Михаил ПЕТРОВ
      ГОНЧАРОВ И ШАЙКА МОШЕННИКОВ
      В восемь часов вечера, чтобы радостно и торжественно отметить мое возвращение, мы с Милкой величаво входили в небольшой, уютный ресторанчик неподалеку от нашего дома. Ласковая официантка, выставив напоказ все имеющиеся у нее прелести, заботливо препроводила нас к укромному столику и спросила, чего пожелают наши нежные желудки.
      - Это пускай решает дама, - галантно ответил я, - сегодня у нее праздник. Сегодня вернулся с блуда ее несравненный муж. Крошка, выбирай все, что только пожелает твоя ангельская душа!
      Ангельская душа, пронзив меня свирепым взглядом горгоны Медузы, сосредоточенно уставилась в меню. Я же от нечего делать не менее сосредоточенно вытаращился на голые девкины бедра, прикидывая, как половчее и незаметнее ее ущипнуть. А потрогать там было за что, и я уже хотел приступить к осуществлению своего гнусного и коварного плана, когда по ушам ударил резкий, упреждающий голос всевидящей супруги:
      Четыре палочки шашлыка, четыре бутерброда с икрой и пиццу.
      - А что будете пить? - задала официантка обязательный вопрос.
      - Водку! - упреждая демарш Милки, коротко и четко отрубил я.
      - А мне шампанского, - не сдавая позиций, вклинилась она. - Скотина, едва только девка отошла от столика, взорвалась Милка, - если ты еще будешь хамить в моем присутствии - я просто встану и уйду! Мало тебе месяца, который ты провел без меня и неизвестно с кем?
      - Ну что ты, Милочка, как можно? Я ни на минуту о тебе не забывал. Ты у меня одна-единственная и неповторимая.
      - Пой, пой, соловей, так я тебе и поверила. Ты же шакал! Да-да, бабский шакал! Так и норовишь урвать что плохо лежит. Наверное, ни одну пляжную шлюху не пропустил.
      - Ты права, я переспал почти со всем побережьем Черного моря.
      Подоспевшая официантка прервала ее клеветнические нападки. Выставив перед нами заказ и откровенно улыбнувшись только мне, она ушла, заговорщицки виляя ягодицами. Набрав полные легкие воздуха, Милка приготовилась обрушиться на меня с новой силой. Однако на сей раз ей это не удалось - помешал грохнувший вдруг оркестр. Ребятушки, видимо, всерьез задумали заняться нашими ушами, со всей моченьки они колотили по барабану и рвали струны гитар, решив громкостью компенсировать издержки музыкального образования. Милка правильно поняла - в этой ситуации ни о какой задушевной беседе не могло быть речи - и потому замолчала. Мысленно поблагодарив квартет, я разлил вино и, улыбнувшись своей благоверной, поднял фужер. Справедливо решив, что понапрасну расходовать свои силы в таком сумасшедшем грохоте нерационально, она тоже подняла бокал. Таким образом благодаря бесноватому квартету у нас воцарилась некая глухонемая идиллия. Мы жевали мясо, пили вино, при этом глупо улыбались друг другу. Это продолжалось не менее получаса, пока вдруг мною не овладело непонятное чувство обеспокоенности. По своему горькому опыту я уже знал, что так просто оно не приходит. Глядя на Милку, я понял, что она находится в схожем состоянии. Стараясь казаться веселым и непринужденным, я осмотрел зал. За третьим от входа столиком сидели два мужика. Они-то и являлись генератором моей нервозности. Довольно бесцеремонно они пялились то ли на меня, то ли на супругу. Видел я их в первый раз, а поэтому, успокоился, решив, что их наглые взгляды носят чисто сексуальный характер и предназначены моей дражайшей половине. Ухмыльнувшись, я наклонился к ее уху и, подначивая, спросил:
      - Какой из них твой? Тот, что пожирнее, или тот, что повыше, помоложе?
      - Заткнись, дурак! - прокричала она в ответ.
      - Это точно, что дурак! Вижу, что даром ты времени не теряла. Всего на месяц тебя одну оставил, так ты тут же себе кобелей завела. Стыда у тебя нет. Распутница и ренегатка!
      - Замолчи, ненормальный. Я их вижу впервые.
      - Может быть, не помнишь, темно было... - сочувственно предположил я.
      - Уймись, мне кажется, они интересуются твоей личностью и даже сличают твою наглую рожу с какой-то фотографией. Сейчас тебя будут либо бить, либо арестуют. Лично я приветствую и то и другое.
      К сожалению, она была права. Тот мужик, что потолще и постарше, стрелял взглядом то на меня, то на какую-то скрытую в руках бумажку, не иначе как сопоставляя и идентифицируя мою благородную наружность с каким-нибудь компрометирующим меня быдлом. При этом они громко и оживленно о чем-то спорили. Кажется, моя внешность чем-то не устраивала молодого, потому как он отрицательно мотал коротко стриженной головой. Даже не зная предмета их спора, я был полностью на его стороне. Наконец, найдя, видимо, общий знаменатель, они заговорили о чем-то своем, оставив мою персону в покое, и я им за это был весьма признателен. Однако вечер был испорчен, безо всякого удовольствия допив свою водку, я засобирался домой.
      Мы уже расплачивались с хорошенькой официанткой, которая на деле оказалась жадной и алчной волчицей, когда к нашему столику подпрыгал этот молодой тушканчик с соседнего столика. Обаятельно улыбнувшись, он псевдо-офицерски дернул своей холеной ряшкой;
      - Разрешите вашу даму на танец?
      - Пошел вон! - коротко посоветовал я ему. - Самим жрать нечего!
      - Извините, но я...
      - Тебе неясно сказано? Не хочет дама с тобой танцевать!
      - Почему это ты решил, что дама не хочет танцевать? - возмутилась, злорадствуя, Милка. - Танцевать я очень даже хочу. Молодой человек, я к вашим услугам!
      Мне оставалось только досадливо поморщиться, глядя, с какой готовностью моя бесстыжая супруга, подхватив подол, умчалась в вихрь разврата. Морщиться и ожидать дальнейших неприятностей. Они не заставили себя долго ждать и явились в образе второго, толстого субъекта.
      - Вы позволите мне присесть? - как о чем-то само собой разумеющемся спросил он и, не дождавшись ответа, опустился на Милкин стул...
      Видя мою полную индифферентность и явное нежелание вступать с ним в беседу, он выпил из ее фужера остатки шампанского и принялся утомлять меня с удвоенной энергией и настойчивостью:
      - Давай познакомимся, меня зовут дядя Володя, а тебя?
      - Шел бы ты за свой столик, дядя Володя, а то у меня настроение испортилось.
      - А мы его сейчас мигом поправим.
      - Поправишь, если навсегда исчезнешь из поля моего зрения.
      - Шутишь? - удивился толстомордый и, метнувшись к своему столику, притащил початую бутылку коньяку. - Сейчас мы твое настроение подымем.
      - Послушай, мужик, - уже вполне серьезно, а потому и ласково я взял его за локоть, - что вам от меня надо? Только отвечай побыстрее, иначе будет поздно.
      - А ты что руки-то распускаешь, - тушуясь, забрюзжал он, - ты, орелик, на дядю Володю руки не распускай, а то он и обидеться может.
      - Слушай, придурок, если ты сейчас же не оставишь меня в покое, то через секунду весенней ласточкой полетишь на север к белым медведям. Но прежде ты мне скажешь, какого черта вы так пристально разглядывали мою физиономию. Коварно и незаметно я взял его кисть на излом и теперь продолжал допрос уже с позиции силы: - Говори, с кем вы меня сравнивали, какого братана во мне увидели?
      - Отпусти, шизик, я для того и подсел, дело к тебе есть.
      - Говори, только быстро.
      - Заработать хочешь? - Проникновенно уставившись мне в глаза, он ждал ответа.
      - Смотря сколько и смотря каким путем, - невольно заинтересовался я его заведомо сомнительным предложением. - Кого я должен замочить? Или, может быть, просто грабануть? Говори толком, не томи.
      - Да ты что? Я с такими вещами не связываюсь. У нас все чистенько. В одном деле помочь нам надо. Не бесплатно, конечно.
      - И для этого ты выбрал первого встречного? Я не пальцем сделанный, дядя Володя. Колись до конца, почему вы выбрали именно меня?
      - А ты понравился нам сильно, веселый парень, симпатичный.
      - Ты дуру-то не гони. - Постепенно, сам того не замечая, я включался в его игру. - Как я мог тебе понравиться, если я мент.
      На секунду он растерялся, но только на секунду, не больше, потом взял себя в руки и натянуто засмеялся:
      - Шутишь? Не похож ты на мента. Ты и близко с ним не лежал. А если и мент, то ничего страшного, дело-то не криминальное. На него и мент согласится.
      - Тогда рассказывай.
      - Сейчас, только пойду отолью малость, а то клапан скоро не выдержит.
      Сорвавшись с места, он тут же улетучился. Не раздумывая долго, я пошел за ним, поневоле заинтригованный его поведением. Однако ни в мужском, ни тем более в женском туалете его не оказалось. Кажется, заявлением о своей причастности к милиции я попросту спугнул толстяка. Не было его и в баре, куда я заглянул, досадуя на свой длинный язык. Итак, дядя Володя счел за лучшее удалиться, нежели иметь дело с милицией. Значит, он меня просто дурачил, когда заявил, что его дело не несет криминального характера. Ладно, спросим это у его дружка-тушканчика, что сейчас так лихо отплясывает с моей неразумной супругой. Уж ему-то от меня не уйти.
      С самым решительным видом я вошел в зал, стараясь в беснующейся толпе поскорее отыскать нужную мне парочку. Несколько раз я продирался через их потные и плотные ряды и мог бы в том же духе продолжать до утра. Результат оказался бы аналогичным. Милки и ее гребаного партнера там не было. Еще не в полной мере все понимая, я уселся к своему столику и подозвал проклятую официантку:
      - Слушай, кума, куда делась моя супруга?
      - А вы разве не знаете? - искренне удивилась идиотка. - Она сильно опьянела и вместе с кавалером вышла на воздух.
      - Куда? - все уже понимая, устало, на всякий случай переспросил я.
      - На воздух, - удивляясь моей глупости, повторила она.
      - Когда это произошло?
      - Минут пять тому назад.
      - Я десять минут торчал в фойе и почему-то ее не видел.
      - Она была настолько пьяна, что ее кавалер попросил пропустить их через кухню. Он сказал, что там стоит ваша машина и вы бы хотели увезти ее незаметно. Так почему вы здесь? Я ничего не понимаю.
      - И не нужно, тебе это очень трудно. Ты не запомнила, какая была машина?
      - Нет, я же не выходила. Я не знаю.
      - А кто выходил? Кто знает?
      - Никто не выходил, он сам ее вывел.
      - Скажи-ка мне, этот попрыгунчик, что ее увел, здесь часто бывает?
      - Нет.
      - Что - нет? Что значат - нет? - с раздражением вскочил я. - Говори конкретней.
      - Нет, не часто, он здесь вообще не бывает.
      - А где он бывает?
      - Да откуда мне знать? Я его впервые вижу. И не кричите на меня! - в ответ завелась девка. - Я вам не жена, которую уводит неизвестно кто и неизвестно куда.
      - Заткнись, а то придется говорить с тобой в другом месте. Того мужика, что был с ним, ты тоже не знаешь?
      - Тоже не знаю, - уже догадываясь, в чем дело, скисла девица. - А что случилось?
      - Ничего, иди работай, только не делай волны, - посоветовал я, протягивая ей номер своего телефона. - Если вдруг что-то о них узнаешь, то немедленно мне звони, твой труд будет оплачен.
      У служебного входа в ресторан царила темнота и безлюдье, но другого я и не ожидал, надо быть полным идиотом, чтобы на глазах многочисленной публики красть чужих жен. Единственной моей надеждой оставался пятиэтажный жилой дом, расположенный в двадцати метрах от кухни. Но не стану же я в одиннадцать часов вечера тревожить его спящих обитателей идиотским вопросом: "Вы, случайно, не видели, кто увез мою жену?" Это можно сделать только утром. Если, конечно, к утру ничего не изменится. А измениться что-то должно. Ведь не из спортивного же интереса они умыкнули у меня мою драгоценную половину. Конечно нет. Тогда зачем? Может быть, тушканчик воспылал к ней юношеской любовью? Абсурд. Не те времена и не те нравы. Перефразируя великого: "Оставь, Кускова, в наши лета любить задаром смысла нету..." Какую же цель преследовали похитители? Может быть, им нужен ее папаша, полковник милиции? Но он в отставке и в данное время даже для двоечника, разбившего стекло, никакого интереса не представляет. Отпадает. Может быть, Милку похитили с целью выкупа? Тоже маловероятно. В этом случае крадут маленьких, похожих на ангелочков детей, наперед зная, что их папаши располагают кругленькими суммами в швейцарском банке. А Милка больше смахивает на ведьму, нежели на ангелочка, да и денег, насколько я знаю, ни у меня, ни у ее папаши в Швейцарии нет. Ладно, Гончаров, перестань врать самому себе. Ежу понятно, что их интересует твоя персона. Недаром они так пристально разглядывали вашу рожу, прежде чем перейти к действию. Предположим, что это так, но тогда возникает следующий вопрос: за каким чертом я им понадобился? Ведь не для игры в лапту. Может быть, мне хотят предъявить счет за мои прежние дела? Не сказал бы. Часть мною обиженных на нарах, а часть на том свете. Те, кто остался прыгать на свободе, сами боятся меня как огня и серьезных опасений не представляют. Хотя как знать. Говорят, раненый шакал - тоже шакал. Но если бы они хотели мне отомстить, то наверняка бы сделали это как-то иначе, с меньшим для себя риском и с большим эффектом. На кой черт им было разыгрывать весь этот спектакль, когда можно было проще, по-дружески воткнуть мне в спину нож или в темном подъезде отоварить молотком.
      Нет, тут что-то другое, решил я, уже подходя к дому. Что-то другое и не совсем обычное, потому как решение они принимали прямо за столиком у меня на глазах. Возможно, как и я их, так и они меня видели в первый раз. Потому-то и рассматривали меня так внимательно, скрупулезно сравнивая оригинал с фотографией. Еще одна загадка: откуда у них моя фотография? Не свалилась же она с неба. Значит, кто-то им ее вручил с определенной и конкретной целью. Хорошо бы знать, кто и для чего. Черт возьми, я как привязанный кот хожу по кругу, ни на сантиметр не приближаясь к главному. Мало того что я лишился жены, так еще и головную боль заработал.
      Не успел я открыть входную дверь, как затрезвонил телефон. Не задумываясь я схватил трубку в полной уверенности, что сейчас все мои вопросы будут разрешены. Но, как оказалось, я глубоко ошибался. Незнакомый женский голос спросил:
      - Вы Константин Иванович?
      - Мы Константин Иванович, а кто вы?
      - А я Света, официантка из ресторана. Вы просили меня позвонить, если я что-нибудь вспомню. Вот я и позвонила.
      - Отлично, Света, и что же ты вспомнила?
      - Вы говорили, что заплатите...
      - И от своих слов не отказываюсь. Завтра к вечеру зайду. Но говори же скорее, что ты там вспомнила.
      - Вот завтра и скажу, не при социализме живем, понимать надо! - хихикнула девица и бросила трубку.
      Проклятое время, скоро за воздух начнем платить. Отчаянно матерясь, за пять минут я добежал до ресторана и, не обращая внимания на протестующие визги юной стервы, вытащил ее в фойе:
      - Говори быстро, иначе я за себя не ручаюсь.
      - Когда вы ушли, я вспомнила, что они о вас спрашивали, когда еще сидели за своим столиком. Подозвали меня и спрашивают: кто такие? Я им отвечаю: откуда мне знать, вроде бы муж и жена. Тогда тот, что постарше, говорит молодому: вот видишь, Санек, толковал же я тебе: женка это его и никуда он не денется.
      - Это все? - спросил я, с сожалением отдавая десятку. - Не густо.
      - По оплате и работа... - выжидающе, с намеком протянула моя информаторша.
      - Что еще знаешь, выкладывай и перестань кочевряжиться.
      - Они увезли ее на красных "Жигулях" шестой модели, - посерьезнела Светлана. - Номера никто не заметил, просто не обратили внимания. Это все, что я знаю.
      - Кто был за рулем?
      - Этого тоже не заметила, а деньги заберите, я пошутила.
      - Шути дальше, - посоветовал я, отступая, а у самого выхода добавил: Если еще что-то вспомнишь - телефон у тебя.
      Ничего нового этот марш-бросок мне не принес, за исключением того, что я узнал, как зовут второго негодяя и на какой машине они уехали. Хотя погоди, господин Гончаров, есть в этой информации еще одна любопытная петелька. Они до самого последнего момента не знали, что Милка является моей женой. О чем это может говорить? Да о всем, о чем захочешь. Эту мысль не стоит даже развивать. Ничего, кроме перенапряжения мозгов, она не принесет. Нужно ждать свежей и более весомой информации, а в том, что она поступит, я не сомневался. Если бабу крадут, значит, это кому-то нужно. Самое правильное в моем положении поскорее возвращаться домой, включать телевизор и ждать звонка. Только вот как быть с тестюшкой? Обрадовать ли его сейчас или отложить до утра?
      Расположившись в кресле возле аппарата, мы с котом приготовились к томительному ожиданию вестей о моей жене и его хозяйке. За ее судьбу я особенно не волновался, почти наверняка зная, что ничего страшного ей не грозит. Я видел похитителей, а из последнего разговора со Светланой понял, что действовали они сугубо по своей инициативе, и возможно, за их спинами не стоит какая-либо более серьезная структура. А с этими-то двумя жуликами я уж как-нибудь разберусь. Неплохо было бы заиметь телефон с определителем, да только в подобных случаях они звонят с автомата, выйдет пустая трата времени. Не стоит, не чекатилы. Да и Милке такой урок не повредит, а то слишком занозисто-самостоятельная стала. К тому же, судя по всему, не она им нужна, а я.
      Звонок раздался под утро, когда я уже начал проваливаться в сладкие объятия сна. В полудреме я отсчитал четыре сигнала и только потом снял трубку. Стараясь говорить лениво и недовольно, я спросил:
      - Але, вы что, до утра подождать не могли?
      - Извините, - ответил немного ошарашенный голос, - но мы думали, вы не спите.
      - Кто это мы?
      - Ну мы... Шутишь все, а мы у тебя вчера женку свистнули, - с натугой, нерешительно сообщил голос дяди Володи.
      - А-а-а, привет! - радостно поздоровался я. - Ну и как она там?
      - Дык нормально. А ты чего так разговариваешь?
      - А как я с тобой должен разговаривать? Разбудил меня в пять утра и жуешь сопли в трубку. Что тебе от меня надо?
      - Ты свою бабу забирать будешь?
      - Конечно, пусть приезжает, не маленькая, дорогу найдет.
      - Э-э, нет, так не пойдет. У нас условие есть.
      - Какое, к черту, условие, денег у меня нет, у ее отца тоже.
      - Денег нам не надо, а одну маленькую услугу ты нам окажешь.
      - Какую еще услугу?
      - Это я тебе при встрече расскажу. Ты знаешь дорогу на Степашино?
      - Знаю, что из того?
      - После поворота, если ехать от тебя, по правую сторону будет картофельное поле. Через него, как раз посередке, проходит дорога. Вот по ней и поезжай сегодня в семь часиков утра. Там и буду поджидать я тебя или ты меня. Только без глупостей, мужичок. Мы немножко не такие, какими кажемся. Если я хоть единым волосом почую легавых, то тебе твою бабу придется склеивать лейкопластырем. С ней останется Санек, которого даже я побаиваюсь. Пойми меня правильно, я тебя не стращаю, но мы затеяли стоящее дельце, и ты нам должен помочь. Ты меня правильно понял?
      Он бросил трубку, а я подумал о том, как обманчиво первое впечатление. У меня было два варианта: или полностью подчиниться приказам подонков, или обо всем сообщить в надлежащие органы и тем самым наверняка поставить Милку под серьезный удар. После мучительного раздумья я выбрал первое. Но все-таки позвонил Максу, просто так, на всякий случай. Вроде как справился о его здоровье.
      В назначенное время, в назначенном месте я остановился. Если не считать ворон, то вокруг не было ни души, и только безрадостное серое утро стучалось в окна моей машины. Приготовившись терпеливо ждать, я задумался. Неужели мне на роду суждено постоянно попадать в различные неприятности и переделки? Да, если верить моей вновь объявившейся мамаше. Злой рок в нашей семье является чем-то вроде реликвии. Другие живут себе и горя не знают, а у нас что ни понос, так золотуха. Может быть, сменить место жительства? Точно, если удастся выйти чистым из этой передряги, так я и сделаю.
      Откуда он появился, я толком и не понял. Я заметил его, когда он был уже метрах в пятидесяти от меня. Настороженно и чутко слушая утро, он шел прямиком по отмирающей ботве, и на мгновение мне стало страшно. Стареем, Гончаров. Стряхнув оцепенение, я вышел из машины ему навстречу, сразу же отметив его своеобразный наряд. Если в ресторане он был модно, с иголочки одет, то теперь натянул какую-то немыслимо грязную куртку, жеваную кепчонку и стоптанные ботинки.
      - Привет гангстерам! - непринужденно поздоровался я.
      - Привет, - сдержанно ответил он, забираясь в машину. - Ты один?
      - Как договаривались. В чем проблемы?
      - Всему свой черед, едем в Степашино, по дороге объясню.
      - Вы там ее прячете?
      - Нет, но это не имеет никакого значения.
      - Это для вас. Обусловимся сразу: пока я с ней не переговорю, ничего делать для вас не стану. Это мое первое требование.
      - Записка, написанная ею три часа назад, тебя устроит?
      - Это будет видно после того, как я ее прочту.
      - Держи, только сразу же запомни, что особенно большого выбора у тебя нет. Если мы не найдем общего языка, то нам остается только одно...
      Ребром ладони он резанул по горлу, и легкий сквознячок тревоги сразу остудил мою вспотевшую спину. Протянув мне вчетверо сложенный листок из обычной школьной тетради, негодяй закурил и с усмешкой уставился на меня, ожидая последующей реакции.
      "Костя, извини меня, набитую дуру, но уж какая есть. Если ты хочешь, чтобы меня отпустили, то во всем слушайся дядю Володю. Он обещал, что в таком случае я вернусь жива и невредима. Целую, твоя Милка".
      - Это она под вашу диктовку писала? - пряча письмо, спросил я.
      - Почему ты так решил?
      - Слог больно корявый, она изъясняется немного изящней. Где вы ее держите?
      - Не волнуйся, со всеми удобствами, книгами и телевизором. Поехали.
      - Что же вы от нас хотите? - трогаясь с места, напористо спросил я. Немного денег у меня есть, и я согласен уплатить.
      - Нет, деньги нам не нужны, а вот твое соучастие необходимо.
      - Вы мне предлагаете кого-то убить?
      - Нет, не волнуйся, все гораздо проще и безобиднее. Кстати, при удачном выполнении задуманного вам с женушкой тоже перепадет кусок сала.
      - Тогда почему вы выбрали именно меня, наверняка у вас имеются свои безработные подельники. Предложили бы эту безобидную работу им. Я вас не понимаю.
      - Сейчас все поймешь. Более полугода тому мы затеяли одну небольшую, но аппетитную комбинацию. И на первых порах все у нас складывалось просто замечательно. Можно сказать, что и завершили мы ее блестяще, если бы не третий член нашей бригады. В самый последний момент, когда мы уже пускали слюни и готовились делить барыши, ему вдруг в голову пришла нелепая мысль о том, что мы лишние рты, а весь пирог он в состоянии проглотить и один.
      - И что же? Проглотил?
      - Подавился, бедняга! И теперь его место вакантно.
      - И вы предлагаете мне его занять?
      - Просто приятно иметь дело с умными людьми, - расплылся в улыбке толстяк. - Ты смотришь прямо в корень. Именно так! Ненадолго занять его место.
      - Но зачем? Ведь вы уже практически завершили свою аферу?
      - В общих чертах - да, но остался один маленький, я бы сказал, малюсенький штришочек, а именно - его подпись. И еще кое-что...
      - А он что же, подавился до такой степени, что и подписать не может?
      - Да нет, подписать-то он может, да не хочет. Такая уж он скотина.
      - Так заставьте, он ведь в ваших руках.
      - Да, он в наших руках, но ты не знаешь одного маленького нюанса, впрочем, давай лучше поговорим о тебе.
      - Что я должен сделать, чтобы вы наконец от нас отвязались?
      - На некоторое время, буквально на пару недель, сделаться нашим третьим компаньоном. Это нетрудно, поскольку внешне ты как две капли воды на него похож.
      - Какой-то абсурд, зачем это вам? - уже что-то понимая, прикинулся я дураком.
      - Да так, пустяки, тебе нужно будет подписать несколько документов.
      - Почему это не может сделать кто-то другой?
      - Нам нужно, чтобы стояла именно его подпись, но сделанная твоей рукой.
      - Но она же будет поддельная, - наивно удивился я, рассчитывая получить максимум информации.
      - Вот именно, я говорил, что приятно иметь дело с умным человеком. Да, поддельная, но выполненная безукоризненно.
      - Тогда я вас тем более не понимаю. Наймите лучше художника, какого-нибудь графика, словом, человека, понимающего в этом деле толк. Подделка подписей не моя стихия. Сомневаюсь, что я с этим справлюсь.
      - А ты потренируйся, уверяю, за пару дней у тебя все получится.
      - Тогда зачем ждать две недели? Давай документы, и, если это не смертный приговор мне и жене, я сразу подпишу.
      - Нет, не торопись, в таких вещах торопиться не стоит. Ты не совсем понимаешь ситуацию. Ничего страшного нет, но действовать будем не спеша и поэтапно. Сейчас задача состоит в том, чтобы научиться четко и правдоподобно ставить его подпись.
      - Для этого мне, как минимум, нужен оригинал.
      - Вот видишь, я оказался прав, ты совсем не глупый человек, с тобой приятно иметь дело. Образец, причем в нескольких экземплярах, с нетерпением поджидает тебя там, куда мы едем. Кстати, уже совсем близко. Сейчас с трассы повернем направо и вдоль перелеска до конца.
      Повинуясь указаниям жулика, я все выполнил в точности, и теперь горбатым проселком мы тряслись по околице села Степашино, вольготно раскинувшего свои грязные дворы по левую сторону. Почти на самом его выезде, у стоящего особняком косоротого домика, толстяк велел притормозить. С недоумением я подчинился. Расхристанный дворик, как и сам дом, никак не вязались с повадками и внешностью сидящего рядом дяди Володи. Поймав мой взгляд, он усмехнулся:
      - Ну и как тебе домик?
      - Хороший домик, прямо царский терем. Это здесь вы держите мою жену?
      - Нет, ее мы содержим в гораздо лучших условиях, а здесь предстоит жить тебе. Недолго, как я и сказал, всего пару недель.
      - Не вижу в этом никакой необходимости...
      - Зато я вижу, - коротко оборвал меня толстяк, резанув ножами стальных глаз. - Не выпендривайся и делай то, что тебе велят. Кажется, об этом тебя просила жена. А желание женщины, как известно, закон.
      Слушай внимательно, - принялся инструктировать меня толстяк, - этот дом принадлежит Григорию Александровичу Лунину, нашему компаньону, взбрыкнувшему в последний момент. Как ты понимаешь, в данное время его здесь нет. Но чтобы его отсутствие до поры до времени не породило ненужных кривотолков, ты временно здесь поживешь и в меру своих способностей похозяйничаешь в доме. Из живности, кроме шелудивого кобелька и кота, у него ничего нет. Жены тоже. Гриша был одиноким и замкнутым человеком.
      - Почему был? - невольно спросил я, чувствуя, как между лопаток зашуршали тараканы.
      - Ну, есть, - усмехнувшись, поправился дядя Володя. - Конечно есть. Так вот, Гриша замкнутый человек и на селе друзей у него нет. Правда, приходит к нему бабенка, зовут ее Валя, но ты не бойся, я ее уже подготовил и кое-что посулил. Докучать тебе она не станет. Твоя задача поутру ходить в магазин и там покупать булку хлеба да пачку сигарет "Прима". Ни в какие контакты с сельчанами не вступай. Гриша был нелюдим. Учти, что он долгое время проработал водителем и к нему иногда приезжают автолюбители с вопросами ремонта. Отвечай отказом, это их не удивит. По субботам он покупал бутылочку, которую распивал один или с Валей. Подробнее с его биографией познакомишься по фотографиям на досуге у него дома. Особо обрати внимание на его родителей, для нас это будет иметь значение. Вроде все. Живи и жди моего приезда. Только учти, что за тобой постоянно будут приглядывать мои люди, которые о твоем плохом поведении сразу же мне доложат. И в этом случае с моей стороны последуют самые жесткие меры. Имею в виду как тебя, так и твою жену. Извини, но на карту поставлено слишком много, чтобы с вами церемониться. Какие будут вопросы? И вообще будут ли они?
      - Где гарантии, что по завершении вашего предприятия вы не отправите нас с женою к праотцам - ведь для вас это было бы наилучшим выходом.
      - Ты прав, но я противник кровавых дел, и к тому же мы поставим точку таким образом, что ты сам окажешься заинтересован в неразглашении нашей маленькой тайны. Тебе первому будет выгодно молчание. А теперь иди и поскорее переоденься в его барахло.
      - Прошу прощения, но как же машина?
      - Это не твоя забота, не переживай, твоя тачка будет в целости и сохранности.
      - Тогда мне нужно написать несколько писем, чтобы тесть и друзья правильно истолковали мое отсутствие.
      - Это уже сделала твоя жена. Ступай, Гриша Лунин, и помни, что уже с этой минуты за тобой наблюдают. Я приеду завтра или послезавтра.
      Дыхнув в меня перегаром выхлопа, моя машина, в который уже раз, показала мне фигу. Подкидывая почти кокетливо задницу, она торопливо побежала в центр села и там, возле церкви, последний раз подмигнув мне красным глазком, исчезла.
      Несколько минут я простоял в полном оцепенении, не зная, с чего начинать новую, навязанную мне насильно жизнь. Наверное, прежде всего нужно было войти в дом, что я и попытался сделать, но уже на крылечке получил первое предупреждение. Рыжий паршивый кобель, несмотря на мое сходство с Гришей, не желал видеть во мне хозяина и затявкал громко и сварливо. Это был мой первый сценический провал, а что будет дальше?
      - Ой какой песик! Какой у нас красивый носик, - сюсюкал я, стараясь поскорее прошмыгнуть в дом.
      Плюя на мое лояльное отношение, тварь все-таки ухитрилась меня куснуть. Инстинктивно, в порядке самообороны я поддел его ногой. Кульбитом он шлепнулся на ступеньки, жалобно завизжал и уполз под крыльцо. Первый враг был нажит.
      Григорий Александрович Лунин жил небогато, чтобы не сказать большего. Его жилище состояло из двух комнат, причем первая одновременно являлась прихожей, кухней и столовой. Из меблировки, кроме холодильника, здесь стоял стол, лавка и рукомойник. Все остальное место занимала печь. Во второй комнатке, совсем крохотной, располагался диван, телевизор и шифоньер. А возле подслеповатого оконца притулился дощатый стол с кипой бумаг, очевидно приготовленных для меня.
      Оставив их на потом, я занялся вопросами провианта. Хочешь не хочешь, но мне здесь предстоит прожить две недели, если, конечно, я не придумаю что-нибудь экстраординарное или меня к тому времени не ухлопают.
      В холодильнике я нашел шмат сала и начатую бутылку водки. Еще там валялась засохшая копченая скумбрия и заплесневелый кусок сыра, но ни то ни другое гастрономической ценности не представляло. В сенях мною была обнаружена корзина с картошкой и вязанка лука. Ну что ж, первое время с голоду я не помру, а там как Бог решит. А теперь займемся делом.
      Примостившись на скрипучем табурете, я придвинул к себе оттиски ксерокопий с росписью Лунина. Приглядевшись внимательно, я понял, что все они скопированы с его паспорта. Ничего особенного это обстоятельство мне не давало, правда, теперь я знал, что паспорт моего двойника находится в руках у жуликов. Немного, но для начала сойдет. Из копии метрики я узнал, что Григорий Александрович родился недалеко от этих мест и был старше меня на два года. Батюшкой его были Александр Трофимович, а матушкой Антонина Ивановна. Из других записей я узнал, что скончались они почти одновременно в этом доме около пятнадцати лет тому назад.
      Кроме Гришеньки, народили они еще одного сыночка, помладше, и нарекли его Колей. В отличие от Гриши, прослушавшего восемь классов средней школы, Коленька получил высшее образование и жил в столице соседней области в собственном доме, о чем свидетельствовал пустой конверт с обратным адресом.
      Какая-то чепуха. Что они от меня хотят? Что бы я от его имени писал письма брату и сообщал, что жив-здоров и вам того желаю? Абсурд. Скорее всего, им нужно получить его вклады, тогда зачем они подкинули мне весь этот ворох бумаг? Да и какие в наше время вклады? Если они и были, то ими давно уже распорядилось наше предприимчивое государство. Может быть, младший брат хочет на законном основании завладеть этой халупой? Тоже абсурд.
      - Здравствуйте.
      От неожиданности я вздрогнул и дернулся, рискуя развалить хилый табурет. На пороге нерешительно переминалась с ноги на ногу молодая и довольно миловидная женщина. Смотрела она боязливо и настороженно, словно в любой момент ожидая от меня пакости. Почему-то мне она сразу же понравилась. Что и говорить, сожительницу мой двойник, выбрал не самую худшую.
      - Здравствуйте, - запоздало ответил я, с удивлением отмечая, как вытягивается ее физиономия и открывается рот. - Что с вами? Вам нехорошо?
      - Нет, нет, не беспокойтесь, сейчас пройдет. Просто... Просто я не думала, что вы с Гришей так похожи. Это ужасно...
      - Что же тут ужасного? Мало ли похожих людей.
      - Да, но не настолько, а потом обстоятельства... знаете ли...
      - Что?
      - Да нет, ничего, это я так. Вы извините, что я отвлекаю вас, но мне сюда велел приходить дядя Володя. Вот я и пришла.
      - Ну и замечательно. Будем пить чай. Меня зовут Константин Иванович.
      - Нет, дядя Володя велел вас звать Григорием. Можно?
      - Да хоть Распутиным. А вы что, боитесь его ослушаться? Или он много чего вам пообещал и вы должны честно это отработать?
      - И то и другое. Не судите меня строго, но нужно жить, а у меня двое детей.
      - От кого же? От Григория?
      - Нет, у меня был муж, только от него уже пять лет нет ни слуху ни духу. Наплевал он и на меня, и на детей. Гриша мне помогал их растить.
      - Почему же помогал, он что - умер? - задал я постоянно мучивший меня вопрос.
      Женщина испуганно притихла и оглянулась по сторонам, словно я затронул запретную тему. Потом, подойдя ко мне почти вплотную, сказала тихо:
      - Я не знаю.
      - Странно, вам это не кажется? Жить в деревне с мужиком и не знать, что с ним стало. Неправдоподобно как-то. Может быть, вы боитесь дядю Володю?
      - Да, я его боюсь. Но дело не в этом, я действительно не знаю, что произошло с Григорием Александровичем. Несколько дней тому назад я ушла от него поздно вечером, и все было нормально, а наутро, когда я принесла ему молока, его уже не было. Сначала я подумала, что он уехал в город, но к вечеру он тоже не появился, и я поняла, что случилось неладное. Я прождала его всю ночь, сидя здесь, на диване, а наутро уже хотела идти к участковому, но тут появился дядя Володя и сказал, что все нормально и никаких причин для беспокойства нет. Просто, сказал он, у Григория появились кое-какие дела в городе и дома его не будет две или три недели. Я было успокоилась, но сегодняшней ночью дядя Володя пришел ко мне домой и предупредил, что в Гришином домике поселитесь вы. Я сразу поняла - дело нечисто, и сказала ему, что утром пойду к участковому. Тогда он страшно рассердился и сказал, что этим я сделаю Грише плохую услугу. Ну а потом пригрозил: ты одна, у тебя двое детей, подумай о них. Я испугалась и заплакала, а он мне говорит: не плачь, не надо, все будет хорошо, только делай то, что я тебе велю. Тогда и волки будут сыты, и овцы целы. Так он мне сказал, а еще дал денег и пообещал дать в десять раз больше. Вот и все. Прошу вас, объясните, что с Гришей? Я никому ничего не скажу, но должна же я знать, что с ним случилось.
      Заплакав, женщина села на краешек дивана и уткнулась в ладони красивых, не по-деревенски изящных рук. Кажется, она говорила правду, по крайней мере, у меня не было оснований ей не верить. Увы, помочь ей я ничем не мог, впрочем, как и себе. Мы оба стали заложниками какой-то темной игры толстяка.
      - Валя, - пытаясь остановить ее нюни, я взял ее за плечо и обратился на "ты", без церемоний, - я тоже не знаю, что происходит, и в этом я очень похож на тебя. Скажи мне, кто он такой - этот самый дядя Володя? Кем он работает?
      - Откуда же мне знать, он не местный.
      - А когда ты его увидела в первый раз?
      - Наверное, с полгода тому назад.
      - Как это произошло?
      - Да очень просто. Зимой это было. Прихожу под вечер, а он тут с Григорием заседает. Водку они на кухне пили и говорили о чем-то важном.
      - О чем же они говорили?
      - А мне почем знать, они мне не докладывали. Посидела я с ними минут пять и перешла сюда, телевизор включила.
      - А после того случая часто ли он навещал твоего Григория?
      - Частенько, раза два на месяц.
      - Ты не помнишь, на чем он приезжал?
      - На автобусе, на чем же еще.
      - Ну а может быть, иногда на своей машине?
      - Машины его здесь я не видела ни разу, врать не буду.
      - Он всегда приезжал один или с ним кто-нибудь был?
      - Вроде бы один, других я не видела.
      - Скажи мне, Валя, кроме Григория, у него в селе были знакомые?
      - Мне кажется, нет.
      - То есть ни с кем, кроме как с Григорием, он не общался?
      - Нет. Один раз я видела, как он разговаривал с батюшкой.
      - Не понял. С кем?
      - Ну, с попом нашим, отцом Виталием.
      - Вот как. Расскажи поподробнее, это может оказаться интересным.
      - Да что ж тут интересного. Случилось это месяца два тому назад, когда хоронили бабушку Таню. Она тут недалеко от Гриши жила. Жила одиноко, незаметно. И так же незаметно померла. Хорошо, соседка к ней заходила, она и нашла ее уже мертвую. Сын у нее где-то на Дальнем Востоке живет, где - толком никто не знал. Вот и решили хоронить без него. А мужики-то все - кто на работе, а кто пьянствует. Позвали Гришу, а у него тогда как раз дядя Володя оказался. Он тоже взялся гроб нести. Вот тогда и познакомился он с отцом Виталием. Но зачем это вам?
      - Пока не знаю. Валя, ты о нашем разговоре лучше не докладывай. Так будет спокойнее и мне, и тебе.
      - Хорошо, Константин Иванович.
      - Не Константин Иванович, а Гриша. Пока будем слушаться дядю Володю.
      - Хорошо, а чай взаправду ставить?
      - Конечно, я сегодня еще не завтракал.
      После дружеского чаепития, чего-то вдруг засмущавшись, Валентина заторопилась к детям. Лежа на чужом диване, я думал о непредсказуемости человеческих судеб. Думал ли я еще вчера, что мне уготовано поселиться в чужом доме, к которому прилагается чужая женщина? Эти философские изыскания настолько овладели моим умом, что, сам того не замечая, я уснул. Наверное, сказалась бессонная ночь.
      Проснулся только к обеду и сразу же занялся тем, ради чего меня сюда привезли, а именно - подделкой подписи Лунина. Как у малопишущего человека, почерк у него оказался безобразный. Корявый и угловатый, он был разновеликим, и мне стоило немалого труда хоть как-то к нему приноровиться. Впрочем, терпенье и труд все перетрут. Уже к вечеру я довольно похоже выводил ГЛунИН. Вполне довольный собой, я прервал утомительные экзерсисы и вышел на улицу.
      Кажется, пес если и не воспринял меня искренне, то по крайней мере смирился с моим существованием, а может, под личиной смирения вынашивал свои коварные планы.
      Медленно и нехотя солнце покидало нашу грешную землю, словно сдавая ее в аренду злу и мраку. Что-то похожее творилось и в моей душе.
      Что мне дал разговор с Валентиной? В сущности, ничего. Я лишь узнал, что ее Гришенька исчез неожиданно, несколько дней тому назад. Знаю, что толстяк существо не местное и он имел беседу с сельским попом. Не густо, господин Гончаров. Поп тут явно ни при чем, и его можно сразу же сбросить со счетов. И что тогда остается в нашем активе? Хрен с маком остается. Стол. Я упустил из виду одну крохотную деталь, а она весьма любопытна. Если верить Валентине, то у толстяка здесь знакомых нет. Тогда кто же приставлен за мною наблюдать? Она сама? Маловероятно, столь ответственное поручение толстяк вряд ли доверит женщине, к тому же им обиженной. Значит, не все смотрится, что видится. Или он просто блефанул, надеясь, что само это предостережение заставит меня быть благоразумным? Возможно. Но открытым остается еще один вопрос. Вопрос моей машины. Где она? В городе? Затевая серьезное дело, надо быть полным идиотом, чтобы самому, без доверенности, гнать ее туда. Любой гаишник тормознет, и толстяк в полном дерьме. Этой поездкой он сразу же засвечивает хозяина машины, то есть меня. Но меня почему-то нет дома. Это наверняка покажется странным, тем более что со стоянки выезжал я собственной персоной. А дальше дело техники, его раскрутят, как клубок моей бабушки, и о своей блестящей афере он будет мечтать, засыпая на нарах. Нет, не такой он дурак, чтобы отгонять машину в город, а это означает, что моя "ласточка" стоит где-то поблизости, в каком-то чужом и враждебном дворе. Завтра же совершу легкую деревенскую прогулку с ненавязчивым осмотром дворов.
      Выкурив еще две сигареты, я вошел в дом и завалился на диван. Нет ничего томительнее пассивного бездействия, когда за твоей спиной раскручиваются какие-то темные дела, в которые ты поневоле замешан. Но что-либо предпринимать в этой ситуации я был не вправе, потому как ставил бы под удар Милку. Чертова кукла, угораздило же ее назло мне впутаться в столь идиотскую историю. Из-за нее я сейчас связан по рукам и ногам, а мне так хочется намылить шею этим аферистам, если они всего лишь безобидные аферисты. Надо еще подумать, куда они подевали хозяина? Да и жив ли он вообще? А если жив, то зачем им мог он понадобиться - нищий деревенский валенок? На подпольного миллионера он не похож. Может быть, им нужен его братец, живущий где-то в другом городе? А что, эта идея не лишена здравого смысла. Возможно, брат Коля, в отличие от брата Гриши, не бедствует, а ведет образ жизни на новорусский лад. Как его там... Николай Александрович Лунин. Вроде фамилию эту я уже где-то слышал. А где? Разве все упомнишь. Кабы не Милка, я бы его вычислил за долю секунды. А теперь благодаря ее легкомыслию я должен лежать на деревенском диване с фигой у носа, терпеливо ожидая, когда буду втянут в грязные делишки толстяка и тушканчика.
      А может быть, мне стоит рискнуть и под покровом темноты пробраться в город? Там при помощи Макса мы без труда установим личность этого самого Николая Лунина.
      Потом потянем за эту ниточку, и уже завтра к обеду мы сможем легко и непринужденно побеседовать с аферистами на нейтральной территории. Наверное, Ухову не составит труда развязать им языки. Заманчивый план, ничего не скажешь, да только есть в нем небольшой изъян. При его претворении в жизнь я могу вместо Милки получить ее уши, а это крайне нежелательно. Как ни обидно, но от этой задумки придется отказаться. Что же делать? Сидеть сиднем в ожидании, пока жулики спокойно прокручивают свои дела? Это выше моих сил.
      И еще не дает мне покоя фамилия Лунин. Где я мог его видеть? Абсурд, видеть его я не мог нигде. Уже хотя бы потому, что наши физиономии очень похожи, и это обстоятельство поневоле бросилось бы мне в глаза. Значит, я знал о нем только понаслышке. Поздравляю вас, господин Гончаров, вы делаете успехи, теперь нам остается только вспомнить, где и при каких обстоятельствах я о нем мог слышать.
      Устав понапрасну ломать голову, я включил телевизор и занялся приготовлением еды. Картошка, поджаренная на свином сале, воняла неимоверно, но выбора у меня не было, и потому, поборов брезгливость, я отъел добрую половину, бессовестно запивая хозяйский харч его же водкой.
      Бум-бум-бум! - тревожно и надрывно стонал колокол, торопясь сообщить о чьем-то несчастье. Его грозный набат и разбудил меня в шесть часов утра. Мало что понимая, я все же выскочил из избы. В тяжелых утренних сумерках было видно, как разбуженный, полусонный народ стекается к церкви. Не долго думая, наплевав на грозившие мне неприятности, я устремился следом, понимая, что случилось что-то из ряда вон выходящее.
      Вместе с подхватившей меня толпой я, сам того не замечая, очутился внутри церкви. В двух шагах от алтаря лежал едва одетый мужичонка примерно моего возраста. Лежал он неподвижно, и, как я понял по его развороченному затылку, надежды на то, что он когда-нибудь поднимется, уже не было. Из негромкого испуганного шепота я уяснил, что имею несчастье видеть перед собой местного дьякона Феодора, убиенного безжалостной дланью лиходея. Возле него, прямо на полу, убивалась и заливалась горем не старая еще женщина в кожаной куртке и комнатных туфлях. Она то выла волчицей, а то тихонько, по-заячьи попискивала. По тому, как ее пытались утешить, я понял, что передо мной не кто иная, как несчастная дьяконица и безутешная вдова. Подумав, что ей здорово не повезло, я незаметно выскользнул из церкви, успев попутно заметить грубо выломанный замок.
      Бредя светлеющим утром просыпающимся селом, я мимоходом оглядывал дворы в надежде заметить в них свой автомобиль.
      Кому понадобилось крошить череп сельского дьякона? - думал я, искренне его жалея. Что можно с него взять? Рясу да пару стоптанных башмаков. Чепуха. Скорее всего, его пришибли случайно, когда он по своей глупости и неосторожности неожиданно ввалился в храм. Наверное, он жил неподалеку и ночью увидел в церкви свет. Это его удивило, и он пожелал выяснить причину его возникновения. Ворвался с криком: "Стой, стрелять буду!" - и получил по затылку шкворнем. Такая обидная смерть, нет слов, но почему я опять попадаю в круговорот чьих-то несчастий? Кажется, у меня у самого их предостаточно.
      Приход моей фиктивной супруги подтвердил мои предположения.
      - Я видела вас в церкви, - прямо с порога заявила она. - Только подходить я не посмела, побоялась - а вдруг вы рассердитесь.
      - Почему? Неужели Григорий сердился, когда ты подходила к нему в общественном месте? Разве такое случалось?
      - Нет, но то Гриша, а то вы... Вот, держите, молока вам парного принесла.
      - Спасибо, Валентина. Что там говорят насчет убийства дьякона Феодора?
      - Всякое говорят. Да вы же там были.
      - Я зашел только на секунду и, чтобы не привлекать внимания, сразу же ушел.
      - Ну, говорят, это были воры. Они унесли две дорогие иконы, восемь серебряных окладов и риз, а еще старинное серебряное кадило. Отец Виталий считает, что ему больше ста пятидесяти лет.
      - Бандитов кто-нибудь видел?
      - Только дьяконица. Она говорит, их было трое, и уехали они на красных "Жигулях".
      - А о чем она еще говорила?
      - Она рассказала, что проснулась оттого, что муж вдруг начал одеваться. Она его спросила: что случилось? А он ей говорит: спи спокойно, я на минутку выйду, посмотрю, кажется, кто-то в церкви балует. Ну, дьяконица успокоилась и уснула, а когда глаза открыла, было уже половина шестого, а Феодора все нет. Вот тогда она и забеспокоилась. Натянула одежонку и к церкви. Подходит и видит, как в красную машину садятся трое мужиков, одетых в черное. Тогда она еще не знала, что они дьякона убили, а то бы они от нее не ушли.
      - Чем его убили?
      - Монтировкой, ее милиция забрала, может быть, найдут отпечатки. А нас всех почти сразу же из церкви выгнали, чтобы не топтались. А чего выгонять, когда там уже все село что стадо слонов прошло.
      - Умная ты Валентина, тебе бы самой участковым работать.
      - Да уж какая есть.
      - Тогда расскажи мне, что ты знаешь о Гришином брате Николае?
      - Да ровным счетом ничего, я даже не подозревала о его существовании. От вас первый раз слышу. Если такой и есть, то о нем Гриша мне ни словечка не промолвил.
      Она замолчала, а я прикидывал, стоит ли мне доверить ей одно небольшое, но ответственное поручение. Если бы она смогла, незаметно и оперативно связавшись с Максом, ввести его в курс дела, то я был бы ей весьма признателен. Но где гарантия, что она не заложит меня уже через несколько минут? Нет, такой роскоши себе позволить я не мог. Слишком велик был риск, и на карту поставлена не только моя жизнь, но и Милки, а возможно, еще и живого Григория Лунина.
      - А Григорий тебе ни разу не говорил, что иногда получает от него письма? - просто так, для проформы спросил я.
      - Конечно не говорил, - вдруг засуетилась Валентина, и это насторожило меня.
      - Как поживают детки? - без всякой связи, лишь бы увести ее от опасной темы, поинтересовался я.
      - Дети-то? - заметно оживившись, улыбнулась она. - А что с ними станет, у мамы в соседнем селе гостят. Там хорошо, не то что у нас.
      - Это правда, там хорошо, где нас нет. Валентина, а ты когда последний раз видела Николая Александровича Лунина? - резко спросил я и бараном уставился ей в глаза, надеясь, что этот примитивный прием даст нужный результат.
      - Да о чем вы таком толкуете, что вы напридумывали, - громко и гортанно затараторила бабенка. - Знать ничего не знаю и слышу о нем впервые. Всякую чепуху мелете, прям не знаю; вроде серьезный мужчина, а говорите глупости. Ладно, некогда мне с вами болтологию разводить, пошла я, мне еще накормить надо, а то с голоду помрет.
      - Кто? Ты сказала, что дети у бабушки.
      - Дык... Это... Ну... Как сказать... Скотина у меня не кормлена, - найдя подходящее объяснение, улыбнулась женщина.
      - О, это дело святое, - понимающе оскалился я в ответ. - Это конечно, ты права, скотину кормить надо. Без скотины на селе не проживешь. Валя, у меня к тебе будет просьба, выполнишь?
      - Смотря какая просьба, - кокетливо улыбнулась лгунья. - У мужчин часто бывают просьбы невыполнимые. Но я постараюсь вас уважить. Говорите.
      - Валя, не смогла бы ты сегодня съездить в город и передать от меня письмо в руки одному человеку? Только лично в руки.
      - Ой, что вы, а если узнает дядя Володя? Он же убьет меня. Нет, не смогу, - закочевряжилась Валентина, плохо маскируя любопытство. - А кому письмо-то?
      - Моему хорошему товарищу. Он, наверное, обеспокоен моим отсутствием и должен знать, что со мною все в порядке.
      - А что я скажу дяде Володе?
      - Да мало ли что и как может наплести женщина. К примеру, скажешь, что ездила к подруге или в магазин.
      - А где я там буду его искать?
      - За это не беспокойся, адрес его я напишу.
      - Ну хорошо, пишите, я согласна, - клюнула на мою удочку Валентина.
      Нацарапав на стандартном листе кучу какой-то чепухи, я свернул свое послание вчетверо и старательно выписал вымышленный адрес, заранее соболезнуя получателю, ежели случайно таковой найдется. Тщательно упаковав всю эту белиберду, Валентина ушла. Подождав немного, я осторожно вышел в сени и приоткрыл внешнюю дверь. Торопливо ступая, женщина шла в направлении своего дома. Злорадно ухмыляясь, я ждал дальнейшего развития событий, нисколько не сомневаясь, что наконец-то я напал на след и моя липовая жена никакая не жертва, а подруга и соучастница толстяка.
      К такому заключению я пришел, проанализировав два обстоятельства ее поведения. Во-первых, почему она не поинтересовалась, кто я такой и что от меня нужно дяде Володе. Во-вторых, совершенно непонятна растерянность и паника, охватившая ее при моем вопросе - кого она собирается кормить. Да и ответ, который она с трудом нашла, выглядит по меньшей мере смешно. Даже мне, господину Гончарову, имеющему смутное понятие о разнице между быком и коровой, и то ясно, что в десять часов утра скотина уже давно накормлена.
      Но есть в ее ответах нечто такое, чему я поверил без оглядки. А именно ее ненаигранное и случайно вырвавшееся беспокойство по поводу некоего голодающего субъекта. Чтобы не слишком давать волю полету своей фантазии, я сразу же обозначил его Незнакомцем.
      Тем временем Валентина, благополучно миновав весь путь, скрылась в своем доме под красной крышей, неподалеку от ограбленной церкви. Это обстоятельство само по себе не стоило бы ни гроша, но теперь-то заставляло задуматься. Задуматься в ожидании ее дальнейших действий.
      Ассоциативная ниточка - дядя Володя, отец Виталий, церковь - возникла сама по себе. Я только диву давался, насколько я глуп и слеп. Вся акулья стая сама прет ко мне в сети, а я, вместо того чтобы тащить их на берег, только удивленно всплескиваю руками. Просто поразительная тупость.
      Успокоив себя тем, что это возрастное и скоро пройдет, я с удвоенным вниманием продолжал наблюдение за домиком с красной крышей. Если в ближайшие полчаса Валентина из него не выйдет, то у меня есть все основания полагать, что "голодный" узник обитает в ее доме, а если нет, то...
      С объемистым пакетом в руках она вышла через пять минут. Вышла и внимательно посмотрела в мою сторону, видимо, этот объект ее беспокоил больше всего. Некоторое время повальсировав на одном месте, она подалась в сторону, противоположную и от меня, и от автобусной остановки. За небольшим взгорком на окраине села она могла исчезнуть из поля моего зрения в любую секунду. Замысловато, по-гусарски выматерившись, я белочкой взлетел на чердак, надеясь, что высота моего положения даст мне определенное преимущество. Как же глубоко я был разочарован, когда, забравшись под самый конек, кроме унылого картофельного поля и заброшенных кирпичных развалин, ничего не обнаружил.
      Просто невероятно, но Валентина исчезла самым загадочным образом. Если бы все это происходило неподалеку от средневекового замка где-нибудь в Шотландии, то я бы ее исчезновение списал на потайные подземные переходы или нечистую силу, но какая, к черту, нечистая сила может быть в занавоженной деревне Самарской губернии, которую сам Сатана обходит стороной.
      Безрезультатно прождав ее более пяти минут, я уже собрался спускаться на грешную землю, когда она появилась так же неожиданно, как и исчезла, вблизи от заброшенных руин. Только теперь ее руки были пусты. Значит, и вправду она кого-то подкармливала. Кого? Это мне предстоит узнать в самое ближайшее время.
      Мысленно обозначив ее координаты, я слез с чердака и продолжил наблюдение с земли. Как и в прошлый раз, дома она пробыла недолго. Уже через десять минут, нарядно одетая, Валентина прошла к автобусной остановке. Не иначе как выполнять мою просьбу, а точнее - передать письмо в руки толстяка. Что же, господин Гончаров, вас можно только поздравить за ваш проницательный и острый ум. Задачку я им задал не из простых, будет над чем поломать голову, пока я выясню, какого узника они содержат у меня под боком. Скорее всего, это моя дражайшая половина или мой неудачливый двойник.
      Подождав, пока автобус с коварной обманщицей скроется за поворотом, я приступил к исполнению задуманного. На сборы времени ушло немного, по той простой причине, что собирать было нечего. Кроме топорика, я прихватил несколько метров бельевого шнура, а за неимением фонарика ограничился оплывшей свечкой.
      Не желая мозолить глаза любопытным сельским жителям, я пошел, минуя центр, через лесопосадку в обход домов. Но несмотря на эти предосторожности, со мною несколько раз поздоровались совершенно незнакомые мне мужики. Бурча в ответ что-то нечленораздельное, я всякий раз старался поскорее пройти мимо.
      Дорога до картофельного поля с кирпичными развалинами заняла у меня не больше двадцати минут. Сориентировавшись на месте, я медленно побрел в том направлении, откуда внезапно вынырнула Валентина.
      Что за чертовщина? Откуда такое обилие битого кирпича? - недоумевал я, оглядывая горы битого стройматериала.
      Если предположить, что заброшенное здание когда-то было пятиэтажным, то и тогда колотого кирпича необъяснимо много. Судя по загадочным пристроям и ржавым каткам крутого транспортера, здание носило промышленный характер. Господи, наконец-то догадался я, да это же останки кирпичного завода, мирно почившего в годы перестройки.
      Ответ на один из вопросов получен, но он не стоял во главе угла. Мне гораздо важнее узнать, кто заточен в его стенах и как найти туда ход. Судя по моим наблюдениям, Валентина неожиданно вынырнула уже метрах в пятидесяти от стен завода, то есть в том самом месте, где кончается картошка и начинается бурьян. И именно здесь я сейчас и стою. Внимательно, метр за метром обследуя заросли сорняков, я наконец нашел то, что находилось перед самым моим носом. Рваная транспортерная лента начиналась у моих ног и полого уходила под фундамент здания. Наверное, когда-то по ней беспечно взбегали аппетитные обожженные кирпичи или, напротив, спускались вниз уродливые комки глины. Как бы там ни было, сейчас, матерясь и проклиная свою грешную жизнь, по ней спускаюсь я.
      Дойдя до устья черной метровой дыры, я невольно остановился, гадая, какая пакость меня может поджидать. До сих пор не понимаю щенячьего восторга спелеологов, очертя голову лезущих в мрачные провалы пещер.
      Нагнувшись, я просунул голову в отверстие и понюхал воздух. Странно, но мне он не показался затхлым, более того, на меня повеяло ветерком, вдали пробивался робкий свет. Стараясь не вызвать лишнего шума, я проскользнул внутрь и затаился, моля Господа отвести от меня руку негодяя. Спасибо, он не допустил злодейства. Заметно осмелев, я расправил плечи и вздохнул полной грудью. Кажется, свечку я взял совершенно напрасно, потому как в помещении, куда я попал, было достаточно светло. Вероятно, когда-то здесь сушили кирпичи, потому что стены цеха были буквально опутаны трубами и радиаторами, а посередине стояло множество металлических столов.
      На одном из них прикованная за ногу почивала моя любезная сердцу Людмила. Покоилась она на щенячьей подстилке и вид имела неважный. По крайней мере, позавчера вечером, в ресторане, она смотрелась гораздо лучше. Наверное, смена обстановки не пошла ей на пользу. И напрасно толстяк меня обманывал, никакими удобствами здесь и не пахло, а совсем наоборот - воняло кошками и мышами.
      - Привет, жучка! - Фамильярно и бесцеремонно я похлопал спящую по заднице.
      - Уйдите! Не подходите ко мне! - еще во сне заорала она, задрыгав ногами.
      - Я-то пойду, - спокойно пообещал я, - а ты, как видно, хочешь здесь остаться?
      - Ко-о-о-стя! Ми-и-лый мой! - приходя в себя, заголосила она беременной ослицей, не желающей разрешиться лошаком. - Как ты меня нашел?
      - Да я ж тебя, жемчужина, и под землей найду.
      - Нет, правда, ты, уже отшиб им головы?
      - Послушай, моя радость, если мы здесь будем обсуждать этот вопрос, то головы отшибут нам. Надо поскорее отсюда сматываться.
      - Но как? Они привязали к моей ноге свою дурацкую цепь, и расстегнуть ее нет никакой возможности. Костик, тут нужна пила.
      - Да, о ножовке я не подумал. Прости уж, но я принес с собой топорик.
      - Ты сошел с ума! - глядя на меня округлившимися глазами, заскучала жена. - Что ты задумал? Отойди, не надо!
      - Милка, потерпи, я не оставлю тебя здесь, среди варваров. Но времени у нас нет. Они в любой момент могут нагрянуть.
      - Ладно, изверг, приступай, только осторожней, если повредишь мне ногу, я подам на тебя в суд.
      Милкина правая лодыжка была туго перехвачена собачьей цепью и защелкнута на висячий замок. Находись мы где-нибудь в другом месте и при иных обстоятельствах, я бы доставил себе удовольствие, выдержав ее в таком положении несколько часов. Теперь же приходилось действовать незамедлительно, без выпендрежа, да еще получать в придачу нелестные замечания в свой адрес.
      - Да не тарахти ты над ухом, надоело, - в конце концов не выдержал я, и лезвие топора, соскользнув с замка, царапнуло ей ногу.
      - Костя, я больше не буду, - вдруг сразу же успокоилась она. - Только ты постарайся поосторожней. Жалко ногу-то.
      - Молчи. Пока я вожусь с твоей конечностью, расскажи мне, что произошло позавчерашним вечером, почему ты вдруг оказалась в стельку пьяной?
      - Не знаю точно, но последнее, что я помню, была сигарета, которую он мне предложил. Наверное, она была с каким-то сильным наркотиком.
      - Где ты очнулась?
      - В машине.
      - Что за машина?
      - Не буду утверждать, но мне показалось, что это заднеприводная модель.
      - Куда вы приехали? Ведь не сразу же тебя заковали?
      - Нет, не сразу. Впервые я обрела способность соображать в каком-то маленьком деревенском домишке.
      - Кто находился рядом с тобой? Или ты была одна?
      - Нет, со мной постоянно кто-то был.
      - Ты не можешь вспомнить кто?
      - Я не могу сказать с уверенностью, но, по-моему, это был тот самый парень, что пригласил меня на танец.
      - Только он один?
      - Нет, мне кажется, в комнату несколько раз заходила какая-то красивая женщина.
      - Не та ли, которая приносит тебе еду?
      - Нет, я же сказала, красивая, а это огородное чучело я увидела впервые только вчера днем. Она принесла мне поесть и сказала, чтобы я не беспокоилась. Все складывается удачно, и скоро меня отпустят.
      - Когда тебя сюда привезли?
      - В первую же ночь. Но какое это теперь имеет значение?
      - Имеет; сдается мне, что они не просто мелкие аферисты и жулики, но вполне организованная банда, ворочающая крупными делами. С тобой кто-нибудь о чем-нибудь разговаривал?
      - Да, тот самый парень, мой охранник. Он постоянно меня успокаивал. Твердил, что все будет хорошо и у меня нет никаких оснований волноваться.
      - Милка, а ты не заметила какого-нибудь мужика, чертовски на меня похожего?
      - Нет, мой котик, ты у меня единственный и неповторимый. Скоро ты освободишь ножку своей маленькой птички?
      - Сиди и не скули, будь на то моя воля, я бы вообще оставил тебя здесь.
      - Об этом я давно догадывалась.
      - Прекрати свои дурацкие капризы. Что он тебе говорил во время танца, когда ты была еще вменяема? Это хоть ты помнишь?
      - Помню, но ничего интересного и нового я от него не услышала. Обычный треп и мычание похотливого самца.
      - Ладно, проехали. Теперь слушай меня внимательно. До города тебе придется добираться самой, так что постарайся это сделать чистенько, безо всяких сюрпризов.
      - Что значит самой? У меня что же - нет мужа?
      - Успокойся, есть, но я должен остаться на некоторое время здесь.
      - Ты что, ненормальный? Спасти жену, чтобы самому остаться у них в заложниках? Я была о тебе лучшего мнения.
      - Помолчи хоть две минуты. По прибытии в город ты должна разыскать Макса и рассказать ему, в какой переплет мы попали.
      - Неужели об этом мы должны сообщать первому встречному?
      - Господи, ты мне дашь досказать или нет? Скажешь ему, что я жду его под утро в доме некоего Лунина, только предупреди, чтобы он действовал незаметно. После этого ты идешь к папе в гости и сидишь под его крылом, не высовывая на улицу даже носа. Ты правильно меня поняла?
      - Правильно. И сколько, по-твоему, я должна там сидеть?
      - До тех пор, пока я тебя оттуда не вытащу. Все, ты свободна.
      Жалостливо крякнув, побежденный мною замок ослабил хватку, и собачья цепь безвольно шмякнулась на пол.
      - Шутишь, братец! В заблуждение девушку вводишь! - раздался за моей спиной довольный голос толстяка. - Вовсе она не свободна, да и ты тоже. Хорошо, что я вас застал, а то бы мне было грустно и одиноко.
      Я не шелохнулся, лихорадочно соображая, как мне быть в новых, совершенно не предусмотренных обстоятельствах. Топорик все еще находился у меня в руках, а это был серьезный аргумент и неоспоримый козырь. Нужно только знать, когда сподручней им ударить. Потому как, однажды ошибившись, второго раза, скорее всего, не будет. Я сидел на корточках и по Милкиным напряженным ногам понимал, что она готова к любым неожиданным пируэтам и антраша, которые могут последовать с моей стороны. Дралась она лихо, и на этот счет я был спокоен. Что же, пора начинать? Улыбаясь, я медленно поворачивал голову, стараясь скрыть топорик. Он должен появиться только в самый последний момент.
      - Ты, братец, с топором-то не шути. - Мне в затылок уперся ствол, и я понял, что проиграл. - Брось топор, или твои поносные мозги сейчас размажу по стенам. Учти, недоумок, я не один, так что давай-ка лучше по-доброму.
      - Конечно, дядя Володя, я ни о чем таком и не думал, - откидывая столярный инструмент, заверил я его.
      - О чем ты думал, мне неинтересно, а вот то, что ты, сукин сын, не держишь уговора, это я вижу своими глазами. Скажи спасибо, что Санек остался наверху, его хлебом не корми - дай только пострелять. Пришлось бы мне заказывать панихиду по рабу Божьему Константину.
      - Не получилась бы панихида, дядя Володя, этой ночью кто-то церковь грабанул и дьякона укокошил. Мерзавцы! Ведь это только подумать! На кого руку подняли! Ты, случайно, не знаешь, чьих это рук дело?
      - Не знаю и знать не хочу. Тебе тоже не советую. Санек! Иди-ка на секундочку сюда! - крикнул он невидимому подельнику. - Здесь они, голубки, оба два, как по заказу.
      - Ну и отлично, дядя, - просовывая в дыру острую мордочку, обрадовался тушканчик, - просто замечательно! Как говорится, на ловца и зверь бежит. Давай-ка я их здесь и замочу, прямо в подвале, чего далеко ходить. Они у меня, как Ромео и Джульетта, в склепе лягут.
      Из-за пояса подонок с готовностью выдернул пушку и радостно крутнул барабан.
      - Погоди, Санек, вечно ты спешишь, - рассудительно и правильно остановил его толстяк. - Тут спешить не следует. Человека пришить - не орех расколоть. Я думаю, что они уже поняли всю глубину и ужас своего падения и больше такого проступка не повторят. Дети мои, я истину говорю?
      - Всенепременно, отец мой, - опасаясь за Милкино поведение, поспешил я его заверить, - ты истину глаголешь.
      - Вот видишь, Санек, как быстро можно направить на верный путь заблудших овец, а ты сразу мочить! Так нельзя, они нам в хозяйстве еще сгодятся. Ты вот что, привези еще четыре замка да цепочку помассивнее и сразу прихвати своего Павлика. Он уже может пригодиться.
      - Ладно, - неохотно согласился тушканчик, с сожалением убирая ствол. - А ты один-то с ними справишься?
      - А то ты меня не знаешь. Ступай. Как дальше жить будем? - проводив взглядом товарища, спросил толстяк.
      - Легко и радостно. Будем послушными и примерными пионерами. Я уже научился расписываться за гражданина Лунина Г. А. Могу это продемонстрировать.
      - Не нужно, я видел. Подпись действительно хороша, но надо потренироваться еще.
      - Да зачем же? Давайте ваши бумаги, я подпишу, и мы разойдемся как в море корабли.
      - Нет, еще слишком рано.
      - Когда же будет в самый раз?
      - Я тебе уже говорил, через две недели, не заставляй меня повторяться.
      - И где все это время вы намерены нас держать?
      - Здесь, - гаденько ухмыльнулся толстяк. - Ты сам не захотел жить в человеческих условиях. Вот и получай то, что заслужил. Не понравился тебе уютный деревенский домик, так пользуйся тем, что сам выбрал.
      - Но ведь уже холодно! Не май месяц.
      - Ничем не могу помочь. И учти, отныне вас будет охранять крутой парнишка, который тоже любит пострелять. А то, я вижу, умный ты больно, писульки слать начал. Что это за дружок у тебя в городе?
      - Какой еще дружок? - простодушно спросил я, с нетерпением ожидая ответа.
      - Не знаю какой. К кому ты Валюху отправлял. Или просто хотел от нее избавиться, чтобы прискакать сюда? Считай, что это у тебя не получилось. А впредь не бузи, не то все это плохо для тебя кончится.
      - Как ты узнал о письме? - опять наивно спросил я только затем, чтобы лишний раз подтвердить свою догадку в отношении Валентины.
      - Дядя Володя знает все. Подумай об этом и веди себя благоразумно. Кормить вас по-прежнему будет Валюха. Только теперь не на правах твоей любовницы, а как надзирательница. Да и зачем тебе любовница? - заржал он, довольный своей остротой. - У тебя теперь живая жена под боком. Пользуйся хоть десять раз на дню. Правда, вам немного будут мешать оковы, но ничего, со временем привыкнете. Ко всему человек привыкает. Да и экзотика. Подумай только, иметь бабу под кандальный звон! Это же полный экстаз!
      Тушканчик явился в сопровождении худосочного прыщавого пацана лет тринадцати от роду. Кроме замков и цепей, демонстрируя свой гуманизм, они приволокли два вонючих тулупа. Пока тушканчик и толстяк заковывали нас в цепи, дистрофик воинственно ходил вокруг и размахивал большим пистолетом. В общем, мне он не понравился сразу. От такого недоделанного недоумка можно ожидать все, что угодно, причем в самое неожиданное время..
      Сделав свое черное дело, бандиты удалились, строго-настрого приказав юнцу следить за нами неустанно, не щадя живота своего. Восприняв этот приказ буквально, недоносок уселся на стол в трех метрах от нас и сосредоточенно занялся своим маникюром. Причем вместо ножниц, щипчиков и пилок он работал преимущественно одним инструментом, а именно - зубами.
      Мне очень хотелось подойти и разбить его детскую физиономию, но, к сожалению, такой радости я был лишен, потому что от этого благородного поступка меня удерживала собачья цепь, кованная, видимо, для стаи бешеных сенбернаров. Одним концом она плотно охватывала мое горло, а другим крепилась к массивному металлическому столу, ножки которого были надежно зацементированы. С Милкой обошлись более лояльно. Ее, как и в прошлый раз, приковали за ногу, причем к другому столу. Длина цепей была такова, что даже коснуться друг друга мы не могли.
      В присутствии этого недоноска говорить я не хотел, а потому, повалившись на овчину, за неимением иного развлечения принялся разглядывать нашу тюрьму. Ее площадь составляла квадратов триста при высоте около четырех метров. Под самым потолком расположился десяток зарешеченных окошек, бросавших внутрь серые плевки света. Как я заметил еще раньше, все помещение было оплетено нагревательными трубами, а посредине шел ряд столов, к которым мы и имели счастье быть привязанными. В северном торце цеха располагалось отверстие, через которое я сюда и проник, а в южном находилась небольшая металлическая дверь, сейчас плотно прикрытая. О ее назначении я мог только догадываться, но, судя по тому, что и к ней подходила транспортерная лента, можно было предположить, что там когда-то находилась печь для обжига. Как это приятно осознавать, что нынче она уже не функционирует, а значит, у садистов нет блестящей возможности нас испечь заживо. Однако я мог себя утешить тем, что парни они изобретательные и в состоянии выдумать взамен банального окорока что-то новенькое и экстравагантное. Но пока они думают, мне нужно постараться отсюда выбраться - всеми мыслимыми и немыслимыми способами.
      - Эй, братан, - попытался наладить я мужскую беседу, - здесь курить можно?
      Наморщив лоб, он долго взвешивал неординарную ситуацию. Видимо, инструкций на сей счет он не получал, но так как являлся хозяином положения, то в его власти было разрешить или запретить. Он выбрал второе.
      - Перебьешься без курева, мент поганый, - вынес он свой вердикт и с наслаждением закурил "Магну".
      - А с чего ты решил, что я мент? - искренне удивился я. - Я простой советский безработный. Безработный, но в отличие от тебя не курю такую гадость.
      - А что ты куришь? - слегка тронул наживку пацан.
      - "Кэмел", могу и тебя угостить.
      - Ну давай, - царственно позволил он.
      - Держи. - Я протянул ему пачку. - Ну бери, не стесняйся!
      - А с бугорка не хочешь? - Он сделал неприличный жест. - Нашел дурака. Так я к тебе и побежал. Раскатал губенки. Я, значит, к нему подойду, а он меня тут и прихватит. Не на того нарвался, козел!
      - Да нужен ты мне сто лет, дерьмо детсадовское, буду я о тебя руки марать. - С сожалением я понял, что мой нехитрый план не позволил объегорить оболтуса, и, чтобы усыпить его подозрения, равнодушно предложил: - Хочешь, я тебе их переброшу?
      - Давай перебрасывай, - немного подумав, согласился змееныш.
      Закурив мою сигарету, он заметно подобрел, даже позволил мне сделать то же самое.
      - Ништяк, братан, вижу, что ты пацан путевый, - раскуривая сигарету, похвалил я его. - Может, ты мне и попить дашь? - кивнув на пузатую бутыль минералки, укреплял я контакт.
      - Бери да пей, - беспечно ответил сопляк.
      - Так ведь не дотянуться мне.
      - Чё дуру гонишь! - насторожился пацан, и я понял, что поторопился. - Она же возле тебя стоит. Ты что надумал, козлина?
      - Да ничего я не надумал, просто хочу пить.
      - Вот и пей, а меня больше не трожь, а то разом мозги вышибу. Нашел лопушка!
      Парень насторожился, и потому дальнейшие разговоры с ним были беспредметны. Я опять улегся на тулуп и закрыл глаза.
      Почему толстяк зациклился на двухнедельном сроке? Почему мне нельзя расписаться в его грязных бумагах сегодня? Думай, Костенька, думай, мой славненький! Тебе с твоими мозгами давно пора теорию Эйнштейна понять, а ты в дешевой афере разобраться не можешь. Даже обидно. Итак, двухнедельный срок. Что он может обозначать? Во-первых, еще не готовы бумаги. Во-вторых, кто-то может помешать, но этот кто-то через две недели помешать уже не сможет. Почему? Потому что он либо уедет, либо его просто не станет. Кто он? Скорее всего, Григорий Лунин. Или же... Стоп, кажется, я зацепил нужную мне мысль. Только бы ее не упустить.
      - Мальчик, тебя как зовут? - неожиданно раздался подозрительно ласковый голос Милки, и я понял, что она затевает какую-то игру. - А почему ты такой сердитый? У тебя какие-то проблемы?
      - Заткнись, шалава дешевая, - посоветовал дегенерат. - Ты меня сердитого еще не видела. Я таким, как ты, матки на раз выворачиваю. Закрой кричалку, а то я ее сам запечатаю.
      - Ну зачем ты так, что я тебе плохого сделала? - не унималась супруга, видимо полагая, что получила еще не все. - Ты ведь хороший мальчик, просто попал в дурную компанию. Не грызи ногти, это некрасиво.
      - Щас ты у меня мой... грызть будешь, - грязно пообещал подонок и сделал мерзопакостный жест.
      Задохнувшись от негодования, Милка на время потеряла дар речи. Открыв рот, она молча смотрела на юного сквернослова, пораженная услышанным и шокированная увиденным. Она оказалась не такой испорченной, как я думал.
      - Мальчик, тебе не стыдно так разговаривать с женщиной? - немного оправившись, робко продолжила она свои педагогические заходы. - Я ведь тебе в матери гожусь. Как ты можешь говорить такое?
      - Усохни, телка, иначе я буду не говорить, а делать.
      - А что же ты собираешься делать? - настроившись на его волну, с трудом преодолев тошнотики, кокетливо спросила супруга. - Ну говори, не стесняйся, мой мальчик. Может быть, я хочу того же. Чего ты так оробел? О, оказывается, ты совсем еще юноша и ничего не знаешь. Этого не надо стесняться. Так бывает со всеми, кто в первый раз...
      - Заткнись, шалава. Я не в первый раз. Я уже трахал Нельку. Она у нас любит на кодляк идти.
      - О чем ты говоришь, мой мальчик, разве можно сравнивать опыт женщины с пороком малолетней шлюшки? Поверь мне, я могу такое, что тебе и во сне не снилось.
      - Все вы шалавы одинаковые, - неровно задышал сопляк, пытаясь подавить бушующее в его штанах восстание.
      - Не говори так, малыш. - Милка заговорила томно и таинственно. - Нельзя познать совершенство, не вкусив его. Но все познается в сравнении, а тебе, увы, пока сравнивать не с кем. Но это только пока, мы все можем поправить. Это в наших с тобой силах.
      Сидя на полу, на овчине, Милка, закатив глаза, потихоньку раздвигала ноги, а из ее влажного рта доносился уже бессвязный шепот:
      - Ну же, малыш... я жду... где мы... я не знаю... я сейчас умру... иди ко мне...
      Милка исходила соком, пацан дурел на глазах, а мне хотелось прибить их обоих. Никогда бы не подумал, что во мне может проснуться такой лютый ревнивец, хотя я прекрасно понимал, чего она добивается ценой чудовищного унижения.
      Пацаненок медленно сходил с ума. Сидя на столе, он расстегнул штаны, выставив свой детородный орган на всеобщее обозрение. Его колотила крупная нервная дрожь, и я начал опасаться, что все произойдет раньше времени и тогда все Милкины старания пропадут даром. Если бы не моя осечка с водой, то он бы давно был в наших руках, но парень уже обжегся и потому из последних сил себя контролировал.
      - Ну где же ты... - продолжала Милка всеобщую экзекуцию. - Иди ко мне... иди скорее... я же знаю... ты меня хочешь. Иди ко мне...
      Привстав на колено, она потянулась к нему губами, и это была победа парень дозрел.
      - А как твой мужик? - медленно сползая со стола, прохрипел он.
      - Иди, не бойся, он мне не муж, он вообще не мужик... он давно уже ничего не может... Не обращай на него внимания... иди скорее.
      - Пусть он... отползет... подальше. - Пакостник задыхался напирающей спермой и мерзостью. - Нет... я знаю... он меня хотел... обмануть.
      - А ты, мой мальчик, подойди ко мне с другой стороны, тогда он до нас не дотянется... Чего же ты медлишь... Иди скорей!
      - Да... Щас иду... Ты сука... убью... если что не так... Твои сучьи мозги вышибу.
      Совершенно сбросив мешающие ему штаны, с пистолетом в руках и с членом наперевес, мерзавец сомнамбулой двинулся на Милку, навстречу ее призывным губам. А я с ужасом подумал, что если это произойдет, то я не смогу к ней больше прикоснуться.
      Сколько до нее оставалось метров и сколько времени отпущено на этот путь? Подобно кинокамере, я бесстрастно фиксировал каждую мелочь, как в режиме рапидной съемки.
      Вот он медленно к ней приближается. Остается не более двух метров. Она призывно и плавно протягивает к нему руки. Продолжая плыть, он долго опускает правую руку, держащую пистолет. До нее остается меньше метра. Господи, как долго тянется время. Но вот уже она, вытягиваясь навстречу, обхватывает его ягодицы. Ее руки плавной волной опускаются ему под колени, скользят по икрам, ниже, ниже, еще ниже... стоп! Его резко взлетевшие ноги ставят точку. Коротко пискнув, пацан затылком пробует прочность бетона. Потом, дрыгнувшись, выпрямляется и затихает. Это кода. Как сказал бы паяц Канио: "Комедии конец". В полном изнеможении, почти в обмороке убийца малолетки ничком валится рядом.
      - Ты же его угробила, - немного озадаченно констатирую я.
      - Заткнись, - то ли плача, то ли смеясь, едва слышно советует она. - Я бы все равно его убила. Оставь меня в покое хоть на несколько минут. Лучше подумай, как нам снять эти дурацкие железяки.
      Над этим действительно стоило поломать голову. Избавившись от стражника, мы не освободились от плена. А сделать это нужно как можно скорее. В любой момент здесь может появиться Валентина, и тогда всему нашему предприятию конец.
      Сказать хорошо, но как это выполнить реально? В кино я видел, как лихие ковбои и супермены запросто простреливают самые прочные оковы, но до сих пор не представлял, как это можно применить в обыденной жизни.
      При падении пацана ствол отлетел и теперь находился метрах в двух от меня. Если развернуть корпус, то, учитывая мой рост, его можно попытаться достать ногами. Опустившись на живот, я, подобно раку, пополз задом наперед. Таким образом я выбрал всю длину цепи, но желаемого результата так и не достиг. От пушки до большого пальца моей ноги оставалось не больше тридцати сантиметров, но они оказались непреодолимы. Я вытягивался в струнку, хрипел и задыхался, всякий раз рискуя сам себя удавить. Увы, все мои попытки успехом не увенчались. Как бы я ни пытался растянуть цепь и собственный хребет, пистолет по-прежнему оставался за пределами моей досягаемости.
      - Костя, - прервала мои бесплодные труды Милка, - ты мне напоминаешь того прапорщика, который, в отличие от обезьяны, не захотел воспользоваться палкой и в результате целый день прыгал за яблоком. Сними с себя ремень, сделай петлю и привяжи его к ноге.
      - Все вы мастера советовать, - на всякий случай огрызнулся я.
      Как это ни странно, но система, предложенная женщиной, сработала блестяще, и уже через пять минут я держал в руках вытертый до белизны "ТТ". Я вооружен, но что с того? В настоящее время я бы с удовольствием поменял пистолет на самую затрапезную пилку по металлу.
      Прикидывая и рассчитывая, я крутил звенья цепи, стараясь найти оптимальное положение и правильный угол атаки пули, учитывая при этом рикошет. Хоть убей, но для меня их ковбойские штучки оставались полной загадкой. Оставив свои идиотские расчеты, я выстрелил просто так, наобум. Результат оказался мною предвиденный: отскочив от круглого звена, пуля ушла в ножку стола, а от него куда-то в сторону. Второй выстрел оказался менее удачным, пуля пропела возле уха, и я прекратил опасные эксперименты.
      - Ну что ты сидишь, болван! - взорвалась супруга. - Или решил дождаться свою деревенскую пассию, баран неумытый? Да делай же хоть что-нибудь. Второго шанса у нас не будет.
      - Замолчи, развратница, ты что, не видишь, я думаю!
      - Дома будешь думать, давай сюда пистолет.
      В состоянии крайнего раздражения я бросил ей оружие и скептически наблюдал, как она готовится прострелить здоровенный замок. Удивительно, но у нее получилось. Видимо, ей удалось попасть точно в скважину, потому что после выстрела несокрушимый с виду замок рассыпался на части, а освобожденная Милка, гордая содеянным, упрекнула:
      - Ну и мужик нынче пошел, чисто мужскую работу приходится за вас делать.
      Свой замок, при помощи топора, я расковырял сам. Мы были свободными, но как показаться на людях, когда за тобой тащатся двухметровые куски собачьих цепей? Я этот вопрос решил довольно быстро. Просто обмотал свои вериги вокруг пояса, а ошейник спрятал под высоко поднятым воротником. Но как быть Милке? На изящной женской ножке трехкилограммовая ржавая цепь смотрится немного вульгарно. Выход из создавшегося положения я нашел первым. Мне показалось, что черные джинсы убитого пацана будут весьма гармонировать с цветом ее глаз, а размер вообще был ее. Немного покобенившись, Милка все же натянула свой законный трофей.
      В пять часов вечера, чуть прихрамывая, мы поднялись к себе домой. Первым делом, при помощи ржавого напильника, я освободил свою подругу, поймал машину и отвез ее к папуле. При этом строго-настрого приказав, во-первых, не высовывать носа, а во-вторых, не посвящать в случившееся дорогого родителя. Таким образом развязав себе руки, я занялся делом.
      Лейтенанта Ухова я смог поймать только к семи часам, когда он наконец соизволил посетить свою каморку, громко именуемую кабинетом. Крепко разздоровавшись, он сделал неудачную попытку меня приобнять.
      - Погоди, Макс. - Инстинктивно отстраняясь, я звякнул цепью.
      - Что это у тебя, Иваныч? Никак, в секту записался, вериги надел?
      - Ты недалек от истины, только не вериги, а кандалы, - трагично ответил я и распахнул куртку.
      - Батюшки, ну и дела. Высший писк! Я тащусь! Дашь поносить?
      - Да ты что? Мне их на время дали. Только-только прикинул, не успел еще сам кайф получить. Короче, ты свободен?
      - В принципе, на сегодня да.
      - Вот и отлично, поехали ко мне, поможешь мне их сбросить, а по дороге я тебе все объясню, договорились?
      - Иваныч, ноу проблем. Только начальству доложусь.
      - Юрке, что ли, соседу долбежному?
      - Нет, своему. Ты подожди минут десять, водка в правом ящике стола, там же закусон. Только поосторожней, у нас принюхиваться стали.
      - Очередная волна, что ли?
      - Ага. Ну, я побежал, не скучай.
      - Не наделай на начальничий ковер!
      Следуя Максову указанию, из ящика стола я извлек бутылку "Презента" и отличный граненый стакан. В качестве закуски он использовал примитивный соленый огурец, но и он мне показался необыкновенно вкусным и душистым. Только захрустев им, я вспомнил, что с утра у меня во рту не было даже мышиного хвоста. Закончив процедуру пьянства, и приготовился к долгому ожиданию, но жизнерадостный Ухов появился необычайно быстро.
      - Извини, Иваныч, наверное, заждался. Поехали?
      - Поедем, но только сначала решим один вопрос не отходя от кассы.
      - Прямо так, с петлей на шее?
      - А я к ней уже потихоньку привыкаю, но не в этом дело. Макс, попробуй мне пробить Николая Александровича Лунина. Возможно, он проживает или проживал в соседней с нами области. Он уроженец села Степашино. От этого будет зависеть дальнейший наш разговор.
      - Лунин? Что-то знакомая фамилия.
      Макс традиционно наморщил свой неандертальский лоб и в таком положении застыл на несколько минут. Со стороны могло показаться, что в его голове бешено работает мысль.
      - Вспомнил! Конечно, я вспомнил фамилию Лунин, не знаю только, тот ли это Лунин. Погоди, я спрошу об этом у одного человека. Как его? Николай Александрович? Один момент, сейчас я все выясню, водка в столе.
      Приятно быть посетителем такого кабинета.
      - На этот раз он бегал достаточно долго, так что я успел дважды потревожить граненый стакан. - Ну конечно, я же говорил, - наконец появившись, удовлетворенно сообщил он. - Я так и думал, конечно, это тот самый Николай Александрович Лунин, бывший житель города Ульяновска. А что тебя заставило потревожить его прах?
      - Это надо понимать как то, что он уже умер?
      - Иваныч, да ты просто гений.
      - Значит, мы не увидим его в ближайшее время?
      - Именно так.
      - Какая жалость, а мне так хотелось перекинуться с ним парой-тройкой слов.
      - Это надо было делать раньше, скажем, полгода назад.
      - Да, но лучше позже, чем никогда, разве все предусмотришь. Эх-хе, грехи наши тяжкие. А ты бы не мог мне рассказать, каким путем он покинул нашу чудесную землю: добровольно или в административно-принудительном порядке?
      - Можно сказать, добровольно и с радостью. Очертя голову сиганул с самолета, почему-то позабыв раскрыть парашют. Погиб он недалеко отсюда, в одном из районов нашей области, вот почему его фамилия у меня на слуху.
      - Вот как? Это уже интересно. Даже архиинтересно. Ты не мог бы рассказать подробнее? Это напрямую связано с моими трудностями.
      - А вот и нет, потому что сам я об этом знаю только понаслышке. Но расскажу то, что знаю. Может быть, по соточке?
      - Тебе не совестно пить на рабочем месте? А еще офицер милиции! Куда смотрит твое начальство! - немного заплетающимся языком возмутился я. Сначала сделаем дело, а потом... В общем, рассказывай. Во-первых, каким образом он здесь оказался?
      - Это очень просто. Николай Лунин занимался парашютным спортом и был членом нашего аэроклуба.
      - Какая чепуха, у них там что же - своего клуба нет?
      - Этого я не знаю, но факт остается фактом: он стартовал с нашего аэродрома.
      - Ладно, рассказывай дальше.
      - Весной, где-то в конце апреля или в начале мая, в общем, как только у них начался спортивный сезон, он и прыгнул.
      - У него что, парашют не открылся? Или что? Как он прыгал? Насколько я знаю, их в самолете привязывают веревкой для того, чтобы потом, в воздухе, парашют открылся сам, без участия прыгуна.
      - Таких подробностей я не знаю.
      - Очень плохо, а кто может знать?
      - Есть у меня один космонавт-любитель, не знаю, поможет он нам или нет, но позвонить ему я могу.
      Разговор с летчиком спортивного самолета ничего нового не дал. Но зато инструктор Николая Лунина Михаил Андреев был его хорошим знакомым, и летчик пообещал завтра утром устроить нам встречу.
      Впитав полученную информацию, я призадумался. Кажется, я делаю большую ошибку, рассекречивая себя перед инструктором раньше времени. О нашей встрече он будет предупрежден заранее, и я лишусь крупного козыря - внезапности. Своими сомнениями я поделился с Максом. Вполне со мной согласившись, он перезвонил дружку, отменил встречу и узнал адрес Андреева.
      Перепилив мой ошейник, уже в десятом часу мы мчались по направлению села Степашино. По дороге, в общих чертах, опуская подробности, я ввел Макса в курс дела. Информацию он переваривал довольно долго, словно решал тригонометрическое уравнение.
      - Да, что и говорить, лихо вас закрутили. Что ты намерен предпринять?
      - Жду твоего совета, а вообще хочу хорошенько взять за бока эту самую Валентину. Наверняка мы ее расколем и она с радостью сдаст нам толстяка и тушканчика.
      - Так-то оно так, а только что это даст? Ну, предположим, что мы их зацепим, а где гарантия, что они будут колоться до задницы? Скорее всего, не будут. Заявят, что просто пошутили, когда увидели похожего на их знакомого мужика. А где находится сам Григорий, они и знать не знают и ведать не ведают. Их слова подтвердит и Валентина. О церкви я вообще не говорю. Это дело заведомо дохлое, и никаким краем ты к ним его не пришьешь. А вот о том, что вы замочили сосуна, - об этом они будут орать громко и протяжно. Я не прав?
      - Прав, - с сожалением согласился я. - Что же будем делать?
      - Я так думаю, что надо копать с начала, с истоков этого ручья, благо теперь мы знаем, откуда он вытекает. По-моему, нужно начинать с инструктора. Тем более за это время мой корефан еще не успел ничего ему о нас напеть. Наверняка он знает чуть-чуть больше, чем в свое время трещал следователю. Решай, Иваныч. Я поворачиваю?
      - Слушай, Макс, ты умнеешь с каждым днем; поворачивай, пощупаем этого прыгуна.
      Уже через пятнадцать минут мы звонили в дверь его квартиры, находившейся совсем недалеко от моего жилища. Открыла нам змееподобная, красивая фурия, из чего я заключил, что передо мной сама госпожа Андреева.
      - Вы, наверное, не туда попали, - даже не поинтересовавшись целью нашего прихода, почему-то решила она и только потом спросила, кто нам нужен.
      - Ишь ты какая, - ухмыльнулся Ухов. - Не туды попали. Скажешь тоже. Знаем куды попали! Куды шли, туды и попали. Михась-то дома? Али обратно с еропланами летаить? Ох и долетается, душу его так. Чё стоишь-то, ровно орясиной тебе под зад поднаддали? Принимай гостей, растак твою душу.
      - Его дома нет. - От перепуганной фурии не осталось и следа.
      - От незадача, а ить я к вам ужо год как собираюсь. Что же делать?
      - Не знаю, а вы кто?
      - Да так, Ухов я, а когда он будет?
      - Сейчас спрошу, - пообещала озадаченная женщина и захлопнула дверь.
      - Ну дела! - только и успел протянуть Макс, как дверь открылась и на пороге перед нами предстал здоровенный лысый детина лет под сорок. Внимательно оглядев нас, он подозрительно спросил:
      - Ну и что? Что вам от меня надо? Кто такой Ухов?
      - Ухов это я. И мне нужно с тобой поговорить.
      - И о чем же ты, Ухов, будешь со мной говорить?
      - О женских гигиенических прокладках. В дом-то пустишь?
      - В дом не знаю, а вот с лестницы спущу.
      С этими словами бугай, видимо не желая больше тратить время на бесполезные разговоры, очень грубо схватил Макса за воротник и поступил глупо, потому что сразу же оказался на цементном полу. Дергая ногами, он неуклюже пытался подняться, но всякий раз ему мешал Макс, почему-то решивший немного порезвиться. Но что мне понравилось больше всего, так это реакция женщины-фурии. Стоя в коридоре, она с видимым удовольствием наблюдала за тем, как издеваются над ее мужем, совершенно не торопясь звать на помощь. Наверное, благоверный насолил ей изрядно, если она все происходящее воспринимает с немым одобрением. Удивительная семейка.
      - А вы что же стоите? - не выдержал я. - Почему ему не помогаете?:
      - Он знает. Мишка, проси, гад, прощения.
      - И не подумаю. Так это ты их наняла? - принимая наконец вертикальное положение, заревел бугай. - Ну погоди, ты мне ответишь.
      - Успокойся, зема, - остановил его Макс. - Она здесь ни при чем, это я тебя метелю по своей инициативе, чтоб, значит, вежливость имел и уважение к незнакомым людям.
      - А вот я тебе сейчас покажу и вежливость и уважение, козел, перед бабой меня опозорить хотел!
      С криком "иа!" мастодонт снова пошел в атаку, но Максу, кажется, прискучили забавы, и он перед самым его носом развернул удостоверение.
      - Так бы сразу и сказали, - в момент успокоился драчун. - Чего от меня надо-то?
      - Сущую безделицу, товарищ, - перехватил я инициативу в свои руки, поговорить мы с вами хотели. Извините, что пришли не вовремя.
      - Ничего страшного, - философски успокоил хозяин, - жизнь - она и есть жизнь, а в жизни оно всяко-разно бывает, не стоит обращать внимания. Прошу вас в дом. Так в чем проблемы? - усаживая нас в роскошные кресла, поинтересовался он. - Чем только смогу, всегда с радостью помогу родным органам.
      - Михаил, вы были инструктором у Николая Лунина? - сразу же взял я быка за рога, и это ему, кажется, не понравилось.
      Он молча поднялся с дивана, притащил коньяк, разлил по рюмкам и с усмешкой процедил:
      - Ах вот оно что, вот зачем вы пожаловали, гости дорогие, визитеры ночные. Все вам неймется, все вам Мишка Андреев спать не дает. Тогда целый месяц дергали, так вам этого мало показалось, вы аж через полгода явились. Не додергали, значит. Опять появилось желание в прошлогоднем дерьме поковыряться, протокольчики построчить. Менты вы и есть менты поганые.
      - Сам ты жук навозный, - объективно заметил Макс, - а если ты и дальше будешь оскорблять, то я тебя так отделаю, что писать будут не протокол, а заключение морга. Как меня понял?
      - Другого от вас и ожидать не приходится.
      - Ну что, здесь говорить будем или тебе повесточку оставить?
      - Лучше уж здесь, но только я не понимаю, что я могу сказать нового? Вы же полгода назад вывернули меня наизнанку, я вам рассказал все, как было, и причем не единожды. Или вы хотите, чтобы я вам напридумывал с три короба? Не понимаю зачем, ведь дело-то закрыли.
      - А это тебя волновать не должно, твоя обязанность отвечать на вопросы, которые мы тебе будем задавать. Ты меня понял?
      - Да. - Смирившись со своей горькой участью, Андреев обреченно повалился на диван. - Задавайте свои дурацкие вопросы.
      - Вы были инструктором у Николая Лунина? - издалека начал я.
      - Да, - односложно ответил он, видимо решив не баловать нас информацией.
      - С какого года вы были его тренером?
      - С восьмидесятого.
      - Ого, - присвистнул я, - почти двадцать лет, это же целая жизнь. А с какого года он начал заниматься этим видом спорта?
      - С восьмидесятого.
      - Значит, вы были его первым и единственным наставником?
      - Первым, но не единственным. Он некоторое время посещал аэроклуб в другом городе, но потом вернулся к нам.
      - Что так, не сошелся характером или до вас было ближе?
      - Нет, до нас было дальше, но все равно он предпочел нас.
      - В тот день, когда он разбился, вы были с ним?
      - Почему разбился? - недоуменно вытаращил глаза Михаил. - Это для меня что-то новенькое. Вы хоть с делом-то ознакомились, прежде чем идти ко мне и задавать свои идиотские вопросы?
      - Виноват, оговорился, - неуклюже поправился я, - я хотел сказать - погиб.
      - Когда нам приходится оговариваться, вы цепляетесь к каждой мелочи, а вам можно все, - забрюзжал он по-стариковски. - Да, я был на борту, и что с этого?
      - Расскажите подробно, как все произошло.
      - Рассказываю в последний раз. На первые в этом году прыжки собрались только свои, то есть люди, знающие парашют уже не первый и не второй год. Я специально отобрал десять опытных и проверенных парней, потому что "Аннушку" нам дали всего на полтора часа, а значит - мы могли сделать только пару заходов, то есть по два прыжка. Решили прыгать безо всякой программы, просто в мишень, в свое удовольствие. Высоту ребята выбрали сами, как сейчас помню, шестьсот метров.
      - Простите, - не выдержал я, чтобы не задать мучивший меня вопрос, - а вы тогда прыгали со шнуром или как?
      - С каким шнуром? Вы, наверное, имеете в виду вытяжной фал? Нет, я же говорю, что ребята были опытные и хотели полетать в свое удовольствие. Раскрытие парашюта было автономное, купол открывали вручную, кто когда хотел и считал нужным.
      - А Николай открывать его вообще не захотел или не счел нужным и потому полетел прямиком к Господу Богу? - язвительно спросил я.
      - Как это не захотел? - Инструктор опять удивленно посмотрел на меня. Простите, но я вас действительно не понимаю. Кажется, вы в самом деле не знакомы с азами парашютного спорта. Извините, но в таком случае я отказываюсь с вами говорить.
      - Ты это, Мишутка, брось. - Макс дружески похлопал ему по колену. - Здесь все свои, не надо морщить погоду. Тарахти дальше, а то хлопот не оберешься.
      - Странные вы какие-то. А если я позвоню в милицию и спрошу, работает ли у них лейтенант Ухов?
      - Валяй, - усмехнулся Макс. - Тебе номер ксивы продиктовать?
      - Да ладно, чего там. Лишь бы вы меня оставили в покое.
      - По рукам, только рассказывай все, как есть.
      - Ну вот, значит, стоим на старте. Рассчитались еще на земле, Николай должен был прыгать последним во второй пятерке.
      - Разъясните этот момент, я не совсем понимаю.
      - Все очень просто. Когда прыгаешь на мишень, желательно десантироваться как можно кучнее, но как это сделать, если сразу нужно выпрыгнуть десяти человекам? Ведь у "Аннушки" одна маленькая дверца, а самолет летит. Получается большой разброс. Вот и приходится делать над мишенью два круга, выкидывая спортсменов пятерками.
      - Вашим объяснением я удовлетворен, продолжайте.
      - Ну и вот, поднялись мы, сделали пару кругов, набирая высоту, и к старту приготовились первые пять человек. Они благополучно десантировались и так же благополучно приземлились, а мы пошли на второй круг. В очередь встала вторая пятерка. По команде летчика приступили к прыжкам. Началось все нормально, трое вышли как и положено, а вот четвертый замешкался и упустил время, а когда он выпрыгнул, то Николай уже здорово опаздывал, а тут еще откуда ни возьмись отрицательный ветер. Я делаю ему отмашку, чтобы не прыгал, он это понял и попросил третий круг. Я согласился, о чем очень жалею до сих пор. Но сделанного уже не вернешь, а как бы хотелось...
      - Короче и без эмоций, что было дальше?
      - А дальше получилось вот что: я подошел к пилотам и упросил их крутануться в третий раз. Матерясь, они неохотно согласились. Мы уже сделали полкруга и находились над водохранилищем, когда я повернулся, чтобы подготовить Николая к прыжку, но его не оказалось на месте. Салон был пуст.
      - То есть как это пуст?
      - Очень просто - пуст. Не дожидаясь команды пилота, он выпрыгнул раньше времени и угодил прямо в водохранилище.
      - Значит, он не разбился?
      - Да нет же, сколько раз вам говорить, он утонул.
      - Как утонул, он же мог раскрыть парашют?
      - А он его и раскрыл.
      - Тогда я вообще ничего не понимаю, он что же - не умел плавать?
      - Не знаю, полагаю, умел, но дело не в этом. Вы, наверное, не представляете себе, что такое парашютный купол?
      - Это шелковая ткань со стропами, - немного обиделся я.
      - Вот именно, под сто квадратных метров шелка и сотни метров строп. Теперь представьте себе, что вас в воде накрывает весь этот перепутанный, перекрученный хаос тряпок и шнуров, а на вас не совсем легкая амуниция. Думаю, дальнейшие вопросы будут излишни. В общем, когда Николая вытащили из воды, он был мертв. А теперь, господа, уж коль зашел у нас такой разговор, давайте выпьем за упокой души раба Божьего Николая. Фифочка! - громко крикнул он. Принеси, душечка, нам закусочки.
      - Ну, что скажешь, Иваныч? - уже в машине прервал молчание Макс. - Как тебе исповедь наставника? Ты, наверное, думал услышать что-то иное?
      - Я вообще ни о чем не думал. А вот ты снабдил меня ложной информацией. И тем самым поставил в дурацкое положение. За такой прокол я бы на его месте вышвырнул нас за дверь. Как ты считаешь?
      - У него бы этого не получилось. Кишка у него тонка.
      - А вот тут я с тобой не согласен, люди с тонкой кишкой не могут всю жизнь подвергать себя риску, регулярно прыгая с километровых высот. И тебя он ни грамма не боялся, я это прекрасно видел. Но он нас не выпер, спрашивается почему? Что ты думаешь по этому поводу?
      - Мне кажется, он говорил правду. Он ведь все разложил по мелочам и как будто нигде себе не противоречил.
      - Еще бы. Макс, за то время, что его таскали, самая фантастическая история могла бы обрести вполне реальные очертания.
      - Ты чем-то недоволен?
      - Да. Почему замешкался четвертый парашютист и почему Николай сиганул в воду. Ведь по оценкам их же инструктора, оба они асы своего дела.
      - Ну, знаешь ли, и на старуху бывает проруха.
      - Бывает, но не сразу на двух старух.
      - Может быть, ты и прав. Какой будет план дальнейших действий?
      - Одна старуха у нас мертва, а значит, и проку от нее никакого, но вторая-то жива. Живы и летчики. Что ты на это скажешь?
      - Как я понял, мне предлагается опять позвонить моему корешку и выяснить их адреса. Сейчас уже полночь, наверное, он спит, но завтра прямо с утра я с ним свяжусь и по результатам перезвоню.
      - Отлично. Завтра воскресенье, - напомнил я.
      - Иваныч, я тебя понял, жди меня утром.
      Он подвез меня прямо к подъезду и, несмотря на мои возражения, проводил до квартиры и, лишь убедившись, что все нормально, уехал.
      Не успел я раздеться, как пронзительно заверещал телефон.
      Все они действуют по одному сценарию, подумал я, снимая трубку, но, к счастью, на этот раз ошибся - звонила Милка; ее высокий пронзительный голос, казалось, слышен был всему дому.
      - Где тебя черти носят? - вместо "здравствуйте", чуть не плача, прокричала она. - Я же места себе не нахожу.
      - Это ты врешь, там же три комнаты, выбирай любую, только не ори.
      - Ага, ты там носишься неизвестно где, а я тут переживай.
      - А ты не переживай, я тебя об этом не просил.
      - Гад ты ползучий! Алкоголик подзаборный.
      - Это все, что ты хотела мне сказать на ночь глядя, или что-то еще?
      - Подожди, не клади трубку, отец в шоке.
      - Не надо было распускать язык, зачем ты ему обо всем растрепалась?
      - Я тут совершенно ни при чем. Час назад раздался телефонный звонок, и отец первым снял трубку. Звонил мужик. Он сказал ему, что его птичка, которая пока что у него под крылышком, пусть закроет клювик, а если будет чирикать, то очень скоро от нее останутся одни перышки. Старик взял меня в оборот, и пришлось ему все рассказать. Он хочет с тобой поговорить.
      - О чем, ты же ему все уже рассказала?
      - Ну хоть ты успокой его. Он наглотался валидола, а теперь ходит по всем комнатам и горстями мечет икру.
      - Передай, что ему, как полковнику в отставке, это не к лицу. Спокойной ночи.
      - Подожди, мне-то скажи, как у тебя дела?
      - Никак, пытаюсь зацепиться, но пока не получается.
      - Костя, а может, ну их к чертям собачьим, они к нам не лезут - не будем и мы?
      - Милка, ты уже не девочка и прекрасно понимаешь, что рано или поздно они начнут нас доставать снова, только уже не столь дипломатично. Подонки они серьезные, и надеяться на их порядочность наивно. Я заключил это после разговора с одним субъектом, который состоялся совсем недавно. А кроме всего прочего, я не исключаю того, что Григорий Лунин еще жив и пока существует такая надежда, я должен ему помочь. Ну а теперь поцелуй за меня папулю и ложитесь спать, завтра утром позвоню.
      Едва я отошел от аппарата, как он затрещал с новой силой.
      Не иначе как тестюшка не выдержал информационного голода, подумал я и, к сожалению, опять ошибся. Знакомый голос, показавшийся мне на редкость гнусным, поинтересовался моим здоровьем.
      - Вашими молитвами, - едва сдерживаясь, ответил я. - Что опять нужно?
      - Нет, ничего особенного, просто иду, смотрю - телефон-автомат висит, дай, думаю, Константину Ивановичу позвоню, как он там, хорошо ли добрался, чем занимается. Как хорошему человеку не позвонить, о себе напомнить, а то, беспокоюсь, забудет дядю Володю, шалить начнет, а это плохо, шалости до добра не доводят. Да и дела того мы с тобой еще не закончили.
      - А ты, жирная свинья, еще не отказался от этой мысли? - все-таки не выдержал и сорвался я. - Так вот мой тебе совет: откажись и, если тебе еще дороги твои поросячьи окорока, забудь мой телефон и телефон тестя.
      - Это можно, забыть недолго, только ты вспоминай про пацанчика. Его Павликом звали. Его скоро маманька будет искать, а ты его завалил, нехорошо. Она его пока не хватилась, а как хватится, так волну поднимет. А его можно найти, а можно и не найти. Ты понимаешь, о чем тебе говорит дядя Володя? У нас и пистолетик с твоими пальчиками хранится, и кусочек сыра с зубками твоей женки, и твои окурки со слюной. Ты меня понимаешь?
      - Понимаю, что ты полный идиот, потому что при твоем раскладе в первую голову залетишь ты вместе со всей своей шоблой.
      - А что мы такого сделали, мы же просто пошутили. Да, да, пошутили, увидели в кабаке мужика, как две капли воды похожего на нашего Гришаню, вот и порешили его бабу, Валентину, разыграть. Только-то и всего, а ты как думал? За розыгрыши срок не дают, а вот за мокруху еще не отменяли. Так что поймаете вы, голубки, за группешник по восьмерику и полетите к белым медведям.
      - Послушай, грязная свинья, засунь свои угрозы себе в жирную задницу и учти - ты меня достал, и достал крепко. Самое лучшее в твоем положении убраться отсюда далеко-далеко, так, чтобы от твоей мерзопакостной хари не осталось и следа.
      В степени крайнего раздражения я швырнул трубку и, чтобы как-то компенсировать причиненный мне моральный ущерб, извлек из хитрого тайника склянку медицинского спирта, чуть-чуть разбавил и с отвращением перелил в себя. Немного полегчало, а вскоре я уже представлял, как кровожадно и жестоко я разделываю еще живую, дебелую тушу толстяка. Он лежит на вивисекционном оцинкованном столе в слепяще ярком свете прожекторов совершенно голый. Его необъятное брюхо вздыбилось снежной горой. Оно пульсирует и волнообразно перекатывается. Где-то у его подножия заходится в жутком вопле его перекошенный рот. Он просит пощады, но я непреклонен. Я подаю знак тушканчику-ассистенту, и он радостно протягивает мне огромный скальпель, больше похожий на свирепый нож для колки кабанов. Проверив остроту лезвия, я прошу тушканчика смазать объект спиртом. Он выполняет приказ и обрабатывает жертву. Перекрестившись, я втыкаю нож в пупок толстяка и начинаю там его поворачивать, безжалостно кромсая плоть. Он визжит и вскакивает. Только это уже не он, а пацанчик, и зовут его Павлик. Он без штанов, и его член, словно пушка, нацелен точно на меня. Он хочет меня убить, но неизвестно откуда взявшаяся Милка выдергивает из-под него ноги, и он падает, задевая при этом бутыль со спиртом. Со страшным звоном бутыль разбивается. Осколки и звон, звон, звон.
      Ошарашенно, еще ничего не соображая, я снимаю трубку.
      - Але. Ты меня слышишь? - раздается на том конце ненавистный голос толстяка. - Извини, братец, что так поздно, но я тебе не все сказал. Ты меня слышишь?
      - Слышу, - хрипло отвечаю я, не вполне понимая - это продолжение пьяного кошмара или кошмар наяву.
      - Вот и хорошо, - промурлыкал толстяк, и я окончательно проснулся. - Я тут посидел и вспомнил, что я тебе не все рассказал.
      - Что ты там еще выдумал, подонок?
      - Все шутишь, братец, кабы плакать не пришлось. Ты вот говоришь, что я чего-то, мол, выдумал, а ведь я ничего не выдумывал. Ты, наверное, слышал, как в церкви дьякона замочили. Так вот, получается интересный момент. Скоро могут найти автомобиль "ВАЗ-2109" цвета мокрый асфальт, а у него в салоне почему-то обнаружат кое-какие вещи, украденные из храма. И одна наша общая знакомая хорошо видела, как эта машина ночью отъезжала от места преступления. Не правда ли, интересно? А знаешь, какой у нее номер? Ты не поверишь, хочешь скажу?
      - Не надо, - прохрипел я сухим горлом и подумал, что толстяка я недооценил.
      - Я тоже думаю, что не надо. Мы с тобой знаем, а другим не надо. Так, кажется, поется в одной хорошей песне? Другим знать не надо! Если, конечно, ты этого захочешь. Ну что, мы можем приступить к прерванным переговорам?
      - Позвони сегодня вечером, я сейчас плохо соображаю.
      - Напился с горя, бедненький, не расстраивайся, все будет хорошо, если ты сам того захочешь.
      Бросив трубку, я, преодолевая тошноту, выпил воды и посмотрел на часы. Они показывали половину четвертого. Похоже, у толстяка тоже есть причина для ночных бдений. Кто он такой? Это мне необходимо выяснить в самое ближайшее время, иначе он может развить бурную деятельность, направленную против неприкосновенности Константина Ивановича Гончарова и его дражайшей супруги. Нет, все-таки напрасно мы вчера не потрясли Валентину. Глядишь, что-нибудь бы да вытрясли. И мне бы поспокойнее было, и толстяк перестал бы суетиться, донимая меня ночными кошмарами и телефонными звонками. Что и говорить, с машиной он меня ущучил крепко, кто бы мог подумать, что он разыграет эту карту.
      Уснуть я больше не мог, так и промаялся до утра, до приезда Ухова. Он внимательно осмотрел мою внешность и, кажется, остался недоволен. Я подробно рассказал ему о своих ночных кошмарах и телефонных звонках, но на него это впечатления не произвело.
      - Иваныч, это не повод для ночной пьянки, а тем более в одиночку. Ничего страшного не произошло; то, что они будут шантажировать, мы знали, но это их личное дело. Не думаю, что они всерьез хотят тебя засветить. Пока просто пугают, но поторопиться нам не мешает. Я тут, пока ты пьянствовал, кое-что выяснил. Второго пилота зовут Анатолий Зинкевич, живет не очень далеко отсюда. Четвертым номером прыгал Александр Никифоров, его координаты тоже имеются, а вот с первым пилотом накладка получилась.
      - Не смог разыскать?
      - Разыскать-то я его смог, только что с того? Туда, где он теперь находится, нас с тобой пока не пустят, да оно и к лучшему.
      - Не понимаю, говори яснее, помер он, что ли?
      - Именно. Откуда ты, Иваныч, все знаешь, аж неинтересно с тобой.
      - Да что они все мрут-то у нас: один головой в омут, его брат неизвестно куда исчезает. Теперь пилот. Он-то хоть по собственному?
      - Да, по крайней мере, так говорит мой дружок.
      - Ну это уже полегче, одной загадкой поменьше. Поехали, что ли?
      - С кого начнем - с летуна или с парашютиста?
      - Нет, Макс, начнем с села Степашино, а конкретно с Валентины, она у меня как острый гвоздь в пятке, чуть пошевелюсь, и в голову отдает.
      - Тебе решать, но мое мнение ты знаешь, копать под них надо с корнем, иначе толку не будет, только верхушку оторвем, а сердцевина останется.
      - А мы, дорогой ты мой агроном, сделаем по-другому. Я останусь в машине, а побеседуешь с ней ты сам.
      - О чем же я должен с ней беседовать?
      - Решишь на месте, суть дела ты знаешь не хуже меня, а если возникнет благоприятная ситуация, то я рядом, только свистни. Такой вариант тебя устраивает?
      - Не очень, не спугнуть бы нам ее, а вместе с нею и остальных.
      - За это не беспокойся, их не спугнешь, они сами на рожон лезут.
      - Хорошо, попробуем, но, честно говоря, пока не представляю, под каким предлогом я начну ее трясти.
      - Успокойся, ты забыл старую присказку о том, что настоящий мент и до столба докопаться может. А потом учти, что у них ограбили церковь и пришибли дьякона.
      - Ну если только так... Добро, поехали.
      При въезде в село я указал на нужный нам дом и, чтобы меньше привлекать внимания, затаился на заднем сиденье. Не доезжая сотню метров до домика с красной крышей, Макс остановился. Несколько минут мы молча наблюдали за его внутренней жизнью, но ничего необычного не увидели. Полное безмолвие, если не считать двух перемазанных шестилеток во дворе, самозабвенно дерущихся на палках. Громко чертыхаясь, Макс выбрался из машины и лениво побрел к дому. Он отворил калитку, постучал в дверь и скрылся из виду.
      Приготовившись к томительному ожиданию, я закурил, и сделал это совершенно напрасно, потому что уже через минуту он знаками, нетерпеливо и требовательно позвал к себе.
      - Опоздали мы, Иваныч, - провожая меня в дом, сокрушался Макс, - верно ты говорил, надо было вчера приехать.
      - Да что случилось, объясни толком, - входя в опрятную деревенскую горницу, потребовал я. - Она что - тоже померла?
      - Нет, сейчас тебе хозяйка, баба Нина, все расскажет.
      Только теперь за уступом печи я заметил крохотную, вертлявую бабку с сигаретой во рту. Она въедливо и внимательно разглядывала меня, видимо осуждая мою похмельную рожу.
      - Ну что, баба Нина, расскажи моему другу то же, что и мне.
      - А сигареты у него есть? - шустро сориентировалась кикимора, пытливо буравя крохотными глазками мои карманы.
      - Есть, старая. - Я вытащил и бросил на стол почти полную пачку. Рассказывай!
      - Об чем?
      - То есть как это об чем? О Валентине, где она?
      - Ты об жиличке, что ли? Так ее не Валентиной, а Танюхой зовут.
      - Какая разница, где она?
      - А вчерась еще съехала.
      - Как съехала, куда?
      - А вот этого она мне не сказывала. Курточку натянула, сумочку в зубы - и гуд-бай. Только я ее и видала.
      - А дети, куда она детей дела?
      - Ты еще про внуков спроси. Какие у нее, к черту, дети! Как одна пришла, так одна и упорхнула.
      - Бабка, что ты мне тюльку гонишь, она здесь жила с детьми, у нее была корова.
      - Ой, не смеши, корова у нее была! Быки, может, и были, а насчет коровы ты загнул, она у меня молоко покупала.
      - Погоди, а что за пацаны во дворе кувыркаются?
      - Внучата мои резвятся, на старости лет мне наказание.
      Я стоял, тупо переваривая услышанное, никак не желая верить в примитивную ложь Валентины. Я знал, что она мне лгала относительно своей непричастности к исчезновению Григория, но был уверен, что она действительно жительница села и мать двоих детей.
      - Жила здесь с месяц, не больше. Мужика себе завела, на тебя очень похожего. Я, когда ты вошел, так и подумала - никак, Гришка Лунин ко мне пожаловал, потом только поняла, что обозналась. Гришка - он помужикастей будет, а ты ему не сродственник?
      - Сродственник, бабка, сродственник, - выходя, пробормотал я, - все мы сродственники на этой земле.
      - Лихо она тебе, Иваныч, нос натянула, да и сам ты хорош - деревенскую бабу от авантюристки отличить не сумел, - запуская движок, уколол меня Макс. Это как же так?
      - А вот так, нюх потерял. Но не это меня волнует на данный момент. Тебе не кажется, что уж слишком серьезно они разработали всю эту аферу?
      - Кажется, мне это с самого начала кажется.
      - О чем это говорит?
      - О том, что кусок они хотят ухватить жирный.
      - Правильно, я тоже так думаю, но тогда ответь мне на такой вопрос, сам я на него ответа не нахожу: зачем они ограбили церковь и убили дьякона?
      - Этого я не понимаю.
      - Я тоже. Имея какой-то грандиозный проект, параллельно пойти на банальное ограбление с убийством? Не понимаю. Ведь они могли на нем погореть, и тогда весь их план полетел бы псу под хвост. Убей меня, но я не вижу логики.
      - А может быть, церковь не их рук дело?
      - Возможно, конечно, но толстяк, когда я задал ему этот вопрос, не заторопился возражать, а зачем ему было брать на свою шкуру чужую мокруху?
      - Да черт его знает, Иваныч, я же тебе говорил - копать их надо под корень. И чем скорее, тем лучше.
      - Ты прав, едем по адресам, пока жильцы куда-нибудь не смылись.
      Саша Никифоров, тридцатилетний носатый парень, жил в собственном доме и, кроме беременной жены, имел трех куриц и лохматого добродушного пса по кличке Мент. Он принял нас довольно радушно, но, узнав о цели нашего прихода, немного потускнел и скис, всем своим видом показывая, что приход наш нежелателен.
      - Мужики, ну сколько же можно, - наморщив нос, заныл он, - я ведь все там у вас расписал по полочкам, чего вы еще от меня хотите?
      - Правду, правду и только правду, - авторитетно подняв палец, строго сказал я.
      - Так я правду и говорил.
      - В таком случае тебе нетрудно ее повторить, а бутылку со стола убери, правосудие не купишь, да и рюмки больно маленькие. Ответь-ка нам, Саша, всего на несколько вопросов. Во-первых, видел ли ты, как прыгал твой товарищ Николай Лунин?
      - Конечно видел. Это все видели.
      - Кто все?
      - Все, кто был на аэродроме.
      - Но ты-то был в самолете, - попробовал я запутать парня.
      - Да нет, я вышел раньше и уже успел приземлиться, а он чего-то там протелился и выйти следом за мной не успел. Я, когда приземлился, смотрю, его нет, а аппарат на третий круг заходит. Ну, думаю, дела! А потом глядим, а он прямо в Волгу опускается. Никто ничего понять не может. Ну и утонул, конечно.
      - Саша, расскажи не торопясь и вдумчиво только об одном моменте того дня. А именно - почему ты задержался с прыжком?
      - Особо я не задерживался, я об этом уже говорил, так, поправился немного и пошел. Почему вы на этом постоянно акцентируете внимание?
      - Потому что из-за тебя Николай не успел выпрыгнуть вовремя.
      - Чепуха это все. Мы прыгали, как всегда.
      - Да, только поправлялся ты перед выходом долгонько.
      - Еще раз чепуха! Далась вам эта поправка, я, может, и не поправлялся вовсе, мне теперь кажется, что вы сами это мне в голову вдолбили.
      - Вот как, это уже интересно, а кто конкретно вдолбил?
      - Наверное, вам лучше знать. Вы этот вопрос обсасывали.
      - Ты, наверное, что-то путаешь, мы видим тебя впервые, как и ты нас.
      - Ну не вы, так кто-то из ваших.
      - Вот это другое дело. А ты не помнишь, от кого исходила инициатива?
      - Конечно помню, об этом все время талдычил инструктор, больше-то в самолете никого не оставалось - я, он и Николай. Но Николай теперь ни подтвердить, ни отрицать этого факта не может. Кому в таком случае верить? Конечно инструктору! Вот вы и взяли за аксиому версию Андреева. Да так, что я и сам в это поверил.
      - Я мог бы с тобой согласиться, но ведь в самолете еще находились и летчики.
      - А что летчики? Что летчики? Они сидят себе в своей кабинке, и плевать им на нас с высокой крыши.
      Я призадумался. Произошедшая полгода назад трагедия поворачивалась иным ракурсом, и теперь, с позиции сегодняшнего дня, принимая во внимание события, произошедшие со мной, дело принимало довольно-таки зловещий характер. Рискнув, можно было предположить, что планировалась акция давно, а полгода назад началось претворение этого плана в жизнь.
      - Ты вот что, Санек, - я осторожно взял его за локоть, - про наш визит лучше не распространяйся. Так будет спокойнее нам всем, а если уж тебя прижмут, то отвечай: да, действительно были, но ничего нового я им не сказал. В смысле версии Андреева.
      - А кто должен меня прижать, кому я должен что-то отвечать?
      - Я не уверен вполне, но возможно, кому-то из твоих знакомых.
      - Час от часу не легче. Угораздило же меня прыгать тогда... Водку-то пить будете, я стаканы поставил?
      - В другой раз, Санек.
      - А вы что, собираетесь прийти еще раз? - Его длинный нос стал совсем унылым, и я поспешил успокоить парня:
      - Только в самом крайнем случае, если с тобой ничего не случится. Шутка. Спасибо тебе, Санек, живи и не кашляй, привет семье, а Менту особенный.
      Вырулив из частного сектора на магистраль, Макс озабоченно спросил:
      - Ну, что ты скажешь на этот раз?
      - А я как раз хотел услышать твое мнение.
      - Предпочитаю ограничиться твоим.
      - Нехорошо, Макс, я понимаю, что ты офицер ОМОНа, но хоть чуть-чуть думать должен, не все же время кулаками размахивать.
      - Если кратко, вообще-то парень мне понравился. Мне кажется, он не врет, а вот наш вчерашний клиент - инструктор - мужик гнилой, я это сразу заметил. Надо его получше пощупать.
      - Если он позволит. Давай-ка к летчику-истребителю. Если он ничего и не видел, то свое мнение на этот счет иметь должен. Если он, конечно, дома, если не повез топить в Волге очередную партию спортсменов.
      - Не должен, холодно уже, сезон, наверное, кончился.
      Сорокалетний пилот Анатолий Зинкевич жил на третьем этаже типового девятиэтажного дома. На наш звонок он отреагировал весьма своеобразно. Он долго и внимательно разглядывал нас в глазок, а потом, не открывая двери, заявил:
      - Я тут ни при чем, она пришла сама в час ночи.
      - Ну и что? - ничего не понимая, озадаченно спросил Макс.
      - Что же, по-вашему, я должен был ночью выгнать женщину на улицу? Вы сами знаете, сколько шастает сейчас хулиганья.
      - О чем вы? Да откройте, наконец, двери.
      - Не открою! Говорю же вам, она сама приперлась, нужна она мне сто лет. Слава Богу, без нее хватает, могу поделиться.
      - Мужик, ты что, рехнулся?
      - А вы кто? - после минутной паузы спросил Зинкевич.
      - Из милиции мы, открывай.
      - Так вы не муж Ларисы?
      - Нет, - наконец сообразив что к чему, жеребцом загоготал Макс. Открывай, истребитель-перехватчик, небо над Берлином пока безоблачно.
      Кроме усов и котовьих бакенбард, второй пилот имел барский халат, остроносые, восточные шлепанцы и персидскую феску с кисточкой. Узнав, что мы не мужья Ларисы, он обрадовался нам как родным. Приложив к губам указательный палец, он заговорщицки кивнул на дверь в комнату и потащил нас на кухню.
      - Извините, господа, что заставил вас ждать, но сами понимаете... обстоятельства. Чем могу быть вам полезен?
      - Вы помните такого Николая Лунина? - с места в карьер начал я.
      - Помилуйте, а кто же его не помнит? Замечательный был мужик.
      - Вот как? Вы что же - хорошо его знали?
      - Относительно, в пределах времени, отведенного для тренировок. Несколько раз, после полетов, случалось выпивать. Отличный был парень, знал кучу анекдотов и при этом умел их рассказывать. Мне он очень нравился.
      - Тогда зачем же вы его в водохранилище сбросили?
      - Да, тут действительно загадка, до сих пор не пойму. Как мог Коля, опытный и проверенный спортсмен, допустить такую лажу.
      - А вы сами видели, как он прыгал?
      - Нет, я за штурвалом сидел. Славка, тоже теперь покойник, тогда сильно разозлился и передал управление мне.
      - Почему он разозлился?
      - Потому что на лишний круг пришлось пойти, дополнительно горючку жечь, а сами понимаете время какое.
      - Да, конечно, видимо, вы не могли видеть, как выпрыгивал Николай, но где в этот момент находился инструктор? Вы помните?
      - Вот тут и загвоздка. В свое время я на этот вопрос отвечал однозначно, но с недавних пор у меня появились некоторые сомнения. Поневоле я начал задумываться, а так ли все было? Я прекрасно отдаю себе отчет, что стоит за вашим вопросом, поэтому отвечать наверняка не берусь. Слишком большая ответственность.
      - А нам не нужно наверняка, вы расскажите о ваших ощущениях?
      - Господа, как можно, я же не девка, чтобы рассказывать о своих ощущениях.
      - Простите, господин Зинкевич, я неправильно выразился. Расскажите о том, что вы видели боковым зрением?
      - Тоже неверная формулировка вопроса. Давайте поставим его так: что я видел затылком. Только в этом случае вы сможете понять мое состояние. Простите, совсем заговорился. Вы не откажетесь выпить по чашке кофе?
      - Спасибо, но кофе потом.
      - Вас понял. Так вот, когда Николай не успел вовремя выйти, Андреев попросил Вячеслава зайти на третий круг; тот, конечно, страшно возмутился, передал мне штурвал и затеял перебранку. Сколько она продолжалась, сказать не берусь, но не очень долго. Точно помню, что на вираже, над Волгой, Славка уже смотрел вниз. Он-то и заметил первым, что Николай выпрыгнул. Я невольно обернулся назад. Инструктор стоял в салоне и разводил руками. Вот и все, что я могу вам сказать.
      - Но первый раз, полгода назад, вы показали, что инструктор стоял возле вас.
      - Да я и не отрицаю этого. Скажу больше, тогда я был уверен, что дело было именно так и никак не иначе.
      - Но почему? Ведь вас никто не принуждал.
      - Абсолютно. Меня вообще трудно принудить, но таким было общее мнение.
      - Общее - чье?
      - В первую очередь инструктора Андреева, теперь-то я понимаю, что он ненавязчиво его вдалбливал.
      - Вдалбливал, говорите, это хорошо, а кому он вдалбливал?
      - Всем и мне в том числе.
      - Ясно. Господин Зинкевич, большое вам спасибо, вы нам очень помогли. У меня к вам просьба - никому не говорите о том, что мы приходили, а тем более о том, что мы спрашивали. Уверяю вас, это не шутка. Мы поднимаем из берлоги крупного зверя. И причем не одного, а с целым выводком. Они очень опасны, а молчание, как известно, - золото. Да, кстати, а что случилось с вашим первым пилотом, с Вячеславом?
      - Он умер.,
      - Мы это знаем. От чего он умер?
      - К нашему разговору его болезнь отношения не имеет, он умер от воспаления легких. Это в сорок-то пять лет. Я варю кофе?
      - Конечно, - согласились мы единодушно.
      После кофе и бутербродов с сыром в желудке стало уютно, а на душе светло. Осеннее солнце, решив, видимо, напоследок порадовать землю, жарило на все сто. Мы с Максом сидели на садовой скамейке, курили и пытались обсуждать дальнейший план действий. Говорил он, а я наблюдал, как в пяти метрах от меня на жухлом газоне важно испражняется здоровенный мраморный дог. Его хозяйка, двадцатилетняя смазливая девица, уставилась в горизонт, делая вид, что этот акт ее вовсе не касается.
      - Я, Иваныч, думаю, что нам пришло время вплотную заняться Андреевым.
      - А что ты ему скажешь? - не отводя глаз от дога, спросил я.
      - Это не я ему буду говорить, а он мне.
      - Ты в этом уверен?
      - Абсолютно.
      - А я вот нет. Я знаю, ты отличный мастер и достойный преемник Малюты Скуратова, Валюху ты бы расколол, но сейчас иной случай. Андреев - это не Валюха.
      - Что же ты предлагаешь?
      - Думаю, что пришло время заняться покойным Николаем Луниным.
      - Тогда ты прав, разговоры с покойниками не по моей части.
      - А я люблю с ними пообщаться.
      - Говорил тебе, Иваныч, нельзя по ночам да в одиночку водку глушить.
      - Не скажи, сюрреальная или абстрактная мысль часто бывает острей и логичней, нежели самая кондовая дедукция.
      - Иваныч, мысль твоя интересная, но давай ближе к делу.
      - Короче, нужно ехать в Ульяновск и посмотреть, как жил, чем жил, с кем жил наш уважаемый Николай Александрович Лунин. Почему вокруг него закружилось так много ворон и грачей. Как мне думается, мужик он был не бедный.
      - Но мы даже не знаем его адреса.
      - Кто сказал, что мы не знаем? Константин Иваныч знает все: улица Новая Садовая, а дом... дом... Кажется, 14д, - неуверенно продиктовал я адрес, опрометчиво оставленный толстяком в доме Григория.
      - Что ж, поехали. - Макс со вздохом поднялся со скамьи. - Часам к трем будем там.
      - Сегодня нам там делать нечего. Нотариальные конторы закрыты, а нам в первую голову нужны именно они. Завтра я поеду один.
      - Почему?
      - Потому что завтра ты работаешь.
      - Я, между прочим, еще на больничном и волен пока поступать как хочу.
      - Что ты говоришь, какого же черта ты раньше времени поперся на работу? Ладно, тогда завтра в пять утра я жду тебя у тестя, только сначала мы еще раз заглянем в Степашино, благо нам по пути, а теперь по домам. Мы сегодня неплохо поработали. Езжай, я поймаю такси.
      - Я-то поеду, но какого черта нам заезжать в село? Кажется, нам там уже ловить нечего, и так все ясно.
      - Ты забываешь, что где-то там болтается моя тачка, напичканная всякими неприятностями. И если мы вовремя ее не обезвредим, то она мне может неожиданно и сильно подгадить. Завтра с утра пораньше, когда нас меньше всего ждут, проедем по деревне, поглядим по дворам, может быть, чего и высмотрим.
      - Сделаем как скажешь. Садись, я подвезу, не хочу тебя одного отпускать.
      - Не волнуйся, я к тестю, до завтра.
      Пришел я как раз к обеду. За празднично накрытым столом дочка с папенькой баловались рыбным расстегаем и настоящим коньяком. Полковник вовсе не казался напуганным, как о том накануне жаловалась Милка.
      - Жируете? - укоризненно спросил я, прямо с порога присаживаясь к столу. И это в то время, когда жители Поволжья голодают и гибнут от рук бандитов, рэкетиров и прочих коррумпированных группировок.
      - Костя, - повернув чувственные ноздри в мою сторону, оборвала мою тираду жена, - а ты после вчерашнего ванну принимал?
      - Нет, только душ, - не задумываясь соврал я, кляня свою забывчивость и спирт.
      - Как у тебя обстоят дела? - спокойно спросила она и под столом наступила мне на ногу. - Есть какие-нибудь новости?
      - Есть кое-что, пока говорить не буду, особые надежды я возлагаю на завтра.
      - Если потребуется помощь, то я к твоим услугам, - важно сообщил тесть.
      - Непременно, я дам вам "Калашников", вдвоем мы отобьемся.
      - А ты не издевайся над отцом, герой, - возмутилась супруга, - если бы не я, еще неизвестно, где бы ты был сейчас. Папа, я уже тебе рассказывала, как... как я... Ну, Костя, чего сидишь, наливай.
      - Налить не проблема, а чего ты там папе рассказывала?
      - Ну, как я ударила того пацана.
      - А что пацан?
      - А пацан... убежал, - с трудом выдавила из себя Милка и вдруг разревелась громко и привольно: - Нет, отец, никуда он не убегал... Я... я убила его.
      - Что-о-о?! - заревел полковник, сразу понимая, что его дочь не шутит. Почему ты сразу не сказала об этом?
      - Она не могла вам этого сказать, - вступился я за нее. - Все дело в том, что тот подонок творил такие вещи, о которых дочь, даже взрослая, не может говорить отцу.
      - Господи, что же теперь делать? - застонал Ефимов, беспомощно глядя на меня. - Что теперь будет? Кто-нибудь, кроме вас, это видел?
      - Успокойтесь, этого не видел никто, но кое-какие превентивные меры принять нелишне. Этим вопросом я сейчас и занимаюсь.
      - Костя, если ты ее не вытащишь из этого дерьма, - я тебе отшибу башку.
      - Не надо, отец, во всем этом с самого начала виновата я сама.
      - Да, конечно, - опомнился Ефимов, извините меня.
      К Степашину мы добрались в полной темноте, еще не было и шести. Проехав мимо села, я велел Максу остановиться на краю поля метрах в ста от кирпичного завода. Проверив фонарик, я вышел из машины и, полагаясь только на верхнее чутье, побрел в направлении предполагаемого транспортерного люка. Макс на всякий случай, для страховки, должен был пойти следом через десять минут.
      И какого дьявола мы сразу же не замели следы? - с досадой думал я, тщетно пытаясь найти ту чертову дыру, ведущую в цех обжига. Ясное дело: мы страшно торопились. Валентина могла появиться в любую минуту, но какие-то элементарные вещи мы предпринять могли. Например, забрать пистолет, окурок и замести следы наших ног. Понятно, что спрятать труп - дело сложное и кропотливое, требующее времени и смекалки, но хотя бы завалить его битыми кирпичами мы вполне могли. А сейчас я, скорее всего, его не найду. Наверняка толстяк бережно и надежно его припрятал, ожидая лучших времен.
      После почти десятиминутных поисков я наконец нашел вход. Послушав тишину и осмотрев окружающую темь, я спустился в траншею и только здесь зажег фонарик и осветил черный зев. Вроде бы спокойно. Немного осмелев, я сунул свой нос в проем. Слава Богу, по башке не получил и, уже не таясь, я проник в цех.
      Как я и предполагал, мой труп эти шакалы уже утащили. Мне не оставалось ничего иного, кроме как куском гнилой фанерки заровнять следы нашего пребывания в этом гнусном месте. Немного, но хоть что-то. То же самое совсем не вредно проделать и в лунинском домике, подумал я, выбираясь на поверхность.
      - Ну что там, Иваныч? - тревожно спросил Макс, маяча на светлеющем небе.
      - Труп исчез, а в остальном, прекрасная маркиза... Следы, как мог, я убрал, больше нам здесь делать нечего.
      - Садись, поехали, посмотрим, может, тачку найдем.
      - Тачку посмотришь ты, а меня свези к лунинскому домику, я и там хочу, навести марафет, а заодно и адрес Николая уточню.
      - Пойдем вместе, мало ли что, - подъехав к домику, затревожился Макс.
      - Не бойся, там никого нет, свет-то не горит. Подумай сам, если бы они хотели меня подкараулить, то сделали бы это на развалинах, там гораздо сподручней. А ты пока пошукай, вдруг повезет. Минут через пятнадцать-двадцать жду тебя здесь.
      Безнадежно махнув рукой, он уехал, а я, еще раз осмотрев светлеющую улицу и не найдя ничего подозрительного, быстро проскользнул за калитку. С радостным визгом, прямо от крыльца встав на задние лапы, ко мне спешил рыжий, шелудивый пес; полный восторг и экстаз явственно слышался в его умильном и красочном скулеже.
      - Что, бобик, плохо без хозяина? - потрепал я его грязный, скатанный загривок. - Ничего, брат, даст Бог, отыщется твой хозяин. А сопли распускать совсем не обязательно, - заметил я, уворачиваясь от его слюнявой пасти. Погоди, сейчас что-нибудь тебе вынесу. Хоть я и не твой хозяин, но жалость имею, душу твою собачью хорошо понимаю. Пропусти-ка меня.
      Оттолкнув умильную собачью морду, я решительно взошел на крыльцо, теперь наверняка зная, что дом пуст. Подбадриваемый хлесткими ударами песьего хвоста, я открыл дверь и, минуя сени, смело вошел в дом. Внутри было еще темно, и я уже собрался включить свет, когда за меня это сделали другие. Белый слепящий сполох ударил по моим глазам, а язвительно-резкий голос по перепонкам:
      - Явился не запылился. Возвращение блудного сына домой. И где тебя только черти носили, мы совсем заждались.
      Момент был упущен; все равно я потянулся к пистолету, но, как понял, совершенно напрасно, потому что с обеих сторон на меня грамотно навалились два амбала, и я тоскливо понял, что проиграл. Наверное, сейчас опять будут бить, а я от этого страшно устал. Поэтому, стараясь больше не делать лишних движений, я послушно лег на пол, безропотно позволив связать себе руки. Ничего не поделаешь, если голова не работает, то отвечать приходится всему организму. А бить меня будут непременно, об этом толстяк намекал еще по телефону. И поделом, надо было слушаться Макса, он хоть и омоновец, но в жизни повидал достаточно. Не попался бы и он на их удочку, тогда у меня пропадет последний шанс.
      - Что с ним будем делать, Командир? - закончив перематывать меня веревками, спросил вязавший и для пущего унижения похлопал меня по заднице.
      - Как это что делать? В машину - и вперед. Пончик, подавай свой "каблучок". Кажись, нас Барыня уже заждалась, то-то будет ей подарочек к завтраку, а, мужики? И нам, глядишь, презент подкинет. Грузите его, господа хорошие, только аккуратнее.
      Двое подхватили меня под мышки и мордой вперед поволокли к выходу. Вплотную к калитке уже успели подогнать грузовой "Москвич", и дверцы его фургона были гостеприимно распахнуты. Неосторожно, совсем не заботясь о последствиях, мое бренное тело было варварски заброшено в глубь этой собачьей будки. Ударившись головой об острый угол крыла, я потерял сознание.
      Когда я очнулся, "Москвич" уже трясло и его жесткие рессоры добросовестно передавали моим куриным мозгам малейшую дорожную неровность. Окон моя карета была лишена, и потому я не мог даже предположить, куда меня везут. Но зато я хорошо знал, зачем везут. Правда, вызывало легкое недоумение отсутствие знакомых лиц толстяка, тушканчика и Валентины. Но не нужно сожалеть, господин Гончаров, тебе еще предстоит с ними встретиться, встретиться и вдоволь поболтать. Все впереди, какие твои годы. Интересно, заметил ли Макс, как меня паковали в этот чертов "каблучок"? Если заметил, то мне нужно приготовиться к его появлению. Для начала было бы совсем не плохо развязать руки, а потом и ноги.
      Немного подергавшись дохлой рыбой, я понял, что мои мечты неосуществимы. Спеленован я был опытной и добросовестной рукой. Мне не оставалось ничего другого, как послушно, в такт движению перекатываться по металлическому полу и вспоминать детство. Да еще надеяться на мастерство и изобретательность Ухова. Если он вообще видел, как меня умыкнули.
      По равномерной скорости, урчанию мотора и шуму встречных машин я понял, что мы едем по скоростной трассе, должно быть направляясь обратно в родимый город. Что ждет меня там? Я мог только предполагать, что вновь и вновь меня будут склонять выступить в роли Григория Лунина. И угораздило же меня уродиться похожим на него? Если бы не этот случайный фактор, то сейчас бы я занимался каким-нибудь полезным делом. Я бы мог за чашечкой ароматного густого кофе слушать вальс-фантазию Глинки, а не кататься глупым, бесформенным мешком по грязному и холодному полу фургона. А не слишком ли мы долго едем? Прошло не меньше часа после того, как я пришел в себя. Время вполне достаточное, чтобы добраться до города. Не означает ли это, что мы его уже миновали и теперь углубляемся в неведомые дали? Скверно, господин Гончаров, таким макаром можно уехать черт знает куда, а главное - Максу будет трудно меня отыскать. К кому меня везут? Насколько я помню, была упомянута какая-то барыня. Как это понимать? Как кличку или как уважительное обращение к начальнице и хозяйке? Возможно, то и другое, вместе взятое. Но кто она? Валентина на роль Барыни не тянет. Наверное, это та, вторая баба, которую видела Милка. Но зачем ей свидание со мной? Может быть, она не доверяет толстяку и хочет провернуть дельце без посредников? А возможно, просто желает познакомиться с приятным и интеллигентным молодым человеком. Скорее всего, так оно и есть, правда, ее приглашение к утреннему чаю носит несколько необычный характер. Но ничего не поделаешь, Барыня она и есть Барыня. Мне остается только смириться, трепетно и терпеливо ожидая нашего свидания. Но куда мы, в конце-то концов, курс держим? Таким кандибобером недолго и в Ташкент угодить. Уже около двух часов пилим. Машина идет ходко, значит, мы покрыли расстояние не менее полутораста километров. Жрать хочется, напрасно я отказался от Милкиного завтрака. Как сейчас помню, кусок пирога был румяный и аппетитный. Так, кажется, добрались...
      По начавшимся остановкам, перегазовкам и рывкам я понял, что мы въехали в город, а еще через десять минут, услышав многоголосые сигналы и брань водителей, пришел к выводу, что город этот не маленький.
      Покрутив несколько минут по невидимым мне улочкам, "Москвич" остановился. Следом, почти вплотную остановилась какая-то вторая машина. Открылись дверки, и вязавший меня умелец простуженным голосом спросил:
      - Что дальше, Командир?
      - Ждите здесь, а я к Барыне.
      - А этого барина открывать или как? В темноте-то, поди, зачах.
      - Пусть пока так лежит, ему теперь свет вреден. Ослепнет, чего доброго, удаляясь, загоготал Командир.
      Негромко переговариваясь, трое или четверо похитителей закурили, и кто-то помочился на мое колесо, из чего я сделал вывод, что находимся мы не в самом центре города.
      Командир вернулся минут через пять. Как человек, хорошо выполнивший свою работу и получивший заслуженную похвалу, он стал добр и многословен.
      - Сейчас Барыне не до него. Внеплановая проверка. Сказала, что займется им вечером. Велела всем передать спасибо и вот это... Премия. По куску на брата. Налетай, только не удушите меня.
      Довольно урча, сообщники колготились под самым моим боком, обсуждая, как лучше потратить свой нефиксированный доход.
      - И еще, чуть не забыл, - вновь взял слово Командир. - Всем, кроме Пончика и Бобра, сегодня выходной.
      - А мы что же, хуже других? - обиженно заныли двое. - Мы тоже всю ночь глаз не сомкнули. На нас хотите выехать.
      - Ша, козлы. Завтра отдыхаете со мной. Сейчас отвезете груз в терем и закроете его в той, ну, знаете, комнате. Бобр останется сторожить, а ты, Пончик, сразу назад. Надо муки привезти, а Глеб сломался. Бобр, смотри там у меня, не как в прошлый раз. На волоске висишь.
      - Да что ты, Командир, мог бы не говорить, сам все понимаю.
      - Хреново ты понимаешь, я через час заеду, проверю. Держи ключи.
      Звякнул металл, хлопнули дверки, и мы опять куда-то поехали. На этот раз наше путешествие было совсем коротким. Прошло не больше десяти минут, и мы остановились. Кто-то вышел из машины, с лязгом открыл металлические ворота, и мы вкатились вовнутрь. После серии поворотов "Москвич" попятился назад и остановился. Надо думать, что на этом мое путешествие подошло к концу. Отворились двери, по обе стороны которых застыли мои конвоиры. По их характерным признакам я сразу определил, что стоящий по левую сторону пухлый короткий человечек, вероятно, Пончик, а его черноусый неказистый товарищ, скорее всего, Бобр.
      - Ну, землячок, вылазь, приехали, - бодренько сообщил Пончик. - Только смотри у меня, без глупостей, А то мы пацаны крутые, враз уши отрежем.
      - Какие там глупости, - чуть слышно пробормотал я. - Как я выйду? Не видите, что ли? Я же перетянут, как "Докторская" колбаса. Вытащите меня отсюда немедленно, или я буду жаловаться Барыне.
      - Гляди-ка, Пончик, а он, оказывается, серьезный мужик, Барыней нам грозит.
      - Кончай базар, открывай его гостиницу, да я поеду, а то она мне холку намылит в самом деле. Пошустрей, что ты как баба возишься.
      Где-то с левой стороны невидимая мне дверь наконец была открыта, и меня уже проверенным приемом затащили и бросили в темное помещение. По пути следования я успел заметить, что волокли меня в шикарный трехэтажный дом, очень похожий на русский терем. Сделав свое дело, стража удалилась.
      Через несколько минут после того, как отъехал фургон, дверь отворилась и вспыхнул яркий слепящий свет. Мой новый надзиратель, бесцеремонно перевернув меня на живот, внимательно осмотрел мои руки. С чего бы такая забота? И что это за помещение? В пяти сантиметрах от своего носа я увидел ворс ковра. Довольно странная камера, и парашей здесь не пахнет, а напротив - благоухает чем-то забытым и волнующим. Странно все это, господин Гончаров. Смотри, кабы худо не вышло, засмеялся я про себя, а вслух спросил:
      - Ну что ты там у меня в заднице нашел интересного?
      - Руки у тебя, зема, совсем почернели, как бы чего плохого не вышло.
      - Так развяжи их скорее, идиот.
      - Вот и я думаю, что развязать надо, а только нельзя, вдруг ты дебоширить начнешь? Фокусы разные выделывать, меня ведь потом Командир с дерьмом съест. Ничего, полежишь до его прихода, а там как он скажет, так и сделаем.
      - Дурак, тебе же Барыня за меня все гениталии оторвет.
      - Не знаю, что и делать.
      - Если не знаешь, что делать, тогда хоть дай мне пожрать и выпить.
      - А вот это я сделаю с удовольствием, только давай сядем на диван.
      С высоты сидящего человека лучше чем с пола видно помещение, в котором ты находишься. С удивлением я взирал на свою темницу, меблированную в лучших традициях новых русских. По большому счету, здесь не хватало только обычного телефона, с которого я бы мог позвонить Максу и пригласить его в гости. Интерьер немного портили капитально зарешеченные окна и такая же дверь.
      - Зема, а что ты будешь пить? - поставив передо мной тарелки со всевозможными бутербродами, заботливо осведомился Бобр.
      - А что у тебя есть?
      - Да все, что захочешь, только говори, - колдуя возле открытого холодильника, гордо ответил он.
      - Тогда будь добр, мой добрый Бобр, тащи мне водки.
      - А чего так слабо? Там всяких заморских коньяков полно.
      - Коньяком я еще в детском садике печень посадил. А тебе не приходила в голову мысль, какой конечностью я буду брать пищу, чтобы отправить ее в рот?
      - Будешь есть из моих рук, так безопасней. Пей, только потихоньку, не захлебнись, вот так, хорошо, - ворковал он, вливая в меня водку.
      Наверное, так воркует мать над своим дитятей, только что отлучив его от груди. Когда процесс кормления был благополучно завершен, я потребовал сигарету. С наслаждением ее выкурив, я попросился в туалет, напряженно ожидая, как он поступит в такой непростой ситуации. Бобр оказался в очень затруднительном положении. И отказать он мне не имел права, и согласиться самолюбие не позволяло. И все же у него оставался только один путь освободить мои руки и ноги. И он, стараясь сохранить видимость мужского достоинства, на это пошел. В туалете я просидел целую вечность, разминая и массируя руки, готовясь к подлому и вероломному нападению.
      Когда, с сожалением оставив уютное убежище, я вышел, он уже стоял с заготовленной веревкой, чтобы вновь меня стреножить.
      - Бобр, а может, не надо? - просительно заныл я, идя ему навстречу.
      - Да что ты, сейчас Командир явится, такой шум поднимет. Давай руки.
      - На!
      С большим сожалением я ткнул ему в глаза и, пока он орал и катался по полу, сумел быстро и надежно скрутить его угловатое, нескладное тельце. И зачем только таких берут в охрану?
      Ключи торчали в дверях. На ходу их выдернув, я помчался к воротам, ориентируясь по признакам, известным только собакам и сумасшедшим. Первый же лихорадочно вставленный ключ подошел. Уже ликуя и пьянея от свободы, я распахнул ворота и прямо перед собой увидел ошарашенного, испуганного Командира. Не давая ему времени опомниться, я резко толкнул его в грудь и, по-заячьи петляя, побежал вдоль пустынной, незнакомой улицы, стараясь как можно дальше оторваться от погони.
      Удар в спину, короткий и резкий, как выстрел, отключил мое сознание и опрокинул на землю. Это конец, успел подумать я, сдирая об асфальт ладони.
      Очнулся я от дикой боли. Миловидная садистка развлекалась тем, что поливала на мои ободранные руки йод. Негромко, но внятно выругавшись, я посоветовал ей смазать собственную... Никак на это не отреагировав, она перебинтовала мне кисти и занялась лбом. Когда все мои страдания остались позади и мучительница ушла, ей на смену пришел Командир. Сейчас ударит по морде, обреченно подумал я, и зачем только меня ремонтировали, если опять хотят бить? Но я ошибся. Командир понуро и виновато сел в кресло напротив и несмело заговорил:
      - Вы уж меня извините, сам не знаю, как это получилось. Чисто автоматически сработал рефлекс, и я бросил в вас дубинку.
      - Лучше бы ты ею стукнул себя по голове, сразу же уловив нужную волну, наглел я. - Учти, я все расскажу Барыне, и ты у меня пожалеешь, что вообще появился на этот свет. Рефлекс у него сработал! Обезьяна, лучше бы у тебя мозги сработали.
      - Это верно, - услужливо хихикнул мужик, - это вы точно заметили. С мозгами у меня напряженка. А спина-то сильно болит? - осторожно поинтересовался он и притих, томительно ожидая ответа.
      - Не то слово, - страдальчески скривившись, ответил я. - Ты, наверное, мне хребтину перешиб, ублюдок!
      - Да нет, - радостно возразил он. - Если бы хребет был поврежден, вы бы вообще не смогли двигаться. Просто сильный удар.
      - Умный ты больно, как я погляжу. Который час-то?
      - Скоро одиннадцать..
      - А где Бобр? Я его не сильно покалечил?
      - Насчет него можете не беспокоиться. Я его хорошенько помесил и сделал пинком под зад. Больше он здесь не появится.
      - Немедленно верни его назад, он отличный парень, и я не допущу его увольнения.
      - Как скажете, сейчас позвоню ему домой.
      - Барыня-то придет сюда?
      - Да, конечно, куда же еще?
      - А где это я?
      - То есть как это где? В своем доме. Не понимаю, чем он вам не нравится? Избегаете его прямо как черт ладана. Где это видано, чтобы сбегать из собственного дома.
      Так, господин Гончаров, спокойно и без резких движений, закрывая глаза, успокаивал я себя. Это что-то новенькое, значит, ни много ни мало, а ты теперь владелец роскошного особняка о трех этажах. Совсем недурственно. Знать бы, с какого боку тебе такое счастье подвалило, хотя если пораскинуть мозгами, то и коту ясно, что я нахожусь на месте Григория Лунина. Меня на его роль сватают уже пятый день, а сегодня кое-чего добились. Но почему произошла такая разительная перемена в обращении со мной? Решили поменять тактику? Не мытьем так катаньем? Да, видимо, есть ради чего копья ломать. Скорее всего, я сейчас нахожусь в покоях Николая Лунина. Не слабый домишко, у меня, в смысле у Гриши, поплоше будет. Однако не хилое наследство оставил братик Коля братику Грише, так надо понимать? Это если говорить о недвижимости, но надо думать, что какие-то копеечки у него завалялись и в банках, разумеется, кроме тех, что вложены в дело. Теперь понятно, почему у толстяка при мысли об этом происходит перманентный оргазм и слюновыделение. Но что же случилось с моим симпатичным двойником? Если верить словам толстяка, то он решил обойтись без посредников, попросту говоря, он "кинул" своих дружков. А собственно говоря, почему он должен был с ними делиться, если он вступал в наследование на законных правах? Кажется, для этого отведен полугодовой срок. Теперь становится понятным, почему толстяк медлил с подписанием документов и блекотал о двухнедельной задержке. Видимо, по истечении этого времени кончается определенный законом срок, Григорий вступает в право наследования и становится полновластным, юридически подтвержденным хозяином всего движимого и недвижимого имущества.
      Предположим, все это так и мои умозаключения верны, но каким тут боком пристроился толстяк и компания? Не мог же Григорий, размахивая флагом, сам пригласить их на праздничный пирог. Это абсурд. Может быть, Григорий много ему задолжал и решил расплатиться таким нелепым способом? Маловероятно. Жил он более чем скромно, а к тому же почти не пил. Нет, все это не то. Есть еще вероятность, что толстяку задолжал сам Николай и теперь после его смерти кредитор решил востребовать долг с брата. Но тогда зачем все эти интриги и хитросплетения? Скорее всего, Григорий бы этот долг вернул безропотно. Нет, дело тут в другом, а тем более сам толстяк говорил об афере. Хватит тебе, Гончаров, ходить вокруг да около, тысячу раз прав был Макс - копать их надо под корень. А начало этого корня следует искать не где-нибудь, а в парашютном клубе. Именно оттуда начиналась вся эта история, к завершению которой я и приглашен. Ну что ж, дождемся Барыни, возможно, она прольет какой-то свет, а пока рационально было бы выпить, чем понапрасну ломать голову.
      Цепким движением я выудил из развратного брюха холодильника бутылку "Сызранской" и кусок окорока. Приготовив красивые бутерброды, я расположился в кресле перед телевизором, на время пригасив свой не в меру активный мозг.
      Включив нетленную комедию Леонида Гайдая, я в который уже раз с удовольствием погрузился в его добрый мир шуток и розыгрышей, совершенно игнорируя возникший вдруг за дверью шум. Всецело поглощенный едой и киношной интригой, я не сразу обратил внимание на стоящую рядом женщину.
      - Ну, здравствуй, голубь сизокрылый. - Усмехнувшись, она уселась в соседнее кресло. - Чего это ты решил от меня бегать?
      Невольно вздрогнув, я посмотрел на соседку. Тридцатилетняя баба была красива по-настоящему. Чисто русские черты лица выгодно подчеркивала легкая косметика, а стиль одежды вовсе не скрывал ее ладного и красивого тела.
      - Ну, что молчишь? Чего бегаешь-то? - вновь переспросила она.
      - Бегать от тебя? Помилуй. Да кому же такое может прийти в голову? Напротив, я бы с удовольствием забежал к тебе на огонек где-нибудь после полуночи.
      - Ну ты даешь! - удивленно засмеялась Барыня. - Не ожидала от тебя такой прыти. Точно говорят - в тихом омуте черти водятся. Так отвечай, какого рожна ты в таком случае сбежал? Ведь мы с тобой обо всем договорились и пришли, как это теперь говорят, к консенсусу.
      - Виноват, но я с тобой никогда еще ни о чем не договаривался, категорично заявил я, лихорадочно соображая, о чем говорит Барыня. - Но если ты имеешь в виду мое теперешнее предложение, касаемое ночного рандеву, то с нашим превеликим удовольствием.
      - Послушай, перестань нести ерунду, говори, что случилось?
      - Мои нежные чувства к тебе ты называешь ерундой? Мадам, я оскорблен до самой глубины своей ранимой души.
      Откинув голову, она внимательно и испытующе на меня посмотрела, очевидно соображая, в какой стадии шизофрении я сейчас пребываю. Я тоже сосредоточенно глядел на нее, но думал совсем о другом. Зачем ей понадобился подобный фарс? Ведь она прекрасно знает, что перед ней сидит совершенно другой человек. Тогда ради чего вся эта клоунада? Скорее всего, именно она, а не толстяк разработала весь этот грандиозный план, а теперь еще и играет со мной в кошки-мышки... Видимо, я наблюдаю стерву высшего полета.
      - А ты здорово изменился за эти десять дней, - с внезапно появившейся настороженностью сказала она и резко спросила: - Немедленно отвечай, где ты был?
      - Где был? К заутрене звонил. И знаешь где? Во храме села Степашино. Тебе это ни о чем не говорит? Там еще на стенах, вместо фресок, дьяконовы мозги набрызганы. Зачем вам понадобилось его убивать? Ну ограбили, ладно, это я еще понять в состоянии, но зачем же жизни лишать?
      - Господи, да ты сумасшедший! Гришка, что с тобой случилось?
      - Заткнись, сука блевотная, зачем вам дьякона-то убивать понадобилось? Подонки!
      - Боже мой, ты сошел с ума! - Видимо, мой вид давал ей все основания так предполагать. Побелев от страха, она выползла из кресла и осторожно попятилась к двери, непослушными губами повторяя: - Не надо, Гриша... Не надо, Гриша...
      - Я не Гриша, тварь паскудная, - отрезая ей путь, заслонил я дверь, - и ты об этом прекрасно знаешь. А вот где находится настоящий Григорий Лунин, нам с тобой предстоит это сейчас выяснить.
      Отшвырнув ее на диван, я раскурил сигарету и угрожающе поднес ей к лицу рубиновый огонек. Кажется, я немного переборщил, потому что она вдруг неожиданно и пронзительно заорала, призывая на помощь. Мне поневоле пришлось перекрывать ей кислород, но, к сожалению, я опоздал, потому что в дверь уже лезла ее охрана в составе трех человек под предводительством Командира.
      Справились они со мной довольно быстро, но и сами понесли существенные потери. Правая рука Командира интересно и свободно болталась у бедра, а рыжий незнакомый парень сидел в кресле, закинув голову, тщетно пытаясь остановить кровь, бегущую из сломанного носа. К нему я приложился уже связанными ногами.
      - Что с ним случилось, Наталия Викторовна? - тихонько подскуливая, спросил Командир. - Прямо как взбесился. Нам бы в травмпункт надо. Вы разрешите? Теперь Ромка один с ним справится.
      - Да, конечно, идите, но кто вас отвезет?
      - Да уж как-нибудь доедем, - прогундосил рыжий.
      - Смотрите мне, обивку не испачкайте. И поскорее возвращайтесь, мне сегодня машина может понадобиться. - Задумчиво глядя на меня, она жестом остановила свою изувеченную, помятую гвардию. - Жора, а где вы его взяли?
      - Как это где? Дома у него. Утром приперся.
      - Дома, говоришь? Это хорошо, что дома. А тебе ничего в нем не кажется странным?
      - Помилуйте, Наталия Викторовна, о чем вы толкуете?
      - Да, действительно, - делано засмеялась Барыня, - о чем я толкую. И что может быть странного в Гришке Лунине. Отдыхайте пока. Машину потом оставите у ворот, я сама ее загоню. Рома, ты бы пошел покурил во дворе.
      - Да что вы, Наталия Викторовна, а если Гришка опять чудить начнет?
      - Ничего, теперь-то он мне не страшен, все свободны.
      Барыня встала, давая понять, что разговор исчерпан и время задушевных бесед подошло к концу. Удивленно переглянувшись, посрамленная рать покинула апартаменты.
      Едва только смолкли их голоса, как Барыня перевернула меня на живот и, бесцеремонно задрав куртку, оголила мою поясницу. В полнейшем молчании она любовалась моей великолепной спиной, видимо сравнивая ее со спиной Аполлона.
      - Что ты тылы-то рассматриваешь? - не выдержал я. - Ты посмотри, что с обратной стороны делается.
      - Что делается, что делается, - поднимаясь с колен, задумчиво повторила Барыня. - Сплошные чудеса делаются. Чудеса и загадки.
      - Ответы на которые ты пытаешься найти на моей спине? Очень мило с твоей стороны, - недовольно проворчал я. - Слушай ты, Салтычиха гребаная, налей мне водки и закусить чего-нибудь дай.
      - Водки и закусить, водки и закусить, - не понимая смысла слов, повторяла она, думая о чем-то своем и мне чуждом. - Ах да, водки, сейчас, подожди немного.
      - Чего ждать-то? - простодушно удивился я. - Водка и бутерброды на столе, протяни руку и бери себе на здоровье. Чего ты все ходишь и ходишь? Мельтешишь перед глазами, на нервы мне действуешь. Или совесть лютая проснулась? За невинно убиенного дьякона? Погоди, он к тебе еще по ночам являться станет, ты просто так от него не отделаешься!
      - Перестань юродствовать! - приняв, видимо, какое-то решение, холодно и властно оборвала она меня. - Я только теперь поняла, что действительно говорю с незнакомым человеком, как две капли воды похожим на Григория Лунина. Прости, но и ты вел себя как мальчишка. Мог бы мне сразу все объяснить, а ты вместо этого начал нести какую-то церковную ахинею. Я ничего не понимаю.
      - Так я тебе и поверил.
      - А почему ты должен мне не верить?
      - Потому что именно ты придумала этот дьявольский план.
      - Какой план? О чем ты говоришь? Объясни толком.
      - Все ты понимаешь, стерва семибатюшная. Куда вы подевали Григория Лунина?
      - Об этом я хотела спросить тебя. Объясни мне, что происходит. Может быть, вместе с тобой мы будем в состоянии что-то предпринять.
      - Сначала ты мне объясни.
      - Какая-то чертовщина. Во-первых, кто ты такой?
      - Нет, во-первых, кто ты такая?
      - Я Наталия Викторовна Егорова.
      - В таком случае я Константин Иванович Гончаров. Что дальше?
      - Ничего. Как ты оказался в доме Григория и где он сам?
      - Тебе это лучше знать, - грубо ответил я, и вдруг мне показалось, что женщина не врет и вообще не имеет к этой истории никакого отношения.
      Нет, такого не может быть. Слишком интересное совпадение, вряд ли такое возможно.
      - К сожалению, я действительно не знаю, потому-то и попросила своих ребят привезти мне его во что бы то ни стало. Мне он нужен просто позарез. Я пообещала им денег, а кого они привезли мне вместо Григория? Какого-то Константина Гончарова, которого я и знать-то не знаю и впредь знать не хочу.
      - Очень хорошо, тогда отпусти меня.
      - А что же я, по-твоему, собираюсь делать? Иди себе, только объясни, как ты оказался у Григория и почему вы так похожи. Насколько я знаю, у братьев Луниных никакой родни не осталось.
      - Откуда у тебя такая осведомленность?
      - Я жена Николая Лунина.
      - Что? - От удивления я сел и ошарашенно уставился на Барыню. - Не может этого быть! Расскажи эти байки своей бабушке.
      - Это действительно так, но почему ты удивился?
      - Потому что в этом случае право наследования в первую очередь принадлежит тебе.
      - О-о-о! Оказывается, и ты в курсе дела. Это уже интересно. Значит, судя по твоему сходству, ты третий, но незаконный брат Николая и, следовательно, претендовать ни на что не можешь. Господи, какая же я дура. Все так просто, а я-то думаю - каким концом он приклеился к Григорию? Вот оно что! Не дергайся, миленький, от этого пирога тебе куснуть я не дам. Убирайся к чертовой матери! Нашелся бедный родственник! Когда пять лет назад мы открывали дело, мы ходили и одалживались по копеечке, по пятачку. Плакали и унижались, но почему-то вас, бедных родственников, тогда не было, а теперь вы словно тараканы из всех щелей выползаете. Вон отсюда!
      - С превеликим моим удовольствием, но для этого, как минимум, меня необходимо развязать. Не поползу же я на брюхе.
      Когда она, схватив нож, решительно перерезала мои путы, я поверил ей окончательно. Играя затекшими руками, я подмигнул и спросил:
      - А как насчет ночного визита?
      - Уматывай, и чтобы я тебя больше не видела, а Гришке передай, чтобы немедленно явился ко мне. Вот за это сообщение немного денег я тебе дам, а если привезешь его лично, получишь побольше. Только учти, это все, на что ты можешь рассчитывать.
      - Слушай, Барыня, - поднявшись с колен, я подошел к ней вплотную, слушай, милая, скорее всего, вашего Гришку уже давно хороводят ангелы, так что просьбу твою выполнить я не смогу. Привет семье. - Допив свою водку, я поковылял на выход. Уже в дверях опять подмигнул Барыне: - А все-таки жаль, а?
      Она догнала меня уже на улице. Молча схватила за рукав и, не зная, что делать дальше, вопросительно уставилась мне в глаза.
      - Ну что? Ты, наверное, обдумала мое предложение и пришла к положительному ответу?
      - Нет. Это ты убил Григория? - чуть слышно, одними губами спросила она.
      - Совсем рехнулась баба, - отдернул я руку, - какой мне смысл его убивать?
      - Чтобы объявиться вместо него. Ты говори, не бойся, я тебя не продам. Она опять перешла на доверительный шепот: - А хочешь, пойдем ко мне, прямо сейчас. У меня никого после Николая не было... Уже полгода...
      - Отстань, скаженная, и учти - ни в каком родстве я с Луниными не состою. Привет.
      - Подожди, так нельзя, пойдем куда-нибудь, пообедаем.
      - Пойдем, - подумав, согласился я, - только на нейтральной полосе.
      - Конечно, я знаю один маленький ресторанчик, там хорошо готовят и мало народа.
      Маленький, уютный ресторанчик находился в пяти километрах от города. Роман доставил нас туда в мгновение ока. В полутемном кабинете, обгрызая цыплячье тело, я задал мучивший меня больше часа вопрос:
      - Барыня, я не понимаю одной простой штуки: коли ты являлась супругой Николая и его соратником по бизнесу, зачем тебе нужен Григорий? Зачем он вообще нужен? Ведь если нет завещания, то ты автоматически наследуешь все нажитое вами имущество.
      - Так должно быть в идеале, да только есть одно "но". - Она долго и испытующе на меня смотрела, словно решая, стоит мне доверять свое "но" или нет. - Дело в том, что мы с Николаем не были официально зарегистрированы, хотя и прожили около шести лет. Конечно, я могла бы действовать через суд, найти кучу свидетелей, и, наверное, мне бы удалось кое-что отсудить, но одна мысль о всех этих мытарствах меня пугала. Отсюда все мои проблемы и вынужденный альянс с Григорием.
      Мы с ним договорились разойтись полюбовно, то есть он без лишних хлопот наследует все имущество, вступает в законные права и якобы продает мне предприятие и магазины, потому как ни бельмеса в этом не смыслит. Терем, где ты сегодня побывал, еще один дом и два автомобиля он оставляет себе, а вклады мы делим поровну. Так вот, вполне справедливо, мы договорились.
      - Можно представить, как ты его одурачила! От твоей справедливости так и веет надувательством. Сколько стоит твое предприятие?
      - Не важно, он все равно не сможет им распорядиться. Да и дело-то не в том, он ведь и пальцем не шевельнул, а ему как снег на голову два дома, две машины и деньги, а сумма, между прочим, такая, что ему и в кошмарном сне не снилась. И после всего этого, после наших переговоров, в самый ответственный момент он имеет наглость исчезнуть.
      - Не ругай его напрасно, вполне возможно, что исчез он не по своей воле. Расскажи подробнее, как это произошло.
      - А тебе-то зачем? - подозрительно глянула на меня Барыня.
      - Хочу разобраться во всей этой истории, в которую помимо своей воли был втянут.
      - Каким же образом?
      - Последнее время вокруг Григория копошились три афериста. Тебе что-нибудь говорят имена Санек, дядя Володя или Валентина, она же Танюха?
      - Первый раз слышу.
      - Я так и думал. А личность Михаила Андреева тебе знакома?
      - Еще бы, инструктор парашютного спорта, у нас бывал неоднократно. А он что, имеет к пропаже Григория какое-то отношение?
      - Пока не знаю, но вполне возможно.
      - Боже мой, час от часу не легче. Он для меня как злой рок. При нем утонул Николай, теперь Григорий...
      - Это только мои предположения, не стоит на них особо обращать внимания.
      - Хорошенькое дело - не стоит обращать внимания! А сам-то ты каким образом оказался в гуще наших дел?
      - Это долгий рассказ, а сейчас поздно, пора по домам, тем более что мой дом за полтораста километров отсюда.
      - Боже мой, я совсем забыла. Поедем ко мне. Ты должен мне все рассказать. Вдвоем мы можем что-то придумать.
      - Согласен. - Двусмысленно на нее взглянув, я поднялся. - Только вряд ли получится вернуть твоего Григория, но попытаться мы обязаны.
      Подъехав к терему, я невольно хмыкнул, увидев адресную табличку, на которой значилось, что расположен он по адресу улица Новая Садовая, дом 14д. Тот самый дом, куда я так стремился.
      На этот раз мы расположились на втором этаже в просторной гостиной, и, что самое главное, на окнах отсутствовали решетки. Оставленный внизу Роман бдительно охранял наш покой.
      - Ну, так каким же образом ты оказался замешанным в это дело? организовав легкий десерт, требовательно уставилась на меня Барыня.
      - Может, ты мне позволишь сперва позвонить домой? - кивнул я на диковинный антикварный аппарат.
      - Да, только поскорее, меня колотит от нетерпения и предчувствия чего-то нехорошего. Не могу понять, отчего бы это.
      Меня как будто ждали, трубку тут же схватила Милка и, едва меня узнав, сразу же сбивчиво и несвязно затараторила:
      - Живой... Слава Богу... Куда ты подевался, идиот... Откуда ты?.. Костя... он звонил опять... Немедленно приезжай... Отец хочет действовать по своим каналам... Что делать? Что нам делать? Да не молчи же ты... Это невозможно... Я не выдержу... Говори же, ну что нам делать?...
      - Укрыться белой простыней и ползти в сторону кладбища.
      - Брось свои идиотские шутки, ты не представляешь, как мы напуганы. Ты где?
      - Недалеко от вас, буквально в ста километрах.
      - Господи, да ты просто скотина, нас тут хотят убить, а он где-то со шлюхами развлекается. Чтоб у тебя хрен отсох.
      - А кто тебе сказал, что я развлекаюсь? Я как раз занимаюсь этим делом, и кое-что уже прояснилось.
      - Немедленно приезжай.
      - Это в двенадцать-то часов ночи? Ты сошла с ума. Что он там вам говорил?
      - Он сказал, что если тебя завтра к десяти утра не будет дома, то к обеду выплывет труп Павлика и твоя машина с соответствующими рекомендациями для быстрого поиска убийц.
      - И вы этого испугались? Он же берет на понт. Он прекрасно понимает, что при таком раскладе мы и его потащим. Чушь все это, не бери в голову, а батяне скажи, чтоб не делал глупостей, потому что из его каналов нам потом точно не вынырнуть.
      - Это ты ему скажи, вот он, трубку рвет.
      - Костя! Быстро приезжай к нам, - взволнованно загудел полковник, - надо что-то решать. Так больше продолжаться не может.
      - Успокойтесь, господин полковник, я как раз этим и занимаюсь.
      - Мне наплевать, чем ты там занимаешься! Немедленно приезжай, я приказываю!
      - Приказывать вы сегодня можете коту и собственной дочери. А теперь послушайте моего совета. Ни в коем случае не подписывайте к этому делу своих бывших ментов-соратников. Нам потом от них не отклеиться.
      - Заткнись, они, не в пример тебе, профессиональные и порядочные ребята и загасят этого вашего толстяка за три минуты.
      - Согласен, если только найдут. Возможно, даже найдут и, наверное, захомутают, но вот потом начнется бодяга. Даже если они позволят нам выйти сухими из этой грязи, то, уж конечно, никогда не забудут о своих услугах. Они были порядочными, когда находились у вас в подчинении, а теперь вы для них никто! Так, трухлявый пенек с тремя звездочками на параде. Экс-начальник, экс-полковник. И мыслите вы старыми, добрыми представлениями, совершенно позабыв, как испаскудился народишко.
      - Сволочь ты, Гончаров, - тоскливо согласился со мной Ефимов. - Что же делать-то?
      - Я делаю все, что нужно, и вам нет никакой необходимости мне помогать. Завтра к десяти утра я буду у вас, можете передать это толстяку. Мне Ухов звонил?
      - Да, чуть было не забыл, конечно звонил, причем неоднократно.
      - Что он говорил?
      - Во-первых, что ты неожиданно исчез и неизвестно в каком направлении, а еще сказал, что отправляется тебя искать.
      - А куда?
      - Этого он мне не сообщил.
      - Хорошо, постарайтесь передать ему, что я нахожусь по известному ему адресу в городе Ульяновске. Пусть он до завтрашнего утра никуда не дергается, я приеду сам. Милке привет, и ложитесь спать. До завтра.
      - Как я понимаю, у тебя тоже проблемы? - когда я положил трубку, спросила Барыня.
      - Да, и они связаны с твоими. Сами того не желая, мы стали невольными участниками твоей истории. Сейчас я тебе кое-что расскажу и, опираясь на сведения, о которых раньше не знал, сделаю кое-какие выводы.
      Несколько дней тому назад мы с женой имели несчастье посетить один ресторан. Там на нас обратили внимание двое субъектов, назовем их толстяк и тушканчик. Когда мы уже собирались уходить, к нашему столику подошел тушканчик и пригласил Милку на танец. Я был против, потому как тот тип мне не понравился сразу, но супруга моя взбрыкнула и наперекор мне ускакала плясать. За мой столик уселся его товарищ и предложил поучаствовать в одной афере, обещая хорошо заплатить. Но когда узнал, что я бывший мент, он сделал вид, что испугался, и по этой причине побежал в туалет. Почти тут же я пошел за ним, но, увы, его и след простыл. Я только посмеялся и вернулся, чтобы забрать жену, но ее в зале уже не оказалось. По свидетельству официантки, ее, в лоскуты пьяную, вывели через служебный ход и увезли на красной "шестерке". Рано утром следующего дня у меня в квартире зазвонил телефон, и толстяк предложил встретиться. В положенное время, в обусловленном месте он сел ко мне в машину и велел ехать в Степашино.
      - Господи, это же деревня, где живет Гришка.
      - Совершенно верно, но об этом я узнал чуть позднее, а пока по дороге туда он предложил мне сотрудничество, взамен обещая отпустить мою жену живой и невредимой. Естественно, я согласился, и он нарисовал мне свой план. Я должен был пожить в доме Лунина две недели и за это время научиться расписываться за Григория. Естественно, всей подноготной своего проекта он не раскрыл. Сказал только, что Григорий Лунин, их бывший товарищ, в последнюю минуту, когда дело коснулось дележки денег, хочет их бортануть, хотя ранее действовал с ними заодно.
      - Ты хочешь сказать, что он с самого начала играл со мной втемную?
      - Я ничего тебе сказать не хочу, просто даю обзор событий.
      - Извини, что перебила...
      - В общем, я согласился на его условие и поселился в домике Лунина. Наблюдать за мной была приставлена некая Валентина, но об этом я узнал позднее, а на первых порах признавал как сожительницу твоего деверя. Ночью в селе случился пожар. Горела церковь. Ее ограбили, подожгли, убили дьякона. Не могу сказать с уверенностью, но думаю, что тут не обошлось без толстяка или его товарищей. Тогда-то я понял, что мои аферисты не погнушаются ничем. Это не старые, добродушные мошенники и жулики, а жестокие и безжалостные подонки, не брезгующие ничем.
      На следующий день я заметил, как Валентина отправилась в чистое поле и вдруг неизвестно куда пропала. Через несколько минут она так же неожиданно появилась. Меня это заинтриговало, и, подождав, когда она уедет в город, я отправился в загадочное место. Там в заброшенных развалинах я обнаружил свою жену. Собачьей цепью она была прикована за ногу, мне стоило немалого труда ее освободить.
      Решив, что приключений с нас довольно, мы уже покидали подвал, когда туда пожаловал толстяк, видимо извещенный Валентиной. Поглумившись, нас заново приковали цепями, только теперь уже обоих. Не буду останавливаться на подробностях, скажу лишь, что и на этот раз нам удалось выбраться.
      Прибыв в город, я предпринял кое-какие действия и поговорил с некоторыми людьми. Полученная информация не показалась мне утешительной. Все получалось гораздо хуже, чем я себе предполагал. Нити этого дела тянутся в полугодовое прошлое.
      - Как? - дернулась Барыня. - Что ты хочешь сказать?
      - Барыня, ты баба неглупая, должна все понимать сама.
      - Что? - Широко распахнутыми глазами она уставилась на меня. - Неужели... Неужели Николай здесь тоже замешан?
      - Точнее, его смерть, но для пользы дела ты должна пока об этом помалкивать.
      - Какой ужас! Ты думаешь, его убили?
      - Я не могу сказать об этом с уверенностью.
      - Но что же случилось с Григорием? Для меня это очень важно, ты ведь понимаешь - я спрашиваю об этом не из праздного любопытства. Почему он от меня сбежал? Причем в самый ответственный момент.
      - Боюсь, что он не сбежал, а его украли мои знакомые. Думаю, происходило все примерно так. Еще до вас он имел с толстяком сговор в отношении своего брата. Скорее всего, неудачный прыжок Николая - это их работа. Но вот дело сделано и подошло время собирать камни. Вся их банда настроена празднично и торжественно. Как же, настал кульминационный момент и предстоит самое главное - дележка денег. Но толстяк, вероятно, выкатывает неожиданный шар - он требует непомерно большой процент, на который Григорий не согласен. Между ними происходит стычка, и Лунин, помня о твоем предложении, решает с ним согласиться.
      - Ты хочешь сказать, что он с самого начала вел двойную игру?
      - По всей видимости, да. Наверное, он тайно уезжает из села и перебирается к тебе. Но, как оказывается, ненадолго. Каким-то образом аферистам удается его выманить и провести с ним соответствующую беседу. Не знаю ее содержания, но думаю, что ничего хорошего Григорию она не принесла. В результате этой беседы толстяк заполучил его паспорт, свидетельство о рождении и, возможно, еще какие-нибудь бумаги, а сам Григорий пропал неизвестно куда. Примерно так мне рисуется ход событий.
      - Наверное, ты прав, и что же делать мне?
      - Самое правильное в твоем положении подать в суд и с помощью хорошего адвоката доказать свои права на наследство. У вас есть совместные дети?
      - Если бы они были, то я бы не стала затевать с Григорием всю эту игру в поддавки. Нет у нас детей, потому как я, дура, не захотела в свое время, а теперь приходится вот кусать локти.
      - Мне остается только посокрушаться вместе с тобой.
      Широко и вольготно я зевнул, давая Барыне понять, что официальная часть окончена.
      - Твоя комната на третьем этаже, вторая справа, моя спальня в конце этого коридора. Укладывайся, а я пойду проверю, все ли в порядке. Что же мне делать?
      - Почему-то этот вопрос мне сегодня задают, постоянно. Спокойной ночи.
      Осмотрев свои роскошные покои, я отправился в ванную. Смыв грехи и тяготы этих дней, посвежевший и бодрый, я, минуя предназначенный мне апартамент, подкрался к Барыниной спаленке. Клеймя себя позором и осуждая грех прелюбодеяния, я мышью проскользнул в неплотно прикрытую дверь, а потом и под одеяло.
      Сопротивлялась она не слишком отчаянно, и вскоре мы сочленились в один сложно сплетенный клубок, распутать который было не под силу самому опытному моряку.
      - Лежать! Все на пол! - вдруг истошно заорал чей-то голос. - Лицом вниз! Не двигаться! Руки за голову!
      Вспыхнул неприятно слепящий свет. Если бы мы были накрыты одеялом, то я бы мог принять грозный и надменный вид, но теперь мне оставалось только стыдливо спрятать рожу за мощным бруствером Барыниных грудей.
      - Убирайтесь!!! - истошно завопила Наталия, пытаясь сбросить мою грешную плоть. - Кто позволил!!! Где Роман?!
      - Вырубил я твоего Романа... Отдыхает он. Извините, - выходя, виновато проворчал Макс. - Я буду внизу, - уже за дверью сообщил он.
      - Пардон! - натягивая трусы, извинился я перед испуганной женщиной. - Это ко мне. Не волнуйся, это мой друг, просто он плохо воспитан. Сейчас я все улажу.
      Макс сидел в кресле возле входа и баловался горячим чайком, очевидно недопитым Романом. Сам Роман покоился у его ног. Он глубокомысленно и мудро взирал на происходящие вокруг него события, ни единым звуком их не комментируя. Наверное, потому, что его рот был плотно запечатан, а руки через спину привязаны к ногам.
      - Извини, Иваныч, - с трудом сдерживая смех, привстал Ухов, - но ты так громко и жалобно стонал, а она так свирепо орала... Вот я и подумал, что тебя зверски пытают и этой пытки тебе не выдержать.
      - Благодарю за своевременную помощь, - зло ответил я, не понимая, издевается он или говорит серьезно. - Как ты меня нашел и как потерял?
      - Поехали, по дороге все расскажу.
      - Я... Мне кажется, здесь я нашел кое-какую зацепку. Женщина, которую ты испугал, не кто иная, как жена покойного Николая Лунина.
      - Это значит - вы тризну по нему правите? Одобряю. По-христиански.
      - Заткнись, но рассказывай.
      - Чтобы тебя найти, ума много не надо. Я прекрасно помнил этот адресок. А вот о том, что я делал, когда ты исчез, рассказать стоит.
      Выгрузив тебя, я медленно поехал по деревне, пытаясь разглядеть стоящие во дворах машины. Ничего любопытного не заметив, я таким же неторопливым манером доковылял почти до дома бабы Нины. А дальше самое интересное. Что, ты думаешь, я там увидел?
      - Голую бабу.
      - Ты угадал, только не голую, а одетую. И баба та выходила со двора того дома. Не знаю почему, но я вырубил свет и стал за ней следить. Оглядываясь по сторонам, она пошла на известное тебе поле. Уже было достаточно светло, и я видел, как она скрылась в той траншее. Выйдя из машины, я прокрался возможно ближе и залег. Наверное, прошло не больше пяти минут, как она вылезла на поверхность и побрела к трассе. Я подумал, не иначе тебе какую-то подлянку подкинула. Спустился вниз и ни черта там не нашел. Кинулся за ней, а ее и след простыл. Я, конечно, сразу же к тебе. Там тоже хрен ночевал, только перед самым носом красный "жигуль" выпорхнул, но тебя там я не заметил. Тогда я к бабе Нине. Тряхнул старую за шиворот. Спрашиваю: кто выходил? Испуганно отвечает: дескать, дочка была и никого больше. Чую, врет старая, да времени с ней базарить не было, тебя надо было искать.
      - Долго же ты искал.
      - Почему ты так думаешь? Я в кусточках подле дома больше часа сидел, ждал, когда вы угомонитесь. Что скажешь про мои открытия?
      - Ты же там ничего не нашел, а значит, и открытия отсутствуют.
      - А ты почему исчез?
      - Приняв за Лунина, меня связали и привезли сюда.
      - Мне кажется, что за это ты на них не обижаешься. Ты что, остаешься?
      - Да, вернусь утром, здесь тоже могут произойти интересные вещи. А ты, по возможности, будь дома и жди моего звонка.
      - Да, конечно, до завтра.
      Едва скрывая обиду, Макс уехал.
      Освободив незадачливого стражника, я вернулся в спальню и до утра извинялся перед Барыней.
      В шесть часов, едва я сомкнул глаза, она разбудила меня, уже умытая и одетая.
      - Костя, мне пора на работу, дело стоять не может. Я хочу серьезно с тобой поговорить. Только сразу не принимай мое предложение в штыки. Прежде чем отказаться, хорошенько подумай.
      - Договорились, я подумаю.
      - О чем?
      - О том, чтобы выступить в роли Григория Александровича Лунина. Ты ведь это хотела предложить?
      - Однако! - усмехнулась Наталия. - А ты большой знаток женской психологии. Именно это я и предлагаю - выступить в роли Григория Лунина. Надеюсь, ты меня не обманешь. А за эту услугу ты получишь новую иномарку.
      - Какую?
      Был смысл все глубже затягивать ее в мутную воду, где, как известно, легче поймать рыбку. Нет, конечно же я ей верил, но только не до конца.
      - Естественно, не "шестисотый", но что-нибудь симпатичное. По рукам?
      - Не понимаю, ты только что разрешила мне подумать, вот я и буду думать. Но учти, у нас нет ни его паспорта, ни свидетельства о рождении.
      - Не волнуйся, это мы все восстановим.
      - Еще учти, что по нашим пятам пойдет толстяк. Увидев, что проиграл, он может нам все испортить. Твоя задача его локализовать. На старости лет я не хочу очутиться в тюряге за мошенничество.
      - И это я беру на себя.
      - А не проще ли все сделать через суд, особенно теперь, когда пропал Григорий?
      - Не проще. Теперь будут откладывать дело, ссылаясь на его возможное появление. Это во-первых, во-вторых, судебные издержки могут влететь мне в копеечку, а в-третьих, я не исключаю, что может набежать целая стая дальних родственников и от моего куска останутся только крошки.
      - Условились, я подумаю и тебе перезвоню.
      - Костя, ты прелесть. Я побежала, завтрак на столе, в гостиной. Романа я оставляю с тобой, только больше его не бейте.
      Выглянув в окно, я увидел, как она садится за руль, а перепуганный Роман отворяет ворота. Не теряя ни секунды, я кинулся на поиски ее кабинета. Он расположился в соседней комнате и был на удивление скромен. Кроме письменного стола, сейфа и трех кресел, у стены стоял книжный шкаф и жесткий диван. В книжном шкафу делать мне было нечего, в сейф не пускали, поэтому все свои силы я бросил на письменный стол. Аккуратно перебрав бумаги, я с огорчением отметил, что ничего интересного, касающегося вопроса наследования, здесь нет. Мое внимание привлекла только одна вещь - фотография симпатичного мужика, очень похожего на меня. Но это был не Григорий. Подумав, я решил, что на фото изображен Николай. А мое внимание он привлек прежде всего потому, что вместо глаз у него были дырки.
      К тестю я явился с небольшим опозданием и с порога спросил, как обстоят дела. По-собачьи принюхиваясь, Милка несколько раз обошла меня кругом.
      - Дела у нас обстоят плохо, - язвительно ответила она. - У нас нет денег, чтобы покупать такие духи.
      - Какие духи? - выпучил я удивленные глаза. - О чем ты говоришь, какие духи?
      - Такие, какие ты даришь своей обожаемой даме. От тебя ею прет за версту.
      - Как говорил Зощенко, это ваши смешные фантазии. Да и постыдилась бы поклеп возводить. Целую ночь просидел в засаде.
      - Ну и как? Засадил?
      - Милка, ты стареешь, у тебя развивается беспричинная ревность. Или дело приближается к климаксу? Я хочу жрать. Наша свинья еще не звонила?
      - Свинья не звонила, наверное, ждет, пока ты управишься со своими бабами, а жрать ты не получишь, пусть тебя кормит твоя благовонная.
      Прерывая ее гневную и праведную тираду, тревожно и натруженно зазвонил телефон. Отстранив ехидного полковника, я смело взял трубку.
      - Здорово, братец! - послышался бодрый и ненавистный голос. - Все шутишь, сторонишься, избегаешь меня. Нехорошо. Что молчишь-то?
      - Тебя, мерзавца, слушаю.
      - Все шутишь, пора бы за ум браться. Времени у тебя осталось мало.
      - Я соглашусь на твое предложение при условии, что ты завтра же вернешь мне машину. Только в этом случае я продолжу переговоры.
      - Шустрый ты парень, уже и ультиматумы выдвигать мне начал. Ох и доиграешься ты у меня, ой доиграешься.
      - Жирный болван, хватит меня пугать, иначе далеко мы с тобой не уйдем, давай делать дело. Твою игру я принимаю, но машину ты мне вернешь завтра.
      - Сдалась тебе эта машина. Ну, допустим, верну, что дальше?
      - А дальше поговорим.
      - Опять поговорим. И долго это будет продолжаться? Мальчонка-то, вами убитый, он ждать не может, уже подпахивать стал.
      - Какой мальчонка, что ты мелешь? - опасаясь, что он записывает разговор, удивился я. - Или с утра пораньше набрался?
      - Шутишь все. Хитрый ты жук, но дядя Володя тоже не девушка. Встретиться нам с тобой надо, что мы все по телефону да по телефону, как не родные.
      - Беркширская свиноматка тебе родня, а встретиться я не против, говори где.
      - Чтобы ты заранее подготовил мне теплую, помпезную встречу со стрельбой и фейерверком? Шутишь, братец, совсем уж за дурачка меня держишь, даже обидно.
      - Если и дальше мы будем так же не доверять друг другу, то из нашего предприятия вообще ничего не получится.
      - Ты прав, - после паузы согласился толстяк. - Ждем тебя на старом месте, у Павлика в подвале. Приезжай часиков в семь утра, только без свиты.
      - Но ты-то будешь не один, почему должен рисковать я?
      - Потому что однажды ты меня уже нахлобучил. Все, до встречи.
      - Она состоится, если ты вернешь мне машину.
      - Это решится в ходе переговоров. Привет супруге, она у тебя прямо суперменша, Павлика она загасила классно.
      Смеясь, он положил трубку, а я, не обращая внимания на Милкины домогательства и подколки, крепко призадумался над последней фразой. О том, что пацаненка грохнула жена, знали только четверо: она сама, ее отец, Макс и я. От нас утечки информации быть не могло. Что же получается? А получается сплошной кандибобер и волнение души, и если три минуты назад я вполне добросовестно готовился к встрече, то теперь ситуация изменилась.
      Напевая марш из "Аиды", я набрал уховский телефон. Слава Богу, сегодня он службой манкировал. Все еще не скрывая обиды, он спросил, какие будут планы.
      - Только что звонил толстяк и назначил мне встречу. Думаю, пришло время брать его за жабры.
      - Где и когда? - деловито и заинтересованно спросил он.
      - Стрелку он забил на завтра в семь часов утра, но нам нужно подготовиться заранее, еще с вечера. Мужик он продувной, наверняка явится ночью, чтобы все обнюхать, осмотреть и проверить.
      - Где стрелка?
      - В кирпичных развалинах, его прямо тянет туда магнитом.
      - Это объяснимо. Мне по-прежнему непонятно одно: что ты собираешься с ним делать? Или хочешь просто хорошенько его воспитать?
      - Это на крайний случай. Появилась у меня маленькая мыслишка, а точнее, он подкинул ее сам, но это долго объяснять.
      - Хорошо, подробности при встрече.
      - Встречи не будет, я не хочу, чтобы нас видели вместе. Тогда он поймет, что мы затеваем подлянку, и приготовит нам ответную, только в два раза говнистей.
      - Согласен. Что мне нужно делать?
      - Прежде всего найти подходящего смышленого напарника. У тебя кто-нибудь есть на примете?
      - Есть путевые бойцы, но ты же знаешь...
      - Знаю, заплачу.
      - Тогда проблем не будет.
      - Отлично, возьмешь парня, а лучше двух и сегодня вечером окопаешься в развалинах, причем одного мужика оставишь для наружнего наблюдения, а с другим спустишься вниз. Ты помнишь там закрытую металлическую дверь?
      - Помню. Ее нужно открыть?
      - Да, и аккуратненько за ней спрятаться до поры до времени, выйдешь только в самый критический момент, если увидишь, что жить мне осталось совсем ничего, или в иной экстремальной ситуации, но не раньше. Я надеюсь, что в эти минуты мы многое можем услышать. Кстати, захвати с собой диктофон, чтобы позже мы могли насладиться этим спектаклем. Да и для следствия пригодится. Учти, там вас может ожидать сюрприз.
      - Какой? И как я с ним должен поступить?
      - Посмотришь по обстоятельствам. Не писать же туда ходила та баба, которую ты вчера выследил. Как ты считаешь?
      - Ты думаешь, там кто-то есть?
      - Не знаю, но такой возможности не исключаю. На всякий случай будь к этому готов. Имей в виду, что, кроме толстяка и его бригады, к нам в гости может пожаловать еще один тип.
      - Понятно, я готов немедленно приступить к подготовительным действиям.
      - Рано, погоди до вечера.
      - Нет уж, ты поставил задачу, а дальше позволь мне поступать так, как я сочту нужным. Зону мы возьмем под контроль уже через пару часов.
      - Как знаешь. До встречи на кирпичном заводе. Я приеду на белой "Волге".
      Постепенно мой план обретает очертания, и даже уже предприняты кое-какие шаги для его осуществления. Это мне нравится, но нужно двигаться дальше. Довольный собой, я украдкой выудил из холодильника бутылку и под мерное его ворчание немного себе позволил. Полистав телефонный справочник, я нашел нужный номер, потом выкурил сигарету и постучался в комнату полковника.
      - Алексей Николаевич, помнится, вы предлагали свою помощь, считайте, что она понадобилась. Без вас мне просто не обойтись.
      - Говори, - не вставая с дивана, разрешил Ефимов.
      - Пожалуйста, позвоните по этому телефону и спросите хозяина, а когда он отзовется, скажите всего одну фразу: "Завтра в восемь утра Гришка будет в подвале кирпичного завода, что у села Степашино". И все. После этого, не дожидаясь ответа, сразу же положите трубку.
      - Ты сошел с ума. Мало тебе моей дочери, ты и меня, полковника милиции, заставляешь играть в свои бандитские игры. Это же верх цинизма и наглости! Уволь, но я отказываюсь. Звони сам.
      - Я бы сделал это давно и без вашей помощи, но абонент знает мой голос, и я могу его спугнуть. Извините, придется просить кого-то с улицы. Это рискованно, но что делать, если родной тесть боится запятнать честь мундира.
      - Вот именно - честь мундира, этим-то я и рискую. На этом номере может стоять определитель или магнитофон.
      - Гарантирую вам, что там нет ни того ни другого. Звоните, а я послушаю с параллельного.
      - Господи, подарил же черт зятька. И за что мне такое наказание? Мечтал выйти на пенсию и зажить мирной, спокойной жизнью.
      - Не лгите, полковник. На пенсию мечтали выйти не вы, а ваше начальство, и не выйти, а отправить.
      - Грубым ты каким-то стал, Костя, невежливым, - устало и бесцветно укорил меня тесть. - Иди, бери телефон.
      Дождавшись, когда пойдет вызов, я снял трубку. Ответил он сам. Алексей Николаевич в точности передал мои слова, и мы одновременно отключились.
      Похоже, ловушки я расставил своевременно, и теперь мне остается только ждать и надеяться, что они сработают. Причем не надо забывать, что в них может угодить ненужная мне дичь. Но это не беда, это мы отсортируем. Главное - было бы что сортировать. Весь сегодняшний день покажется мне длинным и томительным. Надо чем-то себя занять, не хлестать же постоянно водку.
      В четыре часа ночи, поклявшись Милке в вечной и нетленной любви, я выскользнул из-под ее теплого бока и начал собираться.
      - Прошу тебя, Костя, будь осторожен, - проснувшись, заныла она. - Можно я поеду с тобой? Я могу тебе помочь.
      - А вот этого не надо, от твоей помощи Павлик уже гнить начал. Спи, и пусть тебе приснится сон, как твой бесстрашный муж уничтожает крупную банду мошенников.
      Стащив в передней с крючочка ключи от машины, я направился в гараж и без зазрения совести на автомобиле тестя покатил к деревне.
      Вроде все было просчитано и подготовлено, а поэтому не было никакого смысла вновь ломать себе голову. Устроившись поудобнее, я мелодично и красиво запел балладу о трех картах. В таком вот приподнятом настроении я пер навстречу неизвестности, пока не заметил, что к моей заднице прилип какой-то хмырь. Примитивным приемом я проверил свои наблюдения и понял, что не ошибся. Меня кто-то нагло, почти в открытую пас. "Волга" у тестя новая, почти не езженная; выматерившись, я попробовал оторваться. Не на того напал - придурок прочно сидел на хвосте.
      Ну и черт с тобой, подумал я. Все мы прекрасно знаем, что будем друг друга контролировать, ничего страшного, только бы мой контроль оказался эффективнее, а так пожалуйста, провожай меня, паси в свое удовольствие. Претензий не имею. Только вот не вредно бы мне знать, от какой ты группы прислан. Хотя мне и здесь особой разницы нет.
      Прижавшись к обочине напротив злополучного поля, я вышел из машины и с живейшим интересом наблюдал за остановившимся позади темным "жигуленком". Свет в салоне они предпочли не включать и из машины не выходить, предоставив мне полное право гадать об их количестве. Вокруг стояла полная тишина, темень и покой. И как я ни вглядывался, ничего подозрительного заметить не мог, если, конечно, не считать машины, безмолвно стоящей позади, но это уже издержки нашего производства. Подождав еще несколько минут, я закрыл машину и, осторожно пробуя ногой дорогу, неторопливо пошел в глубь поля. Оружия я не взял, зная наверняка, что его у меня отнимут сразу, как только я окажусь в их лапах.
      А дарить им лишний ствол, хоть и газовый, в моем положении ни к чему.
      Рассветом еще не пахло, обнаружить свою или вражескую засаду я не мог и, решив свою любознательность поберечь для другого раза, спустился в траншею. Послушав тишину и похвалив Макса за профессионализм, я включил фонарь. Ничего не произошло. Никто не хотел бить меня по голове, никто не хотел резать ножом. Если так пойдет и дальше, то меня вообще угостят чаркой водки.
      - Спокойно, все свои! - на всякий случай предупредил я пустоту и полез внутрь, не переставая приговаривать: - Спокойно, ребята, без эмоций, я один, все, как договаривались, все хорошо, а будет еще лучше.
      - Все шутишь? - хихикнул за спиной толстяк. - Ну пошути, пошути, недолго осталось. Отшутишься ты у меня скоро.
      В самый неподходящий момент, когда голова моя уже была в подвале, а задница все еще торчала наружу, по ней здорово приложились, и я кубарем скатился в подземелье. Здесь мне прямо в глаза ударил яркий свет, и не успел я сказать "мама", как меня скрутили и, поставив на попа, привязали к трубе. Привязали мордой к заветной двери и спиною к лазу. Кроме толстяка, их было трое - тушканчик и два незнакомых мне парня, которые, судя по выучке, в таких делах съели собаку. Удовлетворенные своей работой, они закурили и, посмеиваясь, отошли вглубь, открывая толстяку обширный театр действий, гвоздем которого был я.
      - Ну вот, голуба, и свиделись, - по-доброму улыбнулся дядя Володя. - Как жизнь молодая, как здоровье супруги?
      - Спасибо, молится за тебя.
      - Иди ты, опять хохмишь.
      - Честное слово, она молится, чтобы ты поскорее сдох.
      - Как мне надоели твои грубости! Неужели ты не можешь хотя бы в последний раз поговорить с дядей Володей по-человечески?
      - Что значит - в последний? - неприятно удивился я. - Нам с тобой еще вон сколько дел надо переделать. Подписать бумаги, вступить в права наследования, потом бабки поделить, а ты хреновину какую-то несешь.
      - Увы, братец, опоздал ты со своими благими намерениями. Фирма больше в твоих услугах не нуждается. И знаешь почему?
      - Что за игру ты опять затеял? Ведь, кажется, мы договорились, а договор, как известно, дороже денег. Я согласен на ваши условия, только верните мне машину. Дядя Володя, я сделаю все, что ты скажешь.
      - Ишь как сладко ты запел, когда дело до петли дошло; поздно, батенька, поздно. Ты себя уже показал, больше нам ничего не надо.
      - Что, ну что я такого сделал? - натурально заныл я, с ужасом себе представив, что Макса за железной дверью нет. - Объясни толком, в чем моя вина?
      - Двурушник ты, братец, на два фронта решил работать. Вот за это-то мы и будем сейчас тебя казнить.
      - Да вы что, спятили? О какой такой двойной игре вы говорите?
      - А вот о какой. Ты куда уехал позавчера утром после того, как все здесь обнюхал? Ну говори, говори, не стесняйся, а то Владик у нас мастер языки развязывать. Правда, Владик? - мерзко спросил он у лопоухого парня.
      - Об чем речь, дядюшка, он у меня через две минуты будет наизусть рассказывать полное собрание сочинений Льва Толстого. Мне начинать?
      - Какой ты нетерпеливый, Владя. - Толстяк сделал шутливую козу и пожурил лопоухого садиста. - Нехорошо так, сынок, не по-христиански, нельзя же вот так сразу взять и вставить человеку в задницу раскаленный прут. Ему же от этого больно будет, и психика может пострадать. Он из-за этого всю правду позабудет. А нам с тобой нужна правда и только правда. Я правильно говорю, братец?
      - А кто же в этом сомневается, - с готовностью ответил я. - Ты у нас, дядя Володя, известный правдолюб. Только вот не пойму, какой правды ты добиваешься от меня?
      - Батюшки, да ты так ничего и не понял? Не ожидал я от тебя такого скудоумия, видно, и вправду придется тебе с Владиком познакомиться поближе. Зачем ты ездил к Наталии Егоровой?
      - А, вот ты о чем, так сразу бы и сказал, а то ходишь вокруг да около, что девушка вокруг члена. Должен тебя разочаровать, я никуда не ездил.
      - Ну не сукин ли ты сын? - простодушно удивился толстяк. - Мало того что ты предатель, так ты еще и лжец. Владик и Алик собственными глазами видели, как ты садился в ее фургон марки "Москвич".
      - Дай я плюну в их наглые рожи, - с облегчением вздохнул я, наконец понимая, из-за чего весь сыр-бор. - Чтобы они сами так садились. Меня же оглушили и без сознания забросили в кузов.
      - Не важно, главное, ты имел с ней контакт.
      - Какой контакт?
      - Словесный, а этого достаточно. Ведь ты ей все о нас рассказал, и теперь успех нашего предприятия оказался под большим вопросом. Ты же заложил нас.
      - Это твои пустые домыслы, - хладнокровно и мрачно возразил я. - Не было такого. Держался я у нее стойко, как Павлик Морозов во время кулацких допросов. От меня тебе подлянки нет.
      - Может быть, и так, - нехотя согласился он, - но сотрудничать-то с ней ты согласился, а это уже предательство.
      - Все это твои нелепые фантазии. Мне нестерпимо больно и обидно слышать от тебя такие неразумные слова. Я думал, что сегодня мы, отбросив все подозрения, скрепим нашу дружбу добрым глотком вина.
      - Добрый глоток свинца тебе нужен, а не вина; слушаю я тебя и понять не могу - или ты надо мной издеваешься, или в штаны наложил. Все равно, для меня ты пользы уже не представляешь.
      - А кто же подпишется за Григория? - ехидно спросил я.
      - Так сам он и подпишется; вчера ночью с ним Владик по душам потолковал, так оно и ничего - одумался Гришатка, понял, что совершил ошибку, и долго каялся. Прощения у меня просил. Обещал до самой гробовой доски помнить мою доброту. Григорий, я правду говорю? - обращаясь к железной двери, зычно рыкнул толстяк. - Выходи, братец, не стесняйся.
      После продолжительной возни, паскудно засвистев, дверь распахнулась, и на свет вылезло существо, очень напоминающее человека. Если говорят правду, что я очень похож на этого червяка, то я бы не стал завидовать женщинам, имевшим со мной неуставные отношения, и в первую очередь Милке. Уж больно ужасен был его вид. Кажется, лопоухий палач перестарался. Попав на свет, он инстинктивно прикрыл разбитую физиономию израненной синюшной рукой и, заранее боясь толстяка, попятился назад к своему убежищу, но на полпути, что-то вспомнив, отскочил и от него. Так и остался стоять посередине цеха, подрагивая от холода избитым телом и страшась даже собственной тени.
      - Эко ты распух, Гришатка, - удовлетворенно посетовал толстяк. - Как же ты в таком виде к нотариусу пойдешь? А все сам виноват, не по делу закусил удила, я, братец мой, еще не таких скакунов объезживал. Ну-ка, Гришатка, попроси прощения у дяди Володи, а то твой двойничок мне не верит. Чего застеснялся? Я жду, и Владик тоже. Видишь, как он нервничает?
      - Прости, дядя Володя. - При одном только имени истязателя Лунин упал на колени и, плача, бессвязно забормотал: - Прости меня, я сделаю все, что ты хочешь, только не надо больше Владика... Я не хочу... Я боюсь.
      - Это хорошо, если боишься - значит, уважаешь. - Гнусно хихикнув, толстяк многозначительно посмотрел на меня. - Ну что, убедился? Теперь ты мне без надобности.
      - Ну вот и отлично, тогда верни мне машину и я пошел домой.
      - Ха-ха-ха! - с удовольствием заржал он. - А поцеловать у пьяной гориллы ты не хочешь? Шутник ты, братец. Неужели ты до сих пор не понял, зачем я тебя сюда пригласил?
      - Нет, сделай милость, объясни дураку.
      - Ты мне больше не нужен.
      - Вот и славненько.
      - Но ты слишком многое знаешь.
      - Человеку это свойственно.
      - Поэтому мы тебя сейчас кончим.
      - А без этого никак нельзя обойтись?
      - Нет, я не имею права рисковать. Никто не должен знать о моих намерениях.
      - Но я обещаю тебе молчать.
      - Я не сомневаюсь в тебе. Конечно же обещание свое ты сдержишь, правда, уже мертвым. Владик, дружок, приступай.
      Ухмыляясь, лопоухий вышел на свет. Из нагрудного карманчика теплой джинсовой куртки он вытащил опасную бритву и отрепетированным движением ее лихо открыл. А я-то думал, что это дедовское орудие смерти давно кануло в лету. Ан нет, живы, оказывается, старые, добрые традиции, неувядаемая нива народной памяти.
      Обмотав правую руку какой-то тряпкой, палач вопросительно посмотрел на толстяка, а я подумал, что критический момент уже наступил и Макс совершенно напрасно ожидает большего.
      Поощрительно кивнув, толстяк со жгучим любопытством уставился мне в глаза. Лопоухий медленно, с загадочной улыбкой шел на меня, обещая рассказать мне удивительную сказку. Черт побери, почему медлит Макс, может, он не видит, что я уже немного нервничаю и мне неприятно смотреть на лезвие в руках этого маньяка. Особенно теперь, когда рука, его сжимающая, уже замахнулась для удара. Палач смотрел на меня, и в его широко открытых глазах я читал мучивший его сокровенный вопрос. От напряжения у него на лбу выступил пот, над переносицей ритмично пульсировала мощная синяя жила, неожиданно на нее сел невесть откуда взявшийся большой черный шмель, и лопоухий, виновато улыбаясь, завалился у моих ног.
      Звука выстрела я не слышал, очевидно, стреляли с глушителем, к тому же я был слишком занят своей предстоящей смертью.
      - Ну и скотина же этот Макс, без эффектов он не может, - пробормотал я, с интересом наблюдая, как выдергивает пистолет второй парень и тут же падает, сраженный неслышной пулей. С секундным опозданием за ним следует тушканчик.
      Что-то господин Ухов чересчур разошелся, подумал я, с удовольствием слыша пронзительно-поросячий визг толстяка. Кажется, он понял, что и его будут убивать, и теперь в слепой панике мечется в замкнутом пространстве подвала. А вот его бы расстреливать не стоило. Мне бы очень хотелось на досуге с ним потолковать. Черт возьми, но где же сам Макс, почему он до сих пор не кажет свое личико? И почему стреляет от входа, а не из-за двери, как мы договаривались?
      - Ну все, что ли? - спросил пока невидимый голосом Андреева.
      - Да, мне кажется, на сегодня хватит, - не очень удивившись, ответил я. Заходите, на улице ужасно холодно.
      - А, господин полицейский! - протискиваясь через транспортерное отверстие, узнал меня инструктор. - Так это вы были столь любезны, что позвонили мне? Я очень вам признателен, но где же Гриша?
      - Насколько я заметил, они в обнимку с той грязной свиньей только что уползли под столы. Будьте так добры, не убивайте его, и если не трудно, то развяжите меня, что-то ноги затекли.
      - Погодите немного, возможно, они вам больше не понадобятся.
      - Это так-то вы платите за добро?
      - Не думаю, что вы хотели сделать мне добро, просто у вас получилась некоторая накладка, которая сыграла мне на руку. Григорий, это я, выходи, не бойся. Все позади. Все уже позади, будем считать, что ты просто был немного не в себе.
      - Это точно, - лязгая зубами, из-под стола показался мой двойник, обкрутили они меня, шакалы гребаные.
      - Ничего, я тебя прощаю, только больше так не делай. Пойдем отсюда поскорее.
      - Пойдем, - согласился Гришка, - только сначала дядю Володю прикончи, глаза бы мои его не видели. Пристрели его, иначе он нам житья не даст, хряк вонючий.
      - Конечно пристрелю, и его и этого мента, все будет хорошо. Ты иди в машину, нечего тебе смотреть.
      Как я понял, меня будут убивать, причем второй раз за какие-то десять минут. Это очень много, особенно если учесть, что моя психика, подорванная алкоголем и сигаретами, необычайно слаба. Нужно было срочно что-то предпринимать, потому как на Ухова надежд я больше не возлагал. С ним случилось что-то из ряда вон выходящее, иначе я никак не мог объяснить причину его отсутствия. Зная, в какой я могу оказаться ситуации, он бы приполз на брюхе.
      Тем временем Андреев выволок из-под стола упирающегося и визжащего толстяка и обстоятельно его пристрелил. Времени у меня оставалось совсем немного, но все-таки я удивился спокойствию и хладнокровию, с каким он это проделал. Как-то рачительно и по-хозяйски. Наверное, так хозяин режет скотину. Совершив этот очередной кровавый акт, он подошел ко мне, намереваясь поставить окончательную точку на всей этой истории.
      - Ну, гражданин-товарищ мент, вы готовы?
      - Нет еще, - искренне и сердечно ответил я. - За что вы меня?
      - За ваш длинный нос. За то, что вы знаете, как я выкинул Николая Лунина из самолета, за то, что вы об этом будете трепать дальше, за то, что мне грозят неприятности, - словом, многое-многое за что.
      - Но я же не один это знаю.
      - Вашего ментовского напарника я упаковал еще раньше. Связанный, он лежит недалеко отсюда и дожидается своего часа. Я бы его замочил раньше, да не знал, как будут развиваться события, но ничего, не огорчайтесь, я убью его через минуту после вас. Простите меня великодушно.
      Опять смерть ехидно глянула на меня из черного набалдашника глушителя и опять была отведена самым неожиданным образом.
      - Михаил, не стреляй, - спокойно и властно приказала Барыня, невесть как появившаяся в подвале.
      - Наташка, ты? Зачем приехала? - раздраженно, как пес, у которого отняли кость, спросил Андреев. - Я и сам, как видишь, прекрасно справляюсь. Ухмыльнувшись, он кивнул на четыре трупа. - Или ты тоже хочешь попробовать?
      - Хочу.
      - С тобой все ясно, завлекательная это, я тебе доложу, привычка - вышибать мозги. - Протянув ей пистолет, он озабоченно проинструктировал: - Бери чуть выше глаза...
      - Сюда, что ли? - холодно спросила Барыня, уперев ствол ему в лоб.
      - Наташка, перестань дурачиться, - сразу закостенел инструктор, - такими вещами не шутят.
      - А я не шучу. Сейчас я тебя убью, для этого я сюда и ехала.
      - За что?
      - За то, что ты зверь, за то, что требуешь с меня очень много денег.
      - Но послушай...
      Барыня слушать не захотела, и в активе подвала появился еще один труп.
      - Благодарю вас. - Я признательно кивнул ей, но она, никак на это не отреагировав, принялась самозабвенно блевать, видимо, смерть Андреева ее очень травмировала.
      Переждав, когда она основательно очистит желудок, я вежливо попросил ее меня развязать. Она отрицательно замотала головой, и я тоскливо подумал, что мне сегодня встреча со смертью предстоит в третий раз.
      - Натали, а почему ты не хочешь меня развязать? - весело спросил я.
      - Я тебя развяжу, если ты выполнишь два моих требования.
      - Заранее согласен.
      - Прежде всего ты сделаешь то, о чем мы с тобой говорили вчера утром.
      - Нет проблем. Что еще?
      - Там, в машине у Михаила, сидит этот придурок Гришка. Ты должен его пристрелить, иначе он все испортит, я ему больше не доверяю.
      - Как скажешь, начальник. Развязывай, замочу его как белую лебедь, он у меня уже в печенках сидит.
      Бритвой Владика она перерезала веревки и протянула мне оружие, которое я тут же направил на нее. Сразу все поняв, она не стала делать ненужных движений, просто уселась на пол и замолчала.
      Оглушив ее рукоятью, я бережно ее спеленал и отправился на поиски Макса. Он лежал тут же, за дверью, а рядом с ним скучал почему-то живой прыщавый пацанчик, труп которого я не мог отыскать.
      - Иваныч, прости ты меня ради Бога, - едва только я отклеил пластырь, заохал Макс. - Не ожидал я, что он появится так рано. Зашел со спины - и по темечку, я и улетел. Я ведь один был, никому из ребят дозвониться не мог.
      - Ничего, лучше скажи, что нам делать? У нас груда трупов.
      - Но кроме них, есть и свидетели. Павлик, я правильно говорю?
      Замычав, недоумок согласно затряс головой.
      - Ну вот и отлично, значит, едем ко мне в контору.
      Макс с пацаном и Григорием расположились на заднем сиденье. Я сидел за рулем и слушал Барыню.
      - Задумала я убить мужа давно, как только поняла, что жить со мной он не намерен. И более того, в планы Николая не входило отдать мне мою часть вложенных в производство денег. А вложила я почти в два раза больше, чем он. Когда я об этом ему говорила, он цинично отвечал: "А где это видно? Где расписки? Где договор? Как ты докажешь? Нет ничего! А значит, ты как была нищая шалашовка, так ею от меня и уйдешь". Я злилась и зверела, прекрасно понимая, что бессильна что-либо доказать. Документов действительно не было. Тогда я стала искать пути, чтобы выбраться из этого положения. Я перебрала кучу вариантов, пока не познакомилась с Михаилом Андреевым. Уже через неделю он стал моим любовником и принял в моих делах и проблемах самое живое участие. Когда Николай так нелепо погиб, я сразу же поняла, чьих это рук дело. А он особо и не отрицал, даже, наоборот, часто после этого повторял, что я многим ему обязана. В конце концов у нас состоялся откровенный разговор и я узнала, что, кроме нас, об убийстве знает Григорий.
      - Врешь ты все, - неожиданно подал голос деверь. - Еще до Мишки она мне дала, и мы вступили с ней в сговор. Только не знали, как Коляна замочить, а тут этот зверюга выплыл, вот тогда-то мы его и подключили. А он братана порешил и потребовал пятьдесят процентов. Не хило, да? Я тогда хотел с ним постукаться, только он меня сразу вырубил. А за что? Юридически деньги мои.
      - Юридически ты должен сидеть на скамье подсудимых за соучастие в убийстве, - зло вклинилась Барыня.
      - И ты, новорусская сука, тоже, - парировал Григорий. - Они вдвоем на меня так наехали, что мне от братановых бабок оставались одни слезы. Мне моя Танюха тогда говорит: да кинь ты их к чертовой матери и сам получи все деньги на законном основании, а чтобы, говорит, у тебя крыша надежная имелась, я тебя познакомлю с одним крутым дядей. Вот и познакомила, дрянь рваная, со своим братцем дядей Володей и его компанией, в гробу я их видал. Они на меня пуще Мишки накатили. Тогда я и решил вернуться к Андрееву, да только выманили они меня и заперли на кирпичке. Били, сволочи, требовали, чтобы пошел на их условия. Я долго не соглашался, пока они не привели ко мне своего Владика.
      - Зачем дьякона убили? - прервал я словоохотливого Григория.
      - Какого дьякона? Никакого дьякона я не убивал, - удивился мой двойник.
      - Да это я его замочил! - хвастливо и значимо заявил тринадцатилетний недоумок.
      - За что же? - с трудом сдерживаясь, спросил Макс.
      - А затем, что ночью спать надо, а не шляться по церквам, - довольный своей шуткой, заржал кретин. - Прикинь, мужики, тащу я кадило, а он мне навстречу, ну я его и насакнул, только мозги брызнули.
      Я резко тормознул и заорал:
      - Убирайтесь!