Суперфин вздрогнул и высвободил свою руку из цепкого захвата мастерицы пера. Вместо него ответила я:
      - Лина, как тебе не стыдно! Человек только что с дороги, отдохнуть хочет, у него бессонная ночь была, а ты тут со своими интервью.
      - Мои интервью вся страна читает! - возразила она. - А у журналистов, как ты знаешь, милочка, ненормированный рабочий день!
      И снова обратясь к Суперфину, выпалила:
      - Мне кажется, я где-то вас видела. Вы впервые в Израиле?
      Но наш гость ответить не успел.
      - Что мы тут стоим, давайте поедем, - предложила Элеонора, и мы гуськом потянулись из зала ожидания.
      В машине Лина уселась рядом со мной, А Суперфин с Элеонорой поместились на заднем сидении.
      - Мистер Суперфин, откуда вы так хорошо знаете русский язык? - спросила она.
      - Ну, зачем же так официально? - хохотнул наш гость. - Ведь, насколько мне известно, в Израиле обходятся без церемоний. Называйте меня Эдвардом, вы же меня в письмах так называли. А что до моих родителей... Они выходцы с Галиции. До конца своих дней говорили на идише и по-русски. Так и не научились английскому языку.
      - А почему вы не писали мне по-русски?
      - Не умею, - он с сожалением пожал плечами. - Папа с мамой научили меня только говорить, но не писать. А в школе был, разумеется, английский.
      - Вы знаете, Эдвард, - сказала я, не отрывая глаз от дороги. - Мы почему-то думали, что вы прилетите из Америки, а оказалось, из Амстердама.
      - У меня там были некоторые дела... - объяснил Суперфин, немного помолчав.
      - Куда вас отвезти, Эдвард? - спросила я. - Сразу в гостиницу или к нам?
      Лина не дала Суперфину ответить.
      - Лера, только я тебя прошу, не задерживайся, нам же еще к Вольфам ехать на поминки. Ты что, забыла?
      - Мне совершенно не хочется в гостиницу, - заявил вдруг наш гость. - Я приехал в Израиль не в гостинице отсиживаться, а набираться впечатлений. Потом книгу напишу. Вы позволите, я поеду с вами...
      - Куда? - удивилась я. - На поминки? Вообще-то это не поминки, у евреев поминки неприняты. Это седьмой день, окончание траура. К родственникам покойного приходят те, кто не смог прийти в течение недели... Не сказала бы, что там можно набраться приятных впечатлений.
      - А что тут такого? Кто сказал, что в книге должны быть только положительные впечатления? Наоборот, разнообразие описаний придаст ей блеск, и ее быстро раскупят, - убежденно закончил Суперфин.
      - Ну, если вы настаиваете... - протянула Лина.
      - Только меня увольте, - громко сказала Элеонора. - Лучше приготовлю чего-нибудь вкусненького дома.
      Высадив Элеонору возле дома, мы поехали к Вольфам. Там была куча народу. Многие вели себя тихо и проникновенными голосами утешали вдову, сидящую в кресле в углу салона. Дочь Вольфов была рядом с матерью.
      Часть гостей стояла у стола, уставленном вазочками с орешками и печеньем, некоторые курили на лужайке перед домом.
      Лина осмотрелась:
      - Знаешь, Валерия, а состав зрителей практически не изменился. Неделю назад те же были на свадьбе, а сейчас на поминках...
      - Те же и Суперфин, - ответила я ей. - Посмотри на него, чувствуется стиль...
      Наш гость подошел к хозяйке, скорбно наклонил голову и поцеловал ей руку. Проговорив несколько подобающих к случаю слов, он выпрямился и взял с подноса чашку кофе. Поднос держала Клара Тишлер, сваха Вольфов.
      - Знаешь, Валерия, - я, наверное, не смогу подойти к Вольфам. Просто они не смогут мне ничего сказать... Что же делать? Статью сдавать надо, простонала Лина. Из ее черной объемистой сумки торчал шнур от диктофона.
      - А ты попробуй разговорить Клару, - посоветовала я ей. - Видишь, она заменила хозяйку. Кофе подает, за порядком следит...
      - И то дело, - согласилась Лина и решительным шагом направилась на кухню, где скрылась Клара.
      Наш гость, выполнив печальный протокол, стоял возле стены и с интересом оглядывался. От чашки кофе поднимался парок.
      У кого-то в кармане зазвонил сотовый телефон, и сразу несколько гостей принялись ощупывать карманы. Наконец, один из них вытащил звенящий приборчик и удалился на балкон.
      - Это ужасно!.. - простонала одна из дам, сидящая возле вдовы. - Эти сотовые телефоны! От них нет покоя нигде!
      - А вы помните, - поддержала ее другая, в очках и с малиновыми прядями в волосах, - у раввина на кладбище, руководившего похоронами Вольфа, телефон звенел ежеминутно.
      Он даже указания давал, тыкая антенной в сторону могилы!
      - Причем звонок наигрывал "Оду радости", как цинично! - наверняка дама с малиновыми волосами была сведуща в классической музыке.
      - Как раз на кладбище сотовый может принести наибольшую пользу, весомо заметил лысый в роговых очках. Он, кряхтя, полез во внутренний карман своего пиджака, достал телефон и показал всем, как доказательство. Вот только доказательство чего, мне было неясно.
      - Интересно, - вступила в разговор другая посетительница скорбного мероприятия, вихрастая женщина в черном платье с красными розами, - с кем вы на кладбище будете переговариваться? Ведь там их живых только родственники и раввин?
      - Вот-вот! Именно! - быстро ответил толстяк. И держа перед нами телефон, словно переходящий вымпел, добавил: - у моего сотового заряд на месяц.
      - Ну и что?
      - А то, что я завещал похоронить меня, - тут толстяк нервно оглянулся и пробормотал "Чур меня!", - с этим аппаратиком. И чтобы батарейка была полная.
      - Так скифов хоронили с любимыми конями, - презрительно сказала дама с малиновыми волосами. Оказывается, ее интересы не ограничивались только классической музыкой.
      - Вот вы смеетесь, а я читал, что в мире масса случаев происходит, когда человека хоронят, а он живой. В летаргическом сне. Проснется такой несчастный, а тут телефон под боком. Чем не решение проблемы?
      Представив себе звонок с того света, я вздрогнула и, переведя свой телефон на вибрацию, сунула его в карман.
      - Как вам нравятся действия полиции? - спросил тщедушный гость, не вступавший до сих пор в беседу. Арестовали журналиста местной газеты.
      - Вы, Изя, вечно так! - попеняла ему дама с классическим образованием. - Мы тут изгаляемся, версии всякие разные строим, а вы такую информацию скрываете!
      - Ничего я не скрываю. Просто к слову не пришлось.
      - А почему именно его? - недовольно спросил толстяк. Он досадовал, что центр внимания перешел на тщедушного Изю.
      - Вы помните, во время вольфовской предвыборной кампании в газете "Слух" появился ряд статей. Они были резко направлены против русскоязычного кандидата. Там еще писали, что Вольф агент русской мафии, и как только он придет к власти, то сразу в городе нельзя будет пройти по вечерам, усилится преступность, а наркотики будут продавать на каждом углу.
      Эстер, вдова Руби, отняла от глаз платок:
      - Я помню этого журналиста. Его зовут Рон Шазар. Когда он пришел к нам, то страшно удивился, что у нас нормальный дом, кожаная мебель, а Руби ездит на "Ровере". Шазар нагло заявил мужу, чтобы тот признался, откуда у него столько денег. Руби выставил его за дверь. И после этого визита началась помойная грязь в газете. Он договорился, буквально, до того, что таких, как мой муж, надо уничтожать физически!
      - Что, так прямо и сказал? - спросила дама с красными розами.
      - Во всяком случае, общий смысл статей был таков.
      - И что теперь?
      - Теперь им заинтересовалась полиция, - ответил Изя и полез за сигаретой.
      - Правильно! - одобрил толстяк. - Таких сразу надо сажать. Чтобы знали! Борзописцы!
      Не хватало еще, чтобы он разразился монологом городничего из "Ревизора".
      - Вы не хотите уйти? - я подошла к своему подопечному.
      - Нет, это было бы неудобно... - серьезно ответил Суперфин. - Если мы пришли, то должны находиться здесь не менее получаса. Так положено.
      - Вы большой знаток правил и манер, - сказала я, лишь бы поддержать разговор.
      - Ничего не поделаешь. Мне по долгу службы приходилось бывать на различных мероприятиях - как счастливых, так и печальных.
      - Простите, Эдвард, а что это за служба?
      - О! - улыбнулся он совсем по-американски, на все тридцать два зуба. За свои годы кем я только не был! И рекламным агентом, и объезчиком лошадей, и преподавателем философии в мичиганском университете.
      - А сейчас чем вы занимаетесь?
      - Вам, действительно, интересно, милая дама, или вы волнуетесь за свою родственницу? - ответил он вопросом на вопрос.
      - И то, и другое, - я выдержала его испытующий взгляд.
      - Я - имиджмейкер. И достаточно известный в определенных кругах.
      - Как? - мне захотелось узнать как можно больше. С представителем такой экзотической профессии я не встречалась. - Вы были в команде Клинтона?
      - Нет, пока нет... - с явственным сожалением ответил Суперфин. - Но выборы губернатора Мичигана - целиком моя заслуга. Я посоветовал ему сменить ужасные кашне, привычку носить которых он приобрел еще в колледже. Майкл заменил их вполне цивильными галстуками и победил!
      - Неужели все так просто? - я с сомнением покачала головой.
      - Нет, конечно, - рассмеялся он. - Кандидат еще изменил социальную программу. Но я вас уверяю, Валерия, без галстука ему бы не помогла никакая программа.
      Суперфин отпил немного кофе.
      - Мой кофе совсем остыл. Пойдемте на кухню, может, удастся налить свежий.
      Кухня у Вольфов была оборудована по последнему слову техники. Блестели многочисленные никелированные штучки, издавала утробные звуки микроволновая печь, а из духовки доносился запах слоеных пирожков-бурекасов. Их покупают замороженными в супермаркете и разогревают в течение двадцати минут.
      За столом сидела Лина и строчила в блокноте, диктофон из черной сумки лежал рядом. Клара Тишлер была в непрерывном движении: она резала бутербродики-канапе, открывала консервы и следила за свистящим чайником.
      Вместе с этим она успевала отвечать на вопросы Лины.
      Нам с Эдвардом не хотелось прерывать беседу.
      - И все же, Лина, вы обратились не по адресу. Мы знакомы с Вольфами недавно. Это наши дети были в армии вместе. И вообще, вам не кажется, что вся эта история с его циничным убийством может иметь весьма глубокие корни?
      - "Рука Москвы", вы полагаете? - усмехнулась Лина. Увидев нас, она кивнула и сделала подзывающий жест. - Кому в Москве нужен такой третьеразрядный деятель, как Руби, мир праху его...
      - Хорошо, что вас не слышит его жена, - в тон ей добавила Клара. - Она считала своего мужа пупом земли.
      - Нет, конечно, Вольф был очень милым человеком, но не настолько важным, чтобы им могли заинтересоваться московские гангстеры. Кофе? спросила она, видя, что Суперфин держит в руках пустую чашку.
      - Да, пожалуйста.
      - Знаете, кто пришел? - на кухню ввалился Мика Перчиков. Он бесцеремонно стащил с подноса уже готовый бутербродик и отправил в рот.
      - Кто?
      - Мать того парня-саксофониста, вместо которого играл Руби.
      - Додельзон? - спросила Клара.
      - Ну да... Они сейчас плачут вместе с вдовой.
      - Ничего не понимаю! - удивилась Лина. - Причем тут этот парень?
      Мы потянулись к выходу из кухни.
      В салоне рядом с Эстер Вольф сидела полная женщина среднего возраста и убежденно говорила присутствующим:
      - Это покушались на моего мальчика! Его хотели убить, а не вашего мужа! И почти достигли своей цели. Он должен был играть и погибнуть, а когда не получилось, то ему устроили дорожную катастрофу!
      Женщина производила впечатление полубезумной. Она с такой страстью выбрасывала слова, что некоторые из гостей невольно морщились. Ситуация напоминала: "Звиняйте, дяденьку, не того замочили..."
      Лина была тут как тут:
      - Кому мешал ваш сын, госпожа Додельзон?
      - Всем! Он - гениальный композитор, аранжировщик. А ему не давали раскрыться! Особенно этот, - она покрутила пальцами над головой, - с коком. Обезьяна слащавая! Веничка для него песни писал, а он их присваивал!
      На кого уж не был похож Леон Ковалло, так это на обезьяну! Мне даже стало обидно за него.
      - Но это не повод для убийства! - произнес кто-то из толпы любопытствующих.
      - Его джазовые композиции принесли тысячи долларов не ему, а его руководителю ансамбля - этому пройдохе! А моему мальчику шекеля не досталось! - мать Додельзона достала объемистый платок и с шумом высморкалась. - Он всем мешал, требовал, чтобы диски выходили с его именем, справедливо требовал. И от него решили избавиться! Ну, кто же знал, дорогая, - она повернулась к Эстер, - что ваш муж возьмет и начнет играть! Поэтому я и пришла... У вас связи, возможности! Арестуйте эту банду, которая желала смерти моего мальчика и убила вашего мужа, золотой человек был! Мне такое не под силу!
      - Ах, оставьте меня... - простонала вдова Вольфа и, поддерживаемая дочерью, удалилась в спальню.
      Гости в салоне, а их было около пятнадцати человек, принялись живо обсуждать перипетии еще не закрытого дела.
      - Глупости вы говорите, мадам, - авторитетно заметил Мика Перчиков. За какие-то там танцы-шманцы людей не убивают. А дирижеру вашему нужно было просто морду набить, и все дела. Чтобы знал!
      Мать несчастного музыканта даже задохнулась от негодования:
      - Как... Как вы смеете! Сам живет неизвестно где, ни дома, ни семьи не нажил, а туда же, людей судить.
      Еще немного, и она готова была наброситься на него с кулаками.
      Мика вскочил, его тщедушное тельце затрепетало. Он встал в позу бойцового петуха и выкрикнул сиплым голосом:
      - В отличие от вас, мадам, я занят очень важным делом, сулящем многомиллионные доходы! И Вольф знал об этом...Мне вообще удивительно Его убили, чтобы прибрать к рукам наш проект! И точка.
      - Уймитесь вы, Мика, вечно от вас шуму много, - лениво протянула незнакомая вальяжная дама и, понизив голос, прошептала: - Его приговорила любовница... Блондинка крашеная. Когда такой жирный кусок отпадает, кому приятно будет?
      Глянув украдкой на Суперфина, я заметила, что весь этот треп приносит ему несказанное удовольствие. Эдвард слегка ухмылялся в пышные усы и не торопился покинуть захватывающее зрелище.
      - Блондинка... - пожал плечами Мика. - Что теперь, с женщинами не связываться?
      - Вам - нет! - вальяжная сказала, как отрезала.
      - В этой ситуации выражение "Шерше ля фам" абсолютно не подходит, подал голос крупный седой мужчина в квадратных очках. - Ищите политику и обрящете.
      - Брат жены Вольфа, - шепнула мне на ухо Лина.
      - Многим не нравится здесь, что русская партия подняла голову, ("прямо как гидра империализма", - подумала я), - и Руби был одним из лидеров, ярким представителем нового племени! Кому-то не понравилась та власть, которая сосредоточилась в его руках... Это типичное заказное убийство. И нашей полиции ни за что не докопаться!
      Суперфин вдруг подал голос:
      - Где власть, там и деньги. Вы согласитесь со мной?
      - Какие деньги? - это вошла в салон Клара с новой партией бутербродов. - Руби потратил все на предвыборную кампанию. Уж кому, как не моему мужу, об этом знать? Он ссужал Вольфа деньгами.
      - Верно, - подтвердил профессор, - вот через полгода у Вольфа, действительно, должны были быть деньги. Он запасся поддержкой нескольких крупных спонсоров. Те заинтересовались в его проекте благоустройства набережной.
      - Откуда у него будут деньги, если его любовница щеголяет в натуральном жемчуге, - вальяжная особа до сих пор не успокоилась, но, увидев, что в комнату вошла Эстер, осеклась.
      Лина поднялась.
      - Валерия, пойдем?
      - Да, пожалуй... А где Эдвард?
      Суперфина мы нашли на кухне, он оживленно беседовал с Кларой Тишлер. Честно говоря, мне это не понравилось. Губернаторский имиджмейкер вел себя, как обычный дамский угодник. Надо будет предупредить Элеонору...
      x x x
      Спустя полчаса мы откланялись. Лина просматривала свои записи, а Суперфин откровенно зевал: ночной перелет явно утомил его.
      - Решено! Эдвард, я везу вас в гостиницу, а вечером будьте любезны к нам. Вы согласны?
      - Не спорю, Валерия, делайте, как считаете нужным. Мне, действительно, просто необходимо вымыться с дороги и поспать.
      - Скажите, Эдуард, - Лина, оторвавшись от своих бумаг, вмешалась в разговор, - о чем вы разговаривали с Кларой Тишлер?
      - О! - он поднял вверх палец. - Это весьма и весьма интересная дама. Мне многое стало понятно из разговора с ней.
      - И что же вам стало понятно? - мой голос, как бы я не прятала интонацию, выдавал меня с головой. Все-таки я права - он бабник! Вот, знакомься после этого по интернету.
      - Тема моей последней книги, вышедшей год назад, была проблема среднего класса в различных странах мира, - Суперфин оживился, сон словно рукой сняло. - Интересная все же эта часть социума - средний класс! Вы знаете, дорогие дамы, что люди, принадлежащие к этой части населения, составляют весьма неустойчивую прослойку.
      - Ну, почему же? - возразила я, продолжая вести машину. - А по-моему, это - бюргеры, рантье, в общем, обыватели. Они раз в три года меняют машину, раз в пять лет - дом и имеют свой маленький гешефт.
      - То-то и оно, что вы мыслите несколько устаревшими категориями, дорогая, - так-то, Валерия. Не впервой тебя щелкают по носу, когда ты образованность свою хочешь показать. Помнится, еще доктор Рабинович смеялся, когда я ему про друга-наркомана рассказывала в стиле газетных статеек начала перестройки. - То, о чем вы говорите, было в сороковых-шестидесятых. Еще совсем недавно человек знал, что если он или родители вложили в образование достаточную сумму денег, то выбранная профессия прокормит его до конца жизни. Но с развитием компьютеров все изменилось в мгновение ока. Кому нужна сейчас квалифицированная секретарша? Ее вполне заменит комбайн из компьютера, факса и интернета. А владельцы магазинов, живущие на разнице между оптовой и розничной ценой? Они превратились в ненужное звено, без которого можно обойтись. А ведь они относятся к среднему классу! Сколько безработных экономистов, инженеров, знания которых устаревают сразу же после окончания ими университета. Я насмотрелся этого в Мичигане.
      Видно было, что Суперфин оседлал своего любимого конька, но Лина не дала ему развить тему.
      - Вы сказали о том, что Клара - интересная женщина...
      - Ах да... - опомнился он. - Эта пара, я еще не знаком с ее мужем, но очень хочу сделать это в ближайшем будущем, представляет собой типичных представителей среднего класса у вас тут, в Израиле. Они крепко стоят на ногах и знают, чего добиваются. Ее супруг, если мне не изменяет память, подрядчик?
      Лина расхохоталась:
      - Эдвард, ну, вы сравнили! Какой же они средний класс? Беньямин Тишлер - миллионер, берет огромные подряды, строит отели!
      - Кстати, - добавила я, - вот мы и подъехали к вашей гостинице, Эдвард. Не знаю, кто ее строил, но вид у нее, прямо скажем, шикарный. Отдыхайте, а мы ждем вас у себя в восемь. Денис, сын Элеоноры, заедет за вами без четверти восемь.
      - До встречи, дорогие дамы! - Суперфин схватил свой пузатый чемодан и направился к входу в гостиницу "Хилтон".
      Мы смотрели ему вслед. Невысокий полный человечек не обернулся и спустя несколько секунд скрылся за дверью-вертушкой.
      - Как он тебе, Лина? - спросила я.
      - В нем что-то есть... - протянула она задумчиво. - Интересный дядька. Я бы сделала с ним интервью.
      - Мне кажется, он ловелас... Потом случись что, перед Элеонорой будет неудобно, - я вдруг почувствовала, как жутко устала. Не хотелось никуда ехать, ни видеть никого.
      - Не думаю, - серьезно ответила Лина. - Я бы им не разбрасывалась. Приглядитесь к нему. Он совсем не прост, хоть росточком не вышел. И вообще, Лерка, хватит душевных метаний! Отвези меня на автовокзал, мне еще до дому час добираться.
      x x x
      Элеонора превзошла самое себя! Стол был накрыт на пять персон. Ради такого случая она достала из серванта столовое серебро и хрустальные бокалы. Каждая салфетка была изящно свернута и охвачена широким кольцом. Топорщились углы белоснежной скатерти.
      В центре стола располагался невысокий букет лиловых азалий и нарциссов с желтыми серединками. Вокруг - салаты в небольших пиалах. Внешний круг венчали белорозовая семга горячего копчения, язык в майонезе с горошком, маленькие тартинки с паштетом и сырное ассорти, украшенное черными маслинами..
      Мы с Дарьей ахнули, увидев такое великолепие! Моя дочь немедленно расчехлила фотоаппарат и, настраивая объектив, нацелилась на азалии. Она кружила вокруг стола, аки одноглазый коршун, выбирая выигрышный ракурс, пока чуть не смела на пол бокал.
      - Дарья, прекрати! У меня в глазах мелькает от твоего топтания, приказала я ей. - Сядь и успокойся.
      - Мам, ну как ты не понимаешь?! Ведь съедят сейчас эту красоту! А так для истории останется.
      - Женитьба Бальзаминова... - сказала Элеонора, входя в столовую. В руках она держала блюдо с курицей.
      - Давайте я вам помогу.
      - Спасибо, Лера, я сама. Уже все готово, - отклонила хозяйка мою помощь.
      - А когда придет Суперфин? - спросила Дашка. - Я еще его не видела...
      - Дарья, я тебе уже десять раз говорила, что в восемь, а ты снова спрашиваешь!
      - Ну вот, - надулась она, - как знакомиться, так Дарья, а как показывать, так я самая последняя...
      Часы показывали пять минут девятого, когда в дверь позвонили, и Элеонора пошла открывать.
      На пороге стоял Денис. Один... Немой вопрос читался у нас у всех в глазах.
      - Не волнуйтесь, - сказал он с порога. - Портье передал мне записку.
      - Дай! - потребовала Элеонора и, развернув ее, разочарованно протянула ее почему-то Дарье, - Дашенька...
      "Дорогие Элеонора и Валерия, а также сын Элеоноры, с которым я пока не знаком, - читала Дарья, автоматически переводя с английского, - Я взял машину в "Рент-кар", и немного прокачусь по взморью. Здесь все прелестно: виды, сервис, дамы. Приеду к вам сам, адрес мне известен, не волнуйтесь, постараюсь не опоздать. Ваш Эдвард Суперфин".
      - Бабник... - выдохнула я. Мои самые худшие опасения начинали оправдываться.
      - Мама, успокойся, ничего страшного не произошло. У него мало времени, он хочет посмотреть достопримечательности.
      Но в голосе моего друга не хватало твердости.
      - Эх, а я так старалась... - горестно махнула она рукой. - Курица стынет...
      - А вот мы ее сейчас и оприходуем. Давайте за стол, я с работы, страсть какой голодный. Опоздавшему кость!
      - Ура! - крикнула Дашка! - Чур, маслинку мне!
      - Но, постойте, неудобно же... - пыталась протестовать Элеонора.
      - Не думаю, - возразила я. - У них там в Америке, опоздание, так же как и курение, приравнивается к смертным грехам. Нечего тут перед ним парад устраивать! Мы, может, каждый день на хрусталях едим. Сиживали... заключила я тоном кота Бегемота.
      - А ему мы фотографии покажем, - сказала моя дочь, усердно жуя салат.
      Суперфин позвонил в дверь, когда на часах было четверть десятого. Денис пошел открывать. Долгожданный гость вошел и изящно поклонился:
      - Мадам, прошу простить мне эту неожиданную задержку. Мой автомобиль застрял в зыбучих песках, и его с трудом вытащили четверо здоровых парней.
      - Где вы нашли у нас на пляже зыбучие пески? - хихикнула моя дочь.
      - А вы, надо полагать, Даша? - вместо ответа спросил Суперфин.
      - Она самая, - кивнула она.
      - Счастлив познакомиться. Ведь это благодаря вам и происходят такие удивительные события!
      - Так где же? - повторила она.
      - Дарья, не приставай к человеку, давайте сядем за стол, - пригласила Элеонора.
      - Возле марины, там, где яхт-клуб.
      - Вот, мама, понятно, зачем я спросила? - торжествующе произнесла Дарья. - Нужно обратиться к мэру, чтобы исправил и чтобы больше там не было катастроф.
      - Верно, - согласился с ней Суперфин, - то, что со мной произошло, могло плохо кончиться.
      - Да уж... - покачал головой Денис. - Вы невезучий.
      - Напротив, - запротестовал гость, - очень везучий! Столько впечатлений за несколько часов на святой земле! И такие прекрасные дамы!..
      Суперфин потянулся к семге, а Денис откупорил бутылку сухого вина и разлил по бокалам.
      - Вот для чего нужны мужчины в доме, - произнесла я, в упор глядя на Суперфина.
      - Пардон? - не понял он.
      - Жалкое зрелище представляет собой женщина, борющаяся со штопором, пояснила я. - Примерно такое же, как женщина с саксофоном. Ну, не подходит даме саксофон...
      Дарья прыснула, а Суперфин недоуменно кашлянул и, подняв бокал, провозгласил:
      - За знакомство!
      Мы чокнулись, а Дарья снова достала фотоаппарат и оживленно защелкала.
      Беседа за столом потекла оживленнее. Первоначальная неловкость растворилась, Денис не забывал наполнять бокалы, Суперфин рассказывал смешные историйки о предвыборном марафоне, иногда сбиваясь на английский. Дарья сыпала интернетовскими терминами, гость ей отвечал, Элеонора немного размякла, с ее лица сошла тревога, и она, наконец, почувствовала себя в своей тарелке.
      И только мне было не по себе. Уж я себя и ругала, и мысленно доказывала, что ищу приключений на свою голову там, где их нет. Суперфин душка, Дарья - умница, что нашла такого мужика в бескрайних сетевых просторах, Денис ведет с ним мужскую беседу. А такой проницательный человек, как мой друг, всегда заметит фальшь. И чего я себе нервы порчу?!
      x x x
      Прошло несколько дней. Мы возили нашего гостя по городам и весям. Он плавал пузырем в Мертвом море, осматривал Гроб Господня и Стену Плача, пил ликер, купленный в монастыре молчальников-бенедектинцев. Элеонора сопровождала его всегда, как только могла. Вообще-то сказать "мы возили" было бы неверно. Только на следующий день после торжественного ужина в честь дорогого гостя мы поехали в Иерусалим все вместе, а потом он прекрасно обходился без нас. Суперфин изъездил всю страну.
      Мне все-таки удалось оторваться от него и вплотную заняться делами в конторе. С каким-то мазохистким остервенением я накинулась на кучу бумаг и принялась раскладывать их по полкам. Кое-что заносила в компьютер, что-то просто летело в корзину для бумаг, но при этом моя голова не прекращая раздумывала на тему: ну, кто же, в конце концов, убил Вольфа? Какая изощренная выдумка понадобилась, чтобы увести в могилу этого, в сущности, неплохого человека?
      Физическая монотонная работа не принесла отдохновения, и я вышла на улицу в надежде, что бесцельное разглядывание витрин поможет мне придти в себя. Прошвырнуться по магазинам и купить какую-нибудь безделушку было для меня лучшей наградой за безнадежную работу уставшего мозга.
      Стоя перед прилавком, заваленным всякой всячиной типа восточных четок и сандаловых прутиков для курения, я почувствовала, как кто-то схватил меня за руку.
      - Вот вы мне и нужны! - громко произнес женский голос.
      Я обернулась. Передо мной, собственной персоной, стояла мадам Додельзон.
      - Я вас видела на поминках, - громко сказала она и вытащила меня из кучи женщин, окружавших прилавок.
      Разозленная такой бесцеремонностью, я выдернула руку и спросила одним междометьем:
      - Ну?
      - Как ну? - удивилась она. - Что они обо мне говорили, когда я ушла?
      - Ничего не говорили, - ответила я. - Чего о вас говорить?
      - Но ведь это же Веню хотели убить! Я же рассказывала...
      Поняв, что мне не отвертеться от кипуче-деятельной мадам, я отошла в сторону и, заметив скамейку, уселась. Венина мать примостилась рядышком.
      - Меня Фира зовут, - пояснила она.
      - Очень приятно, Валерия.
      - Нет, ты подумай, Лерочка. Это ничего, что я тебя так называю? Ты мне в дочки годишься. Только-только сын из Москвы приехал. Только жизнь налаживаться стала, и вот оно как вышло!
      - Как он себя чувствует? - спросила я.
      - Спасибо, немного лучше. Из комы вышел, теперь весь в гипсе. Как только он играть будет? - Фира заохала. - Ведь для музыканта пальцы - это самое главное! Нет, нельзя ему было оттуда уезжать! И место его в ансамбле займут. Особенно этот, змея подколодная...
      - Кто? - удивилась я. - Руководитель?
      - Тот тоже хорош... Нет, я о Левке говорю.
      - Каком Левке? - не поняла я. Мамаша с ее бессвязной речью действовала мне на нервы. Просто атавистические остатки такта на давали мне возможности встать и преспокойно уйти.
      - Он там в Москве в каком-то третьеразрядном кабаке пел, на Тверской. Да еще своей смазливой физиономией жигуленком подрабатывал.
      - Извозом что ли?
      - Да не извозом! С бабами за деньги! Жиголо! А то и с мужиками... А Венечка мой как это увидел, он тогда уже в Израиль собирался, и сказал ему, непутевому: "Левка, ты же еврей! Охота тебе тут мараться! Поехали со мной, у тебя талант!" Если бы не мой сын, он бы или запил, или СПИД какой-нибудь бы подцепил, - торжественно заключила Фира.
      Будто СПИД бывает еще какой-то, кроме одного.
      - И сейчас Лева резко изменил свою судьбу, верно? - немного ерничая, спросила я. - Там он в кабаке пел, а здесь - в оперном театре.
      - Ничего ты не понимаешь, глупая! Мой сын этого Ковалло от больших неприятностей спас. Быть Левке или в тюрьме, или на том свете, если бы не Веня. А ему хоть бы хны!.. И вообще, заговорилась я тут с тобой, - вставая и выравнивая складку на платье, проговорила Венина мать. - Мне к сыну пора, в больницу, а я лясы точу.
      Будто я ее за руки хватала!
      - Так поможешь? Похлопочешь, чтобы убийц этих проклятых нашли? А я в долгу не останусь.
      Тут мне в голову пришла неожиданная идея:
      - Чтобы хлопотать, нужно больше знать. Как вы сейчас добираться будете?
      - На автобусе. Полтора часа до больницы.
      - Я вас отвезу, - решила я. - На машине гораздо быстрее. Но я задам Вене несколько вопросов. Идет?
      - Ладно, - согласилась она.
      До больницы "Сорока" мы доехали за сорок минут. Вениамин Додельзон лежал в хирургическом отделении. Но в палате его не оказалось. Мы нашли загипсованного саксофониста в больничном садике. Он сидел в тени раскидистой пальмы и, словно Архимед, водил прутиком по песку.