-Мать моя! - выдохнул в изумлении Кеша. - Не врал ведь Иван!
      Взрывной волной Хука Образину сорвало с брони, подкинуло метров на десять в воздух и ударило о рассыпающуюся в пыль стену. Если бы не скаф, Хука можно было б вносить в списки погибших. Но он тут же вскочил на ноги, потерял равновесие, шарахнулся в одну сторону, потом в другую, выровнялся и с диким ором побежал вперед, в атаку.
      - Ура-р-ра-а-а!!! - вопил Хук, паля из бронебоя и ни черта не видя перед собой кроме черных клубов дыма.
      За эти два дня Хук Образина окончательно остервенел. Если прежде были бои да перестрелки, с передышками и перекурами, то теперь шло одно, выматывающее и доводящее до озверения, бесконечное и кровавое сражение. Хук чувствовал себя не человеком, а роботом, которого накачали всем, чем только можно, зарядили, завели и швырнули в бой. Нервы! Это все проклятые нервы.
      После того, как русская пехота на бронеходах опустилась на крыши полуторамильного Форума, вышибла всех карателей до единого без пощады и переговоров и подобрала их с Крузей, прошла целая вечность. Их самих тогда чуть не пришибли, спасло одно - с бронеходов видели, что творилось на крышах, видели двух смельчаков, пытавшихся противостоять сотне карателей, спасти обреченных. Эх, спасают их только в кино, в жизни все проще и страшнее, ни один не выжил - все полегли на раскаленном металле, все, кроме тех, кто сорвался вниз и долетел до земли-матушки! А Крузе с Хуком повезло.
      Смелым да отчаянным всегда везет! Сержанты не долго слушали их россказни об "особом плане", о каком-то русском Иване, не до болтовни было - обоих быстрехонько, по их же просьбе зачислили на место погибших, в одно отделение, в один бронеход. И понеслась веселая жизнь царицы полей и небес, трудяги войны - пехотушкм. А ведь так и не успели разглядеть с высоченных крыш, где кольцо карателей потоньше. Так и помчались в самое пекло, обращая машины противника в кипящую пыль, в расплавленные лужи металла да жгучие брызги. Нью-Ва-шингтон задавили в три часа. Кто там пеп&л разгребал, да порядок наводил, Хук не знал, шли какие-то части, но их несло вперед, все время вперед, к побережью, будто огромным летающим броневикам, этому могучему рою, захотелось вдруг нестерпимо напиться морской водички, солененькой, утоляющей жажду погони и битв.
      Когда Хук узнал от русских, что в России все в порядке, что там новая, своя, родимая власть, он выскочил на броню из люка и будто осатаневший от ритуальных плясок индеец принялся скакать и прыгать, в довершение выпустил в воздух из полученного бронебоя целую обойму, упал на спину и заорал во всю мощь измученных легких, заорал, зажмурив глаза и наслаждаясь собственным криком. Ур-р-ра-а!!! За один миг все переменилось, от полного провала, ужаса, пропасти поражения до блистательной, ослепительной победы... и жизни! грядущей жизни! Арман-Жофруа встретил весть спокойней.
      Но и у него сердце рвалось из груди. Теперь все мысли о бегстве, о том, что надо скрываться по лесам да норам, исчезли бесследно. Теперь только бой! До полной виктории!
      Два дня они шли стальным девятым валом по пустыням и городам Штатов, два дня они сметали все, что могло сопротивляться их движению. С огнем и мечом шли они. Но несли мир и жизнь. Из развалин за их спинами начинали выползать уцелевшие. Никто уже не громил - нечего было громить, никто не грабил - некого было грабить. Сдавшихся карателей толпами уводили в лагеря, им теперь восстанавливать разрушенное. Отвоевались.
      А дивизия, в которую ненароком попали Хук с Кру-зей, шла к берегу океана. Время минуло, и уже не обращали внимания на вопли о сострадании, мольбы о прощении, белые флаги. Три часа - воля! Давно прошли три часа, все, кто сдался - на свободе, отобрали у них оружие, дали по пинку под зад, иди, гуляй, служивый. Два часа - каторга! Сдававшихся с опозданием гнали на работы, не будут впредь тугодумами. Но и эти благословенные два часа давным-давно канули в Лету. Три часа - смерть! Дивизия планетарного базирования Великой России, а ныне Объединенной Федерации, одна из сорока дивизий, брошенных на Запад, добивала самых остервенелых шакалов войны и бездушных, выполняющих заложенную программу андроидов. Ни высшего командования, ни генералитета, ни даже старших офицеров ни на опорных базах, ни в фортах, ни в других местах по всем Штатам не было. "Удрали, сволочи! - ругался сержант, командир отделения, русоголовый парнишечка Коля. - Вот их бы покосить, стервецов!" Он был прав. Но косить приходилось тех, кто стоял на пути.
      - Ур-р-а-аа!!! - орал во всю глотку Хук. Он первым ворвался в .бронированный бункер, с ходу швырнул вперед связку сигма-гранат, долбанул двойным залпом из бронебоя, грохнулся наземь, сбитый обратной волной и шестью свинцовыми допотопными пулями, расплющившимися о скаф.
      - Ур-р-р-аа!!! - заревело сзади в десятки глоток, усиливаемое встроенными мегафонами, - Ур-рр-а-а!!!
      И на Хука обрушились чьи-то бронированные сапожищи - через него прыгали, перешагивали, наступали - и неслись вперед, под огромный титановый колпак, почерневший от гари. Да, можно было все это хозяйство сжечь, не выходя из бронехода. Но приказ был - беречь! беречь базы, форты, все беречь! пригодится! Когда? где? зачем? Хук ничего не знал.
      - Чего развалился?!
      Арман-Жофруа дер Крузербильд-Дзухмантовский, десантник-смертник, пропойца и бунтовщик, а ныне рядовой российской армии, ухватил Хука за локоть, встряхнул, поднял, заглянул под тонированное забрало.
      - Живой, что ли?
      - Живой, - простонал Хук.
      А пехота уже бежала назад, громыхала, сопела, материлась.
      - По машина-ам! - ударило в шлемофоны. Значит, порядок. Значит, еще одно укрепление взяли.
      Значит, надо двигать дальше. Без остановки! Стальной лавой! Девятым валом!
      - Ну, пошли, - Крузя перекинул руку приятеля через плечо и поволок его к бронеходу.
      Хук успел очухаться, когда вдалеке, усеченный смотровой щелью, сказочный и необъятный, выплыл из-за гребней скал океан - синяя бескрайняя пустыня в седых бурунах, в тающей дымке убегавшего окоема.
      - Хорошо-о, - протянул он. И сорвал шлем. - Дошли, Крузя!
      Три нежданных ракеты ударили со скал.
      Пропал синий и седой океан.
      Вспыхнул кроваво-багровыми огненными валами океан смертный. Вспыхнул, затопил все в помутневшем небе, поглотил, и уступил место океану мрака, тишины, небытия.
      Сигурд выровнял гравилет, ушел от встречного удара, и выпустил сразу семь "поющих" снарядов. Называли их так за мелодичный, завораживающий звук, издаваемый на подлете к цели, как бы предупреждающий: "иду на вы!"
      Снаряды пробили брешь в стене, оплавили рваные вывернутые края своим огненным содержимым, вытравили все внутри.
      Гравилет вошел в дыру, будто его там ожидали - плавно и торжественно.
      Все! Можно передохнуть. Сшурд откинулся на спинку кресла, расслабился. Он заслужил отдых: за последние четыре часа восемь потопленных подлодок, два экраноплана, шесть полицейских дисколе-тов и один бронеход Сообщества.
      Прекрасно! Хотя, в общем-то, это не его дело заниматься такими мелочами, его дело сидеть в бункере и посылать на задание своих людей. Но Сигурд был молод, горяч, он не мог долго сидеть на одном месте, тем более рядом со слишком умным и везде сующим свой длинный нос "мозгом". Мало ли что Гуг с Иваном поставили его командовать, он сам больше любит драться лоб в лоб, грудь в грудь!
      Уже третий день он здесь, на Западе. В Европе и без него справятся, там комендант, там усатый Семибратов со своей Гвардейской бригадой, там огромное и вооруженное до зубов ополчение, там мощные боевые соединения Объединенной Европы - опамятовались, зализывают раны и верно служат новому режиму, одни со страха, другие поняли, куда дело клонится. И там все ждут.
      Чего, никто не знает. Но все ждут. Там сейчас мирно, спокойно... но тревожно. А здесь - эх, раззудись плечо, развернись рука!
      Сигурд вышел из гравилета. Откинул шлем за спину, потянулся будто ото сна. Прошлепал по сырому, чавкающему полу к просвету. И замер, подставляя лицо солнышку - такому нежному и ласковому. Зажмурился.
      Он стоял долго. Пока не почувствовал на лице холодок, видно, тень набежала. Откуда, на небе ни тучки?!
      Сигурд приоткрыл глаза, уставился в небо.
      Огромным черным блином, бесшумно и красиво, прямо на него опускалась десантная капсула. На Землю!
      Сигурд потряс головой - видение не исчезло. Тогда он бегом бросился к гравилету. Впрыгнул в кабину. Но управление было блокировано. Это она! Она, проклятая! Его взяли голыми руками. Кто?!
      Он выбрался наружу, подбежал к пролому и сиганул вниз. Лететь пришлось метров двести - башня была хоть и наклонной, скорее похожей на древнюю коническую пирамиду, чем на башню, но достаточно высокой. И каким чертом его туда занесло! Единственная "высота" во всей Атланте, самая видная мишень - навигационная башня ВВС Сообщества, древняя старушка, краса и гордость... может, и не стоило спешить, бежать, торопиться?
      Нет. Стоило!
      Сигурд еле успел укрыться в какой-то воронкообразной трубе. Вниз полетели обломки титанопластика, пено-кона, мрамора, всякая неопознаваемая дрянь, железяки, мусор... Капсула срезала почти весь верх пирамиды и уселась на нее будто какая-нибудь сумасбродная орлица на чужое гнездо. С ума можно было сойти. Хотя, чему удивляться, подумал Сигурд... и почуял, что его пригревает из трубы, даже печет, жжет со страшной силой, сквозь полу-скаф! Он снова выпрыгнул, полетел ниже, еле успевая притормаживать ладонями в бронированных перчатках. В конце концов налетел на затейливый бордюрчик, стукнулся, перевернулся и покатился дальше кубарем.
      - Эх, жизнь-житуха, прощай! - прохрипел в мельтешений закрутившегося в глазах белого света. Сердце сдавило до острой, гнетущей боли.
      Теперь ему спасения не было. Полускаф не выдержит, голова тем более.
      За доли мига он успел увидать печ.шь-ное лицо матери. Ее убили шесть лет назад, убили зверски и подло. Но сейчас она смотрела на сына грустными глазами и шевелила тонкими бесцветными губами, силясь сказать чего-то, наверное, звала к себе, в лучший мир.
      - Иду, мама! - просипел Сигурд сквозь слезы. Долбанулся головой, потом коленом. И вдруг оторвался от мраморно-титановой облицовки, взлетел... и медленно поплыл наверх. Он замахал руками, закричал что-то несусветное и непереводимое. Вытащил ушибленной правой рукой парализатор и принялся палить - не глядя, во все стороны. Через две минуты выдохся. Еще через минуту понял, в чем дело - это все проклятая капсула, она его сграбастала, втягивает в себя гравитационным арканом. Значит, она успела засечь его, идентифицировать, черт бы ее побрал, и счесть нужным уберечь от дурацкой смерти. Лицо матери последний раз расплывчатой тенью скользнуло перед глазами и исчезло. Сигурд лежал на прозрачном полу, стонал от боли. А над ним стояли два человека: один очень большой и черный, другой очень маленький и желтый, женщина.
      - А паренек-то знакомый, - сказал большой и черный.
      Теперь Сигурд узнал его. Дил Бронкс - Гугов кореш, из одной десантной фляги спирт хлебали. Гуг иногда вспоминал его... а маленькая - Таёка, жена негра. Это они раздавили его гравилет, это из-за них он сверзился с башни-пирамиды и чуть не сыграл в ящик. Благодетели, едрена капсула!
      - Места мало, что ли?! - заорал Сигурд в раздражении. И привстал.
      - Цыц, мальчуган! - успокоил его Дил. И добавил с улыбкой: - Теперь я сам вижу, наша верх берет - куда ни плюнь, везде свой браток, даже в поганой Атланте. Но каждый браток, - он погрозил черным пальцем без перстня - все перстни содрали копы, - знай свой шесток! Ты чего залез на эту хреновину?!
      Сигурд отвернулся. Они над ним насмехаются! Л за ним между прочим такая силища стоит, что сотню капсул раздолбать можно... нет, все бредовые мыслишки лезут, мутит чего-то в голове, это после боев, после падений, еще разок сверзиться - и вообще в богадельню можно заявление писать.
      - Молчишь? - Дил Бронкс снова раззявил беззубую пасть. - Тогда скажи хоть, куда Буйный подевался, чего-то ни слуху, ни духу, может, в большие начальники выбился, зазнался?!
      - Гуг в анабиозе, замороженный, - процедил Сшурд сквозь зубы, - его в бою искалечило.
      Дил помрачнел. А Таёка тихо заметила:
      - Все мы под Богом ходим.
      С флагмана их выпроводили двенадцать часов назад. Нашпиговали до отказа боеприпасами, подзарядили да и выплюнули в.Космос. Иннокентий Булыгин пожал Дилу руку, просипел виновато: "Ты уж прости, рад бы с тобой на выручку Цаю идти, да не могу, служба, понимаешь, хуже каторги!" Таёка повесила Хару на ошейник золотистый колокольчик, растрогалась. Хар тоже пустил слезу. Адмирал пообещал, что флагман будет вести капсулу, а в случае чего прикроет - до Земли прикрытия хватит с лихвой, а там видно будет. На том и расстались.
      - Мы, мальчуган, этот вшивый форт Видсток, где Комиссия эта поганая была, в щепки разнесли! - рассказывал Дил ободранному и измученному викингу. - Мы там вверх дном все перевернули, мы там все в кладбище превратили...
      - Сейчас пол-Америки кладбище, - вставил Сигурд.
      - Ага, - спокойно согласился Дил, - но коротышки там не было! Я взял за глотку последнего уцелевшего диспетчера "мозга", понимаешь, я его чуть не разорвал надвое, мы выковыряли из памяти этой гадины все за прошедшую неделю. Цая отправили в Антарктиду, ты представляешь?! А мы сами видали, вот этими глазами, - Дил Бронкс ткнул пальцем в свой вытаращенный белок, потом в отшатнувшуюся Таёку, - сами видали, как туда засадили глубинный заряд. И мы все равно полетели. Но что толку?! Там дыра на три километра в глубину во весь материк, ни хрена там не осталось! Сейчас льды заново нарастают, красиво, мальчуган! Но Цая нет, значит,прихлопнули?
      - Значит, прихлопнули, - согласился Сигурд. Он ." ощущал себя не в своей тарелке. Там, снаружи уже все сражения завершены, сейчас уцелевшие гуляют, хвастаются подвигами, делят чины и награды заодно со шкурами неубитых медведей, там сейчас все решается... а он торчит в этой капсуле, выслушивает этого полуседого негра с выбитыми зубами. И вообще, какое ему дело до карлика Цая, до какого-то там наследного императора и беглого каторжника!
      - А вот и нет! - торжествующе воскликнул Бронкс. - Адмирал-то седоусый не обдурил, он и впрямь нас вел. Мы еще из Антарктики не вернулись, еще надо льдами торчали в полном отупении, когда он прямой связью нам залепил:
      "мозг" не всю информацию выдал, скривил, мать его, это была обманка! На самом деле они прямо из форта рванули сюда, в Атланту, вот в эту башенку! И коротышку прихватили.
      - Кто они?
      - Скоро узнаем. Ты готов?
      Сигурд был всегда готов. Вот только лучемет он обронил, когда летел кубарем. Парализаторы, правда, остались, висят по бокам. Дил горю помог, выдал запасной с тремя дисками.
      И они пошли вниз.
      - Если вас там пришибут, - крикнула в спины Таёка, - лучше не возвращайтесь!
      Пирамида под капсулой была полой, рассеченной на множество отсеков и переходов, этажей и лифтовых шахт. Все это было безнадежно разрушено.
      Пришлось спускаться на лебедках.
      - Надо было б шарахнуть во всю силу, - оправдался Дил. - Но вдруг коротышка там? Сварится еще живьем. А Иван будет всем говорить, что я его специально сжег, счеты, мол, сводил.
      - Иван так говорить не будет, - поправил Сигурд, болтающийся на тросе.
      - Ну, пусть не Иван, но кто-нибудь скажет обязательно, Образина так скажет и другие!
      С высоты метров в тридцать над титановым покрытием им пришлось сжечь троих андроидов - те уже вскинули парализаторы, да малость опоздали. А в целом, в пирамиде было тихо, как и повсюду сейчас. Странная стояла тишина.
      Они долго бродили по лабиринтам, подземельям - броня, всюду броня, сейфовые двери-люки нараспашку, переходы, шлюзы, все брошено, все не успело покрыться даже тонким слоем пыли. Ушли. Причем, недавно ушли. Кто? Они!
      Случайные, распрограммированные и оттого бестолковые андроиды шастали по ходам подземелья серыми безголосыми тенями, они не нужны, про них забыли. И снова лабиринты, снова спуски вниз, неработающие подъемники, тросы, броня, люки.
      - Да здесь можно было сорок дивизий держать! - удивлялся Сигурд.
      Дил помалкивал, охота шутить и балагурить пропала. Они спустились уже на двести семьдесят метров под землю, а картина была все той же.
      - Вот он! - воскликнул вдруг Сигурд.
      - Кто? Цай?! - дернулся было Дйл Бронкс.
      -Люк!
      Сигурд стоял на двух половинах огромного раздвижного створа - грузового створа. Но прямо перед ним был люк с круглым старинным штурвалом, зажимами, кнехтами и тонким запутанным тросом.
      - Ну и что? Таких тут тыщи!
      - Нет, этот один, - не согласился Сигурд. - Надо попробовать.
      Они навалились на штурвал-подъемник - он не был закручен, потянули гидравлика скрипуче запела. Не закрыто! Но почему! Все бросали в спешке.
      Значит, им ничего уже на Земле не нужно?
      - Да кому это им? - не сдержался Сигурд.
      - Им. Выродкам!
      Дил сунул голову вниз. И все понял - там в глубине огромного, полутемного машинного зала стоял невероятно большой торроид. Не прогулочно-туристический, и не десантный... а военно-промышленный Д-макро-ста-тор. Он дрожал легкой, поверхностной дрожью. Даже не отключили в спешке, гудит себе вхолостую. Дил выругался.
      - Ушли, суки!
      Да, эти выродки ушли. Они не хлопнули напоследок дверью, не раскололи земной шар на тысячи осколков. Они ушли тихо и подло, бросив спичку в сухую солому, и даже забыв выключить свет, прикрыть дверь. Почему? Дил сморщился от досады. Им просто все равно! им плевать! может, они давно хотели уйти отсюда, свалить, уехать с "этой Земли" - а теперь подвернулся удобный случай?!
      Спецслужбы поработали неплохо. Перед Иваном в большом зале Измайловского подземного дворца-убежища, выстроенного еще в тревожные времена XXII века, да так и оставшегося почти без надобности до сей поры, стояли плотными и разномастными шеренгами двенадцать тысяч восемьсот сорок восемь головорезов со всего белого света. Да не простых бандюг, а все главарей и предводителей банд, "крестных папаш" и простых паха-нов, короче всех, кого Иван пренебрежительно отрекомендовал Глебу Сизову "мелочью", чьи группировки и шоблы, кодлы и банды не превышали тысячи голов. Стояли они смирные и малость напуганные, чувствовали жесткую руку и потому бузить не осмеливались.
      Вдоль стен с парализаторами в руках, один краше другого, в серых комбинезонах, перетянутые черными ремнями, замерли два взвода альфа-корпуса. Высоченные своды искрились отблесками невидимых люстр. За стеклами огромных окон цвели белым цветом вишни, зеленели кроны тополей и берез - но это уже была только видимость, там, за стеклами ничего не росло, там был трехметровый слой ферротитана.
      - Ну что, господа рецидивисты, - обратился Иван к застывшим шеренгам, погуляли на славу, верно?
      - Верно! - выкрикнул один из смельчаков.
      - Теперь и поработать можно - во имя Отечества!
      Иван хотел еще что-то сказать, но резкий вопль на новоанглийском остановил его.
      - Где платят хорошо, там и отечество!
      Кричал тощий длинный малый с двумя жидкими косами и багряной серьгой в ухе. Иван отыскал крикуна глазами, ткнул в него пальцем и коротко, но громко произнес:
      - Повесить!
      Малого выдернули из шеренги, проволокли к стене и вздернули на коротком шнуре, прямо под лепным круглощеким ангелочком - светильник был хоть и декоративный, но мог бы выдержать еще троих.
      - Впредь попрошу, господа мокрушники и медвежатники, не мести помелом чего ни попадя, не оскорблять добрых чувств добрых людей. Кому Отечество наше не по нутру, а Отечество ныне не только вся Земля, но и вся освоенная нами Вселенная, того можем отправить в мир иной, может, ему там лучше будет. Желающие, два шага вперед!
      Шеренги содрогнулись, будто волны прокатились по телам столь разным - и корявым, и стройным, и тощим, и полным. Но вперед никто не вышел.
      - Вот так-то, - продолжил Иван с железом в голосе, - все вы, даже самый последний негодяй из вас, сыны Отечества. Заблудшие, отбившиеся от рук, блудные, виновные и грешные, но сыны. И пришел срок вашего покаяния.
      Времени на раздумья не даю. Тут думать не о чем. Все вы со всеми вашими людьми отныне солдаты объединенных вооруженных сил Федерации. Вот это тряпье, что на вас, через двадцать минут будет в печах, вас отмоют, постригут, выдадут форму - армейскую пехотную форму. Вам самим здесь, вашим людям - на местах. Получите и оружие...
      В шеренгах загудели, зашушукались.
      - Да, армейское боевое оружие. Но если хоть один ствол будет направлен не в ту сторону, которую вам укажут, вся банда такового ... прошу прощения, все отделение, весь взвод, а у кого-то - батальон, полк - будут расстреляны. За службу Отечеству - ордена, жалование, почет, честь и достойная старость. За возврат к старому, дезертирство и прочие грехи вышка! Кто хочет возразить или дополнить?!
      Гробовое молчание воцарилось в прекрасном огромном зале, даже дыхания не стало слышно, будто в шеренгах застыли уже покойники.
      - Вы поняли, о чем я хотел сказать? - Иван откинул голову, чуть скосил глаз на окаменевшего и угрюмого Глеба Сизова, стоявшего по правую руку.
      Сам Иван будто помолодел на десять лет - еще с вечера нашел после бесконечных мытарств полчасика, подрезал накоротко бороду. Как ни жаль их было, убрал длинные русые кудри - мастер нашелся там же, в его резиденции нынешней, старый мастер, многих правителей переживший, но такого видевший впервые. Да, Иван был молод, силен. Он не чувствовал больше усталости, прожитых лет, будто все прежнее было не с ним, а с кем-то другим. Он стоял прямо, чуть раздвинув литые мощные и длинные ноги, развернув плечи - будто молодой, но опытный и умелый воевода перед своей ратью... нет, это не его рать, его рать за ним - вся Россия, весь мир. Но и от блудных сыновей отказываться он не имеет права.
      Все должны сплотиться в последний час, грозный час.
      - Вот и прекрасно, господа офицеры федеральной армии. Вы на всю жизнь запомните эти минуты, будете рассказывать о них своим детям и внукам, вы будете вспоминать их как свой звездный час. А теперь за дело!
      Да, они будут работать на человечество, в интересах землян. Не может быть никаких сомнений, всю шналь вычистят быстро, за сутки, остальные встанут в ряды защитников Земли. С "мелочью" покончено. Бузотеров добьют в их "малинах". Пора браться за крупных рыбин, за акул и зубров преступного мира, за Синдикат...
      - Ну что там у нас по расписанию? - спросил Иван. Глеб покачал головой.
      - Ты не передумал? - ответил он вопросом на вопрос. - Время ли сейчас устраивать зрелища?
      - Самое время! - обрубил Иван.
      Крытый ринг был давно подготовлен. Иван знал, что будут кривотолки, сплетни, что многим это побоище, ежели оно вообще произойдет, не понравится. И все же это было нужно. Он верил. Он знал.
      - Не будь слюнтяем, пошли! Глеб с силой сдавил его локоть.
      - Ты так со мной не говори, - процедил он тихо.
      - Ладно, - Иван улыбнулся, палку перегибать незачем.
      Они прошли переходами в сферический зал поперечником в сотню метров, с высоким потолком и самим рингом. Ринг был просто большим помостом, овальной ареной с небольшими зубчатыми бортиками, и весь его куполом закрывали защитные поля, так было нужно.
      Иван проследовал к ряду кресел на возвышении. Дил Бронкс уже ждал его там, сверкал новыми вставными зубами - не было только врезного бриллианта, а так не хуже прежних.
      - Тебя и не узнать! - прогремел он басом. И обнял Ивана. Потом намного тише, склоняя голову набок и вращая белками, сказал: - Ну, знаешь, это и чудище, а я ведь тебе не верил, думал, ты все врал, выдумывал... или в бреду видал. Какой там в бреду! Ни в одном кошмаре эдакое чучело не увидишь! Неужто ты и впрямь цепью такого придушил?!
      - Правда, - ответил Иван, - придушил, а цепь тебе привез, забыл?
      - Никогда не забуду!
      Еще бы Дил Бронкс забыл обрывок этой неземной цепи, этот чудо-металл, благодаря которому он стал втрое, вчетверо богаче.
      Они расселись по местам. Иван, Глеб Сизов, Дил Бронкс, Голодов со своим главным армейским разведчиком, начальник штабов, замы по Комитету Спасения, еще два министра, комитетчик... Светлана наотрез отказалась, не пошла.
      - Все готово, можно начинать, - доложил Ивану один из его помощников, тот самый, в чьем обличий он и явился к Правителю. Иван поглядел на него пристально - спокойный, держится с достоинством, этот будет работать на своем месте, еще и самого Ивана переживет, и следующих верховных, ну да ладно.
      - Откажись пока не поздно, - зашипел в ухо Сизов, - достаточно его просто показать, зачем нам эта дикость, эти бои?! Не поймут люди!
      - Поймут! - обрубил Иван.
      Конечно, его могут обвинить и в варварстве, и черт-те в чем, разумеется, все это выглядит странно и страшно. Но когда-нибудь оно начнется - не убежать, не спрятаться, не вымолить пощады. Так пусть начнется с этого поединка... если он вообще будет, пусть все увидят. Они еще не осознали до конца, что ждет Землю, они сидят, улыбаются, перешучиваются. Так пусть они увидят то, что видел он много лет назад.
      Много? Нет, не так уж и много прошло, считанные годы, а вместилось в них - несколько жизней. Да разве об этом расскажешь!
      Иван встал.
      - Прошу внимания, - начал он, поднимая руку. Можно было бы обойтись и без вступлений. Но сейчас он не мог молчать. - Три года назад я вернулся из Системы. Господь Бог даровал мне жизнь - я возвратился оттуда, откуда не возвращаются, из Иной Вселенной. Я видел своими глазами обитателей этого мира, говорил с ними, дрался, убегал от них, не понимая нечеловеческой жестокости Системы. Мне открылось многое. Но самое страшное- готовящееся Вторжение на Землю. Они не верили, что я когда-нибудь вернусь, они вообще не принимали меня всерьез - я для них был амебой, существом низшей космической расы, отставшей от них на миллионы лет... и поэтому от меня ничего не скрывали. Я видел армады боевых звездолетов, гигантские инкубаторы, в которых выращивали воинов, видел их сказочную технику, их вооружение... такого у нас не будет, нечего и надеяться. Но главное, сроки - они не скрывали, что Вторжение готовится, что оно вот-вот начнется. Я вырвался из жуткого мира негуманоидов. У меня не было ни одного шанса на спасение. И все же я вернулся на Землю. На восстановление ушло полгода.
      Почти столько же я бился в кабинеты, просиживал в приемных - я молил, грозил, объяснял, доказывал... Мне не верили. М еня принимали за сумасшедшего, а кое-кто способствовал упрочению этого образа. Вы понимаете, кого я имею ввиду. Но теперь многое переменилось. Еще неделю назад не было ни в одном из нас уверенности... - Иван медленно обвел глазами собравшихся, ища душевного отклика, сопереживания и веры, - не было уверенности, что мы уцелеем в битве за Землю, в битве не с самим вторгшимся иновселенским агрессором, а только лишь его агентурой на наших планетах. Сегодня мы взяли верх. Мы сильны как никогда. Впервые в истории человечества. Вы помните, что перед нашествиями самых разных орд губили нас не столько они, сколько наша же разобщенность, усобицы, распри. Так было. Но так больше не будет!
      Мы едины перед лицом внешней угрозы! Федерация готова к отпору! Враг сильнее нас. Но мы стоим на своей земле, уходить нам некуда! - Иван опустил глаза. Слишком уж много пафоса, надо проще, здесь собрались не болтуны трибунные, а люди дела, люди, не испугавшиеся встать за Россию, за все остальные земли. Они и так все понимают. - Короче, настало время поглядеть нам с вами на тех, кто придет сюда с мечом. Вы знаете, мы захватили шлюп с иновселенского корабля-наблюдателя, шлюп с негуманоидом обычным нои-ном, каких в Системе сотни миллионов. Сейчас вы увидите его!
      Слева от сидящих, за защитными полями, прямо из помоста, с гнетущей неспешностью начал расти мутный кокон. Когда он поднялся на высоту двух с половиной метров, застыл и прекратил вращение, оболочка исчезла, будто опала вниз, закрывая дыру, из которой кокон вышел.
      И открылся взорам сидящих кряжистый широкоплечий двуногий монстр с ниспадающими на спину поблескивающими пластинами, с чешуйчатым телом.
      Негу-маноид казался неживым, будто возникла на арене каменная, уродливая статуя, выставленная на обозрение. Огромные корявые руки свисали вниз двумя молотами. Ноги были скорее похожи на лапы ящера - на них не было обуви, толстые морщинистые пальцы заканчивались устрашающими огромными когтями, три торчали вперед, а один, как у птиц, назад. Короткие, чуть выше бугристых колен штаны из черного пластика почти сливались с блестящей чешуей, переходящей в пластины. Грудь была скрыта под таким же темным комбинезоном с короткими, выше локтей руками. Шеи вообще не было, шевелящиеся пластино-жвалы нависали на вздымающуюся грудь. Но самое страшное впечатление производили глаза. Их было три, и под внешней бесстрастностью суженных трехгранных зрачков, застывших будто осколки стекла, таилась чудовищная, непостижимая, нелюдская злоба, переходящая в ненависть. В эти глаза невозможно было смотреть.
      - Хоро-ош, - протянул еле слышно Глеб Сизов.
      - Его надо было показать всем, - отозвался Дил Бронкс, - пусть видят!
      - Покажем, - тихо отозвался Иван. - Но всем не удастся, ты забыл Космоцентр Видеоинформа взорвали, у нас только спецсвязь да местные системы видения. Покажем... и дай Бог, чтобы они сами не показались землянам!
      Застывшее изваяние вдруг ожило, чуть присело на расставленных толстенных ножищах, вытянуло вперед лапы, словно ожидая нападения, еще сильнее вжало в плечи уродливую массивную голову. Негуманоид почувствовал опасность, угрозу, исходяпкто с другого конца ринга-арены.
      - Вот такой гад, - шепнул Иван Глебу, - разодрал обшивку моей капсулы, голыми лапами разодрал и вперся внутрь!
      - Десантной капсулы?!
      - Нет, тогда у меня была прогулочная. Но и она не из картона! Они выходят в пространство без скафов. Они несокрушимы и неуязвимы... Но я бил их, Глеб, понимаешь, бил! Надо только подавить в себе страх!
      Глеб Сизов сам сидел каменной застывшей куклой, будто оцепенение, ужас Сковали его намертво. Он был бледен и напряжен. Бледны и напряжены были все сидящие. Одно дело рассказы да описания, другое - когда вот он, рядом, непостижимо чужой, отталкивающий...