Застонав от бессильной злобы Ухов выскочил на пустынную дорогу и играя желваками смотрел как преступный жигуленок прямо на глазах превращается в крошечную точку. Выдернув сотовый телефон он тут же зашвырнул его в снег, потому что из одного целого он превратился в две равные половины.
      До боли в пальцах сжав рукоять пистолета и опустив голову он вернулся к подъезду, куда уже высыпало и встревоженно гудело два десятка жильцов дома. При виде его страшного, окровавленного лица громкий обмен впечатлениями уступил место гробовому молчанию. Они смотрели на него по разному, кто - то со страхом, кто с немым вопросом, а кто-то с обычным, праздным любопытством. Одно только было несомненно, за преступника его никто не принимал, наверное многие в свои окна видели его погоню за убегающими преступниками.
      Не отрывая глаз от земли он прошел по мгновенно освободившемуся коридору и тяжело поднялся на третий этаж. Именно там на спине лежало тело Соколовского. Красноречивая точка над переносицей и лужа крови под затылком говорили сами за себя. Стена и часть потолка на площадке между третьим и четвертым этажами были обильно забрызганы кровью. Видимо здесь Соколовский и принял смерть, а на третий этаж он скатился уже будучи мертвым. Теперь, если ему и нужна была чья-то помощь, то только со стороны патологоанатома, да похоронного бюро.
      Охочая до подобного кровавого зрелища компашка из двух старух, молодой женщины с ребенком на руках и любознательной девчонки, стояла пролетом выше. С ними же, укрепляли нервы и вероятно готовя себя к "серьезным делам", на труп жадно пялились три прыщавых подростка.
      - Чего встали? - Прохрипел Ухов и наконец - то догадался упрятать пистолет в кабуру под мышкой. - Делать вам больше нечего? Нельзя здесь находиться. Следы затопчите. Немедледленно разойдитесь по домам. Где Инна Николаевна, она жива?
      - Жива, батюшка, жива. - Прошамкала старуха, что потолще. - Она ранетая, Лида её с трудом домой утянула. С правой стороны ихняя дверца будет, а мы, батюшка, потому и стоим, чтоб, значит, следы не затоптали. Милицию и экстренную помощь мы уже вызвали, они с минуты на минуту должны приехать. Какой же нам смысел уходить домой, а потом, ты прикинь, касатик, на лестничную площадку я выскочила первая и они в меня тоже выстреливали. Видал, вон, в стенке, у двери две пульки застряли, а могли у меня в головушке застрять. Вот так живешь - живешь и не знаешь где смертушку примешь. Понимать это надо, соколик.
      - Ну - ну, помощнички! - Проходя мимо них ругнулся он. - Вы бы хоть ребенка унесли, ему на это смотреть совсем необязательно. Совсем человеческий облик потеряли. Пацанва, если через минуту вы все ещё будете здесь, то бошки я вам откручу, крутизна поносная.
      Кровавый след на ступенях вел к приоткрытой двери на которую указала отважная старуха. За ней явственно слышались рыдания и плачь. Секунду помешкав Макс решительно вошел внутрь заранее готовый к укоризненным взглядам, молчаливому укору, а то и откровенной истерике.
      У дальней стены комнаты, на диване, на коленях у матери лежала плачущая, голая по пояс Соколовская. Ее правая грудь и ключица были туго перетянуты пухлыми бинтами, но даже их толстый слой был не в силай удержать рвущуюся наружу кровь.
      - Опустите ей ноги вниз на пол, это уменьшет кровотечение. Навалившись на косяк посоветовал Ухов.
      - А, телохранитель пожаловал! - Злобно прошипела шестидесятилетняя Лида. - Подите прочь, мерзавец. Кому говорю? Убирайтесь отсюда.
      - Не надо, мама. - Болезненно проглотив комок в горле, вглянула на него Соколовская. - Ты же видишь, ему тоже пришлось не сладко.
      - Да пусть бы он сдох. - Искренне и от сердца пожелала мама. - Он должен был отвечать за вашу безопосность и сохранность денег. Ни с одной из этих обязаностей он не справился. Ты ранена, Володя убит, деньги исчезли. Что я могу ему ещё пожелать кроме как выйти вон.
      - Успокойтесь, я ухожу. - Мрачно ответил Ухов и на негнущихся ногах прошаркал к выходу. На третьем этаже он осторожно, но крепко взял толстую старуху под руку и вместе с ней вышел на улицу. На несколько метров отойдя от толпы он собрался задать ей ряд вопросов, но этому помешала влетевшая во двор и резко осадившая возле них машина.
      Стараясь упредить и помешать случиться самому страшному я гнал так, что обгоняемые мной водители недвусмысленно крутили пальцем у виска. Это я знал и без них. Гонимый одной единственной мыслью - поскорее добраться до дома Синеглазкиной матери, я на их замечания не реагировал. Дважды влетая в кюветы, чуть было не врезавшись во встречный транспорт, я наконец - то свернул во двор красного пятиэтажного дома. Ухова и стоящую рядом с ним бабку я увидел сразу. Немного отлегло, но он был по уши в крови, а стоящая воле подъезда многоликая толпа народа заставила заныть мое сердце тоскливо и обреченно.
      - Что?! - Покрывая визг тормозов громко крикнул я Ухову.
      - Соколовский мертв, Соколовская с огнестрельным ранением находится у матери, но нечего опасного. - Сделав шаг в мою сторону скупо доложил он. Иваныч, уезжай отсюда немедленно. Сейчас сюда прибудет "скорая помощь" и милиция. Все подробности я расскажу тебе через пару часов.
      - Но, Макс...
      - Так будет лучше, Иваныч. Им за глаза хватит одного меня. Не разворачивайся, быстро убирайся по прямой. Жди дома, я обязательно приеду.
      Следуя его указаниям я миновал людскую толпу и выехал на трассу. Теперь торопиться было некуда. Все то ужасное, что могло случиться уже случилось и случилось только благодаря моему идиотизму, легкомысленному отношению к чужой жизни и наплевательскому подходу к своей работе.
      Считая меня непревзойденным профессионалом мне доверились и что в итоге получилось? Владимир Соколовский мертв и в этом моя заслуга. Еще час тому назад обманутый тобой - же и зная об этом, он делал вид, что ни о чем не догадывается. Шутил и смеялся и веселился из последних сил. Будто предчувствуя свою скорую смерть назвал себя королем Артуром.
      Видеть кого бы там ни было, мне сейчас хотелось меньше всего. По крайней мере некоторым временем, до появления Макса, я располагал. Загнав машину в лес я около часа бездумно просидел на холодном стволе поваленной сосны методично высасывая одну сигарету от другой. Докурившись до тошнотиков я нехотя поднялся и с похоронной скоростью поехал домой.
      Словно догадавшись о моем желании остаться наедине с собой Милка вертелась перед зеркалом собираясь в гости к одной из своих многочисленных подруг.
      - Кот, а ты чего такой мрачный? - Не удержалось она от вопроса и следующего за ним хамства. - Наверное та трепанная кукла тебе не дала.
      - Нет, дала. - Равнодушно возразил я. - Только теперь она с огнестрельным ранением находится в больнице, а её супруг, скорее всего, сейчас выбирает себе подходящий холодильник в морге.
      - Сам виноват. - Старательно высунув язык Милка елозила гуталиновой щеточкой по своим ресницам. - Пустил козла в огород, вот и поплатился за свою излишнюю доверчивость. Я представляю как было дело.
      Ты с умным видом частого сыщика - профессионала сегодня приходишь к ней домой. Мужа, как это всегда бывает, нет дома. Вы, естественно, начинаете деловой разговор, который незаметно переходит в любовную пикировку. Господин Гончаров внезапно замолкает, сосредоточенно опрокидывает куклу на диван и задирает ей её короткие ножки со всеми вытекающими отсюда последствиями.
      Совокупление проходит с бурным восторгом, под треск дерева и жалобный скрип пружин. Именно поэтому вы не слышите как открылась входная дверь и на пороге появился обманутый муж. Вид его ужасен. Глаза налитые кровью мечут громы и молнии. Разъяренным быком он кидается на диван пытаясь оторвать неверную супругу от коварного любовника. Тщетно, прихваченные любовным экстазом, вы неотделимы. И тогда он достает огромную пушку и отстреливает своей синеглазой кукле половину правой ягодицы. Тогда, Гончаров, восстав с дивана львом свирепым, выбивает у ревнивого рогоносца револьверт и мстя за страдания любимой одним выстрелом его убивает.
      Как ты находишь мой дар ясновидицы? - Проницательно на меня посмотрев в заключении спросила Милка.
      - С большим трудом. - Равнодушно ответил я внутренне поражаясь тому с какой точностью она воспроизвела сегодняшнюю историю или, по крайней мере, первую её половину. - Ты, подруга, уж коли собралась на свою тусовку, так подкинь в попку угля и пыхти себе малой скоростью, а меня не доставай. Видишь - у меня меланхолия.Погрозив ей пальцем я скрылся в тестюшкином гадюшнике.
      Серо-зеленый от пережитых впечатлений сегодняшнего дня, Ухов приехал в одиннадцатом часу, когда я уже перестал его ждать. На его голове красовался белоснежный тюрбан, мастерски выполненный из бинтов какой-то сердобольной сестричкой. Пройдя в кабинет, он прямо с порога мрачно потребовал водки.
      - Окстись, Макс. - Удивился я сдержанному на этот счет Ухову. - Ты же за рулем.
      - Я тачку бросил на твоей стоянке. - Откидываясь в кресле ответил он и оправдываясь добавил. - Не могу больше, я ведь живой.
      - Что с Инной Николаевной? - Разливая по стаканам водку безразлично спросил я.
      - Перед тем как приехать к тебе я заскочил к ней в больницу. С ней все в порядке. Пуля только раздробила ключицу и даже не задев лопатку прошла под кожей. О ней я думаю меньше всего...
      Хуже с Соколовским... Пусть земля ему будет пухом. - Выплеснув на коврик немного водки Макс в один глоток вылил в себя весь стакан. - Не уберег я его и в этом непростительная моя вина. М-м-да!
      Лучше я нарисую тебе всю картину произошедшего, которую я словно мозаику собрал из рассказов матери Соколовской, Лидии Антоновны Андрейченко, её разговорчивой соседки по этажу, Галины Петровны Нестеровой и самой Соколовской. Кроме того сюда же войдет отчет о моих действиях, а точнее сказать, бездействиях в этой паскудной истории.
      Сперва все шло нормально и ничего не вызывало у меня тревоги. Это состояние умиротворенного покоя продолжалось и тогда, когда мы подъехали к дому. На площадке перед ним и вокруг не было ни одной машины. Ничего не предвещало беды. Соколовские вышли из своей "судороги" и занырнули в подъезд, а я продолжал оставаться в машине, абсолютно уверенный в том, что пока Соколовская без денег, то никакого интереса для бандитов она не представляет.
      Просто так, для порядка я оглядывал и контролировал местность. Опять таки ниччего враждебного не заприметив я выполз на свежий воздух и ещё минут десять шарахался вокруг своей тачки считая ворон.
      Внезапно в мою голову пришла мысль от которой мне стало не по себе. А что если бандиты давно сидят на пятом этаже и терпеливо ждут того часа, когда супруги Соколовские выйдут от матери с деньгами. Что тогда? Тогда они заберут доллары и зная, что уже засвечены, просто напросто уберут свидетелей, которые теперь достаточно хорошо могли их разглядеть.
      В три прыжка я очутился возле дома и рванул пружинящую дверь. Но перед тем как зайти во внутрь я осмотрел подъездные запазухи. Клянусь Богом, там никого не было и тогда я как последний кретин сделал два шага вперед. Мощный удар по мозгам тут же прочистил мои мозги, свалил с ног и я потерял сознание.
      Только потом, при повторном осмотре места я догадался, что "браток" дожидался меня наверху. Завидев как я приближаюсь к дому он подпрыгнул и повис над дверью. Скорее всего ногами он упирался в высоко висящий радиатор, а одной рукой цеплялся за газовую трубу. Ну а во второй руке у него находился кусок арматуры, которым он меня и дроболызнул. Я его нашел в подвале, куда меня зашвырнули, после того как я потерял сознание.
      Очнулся я от душераздирающего женского крика и серии пистолетных хлопков. Коекак поднялся наверх и даже достал "Стечкина", но стрелять не пришлось, отброшенный пинком я стукнулся об этот самый радиатор и во второй раз поймал полный кайф. Когда пришел в себя, то тут же бросился за ними в погоню и настиг мокрушников у торца дома в тот момент, когда они садились в бежевую "шестерку".
      Короткой очередью в пять патронов мне удалось зацепить последнего бандита, который уже по пояс влез в салон. Скорее всего ему кранты с макаронами. Наверное я перебил ему спинной мозг. Это я заключил из того как резко вздернулись его ноги. Вздернулись и шлангами расползлись по афальту. Я решил, что это финита и побежал к машине, но здорово просчитался. Они задернули моего мертвяка во внутрь, захлопнули дверцы и ударили по газам.
      Госномер я запомнил, но он ворованый. В отделе его пробили, он принадлежит какому - то пузатому хмырю, который уже два месяца греет свое брюхо на Средиземном море, а его пощипанная тачка, в ожидании хозяина, томится в гараже. Его женушка узнала об этом только сегодня.
      А теперь о том, что мне поведала Галина Петровна Нестерова. Налей ещё чуток.Значит так. - Отставляя стакан крякнул Ухов. - Неделю тому назад, уезжая в Москву, Лидия Антоновна попросила её присмотреть за квартирой и даже доверила ключи. Все это время, вплоть до сегодняшнего дня прошло спокойно, никто не приходил поджигать двери, никто не собирался ломать замки. В общем Галину Петровну никто не доставал и ничто её не тревожило, но только до сегодняшнего дня. А нынче какой - то неизестный парень ранним утром позвонил в дверь Андрейченко.
      Вместо неё из соседней квартиры вышла Галина Петровна и поинтересовавшись, кто он такой? Он сказал, что её это не касается, так как к Лидии Антоновне он пришел по личному вопросу. Тогда соседка ему доложила, что Лидия Антоновна уехала в Москву, но обещалась вернуться сегодня после обеда.
      Буркнув что-то неопределенное незнакомец испарился будто его и не было. Нестерова же не придала этому никакого значения и вернулась к своему прерванному занятию, стирке грязного белья.
      После стирки она долго завтракала, смотрела телевизор и просто отдыхала, а поближе к трем она вышла на балкон с тем, чтобы снять высохшее белье и пропарить его утюжком. Совершенно случайно она заметила двух мужчин стоящих на углу дома. В одном из них она без труда признала утреннего визитера, но и тогда ничего плохого она не подумала.
      А вскоре с дорожной сумкой в руках к ней позвонила Андрейченко. Вернув ей ключи Галина Петровна доложила, что за время её дежурства никто кроме сегодняшнего молодого мужика не приходил. Пошутив на тему того, что молодой мужчинка это всегда хорошо, Лидия Антоновна зашла в свою квартиру.
      Сдав свои полномочия Галина Петровна совсем успокоилась и прилегла немного вздремнуть. Разбудил её истошный женский крик. Подпрыгнув на диване она тут же вылетела за дверь и увидела, что пролетом ниже, сидя на площадке, Инна Соколовская громко кричит и обливается кровью, а ей в голову из пистолета целится подельник утреннего визитера.
      Еще она хорошо разглядела как тело Владимира Соколовского катится вниз по ступенькам, на третий этаж. Нестерова заорала, что было моченьки и тогда тот мужик, как говорит сама Галина Петровна, - Заместо того, чтобы уже размозжить Инкин череп, принялся пулять в меня.
      Он выстрелил в неё дважды, но слава Богу, не попал. Время было упущено, начали хлопать двери квартир и он, так и не замочив Соколовскую, в панике бросился догонять своего товарища. Тут-то, на их беду, из подвала вылез я. Но как я уже говорил, они просто отшвырнули меня и промчались мимо.
      Теперь о том, что мне час тому назад рассказала Инна Николаевна. Иваныч, плесни ещё немного, хмарь вроде бы отходит.
      Когда Нина Николаевна с мужем зашли в подъезд, то там никого не было. На лестницах вплоть до четвертого этажа им тоже же никто не встретился. Совершенно спокойные они явились к матушке и после бурной встречи, да многочисленных семейных расспросов, Инна Николаевна перешла к сути дела. В двух словах обрисовав возникшую проблему она попросила денег. Сердобольная мамаша, не чаявшая во внучке души, хоть и со скрипом, но выдала требуемую сумму.
      Наскоро попрощавшись, Соколовские вышли из квартиры и направились вниз и тутто, между четвертым и третьем этажом они увидели свое го вчерашнего гостя. Капитан Хомича сегодня был одет в штатское.
      - Добрый вечер. - Улыбнувшись во весь рот поздоровался он. - А мы с Игорем решили, чем беспокоить вас дома, лучше забрать у вас баксы прямо здесь, как говорится, не отходя от кассы. У вас все нормально? Ну и слава Богу. Давайте деньги.
      - Я не знаю... - Растерялась Соколовская от такого неожиданного поворота. - Как же так... Ведь мы договаривались, что вы прийдете к нам домой...
      - А какая разница? - Криво оскалился капитан. - Или вы уже поставили в известность правоохранительные органы и теперь в вашей квартире нас ждет засада?
      - Нет, ну что вы! - Негодующе воскликнул Соколовский. - Как вы могли подумать!
      - Вот так и подумали. - Жестко отрезал Хомич. - Гоните доллары, или завтра же, с ромашкой в носу, вы получите голову вашей дочери.
      - Да, конечно, простите, все в порядке. Вот, пожалуйста, возьмите ваши деньги. - Вне себя от страха она подала ему двадцать банкнот достоинством по сто долларов каждая. - Только Вику не троньте.
      - Конечно не тронем. - Укладывая деньги куда - то за пазуху натянуто рассмеялся капитан. - А вот вас, к сожалению, нам придется тронуть. - С этими словами он выдернул пистолет с набалдашником и нацелился Соколовской в сердце.
      Грань между жизню и смертью была шириною в десятую долю секунды, но этого времени Соколовскому хватило, чтобы встать между ними и отбросить руку убийцы вверх. Вот почему первая пуля раздробила ей только ключицу, а вторая вообще ушла в "молоко". Рассерженным фокстерьером, Соколовский, вцепился в руку бандита. В ту самую руку, которая держала пистолет.
      Последовало ещё два беспорядочных выстрела, после чего Хомичу все таки удалось стряхнуть Соколовского и почти в упор всадить ему пулю в лоб. Именно в этот момент, лежащая на ступенках, Инна Николаевна, истошно заорала, тем самым разбудив меня и спящую соседку.
      Только чудо спасло Соколовскую и чудом этим явилась Галина Петровна. Именно она лязгом входной двери отвлекла Хомича, который уже собрался отправить нашу подопечную вслед за своим мужем. В бесстрашную старуху растерявшийся бандит выстрелил дважды, после чего бросился догонять своего подельника. Здесь мне нужно добавить, Галина Петровна и Соколовская в один голос утверждают, что оба преступника были в черных кожаных печатках.
      Ну, а про остальное, Иваныч, я тебе уже рассказывал, что же касается моего двухчасового пребывания в милиции, стандартных вопросов, утомительного ожидания и прочего дерьма, то ты и сам все прекрасно знаешь. Сам все это неоднократно испытал, так что добавить мне нечего. Вопросы будут?
      - Будут. - Подумав ответил я. - Так кого же ты ухлопал? Старлея визитера по имени Игорь, или же капитана Хомича?
      - Само собой, "капитана" Хомича. Он ведь бежал последним.
      - А как ты думаешь, кто в их спарке главный?
      - Вопрос довольно сложный. Если исходить из рассказов Нестеровой и Соколовской, то получается, что старшим был Хомич. От него исходила инициатива, он вел переговоры и он же забрал деньги, но вряд ли главарь стал бы мочить Соколовского своими руками, когда под боком помощник.
      - Вот и я о том же. Небольшая несуразность получается.
      - Как сказать. - Наморщил лоб Ухов. - А может он маньяк-любитель и угробить чьюто лишнюю душу для него настоящее наслаждение.
      - Может и так. - Неуверенно согласился я и как можно равнодушнее спросил. - Инна Николаевна тебе для меня ничего не передовала?
      - Нет, передавать ничего не передавала, но очень беспокоилась за судьбу своей дочери и на это основания у неё есть. Ей кажется, что Хомич неспроста грозился прислать голову Виктории. В общем за свою дочь она страшно переживает и даже дала мне адрес места её нахождения. Просила проверить все ли в порядке, а если да, то перевезти её куда - нибудь в более надежное место. Она даже нацарапала записку своему знакомому, Николаю Александровичу, хозяину той самой дачи, где скрывается Вика. Придется завтра съездить.
      - Не завтра, Макс, а сегодня и немедленно. - Подумав постановил я.
      - Да ты что, Иваныч? - Возмущенно изумился он. - Посмотри на часы. Дело близится к полночи, до Гнилого озера, где находится дача, пятнадцать километров дороги, а мы с тобой уже изрядно накачались. Тут ничего не поделаешь, отложим на завтра.
      - Нет. - Твердо продолжал стоять я на своем. - Я себя чувствую вполне нормально, так что отправляемся сейчас.
      В полночь я выгнал машину со стоянки, подсадил в неё и в самом деле окосевшего Макса и начал аккуратненько выбираться из города, опасаясь только одного, не в меру придирчивых гаишников. Дуракам и пьянцам счастье. Пронесло и меня. В половине первого мы остановились возле огороженных шести соток и тут же направились к скромному домику, который, надо полагать, принадлежал Николаю Александровичу.
      На улице было довольно холодно и ветренно. Это заставило нас с удвоенной энергией тарабанить в темные оконные стекла. Не добившись никакого результата, встревоженные этим обстоятельством, мы переключились на дверь веранды, но и там наши старания не увенчались успехом.
      - Будем ломать дверь. - Решительно предложил Ухов. - Печонкой чую, что они опять нас опередили. - Вложив в удар всю свою силушку он с разгону торпедировал дверь и не встретив с её стороны особенного сопротивления, протаранил своим многострадальным лбом противоположенную стену, после чего контуженным тюленем тихо и аккуратно лег на половичок.
      Пожурив его матерными словами за поспешность, я вошел в помещение и первым делом включив свет осмотрел пол. Видимых отпечатков следов я не заметил. Похлопав Макса по щекам я осведомился о состоянии его здоровья. Неразборчиво, что-то пробурчав он скривился от боли и махнул рукой.
      - Понятно. Ладно отдыхай пока, отдыхай и набирайся сил. - Пожелав ему здоровья я открыл обитую войлоком дверь. В нос ударило сыростью и холодом, из чего я заключил, что домик не протапливался, как минимум, с утра. Щелкнув выключателем я подошел к печке разделявший избушку на две равные половины и положил на неё ладонь. Первоначальные мои выводы подтвердились. Кирпич был холоден как лед айсберга.
      Покачав головой я зашел в правую половину, судя по всему служившую хозяину спальней. Если не считать смятых простыней, то здесь стоял относительный порядок. Осмотр второй комнаты, где вероятно хоронилась Вика, подтвердил наши наихудшие подозрения. По сдвинутому дивану, опрокинутому креслу и в беспорядке разбросанным вещам я понял, что мы и в самом деле опоздали.
      - Опять мы с тобой лопухнулись, Иваныч. - Прохрипел мне в ухо подошедший Макс.Полюдги, все просчитали, все предусмотрели. Ну нет, больше шансов я им не оставлю. Из под земли, козлов, достану! Я их камни жрать заставлю! Скоты, и как только они её выследили? Как, когда и куда её увезли?
      - Утром и выследили. - Ответил я. - Скорее всего они сели Соколовским на хвост
      возле их дома и проводили до самой дачи, а потом, когда они уехали, бандиты вломились в дом. Хозяина они подняли прямо с дивана и наверное его постигла печальная участь. Хозяин никакой ценности для них не представляет, а убрать ненужного свидетеля - никогда не вредно. Куда они увезли Вику мы пока не знаем и теперь нашей первостепенной задачей будет её поиск. МакЮ если они и её угробят, то нам с тобой лучше не жить.
      - Ты прав. - Хмуро согласился Макс и вдруг замер прислушиваясь.
      Невольно я сделал то же самое и только теперь услышал у себя под ногами какоето сдавленное мычание, а Макс тем временем откинул в сторону колченогое кресло и рванул на себя крышку подполья.
      Не прошло и минуты как мы выволокли наверх связанного по рукам и ногам, трясущегося от холода старика. Его рот был плотно запечатан скотчем, а на лбу красовался роговой нарост ультра - сизого цвета. Вся его одежонка состояла из пижамы и рваной бабской кофты. Разрезав веревки мы положили его на диван и влили в глотку двести граммов водки. Остальное ушло на растирание и массаж, который Макс проделал на совесть, так, что стариковские кости, жилы и суставы только жалобно скрипели, да потрескивали. Через полчаса он стал у нас розовый как порося и мог довольно прилично ворочать языком. Как только это произошло мы накинулись на него с целым ворохом вопросов.
      - Вы Николай Александрович? - Первое, что спросил я.
      - Он самый. Николой Александрович Муравьев. - Привстал старик, отыскал на полу стекляную баночку и сплюнул туда мокроту. - Спасибо вам, товарищи, век не забуду. Еще бы несколько часов и я бы отдал Богу душу. Кто вы такие и как меня нашли?
      - Нас сюда прислала ваша знакомая, товарищ. - Усмехнулся Ухов от такого обращеня. - Инна Николаевна, кажется она ваша двоюродная пллемяница, товарищ? Она сейчас в больнице и сильно переживает за свою дочку. Где она сейчас находится и что тут у вас произошло?
      - Какая знакомая! Какая племяница! - Негодующе возмутился старик. Она моя родная дочка. Боже мой, Инночка в больнице? Что с ней, что с моей девочкой? - Вместо ответа, глядя на нас с вопросительной мольбой залепетал он. - Да говорите же, наконец, что там случилось?
      - Успокойтесь. - Прижал его к дивану Ухов. - С ней все в порядке. Она ранена, но не опасно. Совсем скоро вы сможете её увидеть. Отвечайте на наш вопрос, где сейчас находится Виктория Бурова?
      - Откуда ж мне знать? - Едва слышно ответил старик и по его морщинистым щекам потекли слезы. - Инночка доверила мне внучку сегодня ранним утром, а я её не уберег и нет мне за это никакого прощения, лучше бы я в самом деле сдох!
      - Ты, старый пень, лирику - то свою кончай! - Встряхнул его Ухов за плечи. - Говори русским яэыком, что у вас тут произошло после отъезда Соколовских?
      - Беда у нас произошла. - Ответил Николай Александрович и устало прикрыл веки.После того как Инночка вместе с мужем уехали, я напоил Вику чайком с вареньем и велев ей никуда не отлучаться без моего разрешения, сам прилег ещё немного вздемнуть, потому, что почти всю ночь не спал. Я - то, старый дурень, и не думал, что все так серьезно, да и на Барона понадеялся. Злющий у меня овчар. Зря только понадеялся, он даже не разу не гавкнул.
      А я - то заснул, да крепко так, ничего не слышал. Проснулся только тогда, когда Вика кричать стала. Выпрыгнул я из под одеяла и прямо в пижаме к ней в комнату, сперва-то думал, что приснися ей сон страшный, потому и кричит. Выскочил я, знаит, тут совсем даже не сон.
      Два мужика с черными колпаками на головах заламывают руки моей Вике. Я на них с кулаками, а они меня как шваркнут, ну я и отлетел обратно к себе в комнату. Еще копчиком о печку сильно шарахнулся. Лежу на полу, а как встать не знаю.
      Тогда, думаю, кричать надо, может кто из соседей услышат, да придут ко мне на помощь, ну и заорал. Шибко-то не мог, а так, пропищал больше. А лиходеи, значит, видят такое дело и зашлепали мне кричалку пластырем. А потом говорят промеж себя, что дескать, мочить деда надо. А другой-то, спасибо ему, не соглашается, возражает. Говорит, - все бы тебе мочить, да мочить, скоро рвать меня начнет от твоего мочила. Если все сложится нормально, тебе ещё предстоит троих пришить. Отведешь душу. А лишнюю кровь проливать не надо. Старик, наши личности не видел, а значит и узнать не сможет. Говорит, значит, чтобы у нас с ним хлопот не было, мы лучше его свяжем и в подпол закинем. Пускай, мол, спокойно отдыхает, а если у нас сегодня вечером получится какой - то прокол, то через этого деда, меня, значит, предупредим Соколовских, чтобы не дергались, иначе мы их маленькой сучонке, внучке, значит, отрежем голову. Пусть она у нас в заложницах будет.
      На том они и порешили, связали меня моими же веревками и столкнули в подпол. А я когда падал, то лоб сильно пришиб. Аккурат я им об кадку с огурцами пришелся. Вот от этого удара я сознанье-то и потерял. Гляди ка какой рог вырос! Не то, что смотреть - щупать страшно, изверги проклятые.
      Ну вот, а когда я в себя - то пришел, здесь, наверху, надо мною, уже никого не было. Тихо стало. Я часа два покрутился и понял, что от веревок этих, проклятущих, мне самолично нипочем не освободиться. Хреново мне стало, холодно. Понял я, что к вечеру или самое позднее к ночи околею. Так бы оно и случилось, да на мое счастье, Бог мне вас послал.
      - Не Бог, а ваша дочь, Инна Николаевна. - Задумчиво возразил я. - Но почему она не сказала нам, что вы её отец?
      - То долгая история. - Вздохнул старик. - Я от Лиды и Инночки ушел лет тридцать назад, когда она только в первый класс пошла. Правильно будет сказать, не сам я ушел, Лидка меня выгнала, годючка семихвостая. Нашла себе одного богатого спекулянта, а меня прогнала. Инночка-ь то тогда маленькая была, ничего не понимала, а как только соображать начала, лет в четырнадцать, хотела ко мне ко мне насовсем перейти жить. Мне к тому времени завод, в другой раз, однокомнатную квартиру выделил, что ты! Сталинской планировки, хоть в футбол играй. Так, что нам с Инночкой места бы за глаза хватило. Я ведь так и прожил потом одиночкой. Все для неё место берег, а она так и не пришла. Лидка не пустила.
      Ага, сказала она об этом Лидке, а та ей говорит, - Пожалуйста, я тебя не держу, но только перед тем как уходить к своему нищему папаше, ты оставишь дома все свои вещи, все, что купила я и отчим.
      А там было, что оставлять. В семьдесят седьмом году не каждая четырнадцатилетняя девчонка такое имела, там тебе и магнитофон, и проигрыватель, и дорогой фотоаппарат со спортивным велосипедом. А про шмотки я вообще молчу. Шуба, дубленка, кожаный плащ, такие вещи были не у каждой бабы. И ещё она Инночку предупредила, что если та уйдет ко мне, то она умывает руки и на её обучение в институте не даст ни гроша. Почему Лидка на меня так озлобилась я до сих пор точно не знаю. Наверное потому, что сама работала в горкоме секретарем - машинисткой, а я ишачил на заводе простым работягой. Она этого стеснялась, поэтому в кино или к подругам всегда ходила одна. В конце концов она и Инночку научила меня стесняться.
      Но я не в обиде, все равно дочка ко мне хорошо относилась. Хоть она ко мне так и не переехала, но попроведать забегала частенько, а когда ругалась с Лидкой, то всегда ночевала у меня. Ну и потом, когда в институте училась, на день по несколько раз прибегала, то перекусить, то просто так. Институт-то рядом со мной. Зря только училась, четыре года потратила, а работает продавщицей.