- Девушки, не синейте! - умолял Глинский, бегая по берегу с наведенным фотоаппаратом. - Уберите пупырышки! Я не могу вас снимать в гусиной коже. Будто вы от мороженого так заледенели! Идите под водопад и не потеряйте рекламируемый товар!
      Ему вторил Блюм:
      - Глаза! Ширли-Мырли, где твои глаза? Куда ты смотришь? Скажи "чиииз"! Прекрасно! Еще немножечко... Все!!!
      Утомленные и трясущиеся от холода девушки вышли на берег. Рики несла в руках симпатичного крабика. Поглазев немного друг на друга, краб и девушка расстались довольные - Рики забросила его далеко в воду.
      - Валерия, подойдите сюда, - позвал меня наш начальник. - Возьмите вот это и раздайте девушкам. Модели из эксклюзивной коллекции моей супруги.
      Он нагнулся и достал из багажника Мерседеса большую коробку. Открыв ее, я увидела восемь коробок поменьше. В каждой лежал очаровательный купальник.
      Купальники представляли собою разноцветные лоскутики на веревочках, богато украшенные стразами. От блеска рябило в глазах. Казалось, у девушек на груди и ниже горят разноцветные фонарики. К рыжим волосам Шарон удивительно шел зеленый цвет. Рики и Линда получили по красному купальнику.
      Мне вдруг остро захотелось спрятаться за кустик, и я побежала искать уединенное местечко. А когда возвращалась и выглянула из зарослей, то увидела, что у Ширли, стоявшей в воде прямо передо мной, дрожала челюсть. Мороженое плюхнулось в воду и расплылось мутными разводами, она показывала пальцем куда-то наверх, за водопад и вся тряслась не то от холода, не то от ужаса.
      Яростный вопль, исторгнутый из, казалось, сотен глоток, оглушил нас. Отовсюду - сверху, снизу, из-под скалы, из зарослей орешника выскакивали янычары в пестрых шароварах с ятаганами наперевес. Они с размаха прыгали в воду, и мчались к берегу, как слоны на водопое. Двое скрутили Глинского, защищавшего свой бесценный фотоаппарат, а Костя Блюм яростно отгонял нападавших штативом от камеры.
      Рабочие, они же шоферы, выгружавшие холодильники, были связаны спиной друг к другу, а Шумана и Гарвица, взяв под локотки, отвели под ясны очи толстого разбойника с окладистой бородой, и почему-то в кругленьких очках. Скорей всего, этот Карабас-Барабас был у нападавших за старшего.
      Сидя незамеченной в кустах я соображала, как быть, куда бежать и где здесь полиция. Выходить наружу представлялось безумием. Мое положение сейчас давало мне преимущество, и его следовало использовать.
      И я продолжила свои наблюдения.
      Тем временем "янычары" продолжали бесчинствовать. Отобрав у девушек разноцветные купальники, они побросали их в кучу, которую утащил в лес один из них. Девушки остались в своих мокрых купальных костюмах и тряслись от страха и холода. Руки им связали попарно веревкой так, что они оказались как бы звеньями одной цепи. Привязаные друг к другу Шуман и Гарвиц хранили ледяное молчание.
      Двое разбойников открыли контейнеры с мороженым и стали бросать разноцветные упаковки своим сообщникам. Те ловили, хохотали, при этом успевая гладить и похлопывать девушек.
      Маленький крепенький янычар, который унес купальники, прибежал снова, залез в контейнер и вытащил оттуда коробку с надписью на ней "Ананасовый пломбир, глазурованный шоколадом". Я невольно облизнулась - это был мой любимый сорт. Подбежав к очкастому главарю, янычар показал ему коробку, тот сделал движение кустистыми бровями, и, повинуясь приказу, разбойник понес коробку в том направлении, куда до этого унес купальники девушек. Гарвиц при этом пытался было дернуться, но мрачный здоровый мужик в желтых шароварах положил ему руку на плечо, от чего тот дернулся еще раз и затих.
      "Там у них гнездо!" - подумала я и решила разузнать, тем более, что несун проскакивал совсем недалеко от меня и я каждый раз прижималась к дереву, чтобы он меня не заметил.
      Тем временем события продолжали развиваться. Разбойники переговаривались между собой на каком-то гортанном языке. Те, что держали девушек, распалились вовсю, и одного поглаживания им было уже мало.
      Что-то во всей этой картине меня тревожило и смущало... И я поняла, что именно. Не могут настоящие разбойники быть так картинно одеты: в шелковые шаровары, в туфли с загнутыми носками, фески... Какие-то опереточные мавры. И оружия у них никакого нет, кроме кривых ятаганов. Наверняка из жести...
      Начало смеркаться. Еще немного - и наступит абсолютная темнота. Мне захотелось узнать, куда это бегал маленький разбойник, и я, не мешкая, и пытаясь не шуметь, двинулась по направлению к их логову.
      Спустя несколько минут я очутилась на довольно большой поляне, на которой было установлено две восьмиместные палатки. Рядом кучей валялось различное оборудование, среди которого я заметила несколько сильных ламп-отражателей, кабели и небольшой генератор.
      Заглянув в палатку, я увидела там сваленные на матрасы карнавальные костюмы, грим, парики и бороды. В другой палатке, более прибранной, я нашла купальные костюмы девушек и упаковку с мороженым. Мне так захотелось вкусненького, что я просто не совладала с собой.
      Открыв коробку, я пошарила внутри, и, к моему негодованию и разочарованию, обнаружила, что никакого пломбира нет, а лежит там точно такая же коробка, как те, что я недавно раздала девушкам, а в ней еще один купальник, красного цвета, точно такой же, как те, что были отобраны у девушек.
      От злости я швырнула его в кучу других, но потом, подумав, что не стоит вести себя как глупая девчонку, положила купальник на место в коробку.
      Больше в палатке не нашлось ничего интересного. Надо было пробираться к своим. Уже в темноте, зацепившись ногой за кабель, я чуть не упала, и судорожно схватилась за первое, что подвернулось под руку.
      Это оказалась лампа на металлическом штативе. Я щелкнула выключателем, и она вдруг зажглась, озарив поляну ярким слепящим светом.
      И точно так же меня озарила идея! Только бы хватило длины кабеля! И я принялась действовать.
      Схватив две лампы, я начала разматывать кабель, и, когда дошла до того места, где бандиты-артисты оригинального жанра захватили девушек, расставила лампы на небольшом расстоянии друг от друга и одновременно включила их.
      Яркий свет залил поляну. Все опешили от такой неожиданности. Этого мне и надо было.
      Выскочив навстречу псевдоянычарам, я залепила одному из них ногой в пах, и по инерции свалила другого с ног, правда при этом растянулась сама.
      Девушки не растерялись. Я вспомнила (все из того же пресловутого украденного досье), что Галья служила в армии, а Шарон проходила спецподготовку. Они легко высвободились и замолотили по опешившим бандитам так, что любо-дорого было смотреть: статные, высокие красавицы, ростом под метр восемьдесят, лихо обрабатывали опереточных янычар в слепящем свете люминесцентных ламп.
      А я, тем временем, разрезала путы на прочих.
      Глинский, не теряя времени, схватил свой кодак и защелкал затвором. Девушки, освобожденные от веревок, побежали к своей одежде и неизвестно, от чего они больше спасались - от разбойников или от фотоаппарата Глинского.
      - Хватит, отпустите, мы только пошутили!!!
      И тут голос подал Шуман.
      - Пошутили?! Да я вас в порошок сотру! Да я на вас полицию натравлю! Да я...
      Он заглотнул много воздуха и закашлялся. Гарвиц подскочил и стал бить его по спине, при этом уговаривая:
      - Успокойтесь, господин Шуман, все в порядке, все окончилось благополучно... Никто не пострадал...
      - Я требую удовлетворения за нанесенный мне моральный и физический ущерб, - вдруг сказала Галья, тряхнув волосами.
      - Мы просто обязаны рассказать о том, что здесь произошло! - вторила ей неразлучная подружка Ширли.
      - Послушайте, - у "предводителя янычар" прорезался дар речи, - мы съемочная группа. Частная студия, снимаем приключенческий фильм, и просто не могли удержаться от соблазна немного подурачиться. Вообще-то, мы тоже из России, услышали русскую речь - и вот...
      Я не могла дальше молчать.
      - Ах, русская речь?! - закричала я. - Значит, если русские, так нас можно хватать, а потом продавать в гарем к султану?!
      - Бог с вами, в Турции уже сто лет как нет султанов... - попробовал оправдаться очкастый янычар. Но я не дала ему себя перебить:
      - А вот это ты в суде расскажешь! Будешь нам пожизненые страховки платить! Всем! - тут я услышала, как Рики тихонько спрашивает, о чем я, собственно говоря, кричу. Действительно, мы с янычаром общались на великом и могучем. Неужели и Рики он посчитал русской? Наследием университета "Жружбы народов", что ли? Впрочем, наша эфиопочка над этим особо не задумывалась.
      - Позвольте мне... - вдруг вмешался Элиэзер Гарвиц со своей вечно приклеенной улыбкой на устах. - Я понимаю, с девушками поступили нехорошо, но не надо шума. Каждая из вас получит хороший подарок при возвращении домой. Наши замечательные фотокоры уже сделали прекрасные снимки...
      - Кстати о снимках, - вмешался Шуман. - Немедленно засвети пленку, на которую ты снимал весь этот бардак!
      - Но... - пытался протестовать Глинский. - На этой пленке рекламные снимки с мороженым...
      - Ничего, Блюм тоже сфотографировал. Поэтому вас двоих и взяли. На всякий случай, так сказать...
      - Я протестую! Это произвол! - заорал Глинский, но двое рабочих скрутили его и вытащили пленку из фотоаппарата.
      - Я хочу свой купальник, - напомнила Рики.
      - Хорошо, хорошо, - бросил Шуман. - Принесите назад вещи девушек.
      Опять маленький янычар побежал выполнять приказание. Через минуту он принес ворох переливающегося тряпья и бросил его на траву. Девушки быстро разобрали свои вещи.
      - У кого еще какие-либо претензии? - грозно спросил Шуман. - Нет? Тогда собирайтесь и едем назад. И чтоб никто даже слова не сказал! Иначе моя репутация будет подорвана, фирма разорена, а одна из вас останется без выгодного контракта! Хорошенькая история, нечего сказать! Я уже вижу гигантские заголовки в "Едиот ахронот" и "Маарив": "Глава фирмы по производству мороженного захвачен в плен русской мафией! Мафионеры были вооружены жестяными ятаганами!" Тьфу!
      Мы разместились по машинам, и когда отъезжали, я оглянулась назад. На лице "предводителя янычар" блуждала довольная улыбка. А я всю дорогу гадала: накроет Шуман киношников на пару миллионов, или заставит их бесплатно снимать рекламу своего мороженного?
      x x x
      На корабль мы вернулись затемно. Мне было не по себе от пережитого, от благодарности девушек и от плача Глинского по засвеченной фотопленке.
      Стянув с себя одежду, я рухнула в постель, и забылась тяжелым сном. Сквозь мутную дремоту чувствовалость, как корабль покачнулся и глухо зашумели двигатели...
      Меня разбудила трель сотового телефона.
      - Валерия, где ты? - голос Дениса звучал взволнованно.
      - Корабль возвращается и я вместе с ним, - пробормотала я спросонья. Что-нибудь случилось? Как Даша?
      Моя дочь наотрез отказалась переселяться к своей подруге, мотивируя поведение тем, что она уже большая девочка и вполне может сама за собой поухаживать. Но я вчинила Денису в обязанность каждый день звонить и проверять, чем она занимается.
      - С Дарьей ничего не сделается, а вот ты находишься в сомнительной компании. Я жду-не дождусь, когда ты вернешься.
      - Да не волнуйся ты за меня. Я одна, в своей каюте. Сплю давно. Что у тебя новенького?
      - Долго рассказывать, но, кажется, мне придется менять работу.
      - Переквалифицируешься в управдомы?
      - Хуже... - хохотнул он. - Скорее в брокеры.
      - Неужели? - удивилась я. Степенный Денис, бегающий по бирже и разбрасывающий бумаги, мог нарисоваться только в горячечном бреду. Да и зачем ему в брокеры? В своей программистской фирме он неплохо зарабатывает. Или зарабатывал? Что-то он там про сводки рассказывал... Акции высоких технологий падают, программисты без работы остаются. Действительно, не в управдомы же им идти...
      - И где, позвольте спросить, ты собираешься быть брокером? - спросила я.
      - На алмазной бирже в Рамат-Гане.
      - Но ты же ничего не понимаешь в алмазах! - изумилась я.
      - В работе брокера главное не понимать в алмазах, а тонко чувствовать коньюктуру рынка.
      - А-а! - протянула я. - Тогда успехов тебе на твоем новом поприще. Приеду - поговорим, а сейчас буду спать. Не обижайся, милый.
      Не успела я захлопнуть крышечку мобильника, как в дверь тихонько постучали и приглушенный голос произнес:
      - К вам можно, Валерия?
      - Кто это?
      Дверь приоткрылась и в комнату вошла Линда. В руке она держала какой-то сверток.
      - Ты зачем пришла? - спросила я настороженно, помня историю с босоножками. - Уходи немедленно. Я не хочу с тобой разговаривать.
      - Простите меня, пожалуйста! Я была не в себе и хочу вам все объяснить, - жалобным тоном произнесла Линда.
      Но я не верила ей. Пришла ночью, сверток в руке. А вдруг там пистолет? Или еще хуже, веревки... Вон какая она сильная и высокая. Такая скрутит, мало не покажется. Лучше уж от греха подальше.
      - Нет, я не могу уйти, - заартачилась Линда. - Я должна вам все рассказать!
      - Садись и рассказывай, - вздохнув, смирилась я со своей судьбой. Повяжет, прикончит - значит, так тому и быть. О Дашке Денис позаботится. Похороны обеспечит Шуман.
      - Я так вам ответила в прошлый раз, потому что боялась. Я же видела Мири последней. Мы повздорили. И, в общем, я зацепилась босоножкой за кровать и порвала ее.
      - Кровать? - машинально спросила я.
      - Нет, ремешок, - серьезно ответила Линда. - Правда, я и не заметила, что пряжка отлетела. А потом я их утопила в море. И поэтому принесла вам деньги.
      - Расскажи-ка подробней, из-за чего вы поссорились и когда ты была у нее? - я поудобнее устроилась в постели.
      - Ну, во-первых, она с самого начала поставила себя выше остальных девочек. Вела себя так, будто она королева, а мы - так, мусор. А сама всего-навсего шумановская подстилка. Прости Господи, что я так о покойной...
      - Вы были раньше знакомы?
      - Конечно! Вместе начинали в модельном агентстве. Только она тогда не была платиновой блондинкой а-ля Мерилин Монро. У нее от природы каштановые волосы. А я - натуральная блондинка! Где хочешь смотри!
      Кто должен смотреть "где хочешь" и где именно, Линда не уточнила, да и я особо расспрашивать не стала. В два часа ночи мне просто хотелось спать.
      - Вы думаете, она работать туда пришла? - повысила голос Линда. - Да она богатого мужика искала! Ни перед чем не останавливалась! А когда Шуман с женой явились на показ коллекции, она только на него и смотрела, дефилировала так, что всем понятно было - охмуреж чистой воды!
      - А жена? Куда она смотрела?
      - А что жена? Мышь серая! Ни во что не вмешивается, нигде с ним не бывает, так, для очага. Он на ней из-за денег женился. Мири рассказывала, что Шуман пришел в фирму ее папеньки, удачно женился на его дочке, старой деве, стал сначала компаньоном, а потом и полным владельцем компании.
      - Но это вполне реальное желание любой девушки - устроить свою жизнь, возразила я. - Правда, не все идут вразрез со своей совестью, но таких случаев полно. В чем же Мири такая особенная?
      - В том, что она как бульдозер прошлась по всем! Переспала даже с руководительницей агентства, только для того, чтобы получить престижные платья. А потом как пиявка присосалась к Шуману. Думала, что он бросит свою жену и женится на ней.
      - И какой вывод можно сделать из всей этой истории? - подыграла я ей.
      - Что она надоела любовнику своими истериками, и он ее попросту придушил!
      Я была несколько разочарована. Ведь я сама, вне зависимости от рассказа Линды пришла к тому же выводу. Но пряжка от туфель потеряла Линда, а не Шуман.
      - А почему вы поругались?
      - В тот вечер я немного выпила после неудачи, и у меня было такое задиристое настроение. И я пошла сказать этой вертихвостке, что несмотря на ее потуги, приз достанется не ей, а рыженькой Шарон, - Линда запнулась на минутку. - А потом мы подрались. Она оказалась сильнее и выставила меня за дверь. По-моему, она кого-то ждала и очень нервничала. Поэтому она меня пинками за дверь прогнала.
      - А кого она ждала, ты не поняла?
      - Нет, не поняла, - с сожалением ответила Линда. - Но если узнаем кто, то и убийцу вычислим. Я же была у нее совсем незадолго...
      Мы помолчали.
      - Да, - спохватилась она. - Я подозревала, что вы не возьмете деньги за босоножки. Так этот подарок вам. И не отказывайтесь!
      Она сунула мне в руки пакет и вышла из каюты.
      Я и не отказывалась, на это у меня уже точно не осталось сил. Просто сунула сверток в чемодан и завалилась спать.
      x x x
      Утром в мою дверь дубасили из всех сил.
      - Валерия! Ты живая? Открой немедленно!
      Не разбирая дороги, я кинулась к двери, отперла ее и в каюту ввалились Соломон Барнеа и Костя Блюм. Взъерошенный Костантин держал наготове фотоаппарат.
      - Уф! - облегченно вздохнул Соломон и вытер пот со лба. - А я уж подумал...
      - Интересно, и что вы подумали? - язвительно спросила я. - Нет, это не поездка, это какое-то издевательство над личностью! Спать не дают, по ночам шляются, по кораблю бродит убийца, острова сплошь заселены янычарами-мамелюками с киностудии "Грузия-фильм". Как тут не сойти с ума?
      - Лера, Линду убили, - тихо сказал Блюм.
      Мне показалось, что корабль сильно качнуло. Сердце сорвалось со своего места в груди и свалилось куда-то в них живота.
      - Когда мы придем в порт?! - закричала я. - Я не хочу здесь больше находиться. Нас всех перебьют! И меня, и девушек!
      Соломон размахнулся и отвесил мне здоровенную оплеуху. Это привело меня в чувство, и начинающаяся истерика исчезла без следа. Схватившись за щеку, я испуганно посмотрела на него.
      - Одевайся, и пойдем с нами. Нужна твоя помощь при переводе. Будем всех опрашивать, - резко сказал начальник охраны.
      Они вышли, а я, натянув на себя одежду, выскочила в коридор. Левая щека болела как при флюсе. Ну, мужики, нашли способ успокаивать!
      - Как это произошло? - спросила я Соломона.
      - Кэт вернулась под утро. Вот девка! - Начальник охраны недовольно покачал головой. - Была бы в каюте, а не шлялась по матросам, может, и убийства никакого бы не было. А так... Она зашла в каюту, и видит, что Линда лежит, на полу лужа крови, голова проломлена. Вокруг все переворошено, вещи раскиданы, видно, искал преступник что-то. А вот что - неизвестно, - он замолчал и я спросила на ходу:
      - А куда мы идем?
      - В кают-компанию. Буду опрашивать девушек, а вы поможете с переводом, если кто запнется. И еще... Валерия, вы их знаете лучше меня, так что смотрите в оба, может кто-то из них нервозностью себя выдаст.
      Девицы сидели в кают-компании зареванные и испуганные. Ширли жалась к Галье, Шарон смотрела прямо перед собой, а Рики уткнулась носом в спинку кресла и не поднимала головы. Яэль, гладила ее по плечу. И только Кэт сидела в стороне одна, стиснув зубы.
      Увидев меня, девушки бросились навстречу.
      - Валерия, когда мы вернемся домой? Здесь нельзя оставаться! (Будто я сама не знаю!) Этот маньяк перебьет всех нас одну за другой, - галдели они. - Нельзя даже выходить из кают! Пусть к нам охрану приставят.
      - Девушки, девушки, успокойтесь... Все под контролем, не волнуйтесь... - я говорила невпопад, только бы утихомирить их и усадить на места.
      - Я прошу вас помочь нам, - обратился Соломон к перепуганным девицам. Пожалуйста, припомните, что необычного было вчера вечером и ночью. Слышали ли вы какие-нибудь подозрительные шумы, видели кого-то? Может быть, Линда что-то рассказывала?
      Мне было неуютно. С одной стороны надо было сообщить, что Линда ночью ко мне приходила. С другой стороны - иди знай, может убийца - одна из них. И выкладывать всю подноготную не хотелось абсолютно. А вдруг убийца - Соломон? Вот как ноздри раздувает, показывает, что он не при чем. Или это у меня мания преследования разыгралась, помноженная на инстинкт самосохранения?
      Я решила подождать со своими откровениями до берега, хотя это было не просто. Трудно говорить о том, чего не знаешь, но еще труднее о том, что знаешь, промолчать ...
      Расследование топталось на месте. Катя рассказала, что ушла на вечеринку с симпатичным матросом и в свою каюту вернулась около пяти утра. По дороге в коридоре она наткнулась на оставленный кем-то пылесос, шлепнулась, парень ее поднял, они посмеялись и пошли дальше.
      - Какой пылесос? - встрепенулся начальник охраны.
      - Обыкновенный, на колесиках, со шлангом. Да я не помню, - Кэт подняла брови. - Темно было, да и выпили мы немного.
      Соломон тут же отдал приказ двум своим парням разыскать того матроса, чтобы подтвердить слова Кэт.
      - Странно... - вслух подумала я, - какая уборка в пять часов утра? Спят же все. Может, его с вечера забыли убрать?
      - Нет, - твердо ответила Кэт. - Когда я в полночь выходила из каюты, его там не было. Хотя от корабельной качки он мог выкатиться из какой-нибудь подсобки.
      - Надо опросить горничных, убирающих на этом этаже, - Соломон движением головы послал еще одного парня выполнять поручение.
      - Мне кажется, - тихо сказала Рики, - что у меня вещи не на месте лежали.
      - Как это, не на месте? - спросила я.
      - Когда горничная убирает, то просто застилает кровать, и если что-то на полу валяется, то кладет на стул. А у меня в сумке рылись.
      - А меня вот что интересует, - вдруг разжала губы Шарон. - Будет ли продолжение конкурса, и кого выберут "лицом фирмы"?
      Все оцепенели.
      - Ну, ты даешь, подруга! - выдохнула Кэт.
      - Как не стыдно! Шарон, как ты можешь говорить о таких вещах, когда Мири и Линда погибли?
      Но Шарон сделала жест рукой, будто отмахнулась от ее слов.
      - Это задача полиции найти убийцу. А моя задача, вернуть затраченные усилия на эту поездку. И не забывайте, что по результатам первого тура я лидирую. Слишком много всего вложено в этот проект, чтобы останавливаться даже из-за такой скорбной причины.
      Ширли вскочила с места:
      - Ты дрянь! И убийца! Это ты убила девочек, потому что боялась, что они тебя обойдут! - с этими словами она набросилась на Шарон и вцепилась ей в волосы.
      Соломон тут же бросился к ней, схватил ее за плечи и оттянул от соперницы. Ширли уткнулась ему в грудь и зарыдала:
      - Нас всех убьют! Всех! Спасите...
      - Прекрати истерику, глупая! - сказала Шарон, приглаживая свои разлохмаченные пряди. - Нужна ты кому, чтобы убивать тебя!
      - А кому нужны были Мири и Линда? - спросила я Шарон. Моя интуиция подсказывала мне, что эта девушка что-то знает, но говорить не собирается.
      - Пусть полиция разбирается, - ответила она отрывисто. А у вас нет никакого права задавать мне вопросы!
      Больше на протяжении всей встречи она не сказала ни слова. И я еще раз похвалила себя за молчание, так как оказалось, что не одна я придерживаюсь такого мнения. Действительно, во всем нужно доверять специалистам. Вот им я и расскажу о ночном визите Линды.
      Ничего путного больше узнать не удалось. Проводив девушек до кают, я прошла дальше, на палубу. Мне хотелось немного подышать и проветрить голову.
      Проходя мимо каюты Шумана, я невольно замедлила шаг. Мой босс орал что есть сил по телефону:
      - Что ненастоящие? Как ненастоящие? Вы мне голову не морочьте! Это настоящие деньги!
      Наступила пауза, а потом снова раздраженный голос Шумана:
      - Спасибо, Адольф, можете идти.
      Хмыкнув, я прошла мимо. Шуман был в своей стихии: казалось, он просто не мог говорить ни о чем другом, как о деньгах. Даже во время бритья. Понятно, почему они мрут от инфаркта, как мухи. Хотя где это видано, чтобы мухи от инфаркта помирали?
      - Валерия, иди к нам! - услышала я знакомый голос. Скрытые рядами шезлонгов, на бухтах канатов сидели Глинский, Блюм и толстый Генрих, корреспондент газеты. На палубе стояла почти пустая бутылка водки "Голд", рядом на пластмассовой тарелке были разложены оливки, лук и шампиньоны из банки.
      - Ага, пир в полном разгаре, - заключила я. - Вам на крахмальных скатертях кусок в горло не лезет, серебряными вилками пусть недорезанные буржуи рябчиков смакуют.
      - Эт-точно! - подтвердил Костя Блюм. Вытаскивая откуда-то из-за спины пластмассовый стаканчик. - Присаживайся, деточка, выпьем за упокой души. Такие девки пропали! Обидно!..
      Мне налили "Голды" на донышко и я присела на свободную бухту.
      - Так вот, - продолжил Глинский начатую до моего прихода мысль, - я ей и говорю: "Я тебя звездой сделаю! Твои фотографии в "Космополитене" висеть будут! Ты..."
      Он махнул рукой и допил из своего стаканчика. Друзья удрученно молчали.
      - А она мне: "У меня, говорит, Миша, цель в жизни есть! И я ее добиваться буду!" Так и сказала.
      - И что здесь плохого? - решила я поддержать разговор, хотя не знала, о ком идет речь. - Если человек целеупс... целеустремленный, то это очень хорошо.
      У-упс! Пить я не умею совершенно, и чайная ложка "Голды" на меня подействовала сногcшибательно.
      - Это хорошо, когда твердая жизненная позиция, - многозначительно добавил Блюм. - Главное, чтобы не по трупам. А то ведь как бывает? Цель оправдывает средства... Достиг цели, средства потратил. И какие!.. А получил... пшик!
      - Ты на кого намекаешь, длинношеее?! По каким таким трупам? Шарон убивать их пойдет? Да она в сто раз красивее этих, прости Господи...
      В разговор вмешался Генрих:
      - Это твое субъективное мнение, кто красивее. Мне вот Катенька нравится. У нее попка пухлая, не то, что эти стиральные доски! По моему мнению - первый приз ей должен был достаться.
      - Нет, ты не уходи от ответа, - горячился Блюм. - У твоей Шарон алиби на эти два убийства есть? Есть? Или нет, я спрашиваю?
      - Откуда я знаю? - возразил Глинский. - Я ее возле себя по ночам не держу.
      "А хотелось бы..." - чуть не вырвалось у меня.
      - И потом, почему именно она? Ты мне про свое алиби расскажи. А ты где был, когда девочек убивали? В койке? А кто об этом знает? - Глинский смял в руке пластмассовый стаканчик.
      - Да что ты на меня нападаешь? - возмутился Костя Блюм. - Это ты к ней неровно дышишь, а не я, а она... Если бы ты знал!..
      - А что он должен знать? - встрепенулся Генрих.
      - Это не для печати! - важно ответил пьяный Костя, отводя в сторону протянутую руку с блокнотом толстого журналиста.
      - Расскажи, раз уж начал, - попросила я.
      - Ей уже двадцать семь лет, - начал Костя, как-то сразу посерьезнев. Она уже была замужем, у нее родилась девочка, которая сейчас у бабушки.
      - А муж? Где муж? - спросил Глинский.
      - Муж, объелся груш.... Муж - это я... - он ткнул себя пальцем в грудь и тут же скривился в подобии скорбного всхлипа. - И я ее предал. Мы познакомились в студенческом театре. В Одессе. Уже тогда было видно, какая она талантливая девочка. Я потерял голову. Ходил за ней как собачонка на привязи, умолял, ревновал, в общем, вел себя как последний кретин, начиненный под самую завязку гормонами.
      - И она мне отдалась... - мрачно констатировал Глинский, опрокидывая в себя еще один стаканчик. - Бедна сакля моя... В смысле, твоя...
      - Вот-вот. Бедна сакля моя. Мы поженились и снимали какую-то халупу около Привоза. Я уже тогда считал себя гением в фотографии, тратил все деньги на оборудование, а она тяжело работала. Потом я погнался в Москву за птицей счастья, а она осталась в Одессе. Я и не знал тогда, что она беременна.
      Водка как-то странно на меня подействовала. Или это был крепкий коктейль, смешанный из алкоголя, морского йода, криков чаек и атмосферы латиноамериканского сериала. Во всяком случае, от Костиного рассказа у меня щипало в носу, а на ресницах повисли вполне натуральные слезы.
      - Дальше, - всхлипнула я. - Душа жаждет!
      - О том, что у меня родилась дочь, я узнал только здесь. Как ей удалось приехать без моего разрешения, остается только гадать. Я ее случайно встретил на одном из показов. Выглядела Александра великолепно, держалась на подиуме мастерски, а в глазах была такая усталость, что я не мог дождаться конца представления.
      - Кто такая Александра? - спросил Генрих.
      - Шурочка, Шарон. Она здесь поменяла имя. И стала совсем чужой. Сколько я потом просил ее показать мне дочь, она не согласилась. Она не прощает ошибок.
      - Как "Тетрис" на девятой скорости, - зачем-то вспомнила я интернетовскую шутку.
      - Потом прошло несколько лет. Я уже работал в одном журнале, иногда видел ее на различных тусовках, которые фотографировал. И однажды она сама подошла ко мне и спросила: "Костя, ты можешь мне помочь?" Конечно, я сразу же согласился. Я должен был проследить за Шуманом и Мири и сделать компрометирующие снимки. За это она обещала показать мне дочь.
      - И ты согласился? - на Глинского было больно смотреть. Его лицо перекосила гримаса. Правда я не могла понять, что именно она означала, но, смотреть на Мишу было грустно.
      - А что мне оставалось делать? Конечно, согласился! Сфотографировал их выходящих вместе из "Зеленой лагуны" - это подозрительная гостиница в Бат-Яме. Потом на набережной как он ухватил ее за попку - классный кадр получился. Но вершина моего "творчества" - вот это, - Костя полез в сумку с фотопринадлежностями и достал оттуда помятый снимок. - Любуйтесь!
      На фото Шуман и Мири сидели в каком-то полутемном ресторанчике. Мири томно улыбалась, а Шуман надевал ей на палец кольцо с огромным бриллиантом. Бриллиант получился особенно хорошо, а лица любовников расплывчаты, хотя и узнаваемы.
      Глинский долго рассматривал фотографию.
      - Пленка "Кодак-800", длиннофокусный объектив? - спросил он после продолжительного молчания.
      - Хорош камушек, - восхитился Генрих, глянув на фото. - Блестит как настоящий!
      - Он настоящий, - подтвердил Костя. - Мири с тех пор с ним не расставалась. Просто иногда носила как кулон - прятала на груди. Между прочим, среди ее вещей перстня не оказалось.
      - Может, его Линда взяла, а ее за это и убили? - вдруг вырвалось у меня.
      - Все может быть... - покачал головой Генрих. Глинский и Блюм удрученно молчали.
      - Смотрите, берег! - закричала я. - Пошли собираться.