Опять надпись во весь экран: "ИЗВИНИТЕ ЗА НЕПОЛАДКИ". Все погасло.
      Тут они увидели, как из боковых дверей выпархивают давешние молодые красавицы, укутанные в меха и блестящий шелк, как они подходят к центральному входу и поднимаются по лестнице, и перед ними открывается вход, у входа стоит привратник в красном мундире и в шляпе треугольником, и все эти красотки входят туда, где свет, где сверкают золото и хрусталь люстр, где блещут вспышки фотографов...
      Трубный голос объявил:
      - Есть еще койкоместо на сеанс омоложения! Один шанс на миллион! Программа "Чудо!" Ждем вас! Катание на яхте по Средиземному морю! Гостиница "Иль джардино дель Таормина!" Ничего не бойтесь! Две бусины!
      Но бабушка уже отступила на прежние позиции и сидела как мышь за пыльной елкой, прижимая внука к груди. Кот привалился сбоку.
      Внезапно перед глазами залопотала белая бабочка, суясь прямо в зрачки. Она как будто сошла с ума. Крылья ее, жесткие, как бы жестяные, норовили врезаться между ресниц.
      Бабушка закричала:
      - Это еще один опыт, убью я или нет живое существо! Но нет!
      Мишка, как всегда при виде мухи или моли, стал подскакивать, но ему было неудобно: пришлось бы кидаться с когтями на хозяйку, мотылек плясал у самых ее глаз. Так что он прыгал вокруг.
      А бабушка стала осторожно отмахиваться, стараясь отогнать безумную самоубийцу капустницу, не хотелось прихлопывать невинное существо, но пришлось поневоле даже крикнуть "кыш!"
      Из-за чего у нее изо рта выскочила жемчужинка.
      Молнией кинулась откуда-то взявшаяся бабочка. Как бритва, наперерез.
      - Лови! - заорала бабушка, и внук протянул ладошку ковшиком.
      Сияющая бусинка коснулась его руки и упала.
      Тут же снизу сверкнул тонкий луч света.
      Психованный мотылек исчез.
      Бабушка стала вслепую шарить в пыли. После такого яркого луча света у нее в глазах все померкло.
      Она опустилась на колени и поползла, загребая и шаря руками.
      - Вот это да... Выплюнула. Ну как пришло, так ушло...
      Поплутав и вся испачкавшись в пыли, она сказала:
      - Ну ладно, Кузя. Иди ко мне.
      Она села и подхватила Кузю с целью посадить его к себе на колени.
      Ее руки обняли что-то холодное.
      Она закричала.
      Глава восьмая
      ПОБОИЩЕ
      Тем временем бабушка Лена именно в этот момент возилась у себя на кухне, и никто не подозревал, что это не баба Лена, а Топор - который, как мы уже догадались, искал две жемчужины феи, и если бы он их нашел, он бы смог частично внедриться в обиталище враждебных сил, в город Света, и навести наконец там порядок, новый порядок.
      А сама фея Сирени в виде тонкого, слабого луча все еще летела со скоростью мысли в свою туманность, чтобы там через много тысяч световых лет поставить вопрос - почему меня не оставили на посту? Земля же погибнет! На нее идет черная грязь!
      А колдун Топор, пребывая один во многих лицах, мог одновременно и порхать бабочкой, и возиться на кухне в образе бабы Лены, это было проще всего, чтобы изнутри узнать, куда она дела проклятые бусины.
      А поскольку он был хотя и злой колдун, но неорганизованный, то связь сам с собой поддерживал нерегулярно, был малость разбросанный мужчина. И не всегда контролировал всю ситуацию целиком. То есть где-то он сам швиндиляет в облике бабочки, а где-то на кухне, согнувшись в три погибели, роется в пакете с картошкой, и на нем халат и шлепанцы, а где-то он восседает, тоже в халате и в кальсонах, в горной пещере, окруженный соратниками, и вещает перед телекамерой.
      И информацию о том, что баба Лена выронила одну жемчужину, Топор еще не переслал сам себе.
      Итак, бабушка-2 топталась на кухне, гремя кастрюлями. У нее был план перерыть всю квартиру и найти искомое с помощью самосознания бабушки-1.
      Но в этот момент в мозгу настоящей бабы Лены всегда горела одна только мысль: с работы, с ночной смены, уже собирался вернуться хмурый и невыспавшийся Валера-зять.
      Больше у нее никаких соображений на данном этапе никогда не возникало.
      Он должен был ворваться в квартиру с криком:
      - А че горит?
      Обычно к этому мигу все у нее было готово.
      Дело в том, что баба Лена, мирный человек, не хотела ни с кем ссориться и берегла как могла незадачливую свою дочь Татьяну и ее семейную жизнь (помня о предыдущей своей).
      Так что баба Лена-2, почуяв, что зять уже прется с работы, мигом раскочегарила конфорку, поставила на огонь сковороду и плеснула туда масла, а потом стала чистить картошку, да так лихо, что кожура полетела по всей кухне (баба Лена-2 работала со скоростью электродвигателя).
      - Сейчас все сделаем, - бормотала про себя она.
      Попутно новая хозяюшка налила воды в кастрюлю и закинула туда пачку макарон: пущай варятся. Но при этом забыла включить огонек под кастрюлей.
      Масло почернело и задымилось, вся кухня была в ошметках кожуры, а попутно еще баба Лена задумала компот, но забыла, из чего его делают. В голове вертелось: "компот, компот", так как настоящая бабушка еще с вечера собралась сварганить его на подольше, зять обожал компот из чернослива и изюмчика, а вот яблоки сушеные не жаловал.
      Настоящая баба Лена, высокоорганизованный интеллект, имела всегда свой бизнес-план на каждое мероприятие.
      Кроме того, существовал и порядок, что за чем должно происходить, то есть алгоритм домашнего хозяйства.
      Правда, у нее этот алгоритм был уже наработан в совершенстве и шел, говоря научно, на автомате, и потому некоторые моменты происходили сами собой, без участия головного мозга (в котором и копошился в данное время Топор). В частности, многие мелочи - что картошку надо, перед тем как почистить, еще помыть и вытереть, что кожуру необходимо сбрасывать в мусорное ведро, а ведро стоит за дверцей и т.д. - все это не содержалось в теперешней голове Топора.
      Но бизнес-план имелся: поджарить картошки, сварить суп, макароны и т.д. И что придет зять.
      А вот необходимый алгоритм действий, повторяем, отсутствовал.
      Покопавшись со скоростью пылесоса в ящиках (все взлетело в воздух), повариха ничего не обнаружила и перешла к корзинке для овощей. Там она надыбала моркови и, порезавши ее, шваркнула все это в громадную кастрюлю. Подумала и для скорости сунула туда же пальчик, и вода мигом закипела.
      Горе было в том, что неопытная бабушка-2 морковку-то не помыла.
      Но откуда-то в ней всплыло воспоминание о том, что компот должен быть сладким!
      И она от всей души насыпала туда из кулька сахара! Но при этом ошиблась и насобачила в компот соли.
      У настоящей бабушки на пакетах не было ничего написано, она даже вслепую могла отличить, где у нее что лежит.
      Но никакой новый хозяин не мог бы на ощупь в этом разобраться, а в столе, где все хранилось, разумеется, лампочек не было.
      Стало быть, на третье у фальшивой бабы Лены был компот из хорошо посоленной, но грязной морковки, на второе у нее готовились, лежа в холодной воде, промокшие невареные макароны.
      Что касается супа, то тут колдун задумался.
      Мамаша кормила его в детстве одними подзатыльниками. На третье у нее постоянно была хорошая оплеуха. А вот супов она не выносила принципиально. И правда, какая надобность в супах может быть на глубине вонючих болот, которые и сами представляют из себя довольно густой и с крепким запахом суп?
      Так что наш колдун Топор сызмальства не выносил никаких наваров, бульонов и вообще ничего жидкого.
      А тут - зятище идет. Голодный и злобный, невыспавшийся и с большими кулаками.
      Фальшивая баба Лена видела его внутренним оком как на рентгене.
      В животе у зятя болталась испорченная килька в томате (две съеденных на большой скорости консервные банки), а также медленно горели три пакета сухих чипсов с просроченной датой годности и несвежий литр пива - все из ближайшего ларька. Это он позавтракал, перед тем как покинуть свой служебный пост.
      Поэтому во всем организме его назревало пищевое отравление.
      Как правило, такие отравления он лечил плотным и сытным завтраком дома: суп, жареная картошка с тремя котлетами, компот. Это дело, подумав, полежав и покряхтев, он всегда жадно закусывал макаронами.
      Кроме того, в башке у зятя в настоящее время сидела ясно читаемая мысль: поспать в тишине, и чтобы ни шороха! Сидеть!!!
      Настоящая баба Лена свято чтила моменты возвращения зятя и, поставив горяченькое на стол, она от греха, подхватив внука под мышку, бежала с ним в любую погоду в магазин. Там, отдышавшись, баба Лена покупала молоко и кефир, не торопясь, и возвращалась эта парочка домой, когда из спальни уже несся трудовой храп Валеры.
      Тогда у них начиналась жизнь.
      Просыпался отец семьи к вечеру и, плотно пообедав, садился к телевизору.
      Через пять минут и оттуда несся храп.
      Но ничего этого новая хозяйка не знала.
      А вот слово "суп" в ней сидело. И "котлеты" тоже.
      Проще было наколдовать.
      И баба Лена-2 плюхнулась на пол (задев при этом миску с сырой картошкой, картофелины разлетелись) и задумалась. В такие моменты Топора лучше было не тревожить - он окутывался испарениями, в воздухе носился аромат тухлых яиц и так далее - все как на родной планете и все как учила его мамаша Зараза Ивановна. Он хотел выйти на связь с бабочкой-капустницей и почти уже видел свою преисподнюю с запахом старого вазелина, чистый ад, ни капли воды - как в этот самый миг стукнула дверь, и в дом вперся зять.
      - Кто дома?
      Фальшивая баба Лена, с трудом приходя в себя, пискнула:
      - О! какие люди и без охраны!
      - Чем воняет? - грозно предупредил зять с порога, снимая ботинки.
      Баба Лена вежливо сказала:
      - Одну маленькую минутку!
      И мысленно оглядела поле деятельности.
      Зять ей помешал, и потому суп в кастрюле получился полуготовый, то есть горох еще не сварился, а вот лук распарился до состояния вареной тряпки. А котлеты застряли на фазе намоченного хлеба (сухую булку залить водой или молоком, добавить сырое яйцо, вымешать).
      Кроме того, баба Лена-2 позабыла положить на сковороду сырую картошку, чтобы ее поджарить. Неопытность давала о себе знать! Да и класть уже было нечего - вся эта картошка валялась вокруг нее на полу и по столам.
      Зять вломился в кухню, где плавал дым от горящего масла и курились сернистые болотные испарения.
      Он обнаружил свою тещу в сидячем виде на полу.
      Она присобрала с полу кучку чищеной, но грязной картошки.
      Все кругом - вплоть до потолка - было украшено кудряшками картофельной кожуры, которые приклеились там и сям и свисали в виде подсыхающих длинных гирлянд.
      Баба Лена-2 ведь чистила картошку как автомат, тонко и почти непрерывно.
      На полу было сильно натоптано - ошметки земли от грязной картошки, на них насыпана соль, валялись отдельные макаронины и все еще довольно много сырых картофелин.
      - Э, - сказал зять, - это ты че? - Он принюхался. - Болеешь? А чем воняет? Яйцо разбила? Я не понял!
      Он имел в виду запах серы.
      Баба Лена, все еще сидя на полу, подняла на него затуманившиеся глаза и сказала:
      - Мы рады приветствовать новых гостей!
      Она не знала, как говорить с этим посторонним мужчиной.
      Руки у нее все еще выделывали летательные движения, бабочка-капустница давала себя знать. При этом баба Лена возила ногами по полу.
      Валера негромко выругался, обогнул тещу, сходу выключил чадящую сковороду, оглядел все безумным взором и собрался действовать, но тут до него донесся запах паленого, и - здрасьте! - клубами повалил дым. Валера шарахнулся в комнату, где в этот момент Кузя-2 как раз поджег занавеску и стоял, размахивая спичками.
      (Вспомним, что главной задачей Топора на Земле был полный тарарам, беспредел, кошмар и головотяпство.)
      Валера отобрал у малыша спички, сорвал и затоптал занавески, а потом шлепнул сына пониже спины.
      Парень обернулся, посмотрел на него снизу вверх и вдруг плюнул, да так ловко, что попал прямо в оба глаза. Было такое впечатление, что это какая-то кислота, а не детские слюнки.
      Валера ахнул, стал тереть глаза кулаками, побежал на кухню сполоснуться и напоролся на все еще сидящую в позе йога тещу с грузом сырой картошки в руках.
      - О, какая встреча, секунду, - запела теща, что-то куда-то с силой шваркнула, (картошку на сковородку?), и в воздух взметнулся фонтан кипящего масла.
      Валеру сильно обожгло множеством искр.
      Он вздрогнул, разлепил веки и остался стоять, не в силах вымолвить ни словечка. Кулаки у него от напряжения набрякли, зачесались и потребовали применения.
      А бабушка, оказывается, все еще продолжала что-то бросать на сковородку прямо с пола, где пребывала. И ловко попадала. Капли масла летели, горя и постреливая, и обжигали Валеру, который стоял нерушимо, как озаряемый огнем сталевар у доменной печи. Он просто онемел.
      Бумс! Бряк! Пшик!
      - Не хочешь компотику? - предложила теща.
      Валера, которого еще мучили кильки в томате, стоя весь в слезах и моргая, машинально кивнул, как под гипнозом, взял большую кружку и черпнул из кастрюли, где уже стоял готовый бабушкин горяченький компот, на вид темно-розовый.
      Он махом выпил полкружки, и глаза его, от природы небольшие да еще и зажмуренные, вдруг широко распахнулись, как будто он оказался в полной темноте и ничего не в силах был увидеть, и зять на этом сильно поперхнулся, закашлял и опрыснул соленым компотом все еще сидящую на полу бабу Лену, окруженную легкой вонью.
      - Ты че, дурак? - мирно откликнулась она. - Слюнями прыскаться?
      Зять разинул рот и рявкнул:
      - Почему морковь (...) в компоте и (...) соленая? Почему (...) вода с (...) землей?
      И он плеснул кипятком из кружки на голову бабы Лены.
      - А пошел бы ты к шутам собачьим, - по-настоящему обиделась бабушка-2, и Валера вдруг поскользнулся, шлепнулся и куда-то делся, потеряв память.
      Тем временем Кузя-2, лохматый и грязный, раскрашивал маминой губной помадой ее же паспорт и все документы, которые он достал из верхнего ящика шкафа, поставив скамеечку на стул.
      Когда он раскрасил все в кроваво-красный цвет, он вспомнил, что у него есть фломастеры.
      Кузя-2 мигом принес их, по дороге чиркнув спичкой и поднеся ее к занавеске, и, вернувшись, уселся в спальне и стал чертить в мамином паспорте еще и желтым, ядовито-зеленым и черным.
      Потом он взял у мамы из косметички ее тоненькие ножницы и начал вырезать на висящих из шкафа рукавах всякие узоры - полосочки и кружочки, что удавалось. Попутно он залезал во все карманы и прощупывал шовчики.
      Затем он нашел ножницы побольше и принялся стричь, как парикмахер, мамину китайскую собачью шубу, которой она очень гордилась и которую с большим трудом купила.
      После чего Кузя добрался до чемодана из искусственной кожи, стоящего на шкафу, опрокинул его на себя, продырявил теми же ножницами, все вывернул наружу и наконец достал оттуда тонкую пачку денег.
      Кузя-2 разложил их по полу и стал вырезать из них картинки.
      - Во! - сказал он, прибежав на кухню с кучкой картинок в руках. Погляди, ба!
      А "ба" еще не пришла в себя, она все сидела на полу, дыша туманами родной планеты. Башка ее чесалась от соленого кипятка, и она время от времени вытягивала губы в некоторый длинный, как у мухи, хоботок и дула себе на макушку.
      Но в ее мозгу все еще была отпечатана программа действий настоящей бабы Лены.
      - Ба-а! - дико, как сирена, заверещал Кузя-2.
      "Ба" очнулась, сходу дала внуку хорошую затрещину, от которой рухнул бы дуб, но внучок даже не покачнулся. Затем она тоже заорала благим матом и кинулась в спальню. От всего увиденного она на секунду потеряла всякое соображение и рухнула в кресло. И тут же вскочила: из кресла торчала пружина, потому что внучок и в нем прорезал большую дыру и уже порылся во внутренностях обивки.
      У него в головенке работала четкая поисковая программа: найти маленькие круглые белые штучки. Попутно все порушить.
      Вдруг со стороны большой комнаты потянуло гарью: там уже вовсю пылала занавеска на окне.
      "Ба" бросилась туда на подгибающихся ногах, потом залетела в ванную, набрала в тазик воды, тут ей под ноги специально кинулся шкодливый кот Мишка-2, и она растянулась со всего маху на пороге ванной и пролила весь тазик.
      - Ура! - гаркнула баба Лена от неожиданности.
      - Ура! - подхватил внук-2.
      И Кузя с коробком спичек радостно загулял по всей квартире, нашел, перелопатил со скоростью вентилятора, а затем и поджег кипу старых газет, которые бабушка собирала за шкафом для следующего ремонта, чтобы застилать полы, и газеты сразу занялись.
      "Ба", удивляясь сама себе (программа действовала), вскочила на ноги, прибежала, отобрала у него спички, опять дала ему хорошую затрещину (Кузя-2 нежно сказал "еще дай пинка"), выругалась и бросилась обратно в ванную, а по дороге словила вредного кота и кинула его на лестницу.
      Там уже толпились соседи, которые, увернувшись от растопыренных когтей Мишки-2, яростно кинулись на помощь с ведрами, и через полчаса квартира была вся залита черной от сажи водой, даже без пожарных.
      Но пожарные уже были вызваны и спустя полчаса появились в окнах, выбили стекла и стали заливать квартиру пеной...
      То есть когда мама вернулась с работы, она застала картину, от которой любое сердце должно было разорваться...
      Несло горелой дрянью, как на тлеющей помойке.
      Бабушка лежала на диване, не в силах сказать ни словечка, сынок, весь черный, стоял на кухне и прилаживал на шее кота петлю, а кот сидел над сковородкой и доедал последнюю сырую котлету. Кастрюля лежала боком на плите, из нее веером высыпалась крупно нарезанная грязная морковка. На полу была лужа и какая-то каша из земли, мокрых топтаных макарон и той же морковки, валялось много сырой картошки вперемешку с осколками побитой посуды - видимо, Кузя долго перед этим ловил кота, пока не поймал и не посадил над сковородкой есть семейный обед.
      Мама взвыла, как пожарная сирена.
      Кот рванулся, петля на его шее затянулась, Кузя крепко держал второй конец веревки и вопил:
      - А че он наши котлеты съел!
      Прежде всего мама отобрала у Кузи несчастного полузадохнувшегося кота. Кот при этом сильно порезал ей руки когтями. Затем она обвела глазами свой дом и пошла будить бабушку. Кузя же, находясь рядом, врал про то, что "ба" напилась и все деньги постригла и бумажки пораскрасила, все вещи в окно выкинула и т.д.
      Папа уже давно должен был прийти с дежурства, поэтому мама пыталась навести хоть какой-то порядок. Слез у нее не было. Она моталась по квартире, шлепая по мокрому полу, как грязный призрак, пыталась как-то что-то помыть, что-то прибрать...
      Вечером в квартиру позвонили, она безо всякого соображения открыла, вошли люди и сказали, что на нее подают в суд за пожар, что квартира внизу из-за них залита целиком, а наверху частично.
      И что сейчас к ним переселяются жертвы протечки из квартиры внизу и квартиры наверху.
      И тут же ввалился Ахмед с мокрыми узлами, с новой женой дворником Лидой и со старой разведенной женой, а также с семью детьми от первого брака и одним ребенком дворника Лиды (который недавно вернулся из армии, обнаружил свою мать замужем и всюду ходил с топором, намекая, что боится, что его убьет Ахмед).
      Он и сейчас, входя, заявил:
      - Меня хотят убить, знаю кто!
      И приоткрыл пиджак, показав заткнутый за ремень хороший топор.
      Лида же была пьяна, как обычно, и хвастливо говорила:
      - Четырнадцать тысяч! - И потом, помолчав: - Нижняя неделя! Участковый Михалыч!
      За ними стояла семья с верхнего этажа, которая, увидев, кто заселился первым, не стала въезжать, а вернулась в свое полузалитое жилище, крича, что лучше вообще жить на улице, чем так.
      Ахмед с первой женой и детьми сразу расположился во всех трех комнатах. Лида с ребенком заняла кухню и сказала, что никого туда не пустит, иначе вызовет Михалыча:
      - Нижняя неделя, на хрен!
      Что касается Кузи, то он носился по головам новых жильцов, нового мужа дворника и его предыдущей семьи, вывалил на пол их узел с кастрюлями и сковородками и другой узел с тарелками (что-то массово кокнулось), прихватил сотовый телефончик и понесся, положил его в унитаз, и за Кузей кинулись все члены семьи Ахмеда, и много чего побилось из-за этого, а пока они вылавливали мобильник из воды, Кузя помчался в ванную, налил полное ведерко, и, крича "пожар, пожар", начал щедро поливать вещи новоселов.
      Силач, однако, оказался этот новый Кузя.
      Ахмедовы дети, вернувшись, застали его за тем, что он прыгал на их завернутом в шаль телевизоре, используя его как батут. Они глядели на него во все глаза, не в силах ничего сказать, потом прибежала их мама и встала как столб, а за ней явился и сам Ахмед с мокрыми по локоть руками (в кулаке был зажат мобильник) и стал громко икать, приговаривая:
      - Зачем, любимый, слушай?.. Что делаешь?.. Совсем семью позоришь... Слазь... Взорвется... Зарежу!
      Тут Кузя захихикал, сбегал на кухню и принес Ахмеду большой хлебный нож.
      Но Ахмед закрыл глаза и покачал головой.
      И все дети и их мать тоже отказались от оружия.
      Почему-то они все потеряли способность возражать и бороться.
      Мама Кузи сидела на полу, закрыв глаза. Бабушка Кузи так и лежала на диване, громко храпя.
      Если бы программа Топора была полностью осуществлена, то семья Ахмеда бросилась бы в драку с ножом, и в следующие два часа оба семейства должны были бы друг друга перебить и перерезать, затем к этому бы подключились родственники и друзья Ахмеда, с одной стороны, и простые крепкие горожане, с другой. Затем предполагалась ликвидация рынков, игорного бизнеса (взрывы, взрывы), затопление подземных переходов, пожар на всех бензоколонках, участие авиации и танков, бомбардировки, крестики на дверях квартир, сделанные мелом, и т.д.
      Но бабушка почему-то лежала без задних ног, бормоча в бреду:
      - ...компот. Взять килограмм спелых антоновских яблок. Почистить, порезать, отварить. Компот. Взять килограмм спелых антоновских яблок... - и т.д. по кругу.
      А Кузя был занят тем, что прыгал из окна во двор на чужие автомашины (с четвертого этажа, заметьте). Внизу гомонила толпа. Первым треснул и прогнулся автомобиль Ахмеда. "Есть!" - заорала публика. Возвратившись на лифте, Кузя опять деловито прыгнул, целясь уже в новый объект, в "Мерседес".
      - Цирк! - ликующе крикнул кто-то.
      Все опять получилось, даже лучше прежнего.
      Что же касается его мамы, то она ни о чем не думала.
      Она только крестилась, закрыв глаза, и говорила:
      - Господи, Господи...
      Потом она встала, даже взяла брошенное ведро и понесла его в ванную и снова наполнила его водой, желая, видимо, помыть полы. Но тут подвернулся Кузя, который с криком "я помогу" бросился ей под ноги, мама упала как подкошенная, ведро вылилось.
      Кузя при этом взвизгнул и дико засмеялся, видя все это безобразие.
      - Любимый, - слабо откликнулся на это Ахмед, - что опять маму обижаешь?
      Печально члены семьи Ахмеда стали собирать разбросанные, помятые и мокрые вещи и понесли их вон...
      Глава девятая
      В КУЩАХ
      Руки бабушки обняли что-то холодное.
      Она закричала.
      Это был битком набитый кожаный мешок.
      Бабушка вскочила как громом пораженная. Мешок упал на землю.
      Она стала громко плакать и бегать, побежала даже к дому, хотя окна там уже не горели, и даже рванула на себя дверь, а что было делать - когда у человека горе, он кидается за помощью к другим людям.
      Так она и звала:
      - Люди, люди! Что же это такое! Люди! Господи, помогите!
      За дверью был лес. Никаких блондинок.
      Вернувшись к своему кусту, бабушка опять увидела мешок с песком. Она со злостью пихнула его ногой. Мешок сидел на земле, кургузый, неподвижный. На боку его осталась вмятина от удара.
      - Кузя! Кузя! - завопила бабушка, рыдая. - Где ты? Что я твоей маме скажу, скажи! Она же умрет! Она же любит тебя больше своей жизни! Она же меня убьет! Да я тоже покончу с собой еще раньше! Прыгну с балкона! Я тебя не уберегла! Я недосмотрела за тобой! Мой маленький! Проклятые телевизионщики, верните мне ребенка! Внесите приз в студию! Моего внука! Я ваша подопытная мышь! Дочка, если ты меня видишь на экране, позвони им, чтобы нас освободили! Верните Кузю! Дурацкий мешок!
      Тут мешок, словно подумав, упал на бок. То есть, видимо, когда бабушка его стукнула, он начал падать, но очень медленно. И вот теперь он свалился окончательно.
      Но было похоже на то, что мешок упал после этих слов.
      Бабушка нагнулась, посмотрела на него и подняла, весом мешок был тяжелый, ровно такой же, как маленький Кузя. Только очень холодный.
      Бабушка прижала к себе мешок. Она как сошла с ума. Стала его баюкать.
      Потом она развязала его, посмотрела, что внутри. Там был серый песок.
      Она тут же завязала мешок и стала его укачивать, говоря:
      - Кузя, ты что, не плачь. Бабушка тебя не бросит. Даже пусть тебя превратят в мешок. Ты же мне обещал, что будешь со мной! Вот ты и со мной!
      Тут бабушка подошла к декорациям и стала громко вещать:
      - Дорогие зрители! Вы видите перед собой неудачный эксперимент, меня заманили сюда на передачу, чтобы снимать в прямом эфире мою реакцию на то, что вокруг один искусственный лес из новогодних елок, ни еды, ни воды, при этом у меня отняли ребенка! Украли! Сунули мне этот холодный кожаный мешок с песком! Может быть, они хотят подсматривать за мной, как я плачу? Снимать на видео, как я умираю от голода? Как я рою ямку в земле, чтобы набралась вода? Чтобы неделю подряд снимать страдания человека, у которого отняли внука? И медленную смерть?
      Тут она перевела дух.
      - Я понимаю, это сенсация! Съемки в реальном времени! А? Все будут смотреть не отрываясь! Все купят эту запись! Ну спасите же нас! Это будет еще интереснее, я вас уверяю! Еще дороже будет стоить кассета! Помоги-и-те! Кара-уул! Этот мешок - то, что осталось от моего мальчика! Я понимаю, что вы смеетесь надо мной, как всегда люди смеются над дураком, который поймался на удочку! Над тем, кто упал, над тем, кто потерял штаны! Над тем, кого снимает сам себе режиссер! Но не смейтесь! С каждым из вас это может случиться. Доченька! Не бросай меня! Не смейтесь над моими слезами, вы! Вас могут так же убить, как моего Кузю!
      Она пыталась согреть кожаный мешок с песком. Качала его, прижав к груди. Не плакала. Им жирно будет.
      - Ну и ничего, Кузя, - сказала бабушка громко. - Мы с тобой прикорнем под кустом, утро вечера мудренее.
      Она села на прежнее место и стала качать свою ношу, припевая "Баюшки-баю". Она как бы временно сошла с ума и прекрасно это понимала.
      Она качала кожаный мешок, клюя носом, как вдруг осветилась все та же декорация и у порога главного входа появилась тележка. Продавец заголосил:
      - Быстрое питание! Горячие собаки! Котлеты в булке! Напитки!
      Бабушка было подняла голову, крикнула:
      - Воды сюда! Дайте попить! Спасите! Убили ребенка!
      Но торгаш торжественно возразил:
      - Да! Только в обмен! Принимаем драгоценные камни! Бриллианты, изумруды и жемчуг! Один камень - комплексный обед: бутылка пепси и гамбургер!
      Бабушка вдруг вспомнила о второй жемчужине у себя за щекой и, подхватив кожаный мешок под мышку, тронулась к продавцу. Есть и пить хотелось нестерпимо.
      А потом вдруг она остановилась как вкопанная и громко сказала:
      - Сама-то ты поешь, а вот как накормить кожаный мешок? Не будешь же его развязывать и лить туда воду и совать куски булки? Песок ведь быстро испортится, закиснет! Заведутся букашки... Дорогие телезрители! Вы меня понимаете!
      И она вернулась к своему месту под пыльной елкой, решив голодать до последнего вместе со своим несчастным кожаным мешком. Но откуда телевизионщики узнали, что у нее есть жемчужина?
      Так что уж лучше голодать быстрее. Если не пить, то сколько может прожить человек? Вроде бы неделю? И если совсем будешь умирать, ведь освободят?
      И она сказала кожаному мешку:
      - Вот какие чудеса бывают на свете. Будем голодать. А моя дочь с мужем, они соберут соседей и друзей и разнесут это телевидение по клочкам! Чтобы нас спасти!
      А продавец булок и котлет вдруг завопил, как будто бы его ужалили:
      - Принимаем также к оплате пустые кожаные мешки! Пустые! Без песка!
      - Как же! - сказала бабушка ядовито. - Иди отсюда! Без песка! В этом песке, может быть, одна надежда!
      Потом она добавила:
      - А откуда знаешь, что там песок?
      Все вдруг опустело, вокруг стоял искусственный лес. Только пованивало расплавленной пластмассой, как на свалке.
      А точно, тут свалка!
      Вот где они оказались в результате. Ну что же, и у каждой свалки бывают берега, подумала бабушка, собралась с силами и пустилась напролом.
      Прижимая к себе кожаный мешок и загораживаясь локтями, бабушка в самых лучших своих одеждах пробиралась сквозь завалы искусственных елок.
      Видимо, сюда их свозили многие годы. Праздники давно отгорели, отсветили, каждая из искусственных елок сослужила свою службу не один раз... Вокруг них сидели самые бедняки или бездетные, старенькие, одинокие, которым не по карману было покупать живые елки... Самые неприхотливые, запасливые и скуповатые. Но все-таки и им хотелось веселья, пусть дешевого. Вон на взлохмаченных, почерневших ветках висят ошметки сверкающей мишуры.
      - А моль эту белую еще увижу - прихлопну, - сказала, воюя одной рукой с пыльными ветками, бабушка. - Чего я ее жалела? Это же моль!
      Мишка бежал у самых ног, как собака: почуяла животина, что отставать нельзя.
      В искусственном ельнике стемнело. Лес был бесконечным.
      Бабушка не знала, что его придумал колдун Топор, а то, что придумано, не имеет ни конца ни края.
      Через много времени бабушка, вся поцарапанная, сидела на куче сваленных елок и говорила коту:
      - Ты бы разведал, куда идти. А то слоняешься бестолку, Миша. А ребенка надо кормить, вон, смотри, проголодался (и она погладила мешок). И неизвестно чем, и неизвестно как.
      Кот, однако, вспрыгнул ей на колени, умостился рядом с мешком и стал топтаться.