А для кучи, за компанию собрал Иннокентий Булыгин при доброй поддержке выживших альфовцев по всему Видеоинформу два десятка самых ретивых и гнусных говорунов-подлецов, лжецов-сволочей, что науськивали брата на брата да на кого-то работали все время: то на Синклит, то на Восьмое Небо, то на Синдикат с Черным Благом, желчь свою изливали, словцом людей губили, особенно служивую братву на Аранайе. Взял, собрал - да туда же и отправил с бугристоголовым, в преисподнюю. Было за что! На Аранайе только опамятуются братки солдатики от зверств диких и наскоков разных кланов со всех сторон, только кровь и слезы утрут да вперед пойдут, так сразу истерика на всю Вселенную - каратели "мирных жителей" истязают! прочь руки от свободолюбивых кланов!! вон с независимой Аранайи!!! И до того вопят и психуют, что ополоумевшие правители да одуревшие от визга генералы очередные "переговоры" начинают. Кланы оружие получат, перегруппируются, тысячи трупов накосят... и все по-новой! Ох, как зол был ветеран Иннокентий Булыгин на сволоту продажную, на нелюдей лживых, на эти вещающие со всех экранов поганые головы. Три ранения из-за них получил, чудом живой остался.
      А братков потерял по вине их, и не счесть сколько! Теперь ответили. Так по справедливости. Других на смерть обрекаешь, сдохни и сам. Ох и визжали "правдолюбцы"! Ох и ползали в ногах, пыль и сажу с сапог слизывая! Да только врагу потакать - головы не сносить. Кеша был опытным, дошлым. Это вам и за Серегу и за тыщи других!
      Как обратную связь со всеми кроме Москвы вырубили, так к Кеше с Земли уже три комиссии прилетали, и все с Запада, со Штатов. Он всех приветил.
      Всех разместил по аппартаментам, только без ключей. Пусть отдохнут до особых распоряжений. Космоцентр работал круглосуточно по сотням тысяч программ - на все Мироздание освоенное - да все скользь, все не напрямую, а как-то вокруг да около, будто ничего не произошло на Земле. Этого Кеша не любил. Но такая была установка. Не спешить! Не дергаться! Установка понятная и жизненная.
      Вот Кеша с Харом и не дергались.
      Только на душах у них было муторно.
      Вспоминая про душу, Кеша смотрел на оборотня с сомнением, есть ли душа у него?
      - Надо было тебя, басурмана, перед вылетом сводить в храм, окрестить!
      - высказал наболевшее ветеран. И тут же расстроился: - Да ведь тебя и в храм-то никто не пустит, даже на порог. И-эх, зангезейская, твою мать, борзая!
      В каюту постучали, дверца раскрылась, и на пороге застыл армейский подполковник в подшлемнике и полу-скафе.
      - Почему без доклада входишь?! - осерчал Кеша.
      - Нечего докладывать, - угрюмо пробормотал комполка, не очень-то довольный, что над ним поставили невесть кого, явно не кадрового офицера, - все по-прежнему.
      - Ну а чего тогда влезаешь? Чего покой командования нарушаешь?!
      - Виноват, - процедил полковник. В его голосе прозвучала ехидца. Бойцы без дела сидеть не должны. Надо учебу организовать, маневры...
      - Вот и организовывай, только чтоб без муштры, - разрешил Булыгин добродушно, - скоро им будут маневры!
      - Имеются сведения?
      - Ни хрена не имеется. Но толковище будет. Отдохнуть перед разборочкой не помешало бы мальцам... и, правда твоя, расслабляться нельзя. Ты давай-ка, еще разок прощупай каждую дыру, каждый ход в этой горгоне чертовой, не верю, что всех гадов переловили, не верю!
      - Чего так?! - обидчиво вопросил комполка.
      - А гады - они живучие, - житейски мудро ответствовал Кеша. И вдруг резко встал, отпихнул оборотня ногой. - Действуй, генерал!
      - Подполковник... - поправил было комполка. Но Кеша сказал, как отрубил:
      - Будешь генералом!
      И пристально посмотрел в глаза оборотню. Всего минуту назад, когда бравый командир уже был здесь, в глазах этих мутных и рыбьих, высветилась вдруг тревога - острая, нестерпимая. Хар что-то чувствовал, что-то неладное, грозящее, страшное - Кеша знал по опыту.
      Теперь нельзя было терять ни минуты.
      - Внимание! Всем слушать меня! Всем слушать меня! - захрипел он по командной связи, прямо в серую горошину микропередатчика, вживленного в биоворот полускафа. - Всем сотрудникам Космоцентра оставаться на своих местах до особого распоряжения! Повторяю приказ коменданта Космоцентра всем сотрудникам оставаться на своих местах до особого распоряжения! За невыполнение приказа - расстрел на месте! Повторяю - расстрел!
      Сейчас во всех студиях, во всех каютах, рубках, техма-стерских, залах, переходах, коридорах, спальных отсеках и даже в сортирах, многократно повторенный, звучал его голос, его приказ. И никто не имел права сдвинуться с места, даже если приказ застал его на бегу к начальству, в ванной или столовой. Тысячи обитателей колоссальной космической станции, превышающей по своим размерам десяток крупнейших городов, замерли, остановились, присели, встревоженно замолкли - они знали, приказ будет выполняться строго и безоговорочно, так уж поставлено ныне, дергаться и качать права бесполезно.
      А Иннокентий Булыгин тем временем вещал на более узкий круг- спецназу, армейским, охранным службам, всем тем, кто обязан был хоть сдохнуть, но обеспечить сохранность и работоспособность Космоцентра в новых условиях.
      - Немедленно проверить объект, по сантиметру, по вершку! Изнутри и снаружи! Привлечь техперсонал под строжайшим контролем! Обшарить каждый угол! Никаких поблажек! Все, вызывающее подозрение, немедленно дезактивировать! устранить! уничтожить на безопасном расстоянии! всех подозрительных лиц срочно сюда! - Кеша бубнил будто автомат, железо звенело в его голосе, аж связки дрожали натянутыми стальными струнами. Но закончил он отечески, проникновенно: - Ребятушки, братки! Не подкачайте! Сейчас только от нас самих будет зависеть, дождемся мы очередного отпуска и встречи с ненаглядной, или взлетим все к червовой матери на этой пузатой лоханке. Вы меня поняли, я знаю. Ну, давайте, ребятки,вперед!
      Закончив, он уже схватил было Хара за его красивый, подаренный Таёкой ошейник, и хотел тоже бежать на поиски. Но одумался, присел.
      - Нам с тобой, Харушка, не по чину!
      Оборотень завыл, пряча грустные глаза. Чуять он чуял неладное, но ищейкой не был, какой от него прок.
      А Кеша думал, надо ли будоражить Землю, теребить Кремль. Наведешь попусту панику, самому стыдно потом будет. Нет, нужно обождать. И нечего суетиться, нечего квохтать как дурная курица и крылами хлопать.
      Иннокентию Булыгину, ветерану и беглому каторжнику-рецидивисту, было нелегко. Он ждал. Каждый день. Каждый час. Каждую минуту. Он слишком хорошо помнил, что довзрывники не даром чудо сотворили - такие благодетельством не занимаются, богодельни для сирых и убогих не строят, они ему смерть отвели не даром, и отпустили на волюшке погулять не за просто так. Барьеры! Он, хошь-не хошь, обязан сигать через барьеры смертные, лезть на рожон. Ну ладно, с этим-то ясно - он себя не бережет, работает на совесть, отрабатывает добро нелюдям. Но вот ведь твари, не сказали - сколько сигать-то? умолчали- когда его черед придет? вот так и живи под занесенным топором, жди, когда сорвется да по шее рубанет! В ожидании неладного жить плоховато. Они с Иваном помнят все, не обдуришь, слышали напрямую от этих сволочей, живших до Большого Взрыва, чтоб их еще разок взорвало! У Кеши в ушах загудело, забубнило:
      "Мы забираем тех, кто обречен на неминуемую смерть - попавших в страшные катастрофы, умирающих от старости и неизлечимых болезней, мы можем вытащить смертника из-под пули, которая уже летит в его грудь... но мы берем только прошедших двенадцать барьеров смерти! А ты прошел семнадцать!"
      Еще бы, Кеша усмехнулся- попадешь на Аранайю, жить захочешь- все двадцать пройдешь! И тут же насупился, неправда это, большинство его дружков гибло сразу, высунулся разок - и срезало башку долой! "Ты почти идеальный материал для нашей цивилизации". Идеальный? Материал?! После ухода из ядра Гиргеи Кеша прошел три или четыре барьера, стал еще "идеальней"! При штурме этой проклятущей Медузы Горгоны, загляделся малость в ее смертно-завораживающие глазища, и чуть не перекинулся, бой был страшный, смертный бой. Да только опять удалось перепрыгнуть барьерчик! Эх, Серега, Серега! Что ж ты, парень, так славно дрался, так геройски шел к цели, а под самый конец оплошал, словил осколочек? Неидеальный ты, стало быть, материал! И братки твои, погибшие за Россию, за мир весь, за меня кощея, тоже .неидеальные? Кеша заскрипел зубами от боли сердечной. Но ведь не прятался же он от пуль и огня излучений, шел напролом. Неужто и впрямь довзрывники берегут?! Он расстегнул ворот, отвернул край нижней рубахи, вытащил крестик нательный, поглядел на него в раздумий. Нет, это Бог бережет!
      И нечего душу рвать, и так изорванная да исколотая, живого местечка нету!
      Вон ведь, Ивану они сказали, что иссяк он полностью, выдохся до предела, что ни одного смертного барьера ни в жисть не преодолеет, от первой же пули ляжет, от первой же заразы загнется, в первом бою голову потеряет... А он прет без светофоров, будто за ним лекарь бегает с канистрой живой воды, ни хрена не боится и всем рога сшибает... Кеша совсем запутался. Но грусть-печаль отпустила его. Эти сволочи не от Бога. А Ивана Бог бережет, тут дело ясное! Но только ведь на Бога-то надейся, но и сам не плошай! Иван ушел от них. Его, Кешу, они раздвоили, душу его напополам поделили и тело грешное. Но он их обдурил. Надолго ли?!
      А Медуза Горгона - исполинская голова Космоцент-ра Видеоинформа, висела чудовищным спрутом во мраке Вселенной, висела, раскинув во все стороны свои змеящиеся толстые и неимоверно длинные волосы. На десятки тысяч километров вытянулись в черном и молчаливом океане Космоса всевидящие, всеслышащие и наполненные ядом змеи - ядом целебным в добрых руках и смертным, ворожащим в руках нелюдей. Стоило лишь раз узреть эту вселенскую голову с шевелящимися волосами-змеями, чтобы никогда уже во всей жизни своей не избавиться от мрачного и навязчивого видения, возвращаясь к нему во сне и наяву. Страшна ты, богиня-дьяволица, матерь мрака и ужаса!
      Дик твой цепенящий взгляд! Но создана ты не чудовищами Хаоса и не гневом всемогущих жителей Олимпа, а мелкими, беспомощными, суетливыми и беспечными пылинками земными - человеками, людьми. И всесильна ты над ними и подвластна им.
      Недобрая весть прорвалась неожиданно.
      - Комендант, слышите меня? - хрипел один из "альфы". - Капитана убили!
      Вы слышите меня?!
      - Слышу, сынок, слышу! - заорал Кеша. - Давай обзор!
      Он настроился на ближний экран, приглушил звук, все еще не веря услышанному. Из двух отделений штурмовавших Космоцентр, осталось всего семеро парней. Причем, двоих, искалеченных донельзя, отправили на Землю.
      Еще у троих были серьезные ранения, но они наотрез отказались покинуть строй. Капитана звали Олегом, Кеша не признавал никаких фамилий - Олег и точка! Все они в сынки годились ему. Все были парни что надо. Олегу во время штурма пробило колено, две пули сидели в плече, их блокировали до госпитализации, да еще здорово обожгло лицо и голову, волос вовсе не осталось. Но капитан ни в какую не хотел на Землю, отшучивался- будет отпуск, заодно и подлечится, мол. Вот и подлечился.
      Три бойца в десантных полускафах тащили тело. Кеша сразу просек мертвое тело, у него был наметанный глаз. Он не слышал невнятных объяснений. Он видел сам - прямо по горлу шла черная полоса, резанули сигма-скальпелем, резанули под открытое забрало! Сукины дети, пижоны! Вот до чего доводит пижонство - на операцию норовят без шлемов или щитки долой.
      Эх, Олег, Олег! Где такого парня второго отыщешь?! Сам себя подставил!
      Лежать бы тебе на поправке, жирок набирать да коленку лечить, нет, полез на свой барьер... да не перелез! Эх вы, черти поганые, эдакого парня порезать!
      Кеша отвернулся от экрана. Он сам послал его на смерть, сам. Панику навел!
      Но ведь не зря, значит, есть кто-то на станции, шалит понемногу... и дай Бог, коли у него только сигма-скальпель имеется!
      - Почему не задержали?! - выкрикнул он в ярости. - Где этот гад?!
      Все трое молчали, не знали, чего отвечать-то. Потом один, тупя глаза, процедил:
      - Из-под земли достанем.
      - И не простим! - добавил второй.
      Теперь Олега не оживишь, глотка перерезана от уха до уха, не ножичком, не саблей вострой. После скальпеля рана иная, черная и страшная. Мир его праху, отвоевался.
      - Оставьте! - приказал Кеша. - В морозильник без вас положат.
      - Мы своих не бросаем, - огрызнулся кареглазый боец с промятым носом.
      - Поговори еще у меня, сынок! - осек его Булы-гин. - Живо искать! Ни секунды задержки! И чтоб по двое, по трое. Выполнять приказ!
      Хар завыл в голос. Это была плохая примета. Вообще оборотень плошал, почти не разговаривал, наверное, терял навык. Но сейчас не до него.
      Кеша нервно сжимал и разжимал свои черные биопротезы. Его подновили в свое время, заменили оторванные кисти. Как давно это было. Аранайские дикари свирепы и жестоки, у них нет такого понятия - милосердие. Лучше в их лапы не попадать. Они звали его Железная Рука. Они боялись и уважали его. И все равно они были злобные и подлые. И этот не лучше. Но никуда он не уйдет! Все пространство вокруг Космоцентра просматривается и прощупывается. Доиграется, гад, рано или поздно.
      Кеша вытащил из клапана свой сигма-скальпель. Пригляделся. Оружие старое, доброе, запрещенное. На каждом должен стоять тройной номер, прямо на рукояти. Но здесь номера не было. Сигма-скальпель Кешин сработали на подпольной фабрике, большие умельцы - такую штуку запросто не смастеришь, это тебе не лучемет и не бронебой. Он сунул скальпель обратно.
      Нет, надо все же связаться с Кремлем. Дело неладное. Пахнет жареным. И очень сильно пахнет!
      Кеша ударил себя по бронированным коленям. Встал.
      Но в эту минуту дверца снова распахнулась без оповещения и даже без стука. На этот раз грубоватый комполка был растрепан, красен и взвинчен. В руках у него покачивался огромный армейский бронебой.
      - Какого дьявола?! - заорал Кеша. - Разжалую, к ед-рене фене!
      - Сказано было, сюда! - процедил комполка, смахивая пот тыльной стороной ладони, - вот сюда и доставили, значит. В соответствии с приказом!
      И не надо орать!
      - Что-о-о?! - Кеша побелел.
      Но тут же белизна сменилась пунцовым багрянцем, а лоб стал мокрым как у комполка. Хар вскочил на лапы, натужно, совсем по-собачьи зарычал. Шерсть у него на загривке встала дыбом. И немудрено.
      Комполка освободил проход.
      За спиной его, на пороге, связанный и избитый, стоял... Говард Буковски, он же Седой, он же Крежень.
      - Вот это встреча, - протянул Кеша, - не ожида-ал! Было видно, что он и впрямь растерян.
      - Это было при задержанном, - комполка протянул на мясистой ладони черный, инкрустированный ирги-зейским панцирным агатом, сложенный сигма-скальпель. - Так же при нем был парализатор ближнего боя и нательный плоский лучемет типа "дзетта". Что прикажете делать с задержанным?!
      - Что-что?. - Кеша не мог оторвать взгляда от гнусной рожи Седого, шрама на ней не было, успел сделать-таки пластическую операцию, шельмец! Вот это подарочек для всех! Кеша даже растерялся. Но руку протянутую пожал, предварительно бросив оружие, лежавшее на ладони, прямо в потертое креслице.- Молодец, генерал, даже не ожидал от тебя!
      - Подполковник я по званию, - поправил его комполка.
      - Ты со мною не спорь - сказано генерал, значит, генерал, завтра тебе бумага со штемпелем будет и погоны новые. А пока благодарность объявляю от лица командования и Комитета Национального Спасения!
      - Служу Великой России! - новоявленный генерал вытянулся.
      - Все мы ей служим, - машинально заметил Кеша. - А этого оставь, разберемся. Поиска не прекращать... тут уж извини, не до отдыха, покуда все не обыщем на боковую нельзя. Ну иди, генерал!
      Пока шли разговоры, Хар, вцепившись зубами в поясной ремень задержанного, оттащил его в самый угол. Сел рядом и обнажил острые клыки.
      Была б его воля - перегрыз бы глотку беглецу, и дело с концом. Но у людей какая-то своя логика - странная и непонятная.
      Кеша долго молча глядел на Креженя. Потом спросил в лоб:
      - Ну и как же, стервец, ты от нас ушел в прошлый раз? Поделись опытом!
      - Как в тот, так и в этот раз уйду! - нагло ответил Седой и заулыбался своей странной улыбкой.
      Иннокентий Булыгин и оборотень Хар хорошо помнили, что посадили они Креженя в каменный мешок, из которого выход был один - в бункер, где таилась до поры до времени вся честная компания. А он сбежал. Значит, у него был переходник. Значат, он сбежит и теперь, коли не принять меры. Уже бы сбежал, да, видно, связанные руки мешают, видно, ждет, когда его одного оставят, чтобы изловчиться и...
      - А ну, Харушка, разоблачи-ка этого стервеца! Оборотень понял все как надо. Он вцепился зубищами в прокладку ворота, рванул раз, другой комбинезон был крепким, не поддавался.
      - А мы вот этим ножичком попробуем! - Кеша достал сигма-скальпель, тот самый, каким убили капитана, который был при Седом. Установил регулятор глубины надреза на полсантиметра, достаточно будет. Успокоил затрясшегося вдруг Креженя.- Не боись, пока что до конца резать не станем!
      И полосанул крест накрест, чтоб жгутов не задеть, коими были руки скручены, полосанул по груди. Крежень взвыл. А Хар, вцепившись в лоскуты, в три приема содрал комбинезон, точнее, его остатки, содрал вместе со всем, что под ним было. И остался Говард Буковски в одних жгутах волосатый, кривоногий с обвисшим животом, весь в шрамах - на лице-то свел, а на теле остались, пожалел себя, а может, просто времени не было.
      - Ты вот чего, Хар. Возьми рванье это да пошарь по кармашкам, может, там чего упрятано?
      Оборотень, забыв, что он четвероногая зангезейская борзая, встал на задние лапы свои, передними поднял разодранный комбинезон. Минуты две ковырялся, выгребал всякую мелочь: стимуляторы, антигравы-горошин-ки, какие-то датчики и приборчики, все мелкие, для спецработ предназначенные, вытащил и зеркальце в золоченой витой рамочке, три перстня с подозрительными вставками... Но переходника среди обнаруженного не было.
      - Куда ж ты его девал, стервец? - удивился Кеша. Внешне он был совершенно спокоен. Но внутренне - готов изрезать гада в лоскуты - за одного только Олега изрезать, не поминая старых грехов. - Куда ж ты его засунул? Может, в задницу себе запихал?!
      Крежень мрачно кривил губы. Молчал. В прошлый раз ему было похуже. В прошлый раз Гут Хлодрик держал его как на аркане, только дернись - сразу сдохнешь, от одной только мысли, одного желания горло начинало сдавливать, в глазах темнело. Сейчас полегче. Ничего, он уйдет от этих лопухов, снова уйдет! А без русского, без главаря и его слова, ничего они ему не сделают, не посмеют! Улыбка была злорадная и настороженная одновременно.
      А Кеша думал о своем - надо бить! бить смертным боем, иначе не признается! да и душу отвести! Только ведь душу отведешь, нервишкам дашь волю, а этот сукин сын опять уйдет. Лучше с Иваном связаться. Пускай разбирается. А пока он разберется, тут чего-нибудь эдакое содеется, что лучше б и сразу придушить подлеца. Нет, Кеша не был пригоден для тайного сыска, в прошлый раз тоже его зря посылали - к Реброву, к предателю поганому, потому так и кончилось, что сожрали Толика рыбки клыкастые, а послали бы мастера заплечных дел, из этого иуды можно было б столько полезного выбить, столько разузнать... Кеша тяжело вздохнул. Да, он был создан для открытого боя во чистом полюшке, чтоб грудью в грудь, челом в чело. С увертливым Креженем так не повоюешь!
      В густой шерсти на груди связанного что-то блеснуло. Кеша не понял неужто сподобился нечестивец, неужто свет веры Христовой его осиял?!
      - Да никак это крест у тебя? - изумился он вслух. - Это кто б мог помыслить, что такой паскудник и гаденыш в Бога верует! Крежень, да ты ли это?!
      - Не юродствуй и не богохульствуй, - ответил Говард Буковски неприязненно. - Жизнь можешь отнять, а веру - нет, не тобой дана, не тебе и лишать. С крестом жил! С крестом и умру под пытками вашими!
      - Ух ты, великомученик нашелся, едрена-матрена! - не выдержал Булыгин.
      - А ну перекрестись, нехристь поганый!
      - Сперва руки развяжи!
      - Еще чего!
      - Тогда нечего изгаляться!
      - Не буду, ладно, уговорил. Буду пытать тебя, пока сам всю правду не выложишь. Сам напророчил, что сдохнешь под пытками. Только без креста.
      Нечего тут комедию ломать, в черта ты веришь, а не в Бога. Чего это глазенки забегали, а?!
      Кеша пристально уставился на Креженя, прямо на грудь, на просвечивающий в черно-седых лохмах довольно-таки внушительный крест.
      - А ну-ка, Харушка, сыми с этого ирода то, чего ему носить не пристало. Сыми!
      Оборотень снова встал на задние лапы, вытянул вперед передние - с длинными и тонкими, почти человечьими пальцами.
      И в этот миг Крежень захрипел, подогнул колени, упал на пол, закрутился, согнулся калачом - он явно пытался дотянуться до груди - то подбородком, то коленом, то и тем и другим сразу. Все это произошло настолько быстро, что Кеша не сразу понял, в чем дело.
      - Припадочный, что ли?! - заорал он. В один прыжок подлетел к крутящемуся на полу голому человеку, наотмашь врезал сапогом в челюсть, потом под ребра. Склонился, уцепился за болтающийся у плеча крест, рванул на себя, обрывая прочную серебряную цепочку. Отпрянул. - Мы тебя вылечим, стервец! Поганец!
      Крежень замер на полу раздавленной, полудохлой жабой.
      А Кеша уже снова сидел в своем потертом креслице и рассматривал на ладони трофей. Оборотень Хар заглядывал через плечо.
      Крест был явно липовый - толстый, полый внутри. Нажмешь на него, вдавишь в грудь- и окажешься совсем в другом месте. Да, вне всякого сомнения это был переходник ограниченного, очень ограниченного действия. Но Креженю, чтобы улизнуть опять, хватило бы и такого.
      - Ну что с этим поганцем теперь делать? - вопросил Кеша у оборотня.
      Тот ответил с ходу:
      - Отдайте нам. На Гиргею!
      - Ух ты, разбежался! Вы из него плодить мелких кре-женят начнете, чтоб потом, после бойни, оставшихся людишек извести на нет, верно?
      Хар отвернулся, зевнул.
      - Я его лучше ребяткам из альфа-корпуса отдам. Эй, падаль, ты слышишь меня.
      Седой приподнялся, сел, скрючился. Он был раздавлен, он превратился за несколько минут из усмехающегося наглеца в трясущееся и отупевшее от страха животное. И все же с каким-то надрывом, в отчаянии труса, обреченного и не подлежащего прощению, он промычал срывающимся тонким голосом:
      - Сдохнете! Все равно все вы сдохнете!
      - Вот это уже интересней!
      Кеша снова сжал в кулаке сигма-скальпель.
      - А ну выкладывай, чего знаешь!
      Новый министр обороны генерал-полковник Сергей Голодов сразу пришелся Ивану по душе. Спокойный, собранный, малость лысыватый и полноватый, он имел открытое лицо армейского служаки-трудяги, не исхитрившегося еще и не изловчившегося в лабиринтах штабных коридоров. Со старым и сравнивать нечего. Прежнего Иван вспоминал с содроганием и невольно прикрывал глаза.
      Тогда он был на грани, даже за ней, выкарабкался чудом. Ничего, это урок на будущее - с врагом надо без церемоний, на то он и враг.
      А с другом... С другом иногда не легче, а даже сложнее.
      - Нет, не могу, рука не поднимается на такое, - снова твердил свое Голодов, - вы Верховный Главнокомандующий, вам решать - будет приказ, найдутся и исполнители. Возможно.
      - Вы понимаете, что вы говорите? - спросил Иван.
      - Бывают случаи, когда приказы обсуждаются, - министр привстал, пододвинул к себе объемный глобус с вздымающимися горами, синими морями, белыми льдами и даже прозрачно-синеватым флером атмосферы. Глобус висел над полом на антиграве, висел двухметровым шаром-геоидом.
      Указательный палец министра пробил стратосферу, нижние слои атмосферы, уткнулся в белое ледяное пятно, в самый Южный полюс. - Мы не можем нанести сюда глубинный удар такой мощности. Где гарантия, что вся вода растопленных льдов уйдет в воронку?! А если она хлынет на материки? Австралию затопит мгновенно. Половина Африки не успеет даже высунуть носа из окон! Южная Америка накроется моментально. Это только от избытков воды. А сам удар?! Вы думаете, что все города и городишки на Земле рассчитаны на двенадцатибалльные землетрясения? Нет! Там же не одни выродки живут, кроме баз противника есть и кое-что иное... Я не могу!
      Иван понимал, что задача непростая. Но бить надо было именно одним ударом. И только глубинным. С расстояния не менее четырехсот километров.
      Иначе ни под-антарктический дворец, ни подземные инкубаторы не накроешь.
      Да, это опасно! Да, могут пострадать безвинные! Но если на поверхность выйдут нелюди, выползет вся эта нечисть - погибнут все. Вот и выбирай. Одно было ясно - с ударом в ближайшие два дня ничего не получится. А там вторая ложа Синклита, "серьезные" могут нанести такой удар по России, что не о чем и говорить будет. Уж эти выродки никого жалеть не станут. Они так хлопнут дверью перед своим уходом, что земной шарик расколется.
      Иван оттолкнул висящий глобус. Покачал головой.
      - Все верно говоришь, министр. Все верно! Но есть логика мира. И есть логика войны!
      - Нам никто войны не объявлял. И не посмеет объявить!
      - Конечно, не посмеют. Вот и начнут без объявления... А мы поставим силовые барьеры, заслоны. Мы все объясним людям.
      - Глубинный удар сметет все заслоны. Мы не наносим таких ударов даже в Дальнем Космосе. А по Земле лупить... нет, увольте!
      Прав был министр. Прав по-своему. Но и выход находить было нужно.
      Взявшись за гуж, не говори, что не дюж! Отсчет времени идет на часы, на минуты.
      - Ну а если экзотом? Новым оружием хваленым. Голодов развел руками.
      - Вырвать огромный кусок из земного шара, отправить в иное пространство? Мгновенно нарушится вся система, Земля сорвется с орбиты.
      - Земля уже сорвалась с орбиты, - зловеще пробормотал себе под нос Иван. Но имел он ввиду нечто иное.
      У виска противно звякнуло особым протяжным кодом. Внутренняя? Это мог быть только Кеша, прямо из Космоцентра Видеоинформа.
      - Ну чего там?! - недовольно спросил усталый от бессонных ночей Иван.
      Включил мысленно связь.
      - Тута знакомец наш отыскался невзначай, - прохрипел Иннокентий Булыгин, будто он сидел прямо в голове у Ивана, не поздоровавшись, не представившись. - Сердце неладное чует. Да и он грозится, бубнит чего-то невнятное, видать, спятил. Иван, слагай с меня полномочия коменданта! Тут поумнее меня нужны и покруче!
      - Да не мельтеши ты! - разозлился Иван. - Давай толком обстановку!
      Давай обзор!
      Он переключил Кешу на внешнюю связь. Вывел на два больших экрана.
      Скрывать не от кого секретов - Голодов, охранники, спящий на диване прямо в кабинете Глеб Сизов.
      Креженя он сразу и не признал. На полу каюты сидело какое-то человекообразное, гадина какая-то волосатая с бессмысленно-животным лицом.
      - Не-е, Иван, мы его не трогали, честное слово! - с ходу начал оправдываться Кеша.- Он сам сверзился. Талдычит невесть чего про конец, про взрывы какие-то. А толком ничего не может объяснить, одним словом, крыша поехала!
      Иван похолодел. Только еще не хватало проблем с Космоцентром. Они все же не сдались! Они ведут свою игру! Уже провели. А он пока ничего не успел. Ну Кре-жень! ну негодяй!
      - Почему не приняли мер! - заорал Иван, бледнея; - Ты что, не отдаешь себе отчета?! Ну, Мочила, гляди- дружба дружбой, а служба службой! Я с тебя за все спрошу!
      Кеша промолчал. Обиделся.
      - Немедленно осмотреть всю станцию! Обшарить сверху до низу!
      - Шарят уже, - доложил комендант Космоцентра, - по десятому разу шарят!
      - Ну и что?!
      - Пока ничего. Прилетай сам, Ваня...
      - Я тебе не Ваня! - процедил Иван. - Я тебе Верховный Главнокомандующий и Правитель Великой России!
      Кеша втянул голову в плечи, поморщился. Что он еще мог сказать! Дела хреновые, совсем плохие. Но ведь и Иван разорваться не может - Федерация бескрайняя, это тебе не Видеоинформ, это посложнее будет, а ведь Иван-то обучения специального тоже не проходил, на Правителя экзаменов не сдавал, ясное дело, тяжело ему. Да никуда не денешься, назад поворота нету.
      - Надо еще полк послать в усиление, - предложил Голодов, - заодно просмотрят каждый микрон.
      - Не надо полка, - отозвался Иван, - не надо лишних жертв! Там дело серьезное! - Он замолчал на минуту в тяжелом и непростом раздумий. Долго длилась эта минута, свинцовой вечностью. Потом сказал: - Я вылетаю в Космоцентр. Через полтора часа. Все! С ударом спешить не будем. Эй, Глеб, просыпайся, остаешься за меня! А вы готовьте вооруженные силы, ни секунды передышки, чтоб полным ходом! Все должны быть наготове, ни одной законсервированной машины! Военные заводы на полную мощь! Короче, не мне вас учить! Все!
      Иван уже знал, куда он пойдет перед вылетом.
      Иначе нельзя.
      Туда!
      После полумрака кабинета огромный, возносящийся к синим небесам белый Храм ослепил его. Золотые Купола - Святые, величественные, уходящие в заоблачные, незримые выси. Да, подлинный полет здесь, на Земле - вот он, самый совершенный звездолет, самый быстроходный вселенский крейсер. И незачем отрывать свою смертную, грешную плоть и бежать куда-то, на край Мироздания.
      Достаточно воспарить духом, чтобы, не сходя с места, оказаться значительно выше... и ближе.
      Ближе? К кому?!
      Иван умерил шаг. Под сводами было тихо и благостно.
      Горели свечи. Много свечей под образами.
      У самого иконостаса молился человек в длинных темных одеяниях.
      Он стоял на коленях, осенял себя широким крестным знамением и склонял седую голову к самым мраморным плитам пола.
      Иван прошел вперед. Опустился на колени рядом с молящимся. Закрыл глаза. И мир растворился в небытии. Он остался один во Храме. Один во Вселенной. И он обращался лишь к Тому, кто растворен во всем и пребывает везде.
      Господи! Дай силы, еще немного сил и времени. Не помощи прошу, не чуда. Только сил для благих дел, творимых за всех созданных Тобою и во Имя Твое. Не оставь на пути крестном! Услышь мя! Услышь, Господи!