Дверь была полуоткрыта. Ничто так не стимулирует здоровое любопытство, как незапертая дверь. Просто невозможно не войти. И я вошла.
      Внутри стоял запах пыли. В углу столбиком были нагромождены пластмассовые садовые стулья. Валялись какие-то пакеты, картонные коробки. В общем, кладовка для почти ненужных вещей.
      Пожалев, что вообще сюда зашла, я повернула было обратно, но тут мое внимание привлекло окно. Мутное, давно не мытое стекло практически не пропускало света. Но даже в при таком слабом освещении я заметила, что на грязном подоконнике что-то валяется. Подойдя поближе, я пригляделась и протянула руку, чтобы взять этот предмет. Но тут же отдернула, так как на подоконнике лежал конусовидный эбонитовый наконечник - скорее всего, пропавший мундштук от саксофона. И у него был отломан кусочек с краю.
      Поспешив выйти из домика, я бросилась было бежать к Михаэлю, но остановилась и задумалась. Пока я его найду, пройдет пять минут или десять. Все может случиться за это время. Лучше не рисковать. И я не нашла ничего лучшего, как позвонить ему по сотовому телефону.
      - Алло, Михаэль, это я, Валерия.
      - Где вы? И почему вы звоните?
      - Михаэль, я не могу отойти, лучше идите сюда.
      - Куда это сюда?
      - По гранитной дорожке до бассейна, а там между пальмами к маленькому домику. Я жду вас.
      Телефон отключился. Через несколько минут на поляне перед сторожкой показались обеспокоенные Михаэль и один из охранников зала торжеств.
      - Валерия! Как вы меня напугали! Я было подумал, что вы попали в капкан...
      - Посмотрите вот на это, только не трогайте руками, - и я завела его на склад.
      - Ничего себе!.. - ахнул он. - Вам везет, как новичку в покер! Валерия, вы ничего не трогали?
      - Нет, и вам не советую. Этот мундштук, вероятнее всего, отравлен.
      Следователь достал из кармана носовой платок, осторожно сбросил на него пластмассовый наконечник, и мы вышли наружу.
      При свете дня эта штучка выглядела вполне безобидно. Вот только...
      - Валерия, посмотрите, - Михаэль поднес платок к моим глазам. - Вот и жало...
      На черной гладкой поверхности виднелся маленький заусенец, но, несмотря на свою величину, он казался весьма острым.
      - Нужно немедленно отдать в лабораторию, - сказал он и положил платок в карман.
      - Что вас понесло туда, Валерия? - спросил меня Михаэль.
      - Вчера мы с Денисом гуляли здесь и оказались случайными свидетелями одного разговора.
      - Интересно... - Борнштейн подался вперед, как гончая, почуявшая след. - Продолжайте.
      - Разговаривали двое, причем на повышенных тонах. Один не местный, турист из России. Другой был странно одет и вообще производил впечатление бомжа, попавшего на светский раут.
      - Вы знаете имена, фамилии?
      - Постойте, дайте вспомнить. Лина что-то мне рассказывала о туристе. Нет, не Лина, - я потерла лоб. - Вспомнила! Леонид Горелов. Так второй назвал иностранца. Он еще денег у него просил, а Горелов сердился и кричал, что евреи ему надоели.
      - Насильно мил не будешь, - усмехнулся Михаэль. - А как звали второго?
      - Мика Перчиков. Он одет в джинсы и футболку. Я еще подумала, что наряд, прямо скажем, не авантажный для такого приема. Мика еще сказал, что они втроем вместе учились в Москве, в институте геологии.
      - Неплохо для начала, спасибо, - поблагодарил меня следователь, - Надо будет тут тщательнее поискать... А сейчас давайте вернемся к музыкантам.
      Ансамбль не репетировал, все сидели на краю эстрады и ждали нашего возвращения. Подойдя к ним, Михаэль вытащил из кармана платок.
      - Посмотрите, пожалуйста, - сказал он ребятам, разворачивая вещественное доказательство, - можете ли вы сказать, что это такое?
      Йоханан хотел было взять мундштук, но Борнштейн отвел руку и предупредил об отпечатках пальцев. Музыканты окружили Михаэля и громко переговаривались, обсуждая увиденное.
      - Нет, - сказал Йоханан, подводя итог, - это не Венин мундштук. У него более длинный и сделан из эбонитовой пластмассы. Веня его из Союза привез, такие здесь не делают.
      - А этот из чего сделан?
      - Трудно сказать, но, по-моему, из обычного пластика. А Венин потертый, массивный.
      - Вениамин всегда носил мундштук с собой и навряд ли дал бы ему поломаться, - добавил толстый ударник.
      - А почему бы вам не спросить его самого? - Йоханан хмурился, ему давно хотелось вернуться к репетиции, а тут такая докука в нашем лице.
      - Непременно, - ответил Михаэль и широко улыбнулся. - Надеюсь, у вас есть номер телефона вашего товарища?
      - Есть, звоните, - Йоханан протянул ему сотовый телефон с уже набранным номером.
      Телефон не отвечал. Михаэль прослушал еще несколько гудков и вернул мобильник хозяину.
      - Надо звонить в больницу. Наверняка Вениамин там, а сотовый он, по-видимому, отключил. Или в больнице помехи. Как вы сказали, его фамилия?
      - Додельзон.
      - Михаэль, давайте я позвоню в больницу, - предложила я.
      - Окажите любезность, - кивнул он.
      Дозвониться до "Сороки" оказалось непросто. А несколько раз набирала справочную телефонной компании, потом коммутатор больницы, потом информационный центр. Наконец, мне ответили:
      - Информационный центр "Сорока", говорит Анат.
      - Добрый день, Анат, скажите, к вам вчера поступила больная по фамилии Додельзон. Имени, к сожалению я не знаю.
      - Ждите, проверяю, - я услышала, как застучали по компьютеру проворные пальцы. И вдруг в нейтральном голосе телефонистки послышались металлические нотки. - Кто вы ему?
      Без слов я протянула трубку Михаэлю.
      - Говорит старший следователь по особо важным делам Михаэль Борнштейн. У вас госпитализирована больная Додельзон?
      По мере получения информации лицо Михаэля менялось. Наконец, он нажал кнопку "End".
      - Мне нужно срочно ехать в больницу!
      - Что случилось? - встревожилась я. Музыканты подошли ближе и ожидающе смотрели на него.
      - Никакой больной матери там нет, а вот Вениамин Додельзон в коме. Он находится в реанимации. Дорожная катастрофа.
      x x x
      Домой меня привезли на микроавтобусе ансамбля. Я без сил опустилась на диван и не могла пошевелиться. Сколько я так просидела, не знаю. Опомнилась лишь тогда, когда Даша вернулась со школы.
      - Мамуля, я сегодня рано!
      - Да? - сказала я, чтобы только среагировать как-нибудь. - А почему?
      - Нас возили в кибуц на подготовку к поездке в Лондон.
      - И как вас там готовили?
      - Сначала была лекция о международной политике Израиля, соглашениях Осло и Уайт. Жутко нудная лекция. Даже училка заснула.
      - А зачем вам в Лондоне политика Израиля? Я думала, вам по английской истории будут лекции читать. Чтобы не дай Бог, вы в королях не запутались...
      - Это для того, чтобы мы смогли ответить. Если спросит кто-нибудь. Мы должны достойно представлять за границей нашу страну.
      Дежа вю! Кажется, мы это уже проходили... Интересно, такие исторические параллели с совком здесь потому, что обе страны были основаны русскими евреями? Или есть еще какой-то скрытый смысл во всем этом маразме?
      - А второй урок мне больше понравился, - сообщила дочь, распаковывая рюкзак.
      - Английский или компьютеры?
      - Нас привели в кибуцную столовую, накрыли стол. И мы учились пользоваться вилками для рыбы и десертными ложками. И знаешь, мама, я почти все знала!
      Ну, это уже получше, надо будет поблагодарить Элеонору, мать Дениса. Она брала Дарью к себе, когда мы с ее сыном уезжали за границу. И то, что моя дочь может смело ехать в Англию и орудовать десертной ложкой в строгом соответствии с этикетом - целиком ее заслуга.
      - Молодец! - похвалила я ее. - Теперь не стыдно тебя хоть к английской королеве на обед отпускать. Кстати, есть хочешь?
      - Не-а, я же говорю, в кибуце кормили...
      И моя дочь уселась за компьютер.
      Мне вдруг жутко захотелось пройтись и привести в порядок свои мысли. Надев удобные туфли, я сказала Дарье, что пошла на море, и вышла из дома. До Национального парка пешком около двадцати минут, а там и до моря недалеко.
      Люблю бродить одна, когда собеседниками являются лишь шум волн и крики чаек. Люблю вдыхать терпкий соленый воздух с запахом йода и собирать витые ракушки, похожие на спиральные морковки. Такие прогулки прочищают мозги и легкие, а небольшая физическая усталость от ходьбы только помогает заснуть.
      На зеленых лужайках под пальмами и платанами были разбиты палатки. Со всех сторон доносился запах жареного мяса и крики детей, гоняющихся за мячом. Я шла к морю, увертываясь от пластмассовых летающих тарелок, в изобилии носящихся в воздухе. Эти игрушки, в качестве рекламы, раздавала фирма по производству йогуртов, поэтому разноцветные тарелки были шлягером этого купального сезона.
      Мое внимание привлек человек, бредущий по траве. Он шел впереди, и поэтому лицо его я не видела. Человек держал в руках какой-то прутик, иногда внезапно останавливался и махал им. За ним бежали дети, но он не обращал на них никакого внимания.
      Люди с "тараканами в голове" всегда обращают на себя пристальное внимание. Многие из них, скорее всего, больны. Но и здоровые чудаки чаще всего вызывают опасения и подвергаются насмешкам. К большому миру нормальных людей у них только одна просьба: чтобы не мешали им жить в своем придуманном идеальном мире, где они чувствуют себя намного лучше, нежели среди правильных мнений и жестких обычаев реальности.
      Вот и сейчас, вне всякого сомнения, вихрастый худой человек был поглощен чем-то нужным и главным для него, а мальчишки мешали сосредоточиться.
      Решив, что я дошла до цели и теперь могу присесть и немного позагорать, я мгновенно забыла о чудаке с прутиком и поискала подходящее место.
      За спиной у меня был складной шезлонг, состоящий из шести гнутых трубок и прямоугольного куска желтой парусины. Это пляжное кресло я купила на весенней распродаже, оно обошлось мне в копейки, и я жаждала его обновить.
      Усевшись под пальмой, дававшей редкую тень, я принялась собирать складной стульчик, пользуясь инструкцией, вложенной в мешок с трубками. Естественно, шезлонг складываться в форму, удобную для сидения на нем, не желал. Я крутила трубки и так, и эдак, пока чертово кресло не стало походить на ощетинившегося осьминога, и вдруг сзади услышала:
      - Что это вы делаете? Давайте, помогу...
      Обернувшись, я увидела Мику Перчикова. В руках он держал изогнутый прутик.
      - А-а! - невольно произнесла я. - Это вы?
      - Да, - кивнул он, ничуть не удивляясь, - это я.
      - Кажется, вас зовут Мика...
      - Вы меня знаете? После той публикации меня каждая собака знает...
      - Какой публикации? - удивилась я.
      - В местной бесплатной газетенке. Они сфотографировали меня возле палатки и написали, что мне негде жить и я бродяжничаю в парке. Ко мне даже социальная работница приходила, уговаривала.
      - Зачем?
      - Снять жилье, переселиться в дом, - рассказывая это, он ловко собрал мой шезлонг, изготовленный китайскими умельцами, и усадил меня в него. А сам пристроился рядом, на траве.
      - А вы, конечно, не хотите...
      - Зачем? - он вопросительно посмотрел на меня. - Я в геологоразведочных партиях по полгода жил в худших условиях, в холоде, сырости, и ничего, привык. А тут красота: тепло, вон туалет недалеко, кран с пресной водой.
      - Может, у вас денег нет? - спросила я и тут же мысленно себя обругала, чего это я задаю такие вопросы.
      - Есть, - серьезно сказал он, - пособие платят как репатрианту. А мне много и не надо. Ем мало, покупаю каждый день, чтобы свежее было, купаюсь в море. И что они от меня хотят, не понимаю...
      Возразить было нечего. Человек был доволен своей жизнью, которая, кстати говоря, была для него привычна и любима. Но это шло вразрез с устоями, и поэтому было нежелательным. Я вспомнила, что однажды прочитала в газете о мальчике из Норильска, которому все время было жарко, даже зимой. И он при нашей зимней температуре плюс десять приходил в школу в майке, когда все остальные натягивали на себя куртки и свитера. Так социальные работники чуть не лишили его мать родительских прав из-за того, что она, якобы, не смотрит за ребенком.
      - Что это у вас? - я показала на прутик.
      - Лоза, - сказал он и протянул мне ее.
      Я повертела прутик в руках. Ничего особенного, только изогнут круто.
      - А для чего он вам?
      - Воду ищу, - Мика посмотрел на меня прозрачными голубыми глазами, которые ярко выделялись на его загорелом, испещренном морщинами лице, и добавил: - И найду, обязательно найду. Она покажет...
      Когда-то я читала о лозоходцах - как они спасали караваны в пустынях и открывали подземные реки, - но никогда не могла представить себе, что увижу одного из них собственными глазами.
      - Покажите, - попросила я его.
      - Он неохотно взял прутик в руки, видимо, не желая тратить волшебные свойства по пустякам, и повертел им. Лоза качнулась и застыла. Мика проделал это упражнение еще раз, и лоза показала уже другое направление.
      - У вас в сумке бутылка с водой, а там - кран, - он махнул рукой в сторону, куда показывала лоза.
      Этот эксперимент меня абсолютно не убедил, хотя бутылка с водой действительно лежала у меня в сумке. Мика заметил мой скепсис.
      - Вон там, - с жаром сказал он и показал в сторону моря, - огромный откос. Морская вода тысячелетиями вымывала породу. И до пласта воды совсем недалеко. Только нужно найти самую близкую к поверхности земли точку. А площадь - несколько десятков квадратных километров! Мне и за год не осилить.
      - Может, не надо?.. - я попыталась осторожно возразить.
      - Как - не надо? - Мика вскочил и принялся размахивать прутиком. Вы что, историю города не знаете?! Здесь же были термы! Римские горячие бани. А воду они где грели? Деревьев никаких нет - все поздние посадки. Значит, были горячие источники! Между прочим, в сорока километрах от Ашкелона, в Хамей-Йоав, есть геотермальные воды...
      - Вы думаете, что и здесь можно отыскать?
      - Уверен! - заключил он. - А для туризма эти воды какое подспорье! Нет, я чувствую, здешний бассейн намного больше того, в Хамей-Йоав.
      Он замолчал и уставился в одну точку. Я смотрела на него и соображала, как перевести разговор на Руби Вольфа и беседу в сторожке. То, что Перчиков меня не узнал, было ясно: тогда мы разговаривали в полумраке, и на мне был яркий макияж. А сейчас - шифоновые штаны, чтобы не стеснять движений, майка и хвостик на затылке.
      Но он помог мне сам. Помолчав, Мика неожиданно произнес:
      - А денег он давать не хочет!
      - Кто? - заинтересовалась я.
      - Робка. Да и Ленька хорош...
      - При чем тут он? - я решила не скрывать, что мне знакомы его друзья. Он же турист. Приехал, уехал и все.
      - Я им обоим говорил - и ему, и Рубику: дайте денег на изыскания, сторицей обернется. А они... Эх! - Перчиков устало махнул рукой.
      Обычная история. Чудаку, нелепому человеку не доверяли и не хотели принять во внимание его слова, хотя знали его много лет. Когда поступками управляет капитал, тут уж не до старой дружбы.
      - А почему вы тогда, на свадьбе, пошли в сторожку? - прямо спросила я, надеясь, что Мика не испугается и не начнет переспрашивать, откуда я знаю.
      - Да не в сторожку, а за нее, - смутился он. - Туалеты, знаете, далеко, а я пива напился.
      - И там встретились с Леней?
      Скорее всего, я перегнула палку, так как Перчиков отступил на шаг и исподлобья посмотрел на меня.
      - Собственно говоря, кто вы такая? Выспрашиваете, высматриваете...
      - Так интересно же, - сказала я безразлично и потянулась в шезлонге.
      Наверняка он понял то, что я пыталась ему внушить, но до сих пор был в сомнении. Решив придти вихрастому лозоходцу на помощь, я, не меняя тона голоса, сказала:
      - Мика, тут такое произошло! Ясно, что каждый будет выспрашивать, тем более любопытная женщина, у действительного очевидца событий...
      - А... ну, пожалуйста, пожалуйста, - зачастил Перчиков, видимо смущенный тем, что заподозрил такую приятную даму, - спрашивайте на здоровье, все равно я в парке целыми днями один.
      У геолога в голосе появились казановьи нотки. И смотрит он на меня как-то многозначительно. Видимо, пора менять позу.
      С трудом выпрямившись в шезлонге, я спросила:
      - Этот ваш российский друг... Он тоже за домик заходил?
      - Нет, - Мика глупо хихикнул. - У него там свидание было. С дамой...
      "О господи! - воскликнула я про себя. - Неужели и я на шестом десятке буду бегать по разным укромным местечкам ради того, чтобы побыть наедине с кем-нибудь?"
      - Вы ее видели?
      - Нет, - он отрицательно помотал головой, - не видел. Просто у кобеля Леньки на щеке вот тут, - Перчиков показал на уголок рта, - была помада. Поэтому я ему так и сказал...
      - Что сказал?
      - Ну, что помешал. А он смутился и спросил: может, мне надо что? Я не растерялся и попросил у него денег на изыскания. Но только он что-то вспылил и начал меня выпроваживать.
      - А дама?
      - Что дама? - не понял он.
      - Вы ее видели? Она была в сторожке или ушла раньше?
      - Как она могла уйти, если я им помешал? Она, скорей всего, за ящики спряталась. А потом вышла.
      Нет, это бред какой-то! В жизни не поверю, чтобы женщина в вечернем платье пряталась за грязными ящиками, пачкалась. И все ради чего? Ради сомнительного удовольствия поцеловаться с этим надутым туристом?
      Скорей всего, это Перчикову привиделось. Или он врет... Хотя почему врет? Ведь мундштук там оказался только потому, что его принес убийца. Значит, это мог быть либо Мика, либо турист, либо таинственная дама, которой не жалко дорогих туалетов.
      - Мика, послушайте, вы не видели там в сторожке на подоконнике такую черную штучку, похожую на дырявый конус?
      - Штучку? - задумался он. - Нет, не видел, я же только вошел, и тут же меня Ленька вытолкнул. Даже толком не рассмотрел, что внутри было.
      - Жаль... - разочаровалась я. - Ну, ничего...
      - А что это было? Что-то ценное?
      - Ага, наконечник от палки одного из гостей, - тут же нашлась я. - Он без него жутко стучал по камням. Вот всех и расспрашивал, не видел ли кто... А какого цвета была помада на щеке у вашего приятеля?
      - Обыкновенного, красного, какие помады еще бывают?
      Я рассмеялась.
      - И зачем только мы, женщины, красимся, наряжаемся? Чтобы такие кавалеры, как вы, Мика, сказали, что помада обыкновенного цвета. Вот посмотрите на мой платок, - я протянула незадачливому дальтонику свой шифоновый платок, который, как и многое другое, ношу в своей сумке "на всякий случай", - здесь оттенки от красного до лилового. На что был похож цвет?
      Мика наморщил лоб. Он долго изучал платок, потом ткнул пальцем в пятно ядовито-бордового окраса:
      - Вот этот. Точно, этот цвет. Как красное вино. "Вино алело, а ты сомлела. В моих объятьях ты..."
      - Ошалела... Понятно, Мика. Вы пишете стихи?
      - Ага, - кивнул он. - А что еще по вечерам делать? Кабельное телевидение мне еще в палатку не провели.
      Я посмотрела на небо. Темнело.
      - Ну, Мика, мне пора. Вы поможете разобрать мне это прокрустово ложе?
      Перчиков кинулся разбирать шезлонг. Приняв его услуги с высокомерием особы, приближенной к императору, я кивнула ему на прощанье и удалилась, волоча за собой сложенное китайское кресло.
      x x x
      - Мамуля, тебе звонила Надя, - крикнула из своей комнаты дочь, когда я вошла в дом.
      - Что она хотела?
      - Что-то насчет курсов... Позвони ей.
      Отложив разговор по телефону на потом, я направилась в душ, чтобы смыть с себя налипший песок. Через двадцать минут, свежая и довольная, я налила себе чаю из серии "Райский сад", с шиповником и мятой, и позвонила Надежде.
      С Надей мы с Дарьей познакомились в самолете, когда летели из Турции. Она везла с собой четыре огромных тюка и попросила нас взять на себя часть ее багажа. Вещей у нас с дочерью было немного, поэтому мы помогли расторопной женщине.
      Всю дорогу домой, около двух часов, у Надежды не закрывался рот. Она рассказывала, где была и что купила, и то, что сейчас выгодно ездить в Турцию, и какие турецкие мужчины охальники, так и норовят ущипнуть... В общем, говорила много.
      В конце концов мы обменялись телефонами, и Надя позвонила мне буквально на следующий день, пригласила зайти и посмотреть, что она приобрела на продажу.
      Когда я зашла к ней, в небольшую двухкомнатную квартиру, я глазам своим не поверила: казалось, в надеждины сумки вместилось половина стамбульского базара.
      - Ты посмотри, Валерия, вот это платье точно на тебя, а сарафанчик возьми для дочки, - убеждала меня она.
      - Слушай, Надя, как это тебе удалось? Мы же только что сами оттуда. Я и четверти таких нарядов не видела, что ты привезла!
      - Места надо знать... - тоном завзятого грибника ответила Надежда.
      С тех пор она стала звонить мне примерно раз в неделю и всегда с какой-либо новой информацией. Что где купить подешевле, кто приехал на гастроли во Дворец культуры или куда отправляется экскурсионный автобус со скидками на билеты. Надо признать, что дружба с Надеждой была весьма полезна для такой занятой женщины, как я.
      О той демонстрации чести и достоинства граждан я также узнала от Нади, а сегодня она мне позвонила, чтобы пригласить на курсы.
      - На какие курсы, Надежда? Я же никуда не успеваю!
      - Как на какие? Ну, ты, Лерка, даешь! Сама же просила.
      И тут я вспомнила. Как-то я прочитала в газете и заинтересовалась курсами аутотренинга, психологической разрядки и психоанализа. В объявлении было написано о субсидиях в оплате, маленьких группах и тому подобное, о чем пишут в объявлениях. Надя меня горячо уговаривала пойти с ней, так как мы работаем на износ и нам обеим неплохо было бы расслабиться и встряхнуться. Я попыталась было заикнуться, что расслабляются в банях, но моя подруга возразила, что бани в сорокаградусную жару - это извращение, а сбросить груз отрицательных эмоций, помедитировать еще никому не мешало. И я согласилась.
      Мы договорились встретиться в шесть вечера, и я, со вздохом положив трубку на рычаг, поплелась на кухню. Если Дарью не накормишь, она как дите малое, сама ни за что себе не положит...
      В половине седьмого вечера мы с Надеждой уже стояли перед входом в виллу, на которой была вывешена надпись: "Центр работы с паранормальными явлениями".
      - Видишь, Надя, мы по адресу, - сказала я, - и парой пришли, и нормальные.
      - Ага, - кивнула она мне в ответ, - сейчас нам покажут, какие мы нормальные...
      Дверь отворилась. На пороге стояла белесая дамочка с черной индийской точкой на лбу. Эта точка шла ей, как кокошник цыганке. Предплечья хозяйки были украшены металлическими браслетами. Пальцы ног, длинные, как макаронины, украшали широкие кольца.
      - Вы на медитацию? - спросила она. - Проходите. Меня зовут Сусанна.
      Мы вошли в небольшую гостиную. В воздухе стоял тяжелый запах курений. Вдоль стен выстроились шкафчики с различными маслами и благовониями. С потолка свисали тибетские колокольчики. Напротив двери висел большой портрет толстогубого мужика с черной шапкой волос.
      - Сатья Баба, - шепнула мне Надежда.
      - Сватья Баба? - не расслышала я. - Бабариха?
      - Тьфу ты! - рассердилась она. - И зачем я тебе только взяла?
      В комнате, кроме нас, сидели еще три женщины. Одна - полная и пожилая, улыбнулась Надежде, вторая, лет сорока, смотрела с нетерпением прямо перед собой. А третья... Третьей была Кристина, бывшая любовница Руби Вольфа.
      - Ну, вот, все в сборе, - весело сказала Сусанна и хлопнула в ладоши. Сейчас начнем медитацию.
      Она усадила нас в кружок, поставила в центр комнаты маленькую чугунную жаровню на лапках-драконах и зажгла в ней какую-то сухую траву. Будто мало было благовоний. Трава зачадила, густой дым клубами стал стелиться по полу, и Сусанна, включив кассету с рокотом моря и шелестом деревьев, начала заунывный речитатив.
      - Закройте глаза, - бесцветным тоном сказала она, - и почувствуйте, как наливаются тяжестью ваши руки.
      Дальше пошла обычная релаксационная бодяга про теплые ноги и размеренное дыхание. Прикрыв глаза, я наблюдала за сопящими женщинами. Кристина сидела прямо передо мной, и я видела ее крепко сжатые в ниточку губы. Расслаблением там и не пахло.
      Сусанна бормотала что-то про выход в астрал, полеты во сне и наяву, а я крепко зажмурила глаза, когда мне показалось, что Кристина заметила, что я ее разглядываю.
      Наконец, медитация кончилась, Сусанна зажгла свет и тут же, без перехода, спросила женщину средних лет:
      - Что вы видели, Рая?
      Та, которую назвали Раей, поморгала немного и, набравшись духу, выпалила:
      - Лошадь видела, белую. Она скакала.
      Даю левую руку на отсечение, что это Рая придумала только что.
      Три женщины, Рая, Надежда и пожилая, имени которой я не знала, заговорили одновременно. Мелькали кинжалы, протыкающие ткань, бревна на лесосплаве и тому подобные фаллические символы. Кристина молчала.
      - Понятно... - с загадочным видом процедила Сусанна.
      - А чего тут понимать? - усмехнулась блондинка Кристина. - Ведь это вы думаете, что видели ножи да коней, а на самом деле мужиков вам не хватает. Вот и вся диалектика.
      - Зачем же ты так? - упрекнула ее Надежда.
      - А вы что видели, Кристина? - Сусанна попыталась загладить неприятную ситуацию.
      - Не скажу, - заупрямилась она.
      - А можно я скажу... - я подняла руку, как примерная ученица.
      Не знаю, какой черт дернул меня за язык и за руку.
      - Интересно... - улыбнулась Сусанна, а блондинка нахмурилась.
      - Итак, невозможно четко визуально определить, что увидала Кристина, сказала я менторским тоном, - но одно знаю точно: это были символы орального секса, если судить по Фрейду... - я изобразила поклон в сторону хозяйки. То есть соприкосновение губ с неким вытянутым предметом. А также тесное помещение, символизирующее матку, в которое вы входите и прячетесь от внешней угрозы, несущей смерть.
      В комнате наступила тишина. Ее прервала Сусанна:
      - Валерия, - сказала она с кривой усмешкой, - вы так у меня хлеб отберете.
      Раздался грохот - Кристина в обмороке свалилась со стула.
      Мы вскочили со своих мест. Две женщины подняли Кристину и переложили ее на массажную кушетку, стоявшую у стены. А я, схватив графин с водой, стоявший на низеньком столике в углу, залила дымящую траву.
      - Ей нужен воздух, - пояснила я свои действия.
      Сусанна была обеспокоена больше других. Она терла Кристине виски, хлопала по щекам и производила впечатление раздосадованной особы. Еще бы, не в моем доме, слава Богу, произошло такое неприятное событие. Ведь по обвинению в незаконном лечении можно схлопотать крупный штраф.
      Кристина открыла глаза.
      - Что со мной было?
      - Ничего, ничего, дорогая, - зачастила Сусанна. - Жара, духота, вот ты и отключилась. Сейчас выпьешь чаю китайского, все как рукой снимет.
      - А водки можно? - спросила бледная Кристина. - Не хочу чаю.
      - Правильно, - одобрила ее Надежда. - И мне бы не помешало. А то в конец разволновалась тут с вашими фокусами.
      Чьи именно фокусы она имела в виду - Сусанны, Кристины или мои, я не поняла.
      - У меня нет водки, - жалобным тоном сказала Сусанна, - только бренди.
      - Тащи, - разрешила Надежда, а пожилая женщина сказала: "Я пойду, меня внуки ждут".
      Рая вышла вместе с Сусанной. Надежда помогла Кристине сесть и бросила мне:
      - Ну, Лерка, не ожидала от тебя. Тебя в приличный дом зовут, на учебу, а ты вытворяешь неизвестно что, людей пугаешь.
      Она была на несколько лет старше меня, поэтому говорила со мной как с несмышленышем.
      Сказать по правде, упреки подруги были мне до лампочки. Я знала, что говорю, и хотела вытащить Кристину на откровенный разговор. Что-то вроде: "Ой, и правда. А откуда вы знаете? А что еще вы видели?" Ведь ни один человек не усомнится, если скажешь ему, что умеешь гадать по руке или на картах. Тут же к тебе ладони тянутся, как микрофоны на пресс-конференции. Сколько раз этот эксперимент проделывала и никогда осечки не было. А тут на тебе! Такая сильная реакция. Это если обморок натуральный.
      Вошла Сусанна, неся в руках жестяной поднос с бутылкой бренди и рюмками. За ней Надя несла тарелки с крекерами и конфетами.
      Кристина залпом опрокинула рюмку, щеки ее порозовели. Она сжала руками голову и прошептала со стоном:
      - Смерть... она всюду... Он умер, но меня в покое не оставил. Ненавижу!
      - Успокойся, дорогая, - в голосе Сусанны слышались профессиональные обертоны. - Здесь все свои. Расскажи, и тебе полегчает.
      - Я его ненавижу! Это для всех он славный парень Руди, а мне он жизнь сломал! Налейте еще... - вторую рюмку Кристина выпила не спеша. - Мы познакомились, когда я пришла к нему на прием. Вы же знаете, я работаю в музее, а у нас бесценные статуи третьего века до нашей эры под открытым небом стоят, средств не хватает даже навесы сшить... Вольф обещал помочь. Он пришел через пару дней и осмотрел музей. Потом пригласил меня в ресторан, потом... Эх... - она махнула рукой и скривилась. - Да что говорить, всем и так понятно. Он мне понравился, а я еще думала и о музее. Вот и соединила приятное с полезным.
      - Он помог тебе, Кристина? - осторожно спросила Рая.
      - Как же, помог... Наоборот. Однажды он пришел в музей не в обычные часы и не один. С ним был его приятель из России. Я тогда задержалась на работе и была одна. Вы же знаете, музей у нас маленький, даже сторожа нет. Просто запираем ворота и все.
      Вольф сказал, что его друг завтра улетает в Москву и поэтому они нагрянули внезапно. Мэр вел себя по-хозяйски, показывал гостю музей. Они рассматривали коллекцию амфор, поднятых со дна Средиземного моря, которая хранилась в запаснике и еще не выставлялась - мы только собирались поставить ее в экспозицию.