– Скажи, не могу, держу его, пусть немедленно приезжает.
      – Сказал, сейчас выедет, а ты где такой прикид оторвал?
      – Потом расскажу, потащу его вниз, наручники накину. Жди, часа через два приеду.
      Хорошо, что в нашем подъезде мало квартир, не то бы меня заподозрили в чем-то нехорошем.
      Когда я цеплял второе кольцо наручников за турник, Жора стал подавать признаки жизни в виде легкого похрюкиванья, которое в конце концов перешло в бессильный злобный мат. Ну не мог я отказать себе в удовольствии. Хоть вы меня режьте, хоть бейте. Изловчившись, с размаху въехал ему меж ног.
      – Тебя, Жора, теперь на зоне самого топтать будут, за всех девчонок, что ты покалечил, за каждую по сорок раз.
      – Ты что ж с человеком делаешь, изверг, нехристь?
      – Дык ен раньше в ментовке работал, обучили, – обсуждали мое несанкционированное поведение дворовые бабули.
      – Ага, а теперь еще с миллионершей связался, вообще распустился. Михайловна, звони в милицию, убьет ведь человека, при детях убьет.
      Наконец в арке показался милицейский «уазик». Но, к великому сожалению двора, в него запихали не меня, а жертву.
      – Кто это? – спросил незнакомый лейтенант.
      – Тот, кто замочил зубника и нумизмата с любовницей, а возможно, и парнишку с почты.
      – Вам Александр Николаевич велел немедленно явиться.
      – Мне некогда, дорогой, передавай ему привет и вот эти права. Это права человека, который второго августа убил Геннадия Полякова. Пойдем, я отдам тебе кое-какие вещдоки.
      Из бардачка я вытащил скальпель и окурок сигареты.
      – Этим ножом нейрохирург отрезал Полякову руки, а сигарету курила в это время ассистирующая девица, на поиски которой я отправляюсь. Честь имею!
      «Ну и Гончаров! Ну ты даешь! Двоих, считай, сдал. Осталось двое», – думал я, выезжая со двора.
      На обочине отчаянно голосовала стройная блондинка.
      «Если по пути, подвезу, – подумал я, притормаживая. – Господи, да ведь это моя очаровательная Аннушка».
      – Кот, ты? – не меньше меня удивилась старая знакомая. – Вот так встреча, а ты, я гляжу, и «тачку» приобрел?
      – А как ты думала?
      – Подбрось до вокзала, опаздываю.
      – Это можно. Тем более – по пути. Как живешь?
      – Все тебя жду, сокола ясного.
      – Ну, не очень-то и ждешь. Были у вас, видели!
      – А что остается бедной женщине. Костя, там в тупичке туалет, сверни на секундочку. Не могу.
      – Только для вас, мадам, – галантно ответил я, сворачивая в правый тупик и подъезжая к общественному нужнику. – Вам сюда?
      – Конечно, – ответила она, и меня затрясло, как всех чертей, вместе взятых, а в конце резкий удар парализовал меня надолго.
      В себя я пришел, когда, уже связанный, сидел на пассажирском сиденье, а за рулем восседала моя старая добрая знакомая Анна, знойная женщина сорока неполных лет. Нет, Гончаров, болван ты неисправимый, и прав был доктор травматологии, назвав тебя идиотом форменным. Сиди вот теперь и решай сложную задачу: сразу тебя укокошат или сначала перчатки снимут, как Гене Полякову. И будешь ты какое-то время числиться опасным преступником-маньяком. «Вот непруха, а какой чудесный вечер был». Да, вечер вчера действительно удался. Очевидно, судьба напоследок решила сделать мне прекрасный подарок. А эти дятлы из РОВД, машину осматривали… сволочи, лень было под водительское сиденье заглянуть? Ведь коту ясно, если машина оснащена такими сюрпризами, то они находятся под каждым сиденьем. Кому-то ясно, а вот Константину Ивановичу это стало понятно только сейчас. Иначе бы Ефимов еще вчера сплясал мне танец с саблями. Стоп, Котик, думай, умненький. Кнопка-то где-то здесь, с этого сиденья меня вырубила старая шлюха.
      Машина мчалась по хорошей проселочной дороге, никто нас не обгонял, а редкие встречные автомобили равнодушно проносились мимо. Я тихонечко перебирал ступнями. В надежде найти эту чертову кнопку, мой последний шанс. Чуть левее, чуть правее. Где-то должен быть заветный бугорок. Слава Богу, ноги она не связала.
      – Ты не сучи ножками, не сучи, Котик, отключила я систему. Так что успокойся, сиди смирно и наслаждайся жизнью.
      Я молчал, не желая давать лишнего повода этой потаскухе для веселья. Интересно, кто она? Экономист вовановской фирмы или та девка, что увезла Генку Длинного на смерть? Если это она, то находиться рядом с ней уж вовсе неприятно. Пусть уж Анна будет экономистом, решил я и немного успокоился. Всегда приятнее думать о лучшем варианте.
      – Хочу помочиться, – официально заявил я.
      – Писай, Котик, под себя, – посоветовала старая сволочь.
      – Уже было!
      – Что?
      – Похожая ситуация, когда меня вот так же привязанного везли убивать.
      – И ты не вынес из этого никакого урока? Мне искренне тебя жаль. Но думаю, тебе больше уроки не понадобятся.
      «Если она отключила систему электрошока, то я с ней справиться могу, если потихоньку освободить руки», – подумал я и начал осуществлять свой план.
      – Дай сигарету, старая калоша.
      – А повежливей нельзя?
      – Не заслуживаешь.
      – Тогда и сигареты ты не заслуживаешь.
      – Хорошо! Маленькая моя, дай своему Котику тютюню.
      – Это другое дело.
      Из сумочки она вытащила пачку сигарет, и мне стало совсем тоскливо, потому что на ней было написано «Салем», одну из этих «салемов» она воткнула мне в рот. Чиркнула зажигалкой и дала прикурить.
      – Когда полтора года назад меня везли вот так же спеленутого, то давали выпить.
      – У меня нету.
      – А у меня есть, потому что я, запасливый и умный сыщик, предвидел, в какую дальнюю дорогу мне придется отправиться. Будь добра, заинька, в багажнике между канистрой и запаской лежат две бутылочки «Столичной». Так ты уж, птичка, предоставь мне одну.
      – Перебьешься, не сорок первый.
      – Это хорошо, что не сорок первый.
      – Почему?
      – Потому, что сорок первого она застрелила.
      – Все веселишься, Гончаров.
      – Ага. Под глазами мешки со смешками. Весело!
      – Ладно, – саданула она по тормозам, – налью я тебе.
      – Конечно, как в доброй старой Франции, приговоренному к казни полагался стакан водки.
      Когда она вышла из машины, я сделал пару резких выпадов, но – увы. Скручен я был основательно, со знанием дела. Пришлось довольствоваться стаканом водки и куском гнусной жевательной резины.
      – А далеко нам еще ехать?
      – Доедем – узнаешь.
      – Золотце, но я действительно хочу в туалет.
      – Давай под себя.
      – Слушай, Анна, перестань дурачиться, у меня сейчас там все лопнет.
      – Это твои проблемы. Писай в водочную бутылку.
      – Дура, там же водка.
      – Вылей.
      – Останови. Я сначала ее выпью, а уж потом…
      – Ты как маленький, будто в санаторий едешь, – досадливо проскрипела тварь, но остановилась.
      – Наливай.
      – На, пей уже, и дело с концом.
      – Развяжи руки.
      – Вот на это ты меня не купишь! Достаточно тебя изучила.
      – Но как же я… чем?..
      – Успокойся, я сама расстегну твои штаны. Не привыкать. Так что ни тебе, ни мне стесняться не придется. Господи, где ты такие брюки нашел? Все в извести, грязные.
      – У твоего дядюшки одолжил, доставай, что ли.
      – У какого дядюшки?
      – У твоего Шмуля Исааковича. Сейчас-то его уже повязали.
      – Ты плохо думаешь о его умственных способностях. Он еще пару часов назад покинул негостеприимный город.
      – То-то оставил документы в своем кабинете.
      – А зачем они ему? Другие есть. Скоро ты с ним встретишься, Котик. Не думаю, чтобы эта встреча доставила тебе радость.
      Да, похоже, и тут тебя накололи, великий сыщик Гончаров.
      – Слушай, Анна, расстегивай скорее, а то сейчас…
      Она нагнулась, стараясь поудобнее ухватиться за ширинку, и это был мой шанс, возможно последний. Резко закинув ей за шею правую ногу, левым коленом я ударил в голову. Она ойкнула и на секунду потеряла сознание. Но уже через мгновение начала судорожно выдергивать бестолковую голову из моих ножниц. Прихвачена она была капитально, и тут я не волновался. Другой вопрос мучил меня, что делать дальше? То ли сразу сломать ей шею, то ли подождать до другого раза. Изловчившись, она вцепилась зубами в мою левую ляжку. Я легонько придавил основание ее черепа, и она обмякла. Но от боли укуса у меня потекло. Ну и черт с ней, она того заслуживала. Я даже мстительно улыбнулся, когда она протестующе что-то забубнила, находясь под моей задницей.
      Но что делать мне? Если раньше хоть какой-то транспорт шел навстречу, то теперь проселок вымер совершенно. А ведь не исключен момент, что на горизонте покажется кто-то из их банды, тот же нейрохирург, и вот тогда уж мне никаких шансов оставлено не будет. Думай, Гончаров, ты ведь ужасно умный!
      Руки у меня были связаны позади, через спинку сиденья. И к сиденью же был приторочен торс. На свободе оставались только голова и ноги, но ноги были заняты важным делом, они держали преступницу. Если сломать ей шею, то выбираться мне будет значительно легче, но убивать ее почету-то не хотелось. Отпустить – было равнозначно самоубийству.
      – Ну что будем делать, амазонка хренова?
      – Отпусти, – невнятно и глухо ответила она.
      – Чтобы ты, как и хотела, доставила меня до своего дядюшки-изверга? Нет, не пойдет, Анетта, Жанетта, Бабетта… Жанетта? О-ля-ля. Аннушка, так ты и есть та самая Жанна, гостившая у веселых вдов и так незаметно исчезнувшая, когда заслышала голос старого приятеля? Ну и дурак же твой старый приятель! Чем ты меня связала? – Я немного сдавил ножницы.
      – Колготками!
      – Скотина, своими вонючими коготками ты связала чистые руки Гончарова.
      – Они новые. – Ее руки, точнее, ее правая рука вдруг пришла в движение, и она попробовала поднять мой мужской дух.
      – А вот этого не нужно, – охладил я ее доброе начало и опять придавил череп. – Не лапай, не твое, а лучше протяни свою шаловливую ручонку мне за спину и постарайся развязать узел. Если ты это сделаешь, то тебе будет не так больно.
      Она не пошевелила и пальцем.
      – Пойми, милая, в противном случае мне придется сломать тебе шею, старая шлюха, вот так. – Я резко дернул левой ногой, и она заорала. А когда пришла в себя, потянулась к узлу.
      Ковырялась она вечность, как мог, я помогал ей. В конце концов руки мои были свободны, а остальное было делом техники. Ее же колготками я перевязывал Анну долго и старательно, не забыв про ее длинные ноги.
      – Костя, – ныла она, не очень веря в успех, – отпусти меня, и на этом поставим точку. Ты не увидишь меня, я не увижу тебя.
      – Нет, Аннушка, нет, голубушка. Уж больно отменная стерва из тебя получилась. Говорил тебе, скурвишься, а ты, оказывается, уже.
      – Костя, я тебе дам денег, очень много денег.
      – Вот как, а откуда?
      – У меня есть! Я провела ряд сделок за спиной у Полякова и всю прибыль оставила себе.
      – Каким же образом? – заинтересовался я, запуская двигатель.
      – Я у него работаю экономистом. Всегда нахожусь в курсе событий. Иногда, искусственно отбив у него клиента, проворачивала операцию сама, используя подпись Длинного Гены. А иногда, и чаще всего, работала с наличкой. Это очень удобно.
      – Зачем же было убирать Гену, если он так послушно помогал тебе?
      – Это первое время он был послушен, а потом стал требовать равный процент, что для меня оказалось нерентабельным. Когда я ему об этом сказала, он вообще стал шантажировать меня, предупредив, что сообщит брату.
      – Как же вы могли снимать бабки, чтобы Длинный Вован об этом не знал?
      – У Гены тоже был счет, на него мы и оформляли.
      – Тогда какой смысл было вообще работать с Владимиром?
      – Во-первых, только у него был допуск к дешевым, полулегальным запчастям, а во-вторых, огромная сеть реализации, из которой я и вылавливала мелкую рыбешку, а мне это порядком стало надоедать. Более того, он уже что-то начал подозревать, и мне срочно нужно было заиметь право второй подписи. Она обуславливается нашим уставом.
      – Логично, но исполнено неаккуратно. Зачем вам нужны были посторонние жертвы в лице Крутько и Юшкевича?
      – Во-первых, создать иллюзию, что Гена еще жив.
      – Для чего?
      – Чтобы обеспечить полную нашу непричастность к его убийству. Во-вторых, оттянуть время до окончания незаконной сделки, которую сейчас совершает Вован. Моя подпись там была бы лишней, и, в-третьих, самое главное, дядюшка имел личный зуб на Крутько и Юшкевича. Последний подставил его при сделке с золотом, а первый основательно нагрел на уникальных раритетных монетах. Так что каждый получил то, что он хотел.
      – И та крутьковская потаскушка, и тот почтовый мальчишка? – Не выдержав, я отвесил ей основательную оплеуху.
      Замолчав, она заскучала, но через пару километров заныла с новой силой, видимо на что-то еще надеясь.
      – Ну, сдашь ты меня в свою ментовку, ну, осудят меня, дадут немножко, если вообще дадут. Адвокатов я хороших найму. В общем, считай, отделаюсь легким испугом, а вот с тобой мои ребята разберутся круто. Заруби себе на носу.
      – А почему ты считаешь, что я везу тебя в ментовку?
      – А куда?
      – Я тебя, болезная, везу к Длинному Вовану, и мне кажется, для его судилища адвокат не потребуется. Как ты думаешь?
      Безумным зайцем в ее глазах запрыгал страх.
      – Это невозможно, так не делается в цивилизованном обществе.
      – В цивилизованном обществе по ночам не бьют Гончарова колотушкой по голове, не прячут четвертованные трупы сослуживцев на помойках.
      – Костя, у меня счет в швейцарском банке.
      – Напишешь заявление управляющему, чтобы перевел его на тот свет, будешь чертям за газ платить.
      – За какой газ, что ты мелешь?
      – Для подогрева котла.
      – Дурак, я хотела тебе предложить…
      – Не надо.
      – Я хотела…
      – Я не хочу.
      – Женись на мне. Уедем из этой проклятой страны…
      – … И заживем мы с тобой, несравненная моя Аннушка, душа в душу.
      – Конечно.
      – Не могу, твой жених тебя уже ждет.
      – Кто?
      – Черт с большими рогами и ухватом.
      – Останови. Мне по нужде надо.
      – Это уже было, не обезьянничай. Двух рыбок на одного червяка не поймаешь. Потерпи, уже подъезжаем.
      Действительно, я выруливал на трассу зоны отдыха, где, как надеялся, еще ждали Ухов с Поляковым.

* * *

      Около шести вечера я остановился у резного высокого крыльца ресторанчика и был неприятно удивлен отсутствием уховской «шестерки».
      Проверив надежность узлов фиксации моей пленницы, я поднялся в ресторанчик. Если не считать хозяина Гриши, он был совершенно пуст.
      – Привет, старик, а где гости? – с порога начал я.
      – Сегодня нас никто не заказывал.
      – А как же Владимир Петрович, он должен был ждать меня здесь.
      – С утра он был с каким-то мужиком, но часов в двенадцать за ними приехал Самуил Исаакович, и они уехали.
      – Но почему?
      – Он сказал, что Жанна попала в аварию и положение очень серьезное. А почему у вас штаны мокрые?
      – Бывает. – Я чесал подбородок и думал о том, что глупости людской предела нет.
      – Я дам вам другие брюки?..
      – Давай, – автоматом ответил я, не зная, что делать дальше.
      – Недавно Жора приходил, тоже спрашивал, – подавая мне брюки и рубашку, сообщил трактирщик.
      – Кого? – еще недопонимая, спросил я.
      – Жора спрашивал Владимира Петровича или вас. Спросил, где Жанна, я сказал, что она попала в аварию.
      – Что-о-о? – дошло наконец до меня, и опрометью я выскочил за дверь.
      «Четверка», уже закончив разворот, уходила в сторону трассы. Это был конец. Бессильно взвыв, я сел на ступеньки. Дальнейшее я предвидел.
      – У тебя есть телефон? – вновь входя в зал, спросил я хозяина.
      – Есть, но он почему-то не работает уже часа два.
      – После того как побывал Жора?
      – Да, где-то так.
      – А машина у тебя есть?
      – Да, за банькой.
      – Ключи.
      – Да вы что? Она новая, я не могу, нужна доверенность…
      – Ключи, или я разобью тебе витрину вместе с твоей мордой. Быстро ключи!
      Он молча положил связку. Со стойки я схватил недопитую бутылку коньяку и прямо на ходу ее прикончил.
      – Вы бы хоть штаны свои зассанные переодели, – трусил следом трактирщик.
      – Некогда!
      Конечно же машина не заводилась. Открыв капот, я убедился, что там не хватает одной маленькой детальки, называется она трамблер. Это крах. Недооценил я Жорины мозги и изворотливость. Здорово просчитался.
      Полтора километра словно во сне плелся я до шоссе, где остановил машину. Доехав до дома, я несколько секунд постоял перед дверью, прислушиваясь. Кажется, меня никто не ждал. На условный сигнал Валентина не ответила. Молчал и пес. Поднявшись домой, я первым делом помылся и переоделся. Позвонил Ефимову.
      – Ну что, Алексей Николаевич? Как здоровьице?
      – Гончаров? Ты где? Немедленно ко мне.
      – Некогда мне с вами разговаривать. Как вы могли упустить Жору?
      – Пока мудак лейтенант ходил за лимонадом, он удавил водителя, сломал наручники и смылся.
      – Вы так красочно говорите, будто при этом присутствовали.
      – Тело шофера, сержанта Манина, нашли в лесопосадке недалеко от того места, где был обнаружен почтальон. Машина стояла в полукилометре, а остальное не трудно представить.
      – Где Владимир Поляков? Где нейрохирург, где Ухов?
      – Где обещанная тобой девка?
      – Не нашел, – соврал я. – Александр Николаевич, нужно немедленно задержать «четверку», номер сорок восемь – сорок пять.
      – Тоже лопухнулся, и… Ухова провели за ухо. Сейчас сидит в дежурке и рвет волосы, но я оторву ему не только волосы. Приезжай.
      – Некогда мне. Перезвоню через десять минут. Отбой.
      Одевался я основательно, в камуфляжную куртку сунул газовый «комбат» и «Макаров», разрешения на который я не имел. Туда же поместился фонарик, штык-нож и газовый баллончик. Подумав, я намотал на себя десять метров прочного капронового троса. Кастет и диктофон заложил в карман штанов. Шварценеггер, да и только. Что-то не нравилось мне молчание, царившее за Валиной дверью. Прихватив связку отмычек, я спустился двумя этажами ниже и вновь попытался достучаться, Бесполезно. С замком, который попроще, я возился недолго, отодвинул язычок, и дверь гостеприимно открылась, следов борьбы не было. Был только пятнистый дог Федор, неудобно лежащий в кухне на полу с перерезанным горлом. Слава Богу, самой Валентины не было, а это оставляло надежду, что она еще жива. Записка, которую я нашел приколотой к обратной стороне двери, подтверждала это. Почерком много пишущего человека на ней значилось: «Если хотите оставить свою бабу в живых, не дергайтесь! С уважением, Дядя».
      Опять я набрал номер Ефимова.
      – Ефимов слушает.
      – Алексей Николаевич, новая неприятность, похитили Валентину, ту самую, соседку. Высылайте бригаду.
      – Езжай сюда.
      – Некогда мне. Пусть Ухов ждет меня на пляже, он знает на каком. Только никаких хвостов и никакой слежки. Дважды вы мне уже подгадили, давайте на этом остановимся.
      – Если ты… – Он не договорил, потому что мне это надоело и я положил трубку.
      – Давай остановимся! – прогудел низкий утробный голос, и в мой затылок уперся холодный, отвратительный ствол.
      «Господин Гончаров, сколько ошибок можно сделать за день? С твоими мозгами до бесконечности».
      – Руки, подонок! – Ствол уперся сильнее.
      – Какие вопросы, шеф! – Я задрал лапы кверху. – Для вас завсегда пожалуйста и с превеликим нашим удовольствием!
      Голос был незнакомый, по крайней мере, он не принадлежал ни Жоре, ни хирургу, поэтому я не знал, как себя вести. А тип тем временем чистил мои карманы, методично вытаскивая так хорошо уложенный арсенал.
      – Где Валентина? – хрипло спросил он наконец.
      – Это я и сам хотел бы знать.
      – Зачем пса зарезали?
      – Тоже не знаю, но, вероятно, для того, чтобы утащить Валентину.
      – Кто ты есть?
      – Константин Иванович Гончаров.
      – А-а-а, Костя, Костик – это про тебя пела ночами Валька, когда я ее трахал. Приятно познакомиться. Поверни рыло-то.
      Холеный сорокапятилетний мужик смотрел на меня в упор, холодно и испытующе.
      – И что ты здесь делаешь, Константин Иванович Гончаров, ну…
      – Я зашел и увидел то же, что видите вы.
      – Но я зашел в собственный дом. Ах, вероятно, у вас тоже уже появились некоторые права за время моего отсутствия? Ну и как тебе Валентина? Отлично работает бедрами, не правда ли?
      Не согласиться с этим я не мог, поэтому просто промолчал.
      – Но где же сама виновница нашего приятного знакомства?
      – Я же говорю, ее похитили, и я вызвал милицию, а мне нужно идти.
      – Ну зачем же так торопиться?
      – Ее нужно искать, с ней может произойти самое страшное.
      – Не велика потеря. Переживем горюшко, да, братан? Давай-ка выпьем за передачу… другой методике эксплуатации.
      – Давай, только быстрее. Сейчас милиция прибудет.
      – Отлично, мы и им нальем. «У Джона денег хватит, Джон Грей за всех заплатит», – ерничал он, разливая коньяк.
      Милицейская бригада явилась, едва мы успели выпить. Замыкающим шел полковник, его только не недоставало. Собрав свой арсенал, я готовился ужом ускользнуть между дверью и его толстым брюхом.
      – А это кто? – притиснув меня своей тушей к косяку, вопросил Ефимов.
      – Муж похищенной Валентины, только что приехал и хотел продырявить мою голову. Спасибо вам, вовремя подъехали.
      – Мне кажется, мы несколько поторопились.
      – Алексей Николаевич, мне уже нужно быть на месте.
      – Поехали. Ребята, вы сделайте как надо, а хозяина в отдел.
      – Вы что, с ума сошли? Я только что из Финляндии, мне отдохнуть нужно.
      – У нас вам предложат чистые простыни, куриный бульон и обслуживание по самому высочайшему уровню. Едем, Гончаров.
      Когда мы подъехали, уховская «шестерка» уже стояла на пляже как раз на том месте, где позавчера находилась Жорина «Нива». Сексуально-пляжная тусовка шла полным ходом. К нам подскочил дежурный сутенер и предложил обширный ассортимент. Полковник крякнул, готовясь заехать ему по сопатке. Но я вовремя наступил ему на ногу. Кажется, он понял, что драться сегодня не стоит, поэтому ограничился лишь легким дамским матом.
      – Ну и что вы думаете делать?
      – Искать. Большая просьба не мешать нам. Некоторые их повадки мы уже знаем. Как только зацепим след, сразу же сообщим.
      – Ладно. Если что, звоните домой, вот мой телефон. А вот тебе рация, личная, она не хрипит и не хрюкает. Постарайся исправить ошибки.
      – Чьи? – ядовито спросил я на прощанье.
      – Наши, – согласился полковник, запуская мотор. – У меня фляжка со спиртом есть, дать?
      – Не надо, до свидания.
      Ухов сидел в машине, с интересом наблюдая пляжные откровения. Увидев меня, он неловко открыл дверцу и пригласил в салон.
      – Ну и как они тебя обули? – садясь, начал я допрос.
      – Как пацана. В трактир, где мы вас ждали, прибежал какой-то доктор и с порога закричал, что Жанна попала в аварию, находится в тяжелом состоянии и нужно немедленно к ней ехать. Вован сел в машину к доктору, а я поехал следом. Приехали в больницу…
      – В элитную?
      – Нет, в городскую, обычную. Они вылезли из машины и зашли в здание четвертого корпуса хирургии – и все… Прождал я их час, полтора – никого. Спрашиваю в регистратуре, где такие-то, а они отвечают, что в корпус не поднимались, просто прошли под лестницу и вышли черным ходом. Я туда. Спрашиваю больных, тех, которые ходячие: «Таких-то не видели?» Отвечают, что видели, они, говорят, часа полтора тому назад сели в «скорую помощь» и уехали. Я прождал еще пару часов и понял, что меня кинули. Что будем делать, Константин Иванович?
      – А ты не знаешь?
      – Нет.
      – Я тоже пока не знаю. Попробуем начать с нуля. К тебе девки подходили?
      – С десяток, всех на хрен послал. Некоторые меня узнавали, сами шарахались.
      – Вот это плохо. А наших старых приятельниц ты не заметил?
      – Нет, кажется, они ушли в подполье.
      – Ты катером управлять можешь?
      – Смотря каким.
      – Ну хотя бы одним из тех, что сейчас стоят у берега.
      – С этим-то! С полоборота. С ними моя бабушка справится.
      – Уже хорошо. А как тебе эта блондинка, что вертится вокруг?
      – Нормальная шлюха.
      – Я тоже так думаю. Девушка, – окликнул я ее, открыв дверцу.
      – Что вы хотели?
      – Пригласить вас в нашу компанию.
      – С удовольствием, подружка нужна? Или мне одной?
      – Пока заползай одна, там посмотрим.
      Веселенькой бабочкой она впорхнула в салон.
      – Тебя как зовут, дитя природы?
      – Геля. А сколько вы заплатите?
      – А тебе сколько лет?
      – Четырнадцать. Я дорого стою.
      – Сколько же ты стоишь?
      – Если на всю ночь, то сто тысяч. Если меня будете трахать вдвоем, то сто пятьдесят. Устраивает? Если нет, то я пойду.
      – А если не на всю ночь, а на часок-другой?
      – Полтинник с каждого, жратва и выпивка.
      – Геля, вот тебе полтинник, трахать мы тебя не будем, только скажи, кто тут самый главный, кроме Жоры?
      – Да вы менты! Отстаньте, пустите. Нет, не скажу.
      – Макс, заводи, отвезем ее в РОВД и официально зарегистрируем как проститутку. Узнаем, кто ее дерет, и намотаем ему срок за растление малолетних.
      – Не надо, пожалуйста, я скажу.
      – Вот и умница! Говори.
      – Саиджон.
      – А каких девочек пасет этот Саиджон?
      – Ну, разных. Вон Санька лежит свободная…
      – Отлично. Позови-ка нам эту Саньку.
      – А деньги?
      – Бери, ты же заработала.
      Через пять минут пухленькая Санька сидела в кабине.
      – Я готова, мальчики. Вы вдвоем будете? Тариф у меня такой же, как у Гели. Мы на всю ночь?
      – Конечно. Чего мелочиться. Договорись с катером.
      – Катер на всю ночь, это очень дорого.
      – Не дороже денег. Договаривайся.
      – А где еда, выпивка?
      – Сейчас привезем. Договаривайся. Макс, надевай свой камуфляж со всеми атрибутами.
      Через полчаса с двумя пакетами выпивки и закуски мы грузились на борт. Когда все было готово к отплытию, хозяин катера затребовал «лимон». И это было верхом наглости.
      – Чего? – не понял Макс.
      – «Лимон», – повторил наглец. – Пятьсот сейчас и пятьсот потом.
      – Нет проблем, – перебил я и протянул внуку Флинта требуемую сумму, заранее зная, что в конце пути ее придется конфисковать.
      – Ну вот теперь все окей, отдаем концы, – пересчитывая деньги, заурчал довольный шкипер.
      – Далеко путь держите? – стоя на трапе, спросил нас высокий черный парень с усиками.
      – На норд-зюйд-вест-ост, – ответил я, готовясь к пакостям.
      – Нормально. Смотрите с девочкой поаккуратней, чтоб целой вернули, а то…
      – А ты кто такой? – подбираясь поближе, спросил я.
      – Ее защитник. Если что, то…
      – Пастух, что ли? Тогда мы тебе сразу бабки отстегнем. Мы на целую ночь. Сколько?
      – Это можно. Давайте сто «штук».
      – Нет проблем, держи.
      – А вы нормальные мужики, я позавчера подумал, что вы менты, а вы просто…
      Договорить он не успел, выбив из-под его ног трап, я за ремень втащил его на носовую палубу, где резко и тихо вырубил до лучших времен.
      – Вы что сделали? Это же Саиджон. Заводи свою лохань, отбываем.
      – Я не тронусь с места. Вы знаете, кого затащили на палубу?
      – Не знаем и тебе не советуем. Заводи, выдра речная.
      – Ни за что.
      – Макс, объясни человеку, а то он русский язык не понимает.
      – А сейчас поймет. Вы только девчонку в каюту отведите, чтобы не смотрела.
      Пока я цацкался с дрожащей испуганной проституткой, пока я объяснял ей, что мы хорошие дяди и ничего плохого с ней не случится, ровно замолотил дизель и катер нехотя отошел от причала. С носовой палубы я стащил уже приходящего в сознание сутенера вниз и здесь прочно привязал к поручням. В рулевом отсеке перевязанный колбасой речной волк лежал на спине и бездумными стеклянными глазами смотрел вверх.
      – Макс, а ты его не того… Что-то цвет его лица мне не нравится. Хорошо бы нам без трупов обойтись. Ефимов трупы не любит.
      – Не волнуйтесь, Константин Иванович! У меня, как в аптеке, передозировка исключена. Как тот хмырь?
      – Очухался, начал мычать.
      – Куда нам двигаться?
      – Вверх по течению. Поднимись километра на два и где-нибудь приткни катер.
      – Это опасно. Я не знаю берега. Так куда же нам?
      – Пока не знаю. Но сейчас спрошу. Дай-ка свою дубинку.
      Я вернулся вовремя. Блудливая девка развязывала своему сутенеру последний узел. Он шипел злобой и матом.
      – Оставь его, девочка, иди в рулевую рубку.
      – Она никуда не пойдет. Слышишь ты, мент поганый. Ты еще у меня будешь… Козел вонючий.
      – Иди, Саня, сейчас дяди разговаривать будут.
      – Санька, сучка, стой здесь, или тобой займется Жора.
      Девчонка стояла в нерешительности, не зная, что делать. Наконец, выбрав правильное решение, она заревела и смылась в каюту.
      – Ну что, Саиджон, как разговаривать будем? Вежливо или по-мужски?
      – По-мужски ты у меня разговаривать больше не будешь. На берегу я тебя лично оттрахаю. Понял, сука легавая?
      – Значит, будем разговаривать вежливо. – Несильно, но хлестко я оттянул его вдоль хребта.
      Я и не ожидал, что он так заверещит. А визжал он с такой силой, что, казалось, слышит вся «великая река». Пришлось заткнуть его динамик куском поролона. Еще два удара, и он стоял на коленях, умоляюще задрав кверху связанные руки. Я вытащил кляп.
      – Ну вот. Я же знал, что Саиджон умный мальчик и давно хочет сказать дяде Косте пару слов.
      – Чего хочешь?
      – Где сейчас Жора? Где его нора?
      – Не знаю. – Он испуганно вжался в борт.
      – А ты хорошенько подумай. Наверняка ты у него там был.
      – Нет, нет, ничего не знаю, никогда у него не был, честное слово.
      – Рассмешил ты меня, Саиджон. Твоим честным словом только задницы вашим шлюхам подтирать. Вот мое слово посущественней. – Я легонько ткнул его в солнечное сплетение. Покрутившись волчком, он заявил: