенько накормить ее и дать отдохнуть, иначе она околеет.

– А может, пока оставим ее здесь?

– Нет. – Сойер повернулся к Корахе. Прошептав что-то ласковое встревоженному жеребцу, он вскочил в седло. – Она вся в мыле. Если она будег долго стоять, то замерзнет, и тогда у нее сведет мышцы.

Сафиро кивнула. «Откуда Сойер так много знает о лошадях?»

– Мы сейчас поедем в Ла-Эскондиду? – спросила девушка.

Сойер пустил жеребца шагом. Он знал, что Сафиро не терпится услышать рассказ о его прошлом и она не хочет ждать, пока они приедут домой.

Но он не собирался откладывать возвращение.

– Старики волнуются, Сафиро. Когда тебя похитили, они чуть с ума не сошли.

Девушка поняла, что он прав. Конечно, надо ехать. Тья, Асукар, Макловио, Педро и Лоренсо, наверное, места себе не находят. Она об этом не подумала, а Сойер подумал.

– Вот еще что. – Сойер смотрел прямо перед собой. – Я тебя уже видел. Несколько лет назад. Теперь я вспомнил.

Сафиро почувствовала в его голосе волнение. Сойер хотел ей все рассказать, но не знал, как начать, вот и говорил первое, что приходило в голову. Он пытался один справиться со своим горем.

Он пытался быть храбрым.

– Сафиро!

– Что? А, да. – Она помнила ту ночь, когда он забрал у них золото. – Да, ты забрал наше золото. Но я тебе понравилась, и ты обещал больше нас не грабить.

– И сдержал свое обещание.

Сойер повел Корахе вниз по крутому склону, покрытому густым кустарником. Наконец они въехали в можжевеловую рощу. Два кролика метнулись из-под копыт, напугав Корахе.

Сойер приструнил жеребца.

– Я не могу остаться в Ла-Эскондиде, Сафиро. «Что?» – девушка застыла.

– Я должен ехать домой, – продолжал молодой человек. – Я из Синнера, из Техаса, и мне надо туда вернуться.

– Синнер? – рассеянно повторила Сафиро.

«Вот так все и бывает. Лучше бы он совсем ничего не вспоминал».

– Сафиро! – Сойер знал, что его сообщение неприятно удивит девушку, но не мог утаить правду. – У меня там остались братья и сестра, Сафиро. Прошло уже почти восемь месяцев с тех пор... с тех пор, как я от них уехал.

Сафиро не ответила.

«Лошадь его отца, Сладкоежка. Интересно, кто был тот сирота, который дал имя кобыле? А отец Сойера? Где он теперь? Жив ли? Братья и сестра в Синнере. Много ли у Сойера братьев? Сколько им лет? С кем они живут сейчас?»

Девушке хотелось забросать Сойера вопросами, но она заставила себя молчать. Пусть сам все расскажет.

Всадники проехали поляну, где Сафиро с Тья собирали ягоды, и стали подниматься к потайному входу в Ла-Эскондиду. Наконец они въехали в убежище.

Сафиро мысленно прошептала имя любимого.

Сойер...

Лишившись памяти, он пришел к ней.

Теперь память к нему вернулась, и он уезжает.

Старики бросились к Сафиро, стали обнимать и целовать ее. Девушка стойко сносила все проявления нежности. Радость по поводу ее благополучного возвращения затмила даже тот благоговейный страх, который вызвало неожиданное явление Сойера в облике Повелителя Ночи.

– Все хорошо, успокойтесь, – в сотый раз повторила девушка. Она помылась, переоделась в чистое. Тья обработала ее разбитые колени. – Сойер подоспел вовремя, мне не успели сделать ничего плохого.

При упоминании имени Сойера старики сразу загомонили.

– Я так горжусь моим Франсиско! – воскликнула Тья. – Представьте, какой умненький мальчик: придумал переодеться Повелителем Ночи и спас Сафиро!

– Когда он вышел из хлева в одежде Повелителя Ночи, я не поверил своим глазам, – сказал Макловио. – Я...

– Ты бы видела, как он обуздал Корахе, chiquita, – добавила Тья. – Жеребец...

– Все это время он жил с нами под одной крышей, а мы его не узнавали! – заявил Педро. – Мы...

– Подумать только: самый грозный бандит в округе желает провести ночь в моей постели! – вставила Асукар. Лоренсо встал с кресла и проковылял к окну.

– Куда уехал Повелитель Ночи? – спросил он. Сафиро тоже хотела бы это знать. Вернувшись в Ла-Эскондиду, Сойер велел Макловио позаботиться о лошадях и ускакал в лес.

Прошло уже больше часа, а он все не появлялся. Дека понимала: ему, наверное, хотелось побыть одному, но все же надеялась, что он скоро вернется.

– Вот он! – закричал Лоренсо.

Все выскочили во двор – встречать героя. Но Сойер не был настроен отвечать на вопросы, которые так и сыпались на него со всех сторон. Он снял с седла только что подстреленную косулю и протянул Макловио.

– Мама, это мясо к твоему столу, – объявил он Тья. Тья разрыдалась:

– Ох, мой милый Франсиско!

Сойер достал два ножа, которые вытащил у трупов, и отдал их Педро и Лоренсо.

– Помогите Тья разделать косулю, – сказал он. – А мы вернемся позже.

– Мы? – спросила Сафиро.

Сойер протянул девушке руку, посадил ее перед собой и погнал Корахе из Ла-Эскондиды. Они доехали до укромной расщелины в скалах, где в высокой траве мелькали белые и красные головки цветов.

– Здесь, – сказал он и опустил Сафиро на землю. Трава оказалась девушке по пояс. Сойер тоже спешился и привязал Корахе к кусту.

– Здесь? – удивленно переспросила Сафиро. Сойер кивнул:

– Я нашел это место несколько недель назад. Здесь я кошу траву на корм скотине.

– Понятно. – «Когда же он начнет рассказывать? Сколько можно ждать?» И девушка не выдержала: – Расскажи мне, что вспомнил.

Сойер ничуть не удивился ее просьбе. Удивительно было другое – как долго она терпела. Он-то думал, что она набросится на него с расспросами, как только он вернется в Ла-Эскондиду.

Но она молчала всю дорогу. Такая выдержка была не в характере Сафиро.

– С тобой точно ничего не случилось? – с тревогой спросил Сойер.

– Нет, ничего. – Голос девушки дрогнул.

«Не хочет говорить, – понял Сойер. – А сама чуть не плачет».

– Я тебе еще не все рассказал, Сафиро. – Он взял девушку за руку. – Я не убивал их. Тех четверых в доме.

– Не убивал?

– Нет. – Молодой человек усадил Сафиро на камень. – Но другие четверо еще живы. Вот почему мне надо возвращаться.

– Да, конечно, я понимаю, – сказала Сафиро, хоть не понимала ни слова из того, что он говорил. – Сойер...

– Собака по кличке Красотка, она тоже там, в Синнере. – Молодой человек сел на землю около Сафиро. – А Сладкоежка не там.

Девушке хотелось встряхнуть его, чтобы он рассказывал более-менее вразумительно.

– Я пытаюсь понять, но...

– Ладно, начну сначала. – Сойер срывал белые и красные цветы и раскладывал их у себя на ноге. – Когда мне был двадцать один год, священник города Синнера попросил моих родителей приютить на время девочку, сироту пока для нее не найдут постоянный дом. В конце концов они привязались к этой девочке и оставили ее у себя. Ее звали Минни. Это она дала кличку Сладкоежке.

Сафиро обратила внимание, что он сказал о девочке в прошедшем времени: ее звали Минни. Значит, Минни погибла в ту ночь.

– Твои родители были добрыми людьми, – пробормотала она.

Сойер сорвал еще несколько цветов.

– Пошли слухи, что мои родители открыли у себя в доме сиротский приют. Где один, там и другой, и вскоре у них было уже шестеро детей. Такера они взяли маленьким мальчиком, сейчас ему десять лет. Дженна и Джесс – близнецы, им по двенадцать. Аира – самый старший, ему шестнадцать. А Натаниэл... ему было три годика, когда его привели к нам. Он погиб в тринадцать.

«Минни и Натаниэл – это дети, убитые в доме с белыми занавесками, – догадалась Сафиро. – А мужчина и женщина, которых застрелили вместе с детьми, – родители Сойера».

– Твои родители...

– Рассел и Мерси Донован. – Сойер начал делать венок из цветов. – Они прожили вместе много лет. Отец был фермером, торговал в Синнере. Но когда в семье появился последний ребенок, дела пошли плохо. Моя мама стала зарабатывать шитьем, а я объезжал лошадей на соседнем ранчо, но нас было девять человек, и нам постоянно не хватало денег. Тогда я и начал воровать. По ночам. Как и банда Кинтана, я грабил только богатых и брал ровно столько, сколько требовалось моей семье. Родителям я говорил, что обучаю за деньги мальчиков из богатых семей стрельбе и верховой езде. Родители мне верили. Обычно мне приходилось грабить не больше двух раз в месяц, я любил брать деньги: их можно было потратить в городках, где люди меня не знали. С драгоценностями все намного сложней. Сначала их надо продать. Некоторые ювелиры интересуются, где ты их взял. Мне приходилось врать, выкручиваться. Я никогда не приходил к одному и тому же ювелиру два раза.

Он бросил цветы на землю.

– А с бриллиантами все было совсем не так, Сафиро. Я не крал их у королевы. Даже не знаю, откуда пошел такой слух. Эти бриллианты я нашел в шляпной коробке. Однажды я ограбил богатую карету. Забрал у леди, которая в ней ехала, кошелек. И все. Когда карета тронулась, сверху упала шляпная коробка. Я захватил ее с собой и открыл, только когда подъезжал к Синнеру. Там лежала шляпка с перьями. Я достал ее, но коробка показалась мне подозрительно тяжелой. Потом я обнаружил, что у коробки – двойное дно. Внутри были эти бриллианты в виде пуговиц. Я нашил их на свой плащ.

– Зачем? – удивилась Сафиро. – Зачем тебе понадобились бриллиантовые пуговицы?

Сойер вздохнул и взглянул на небо.

– Мне не нравилось воровать, Сафиро. Я с трудом заставлял себя выезжать в эти ночные рейды. Было время, когда я не грабил несколько месяцев. Но дела в семье пошли совсем плохо, и мне волей-неволей пришлось вернуться к своему занятию.

Сойер сорвал еще один цветок и стал обрывать с него лепестки.

– Эти бриллианты мне помогали. Они напоминали мне глаза моей матери. Мамины глаза блестели, как они, когда я приносил ей деньги. Отправляясь на грабежи, я надевал черный плащ, смотрел на бриллианты и думал о матери, думал о том, что ей нужно кормить семью. Это придавало мне решимости.

Сафиро опустилась на траву рядом с Сойером.

Он продолжал:

– Я грабил богатых десять лет, десять лет выезжал на большую дорогу и прослыл Повелителем Ночи. Но однажды все кончилось.

«Вот оно, – почувствовала Сафиро. – Сейчас он расскажет о тех ужасных событиях». Она взяла его за руку и крепко сжала.

– Как-то я вернулся перед самым рассветом и сразу понял: что-то случилось. Обычно, когда я уезжал по ночам, мама оставляла в гостиной горящую лампу. Но в тот раз в доме было темно.

Он судорожно сглотнул.

– Я выхватил револьверы и вошел внутрь. Ничего не было видно, и я зажег фонарь. Внизу все было перевернуто вверх дном. Со столика пропал маленький серебряный кувшинчик с кремом, и я понял, что все остальные ценности тоже украдены.

Сойер поднял венок из цветов и смял в кулаке. Сафиро затаила дыхание.

– Я поднялся наверх. Там в спальне родителей... Минни и Натаниэл были с ними. Все четверо лежали на полу... А вокруг – кровь... И знаешь... Не только занавески так колышутся от ветерка... И тень от них тоже... На лицах... Туда-сюда...

– Сойер, – девушка не могла больше слушать, – но ты... ты не виноват. Это же не ты убил их...

– Я! – Сойер сердито вскочил. – Меня не было с ними, понимаешь?! Я не смог их защитить! Если бы я был там...

– Но ты же не знал! Ты...

– Я их убил! Застрелил своими руками! Вот почему я все забыл! Вот почему я не мог смотреть на этот проклятый сундук!

– Сундук...

– Там лежали одежда и револьверы! – Сойер сжал кулаки, стиснул зубы и глубоко вздохнул. – Я убил свою семью!

Девушка подошла к молодому человеку.

– Ты не прав! Как ты можешь верить...

– Во что хочу, в то и верю, черт возьми! Она схватила его за руки.

– Сойер, послушай...

– Я еще не все рассказал. – Он выдернул руки. – Я нашел Такера, Аиру, Дженну и Джесса в хлеву. Они сидели на сеновале. Когда они увидели меня, Дженна упала с сеновала и сломала руку. Все закричали. Я тоже кричал.

Минут пять Сафиро молча смотрела, как он ходит по поляне, сердито пиная траву и цветы и разбрасывая попадавшиеся под ноги камни и палки.

Наконец Сойер немного успокоился и стал рассказывать дальше:

– Ребята рассказали мне, что бандитов было пятеро – два мексиканца и трое белых. У одного белого были золотые серьги в ушах, а один мексиканец увел Сладкоежку. Больше дети ничего не знали.

Когда они рассказывали, я вдруг услышал тихое подвывание, это была Красотка. У нее оказалась ранена лапка Я понял, что ее подстрелили, когда она защищала моих родных... Я запряг фургон, посадил туда детей и Красотку и велел Аире ехать к Эймсам. Они жили в пяти милях от нашего дома. Миссис Эймс была подругой моей мамы. Я знал, что там о детях позаботятся. В дорогу я дал Аире золото, которое украл две ночи назад, и заставил всех четверых поклясться, что они никому не скажут, в какой одежде они меня видели и откуда у них золото. Я не знал, когда вернусь, поэтому дал эти деньги – чтобы они жили на них и... похоронили... тех...

Сойер вытащил «кольт», долго молча смотрел на него, словно видел впервые.

– Я погнался за убийцами, – продолжал он. – И вскоре напал на след.

Он вытянул вперед руку с револьвером, прицелился.

– Я настиг их на четвертый день у границы. И застрелил... Четверых.

Сафиро вздрогнула от звука выстрела. Нервы ее были на взводе. Она потерла плечи, пытаясь успокоиться.

– Четверых, – повторила она.

– Они даже не увидели, кто в них стрелял. – Сойер опустил револьвер. – Но пятый – тот, который увел Сладкоежку, успел уйти. Он разрядил в меня свои револьверы, но не попал. Я смотрел, как он мчится вдаль... Боже, как я его ненавидел! Знаешь, Сафиро, у ненависти вкус ржавой железки... Я погнался за мерзавцем в глубь страны, но потерял его след. Даже не знаю, как это получилось... Я страшно устал, почти ничего не ел и все время думал о родителях и детях. Где-то в Мексике я упустил этого сукина сына, и вдруг со мной что-то произошло. Я забыл, кто я такой, забыл, откуда я родом и что со мной было. Я не мог скакать на лошади, не мог смотреть на револьверы – при виде оружия меня охватывал тошнотворный ужас, которому я не мог найти объяснения. Я снял свой черный плащ и стал другим человеком. А сундук... он все так же висел на моем седле. Этот сундук со сменой одежды я всегда брал с собой, когда выезжал по ночам на большую дорогу. Он медленно убрал револьвер за пояс.

– Я продал свою лошадь в ближайшем городке, купил мула и скитался несколько месяцев. Временами меня охватывал ужас, но я не мог понять почему. Он преследовал меня даже ночью. Я часто видел во сне дом, белые занавески, цветы во дворе, своих родителей, братьев и сестер. Но я не понимал, кто это такие и откуда я их знаю.

Сафиро нерешительно подошла к Сойеру.

– А потом ты нашел монастырь, – сказала она.

– И тебя.

Девушка не осмеливалась к нему прикоснуться, встревоженная странным выражением его лица.

– Значит, прошло уже восемь месяцев? Ты очень давно не виделся со своими братьями.

У Сойера защипало глаза.

– Наверное, они уже не ждут меня. Потеряли надежду на мое возвращение.

Она заметила влажный блеск в его глазах, и сердце ее наполнилось жалостью.

– Не может быть, – ласково сказала Сафиро, – дети надеются даже тогда, когда надеяться не на что. Я уверена, что Аира, Джесс, Дженна и Такер...

– Нет. – Сойер повернулся к ней спиной. – Если даже сюда, в Ла-Эскондиду, дошли слухи о смерти Пове-ителя Ночи, значит, в Синнере тоже знают об этом. Аира, Джесс, Дженна и Такер видели меня в ту ночь, Сафиро. Они поняли, кто я такой.

Сафиро хотела возразить, но не могла. Сойер прав. Если го братья и сестра слышали о том, что Повелитель Ночи умер, то наверняка поверили этому.

– Теперь я понимаю, – тихо проговорила она, – почему ты отказался помочь нам, когда я в первый раз попросила тебя о помощи.

– Да.

– Где-то в глубине души у тебя остались воспоминания о гибели твоих родителей, Минни и Натаниэла. Ты не сумел уберечь их и чувствовал вину, сам не понимая, откуда в тебе это чувство. По отношению к нам ты почувствовал то же самое и не знал почему.

– Да. Но это еще не все. Я смотрел, как ты заботишься о своих стариках, и у меня всплывали смутные воспоминания. Ведь я тоже заботился о своей семье. Твоя забота о стариках казалась мне странно знакомой.

У девушки защемило сердце от его срывающегося шепота. Глаза ее застилали слезы, но она сдерживалась, понимая, что сейчас надо плакать не ей, а Сойеру. Ему необходимо дать выход тому огромному горю, которое он так долго носил в себе.

Она нежно прикоснулась к его волосам.

– Ведь ты не оплакивал своих близких, Сойер? С той самой ночи, как нашел их мертвыми, ты их не оплакивал?

– Зачем? Их все равно не вернешь, Сафиро.

– Нет. – О Господи, как же ей больно за него! – Нет, их не вернешь, но если ты поплачешь, тебе станет легче, Сойер.

Сойер не ответил, но Сафиро видела, что он вздрогнул. Он все еще пытался бороться со своей скорбью, не выпустить ее наружу.

Девушка встала перед Сойером, взяла в ладони его лицо и посмотрела ему в глаза. Ей очень не хотелось его обижать, но она должна была.

– Ты пытаешься быть храбрым, сдерживать свои чувства. Но ты вовсе не храбрый. Ты трус, Сойер.

Задетый этим безжалостным обвинением, молодой человек резко развернулся и зашагал к Корахе.

– Я не вернусь в Ла-Эскондиду, пока не увижу, как ты плачешь, Сойер!

Он отвязал жеребца и вскочил в седло.

– Прекрасно! Тогда оставайся здесь.

Сойер погнал коня с поляны. Черный плащ развевался у него за спиной. Когда он скрылся из виду, Сафиро медленно подошла к большому камню, села и стала ждать.

Прошло пять минут. Десять. Пятнадцать. Она отказывалась верить в то, что Сойер уехал навсегда!

И была права.

Сойер галопом въехал на поляну и так резко натянул поводья, что Корахе взвился на дыбы.

– Я вернулся, чтобы сказать: ты не та женщина, какой я тебя представлял, Сафиро, – процедил он сквозь зубы. – Я думал, у тебя есть сердце, а ты...

– У меня есть сердце.

Он сердито взглянул на девушку. Ему надо было на ком-то выместить свою злость.

– Я не трус, черт возьми!

– У тебя кроличья душонка! – поддразнила Сафиро.

– Заячья душонка, – поправил он.

– Я так и сказа...

– Нет, ты не так сказала! Ты вообще не умеешь правильно говорить! Ты сумасшедшая, Сафиро! Сумасшедшая!

От обиды у нее задрожали губы, но она напомнила себе, что Сойеру сейчас гораздо хуже, чем ей, и не стоит принимать его слова близко к сердцу.

– А ты боишься! Боишься посмотреть в глаза своему горю! Трус!

Ослепленный яростью, Сойер спрыгнул с седла, схватил ее за руки и больно сжал.

– Зачем ты это делаешь?

– Их больше нет, – сказала девушка, – они убиты. Ее слова острыми ножами впились в его сердце.

– Я знаю, что их нет!

– Ты их больше никогда не увидишь!

У Сойера потемнело в глазах. Он оттолкнул Сафиро. Та покачнулась, но сумела удержаться на ногах.

Крик Сойера разнесся по горам Сьерра-Мадре. Казалось, земля разверзлась и сама преисподняя накрыла все живое всепоглощающим огнем зла.

Стало тихо.

Сойер опустился на колени и закрыл лицо руками. Рыдания сотрясали его, слезы ручьем текли из глаз.

– Их больше нет, – громко прошептал он.

– Да, их больше нет, Сойер.

Девушка встала перед ним на колени и обняла его. Она тоже плакала.

– Они... они умерли. – Сойер уткнулся в ее волосы. – Я не смог их спасти.

– Ты не смог бы ничего сделать, Сойер, – ласково проговорила Сафиро. – Ты не виноват.

Сойер обнял девушку и крепко прижал к себе. Сафиро обнимала Сойера, шептала нежные слова, плакала вместе с ним, целовала его волосы и соленое от слез лицо. Будь ее воля, она вырвала бы из груди свое сердце и отдала Сойеру взамен его разбитого.

Сгущались сумерки, когда Сойер наконец перестал рыдать. Не выпуская Сафиро из своих объятий, он лег в траву и прижался к ее мягкой груди.

Девушка глубоко вздохнула, и Сойер понял: она хочет что-то сказать.

– Я люблю тебя, Сойер.

К этим словам он не был готов.

Глава 17

Сойер поднял голову и заглянул в ее глаза. В ее взгляде он прочел любовь.

Сойер не знал, что ответить. Он был так изумлен, что даже растерялся.

Но Сафиро не нуждалась в ответе. Опьяненная ароматом цветов и мужским запахом Сойера, она нежно коснулась губами его губ.

Эта ласка и глубокое участие девушки пролили бальзам на раненое сердце Сойера.

Его охватило желание. В предвкушении долгожданного дара Сойер приник к губам девушки. Он вдруг испугался, что Сафиро оттолкнет его, и навалился на девушку, чтобы не дать ей подняться.

Но Сафиро уже давно отдала ему то, чего он так жаждал, покорилась его желаниям. Она улыбалась Сойеру в губы и крепко прижималась к нему всем телом, как будто желала слиться с ним в одно целое.

Они быстро раздели друг друга. Стон сорвался с губ Сойера, когда он почувствовал руку девушки на своей напряженной плоти. Сойер чувствовал, что Сафиро готова принять его, но хотел убедиться в этом наверняка. Скользнул рукой по ее лону, проник пальцами в теплую и влажную женственную плоть.

Сафиро выгнулась навстречу его руке в молчаливой мольбе.

Сойер знал, что ей будет больно, но он сделал все, что мог, пытаясь подготовить ее к этой боли.

Девушка была так возбуждена, что дрожала от малейшего его прикосновения.

Он встал на колени между бедер Сафиро и поднял ее ноги. Она тут же обхватила ими своего любовника. Просунув ладони под упругие ягодицы девушки, он приподнял их и прикоснулся кончиком своей мужской плоти к влажному входу в ее сладостное лоно.

Ему отчаянно хотелось овладеть Сафиро. Его чресла пылали. Но он не решался, боясь причинить ей боль.

– Сафиро!

Девушка посмотрела ему в глаза и поняла: он знает что-то такое, чего не знает она. Но она хотела поскорее узнать это.

– Я люблю тебя, Сойер, – прошептала Сафиро. Сойер улыбнулся, он одним уверенным движением вырвал Сафиро из мира девственности.

– Сойер! – горячо выдохнула Сафиро. Его вторжение вызвало острую боль.

Сафиро убедила себя, что испытывает не свою, а его боль, и приготовилась с радостью и терпением вобрать в себя все страдания Сойера, чтобы они больше его не мучили.

Девушка открыла глаза и улыбнулась.

– Сафиро! – В голосе его звучала радость. Осторожно опустившись на нее всем телом, он легко поцеловал ее в губы и застонал, когда она обвила его руками за шею.

Он задвигался в ней – сначала медленно, потом ускоряя ритм. Сафиро вторила его движениям.

Она выкрикнула его имя, но его губы поглотили ее крик. Сафиро с чувственным упоением отдавалась Сойеру, удерживая и сжимая в себе его частицу. Чувства вспыхивали в ней и кружились радужными огоньками. Ее восторгу не было предела.

Сойер что-то пробормотал. Она не разобрала слов, но сиплый звук его голоса усилил ее возбуждение и вызвал взрыв наслаждения.

Сафиро пыталась попасть в такт движениям Сойера и обнаружила, что ее действия вызывают в Сойере такой же восторг. Удивленная и обрадованная своим открытием, она удвоила старания.

– О Боже! – выдохнул Сойер.

Ее невинные попытки доставить ему удовольствие затопили его блаженством, которое он не мог больше сдерживать. Ему хотелось и дальше подпитывать ее растущее наслаждение, но он понимал, что это невозможно, поэтому просто отдался во власть своего восторга, ощутив первые сладостные содрогания девушки.

Они вместе унеслись в заоблачные выси блаженства. Прильнув друг к другу, они воспарили в неведомую страну грез, созданную их страстью.

Когда они вернулись из мира грез на грешную землю, когда погасла последняя искорка чувственного наслаждения, Сойер перекатился на траву и ласково обнял девушку Неистовое буйство страсти уступило место трепетной нежности.

Он думал о том, как невыразимо приятно обнимать ее.

– Ты был прав, – произнесла Сафиро. – Никто не смог бы мне этого объяснить. Это надо испытать самой.

Она стала целовать его грудь, шею, подбородок, губы.

– Спасибо тебе, Сойер Донован. Ты показал мне... – Он приложил палец к ее губам. – Это я должен благодарить тебя. Ты создана для любви, Сафиро. Такую женщину можно всю жизнь носить на руках, и мне очень жаль, что я не могу остаться с тобой.

Его последние слова вернули Сафиро из мира мечты.

– Когда ты уезжаешь?

Сойер слышал, как дрожит голос девушки, но не мог помочь ее горю. Он должен был уехать из Ла-Эскондиды. Его ждали в Синнере.

– Завтра.

– Возьми Корахе – он быстрей, чем твой мул. Все равно, кроме тебя, никто с ним не справится. А у нас останутся мерин и кобыла.

У него сжималось сердце, когда он слышал ее срывающийся голос.

– Сафиро, я...

– Теперь тебе легче? – Ей не хотелось обсуждать его отъезд. – Я говорю о твоих родных.

– Мне всегда будет их не хватать.

Он взглянул ей в глаза, потом поднял голову к небу. Там сияла полная луна. Но она показалась Сойеру какой-то ущербной. Глаза девушки своей красотой затмевали небесное светило. Он опять посмотрел на Сафиро.

– Мне будет не хватать моих родителей, Минни и Натаниэла. И я всегда буду жалеть о том, что не сумел их спасти. – Сойер сорвал красный цветок и провел алыми лепестками по груди девушки, потом – по ее сапфиру. – Но меня не было с ними. К сожалению, я не могу повернуть время вспять и исправить свою ошибку. Спасибо, Сафиро. За то, что заставила меня плакать. Если б не ты... Сойер замолчал. В самом деле, как много значила для него эта девушка!

Если бы не Сафиро, он бы до сих пор бесцельно скитался по свету. Если бы не Сафиро, он не обрел бы смысла своего существования. Ремонт ее дома стоил ему немалых трудов, но его мастерство принесло пользу. Он почувствовал себя нужным. Если бы не Сафиро, он бы не смеялся так часто. Эта забавная взбалмошная женщина постоянно его смешила. Если бы не Сафиро, он не нашел бы свое прошлое. Конечно, девушка не нарочно подстроила свое похищение, но оно случилось как нельзя более кстати. Сойер испугался за девушку, и это вернуло ему память.

И последнее – наверное, самое главное: если бы не Сафиро, он бы не лежал сейчас на этой поляне и не говорил о том, что смирился с гибелью своих родных. Девушка помогла ему. И за это он будет благодарен ей до конца своих дней.

– Сойер!

– Что?

– Насчет Луиса...

Он замер. Луис... У него из головы вылетел кузен Сафиро.

– Сойер, я только хотела тебе сказать: то чувство опасности, которое не давало мне покоя... оно ушло.

Сойер нахмурился.

– Ушло?

Девушка кивнула и нервно провела рукой по траве.

– Наверное... наверное, опасность исходила от тех людей, которые сегодня меня похитили. А теперь они уже не могут причинить мне вреда. И мое дурное предчувствие прошло. Сначала я решила, что это люди Луиса, но теперь знаю, что нет. Словом, я больше не боюсь.

Сойер понимал, что она говорит неправду. Никуда ее Предчувствие не исчезло.

Сафиро лгала, потому что знала: завтра ее любимый уедет, и не хотела, чтобы он чувствовал себя виноватым. Она лгала, чтобы он мог со спокойной совестью вернуться к своим родным.

Но ей не удалось его успокоить. Сойер до сих пор не вполне верил в ее предчувствия, но его сомнения не имели значения. Главное, что сама Сафиро в них верила. После его отъезда она будет все так же тревожно оглядывать горные вершины и с ужасом ждать Луиса.

Сойер не думал, что Луис сумеет найти Ла-Эскондиду. Это убежище как нельзя лучше соответствовало своему названию (скрытая, тайная (исп.)).

Но он знал, что Сафиро будет жить в постоянном страхе.

А ее старики? Их надо как-то содержать... Конечно, он мог утром настрелять еще дичи, но этого мяса им не хватит, чтобы прокормиться всю зиму. Они скоро опять будут голодать.

Но он не может остаться, не может! В Синнере его ждут четверо детей. И он любит их, как родных!

Да, Сафиро, Тья, Асукар, Макловио, Лоренсо и Педро нуждаются в нем. Но Аира, Такер, Джесс и Дженна – это его семья, и заботиться о них – его долг.

Что же делать? Голова Сойера шла кругом.

И вдруг он нашел ответ. Деньги!

Если у Сафиро будут деньги, она купит все необходимое! Для этого даже не обязательно выходить из убежища – можно попросить сестер-монахинь.

Да, деньги – вот решение!

И Сойер знал точно, как их достать.

Повелитель Ночи опять собрался на разбойничью вылазку.

После ужина старики пошли спать. На кухне остались только Сафиро, Тья и Сойер.

Девушка разомлела. После напряженного дня, наполненного волнующими событиями, так приятно было спокойно отдохнуть. Сафиро казалось, что за один день она прожила целую жизнь. Бандиты, ужасный рассказ Сойера, любовная близость.

Но Сойер завтра уезжает, и она никогда его больше не увидит.

Ей хотелось бодрствовать всю ночь – говорить с любимым, обнимать его, слушать и запоминать каждое его слово.

Но как ни старалась девушка, усталость все-таки взяла свое, и она задремала прямо на стуле.

– Pobrecita! – сказала Тья, глядя на девушку. – Бедняжка! Она очень устала, Франсиско.

Взглянув на спящую Сафиро, Сойер встал и поднял ее на руки.

– Я не хочу ложиться в постель, Сойер, – пробормотала она, уткнувшись ему в плечо, – мне совсем не хочется спать.

– Да, Сафиро, я вижу, что ты не спишь, – откликнулся Сойер.

– Я помогу тебе ее уложить, Франсиско, – предложила Тья.

Следом за полной женщиной Сойер поднялся по лестнице и вошел в спальню Сафиро. Тья зажгла свечу, откинула с кровати покрывало.

– Я ее раздену, – заявила Тья, – а ты иди ложись, Франсиско. Оставь свой костюм Повелителя Ночи на спинке кровати. Он грязный. Я его постираю, и ты опять будешь в нем играть.

Сойер и не думал уходить. Он стоял и смотрел, как Тья расстегивает блузку Сафиро. Перед ним живо встала сцена их свидания на поляне.

– Франсиско, делай, как я сказала!

Резкий окрик женщины одновременно разозлил и насмешил Сойера. Напомнив себе, что у него все равно нет времени развлекаться с Сафиро, молодой человек пошел к двери.

– Спокойной ночи, мама.

У себя в комнате он зарядил револьверы и стал ждать, когда ляжет Тья. Наконец в доме воцарилась тишина, нарушаемая лишь тихим квохтаньем Джинджибер. Неугомонная курица угнездилась на его подушке и, похоже, собиралась снести яйцо. Сойер вышел в коридор и быстро заглянул в остальные спальни.

Все крепко спали.

Внизу он взглянул на часы. Время приближалось к полуночи.

Надо торопиться! Рассвет – первый враг ночного грабителя.

Он оседлал Корахе и выехал из Ла-Эскондиды. Он держал путь на север, где, по словам Макловио, жили богатые испанцы.

Спустя час Повелитель Ночи подъехал к шикарной асиенде. Внушительный дом, похожий на крепость, поднимался до самых небес. Красивая старинная постройка, залитая лунным светом, буквально сверкала роскошью.

Ночной ветер раздувал черный плащ Сойера. Повелитель Ночи вспомнил старое ремесло. Восемь месяцев он никого не грабил, но опыт подсказал ему четкий план.

Он подвел Корахе поближе к дому, остановил коня в тени деревьев и достал из потайного кармана плаща черную маску. Он не стал надевать эту маску, когда спасал Сафиро.

Однако сейчас она ему пригодится.

Надев маску, Сойер спрыгнул с седла и сунул поводья Корахе под небольшой каменный вазон с карликовыми розами. Если конь слегка дернется, то подумает, что его надежно привязали. Но в случае необходимости животному не составит труда вырвать поводья из-под вазона и ускакать.

Сойер подкрался к дому. Из-за мраморной статуи святого Франциска, стоявшей возле крыльца, выполз пес.

Сойер внимательно следил за собакой, приготовившись сразу убежать, если она залает. Но пес молча смотрел на него. Сойер протянул руку и прошептал зверю что-то ласковое. Тот лизнул ему пальцы.

Опять сунув руку в потайной карман плаща, Сойер достал длинную металлическую отмычку. Он уже не помнил, когда в последний раз пользовался этим инструментом, и надеялся, что не забыл, как надо вскрывать замки.

Поднявшись по ступенькам, он подошел к двери, аккуратно вставил отмычку в замок. Открыть его не составило труда. Положив отмычку в карман, Сойер медленно повернул ручку, толкнул дверь и шагнул за порог. Осмотревшись, он понял, что напал на золотую жилу.

Дом поражал своим роскошным убранством. Все – от дорогих обоев и изящной мебели до таких мелочей, как коврик перед дверью и подставка для шляп, – говорило о больших деньгах.

Сойер быстро и тихо обошел дом. Золотые подсвечники столовое серебро, ювелирные украшения – эти предметы Сойер не трогал – их пришлось бы продавать. Его интересовали только деньги.

На кухне в глиняном кувшине он нашел горсть монет. Здесь же, на кухне, дремали две горничные, но они, к счастью, не проснулись.

Асиенда имела множество проходных комнат. Здание очень напоминало лабиринт. Сойер нашел денежные банкноты на письменном столе в кабинете, в бархатной сумочке на диване в одной из гостиных и в карманах плаща, который висел на спинке кресла в столовой.

Потом он поднялся по лестнице на второй этаж. В первой комнате спали ребенок и его няня. Малыш беспокойно завозился в колыбельке и начал попискивать. Сойер понял, что он вот-вот расплачется и разбудит женщину. Тогда он взял младенца на руки и начал ходить с ним по комнате и качать его. Когда малыш заснул, Сойер осторожно положил его в кроватку и выскользнул из комнаты.

Ничего не найдя в следующих пяти комнатах, он наконец подошел к спальне хозяев асиенды. Муж и жена мирно спали в большой кровати под темно-зеленым атласным пологом. Сойер быстро извлек деньги из ящиков комода и кошельков и даже собрал монеты, рассыпанные на туалетном столике.

Но он знал, что это не все. Его чутье точно подсказало, где надо искать.

Он прошел через комнату. На стене, над атласным диваном, висел огромный портрет богатого джентльмена. Сойер снял портрет, пошарил рукой по заднику и нащупал в бархатной подкладке небольшое отверстие. Сунув туда руку, грабитель нащупал какой-то предмет и вытянул его наружу.

Плоский кожаный бумажник был набит хрустящими купюрами, которые тут же отправились Сойеру в карман.

Осталось осмотреть еще одно место, и можно уходить.

Сойер подошел к кровати, опустился на колени и медленным уверенным движением просунул руку под матрас, прямо под спящих хозяев асиенды. Мужчина что-то проворчал во сне и повернулся на другой бок.

Жена громко всхрапнула, и Сойер настороженно замер.

Потом просунул руку дальше, нащупал коробочку и осторожно потянул ее на себя.

Коробочка-копилка была до краев наполнена золотыми монетами.

Все, пора уносить ноги!

Сойер тихо вышел из комнаты и пошел по тусклому коридору. Вдруг он услышал сзади какой-то шум и обернулся.

В дальнем конце коридора стояли двое и смотрели ему вслед – молодой человек, на котором не было ничего, кроме дешевых потрепанных брюк, и девушка в легкой ночной рубашке, отделанной тонким кружевом.

Как видно, хозяйская дочка и парень-слуга были любовниками.

Они увидели Повелителя Ночи. Девушка закричала.

Сойер метнулся от лестницы и забежал в одну из комнат рывком распахнув стеклянную дверь, он шагнул на балкон и громко свистнул, потом перелез через перила и прыгнул. Он попал точно на ветку дерева. Толстая ветка прогнулась под его тяжестью, и Сойер опять свистнул.

Из темноты появился Корахе. Вороной жеребец остановился под деревом и заржал. Сойер упал перед ним на землю, быстро поднялся на ноги и вскочил в седло.

– Мог бы подойти чуть поближе, тогда бы я прыгнул прямо тебе на спину, – прошептал он коню и пустил его сначала легким аллюром, а затем – галопом.

Когда испуганные обитатели асиенды высыпали на крыльцо, они увидели ожившую легенду, которая растворилась в ночи.

Старики в полном ошеломлении смотрели на деньги, которые Сойер высыпал на стол.

В глазах старых разбойников блестели слезы. Каждый вспоминал то время, когда и сам ходил на ночные вылазки.

Тья тоже прослезилась. Деньги, добытые ее милым Франсиско, означали, что на кухне скоро появится много разных продуктов.

Асукар переводила взгляд с Сойера на золото и обратно. Теперь у этого красавца появились деньги, и он наконец-то сможет оплатить ее услуги. Наконец-то она подарит ему восторг, о котором он мечтал с первого дня их встречи!

Сойер ясно видел мысли и чувства каждого. Каждого, кроме Сафиро.

На лице девушки не было абсолютно никакого выражения. Она стояла у стола и равнодушно смотрела на деньги.

Может, она недовольна, что он снова взялся за воровство? Но с какой стати ей быть недовольной? Большую часть жизни она провела с ворами, любила их и лелеяла, с пониманием относилась к их ремеслу.

– Сафиро! – позвал Сойер.

Девушка отвела взгляд от денег, и он сразу понял ее чувства. В глазах Сафиро светилась глубокая, безысходная печаль.

Она знала! Знала, что деньги – это то последнее, что он для нее сделал. Прощальный подарок рыцаря в сверкающих доспехах.

Тянуть с отъездом – значит продлевать ее горе, решил Сойер. Вернувшись в Ла-Эскондиду после ночной вылазки, он поспал всего несколько часов, но это не важно. Надо собирать вещи и ехать. Если повезет, через две недели он будет в Синнере.

– Ты уезжаешь. – Сафиро едва сдерживала слезы.

– Ты знаешь, почему мне надо ехать.

– Да, да, ты должен ехать.

– Почему он должен ехать? – спросил Педро. Все старики, удивленные, повернулись к Сойеру.

– Сафиро вам все объяснит, – ответил молодой человек. – Я пойду собирать вещи.

Он ушел, а девушка все рассказала своим людям и объяснила причину его отъезда. Одна лишь Тья не поняла ее рассказ. Она поклялась нашлепать Сойера, если он только выйдет из дома, а об отъезде из Ла-Эскондиды вообще не могло быть и речи.

Однако Сойер, вернувшись на кухню, быстро уговорил старую женщину.

– Я уже не мальчик, мама. – Он погладил Тья по щеке. – Ты же видишь – я вырос, стал взрослым мужчиной. Я не могу всю жизнь просидеть под крылышком у мамы. Мне пора искать собственное место в этом мире. Так поступают все сыновья.

Тья хоть и не сразу, но все же согласилась с его доводами. Она отступила на шаг, оглядела Сойера с головы до пят.

– Мужчина, – прошептала она, – ты стал мужчиной, Франсиско. Ох, сыночек! – Женщина обняла Сойера и так долго не отпускала, что ему пришлось выпутываться самому. Когда он наконец оторвался от Тья, рубашка его была мокрой от ее слез.

Повернувшись к Асукар, он ласково потрепал ее по щеке, покрутил в пальцах прядь волос старухи, потом нагнулся и чмокнул ее в губы. Асукар счастливо охнула, и Сойер грустно улыбнулся. Он с удивлением понял, что будет скучать по старой проститутке.

Потом Сойер по очереди обнял престарелых бандитов. Он знал, что будет скучать и по ним тоже.

Когда он обнимал Лоренсо, глухой старик проснулся и сразу заговорил на ту тему, которую обсуждал перед тем, как заснуть:

– Да, банда Кинтана тоже воровала золото, Сойер. И мы никогда не забудем ту ночь, когда ты нас ограбил. Вор украл у вора. Это была большая честь для нас!

– Да, ну что ж, до свидания! – Голос Сойера дрожал. – Счастливо вам всем оставаться!

Каждый из этих старых людей стал ему по-своему дорог, и ему было тяжело с ними расставаться.

Закинув сумку на плечо, Сойер взял Сафиро за руку и повел ее к хлеву. Там он взнуздал и оседлал Корахе, потом привязал к седлу свою сумку и сундук.

Теперь осталось последнее: попрощаться с Сафиро. Она стояла в дверях, и вид у нее был такой несчастный, как у сломанной куклы.

Да, он сломал ее, хоть это получилось нечаянно.

Сойер обнял девушку, и сразу же горячие слезы смочили ему рубашку.

– Мне очень не хочется уезжать, – пробормотал Сойер, я бы остался, если бы мог...

– Но ты не можешь.

Сафиро зажмурилась. Она не будет плакать. Она не хочет, чтобы Сойер запомнил ее ревущей. Девушка подняла голову и улыбнулась:

– Спасибо тебе за все, Сойер Донован. Если бы не ты, я не знаю, что бы сейчас с нами было. Мне тоже очень хочется, чтобы ты остался в Ла-Эскондиде, но жизнь – это не розовая постель.

Сойер грустно улыбнулся в ответ. Он знал, что будет скучать по ее исковерканным пословицам, по ее чудесному голосу, звонкому смеху, очаровательной улыбке и волшебному блеску сапфировых глаз.

Он будет скучать по этой необыкновенной девушке, Сафиро Марии Кинтана.

Сойер нежно поцеловал девушку. Это был их последний поцелуй. Что-то опустело в его душе. Кусочек сердца Сойер все же оставлял здесь, в Ла-Эскондиде с ее полоумными обитателями.

Какая ирония судьбы! Он приехал в Ла-Эскондиду потерявшийся, а сейчас снова теряет дорогих ему людей.

Сафиро права. Жизнь – не ложе из роз.

– Я буду за тебя молиться, – сказала Сафиро. – Буду думать о тебе каждый день до конца своей жизни, Сойер, обещаю.

– Я тоже тебя не забуду, милая. – Заметив, что девушка вот-вот расплачется, Сойер выпустил ее из своих объятий и вскочил на Корахе.

Он надел черную шляпу, и Сафиро невольно залюбовалась сочетанием черного с золотым.

– Будь осторожен, – прошептала она.

– Хорошо. И ты тоже.

– Сойер!

– Да, Сафиро? Она облизнула губы.

– Я люблю тебя.

Он спрятал ее нежное чувство в самый сокровенный уголок своего сердца, кивнул и погнал Корахе из Ла-Эскондиды.

Сойер думал о Сафиро. Ему никогда не забыть ее голос, ее смех. Он будет вспоминать их каждый раз, услышав нежную музыку или песню, или даже шелест дождя.

Ему никогда не забыть ее улыбку. Он будет вспоминать ее каждый раз, увидев искрящиеся на солнце капли росы, мерцающие звезды, вспышку молнии.

А волосы? Боже, какие у нее великолепные волосы! Бархатная чернота ночи не даст ему их забыть.

Ее мысли... Сойер улыбнулся. Любая забавная нелепость сразу напомнит ему о милых причудах девушки.

Сойер свернул на север. Эта дорога приведет его в Техас, в Синнер – туда, где живут сейчас его родные.

Сойер как будто раздвоился. Он знал, что ему надо вернуться домой, к детям, которые в нем нуждались. И в то же время его непреодолимо тянуло назад, к Сафиро. Ему было так хорошо в ее объятиях и так весело в ее обществе!

Глубоко вздохнув, он запрокинул голову и посмотрел на небо.

У Сафиро глаза голубее неба. И блестят даже ярче, чем ее сапфир.

Ее сапфир... Стоп. Сойер дернул поводья, Корахе остановился.

Сафиро права: Ла-Эскондиде действительно грозит беда!

Развернув коня, Сойер погнал его обратно, ругая себя за легкомыслие. Почему он раньше не подумал об этом? Как мог он быть таким глупцом?

Спустя час взмыленный жеребец прискакал в горное убежище.

– Сафиро! – крикнул Сойер.

Девушка спрыгнула с качелей и помчалась к нему. Сойер соскочил с Корахе и поспешил ей навстречу. Они остановились друг перед другом.

– Мне пришлось вернуться. – Сойер смотрел на сапфир.

– Да? – Сафиро была вне себя от радости. Сойер дотронулся до сапфира.

– Тот бандит, который вчера ушел, – начал он, – он видел, как Тья убежала в Ла-Эскондиду?

– Что? А... Да. Кажется, видел. А почему ты спрашиваешь?

– Он видел и твой сапфир, Сафиро.

Девушка посмотрела на свой камень, потом опять на Сойера.

– Да, видел.

– И он его не забудет. Если этот человек расскажет кому-нибудь про твой сапфир... если он хотя бы мимоходом упомянет о нем...

– Что тогда?

– Луис узнает о сапфире, Сафиро. – Сойер старался говорить ровным спокойным голосом, чтобы не слишком сильно напугать девушку. – И сразу поймет, кто его носит. Ему не составит большого труда выяснить, где в последний раз видели этот камень. Вчерашний бандит знает, где находится Ла-Эскондида.

Сафиро похолодела от страха. Луис! Он приедет сюда! Но она это знала давно – вот уже несколько месяцев ее мучило дурное предчувствие. Просто ей никогда не приходило в голову, что его может привести сюда ее сапфир.

Сойер прав. Слух об этом необычном камне разнесется быстро, и Луис будет знать точно, где ее искать.

– Поэтому я и вернулся, – поспешно сказал Сойер. – Я буду здесь, Сафиро. Я защищу тебя.

Девушке очень хотелось в это верить, но Сойер не знал Луиса так, как знала его она. Чтобы добиться своего, этот человек пойдет на все.

– Сафиро. – Сойер видел, как она побледнела. – Сафиро...

– Одному тебе не справиться.

– Что?

Он стиснул в кулаке сапфир.

– Тебе понадобится помощь, – объяснила девушка дрожащим голосом. – Ты не одолеешь Луиса в одиночку. Он слишком...

– Сойер, ты вернулся! – воскликнул Макловио. Сойер кивком головы поприветствовал старика и опять посмотрел на Сафиро.

– Послушай, я справлюсь...

– Нет, – прошептала девушка, – нет! – Она тревожно оглядела окружавшие Ла-Эскондиду горы. – Ты не понимаешь, Сойер. Луис...

– Ну ладно, одному мне с ним не справиться, – согласился Сойер. Обняв Сафиро, он погладил ее по волосам и нежно потрепал по щеке. Он не боялся встретиться с бандой Луиса в одиночку, но ему надо было как-то успокоить испуганную девушку. – Я возьму помощников, Сафиро.

Она не понимала, о чем он говорит.

– Помощников?

Сойер и сам удивлялся своему решению.

– Я хочу совершить невозможное: я буду заниматься с твоими людьми.

– Что? – Девушка растерянно заморгала. Сойер улыбнулся:

– Да. Я думаю, банде Кинтана пора тряхнуть стариной.

Глава 18

После долгих уговоров Сойеру все же удалось убедить сестер-монахинь купить ему необходимые вещи в ближайшем городке. Он бы и сам съездил в магазин, но боялся оставлять Сафиро и ее стариков одних.

Через четыре дня монахини привезли покупки в Ла-Эскондиду. Преподобная мать-настоятельница ворчала:

– Нам пришлось снять свои монашеские платья и обрядиться в юбки с блузками перед тем, как отправиться в Пьедра-Бланка покупать тебе эти вещи, Сойер. – Она села за стол и взяла чашку чая. – Получилось бы не очень красиво, если бы в магазин вошла группа монахинь и стала закупать револьверы, патроны, кинжалы и динамит.

На бурчание матери-настоятельницы никто не обращал внимания. Все с интересом осматривали покупки. Монахини привезли не только оружие, но и продукты и прочие вещи, необходимые в хозяйстве, – этого должно было хватить надолго.

– Мы одолжили эту одежду у деревенских женщин, – объяснила сестра Инее, – сказали, что решили попробовать шить вещи на продажу и хотим снять выкройки.

– Мы солгали! – воскликнула мать-настоятельница. – Чтобы купить вам эти вещи, нам пришлось сказать неправду! Да простит нам наши грехи всемогущий Господь!

Сестра Кармелита улыбнулась:

– А когда мы приехали в Пьедра-Бланка, в магазине со мной заигрывали мужчины.

– Сестра, не забывайся! – одернула ее мать-настоятельница и сердито взглянула на Сойера. – Подумать только: мы купили все это на деньги, которые ты украл, Сойер! Если после смерти мы попадем в ад, то наверняка встретимся там с тобой.

Сойер услышал шутливые нотки в голосе монахини и улыбнулся:

– Спасибо вам, сестры, за эту услугу. Обещаю, что ваши труды и ваш обман помогут сохранить жизнь Сафиро и ее людям.

Сафиро кивнула:

– Вы подали нам руку с помощью, сестры.

– Они протянули нам руку помощи, Сафиро, – поправил ее Сойер.

– Да-да, вы протянули нам руку помощи, и теперь повсюду цветут розы.

Сойер закатил глаза:

– Все кругом утопает в цветах.

– Я так и хотела сказать, Сойер.

– Конечно, – улыбнулся он.

Их веселая перебранка смягчила мать-настоятельницу. Да, Сойер украл деньги, но ему надо было помочь Сафиро и ее людям, а другого способа заработать он не знал.

Мать-настоятельница переживала за Сафиро. Она знала, что девушка влюблена в Сойера, и молила Бога, чтобы с ней не случилось плохого. Сойер в конце концов уедет, и когда этот день настанет, что будет с девушкой?

– Матушка, – позвала Сафиро, – что-нибудь не так? Мать-настоятельница покачала головой.

– Сойер, на те деньги, что ты нам дал, мы купили также продукты и прочие необходимые вещи для монастыря, – объявила она. – Мы решили, что ты не будешь против.

Сойер запрокинул голову и весело расхохотался.

– Ну конечно, матушка, конечно, я не против!

– А твои родные, Сойер, – вступила в разговор сестра Кармелита. – С ними ничего не случится, пока ты здесь помогаешь Сафиро?

Сойер сразу стал серьезным.

– Я уже говорил, сестра, они остались с хорошими людьми. – Он провел пятерней по волосам. – Мистер и миссис Эймс не дадут их в обиду. Единственное, чего я боюсь, это то, что у них кончатся деньги, которые я им дал. Конечно, в Синнере дети не останутся голодными, но мне не хочется, чтобы они ходили с протянутой рукой. И еще... еще мне не хочется, чтобы они считали меня умершим.

Преподобная мать-настоятельница поднялась с кресла и положила руку Сойеру на голову:

– Но ты помогаешь Сафиро, сын мой, и Всевышний видит это. Ты должен верить, что Господь воздает тебе за твою доброту: пока тебя нет, он присматривает за твоими братьями и сестрой. Милосердный Отец наш не оставляет ни одно благое дело без вознаграждения.

И хотя Сойер никогда не был слишком набожен, слова преподобной матери утешили его и вселили надежду.

– Спасибо, – прошептал он.

– Знаешь, Сойер, напиши детям письмо, а мы его отправим, – предложила сестра Инее. – Конечно, оно будет долго идти, и вообще почта – вещь ненадежная, но можно хотя бы попробовать.

– Напишу сегодня же вечером, сестра! – воскликнул молодой человек. – А теперь давайте-ка начнем учиться стрелять.

Макловио и Педро тут же потянулись к оружию. Старикам не терпелось повернуть время вспять. Сафиро тоже взялась за пистолет, но Сойер отобрал его и отдал Лоренсо.

– Нет, Сафиро, тебе не надо.

– Но почему? Я могу научиться стрелять...

– Ты не только не будешь стрелять, но даже носа не покажешь во двор, когда появится Луис, ясно? – Сойер говорил тоном, не терпящим возражений. – Я уже придумал, куда я отправлю тебя в случае опасности. Ты, Тья и Асукар спрячетесь в той пещере, где я нашел самогонный аппарат Макловио. Там вас сможет отыскать только свора собак-ищеек. К тому же Луису будет некогда тебя искать – я отвлеку его.

Сафиро понимала, что спорить бесполезно. Но она вовсе не собиралась прятаться от Луиса ни в какой пещере. Луис убил ее отца. Из-за Луиса она вечно дрожала от страха. Этот человек сеял вокруг себя одни страдания. И Сафиро хотелось своими глазами увидеть его смерть.

Лоренсо опять упал, и Сойер закатил глаза, моля Господа, чтобы тот дал ему терпение. Каждый раз, когда старик стрелял из пистолета, сила отдачи валила его с ног.

У Педро дела обстояли не лучше. Он то и дело ронял пистолет.

Макловио же, как ни старался, не мог попасть в бутылку на заборе. Он поломал своими выстрелами несколько кустов, засадил пулю в бочонок с цветами и чуть не убил Корахе.

Сойер решил, что при появлении Луиса он отправит стариков в пещеру вместе с женщинами. Однако он не прекращал ежедневных занятий. Особое внимание он уделял Макловио, надеясь, что постоянные тренировки в конце концов улучшат его меткость.

А когда день уступал место ночи, Сойер занимался с Сафиро, обучая ее искусству совсем другого рода.

Чтобы укрыться от недремлющего ока Тья, они уходили из дома и подолгу гуляли в лесу, у ручья, ходили по горным тропинкам. Под луной в каменных объятиях Сьерра-Мадре они предавались своей страсти, с каждым разом открывая друг в друге что-то новое.

Во время одной такой прогулки Сафиро набралась смелости и задала Сойеру вопрос, который долго таила в своем сердце:

– Ты меня любишь, Сойер?

Он молчал.

– Сойер?

Сафиро легла на него.

– Сафиро... – Сойер обнял девушку, нежно погладил ее по спине. – Я... ты же знаешь, что я не могу остаться с тобой, – начал объяснять он, – мне придется уехать...

– Я знаю, – тихо отозвалась она, – но ты любишь меня?

– Я не могу позволить себе любить тебя.

Сойер вздохнул. Ну вот он и сказал ей все напрямик! Может, его слова обидели девушку, но он не знал, как по-другому объясниться.

– Мне надо уехать. Я должен вернуться в Синнер. Если бы я любил тебя, Сафиро...

Если бы он ее любил, то уехать от нее было бы ох как не просто! Вот почему он не давал волю чувствам.

– Нет, – мягко произнес он, – я должен уехать.

– Знаешь, я подумала... ты мог бы привезти сюда своих братьев и сестру...

– Я уже думал об этом.

– Да?

– Да, но я не могу этого сделать.

– Почему?

– Подумай сама, Сафиро, – ласково сказал он, – подумай, каково им будет уехать из Синнера.

Сафиро задумалась.

– Город, – прошептала она, – все то, чего у меня никогда не было, но о чем я всегда мечтала... Школа, друзья, магазин. Место, где знаешь каждого и каждый знает тебя...

– Где можно запустить руку в банку с конфетами, смотреть, как качается на качелях влюбленная парочка, и слушать сплетни о том, кто с кем тайно обвенчался.

Сойер внимательно смотрел на девушку. Она, как никто другой, должна его понять, должна согласиться с его решением. Он рассчитывал на ее доброту, па ее любящее сердце.

И Сафиро его не разочаровала.

– Ты прав, Сойер. Здесь, в Ла-Эскондиде, твоим братьям и сестре нечего делать. Дети будут скучать по городу. Было бы нехорошо привезти их сюда.

Сойер зачерпнул горсть песка и стал смотреть, как он сыплется сквозь пальцы. – Да.

– А я... даже если бы ты меня пригласил, я не смогла бы поехать в Синнер. Моих стариков до сих пор разыскивает полиция. Мы не можем жить у всех на виду, это опасно.

В глазах девушки появилось смирение. Сойер жалел ее. Ему так хотелось открыть свое сердце для любви, но он не мог дать волю своим чувствам.

Чтобы покончить с этим неприятным разговором, Сойер начал ласкать девушку. Сафиро лежала на нем. Он раздвинул ее ноги и легко скользнул в нее пальцами.

Сафиро еще никогда не занималась любовью таким способом и растерялась. Но Сойер помог девушке. Он ухватил ее за ягодицы и начал слегка вращать ими и двигать вверх-вниз. Сафиро поняла, что от нее требуется, подхватила ритм, и вскоре ее захлестнула первая волна наслаждения.

– Ох, Сойер! – выдохнула она. – Это самый-самый лучший способ!

Сойер невольно улыбнулся. На самом деле любая поза, которой он учил девушку, казалась ей самой-самой лучшей. Она говорила эти слова каждый раз, когда он показывал ей что-то новое.

Вчера она лежала на животе, а он вошел в нее сзади, дополнительно возбуждая рукой. Она сказала, что это самый-самый лучший способ.

Несколько ночей назад она сидела у него на коленях, лицом к нему. Это тоже был самый-самый лучший способ.

Однажды они лежали на боку. Этот способ тоже оказался самым-самым лучшим.

Для девушки не имело значения, в какой позе они занимались любовью. Просто ей нравилось чувствовать его внутри себя, так же как и ему нравилось ощущать ее.

Любовь... Господи, как было бы легко полюбить эту чудесную девушку!

– Сойер!

Он сразу понял, что с ней происходит. Ритмичные движения, которыми она сжимала его возбужденную плоть, доказывали ее экстаз.

Но Сойер пока сдерживал собственное желание. Ему хотелось подарить Сафиро удовольствие во второй раз и только тогда разделить его вместе с ней.

Он опять начал двигать ее ягодицами, погружаясь в нее уверенными и сильными толчками. Он знал, что это возбудит ее так же, как и его.

И его ожидания оправдались: девушка задрожала, застонала, а сердце ее забилось так сильно, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.

Сойер перестал сдерживаться. Пронзенный огненным копьем восторга, он погрузился в Сафиро...

Девушка почувствовала, как в нее вливается его теплое семя, и подумала о ребенке. Может быть, у нее останется частичка Сойера – его сын или дочка...

И все же Сафиро надеялась, что этого не случится. Ребенку не место в Ла-Эскондиде, и именно поэтому Сойер отказался привезти сюда своих ребят. Горное убежище хоть и красивое место, но совсем не годится для детей.

Удовольствие, подаренное Сойером, уступило место всепоглощающей тоске.

Ей нельзя жить вместе с Сойером, и даже нельзя иметь от него ребенка.

После его отъезда у нее останутся одни воспоминания.

Печаль не покидала сердце Сафиро. Прошел месяц. Ничто не могло смягчить ее боль, вызванную предстоящим отъездом Сойера. Она не отходила от него ни на шаг – ни днем, ни ночью.

Когда он уедет, она будет жить только воспоминаниями. Девушке хотелось накопить их как можно больше, чтобы хватило до самой смерти. Она вслушивалась в каждое слово любимого, вглядывалась в каждый жест, в каждый взгляд.

Сойер подолгу занимался со старыми бандитами. Педро и Лоренсо были совершенно безнадежны: как он ни бился, они так и не научились стрелять.

Но Макловио, слава Богу, улучшил свою меткость. Пять раз из десяти он попадал в цель. Сафиро была очень довольна. Это значило, что у Сойера будет помощник, когда приедет Луис.

Даже Сойер наконец признал, что в случае опасности Макловио будет полезен, а остальных он отправит в пещеру.

Но однажды утром Макловио куда-то исчез.

– Я видел его недавно, – сказал Сойер, – он был в клеву, сказал, что ищет какую-то вещь.

– Мы с Лоренсо тоже видели его там, – подал голос Педро.

Сафиро, Тья и Асукар сидели на крыльце.

– Подожди еще немного, Сойер, он должен прийти, – сказала девушка и прихлопнула докучливого комара. – Макловио не станет пропускать занятия. Он придет, хоть отруби мне шею.

Сойер сдвинул брови.

– Отруби мне шею, – проговорил он. – Ты хотела сказать: даю голову на отсечение?

– Ну да, я так и...

– ... сказала. – Сойер зарядил револьверы. – Рагу из кролика, Тья? – спросил он, потянув носом.

Из открытого окна долетал аппетитный запах. Тья просияла.

– Я наготовила столько кроличьего рагу, что каждому из нас хватит на три большие порции. А Сафиро собиралась помочь мне испечь пирог с корицей и гвоздикой. Правда, chiquital.

Женщина обернулась к Сафиро и нахмурилась:

– Сафиро, ты... ты что-то чувствуешь?

– Тья, – выдавила девушка.

Сердце ее замирало от страха. Она схватилась за горло. Во рту у нее пересохло. Девушка с ужасом смотрела на потайной вход в Ла-Эскондиду. Не выдержала, вскочила. «Бежать! Куда-нибудь! Подальше от этого места!»

– Луис, – выдавила Сафиро.

Она отчаянно пыталась определить, где он находится и когда будет здесь.

«Скоро, – поняла девушка. – Сегодня, сейчас...»

– Сойер!

От этого крика у Сойера кровь застыла в жилах. Взглянув на девушку, он понял, что она вот-вот упадет, метнулся к ней и подхватил.

– Сафиро, что...

– Он здесь!

Ее крик был таким жутким и громким, что его услышал даже Лоренсо. Старики всполошились, забегали по двору, собирая оружие, хватая коробки с патронами и натыкаясь друг на друга.

Их вера в слова Сафиро подействовала на Сойера. Он вдруг совершенно твердо осознал, что Луис и его банда через несколько минут будут в Ла-Эскондиде.

Сойер сжал плечи девушки и слегка встряхнул ее:

– Слушай меня. За домом у обрыва, в зарослях можжевельника, есть пещера. Возьми Тья, Асукар, Лоренсо и Педро и...

– Нет!

– Что значит нет? Делай, как я сказал...

– Я хочу...

– Мне плевать на то, что ты хочешь, Сафиро! Уведи женщин в пещеру, немедленно!

Она вырвалась из его рук.

– Тья! Асукар! Педро! Лоренсо!

Четверо стариков поспешили к ней. Все они были бледны.

Девушка повела их за дом, оглянулась на Сойера. Он поверил в то, что она выполнит его приказ.

Сафиро объяснила своим подопечным, как найти пещеру, и те направились к обрыву. Когда они исчезли из виду, девушка осторожно выглянула из-за угла.

Во дворе никого не было.

Сойер спрятался. И ей надо сделать то же самое. Она открыла окно и влезла в дом, поднялась по лестнице и направилась прямо в комнату Сойера. Оттуда хорошо виден двор. Сафиро была уверена, что поединок произойдет именно там.

Ей не терпелось увидеть смерть Луиса. Девушка подошла к окну и выглянула.

Все тихо, нигде ни души.

«Куда же они спрятались? Где Сойер? Где Луис? Скорей бы его убили». У Сафиро руки дрожали от нетерпения, на лбу выступил пот.

В коридоре послышались шаги. Девушка едва сдержала крик и тут узнала голоса. Это были Тья и Асукар.

Старухи вошли в комнату. Тья вооружилась сковородой, а Асукар тащила камень, которым Тья молола маисовые зерна для лепешек.

– Что вы здесь делаете? – прошептала Сафиро. – Я же велела вам идти в пещеру...

– То же, что и ты, – перебила ее Тья.

– Мы хотим посмотреть, как будет умирать Луис, – добавила Асукар. – Педро и Лоренсо тоже не пошли в пещеру. Они вернулись, чтобы помочь Сойеру и Макловио.

– Да, – подтвердила Тья, – Лоренсо внизу, в кухне. А куда пошел Педро, я не видела.

Сафиро открыла рот, но не успела произнести ни слова.

Во дворе раздался громкий крик. Этот голос... Как часто она молила Бога, чтобы никогда больше его не слышать!

– Сафиро!

Луис. Он здесь!

Девушка выглянула во двор... и увидела его. Он почти не изменился, только отрастил усы.

На губах его играла самодовольная улыбка, а черные глаза хищно блестели.

Луис. Само воплощение зла.

С ним было еще четверо вооруженных до зубов бандитов. Выглядели они так же зловеще, как и их вожак.

Сафиро подумала о Сойере. Как он справится с ними? Ведь их так много! У Луиса и его людей богатый опыт, а Сойер... Сойер – Повелитель Ночи! Сафиро молила Бога, чтобы он оправдал свое прозвище.

Спрятавшись в тени леса, Сойер наблюдал за тем, как банда Луиса въехала во двор. Ярость вскипала в груди Повелителя Ночи.

Лошадь Луиса! Это была Сладкоежка!

Так, значит, это Луис убил его родителей, Минни и Натаниэла!

И отца Сафиро тоже!

Еще никогда в жизни Сойер не испытывал такой всепоглощающей ненависти. Решение созрело мгновенно. Он поднял оружие и тщатепьно прицелился.

Дуло его револьвера смотрело прямо в грудь Луиca. Сойер хотел, чтобы пуля разорвала на части тот кусок льда, который был у бандита вместо сердца.

Но тут он увидел, что во двор, шатаясь, вывалился Макловио с бутылкой в руке. Сойер выругался. Теперь ясно, где пропадал старик: в хлеву он нашел припрятанную бутылку виски.

– Луис! – заорал Макловио. Бутылка выпала из его рук. Еле держась на ногах, он начал шарить за поясом в поисках револьвера. – Сейчас я убью тебя, проклятый сукин сын!

Луис и его люди выхватили оружие. Сойер метнулся из леса, стреляя сразу из обоих револьверов. Он убил бандита который целился в Макловио.

– Макловио, прячься, черт возьми!

Пьяный старик, спотыкаясь, пошел в хлев. Луис и остальные трое бандитов бросились в укрытия. Один влетел в дом, другой забежал за угол, а третий скрылся в дровяном сарае.

Луис же просто исчез, словно растаял в воздухе.

Сойер присел за бочонком с цветами. Он точно знал, где прячутся трое. Стоит им только дернуться, и он пристрелит их в ту же секунду. Но его беспокоил Луис. Где прячется этот подонок? Надо найти его прежде, чем он получит возможность доказать на деле свою дьявольскую сущность.

Слава Богу, что Сафиро, Тья, Асукар, Педро и Лоренсо в пещере!

– Сойер!

Сойер удивленно повернулся к дому. Откуда раздался этот крик?

– Лоренсо? – прошептал он.

Нет, этого не может быть, Лоренсо в пещере!

– Я с ним разделался, Сойер! – Лоренсо вышел из дома, победно держа над головой старинный меч крестоносцев. – Я убил его!

Сойер заскрипел зубами. Глухой старик открыто стоял на крыльце, и его в любой момент могли застрелить.

– Лоренсо, ложись! – крикнул Сойер, прекрасно зная, что тот его не услышит.

Он выбежал из-за бочонка и зигзагами помчался через двор, стреляя и уворачиваясь от свистящих пуль. Он прыгнул на Лоренсо и вместе с ним упал за порог.

С пола Сойер заметил того бандита, которого Лоренсо ранил мечом. Мужчина не умер. Он стоял, одной рукой зажимая рану на предплечье, а другой направляя револьвер на Лоренсо.

Сойер никак не мог встать – Лоренсо вцепился в него мертвой хваткой. На лестнице послышалось шарканье ног, потом грохот. Это Тья ударила бандита сковородой по голове, и тот рухнул на пол. Асукар погрозила ему камнем.

– Какого черта вы здесь делаете? – Сойер наконец отцепился от Лоренсо и вскочил. – Я велел вам идти в пещеру...

– Мы остались, чтобы помочь, Франсиско! – крикнула Тья. – И хорошо, что мы вернулись! Этот человек чуть не застрелил тебя!

– Где Сафиро? – спросил Сойер.

Асукар ударила камнем лежавшего без сознания мужчину по плечу.

– Сафиро в...

Но она не успела договорить. Со двора послышался пьяный крик Макловио:

– Сойер! Я зажег динамит!

– Боже правый! – Сойер был вне себя от злости. – А ну живо наверх! – приказал он старухам. – И захватите с собой Лоренсо!

Быстро перезарядив револьверы, он подбежал к окну и выпрыгнул во двор. Опять уворачиваясь от пуль, он помчался к хлеву, у порога которого стоял Макловио и преспокойно зажигал третью динамитную шашку. Две другие дымились у его ног.

Сойер вырвал динамит из рук Макловио, схватил с земли еще два горящих бруска и, сильно размахнувшись, бросил их в сторону дровяного сарая. Все три шашки взорвались почти одновременно. В воздух взметнулся столб огня. Раздался крик. Второй бандит был мертв.

– Ты убил негодяя, который там прятался, Сойер! – Макловио похлопал молодого человека по спине, достал из-за пазухи бутылку виски. – Я вспомнил, что у меня осталась еще одна бутылка. Я нашел ее в...

Сойер не дал ему договорить. Он понял, что только бессознательное состояние спасет старика от верной гибели поэтому втолкнул Макловио в хлев и уложил ударом в висок.

Он вышел во двор, собираясь вызвать Луиса на бой, но не заметил третьего бандита.

Зато Педро, стоявший у окна спальни, видел, как тот осторожно вышел из-за угла дома, остановился под самым окном и направил свой револьвер в спину Сойеру.

Старик открыл окно, схватил с пола свою рыболовную сеть и сбросил ее на негодяя. От неожиданности бандит уронил револьвер и заметался, запутываясь еще больше.

Пуля Сойера положила конец его мучениям.

Теперь остался один Луис.

Сойер расправил плечи, перезарядил револьвер и приготовился к драке с главным своим врагом.

– Луис! – крикнул он. – Выходи и сразись со мной один на один, сукин сын!

Готовый к удару с любой стороны, Сойер прошел по двору, побуждая Луиса сделать хотя бы одно неверное движение. Все его чувства были обострены. Ему казалось, что от Луиса должен исходить мерзкий запах, по которому можно найти подонка.

Вдруг раздался крик Сафиро.

Не помня себя, Сойер метнулся через двор, ворвался в дом и понесся вверх по лестнице.

Луис был в его спальне!

Он стоял посреди комнаты, прикрываясь девушкой, как щитом. В одной руке он сжимал револьвер, другой держал кинжал у горла Сафиро.

Страх впился в Сойера бешеным псом, но он быстро взял себя в руки. В схватке с таким человеком, как Луис, страх – плохой советчик.

Он заставил себя не смотреть на Сафиро и поднял взгляд на подонка. Ненависть рассеяла последние сомнения.

– Кажется, я тебя где-то видел, – заявил Луис. Противно улыбаясь, он смачно сплюнул на пол и вытер мокрые губы о плечо Сафиро. – Ты кто?

– Твой убийца, – холодно ответил Сойер.

Луис прижал кончик лезвия к нежной шее Сафиро. Тонкая струйка крови потекла по ее горлу. Девушка охнула от боли. Злобно хмыкнув, бандит взглянул на мужчину, который стоял на пороге.

– Я убью ее раньше, чем ты меня, – заявил он, – а если успею, то убью и тебя заодно, а потом разделаюсь с безмозглыми стариками, которые стоят у тебя за спиной.

Сойер слышал шарканье старческих ног и знал, что Педро, Лоренсо, Тья и Асукар стоят сзади. «Черт возьми! – мысленно выругался он. – Теперь мне придется спасать не только Сафиро, но и этих сумасшедших!»

– Ну, – сказал Луис, – кто из вас умрет первым? Может, моя ненаглядная кузина Сафиро?

– Ты ее не тронешь! – прорычал Сойер. – Она нужна тебе! Тебе нужен ее дар предвидения. Ради этого ты сюда и приехал, верно? Ты хотел ее похитить, чтобы она могла предупреждать тебя об опасности.

Сойер изобразил на лице улыбку.

– Ты Луис Гутиеррес, – произнес он, – самый грозный бандит в Мексике, и нуждаешься в няньке?!

Луис внимательно посмотрел на Сойера.

– Кто ты такой? – спросил он. – Я где-то тебя видел.

– Ты убил моего отца, мою мать, мою сестру и моего брата.

Луис пожал плечами:

– Я убил много отцов, матерей, сестер и братьев. Ну и что?

Сойер сдвинул брови:

– Твоя лошадь раньше принадлежала моему отцу. Это я гнался за тобой из Техаса. Помнишь ту мексиканскую деревушку?

Луис вздрогнул:

– Повелитель... Повелитель Ночи, – прошептал он.

– Да, так меня называют люди, – отозвался Сойер.

– Я... я думал, что убил тебя.

– Что ж, выходит, не такой ты меткий стрелок, как тебе кажется. – Сойер дразнил бандита. – Думал, я позволю себя убить? Нет, Луис, как видишь, я выжил. Выжил, чтобы найти тебя и покарать за то, что ты сделал с моей семьей, а заодно отомстить за смерть Хайме Кинтана. Ты убил слишком много людей и не заслуживаешь пощады.

Уверенный тон Повелителя Ночи еще больше напугал Луиса. Он понял, что надо бежать, и подтолкнул Сафиро к Двери, стараясь держаться подальше от разбойника, чье мастерство намного превосходило его собственное.

Кивком головы он велел старикам зайти в комнату, а потом выволок Сафиро в коридор.

– Сойер! – завизжала Сафиро.

Повелитель Ночи слегка приподнял дула своих револьверов, целясь Луису в лоб – единственное уязвимое место бандита, – и нажал сразу на два курка.

Но Луис успел пригнуться. Обе пули попали в стену. От выстрелов несколько небольших картин слетело с крючков.

Луис пятился к лестнице, увлекая за собой Сафиро и целясь в дверь комнаты, откуда должен был скоро появиться Повелитель Ночи.

Сойер и в самом деле хотел выскочить в коридор. Но Педро, Лоренсо, Тья и Асукар в панике заметались. Кто-то споткнулся, кто-то запутался, и все четверо рухнули на Сойера. Когда он наконец выбрался из-под стариков, Луис и Сафиро уже исчезли.

Сойер пробежал по коридору и слетел по лестнице вниз. Выскочив на крыльцо, он увидел, как Луис тащит Сафиро к Сладкоежке. Лошадь мирно пощипывала травку на опушке леса, а Джинджибер неподалеку что-то клевала.

Сойеру очень хотелось пристрелить подлеца Луиса, но он боялся убить Сафиро. Девушка боролась с негодяем и никак не могла вырваться.

– Убей его! – крикнул Педро, выбежав из дома. – Сойер, он сейчас сядет на лошадь и ускачет! Ты должен его убить!

– Стойте на месте! – крикнул Сойер. – Не выходите во двор!

Он рванулся к Луису, надеясь, что ему повезет. И Повелителю Ночи действительно повезло. Луис чуть не наступил на своенравную курицу. Джинджибер возмутилась. Закудахтав и захлопав крыльями, наседка подпрыгнула и клюнула наглеца в щеку.

От удивления и боли бандит потерял бдительность. Он отпустил Сафиро и замахнулся на курицу. Та еще больше разъярилась и не прекращала своих нападок – клевала его в лицо, грудь и руки.

Почувствовав, что ее отпустили, Сафиро отскочила в сторону и припала к земле.

Прогремел выстрел, и девушка увидела то, о чем так давно мечтала: Луис замертво рухнул на землю. Пуля Сойера пронзила его ледяное сердце.

Глава 19

Макловио вытаскивал трупы с территории Ла-Эскондиды, а Сойер осматривал четвертого бандита. Он крепко связал его и заткнул ему рот кляпом. Видеть подонка в доме Сафиро было невыносимо, поэтому Сойер выволок его во двор.

Сафиро, Тья, Асукар, Лоренсо и Педро стояли на крыльце и наблюдали за его действиями.

– Он еще жив, – сказала Сафиро. Разбойник застонал, повернул голову.

– Я передам этого подонка властям. – Сойер вытер пот со лба. – Его повесят, как преступника, Сафиро.

– Да, его повесят, но сначала он донесет на моих стариков. Это будет его последнее преступление перед казнью. Он отомстит нам. А потом сюда явятся полицейские. Они найдут Ла-Эскондиду и арестуют Макловио, Лоренсо и Педро.

Сойер посмотрел на Сафиро.

– Тогда что мне с ним делать? – спросил он. Девушка сузила глаза.

– Убей его, – сказала она.

Сойер еще никогда не убивал беззащитных. Одно дело – стрелять в вооруженного врага, и совсем другое – в связанного пленника.

Но он не стал спорить. Он был готов пойти на все, лишь бы избавить Сафиро от ее страхов.

Сойер достал револьвер, взвел курок и направил оружие на мужчину.

– Нет! – девушка слетела с крыльца, подбежала к Сойеру и сильно его толкнула.

– Сафиро, какого черта...

– Не могу, – произнесла она, – я очень боюсь, что этот подонок донесет на моих стариков, но я не могу позволить ему так умереть. Он лежит на земле, связанный, с кляпом во рту и совершенно беспомощный. Это... нехорошо! Нехорошо так убивать его, Сойер!

В этот момент Сойер отчетливо осознал, что любит ее. На всем свете нет другого такого же доброго, милосердного сердца, как у Сафиро.

Да она просто ангел!

Опустив револьвер, Сойер пошел к Сафиро. Ему хотелось обнять ее и крепко-крепко прижать к своей груди.

В это время бандит кое-как сел, потом, пошатываясь, поднялся на ноги. Револьвер в руке Повелителя Ночи сулил ему близкую смерть, но он не собирался встречаться с небесным Создателем, не попытавшись спастись. Бандит побежал.

На опушке леса его встретила Марипоса. Огромная кошка почуяла чужого. Одним прыжком она сбила бандита с ног и вонзила свои острые зубы в его горло.

Тот умер, не успев даже крикнуть.

Сафиро лежала рядом с Сойером. Была глубокая ночь, и они не волновались, что Тья застанет их вместе. Старики сильно устали и пошли спать, лишь только стало смеркаться.

Это была ее последняя ночь с Сойером. Он исполнил все о чем она его просила, и теперь ему незачем оставаться в Ла-Эскондиде.

Но девушка не хотела омрачать последние часы. Когда Сойер уедет, у нее будет время поплакать.

Можно будет плакать всю жизнь.

– Сойер!

Он навис над ней. Девушка почувствовала, как его горячая плоть уперлась ей в живот, и задрожала от возбуждения.

Он слегка вошел в нее, потом полностью вышел, стремясь воспламенить девушку этими дразнящими движениями. Сафиро ответила ему таким страстным и сладостным поцелуем, что Сойер с трудом удержал рвущееся с губ признание в любви. В эту ночь он любил Сафиро как никогда нежно, уносил ее к прекрасным вершинам блаженства, которые доступны лишь влюбленным. Держа ее в своих объятиях, упиваясь ее поцелуями и наполняя ее собой, он вдруг понял, что впервые в жизни занимается любовью с женщиной, ибо его близость с Сафиро была не простым соитием.

Они любили друг друга, и это была настоящая любовная близость – в полном смысле слова.

«Я люблю тебя», – говорил он ей, когда она дрожала от страсти.

«Я люблю тебя», – говорил он ей, когда они вместе достигли высшей точки наслаждения.

«Я люблю тебя», – говорил он ей, когда она прижалась к нему и нежно целовала, слизывала соленые капельки с его лица.

– Я люблю тебя, Сойер, – прошептала девушка, облизывая губы и не догадываясь, что эти капли на его щеках – слезы.

На другое утро, еще не открыв глаза, Сафиро уже знала, что Сойер уехал. Нежная ночь любви, которую он ей подарил, была его прощанием.

Девушка не могла плакать – горе было слишком глубоко. Она встала, повернулась, чтобы заправить постель. И замерла.

Все одеяло было усыпано розами. Пышные красные бутоны. Глядя на эти цветы, Сафиро всегда будет думать о Сойере. Сколько же раз он дарил ей розы? Так часто, что она не могла сосчитать.

Собрав розы, Сафиро положила их в корзину. Теперь каждый вечер перед сном она будет смотреть на них, трогать их. Скоро розы завянут, потемнеют и умрут.

Но ее любовь к Сойеру Доновану не умрет никогда. Она застелила постель, оделась и вышла из спальни, чтобы разбудить своих стариков и сообщить им об отъезде Сойера. Все рыдали, но девушка так и не заплакала.

День сменял другой, а она все не плакала. Дни складывались в недели. Наступила осень, грянули первые заморозки... и Сафиро поняла, что носит под сердцем ребенка Сойера.

Сидя на качелях, которые сделал ей Сойер, она наблюдала за ходившим в загоне Корахе.

Сойер уехал на Сладкоежке, а жеребца оставил в Ла-Эскондиде. Теперь Корахе стучал копытом по мерзлой земле.

Взгляд девушки упал на розовые клумбы. Бархатные листья поблескивали инеем. Казалось, цветы покрыты бриллиантовой крошкой.

Розы... Девушка вспомнила, как в день отъезда Сойер усыпал ее постель этими прекрасными цветами. Сердце ее сжалось.

Она положила руку на живот, и слезы наконец полились у нее из глаз.

Сафиро стояла, нагнувшись к грядке, и собирала семена, то и дело вытирая рукавом пот со лба. Ветер трепал ее волосы и юбку, но солнце пригревало по-летнему.

Девушка выпрямилась и с улыбкой взглянула на забор, которым Макловио обнес огород. Старик очень старался загладить свою вину – ведь из-за него прошлым летом сгорели все овощи.

Еще Макловио огородил два больших пастбища. Теперь у Панчи, Райо, Мистера и лошадей появились обширные выгулы. Там животные могли вдоволь бегать, резвиться и щипать травку.

На деньги, оставленные Сойером, монахини купили для Сафиро скот и птицу. Тья, Асукар, Педро и Лоренсо ухаживали за поросятами, овцами и курами. Мясо, яйца, шерсть и молоко они продавали в ближайших деревнях, а на вырученные деньги покупали все необходимое.

Все хорошо, думала Сафиро. Только ее сердце разбито навсегда. Всю жизнь она будет тосковать по Сойеру. Но ей не суждено увидеть его еще раз.

Смахнув слезы, она снова нагнулась и принялась собирать семена.

Неожиданно девушкой овладело какое-то странное чувство. Сначала она подумала, что это страх, но нет. Она дрожала не от холода и не от ужаса, а скорее от радости.

Что с ней происходит? Почему ей хочется прыгать, петь и плясать? Сердце ее вдруг встрепенулось. Сафиро сжала сапфир. Улыбка заиграла на ее губах, но она все еще не понимала, в чем причина столь неожиданной радости.

Приятное предчувствие захлестнуло ее теплой волной. Голова шла кругом.

Сафиро стояла в огороде и прислушивалась к себе, к своему внутреннему голосу.

И тут она поняла.

Подпрыгивая, она выбежала во двор. Юбка зацепилась за гвоздь, и ткань с треском порвалась, но молодая женщина не обратила на это внимания. Она летела по двору мимо Тья и Асукар, мимо Макловио, Лоренсо и Педро.

Когда она бежала к выходу из Ла-Эскондиды, то услышала крик:

– Сафиро! Я вернулся, Сафиро!

Она пошатнулась и ухватилась за дерево, чтобы не упасть, с нетерпением взглянула на ворота. Это был самый счастливый день в жизни Сафиро.

Наконец он появился. Верхом на Сладкоежке, в своем черном плаще, развевавшемся по ветру.

Сойер!

Сафиро хотела позвать его, но от радости не могла вымолвить ни слова.

За Сойером ехал фургон. Там сидели дети и невероятно уродливая собачонка.

Фургоном правил Аира. Девушка сразу поняла, что это он черные волосы, голубые глаза и ослепительная улыбка. За его спиной сидели Такер, Джесс и Дженна. У Такера были рыжие волосы и зеленые глаза, а у близнецов – русые волосы и карие глаза.

Красотка сидела рядом с Айрой и виляла хвостом. Казалось это животное окунули по крайней мере в десяток бочонков с разной краской, чтобы добиться столь пестрой расцветки. Она лаяла так радостно, как лают только очень любимые собаки.

– Сафиро!

Девушка подняла глаза. Этого мужчину она любила всем сердцем.

– Я вернулся. – Сойер спрыгнул с лошади и заключил Сафиро в свои крепкие объятия.

Она и не мечтала о том, что эти руки когда-нибудь вновь обнимут ее.

– Я привез своих братьев и сестру. – Сойер уткнулся в ее волосы. От радостного волнения у него кружилась голова. – Аира, – позвал он, – Такер, Джесс, Дженна! Идите познакомьтесь с Сафиро!

Дети вылезли из фургона, по очереди пожали руку Сафиро. Сойер спять прижал ее к своей груди.

– Городок, – прошептал он. – У меня есть деньги. Сейчас в школе каникулы, и дети не учатся. Я привез их с собой – моих братьев и сестру. Мы построим городок, Сафиро. С большим магазином, на прилавке которого будет стоять банка с леденцами.

Она не понимала, что он говорил, но это не имело значения. Главное, что он здесь. Он вернулся!

– У меня есть деньги, – повторил Сойер. – Мне пришлось еще немного побыть Повелителем Ночи. Каждый раз, выходя в ночной рейд, я думал о тебе, о твоей давней мечте жить в городке.

Молодой человек отстранился и заглянул в удивительные голубые глаза Сафиро.

– Ла-Эскондида будет городом, Сафиро! Мы построим дома, привезем сюда людей. Это будет настоящий город!

Но она не понимала. В голове ее билась одна счастливая мысль: он здесь, он стоит перед ней ее Сойер!

– Я добился помилования твоим людям, – сказал он. – Я солгал. Сказал властям Синнера, что своими глазами видел, как банда Кинтана застрелила Луиса и его людей. Я прожил в Синнере всю жизнь, и у меня там безупречная репутация. Шериф мне поверил. Сафиро, обвинения против твоих людей сняты. Власти простили Макловио, Лоренсо и Педро.

Слова Сойера наконец стали доходить до сознания Сафиро.

– Свободны, – прошептала она, – мои люди свободны!

– Да.

Сойер опять прижал ее к своей груди – так крепко, что она почувствовала, как бьется его сердце.

– Я люблю тебя, Сафиро. Мне кажется, я полюбил тебя с того самого дня, когда ты попросила меня сунуть голову в ведро с водой и утонуть. Пока я был далеко от тебя, я делал все возможное, чтобы поскорее вернуться в Ла-Эскондиду. Потому что здесь осталась моя любовь.

Сафиро смотрела на него сквозь слезы.

– Сойер, – прошептала она.

– Будь моей женой, Сафиро. Скажи, что ты выйдешь за меня замуж!

Она взглянула в глаза самого прекрасного мужчины на свете:

– Да, да, я выйду за тебя замуж, Сойер Донован.

Он нагнулся, чтобы поцеловать любимую, но тут заметил, что к ним спешат Макловио, Педро, Лоренсо, Асукар и Тья.

Сойер нахмурился. Тья несла какой-то сверток, и этот сверток шевелился.

– Сафиро, я принесла его! – задыхаясь, проговорила старая женщина.

В глазах ее светилась гордость. Когда Тья наконец убедили, что ее «милый Франсиско» стал взрослым мужчиной и полюбил Сафиро, она начала называть младенца своим внуком.

Сафиро забрала у Тья малыша и осторожно протянула его Сойеру.

Тот взял его дрожащими руками и в полном ошеломлении уставился на светловолосого ребенка с глазами точно такого же оттенка, как у Сафиро. Догадка озарила Сойера подобно тому, как первый рассветный луч озаряет тьму ночи. Он не находил слов, чтобы выразить свои чувства.

– Это твой сын, Сойер, – торжественно объявила Сафиро. – Хайме Рассел Сиро Донован.

«Хайме Рассел Сиро Донован», – мысленно повторил Сойер. Имя звучало не очень складно, но это не имело значения.

Его сын был самым прекрасным существом на свете, и сердце Сойера наполнилось нежностью.

Крепко прижимая к груди маленького Хайме, Сойер нагнулся и поцеловал Сафиро.

В этот момент Сойер понял, что, потеряв прошлое, он в конце концов обрел будущее. В Ла-Эскондиде. С самой красивой, самой нежной и удивительной женщиной в мире – Сафиро Марией Кинтана.

Эпилог

Сафиро вышла из маленького дома, расположенного в конце главной улицы, и направилась в центр города. Она улыбалась и махала рукой всем встречным. Оглянулась, ища глазами своих стариков.

Лоренсо и Макловио играли в шашки перед магазином. Джинджибер сидела на их столике и поклевывала клетки на доске. Завидев девушку, оба старика приветливо помахали ей, после чего Лоренсо заснул, положив голову прямо на курицу.

Сафиро прошла мимо конюшни, возле которой Асукар целовалась с мужчиной. Крепко выпивший любитель утех даже не сознавал, что ласкает женщину, которая годится ему в прабабки. Сафиро прыснула.

Перед церковью стоял Педро – как всегда, в белой робе и со связкой ключей на шее – и о чем-то оживленно беседовал с отцом Васкусом.

Священник помахал девушке рукой.

– Педро учит меня говорить на иврите, Сафиро! – крикнул он.

Опять засмеявшись, она пошла дальше. Впереди показался городской ресторанчик – красивая бело-голубая постройка с маленьким двориком, уставленным горшками с красной геранью. В кафе всегда было людно, ибо никто из горожан не мог устоять перед вкусными блюдами Тья. Вот и сейчас, заглянув в сверкающее окно ресторанчика, Сафиро увидела, как Тья хлопочет над столиком, за которым сидят улыбающиеся посетители.

Аира Такер Джесс и Дженна помогали Тья в кафе, когда приходили из школы. Они считали старую женщину своей бабушкой, а Тья, как и положено настоящей бабушке опекала их и баловала. Сафиро была рада, что братья и сестра Сойера тоже нашли в Ла-Эскондиде счастье.

Она прошла мимо ресторанчика и тут заметила Марипосу, сидевшую за кустом. Пума до сих пор сомневалась, что ей по нраву все жители городка, однако, ни разу никого не обидела.

Хотя нет, мысленно поправилась Сафиро. Однажды огромная кошка пробралась в магазин и столкнула с прилавка банку с леденцами. Но несколько рассыпанных по полу конфеток – Ч это ерунда в сравнении с тем, какой погром могла бы при желании учинить дикая кошка. – Марипоса! – позвала Сафиро. Пума подбежала к Сафиро, и дальше они пошли вместе. Вот наконец и полицейский участок. Он выглядел красиво и внушительно. Сафиро особенно нравились розовые кусты, пышно цветущие перед зданием тюрьмы. По ее мнению, цветы придавали пейзажу должную завершенность. Она открыла дверь и шагнула за порог. В кабинете, в большом кожаном кресле, сидел шериф Ла-Эскондиды и держал на коленях сына. Этот человек был ее муж.

С таким шерифом, как сам Повелитель Ночи, Ла-Эскондиде нечего было бояться.

– Сафиро! – Сойер улыбнулся. – Знаешь, я надеюсь, что сейчас в городке никаких преступлений не произойдет. А то этот шельмец не дает мне работать.

Сафиро взглянула на сына, Хайме Рассела Сиро, и улыбнулась, вспомнив ту новость, которую собиралась сообщить отцу мальчугана.

– Мама, а я запер папу в камере! – гордо заявил Хайме.

– Хайме! – ласково пожурила его мама. – Как же ты оттуда выбрался, Сойер?

Сойер обнял малыша.

– Пришлось пообещать ему поход в лес с ночевкой. Сафиро подошла к столу, потрепала густые вихры Хайме.

– Сойер, похожа я на кошку с птичкой в животе?

Сойер удивленно посмотрел на жену. Она неисправима! Сколько раз он учил Сафиро правильно произносить ее любимые пословицы, но она все равно их перевирала!

– Кошка... – Он пытался перевести ее слова. – Ты похожа на кошку, которая проглотила канарейку?

– Да, я так и...

– Ну конечно, ты так и сказала. Иди-ка сюда! У меня две ноги, так что найдется и тебе местечко.

Сафиро обошла стол и села к Сойеру на второе колено. Хайме тут же схватил ее сапфир и принялся с ним играть.

– Я пришла рассказать тебе один секрет, Сойер. Сойер ласкал ее щеку, подбородок, шею, плечо. Сколько бы раз он к ней ни прикасался, ему всегда было мало.

– И что же это за секрет, милая? Она положила руку себе на живот.

– У меня будет второй ребенок. Я узнала об этом сегодня утром от доктора Фернандеса.

Сойер нахмурился, потом улыбнулся:

– Когда?

– В январе.

Двое детей! Сойер был счастлив. – Сафиро...

– Будет девочка, Сойер, я знаю. Мы назовем ее Мерси Кармелита Пилар Инее.

Имя резало слух, но Сойер махнул рукой. Как Сафиро хочет, так и будет.

– Чудесное имя, милая! Лучше и не придумать! А теперь поцелуй меня.

Она припала к его губам. Когда этот нежный поцелуй наконец завершился, Сафиро взглянула на Сойера и подумала о том, как много он для нее сделал.

Ла-Эскондида стала настоящим городом. Здесь было все, о чем Сафиро мечтала. Сойер даже нашел городскую сплетницу, сеньору Моралес, которая считала своим долгом совать нос в чужие дела и разносить слухи по всему городку.

Сафиро чувствовала себя счастливой.

Конечно, не все шло гладко, но Сойер преодолевал все трудности.

Сафиро опять прильнула к губам мужа. И в этот момент ей в голову пришла замечательная мысль:

«Жизнь с Сойером – это действительно ложе из роз!»

1

Перевод Н. Эристави

2

детка (исп.).

3

малышка (исп.).

4

Дьявол! (исп.).