- Да ты что, рехнулся?! - Связанным каплуном он забился в силках. - Ты что делаешь, убийца? Ведь околею я, мать не переживет.
      - Ничего не могу для тебя поделать, дружок, ты мне всю обедню можешь испортить. Знаешь, что я придумал? Ты тут посиди, подожди, а я за тобой через час приеду. Деньги у тебя есть, я ни копеечки не взял. А за пушку извини, нельзя тебе ее доверять. Подстрелишь кого ненароком.
      Все это время он сидел, ошарашенно на меня глядя, еще не веря, что я могу его оставить в зимнем вечереющем лесу. Но иного выхода у меня просто не было. Не было уверенности в его честности, как не было уверенности в своих физических силах. Не справиться мне одному с этим качком-"медвежатником", оставить его здесь до моего возвращения единственно верное решение. Я оставил ему одну руку и вложил в нее чистовскую фляжку самогона, а под задницу подоткнул автомобильные чехлы. И это все, что я мог для него сделать.
      Заметно похолодало, я с удовольствием залез в теплый салон, ободряюще помахал хозяину и сразу же взял хороший темп. До нужной точки я добрался за какие-то пятнадцать минут. Оставив машину не доезжая ста метров до гаражей, дальше отправился пешком. В нужном мне боксе горел свет. Я стукнул три раза условным паролем великих дураков и конспираторов. Возня внутри прекратилась, и маленькая дверца испуганно, осторожно приоткрылась, не торопясь впустить позднего гостя.
      - Тебе чего? - подозрительно спросила меня уникально вытянутая дыней голова.
      - Откройте, я из налоговой инспекции.
      Дверь резко, едва не оторвав мне уши, захлопнулась, и из-за нее злобно затявкали:
      - Пошел отсюда, пошел отсюда, не знаем никакой инспекции. Пошел отсюда!
      - Я-то уйду, да вот только вас, гражданин Силин, завтра же с милицией доставят ко мне в кабинет. И там вы будете не такой смелый. До свидания.
      Отойдя на несколько шагов, я остановился прислушиваясь. Короткая конференция за дверью вынесла решение - продолжить переговоры.
      - Эй, мужик, ты где? - в роли парламентера выступил уже знакомый мне голос. - Ты еще не ушел?
      - Нет, смотрю, сколько гаражей имеет гражданин Силин.
      - А тебе-то какая разница? Сегодня у нас демократия. Хоть сто штук заимей.
      - Конечно, только плати государству налоги, если ты занимаешься частным ремонтом неисправных автомобилей.
      - А кто тебе сказал, чем я занимаюсь? Кто сказал? Ерунда это!
      - Может быть, вы впустите меня внутрь?
      - Ага, раскатал губенки. Поцелуй мою ж...
      - Это мы увидим завтра, кто кого и куда будет целовать. До встречи, дурак. Хотел с тобой по-хорошему договориться, как в цивилизованном обществе.
      - Эй ты, налогочник, погоди. - В узкую щель просунулась знакомая дыня и торопливо и страстно застонала: - Постой, постой, не спеши. Конечно, мы с тобой завсегда договоримся. Только не надо спешить. Скажи, кто тебе накапал? Скажи. За это я башляю отдельно.
      - Кто? А ты-то сам не догадываешься? Филин ты, а не Силин. Доброжелатель всегда найдется. Например, соседи твои любезные. С тобой же пьют и тебя же закладывают. У меня тут в папочке все по полочкам расписано. Когда какую машину ты закатывал на ремонт. Сколько он длился, и так далее. Между прочим, интересные моменты случались. Приезжает к тебе машина под одним госномером, а уезжает почему-то под другим. У тебя, наверное, филиал ГАИ. Или, например, цвет вдруг поменяет, быстро, как хамелеон. Ну я и подумал, что хорошую мастерскую имеет товарищ Силин, а налоги платить не желает. Думаю, зайду к нему сам, покажу свою папочку, пока начальство не в курсе. Может, он ею заинтересуется.
      - Ты, мужик, правильно подумал, заходи, кушать-то всем хочется.
      Я зашел в просторный, хорошо отапливаемый светлый гараж, оборудованный под мастерскую. Но того, чего ожидал, здесь не увидел. По крайней мере, кузова моего автомобиля здесь не было. Зато возле верстака возились два толстых недоумка с дынными головами. Наверное, это были сынки Силина. Гордость и "опора в превратной судьбе". Сам он приплясывал от нетерпения, тормошил меня, приговаривая:
      - А где папочка? А где папочка, мне глянуть нужно. Может, ее и нет? Покажь папочку, покажь, ты не бойся, то сынки мои Коля и Вова, хорошие пацаны у меня. Послушные. Айда сюда, сынки. Тут нам желают продать документы. Поглядите, правильные ли? Сколько стоят. Чтоб без обмана. Не люблю обманщиков. Дело надо делать честно. Ну, дядя, кажи папочку.
      Два сынка молчаливыми голодными бульдогами застыли с обеих сторон от меня, ожидая отцовской команды, когда им позволят рвать дичь.
      - Папочка-то у меня, а где денежки? Она недешево стоит.
      - Денежки при нас, далеко ходить не надо. Но сперва покажи товар.
      - Пожалуйста.
      Я полез за пазуху, бульдоги вытянули носы и тут же получили по ним резиновой дубинкой, которую я вытащил вместо "товара". Кажется, одному я сломал нос, потому что он только горестно застонал, обильно орошая бетонный пол дурной кровью. Второй делал оживленные телодвижения, пытаясь подняться. Пришлось ударить повторно. Краем глаза я заметил, как их папаша тихонько пытается прокрасться к выходу.
      - Иди сюда, Санек, все нормально. Еще шаг - и у твоих малышей не будет папы. Иди сюда, козел! Ты видишь этот техпаспорт?
      Я сунул в его нос паспорт моей украденной машины.
      - Вижу, - согласился он.
      - А номер? Гляди внимательно. Дважды показывать не буду. Он тебе знаком?
      - Никак нет, - ответил он почему-то по-солдатски.
      - Тогда вспоминай лучше, даю тебе одну минуту. После этого поджигаю все канистры и накидываю замок с той стороны. Думай, Дыня.
      Я не спеша разлил две канистры бензина, проделывая аккуратную бензиновую тропинку к выходу.
      - Ну, Силин, время - деньги, и они кончились. До встречи в раю.
      Играя ржавым замком, я пошел к выходу. Это неприятно поразило воображение хозяина, потому как он искренне и удивленно крикнул:
      - Погодите! Ну конечно я вспомнил и номер кузова, и номер двигателя, но два часа назад они стали другими, я сожалею, но... ничем помочь не могу.
      - Ты себе помоги, урод, и своим выкидышам. Сейчас ты напишешь мне бумажку о том, что ты сознательно перебил маркировку кузова и двигателя с номеров таких-то на номера такие-то. Распишешься, а вместо печати приложишь большой палец. Или я подожгу твой гадючник вместе с его обитателями. А завтра с утра я забираю машину. Как меня понял?
      - Я постараюсь.
      - Постарайся, и если работа будет проделана качественно, то я отдаю твою расписку и мы расстаемся навсегда. Если нет, то... лучше об этом не говорить. Учти, я приду не один. Так что свои гнусные планы похорони сразу.
      Злой и недовольный собой за грязно проделанную работу, я отправился назад, чтобы поскорее отогреть холодеющую душу "медвежатника".
      - Ну вот, теперь, когда я подстраховал себя, ты мне, Артурчик, совсем не страшен, - бодро заверил я, выходя из машины. Подойдя к нему поближе, я понял, что он никому уже не страшен. Его голова, залитая кровью, безжизненно свисала на грудь. Шапка и кожаная куртка отсутствовали.
      Я развернул машину так, чтобы лучше разглядеть место трагедии. Не погнушались и сапогами. О деньгах говорить не приходилось. Наверное, они ушли в первую очередь. Мне остается забрать у покойника только коньячную фляжку с инициалами Чистова. По ней вполне можно узнать настоящего владельца, а от него до меня рукой подать. Два подозрения на убийство за пять дней - это многовато даже для меня. Фляжку необходимо найти, но где? Я самым тщательным образом облазил все кругом в радиусе пяти метров. Бесполезно, только наследил на снегу. Ботинки придется выбросить. Жалко, почти новые. Но зачем им понадобилась пустая фляжка? Наверняка бедный Артур ее вылакал сразу. А то, что посудина серебряная, вряд ли имело для них значение. Как всегда, Гончаров, ты вляпаешься в историю. Мало того, что сам, еще и "медвежатника" прихватил. Он, правда, преступник, но не тебе его судить, сам становишься похожим на отморозка. А парня все одно жалко. Вряд ли он бы решился на убийство. Хотя как знать. Веревка была настоящая, сук и твоя шея тоже. Но где эта гребаная фляжка? Так недолго и залететь. А формулировка - пальчики оближешь: "Взят на месте преступления".
      Теперь и Ефимов не поможет, если я не найду проклятый сосуд. Может быть, он под ним? А больше ему быть негде. Не хотелось бы трогать тело, но иного выхода нет. Осторожно я просунул руку под труп и наткнулся на холод металла. Стараясь не запачкаться кровью, осторожно потянул ее на себя и тут же в испуге отшатнулся. Труп замычал. То есть, наверное, это был не труп, а полудохлый Артур Артурович Граблин, а это в корне меняло дело. Первое, что пришло в голову, это тихо и незаметно слинять, оставив умирающего закончить эту серьезную нелегкую процедуру в одиночестве, но дурацкая совесть, ныне вышедшая в тираж, не позволяла. Отыскав руку, я нащупал пульс. Он бился для полумертвого очень даже неплохо. Распутав веревку, я уложил Артура на чехлы. Из почти полной фляжки влил ему немного коньяку. "Медвежатник" открыл белесые глаза и закаркал, не то кашляя, не то ругаясь. Я по себе знаю, что в лежачем положении пить коньяк неприятно. Мой пациент тем временем приходил в себя. Взгляд его стал осмысленным, и, простонав, он задал, на мой взгляд, совершенно дурацкий вопрос:
      - Где я?
      - В раю, - успокоил я его, - сейчас ангелы прилетят, держи себя скромно.
      - Ты кто?
      - Твой отче... Артур, хватит дуру гнать, ты ехать можешь? В больницу тебя нужно. Вставай, помоги мне дотащить тебя до машины.
      - Никакой больницы, у меня свой доктор.
      - Говори адрес. Отвезу тебя к нему.
      - Остановите возле ближайшего автомата, я ему позвоню.
      - Хорошо, Артур, ты что-нибудь помнишь? Кто это был?
      - В том-то и дело, что я их толком не разглядел. Они остановили машину так, что фары освещали противоположную сторону. Из машины долго никто не выходил. Играла громкая музыка. Я несколько раз крикнул, но бесполезно. Все-таки до них было метров десять. Потом они наконец вышли и принялись то ли прыгать, то ли плясать. Их было четверо. Три пацана и одна баба, мне она показалась гораздо старше парней. А потом они ее огуляли всей шоблой... Визжали, как черти на похоронах грешника. Она, кстати, громче всех. А потом они предложили ей кольнуться, она отказалась, говорит, что мне и так хорошо. Тогда они повалили ее и, кажется, вкатили дозу, потому что наступила непонятная тишина. Ну я тут и вылупился. "Помогите! Спасите!" К несчастью, на этот раз они меня услышали. Подошли двое, один остался с бабой. Увидели, что я связан, и угорают, суки. Говорю, развяжите меня, я хорошо заплачу. Они еще громче гогочут, наверное, тоже ширево попробовали. Один другому говорит: "Бес, ты прикинь, он нам забашлять хочет". Тогда Бес чиркнул зажигалкой и внимательно меня разглядел. Говорит: "У него есть прикид подходящий, кепон клевый! Бабки с тобой?" Это он у меня спрашивает. Мне бы, лоху, сказать, что дома, а я замерз сильно и говорю - со мной. Лучше бы ты их забрал... Спрашивает: сколько? Я отвечаю, что вам хватит. Они спокойно шмонают мои карманы, вытаскивают всю вязанку и визжат от счастья. Я им говорю: "Только отвезите до города, и треть ваша". Тут они вообще зашлись от хохота. Прыгают мартышками и визжат: "Бес, я тащусь! Дяденька в люлю хочет, ща я его убаюкаю, тащи "колыбельную". Скотина принес какой-то деревянный молоток на длинной ручке... и это все, что я помню. Подонки. Я сам не подарок, но это... беспредел. Перстень и часы сняли...
      - Но ты же их видел, в их среде вращаешься, неужели даже смутно не можешь припомнить, кто такие?
      - Нет, зелень поганая, соски. Скоро из утробы матери прямо в рэкет уходить начнут.
      - Конечно, есть у кого учиться.
      - На такой беспредел я бы не пошел!
      - Способный ученик всегда перерастет учителя.
      - Послушайте, не надо к врачу. Кажется, я отошел, поеду домой.
      - Вести машину сможешь?
      - Да, я не хочу вас обременять.
      - Я тоже. Хороший ты парень, Артур.
      - Вы тоже. Может, когда-нибудь встретимся?
      - Возможно. Но лучше не надо. Прощай, медвежатник Артур. Кстати, имя той бабы не упоминалось?
      - Точно сказать не могу, но кажется, ее называли Булкой или Белкой. Покедова.
      * * *
      В восемь часов вечера я стоял посреди улицы и решал, куда мне двигаться. То ли в сторону дома, где меня могла подстерегать засада. То ли на дачу Чистова, где таилась опасность в лице его младшей дочурки. Задача эта была настолько трудная, что я оказался в баре. Заказав триста граммов чистой, я в придачу получил апельсин. Вот это сервис! Вот первые плоды нового времени. От злости я выпил сразу половину и откусил цитрусовый плод на манер яблока. Новые русские средней руки, одинаково одетые, очень напоминали стаю турманов. Их подруги совсем не походили на голубок. За всех не ручаюсь, но добрая половина не владела и третьей частью словарного запаса незабвенной Эллочки Щукиной. Весело порхали малолетние проститутки под недремлющим оком крутых "пастухов". Одна из них припарковалась рядом.
      - Меня зовут Тома. - Она замечательно гнусно пыталась кокетничать. - Я пью шампанское, хи, обожаю шампанское.
      - А я водку, тоже люблю.
      - Мужчина, закажи мне шампанского. - Она пыталась прижаться ко мне молодым, но уже мерзким телом, невольно я отшатнулся и позвал:
      - Парень, подойди.
      - Я не парень, я бармен.
      - Учту, налей ей, просит шампанского.
      - Сколько?
      - Не знаю, пусть сама скажет.
      - Полный бо-окал.
      Потаскушка дула свое вино, неуклюже интересуясь моим финансовым потенциалом. Допив свою водку, я встал и пошел к выходу.
      - Мужчина, вы куда?
      - Домой.
      - А кто заплатит за шампанское? - заорала она через весь зал.
      - Тот, кто его пьет, - так же громко ответил я. - Пока, Тома из дурдома.
      Уже в гардеробе, надевая куртку, я услышал из зала хохот, видимо, мой тонкий юмор был оценен. На выходе, поджидая меня, стоял сутенер. Только бы не из бывших омоновцев.
      - Тебя что, сучонок, давно не били? - делово и конкретно спросил он.
      - А чё? - непонимающе спросил я, сильно втыкая ствол артуровского "мушкета" ему под ложечку.
      Наверное, подумав, что уже мертв, качок упал молча, без признаков жизни. Дальше здесь задерживаться не стоило, поэтому я вышел на улицу. Повалил мокрый холодный снег, и на душе было паскудно, как у жаждущего Франсуа Вийона. Как быстро наше общество превращается в скотный двор, причем добровольно и с удовольствием. Напьюсь, твердо решил я, останавливая лихого частника.
      - Вам куда?
      На его усмотрение я предложил два адреса и отключился на заднем сиденье, оставаясь совершенно безучастным к болтовне водителя.
      Если верить словам Артура, а не верить им у меня основания нет, то, что произошло на лесной дороге в мое отсутствие, как-то связано и с моей историей, хотя бы потому, что женщину накачивали наркотиками и она трахалась сразу с несколькими партнерами. Само по себе это не ново, но в данном случае, если связать дорогу, автомобиль и ритуальные пляски, вполне может быть. Наверное, ее уже нет в живых. Как ее звали? Кажется, Белка или Булка. Белка - это уменьшительное от Беллы, а Булка? Скорее всего, это просто кличка.
      Но какое совпадение, опять наши пути пересекаются, как и в случае с машиной! Какой черт дернул Артура ехать на ограбление дачи, в которой находится владелец машины? Какой черт дернул угнать ее у автовокзала? Не слишком ли много совпадений? Это настораживает.
      - Да вы совсем не слушаете меня, я рассказываю, рассказываю, а он...
      - Нет-нет, я вас внимательно слушаю, потому и молчу, - успокоил я водителя.
      - Я ему и говорю: не буду твой долбаный штраф платить. А он мне: "Будешь, Пугачев, будешь, или с правами распрощаешься". А я ему...
      - Остановите, мы приехали, - прервал я народного сказителя, - сколько с меня?
      - Сколько Бог подскажет.
      Бог мне подсказал, что червонца будет достаточно, и я передал его водителю. Обидевшись, он сразу замолчал и уехал. Выбрал он дальний вариант и рассчитывал на более серьезную дичь. Чистовская "Волга" стояла на месте, а вот света не было ни в домике, ни в бане. Странно, если учесть, что хозяин ложится поздно, а время всего-то девять. И почему не бухтит сенбернар Граф?
      Ноздрей чуя беду, вместо калитки, во двор я проник через забор, а там по стеночке пробрался к дверям. Позвонил и, не дождавшись ответа, толкнул дверь. Она охотно открыла свою пасть. Не снимая перчаток, я зажег свет. В передней был полный порядок. В общей комнате - тоже. Сейф пребывал в том же растерзанном состоянии, в каком его оставил Артур. Четыре красные папки стояли на месте. В двух спаленках тоже не было следов насилия, а вот металлическая шкатулка, в которой Чистов держит деньги - и надо полагать, немалые, - сейчас бессовестно показывала пустое нутро.
      Осмотр мансарды показал, что после моего ухода туда вообще никто не заглядывал. По ходу пьесы, я заглянул в сортир и сарайчик. Ничего нового там не обнаружив, я вошел в баню и сразу же услышал детский плач. Плакал Граф, но не в приемной-предбаннике, где я сегодня почивал, а где-то дальше, либо в парной, либо в самой бане, а может быть, в бассейне.
      Граф сидел на узком борту маленького бассейна и горестно плакал. Наверно, ему было обидно, что хозяин совсем не желает с ним разговаривать. Но как, расскажите, можно говорить, если между ним и тобой полтора метра прозрачной голубой жидкости? Увидев меня, пес заскулил с удвоенной силой. И честное слово, не вру, из его глаз текли слезы. Хозяин же вообще молчал, тихонько покачиваясь на дне, вытаращив совершенно удивленные глаза, будто спрашивая: "Простите, но как я здесь оказался?" Был он в желтых цыплячьих трусах и в совершенно естественной позе. Мне он даже показался симпатичным. Недопитый стакан коньяку стоял на бортике. Словом, нелепая случайная смерть, что тут еще скажешь, если бы не одна деталь. На поверхности плавал бычок. Собственно, уже не бычок, а то, что от него осталось, белый фильтр от его ментоловых сигарет. Это все, никаких следов насилия, никакой борьбы. Впрочем, борьбы бы не допустил Граф. При всем своем пацифизме вряд ли он позволил бы убить любимого человека.
      - Граф, пойдем отсюда, тебе надо искать другого хозяина, - позвал я его, потому что мне начал действовать на нервы его похоронный вой, но он даже не взглянул в мою сторону.
      Тихо прикрыв дверь, я вернулся в приемный покой. Здесь, на журнальном столике, возле телефона, стояла почти полностью вылаканная бутылка коньяку, того самого, что вчера я ему презентовал. "Смит-и-вессона", разумеется, не было. Интересно, зачем он ему понадобился? Чуял старый лис. Закурив, я со вздохом набрал козырный телефон. Он не отвечал, перекрестившись, я набрал рабочий. Он ответил сразу.
      - Алексей Николаевич, здравствуйте, - жизнерадостно начал я.
      - Где ты болтаешься, два часа дозвониться не могу!
      - Ранее двух часов пытались дозвониться?
      - Да, отвечал бывший второй секретарь. Говорят, толковый мужик.
      - Я только что приехал. Если вам не трудно, подъезжайте тоже.
      - Нашел мальчика. Ты, Гончаров, наглеешь прямо на глазах. Пора с этим кончать. Сегодня же в камеру. У тебя есть что-то весомое по делу?
      - Нет, пока нет, но скоро будет.
      - Старая песня, посидишь у меня суток пятнадцать, поумнеешь, может быть, вспомнишь что-нибудь.
      - Уже вспомнил. Я нашел свою машину.
      - Что? Немедленно ко мне. Через десять минут жду.
      - Но хозяин дачи хочет вас видеть здесь, у него важное дело, но сам он быть у вас не может.
      Наступила пауза, через сопение и телефонные помехи чувствовалось крайнее раздражение полковника. Я назвал адрес.
      - Насколько это важно? - наконец спросил он, взвешивая "за" и "против".
      - Вопрос жизни и смерти.
      - Ладно, жди, но помни, разозлил ты меня всерьез.
      - Еще не разозлил, - вслух сказал я, когда пошел зуммер. - У тебя еще все впереди. И скорее всего, как это ни печально, тебе придется меня арестовать.
      Хотя... Оставив Чистова продолжать вечное плаванье, я спустился в погребок и с бутылкой "Обезьяньей радости" вернулся в дом, размышляя, надо ли оставлять на виду кучу компромата, которую так любовно взлелеял Чистов, или убрать с глаз долой. Собственно, ценность там представляла только одна, заведенная на Семеныча. Ну, с натягом две, второй - Стельмах, занимающийся торговлей. Приберу-ка я их на всякий случай, может, когда и сгодятся, кажется, так говорил архивариус Коробейников?
      Первую папку, покойного Князева, я отложил сразу. Вторую, с именем Стельмах, трепетно открыл, несколько секунд изучая чистые листы бумаги. Ясно. Умен ты, Гончаров, но нашлись и поумнее. Третья папка с именем Гольденберга особой ценности не представляла, а в четвертой и последней, на которой значилось "Александр Семенович Гарин", я нашел то же, что и во второй. Значит, не только за деньгами приходили визитеры. Это немного меняет дело и расширяет круг подозреваемых. Еще пять минут назад все выглядело красиво и просто. Свои деньги решил забрать назад кандидат в депутаты Дьяконов. Сейчас же появилось на подозрении еще два лица. Семеныч и Гольденберг - это минимум, сбрасывая со счетов тех, кто мог знать, какими бомбочками располагает Глеб Андреевич. А если этот аспект со счетов не сбрасывать? Тогда плюсуй полгорода... Час от часу не легче. А я-то приготовил к приходу Ефимова такую аппетитную версию. Правда, она имела кое-какие слабые стороны, но была вполне жизнеспособна. А что я должен говорить полковнику?
      Всю правду или только часть ее. Утаивание рано или поздно раскроется, если не будет результата, а тут я гарантии дать не могу. Если расскажу всю эпопею, то подставлю людей, которым дал слово. Неприятная ситуация. Попробую говорить полуправду, наконец решил я, когда у ворот просигналили.
      - Ну что у тебя? - с места в карьер взял полковник, даже не поздоровавшись. - Где машина?
      - Но я же сказал: нашел, а это не значит, что она у меня. Нашел я ее за автовокзалом, в яме, прикрытой хворостом. Она была ужасно грязная и разукомплектованная. Пришлось нанимать машину и тащить ее в мастерскую. Завтра к утру обещали сделать.
      - Как только, так сразу. Надоело мне твое вранье.
      - А в целом вы мне верите?
      - Не знаю. Что у тебя еще есть? Что соизволишь мне рассказать?
      - Ну, наверное, утром завтра или ночью сегодня поступят сведения о некой женщине по имени Белка или Булка. Если уже не поступили. Ситуация будет аналогичная той, что произошла со мной.
      - Что? Когда ты об этом узнал?
      - Без пятнадцати восемь, то бишь в девятнадцать сорок пять.
      - Почему я узнаю об этом через два часа?
      - Я добирался целый час, в округе не было телефона. Как только зашел сюда, позвонил вам, но вы на меня накричали и своей грубостью выбили из колеи.
      - Это все, что ты сделал за два дня?
      - Ваши подчиненные такую работу не могут проделать за месяц. Еще скажу, что ваши подозрения насчет сатанинского числа 666 могут подтвердиться, но только в субботу.
      - Во время шабаша, что ли? - усмехнулся Ефимов иронично.
      - Это была ваша версия, я ее отрабатываю и, кажется, не безрезультатно.
      - Ну-ну, знаешь, чего мне хочется больше всего?
      - Конечно. Упрятать меня за решетку, вы часто об этом объявляли.
      - Ну, зачем так драматично. Мне хочется, чтоб ты уехал из города и поселился в маленькой деревеньке и больше бы не вешал на меня своих проблем.
      - Наверное, я так и сделаю, но вы же сами просили оказать посильную помощь, вот я и оказываю.
      - Просил, о чем теперь жалею. Где твой хозяин?
      - Пойдемте, он в бане.
      - Неплохо, - входя, оценил чистовское детище Ефимов. - Но у меня будет не хуже, а где хозяин? Почему гостей не встречает? Кто это скулит?
      - Он сейчас в бассейне, но можно пройти. Там у него собачка.
      Полковник задумчиво смотрел на голубое зеркало бассейна и страдающую рядом собаку.
      - Мой дедушка умер, захлебнувшись в аквариуме, когда пытался зубами поймать золотую рыбку, - наконец процитировал он бессмертную фразу Евгения Шварца. - За что ты его, Гончаров? Или он действительно утонул по собственному почину? Натрескался коньяку, старый дурак, и в воду.
      - Нет, ему помогли. Иначе бы не плавал бычок. У него в бане плюнуть нельзя, а тут в бассейне такое безобразие. К тому же деньги пропали. - Я чуть запнулся, не зная, говорить ли про папки. Выходило, что надо и не надо.
      - Ну что ты заглох, говори, коли начал, или против тебя что-нибудь оборачивается? Мудак ты, Гончаров, из одной кучи дерьма еще не вылез, а уже в другой сидишь. Колись. Один хрен, по возможности буду тебя защищать, если, конечно, сам не поверю в твою виновность.
      - Пойдемте в дом, я у него вроде бесплатного квартиранта был.
      - Почему был?
      - Думаю, после моего рассказа вы закроете меня.
      - А что, есть основание?
      - Не знаю, слушайте, только постарайтесь подойти непредвзято.
      Коротко и точно я изложил ему весь вчерашний день, вплоть до сегодняшнего утра, когда я в последний раз видел Чистова живым. Он только хмурился и старел на глазах. Особенно ему не понравилась фамилия Дьяконов. Я и сам хотел обойти ее, но потом решил, что Чистову теперь все равно, а насчет Дьяконова пусть думают другие. В конце концов, я не государственную тайну открываю, а всего лишь темные стороны нашей жизни.
      - Гончаров, - после долгого молчания заговорил Ефимов, - похоже, ты, сам залезши в дерьмо, тянешь туда и меня. Премного тебе благодарен. Черт возьми, если бы не дочка, мы бы устроили все. Пусть грубо, зато надежно. Но она сразу же объявит о том, что ты был здесь. И тогда следователь в тебя непременно вцепится. Вряд ли я сумею помочь.
      - Не волнуйтесь, я все прекрасно понимаю. Меня волнует другое. Если меня закроют, вряд ли кто распутает дело и в итоге придется получать срок. Как говорят, за неимением барабанщика используют правофлангового. Но тут уж ничего не поделаешь. Поэтому хочу обратить ваше внимание на некоторые детали. Во-первых, почему собака не защищала хозяина? Как вели себя псины с соседних дач? Есть ли очевидцы того, как с дачи Чистова кто-то выходил или входил? Второе: где во время убийства была его дочь Александра? И последнее, главное: как идут дела у депутатов Дьяконова и Гарина?
      При упоминании депутатов Ефимов поморщился как от зубной боли:
      - Подожди Костя, может, все обойдется. У тебя есть жесткое алиби? Время твоего приезда?
      - Не знаю, но я приехал на голубом частнике.
      - С чем тебя и поздравляю, - пошутил Ефимов невесело.
      - Я имею в виду - голубая "шестерка" с разговорчивым водителем.
      - Очень точные координаты даешь. Ты знаешь, сколько в городе голубых "шестерок"?
      - Да, конечно, но он называл свою фамилию... Сейчас вспомню... Булавин, что ли? Нет, стоп, точно - Пугачев.
      - Это уже легче, значит, он сможет подтвердить, что ты появился здесь только в девять часов.
      - Думаю, да, какой смысл ему что-то скрывать. Еще момент: в восемь вечера я заявился в бар центральной гостиницы, где имел словесный контакт с барменом, сутенером и проституткой по имени Тома. Я не заплатил за ее шампанское, чем вызвал ее полное неудовольствие. Где я был до восьми? Нежелательно привлекать его в свидетели, этот маэстро чинит мою машину, а где-то в девятнадцать часов тридцать минут я чистил морды его сыновьям.
      - Это уже серьезно, если учесть, что в семь тридцать ровно я лично разговаривал с живым Чистовым. Не все потеряно, друг мой, я вызываю бригады, а тебе советую спуститься в овраг и выкинуть ту дуру, что топорщится у тебя за поясом. Она наверняка не зарегистрирована, но ею займемся потом.
      - Благодарю вас!
      - Не за что, только не сбеги, это будет большая глупость. Кстати, выяснили имя убиенной тобою женщины, некто Лариса Аргуновская, тридцатилетняя особа, состоящая в разводе с одним из крупных официальных жуликов нашего города. Жила одна, поэтому так долго не могли установить ее личность.
      - Да простит меня Бог, а что с той девочкой, с Настей?
      - Пока ничего. Отец квартиру не продал, говорит, деньги без процентов дали друзья. Весь сегодняшний день он прождал на телефоне, но безуспешно. Рвет на заднице волосы, а нам вмешиваться не дает. Тот еще гусь. Чем-то от него попахивает. Но о дочке переживает на самом деле. И проездные документы в порядке. Тебе нельзя, а я выпью.
      - Как зовут его жену? - под руку спросил я.
      - А чтоб тебе... Как зовут? Григорьева Изабелла, умолкни на секунду.
      Подождав, пока он совершит акт грехопадения, я сообщил неприятную вещь:
      - Вы знаете, Алексей Николаевич, по-моему, жены он не дождется.
      - Вот как? На чем основано твое утверждение?
      - На той истории в лесу. Белка есть уменьшительное имя от Беллы или Изабеллы. А то, что они с ней вытворяли, дает основание предположить, что для нее уготован тот же путь, каким прошла сбитая мной женщина.
      - Могильщик ты, Гончаров. Это все, что я могу сказать. Каркаешь, беду навлекаешь. Слушай, нужно дочку на опознание пригласить. Все-таки лучше сюда, чем в морг.
      - Ну я же его опознал, или недостаточно?
      - Ты - это ты, лицо заинтересованное в том, чтобы направить следствие по ложному пути. Какой у нее телефон?
      - Без понятия, но наверняка он есть в той книжке, что лежит под телефоном, давайте я посмотрю, но звонить будете сами, у меня от нее аллергия. Набирайте, - я четко продиктовал номер, - зовут ее Александра Глебовна.
      Что ей говорил полковник и как она реагировала, я не знаю, потому что полез в овраг прятать артуровскую пушку. Когда вернулся, во дворе было полно народу.
      Приехали сразу три машины. Оперативник со следователем и экспертами. Судмедэкспертиза. Третья была подана лично для Глеба Андреевича Чистова. Закрытый "Бизон", в простонародье именуемый "труповозом".
      Следователь сразу же вцепился в меня. Был он юн и глуп, а оттого ретив и старателен. Это меня очень раздражало. Хотелось столкнуть его в бассейн, где в одиночестве скучал Глебушка. Я односложно и бесстрастно отвечал на его умные вопросы, наблюдая, как торгуются санитары за почетную миссию, кому из них лезть в бассейн.