- Гляди! - Иван вытащил яйцо, приставил к горлу, нажал - и стал медленно превращаться в двойника Глеба Сизова, такого же мрачного и усталого генерала в корпусной полевой форме.
      Глеб помотал головой, проморгался.
      - Бред какой-то... гипноз, наверное? - сказал он невнятно, с сомнением.
      - Никакого бреда и никакого гипноза!
      Иван сдавил яйцо губами и снова стал самим собою.
      Потом развел руками, поглядел Глебу в глаза.
      - Я понимаю тебя, ты генерал, я полковник... трудно подчиняться младшему по званию, гордыня не дает. Но такой расклад, Глеб! Ты не испугался, один из немногих, ты встал сейчас за Россию. Потому что видел, потому что накипело, потому что больше не мог смотреть безучастно, как уничтожают Державу, разоружают, губят, изводят эти сволочи, эти иуды подлые! Но я видел больше, намного больше! И знаю я больше! Нет, я не работал в здешней охранке, я пришел сюда, чтобы сломать ей хребет, и предателям этим сломать хребет... а через час подойдет "Летний гром".
      Ты помнишь?! И они нам сломают хребты.
      - Сюда летит Семибратов!
      - Еще бы! Я сам его вызвал! - в упор выкрикнул Иван. И добавил тише: А знаешь, где настоящий Правитель, где этот выродок?!
      - Где?
      - В спецпсихушке под Лубянкой!
      - Я могу проверить, Иван, и тогда тебе...
      - Проверяй. Только быстро!
      Сизов вызвал по внутренней двоих в пятнистых бушлатах. Они понимали все с полуслова.
      - Доставить немедленно!
      Иван вздохнул. Отвернулся. И пошел к креслу у резного стола, к выдвинутой сфере правительственной связи.
      - Стоять!
      Голос Глеба был словно из литого металла. Иван ощутил холодок меж лопаток, туда, именно туда ударит тонкий луч, если он сдвинется еще на шаг. Глеб крутой малый, с ним шутки плохи. Но и верней, надежней его нет.
      Иван вернулся к дивану, развалился. Только теперь до него дошло, что связь все равно бы не сработала, ведь он теперь пребывал в своем собственном теле. А на него сенсодатчики мыслеуправления не сработали бы, никаких сомнений. Эх, нет добра без худа!
      - Ты давно учуял измену, здесь, в Кремле? - спросил он неожиданно у Глеба.
      -Это было странное ощущение,- откровенно признался тот, - я не смог бы ничего доказать, я просто знал, что делается все не так, я не находил себе места эти годы. И когда Правитель вызвал меня... - он запнулся, поглядел на Ивана,- я понял, вот он, пришел час!
      - Ты все правильно понял, Глеб!
      Дверь в кабинет распахнулась и один из двоих в бушлатах впихнул внутрь... Ивана. Это был именно Иван, Правитель-Иван. Глеб Сизов снова замотал головой. Он не спал уже две ночи, но это ерунда, раньше он, бывало, и по месяцу не спал, дремал на ходу, на бегу, но видения не мучили его, а тут...
      - Вы за все ответите по закону! - закричал ни с того ни с сего двойник Ивана. - Это терроризм! Это бандитизм! Да как вы смели!
      - Смели, молодой человек! - Иван быстро подошел к своему двойнику, ухватил его крепкой рукой за загривок, сунул к губам превращатель.
      Правитель-Иван был столь же силен, как и он сам, но у него не было такой воли, у него не было навыков и умения владеть таким телом, и он был бесконечно слаб перед Иваном подлинным.
      - Вы ответите... - выдохнул он визгливо.
      И стал ссыхаться, уменьшаться, сморщиваться, перекашиваться, зеленеть... через минуту рядом с Иваном стоял взлохмаченный и жалкий, кривобокий и сухорукий Правитель - иуда, подлец и выродок.
      - Ну, теперь ты веришь мне?!
      Иван швырнул Правителя на ковер. Тот упал и застонал, запричитал, забыв про все угрозы свои, про закон и ответственность, "террористов" и "бандитов". Правитель был жалок, мерзок и смешон. Иван бросил на него мимолетный взгляд, и передернулся - будто не Правитель, бывший Правитель Великой России скорчился на зеленовато-пожухлом ворсе, а омерзительный и гадкий крысеныш из преисподней Авварон Зурр бан-Тург, подлец и негодяй...
      Нет, это только показалось, только показалось.
      - Теперь я верю тебе!
      Глеб широко и открыто улыбнулся своей детской, простодушной улыбкой.
      Подошел вплотную, крепко сдавил Ивана в объятиях, прижался небритой щекой к Ивановой щеке, вздрогнул... и сдавил еще сильнее.
      Потом вдруг отпрянул, ткнул кулаком Ивану в широкую грудь и выдавил обиженно сквозь улыбку:
      - Вот, черт, не мог предупредить заранее, всегда ты так!
      Не было на Земле "золотого века", не было райских кущ и эдемов, молочных рек и кисельных берегов. Тяжко и кроваво ползла по трупам людским мачеха История. Хроники и мемуары пишут выжившие, победившие, уцелевшие...
      и потому прошлое смотрится не столь уж и печальным, даже приветливо-добрым, светлым и теплым. Эх, если бы летописи вели погибшие и растерзанные, если бы воспоминания писали замученные и истребленные миллионы, сотни миллионов, миллиарды невыживших! Если бы мы их глазами увидели океаны крови, пепелища, ликующие рожи убийц, занесенные над ними мечи и палицы, направленные в их груди стволы, если бы услышали их ушами предсмертные вопли, визги, хрипы, зная, что через минуту, секунду, миг будем сами хрипеть, умирая, покидая навсегда этот страшный и жестокий мир! Никогда бы не родились легенды о "золотых временах". Мачеха История, убивая слабых и неудачливых, растерявшихся и замешкавшихся, идет рука об руку с сильными, беспощадными, нахрапистыми и жестокими победителями. И они платят ей за это льстивыми и выспренними словесами хроник, летописей и воспоминаний. Не было на Земле "золотого века". Не было. Нет. И не будет. Ибо порождено человечество Богом- началом здоровым и созидающим. А погублено дьяволом - силами гниения, вырождения и разрушения. В адскую пропасть катится род людской, не желая оглянуться в падении, задуматься, раскаяться и вернуться к Богу. Обречен род людской. И потому тешит себя в смертном угаре баснями о былых "добрых временах" и грядущих "кущах райских". В дурмане дьявольском пребывает, подобно охмуренному зельями наркотическими или потерявшему разум. И нет спасения!
      Заложено Богом было от века - не пускать в мир сей порченных дьяволом, гниющих телесно и духовно с рождения, родившихся выродившимися. Забирал их Бог к себе, не давая умножать зло и спасая души их. Но пошел человек против Бога, науськиваемый дьяволом, и против Воли Всевышней, против самой природы естества своего, в гордыню превеликую впав, обрел безумство выхаживать не допущенных к долгой жизни, не допущенных к продлению рода выхаживать вырождающихся. И умножилось число их, и стали порождать они подобных себе-и пришел в мир земной дьявол вырождения, и воцарился над миром этим князем. И обрели вырождающиеся и несущие гниение в мир силы большие, чем здоровые, ибо цепче цеплялись за жизнь, за место в ней, ибо вся жизнь их была не созиданием и творением, а свирепой и нещадной борьбой за выживание среди чуждых им, и стали сильнее их, приспособленной, хитрее, злее, мстительней, злобней - на их плечах вполз владыка мира разрушения и смерти в мир живых, их руками и их нечистой волей установил в мире этом законы свои. И встали выродившиеся над невыродившимися, нечистые над чистыми, выгнившие изнутри над сохранившими душу, черные над светлыми, проклятые над благословенными. И пришло время извергов. И тщетно мучили себя вопросами созданные по Образу и Подобию, искали ответов на неустроение свое, на горе, раздоры, смерти, несправедливости и боли тщетно, ибо не ведали, что рожденные под Богом, оказались во власти извергов-выродков, слуг дьявола, царствующих в мире этом. Все смешалось под небесами земными и в черных пропастях Вселенной.
      Все помутилось в пресветлом царстве, задуманном пресветлым, но изначально погружающемся во мрак адский. И повсюду был враг рода людского - и извне, и внутри его, в самом нем, ибо идущий против Бога оказывается в лапах дьявола, каждый получает по делам своим. И пытались немногие и отчаянные в кровавом месиве мачехи Истории подать голос, образумить гибнущее человечество, пресечь вырождение, окоротить извергов-выродков, очистить род вырождающийся... но страшна их участь была и гибельна, ибо под Богом они шли открыто и честно, говоря одну правду святую, взывая к совести, чести, разуму. Но били их подло, чернили, клеветали на них, убивали из-за угла, губили чужими руками братьев их, бросали их в черное болото беспамятства или мазали дегтем обильно и гнусно.
      Беспощадны есть выродки! Беспощаден и подл князь мира сего! Ненавидимо им и ими все живое, здоровое, творящее. Но особо ненавистен силам зла видящий их, не пребывающий в их черном дурмане, ненавистен посланец Бога на земле. Исполчаются на такого всеми легионами своими, тьмами извергов. И обречены благословенные изначально пред незримо-лютыми силами. Неравен бой.
      Но покуда есть они во Вселенной - есть надежда у рода людского, ибо верят верящие, что придет пора и вложит Господь Бог в десницу благословенных Свой Карающий Меч!
      Наследный император Умаганги, беглый каторжник-рецидивист карлик Цай ван Дау, прежде чем наткнуться на незримую стену, вытянул вперед свою руку, трехпалую и уродливую, будто узрел энергетический барьер. Пальцы остудило и обожгло одновременно. Хрустальный лед! Он сразу вспомнил проклятую Гиргею и этот сатанинский, иновселенский хрустальный лед - толщи непонятных, коварных полей, переплетения прозрачных силовых линий... Будто и не покидал планеты-каторги! А может, и впрямь не покидал?
      Острая привычная боль пронзила виски, молотом ударила в лоб, выдавив из незаживающей раны каплю черной холодной крови. Цай скривился, сморщился, застонал. Защитные поля всегда плохо на него действовали. Да и, собственно, проверка эта пустая, ненужная, он знал и без нее, что шестиметровый бронезабор окружен энергетическими барьерами. И черт с ним! Никто и не собирается лезть через забор, все заборы на свете существуют только для идиотов и тупарей. Они проникнут в форт иным путем.
      Цай уныло побрел вдоль незримой стены. Он был одинок и беззащитен. Над его головой в черной пустоте не висела собственная капсула, не хранила от неожиданностей - он не миллиардер Дил Бронкс, он беглец, жертва, за ним охотятся со всех сторон... и когда-нибудь его обязательно настигнут. Да, настигнут и заставят держать ответ. Он больше не выдержит пыток! У карлика Цая ван Дау был свой расчет идти по рисковой тропке рука об руку с Иваном.
      Он пришел к русскому сознательно. Вместе с ним он или победит - и тогда станет недосягаемым для всех этих паучьих синдикатов и прочих гипербанд, недоступен для спецслужб земных и вселенских, - или проиграет, ничего не потеряв, все одно - преступлений за ним столько, что с лихвой хватит на десятерых висельников.
      Только вчера Цай перерезал глотку третьему серому стражу Синдиката.
      Они разыскали его и здесь. Еще бы не разыскать! Но они не собирались "мочить" строптивого беглеца, если б собирались - давно бы спровадили на тот свет. Значит, он им все еще нужен. А может, они позапу-тались совсем, и немудрено, такой кавардак по всему миру, все будто белены объелись...
      позавчера семеро бандюг, из амнистированных, прямо в центре пригорода, в скверике Процветания и Свободы, распяли двух копов вверх ногами на одном корявом дубе - зевак собралось тыщи с полторы - галдели, хихикали, визжали, советы давали, какая-то бабка в минишортах и фиолетовой майке зароптала было, так ее саму чуть не придавили. Цай стоял за поникшей осиной и дрожал.
      В те минуты ему хотелось обратно, на Гиргею.
      Чертова Исполнительная Комиссия! Не обойдешь ее, не объедешь! Цай завидовал Гугу Хлодрику и Кеше. Да только ведь не поменяешься уже ролями и местами. Теперь вся надежда на Хука Образину и красавчика Арма-на, если они не оплошают и не дрогнут, вызовут огонь на себя, никакая бронированная стена хоть до небес, никакие силовые поля не спасут эту проклятую Комиссию!
      Цай провел рукой по груди - черный кубик был на месте, в потайном кармашке, это хорошо. Бронксова десятка уже торчит в сверхзвуковых безынерционных бронехо-дах, они не подведут. Но почему...
      Цай ван Дау отошел к деревьям, подальше от стены, уселся в траву и щелкнул черным птичьим коготком по браслету инфоблока, навел бесцветный пучок на ближайший куст. Изображение получилось каким-то непривычным, расплывчатым и дрожащим. Косматый и нагловатый информатор в желтом, балахоне с красным бантом на плече вещал осипшим тенорком и суетливо поводил глазками, будто подмигивая или намекая на что-то:
      - ...два взрыва и яркая вспышка. Мы не располагаем видеоматериалами и приносим наши глубочайшие извинения почтеннейшей публике за качество передач! Впервые за сто пятнадцать лет прервана связь с Космо-центром Видеоинформа, оттуда идут по всем каналам развлекательные программы, сериалы и общеобразовательные циклы, односторонняя связь, на запросы с Земли и других планет ближайших систем ответов не поступает. Одну минуточку! - информатор прервал свой суетливый щебет, побагровел, скорчил кислую мину.
      А Цай сидел, внутренне сжавшись, все еще ожидая чего-то главного, основного. Он хорошо понимал ньюэнг-лиш, но речь информатора была насыщена новенькими и модненькими словечками, которые гасили смысл и сводили все к шуточкам да хохмочкам. Всю эту жеманную и перемигивающуюся дегенеративную сволочь давно пора было гнать из информслужб, да только ни у кого такой власти не было. Цай ждал главного. А ему вбивали в глаза и мозг гнусные рожи каких-то влиятельных негодяев, высказывающих свое мнение, потом из марева и тумана выявилось некое "официальное лицо" и попросило "почтенную публику" не волноваться, мол, все в норме и будет еще лучше. Будет!
      Непременно будет, согласился с ним по-своему карлик Цай. И опять засипел лохматый, желтый ублюдок - теперь его одутловато-моложавая бабья харя перемежалась с мутными картинками каких-то взрывов, аварий и туманов в Европе.
      - Качество чрезвычайно плохое, друзья мои, паршивое качество! Мы не может понять, что там с нашими парнями в Европе, или они разучились вести репортажи, мать их! Но творится, прямо скажем, что-то неладное и веселенькое! - Лохматого будто смело очередной вспышкой, изображение стало еще хуже - что-то клубилось, накатывало, клокотало в мареве и мраке, прорежи-ваясь желтыми молниями и разрывами. У Цая остро и нестерпимо защемило сердце - это Гуг! неужели началось?! но сигнал? где же сигнал, его не было!
      Прямо над головой, метрах в двадцати с ревом пронеслась шестерка полицейских дисколетов. Такого раньше не бывало. Они действуют по особому режиму. Это начало! И это конец! Цая затряую крупной рваной дрожью. Где же Дил? Он уже хотел включить внутреннюю связь.
      Но на фоне беспечных зеленых кустов вновь расцвела харя информатора.
      Она была еще гнуснее и гаже чем прежде.
      - Мы только что получили сообщение из России! - чуть не визжал выродок. - Это невероятно! На подступах к Москве, всего в семи километрах от города неожиданно вернувшейся с Дериза особой гвардейской бригадой...
      э-э, Семибратова, черт бы побрал эти русские имена...
      -Тебя бы черт побрал, подонка! - с неожиданной злостью прошипел Цай. И потянулся к ретрансу.
      - ...бригадой Семибратова уничтожена спецдивизия "Летний гром"! Это невозможно! Русские опять сошли с ума! Десять тысяч отборных бойцов-суперменов! Цвет Русской армии! Полторы тысячи бронеходов типа "черный смерч"! Восемьсот внепространственных батарей подавления "ураган-211"! Сорок восемь боевых армейских капсул на орбите! Две тысячи сигма-штурмовиков! Это мощь, способная сокрушить целую галактику! И она уничтожена в считанные минуты! я ничего не понимаю-смотрите!
      Харя исчезла и на ее месте посреди бескрайнего серого поля черными дырами застыли восемь обожженных, залитых расплавленной броней котлованов.
      Цай не выдержал, отвернулся. Теперь он все понимал, оставалось лишь выполнить то, что надлежало выполнить по программе. Но еще немного, еще хоть чуть-чуть, он все ждал.
      А желто-лохматый таращил свои воровато-подмигивающие глазища и вещал:
      - Но главный вопрос - зачем спецдивизия министерства обороны выдвинулась на Москву? Зачем она шла на столицу?! Мы даем связь с Пентагоном... одну минуточку. Вы готовы, сэр?
      - Да, это очевидно! - изможденно худой тип в фуражке дергал кадыком. Это переворот. Или удавшийся. Или неудавшийся и подавленный. Силы обороны Мирового Сообщества приведены в полную боеготовность и вам всем нечего опасаться, мы выполним с честью свой воинский долг. Нас больше беспокоит обстановка в Европе. Нарушена связь. И мы не можем понять, чем там заняты наши коллеги?! Если это очередные, не согласованные с нами маневры.., тип замялся, снова задергал кадыком. Потом неожиданно и прямо, по-солдатски рубанул: - Нам опять втрое урезали ассигнования! Армия разваливается! И с нас еще чего-то спрашивают?!
      Он тут же исчез. И снова засуетился, замельтешил желтый выродок.
      Ну хватит! Цай отключил инфоблок. Все ясно. Но почему молчит Иван?! И почему он обо всем узнает из вторых рук, от этих ублюдков. Где Дил Бронкс?!
      - Дил! - закричал он по внутренней. - Ты слышишь меня?!
      - Слышу, - надменно отозвался довольный Бронкс. Он явно обо всем давно знал, но тешил свое самолюбие, ждал, пока его попросят.
      - Ты готов?!
      - А ты разве не видал шестерку в небе?
      - Полиция?!
      - Это мои ребятки! Остальные пошли на бронеходах. Еще двенадцать по черным нитям. Теперь дело за нами. Не робеешь?!
      - Но сигнала не было!
      - И не будет. Начинай!
      Дил Бронкс отключился. Да и что он мог еще сказать, все давным-давно было сказано-пересказано, теперь пришла пора дело делать. Рука с черным ледяным кубиком вздрогнула. Сейчас! Еще миг! Еще один только миг, предчувствие не должно обмануть.
      И прорвало! Будто черный, незримый заслон в мозгу прорвало:
      - ...чишь?! Почему молчишь?!
      - Есть связь! - выдохнул Цай. - Я слышу! Иван!!! Голос у Ивана был усталый, хриплый и тихий.
      - Начинай, Цай! Мы сорвали план! Начинай немедленно! Все объяснения потом!
      - Погоди! Один миг! Где Кеша?! Где Гуг?! - выпалил карлик на одном дыхании.
      - Кеша взял Космоцентр. Он наш! Гуг в мясорубке. Не тяни! С Богом!
      Цай хотел спросить про "Летний гром" и про Семиб-ратова, но Иван уже вырубился. Да, со связью что-то случилось не только у служб информа и Пентагона. Ну да ладно! Ну да плевать!
      Он разжал ладонь перед самыми глазами - ретранс был весь в черной холодной крови, в его крови, он и не заметил, как поранил руку. Теперь все чувства, все сомнения и нежности долой! Теперь только точный расчет и спокойствие. И да помогут ему все силы Вселенной и Невселенной! Да, даже довзрывники, если он им еще интересен! Он не имеет права промахнуться! Не имеет!
      Туда! В самый центр!! В мозг Мозга!!!
      Его швырнуло в мрак, перевернуло, ударило о нечто невидимое, и еще раз! и еще! там были барьеры даже для ретранса! но он прошибал их! прошибал своим кодированным, сжатым в пучок дельта-частиц телом. Он не терял сознания... или это только казалось, он ничего не понимал, ничего не видел, ничего не слышал. Он пришел в себя, сильно ударившись о чью-то голову, ударившись затылком. И только потом Цай обрел зрение и слух. Даже не обернувшись, он вонзил сигма-скальпель в сидящего, почувствовал как обмякло тело - и тогда он привстал, дал телу сползти на пол. Но не посмотрел на него. Жаль, конечно, парня, он просто дежурил на своем посту - на самом ответственном и важном посту в Западном полушарии, но ничего не поделаешь, он сидел именно в том кресле, в котором должен был сидеть сейчас наследный император и беглый каторжник, сидеть во имя спасения всего человечества и самого себя.
      - Попал! - прошептал Цай, еще не до конца поверив в случившееся.
      Кресло, в котором он замер недвижной мумией, стояло в шарообразной крохотной ячейке с плоским, ребристым, не предназначенным для ходьбы полом.
      Труп человека в сиреневом комбинезоне занимал половину этого пола. Ни дверей, ни люков не было видно. Зато прямо сверху спускалась огромная, матово-черная сфера, мыс-лесфера. Она блокирована, тут и гадать нечего. Но Цай и не такие секреты разгадывал, он не сомневался в себе. Главное, чтобы Хук с Арманом не оплошали, да Дил Бронкс не подвел... да чтоб смена этому паршишке не заявилась, когда она должна быть, ведь не сидит же он здесь сутками?
      Цай думал о множестве вещей. Но одновременно его нечеловеческий мозг делал свое дело - проникал в тайну тайн самого ядра Исполнительной Комиссии. Чудовищного Монстра, обитавшего на Западном Полушарии и почти в половине освоенной Вселенной, можно было взять только изнутри, рубить головы снаружи этому исполинскому тысячеглавому Змею было бесполезно.
      - Мы с тобой преступники, Иван, - устало выдавил Глеб Сизов и сдавил виски своими огромными, жилистыми ручищами.
      - Знаю, - тихо согласился Иван. Он сидел прямо на столе, свесив ноги, уставившись глазами в одну точку на зеленом ковре.
      - Десять тысяч наших... наших парней! Нам никогда не простят этого.
      Никогда! Я сам себе не прошу! - Глеб заскрежетал зубами в бессилии.
      - У нас не было выбора. Они шли на Москву!
      - Все равно!
      Иван понимал, что спорить бесполезно. Уничтожать спецдивизию нельзя было. И не уничтожать, когда она получила приказ, тоже нельзя. Такие соединения выполняют приказ. Или погибают. Там не разбираются, кто прав, а кто виноват. И из-за этого муторней вдвойне. Тысячи русских парней! И всех восемью ударами. Одним бригадным залпом. Они и думать не могли, что свое же, российское соединение, такие же по сути братки, обрушатся сверху, с чистого русского неба... точнее, с околоземных высот. Они даже не выставили гиперзащиты! От кого?! И все до единого полегли. Прав Глеб, ох как прав. Но и он, Иван, тоже прав. Их надо было остановить. Они не выполнили его, Правителя, приказа, они отказались от переговоров - через час-полтора после выступления они бы вырезали, выбили, вытравили и выжгли всех из Кремля, не разбирая, кто за кого, они бы превратили в неживую пустыню весь Китай-город и половину Белого города, а в случае сильного отпора они просто-напросто разнесли бы по камушкам, в пыль и сам Кремль с его соборами и дворцами, с колокольнями и звонницами, с золотыми куполами и величавыми двуглавыми орлами. Иван прекрасно знал, что такое придворная, привилегированная беспощадная и нерассуждающая спецдивизия "Летний гром". Нет, он не преступник! Он воин! И встал на путь войны он не за себя. На этом пути надо побеждать. Или умирать. Прожигая мирную и успокаивающую зелень ковра полыхнуло вдруг перед глазами его золото доспехов, будто в малой хрусталинке отразилось все небесное воинство. И погасло разом.
      Иван отвел глаза. Встряхнул головой. Посмотрел на Правителя подлинного, избранного много-много лет назад, целую эпоху, - того привязали для надежности к одному из кресел, и он обмяк, растеряД всю свою надменность, сник, а теперь и вовсе провалился в забытье и тихо посапывал.
      Пускай спит, еще пригодится.
      Иван встал. Подошел ближе к Глебу.
      - Ну, хватит нюни распускать, - сказал тихо, с нажимом.
      Сизов отвернулся.
      И тут же запульсировало желтым со стены, прямо над панелью. Иван кивнул - экран внешней связи включился трехметровым зеркалом. Разгоряченная и растрепанная Светлана глядела прямо в глаза.
      - Ты слышишь меня?!
      - Да, - ответил Иван. Он уже и позабыл, что послал ее в комитет, столько прошло времени.
      -Тут все в порядке, - быстро затараторила она, - семерых положили на месте, двести шестнадцать в приемники на обработку... а остальные нас ждали, давно ждали.
      - Ждали и молчали, - просипел Иван, - вот всегда так у нас в России.
      - Ты о чем? - не поняла или не расслышала Светлана.
      - Да так, - оборвал ее Иван. - Дай мне нового председателя!
      Светлана скривила губы, но исчезла с экрана. И тут же на нем высветилось округлое и спокойное лицо Игоря Рогова, нового председателя комитета безопасности Великой России. Он был абсолютно не похож на своего брата, на Артема Рогова, который так бестолково погиб в Осевом измерении.
      Иван прервал обычный протокольный доклад-представление.
      - У нас нет времени на церемонии, - сказал он, - я вам верю и надеюсь на вас. Действовать по расписанию Особого положения, обо всех неожиданностях докладывать мне или генералу Сизову. Ясно?!
      - Так точно, - последовал уставной ответ. И тут же из-за Рогова в упор, прямо глаза в глаза, на Ивана уставилась Светлана - до нее только теперь дошло, что Иван-то в своем собственном обличий, что это его тело, его лицо, его глаза, а не старика Правителя! Она была явно ошеломлена.
      И Иван понял ее удивление, понял ее оторопь. Он еще тверже сжал губы, всмотрелся в Рогова. Тот как ни в чем не бывало смотрел на нового Правителя. Он все видел. Он все понимал. И не только понимал. Спецслужбы еще три часа назад докладывали - границы на замке, по всей стране и на внепланетарных территориях идут внезапные повальные захваты, аресты резидентуры, агентуры, обыски... Новый действовал решительно и умело, он чистил конюшни за прежнего, подобно Гераклу, а значит, второго "Летнего грома" не будет, это уже хорошо. Света права, они все видели, все знали, они ждали.
      Он одобряюще улыбнулся, чуть кивнул и заглянул обоим в глаза - как своим, близким, верным людям.
      Светлану пора бы и вернуть. Но пусть немного отвлечется, пусть поработает - после Осевого это не во вред.
      - Ну, давайте, с Богом! Рогов жестом остановил его.
      - Есть еще новость, только получили.
      - Что там?
      - Арестован комдив Сунский.
      - Кто-о-о?! - Иван от неожиданности чуть не потерял голоса.
      Глеб Сизов подскочил к экрану, вскинул руки со сжатыми кулаками, будто собираясь ударить. Только Правитель не проснулся, он, наверное, видел добрые и благие сны.
      - Командующий дивизией "Летний гром" генерал-полковник Михаил Сунский.
      Его взяли двадцать минут назад на седьмой внешней орбите.
      - Он жив?!
      - Жив и здоров, малость напуган...
      - Но ведь вся дивизия полегла, вся до последнего бойца! Вы что-то путаете! Немедленно выяснить и устранить ошибку! - Иван был взбешен.
      Но Рогов смотрел столь же спокойно. Он явно был уверен, он не ошибался.
      - Получив приказ от министра обороны...
      - Бывшего министра! - резко вставил Глеб.
      - Так точно, от бывшего министра обороны, комдив Сунский немедленно довел его до комсостава дивизии со своей добавкой: приказ безоговорочный, не подлежащий коррективам. После этого немедленно выбыл в Москву на консультацию.
      - А взяли на седьмой орбите?!
      - Да, он просто сбежал, послав свою гвардию на смерть, на неминуемую смерть, - коротко и просто пояснил Рогов. "
      - Немедленно ко мне! - приказал Иван. - Через пять минут этот гад должен быть здесь! И отключил связь.
      - Ну-у, гнида-а, - тихо протянул Глеб. - Этакого в Русской Армии еще не бывало!
      Иван положил ему руку на плечо. Он знал, что бывало всякое. Но теперь не время ворошить историю. Теперь надо быть сильным и справедливым. И быстрым. Да, он не палач. Он воин. Но именно поэтому он не имеет права прощать. Не имеет!
      - Как там со вторым слоем охраны? - поинтересовался он у Сизова.
      - Полный порядок, - доложил командир альфа-корпуса, - только четыре бойца оказали сопротивление. Их устранили. Две трети слоя отправили на отдых с дальнейшим распределением по подмосковным частям особого назначения. Парни нормальные, надежные. В Москве все тихо. Подавлено двенадцать очагов сопротивления. Уничтожен совместный батальон...
      - Ох уж эти мне совместные батальоны! - Иван не выдержал. Ему никогда не нравились игры и забавы штатских недорослей, не имевших представления о воинских делах, им только совместные учения да маневры подавай - то с общеевропейцами, то со штатниками! Забав себе ищут, рушат армию! Вот и батальоны завели... наши у них, ихние у нас, комедия! а может, и кое-что посерьезнее, наверняка серьезнее, ежели на дыбки встали!
      - Все подобные подразделения расформировать, разоружить и выслать за пределы России! - потребовал он.
      - Уже сделано, - Глеб Сизов немного обиделся, это стало заметно по его потускневшему лицу. Он профессионал, ему не надо разжевывать, Иван мог бы и потактичнее себя вести.
      - Хорошо! Что дальше?
      - Еще накрыли четыре подземных притона, в каждом до семи тысяч каких-то обормотов, я никогда не встречал подобных выродков... - тут Глеб немного растерялся.
      - Сатанисты?!
      - Похоже, они. Но вся эта мишура - только прикрытие, Иван. Там горы оружия, там аппаратура, все виды связи, там система...
      - Наши работают с ними?
      - Работают.
      - Всех, кто взят с оружием - к стенке. Остальных на рудники!
      Безжалостно! Беспощадно! Нюни не распускать! Воспитательной работой будем потом заниматься! Кто еще прибыл на Землю?
      - Четыре наших флота уже стоят за Трансплутоном. Остальные идут к Земле. Кроме системно-оборонительных. Восемь дивизионов планетарного боя заняли базы под Москвой... Все идет по Особому плану. Сбоев нет. Смещено семь командующих армиями и флотами. Трое восстановлены... не разобрались.
      Остальные под арестом. Маршал Тихоренко после смещения покончил с жизнью.
      Генералы Симанович, Зеленский и Тиго расстреляны за попытку невыполнения приказа и переход со своими соединениями под временное командование Силами Федерации...
      Иван горько усмехнулся. Предатели? Наемники?! Или тоже не разобрались?! Сейчас не имеет значения.
      - Этот еще в боксе?
      - Кто? - не понял Сизов.
      - Бывший предкомитета?
      -Да.
      Иван зажмурился. Ох, нелегко даются такие решения, нелегко. В бою и сече легче. Но он обязан это сделать. Обязан! Ради тех, кто не предал, ради России, ради всех русских, всех россиян, всех землян. Иди, и да будь благословен! Нельзя отступать. Теперь он не игрушка в чужих руках, не бродяга, не странник, теперь он воин. Пред глазами встало лицо сельского священника, тихого, скромного батюшки, погибшего по его вине - они так долго спорили в те зимние и осенние вечера, пытались убедить, переубедить друг друга, но так и не переубедили, оставаясь в одной вере и в одной мысли - единомышленниками. Он бы понял его, понял, несмотря на свою чистоту, почти святость. И они бы поняли! Они, сгоревшие в том белом, страшном пламени, сгоревшие медленно, привязанные к поручням своего же космолета, привязанные и обреченные на смерть нелюдями. Он слышал их последние слова.