И оба раза они их били на месте, без долгих слов. Было жалко армейских ребятишек, да что поделаешь - на войне как на войне.
      Через полтора часа они выбрались к подножию исполинского демона.
      - Ты, думаешь, лифты работают? - спросил Крузя.
      - Ни черта я не думаю! - Хук нашарил в плечевом отсеке скафа микролебедку. Это было кстати, но подниматься на ней опасно, могут снизу подстрелить как цыпленка. Пешком по лестницам на эдакую высотищу тоже не радость взбираться.
      Внизу было тихо. Стояли два сожженных бронехода с тремя трупами прямо на броне. Валялся неподалеку сбитый, а может, и сам рухнувший армейский гравилет - искореженный до неузнаваемости. Здесь пепла было поменьше раздуло ветрами.
      - Пошли!
      Крузя дернул Хука, засиживаться на одном месте опасно, наверняка с обеих сторон шуруют снайпера, им только подставься - в заварной шов скафа влепят сигма-иглу, и все, и труба!
      По разрушенным, обвисающим лестничным пролетам, с опаской взирая в дыры изуродованных стен, они взбежали на тридцатый этаж, остановились.
      Прыть можно было поберечь для боя, для прорыва. Тем более, что время шло.
      - Чего творится, Крузя! - прошептал Хук. - Глядеть не хочется!
      Отсюда были хорошо видны сквозь клубы дыма и вздымающиеся тучи пыли и пепла останки западных кварталов огромного города. В мрачном багровом небе висели всего два гравилета, и то полицейские. Наверное, здесь каратели уже отработали, выполнили свою задачу. И все же и тут и там то и дело звучали разрывы бомб, мин, снарядов - кто-то бил по развалинам, кто-то огрызался, где-то короткими очередями и одиночными выстрелами добивали уцелевших.
      - Выше надо!
      - Придется рискнуть, - согласился Хук. И первым вышел на широченный карниз, задрал голову вверх. Микролебедочный гарпун бьет на четыреста метров. Но лучше не спешить. Хук выбрал на высоте двухсот метров торчащую балку, нацелился. Выстрелил. Попробовал трос - держит. И его понесло наверх. Раза три сильно долбануло о выступы. Один раз откуда-то сбоку пальнули. Но промазали. Хук успел ухватиться обеими руками за некогда прозрачные, полисмарагдовые, а ныне черные, обгоревшие перильца, подтянулся, спрятался за стеной. Вытащил из заплечного колчана лу-чемет, надо Крузю прикрыть. А как прикроешь, откуда знать, с какой стороны в него стрелять будут? Арман-Жофруа поднялся быстро, перевалился, упал на пол. Да так и остался лежать, передохнуть захотел.
      Хук передернул плечами. Крузя лежал чуть ли не посреди полутора десятков трупов, разбросанных тут и там. Кем были эти люди, застигнутые смертью на своих рабочих местах? Рабочих?! Ну конечно. Сюда посторонних не пускали. Но почему же и их на распыл? Ведь они же клерки, чиновники, госслужащие. Какой смысл их-то убивать?! Хук Образина ничего не понимал. Но он знал, что без команды такие вещи не делаются.
      Каждый второй труп был женским. Изодранные, изломанные, вывернутые неестественно, истерзанные - этих несчастных явно насиловали перед неминуемой смертью, издевались, мучили. Хук отвернулся. И увидел, как тихонько, в ужасе, дрожа всем телом, уползал от них какой-то седой старичок. Он еле двигался, оставляя за собой ручеек крови.
      Хук убрал лучемет, подошел ближе, присел над раненным.
      - Что тут было? - спросил он тихо.
      Голова у старика затряслась, застучала по полу, глаза полезли из орбит. Изо рта потекла кровь. Он умер. Умер от ран, от страха.
      - Да-а, порезвились на славу! - процедил Крузя. - Зря мы сюда полезли.
      Надо было сразу бежать на окраину и прорываться!
      - К черту на рога? - спросил Хук. - Прямо на бро-неходы?!
      - А хоть бы и так. Видно, и нам пришло время сдохнуть!
      - Если так рассуждаешь, проваливай! - обозлился Хук. Он вовсе не собирался помирать.
      - Да ладно, - Крузя уже успокоился. - Полезли дальше.
      На этот раз они дали из лебедок на полную. И чуть не погибли. Из соседнего крыла трижды открывали огонь. Разрывные били дождем, то чуть ниже, то чуть выше. Да, видно, стрелки были уже хороши, лупили с пьяных глаз.
      Оба долго не могли отдышаться. Снова лежали на полу. И снова посреди мертвых, страшных, изуродованных очередями и огнем тел. Здесь почти всех жгли огнеметами - черные метки остались на полу, на рамах, их не слизал даже пожар, бушевавший позже - хлипкие языки пламени не могли зацепиться за что-то горящее, лишь лизали голые стены. Но это было. А сейчас... Хук приподнял забрало шлема - в легкие ударила ядовитая гарь. Нет! Хватит на себе пробовать! Он прикрыл шлем. Теперь им оставался лишь один путь - по внутренним лестницам. Но здесь тоже на каждом шагу мог таиться враг. На каждой ступеньке могла поджидать смерть.
      Все непомерно огромное здание Форума держалось на шести тысячах массивных на вид, но пористых внутри церризоновых столпах, способных выдержать дюжину термоядерных взрывов и не свернуться в спирали, не лопнуть, не свиться стружкой и не полечь. Такие столпы могли стоять до конца света. И фермы. И перекрытия. Но все прочее было искорежено основательно - скорее всего каратели били по Форуму с десантных гравилетов и боевых бронеходов. Били, выжигали, а потом впрыгивали в пробоины и наводили порядок, очищали помещения. И потому лестницы были местами сильно изуродованы, приходилось и прыгать, и ползти, и пускать в ход лебедку.
      На семьсот девяносто шестом этаже верхолазов поджидал сюрприз. В зале приличных размеров, прямо под здоровенной, покачивающейся на ветру хрустальной люстрой сидела веселая компания карателей - человек двадцать пять. Усталые, грязные, разодранные, многие без шлемов - они сидели и тихо-мирно выпивали. В углу, рядом с зияющей брешью лежали три связанные и тоже грязные, растрепанные и перепуганные насмерть девицы, они ждали своей очереди.
      Хук вылез первым.
      И тут же получил приглашение.
      - Давай сюда, братва! - благим матом заорал стриженный малый в сером пятнистом скафе, замахал рукой с зажатой в ней черной бутылью, заорал на новоанглийском с щелкающим акцентом, явно наемник. - Гулять будем! Имеем право!
      Хук задумался.
      А Крузя из-за его спины швырнул связку бронебойных гранат. Полдня таскал за собой, уже хотел было выбросить, да вот пригодилась. Пришлось открыть огонь из обоих лучеметов. Ребятки не ожидали. Это их и сгубило.
      Девиц Хук с Крузей развязывать не стали. Им все равно - не жить, не одни, так другие достанут, нечего и времени тратить. Пошли дальше.
      Но сердобольный Хук все же вернулся, перерезал путы.
      - Бегите, девочки!
      Девочки как лежали, так и остались лежать. Только затряслись сильнее.
      Еще через полчаса вылезли под своды. Сели передохнуть. Отсюда ничего не было видно. Но стоит только выползти на крышу... и они сразу поймут: куда, как, с какой скоростью бежать. Вот только минут пять отдыха, только пять!
      - И все же я ни хрена не пойму, - задавал все один и тот же вопрос Образина, - ну зачем они свою малину спалили, зачем всех под корень? Какой такой смысл?!
      Крузя сопел и не отвечал.
      Наверху что-то гремело, звенело, лязгало - наверное, ветра гуляли по разодранным крышам. Хук сидел и думал - ну вот выберутся они из этого ада, ежели Бог поможет, подадутся в леса и пустыни, уйдут от карателей... а дальше? Обратно на заправщик? Опять беспробудная, кошмарная жизнь в глуши, в вечном похмелье и муках? Куда ему еще приткнуться! Дороги назад, в Дальний Поиск, нету, его списали полностью и безоговорочно, да и здоровьишко уже не то. Афродита - единственное его пристанище на Земле-матушке - с Крузиной помощью отбыла в миры иные, а точнее, в саму преисподнюю, больше ее нигде и не примут. В Гугову банду податься? В Европе, небось, уже шмон навели, второй раз Гугу не повезет, нечего и надеяться. Так и плутать по жизни неприкаянным одиночкой?! Так и мытариться?!
      Хук тяжко и горестно вздохнул. Ладно, жизнь сама покажет - куда и как.
      - Хорош дрыхнуть, - он толкнул Крузю в плечо.
      Тот проснулся. В короткой и смутной дреме ему привиделся зеленый садик и розовый домик в садике - это еще с детства осталось, это все грезы. Крузя знал, что в природе не существует никаких домиков с садиками, в природе есть войны, боль, унижение, драки, похмелье и тягомотина в промежутках, больше ничего! И потому он покорно встал. Надо было выползать на крышу.
      Оба знали, что крыши Форума предназначены для прогулок, обзоров - не всех пускали, конечно, но те, кому повезло, могли насладиться прекрасным зрелищем с заоблачной высоты. Был еще центральный шпиль. Он торчал метров на пятьдесят вверх, и в нем располагались какие-то особые службы. Но туда лезть не было никакого резона. Шесть огромных крыш-площадок шести крыльев - они на одной из них - что еще надо, чтобы увидать во всей нынешней красоте подлый и проклятый Богом Нью-Вашингтон, а заодно и половину света?!
      От неожиданно яркого и синего неба, от проглянувшего сквозь мразь солнца заломило глаза. Фильтры замутили забрала шлемов. Первым выполз из большой и широкой двери Крузя.
      За ним Хук. Они ползли, чтобы не привлечь к себе внимания случайных свидетелей их высотной прогулки, они знали, тут можно ожидать всякого...
      Но такого они не ожидали.
      Теперь становилось ясным, что это вовсе не ветра гремели и лязгали наверху. Совсем не ветра!
      Хук привалился спиной к двери. Поднял руку, чтобы вытереть внезапно выступившую испарину. Ударился о броню шлема. Вздохнул тяжко.
      Поначалу они увидали лишь пятнистые спины карателей, множество спин.
      Потом до ушей донесся дикий, нечеловеческий визг, стенания, вопли, ругательства, хрип, плач - такие страшные звуки могли извергать лишь обреченные существа, потерявшие от смертного ужаса человеческий образ, обезумевшие.
      Хук приподнялся.
      Теперь он видел лучше. Площадка была велика - целая площадь, на которой можно запросто разместить на стоянку тысячу бронеходов. За спиной, чуть поодаль торчал вверх огромный и толстый шпиль с узорчато-круглыми, непроницаемыми окнами. А впереди... каратели гнали к самому краю крыши большую толпу, тысячи три-четыре перепуганных, избитых, растрепанных и орущих людей.
      - Ну-у, гады! - просипел Хук. И приподнял ствол лучемета.
      - Спокойно, - остудил его Крузя.
      Карателей было больше сотни. Они работали сноровисто и умело - шли реденькой шеренгой во всю ширину площадки и время от времени то один из них, то другой давал самым малым под ноги - металл раскалялся, стоять на нем становилось невозможно, и толпа отступала, пятилась, давя задних, тех, что должны были первыми полететь вниз с полуторамильной высотищи. Эти задние не хотели умирать, они рвались по головам вперед, били, пинали передних, рвали их за волосы, раздирали ногтями лица, пытались ужами проползти под ногами, но получали удары и пинки от таких же обреченных, орали и рыдали.
      Каратели шли молча.
      Какая-то женщина, голая, тощая, избитая в кровь, вся сплошной синяк, выбилась вдруг из толпы, завизжала перекошенным рваным ртом, завизжала животным визгом, упала плашмя на покрытие, обожглась, заорала еще громче и рванулась влево, пытаясь обежать цепь, вырваться - но тут же подброшенная выстрелом, изломанно вскинулась, замерла на миг и полетела с крыши. Стенания и крики в толпе стали громче, надрывнее. Каждый из обреченных уже видел, ощущал, как он сам падает, падает, падает.
      На это огромное стадо, приговоренное к закланию, было невозможно смотреть.
      - Пусти! - Хук вырвал ствол. - Поступай как хочешь, а я пойду!
      - Ты просто спятил! Их больше сотни!
      - Плевать! Они нас принимают за своих! Надо подойти ближе! - Хук кричал в открытое забрало. И Крузя слышал его. Но в шлемофонах вдруг проскрипело:
      - Кто такие? Личные номера? Быстро!
      Хук не отвечал. Но шел вперед. Он знал, сразу эти гады в них, одетых в форменные скафы, стрелять не будут. Надо выиграть время.
      . Еще четверо из толпы попытались избежать страшной участи, рванули вперед, прямо на шеренгу, отчаянно крича и ругаясь. И все четверо головешками повалились к ногам наступающих.
      У кого-то не выдержали нервы и с душераздирающим ором он сам прыгнул вниз. Хук даже не понял - мужчина, женщина, юноша... нет, это было просто животное, без пола, без возраста, обезумевшее от страха животное. Толпа шарахнулась вправо, раздались вопли задавленных, струйкой вытекла из-под ног кровь - теперь Хук видел и это. Две женщины с переломанными ребрами упали на колени, потом плашмя, вытягивая руки ладонями вперед, с мольбами о прощении и пощаде поползли к ногам карателей - вспыхнули свечками, замерли, обугленные, страшные, скрюченные.
      - Отвечать немедленно! Ваши номера?! Хук закивал, приветственно помахал рукой. Не помогло. Отделившаяся фигурка в сером шла ему навстречу с поднятым лучеметом. Сержант. А может, и лейтенант. Это он командует тут.
      Ничего, все будет нормально. Хук сделал еще три шага вперед, потом резко отскочил левее, вскинул лучемет и срезал фигурку. Упал, замер, давая возможность Крузе издали врезать по шеренге.
      Теперь в толпе заревели все, это был дикий, звериный хор, поющий последнюю и страшную песню смерти.
      Хук успел увернуться от четырех выстрелов. Перекатился, затаился за черной будочкой. Лишь через миг высунулся. Прямо к нему бежали шестеро.
      Человек двенадцать из шеренги валялись в разных позах на крыше. Но остальные неумолимо надвигались на беснующуюся толпу. И уже летели вниз, истошно голося, первые несчастные, сброшенные самой толпой, ее отступлением, давкой.
      Крузя отчаянно матерился и бил из лучемета.
      Упали еще четверо в скафах, потом еще трое, двое... И только тогда шеренга остановилась. Каратели бросились врассыпную - кто влево, кто вправо. Они не видели укрывшегося за дверями Крузю, они не понимали, что itpo-исходит, но они не хотели умирать.
      На мгновение толпа замерла. Потом взорвалась ревом восторга. Тут же смолкла. И начала медленно отступать от края крыши.
      - Ну слава Богу, - прошептал Хук Образина. Он был насквозь мокрый весь в ледяном поту. Он скорее согласился бы сам сдохнуть здесь, чем далее наблюдать страшную картину.
      И тут сзади диким треском затрещал пулемет, счетверенный, Хук сразу распознал, крупнокалиберный. Очереди ударили в передних, отбросили их назад, к краю крыши, снова погнали на смерть, теперь уже вместе с некоторыми растерявшимися карателями. Стрельба была дикой, беспощадной. Все решилось в две минуты. Лишь три десятка распластанных тел остались на краю крыши. Еще какое-то время не смолкал угасающий истерический визг сорвавшихся. Потом наступила тишина.
      Хук повернулся.
      И снова ударил пулемет. Теперь фн бил прямо по нему. Это был конец.
      Хук обогнул будку и спрятался с другой стороны, подставляя спину растерявшимся карателям.
      Он не заметил подлетевшей из кровавых небес тени.
      Он не услышал свиста снаряда.
      Он лишь увидел, как медленно, будто в старинном кино, вылетают из основания шпиля огромные блоки, камни, кирпичи... как рушится сам пятидесятиметровый колоссальный шпиль, грозя всех погрести под своими обломками.
      Только после этого стало тихо. И Хук обернулся. Прямо на крышу, на распластанные мертвые тела, на обломки шпиля, в крошево, пепел, гарь и дым стальной крутобокой птицей, выдвинувшей из острых плеч шарообразную голову, спускался ощетинившийся десятками боевых ракет и снарядов, излучателями и дельта-шипами,могучийиогромныйармейский бронеход с золотисто-черно-белым российским флагом на сверкающем боку.
      - Ваш муж переведен в тюрьму для особо опасных преступников, мадам, вежливо улыбнулся Таёке служащий департамента наказаний и казней Сообщества, - не беспокойтесь, через полтора часа его казнят на электрическом стуле. В таких делах длительного судопроизводства не требуется, всё и так ясно.
      - Ясно? - Таёка тоже улыбнулась вихлявому, усатому пуэрториканцу, улыбнулась еще вежливее. - Мне ничего не ясно! Вы знаете, что творится сейчас в Штатах и во всем Сообществе? Возможно ли в такое время, когда льется кровь миллионов людей, без суда казнить еще одного?
      - Вы правы, - глуповато ответил служащий, - сейчас всякое возможно.
      Решение принято. Обжалованию не подлежит.
      - Где эта тюрьма?
      - Разглашению не подлежит.
      - Где эта тюрьма?! - зашипела Таёка. И стальными своими пальчиками ухватила усатого за нос Тот в мгновение стал багровым, застонал от боли, умоляюще завращал глазами. Боль была непереносимой.
      - Я не буду больше повторять вопроса! Усатый движением умирающего подтолкнул к ней пластиковую карточку. И вдруг обвис, потерял сознание.
      - Ну и ладно!
      Таёка быстро выбежала из бункера. Это был единственный в Штатах отдел госдепа, который еще работал, ей просто повезло, и сюда успела поступить информация. Это тоже везение. Значит, он проходит просто по уголовной статье, за бандитский налет... нет, всех бандюг без разбору амнистировали, и за прежние преступления, и за будущие, всех - они сейчас по обе стороны:
      и грабят, насилуют, жгут, и убивают, истребляют насильников - кого куда судьба забросила. Но почему же тогда ее Дила Бронкса хотят казнить?! Значит, есть за что! Таёка была мудра и спокойна.
      У самого люка бота ее чуть не сцапали, сработала сигнализация или усатый очухался - теперь неважно, плевать!
      Она втиснулась в мембрану. И сразу дала ход. Боевой десантный бот взмыл под облака. Ей снова повезло. Еще неделю назад на таком боте ее просто-напросто сбили бы при подлете к старушке Земле. А сейчас кавардак, беспредел, творится чего-то несусветное!
      - Ну, поехали!
      Она сунула карточку в приемник бортового "мозга". Через двенадцать минут они зависли над огромной, бескрайней льдиной. Таёка включила прозрачность, огляделась и ей стало холодно - льды, заснеженные вершины айсбергов, метет метель - это видно и отсюда, холод, бр-р-р! Она поежилась.
      Неужто Дил где-то здесь?
      - Казематы прямо под нами. Глубина - минус сто сорок, третий блок, доложил "мозг".
      - Он там?
      -Там.
      Бортовые щупы работали отменно. Но Таёка все же дала сигнал на капсулу. Полчаса дела не решают. А береженого Бог бережет.
      - Крайне мало времени для выполнения задачи! - забеспокоился "мозг".
      - Не возникай! - поставила его на свое место Таёка. Задача у нее была одна - вызволить муженька из заточения, устроить ему нахлобучку хорошую и быстро на Дубль-Биг-4. Там еще две капсулы охраны - это стопроцентная надежность, они запросто переживут любой Апокалипсис. Только бы его не казнили досрочно.
      -У нас крайне мало времени! - стоял на своем "мозг". I, - Капсула на подлете. Чего ты мне нервы портишь?! Откуда исходит угроза, снизу?! "Мозг" ответил прямо:
      - Угроза исходит сверху.
      - Бред какой-то! - Таёка рассмеялась. Это был нервный смех.
      - Внизу работают все системы. Кроме системы противовоздушной защиты, радары ничего не показывают. Но нет сомнений, что система выведена из режима готовности преднамеренно. Это очень странно. Это недопустимо для подобных систем и возможно только при переходе на новые типы защиты.
      - Тогда надо идти вниз, не терять ни минуты! Капсула нас прикроет, она рядом. Даю команду! - Таёка села в кресло мыслеуправления.
      - Угроза исходит сверху! - стоял на своем "мозг". - Оставаясь здесь, мы рискуем целостностью бота и вашей жизнью. Это запрещено!
      - Что непосредственно угрожает нам? - Таёка спросила в лоб. Она не верила, что кто-то осмелится напасть на них сверху, с этого чистого и серого неба, тем более, из Космоса.
      - Данные обрабатываются, анализируются. Ответ будет готов через полторы минуты.
      - Тогда вниз!
      Приказы обсуждению не подлежат.
      Прямо на глазах льды под ботом потемнели, вспучились, стены пара взвились вверх. Машина стала медленно опускаться. Сто сорок метров пустяки! Таёка была абсолютно уверена в победе. Долго выжидать нельзя, а капсула как раз подойдет и зависнет над ними, вот без нее было бы опасно, очень опасно!
      Они пробурили тридцать метров льда, вошли в скальную породу. Нет, на это смотреть было невозможно. Таёка отключила прозрачность.
      - Только не перепутай! - напомнила она "мозгу".
      - Саркофаг номер двести восемнадцать дробь икс, - подтвердил тот. Казнь через тридцать восемь минут.
      Так повелось уже давно - осужденных пихали в саркофаги, перемещали с места на место. А уж перед казнями и тем более их вытаскивали лишь за секунды до приведения приговора в действие: прямо из гроба на электрический стул, потом обратно в тот же гроб - и на хранение, авось, пригодятся для исследователей природы криминогенное(tm) хомо сапиенса.
      Бот пробил толщу базальта. И с шипом опустился в центровом зале.
      - Андроидов за борт! - приказала Таёка нервно.
      - Уже давно за бортом, - доложил "мозг", - ведут поиск. Сопротивления не оказывается. Это очень странно. - Он вдруг умолк, щелкнул противно. И заговорил быстрее, суше: - Угроза сверху. Данные обработаны. Прямо над нами на высоте семисот миль находится российский космокрейсер глубинного подавления. Удар можег быть нанесен в любую секунду. Предупреждаю, надо немедленно выходить. Чрезвычайно опасно! Чрезвычайно опасно!!!
      - Заткнись, подлец! - простонала Таёка, мертвой хваткой сжимая подлокотники. - Без Дила мы отсюда не уйдем!
      - У нас нет защиты от крейсерской атаки! Чрезвычайно опасно!
      - Гдеандроиды?!
      Таёка была готова сама бежать в эти проклятые лабиринты, отыскивать своего ненаглядного, пропащего мужа. Она не верила, что русским зачем-то понадобится бомбить льдины, эту тюрьму, спрятанную под антарктическим покровом. Зачем?! Но "мозг" не мог врать! Крейсер - это не капсула. Их зря не подгоняют так близко. Что-то готовится, а она влезла. Она сама виновата.
      Таёка стрелой вылетела из кресла. Пробила три мембраны. Выскочила наружу. Эти тупые андроиды! Разве они способны что-то найти?!
      На бегу она вскинула бронебой, вышибла округлую дверь с буквой "лямбда" посредине. Ворвалась внутрь. Два малайца в синей форменке шарахнулись по сторонам. Это не то! Дальше! Она прожгла стену, сунулась в дыру. И наотмашь, без приветствий и предупреждений, ударила по голове какого-то типа в белом. Тот отлетел к стене, упал.
      - Где двести восемнадцатый?! - заорала она во все горло.
      И долбанула прикладом сверху.
      Человек в белом подполз к экранам, защелкал пальцами по клавиатуре. И Таёка своими глазами увидала раскрывающийся саркофаг... и черное, измученное, искривленное лицо своего мужа - это был Дил Бронкс. Его подвозили к "электрическому стулу", который лишь по привычке называли "стулом". На самом деле это был такой же саркофаг, только побольше, совсем прозрачный - там и творилась лютая и медленная казнь.
      - Остановить! - закричала она еще громче. Но человек только руками развел.
      - Автоматический, неподконтрольный и неуправляемый процесс, - прохрипел он.
      И получил еще один удар - последний в своей гнусной жизни.
      Таёка не знала, куда бежать, что делать. Она готова была в щепки разнести эту тюрьму, поубивать тут всех - от простых надзирателей до палачей. Дил! Ее любимый, единственный Дил! Через минуту от него останется лишь мумия. Нет! Это невозможно! Она убьет себя тут же, на месте!
      Прозрачный саркофаг приближался. Сейчас должен был произойти переход тела. И тогда... И тогда в камеру смерти ворвались один за другим оба андроида. В последний миг один из них успел втиснуться между двумя саркофагами, развести их. Другой обрушил на что-то невидимое бронебой. И сразу стало темно.
      Назад! Немедленно назад!
      Когда Таёка влетела в бот, Дил Бронкс и оба андроида уже лежали в приемном отсеке. Она согнулась над ним, прошептала в лицо:
      - Любимый!
      - Таёка? - недоуменно прохрипел Дил. И открыл один глаз. Он был налит кровью. Второй оказался не лучше.
      - Они тебя били?!
      - Били! - сознался Бронкс.
      - Ничего, плохо били, - сквозь рыдания прошептала Таёка, - я еще добавлю!
      Она неожиданно сильным рывком взвалила мужа на себя, перенесла в рубку. Опустила.
      - Наверх!
      - Мы уже давно идем наверх, - ответил "мозг". И мрачно добавил: Глубинная атака.
      - Врешь!
      "Мозг" промолчал. Он готовился исчезнуть навсегда в небытии.
      - Ничего, пронесет, - успела шепнуть Таёка, прижимая к себе Дила Бронкса.
      Не пронесло. Стена багрового огня поглотила бот, завертела его словно щепку в волнах водопада, швырнула в ад. Но еще прежде умирающий бортовой "мозг", последним, предсмертным усилием успел выбросить на недосягаемую высоту, выбросить аварийной катапультой черный шар, в котором прижавшись друг к другу, сидели полуживые люди - Таёка и Дил Бронксы.
      Шар поднялся выше облаков, когда его стал нагонять вторичный кроваво-черный смерч, всесжигающий язык глубинного удара. Шар уже прекратил движение, готовый рухнуть в ад преисподней. Но вынырнувшая из-за туч капсула мягко, будто ребенка, вобрала его в свое чре-во и взмыла вверх.
      Светлана смотрела на себя в зеркало. Нет, ничего не изменилось, точно такая же как и была, ну прическу сменила, ну форму бровей, а все остальное прежнее. Она дотронулась пальцами до щеки, провела вниз, потом ущипнула себя за подбородок. Все без обмана.
      Прошло столько времени, а она никак не могла поверить, что вновь обрела плоть. Там она была бесплотной, там она была тенью. В Осевом. Или все только примерещилось, пригрезилось? Нет! Она все помнила... но вспоминать не хотела, боялась - призраки, белый туман, страшные и тягостные мысли, вечная разлука и короткие, почти сказочные явления Ивана - то ли было, то ли нет. Тогда ей казалось - только бы вернуться, каждый день станет праздником, раем на земле, только бы увидеть настоящее солнце, зеленую траву, деревья, живых людей, Ивана... больше ничего и не надо, ходить ежеутренне в Храм, свечи ставить да молиться под образами. Но вот она здесь, и все по-прежнему, будто и не уходила в мир теней, и праздник что-то уж слишком быстро пролетел, и снова все буднично, серо. И тревожно.
      Да, именно тревожно. Самые счастливые деньки ушли. А были они в подземной психушке, рядом с Иваном. Сколько их было - пять, шесть? Она точно не помнила. Она жила им. И собою. Она ловила каждое ощущение, самое малое и слабое, она любила и упивалась любовью. Он принадлежал только ей. А она - ему.
      А сейчас он принадлежит всем - России, Земле, человечеству. Он далеко, очень далеко. И не докричаться... хотя вон он, сидит напротив, в кожаном темно-коричневом кресле на гнутых и массивных резных лапах. Сидит и смотрит - в пустоту, ни во что!
      - Иван! - тихо позвала она. Он не откликнулся.
      - Иван?!
      - Ты что-то сказала? - Он встрепенулся, словно разбуженный.
      - Я видела вчера, как смыло Австралию. Ее просто смыло гигантской волной...
      - Я тоже видел это, - сказал Иван сурово, будто давая понять, что разговор закончен.
      - Но там были миллионы людей, - возразила Светлана.
      - Они переждали в убежищах. Многие поднялись в воздух, так что не переживай, мы предупредили за два часа, и они успели!
      - Но все дома, вещи, даже собак, кошек... я все видела, их унесло в огромном водовороте! - Голос у Светланы дрожал. - Огромными льдинами разбивало вдрызг здания, подвесные дороги, машины летели как осенняя листва. Там все смыло!
      Иван поморщился, отвернулся. Светлана преувеличивает - цунами прокатило только по побережью, на двести миль вглубь материка, не больше.
      Они сделали, что смогли. Он пошел против самого себя, он умерил заряд, и теперь в гигантской воронке сгинул антарктический подземный дворец, но инкубаторы с проклятой нечистью остались целы. Он пожалел людей и он сыграл на руку выродкам, теперь концы в воду - тайная ложа Синклита ушла, дворца как не бывало. Ну и что дальше?! Надо быть безжалостным, надо было бить в полную мощь! Да, погибли бы миллионы невинных. Но так их погибнет в сотни, в тысячи раз больше. Смыло Австралию! Бабий вздор. Вот когда начнется, тогда все вспомнят, все скажут спасибо, еще и упрекнут, мол, слишком жалостливый был. А ежели ничего не начнется? Ну, вдруг?!
      Иван уставился на Светлану.
      - Ты просто устала. Тебе надо отдохнуть.
      - Нам обоим надо отдохнуть! Иван улыбнулся.
      - Мне это удастся сделать только на том свете, - мрачно пошутил он.
      - Не каркай!
      - Каркай, не каркай, а все уже закручено. Один гадюшник мы раздавили, как не было! - Иван с силой ударил кулаком по столу. - В Европе чисто.
      Сигурд, да и Се-мибратов тоже рвутся на Запад. А там бои, понимаешь, бои за каждый город, за каждое вшивое поселение. Командование умотало, даже наша разведка не знает, где оно, а части бросило в огонь! Они же тупые, они думают, что демократию спасают - это перебив-то половину своего народа! Мы бы их накрыли за четыре часа, да там перемешались все, там сумасшедший дом, Света. Мы уже пятьдесят семь ракетных атак отбили. Тринадцать спутниковых баз уничтожено! Половина Пскова разрушена!
      Кельн в руинах, Мадрид снова горит, и Константинополь, ты представляешь, термоядерную сбили над самым городом, в вакуумный мешок, с выбросом, радиация не прошла, но волной полсотни небоскребов повалило, слава Богу Святая София устояла, молитвами нашими! Мы их бережем, щадим, сукиных детей, а они лупят и лупят! А нам беречь силы и запасы надо, понимаешь?! Для гостей из Системы, с ними похлеще придется, попомни мои слова!
      - Там одни андроиды, - Светлана сама осерчала, - нечего их жалеть, мы людей губим своих, а за них машины и нелюди воюют!
      - Но в городах-то и люди еще живут, не всех поубивали. И возле каждого крупного, почитай, база! - Иван говорил медленно, будто разъясняя урок бестолковому ученику. - И базы эти нужны нам. Проще простого их уничтожить, в воронки километровые обратить. А с чем сами останемся? Ты помни, что не ради войны воюем, не ради славы и гонора идем на смерть, а чтоб Земля единой стала. Нам бы только успеть! И у выродков Системы и у наших выродков расчет простой, чтоб мы себя в усобице перебили, чтоб нас голыми руками взять да еще и потешаться над нами, мол, олухи, простофили, сами себя перебили, на распыл пустили! Нет! Не перебьем! Не ослабим силы Земли, а умножим! Вот так!
      Иван говорил все верно. Но страх и тревога не проходили.