Михаил ПЕТРОВ
      ГОНЧАРОВ РАЗГАДЫВАЕТ СЕМЕЙНУЮ ТАЙНУ
      - Ну что? И какая теперь от этого дома польза? - Крупная некрасивая женщина решительно встала из-за стола. - Эх, девочки-сестренки, лучше бы он нам морды качественнее сделал, а то ходим по деревне как три кикиморы, мужики шарахаются. Стыдоба одна, за двадцать-то восемь лет меня только Славка рябой пару раз на сеновал затаскивал, да и то ночью, чтоб соседи не видели. Позор один. И в кого мы такие уродились? Мать красавицей сгинула, да и сам батька был мужик что надо. Может, мамаша нас на стороне спроектировала?
      - И не стыдно тебе, Варька? - вступилась за мать младшая. - Сами же говорите, мама святой была.
      - Вот по святости и наставила, поди, папане рога. Он ведь тряпка тряпкой был. Я правильно говорю, Танюха?
      - Варька, не гневи Бога, грех нам на отца жаловаться, всю жизнь на нас горбатился, - одернула ее старшая сестра. - Он и швец, он и жнец, он и на дуде игрец. А тебе, Клавка, тем более рот открывать не следует, он же тебе заместо матери был. Это уж мы с Варькой взросленькие были, а ты еще в пеленки пачкалась, он стирать их устал. Эх-хе, все мы там будем, а только жалко папаню, один он нас поднимал, и за то ему от нас большое спасибо.
      Три женщины сидели за большим поминальным столом, уставленным бутылками и объедками. В пепельнице равнодушно и тоскливо тлели три сигареты.
      Средняя из сестер надула губы и желчно возразила:
      - То-то и оно, он, кроме Клавки, никого и не замечал, с утра и до позднего вечера все ее облизывал и лелеял.
      - Это меня-то лелеял? - возмутилась младшая. - А за кем я всю жизнь барахло донашивала? Ты этого не помнишь? Так я напомню - за тобой да за Танькой.
      - Ладно, девки, кончай базар, - примиряюще подняла руку старшая. - Не рычите. А тем более в такой день. Всем мы ему обязаны. За то, что он нам оставил, мы будем ему благодарны до самой смерти. Только прикиньте: две фермы да птичник, это не считая техники и дома. Вон какие хоромы нам отгрохал. Как с ними теперь поступим?
      - Ну, положим, не он один отгрохал, наша лепта тоже вложена немалая. И что, действительно, теперь с домом делать?
      - Да ничего не делать. Жить в нем будем, - проворчала Варвара, выливая остатки водки. - Во, землячки, чтоб им подавиться. Напоминались! Полтора ящика усадили. Во проглоты чертовы. На дармовщинку-то можно и под завязку. В конце уже песняка давить начали. Говорила вам, не надо все выставлять.
      - А ты не жадничай, жмотка чертова, может, сейчас отец на том свете радуется, - укоризненно возразила ей Татьяна. - Вон ведь сколько народу пришло с ним проститься. Значит, уважали мужика. Полсела на кладбище собралось.
      - Ага, радуется он, держи карман шире. Скажешь тоже... То-то за глаза его кулаком звали, а он их не иначе как алкашами да тунеядцами. А приползли только потому, что бухалово да жратву дармовую учуяли. Быдло навозное.
      - Ну и стерва ты, Варька, и в кого у тебя такой склочный характер?
      - А то не знаешь? Конечно в покойного папашу. Клушка, спустись в подпол, принеси чего-нибудь из его запасов. Да смотри осторожно, не разбей там чего.
      Недовольно заворчав, младшая Клава полезла в подполье, а Татьяна вернулась к прерванному разговору:
      - Я почему за дом-то спросила. Нам с тобой не повезло, так, может, хоть Клавке подфартит. Рожа-то у нее поглаже нашей будет. Видела я недавно, как она с Валеркой, с паразитом, из леса выплывала, меня заметила - покраснела как маков цвет. Вот я и думаю, отделить ее надо, может, тогда он на ней женится.
      - Как же, женится, держи карман шире. Он небось огулял ее, а дальше поминай как звали. Все они, паскудники, на одну рожу. Жалко, что я не видела. Я бы ему, кобелю, все богатство оторвала. За бесплатно испортил нам девку.
      - Да погоди ты, не ругайся. Я к чему говорю? Может, если Клушка отделится, будет жить своим домом, то и женишок какой подыщется.
      - Чтобы через год после свадьбы он выгнал сеструху из ее дома, а имущество разделил? Ты этого хочешь? А сама Клушка, брюхатая, да на сносях, вернулась к нам? Тебе это нужно?
      - Ну нельзя же так, Варька, я понимаю, что у нас с тобой не получилось, но может быть, у нее все сложится хорошо.
      - Ни хрена у нее не сложится. Порода у нас такая невезучая, и ничего тут не поделать. А что ты так за нее переживаешь? Готова последнее платье ей отдать.
      - Как не переживать, все-таки младшая сестра. Кто, как не мы, должны ее опекать и беречь?
      - Я ее опекать не собираюсь, не маленькая уже, двадцать два стукнуло. Ты в ее возрасте уже вовсю коровьи титьки тягала. Может быть, ты еще по доброте и в институт ее устроишь?
      - А почему бы и нет? Продадим одно подпольное стадо и дом, а полученные деньги пустим на учебу.
      - Ну это уж нет. Здесь ты ошибаешься. Стадо, а тем более родной дом я продавать не позволю, только через мой труп.
      - Вот я и говорю: чтобы ни у кого не было обиды, надо все продать, а деньги поделить поровну, на три части. Или просто поделить, без продажи. Коровник тебе, свинарник мне, подпольных коровок пополам, а дом, немного денег и все остальное барахло отдадим Клавке. Где она там запропастилась?
      - Хорошо ты делишь, прямо как лиса Алиса из страны дураков. Клушка, черт бы тебя побрал! Ты что там - рожать начала?!
      - Здесь я, чего орете? - раздраженно отозвалась младшая сестра.
      - Чего ты там делаешь? - язвительно поинтересовалась Варвара.
      - Твои гадости слушаю, теперь хоть буду знать, что мне от тебя ожидать.
      - Вылазь немедленно, коза драная, сейчас ты у меня получишь.
      - Кабы самой не досталось, - выбираясь наверх, огрызнулась Клавдия. Умные вы больно. Дом продавать решили! Сперва бы посмотрели, что там творится.
      - Где? Что творится? - спросила Татьяна.
      - В погребе. Там фундамент в переднем углу поехал.
      - Врешь, наверное, - не поверила ей сестра.
      - Очень надо. Грунт последними ливнями подмыло, вот бетон и растрескался. Он уже кусками отваливается. Если сейчас его не починим, то к исходу весны продавать нам будет нечего. Идите и посмотрите сами.
      Сокрушаясь и бранясь, две сестры спустились в подполье и там, убедившись, что Клавдия им нисколько не лгала, заохали пуще прежнего.
      - Батюшки, это что же творится-то? - беспомощно всплеснула руками Татьяна.
      - Хреновина творится, - зло отозвалась Варвара. - Чую, встанет нам этот ремонт в копеечку.
      Вооружившись небольшим ломиком, она ковырнула растрескавшийся бетон. Тяжелый цементный блин отскочил на удивление легко. В образовавшейся пустоте сестры увидели скелетированную кисть мумии. На ее запястье нелепо и страшно болтались золотые дамские часики.
      С утра я проснулся в отвратительном состоянии души и тела. Кажется, вчера на радостях я немного переборщил, хотя повод, чтоб выпить рюмку водки, безусловно, был. Дело в том, что милые гаишники вдруг, неожиданно для себя, нашли мой автомобиль, угнанный более десяти дней назад. Проснувшись, я не торопился открывать глаза, прекрасно понимая, что за каждым моим движением внимательно наблюдает достопочтимая супруга. Она с нетерпением ждет той минуты, когда я подам признаки жизни и она сможет всерьез заняться моим воспитанием. Мне же этот момент хотелось отодвинуть на неопределенно далекое время.
      Робкий звонок в дверь дал мне понять, что моему желанию не суждено сбыться. Втайне надеясь, что утренний визитер пожаловал к жене, я, чутко прислушиваясь, притих. Раздраженная Милка резко открыла дверь.
      - Вы к кому? - немного погодя удивленно спросила она.
      - Мне бы увидеть Константина Ивановича, - нерешительно ответил незнакомый женский голос, и почти тотчас что-то мягкое и тяжелое стукнулось о пол.
      Почти следом послышался короткий Милкин вопль, и ему, под перестук копытец, вторил пронзительный свинячий визг.
      Кажется, так начинается белая горячка, подумал я, спеша супруге на помощь.
      В тесной прихожей между ошарашенной женой и изумленной женщиной с мешком на голове метался перепуганный поросенок.
      - Костя, это к тебе.
      Язвительно указав мне то ли на женщину, то ли на свинячий зад, Милка удалилась в комнату.
      - Вы зачем пришли? - естественно и строго спросил я.
      - За советом и помощью, - так же просто ответила она.
      - А порося зачем? Если вы хотите, чтобы я его кастрировал, то ошиблись адресом, такими делами я не занимаюсь с детства. Я вообще противник такого рода операций.
      - Ну что вы, кто же свинок-то кастрирует? Я вам ее просто в подарок принесла.
      - Благодарю вас, конечно же это отличный подарок, но где вы намерены ее у меня поселить? Если на место жены, то она будет сильно возражать. Так что придется вам тащить животное назад. А теперь пройдите на кухню и подождите меня пять минут, пока я не приведу себя в порядок.
      - Во-первых, давайте познакомимся, - протянув руку, уже умытый и причесанный, предложил я. - Меня зовут Константин Иванович.
      - А я фермерша, Варвара Сергеевна Логинова.
      - Очень приятно, Варвара Сергеевна. Какова же суть ваших проблем?
      - Отец у нас погиб.
      - Печально, примите мои искренние соболезнования, но почему вы решили обратиться ко мне? Его что, кто-то убил?
      - Да нет, говорят, несчастный случай.
      - Тогда я вас не понимаю. В чем может заключаться моя помощь?
      - Нам кажется, его убили.
      - Кому это нам?
      - Ну нам, сестрам, его дочерям. Нас трое осталось.
      - Теперь понятно. Но почему вы думаете, что его убили? И почему не заявили об этом в милицию?
      - Потому что раньше мы так не думали. Мы были уверены, что действительно произошел несчастный случай.
      - Тогда что же заставило вас в этом усомниться?
      - Не знаю, как и сказать-то... В общем, три дня назад, сразу же после отцовских похорон, мы полезли в подпол за самогонкой.
      - Что же, поступок хороший, но не вижу связи между мной и этим полезным делом.
      - А я вижу, потому что там мы нашли свою мать и сразу вызвали милицию.
      - Конечно, нехорошо так напиваться на поминках, но мне кажется, что в этом случае вы вполне могли бы обойтись и без милиции.
      - Дык как же без милиции? Она же была убитая.
      - Однако... - Я невольно замолчал, сраженный таким поворотом и логикой ее повествования. - И кто же ее убил?
      - Откуда нам знать?
      - Ну а что на сей счет говорит наша родная милиция?
      - Говорит, что это дело рук отца.
      - Интересная версия, они что же, допускают мысль, что ваш отец на несколько минут поднялся из могилы, чтобы ее убить?
      - Да нет же, он убил ее раньше. Еще когда двадцать лет назад она неожиданно исчезла. Все это время мы думали, что она нас бросила, а она, оказывается, уже лежала в подполье мертвая.
      - И двадцать лет вы ее не замечали?
      - А как ты ее заметишь, если она замурована в фундамент?
      - Логично. Но тогда как вы смогли ее заметить?
      - Фундамент подмыло, и я сковырнула один кусок... Ну и увидели...
      - Тоже логично, - согласился я и вопросительно уставился на сиротиночку. Что же вы от меня хотите?
      - Чтобы вы раскопали всю правду. Мы вам за это потом еще одного боровка подкинем, а в придачу и коровенку. А то, может, милиция врет и напраслину на батьку возводит, может, он совсем и не виноват.
      - К сожалению, если судить по вашему рассказу, мне кажется, что на сей раз милиция выдвинула правильную и обоснованную версию. А потом, я не археолог и не умею ковыряться в ископаемых костях. Кстати, почему вы решили, что они принадлежат вашей матушке? Вряд ли она узнаваема.
      - У нее на руке были золотые именные часы.
      - Что и говорить, это серьезный аргумент. А где сейчас находится ее скелет? Очевидно, в судмедэкспертизе?
      - Нет, его нам почти сразу же вернули, сказали, что тут и так все ясно, дело давнее, а у нас сегодняшних нераскрытых преступлений хватает. Вчера мы ее похоронили. На всякий случай подальше от отца, мало ли что... Я целую ночь не спала, все ворочалась, думала, как же отец мог на такое пойти. Ну а утром мне одна подруга присоветовала к вам обратиться, говорит, хороший человек...
      - Возможно, она и права, да только я не понимаю, что вам за радость ворошить прошлое. Почти наверняка ее убил ваш отец.
      - Может быть, и так, ну а как не он? Какой вы камень с наших душ снимете.
      - Не всегда знание истины облегчает нашу жизнь, - глубокомысленно изрек я. - А что произошло с ним самим, что за несчастный случай, в который вы отказываетесь верить?
      - Его убило током.
      - Вот как? Случай в наши дни довольно редкий. Он что же, был электриком?
      - Нет, фермером. Но неделю назад, во время сильного ливня, в коровнике начала замыкать и гореть проводка. Наш электрик, Валера Ермаков, не смог вырубить внутренний рубильник и велел отцу отключить общий пусковой ящик. Вот он и отключил... Не знаю, что там получилось, но только шесть тысяч вольт его прошили насквозь. Я сразу удивилась, почему он в такой ливень не надел резиновых перчаток. Сам-то он в электричестве разбирался.
      - Может быть, не мог их найти? - сочувственно предположил я.
      - Их и искать было не нужно, они всегда находятся под рычагом рубильника. Что и удивительно, ему не в первый раз приходилось его вырубать. А перчатки, когда мы к нему подошли, лежали на месте.
      - Вы подбежали первыми?
      - Нет, там уже был Валера, но я издали видела, как все произошло. Когда он взялся за ручки рубильника, он словно приклеился к ним, ну а потом его отшвырнуло и в рубильнике что-то вспыхнуло. Первым к нему подбежал Валерка, ему было ближе, ну а потом уже я.
      - Когда вы подбежали, что делал Валера?
      - Пытался привести его в чувство. Но может быть, проедем со мной, я вам все расскажу и покажу на месте?
      - Подождите, я бы сначала хотел знать заключение судмедэкспертизы.
      - А что там знать, оно у нас дома валяется, там русским языком черным по белому написано, что смерть наступила от поражения электрическим током в результате неосторожного обращения. Это и козе понятно.
      - Почему же непонятно вам?
      - А потому что он погиб первого октября. В этот день мать почему-то всегда дарила нам красивые платья и вкусно кормила. Раньше, до того как объявился материн скелет, я не придавала этому никакого значения, но теперь такое совпадение кажется мне странным и недобрым. Нет, вы не подумайте, что я какая-то там религиозная фанатка или одуревшая девственница, нет, просто мне что-то не по себе. Появилось какое-то предчувствие, что смерть отца не последняя в нашем доме.
      - Варвара Сергеевна, мне кажется, вы немного драматизируете произошедшее печальное событие. Скорее всего, дело было так, как оно было, и вам нет никакой нужды искать в черной комнате несуществующую кошку.
      - В комнате, может быть, и не стоит, а вот в нашем доме, сдается мне, она поселилась давно.
      - Вы подозреваете кого-то из своих? Кого же?
      - Никого я не подозреваю. Не специалист я по этим подозрениям, я больше по коровьим сиськам мастер, потому-то к вам и обратилась. Может, заглянете к нам на часок, чайку попьете, а заодно и осмотритесь что к чему. С сестрами познакомитесь, глядишь, да что-нибудь дельное и подскажете. В обиде не останетесь, у нас все только экологически чистое.
      А почему бы мне не поехать? - спросил я сам себя. Несколько часов пребывания на чистом воздухе скажутся на моем организме благотворно и будут куда как полезнее времени, проведенного в прокуренной квартире в компании брюзжащей супруги.
      - Варвара Сергеевна, будем считать, что вы меня уговорили, только сразу же вас предупреждаю: никаких гарантий я вам дать не могу.
      - Да что ж, я не понимаю, что ли.
      - Хорошо, в таком случае немного подождите, пока я соберусь и подгоню машину.
      - Собирайтесь, я буду внизу.
      Не успела за ней закрыться дверь, как из комнаты вылезла моя язва:
      - Что, Гончаров, городских шлюх тебе уже не хватает? На деревенских коров потянуло? В коровнике-то да на навозе! Экзотика! Потаскун, глаза бы мои тебя не видели. Когда домой явишься?
      - Как только всех коров покрою, - надевая кожаную куртку, пообещал я.
      - Ты зачем хорошую вещь берешь? - въедливо зашипела она. - Для твоих коров и старая, красная, сойдет.
      - Как скажешь, - миролюбиво ответил я, натягивая брошенную мне куртку.
      - Подожди!!! - заорала она вдогонку. - Забери своего свина!
      - Оставь себе для развлечения. Экзотика! - со вкусом ответил я уже на лестнице.
      Фермерша ждала меня за рулем "Волги", и едва я успел сесть, как она, резко рванув с места, помчала меня прочь от Милкиного зудения. Мы долго ехали не разговаривая, пока я не похвалил ее колымагу.
      - Это точно, тачка надежная! - с гордостью отозвалась она. - С семьдесят шестого года бегает и хоть бы ей что. Не то что нынешние жестянки, на десять лет не хватает. Раньше умели делать.
      - Так уж прямо с семьдесят шестого?
      - А зачем мне врать. Ее отец купил, когда мне три годика было. На ней не только я училась ездить, но и сестры.
      - А как зовут ваших сестер?
      - Старшую Танькой уже тридцать два года кличут, она у нас вроде хозяйки. А младшая - Клавка. Ей только двадцать два. Наш отец ее больше всех любил. Ничего удивительного, так всегда бывает, мы особенно за это на него не обижались. Константин Иваныч, я не хочу вам про них ничего рассказывать, чтоб заранее никакого наговора на них не было. Вы сами посмотрите, сами и выводы сделаете. Я вот думаю, как мне вас представить, чтоб они не всполошились, я ведь втайне от них поехала. Узнают - на куски меня раздерут.
      - Представьте женихом, - внутренне усмехнулся я.
      - Не поверят, - обреченно и со вздохом возразила она. - С нашими рожами не то что жениха - на раз мужичка не найдешь. Наградили же родители мордами - не приведи Господь. Фигурки-то у нас классные, ничего не скажешь, а вот с портретами брак получился. У Клавки еще ничего, на четыре с минусом будет, а про нас с Танькой и говорить не приходится. Сплошной оревуар и вечная разлука. А может, я вас ветеринарным врачом представлю? У нас как раз бык хворает.
      - Варвара Сергеевна, я не против, только я в быках, как и в поросятах, не смыслю ни бельмеса.
      - Ну это-то не страшно. Вас никто не заставит его кастрировать, а в остальном просто сделаете умное лицо, и этого будет вполне достаточно.
      В село Лужино мы прибыли ближе к полудню. Дома сестер не оказалось, и Варвара, попросив меня подождать, хотела за ними съездить. Ждать я отказался категорически и потому увязался с нею.
      Коровник, куда мы приехали, оказался длиннющим бараком на сто персон. Отдельно от него в свежесрубленном дворце отдыхало несколько быков. Это разумно, подумал я и даже умилился от такой заботы к нашему полу.
      Пообещав скоро вернуться, Варвара убежала, а я от нечего делать вылез из машины и закурил.
      - Эй, дядя, а тебе чего здесь надо? - бесцеремонно повернув меня за плечо, спросила девица, очень похожая на Варвару.
      - Меня сюда привезла ваша сестра, и от вас мне ничего не надо, - важно, как и подобает ветврачу, ответил я.
      - А ты кто такой?
      - Я ветеринар, а если ты, соплюха, и дальше будешь разговаривать со мной в таком тоне, то ваших быков будет лечить боец с мясокомбината.
      - Ой, извините, я не знала, что вы врач. А чего тогда вы стоите, почему не идете к Альфреду?
      - К какому еще Альфреду? Девушка, идите своей дорогой и не морочьте мне мозги.
      - Как это к какому Альфреду? - негодующе удивилась она. - К быку. Вон он стоит совсем один. Уже второй день ничего не ест и губы сухие. Идите скорее.
      - Я без тебя знаю, когда мне идти, - веско ответил я, лихорадочно соображая, как выпутаться из пиковой ситуации.
      Красный бык понуро стоял посреди двора и тоскливо смотрел за горизонт. Должно быть, он уже приготовился подыхать и размышлял о загробной жизни, о вечном блаженстве. По моим прикидкам, от нас он был далек, а значит, опасности не представлял. Отбросив сигарету, я решительно поднял щеколду и зашел в загон.
      Видимо, он давно ожидал моего появления, потому что сразу же обратил внимание на господина Гончарова. Неприязненно посмотрев на меня красными глазами, эта сволочь начала копытом рыть землю. Стараясь быть невозмутимым и хладнокровным, я медленно попятился, пересохшими губами проговаривая какую-то успокоительную чушь. На мастодонта она никакого впечатления не произвела, а напротив - он начал увеличивать обороты. Плюнув на имидж, я дернул ворота и с ужасом понял, что они закрыты. То ли щеколда захлопнулась сама по себе, а может, надо мной подшутила эта безмозглая дура, что сейчас надрывается от смеха. Что бы там ни было, но времени на размышления у меня не оставалось ни секунды. Криво загнутый бычий рог был остер и метил мне прямо в задницу.
      С воплем обреченного я всем телом бросился на ворота и, слава Богу, вышиб их с первого раза. Как я очутился на крыше "Волги", помню плохо. Знаю только, что, пытаясь меня оттуда сбросить, бык ее здорово помял.
      - Снимите куртку! Снимите куртку! - громко смеясь, кричали мне со всех сторон.
      Ничего не понимая, в конце концов я выполнил приказание. Обиженный и разочарованный бык почти сразу же от меня отстал. Накинув на рога веревку, его увели, а я, посрамленный и жалкий, спустился на землю, не зная, как смотреть в глаза десятку смеющихся баб.
      Меня, словно побитого кутенка, несчастного и потрепанного, сострадательные сестры приволокли к себе домой. Обработав ссадины и ушибы спиртом, Варвара предложила мне немного отдохнуть в комнате покойного отца. Это было уже чересчур. Молодцевато выпятив хилую грудь, я потребовал выпивки и огурца. Удивительно, но три здоровые, самостоятельные женщины слушали меня с немым восхищением и обожанием. Особенно усердствовала Варвара, очевидно считая, что ее давнее со мной знакомство дает ей некоторые преимущества перед сестрами. Прогнав слабость хорошой порцией самогона, я решил подойти к делу напрямик, прекрасно понимая, что дальше играть роль ветврача просто неумно.
      - Ну что, три сестрицы, попробуем вместе разобраться в ваших трудностях?
      - А что, с быками больше разбираться не тянет? - жизнерадостно заржала молодая кобыла. - Я-то сразу поняла, какой вы ветеринар.
      - А с чем вы, собственно говоря, хотите разбираться? - подчеркнуто надменно спросила Татьяна. - Вас кто-нибудь об этом просил?
      - Я просила, - резко и категорично вклинилась Варвара. - Я просила и не вижу в этом ничего плохого. Может быть, Константину Ивановичу удастся доказать невиновность отца. Вы только подумайте, какой груз упадет с наших плеч.
      - А меня лично он не колышет, - опять заржала Клава.
      - Нечего ворошить старое, - недовольно проворчала Татьяна. - Нам и так все ясно, да и милиция все расставила по полочкам. Душегуб наш родитель, и пора бы с этим смириться. Чего попусту воду в ступе толочь? Только себе волнение и людям беспокойство. Как хотите, а я этой затеи не одобряю.
      - Одобряешь ты ее или нет, это дело твое, а только все будет так, как скажу я.
      - Ладно, поступайте как хотите, - вдруг сразу сдалась старшая.
      - Ну вот и хорошо. Константин Иванович, делайте все, что вам нужно.
      - Спасибо, но мне ничего не нужно.
      - Я неправильно сказала... В общем, задавайте нам вопросы, а мы готовы отвечать.
      - Попробуем, - невольно усмехнулся я. - Скажите, когда строился этот дом?
      - Года через два-три после того, как мы сюда переехали, - наморщив лоб, ответила Татьяна. - Мы его строили почти полтора года.
      - Тогда скажите, когда и откуда вы сюда переехали.
      - Переехали мы сюда в семьдесят третьем году из Листвянки, есть такая деревушка в Сибири. Я как раз здесь в первый класс пошла.
      - Вы переехали и сразу же начали строить дом?
      - Нет, конечно, дом мы начали строить только весной семьдесят седьмого, а закончили осенью семьдесят восьмого. Я тогда уже в шестой класс ходила, Варька только в первый пошла, а Клушке два годика исполнилось.
      - А где жили до этого? У кого-нибудь снимали избушку?
      - Нет, что вы, сразу же по приезде мама купила старый домишко. Он стоял прямо здесь, во дворе. А потом, когда дом уже был готов, он у нас неожиданно сгорел.
      - Вот как? А с чего бы это он сгорел? Может быть, его кто-то поджег?
      - Да что вы, ну кому он нужен, рухлядь старая. Но зачем вам все это?
      - Пока не знаю. Теперь вспомните, в какое время пропала ваша мать?
      - В аккурат как дом достроили, осенью семьдесят восьмого года. Она все говорила, что вот, как только дом закончим, так она сразу же поедет к бабушке в гости. Вот и поехала... Накануне вечером она с нами простилась, потому что поезд уходил рано утром и отец должен был ночью отвезти ее на железнодорожной вокзал. Вот и отвез, выродок.
      - Значит, с того вечера вы мать больше не видели?
      - Видела три дня назад. - Татьяна поперхнулась словами и завыла в голос, а мне ничего не оставалось, как прервать ее опрос двумя глотками самогона, выпитыми исключительно за упокой рабы Божьей Ольги.
      - А почему тогда, двадцать лет назад, вы подумали, что она уехала? подождав, пока успокоится Татьяна и мой желудок, спросил я.
      - Ничего я не думала, - резко ответила она и замолчала.
      Я вопросительно посмотрел на молчавшую до сих пор Варвару.
      - Ну что ты заткнулась-то, корова яловая? - тут же окликнулась она.
      - Тебе надо, ты и говори.
      - Идиотка, что я могу сказать? Мне тогда семь лет было. Много я понимала?
      - А если не понимала, тогда и не выступай, а то шибко умная стала. Что я тебе, все должна помнить? Почему думала? Да потому, что она вечером с нами простилась, билет мне железнодорожный показала. А еще потому, что наутро отец сказал, будто он отвез ее на вокзал. Вот почему я и подумала...
      - Он вам сказал, что посадил ее в поезд?
      - Нет, но я и не спрашивала. Об этом мы узнали чуть позже, когда его и меня допрашивали в милиции после того, как бабушка дала нам телеграмму.
      - И что же он сказал тогда милиции?
      - Так и сказал, что посадил в вагон.
      - Вы помните текст той телеграммы от бабушки?
      - Да. Я получила ее сама, потому что отец отлучился из дому. Она была адресована маме. В ней бабушка спрашивала: "Ольга, что случилось? Почему отложила приезд?"
      - Как зовут вашу бабушку и переписываетесь ли вы с ней?
      - Баба Люба, но с ней мы не переписываемся.
      - Почему? Все-таки родная бабка.
      - Не знаю, еще когда я училась, я несколько раз ей писала, но ответов не получила. По-моему, она ненавидела нашего отца, а заодно и нас.
      - Как тогда отец отреагировал на телеграмму?
      - Он сильно разозлился на маму и назвал ее шлюрвой. Сказал, что не иначе как она снюхалась с кем-то в поезде и выскочила на промежуточной станции. И еще нас ругал, называл кукушатами.
      - Как он вел себя наутро, после того, когда якобы отвез вашу мать на вокзал?
      - Он был очень весел, купил нам много всяких сладостей, я это помню очень хорошо, потому что я пришла в школу с целым пакетом конфет и всех угощала.
      - Это и я помню, - вмешалась Варвара, - только у меня, в отличие от тебя, их отобрали. Господи, знать бы нам тогда, в честь чего мы пируем.
      - Кто разбудил вас в то утро и кто помогал собираться в школу?
      - Варьку с первого сентября будила и собирала в школу я сама, - ответила за сестру Татьяна. - Так мы с мамой решили. А в тот день и потом целых две недели мне вообще можно было не ходить на занятия.
      - Позвольте поинтересоваться, за какие такие заслуги?
      - Да ни за какие, просто нужно было присматривать за Клавкой. Училась-то я хорошо, вот мама и договорилась с учителями, что я все это время буду заниматься дома, а потом отвечу по всем предметам.
      - Тогда что же вас заставило пойти в школу в тот день?
      - Когда я проснулась, отец уже вернулся с вокзала. (Теперь-то мы знаем, что он никуда не ездил.) Он что-то строгал и был очень веселым. Сказал, что мать отправил, что все хорошо. А потом он достал целую сумку конфет и подарил нам. Мы, конечно, обрадовались, накинулись на них, как голодные волки, а он говорит: нехорошо так, надо с друзьями и одноклассниками поделиться. Тогда я и пошла в школу.
      - Вы помните точную дату, когда это случилось?
      - День я не помню, - проглотив комок и сдерживая слезы, заговорила Татьяна. - Но прощалась она с нами в какое-то воскресенье сентября.
      - Как я понял, дом к тому времени был уже выстроен?
      - Да, потому что с утра того же воскресенья мужики его обмывали.
      - Значит, вы могли слышать, что происходило той ночью? Я имею в виду вас, Татьяна.
      - Этот вопрос мне задавали уже двадцать лет назад.
      Посерев лицом, женщина выпила мой самогон и, уткнувшись в кухонное полотенце, заревела.
      - На этот вопрос я могу ответить, - пришла на помощь сестре Варвара. Дело в том, что дом хоть и был готов, но только снаружи, а внутри еще многое нужно было сделать. В основном оставались всякие мелочи: окна, двери, наличники, но все это отец доделывал один, а мы продолжали жить в старой развалюхе, поэтому-то мы не могли слышать, что здесь происходит.
      - Простите, Варвара, мне непонятен один момент: почему вы думаете, что убийство произошло в новом доме?
      - А как же иначе. Если бы ее убивали там, где мы спали, то мы бы проснулись, потому что там у нас была одна комната.
      - А вы уверены, что была драка? Убить человека можно и в полной тишине.
      - Да, конечно, но в экспертизе нам сказали, что у нее был перелом руки и черепа, из-за которого и наступила смерть.
      - Почему вы об этом не сказали раньше?
      - Вы не спрашивали, а откуда мне знать, что это важно.
      - Часто ли они скандалили до исчезновения матери?
      - Нет, такого не было, - приходя в себя, решительно заявила Татьяна, - а если что-то и случалось, то мы этого не слышали.
      - Я бы хотел посмотреть все домашние документы двадцатилетней давности.
      - Мы бы и сами хотели их посмотреть, - усмехнулась хозяйка. - Но их нет. Они, к сожалению, сгорели и из-за этого у нас сплошные неприятности.
      - То есть как это сгорели? - немного опешил я. - Почему сгорели?
      - Потому что был пожар, вот они и сгорели вместе со старым домом.
      - А ваши свидетельства о рождении? Меня пока интересуют только они.
      - Тоже сгорели, - скорбно сообщила Татьяна.
      - Тогда по каким документам вы получали паспорта?
      - По записи в отцовском паспорте и по справке погорельцев.
      - Почему же не сгорел его паспорт?
      - Он носил его с собой, потому и не сгорел. Неужели непонятно?
      - Понятно, только как-то странно - обычно сельские жители документы с собой не носят. Вытаскивают их раз в год, чтобы смахнуть пыль. Можно мне на него взглянуть? Просто из любопытства.
      - К сожалению, нельзя, его сразу же забрал агент похоронной фирмы.
      - Какая жалость. - От досады я даже немного выпил, подумав, что пустяковое на первый взгляд дело принимает очертание кем-то хорошо выстроенного и обдуманного преступления. Хорошо, попробуем подойти к нему с другой стороны. Татьяна, а откуда у ваших родителей нашлись деньги на покупку "Волги" и постройку дома? Не забывайте, это был семьдесят шестой год и купить такой автомобиль было по карману далеко не каждому.
      - А вот этого я не знаю, - выдохнула она с каким-то облегчением. - Меня тогда родители в свои дела не посвящали.
      - А позже? На какие деньги вам удалось открыть свое дело? Насколько я могу судить, оно у вас немаленькое.
      - Но и не такое большое, как хотелось бы. А первоначальный капитал отец брал в банке под проценты. На это имеются все необходимые документы.
      - Когда вы брали кредит?
      - В конце девяносто третьего года. Но сегодня, как я понимаю, неприлично считать чужие деньги. Может быть, мы переменим тему?
      - Пока нет. Когда вы расплатились с кредитом?
      - Уже через год. Предприятие оказалось очень прибыльным, и обе фермы сразу же начали приносить доход, о котором мы и не мечтали.
      - В это верится с трудом. Я впервые встречаю фермера, у которого блестяще идут дела, притом, что ему приходится отдавать бешеный налог государству, развивать производство и платить проценты за кредит.
      - Не верьте, воля ваша, но это так.
      - Какой ежемесячный доход приносит ваше хозяйство?
      - Это коммерческая тайна.
      - Сколько денег хранится на счетах вашего покойного отца и сколько на ваших?
      - На этот вопрос я тоже отвечать не буду.
      - Сколько человек занято на вашем производстве?
      - Допустим, двадцать.
      - Сколько голов скота содержится на фермах?
      - Около пятидесяти коров и сотня свиней.
      - Объемы вы наращиваете или наоборот?
      - Скажем так, они остаются на одном уровне.
      - Тогда не надо быть великим экономистом, чтобы понять, какую сопливую лапшу вы вешаете сейчас на мои уши. Получается, что две коровы у вас могут прокормить одного рабочего? Допустим, но тогда как вы ухитряетесь платить за электричество, за корма, за отопление? Я уже не беру во внимание совершенно сумасшедшие налоги и рэкет. Вам что, Боженька подкидывает?
      - Варвара, ты кого пригласила? Сыщика или инспектора налоговой полиции? холодно и въедливо спросила она сестру.
      - Танька, но если он об этом спрашивает, значит, ему нужно это знать, оправдываясь, ответила она.
      - А я так не думаю. Если бы он хотел разобраться со смертью отца, то не спрашивал бы о наших финансовых делах.
      - Извините, уважаемые дамы, за то, что доставил вам несколько неприятных минут. - Улыбнувшись, я допил остатки самогона и, подойдя к двери, отвесил шутовской поклон: - Дай вам Бог, чтобы в вашем подполье больше не появлялись трупы.
      - Всего хорошего, бычий лекарь! - смехом прыснула мне вслед Клавка. - Если жопа зачешется, приходи опять, Альфред почешет.
      Оскорбленный, униженный и злой, я шагал по деревне в сторону трассы, размышляя о том, что таких дураков, как я, на нашей планете не очень много. Скажите на милость, за каким чертом мне понадобилось тащиться в это Лужино? Только затем, чтобы полудохлый бык мог безнаказанно меня покалечить, а его рябая хозяйка безответно оскорбить? Сидел бы себе спокойно дома, кушал водочку и лениво отбрехивался от надоедливой Милки. Нет же, потянуло на свежий воздух старого идиота, захотелось приключений на собственную задницу. Ну и что? Нашел, причем в прямом смысле этого слова. Чертовы сестры-фермерши! И никакие они не фермерши, а натуральные ведьмы. Особенно старшая. Хозяйка называется! Ведро корявое! А как она засуетилась, когда дело коснулось ее финансов! Надо еще подумать, кто ее папаньку завалил. Уж больно алчная бабенка. Не нравится мне она. Ну это ты, господин Гончаров, конечно, загнул. Не станет же родное дитя на родителя руку поднимать. Хотя как сказать, проломил же этот самый родитель бестолковку своей женушке. А почему ты так уверен, что это сделал он? А кто же еще? Только вот вопрос: зачем он это сделал? Какие мотивы им руководили? Скорее всего, самые древние и примитивные - деньги. Но разве, живя с женой в мире и согласии, он не волен был ими распоряжаться? Конечно волен, если только убиенная им супруга не была бабой практичной и не ставила ему определенных ограничений. Но это только в том случае, если финансы хранились на ее книжке или в ее чулке. Все это я бы мог легко понять, будь у меня в руках их старая домашняя бухгалтерия. Но ее-то как раз и нема. Сгорела она случайно. Случайность, впрочем, тогда хороша, когда приготовлена заблаговременно. А покойный был мужиком неглупым и с хваткой, это понятно из того, что хозяйство своим дочуркам он оставил крепенькое. Кто же его порешил? Может, несчастный случай подстроил электрик Валера? Маловероятно, он же прекрасно понимает, что первым, на кого падет подозрение, будет он сам. Эту простую версию наверняка уже отработала милиция. Да и зачем ему отрубать руку, дающую ему кусок хлеба? Тем более в такое кошмарное время, когда найти работу - все равно что выиграть в рулетку. А может быть, я напрасно ломаю голову и действительно произошел несчастный случай? Но тогда почему это дурацкое совпадение? Почему за четверть века до его смерти покойная супруга по-особому отмечала этот день? Она что же, была всевидящая? Это нынче модно, но в такой канделябр я давно не верю.
      - Константин Иванович, вы извините, что так получилось.
      Только теперь я заметил, что шагаю уже по трассе, а рядом со мной едет знакомая "Волга" с Варварой за рулем.
      - А нет, ничего, спасибо, все было очень вкусно, - продолжая шагать, поблагодарил я ее. - Передавайте большой привет сестренкам.
      - Да пошли они в зад. Садитесь, я вас подвезу.
      - Ой нет, спасибо, как-нибудь и сам доберусь.
      - Да вы же будете полчаса машину ловить, здесь у нас редко ездят.
      - А мне спешить некуда, подышу октябрем и деревенским воздухом, это отрезвляет, может быть, поумнею, да и двигаться мне надо побольше. Жирок, знаете ли, появился.
      - Константин Иванович, я просто не знаю, как еще перед вами извиняться, но я не понимаю, что с Танькой случилось. Она у нас самая спокойная и добрая, самая вредная и сварливая среди нас это я, а сегодня ее как подменили. После вашего ухода я ее так оттянула, что будь здоров, а Клушке вообще по затылку настучала. В общем, все поставила на свои места, как и было всегда в нашем доме. Я ору, Танька нахохлилась и не разговаривает, а Клушка, наоборот, визжит как недорезанная свинья. Я на них плюнула и за вами. Садитесь, я вас отвезу.
      - Как недорезанная свинья, говорите? - переспросил я, вспомнив, что у меня дома находится ее поросенок и его нужно вернуть.
      - Ну да. - Засмеявшись, Варвара обрадованно повторила: - Как целое стадо недорезанных свиней. Садитесь, не обижайте меня.
      - Ну хорошо, - согласился я, садясь в машину. - Только давайте поскорее, жена, наверное, сходит с ума.
      - Это мы можем. - С удовольствием отпустив сцепление, она надавила на газ. - Хорошо здесь, машин мало, можно и похулиганить. Константин Иванович, а что, если вы продолжите работать без ведома моих сестриц?
      - Не имею такого желания, - немного соврал я. - Это во-первых, а во-вторых, такое невозможно по той простой причине, что от меня будут скрывать некоторые необходимые мне сведения.
      - Но я-то скрывать от вас ничего не собираюсь.
      - Я это понимаю, но вы не сможете мне рассказать то, что может Татьяна, и не потому, что не захотите, нет, просто вы тогда были маленькой.
      - Ну, не такой уж и маленькой. Все-таки ходила в первый класс.
      - У меня, например, от первого класса осталось только одно воспоминание неопрятная, глупая и жирная учительница, которую, кроме наших родителей, не уважал ни один ученик. Но поговорим о дне сегодняшнем. Большое ли наследство оставил вам отец? Я имею в виду и движимость и недвижимость.
      - Насколько мне известно, очень большое. То, о чем вам говорила Татьяна, это только верхушка айсберга. Стадо коров у нас гораздо больше, чем она показала. Но разбросано и замаскировано оно настолько хитро, что мы припеваючи гребем деньги уже пять лет. Надеюсь, что это останется между нами.
      Теперь о счетах. У нас их несколько и в разных, но вполне жизнеспособных банках, причем на разные имена и различные условия вкладов. Об этом не знает Клушка, но ей еще рано. Вот и все. Мне остается только добавить, что полностью информацией о наших делах я не владею. Но и того, что знаю, вполне достаточно. Если в процессе вашей работы вам понадобятся какие-то детали, то я к вашим услугам.
      - Хорошо.
      На секунду я задумался, стараясь понять, для чего при первой нашей встрече она разыгрывала из себя деревенскую дурочку.
      - Вы хотите меня спросить, почему я играла под дурочку? - прочитав мои мысли, спросила она и сама же ответила: - Я никого не играла. Но до техникума я долго прожила в деревне, общаясь только с бабами и стариками, потому как по понятным вам причинам в молодежный круг меня не принимали, руководствуясь той самой присказкой, где говорится о том, что с грубо тканным лицом не рекомендуется ходить на светские рауты.
      - Ясно, а какой техникум вы заканчивали?
      - Финансово-экономический. Теперь он называется колледж.
      - Тогда вы должны быть осведомлены о финансовой стороне дела лучше Татьяны.
      - Увы, она закончила этот же техникум.
      - Какая жалость. Ладно, переменим тему. Скажите, все эти годы ваш отец оставался холостяком? Почему он не захотел жениться вторично? Ведь наверняка у него с его материальной базой были кандидатуры.
      - Это точно, желающих баб было хоть отбавляй. Толстые и тонкие, молодые и разведенные - этого добра через наш дом прошло великое множество, только почему-то все они его не устраивали. А вот почему - я и сама не знаю. Мы уже ему напрямую говорили - женись, хватит о матери думать, нет ее. А он и слушать нас не хотел. Теперь-то я понимаю, в чем было дело. Не мог он, сволочь, жениться по новой, наверное, окровавленная мама не давала. Старый ублюдок, и за что нам такое наказание послано - быть детьми убийцы. Вроде как и на нас его грех и на нас кровь матери. Я ведь вся извелась, потому к вам и обратилась.
      - Варвара Сергеевна, извините, но я не священник и даже не психолог, поэтому в плане душевного комфорта вряд ли смогу вам помочь.
      - Нет, что вы, я вас об этом и не прошу. Каждый делает то, что он может. Из бардачка она вытащила и протянула мне визитную карточку: - Здесь наш домашний телефон. Если возникнет какая-то надобность, звоните, я буду рада. Вот, кажется, мы и приехали, всего вам хорошего, и не обижайтесь на моих сестер-девственниц.
      - А вы в этом уверены?
      - Только в Татьяне, а Клушка, по-моему, втихаря погуливает, только не выдавайте меня, квохтанья не оберешься. Я не прощаюсь?
      - Посмотрим, - неопределенно ответил я, выходя из машины. - Подождите меня немного, я на секунду зайду домой и опять спущусь.
      Запыхавшись, я поднялся по лестнице с единственной целью: поскорее схватить поросенка, отдать его Варваре и навсегда забыть об этом семействе.
      Я опоздал на какие-то полчаса. На кухне орудовали двое - моя жена и Макс. Что им маленькая, беззащитная свинка, их сальные и плотоядные рожи, урча, склонились над распоротым поросячьим тельцем, наглядно показывая человеческую жестокость.
      - Вы сошли с ума! - с порога заорал я. - Гнусные потрошители, что вы делаете?
      - Шикарный ужин, - невозмутимо ответила моя половина.
      - Идиоты, его же мне на время дали, а теперь приехали, чтобы забрать назад.
      - А что у меня тут, свиноприют? - сразу же полезла Милка в амбицию. - За два часа своего пребывания она успела загадить мне весь ковер и разбить хрустальную вазу.
      - Боже мой, а что я скажу хозяйке? Она ждет внизу.
      - Скажи: что с воза упало, то и пропало.
      Проклиная все и вся, я спустился по лестнице, толком не зная, как замять поросячий инцидент. К счастью, этого и не требовалось. От фермерской "Волги" и след простыл.
      - Ну и черт с тобой! Нам больше достанется, - ругнулся я вслух, выкурил сигарету и вернулся домой в удивительный мир ароматной поросятины.
      Над раскаленной сковородой колдовал Макс. Зловещим трезубцем он переворачивал румяные пласты мяса, а Милка стирала с кафеля следы их недавнего злодеяния.
      При моем появлении они сделали щенячий цвет лица и, виновато улыбаясь, заблеяли:
      - Извини нас, Иваныч, но мы же не знали, что чушка тебе не принадлежит. Мы думали, что это натуральная оплата за твой нелегкий труд.
      - Заткнитесь, волки лютые, сделанного не воротишь - свинью не воскресишь. Придется мне браться за дело, от которого хотел отказаться. А ты, Макс, собственно говоря, как здесь очутился? Почему не на работе, что это за мода в отсутствие мужа шастать к его жене? Или другом дома заделался? Я вас, людей, на чистую воду выведу! Вы у меня быстро забудете, как в мое отсутствие в моем доме устраивать кровавые оргии!
      - Извини, Иваныч, я подумал, что... - В полной растерянности Макс топтался по кухне, не зная, то ли я потешаюсь, то ли говорю всерьез. - Я из конторы слинял... Вроде как по делам... А сам сюда... Вот.
      - Да не оправдывайся ты перед ним, не видишь, что ли, дуру он гонит, пришла к нему на помощь Милка. - Нажрался где-то и выступает, сивухой, как от козла, прет. Это я Максимилиана позвала, потому что сама не умею резать поросят.
      - Замолчи, коварная женщина, я все знаю, ты специально натянула на меня красную куртку, чтобы отдать быку на поругание. Но ты просчиталась, как истинный Эскамилио, я поверг его в прах.
      - Чего ты там лопочешь? Совсем рехнулся, может, "скорую" вызвать?
      - Через десять минут я буду готов к приему пищи.
      Снисходительно кивнув, я удалился в ванную. Стоя под обжигающе-горячими струями душа, я вернулся к мыслям, прерванным Варварой. Что значило это совпадение? Почему день первого октября за четверть века до смерти мужа регулярно отмечала его жена? Какая тут может быть связь? Не могла же она предсказать событие, которое должно произойти спустя двадцать лет после ее смерти. Кстати, когда она умерла? Татьяна сказала, что это было какое-то из воскресений сентября. Хорошо, что не первого октября, а то бы вообще я погряз в мистике, колдовстве и наговорах. Что же это за зловещая дата - первое октября? Какой это был день? Если мне не изменяет память, то в этом году он падает на воскресенье, а какой это был день в семьдесят восьмом? Да черт его знает. И вообще, кажется, я ухожу не в ту степь, так недолго дойти и до спиритизма или гадания на черепах. Кстати, о черепах. Как мне сказали, он у нее, как и рука, был проломлен, а это дает основание предположить, что преступление заранее не планировалось и убийство произошло спонтанно, скажем, во время ссоры и драки, потому как в противном случае убийца приготовил бы более совершенное и тихое орудие, например удавку или нож. Он же предпочел колотушку с низким коэффициентом полезного действия. Место для убийства и захоронения он тоже выбрал не очень удачное, ведь в любую минуту дети могли услышать ее крик. Я бы на его месте посадил ее в машину, отвез на безлюдный берег Волги и там не торопясь сделал бы свое черное дело. Потом бы привязал на шею подходящий грузик - и прости-прощай. Нет, безусловно, имела место драка. Только так можно объяснить перелом ее руки.
      Когда свежий и благоухающий, завернутый в простыню, как в римскую тогу, я покинул ванну, стол уже был готов. Мой аванс, золотистый и нежный, присыпанный горошком и зеленью, занимал почетное место возле водки и Милкиного пива. Трапезу без меня благоразумно не начинали, видимо, мои уроки пошли впрок.
      Согнав одуревшего от жратвы кота, я величественно погрузился в кресло и царственным жестом пригласил свою челядь к столу и даже позволил наполнить мою чашу.
      - Классного ты зверя добыл, Иваныч, - перемалывая хрящики, запел дифирамбы Макс. - Взял бы меня в долю.
      - Отчего ж не взять? Можно и взять, только в следующий раз пойдем на бизона. Как у тебя отношения с районной милицией?
      - Нормальные, а что, нужно подсобить? Проблем не будет. Есть у меня там парочка парней. Говори, в чем суть.
      - А суть, мой дорогой Ухов, в том, что неделю тому назад в селе Лужино от несчастного случая погиб пятидесятишестилетний фермер Логинов Сергей.
      - Вечная ему память, за это стоит выпить.
      - Он умер в результате поражения электротоком.
      - Недаром мне мама в детстве постоянно твердила: не суй, Максик, пальчики в розетку, бо-бо будет. Видно, права была мама.
      - Да заткнешь ты фонтан или нет?
      - Все, молчу и слушаю с благоговением.
      - Короче, есть предположение, что пальчики в розетку ему засунуть помогли.
      - И чтобы ты помог это выяснить, тебя наградили свиньей? Да за такой презент я бы доказал, что он во время грозы плясал нагишом на вершине Эйфелевой башни.
      - Чего-то ты сегодня разыгрался. - Подозрительно прищурившись, я грязно улыбнулся. - Прямо амуром резвишься. К чему бы это?
      - Да ну тебя, Иваныч, - сразу утухнув, засопел он. - Больше я в твой дом вообще ни ногой. Хоть бы постеснялся говорить мне такие вещи. Что там с этим Логиновым?
      - Мне нужно узнать, кто в районке им занимался. А при возможности выяснить, где находится его паспорт. Но это не все. После его похорон в подполье его дома дочерьми обнаружен мумифицированный труп их матери, пропавшей без вести двадцать лет назад, во время строительства дома. У меня есть основание полагать, что это дело его рук.
      - Само собой разумеется, не домовой же ее замочил.
      - Я хочу знать, кто по этому делу вел следствие двадцать лет назад.
      - Это трудненько, может, тот легавый уже и сам лапы отбросил.
      - Возможно, но ты все равно попробуй. Если не найдешь следователя, поищи кого-то, кто помнит это дело.
      - Сомневаюсь, чтоб кто-то помнил о пропаже, случившейся двадцать лет назад.
      - А ты попытайся, тогда людишек поменьше хапали, не в моде был нынешний бизнес. Пропажу человека за ЧП считали.
      - Ладно, задание понял, завтра к обеду жди результатов.
      - Ну вот и отлично, а теперь, перекрестясь, предадимся обжорству.
      В десять вечера, утомленный едой и алкоголем, проводив Макса, я уснул, а в десять утра уже подъезжал к злополучным фермам, где хозяин был убит током, а я контужен быком. Остановив машину в пятидесяти метрах от загона, я с интересом наблюдал, как бабы, мои вчерашние зрительницы, моют загаженные коровьи боксы. Делали это они виртуозно, с чисто русской смекалкой. Видимо, на водопроводе стояли счетчики и воду приходилось экономить. По этой причине орудовали они ведром, доставая навозную воду из огромного корыта, куда она стекала по желобу с пологого пола только что помытого коровника. Ну чем не автономный круговорот дерьма в коровнике? Работали бабоньки азартно и с огоньком, перемежая задорные шутки веселым матом. И пусть не ноют славянофилы и русисты, незыблем будет наш менталитет, покуда жива русская женщина.
      Удовлетворенный своими наблюдениями и выводами, я перевел взгляд на серый двухметровый ящик, стоящий посередине загона и огороженный невысоким заборчиком. Наверное, господин Логинов именно здесь и принял смерть, решил я, потому что именно к этому ящику сверху, от столба, тянулись четыре толстых провода, а сбоку, как у "однорукого бандита", торчал рычаг, который с чувством пожал Логинов, отправляясь в свой последний путь.
      Но где же обслуживающий его персонал - Валерка? Как я ни крутил головой, ничего похожего на мужика мне обнаружить не удалось. Правда, приехал колесный трактор с тележкой и каким-то старым хмырем за рулем, но ему было за шестьдесят, и на парня он не тянул. После вчерашнего выходить из машины мне не хотелось, потому что вокруг бродили голодные коровы без намордников. А поди разбери, где у них добрая корова Буренка, а где злой Альфред.
      Подогнав машину вплотную к изгороди, я окликнул ближайшую бабенку и по ее ухмылке понял, что имена героев здесь помнят и чтут.
      - Чего тебе? - Не скрывая злорадной улыбки, она подошла ко мне. - Быка захотел?
      - А он еще не издох? Значит, подохнет. Только сегодня меня интересует другая живность. Скажи-ка мне, родная, где найти Валерку?
      - Ермака, что ли? - Испытующе на меня посмотрев, она швыркнула носом. - А ты сам-то кто такой, зачем тебе Ермак?
      - Я секретный агент ЦРУ, а Ермак мой резидент, только об этом ни слова.
      - Да ну тебя, в сенохранилище он, - показала она на дощатое строение, стоящее особняком, на задах фермы.
      - Что он там делает? Опять проводка горит?
      - Ага, аж докрасна раскалилась.
      Они обнаглели вконец. Когда я открыл скрипучую дверь, парочка даже не удостоила меня вниманием. Раскорячившись каким-то единым, белоногим пауком, они молча терзали друг друга, как в грех закапываясь в сено все глубже и глубже. Наблюдать дальше за этой бесстыдной сценой желания у меня не было. Оглушенный и праведный, я покинул вертеп и вышел под бирюзовую чистоту осеннего неба. Возмущенными руками вытряхнул сигарету и уселся в машину, поджидая, когда они справят свою нужду. Прошло не менее десяти минут, прежде чем возня прекратилась и послышалось их довольное похихикиванье.
      Устроившись поудобнее, я шире распахнул дверцу, чтобы лучше разглядеть их растерянность и смущение, которые появятся на их удивленных лицах, но лучше бы я этого не делал. Первой появилась дама, и я вообще пожалел, что нахожусь здесь, потому что в ней я сразу же признал младшую из сестер Логиновых Клушу.
      Развратной походкой она подошла к машине и, нагло усевшись на крыло, спросила:
      - Чего опять приперся, тоже хочется?
      - Отвянь, мышь амбарная, ты мне без надобности. Мне нужен твой Киндермахэн.
      - Кто-кто? - От незнакомого, но завлекательного словечка у нее даже пропала наглость. - Кто тебе нужен, повтори.
      - Обойдешься, в школе нужно было учиться, а не по углам отираться.
      - Умный, что ли?
      - Клуша, не цепляйся к человеку, - выходя из овина, одернул ее симпатичный статный парень рыжего окраса. - Вы ко мне? В чем дело?
      - К тебе, к тебе, дорогуша, а дело в том, что отправь-ка ты свою наперсницу куда-нибудь подальше, а то при ней у нас с тобою не получится конструктивного и содержательного разговора.
      - А вы кто такой, чтобы распоряжаться? Что вам нужно?
      - Я из тайной канцелярии, прибыл из Петербурга по делу об отрицательном влиянии овец на половую жизнь козлов.
      - Мужик, а в лоб хочешь? - немного подумав, спросил парень.
      - Хочу, только сначала удали даму.
      - Клушка, дергай домой, сейчас я из него буду силос выдавливать.
      - Давно пора, он еще вчера нам надоел. Валера, только не перестарайся, у меня эти покойники уже поперек горла стоят.
      - Ну что, фуфло, выходи, - едва только Клавдия скрылась за углом, предложил мне Ермаков. - Бить буду сильно, но аккуратно. Выходи!
      - Не, не хочу. - Отрицательно замотав головой, я защелкнул двери.
      - Что значит не хочу? - озадаченно спросил парень. - Сам же просил.
      - Не хочу огорчать твою матушку, - поднимая стекло, веселился я. - Ей будет ужасно неприятно получить приглашение из морга. А лучше вот что мне скажи: зачем ты завалил своего тестя?
      - Да вы что, сговорились? - после секундного замешательства заорал он. Одно и то же талдычат. Вы же меня целые сутки об этом спрашивали, почку отбили, колено повредили. Ну что вам еще надо? Не убивал я его, слышите, вы, менты поганые, не убивал, не убивал, не убивал я его, как вам еще сказать, если вы не понимаете русского языка. Ну зачем, скажите, зачем мне нужно было его убивать, зачем?! Он же мне деньги платил, не обижал, когда надо тачку давал. Я же дочку его, Клавку, уже месяц конопачу. Жениться на ней хочу. Ну какой мне был смысл его убивать? Зачем? Вы только подумайте своими собачьими мозгами.
      В заключение своего истерического шоу он лягнул мою дверцу и, усевшись прямо на землю, замер в позе великой скорби и страдания.
      - Классный ты мне тут спектакль показал, да только зря старался, болезный, не верю я ни одному твоему слову и не поверю, пока не проиграем мы с тобой все события той минуты до мельчайших подробностей. Понял?
      - Понял, следственный эксперимент, что ли?
      - Он самый, какой ты у меня уголовно подкованный.
      - Так вы его уже проводили. Получилось, что я ни при чем.
      - А я еще раз хочу проверить, мое мнение, знаешь ли, решающее, - бесстыдно и важно блефовал я. - Хочу лично посмотреть что к чему.
      - Так вы же на видак все записывали.
      - То видак, а то живой взгляд, пойдем. А по пути ты мне расскажешь, почему вообще загорелась проводка.
      - А вы видели все его электрохозяйство? - неохотно ступая рядом, спросил Валера.
      - Рассказывали, - весомо ответил я.
      Зайдя в пустое, теоретически помытое здание коровника, я огляделся. По обеим его сторонам расположились зарешеченные вольеры для коров с лотками для воды и корма. На подвесных швеллерах болталось несколько доильных аппаратов, и на этом весь технический прогресс заканчивался. Электропроводка была протянута по потолку и представляла собой серый перекрученный и связанный во многих местах двужильный провод, который подходил к небольшой коробке рубильника, закрепленной, как и положено, у выхода.
      - Почему он не работал? - строго, как пожарный инспектор, спросил я.
      - А он и сейчас не работает, - с усмешкой ответил Ермаков. - Когда я только начал здесь работать, то сразу же указал на это хозяину, а он только отмахнулся. Вот и результат.
      - Ну-ну. - Глубокомысленно промычав, я дернул за рычажок. Без малейшего усилия, легко и свободно он упал вниз. Для пущей убедительности я открыл дверцу и заглянул внутрь. Ось рычага, перемещающая контактные ножи, безнадежно сломана, и причем не вчера, а отстреливающиеся предохранители были надежно привязаны толстым алюминиевым проводом, и тоже давно. Нет, что ни говори, а мы своего менталитета не потеряем никогда. - А рубильник-то почему не заменили?
      - Спросите об этом покойника, все у него денег не находилось, вот и допрыгался.
      - Разберемся, не гони гусей. Показывай и рассказывай, как все происходило.
      - В четверг это случилось, ливень был сильный, женщины коров загнали в помещение, а сами скучковались в лаборатории. Мы с хозяином оставались здесь. Я помню, что он стоял в самых дверях, а я подальше, вот тут, у рубильника. Запах плавленой проводки первым почувствовал я и сразу сказал об этом Васильичу. Он принюхался и опрометью кинулся к силовому ящику подстанции, а я, чтобы не терять время, начал бокорезами перекусывать фазы. Вот поглядите, здесь, на выходе из рубильника. Видите? Я уже перекусил две фазы, когда услышал крик Варвары. Я сразу же понял, что случилось что-то ужасное, и выскочил наружу. Васильич лежал без движения, и я по запарке начал делать ему искусственное дыхание Потом подбежала Варвара Сергеевна с женщинами, и мы поняли, что он мертв. Ну а потом кинулись звонить в "Скорую". Вот и все.
      - Нет, не все. Побежали одни женщины, а ты остался там один.
      - Не надо брать меня на понт. Я оставался не один, а с Клавкой.
      - А когда ты успел положить на место предохранительные перчатки?
      - Господи, да сколько раз вам твердить, что не касался я их. Зачем они мне были нужны, если он успел все вырубить.
      - Успел все вырубить? Странно, тогда объясни, почему его убило?
      - Не знаю, но ваши эксперты говорят, что такое возможно, особенно когда идет проливной дождь.
      - Почему он не надел перчатки?
      - На это ответить мог только он сам. Я не понимаю этого до сих пор.
      - А я понимаю, и ничего сложного тут нет. Перчаток попросту не было. Пойдем-ка к этой самой подстанции, что-то тут не так, - искусственно накалял я атмосферу и его нервы. - Чует мой нос, что тут пахнет жареным.
      - Нет, с вами невозможно разговаривать. Извините, мне пора ехать на птицефабрику, электрик-то я по совместительству, а основная работа - шофер.
      Пятясь задом, Ермаков собирался улизнуть от меня и разговора, который явно был ему неприятен, а почему? Может быть, действительно его слишком пристрастно допрашивали?
      - Не нравишься ты мне, парень, - пристально глядя ему в глаза, задумчиво протянул я. - Сильно ты мне не нравишься.
      - А я вам не баба, чтобы нравиться. Только поймите вы, наконец, не было у меня никакого резона убивать хозяина.
      - Здесь ты, пожалуй, прав, вот я и думаю: зачем же ты это сделал? - просто так, на всякий случай продолжал я цепляться к Ермакову.
      - Да пошли бы вы все на... - Развернувшись, он решительно и быстро зашагал прочь.
      - Мы еще встретимся! - угрожающе кинул я ему в спину, чтобы испортить настроение на весь день; в конце концов, он это заслужил хотя бы потому, что собирался меня бить.
      Да, действительно, подумал я, подходя к пусковому ящику, смерть Логинова ему была совершенно не нужна, тем более если он в самом деле хотел жениться на Клавдии. Хотя как знать, может быть, как раз поэтому все и получилось. Допустим, Логинов, прознав про их отношения, решил вышвырнуть его с фермы. Почему? Ведь он прекрасно понимал, что второго такого шанса на замужество у его дочери не будет. Не станет же родитель желать зла своему дитяти? Вопрос спорный, ведь смог же он прикончить их мамашу.
      Погруженный в эти нелегкие мысли, я только сейчас заметил, что стою уткнувшись лбом в чертов ящик и все это проникновенно ему выговариваю.
      Теперь, подойдя поближе, я мог лучше разглядеть этот серый двухметровый агрегат. Оказалось, что он состоит из двух частей и высоковольтные провода подходят не к нему, а к стоящему позади него гудящему трансформатору, который, в свою очередь, стоит на полутораметровых деревянных стойках. Значит, получается такая схема: высокое напряжение подается на трансформатор, где преобразовывается в более низкое, и далее на пусковой ящик со всякими рубильниками и предохранителями. А уже из него распределяется по всей ферме, включая коровник, свинарник и прочие мелкие постройки.
      Все это так, но что-то не так. Если из трансформатора на ящик напряжение подается уже пониженным, то почему они говорят, что Логинова шандарахнуло шестью тысячами? Странно! И почему его вообще шандарахнуло? Насколько я наслышан, в таких штуковинах всегда имеются предохранительные средства, например заземление или еще какой-нибудь презерватив. Заземление на месте, это видно и невооруженным глазом. Нет, без знающего энергетика да без бутылки мне не обойтись. Если бы вы, господин Гончаров, регулярно посещали уроки физики, то сейчас бы не смотрели бараном на этот враждебный вам агрегат. Кстати, а где же перчатки, о которых мы так много говорили? Их нет и не может быть, потому как под боковым рычагом рубильника их просто некуда положить. Еще одна задачка. Чую, крутят тебе мозги все, кому только не лень, а ты развесил свои нежные, доверчивые уши и слушаешь.
      - Здравствуйте, Константин Иванович, - неожиданно тронула меня за плечо невесть откуда появившаяся Варвара. - Вижу, вы все-таки решились мне помочь спасибо.
      - Спасибо говорить будем потом, лучше расскажите мне, почему вы меня водите за нос, за какие такие заслуги?
      - Бог с вами! О чем вы говорите?
      - О резиновых диэлектрических перчатках. Где они?
      - Так внутри же, откройте ящик, они должны лежать там под рубильником.
      Отстранив меня, женщина легко открыла дверцу, о которой я и не подозревал. Под двуручным рычагом рубильника лежали эти треклятые рукавицы, но теперь я понимал еще меньше, чем в начале своего знакомства с этим бандитским агрегатом, который на деле оказался не одноруким и даже не двуруким. Видимо, выражение моей физиономии показалось Варваре не совсем обычным, потому как она озабоченно и встревоженно спросила:
      - Что с вами? Что вас так испугало?
      - Нет, ничего, просто я думал, что рубильник отключается внешним рычагом.
      - Да, он служит для экстренного отключения, но он не работает, поэтому последнее время мы пользовались этим.
      - Послушайте, а у вас что-нибудь работает? В цехе рубильник не работает, автомат не работает, экстренное отключение не работает. У меня такое впечатление, что ваш батюшка давно и целеустремленно готовился ко встрече с Богом, простите, с дьяволом, я только удивляюсь, что она не произошла гораздо раньше. При таком состоянии вашего электрохозяйства это должно было произойти неминуемо. Неужели он сам этого не понимал?
      - Наверное, понимал, да уж больно жаден был тятенька, а экстренная вырубка накрылась совсем недавно. Ее-то как раз он чинить собирался в первую очередь, потому что боялся пожарных. Даже деньги какие-то приготовил, чтоб он сдох еще дважды, если это он убил маму.
      - К вопросу о состоянии ваших электроприборов мы еще обязательно вернемся, а теперь скажите: где сейчас золотые часы вашей покойной матери?
      - Еще из милиции не вернули.
      - Сегодня же заберите их оттуда, это очень важно, завтра я за ними заеду, и мы с вами еще раз вспомним кое-какие детали гибели вашего отца. Вы пока об этом подумайте, а теперь извините, мне скоро должны звонить, и, кстати, по вашему делу.
      Когда я выезжал с фермы, то чуть не столкнулся с красной "Нивой", за рулем которой восседала Татьяна. Серьезно глядя мне в глаза, она погрозила пальцем.
      Макс позвонил, едва только я успел перешагнуть порог. По его унылому приветствию я понял, что блестящих результатов мне лучше не ждать.
      - Короче, Макс, без предисловий, - оборвал я его вздохи, - что тебе удалось пронюхать? Говори коротко и исчерпывающе.
      - А с каких вестей начинать? С приятных или наоборот?
      - Давай наоборот.
      - Паспорт твоего Логинова уже сожгли. Они обязаны это делать незамедлительно. Его гибель в результате несчастного случая не вызывает ни у кого сомнений. Так что тут полный облом и синичкины ножки. А теперь о приятном, можно сказать, что нам повезло. Легавый, который занимался пропажей Логиновой, сейчас ушел на пенсию и занимается разведением кролей на собственной даче, и если ты поставишь мне пузырь, то я сообщу его адрес и имя. Я его с трудом раскопал, так что не забудь это записать в мой актив. Мужик он был въедливый, за что и попросили.
      - Тебе не кажется, что ты становишься чрезмерно болтлив? - с досадой прервал я его словоблудие. - Обычно это первый звоночек перед началом климакса. Говори домашний и дачный адрес, только побыстрее.
      - Его зовут Анатолий Васильевич Мамаев, а проживает он...
      - Все, больше ничего можешь не говорить, остальное я знаю и без тебя.
      - Неужели старый знакомый?
      - Ты еще за мамкину титьку держался, когда мы с ним уже пили водку.
      - Выходит, зря я столько старался. Ты по своему скупердяйству не зачтешь мне этого балла и моя изможденная жена останется без антрекота?
      - Макс, можно я задам тебе один вопрос, а потом повешу трубку?
      - Задавай.
      - В кого ты стал таким болтливым?
      - В тебя.
      Пролистав старую записную книжку, я нашел его телефон, набрал забытый номер и, затаив дыхание, стал ждать ответа.
      Еще бы мне не знать Анатолия Васильевича Мамаева, попросту говоря, Толика. Если все спиртное, выпитое нами сообща, слить в одну цистерну, а потом разлить по бутылкам, то этого запаса Наполеону вполне бы хватило, чтобы напоить армию Веллингтона и выиграть Ватерлоо.
      После серии длинных и долгих гудков приятный женский голос сообщил мне, что папа живет на даче и будет там находиться вплоть до наступления самых лютых холодов. Поблагодарив это милое создание и поздравив ее с чудесными родителями, я в самом наилучшем расположении духа отправился в путь. Первой преградой на этом пути встал магазин. Объезжать этот барьер у меня не было желания, но преодолел я его с честью. Когда я вышел на первый этап, на заднем сиденье за моей спиной весело похихикивали три дорогие, целомудренные бутылки. Что говорить, за чистоту тоже нужно платить. Врубив на полную громкость "Вальпургиеву ночь", я выехал за городскую черту и позволил себе немного расслабиться. За грохотом сатанинского оркестра было совершенно не слышно двигателя, и только стрелка спидометра, застывшая на цифре сто сорок, мне показывала: "Нормально, Константин! Пока у нас с тобой все идет хорошо".
      По иронии судьбы, мамаевская дача находилась в том же направлении, что и деревня Лужино, то есть здесь сегодня я проезжал уже дважды. Как и днем, трасса была пустынна, встречные машины попадались редко; деревья уже оголились, слепых поворотов не было, и вся она лежала как на ладони.
      Одинокую женскую фигурку, стоящую на правой обочине трассы, я заметил давно, но останавливаться никакого желания не было, особенно теперь, когда из придорожных кустов может выпрыгнуть ее кавалер с большой черной пушкой и сделать бо-бо. Но дело в том, что сейчас придорожных кустов не имелось, вместо них вплотную к дороге подступали открытые и безмолвные поля, а симпатичная, очкастенькая девчонка ну очень просила приключений. "Проехать или подобрать? Подобрать или проехать?" - судорожно решал мой слабый мозг, а ноги тем временем сами собой уперлись в педали. Запищав резиной об асфальт, я подвернул направо.
      Что произошло, я толком и не понял. Наверное, она от нетерпения бросилась мне навстречу, и я, сам того не желая, немного зацепил ее крылом, не знаю, но, отброшенная на пару метров, сейчас она дрыгалась на земле. Положение - хуже не бывает, вокруг ни души и сбитая мною девчонка. Проклиная свое всегдашнее невезение, выбравшись из машины, я наклонился над ней. Кажется, дышит, а это уже хорошо. Я похлопал ее по щекам. Открыв глаза, она истошно заорала, а в моей голове апофеозом сатанинской пляски красной вспышкой взорвался сам ад...
      - Да на фиг он тебе нужен, погнали отсюда. Еще пришьют нам его, мало тебе того козла. Митяй, дергаем, вон тачка какая-то гонит, пусть они с ним разбираются.
      - Щас, шесть секунд прикинь, где-то я его видел. Может, оттащим его к лекарю, а потом доить будем? Прикид у него не фуфловый, капуста есть. Точняк его из тачки выкинули.
      - Тебе мало своих проблем? Как хочешь, а я сваливаю.
      - Тормознись, давай хоть его обшмонаем.
      - Кончай, мне шакалить не в жилу. Митяй, погнали, ну его на...
      Послышался стук дверок, рев двигателя, и опять наступила тишина. Думать не хотелось, тем более что сейчас мои птичьи мозги для этого не приспособлены.
      Кряхтя и стараясь не шевелить головой, я с трудом сел, но совершенно напрасно. Меня тут же стало выворачивать. Похоже, приложились они крепко. Просто удивительно, что я остался в живых. Обычно работающие по этому профилю стараются обходиться без свидетелей и аккуратно их убирают.
      Но убей меня Бог, если я что-то понимаю. Ведь я своими глазами видел, что сучонка была одна. Вокруг ни кустов, ни деревьев, где бы можно было спрятаться. Полная чертовщина. Ну не с неба же он свалился? Непроизвольно я задрал голову и от боли чуть не потерял сознание. Осторожно прощупав голову, я ужаснулся. Гематома над правым ухом была величиной с пряник, и из нее потихоньку сочилась кровь. Это какой же крепости надо иметь череп, чтобы после такого удара он остался целым? Перед смертью надо не забыть оформить на него дарственную в пользу Кунсткамеры. А эти крутые все-таки сволочи, могли бы, по крайней мере, оставить мне кусок бинта и бутылку водки.
      Со всяческими предосторожностями, щадя безмозглую голову, я поэтапно начал подъем - сначала на колени, а потом и на ноги. Минуты через три мне это удалось.
      Первым делом я занялся своими карманами, но мог бы не беспокоиться, потому как, кроме носового платка и мятой десятки, ничего там обнаружить не удалось. Бедный Митяй, он бы понапрасну потратил на меня свое время. Подонки, кроме бумажника, увели у меня техпаспорт и права.
      Шатаясь, как новорожденный теленок, я благодарно смотрел на мир, из которого меня только что хотели вежливо попросить. Ни с той, ни с другой стороны магистрали машины не предвиделось. Костыляя на дрожащих ножках, я начал осмотр места происшествия. Ничего, что бросилось бы в глаза с поверхностного осмотра. Оставив дорожное полотно, я занялся обочиной и прилегающей к ней узкой полоской невостребованного поля. И тут мне повезло впервые за сегодняшний день. В рыжей траве, неприметные с первого взгляда, затаились очки, те самые очки, что совсем недавно я видел на симпатичной мордашке молодой преступницы. Очевидно, когда она бросилась под машину, а потом притворно упала, очки при падении слетели и, на мое счастье, схоронились в траве. Через носовой платок за дужку я поднял этот ценный экспонат и внимательно рассмотрел. Правый окуляр при ударе о землю оказался выстекленным, а в остальном они идеально годились для идентификации. Я рассмеялся злорадно и мстительно. Посеять очки на месте преступления - все равно что оставить адрес своего места жительства. Самое позднее через неделю подонкам предстоит немного потолковать с Максом, и, честное слово, я бы на их месте этого не хотел.
      Удача меня окрылила, и буквально через какие-то пять минут я нашел правую линзу, причем абсолютно целую. Дальше - больше. Невдалеке я наткнулся на неглубокую ямку, засыпанную желтой травой, и понял, где хоронился мерзавец, поджидая добычу. Ну что же - и мой улов не плох, теперь посмотрим, кто кого поймал. Незнакомец, бить я тебя буду долго и утомительно, чтоб другим было неповадно. А тебя, моя несостоявшаяся попутчица, я сдам в милицию за угон транспортного средства. Много мне не надо, я добрый, мне достаточно того, что ты проведешь несколько ночей там, где я того попрошу. Уверяю, девочка, ты сразу постареешь лет на десять, если вообще выйдешь живой. Ну а пока, извините, мне нужно поскорее отсюда сваливать. Очень скоро, поняв свою оплошность, вы непременно вернетесь за очками, если вы, конечно, не полные кретины, а я сейчас к нашей встрече не готов.
      После получасового тревожного ожидания мне, наконец, удалось остановить горбатый "Запорожец", двигавшийся в сторону дач. За рулем сидел словоохотливый дед, разговаривать с которым у меня не было ни сил, ни желания. После нескольких попыток меня растормошить он обиженно умолк и заговорил, только когда мы приехали.
      - Десять рублей, - сказал он просто и понятно.
      Дача, где полтора десятка лет назад устраивались шумные оргии и задушевные вечера, почти не изменилась. Когда-то шикарная, теперь на фоне своих двухэтажных сестер она смотрелась более чем скромно. Дай Бог, чтобы таким оставался и хозяин, впрочем, к роскоши он не стремился никогда. Просто жил, читал книжки, любил водку и баб, а еще он ловил мошенников, грабителей и убийц и делал это поразительно ловко. Да видно, кому-то эта ловкость стала поперек горла. Что делать, меняются времена - меняются нравы. Жаль только, что вместо совести теперь в чести обман, корысть и подлость.
      Через редкие штакетины забора за мной молча и выжидательно следил черный нос сенбернара, не проявляя при этом ни вражды, ни дружелюбия.
      - Какой хороший песик, наверное, очень умный и порядочный, пойди, дорогой, позови хозяина, скажи - дело до него есть.
      Тяжело выдохнув, пес поплелся в глубь двора и, к моему удивлению, через некоторое время вернулся в сопровождении Толика. Мамаев изменился. Он похудел и ссутулился. Его унылый нос совсем повис и стал похож на сизый баклажан, случайно засунутый в красные помидоры щек.
      - Что вы хотите? - спросил он, даже не удосужившись меня узнать.
      - Пахан Мамай!!! - заорал я, вспомнив кличку, которую знали только в нашем узком кругу. - Б...дей принимай!!!
      - Мой кровать не сломай! - автоматически отозвался он на наш старый пароль. Несколько секунд он меня разглядывал, а потом тихо выговорил уже забытую мною фразу: - Пришел Кот Гончар, готовьтесь, девки, будем обжигать горшки. Господи, да ты ли это, Котяра облезлый, какими судьбами?
      - Всякими, Толик, пусти меня в дом и для начала перевяжи мою бестолковую дыню.
      - Ну конечно, что ж ты стоишь как не родной.
      - Не приглашаешь, - заскромничал я, проходя вовнутрь.
      - Котяра, да ты в крови. Что случилось?
      - Пустяки, меня тут неподалеку немного грабанули.
      - Этого еще не хватало, ты хоть запомнил их? - колготился Толик, бинтом превращая мой уникальный череп в бесформенный тюрбан.
      - Только одну, зато очень хорошо, и даже сорвал с нее очки.
      - Ну тогда проблем не будет. А у тебя что-нибудь ценное с собой было?
      - Ага, три бутылки водки, которые я хотел с тобой распить, а еще права и техпаспорт на прошлогоднюю "девятку".
      - Да хрен бы с ними, восстановишь, а водку мы и так найдем.
      - И саму "девятку" тоже, - монотонно бубнил я, морщась от боли.
      - Да хрен бы с ней с... Что? Что ты сказал?
      - Машину, говорю, угнали, тупой, что ли?
      - Так чего ж ты молчишь? Надо немедленно заявить. Где ее у тебя подрезали?
      - Недалеко отсюда, километров пять, не больше.
      - Тут у одного барыги есть телефон, я сейчас позвоню своим, говори госномер или лучше запиши цвет, модель, на чье имя зарегистрирована, а я пока оденусь. И не забудь о приметах преступников!
      Это он мне кричал уже из-за стены, а я раздумывал, стоит ли привлекать к этому делу наши официальные органы. Решив, что все-таки стоит, я набросал все известные мне данные и вручил их Толику.
      - Я мигом, - пообещал он, убегая, - если будет скучно, открой холодильник.
      От нечего делать и невозможности размышлять я под охраной пса пошел осматривать мамаевские угодья. Участок готовился к зимовке, и потому ничего интересного в нем не было. Только в углу, отгороженном металлической сеткой, прыгали в неволе с десяток кроликов. Прямо скажем, хозяйство не слишком большое для громкого титула - кроликовод. Подойдя поближе, я несколько минут наблюдал за симпатичными зверьками. Когда возвращался назад, случайно наткнулся на ямы, закрытые мелкой сеткой, и сначала подумал, что это своеобразные резервуары для сбора дождевой воды. Подойдя ближе, я буквально обалдел. На дне каждого такого колодца на глубине не менее двух метров лежали, стояли, прыгали и спаривались полчища длинноухих грызунов. Смеясь, я попытался прикинуть, сколько же обитателей хотя бы в одной яме, но с таким же успехом я мог считать пчел, облепивших сахарный сироп.
      - Сколько там их у тебя? - спросил я подошедшего Мамая.
      - Да черт их знает, чтоб они подавились, надоели, сил моих нет. Я сделал о тебе заявление в городское и районное ГАИ. В районном сидит знакомый капитан, обещал подсуетиться. Наверное, уже объявили розыск. Идем в дом, примем по соточке, что-то холодно стало.
      - Ага, - согласился я, послушно шагая сзади, - только сперва задам я тебе задачку, и, если ты мне к утру ее не разгадаешь, я забуду, как тебя зовут.
      - Ты уже забыл, сукин ты кот, когда мы последний раз виделись?
      - Наверное, лет шесть тому назад, я еще в ментовке прозябал.
      - А сейчас где?
      - Сейчас я, Мамай, замужем за дочкой начальника милиции, правда бывшего, но дело не в этом, давай-ка о главном.
      - Не возражаю, но без соточки я теперь никаких дел не делаю. У меня, правда, самогон, но чист, как слеза Девы Марии. Для себя стараюсь.
      Под копченого грызуна самогон пошел удивительно мягко и гармонично. Все-таки много значит, когда продукт произведен своими руками, а не в угоду коммерции.
      - Как у тебя с памятью? - закурив, издалека начал я.
      - Пока не жалуюсь, как-то на досуге начал вспоминать всех своих подруг, а их у меня, отбросив случайные связи, было не меньше сотни, так ты не поверишь - я каждую вспомнил по имени и фамилии. Неплохо?
      - Неплохо, - согласился я. - А слабо тебе вспомнить одно нераскрытое тобой дело двадцатилетней давности?
      - Старик, это гораздо сложнее, но попробуем.
      - Итак, внимание. Год тысяча девятьсот семьдесят восьмой. Пропала без вести Ольга Ивановна Логинова.
      - Ну, старик, так нельзя, это удар ниже пояса. Это ж серенькое проходящее дело, я думал, ты мне предложишь что-то запоминающееся, например, как в Степашине бабка деда на куски порубила, а ты мне... Ты сам-то кого-нибудь помнишь? Я говорю про тех, кого ты тогда законопатил?
      - Помню, помню, я все помню, и ты, гад ползучий, вспоминай. Ольга Ивановна Логинова, жительница села Лужино. Вспомнил?
      - Вертится что-то неопределенное... Нет, не помню.
      - Хороший дом в центре села. Ты там, наверное, не раз был. Во дворе того дома пепелище. Муж, три девчонки. Одна совсем маленькая.
      - Вспомнил, черт тебя побери, ты и мертвого заставишь вспомнить. Ну и что? Что ты от меня хочешь?
      - Деталей, Мамай, деталей и результата, к которому ты пришел, а главное ассоциаций, которые в тебе эта история пробуждает.
      - Вона куда загнул, а попроще нельзя? Может быть, тебе вспомнить, какой пастой я чистил тогда зубы и что при этом думала моя неродившаяся дочь?
      - Это лишнее, а про Логинову вспоминай.
      - И чего ты к ней так прилепился? Что-то интересное?
      - Интересное, но пока говорить не буду, это может тебя отвлечь.
      - Хм, какие мы заботливые, давай лучше выпьем.
      - Я выпью сам и за тебя и за себя, а ты не засоряй мозги, сиди и думай, мне нужны не только сухие факты, но и твои ощущения от той истории
      - Ну и сволочь же ты, Гончаров, приходишь раз в десять лет, и вместо того чтобы как следует напиться, ты заставляешь меня делать черт знает что. Ладно, пойду лягу. Лежа у меня лучше получается, а ты кидайся здесь, на диван. Если понадобишься, я тебя толкну.
      Обошлось без дивана, потому что уже через час, довольный и озабоченный, он выполз из спальни и осторожно подсел к столу.
      - Значит, так, Костя, основные моменты я, кажется, вспомнил, вспомнил и кое-какие детали, возможно, что-то придет в процессе изложения. Слушай.
      Дело это было начато в конце осени по письму ее матери, кажется, откуда-то с северов. В нем она просила найти ее дочку, которая якобы выехала к ней, но доехать не доехала. А так как я, как и ты, был тогда молодым и цветущим, то этой бодягой поручили заниматься мне. Это было чуть ли не первым моим серьезным испытанием, потому-то я его и вспомнил.
      Прежде всего я, естественно, явился к ней с визитом, и что меня сразу же насторожило, так это недавнее пепелище во дворе нового дома. Муж без вести пропавшей Логиновой держался спокойно и даже вызывающе, он сразу и без обиняков заявил, что прекрасно знает, где сейчас находится его неверная подруга, и этот лейтмотив он с удовольствием насвистывал при каждой нашей встрече. Называл он ее не иначе как "шлюрва", нечто среднее между шлюхой и курвой. Этот термин мне понравился, и я даже взял его себе на вооружение.
      Так вот, он упорно твердил, что его шлюрва бросила на него своих кукушат, а сама сейчас где-нибудь шлюрвится. Такую возможность я, естественно, не исключал, но сразу же задал себе вопрос: а почему в таком случае она не поставила в известность свою мать? Зачем заставляет волноваться старого человека? Все ведь мы не без греха, но существуют какие-то незыблемые каноны, рушить которые мы не вправе.
      В общем, не поверил я тогда этому Логинову и крепенько взял в оборот. Да, был я тогда новичком и потому дело копал добросовестно и скрупулезно. Его заявление о том, что он лично отвез жену на железнодорожный вокзал и посадил в вагон, я проверял около месяца. Опросил, понятно, всех соседей. Те видеть-то ничего не видели, но в один голос заявляли, что прекрасно слышали, как его "Волга" ночью отъезжала, а вернулась только под утро. И здесь у меня появились первые сомнения и даже подозрения: а почему отъезд машины должны слышать все? Ведь стояла глубокая ночь! Он как будто специально ходил по деревне с флагом и громко орал: "Глядите, люди добрые, все глядите, сейчас я поеду на вокзал! Помните об этом!"
      Мне ничего не оставалось делать, как заняться вокзалом. Ты можешь себе представить, что это такое? Сейчас бы этим заниматься никто не стал. А мне нужно было найти какую-то, возможно несуществующую рыжую проводницу Наташу из десятого вагона, которой он подарил большую куклу и к которой якобы посадил свою жену. Учти, Костя, со времени ее исчезновения прошло пара месяцев, а проводницы - они словно блохи, прыгают из одного состава в другой, с одного направления на другое.
      - Дохлое дело, - сочувствующе признал я.
      - Не то слово, но Мамай - он и в Африке Мамай, в конце концов я нашел эту рыжую Наташу с большой куклой - и по фотографии она Логинова признала, больше того, сверившись со своими записями, она назвала точную дату, когда он к ней в вагон посадил свою жену. Но к тому времени этому обстоятельству я был не особенно удивлен. И ты знаешь почему?
      - Тебя насторожило его железное алиби?
      - Точно, уж больно обстоятельно и красочно он описал ночной вокзал, проводницу Наташу и все те подробности, которые незаинтересованный человек просто не заметит. Мне оставалось только предъявить этой Наташе для опознания фотографию Логиновой и спросить, на какой станции она вышла. Но первый шар прошел мимо лузы. Все ее фотоснимки сгорели во время пожара, а в паспортном столе их не оказалось по той причине, что документы она получала на родине. Ее личного дела в конторе совхоза я найти не мог. По идее, нужно было навести справки там, где она получала паспорт, или хотя бы сделать туда запрос, но я точно не знал, куда именно, а Логинов юлил и ускользал. То ссылался на то, что не знает, меняла ли его жена паспорт старого образца на новый, то не помнил ее девичью фамилию, в общем, гнал тюльку.
      - Неужели сложно было спросить об этом ее мать?
      - Умный ты, Котяра, без тебя бы я не догадался, да только померла ее мама к тому времени, а тут и начальство за меня взялось. Говорит, какого рожна тебе надо, только тянешь вола за хвост да казенные харчи прожираешь. Тут и козе все понятно - склизанула баба от мужика, и показания проводницы - верное тебе доказательство. Я, конечно, в амбицию, да как, да что, он, говорю, у меня уже в руках, уже пульс на его глотке пальцами чую. А они мне кипу лежалых дел в глотку и ауфидерзейн гутен таг. Завалили, как белого лебедя. Да только не на того нарвались. Не для того я ношу гордое имя Мамай и не для того два месяца ковырялся в этом деле, чтобы сразу умыть руки. Ты знаешь мою поговорку?
      - Смотреть - так далеко, ... - так глубоко! - с ходу вылепил я любимую пошлость Мамая. - Наверное, за это "глубоко" тебя и проводили на заслуженный отдых раньше положенного времени?
      - Ты прав. Свой нос нужно совать ровно настолько, сколько того требуют начальники. Нелицензированной глубинной вспашки эти девственницы страшатся больше ослиного члена и воспринимают как личное оскорбление. Но кажется, тебя выперли по той же самой причине?
      - Не совсем, им показалось, что я выпиваю на работе немного больше, чем они сами, а этого ни один уважающий себя алкоголик допустить не может.
      - Лицемеры! Давай-ка выпьем за то, чтоб они сдохли.
      - Обязательно, только сначала ты закончишь свой интересный рассказ.
      - Ну ты и садист. Ладно. Когда я понял, что от Логинова мне ничего путного не добиться, я переключился на его дочь. Ты говорил, у пропавшей было три дочери, но хорошо я запомнил только двух, одна была совсем маленькая, а другая уже довольно взрослая, и она мне запомнилась особенно. Нет, она не лгала, по крайней мере, во лжи я ее уличить не мог. Просто на моего арапа - типа я все знаю! - она ужасно перепугалась и заревела, а вслед за ней заголосила и малышка, которая находилась у нее на руках. Зареветь-то она заревела, да только по-прежнему твердила свое, мол, ничего не знаю, ничего не ведаю. Спала я, да и только. И по новой мне бубнит, что мама уехала, а уехала потому, что уехала. Потому что накануне со мной простилась.
      Ну что ты с ней делать будешь? Я тогда наддал жару, говорю, ты же хорошая девочка, тебя же мамка больше всех любила, а ты не хочешь рассказать, что произошло, куда она подевалась. Она опять в голос, да пуще прежнего, ну, думаю, сейчас я тебя расколю, не будь я Мамаем, и в лоб ей вопросик, от которого нормальный ребенок сознался бы только так. Девочка, спрашиваю, ты видела, как твой папа убивал маму? Полный форшмак! Сейчас, думаю, потечет. А она, скотина, повела себя совершенно неадекватно. Вроде бы даже вздохнула с облегчением, ну и за старое, ту же песню - про ничего не видела, только теперь уже без слез.
      В общем, проканителился я с ней тогда до чертовой матери, но дело не сдвинулось ни на йоту, хотя я печенкой чувствовал, что девчонка знает что-то такое, чего мы знать не должны. Что? Я до сих пор без понятия. Возможно, это даже не касается убийства, но с матерью это связано обязательно. Помню, тогда я у них засиделся до того, что явился отец. И не знаю, кого она испугалась больше - его или моих вопросов. Она как-то сразу съежилась, втянула плечи и затравленно на него смотрела, словно в любой момент ожидала от него удара. Мне ее даже стало жалко. Какая-то она была ущербная, что ли, хотя по разговору я бы сказал, что девчонка она была развитая и по-своему неглупая, но вот почему она его так напугалась в тот раз? Возможно, он вымешал на ней злобу за проделки матери. Не знаю.
      Между нами говоря, этот Логинов личность довольно одиозная. Как сейчас помню, при наших встречах меня не покидало чувство брезгливости, мне постоянно хотелось от него отойти или самого его отшвырнуть, как какую-то поганую тряпку.
      - Успокойся, его уже нет, а о покойниках плохо не говорят.
      - Говорят, Костенька, говорят, если он того заслуживает. А что он окочурился, так туда ему и дорога. Но пить мы за него не будем, а выпьем за нашу встречу, и теперь ты от меня не отвертишься.
      - А я и не собираюсь, наливай, пахан Мамай.
      - Так вон ты почему ко мне пожаловал, - обсасывая кроличью косточку, с укоризной молвил Толик. - А я-то сначала подумал, что просто пообщаться потянуло. Ладно, я не обижаюсь, потому что сам такой. И давно этот Логинов крякнулся? Поди, не своей смертушкой, коли ты все выспрашиваешь?
      - Ты угадал, первого октября электротоком его накрыло. Несчастный случай.
      - Вона, точно говорят: Бог не фраер. Ну и накрыло, а ты-то чего суетишься или кто-то ему подмогнул? А что, двести двадцать к унитазу - и вечный кайф.
      - Похоже на то, только не двести двадцать, а шесть тысяч.
      - Тоже неплохо, только кайфа меньше. У наблюдающего. А он что же, из бухгалтера в электрики переквалифицировался?
      - Бери больше, фермером трудился.
      - Это правильно, ему только со скотиной и работать, но почему ты его женой заинтересовался? Неужели она отыскалась?
      - Отыскалась.
      - Стоп! - Вытянув руку, Мамай вскочил. - Только не говори мне, где она пряталась, я тебе это попробую рассказать сам.
      - Изволь, дружище, - снисходительно улыбнувшись, я взялся за бутылку, - а я пока разолью. Валяй!
      - Она была замурована под полом в фундамент.
      Простодушное горлышко бутылки перехватил спазм, а потом оно начало изрыгать самогон прямо на стол, минуя стаканы.
      - Ты это серьезно? - только и спросил я, откидываясь на диване.
      - Попал? Вижу, что попал, и поэтому отвечаю. Да. Серьезно.
      - Тебе об этом кто-то недавно сказал?
      - Нет, об этом говорил я, причем двадцать лет назад.
      - Какого же черта ты молчал?
      - Я не молчал, я говорил. Но только все напрасно. Чтобы проверить мою версию, нужно было разобрать дом и разломать фундамент. А ты его, наверное, видел, не дом, а хоромы. Он его еще тогда оценил в тридцать тысяч. Ты представляешь, какой скандал мог разразиться, если бы моя версия не подтвердилась? Это явилось одной из причин, по которой дело постарались поскорее прикрыть, а мою пасть заткнуть ворохом архивного дерьма. Но теперь рассказывай ты, как ее нашли, кто дал наколку?
      - Она выплыла сама и без всякой наколки. После похорон Логинова дочери решили побаловаться самогоночкой и спустились за ней в подполье, но вместо нее вытащили труп двадцатилетней давности.
      - Вот как, это интересно, а ты не знаешь, кто из них конкретно его обнаружил?
      - Старшая Татьяна и средняя Варвара.
      - Значит, тут я прокололся, выходит, старшая ничего о смерти матери не знала. Хотя я тоже с самого начала не был в этом уверен. Зря только ее мучил. Но еще раз повторяю, какой-то гнет на ней висел. Но как они могли ее обнаружить, если она была замурована? Они что же, фундамент рентгеном прощупывали? Неувязочка получается.
      - Нет, просто тут сработало время и ливневые дожди. Фундамент подмыло, он раскрошился и по доброй воле отдал дочерям их мать, причем в день похорон отца. Не правда ли, есть во всем этом что-то мистическое? И еще одна неувязочка не дает мне покоя. Как я тебе уже говорил, Логинов погиб первого октября, и ничего бы тут странного не было, кабы не одно обстоятельство... Кстати сказать, именно оно и заставило Варвару обратиться ко мне за помощью. Дело в том, что еще при жизни Логинова в этот день мать всегда устраивала некое подобие праздника, дарила своим девчонкам нарядные платья, кормила всякими пряниками, конфетами да кренделями, в общем, старалась, чтобы этот день им запомнился.
      - И именно в этот день, только двадцать лет спустя, погибает Логинов, подхватил мою мысль Мамай. - Действительно любопытно. Не хочешь верить в черта, а поверишь. Но если серьезно, то надо искать того человека, кто всю эту чертовщину подстроил. Как его дроболызнуло?
      - Прямо на глазах у собственной дочери Варвары в тот момент, когда он отключал напряжение. У него там в коровнике загорелась проводка. Вот он и кинулся под ливневым дождем ее отключать.
      - Ну ливень-то подстроить сложно, а вот возгорание проводки - это дело техники, это пожалуйста. Где в тот момент находилась старшая?
      - Этого я не знаю, меня волнует другое: может ли человека убить насмерть в тот момент, когда он отключает пусковой ящик?
      - Человека может убить всегда, даже когда он смывает унитаз. Тут важно, как он это делает. Ты недавно сказал, что его поразило шестью тысячами, вот тут мне не все понятно. Зачем на ферме высокое напряжение?
      - Я в этом ни черта не смыслю, но завтра попробую выяснить. А теперь еще по одной и на боковую, с утра я обещал быть у них. Все-таки жалко, что угнали машину.
      В восемь часов утра, побритые и умытые, мы чинно сидели за столом и пили чай. Со стороны могло показаться, что деловые, серьезные люди собираются идти на работу. Выкурив сигарету, я, почему-то покраснев, попросил у Мамая взаймы.
      - Не дам, - категорично ответил он, и мне стало вообще не по себе.
      - Извини, но мне не на что доехать до города.
      - И не надо, я тебя отвезу сам, но, кажется, ты хотел заехать в Лужино?
      - Да, но...
      - Никаких "но", домой только через ферму, я тоже хочу посмотреть, что там у них и как там у них. Ночью я опять прокручивал события тех лет, и у меня, если хочешь, включилось это самое ассоциативно-предположительное мышление. И я... Даже не могу тебе объяснить...
      - Не утруждай себя, просто ты решил окунуться в прошлое, а заодно и помолодеть на двадцать лет.
      - Можно сказать и так, поехали, по пути попытаюсь передать тебе мое состояние.
      - Ты мне десятку на дорогу зажал, а тут целое состояние.
      - Ты понимаешь, Костя, дыма без огня не бывает, - выруливая на магистраль, сообщил он. - Это я к тому, что, по моему мнению, Логинов легенду о неверности жены взял не с потолка. Может быть, когда-то ему пришлось с этим столкнуться. Короче говоря, у меня появилось ощущение, что в этой игре не хватает какой-то фигуры. Нет, она есть, иначе бы не состоялась партия. Она есть и, более того, играет активно, но вот только нам с тобой ее не видать. Как мне ее не было видно и двадцать лет назад.
      - А ты ее искал?
      - Вопрос совершенно справедливый. Нет, тогда я ее не искал, но, наверное, подспудно постоянно думал об этом, потому что память уж очень услужливо предоставила мне картину забытого прошлого, а главное - то состояние тревоги, которое я испытывал тогда. Нет, не за себя, а за своих подопечных. Сегодня в голову мне пришло удачное, на мой взгляд, сравнение. Я подумал, что с исчезновением Логиновой в их доме появилась мина с не известным никому кислотным взрывателем. Никто не знает, когда он сработает. В общем, по моему мнению, убийство Логиновой и смерть Логинова это звенья одной цепи, и они не последние. Хотя я вполне допускаю, что фигуры они второстепенные.
      Выбросив меня возле дома Логиновых, Мамай поехал на ферму, дабы собственными глазами взглянуть на подстанцию. Вовремя заметив мой приезд, Варвара выскочила навстречу. Недоуменно посмотрев на перебинтованную голову, она приложила палец к губам, утащила меня в летний пристрой и только там воровато протянула спичечный коробок с часами.
      - Насилу забрала, больше часа их штурмовала. Устала из одного кабинета в другой бегать. А что касается папашиной гибели, как вы и просили, я все вспомнила в точности, но только ничего нового рассказать не могу.
      - Не страшно, Варвара Сергеевна. А вы не припомните, где в этот момент находилась ваша сестра?
      - Господи, неужели же вы Танюху в чем-то подозреваете?
      - Я сейчас всех подозреваю, даже вас. Так где она была?
      - Она ездила в банк и вернулась, когда его уже увезли.
      - Кто может это подтвердить?
      - Не знаю, наверное, банковские служащие, но вообще-то если вы мне верите, то я вам говорю, что она точно была в банке, потому что привезла деньги по чеку, который накануне подписывал отец.
      - Ясно, теперь скажите, что за тип болтается по скотному двору? Его зовут Валера Ермаков. Вы его хорошо знаете?
      - Да так, но парнишка вроде неплохой, работящий. Он еще с весны к нам приблудился, сначала с Клушкой по дискотекам обжимался, потом на ферму стал заглядывать. То с Клушкой тискается, а то и поможет чего. Отцу он приглянулся, а тут как раз дядя Коля, наш шофер, опять в пике ушел. Тогда-то отец его на работу и взял. Нет, ничего плохого я сказать о нем не могу. Скорее, наоборот.
      - Верю, мне он тоже понравился, психованный только.
      - Так ведь били сильно его в милиции, заставляли в чем-то сознаться, а в чем там сознаваться, когда я сама, своими глазами видела, как все произошло.
      - Если бы били сильно, то он бы непременно сознался, даже в том хотя бы, что это он убил эрцгерцога Фердинанда и развязал Первую мировую войну.
      - А вы не смейтесь, они это могут.
      - А я и не смеюсь, потому как знаю не понаслышке. Вы мне, Варвара Сергеевна, на днях, а точнее, позавчера рассказывали один интересный обычай вашего дома. Будто бы ваша покойная мать первого октября дарила вам красивые платья и угощала конфетами? Я ничего не перепутал?
      - Нет, это действительно так.
      - А с какого времени и почему у вас была заведена такая традиция?
      - Почему, я не знаю, кажется, это я вас просила выяснить. А с каких пор? Да сколько себя помню. Она и перед "отъездом" дня за два приготовила нам подарки. Велела отцу нам их передать первого октября, про это я в окошко подглядела. А он, подонок, на первое октября подарил мне совсем другую куклу. Ну а больше мы этот день не отмечали и теперь отмечать не будем, потому что первого октября он, слава Богу, подох.
      - А почему вы думаете, что кукла была не та?
      - Здрасьте! Неужели семилетняя девчонка не различит куклы? А вот куда он подевал мою, ту, что мама оставила, до сих пор не могу понять. Я его об этом сразу же спросила, но он так на меня наорал, что раз и навсегда отбил охоту спрашивать.
      - Спасибо за информацию, не смею вас больше задерживать.
      - Извините, Константин Иванович, я понимаю, что еще слишком рано, но все же...
      - Завтра утром я вам позвоню, - ответил я и собрался улизнуть со двора незамеченным, но этого мне не удалось - возле калитки меня поджидала Татьяна.
      - А вы, никак, решили посещать нас инкогнито? Или шуры-муры с сестренкой закрутили? Батюшки, а что это у вас с головкой? - подбоченившись, насмешливо спросила она. - Неужто Варька не дала? Какой пассаж! А вы у меня попросите. Я дам. Какая вам разница, на рожу мы обе корявые.
      - Благодарю вас, над вашим предложением я обязательно подумаю.
      Мамаевский "Москвич" ждал меня в конце улицы. Плюхнувшись рядом, я спросил Толика, какой диагноз относительно подстанции ему удалось поставить, но он только неопределенно помотал головой и запустил двигатель.
      - Я ничего в той подстанции не понял, - старательно объезжая вековую лужу, посетовал Мамай. - О каких шести тысячах можно говорить, если там стоит трансформатор, понижающий до трехсот восьмидесяти? Оно понятно, что и триста восемьдесят могут скорехонько тебя препроводить на тот свет, но зачем говорить о шести тысячах?
      - Дело не в этом, я удивляюсь, почему не сработала защита.
      - Ну тут-то ничего особенного нет, его вполне могло шмякнуть с верхнего контура, ведь шел ливень. Да черт его знает.
      - А у меня более интересные новости, - сообщил я немного погодя. - Я могу почти наверняка сказать, что кукла, подаренная проводнице Наташе, предназначалась средней дочке Варваре. Что ты на это скажешь?
      - Скажу, что чепуха все это. Не то мы с тобой делаем и, наверное, не там. Роемся, как кроты, у себя под носом, не обращая внимания на соседнее поле.
      - Покажи мне то поле, и мы будем рыть там.
      - Далеко то поле, Костя, надо ехать к ним на родину. Думаю, если бы я это сделал двадцать лет назад, то все бы было иначе. Ты где теперь живешь?
      Назвав адрес, я задумался, переваривая его рекомендацию относительно Сибири. По большому счету, мысль эта была для меня не нова. Я прекрасно понимал, что четверть века назад чета Логиновых приехала сюда неспроста. Зачем им потребовалось менять место жительства и ехать в незнакомое волжское село, где у них нет ни родных, ни близких. Это бывает лишь в том случае, когда люди ищут лучшей доли. Но, судя по всему, они и там жили неплохо, по крайней мере, приехали к нам с деньгами. Сразу же купили домик и начали постройку теперешних палат. Про "Волгу" я вообще молчу. В то время она стоила целое состояние. От добра добра не ищут. Но они искали. Нет, скорее всего, хотели, обрубив старые концы, начать новую жизнь. Но этого не получилось, как видно, кусок шлейфа они с собой все-таки прихватили. Какой кусок и какого шлейфа? Это можно узнать только там, где он остался. В Сибири, в Листвянке, кажется, так называется село, откуда они приехали.
      - Здесь, что ли? - притормаживая, прервал мои размышления Мамай.
      - Ага, тут и находится зимняя резиденция Кости Гончарова. Поскольку ты за рулем, то приглашаю тебя на чашку чая, Людмила Алексеевна вашему визиту будет необычайно рада.
      - Как-нибудь в другой раз, извини, но у меня дочка замуж выходит, а сейчас подготовительный период. Весь дом вверх коромыслом. А вот телефончик свой дай.
      Записав свой номер, я вышел из машины и уже собирался заходить в подъезд, когда он, выскакивая из машины, меня окликнул:
      - Кот, черт тебя забери, чуть не забыл!
      Из открытого багажника в бумажный мешок он забросил двух жирнющих кролей и протянул мне.
      - Не-е-ет!!! - истошно завопил я. - Только не это! Я не возьму!
      - Как знаешь, но это элитная порода, именуемая шиншилла, - рассмеялся он, сел в машину, хлопнул дверцей и уехал.
      Осиновым пнем я неподвижно застыл возле подъезда, понимая весь ужас случившегося. А возле моих ног зловеще шуршал и шевелился бумажный мешок. Ну что за злое провидение меня преследует? Если так пойдет и дальше, то в ближайшем обозримом будущем мне подарят африканского слона. Вздохнув, я потащил мешок домой, а весил он килограммов десять. На первых же ступенях он порвался, так что дальше мне пришлось тащить их за уши.
      Поскольку руки у меня были заняты, то стучать в дверь мне пришлось ногами. Это, видимо, очень рассердило Милку, потому что, находясь еще по ту сторону двери, она начала сильно ругаться и обзываться всякими обидными словами, а когда увидела меня воочию и во всей красе, с перевязанной головой и двумя до пола висящими кроликами, ее слова стали просто оскорбительными, потому что они касались моего мужского достоинства и ума, в наличии которого она позволила себе усомниться.
      - Это что за зайцы? - Немного остывая, она показала на симпатичных зверей.
      - Милочка, ты ничего не понимаешь, это элитные шиншиллы.
      - И где ты их поймал? Опять в постели у своей рябой девки? Охота, как я погляжу, была долгой и отчаянной, ты сражался всю ночь и даже головы своей не пощадил.
      - Ты не права, кроликов мне подарил Мамай, - отпуская зверей, правдиво ответил я.
      - Только не надо делать из меня идиотку, сейчас ты скажешь, что ты и ночевал у него и что машина у тебя сломалась.
      - Нет, машину у меня отобрали еще по дороге к нему, было совершено вооруженное ограбление, в результате которого я и лишился автомобиля, но ты не волнуйся, об этом уже заявлено.
      - Как мне надоело слушать твой треп и... Костя, но ведь они тоже гадят! удивленно воскликнула супруга, пробуя тапочкой кроличий горох, и даже дернула носом, показывая высшую степень брезгливости.
      - А ты думала, это исключительно твоя привилегия? И по-твоему, они все должны носить с собой?
      - Мне плевать, что они должны, а что нет, только сейчас же убирай их отсюда.
      - Куда? - задал я гамлетовский вопрос и нырнул в холодильник.
      - А меня это не интересует, здесь у меня жилая квартира, а не уголок юного натуралиста. Чтобы через час их не было.
      Плотно прикрыв комнату, она уединилась, а мы остались втроем. Почистив три красные морковки, я две из них отдал кроликам, третью же оставил себе на закуску. С упоительным хрустом они накинулись на овощи, а я, с не меньшим аппетитом выпив водки, уснул на кухонном диванчике.
      Проснулся я поздним вечером от какого-то стука и неописуемой вони. Причину стука я определил сразу: верные своим привычкам, расположившись под столом, кролики азартно занимались любовью, но до этого они настолько старательно загадили кухню, что я был вынужден согласиться с Милкиным решением по поводу их выдворения.
      - Проснулся? - не решаясь открыть дверь, через стекло спросила жена. Какого же черта ты врал мне про машину? Или делать тебе больше нечего?
      - Клянусь, моя лапушка, все как на духу рассказал. Ничего не утаил, чтоб лопнули мои глаза, чтоб век мне не видать воли.
      - Ну хватит, я от тебя ухожу, - напряженно следя за моей реакцией, осторожно сообщила она. - Всему есть предел, и твоему вранью тоже. Ну что ты молчишь?
      - Жду, когда ты пойдешь.
      - Не дождешься, а вот врать я тебя отучу.
      - Да клянусь тебе, все, что я рассказал, - чистой воды правда.
      - Посмотри в окно.
      - Смотри, если тебе надо, а у меня есть занятие куда более увлекательное. - И с этими словами я выпил остатки водки и показал ей язык.
      - Я-то уже смотрела, а тебе не вредно, может, поменьше врать будешь. Ты бы хоть поставил ее не так заметно, а то прямо на виду, перед самым подъездом.
      - Кого поставил? Перед каким подъездом?
      Ничего еще не понимая, я подошел к окну и ахнул. Совершенно без намордника, живая и невредимая, перед входом стояла моя машина, и отрицать этот факт было бессмысленно. Идиотски открыв рот, я смотрел то на нее, то на стоящую за стеклом Милку.
      - Только не делай вид удивленного браконьера, которому с неба на спину упал кабан. Смотреть на тебя противно.
      - Милка, - жалобно заныл я, - я правда не знаю, как она здесь очутилась. Может, ее заминировали и коварно нам подогнали?
      - Совесть у тебя заминировали, и когда только она у тебя взорвется?
      - Хоть на куски меня режь, я ничего не понимаю.
      - Зато я прекрасно все понимаю, кобель ты бесхвостый. С какой бабы очки снял? - Выдернув из носового платка очки, она возмущенно тыкала ими в стекло.
      - Тупица, там же отпечатки, - застонал я от собственного бессилия перед ее необузданной глупостью и непомерной ревностью. - Я содрал их с преступницы в самый последний момент, когда они разбивали мою голову.
      - Ты не очки с нее сдирал, скотина, ты трусы с нее сдирал! За это и получил по своей безмозглой голове. И мало получил, насильник собачий, я на ее месте вообще бы тебя убила.
      - Да пойми же ты, наконец, чертова кукла, - взмолился я в изнеможении, - я говорю тебе правду. А вот насчет машины, тут я и сам ничего не понимаю.
      - Ах, не понимаешь? И откуда у тебя в кармане оказались золотые женские часики, ты, конечно, тоже не понимаешь. Мне бы такое непонимание.
      - Про часы я знаю, часы той женщины, которая к нам позавчера приходила.
      - Вот как, оказывается, она расплачивается не только зайцами, но и золотом. Гончаров, я горжусь, твои котировки растут.
      - Оставь часы, дура, - не выдержав, вспылил я. - Это часы ее матери.
      - А что же она у тебя такая неряха, дарит тебе дорогую вещь в ужасном состоянии. Могла бы хоть их почистить, отремонтировать...
      - Нет, не могла, потому что часы только недавно сняли со скелета ее матери, который был замурован в фундамент их дома, а не идут они по той причине, что двадцать лет, пока она там лежала, их никто не заводил.
      - О Боже! - Кажется, наконец-то она мне поверила, потому что, брезгливо дернувшись, она уронила реликт на пол. - Ой, что я наделала...
      - Если сломала механизм, тебе придется уплатить стоимость всех часов или купить аналогичные, - бесстрастно, но с внутренним ликованием констатировал я. - По моей прикидке, чистый вес корпуса и браслета составляет не менее тридцати граммов. Учитывая, что они 583-й пробы, несложно подсчитать, что у тебя таких денег нет.
      - Прости, но я же не нарочно, я не хотела.
      Дрожащей рукой, через салфетку она подняла их и, чуть не плача, протянула мне.
      - Это будет тебе трудным, но хорошим уроком, - монотонно, не слушая ее, продолжал я. - И впредь перед тем, как лезть в чужой карман, ты хорошенько подумаешь.
      - Конечно, но зачем ты притащил домой такую страшную штуку?
      - Это не твоего хилого ума дело, женщина, не мешай мне, лучше займись домашним хозяйством, а я должен подумать.
      - Куда мне девать твоих тварей? Я их выброшу.
      - Не возражаю, но лучше свезем их к тестю на дачу, и всего через год мы получим от них миллионное потомство, поскольку они размножаются в геометрической прогрессии. Но это потом, а пока не забудь помыть за ними пол.
      В комнате, вооружившись лупой, я приступил к обследованию часов.
      Название их я прочесть не мог, но для меня значения это не имело, меня больше интересовала задняя крышка. Но и здесь меня ждало разочарование. К сожалению, даривший словоблудием не страдал, это я понял по более чем лаконичной гравировке: "Любимой Ольге" было написано по кругу, а в центре значилась дата - 1965. Вот и вся информация, которую мне удалось почерпнуть. От огорчения мне даже пришлось немного выпить.
      Особо ни на что не надеясь, я скальпелем отковырнул крышку, и тут меня ожидал сюрприз. На ее обороте я без труда прочел переплетенную вязь аббревиатуры: "АСБ-ОИТ". Буквы эти ровно ни о чем мне не говорили, и, как я ни старался, инициалы Логинова С. В. никак к ним привязать не получалось.
      Вторая группа букв - ОИТ - тоже вызывала некоторое недоумение, но его разрешить я был в состоянии. Найдя врученную мне Варварину визитку, я с удивлением вчитался в номер. Он был шестизначным, а значит, городским. Озадаченный этим обстоятельством, я накрутил диск, уже готовый к любым неожиданностям. Но на сей раз Бог миловал, к аппарату подошла Татьяна и на мою просьбу пригласить Варвару ответила неожиданно вежливо и располагающе:
      - Одну секундочку, Константин Иванович, но сначала поговорите со мной, я бы хотела принести вам извинения за свое дурное поведение.
      Ети ж твою мать, ну прямо лорд Байрон, а не коровница-матерщиница! подумал я и в тональность ей ответил:
      - Ну что вы, госпожа Логинова, какие такие глупости вы говорите, вас и слушать смешно! Мы же не какие-нибудь там всякие, мы понятие об вас имеем, разумеем, в каких вы раздражительных чувствах пребывали-с. И никаких претензий от нашей стороны быть на вас не может-с.
      - Ну вот, я с вами серьезно, а вы скоморошничаете. Я что у вас хотела спросить: кто тот мужчина, с которым вы сегодня приезжали?
      - А что, он вам понравился? Могу познакомить, но, к сожалению, он женат.
      - Да нет, я не о том, об этом я уже и думать забыла, но от знакомства с ним не отказалась бы. Что-то в нем есть притягивающее и интригующее, я после вашего отъезда просто не нахожу себе места. Кто он?
      Интересно, как она смогла его рассмотреть, если машина стояла в конце улицы? - подумал я, а вслух ответил:
      - Мой добрый приятель. Если вы приготовите приличный стол, то я обязуюсь завтра же к вечеру его привезти.
      - Нормально, я тогда с утра Клавку за холку - и вперед. К обеду она у меня кучу пельменей настреляет. Он что квасит? - Закончив официальную часть, Татьяна перешла на деловой язык. - Да это без разницы, у меня водка всяко-разная. Ну ладно, договорились, а то Варька тут уже из штанов вылазит.
      - Ой, Константин Иванович, не слушайте вы ее, она сегодня после вашего отъезда сама не своя ходит. Никак я не думала, что вы так поздно позвоните. В чем дело?
      - Хочу вам задать несколько вопросов... У вас есть, кстати, параллельный телефон?
      - Нет.
      - Хорошо, отвечайте, только односложно. Как звали вашу мать?
      - Ольга Ивановна.
      - Это я знаю, меня интересует ее девичья фамилия.
      - Тихонова.
      - Инициалы АСБ вам что-нибудь говорят?
      - Нужно подумать, так сразу я не могу.
      - Понимаю, подумайте, а потом мне перезвоните. И последнее, у вас бинокль есть?
      - Есть.
      - Жду вашего звонка.
      Ну вот, удовлетворенно подумал я, кладя трубку, с одной группой букв разобрались. Значит, дедушку Варвары Сергеевны обзывали Ваней Тихоновым, какое приятное сочетание имени и фамилии. Ну что же, Ванятка Тихонов, по этому поводу нам с тобой надо выпить за помин твоей дочери Ольги Ивановны Тихоновой.
      Но что может означать вторая группа букв? Что за таинственное АСБ? Если руководствоваться логикой, то, по идее, вторая тройка должна принадлежать Логинову Сергею Васильевичу. ЛСВ, но из того, что мы имеем, совпадает только одна буква "С", а этого маловато для построения даже песочной версии. Зато выплывает другая, которая в твоем мозгу, дорогой Константин Иваныч, зреет давно и упорно, просто ты как красна девица ее стесняешься. Боишься даже. А боишься потому, что та версия может привести черт-те куда. И если она верна, то помощи от Варвары Сергеевны я не дождусь, даже если буду очень ждать.
      Жалко, что Мамай живет на даче, сейчас было бы самое время пригласить его на семейный ужин к трем сестрам, а заодно и обсосать ту мыслишку, что давно щекочет мои скудные мозги. Ничего не поделаешь, придется это важное мероприятие отложить до завтра. Хотя и завтра доставать человека, по уши погруженного в свадебные хлопоты, не очень тактично. А он, спрашивается, поступил тактично, когда воткнул мне двух вонючих кроликов с поэтическим названием шиншилла. Ладно, утро вечера мудренее.
      Спал я плохо, потому как каждую секунду ожидал, что сработает минное устройство, наверное спрятанное в моей машине.
      Разбуженный мною Макс пришел, когда еще не было семи. Он дотошно и скрупулезно осмотрел всю машину, нашел мои документы с деньгами и пришел к выводу, что можно запускать двигатель: правда, за благополучный исход дела он поручиться не может, так как ему неизвестно, что находится в аккумуляторе и в скатах. Протянув два длинных провода, мы, спрятавшись за подъездной дверью, зажмурили глаза и запустили движок. Довольный тем, что машина работает, а мы еще живы и даже из соседей никто не пострадал, я рассказал ему о своих вчерашних приключениях и попросил совета.
      - Кислое это дело, Иваныч, скажи спасибо, что вернули.
      - Вот это-то и настораживает меня больше всего. За каким же хреном они грабили? Чуть было меня не убили. И все для того, чтобы потом подогнать ее к самой двери? Я удивляюсь, как это они записку с извинениями не оставили. Что это все значит?
      - Может быть, нападение было целевое и тебя просто предупредили? Подумай, кому ты перешел дорогу за эту пару недель?
      - Если исключить наше последнее похождение, то никому. Дело, которым я сейчас занимаюсь, совершенно другого характера. Рэкета и крутых там нет и близко, старая деревенская история, своими корнями уходящая в прошлое. Странно все это.
      - Плюнь и не думай, главное - тачка на месте.
      - Нет, Макс, найти их нужно, уж очень они меня обидели, коварно обманули и больно ударили. Буду искать.
      - По очкам, что ли? Но, Иваныч, это же глупо, в городе десяток магазинов оптики и сотни таких же частных лавочек, тебе потребуется пара месяцев, чтобы их все обойти, и нет никакой гарантии, что в конце концов ты чего-то добьешься. Возможно, она вообще покупала эти очки в Пекине или в Кислодрищенске. Возможно, аптека, где их приобрели, не ведет записей, словом, возможно, возможно, возможно... А если ты надеешься на отпечатки, то тут вообще труба. Наверняка ее пальчиков в картотеке нет. Бессмысленно все это.
      - А я все-таки попробую, спасибо тебе за самоотверженную помощь, пока!
      - Стой, Иваныч, ты куда?
      - "Прощай, царевна, путь мой долог..."
      - Погоди, я с тобой!
      Не успел я опомниться, как он оказался рядом на пассажирском сиденье.
      - Убирайся, тебе ж на работу.
      - Заткнись, Иваныч, сегодня суббота, - пропел он и, довольный своей рифмой, загоготал. - Вперед, дранг нах ост! С чего мы начинаем поиски?
      - С того, что ты уматываешь из машины, у тебя своих дел хоть отбавляй.
      - А я покататься желаю, могу я хоть раз в месяц отдохнуть по-человечески?
      - Ты и так два месяца в больничке отдыхал, - проворчал я и тронул машину. - Мы с тобой, Макс, начнем с того, что или сразу сузим круг поисков, или вообще откажемся от этой бредовой затеи.
      Боря Майер имел окладистую бородку, крепенькое брюшко и пятидесятилетний стаж проживания на нашей грешной земле. Раньше он считался хорошим глазным врачом, а теперь, в эпоху новых русских, открыл фешенебельный оптический салон и повелел называть себя элитным оптиком. Тяга к коммерции у него появилась давно, еще в застойное время, тогда-то и тряс я его за фарцовку фирменными оправами. Дело в конце концов сошло на нет, и мы разошлись полюбовно.
      В роскошной приемной - красная кожа, мрамор и никель - мы смиренно ожидали его аудиенции, разглядывая витрины-витражи с диковинными и дорогими оправами, среди которых я, между прочим, заметил точную копию моей.
      Наконец, с его высочайшего позволения, мы были допущены до его руки. При виде меня он даже привстал с места и сделал несколько шагов навстречу, шумно и радостно при этом удивляясь.
      - А я думаю, какой такой Гончаров? - Он покровительно-дружелюбно потряс мне руку, при этом совершенно не реагируя на Максово присутствие. - А это, оказывается, вон кто, сам Константин.., э-э-э...
      - Иванович, - проглотил я его мнимую забывчивость.
      - Ну да, ну да, что-то я не того, присаживайтесь. Кофе, чай, коньяк?
      - Лучше ту ржавую брюнетку.
      - Ну что вы, Константин Иваныч, как вы можете?
      - Ладно, будем считать, что официальная часть и обмен любезностями закончены, и потому перейдем к делу. Что ты можешь сказать по поводу этой штуки? - На офисный стол я выложил одноглазую оправу. - Только не прикасайся к ней, там пальчики.
      - Опять вы, Константин Иваныч, до кого-то хотите докопаться, и когда только вы бросите эту гнусную привычку?
      - Когда последний убийца будет пойман и последний мошенник посажен! патетически воскликнул я и спросил: - У тебя машина есть?
      - Да, "БМВ", - гордо, но подозрительно ответил он. - А в чем дело?
      - Дело в том, что хозяйка этого лорнета очень любит кататься на "БМВ", но поскольку своего постоянного автомобиля у нее нет, то она периодически их угоняет, при этом с незадачливыми владельцами она обращается нехорошо - то голову прострелит, то кишки выпустит.
      - Мне это не грозит, - сглотнув слюну, загрустил Боря, - у меня охрана.
      - Боря, вытри сопли и не делай из себя ребенка. Где ты видел владельца престижной машины без охраны? Однако ей все равно удается делать свое дело. У тебя, наверное, автомобиль в отличном состоянии?
      - Он новый, но не будем терять время. - Придвинув платок поближе, он, вооружившись лупой, заговорил: - Что я могу сказать по существу дела? Не очень-то много. Ну, во-первых, это "Кобра". Оправа очень дорогая и неподдельная, не всякому по карману. Куплена она сравнительно недавно, по крайней мере, следов долгого ношения на ней нет, но есть недавние повреждения механического характера. Можно сказать, что приобретена она не больше чем полгода тому назад. Расстояние между центрами дает основание предполагать, что тип лица...
      - Тип лица мы знаем, все эти плюсы-минусы нам пока ни к чему, ты лучше скажи, где она могла их купить?
      - Вопрос довольно трудный, но могу сразу сказать, что уличные торговцы таким товаром обладают едва ли, скорее, это ассортимент серьезных фирменных магазинов моего ранга или чуточку пониже. Их в нашем городе не больше десяти. Сейчас я назову вам их адреса, если вы пообещаете мне полную конфиденциальность.
      - А ты не диктуй, ты возьми ручку в ручки и запиши, а конфиденциальность это дело плевое, это мы тебе гарантируем. Пиши.
      - Константин Иванович, вы как ребенок! - Он так укоризненно и сожалеюще на меня посмотрел, что мне стало стыдно за свой пофигизм.
      - Пардон, Борис... э-э-э...
      - Абрамович.
      - Ну конечно же Абрамович, прошу пардона, Борис Абрамович, за свою нетактичность. Диктуйте, Макс все запишет.
      В первых трех салонах нас ожидало полное разочарование и облом. В одном таких оправ не было вообще, в другом не велась документация, а в третьем сказали, что не вправе давать нам информацию о своих клиентах без соответствующих на то документов с нашей стороны. В четвертый нас попросту не пустили, а вот пятый...
      Стервозная сорокапятилетняя дама, не то совладелица, не то компаньонка, как-то уж очень заинтересованно посмотрела на "Кобру", а особенно на единственную линзу. Она даже протянула руку, но я вовремя отдернул платок и спросил:
      - Вам знакома эта оправа?
      - Конечно, у нас осталось еще шесть таких оправ, а всего их было восемнадцать. Но что, собственно, вас интересует?
      - Нас интересует, кто приобрел именно эту оправу. У вас ведутся какие-то регистрационные журналы? Вы можете сказать, кто ее заказывал?
      - Я много чего могу сказать, но могу и молчать. - Криво улыбнувшись, она украдкой зыркнула на обитую белой кожей дверь. - А вы можете?
      - Что? - не сразу понял я, а когда сообразил, то было уже поздно.
      - Ничего! - досадливо вякнула она и кинулась навстречу толстой бабе, выплывающей из кабинета: - Розалия Самуиловна, у меня все в порядке, не беспокойтесь.
      - А чего это я должна беспокоиться? - трубно и высокомерно спросила дочь Соломона. - Твои проблемы, тебе и беспокоиться. Голова пусть болит у дятла. Скажи девочкам, пусть ко мне зайдут. - И с этими словами туша величаво заплыла в свою бухту.
      Только теперь я сообразил, что все это время женщина старалась закрыть нас от Розалии своей спиной. Точнее, не нас, а меня, а еще точнее, мои руки, осторожно держащие пресловутую оправу. Чудеса, да и только.
      - Уходите отсюда, - едва за начальницей закрылась дверь, прошипела она, но, видимо, любопытство и прирожденный сволочизм взяли верх, потому что от порога она нас окликнула, в чем я в общем-то не сомневался. - Дайте мне очки, - не глядя в нашу сторону, потребовала она.
      - Зачем? - оценивая задницы снующих девок, спросил я.
      - Я проверю диоптрии и тогда скажу наверняка. Что она натворила?
      - Ничего, просто я случайно их нашел и хотел бы вернуть хозяйке.
      - А-а, - разочарованно протянула интриганка, - ну тогда и возвращайте себе на здоровье, а я вам тут ничем помочь не могу.
      - Простите, мадам. - Сообразив, что сделал непростительную ошибку, я попробовал исправиться. - Вы видите мою перевязанную голову. Ее разбила та самая фрекен, чьи очки сейчас у меня в руках. А кроме того, она угнала мой автомобиль, шестисотый "мерс", и я бы просил вас помочь мне отыскать мерзавку.
      - Давайте мне очки, я все должна проверить, а вдруг это не она. Ждите меня возле хлебного павильона на той стороне улицы через час. А теперь уходите.
      Подогнав машину к названному павильону, мы окопались и замерли в ожидании дичи. Время текло необыкновенно медленно, и поэтому, втайне от Макса, я посетил питейное заведение и через полчаса, поставив его уже перед фактом, вручил ключи.
      Интриганка оказалась изощренной и опытной разведчицей. Она подползла неизвестно откуда и совершенно неожиданно вынырнула перед нашим носом. Сразу же оценив ситуацию, она мышкой юркнула на заднее сиденье.
      - Господа, я надеюсь, вы джентльмены?
      - О да! - горячо заверил я ее. - А чтобы вы в этом не сомневались, позвольте вам вручить наш маленький презент. - И с этими словами я протянул ей пластиковый пакет с бутылкой шампанского и коробкой конфет.
      - Это совершенно лишнее, я делаю это исключительно в своих корыстных целях, потому что хочу принести этой семье как можно больше горя. Почему? Позвольте мне на этот вопрос не отвечать. Но шампанское я все-таки возьму, приятно его получить из рук таких обаятельных и мужественных мужчин.
      Да не тяни ты резину, чертова кукла! - подумал я, внутренне соглашаясь с ее комплиментами. Макса они, конечно, не касались, потому как его рожу только в темноте и на приличном расстоянии можно было назвать обаятельной.
      - Я проверила по карточкам, и мое предположение подтвердилось, оправа действительно принадлежит Вике Кравецкой, дочери нашей заведующей. Ошибки тут быть не может, потому что месяц тому назад я их ей сама подгоняла.
      - Огромное вам спасибо, но не могли бы вы сообщить нам ее адрес?
      - Да, непременно и адрес, и телефон. Я думаю, нет нужды вам говорить, что я от них зависима и ваши неосторожные действия мне могут сильно повредить.
      - О чем вы говорите, мы даже не знаем, как вас зовут, и вообще видим в первый и последний раз. На этот счет у вас не должно быть никаких опасений.
      - Благодарю вас, вы правильно меня поняли. Записывайте адрес и телефон. Она живет возле магазина "Меха". Живет с матерью и отчимом, который неизвестно с кем из них живет.
      - Ну и что будем делать дальше? - отъезжая от павильона, спросил меня Макс. - Как мы ее будем выковыривать?
      - Придумаем, главное, ее координаты у нас в руках, а ты боялась, дурочка.
      - Я же не мог предположить, что мы нарвемся на такую стерву. Но что ты планируешь дальше, я пока ничего путного придумать не могу.
      - Я тоже, но в любом случае нам на моей машине к ней появляться нельзя, она может все неправильно истолковать. Значит, для начала нужно пересесть на твою. Вперед, Ухов, и да поможет нам Бог и сорок его апостолов!
      Уже через полчаса уховская "девятка" с приоткрытой задней дверцей стояла возле ее подъезда, а я через двор напротив накручивал диск телефона-автомата. Зафрахтованная мной сговорчивая девица зубрила текст. Похоже, ответила сама Кравецкая. Кивнув, я передал трубку своей помощнице. Действуя строго по правилам, она на едином дыхании выпалила: "Вика, ну ты коза, блин, прикинь, я за дохой к вам в "Меха" прискакала и облом. Стольника не хватает, блин. Вынеси, я на ступенях буду". После чего, не слушая возможных возражений, она бросила трубку.
      Получив положенное вознаграждение, девица, как и было договорено, тут же исчезла, а я, обогнув двор, вдоль стеночки попрыгал к ее подъезду, моля Бога, чтобы ловушка сработала, потому что в другой раз все будет сложнее и хлопотливее. Сидя за рулем, Макс читал книжку про Азефа, а на третьем этаже хлопнула дверь. Легко, как бабочка, она выпорхнула из дверей и пропорхала вплоть до машины, и тут ее полет был прерван бандитской рукой Гончарова. Подскочив сзади, я распахнул дверцу и чуть изменил направление ее стремительного полета. Пикирующим истребителем, головой вперед она въехала в салон и затихла то ли от испуга, то ли свернув себе шею. Но в этом нам предстояло разобраться позже. Пока я запрыгивал следом, Ухов уже ворочал коробку передач, и, как только дверь за мной захлопнулась, он вылетел со двора и через триста метров свернул в определенный заранее переулок.
      Между задней стеной общественного сортира и глухим школьным забором, на кучах битого кирпича и бутылок мы, наконец, перевели дух.
      - Ну чего она там, живая, что ли? - вроде безразлично спросил Макс, но я понял, что этот вопрос его волнует сильно и даже очень.
      Осторожно перевернув наш трофей на спину, я, уже готовый к самому наихудшему, попытался нащупать на ее горле пульс. Слава Богу, она была жива, о чем тут же истошно заявила.
      - Помогите!!! - заорала она благим матом, пытаясь выскользнуть из-под моей руки. - Убивают! Душат!
      - Если будешь так орать, то мне придется в самом деле тебя удушить, спокойно пообещал я, надевая на нее свалившиеся очки. - Узнаешь меня, Викуша?
      Мне показалось, что ее глазные яблоки с обезумевшими зрачками сейчас вылезут из орбит и вместе с увеличительными линзами поскачут по салону, но произошло совершенно обратное - они вдруг подернулись мутной пленкой и закатились вверх.
      - Нервная девушка, чувствительная, - констатировал я обморок. - У тебя водочка есть?
      - А як же. Я ж понимаю, кого вожу, но только мне кажется, ей больше подойдет хорошая пощечина. Косит, шалава, а может, и нет. Гляди, зенки-то подрагивают. Дай-ка я сам попробую, сейчас узнаем, косит или нет.
      Сложив пассажирское кресло, Макс методично и основательно принялся приводить ее в чувство. Почти по локоть он запустил ей под свитер лапищу и начал массированную щекотку. От таких прикосновений проснулся бы и медведь, а ее зрачки оставались на прежнем месте и на щеках появилась нездоровая белизна.
      - Нет, кажется, не косит. - Немного обиженно он выдал свой диагноз и, приподняв девушке голову, вылил немного водки ей в рот. Зафырчав, она ожила и порозовела, но, увидев меня, заорала с новой силой:
      - Не хочу! Не надо! Я больше не буду!
      - Что это с ней? - озабоченно спросил Макс.
      - Кажется, она думает, что уже в аду, - предположил я. - Наверное, они решили, что грохнули меня справно и качественно. Поэтому мое появление вызывает у нее некоторое замешательство. Я прав, Викуша?
      Наконец до нее дошло, что все происходящее вполне реально и имеет объяснимые причины. Поэтому, закрыв глаза, она сейчас решала, как вести себя дальше: прикинуться ли полной дурой или все от начала до конца отрицать. Второй вариант ей глянулся больше, и, не сходя с места, она сразу же начала атаку:
      - Кто вы такие? Так просто вам это не пройдет. Я буду жаловаться.
      - И правильно, моя золотая, в нашей правовой и демократической стране свобода и неприкосновенность каждого человека защищены государством. Валяй, твои действия я могу только приветствовать. Но сначала окажи мне маленькую услугу, сообщи адресок своего подельника, тогда и гуляй себе спокойненько и письма в суды пиши на здоровье, и заявления в прокуратуры. Вот только адресочек шепни да как зовут его.
      - Кого? - приготовилась травить баланду Виктория.
      - Своего подельника, - любезно напомнил я. - Того, кто так мастерски долбил мой череп, пока я на тебе лежал.
      - Не знаю я никакого подельника, о чем вы?
      - Все о том же, о позавчерашнем дне, об угоне моей машины, "девятки" цвета мокрый асфальт. Какие подробности тебя еще интересуют? Ах да, еще вы вытащили деньги и документы. И это у мертвого человека! Нехорошо. Это уже называется мародерство, и по законам военного времени вы подлежите немедленному расстрелу на месте преступления. А так как в нашей стране есть места, где введено военное положение, то мы имеем полное право расстрелять и тебя, - вдохновенно и велеречиво нес я ахинею в надежде, что она сломается, но ошибся.
      - Что вы под меня копаете? - наглея на глазах, поперла она буром. - Кого вы на понт берете? Козлы вонючие. Не знаю я никакого подельника, и все тут. Откисните от меня быстро.
      - Допустим, подельника ты не знаешь, но о том, кому могут принадлежать эти очки, ты должна догадываться, - показал я ей, как последний козырь, свою находку, но и здесь она попыталась выкрутиться:
      - Ну и что? Ну, мои очки, что из того? Потеряла я их недавно. Вот и все. И весь разговор. Еще вопросы есть?
      - Нет, вопросов больше не будет, - тяжелой артиллерией выстрелил Макс. Теперь я просто тебе расскажу, что с тобой будет через пару суток.
      Во-первых, мы сейчас отвезем тебя в милицию, а заодно товарищ Гончаров напишет заявление о том, что ты с твоим пособником собиралась его убить. Это кроме того, что заявление на угон уже существует. Далее в качестве вещественного доказательства он предъявит твои очки, которые сразу же пойдут на экспертизу. Там сразу же обнаружатся мельчайшие крупинки песка и глины с места, где ты их потеряла.
      - Пока они будут их обнаруживать, я тоже не буду сидеть сложа руки.
      - Правильно, потому что ты будешь лежать задрав ноги. Да-да, ты не ослышалась, именно задрав ноги или наоборот, это уже какому зеку как захочется, а может, им захочется сразу и всем вместе. Тогда уж только успевай поворачивайся. Кодляк-то в камере сидит человек в тридцать, а каждому дай, и не по разу, как ты себе думаешь, а в постоянку. Бывали случаи, что и до смерти вашу сестру любили и даже после смерти. Ты, наверное, хочешь это попробовать? Не советую, у многих крыша потом подтекать стала. А некоторые...
      - Заткнись, мне надоело слушать твои гадости, я не собираюсь туда попадать.
      - А куды ты, голуба, денесси? Сейчас, только мы приедем, тебя сразу же закинут в клетку, а к ночи препроводят куда надо, случайно перепутают камеры, и ты окажешься в обществе вечно голодных мужиков, которые к утру твою матку повесят сушить на батарею. Ты даже и не сомневайся, я лично за этим прослежу. Уж мне-то ты веришь? А насчет того, чтобы позвонить мамочке, ты и не мечтай по крайней мере денька три, а за три дня тебя так оттрахают, что тебя мама родная не узнает. А потом, само собой, следствие, суд, приговор и приличный срок, который ты будешь мотать одна, в то время как твой дружок будет развлекаться с девочками. Иваныч, поехали, что ли?
      - Поехали, - не сразу ответил я, потому как заслушался и даже сам начал верить в Максову белиберду. - Чего же не ехать, если она сама этого хочет.
      - Ты прав, если она сама себе помочь не желает, почему за нее это делать должны мы? Напрасно старушка ждет сына домой, - запел он, разворачивая машину, - ей скажут - она зарыдает. А все-таки мне ее немножко жаль, она же за год в старуху превратится. И что только останется от этой куклы? - жалостливо размышлял он, уже выезжая на дорогу. - Ты представляешь? Рожа станет хуже старого сапога моего деда, сиськи вытянутся чулками, сама вся скрючится. Не девка, а натуральная баба-яга. Вот, гляди. - Ухов тормознул, пропуская сгорбленную старуху с авоськой. - Ты такая же будешь, только ее согнуло время, а тебя поломает зона, если, конечно, ты до нее доберешься.
      В напряжении, стараясь не подать виду, я следил за ее реакцией, потому что бесконечно долго играть этот спектакль мы не могли. Наверняка через полчаса, если не раньше, она нас раскусит, и тогда нам не останется ничего другого, как на самом деле сдать ее в милицию и написать заявление. И тогда я лишусь маленького удовольствия - расквасить рожу тому подонку.
      Колонулась она возле самой милиции, когда Макс поздоровался с каким-то майором.
      - Чего приехал? - спросил тот. - Дома, что ли, не сидится?
      - Да вот мокрушницу вам привез, можно выгружать?
      - Ну, выгружай, выгружай, - заржал майор и подошел поближе. - Ты, Максим, побольше таких мокрушниц привози, а то по выходным скучновато.
      Вцепившись в мой рукав, она едва слышно пролепетала:
      - Поехали отсюда побыстрее, я все вам скажу, ну, пожалуйста!
      - Макс, - раздраженно окликнул я, - ты что там уснул, поехали отсюда.
      Сразу все уловив, Ухов кивнул майору и ударил по газам.
      На пустыре, за милицией, мы остановились, и, предвкушая содержательный разговор, я немножко вкусил из бутылки и в знак доверия протянул ее Виктории, но она только отрицательно затрясла головой.
      - Его зовут Дима. Он высокий, симпатичный блондин примерно двадцатипятилетнего возраста, - начала козлить Виктория своего компаньона, и я, чуть ли не мурлыча от удовольствия, старательно этому внимал, согласно кивая началу ее рассказа.
      - Ну и что дальше? - немного обеспокоенный долгой паузой, спросил я.
      - Ничего. Это все, что я знаю. - Девка виновато развела руками, и я поверил, что говорит она правду, потому что только таким образом можно было объяснить ее неведение в отношении того, что машина мне возвращена.
      - Врешь ты все, - на всякий случай вякнул я.
      - Нет, это действительно так. Связь у нас односторонняя. Он звонит и назначает мне встречу только тогда, когда предстоит какое-то дело.
      - И как часто это бывает?
      - Иногда не звонит неделями, а иногда через день.
      - Да, девонька, не того я от тебя ожидал, придется все же свезти тебя в ментовку. Может, он тебе хоть передачку передаст, и тут-то мы его и захомутаем.
      - Не надо, ради Бога, не надо, есть у меня один телефон, но звонить по нему я могу только в экстренных случаях.
      - Чей это телефон?
      - Не знаю, я им ни разу не пользовалась. Мне можно по нему связываться только из автомата. Сначала я должна представиться, а лишь потом передать свое сообщение для Димы и, подождав два часа, позвонить снова.
      - Ничего себе конспирация, - присвистнул Макс, - штирлицы хреновы. Быстро давай телефон, сейчас я махом выясню, что за притон там находится, благо ходить далеко не надо, контора рядом.
      Пришел он через пятнадцать минут сконфуженный, словно побитый.
      - Что, Максик, как ту бабушку зовут? - уже понимая весь механизм связи, язвительно спросил я.
      - Не бабушку, а дедушку, мать его за ногу. Там живет одинокий старик Петр Ильич Зайцев. Старый хрен! - совершенно необоснованно взорвался Ухов. - Не живется ему на старости лет, в слепые связные поиграть захотелось.
      - Не от хорошей жизни, Макс, ему за это наверняка денежку по почте переводят.
      - Да понимаю уже. Черт, надо было попросить посадить его на "собаку".
      - Бесполезно, я уверен, что старику звонят из автомата.
      - Что же будем делать?
      - То, что и положено по инструкции. Сейчас Виктория ему позвонит и попросит передать Диме, что нуждается в экстренной встрече, а через пару часов получит либо отказ, либо добро. Я правильно говорю, Викуша?
      - Да.
      - Тогда вперед, милая, автомат на углу, Макс тебя проводит, а я немного расслаблюсь. Что-то кости ломит, перед дождем, должно быть.
      В ожидании контрольного звонка, чтобы как-то скоротать время, я не спеша, со всеми подробностями рассказал Максу о событиях, произошедших в деревне Лужино начиная с семьдесят восьмого года.
      Скрутившись калачиком на заднем сиденье, Вика как-то уж очень внимательно слушала мой рассказ. К чему бы это? Интересно. А покушение на мою жизнь было совершено неподалеку. Очень интересно! Ну да ничего, как-нибудь разберемся, времени у нас с ней еще будет предостаточно, сперва надо с одним делом управиться.
      Вернувшись после повторного разговора, возбужденная и нервная Вика отчиталась:
      - Он передал, что будет меня ждать на площади перед кинотеатром "Орфей".
      - Отлично, а время, конечно, он сообщить забыл?
      - Нет, не забыл, - постукивая зубами, возразила она, - в девятнадцать тридцать. Я хочу выпить, дайте и мне, пожалуйста, что-то морозит.
      - Какие могут быть вопросы, - чуть заплетающимся языком успокаивал я ее, а что морозит, так оно всегда бывает, когда решаешься на какой-то отчаянный шаг. Но ничего, скоро все пройдет. Вика, мне интересно, когда вы меня убивали, тебя тоже трясло?
      - Ага, - отхлебнув глоток, без тени раскаяния ответила она.
      - Но потом-то все прошло?
      - Ага, мне Диман после этого всегда водку дает, выпью, и через две минуты полный порядок. Все проходит.
      - И сколько раз вы так проказничали?
      - А, не помню точно, наверное, раз десять, мы недавно начали, всего-то месяца четыре, - опьянев, беспечно лякала автоледи. - Сначала было страшно, меня даже вырвало, а потом ничего, привыкла. Не люблю только, когда кровь и мозги на меня попадают, противно, потом долго мыться приходится. Я потому-то и попросила Димана, чтоб он потише товарил, чтоб без крови. Вы, наверное, потому и выжили, что мы мозги вам не выбили. Так что с вас причитается.
      Довольная своей шуткой, она весело рассмеялась и еще раз приложилась к бутылке, по донышку которой мне очень хотелось ударить, да так, чтобы навечно запечатать ее поганую пасть.
      - И многих вы убили? - с трудом преодолевая это желание, спросил я.
      - Не очень, всего четырех человек.
      - А как же остальные?
      - Один, как вы недобитый, сбежал, за другого я попросила.
      - А еще четверо?
      - Так то мы в масках работали. Просто темной ночью просили подвезти, садились на заднее сиденье, а потом где-нибудь в укромном месте надевали маски и просили остановить.
      - Ну и угоняли бы так, зачем людей убивать?
      - Само собой, без мокрухи лучше, но только у нас подряд два прокола получилось. Однажды мужик раньше времени заметил, как мы натягиваем маски, и спецом врезался в дерево, а в другой раз какой-то качок попался. Он заметил, что я притворяюсь, и усек крадущегося сзади Димана. Скрутил он его за шесть секунд и хотел везти в ментовку. Хорошо, что я не растерялась и вовремя откусила ему палец. Тогда мы едва смотались, и после этого Димка разработал новый план, по которому мы и работали до позавчерашнего дня.
      - И много он тебе платил? - брезгливо вмешался Макс.
      - Смотря какая была машина. А в среднем по паре штук за вызов, он ведь тоже их по дешевке скидывал.
      - Лапшу он тебе на уши скидывал, - зло отрезал Макс и смачно харкнул прямо в салон собственного авто. - За две штуки ты, тварь, подписывалась на мокруху? Сука!
      - Не ругайся, Макс, - остановил я тихо звереющего лейтенанта. - Она просто глупенькая девочка, которая еще ничего не смыслит в жизни, ей, дурочке, зачем-то понадобились деньги, вот она и пошла на этот необдуманный шаг, замасливая Максову грубость, засюсюкал я. - Ведь правда, Викуша?
      - Конечно, именно так оно и есть, - с удовольствием уцепилась она за хилую соломинку, брошенную ей. - Мне нужны деньги. Сами видите, какие в магазинах цены.
      - Спросила бы у матери, - не унимался Ухо в.
      - Да ну ее к свиньям, она за копейку готова удавиться, бизнесменша долбаная.
      В семь часов вечера мы дворами подъехали к задней стороне кинотеатра "Орфей". До назначенного срока оставалось полчаса. Оставив автоледи на попечение Макса, я отправился на осмотр местности.
      Поскольку роль киноискусства в нашей стране последнее время незначительна, то местные воротилы от кинобизнеса пошли несколько своеобразным путем. Они не нашли ничего лучшего, как сдать помещение театра в аренду процветающим фирмам и магазинчикам. На месте, где раньше в граните были выбиты ленинские слова о важнейшем из искусств, теперь красовался игривый и многообещающий транспарант с надписью "Секс-шоп", а на другой стороне фасада висела огромная фотография цивилизованного сортира с ванной, раковиной и унитазом. Недоставало только кучи дерьма на фронтоне. Бизнесменам явно не хватило фантазии.
      Но, несмотря на их ухищрения и рекламу, помещение и площадь пустовали. Никто не хотел покупать пластмассовый член или иметь дело с резиновой бабой. И испражняться в унитаз стоимостью в десять тысяч русское быдло тоже не торопилось.
      Что и говорить, место для встречи он назначил идеальное. Площадь пуста и просматривается, как ладонь, каждый человечек виден за сто метров. К автомобильной магистрали не привяжешься, до нее тоже никак не меньше полсотни метров. Остается только пара вариантов: или, неожиданно выскочив из-за кинотеатра, перекрыть ему движение, а дальше по обстоятельствам, или просто садиться на хвост. И тот и другой вариант имеют кучу недостатков. Последний по той причине, что, заметив нас, он может просто оторваться, а первый меня не устраивает возможной заварухой, да со стрельбой, да в центре города. Нет, нужно придумать что-то повеселее и понадежнее.
      - Макс, - забираясь в машину, спросил я, - ты в школьном драмкружке играл?
      - Ага, с моей рожей только в драмкружках играть. Меня даже на танцах-шманцах девки стороной обходили.
      - А сегодня тебе придется сыграть алкаша. Будешь дефилировать туда-сюда метрах в десяти от Виктории.
      - А почему бы это не сделать тебе самому?
      - Потому что он знает меня в лицо.
      - Замечание принято, но твой план мне не нравится все равно. Он же, прежде чем к ней подойти или подъехать, три раза все проверит, пока не убедится, что она не привела хвост. Твой алкаш, гуляющий в десяти метрах, ему сразу не понравится.
      - Ты прав, - подумав, согласился я, - тогда надо сразу же брать его за хобот.
      - А ты уверен, что он будет стоять и дожидаться нас? Нет, он в момент закинет ее в машину, ударит по газам и покажет нам длинный хрен. У нас есть только один вариант: садиться ему на хвост и прижимать где-нибудь в укромном теплом месте.
      - А все это время я должна быть с ним? - возмутилась девка. - Я так не хочу.
      - Захочешь! - равнодушно заверил ее Макс. - Если не желаешь оказаться на нарах.
      - Да вы что! А вдруг он меня заподозрит?
      - А ты веди себя так, чтобы он не заподозрил, - назидательно посоветовал я. - Да и мы неподалеку будем.
      - Вам хорошо говорить, а мне с ним ехать придется. Если он только узнает, что я его заложила, он же меня прибьет, он же ни перед чем не остановится. Видели бы вы его глаза, когда он убивает, вы бы так не говорили, - ныла девка, собираясь вот-вот разреветься. - Что я ему скажу? Зачем я его вызывала?
      - Повесишь ему на уши какую-нибудь лапшу, ты же мастер по этой части. Например, скажешь, что у соседа новая тачка появилась или что-то в этом роде, словом, не нам тебе объяснять. Я верно говорю, Иваныч?
      - Истину глаголешь, друг мой.
      - Ну, тогда с Богом, - посмотрев на часы, сказал Макс. - Иди, только обойди кинотеатр с левой стороны, чтоб наша машина его не раздражала. И смотри у меня, без глупостей. Один раз ошибешься и уже не девочка.
      Запустив двигатель, в полной готовности мы выехали на старт. Отсюда было хорошо видно, как Вика выходит на середину площади. Как смотрит на часы. Как в нетерпении пристукивает каблуком.
      Все прошло неожиданно и быстро. Бежевая "девятка", съехав с магистрали на площадь, заложила крутой поворот и на полном форсаже пошла на Вику. Дура, она еще ничего не понимала, а теперь уже не поймет никогда.
      Смешно дрыгая руками, она высоко подпрыгнула и, пролетев метров десять, упала на ребро чугунной урны.
      Через пять секунд, когда мы к ней подъехали, она была безнадежно мертва.
      - На этот раз ей от мозгов и крови уже не отмыться, - глубокомысленно заметил Макс, направляясь к телефону. - Что делать-то будем?
      - А ничего, - ответил я, следуя за ним. - Мы сюда подъехали, чтобы купить шведский унитаз, и случайно оказались свидетелями этого наезда. Раньше с потерпевшей знакомы мы не были. Кто она такая, мы знать не знаем и ведать не ведаем. Вот и вся недолга и весь расклад. Ты со мной согласен?
      - Согласен, если ее соседи не закозлят. Они могли видеть номер моей машины.
      - И тут же его записали! Чушь собачья.
      - Дай Бог! Иначе нам придется туго.
      - Это точно, давай-ка отсюда линять, уже твои кореша приехали, не дай Бог тот дежурный майор нагрянул. Вот тогда уж нам точно вилы.
      Издалека попрощавшись с телом покойной, мы постарались незаметно улизнуть из густеющей толпы зевак и ментов. Из ближайшего автомата я позвонил в милицию. Назвал марку машины, ее цвет и приметы преступника, а также сообщил его имя и адрес погибшей. После чего сразу же бросил трубку.
      Отпустив Макса, я хмуро побрел домой, проклиная тот день, когда влип в эту историю. Черт возьми, наверное, тысячу раз прав мой тесть, когда говорит, что от меня одни неприятности. Так оно и получается: там, где появляется Гончаров, трупы растут, как грибы после дождя. Жалко деваху, совсем еще молодая. Молодая, а уже успела четверых замочить, и если бы не мое вмешательство, то неизвестно, сколько бы еще невинных мужиков они отправили на тот свет. Выходит, я действовал на благо народа. Замечательное у тебя, товарищ Гончаров, есть качество: всегда и во всем находить себе оправдание. Угробил девку и пожалуйста тебе - карающий меч! Зеро!
      Нет, дорогой, так не годится. Тут я с тобой не согласен. Карать в первую голову нужно было того подонка, который втянул ее в эти мокрые дела. И покараю, только бы мне его отыскать. На милицию надежды мало, слишком скудную они имеют информацию. И в этом я ничем им помочь не могу. Одному Богу известно, где его теперь искать. Никакой ниточки, ни единого хвостика. Я даже у нее не спросил, как и где они познакомились. Постой, постой, она ведь насторожилась при слове "Лужино". Наверное, та трасса, где они меня шарахнули, их излюбленное поле деятельности. Может быть, есть смысл подежурить там? Наверняка через недельку он найдет и обучит себе другую напарницу. Нет, скорее, того направления он будет теперь избегать. Что же остается? Неужели придется на все наплевать и забыть? Лучше бы ты вообще в эту историю не ввязывался, тем более машину он мне вернул. А здесь вообще какая-то великая загадка. Может, он работает не один, а в банде и там есть кто-то, кто хорошо меня знает и кому я когда-то помог?
      В общем, понять я ничего не в силах, запутался вконец и могу сказать только одно, что все это мне очень не нравится.
      С этой печальной мыслью я пришел домой, помылся и лег спать.
      В четвертом купе двенадцатого вагона два обаятельных джентльмена пили самогон и кушали копченого кролика. В одном из них я узнавал Анатолия Васильевича Мамаева, а личность другого просматривалась с трудом. Когда я глядел в зеркальную дверь купе, тогда на меня вдруг таращилась опухшая морда, немного напоминающая господина Гончарова. В поезде маршрута Кисловодск Новокузнецк они бражничали уже больше трех часов, и по этой причине на них злобно зыркали попутчицы - две здоровенные бабехи. Что и говорить, не повезло бедным женщинам! Но это уже вина не наша. Мы честно им предлагали расслабиться и разделить нашу компанию, но в ответ получили только гнусные оскорбления и упреки.
      Командировочные расходы на поездку нам выделила Варвара и даже сама приобрела для нас железнодорожные билеты. Причем размер суточных она определила такой, что мы вполне могли бы спать в вагоне-ресторане, а не выслушивать сейчас разные глупости и пошлости, направленные в наш адрес. Я это предложил Мамаю с самого начала, но он пробубнил, что экономика должна быть экономной, и сразу разложил свою мошну, бесцеремонно оккупировав весь стол.
      Идея прокатиться в далекую Сибирь возникла у него в понедельник в четыре часа утра сразу же после свадьбы, о чем он тут же поторопился сообщить мне по телефону. Я же, в свою очередь, поставил об этом в известность Варвару, и уже в полдень мы благополучно покинули родной город, оставив на перроне рыдающую от счастья Милку.
      - Котяра, ты что это приуныл? Или мой самогон тебе уже не по нутру? напыщенно и велеречиво прогудел Мамай.
      - По нутру, только не пугай попутчиц, а то нас высадят на ближайшей станции.
      - Я сам тебе кого хочешь высажу, - ответственно заявил он.
      - Пахан Мамай, отставить конфронтацию. Давай лучше подумаем, с чего мы начнем.
      - С самогона!
      - Я имею в виду, когда приедем.
      - Никуда вы не приедете! - бестактно вмешалась баба постарше по имени Катя.
      - Конечно, так будут пить, куда ж они доедут! - продолжила ее мысль миловидная Валя, сидящая рядом с Мамаем.
      - Что-о-о? - живо отреагировал он на их апорты. - Я не понял. Котяра, посмотри, что у меня там прилипло к левой ягодице?
      - Твой язык там прилип, - ответила за меня Катя, и это очень расстроило Толика, тем более что ее товарка добавила:
      - Алкаши несчастные, когда уже вы все передохнете, спасу от вас никакого нет. Всю страну разворовали, все добро народное пропили, и все лакают, и лакают, и лакают, когда уж вы упьетесь, когда вы нам жить дадите.
      - Замолчи, тетка! Ты ничего не понимаешь. Идет глобальный процесс переустройства страны. Великий Чубайс даже в подполье ЕЭС готовит новый, неслыханный доселе проект грандиозной приватизации. Мудрый Ельцин свято продолжает дело, начатое гением Горбачева.
      - Мужик, а мужик, - с трудом прерывая его пафосную речь, вклинилась Валя, - у тебя, никак, крыша потекла. Катя, а у него не белая горячка?
      - Да пошел он в жопу, - просто и понятно заявила Катя.
      - Куда?! - возмутился Мамай.
      - К Ельцину и Горбачеву! - цинично схамила женщина.
      - Ну и пойду! - обиженно согласился Толик и неуклюже полез на верхнюю полку.
      Изяществом и стройностью Мамай не отличался никогда, а нынче особенно. Когда он, пыхтя, раскладывал живот по узкой полке, то плохо зафиксированный под мышкой пистолет выскользнул и немного ударил Катю по голове. Очевидно, он перебил какой-то кровеносный сосудик, потому что сразу и обильно хлынула кровь. Вереща как зайцы, с оружием в руках они выскочили в коридор и моментом поставили на уши весь вагон.
      О том, что сейчас начнется, нам думать не хотелось. Поэтому, закрывшись на защелки, мы возобновили обед.
      Линейная милиция пришла минут через пять и стала сразу же проситься в купе. С властями, а тем более такого ранга, шутить никогда не следует. Помня про это, я послушно открыл дверь, а они сразу же повели себя не по-джентльменски.
      - Лечь на полки! Головой к окну! Лицом вниз! - громко советовали они и тыкали в нас тупыми рылами пистолетов, совершенно не принимая во внимание, что тем самым они ставят нас в неловкое положение - ведь кругом стояли люди и даже женщины.
      Одна из них, с перебинтованной головой, была потерпевшая Катя.
      - С нашим превеликим удовольствием, - сердечно заверил я их, послушно укладываясь на драный дерматин дивана.
      Мамай же повел себя неадекватно и даже дерзко.
      - Я лягу, если ты разденешься! - вызывающе ответил он.
      Наконец сообразив, что мы еле живы, легавые воспрянули духом и пошли в атаку. Сначала они вырубили Толика, а потом старательно принялись за меня. Защелкнув за спиной наручники, они потребовали отдать имеющееся у меня оружие.
      - Где еще стволы, сука?! - наступив мне коленом на межкрылья, громко орал сержант.
      - В спортивной сумке под полкой, на которой я лежу, - чистосердечно признался я.
      Сбросив меня вниз, они энергично и с удовольствием зашуршали моими шмотками, вышвыривая их на пол, прямо мне под нос.
      Найдя так нужную им пушку, второй сержант, урча от усердия, сообщил начальнику в штатском, который, увидев, что опасность миновала, тоже заглянул в купе.
      - Виктор Иваныч, полный порядок, преступники обезврежены.
      - Какие же мы преступники, - поняв, что кризис уже позади, возмутился я, и что за скотское обращение? Что вы себе позволяете?
      - Утухни, падла! - Первый и самый агрессивный из сержантов наступил грубым ботинком мне на шею. - Где документы?
      - Во внутреннем кармане куртки, а куртка на мне, но объясните, что происходит?
      - А то происходит, - старательно выворачивая мои карманы и душу, ответствовал мент, - что ваше путешествие в купейном вагоне окончено. Дальше поедете в казенном.
      - Разрешите хоть сесть.
      - Это уж как решит прокурор.
      - Садись, - разрешил мягкосердечный начальник.
      - Не будете ли вы так любезны, - усаживаясь и тем обретая некоторое достоинство, попросил я, - закрыть дверь, мне неприятны любопытные рожи моих попутчиков.
      - Закрой, Вован, - пошел и на это послабление мент. - Куда следуете? любознательно роясь в моем бумажнике, осведомился начальник.
      - До Новокузнецка.
      - Цель поездки?
      - Прогулка.
      - Уже прогулялись.
      - Вскрытие покажет. За садистские наклонности ваших подопечных вы будете жестоко, но справедливо наказаны. А за увечье тела моего друга, подполковника милиции в отставке, почетного пенсионера Анатолия Васильевича Мамаева, вы ответите мне особо. - Я кивнул на молча страдающего Мамая и, подумав, добавил. - Крысы вы транспортные, а не порядочные менты.
      - А где ты видел порядочного мента? - задетый за живое, сунулся в драчку офицер.
      - Они перед тобой! - Я торжественно указал на себя и замычавшего Мамая. Пока мы денно и нощно, в жару и стужу, не щадя живота своего, под бандитскими пулями и на воровских ножах неусыпно бдили ваш покой, вы, как последние шлюхи, катались по кисловодскам, сочам и адлерам.
      - Это раньше вы служили в милиции, а теперь стали бандой вооруженных преступников, орудующих в поездах.
      - Разрешение на ношение газового оружия как у меня, так и у моего товарища, между прочим, имеется, и вы имели счастье в этом сами убедиться.
      - Да, но это не дает вам права нападать на беззащитных детей и женщин.
      - Генерал, что за чепуху ты несешь? О каком нападении ты блеешь?
      - Не блею, а говорю, - амбициозно одернул он восставшего Мамая. - И не генерал, а только капитан. А нападение имело место в отношении ваших соседок по купе. Письменное заявление от них нами получено.
      - Это какое-то недоразумение! - удивленно возмутился я.
      - Если вы расцениваете переламывание черепов рукоятью пистолета как простое недоразумение, то говорить не о чем.
      - Перекрестись, капитан, это же полнейший бред, - в ужасе от чудовищного бабского наговора и вытекающих отсюда последствий, засуетился я. - Это клевета. Просто когда мой товарищ карабкался на верхнюю полку, у него из плохо застегнутой кобуры выскользнул пистолет.
      - Ага, и случайно попал женщине по темечку, - язвительно закончил Виктор Иванович. - Эти сказки вы будете рассказывать следователю, а мне некогда. В составе, кроме вас, еще пятеро пьяных. Пойдемте.
      - Подожди, капитан, - взмолился я, когда Мамая уже увели и я остался с ним наедине, - не гони гусей, давай разберемся.
      - Станция через полчаса, вот там и будете разбираться, - задумчиво глядя мне в глаза, многообещающе ответил он.
      - Да ты понимаешь, что эти чертовы суки лгут! Посуди сам, ну какой нам смысл товарить эту деревню? Из-за грошей? У нас у самих капусты немерено, что же, из-за их вонючего куска-другого мы бы стали устраивать здесь тарарам?
      - Думаю, что нет, - согласился капитан, - но от них получено заявление, а потом, кусок тоже деньги, мало ли что...
      - Согласен с тобой, Виктор Иванович. В пачке сигарет, помеченной крестиком, мной заныканы две пятисотки. Закури и пригласи мне этих чертовых сук, только желательно не всех сразу, и позволь мне поговорить с ними в твоем присутствии.
      - От курева я пока воздержусь, а женщин позову, возможно, и в самом деле они что-то напутали. С кем не бывает со страху-то...
      Страдая и охая, первой зашла перебинтованная до ушей Катерина. Со стороны могло показаться, что она только что побывала в авиакатастрофе. Нарочито меня остерегаясь, она подсела к капитану.
      - Катерина, вы утверждаете, что моим товарищем на вас было совершено нападение с целью грабежа. Я правильно понял?
      - Да, - обреченно-умирающе едва слышно ответила она.
      - Он или я взяли у вас какие-нибудь ценные вещи?
      - Нет, не успели.
      - Где в момент удара находился я?
      - Сидел напротив.
      - Что я делал?
      - Ничего, просто сидел.
      - Значит, никаких враждебных действий в отношении вас я не предпринимал?
      - Нет. Чего не было, того не было, и не про тебя сказ. Ударил твой дружок.
      - Вот теперь перейдем и к дружку. Где находился он?
      - На полке, сам же видел.
      - На какой полке?
      - Которая надо мной.
      - Вы видели, как он наносил вам удар?
      - Само собой, - заскулила она, жалуясь капитану, - чуть кровью вся не изошла.
      - Я спрашиваю еще раз: вы видели, как он наносил вам удар?
      - Ну я не знаю... Наверное... Какая разница?
      - Большая. Вы не могли этого видеть, потому что в этот момент вы смотрели на меня, а то, что творится сверху, знать вы попросту не могли. На затылке глаз у вас нет.
      - Но я же видела... - неуверенно настаивала она.
      - Хорошо, попробуем оттолкнуться от ваших слов. Вы согласны, что для того, чтобы увидеть Мамаева, вам нужно было задрать голову вверх?
      - Само собой, - настороженно согласилась она.
      - Отлично, но тогда бы ваш затылок был бы обращен ко мне. Я верно говорю?
      - Верно, - чуя подвох, но еще не зная какой, со скрипом согласилась она.
      - Тогда объясните, каким же образом он мог по нему ударить?
      - Не знаю, - почти сдаваясь, ответила баба.
      - Что и требовалось доказать. Мамаев не имел намерения вас ударить, а пистолет выпал случайно. Вам остается только забрать заявление и извиниться перед капитаном за доставленные хлопоты. То же самое не вредно сделать и в отношении меня.
      - Что-о-о? - возмущенно взвыла она, и я понял, что переборщил. Извиняться перед вами? Да ни за что.
      - Можете передо мной и не извиняться, - поспешно пошел я на попятную. - Но заявление вам забрать необходимо.
      - Ни за что в жизни! - взыграла стерва.
      - Отлично! Пусть будет по-вашему! - взъярился и я. - Сидеть будем вместе, только срок вы получите гораздо больший. Капитан, примите мое заявление о том, что сидящая перед вами гражданка полчаса назад оскорбляла честь и достоинство президента нашего государства Бориса Николаевича Ельцина. Это заявление могут подтвердить Мамаев и ее подруга Валентина. Вы мне позволите написать это заявление?
      - Пишите! - с видимым удовольствием ответил мент. - Вот уж точно, не рой другому яму. Предъявите ваш паспорт, гражданка.
      - Врет он, не верьте ему, товарищ милиционер, не было такого, - не на шутку перепугавшись, засуетилась баба.
      - А это мы сейчас проверим. Послушаем, что скажут свидетели, - заверил ее Виктор Иванович - В каких словах выражалось оскорбление?
      - Она рекомендовала моему другу идти к президенту в анальное отверстие.
      - По глупости я это сболтнула, по недомыслию, - скисла баба, и я торжественно влупил последний гвоздь:
      - Вот и я говорю, что по глупости вы накатали на Мамая. Я прав?
      - Да, - нехотя согласилась она.
      - Ну а в таком случае вам нужно забрать свое заявление, и будем считать, что путешествие к президенту мне приснилось.
      - Вы согласны? - подавая признаки нетерпения, спросил мент - наверное, ему ужасно захотелось курить.
      - Согласна, - чуть не плача от досады, ответила бедная женщина.
      - Тогда пройдемте со мной, - расстегивая мои кандалы, обрадовался капитан. - А вам, Гончаров, придется заплатить штраф.
      - За что?
      - За распитие спиртных напитков в неположенном месте, - пряча в карман милые моему сердцу сигареты, улыбнулся он. - Пойдемте все вместе.
      Из раскрытых дверей купе пугливыми тараканами на нас таращились пассажиры. Наиболее любопытные и рисковые вылезли в коридор, поглядывая на меня со страхом и уважением. Народ требовал хлеба и зрелищ. Проходя мимо симпатичной девчушки, я не удержался и сделал ей козу. По-мышиному пискнув, она скрылась в купе.
      - Попались, мокрушники? - с издевкой спросил бесцветный, коротко стриженный парень с выпученными белесыми глазами. - Что с ними теперь будет, начальник?
      - Зайдите в свое купе и не мешайте проходу, - строго ответил Виктор Иванович.
      - А правда, что на их счету уже пять убийств? - прицепилась к нему сексуально неуравновешенная девка. - Это правда, что, перед тем как убить, они насилуют свою жертву в извращенной форме?
      - Истинная правда, - заверил я ее, - Щекотило мой брат и учитель. Хочешь, я и тебя защекочу?
      Выполнив все необходимые формальности по уплате штрафа, я, забрав Мамая, уже приготовился идти в свой вагон, ожидая только, когда мент вернет нам оружие, но вместо него он протянул мне меченые сигареты.
      - Нет, я их вам презентовал, - удивленный его бескорыстием, возразил я.
      - А я уже взял одну сигаретку, спасибо, больше не хочется. Подойдите к проводнице своего вагона и скажите, что я попросил перевести вас в другое купе, только, пожалуйста, ведите себя там нормально.
      - Не волнуйся, капитан, не подведем.
      - Ну вот и хорошо, а пистолетики, уж не обессудьте, получите по прибытии, расписочку я уже заготовил.
      Собрав свои манатки, уже через пару часов мы ломились в закрытую дверь седьмого купе, надеясь там обрести свой покой, понимание и сочувствие со стороны советских граждан.
      Открыли нам минут через пять. Нашими новыми попутчиками оказались белобрысый парень и сексуальная девка. Немного сконфуженные, они совершенно не были удивлены нашей чудесной реабилитацией. Странно.
      Прямо с порога Мамаев предложил щедро обмыть наше замечательное возвращение, но, наотрез отказавшись, я забрался на верхнюю полку и практически с нее не слезал вплоть до самого нашего прибытия в Новокузнецк.
      Там мы пересели в электричку и без приключений добрались до районного городка.
      От города до деревни рейсовый автобус ходил только раз в сутки, по этой причине в Листвянку мы прибыли лишь на следующий день к обеду. Большое село открылось неожиданно и сразу, едва только мы перевалили через невысокий холм. Начиналось оно от широкой, но неглубокой реки, бежавшей у самого подножия крутой, покрытой лесом горы, а с трех сторон его подпирала дремучая, вечно шумевшая тайга, пихтовыми пиками прокалывая сказочный лазурит неба.
      Еще через окна автобуса я был поражен чистотой добротных сибирских домов и опрятностью улиц, переулков и тупиков. Даже свиньи, ходившие здесь без намордников, нисколько не портили умиротворенный сельский ландшафт.
      Сибирячки Мамаю понравились сразу и навсегда. Прищучив одну из них еще на остановке, он швыркнул своим баклажанным носом и игриво спросил:
      - Мамочка, а и где тута у вас ресторация?
      - Что-то раненько вы про рестораны спрашиваете, не успели из автобуса вылезти, а уже интересуетесь.
      - Кусать оцень хоцца. Вы не отобедаете с нами?
      - Ну, мужик, да ты сдурел, никак? - засмеялась она искренне и открыто. Да мой же Колька за такой обед и мне, и тебе, и твоему дружку ноги враз повыдергает.
      - Пардон, мадам, - перебил я ее, - хочу сразу предупредить, что я вас не приглашал и нести ответственность за легкомысленное поведение моего товарища не намерен. Лучше подскажите, как нам пройти к вашей мэрии.
      - До сельсовета-то? Да вы ж перед ним стоите, головы еловые.
      Опять засмеявшись, танцующей походкой она удалилась, а мы отправились искать на свою задницу новых приключений, которых ожидалось масса, ведь задниц у нас было две.
      В небольшой приемной, заставленной офисной мебелью, нас ожидала премиленькая сельская пастушка, трудившаяся в роли секретаря деревенского мэра. У нее были пухленькие щечки, задорный носик и в поллица наивные, вечно удивленные глаза француженки. Наверное, всякий раз она не переставала поражаться сексуальным проделкам своего шефа. Что и говорить, знал он, подлец, толк в колбасных обрезках. Если бы я был мэром, то тоже бы завел себе такую.
      Кажется, Мамаев придерживался того же мнения, ибо совершенно неожиданно извлек из своей сумки большую коробку конфет, неизвестно когда им купленную, и с галантным поклоном протянул секретарше:
      - О пленительный ландыш суровой сибирской тайги, будь так добра и снисходительна, прими этот скромный дар с берегов великой русской реки, и пусть за чашкой душистого, ароматного чая сегодняшним осенним вечером тебе вспомнится исконная родина твоих предков.
      - Ну вы и даете! - румянцем загорелась девчонка. - Но только я их не возьму, Николай Дмитриевич не разрешает.
      - Лесная лилия, ты меня убиваешь! Почему о нашей маленькой тайне должен знать твой злой и противный Николай Дмитриевич?
      - А потому, что он говорит, что за все мои духи да колготки отдуваться приходится ему. Дарят мне, а требуют потом с него.
      - Пошлый он человек, и ему не понять чувственных струн твоей души. Но к счастью, в данном случае твой шеф нам без надобности. Можно сказать, что на этот раз мы на него плюем и игнорируем. Солнышко мое ясноглазое, нам нужен тот, кто в вашем сказочном королевстве управляет ЗАГСом, а точнее, его архивом.
      - Тогда вам нужна я! - важно и значительно заявила девчонка. - А что вы хотели?
      - Нас интересуют два человека. Ольга Ивановна Тихонова и Сергей Васильевич Логинов. Мы бы хотели знать о них как можно больше.
      - Первый раз о таких слышу. А зачем вам они?
      - То, что ты о них не знаешь, оно и немудрено, тебя тогда, мой свет, еще не было и в проекте. Они покинули ваши места двадцать пять лет тому назад. А нам они нужны по той причине, что недавно померли и нужно выяснить кое-какие подробности их биографий для оформления наследства. Возможно, здесь у них остались родственники: отец - мать, брат - сестра.
      - Фамилии Логинов в нашем селе вообще нет, а вот Тихоновых полно.
      - Отлично, девочка, нас интересует некая Любовь Тихонова, кажется, так звали ее мать, отчества, к сожалению, мы не помним.
      - Не слышала о такой, есть одна Тихонова Любка, но она моя ровесница, и вас она не устроит. Ладно, проверим по документам. - Значительно посмотрев на нас, она открыла дверь глухого чулана-подсобки. В охотничьем азарте Мамай было кинулся за ней, но, предупредительно подняв палец, она сразу же его осадила: За мной ни шагу! Архив дело серьезное. Если Николай Дмитриевич увидит посторонних - несдобровать ни мне, ни вам.
      Результат стал известен минут через пять, когда она вышла с книгой о регистрации смертей.
      - Точно, была такая Тихонова Любовь Андреевна, умерла десятого января восьмидесятого года в возрасте семидесяти лет. Проживала по адресу: улица Советская, дом тридцать четыре.
      - Чудесно, моя сладкая, просто замечательно, - почуяв дичь, возбужденно захлопал в ладоши Мамай.
      - Что ж тут замечательного? Ничего замечательного я не вижу. Умерла бабушка, а вам замечательно, - укоризненно заметила она.
      - Это у меня, у подлеца, присказка такая, а теперь, мое золотце, пошукай в своих брачных книженциях что-нибудь о замужестве Тихоновой и женитьбе Логинова.
      - Примерно в каком году это было?
      - Нас могут интересовать два периода. Во-первых, шестьдесят четвертый шестьдесят пятый и, во-вторых, семьдесят третий - семьдесят пятый годы, назвал я наиболее вероятное время Ольгиного замужества.
      На этот раз она возилась не более двух минут, а когда с открытым гроссбухом и ртом она вылетела из своей конуры, то объяснять мне не нужно было ничего. Мамай тоже все сразу понял.
      - Вырвали! Два листа выдрали, в обеих книгах. Что же это такое? - чуть не плача, возмущалась девчонка. - Что же мне теперь будет?
      - Да ничего тебе, девочка, не будет, - гладя по головке, успокаивал ее Толик, - ты-то здесь ни при чем. Расскажи лучше, какие страницы отсутствуют и в каких книгах.
      - Один лист, страницы седьмая - восьмая, вырван за шестьдесят четвертый год, а другой, страницы двадцать три - двадцать четыре, за семьдесят пятый. Кому они могли понадобиться? Ничего не понимаю.
      - Успокойся, дитя мое, твоей вины здесь нет. Ты давно работаешь на этом месте?
      - Да, уже полгода.
      - А кто здесь трудился до тебя?
      - Тетя Таня.
      - А как нам найти эту тетю Таню?
      - Я не знаю, еще в апреле она проводила сына в армию, продала дом и купила себе квартиру в райцентре. Я могу спросить адрес у мамы, она должна знать, потому что они подруги.
      - Ну вот и хорошо, вечерком мы к тебе зайдем. Ты где живешь?
      - Здесь недалеко, возле универмага в двухэтажном доме.
      - Обязательно зайдем, а ты на досуге посмотри свои талмуды рождений. Нам нужно знать о младенцах Татьяне и Варваре Логиновых, рожденных соответственно в шестьдесят шестом и семьдесят первом годах. Только не расстраивайся, если там тоже отсутствуют страницы.
      Огорченные первой неудачей, мы посетили местный ресторанчик с поэтическим названием "Альдебаран", который содержал новый русский - армянин по национальности. Здесь мы с удовольствием откушали по паре шашлыков и, слегка обараненные, пошли по адресу, где когда-то проживала ныне покойная Любовь Андреевна Тихонова.
      На собачий мат потревоженной нами дворняги во двор вышла пожилая, полная женщина в роскошном халате и мужской кроличьей шапке. Отогнав сварливого кобеля, она поинтересовалась, какого рожна нам надо.
      - Вы давно живете в этом доме? - недипломатично, в лоб спросил Толик.
      - А тебе что за дело? - логично отреагировала она.
      - Этот дом когда-то принадлежал Любови Андреевне Тихоновой.
      - Ну и что из того, а теперь он принадлежит мне, Тамаре Ивановне Тихоновой. И что вы скажете дальше?
      - Вы ей доводитесь родственницей?
      - Вроде бы так. Чего надо-то?
      - Поговорить. Вы ее хорошо знали?
      - А какая вам разница? Ты говори конкретно, что к чему, а то стоишь тут, сопли жуешь - смотреть противно.
      - Да мы приезжие, - вмешался я, стараясь поправить разговор. - У нас есть кое-какие сведения о ее дочери.
      - Померла давно Люба, а мне ваши сведения до одного места. Нашлась, что ли, Ольга? - почему-то недовольно спросила женщина, видимо опасаясь неожиданной претендентки на ее добро.
      - Нашлась.
      - Ну так передавайте ей привет от двоюродной сестры Тамары, только пусть губехи на дом она не раскатывает. Я, считай, заново его от строила.
      - Вряд ли она будет на него притязать с того света, - успокоил я бедную женщину. - А ее дочерям ваша халупа без надобности. У них целый дворец отгрохан.
      - Ну и пускай себе живут на здоровье, а ко мне не лезут.
      - Да не собираются они нарушать ваш покой. Но я думал, что вам будет интересно узнать о судьбе вашей сестры.
      - Мне это без надобности. Свою судьбу она решила давно. И нас не спросила.
      - Ее убили, - раз и навсегда решил я травмировать ее психику, чтобы хоть таким образом блокировать ее холодность и отчужденность.
      - Черт ее прибрал, непутевая девка была.
      - О мертвых плохо не говорят.
      - Жить надо было по-людски, тогда бы и худого слова никто не сказал.
      - Чем же она вам так досадила, что вы и мертвую ее чертыхаете?
      - А это пусть вам Аннушка Бокова, сестра ее первого мужа, рассказывает, а мне ее грязное белье полоскать неохота.
      - Вот оно что? - не удивился, а даже обрадовался Мамай. - Что же это получается? Значит, Ольга не первый раз была замужем?
      - Выходит, что так. И давно она окочурилась?
      - Двадцать лет назад.
      - Ничего себе! - удивленно присвистнула женщина. - А чего же не сообщили?
      - Ее считали без вести пропавшей.
      - Это мы знали. Любка говорила. Как же она отыскалась через такое-то время?
      - Совершенно случайно нашли ее дочери замурованной в подвале собственного дома. Есть подозрение, что ее убил муж.
      - Сергей, что ли? Так я Любке и говорила, тут и подозревать нечего. Так оно и есть. Тот еще проходимец, недаром его еще здесь по прокуратурам да по милициям таскали. Мы Ольгу всем миром уговаривали не выходить за него замуж, да разве она послушалась. Пойдемте к Аннушке Боковой, она про нее побольше меня знает, - загорелась женщина возможностью посмаковать подробности убийства не опасной теперь родственницы.
      Ровесница Тамары Ивановны, Аннушка оказалась верткой, худенькой старушкой с любопытным носиком и подозрительными глазками, живущей у самого синего леса. Но в отличие от Тамары она была гостеприимней. Угостив нас пирогами и надоевшим самогоном, она выслушала нашу информацию и вынесла свой вердикт:
      - Это Сергей ее угробил, больше некому. Тут и сомневаться нечего, а только так ей, сучке, и надо.
      - Но почему вы так в этом уверены? - вытирая о кота жирные руки, спросил Мамай. - И почему вы в один голос ее проклинаете? Что она вам плохого сделала?
      - А потому, что кабы не она, то и по сей час был бы жив мой брательник Алеха. Это она, змеюга подколодная, его погубила. Ее стараниями сейчас он, бедненький, лежит в сырой землице.
      - Она что же, убила его? - попросил внести ясность Мамай.
      - А то как же? Она, волчица драная, его извела, а говнюк прокурор все списал на случайность.
      - Это каким же образом? - заинтригованный новым поворотом такой цепочки двадцатилетних случайностей, спросил Толик.
      - А таким образом, что ни под какой трактор Алеха не попадал, как нам потом пел следователь. Ясное дело, ему ничего другого не оставалось.
      - А вы не могли бы нам все толково и не сумбурно об этом рассказать?
      - Чтобы все это вы потом выложили ему? Благодарствую, но мне еще жить охота. Он не посмотрит, что я старуха, порешит и глазом не моргнет, тот еще зверюга.
      - Наверное, вам будет приятно услышать о его преждевременной гибели?
      - Преждевременной она никогда для него не будет! Что? - наконец врубилась бабка. - Неужто сдох ирод? Ну, туда ему и дорога. Стало быть, есть Боженька и справедливость. Прибрал гаденыша. Завтра же в церкву схожу. А вы не омманываете старуху?
      - Какой нам смысл? Отличный у тебя самогон, Аннушка! - похвалил Мамай бабкину отраву и в доказательство оглушил стопарик. - Так что ты там насчет следователя на тракторе-то пищала? Или я ослышался?
      - Раззявь уши, не следователь на тракторе, а Алешка наш попал под трактор. Вот ты мужик неглупый, видать образованный, объясни нам, темным деревенским бабам, как это можно попасть под гуску своего трактора?
      - И не пойму, - честно сознался Толик, - пока вы мне все детально не объясните. Как это произошло?
      - Ну сами-то мы не видели, а только следователь, когда у него ничего не получилось или они там с Сергеем договорились, стал нас дурачить, как малых детей. А дело, по его словам, было так: Алешка в тот день вывозил с деляны хлысты...
      - Что такое деляна и что такое хлысты? - удовлетворенный нужным руслом разговора, спросил Мамай.
      - А ты что, из Африки приехал? - изумилась Аннушка его тупости. - Хлысты это срубленные деревья без сучьев, а деляна - место, где их рубят.
      - Понято, душа моя, а грибочки у тебя замечательные, мировые, можно сказать, грибки. - Подбрасывая старухе очередного леща, Толик захрумкал соленым ароматным большущим груздем. - Я слушаю тебя, Аннушка, что там с трактором?
      - По зиме это случилось, в самой середине, в семьдесят третьем годе, пятнадцатого января. А вы кто такие, что я должна вам все рассказывать?
      - Мы поборники закона и справедливости, защитники всех угнетенных, обездоленных и обиженных! - привстав со стула, высокопарно ответил косеющий Мамай. - На эту землю мы ниспосланы Богом, дабы карать зло и скверну, творящуюся на этой земле.
      - А может, ты мне и пенсию за три месяца отдашь, апостол Матфей? - неумно и язвительно спросила старуха. - А то нам с моим дедом уже только и осталось, что хрен его на пятаки порубать.
      - Думаю, что это скоропалительное решение, но мы отвлеклись от темы. Итак, я вас внимательно слушаю.
      - А чего тут слушать, тут и козе понятно - это он раздавил Алешку!
      - Давайте сначала и по порядку, - попытался Толик сфокусировать свою мысль.
      - А то тебе еще непонятно. Алешка мой вроде бы как заводил трактор, который у него заглох неизвестно почему. Слава Богу, не первый год на нем работал! Так почему же он, скажи-ка ты мне, наехал на него?
      - Кто наехал? - недоуменно спросил Мамай.
      - Да трактор же, - удивляясь нашей непонятливости, возмутилась старуха. Алешку так изувечило, что я только по родинке его и опознала.
      - Ну понятно, имел место несчастный случай, при чем здесь его жена?
      - Нет, ты посмотри, Томка, он совсем вислоухий, не может сообразить, что трактором не можно задавить самого себя. Ясно дело, Сергей его подложил.
      - Девочки, давайте не будем сплевывать шелуху в соседский огород, - не выдержал я, - расскажите мне, как все было, только эмоции опосля.
      - Ну, тогда слушайте, - решив, что от товарки путного мы ничего не добьемся, взяла слово Тамара Ивановна. - Ее брательник работал в тот день на лесоповале. Алеха отволакивал спиленные пихтовые стволы к трассе, а на взгорке у речки, как нам сказал следователь, у него заглох мотор. Аккумуляторы мы тогда видели только по телевизору, вот он и стал заводить его пускачом. Это нам следователь Чабанов так объяснял, а как там было на самом деле, один Бог ведает. Он нам сказал, что его трактор остановился на горке, на уклоне к речке, и, когда он, стоя на гусенице, будто бы крутнул рукоятку, трактор завелся и подмял его под себя. Мы, конечно, в такую хренотень не поверили и потребовали прокурора, но они, видно, сговорились. В один голос трубили несчастный случай. А какой там несчастный случай, если Сережка Логинов после этого на ней женился.
      - Не вижу взаимосвязи, - робко подал голос Мамай.
      - Это ты не видишь, а покойный Антошка как раз неподалеку сшивался и своими глазами видел, как Сергей украдкой оттуда сбегал.
      - Почему же он не заявил об этом в милицию?
      - А то он не говорил. Конечно говорил! Он, блаженненький, по всему миру трубил, да только все как об стенку горох, - взорвалась Аннушка.
      - Сдаюсь, вы настоящие миссисы Марплы, только не понимаю, какой ему смысл было убивать вашего брата? Он что, садист?
      - Не знаю, садист он или просто тюремщик, но к нам он пожаловал после того, как отмотал свой срок. А Леху он грохнул потому, что ему глянулась Ольга, сука потаскушная, чтоб ей и на том свете свет чернотой блызнул. Стерва дрянная, ни себя, ни детей не пощадила, уперлась с ним на вашу вонючую Волгу.
      - Аннушка, - как наиболее трезвый из всей шабашной компании, спросил я, значит, Татьяна с Варварой ваши племянницы?
      - А если я им тетка, то кто же они мне? - въедливо спросила старуха.
      Мамай собирал сведения тихонько и в мешочек. Не такой-то уж пьяный он и был. Потерев сизый банан носа, он вдруг спросил:
      - Девушки, у вас переночевать можно? Люди мы приезжие, и никого-то у нас, сиротиночек, в ваших сибирских углах нет. А на ночь глядя обидеть приезжего человека просто. Вы не сомневайтесь, за постой мы заплатим.
      - Я тебе, парень, так скажу: хоть нам и не платят пенсий, но только мы еще не настолько скурвились, чтобы брать деньги с приезжего человека, а особливо если ты, друг ситный, приехал от моих племянниц. Ночуйте, места хватит. Как там Танюха с Варькой поживают? - оскорбленная в лучших чувствах, спросила Аннушка.
      Напрочь сраженный лестным обращением, Мамай взбрыкнул и засуетился:
      - А что им сделается, живут, овцы, и сено жуют. А они, стало быть, Логинову падчерицами приходятся?
      - А то кем же? Родным отцом у них был мой брательник. Известное дело наша кровинка. Он тогда Ольгу с ними вместе умыкнул, расписался, а девок удочерил. Про это Танька хорошо знает.
      - Какая Танька? - Мамаевский сырой баклажан стал похож на нос собаки, идущей по горячему следу. - Старшая дочь, что ли?
      - Окстись, христовый. Танюха, Татьяна Петровна Гусева. Это Лехина полюбовница, от которой он перед самой своей смертушкой прижил сына. Что и говорить, погуливал мой брательник, любил покойничек на сторону сходить. От Ольги-то у него сплошной коверкот, одни девки были.
      - Да, конечно, - согласился Мамай с ее точкой зрения. - Скажите, а эта Татьяна Петровна, случаем, не работала в сельсовете? Пардон, в мэрии.
      - Надо думать! Та еще крыса! Как с семидесятого года стала работать секретуткой, так и держалась за место до недавнего времени. А по весне отправила сына в армию, а сама загуляла.
      - Которого сына? Не того ли, что прижила с вашим братом? - удивленный некоторым несоответствием, спросил я. - Он-то уже большенький должон быть или она еще одного репродуцировала?
      - Чего?
      - Сыночков, спрашиваю, сколько она народила?
      - Дык одного! Как родила мне племяша, так и утухла, правда, в замуж еще раз сходила, но от Гуся-то у нее никого не получилось. Так и развелась с ним вскорости. А в армию она сыночка своего второй раз провожает. Первый-то раз его забрили после школы, а вдругорядь он квантрактником уехал, видать, понравилось. Эх-ха, лучше бы Алешка с ней жил, чем с этой профурой. Еще могилку зарыть не успели, а она уже с ним окрутилась.
      - Кто окрутился? С кем окрутился? - совершенно сбитый с толку этим потоком информации, спросил я.
      - Ну совсем вы тупые. Полчаса уже вам талдычу, и все как о стенку горох. Когда Сергей моего Алешку пришикнул, он сразу же взял Ольгу и не посмотрел, что у нее за пазухой две малые девки. Все чин по чину, ничего не скажешь. Законный брак оформил и Танюху с Варькой удочерил. Отсюда они уже Логиновыми уезжали. Что хлеборезку-то раззявил?
      - Не верится что-то мне, чтоб из-за бабы, да еще с двумя хвостами можно пойти на убийство, - справедливо возразил я.
      - И мы тоже так думали, а только следователь неспроста его трясти начал. Значит, было за что? А Ольга-то, стерва, красавицей была. Не один мужик по ней сох, пока она за моего Леху не вышла.
      - Что же она такого в нем нашла? Наверное, чистый Ален Делон был? В смысле красавец? - зондируя глубже, нарочито удивился я.
      - Леха-то? - бисером рассмеялась старушка. - Страшнее только черти бывают. Чернявый да рябой, быдто в саже его- вываляли.
      - Но Ольга-то, по вашим словам, красавицей слыла, что ж она в нем нашла? не унимался я. - Сами же говорите, что от женихов у нее отбоя не было.
      - А кто его знает? Кто нашу сестру поймет? Наверное, ей кровостой его глянулся, он у него как у быка был. Да и мужик он хороший был, ласковый.
      - Оно конечно, - согласился Мамай с таким уважительным аргументом. - А скажи-ка нам, Аннушка, кто тогда крутил это дело? В смысле кто был следователем?
      - Да я уже и не помню. Томка, ты не подскажешь?
      - Кто-то из района, то ли Чугунов, то ли Чугунков, то ли вообще Чабанов. Толстый такой мужик, на Егора Гайдара похожий. Щеки от затылка было видно, а вот прокурора звали Василий Иванович, это я точно помню, потому что он и по сей день прокурорит, чтоб у него чирей выскочил. Однако уже поздно. Пойду я до дому.
      - Я вас непременно провожу! - чуть не опрокинув стол, пьяно и галантно вызвался Мамай.
      - Ложись спать, христовый. Как-нибудь без тебя доберусь.
      Старательно допив самогон, сиамскими близнецами зарывшись в душные деревенские перины, мы со товарищем безнадежно захрапели, чтобы ни свет ни заря быть разбуженными непоседливой хозяйкой.
      - Вставай, дядя, невеста до тебя пришла, - тряся перед моим носом жирное мамаевское плечо, требовала она.
      - Какая еще, к черту, невеста? - первым отозвался я. - Он уже лет двадцать как импотент. Без надобности ему теперь невесты.
      - Без сопливых обойдемся, - просыпаясь, заверил меня Толик. - Давай ее сюда, сейчас мы с ней живо разберемся. Я ей покажу, какой величины у меня импотенция.
      - Ты не очень-то духарись, - одернула его старушка. - Она девка строгая, самого Николая Дмитриевича от запоев держит.
      - Секретутка, что ли, пришла? - фамильярно и запанибрата заржал Мамай. Ну, тащи ее сюда, пока в кровати, я ее быстро оформлю, как говорится, дорога ложка к обеду.
      - Ты мне это брось, старый лепетун, говорю тебе, девка она серьезная и твои разные глупости ей ни к чему. Замуж нашей Людушке пора.
      - Тогда какого же дьявола она с утра пораньше беспокоит пожилых граждан?
      - Значит, потребность в том есть. Адрес Татьянин она вам принесла, говорит, важно это больно для вас.
      - Секс-минутка отменяется, - огорченно констатировал Мамай. - Оставь адрес и дай нам еще полчасика поспать.
      В девять часов утра, похмельные и злые, мы садились в автобус, следующий рейсом в районный городок, чтобы как следует разобраться со следователем, прокурором и загадочной Татьяной, дважды провожающей своего сына в армию.
      Василий Иванович Лагутин оказался действующим прокурором района и по причине своей занятости разговаривать с нами, бывшими ментами, отказался наотрез, но зато он дал нам адрес нашего коллеги, тоже ушедшего на заслуженный отдых, следователя, майора милиции Кантемира Егоровича Чугункова.
      Телепаясь двумя плющихинскими тополями, мы добрели до скромного домика советского мента, ныне прозябающего на сельскохозяйственной ниве.
      Старушка нас обманула. От "Егора Тимуровича" остались только уши. Калитку нам открыл обрюзгший и худосочный джентльмен в грязных кальсонах, которые только с большой натяжкой можно было назвать тренировочными штанами. С тяпкой наперевес, сразу же зрительно прошарив наши карманы, этот опустившийся элемент вышел из-за ограды нам навстречу.
      - Что надо? - без обиняков спросил он.
      - Мне надо тебя как следует похмелить, а только потом изложить суть дела, - понимающе подмигнув, заявил Мамай.
      - Ларек находится в двадцати метрах отседа, только не говорите, что вы от меня. Я Зинке уже стольник должен, совсем озверела, сука. Долг требует. А откуда у меня деньги, когда я даже пенсии третий месяц не получаю? - бестактно задал он нам свой неразрешимый вопрос.
      - Ничего, стариканька, все будет как за пазухой Марии-Антуанетты, за пузырьком я сбегаю, только ты веди себя прилично, не досаждай Стин Ванычу.
      Он ушел, а страдающий следователь повел меня в загаженное нутро своего хозяйства. Чугунков обладал скудным хозяйством и таким же умом (кто только определил его в ищейки). Выпив принесенную Мамаем бутылку, он немного воспрянул духом и потребовал объяснений, почему-то физических.
      - Щас ты их получишь, - пообещал Мамай, зажимая его головенку в замок. Щас ты у меня звезду в созвездии Альдебарана или тау Кита увидишь, - потянуло почему-то Мамая на космические темы.
      И все было бы хорошо, не окажись в домике его жены. Она припрыгала раздраженная и праведная, муча в руках берданку.
      С сожалением глядя на ружье, отпустив жертву, Толик пообещал, что в случае неповиновения он сделает из него сплошной сироп.
      - Мент ты поганый! - выразился он в заключительной речи. - Из-за тебя и нас не любят. А ты, мэм, вместо того чтоб размахивать оружием, заварила б лучше чаю. Стрельнуть ты все одно не сможешь, а гости чаю хочут.
      - Что вы от меня хотите? - немного приходя в разум, спросил идиот от милиции.
      Мамочка опустила оружие и, жалуясь на своего непутевого мента, подошла ближе:
      - Парни, ну что мне с ним делать? Свихнулся мужик!
      - Деградировал он у тебя! - совершенно не принимая хозяина во внимание, конфиденциально сообщил Мамай. - А винтовочку позвольте, часа на два мы ее конфискуем.
      - Мужики, кончай базар, - немного успокоившись, заявила женщина. - Уже год, как я его не контролирую. Совсем спился, мерзавец.
      - Опьянение проходит, а глупость - никогда! - мудро заявил Мамай и приобнял обезоруженную женщину. - Я далек от мысли принести в ваш дом непорядок, но мне нужна небольшая информация, которой владеет ваш муж.
      - Однако это не дает вам права, как последним кретинам, вваливаться в чужой дом и заламывать несчастной женщине руки.
      - Ласточка, ежели бы не твой муж, я бы извинился перед тобой качественно и продуктивно, - самонадеянно заверил Мамай. - Мне необходимо, опираясь на его память, совершить некоторую прогулку в прошлое, скажем так, на четверть века назад, а точнее, в май семьдесят третьего года. Тогда в селе Листвянка при странных обстоятельствах погиб тракторист Алексей Боков. Тогда это дело было поручено вам. Надеясь на вашу память, мы и объявились на вашей удивительной сибирской земле.
      - Помню я тот случай, - вздохнул Кантемир, - и помню неплохо, потому что дело мне не дали довести до конца, хотя тот мужик, его товарищ, уже висел у меня на крючке. Только я не понимаю вашей заинтересованности. Столько-то лет прошло, а вы решили перетряхнуть старые перины.
      - Да дело в том, что некий хорошо вам знакомый Сергей Логинов вновь появился на свет, но уже в наших краях в двух вариантах.
      - Он опять кого-то убил?
      - Да, двадцать лет назад убил и замуровал в фундамент дома свою супругу Ольгу Тихонову, а недавно от несчастного случая погиб сам. Информацию от нас вы получили, а теперь ждем взаимной любезности.
      - Я попытаюсь вам помочь, только вперед скажите мне про одну хреновину. Как он появился в ваших местах? Голым сиротой или в шелках и брильянтах?
      - Скорее второе, по крайней мере, сумел почти сразу выстроить огромный дом и купить "Волгу". Ждем вашей информации.
      - Ну, так-то сразу обо всем не расскажешь. История темная и запутанная. Начнем с начала. Алексей Боков и Сергей Логинов были друзьями. А скорешились они еще в армии, служить им случилось вместе, так-то вместе и приехали к нам в шестьдесят пятом году. Алексей парень был попроще и сразу же сел за тракторные рычаги, а Сергей похитрее оказался, стал о коленки начальниковы тереться, повизгивать и стучать хвостом. Через месяц его заметили и определили на автобазу диспетчером.
      Но дружественных связей они не теряли. Вместе сидели на речке, таскали за жабры сомов и тайменя или с одним ружьишком на двоих уходили в тайгу с ночевкой. Трофеями и добычей делились честно, не смотря на то, кто именно подстрелил того или иного зверя. А еще осенью они в любую свободную минуту ставили Сергею дом. Самому-то Бокову он был без надобности, отцовских хором хватало.
      Несмотря на страхолюдную внешность, Алешка всегда был у девок в почете, а теперь, после армии, когда дело двигалось к женитьбе, отбою от них просто не было. В чем тут суть, я не знаю, может, Лехино добро им глянулось, а может, в стоге сена Лешка отличился. Не знаю. А вот дружку его, Сергею, в этом вопросе не везло. Не хотели с ним девки делов иметь. Одна, правда, вдова сорокалетняя, сжалилась над ним, пустила на тюфячок. Погрела ему кровушку, а только на следующий день над ним все село потешалось. И первым зубоскалил Алеха, он тогда в аккурат Ольгу Тихонову захороводил, главную на деревне красавицу.
      Вот тогда-то и пробежала промеж них черная кошка. Но я не скажу, чтоб надолго. В конце шестьдесят шестого года, когда Ольга родила первую дочку, они вроде бы замирились и начали по новой таскаться в тайгу на пару.
      Возле клуба, в гостях или просто на людях Сергей постоянно грозился, что отобьет у Алексея жену. Все, конечно, только посмеивались. Надо быть полной дурочкой, без царя в голове, чтобы бросить богатое и отлаженное хозяйство Бокова и уйти жить в убогую конуру Логинова.
      Так прошло три или четыре года, Ольга тогда по второму кругу с брюхом пошла. Ну и, конечно, посмеиваться над мужиком стала. Это, говорит, твоего дружка в пузе у меня ребеночек назревает. Вот брошу тебя и уйду к нему, а то я вижу, уж больно долгие разговоры ты с соседкой ведешь!
      Придумывала она все это, чтоб мужика позлить. Не было тогда у него с Татьяной никакого тесного взаимодействия, одни разговоры, однако Алеха на жену очень обиделся! В ту ночь, когда ее увезли в больницу рожать, он сильно напился и заявился к Татьяне Петровне домой... Девка она была одинокая и самостоятельная, Алеху прогонять не стала, а наоборот - напоила и приголубила. Он настрогал ей детеныша, и на том история вроде бы была похерена. Но, как говорится, ничто на земле не проходит бесследно. К сожалению, по моему мнению, история эта тогда только-то и начиналась.
      - Вы сказали - по вашему мнению? Кто же не разделял вашу точку зрения? важно спросил Мамай. - И почему?
      - Прокурор заявил, что мои обоснованные обвинения - это полный бред сивой кобылы и ночные кошмары старого алкоголика. А вот почему он так заявил, про это вы можете догадаться, коли услышите всю историю до конца.
      Весь этот сельский скандальчик стал понемногу утихать и забываться. Ольга, благополучно родив вторую девочку, постепенно простила Алешке его спонтанный кураж и измену. В общем, все как будто пришло в норму, и село улеглось.
      Господа офицеры, вам не кажется, что в горле рассказчика все пересохло и ему трудно ворочать языком?
      На чем мы с вами остановились? - оглушительно выхрюкивая сырое куриное яйцо, осведомился он. - Ну да, понемногу история стала забываться. Татьяна растила незаконнорожденного сына, в то время как его папаша лелеял и холил его родных сестренок, изредка подкидывая незаконнорожденному на молочишко. С Сергеем они по-прежнему оставались в чуть натянутых отношениях, но постепенно, к середине осени семьдесят второго года, нормализовались и они. Опять начались их совместные таежные прогулки за лесным зверьем и орехами.
      Надо сказать, что и сейчас в нашем районе немало золотодобывающих артелей, но тогда их было особенно много. Продовольствие туда, как правило, завозится на вездеходах, а вот транспортировка добытого металла осуществлялась воздушным путем, на вертолетах. Как правило, это были легкие "Ка-18" с тремя человеками на борту. Сейчас я не могу вам сказать, как часто совершались эти инкассаторские перевозки. Но думаю, достаточно часто. В нашем случае интересующий нас борт, приняв добытую партию золота с рудника "Звонкий", поднялся в воздух во время X, но уже через десять минут связь с ним была потеряна. А еще через пятнадцать нас мобилизовали на его поиски. Не могу похвастать - искали мы его долго.
      - А что там можно было найти в вашей непроходимой тайге - одни ослиные уши от его сгоревших винтов? Он ведь наверняка при падении загорелся.
      - Мы тоже так думали, но вертолетчики, с которыми мы вылетели на поиски пропавших, были другого мнения. Оказывается, вертолет с отказавшим двигателем может совершать планируемую и управляемую посадку, используя самовращение винта.
      Так оно и оказалось. Нашли мы его километрах в сорока на восток отсюда и совсем недалеко от села Листвянка. Летчики оказались правы, используя принцип авторотации, потерпевшие катастрофу приземлились сравнительно благополучно. Именно по этой причине машина не взорвалась от удара о землю, а только здорово помяла бока и носовую часть. Летчик сумел дотянуть ее до большой чистой поляны, и казалось, что "стрекоза" просто присела на минутку и вот-вот должна взлететь.
      Когда мы, приземлившись неподалеку, кинулись к потерпевшим, то были почти уверены, что все они остались живы и лишь в крайнем случае получили незначительные ранения. Каково же было наше разочарование, когда мы увидели три трупа. Двоих пилотов и одного инкассатора. Первым делом медики занялись телами погибших, а гортехнадзор и мы начали искать контейнер с металлом. Но поблизости, в радиусе двадцати метров, его не оказалось. На большее расстояние он отлететь не мог. Оставалось только предположить, что рухнувший вертолет после аварии подвергся нападению мародеров. И нашу догадку скоро подтвердили медики. В результате аварии погиб только первый пилот. Второй пилот-механик и инкассатор были убиты уже позже. Мне сразу же нарисовалась такая картинка: двое или даже трое охотников стали невольными свидетелями авиакрушения. Они не раздумывая сразу же кинулись к ним на помощь, но, увидев, что за птица к ним прилетела и что принесла в клювике, отказались от первоначального плана спасения и предприняли действия совершенно противоположные. Они цинично добили беззащитных раненых и, присвоив принадлежавший государству металл, скрылись. Вот такую версию я изложил своим коллегам прямо на месте, и ее тут же подтвердили медики, показав на трупах колото-резаные раны.
      - Вы отличный сыщик, - похвалил я следователя, - но только объясните нам, старым дуракам, при чем здесь трактор?
      - Сейчас мы с вами и до трактора доберемся. Не все сразу. Может быть, нам сначала нужно выпить? Голова от этого здорово проясняется.
      - Вот и у меня такое же предложение, - поддержал я его идею. - Только не превысить бы нам дозу. А не могло быть так, что никакой аварии не было, а они попросту его подстрелили?
      - Нет, но поначалу я тоже так думал. Позже выяснилось, что это не так. На обшивке вертолета не было обнаружено ни одного пулевого отверстия. Вертолет падал сам, без чьего бы то ни было вмешательства. Отказал двигатель. Позже это детально подтвердила техническая экспертиза.
      Но дело не в этом. Тогда нам во что бы то ни стало нужно было найти преступников. Служебно-розыскная собака была с нами, и она, четко и уверенно взяв след, потащила нас по тайге, но, к сожалению, этот маршрут оказался коротким. У первой же паршивой речушки она виновато заскулила и попросила прощения. Понятно, подонки уходили, заметая следы.
      Меня тогда к вертолетным останкам не допускали. Ждали важных ментов из области, и я им нужен был постольку поскольку. Со мной они ограничились чисто поверхностным разговором, например, кто из живущих в селе мог пойти на такое? А откуда мне было знать. Чтобы ответить на их дурацкий вопрос, нужно было работать.
      Для начала я ограничил свои поиски прилегающим к месту катастрофы районом и самим селом, прекрасно понимая, что мародеры могут быть и залетными.
      Три дня я ходил по деревне полным дураком и выспрашивал у старух и детей, не знают ли они, кто из сельчан в тот злополучный день собирался в тайгу.
      В результате опросов у меня собрался список в полтораста человек. Оно и немудрено, орех в тот год уродился отличный, да и грибы еще кое-какие оставались. Я помню, и сам на разведку хаживал.
      Баб-то я из того списка сразу аннулировал и детей-малолеток ликвидировал. Получилось все равно больше пятидесяти рыл. Ну куда я с таким количеством буду деваться? Целый воз да маленькая тележка. Однако делать нечего, начал я с ними беседы проводить. А только кто же сам на себя или на своего соседа наговаривать будет? Сибирский мужик - он дядя рассудительный, понимает, что если ты его сегодня заложишь, то назавтра уж он тебя со всеми потрохами сдаст. Да и форму милицейскую они не очень-то жалуют. В общем, понял я, что ловить мне тут нечего и пора на это дело махнуть рукой. Пусть областные легавые его раскручивают. Тем более, мое начальство было того же мнения.
      А тут выходит мне случай - через недельку после убийства, на выходной, с удочкой опять в те места забрести. Я тогда и думать не думал, что так оно получится. Кто ж его мог знать?
      Сидим мы с товарищем на бережку реки и вроде бы рыбу рыбачим, а какая там рыба? Просто для отвода глаз червяка в воде полощем, а сами глотки заливаем. Смотрим, из чащи девчонка-малолетка выходит, и в руках у нее два посторонних предмета. Прутом она козу гонит, а другим, крепким еще ботинком, просто так размахивает. Подозвал я ее и строго спрашиваю: у кого, мол, ты, цапля голенастая, обувку стибрила? Такие модельные штиблеты на дороге не валяются.
      Она, ясное дело, сразу же в рев. Коза блеет, девчонка соплями исходит. Насилу я ее тремя пескарями успокоил и только после этого узнал, что обувная лавка, в которой она только что прикупила обновку, находится недалеко, в смородиновом кустарнике, и, если я презентую ей еще столько же рыб, она мне ее покажет.
      Уже через пять минут, отстранив настырные смородиновые прутья, я убедился, что девчонка ни на грамм мне не соврала. Более того, следы недавнего пребывания ботинка четко отпечатались на сырой земле.
      Мой трофей был припрятан в кустах и находился по линии следования от места трагедии до моста, ведущего в деревню. Это могло говорить о том, что после совершения преступления они, опасаясь возможной идентификации, решили по пути избавиться от возможных нежелательных последствий, которые могла принести им обувка. Значит, там, у вертолета, они вели себя неосторожно. В этот же день, взяв у товарища фотоаппарат, я отправился в тайгу. Но там меня ожидало полное разочарование. Когда грузили покалеченную машину, они буквально перевернули все вокруг.
      Мне не оставалось ничего иного, как действовать методом тыка. Правда, теперь я мог сузить круг поисков. Во-первых, я почти наверняка знал, что преступники - жители села Листвянка, а во-вторых, мне требовались только те мужики, что носили обувь строго сорок третьего размера. Конечно же я понимал, что это самый ходовой размер, который предпочитает носить полсела.
      Начал я с сельского универмага, но первые же слова продавщицы повергли меня в тоску и уныние.
      "Нет, - твердо сказала она, - такими башмаками в этом сезоне мы не торгуем. Но зато прошлой весной я брала с базы пять пар и продала их за неделю".
      "Не можете ли вы вспомнить, кто именно их покупал?"
      "Попробую", - наморщив лобик, согласилась она и назвала мне только четыре фамилии, среди которых фигурировал и Боков. Пятую пару забрал незнакомый мужик, про которого она ровно ничего сказать не может.
      Подобно ловцу птиц, я начал не спеша проверять свои силки, заранее радуясь результату. Боков в моем списке стоял последним, и потому я добрался до него только через десять дней. Подловил я Алексея морозным ноябрьским утречком, когда он, еще ничего не подозревая, беспечно трусил на работу.
      "С тебя пол-литра, - без обиняков начал я, протягивая ему ботинок. Кучеряво живешь, если такой добротной обувью раскидываешься. Его еще носить да носить!" - следя за реакцией, пожурил я его.
      "А где вы его нашли?" - открыв рот, захлопал он глазенками, а я понял, что попал в десятку и теперь нужно действовать точно и без ошибок; стоит мне один раз промахнуться, второго такого случая уже не представится.
      "Где нашел, где нашел, - сердито передразнил я его. - Где ты его по пьянке скинул, там и нашел. Возле универмага, под ступеньками лежал".
      "А почему вы думаете, что это мой ботинок?" - В глазах Бокова промелькнул страх, смешанный с подозрением.
      "А я и не думаю, - поспешил успокоить я его, - мне об этом сама продавщица сказала. Она-то точно помнит, как ты их покупал весной".
      "Точно, покупал я весной у нее эти лапти, да только еще летом я их продал. Не тянулись мне они".
      "Чудак человек, да как же такие вездеходы могут не понравиться? Шик-блеск, а-ля-труля-ля! И кому же ты их продал?"
      "Я уж и не помню, кажется, какому-то незнакомому мужику. Точно, я его впервые тогда видел. Деньги мне позарез понадобились, вот я и вынес их на барахольный ряд. Ну а тут этот дядя, без базара взял и еще спасибо сказал"
      "Жалко! - искренне огорчился я тогда. - Ну а туфлю все равно возьми, может, тот мужик тебе ненароком повстречается. Вот и сдерешь с него сполна".
      "Да не нужен он мне, на кой ляд мне один ботинок сдался?"
      "А что, ты и второй посеял? - удивился я. - Ну и дела, Ольга-то, наверное, тебе всю плешь проела? - заговорщицки подмигнул я ему. - А тут на тебе нашелся, может, и второй отыщется, - совершил я первую оплошность. - Только уговор, бутылка с тебя"
      "Ладно, - согласился он - Ботинок свой засуньте себе в зад, а вечером заходите, выпьем, все, как положено".
      Нехорошо улыбнувшись, Боков отбросил мою руку с башмаком и, резко повернувшись, пошел прочь. Стараясь его уколоть, я допустил вторую ошибку, едва не стоившую мне жизни: "Это ты, Боков, врешь. Твой башмак я пока засовывать никуда не буду. Сначала пусть его хорошенько понюхают эксперты. Понюхают и скажут, кто, кроме тебя, его носил. Может, он воняет только твоим потом. Сдается мне, земляк, что следы от этого ботинка выведут меня на короткую дорожку от тебя и до упавшего вертолета".
      На следующий день ранним морозным утром дернул меня черт отправиться на то роковое для меня место, где десять дней назад шелудивая коза отыскала мне кучу неприятностей. Я хотел поискать там недостающую пару, а нашел заряд картечи. Причем стрелявший не имел намерения меня пугнуть, в таком случае заряжают соль или мелкую дробь. Нет, перед ним стояла определенная и четкая задача - меня убить. То, что он не достиг желаемой цели, была не его заслуга. Просто его спугнул проезжавший ненароком дедок на санях. Всего истекающего кровью, с развороченным бедром, он-то и доставил меня в больницу. Одной ногой я уже прочно стоял на краю могилы. Почти трое суток я находился без сознания, а когда очнулся, то твердо решил законопатить Бокова лет эдак на десять, благо все статьи УК тому благоприятствовали. Но только доказать его вину и причастность к обоим преступлениям я собирался лично и без чьей-либо помощи и вмешательства. Поэтому на все вопросы своих коллег отвечал уклончиво и нечленораздельно. Моему молчанию способствовал еще и тот факт, что я получил письмо, в котором печатными буквами меня предупреждали, что следующий выстрел будет удачней и под прицелом на этот раз окажутся и мои дети.
      И все же, несмотря на все это, я попросил сельского участкового установить, где в тот день находился Алексей Боков, начиная с самого раннего утра и вплоть до обеда. То есть в то самое время, когда я подвергся нападению. Результат оказался ошеломляющим, и его алиби никто не мог подвергнуть сомнению. Дело в том, что в то самое время, когда он, по моим подсчетам, должен был стоять за пихтой и смотреть на меня через прорезь мушки, он спокойно резал боровка и отмечал это великое событие с соседями, в чем они клялись под присягой.
      На какое-то время я растерялся и был на грани того, чтобы поверить в его непричастность ко всему этому делу. Но дальнейшие события показали, что все-таки мои ранние предположения были верны.
      Ранение мое было очень серьезным, и первоначально ставился вопрос об ампутации ноги от самого бедра, и только благодаря усилиям старого Шихмана я сейчас владею обеими нижними конечностями.
      Почти недвижимый, я провалялся в больнице до самого Нового года. Только накануне меня транспортировали домой и разрешили понемногу вставать. Давайте-ка за это выпьем. Это памятное событие того стоит.
      - Безусловно, - поддержал его Мамай. - Иначе бы мы не узнали таких любопытных подробностей, произошедших с нашими героями в прошлом.
      - Да уж, подробности занятные, - согласился Чугунков, кроликом вгрызаясь в соленый сноп крепкой капусты. - Но это еще не все, - пообещал он нам, красноречиво глядя на опустевшую и теперь беспомощную бутылку.
      - Ты, дядя, нам сначала поведай всю историю, а выпить мы еще успеем, пообещал Толик и посмотрел на часы. - Давай поскорее, а то время к обеду, а у нас еще кое-какие делишки имеются.
      - О том, что с Боковым случился курьез, до меня дошло только на следующий день к обеду, и сразу же, несмотря на боль в ноге, я выехал в Листвянку. Там от участкового узнал о том, что произошло.
      - Пожалуйста, Кантемир Егорович, остановитесь на этом эпизоде поподробнее.
      - Я вам перескажу то, что мне самому доложил участковый, и то, что принято считать официальной версией. Случилось это в середине января. Алексей Боков на бульдозере "Т-130" перетаскивал спиленные и очищенные лесины с делянки через речку и на площадку, где стволы складировались. Неожиданно, на спуске к реке, у него заглох двигатель.
      - А разве двигатель может заглохнуть на спуске? - сразу вмешался я.
      - Этот вопрос я потом задавал многим. Оказывается, что такой вариант возможен, это было установлено в ходе эксперимента. Из десяти проведенных заездов трактор глохнул дважды. Так что теоретически такая возможность не исключается.
      - Хотел бы я посмотреть на того олуха, кто допустит такое на практике, недовольно проворчал Мамай, деликатно откусывая грибочек.
      - Вот и я о том же, - закивал Кантемир, - но поедем дальше. Значит, у него заглох движок, а поскольку аккумуляторов его агрегат был лишен, то ему пришлось выбираться из кабины и заводить пусковой двигатель ручным стартером. Стоял он на гусенице, и когда двигатель неожиданно взревел, то Алексея автоматически потащило под траки, что и требовалось доказать.
      - Чепуха какая-то. Или я полный идиот, или я чего-то не понимаю, - замотал головой Толик. - Ведь для того, чтобы трактор двинулся, ему было необходимо сначала включить сцепление пускового двигателя с основным, завести его, а потом врубить скорость. Только тогда бульдозер мог начать движение. Но чтобы переключить трансмиссию, он должен был, как минимум, находиться в кабине.
      - В том-то и дело, что трактор стоял на скорости, - победно выдал Чугунков.
      - Но тогда бы и пускач не справился со всей этой блокировкой.
      - Я тоже так думал, - огорченно заявил Следователь. - К сожалению, в ходе экспериментов, чуть было не закончившихся печально, было дано заключение, что и такой вариант возможен. Бульдозер-то стоял на склоне, потребовалось лишь небольшое усилие, чтобы его разогретый двигатель тут же завелся, что называется, с полпинка и загреб Бокова под себя.
      - Но почему же в таком случае вы сами, уважаемый Кантемир Егорович, относитесь к этому несколько скептически?
      - Во-первых, у опытного машиниста никогда бы на спуске мотор не заглох, а во-вторых, он бы никогда не стал заводить его с пускача, предварительно не убедившись, что скорость находится в нейтральном положении. И наконец, третье и, пожалуй, самое главное. Юродивый Антошка, ныне пребывающий на том свете, сообщил мне кое-что по секрету. Уже смеркалось, когда я, отправляясь домой, заехал в магазин за сигаретами. Возвращаясь назад к машине, я почувствовал, как кто-то в темноте схватил меня за рукав.
      "Начальник, а начальник? - загнусавил сумасшедший шорец, умильно поглядывая на меня роскосыми щелками слезящихся глаз. - Тебе Антошка нужен! Антошка водку хочет"
      "Отцепись, идиот, - рявкнул я, стряхивая придурка в снег и подходя к машине. - Тебя мне только не хватало".
      "И не хватало, начальник, ой как не хватало, - радостно согласился умалишенный и на карачках подбежал ко мне. - Мне тебя не хватало и водки. Шибко Антошка водку любит. Он только не любит, когда на него трактором едут. Бо-о-ольно тогда Антошке. Он любит на тракторе кататься. А ты его покатаешь?"
      "Чего ты там бормочешь, пень слабоумный? - заинтересованный его бредом, спросил я. - На кого там трактором едут?"
      "Йех-ма, тррры, едет на Алешку трактор, тррры! Антошка все видит, у Антошки глаз хороший, глотка луженая, водки много пьет. Антошка все знает".
      "Чего ты там все знаешь? - за грязный воротник приподнимая его с колен, строго и грозно спросил я. - Ну-ка, колись, придурок, а то в тюрьму посажу".
      "Нельзя Антошке в тюрьму", - категорично, со знанием дела заявил он.
      "Ну тогда в дурдом, - удивленный его правовой осведомленностью, предложил я альтернативный вариант. - Там тоже не сахар. Колись, блаженный".
      "Надо, однако, водку купить".
      "Нельзя христовых людей спаивать, - наконец сдался я. - Лучше я тебе пятачок подарю".
      "На пятачок водки не дают. Злой ты, начальник, тогда я другому все расскажу".
      Все-таки он меня достал. Купив поллитровку, я затащил его в машину и, отъехав на сотню метров, дал ему право голоса.
      "Повтори, что ты мне давеча молол?"
      "А я не молол, - гордый своей значимостью, ответил он. - Антошка в кустах сидел. Никто не видел, а я хорошо видел, потому что никого не было".
      "Да что же ты там видел? - теряя терпение, повысил я голос. Еще не хватало, чтобы меня, следователя милиции, водили за нос юродивые. - Говори, а то водку отниму".
      "Алешка ехал, а Сергей шел. Сережка встал - Алешка встал. Сережка на трактор полез и ругался - Алешка молчал. Опять Алешка ругался - Сережка молчал. Антошка боялся - никого нет. Сережка Алешку палкой по голове бил, бил. Долго бил, Алешка уже упал, на гусенице лежит, а он все равно бил. Антошке страшно. А Сережка Алешку под гусеницу бросил и по нему поехал. А потом он ушел. Антошка еще долго в кустах сидел. Страшно. Потом много людей прибежали, а я убежал. Вот и все. Пойду я водку пить".
      Такой вот между нами произошел диалог, - закончив свой рассказ, усмехнулся Чугунков.
      - И вы, конечно, завели на Логинова дело? - криво ухмыльнулся Мамай.
      - Не смешите меня, братцы-кролики, вам ли про это спрашивать? Какой же начальник будет менять уже оформившуюся, удобную для него точку зрения? И на каком основании? На основании бредней бывшего мента, а ныне хромого калеки? Или на основании свидетельских показаний умалишенного бомжа? Ведь, кроме него, никто ничего не видел. Я конечно же капнул на него для очистки совести, ну и что? Потрясли они его для блезиру и с миром оставили.
      А вот вам еще один факт для размышления. На следующий день я все же опять приехал в Листвянку. На всякий случай хотел записать лепет юродивого на портативный магнитофон. И что же вы думаете?
      - Я думаю, что Антошку вы не нашли.
      - Вот именно. Блаженный, проживший на одном месте больше сорока лет, неожиданно исчезает. Что вы думаете по этому поводу?
      - Думаю, что по весне он проявился в качестве "подснежника" с проломанным черепом или колото-резаными ранами.
      - Точно, а куда, по вашему мнению, делся контейнер с золотом?
      - По моему мнению, Константин Иванович хочет принести нам еще один пузырь.
      - Константин Иванович хочет в сортир, а кому надо, тот пусть и идет за своим пузырем. Я, между прочим, уже загрузился под завязку, а нам с тобой предстоит еще один визит к даме, и если ты будешь стоять на карачках, то мне за тебя будет стыдно. Извините, Кантемир Егорович, но нам пора.
      - Конечно, я вас понимаю, дело прежде всего, - обиженный таким поворотом дела, ответил обманутый в своих ожиданиях Чугунков. - Всего вам хорошего, а я-то думал, вам будет интересно узнать еще кое о ком.
      - Конечно же интересно, - выкладывая небольшой аванс под его болтливость, заверил я Кантемира. - Вы просто не так меня поняли, я не хочу, чтобы мой старый товарищ в незнакомом городе рыл рогом землю. Я весь внимание.
      - Прошло некоторое время, и я стал замечать, что Ольга, тогда еще Бокова, живет не по средствам. Нет, не то чтобы она шиковала, нет, но вдовы с двумя детьми в наших селах так не живут. Конечно, я сразу же отследил связь между нею и Логиновым. Сделать это было несложно, поскольку вся Листвянка об том гудела. Такое бесстыдство деревенскими бабами воспринимается плохо, но в конце концов, это их личное дело. Меня интересовало совершенно другое - почему Ольга стала покупать дорогие вещи? Понятно, что их мог подкидывать любовник, но не в таких же количествах. Откуда берет начало источник, я понимал, но только и всего. Мне нужно было установить место его впадания. Иначе говоря, узнать, кто скупает золото у Сергея Логинова. Первым делом я прощупал трех зубных техников нашего города, но ничего интересного не обнаружил. Связь между ними не просматривалась, а для того чтобы копать глубже, нужны были деньги, здоровье и желание. Ни того, ни другого, ни третьего у меня не было. У моих бывших шефов тоже.
      Как-то в конце семьдесят четвертого года совершенно случайно я забрел в наш ресторанчик выпить кружку пива и увидел там своего спасителя, старого хирурга Михаила Иосифовича Шихмана. Он сидел в укромном уголке под фикусом, пил коньяк и почему-то нервничал. Первой моей мыслью было подойти к нему и в который раз поблагодарить его за мое чудесное исцеление. И я уже собрался это сделать, когда заметил, что доктор не один. Совершенно скрытый кактусом, с ним рядом сидел Сергей Логинов. Скажите мне, что может быть общего между умным евреем и сомнительным диспетчером? Тогда-то я и вспомнил, что брат Михаила Иосифовича - Арон Иосифович трудится в Новокузнецке зубным врачом.
      - И вы, конечно, щадя своего ангела-спасителя, решили на всей этой истории поставить крест? - ехидно спросил Мамай.
      - Представьте себе, да, и так бы на моем месте поступил любой порядочный человек, но теперь, когда Михаила Иосифовича нет в живых, я могу сообщить адрес его новокузнецкого брата.
      - На что он нам? - удивился я. - Кажется, и без того все понятно.
      - А так, на всякий случай, - заботливо передавая мне писульку, ответил Кантемир. - А может, все-таки по маленькой?
      - Спасибо, но это будет перебор.
      Оставив огорченного Чугункова, мы побрели по адресу, любезно нам предоставленному секретаркой Людушкой.
      - Ну и что ты можешь сказать по поводу всего услышанного? - тормошил я на ходу засыпающего Мамая. - Каковы твои размышления?
      - Размышлять я буду потом, - важно подняв указательный палец, заявил он. А пока мы с тобой собираем необходимую нам информацию.
      - Водку ты в брюхо себе собираешь, - обиженно огрызнулся я.
      Татьяна Петровна Гусева взамен проданного деревенского домика купила себе двухкомнатную квартиру в типовой пятиэтажке и меблировала ее соответствующим образом. Развалившись в удобном кресле, Мамай предоставил мне полную инициативу. Не имея заранее подготовленного плана допроса, я начал импровизировать'
      - Гражданка Гусева, вы работали в Листвянке?
      - Да, работала, - чуть покраснев, ответила женщина.
      - Кем?
      - Секретарем-машинисткой у шефа.
      - А по совместительству?
      - По какому совместительству? - пуще прежнего зарделась Петровна.
      - Вы прекрасно знаете по какому. Для каких нужд вы выдрали несколько страниц из регистрационных журналов?
      - Из каких таких журналов? - чуть не плача продолжала она играть под дурочку. - Никаких страниц я не знаю.
      - Знаете, но я могу вам напомнить. Вы вырвали седьмую и восьмую страницу за шестьдесят четвертый год, а также двадцать третью и двадцать четвертую за семьдесят пятый. Что вы на это скажете?
      - Да, был такой грех, хотела показать своему сыну, кто у него был отец и сестры. Извините меня, бабу сволочную, - ни с того ни с сего заревела женщина. - Зря я все это сделала, черт попутал. Да уж очень мне хотелось, чтоб у него хоть какие-то бумаги про его сестер были. У него, кроме них, никого. Сама-то я детдомовская.
      - Успокойтесь, где эти страницы?
      - Лерик их с собой забрал, - завыла женщина в полный голос.
      - Не плачьте, - впадая в эйфорию всепрощения, успокоил я всхлипывающую женщину, - ничего худого мы вам не сделаем, просто вы нам немного расскажете о тех далеких днях вашей молодости: о коллизиях и деревенских интригах, о любовных связях, о тайных встречах, словом, о том, что было и никогда уже не вернется
      - Господи, а зачем это вам?
      - Писатели мы, мамочка.
      - Ну и зачем вам это все? Про нашу деревенскую жизнь и читать-то неинтересно, не то что писать. Вы вон лучше про Аллу Пугачеву напишите, у нее-то жизнь поинтересней нашей во сто крат будет.
      - Про нее уже писано, а про Татьяну Петровну Гусеву и ее землячек еще нет.
      - Да ну вас! - не на шутку сконфузилась женщина. - Не умею я про себя говорить.
      - Тогда расскажите про Алексея Бокова, ведь это он отец вашего сына?
      - Был грех, - красной девицей засмущалась баба. - Сделал он мне Лерика. Сначала обещал на мне жениться, а потом как-то позабыл. Ну да я на него не в обиде. Не мамка велела - сама легла. Уж больно ласковый да темпераментный Лешка был. Под его руками и скала бы растаяла.
      - А отчего он гулять-то начал? Вроде бы у него жена была красавица.
      - Это точно, что красавица, да только обижала она его шибко. На людях оскорбляла, сморчком да хреновым корнем обзывала, а какому мужику такое грубое название по душе придется?
      - А что ж тут обидного? - возразил Мамай. - Это же комплимент. Подумать только - хреновый корень! Меня жена помазком зовет, вот это действительно обидно.
      - Да ну вас совсем! - Засмущавшись, она махнула на старого пошляка рукой. - Обидно это, когда на людях. Ну вот он и стал ко мне захаживать, а я одиноко жила и боязливая была, хоть и детдомовская. Ни с кем не дружила, никого у меня в деревне не было. Одна-одинешенька. Вот я его и привечать стала. Рубашечку постираю-поглажу, винца куплю. Вдвоем-то повеселее. Ясно дело, бабы на меня злые были. Ворота навозом мазали, дохлых курей в окошко подкидывали. Даже Николаю Дмитриевичу на меня жаловались. Он-то меня в обиду не давал, дай Бог ему счастья и долгих лет, жалел он меня, сироту, наверное. Да и работница я была старательная. Весь день на машинке стучу, документы оформляю, справки выдаю, дела подшиваю, а после работы кабинеты перемою, дорожки перечищу, все приберу и только потом ложусь читать книжки. Доволен он мной был, никак отпускать от себя не хотел.
      - Татьяна Петровна, - не давая ей возможности уйти в далекий экскурс своих профессиональных дел, прервал я, - безусловно, вы были отличным секретарем, но давайте вернемся к Алексею Бокову. Почему он не сдержал своего слова и не женился на вас? Он видел своего сына?
      - Нет. Лерка у меня родился в декабре семьдесят второго, а ко мне он перестал приходить за месяц. Почему? Я и сама не знаю. Молчаливый какой-то стал, важный. С женой любиться стал. Под ручку в кино начали ходить. Я его на улице раз поймала, спрашиваю: "Что случилось, Леша?" А он как заорет на меня: "Убирайся к черту, сука подзаборная. Я твоего выблядка кормить не собираюсь. Сама нагуляла, сама и корми".
      Заплакала я тогда. Обидно мне стало. За что мне такое оскорбление? Ведь до него у меня никого не было. И это он знал не по словам. Я как в четырнадцать лет восемь классов окончила, так сразу в село и приехала, и жила там у всех на виду. И не надо мне было от него никакой помощи, я его никогда об этом не просила. За что же мне такое? - вспомнив давнюю обиду, разревелась женщина.
      - Что же, он вам ни разу так и не помог?
      - Один раз помог, да только лучше бы вовсе не помогал.
      - Что так? - Мамаевский хобот, предчувствуя жареное, вытянулся трубой.
      - Незадолго до своей смерти дал он мне одну штучку, которой я как огня боялась двадцать лет... - Не закончив фразы, женщина неожиданно замолчала.
      - А что это за штучка? - на всякий случай спросил я, наперед зная, что ответа не получу - видно, затронул я ту самую тему, ради которой мы сюда и пришли.
      - Да так, ничего. Выкинула я ее. Выкинула и позабыла, чтоб по ночам нормально спать да Лерку спокойно растить.
      - Это точно, - согласно закивал я, - наверное, из-за этой штучки Господь Бог и прибрал Алексея Бокова? А Сергей Логинов тут, конечно, ни при чем.
      - Никакие вы не писатели! - после некоторого размышления выдала Гусева. Вы менты! Что вы от меня хотите?
      - Правды, только правды.
      - Ничего я не знаю, уходите!
      - Вам, наверное, будет приятно услышать, - не принимая во внимание ее предложение, продолжал я, - о том, что убийца отца вашего сына Сергей Логинов мертв!
      - Туда ему и дорога. Есть, значит, дьявол на том свете, прибрал изверга.
      - Дьявол тут сторона, за него это с успехом постарались сделать люди.
      - Что-о-о? - почему-то побледнев, удивилась женщина и, с трудом пересилив себя, тихо добавила: - Да пусть хранит их Бог!
      - Кого? - уточняя ее пожелание, спросил я.
      - Тех, кто уничтожил этого гада. Это он моего Алешку порешил. Из-за своей великой жадности и зависти.
      - Пардон, я что-то вас недопонимаю, - снова вклинился Толик. - О какой жадности и зависти вы говорите?
      - Завидовал он Лешке, что жена ему красивая досталась.
      - И за это он его убил? Не смешите, мадам, время рыцарей и турниров давно прошло, "остались одни упыри!".
      - Вы правы. - Сникнув, женщина спросила: - А вы с тех мест, что ли?
      - Бывали проездом, - уклончиво согласился Мамай. - Значит, вы утверждаете, что Сергей Логинов убил Бокова, преследуя какую-то корыстную цель?
      - Ничего я не утверждаю.
      - Послушайте, Татьяна Петровна, от тех мрачноватых событий нас отделяет уже четверть века и бездна текущей воды. Бояться вам нечего. Расскажите нам все, что вы знаете. Мы обещаем не доводить вашу информацию до широкого круга злых и любопытных прокуроров.
      - Ничего я не знаю, - отрезала женщина. - Спросите лучше у Ольги, она про все больше моего знает. А я никогда ничего не знала, просто кое о чем догадывалась, и говорить на эту тему я больше не хочу, вы понимаете, не хочу! Уходите!
      - Понимаем. Тогда мы тему сменим. Почему ваш сын решил во второй раз послужить отечеству? - открыл я вопрос, занозой сидящий во мне с самого начала нашей беседы.
      - А вам-то какое дело? - испуганно напряглась хозяйка. - Захотел послужить - пусть служит, все одно в армии порядка побольше, чем на улицах.
      - Почему он носит другую фамилию? - как в воздух, выстрелил я вопросом.
      - А вы почем знаете? - с какой-то надеждой спросила она.
      - Бабы на селе просветили.
      - А, ну это они могут, ведьмы старые. Только Лерка фамилию носит свою, а я поменяла на мужнину.
      - Какая же была до замужества?
      - Ермакова.
      - А не тот ли самый это Ермаков, который копошится на ферме у сестер Логиновых? - задумчиво спросил Мамай, шагая по жухлым листьям городка.
      - Осел! - коротко ответил я. - Я об этом догадался еще час назад.
      - Значит, это он пришикнул Логинова, мстя за своего отца, - торжественно выдал он нагора свежий плод своего ума.
      - Я завидую твоей сообразительности.
      - Выходит, нам нужно немедленно вылетать домой.
      - Не вижу в этом никакой срочности.
      - Котяра, но он же может их всех перешлепать электротоком.
      - А зачем ему это надо? Он сделал свое дело и теперь развлекается с Клавкой. Я не удивлюсь, если он на ней женится.
      - Помилуй Бог, на родной-то сестре?
      - С родной сестрой она и рядом не лежала. Ее отец - Сергей, а мать Ольга. В то время как мать Валеры - Татьяна Петровна, а отец - Алексей Боков. Совсем ты у меня мозгами заплохел. Но ехать действительно нужно.
      В пустом помещении вокзала нас неприятно удивили, сказав, что на сегодня поездов до Новокузнецка не предвидится, что же касается электричек, то с ними дело обстоит так же печально и первая отходит только в шесть утра.
      Удрученные этим обстоятельством, мы поплелись в город в поисках гостиницы.
      - Котяра, - спросил меня по дороге Мамай, - а тебе не кажется, что за нами кто-то все время сечет?
      - Кто? - невольно оборачиваясь, спросил я. - Ты его заметил?
      - Нет, но у меня такое ощущение, что кто-то давно сел нам на холку.
      - Пить надо меньше, тогда и ощущения пропадут. А то с утра зарядил! А к вечеру тебе вообще агенты ЦРУ начнут мерещиться.
      - М-да, скучный ты человек, Гончар, постарел. Скоро проповеди читать начнешь.
      Гостиниц в этом Богом забытом крае оказалось две, причем стояли они напротив друг друга. Одна относительно современной постройки называлась "Модерн", другая, более древняя, соответственно "Ренессанс". Я был просто сражен интеллектуальной мощью местных правителей. После некоторых размышлений мы остановили свой выбор на "Ренессансе", уж больно убого выглядел его конкурент.
      Толпы страждущих клиентов администратора не досаждали. Никто воровато не совал в паспорт полтинничка, никто не нашептывал ей на ухо магических имен, и вообще огромный вестибюль был пуст, как пуст был и балкон с впечатляющей, сусального золота, цифрой "1887". Мраморные лестницы, полого спускающиеся вниз, тоже были безлюдны. Определенно нас никто не ждал.
      - Не слабо! - оценил Мамай фундаментальный памятник зодчества.
      - А то! - поддержал я его. - Это тебе не по бабкиным перинам скитаться.
      - Колоссально! Только, наверное, дерут здесь три шкуры?
      - Не должно быть, думаю, что эта халупа себя окупила сто лет назад. Но я не вижу метрдотеля, портье, где, наконец, швейцар?
      - А я не вижу здесь пригостиничного кабака, - в свою очередь посетовал Мамаев. - Не гостиница, а какая-то синагога. Пойдем отсюда, Котяра, мне кажется, в "Модерне" нам будет уютнее.
      - Эй, куда вы? - Откуда-то из-под конторки администратора высунулась длинная и усатая рожа с грандиозным носом. - Зачем уходите?
      - Затем, что здесь никого нет.
      - Обижаете. А я кто, по-вашему?
      - Но тебя же не было.
      - Я был, просто спал, а потом вас слушал. Какой номер заказывать будете?
      - Сначала нам бы хотелось ознакомиться с ценами.
      - А что знакомиться, хорошие цены,
      - В этом мы не сомневаемся, но хотелось бы убедиться самим.
      - Обижаете. - С явным неудовольствием он поставил перед нами табличку, в которой нас предупреждали, что если мы на сутки займем суперлюкс, то билеты на обратную дорогу нам будут только сниться. Если захотим отдохнуть в простом люксе, то имеем шанс добраться до дома в плацкартном вагоне, правда, для этого нам придется на время забыть о еде. Немного посовещавшись, мы остановились на полулюксе, о чем немедленно сообщили усатой роже.
      - Живите на здоровье! - протягивая нам золотисто-розовый бланк, пожелал он. - Дарина, - крикнул он куда-то вглубь, - проводи гостей в шестой номер!
      - А кто у тебя люксы снимает? - строго поинтересовался я.
      - Цхе! Есть такие люди, дорогой! Не нам с тобой чета. Коньяк - пить жалко! Девочки - пальчики оближешь! Из самого Новокузнецка к нам едут!
      Шестой помер находился на втором этаже и открывался большой передней, из которой одна дверь вела в ванную, а другая в жилую комнату, уставленную старинной мебелью и современной аппаратурой. Самым примечательным в ней были напольные часы с дарственной надписью, из которой следовало, что золотопромышленник Степанов вручает сей скромный дар городу в день его столетия.
      - Это сколько же лет вашему городу? - спросил я сопровождавшую нас девицу,
      - Больше двухсот, - гордо ответила она, словно прожила в нем всю жизнь.
      - А как же эта реликвия здесь оказалась?
      - Э-э-э, не знаю, наверное, дядя купил. Он много разного барахла купил. Зачем - я не знаю, а он говорит - тебе, Дарина, этого не понять. Совсем, что ли, я глупая?
      - А не боитесь, что часы могут украсть?
      - Э-э-э, кому они нужны? И кто их отсюда вытащит?
      - Да хоть бы их действительно отсюда убрали, - поддержал ее Мамай, - У них, наверное, такой бой, что на другом конце города слыхать. Как нам спать прикажешь?
      - Э-э-э, за это не волнуйтесь, бой у них отключили.
      - Ну, тогда я против них ничего не имею, - успокоился Толик и начал снимать штаны. - Тысяча извинений, мадам, но мне нужно переодеться.
      - Тогда я пошла, если что-то будет нужно, пользуйтесь домофоном.
      Она ушла, а я принялся с интересом разглядывать часы и прочий антиквариат, которым был болен хозяин гостиницы. Мамай без штанов, но в рубашке нерешительно топтался посреди номера.
      - Если ты вообразил себя Мисс-98, а этот номер подиумом, то ты немного перебрал, дружище. Мне не доставляет никакого удовольствия смотреть на твою жирную задницу.
      - Я вот думаю: как нам лучше быть? То ли сначала помыться, а потом сходить в кабак, то ли сначала сходить в кабак, а только потом помыться.
      - Думаю, что в первом варианте заложено большее зерно рациональности, потому что во втором случае мы будем мыться в какой-нибудь луже.
      - Не скажи, мы можем просто покушать, а водку с закуской взять с собой в номер. Подумай, сейчас уже девять часов, а мы с утра, кроме кантемировского силоса, ничегошеньки не ели. Так и желудок испортить недолго, язву какую-нибудь нажить.
      - Уговорил, - согласился я с его вескими доводами, - пойдем, только поскорее, пока там черти на барабанах не заскакали.
      - Котяра, - он как-то странно на меня посмотрел, словно не решаясь сказать что-то очень важное, - извини, что повторяюсь. У тебя не появилось чувство тревоги?
      - Нет. Успокойся, просто тебя колотит похмельный синдром. А чувство опасности у меня развито очень хорошо.
      Ужинали мы чуть больше часа, и когда вернулись в номер, то маленькая стрелка антикварных ходиков еще не подошла к одиннадцати. Как я предполагал, Мамаев лезть первым под душ отказался наотрез. Только после меня, да и то с большим скандалом мне удалось загнать его под живительные, отрезвляющие струи. Минут через пять он уже сам с удовольствием похрюкивал и приплясывал.
      - Котяра, ты был абсолютно прав, называя меня круглым засранцем. Я прошу у тебя прощения. Иди сюда и потри мне спинку.
      - И давно в тебе проснулись гомосексуальные наклонности?
      - Я на полном серьезе, сам-то я по причине полноты дотянуться до нее не могу, а там что-то чешется.
      - Приедешь домой, там тебе супруга почешет. Чем я тебе ее потру, носком, что ли?
      - Ага, я всегда в командировках так делаю
      - Достал ты меня, толстый педераст, - входя в ванную, ругнулся я. - Где носок?
      - А вот он, только дверь закрой, холодом несет, простудиться можно.
      - Какие мы нежные! - закрывая дверь, проворчал я. - Поворачивайся задницей, красный террор пришел!
      - Ты мне меж лопаток поскреби, меж лопаток, там у меня чешется. Я тебе по...
      Что он мне "по...", я так и не понял, потому что что-то тупое и огромное лопнуло в моей голове и меня не стало.
      Я полулежал на чем-то мягком и удобном. Мимо носились какие-то совершенно незнакомые люди в милицейской форме и белых халатах. Один из них, склонившись надо мной, водил перед самым носом пальцем, наверное проверяя, не сдох ли я, а если нет, то когда сдохну. Люди суетились, размахивали руками и о чем-то горячо спорили, только вот их голосов я абсолютно не слышал. Наверное, случилось что-то из ряда вон выходящее, если собралось столько народу.
      А что, собственно, случилось? Мы поселились в гостинице. Сходили в ресторан, а потом я Мамаеву тер спину, а потом... Что было лотом? Кажется, меня кто-то ударил. Но кто? Неужели Мамай? Абсурд, не иначе, я чокнулся.
      Видно, мое огорченное лицо чем-то не понравилось человеку в белом, потому что он, невзирая на мой слабый протест, всобачил мне укол, которого я не почувствовал.
      Потом меня куда-то несли, везли, раздевали, и все это происходило в удивительной, непривычной тишине. А немного погодя наступило полное блаженство глубокого покоя и сна. Наверное, такие наркотики вкалывают в раю, успел подумать я, уходя в розовый туман небытия.
      Белый потолок и никель кроватных стоек, белизну простыней и характерный запах больницы при пробуждении я воспринял спокойно. Видимо, какой-то сектор моего крохотного мозга даже во сне продолжал работать. То есть я вспомнил абсолютно все, вплоть до хлопка в моей голове.
      Заранее опасаясь боли, я медленно повернул голову. На второй койке у противоположной стены сидел Мамай и с тревогой наблюдал за моими робкими телодвижениями. Кажется, он пострадал меньше моего. Хотя цветущим его вид назвать было нельзя, но он сидел! Интересно, как работает его слуховой аппарат? Если он, как и я, его потерял, то дело дрянь.
      - Чего уставился? - громко спросил я, с удовлетворением отмечая, что слышу сам себя, хоть плохо, но слышу.
      - Жду, когда ты скажешь мне спасибо, - глухо, как сквозь вату, ответил он.
      - За что?
      - За то, что позвал тебя потереть мне спину. Если бы не эта добрая русская традиция, то пришлось бы мне отклеивать тебя от стен.
      - Свинья ты бессовестная, да если бы я на пинках не загнал тебя под душ, нас бы обоих отклеивали санитары. А они бы непременно перепутали наши кишки, и моя маленькая Милка получила бы бандероль, в которой вместе с прекрасным сердцем ее мужа лежала бы твоя жирная задница.
      - А моя мудрая голова была бы измазана твоими гнилыми мозгами. Говорил тебе, пасут нас, а тебе все трын-трава. Вот тебе и похмельный синдром, вот тебе и агенты ЦРУ. Агенты не знаю, а вот следователь сейчас явится. Он уже с утра был, только я спящим притворился. Что говорить будем?
      - А то, что есть, то и будем говорить. Ничего не знаем! Или это не так? Ты можешь сказать что-то другое? Что там произошло?
      - Чего-чего, бомбу они нам в часы подложили. Говорил тебе, надо было бой у них отключить, а тебе хоть кол на голове теши. Умный больно, а правым я получаюсь.
      - Мамай, во-первых, я тебе такого не говорил, а во-вторых, заткнись - без тебя тошно. Документы и деньги они, конечно, забрали?
      - Конечно. А ты, никак, лыжи навострил? К сожалению, в данной критической ситуации такой номер не проходит. Они еще нас тут помурыжат, помяни мое слово.
      Следователь пришел ближе к вечеру. Сосредоточенный и важный, как индюк, он, даже не осведомившись о нашем здоровье, сразу же перешел к делу:
      - Меня зовут Андрей Сергеевич. Ваши имена я знаю. Ответьте мне, кто устроил на вас покушение?
      - Милый Андрей Сергеевич, - как наиболее слышащий заныл Мамай, - то же самое я хотел бы спросить у вас. Кто мог совершить на нас покушение?
      - Не фиглярствуйте, - казенным голосом приказал он. - Отвечайте по существу вопроса. Иначе я буду вынужден принять жесткие меры.
      - Насколько я понимаю, мы находимся в роли потерпевших? - вежливо спросил Толик. - А если это так, то ваши угрозы вызывают у меня чувство недоумения.
      - Пока я вас ни в чем не подозреваю, - немного смягчился мент. - Но только пока. Если вы и дальше будете запираться или молчать, то...
      - Мы не собираемся молчать, напротив, нам самим хотелось бы знать, какой мерзавец хотел лишить нас самого дорогого - жизни. Но, увы, в этом незнакомом городе мы даже близко никого не можем подозревать.
      - Какова цель вашего пребывания в этом незнакомом вам городе?
      - Отдых и знакомство с чудесной природой ваших мест.
      - И для этого вам понадобилось везти с собой два ствола?
      - Исключительно на всякий случай, - простодушно заверил его Мамай.
      - Что ты мне мозги пудришь? - грубо, по-блатному спросил следователь.
      - Простите, - вмешался я, - когда мы с товарищем были в более высоком звании и чинах, чем вы сейчас, мы себе не позволяли разговаривать в таком тоне. Вы назвали только свое имя, забыв при этом сообщить фамилию и должность, вами занимаемую. А так же объясните, на каком основании вы забрали наши документы, деньги и оружие?
      - На том основании, что вы подозреваетесь.
      - В чем? В том, что сами себя хотели подорвать?
      - Ну, не знаю, что вы там хотели, чего не хотели. Но только метрдотель Гулуашвили подает на вас в суд иск. Он собирается привлечь вас к ответу за нанесенный ему ущерб. Думаю, что суд его иск удовлетворит, а сумма, между прочим, немаленькая. Так что, даже отбросив мои претензии, ваша прогулка в Сибирь получается очень печальной. Не хотел бы я оказаться на вашем месте.
      - И сколько этот таракан хочет с нас взыскать? - зло спросил Мамай.
      - Кроме того, что уничтожена вся антикварная мебель, сам номер пришел в полную негодность. Выворочены все окна и двери, перекорежены трубы отопления. В общем, свои убытки он оценивает в двести тысяч в новом эквиваленте. Он, конечно, немного перегибает, думаю, что эксперты чуток снизят эту заявленную цену, но все равно на вашем месте я бы предпочел быть взорванным.
      - В чем же дело? - захлебываясь от обиды и негодования, посоветовал Мамай. - Заткни себе в задницу гранату и иди к своему грузину.
      - Я это к чему говорю, - игнорируя мамаевскую рекомендацию, невозмутимо продолжал следователь, - я говорю это к тому, что вам есть прямой резон рассказать мне всю правду. Возможно, я смогу вам помочь.
      - Каким же образом?
      - Мы постараемся найти этого террориста.
      - Вашими бы устами... но поймите, мы в самом деле не можем даже предположить, кто мог это сделать. Вы хоть намекните, какой он на вид. Наверняка в наше отсутствие в гостиницу кто-то заходил, не могла же бомба в номер попасть с "мессершмитта"!
      - Вам незнакома такая личность - высокий, коротко стриженный блондин примерно двадцатипятилетнего возраста? У него бесцветные глаза, немного навыкате.
      - Нет, первый раз о таком слышу. А кто вам дал его приметы?
      - Гулуашвили.
      - Так какого же черта он подает на нас в суд? Козе понятно, что его иск удовлетворен не будет, поскольку он собственными глазами видел преступника, немного поторопился я с выводом.
      - Так показала его племянница, Дарина Гулуашвили, но она могла все перепутать.
      - Ясно, он, конечно, пришел под видом телемастера с чемоданчиком в руках.
      - Примерно так, но дела это не меняет. Вы по-прежнему настаиваете, что человек с такими приметами вам незнаком?
      - Нет! - бессовестно соврал я.
      - Допустим, здесь я вам поверил, но цель вашего пребывания остается неясной. Не может такого быть, чтобы энергичные мужики вроде вас болтались по стране без дела. К кому и зачем вы приезжали?
      - Ну, Андрей Сергеевич! - крякнул я с восхищением. - Ты и мертвую уговоришь. Только давай между нами. Конечно же не за туманами рванули мы с Толиком в ваш медвежий угол. Есть у нас в том свой интерес. По поводу наследства мы к вам с визитом. Живет тут у вас в селе Листвянка некая гражданка Тихонова Тамара Ивановна. Живет, между прочим, в добротном большом доме, унаследованном ею от покойной двоюродной сестры Ольги Тихоновой. Живет она припеваючи, и все бы хорошо, да только дом-то она унаследовала обманным путем, оставив бедных сироток, Ольгиных деток, на промозглых улицах нашего государства. Вот с этой единственной миссией добра и справедливости мы и прибыли к вам с берегов Волги, где и прозябают бедные отроковицы в нищете и холоде.
      - А дом-то большой? - сразу же взбрыкнул Андрей Сергеевич, не веря в наше бескорыстие. - Небось не за просто так хлопочете, если у Гиви номера снимаете. Наверное, процентов десять у тех сироток откусываете.
      - На все воля Божья, - смиренно закатил я очи. - А кто же за просто так хлопотать будет? Дороговато мы берем, но и работаем без брака. Толик юрист, я бывший следователь. Вот и работаем потихоньку, - самозабвенно врал я, накручивая на его уши шестой километр лапши.
      - Так, может быть, через этот дом вас и хотели грохнуть?
      - Сомневаюсь, истинную причину своего приезда Тамаре Ивановне мы не открыли, и вас бы попросил не сообщать ей этого. Пусть для нее это будет маленьким сюрпризом. Мы приехали чисто с прикидочной целью оценить дом. А теперь, когда вы полностью осведомлены о причине нашего к вам визита, не захотите ли вы вернуть нам деньги, документы и оружие?
      - Деньги и документы вам вернут, - после глубокого раздумья сообщил он, что же касается оружия, тут вам придется подождать. Вам вообще придется остановиться здесь на несколько дней, пока я наведу о вас кое-какие справки и пока Гулуашвили не решит своих проблем. Кстати, самовольно оставлять город я вам настоятельно не рекомендую, его люди имеют здесь большое влияние.
      - А наша доблестная милиция сидит на унитазе и ковыряет пальцем в носу.
      - Нет, просто каждый сидит на своем месте.
      - Если уж он имеет у вас такой авторитет, почему же сам не словит того высокого блондина в черном ботинке?
      - Еще не вечер, - поднимаясь, ответил следователь. - Отдыхайте, а завтра жду вас у себя в РОВД, кабинет двести три, фамилия моя Молотов.
      - Вы что же, предлагаете нам все это время торчать здесь?
      - Нет, в пределах города вы свободны.
      - Спасибо тебе, Молотов! - вклинился Мамай. - Ты настоящий друг, только объясни, как можно в кальсонах и без денег пойти в ресторан?
      - Я же сказал: деньги, документы и одежда вам будут возвращены. Только, смотрите, поосторожнее, тот блондин в ботинке может повторить свою проказу. В крайнем случае сами зовите на помощь Гивиных ребятишек. Им он тоже нужен. До завтра.
      - Это что же, господин хороший, получается! - возмутился Толик. - Выходит, вы хотите использовать нас как подсадных уток? Очень вам от нас большой мерси!
      - Вы можете не выходить из этой палаты, - закрывая дверь, равнодушно ответил он.
      Несколько минут мы пролежали молча, каждый по-своему обдумывая дурацкое положение, в которое мы попали, и как из него выбраться.
      - Ты знаешь, кто это такой - тот блондин в черном ботинке? - первым спросил Мамай.
      - Естественно, наш сосед по купе, как его зовут? Кажется, Митяй, - лениво ответил я и чуть не поперхнулся собственной слюной и тупостью. Только сейчас до меня дошло, что мы делили купе с убийцей Виктории.
      - Что с тобой? - вскочил встревоженный Толик. - Тебе плохо? Я позову врача?
      - Сделай милость, и желательно психиатра. Да, психиатра. Только он лечит тугоумие и разжижение мозгов.
      - О чем ты?
      - О том, что сюда мы ехали с мерзавцем, который уже во второй раз мечтает отправить меня к праотцам. Митяй, он же Диман - это тот самый подонок, что на моих глазах средь белого дня угрохал свою подельницу Викторию Кравецкую. Я тебе об этом достаточно подробно рассказывал.
      - Бог ты мой, неужели? Но какая связь может существовать между делом Логиновых и случайным нападением на тебя?
      - Пока не знаю, это нам с тобой нужно выяснить, и как можно скорее. Он убийца расчетливый и хладнокровный. Искать его здесь бессмысленно, наверняка он уже давно в наших родных местах готовит очередную пакость. И нам необходимо это предотвратить.
      - Легко сказать, но как сделать? Из города нас не выпустят.
      - Немного терпения - ситуация подскажет.
      Одежду, деньги и документы нам принесли только к семи часам.
      В семь тридцать мы уже сидели в Гивином кабинете, пили его коньяк и говорили о бренности жизни и превратности судьбы.
      Гиви горячился:
      - Нет, Костя, я все понимаю, я одного не возьму в толк: как можно обижать Гиви Гулуашвили? Это все равно что обидеть младенца. Что я ему плохого сделал? Почему он хотел тебя убивать в моей гостинице? Почему не отвез тебя в тайгу, а? Отвез бы в тайгу, тихо-тихо зарезал и никаких бы к нему претензий. Нет, ему надо было ломать мой дом. Почему? Я не понимаю. Он что, строил его? Он покупал его?
      - Сволочь он, Гиви, - искренне соглашался я. - Подонок он недорезанный, но я-то тут при чем? Пятый раз тебе говорю, не знаю я его, да и знать не могу. Скорее всего, охотились за кем-то из твоих клиентов, а отдуваться приходится мне.
      - Э-э-э, Костя, ты моих клиентов не трогай, люди они серьезные, шутки не понимают. Не любят. Не надо.
      - Вот и я говорю, не надо, Гиви. Какой суд? Какой иск? Не знаю я, кто твои апартаменты взорвал. Отпусти нас с Богом.
      - Нет, не пущу, если не знаешь, кто взрывал, тогда сам заплати. Послушай, не я же должен платить. Ты там жил. Значит, ты отвечал за имущество. Понимаешь, ты арендовал мой номер, значит, ты и несешь ответственность за его сохранность. Я правильно говорю?
      - Абсолютно правильно, дорогой Гиви! Давай за это выпьем!
      - А вот это другое дело. Конечно выпьем. Наливай!
      - Ты правильно говоришь, Гиви! - отставляя пустую рюмочку, похвалил я его сообразительность. - Я снимаю твой номер и несу за него ответственность. Так?
      - Конечно!
      - А ты сдаешь мне номер и тоже несешь ответственность за мою безопасность на все время проживания, пока я в том номере нахожусь. Но поскольку это условие ты не выполнил и я серьезно пострадал как физически, так и морально, то я подаю на тебя в суд, и мой иск составит немного больше одного миллиона рублей, естественно, в новом денежном исчислении. Это только мой иск, но не забывай, что у моего товарища серьезная черепно-мозговая травма. И еще. Чтобы в твоей хитрожопой башке не копошились глупые мысли о том, как половчее отвезти нас в тайгу и там тихонько зарезать, я тебя предупреждаю, что мои заявления на имя вашего прокурора Василия Ивановича, как и заявления в суд, уже написаны, причем каждое в трех экземплярах. На всякий случай два экземпляра уже находятся в надежных руках, а один у меня, могу зачитать.
      - Не надо, - рассмеялся таракан. - Ну ты молодец. Давай выпьем, и иди с Богом. Если кто привяжется, скажи Гиви - Колхида, Ингури - море. Осторожней с ментами, Молоток не простой мужик.
      Долго просить мы себя не заставили - через пять секунд мы уже шагали прочь от коварного места, где едва не нашли свое последнее успокоение.
      - Что ты намерен делать? - едва поспевая за мной, пропыхтел Мамай.
      - Убраться из этого чертова городка, и как можно скорей.
      - А как быть с пушками? Оставлять их здесь мы не имеем права.
      - Мы не имеем права оставаться здесь сами, а пушки он вернет, никуда не денется, расписки есть. Ты когда-нибудь угонял тачки?
      - Нет.
      - Тогда сегодня у тебя будет премьера, - пообещал я.
      - Ты что, сдурел? Зачем нам угонять тачку, нас и так отпустили. Пойдем на вокзал, спокойно возьмем билеты, сядем в поезд и позабудем об этом городке навсегда.
      - На Бога надейся, а сам не плошай. Этот Гиви сейчас посоветуется с юристом и сделает какой-нибудь выверт, я уже не говорю о том, что за нами может наблюдать и сам Молоток, вернее, его люди, а так оно, скорее всего, и есть. И на вокзале нас припутать - легче не придумаешь.
      - Куда ты меня тащишь? Черт меня дернул впутаться в эту историю. Сидел бы себе со своими кроликами и горя не знал, кормил бы ушастых и самогон потягивал. А то поперся куда не знаю сам.
      - Ну а если уж попал в дерьмо, то сиди и не чирикай. Надеюсь, ты еще не забыл болевых приемов? - спросил я, когда мы подошли к небольшому вечернему кафе с плохо освещенной автомобильной стоянкой.
      - Нет, ты и впрямь рехнулся. Твоя затея мне не нравится. От нее за версту пахнет воскресным прокурорским перегаром. Я не хочу... а!
      Мамай неожиданно замолчал, потому что я нанес короткий удар ему под ложечку.
      На стоянке стояло четыре автомобиля, но меня это не устраивало. Угонами я не занимался, и нечего было начинать. В нашей ситуации действовать приходилось наверняка, а где гарантия, что эти безобидные с виду авто не заорут лесным вепрем, едва только мы до них дотронемся.
      Моим требованиям отвечала только третья подъехавшая машина. Это была "девятка". За рулем сидел крепкий молодой парень. Для веселья и прочих дел он привез с собой рыжую хихикающую девицу, которую я препоручал Мамаю. Наверное, в салоне у них было тепло и уютно, потому что покидать его они не торопились. В то время как мы буквально дрожали от холода, нетерпения и напряжения, они устроили в машине мышиную возню. Больше всего я боялся, что в момент проведения операции нас застукает какой-нибудь из хозяев стоявших рядом машин. Вот тогда-то нам действительно придется кисло. Тогда уж на нас точно заведут дело, не забыв приплюсовать и гостиничный инцидент.
      - Пошел! - жарким шепотом объявил я, когда двери машины клацнули, собираясь выпускать приезжих.
      Сработали мы синхронно. Едва парень вылез, я грубо задрал ему голову, ребром ладони ударив по горлу, отобрал ключи и закинул его назад в машину. Тем временем Толик, выключив у девицы звук, перетащил ее на заднее сиденье и старательно придавил сверху.
      Наверное, ему интереснее, чем мне, подумал я, включая зажигание. Скоро парень очнется и полезет к рулевой колонке, а это будет мешать встречному движению и спокойствию гаишников. Надо будет как-то уговорить его не делать этих глупостей.
      - Васильич, смотри там, девчонку не раздави, - выруливая на какую-то широкую улицу, предупредил я. - Спроси ее, как нам выехать на трассу.
      - Что вы с нами сделаете? - не двигаясь, неожиданно спросил очухавшийся парень.
      Удивительно грамотно он себя вел. Это заставляло думать, что в подобной ситуации бывать ему уже приходилось и не исключено, что на нашем месте.
      - Для начала ты отдай пушку, - на всякий случай посоветовал я. - Учти, что сзади в тебя нацелен ствол, одно необдуманное движение - и твоя дама сегодня будет спать, может быть, и не одна, но без тебя.
      - Я все понял, мне дважды повторять не надо. Только пушки у меня нет, я ведь в ресторан собрался.
      - Извини, что мы испортили вам вечер, но если вы будете себя хорошо вести, то все обойдется и вы отдохнете завтра. И я даже обещаю вручить тебе небольшой сюрприз.
      - А вот этого лучше не надо, - благоразумно отказался парень.
      Глубокой ночью мы подъехали к Новокузнецку, и там на темной окраине я отдал испуганному хозяину ключи, а Мамай вернул девчонку. Еще раз извинившись за доставленное беспокойство, мы навсегда расстались с этими милыми молодыми людьми.
      Дальше, слава Богу, мы без всяких приключений сели в поезд и добрались до своей станции. Однако, по понятным причинам, домой мне появляться было нельзя, чертов блондин не выходил у меня из головы. Кто он такой? И какая связь может существовать между его кровавым бизнесом и мычащими логиновскими коровами? Приехав к Мамаеву домой, я нарисовал некое подобие хитросплетенных генеалогических ветвей Татьяны Петровны, Ольги, Сергея и Алексея. Получилось красиво, но беспредметно, оно ничего нового мне не давало, ни о чем не говорило.
      Погодите, господин Гончаров., водку выпить вы всегда успеете, а пока у вас светлые мозги гения, подумаем еще раз, и желательно с самого начала. Попробуем, в свете новых сведений, воссоздать предположительную картину четвертьвековой драмы. Итак, в середине октября семьдесят второго года в глухой сибирской тайге разбивается вертолет, перевозящий рудничное золото. Скорее всего, в это время неподалеку промышляют два приятеля - Алексей Боков, женатый на Ольге Тихоновой, и Сергей Логинов, который к этой самой Ольге неровно дышит. Они умерщвляют двоих - оставшихся в живых пилота и инкассатора - и забирают контейнер с золотом. По дороге к дому Алексей Боков имеет неосторожность небрежно спрятать свой ботинок, который впоследствии оказывается у районного следователя Чугункова. Тот с удовольствием его обнюхивает и в результате выходит на самого хозяина. Вероятнее всего, металл к тому времени уже честно поделен между ними. Ухватив Бокова за бок, следователь тем самым подписывает и себе и ему смертный приговор. Наверняка весь произошедший между ними разговор Боков тут же передает Логинову, который не долго думая берет ружьишко и отправляется на отстрел Чугункова. Непредвиденное обстоятельство в образе старика и лошади мешает ему сделать это качественно и обстоятельно. Когда через месяц-полтора он понимает, что Чугунков остался в живых и намерен копать дальше, он решается на отчаянный шаг - с помощью трактора устраняет засветившегося напарника. А тем временем в далекой Сибири растет незаконнорожденный сынок Алексея Бокова - Валера Ермаков. Растет, набирается силушки и слушает мамкины побасенки и предания о сказочном богатстве своего папаши, которому выдавил кишки злой дядя Сережа. И не просто выдавил, а еще и забрал, паразит, все золотишко, откуда бы ему, Лерику, перепала немалая толика. Растет Лерик, матереет.
      Пока, товарищ Гончаров, ваша предполагаемая ретроспективная версия кажется мне стройной и не лишенной логики, а вот что дальше? Почему Ольга, наверняка догадывавшаяся о том, кто убил ее мужа, выходит замуж за Логинова? И почему он, имея такие капиталы, предлагает ей руку и сердце? Здесь может быть только одно объяснение, и имя ему - жадность. Скорее всего, Логинов болезненно не хотел разделения богатства. Тогда он решается, женившись на Ольге, наложить лапу на ее долю и переехать в другие края, где в скором времени, за ненадобностью, он подыскивает ей уютное место жительства в фундаменте собственного дома. Логично? Вполне. Но все эти выкладки никак не объясняют связи между блондином, животноводческой фермой и убийством самого Логинова, да и неожиданное возвращение моего автомобиля выглядит несколько странно. Нет, определенно я чего-то недопонимаю. Неужели кто-то из сестер замешан в мокром бизнесе? Но кто? Клушку-потаскушку можно отбросить сразу. У нее на уме другое. Остаются Татьяна и Варвара, которая и обратилась ко мне за помощью. Кто из них? Больше всего на эту роль подходит Татьяна. Ее нежелание посвящать меня в их семейные дела выглядит несколько странным, да и ее неведение, касающееся подлинного отца, кажется неправдоподобным. Все-таки большенькая уже девочка была. Варвара же, наоборот, стремится пролить некоторый свет на дела, творящиеся в их доме. Правда, это еще не повод полностью ее исключить, но все же... И все-таки кто? С кем из них я сейчас могу поговорить? Нет, прав, похоже, Мамай - без ста граммов этой дилеммы мне не разрешить. Выпив строго отмеренную дозу, я поделился с ним своими сомнениями.
      - А чего тут думать? - удивился Толик. - Тебя кто заказывал? Кто должен платить гонорар? Варвара Сергеевна, вот ей и звони. А цену вы обговаривали?
      - Нет, но она сказала - отдаст бычка.
      - А сколько стоит бычок?
      - Не знаю, наверное, дорого.
      - "Наверное"! - передразнил Толик. - Я тоже знаю, что дорого, а сколько?
      - Тебе лучше знать, ты ведь животновод.
      - Сравнил кролика с быком. Вот что, проси штук десять и нормально.
      - А как не даст? Бычок, однако, дешевле стоит.
      - А как не даст, тогда мы их осиное гнездо спалим.
      - Ладно, теперь не мешай. Сегодня суббота, должны быть дома.
      Почему-то немного волнуясь, я набрал номер и замер в ожидании. Какая реакция последует на мой голос? Кто и как мне ответит? Приветливо, возмущенно или удивленно и даже растерянно? Нет, звонить я, пожалуй, не буду, лучше посмотрю на них собственными глазами. Приняв такое решение, я положил трубку и велел Мамаю собираться для небольшой прогулки. Малость похныкав, он натянул куртку и, пообещав жене через час вернуться, обреченно поплелся за мной.
      Варвара, на наше счастье или несчастье, оказалась дома одна. Как и в прошлый раз, заметив в окно подъехавшее такси, она вышла встречать. К сожалению, момент внезапности, на который я рассчитывал, был упущен.
      - Ой, Константин Иванович, вернулись! - По-бабьи она захлопотала вокруг нас. - Чего ж вы заранее не позвонили? Я б чего вкусненького настряпала. Проходите в дом, холодрыга жуткая. А Танька в город как с утра умотала, так и нет до сих пор. Что ей там надо, в выходной-то день, ума не приложу. Вы проходите в большую комнату, сейчас я там стол соберу на скорую руку, уж не обижайтесь.
      Хлопотала она деловито и по-бабьи споро, с трудом верилось, что ей всего-навсего двадцать восемь лет. На столе, как по мановению волшебной палочки, появлялись всевозможные копчености, соленья, печенья и всякая всячина. Того, что она за три минуты выбросила на стол, хватило бы за глаза накормить полторы сотни бедствующих старух. От этой мысли мне стало скверно и противно.
      - Перестаньте суетиться, мы не голодны.
      - Это он не голоден, - не разделил мою точку зрения Мамай, - а я так есть хочу.
      - Конечно, - обрадовалась фермерша, - как же так - пришли ко мне в гости, а уйдете голодными. Нехорошо.
      - Мы пришли не в гости, - возразил я, - а представить устный отчет о проделанной работе, за которую вы обещали мне заплатить.
      - Да, конечно, что там у вас, рассказывайте.
      - А вы уверены, что вам нужно знать правду? Подумайте, она не всегда улыбчива, а иногда бывает просто мерзкой и безобразной.
      - Говорите, - усмехнулась она. - Я сама все заварила, мне и расхлебывать.
      - Тогда сначала несколько вопросов, если позволите.
      - Да, конечно, я слушаю вас, - наконец угомонившись, села Варвара.
      - Вам ничего не говорит имя Дима, Диман, Митяй?
      - Нет. Правда, училась я в школе с одним Митяем, но он уже лет пять как отсюда переехал в город. И больше я его не видела.
      - Он ваш ровесник?
      - Нет, он на год помладше.
      - Каков он из себя?
      От возбуждения и азарта у меня начали потеть руки. Неужели с первого выстрела и прямое попадание?
      - Как вам сказать? - задумалась она. - На свинью похожий.
      - Тогда он нам не подходит. Вопрос второй. Где сейчас может находиться Валерий Ермаков? Он еще не уволился из вашего хозяйства?
      - Какое там уволился, зубами уцепился, только не понять в кого - то ли в хозяйство, то ли в Клушку. Позавчера их застукала на самом интересном месте. Сама чуть со стыда не сгорела, а им хоть бы что! Стучаться, говорят, надо. Ну не сукины ли дети? Полночи не могла заснуть. Наутро хотела его со двора погнать, так такое началось... Клушка матерится, Танька хохочет, а он в ножки мне бухнулся: женюсь, говорит, и все, только не прогоняйте. Думаю, ну и хрен с вами, живите как знаете.
      - Они-то знают, а вы знаете, что он ваш родной брат? - в упор спросил я.
      - Что-о-о? - отклячила рот Варвара, и, кажется, натурально. - Вы что, смеетесь?
      - Ничуть, у вас один отец, - немного подлил я масла в огонь, и он заполыхал.
      - Да что вы мне ерунду-то рассказываете, прямо слушать противно. И вы для того туда ездили, чтобы принести мне ворох этой белиберды? Благодарю покорно.
      - Успокойтесь, Варвара Сергеевна, но это действительно так. И скажу вам больше: документы, подтверждающие мои слова, находятся у него.
      - Господи, да неужели? - вдруг сразу поверила она. - Как же он мог с родной-то сестрой? Это же какой-то эдипов комплекс получается.
      - Не волнуйтесь, она ему неродная, а если и сестра, то только во Христе.
      - Вы что, решили меня убить? - жалко улыбнулась Варвара, а я подумал: если она и играет, то играет мастерски. - Я ничего не понимаю.
      - То ли еще будет, - ответил я многообещающе. - Помните, я спрашивал, откуда у ваших родителей появились деньги на покупку "Волги" и постройку этого дома? Тогда вы не ответили, но теперь это сделать могу я. Извините, но ваш отец... он, как бы это помягче вам сказать, убийца и мародер.
      - Что-о-о? Убирайтесь отсюда вон!
      - С удовольствием, но мы проделали свою работу, и за это нам надо заплатить десять тысяч. Если вы сейчас не в состоянии, то мы заедем завтра, в это же время, в два часа дня. Извините, но я предупреждал вас о том, что не всякая правда ласкает уши. До свидания.
      - Подождите, - беспомощно опустившись на стул, прошептала она землистыми губами. - Подождите. Извините меня. Я понимаю, что вы говорите правду, но что-то внутри меня протестует и не желает эту правду воспринимать.
      - А ты, милая, стаканчик коньячку засади, оно и полегше станет, заботливо поделился опытом Мамай. - Я, когда мне плохо, всегда так делаю.
      - Не надо. Такие вещи нужно слушать трезвой. Говорите, я больше вас перебивать не буду. Только если можно - без подробностей, и сначала ответьте на главный мой вопрос - это отец убил маму?
      - Нет. Вашу мать убил совершенно не родной вам человек. Вы знали, что живете с отчимом?
      - Нет. Значит, моя настоящая фамилия не Логинова?
      - Ваша настоящая фамилия Бокова. Бокова Варвара Алексеевна. И это может подтвердить ваша тетка Тамара Ивановна Тихонова, сейчас проживающая в вашем доме в Сибири, а также сестра вашего отца Анна Бокова.
      Если вам понадобятся подробности, то я готов изложить их на бумаге, а в трех словах дело обстояло так.
      В далеком шестьдесят четвертом году ваши родители Алексей Боков и Ольга Тихонова поженились, и через год у них родилась Татьяна, а еще через пять Варвара. Ваша мать была красавицей, а отец этим не отличался, за что и получал от Ольги всяческие насмешки и оскорбления. Обидевшись на нее, он завел себе любовницу Татьяну Петровну Ермакову, от которой впоследствии родился сын Валера. Как-то, промышляя в тайге со своим приятелем Сергеем Логиновым, они наткнулись на рухнувший вертолет, перевозивший с рудника золото. Добили живых еще летчиков и похитили драгметалл, надеясь зажить припеваючи. Но очень скоро на пятки Алексею Бокову сел один умный следователь. Логинов, опасаясь, что эта веревочка может привести и к нему, убивает вашего отца и женится на матери, и они с вами вместе переезжают сюда. А здесь у них рождается третья ваша сестра, Клава. Ну а дальше вы все знаете сами, за исключением того, что подросший Валерий Ермаков получает от матери некоторую информацию и, то ли желая отомстить за убийство отца, то ли намереваясь востребовать свою долю, приезжает сюда. Вот, собственно, и все. Какие будут вопросы?
      - Выходит, мой брат отомстил за смерть матери этому подонку?
      - Скорее всего, так, но об этом мы можем спросить его самого. Только стоит ли? Если он решит открыться, то потребует свою долю вашего добра. Золота, например.
      - Да я и знать не знаю, где это золото. У Таньки спросить, что ли?!
      - Вам открываться я тоже не советую. Ведь с вами ваша сестра не поделилась вашим прошлым, хотя уже была вполне разумной девочкой. Наверняка все, что я вам рассказал, для нее не новость.
      - Да, странные у меня получаются сестрички. Одна хитрит, а другая вообще неизвестно откуда взялась. И что же мне с ними делать?
      - Смотрите, как бы они с вами чего не сделали.
      - Пусть только попробуют, за себя я постоять сумею, они это прекрасно знают, не единожды их метелила. Но куда они подевались, черт бы их побрал? Как обе с самого утра умотали, так по сию пору нет. А вчера вечером ругань промеж себя такую устроили, хоть святых выноси.
      - О чем ругались-то? - почему-то насторожился я.
      - А черт их поймет, за какие-то деньги скандал вышел, но меня они в свои махинации не посвящают. Только я зашла, они сразу же свою грызню прекратили и вышли на улицу. А что там было, я и не знаю, но крутую они бучу закатили.
      - Варвара, а где у вас механическая мастерская? - повинуясь смутной тревоге, спросил я. - Ну там, где стоят трактора, грузовая машина и так далее.
      - В одном хитром дворе, километра два отсюда, а что?
      - Ничего. Где твоя легендарная "Волга"?
      - Здесь, на заднем дворе, а что?
      - У тебя есть какое-нибудь оружие?
      - Только Танькин пистолет, но он газовый, а что?
      - Что, что, что... Давай его сюда и заводи машину, чтокать будем потом.
      - А его нет, - пошарив за книгами, растерянно сообщила она. - Господи, да куда ж он мог подеваться?
      - Не квохчи, заводи машину, и поскорее.
      По пути прихватив вооруженного до зубов участкового капитана Славика, мы помчались к мастерским.
      В хитром дворе мастерских сиротливо и жалко корячились остовами несколько полуразобранных автомобилей, словно заранее предупреждая, что зверь находится где-то рядом. Его бежевая "девятка", убившая Вику, тоже стояла здесь.
      А вот этого я ожидал меньше всего. Внутри просторного помещения на вытянутом ковше "Беларуси", как на дыбе, висела голая Татьяна и уже не дергалась. Наш неожиданный приход немного смутил ее сестру Клаву, руководившую пытками. Увидев нас, она нелепо улыбнулась и сообщила, что только обстоятельства вынудили ее быть такой жестокой.
      Какие именно обстоятельства, Славик уточнять не стал, он просто накинул наручники и утащил ее в угол.
      Ее брат во Христе, Валера Ермаков, вел себя разумно: видя, что проиграл, он молча, лицом вниз, лег на земельный пол сарая, полностью отдавая свою судьбу в наши руки.
      Этого нельзя было сказать о белесом блондине в черном ботинке. Он бесновался и прыгал как черт, размахивая деревянной дубинкой, с которой я имел счастье уже познакомиться. Пришлось его успокаивать его же собственным методом - дрыном по башке, и надо отметить - Мамай проделал это блестяще.
      - Молодые люди, - вежливо обратился к ним я, - по какому случаю жертвоприношение?
      Стыдливо опустив головы, они, подобно первоклассникам, засопели, и если бы не собранная мной информация, то я бы непременно их пожалел. А пока, отвязав страдающую Татьяну, я препоручил ее сестре, а сам занялся убийцами.
      - Валера, начнем с вас. Каким образом и за что вы отправили господина Логинова на тот свет? Сейчас вы об этом, конечно, жалеете?
      - Нет, я бы еще десять раз проделал то же самое. Наверное, вы уже знаете, как он обошелся с моим отцом. А замочил я его очень просто - вывел два контакта на ручки рубильника. При дождливой погоде большего и не требовалось.
      - Сволочь, ты убил моего отца! - заверещала вдруг безутешная Клава.
      - А то ты этого не знала? - зло усмехнулся парень. - Все ты прекрасно понимала.
      - Что вы хотели выпытать у Татьяны?
      - А это пусть Клушка рассказывает, - указал парень на свою поникшую невесту. - Ее это идея. Золотишком мы Татьяну Сергеевну просили поделиться. Да не на ту напали. Она бы сдохла, а не отдала. А если судить по справедливости, то она и есть главная преступница. Она же мою долю хотела присвоить, жадная баба.
      - С тобой все понятно, а теперь расскажи, как и где ты познакомился с Диманом.
      - А чего с ним знакомиться? Когда я появился на ферме, он уже вовсю здесь орудовал. Он арендует этот сарай, за что и платит Татьяне Сергеевне каждый месяц. Я в его дела не вмешиваюсь, а он не лезет в мои.
      - Товарищ капитан, - обратился я к Славику, - перед вами находится матерый рецидивист-убийца, на счету которого больше десятка угнанных автомобилей и гора трупов. Рекомендую вам вести себя с ним крайне осторожно. Только на меня он покушался дважды: первый раз здесь, а второй в далекой Сибири. Меня интересуют два вопроса: по чьей указке он сопровождал нас в Новокузнецк и с какой целью мне была возвращена похищенная машина?
      - Машину велела вернуть я, - охая, призналась Татьяна. - Я как увидела ваши номера, мне чуть дурно не сделалось. Вот и приказала ему строго-настрого поставить ее там, где взял. Надеялась, что вы одумаетесь и не будете больше совать нос куда не просят. Что же касается Новокузнецка, то я тут ни при чем. Это они уже втроем договорились - Клавдия, Митяй и Лерик, но я не возражала, незачем вам было знать то, что узнали.
      Выпросив Мамая для подстраховки, капитан вместе с двумя мерзавцами отбыл в участок, я же с тремя сестрами отправился к ним домой.
      - А теперь, Татьяна Сергеевна, рассказывайте, как вы дошли до жизни такой, только не говорите, что ничего не знаете. С вашей стороны это будет просто неэтично. Если и не все, то вы знали очень многое.
      - Да, конечно. Я знала, что этот подонок отцом ни мне, ни Варьке никогда не был...
      - И ты мне не могла об этом сказать! - возмутилась Варвара. - Это уже слишком!
      - Да, такого сказать я тебе не могла. И никогда бы не сказала, не найми ты этого дурацкого сыщика. Он изнасиловал меня, когда мне едва исполнилось двенадцать лет, и продолжал со мной жить почти до самой своей смерти. В тот роковой день, когда исчезла мама, я всему была не просто свидетельницей, но и участницей. Случилось это поздно вечером. Мать пошла к соседям в баню, а он, пользуясь случаем, завладел мной в новом доме. На беду, мать вернулась очень быстро и стала свидетелем мерзкой сцены. Они стали ругаться, а я тем временем оттуда сбежала. Последнее, что я успела увидеть, - это вскинутый топор в руках отчима.