- Ты узнаешь о многом от сыновей Моих, первосвященников Рода наделенных душою. Их мудрость - Моя мудрость, дарованная людям. Очищаясь в кругах Света и просветляя себя войдешь ты в Старый мир. И найдешь их там. И они помогут тебе.
      - Я?! - удивленно переспросил Иван. Он еще не мог осознать и малой толики того тяжкого бремени, что возлагалось на него.
      - Да, ты! - голос сероглазого звучал твердо и непреклонно. - Ты сам вызвался. Ты наделен свободной волей. Ты сотворен по Образу и Подобию Моему. И ты Мой Меч в битве с неправедным. Ты сокрушишь зло. И ты вернешь Правду в мир! Ты избавишь его ото лжи! Ибо ты, предуготовляя себя к неведомым тебе испытаниям, в прежние еще годы постиг азы мудрости россов и ведов - сынов Моих, впущенных Мною в мир, чтобы нести Свечу Света во вселенных!
      Иван кивал. Да, он сам встал на эту тернистую дорогу. Был миг слабости человеческой... что ж, он ведь человек, и ничто человеческое ему не чуждо. Теперь ему прощаются прегрешения и даруется столь многое, что хватило бы толь-к^ сил! Но ведь нельзя терять ни минуты, Земля гибнет,
      125
      почти погибла... нет времени для скитаний по мирам и насыщения мудростью веков. Дорог каждый час!
      - Время! - воскликнул он, не сдержавшись. - Я не смогу объять необъятного. Господи! А там люди, они умирают.
      - У тебя будет достаточно времени. Ты ведь знаешь, что оно может умерять свой ход. Не надо спешить. На этот раз ты должен быть сильным! Ибо ты уже не просто человек и воин, наделенный бессмертной душой, но ты - Меч Вседержителя! Ты видишь Мои руки, - сероглазый протянул их ладонями вверх, - они чисты и легки. В них не будет иного меча, ибо выродившийся род людской не дал второ-- го... Ты один! Помни, твой путь станет испытанием и для Меня.
      Иван окончательно растерялся. Как же так - Всесильный, Всемогущий, Всесозидающий и Всесокрушающий, способный в мгновение ока разрушить любые миры и вселенные, Тот, Кому нет равных и близких нигде, ни в одном из мирозданий, ни в одном из пространств, ищет его помощи, его поддержки, надеется на него. Этого просто не может быть! Это опять она - проклятая гордыня, болезненное самолюбие, наваждение. Или, может, род людской и впрямь уже не заслуживает прощения... Нет. Он жаждет его простить. Спасти! Ибо Он - Спаситель!
      - Но почему?! - спросил Иван.
      Сероглазый человек откинулся на жесткую деревянную спинку, тряхнул русоволосой головой, совсем запросто, будто избавляясь от надоевшей пряди, застящей взгляд. Улыбнулся краешками губ.
      - Потому что вы верите в Меня, в своего Создателя. Не все, пусть и немногие из вас, но верите, осознавая наше единение в Бессмертном Духе. А Я.. Я верю в вас. Вы Мои создания, Мои дети - взрослые, своевольные, вырвавшиеся из-под опеки, губящие себя, отдающиеся в лапы врагов Моих... но все же дети. В кого же Мне еще верить? Верю!
      Потрясенный, совершенно ошарашенный Иван не знал, что и сказать. Он верит в них! Он верит в него, в Ивана! И Он снова отдает Мир в их власть. Господи!!!
      - Ну все, хватит, - тихо закончил сероглазый, - остальное ты узнаешь позже, в свое время. И знай, что обоюдная вера крепче стали Г И помни: Мне отмщение, и Аз воздам! А теперь - иди. Иди, и да будь благословен!
      126
      Он стал приподниматься над низеньким деревянным креслицем, вставать.
      И в этот миг Ивана будто пронзило ослепительным чудесным светом. Он увидел саму бесконечность, необъятность, вечность - беспредельную и бескрайнюю. Свет изливался от величественного и не поддающегося мерам сверкающего Престола. И восседал в Свете излучающий Свет, восседал на Божественном Престоле - Он Самый, Непостижимый, Величественный, Прекрасный и Грозный - Да-рователь Добра и Жизни, Творец, Созидатель, Вседержитель!
      Ослепительное видение полыхнуло чудесным Божественным огнем и исчезло в молочно-белой пелене, чтобы навсегда остаться в памяти. Навсегда!
      Плита была дьявольски тяжела. Ивану пришлось напрячь все силы, собраться в комок жил и нервов, мышц и костей, упереться в нее и руками и ногами. Только тогда она сдвинулась, упала с каменного гроба, с грохотом раскололась.
      Он еще долго лежал на спине, не мог отдышаться, придти в себя.
      Потом провел ладонью по груди, задержал ее у сердца, будто припоминая что-то. Нет, никакой раны не было - лишь обгорелая дырочка на металлопластиковой ткани комбинезона. Рана затянулась. Тепло возвращалось в тело.
      Иди, и да будь благословен!
      Он встал из гроба. Перешагнул через край. Оглядел мрачные своды. Он уже видел их прежде, когда лежал мертвым, когда душа его отделилась от тела... Храм Христа Спасителя! Значит, они, нечисть поганая, не пробрались сюда?! Значит, он стоит - стоит назло всем под своими сверкающими Золотыми Куполами?!
      Жизнь вливалась в тело горячей, раскаленной кровью, обжигала, толкала наверх, к людям. К каким еще людям! Разве там мог хоть кто-нибудь уцелеть?!
      Иван заглянул в опустевший гроб. Черная спекшаяся кровь лужицей застыла на дне. Сколько же он лежал мертвым - месяц, два... год? Какое это теперь имеет значение! Иди, и да будь благословен!
      - Ничего, - просипел он цепенеющими губами, - с нами Бог!
      И побрел, пошатываясь и оступаясь, к лестнице, ведущей наверх.
      127
      Земля.
      Часть вторая
      Солнечная система Год 2485-й.
      ОЧИЩЕНИЕ
      Слаб человек, обретающийся в мире смертных. Слаб, ибо не умом и душою, но животным, низким началом своим осознает недоступное разуму - нет убежища во всем свете крепче и надежней слабости его. Потому и бежит он в слабость, уберегая себя, прячась, спасаясь невесть от чего. Не сила дает броню и крепость, но слабость. И нет спроса со слабого - он слаб и немощен, он себя оборонить не в силах, чего ж желать от него большего, чего требовать? Не сильные выживают в извечной борьбе рода человеческого с самим собою, но слабые. Ибо не встают грудью навстречу
      128
      силе, не принимают вызова и не бьются во чистом поле насмерть, а зарываются в норы, бегут, вздымают вверх руки и преклоняют колени - и не сечет меч склоненную голову, не бьет сапог лежачего, слабого, бессильного, покорного. Нет брони крепче чем слабость! И нет укора немощному _ силен он своей немощью и неистребим. И нет спроса с него - какой спрос с неимущего сил себя защитить, не то что иных?! Назовись слабым, и не будет тебе ни бесчестия, ни позора, не посыпятся слова злые в твой след, ибо получишь всепрощение за все-про все на жизнь вперед, долгую, тихую, покойную жизнь. И не тронет тебя сильный, не испоганит меча своего о немощного и недостойного. И не хватит духа у слабого сокрушить тебя, ибо такой же как ты, не возымеет он силы даже на малое, лишь покусывать да щипать ближнего своего, пить понемногу кровь из него определено ему его слабостью, подобно мелким, слабым и ничтожным, ползающим в потемках и ищущим тихого насыщения. Нет слабым числа! И на слабости стоит мир живых. Слабому легче выжить в крепости неприступной своей и в броне непробиваемой. Невидны и неприметны слабые на свете этом, но они незримо царят в нем - подчиняясь, и не замечая сильных, пряча головы в панцири свои и не высовываясь, они выживают, они порождают таких же умудренных и слабых. И нет им меры. И нет им числа.
      Тяжко сильному в мире смертных. Не защищен он ничем и открыт для всех. Ибо назвавшись сильным, не бережет себя, выходит он во чисто поле с поднятым забралом, вздымается на гору, открытую всем страшным и яростным ветрам. Тяжкую ношу выбирает сильный, и может та ноша убить его тяжестью своей. Дерзкий вызов бросает он в мир, и рискует навлечь на себя силу большую, безжалостную и беспощадную к сильным, но не замечающую слабых. Обрекает себя сильный на труд и битву, на победу и поражение, на бесчестие и славу. И короток век его в свершениях и сражениях сжигаемый. Короток и ярок - как свет вспыхнувшей среди ночи звезды.
      Светлана с трудом подавила в себе порыв ненависти, не выпрыгнула из кресла, хотя ей очень хотелось наброситься на трехглазые трупы, и бить, бить их ногами, топтать, пинать! Ох, как эти твари зверствовали в трюмах! Как они
      &-759 129
      терзали несчастных! Но не время... да и распускаться нельзя, ни в коем случае нельзя.
      В мыслекресле она освоилась быстро, и минуты не прошло, как она ощутила, что управлять им, да и всей громадиной звездолета негуманоидов, не сложнее, чем Троном. Они настолько презирали землян, что не позаботились даже установить блокировку! Ну что ж, теперь они пожалеют об этом и о многом другом!
      "Мозг" звездолета работал безо всяких цифровых, словесных и шифрованных символов, выдавая на обзорно-координационные экраны и прямо в мозг сидящему в мыслекресле живые картины, образы. Это было бесподобно! Светлана увидела все разом: все планеты Солнечной, Землю, затягивающиеся воронки в кажущейся пустоте Пространства - следы ушедшего в немыслимые дали звездного флота землян, восемнадцать базовых станций, напичканных оружием, приведенных в полную готовность, но почему-то совершенно не интересующих негуманоидов Системы... и все семь серебристо-обгорелых шаров.
      - Твари! - прошипела она.
      И тут же осеклась. Надо действовать немедленно, сию же секунду. Иначе они все обнаружат. Связь между шарами отлажена, нечего и сомневаться. Она обязана опередить их! Иначе все понапрасну, зазря! Но как их уничтожить, если силы столь неравны - шестеро против одного, против нее одной! Да и защита от своего собственного оружия на каждом шаре есть, это однозначно!
      Бежать?!
      Да, она могла бы уйти в подпространство, или снова войти в Осевое - и ищи-свищи корабль! никогда им не поймать ее, не настигнуть! Но тогда ради чего все затевалось? Ведь она могла сбежать на "Ратнике" с адмиралом, с экипажем, звездной пехотой и беженцами. Нет! Это не выход!
      Система. Проклятущая Система! Никто не знал о ней больше. Смутные тени вспыхнули в мозгу. Она столько времени провела в Системе - узница, рабыня многоярусных миров! И она почти ничего не вынесла оттуда. Почему? Они чем-то воздействовали на нее, она была как в оцепенении, в прострации. И все же она знала, что есть Система и есть "система". Они раздвоили ее, да так было. Одна половина блуждала в сумрачно-туманном Осевом измерении, среди призраков, среди неприкаянных душ погибших. А
      130
      другая - русоволосая Лана ждала своей участи в мире трехглазых. Сонная, равнодушная ко всему, покорная... Иван вызволил обеих! Нет, она одна, она всегда была одна! И теперь она обязана спасти Ивана. И врут, что он умер! Не мог он умереть, не имел права! Она вытащит его хоть из ада... Но как?! Туманное и изменчивое Осевое измерение уже помогло ей - значит, недаром были все его муки, не напрасно пришлось вынести столько страданий среди гиблого полуживого тумана. Как она звала тогда Ивана, как молила о встрече с ним - случайной, быстротечной, призрачной встрече! Вся ее потусторонняя жизнь была в этих встречах... и она верила, что он придет однажды, чтобы забрать ее навсегда, как Орфей приходил в ад за своей Эвридикой. Нет, Осевое измерение не ад, совсем не ац
      - это Чистилище, это неприкаянный мир неприкаянных мертвяков, отринутых и Богом, и дьяволом. Но он любил ее, и он вырвал ее из этого жуткого Чистилища. А она... она ничего не может придумать. Любое лишнее движение, ошибка - и смерть! Промедление - тоже смерть! Шесть молчаливых убийц следят за каждым ее шагом. Она знала про Систему все. Но Иван открыл то, чего она не знала. И тогда она просто выгнала из памяти страшные и полурасплывчатые образы. Не было сил держать в голове и в сердце кошмар невероятных сочлененных пространств. Сферы-веретена, уровни и подуровни, ярусы и квазиярусы, шлюзы-переходники... и сказочно-всемогущий Трон. Да, именно Трон! С этого надо начинать! Он безо всяких шлюзов переносит из пространства в пространство, с уровня на уровень! Почему? А потому что он создан для игры, для тех, кто бросается с головой в пучину смертельно-опасных, немыслимых приключений. Игроки! Все верно, она узнала об этом только от Ивана. Игра, доведенная до безумного совершенства! Сверхреальная игра, затмевающая не только явь, но и самые фантастические грезы. Жажда игры! Жажда риска! Желание на грани смерти и жизни щекотать, терзать, рвать в сумасбродном экстазе свои воспаленные нервы! Вот для чего все создавалось. Вот для чего сворачивались в кривомерные пространства десятки и сотни созвездий, измерений, миров
      - и населялись они изощреннейшими плодами фантазий и подлинными монстрами. Волшебные Миры! Миры игрищ и развлечений. Он объяснял ей, растолковывал... а она не слушала, пропускала мимо ушей. Но кое-что осталось... в
      132
      это трудно поверить. Но Иван никогда не врал, он просто разучился лгать, у него не было на это ни времени, ни желаний... "система"! Именно "система" - это огромный, чудовищно сложный, многопространственный Волшебный Мир. Туда уходили играть. И не возвращались - многие, очень многие. Там были квазиуровни, пещеры с висящими матками, вертухаи, падающие вверх водопады, подземелья, цепи, бойни на аренах, приношение жертв, самых настоящих людских жертв, миллионы воинов, погони, пытки, битвы, залы отдохновений, цветущие сады для ожидающих, кровь, вожделение, азарт, игра бесконечная Игра, затмевающая саму жизнь. И там готовились армады... Именно там! "Система" создавалась не трехглазыми, нет, ее делали и налаживали земляне далекого будущего... Страшные Поля! Да, Иван говорил что-то про XXVII-ой век и про XXXIII-ий! Игровые поля для обезумевших игроков, готовых перенести свои ифища в земные, обитаемые миры! Им нужна была не искусственная кровь искусственных созданий и чу-жепланетных монстров, и даже не кровь таких же игроков как они сами, но реки крови живой, настоящей, текущей в жилах неигроков, населяющих неигровые миры, кровь людей, человеков! Будущее! Страшно далекое будущее! Система и "система". Ну почему она не слушала Ивана?! Почему?! Ведь была еще и Система - этот полуживой мрак лиловых мерцающих хитросплетений Невидимого Спектра, иновселенский разум, выродившийся, изгнивающий, страшный. Разум, скрестившийся с остатками земных выродков-властителей, перенесшихся в пространстве и времени! Система чудовищного симбиоза земных дегенератов-властителей грядущего и вымирающих демонов Чужой Вселенной. И те и другие уже не могли-жить в обычных мирах, в мирах живых и телесных существ... но они страстно желали жить во плоти, пусть и чужой плоти. И играть, играть, играть мирами, пространствами, временем, людьми и нелюдями, всем существующим. Без этой Большой Игры они просто были мертвы... как был мертв Верховник-Демонократор, Мертвец Переустроитель Вселенной. Игра! Светлана готова была разрыдаться, комок подкатил к горлу, не давал ей дышать. Но мысль была быстрее времени, гораздо быстрее. Она молнией прожигала мозг. Спокойно! прошел всего миг. Один лишь миг! Сейчас она соберется, сосретодочится... и найдет нужное решение! Только без нервов! Без истерик!
      133
      Трехглазые - нелюди, негуманоиды! Она помнила как Иван убивал их в машинном зале, как они распадались на куски и части, почти живые и все же не человеческие и не животные. Нелюди! Сами игроки не они! Сами игроки еще не пришли сюда. Они далеко. А трехглазые - киборги, слепки с вымирающих игроков-дегенератов, их глаза, уши, пальцы. Да, они перенесли свою Игру со Страшных Полей в людской мир. Но... но они наверняка не стали создавать для этих нелюдей-киборгов особую технику. С какой стати, если есть уже созданная, сверхмощная, сверхпроникающая, необыкновенная... но настроенная на живых! Светлана вздрогнула. Если она права... ах, если бы только она была права! Это единственный шанс! Дольше выжидать нельзя!
      - Вперед! - процедила она, почти не разжимая стиснутых губ.
      И уставилась на ближайший серебристый шар. Даже если тот не распознает, "бортовой мозг" ее шара даст упреждающий сигнал. Иначе быть не могло: все внешнее для шаров - чужое, не имеет значения, живое оно или неживое, но разумное существо внутри шара - хозяин, оберегаемый и лелеемый, как и на Троне - есть лишь его жизнь, его воля, его власть.
      - Полный боевой залп. Огонь!!!
      Она увидела, как из чрева звездолета вырвались сгустки мерцающего зеленого огня и, пронизывая тьму невидимой мощью, ушли к вздрогнувшему и застывшему шару. Почти сразу же стена бушующего пламени скрыла чужака. Пространство вывернулось наизнанку... Но пламя стихло, рассеялось во мраке, будто его и не было. А обгорелый шар остался на своем месте, стал пятиться, явно уходя с дороги, отступая.
      Нет! Не может быть! Светлана замерла. Неужели ошибка?! Тогда ей смерть. Но медлить нельзя, никак нельзя.
      - Полный вперед! - прохрипела она, теряя голос. - В лобовую атаку! Догнать! Полный залп, черт возьми! Вперед!
      Они нагнали чужака через четыре минуты. Это был риск. Страшный риск! Но другого решения Светлана не знала, Она отбросила страх, неистовый азарт охватил ее. Игра? Хорошо, пусть будет игра! Она научит их играть - она, боевой офицер Дальнего Поиска, не щадившая жизни своей, погибавшая и воскресавшая, нежная и слабая, суровая и
      134
      сильная, любимая и любящая. Держитесь, выродки! Иду на таран!
      На этот раз залп ударил со столь близкого расстояния, что ее саму отбросило назад вместе с откатным мыслекрес-лом. Все исчезло с экранов. Все! Но ответного залпа не последовало. Значит, она права, значит, она не ошиблась - нежить не могла расстреливать звездолет Системы, в котором сидело разумное существо, в котором сидел игрок.
      Мерцающие сгустки вошли в брюхо чужака. И разорвали его, защита на таком расстоянии не срабатывала. Град обломков испарялся на лету, обращаясь в молекулы, в атомы. И это была победа, первая победа.
      - Вот так, твари! - выдохнула Светлана.
      Она была бледна, руки тряслись, во рту все пересохло, глаза отказывались смотреть на этот страшный взбесившийся мир, сердце то взрывалось бешенной колотьбой, то проваливалось в никуда, затихало.
      Но теперь Светлана знала, что надо делать.
      Иван сидел на темной деревянной лавке рядышком со служителем в длиннополой черной рясе. Был тот изможден, бледен и худ. Они беседовали уже второй час, но служка все косился на Ивана настороженно-испуганным глазом, не мог поверить в воскрешение из мертвых, хотя Иван описал ему уже пять случаев из своей практики, когда тяжело раненные впадали в летаргию, их хоронили или оставляли на иных планетах в склепах, а через месяц-другой, а то и через полгода они оживали, приходили в себя, а потом, по прошествии отпуска и лечения, еще долго служили на благо людям и Отечеству. Изможденный кивал.
      - Ну, а наруже-то что?
      - Наруже ад кромешный, прости Господи! - отвечал служитель.
      Иван не стал рассказывать о своих видениях, все равно не поверит ему никто, только молва нехорошая пойдет. Хотя какая тут молва! В Храме осталось четыреста двадцать шесть человек, все наперечет, если служитель не помутился разумом.
      - Стоим одни на всей Земле, - рассказывал тот, - чудо Господне! И нет сюда нечисти доступа. Но и нам выхода нет. Уже семеро пытались вылазки делать, да так и
      135
      пропали в когтях и пастях поганых. Мрак ныне повсюду и темень беспросветная. Будто эти изверги солнце затмили!
      Лишь одна крохотная свечечка освещала каморку служителя, бросая тени на лица, стены, убогую утварь. Но Иван видел все хорошо, еще бы - после адского мрака Океана Смерти на Земле-матушке было все неплохо, даже ночь днем казалась. Со Светом же. нынешнее бытие Иван и не сравнивал, незачем и попусту.
      - Но служба идет беспременно. Во искупление и прощение грехов наших. Да, видно, не слышит нас Господь! - служитель торопливо перекрестился.
      О главном он почти не говорил. Но Иван и сам догадывался - голодно, и больше негде брать съестных припасов, почти полгода в осаде, все - и священники, облеченные саном, и прислуживающие, и прихожане уцелевшие, и случайные беглецы, спасшиеся во Храме, ремни затягивали потуже. И надеялись только на Бога. Больше и не на кого было надеяться, связь отсутствовала, да и самого мира людского, по рассказу изможденного, тоже не оставалось. И ждала их неминуемая тяжкая и мученическая кончина.
      - Святейшего схоронили полтора месяца назад, -поведал служитель, перекрестился, пригладил короткую растрепанную бороду. - Господи, упокой душу его! Так во время службы и помер. Царствие ему небесное! А этот... хмурый такой, с облезлой псиной, давно ушел. Плакал очень по тебе, горевал сильно, а потом и ушел - прямо во мрак, к иродам бесовским!
      - Кеша?
      - Может, и Кеша, - согласился изможденный, - с протезами черными вместо рук. Хорошие протезы были, лучше настоящих! - Он вытянул свои черные костлявые руки ладонями вверх. И тяжко вздохнул. И вдруг спросил:
      - Неужто и есть не хочется?!
      Иван помотал головой.
      - Нет, не хочется, - ответил тихо, - в себя никак не приду.
      - Еще бы! - изможденный снова перекрестился. - С того света возвернуться!
      Иван сидел, разминал затекшие кисти. Столько времени пролежать в каменном фобу, в сырости, холоде! Он неспешно расстегнул ворот, провел шершавой ладонью под сердцем - шрам был, грубый, мозолистый, такие не оста
      136
      ются после операций. Поделом! Мало еще, надо было бы проучить его как следует... ну да ладно, простили! Ладонь поползла выше и нащупала маленький железный крестик. Сохранился, слава Богу! Но ведь его не было... ведь его сорвали... Эх, память! Хотелось сидеть вот так и вспоминать долго, целую вечность. Чудо! Служка не верил, что он воскрес из мертвых аки библейский Лазарь. Ну и пусть. Ивану не верилось в иное - Храм Христа Спасителя стоял. Стоял вопреки всему, стоял, недоступный для нечисти, для поганых выползней. Стоял один во всей погасшей вдруг, погруженной во мрак Земле. Вот где чудо подлинное! А раз так, значит, есть на свете сила, что выстоит в любую годину, что сильнее сатанинских напастей. Есть! Он знал это теперь очень хорошо. Сила силу ломит. Вот и просидеть бы так... ну хотя бы пока сидится! Дать рукам раскрутиться, ногам расходиться... Нет, нельзя. Надо с чего-то начинать. А с чего тут начнешь, бесы обложили Храм, нет пути наружу. И где круги очищения? и где многомудрые веды, сыны Господни? и как отсюда в Старый мир податься?! Ведь надо спешить, а то поздно будет... Нет, не будет! Сказано было - время умерит свой ход. Но сидеть сложа руки неприста-ло. Что еще может сказать этот изможденный страдалец, ведь и так все ясно. Пора за дело браться. Руки-ноги работают, голова тоже начинает потихоньку, силы прибывают, веры вдосталь... Надо бы и внутреннюю связь проверить.
      - Чего примолк-то? - поинтересовался служитель и протянул горбушку черствую. - Тяжко?
      - Тяжко, - машинально ответил Иван. И попросил: - Водицы бы глоток!
      Горбушка исчезла в тряпице. Пригодится еще. Но воды было тоже совсем мало, собирали в основном по каплям из одной скважинки. Дождевая да из Москва-реки колодезная были испоганены, не годились в питье. Служитель нацедил пару глоточков в чашку.
      Иван достал из набедренного клапана пригоршню стимуляторов, не глядя пихнул в рот, запил. Обождал с полминуты. Потом настроился на Дила Бронкса. Трижды звал мысленно. Но внутренний голос его будто уперся в каменную стену, так бывало, когда связь работала в одну сторону. Тихо. Пусто. Погиб старина Дил! А может, сбежал с Земли и из Солнечной, сбежал куда-нибудь подальше со своего сверкающего Дубль-Бига. В голове зашумело с непривычки. Нача
      137
      ло подташнивать. Всякое могло быть, Иван не ожидал, что внутренняя связь будет работать после того, что с ним стряслось, после того, что случилось на Земле. И все же! "Глеб! Глеб!! Ты слышишь меня?!" - от напряжения Иван взмок. Сизов, если его только не пришибли и не пригрызли, должен был сейчас сидеть на флагмане, где-то в пределах Солнечной системы, ежели очень далеко - сигнал не дойдет, но, может, не дальше Марса, кто его знает. Иван раскачивал свой отвыкший от работы мозг, давил на него, заставлял просыпаться. "Глеб! Глеб!! Отзовись!" - молил он. И уже когда почти отчаялся, нежданно-негаданно пришел сиплый отклик: "Бред! Это бред! Значит, я схожу с ума..." И наплыли на Ивана видения каких-то мрачных подземелий в кровавых отсветах, донеслись мученические стоны. "Это я, Глеб! - почти вслух заорал он. - Ты ведь слышишь меня?!"
      Служка вдруг обеспокоенно заглянул в Ивановы глаза, дернул за рукав. Но Иван ожег его сердитым взглядом.
      "Не тереби меня... - донеслось в мозг глухо, еле слышно, - я схожу с ума, я и так слишком долго держался, а теперь все... это ты Иван?" Услышал! Действует связь! Иван сосредоточился, не время еще радоваться. "Где ты, Глеб? Отвечай?!" Сип донесся не сразу, словно отдаляясь: "..далеко, Иван, очень далеко, в самом аду подземном. Не добом-били мы их, гадов, не добили! Вот туда и сволокли, ниже дна морского, Ваня..." Сип стих, растворился в пустоте тишины. Не добили? Неужели он под пробитой, развороченной Антарктидой?! Нет, Глеб, видно, и впрямь сошел с ума. Иван звал его еще долго. Но все понапрасну.
      Служитель обеспокоился не на шутку.
      - Может, врача позвать? - предложил он. - Подлечиться-то, наверное, надо малость, еще бы - столько пролежать? Я быстро сбегаю, там есть один из прихожан, он всех врачует?!
      - Нет!
      Иван усадил служителя на лавку. Какой еще врач, его болезни теперь только могила вылечит!
      - Ты на меня не обращай внимания, - тихо попросил он, - это ведь после лежки как контузия, понял? Пройдет! Где у тебя тут прикорнуть на пару часиков можно?
      Служитель отвел его в конурку еще меньшую, задернул занавеску. И ушел, ему пора было туда, под своды, где без
      138
      конца и начала шло богослужение, где молили только об одном - об избавлении Земли от кары заслуженной.
      А Иван притулился в углу, под образами. Принялся вызывать Иннокентия Булыгииа, человека серьезного и непростого, потерявшего счет барьерам. Да и кто их сейчас считал?!
      Кеша откликнулся на удивление быстро.
      - Чего там еще?! - резанул почти в уши его хриплый голос.
      - Живой?! - обрадовался Иван. Кеша не понял. И ему пришлось долго втолковывать, что отлежался, пришел в себя, выжил.
      - Я ж тебя, холодного, своими руками в гроб положил!
      - упрямо твердил ветеран и беглый каторжник. - Вот и Хар свидетель помер ты, Иван, вчистую помер, безвозвратно, на руках моих!
      Ивану надоело оправдываться. И он рявкнул на Кешу:
      - Молчать! Хватит! Заладил одно и тоже... Отвечай, когда старшие по чину спрашивают - где находишься?! Кеша долго и недовольно сопел, потом ответил с обидой:
      - Не время чинами меряться, профукали мы все чины свои. А сижу я в склепе на кладбище, тут тихо, сюда рогатые не захаживают.
      Иван невольно усмехнулся - в склепе он, понимаешь, сидит! больше и места для них не осталось, как по склепам прятаться, таиться ото всех! Но ничего не попишешь, такая нынче раскладка.
      - Где склеп-то?
      - А вот этого я тебе, Иван, - угрюмо отозвался Кеша,
      - не скажу. Может, они подслушивают, а может... и ты не Иван никакой.
      Довод был вразумительный. И Иван не стал настаивать.
      - В Храм сможешь пробиться? - спросил он. В тишине долго слышалось Кешино сопение, вздохи. Потом откликнулось:
      - Тяжко будет пробиваться-то. Нигде столько нечисти нету как вокруг Храма, обложили гады со всех сторон, ждут. Они дождутся...
      Последние слова прозвучали как-то двусмысленно. Но Иван не стал просить разъяснений. Надо было самому определиться, принять решение - ведь не век же, не до Второго пришествия сидеть под благодатными и неприступными
      139
      сводами. Как там было сказано-то? Свободная воля! Ну хорошо, коли так.
      - Кто еще из наших жив?
      - Не знаю, - Кеша чертыхнулся, опять засопел, потом вьщавил: - Небось, я один остался, бью гадов... а их не убывает! Хар вот тоже, отощал, облез весь. Да деваться-то некуда. Ладно, жди, будем пробиваться, в компании веселей !
      Три серебристых шара с чужаками ушли, не стали ввязываться в бой лишь мутные гребни воронок искривленного пространства колыхнулись за ними. Два корабля Светлана уничтожила, тем же самым приемом, таранным штурмом и полным залпом с самого близкого, недопустимого по любым инструкциям расстояния. Ей повезло. Если бы хоть в одном шарике оказались не двойники, не киборга, а одноединственное живое, настоящее инопланетное существо, летать бы ей сейчас во мраке Пространства распыленными молекулами и атомами. Повезло!
      По-настоящему, надо было бы увести звездолет в тихое местечно, затаиться, обойти все его рубки, отделения, закоулочки, изучить толком это создание будущих, не наступивших еще веков, проникнуться, а уже потом... Но Светлана не хотела терять времени, и так его было слишком много потеряно на "Ратнике". Единственное, что она себе позволила - это выскочить из мыслекресла и подойти поближе к распластанным на черном полу трехглазым монстрам.
      Она склонилась над одним из них.
      - Вот гадина! - невольно, на полувьвдохе вырвалось из ее губ.
      Чужак был отвратителен, омерзителен. И лежал он какой-то странный: не живой и не мертвый, будто огромная, неестественно правдоподобная кукла, андроид с отключенным питанием. Они не сдохли! Значит, они могут прийти в себя, ожить! Этого еще не хватало! Вспомнилось почему-то страшное галофото, черная Земля... и искринки золотые. Екнуло сердце. Жив! Он жив! Он там!
      Светлана резко выпрямилась. И вовремя. Цепкая когтистая рука начала подниматься, тянуться к ее горлу. Жуткие нелюдские глазища, напоенные ненавистью, раскрылись. Но почему в них ненависть?! Ведь это же не люди, не существа, это... куклы?! Она успела подумать о ненужном сейчас,
      140
      лишнем, поразившем ее. Но'она подумала и о себе - отпрыгнула назад, буквально упала в кресло. Иван снова спас ее - спас в последний миг, спас лишь памятью о себе, пробудил.
      - Убрать! Убрать!! - закричала она вслух, цепенея от ужаса. - Убрать их!!!
      Разъяренный, трясущийся то ли от непрошедшей еще слабости, то ли от охватившей его злобы монстр, ринулся к креслу, ударился о незримый барьер, отшатнулся, взревел, заскрежетал непереносимым скрежетом. Острые пятисантиметровые когти рвали воздух, не доставали до лица Светланы совсем немного, руку протянуть. Гадина! Ожившая гадина. А там, за спиной поднимаются еще две таких... гмыхи, хмаги, гнухи - так их звали в "системе", только те были попроще, пожиже и послабее, для внутреннего пользования, а эти... нет, невозможно было смотреть на такую рожу.