- Тогда иди и ищи. Лично я никакой площадки никогда не видела. Ищи если умный.
      - Я так и сделаю, но немного попозже, а пока раздевайся и положи свой жакет на пол. Не волнуйся, я не собираюсь делать того о чем ты сейчас подумала.
      - Мне уже совершенно безразлично, что ты со мной собираешься делать. Жалостливо захныкала она. - Но ты отнимешь мой пиджак и я совсем замерзну. Не стыдно?
      - Не стыдно, раздевайся, пока говорю по хорошему.
      - Я думала о тебе все что угодно, но только не это.
      Повизгивая и поскуливая она сделала все, что требовалось. Сняв свитер я честно разодрал его на четыре части по паре портянок на брата. - Где там твоя ходулина?В темноте, на ощупь я поймал её холодную как лед ступню и крепко обернул её четвертушкой свитера.
      - Что ты там делаешь? Что у тебя там трещит? - Совершенно ничего не чувствуя равнодушно спросила она. - Ты случайно не отсасываешь у меня кровь?
      - Не имею такой привычки. Это больше по твоей части. А вообще заткнись и давай сюда вторую конечность. Да смотри, не потеряй онучи. Береги их пуще глаза. Больше мне тебя обувать не во что. На мне осталась только майка и рубашка.
      - Господи, да ты же порвал джемпер! Ты и в самом деле сумасшедший!
      - Это не твое дело. Поднимайся и ходи, три шага туда и три назад. Обязательно ходи, не стой на месте, а то мне будет не с кого получить должок в две тысячи.
      Осторожно ступая по бетонному полу я отправился в свое трудное, но нужное путешествие. Пару раз споткнувшись о какие - то трубы и трижды вписашись в кирпичные стены, в конце концов, через два десятка шагов, я добрел до толстой металлической трубы которая при столкновении с моим лбом отозвалась отрывисто и недовольно. В радиусе полутора, двух метров я обнаружил второй стояк, который я вычислил уже чисто теоритически.
      Они уходили перпендикулярно вверх и к их внутренним сторонам были приварены мощные рейки с крупными зубьями для сцепления с шестернями.
      - Пока все идет отлично, Гончаров. За исключением того, что тебе придется взбираться по трубе с резко отрицательной температурой. Это путь к спасению, но он опасен. Твое единственное богатство может примерзнуть и надолго остаться украшением этой самой трубы и только с наступлением тепла почерневший лоскут кожи печальной бабочкой упадет на пол. Твой ташкентский дядюшка как - то рассказывал, что немцы в особенно лютые морозы надевали на кончик меховой мешочек и будто бы там охотно культивировались теплолюбивые насекомые. Насекомых нам не требуется, мехового мешочка у нас нет, а вот капроновый носок и даже два, найдется...
      Предупредив эту возможную неприятность, а так же соорудив из майки что - то похожее на рукавицы я подошел к правому стояку. Его высоту, которую мне предстояло взять и тем самым заработать себе шанс на жизнь, я не видел, поскольку тьма стояла египетская и лишь где - то там наверху слабо серел едва уловимый отсвет. Это меня в какой - то степени подбодрило.
      Горестно вздохнув я обреченно обнял стойку. Она тут же обожгла меня злым арктическим холодом, но кожа не прилипла и это радовало. Как вошь по гребешку, так и я по трубе, цепляясь за реечные зубья, медленно и расчетливо пополз к своему апофеозу. Рукавицы, или то, что я называл рукавицами слетели на первом же метре и только изобретение Вермахта с честью выдержало все испытания.
      Потолок оказался ближе чем я предполагал. Метра через три, много четыре затылок стукнулся о что то твердое. Больше всего я боялся, что это и есть сама грузовая платформа сдохшая десять лет назад в своей навысшей точке. Но мои опасения, благодаря старательным рукам металломанов, оказались напрасны. Аппарель была давно демонтирована. Лишенная двигателя и всякого медного добра она валялась рядом.
      С большими ухищрениями и только с третьего раза мне удалось откинуть деревянные, обитые жестью створки люка. Морозный воздух, холоднее подвального, ударил по легким, но яркого света, ради которого я даже зажмурил глаза, не наблюдалось.
      Длиная узкая комната находилась в крайней степени разрушения и освещалась одной оконной амбразурой под провисшим фанерным потолком. В ближнем торце помещения некогда находились ворота через которые, по всей видимости и выгружались овощи. Сейчас ничего похожего на ворота не было, а вместо них до самого потолка громоздилась куча битого кирпича, пройти сквозь который было невозможно.
      Одна единственная и пока непонятная для меня дверь располагалось в дальней стене комнаты и могла служить выходом из того капкана, куда мы угодили по собственной инициативе. Все это я рассмотрел достаточно хорошо уже после того как полностью вылез из подвала и направился в сторону двери.
      Запах дыма и приглушенный говор заставил меня насторожиться и оцепенеть на полпути к вожделенному выходу. Приостановив дыхание я прислушался. Разговаривали двое. Надтреснутый баритон Хрипатого о чем - то спорил с визгливым тенорком Кастрата. Не было никакого сомнения в том, что коварная дверь чуть было меня не вывела на кухню прямо в грязные лапы убийц.
      Времени на то чтобы прислушиваться к их разговорам у меня не оставалось. План созрел мгновенно и если я хотел его успешного претворения, то нужно было немедленно переходить к действиям. Уже смеркалось.
      Проверив надежность верхних запоров створок я уже знакомым путем проскользнул в подвал и самым подробным образом проинструктировал Верещагину.
      - Ты думаешь у нас получится? - Послушно шагая на месте спросила она.
      - Получится. - Торопливо заверил я. - Но только в том случае, если все мои приказания ты выполнишь с ювелирной точностью. От этого зависят наши жизни. Обостри внимание, напряги слух и действуй строго по моим сигналам. В запасе у меня есть второй вариант, но он менее эффективен, а в случае срыва первого, на него расчитывать не приходится. Иначе говоря, второго шанса нам не дано. Начинаем.
      За руку я подвел её к люку и на всякий случай предупредил.
      - Верочка, если ты, коза драная, вздумаешь слинять в одиночку, а меня оставить на заклание этим волкам, то вынужден тебя огорчить. Сначала они прикончат меня, а потом догонят и завалят тебя. Но если тебе все же удасться от них сквозануть, то я встану из гроба и задушу тебя своими холодными руками, счастливого пути.
      С божьей помощью и благодаря моему росту Верещагиной удалось выбраться из подвала. Подождав пока закроется люк я вернулся к двери и переждав условленные три минуты я взялся за дверное колесо. Перекрестившись и пообещав Богу впредь никогда не пить горькую я отчаянно заорал и принялся крутить эту самую баранку освобождая ржавые ригеля. С мерзким скрипом и свистом они освободили дверь и я тут же бросился вглубь подвала, к леденящим живот стойкам.
      По грохоту железной лестницы и матерного разноголосья я понял, что мои крики и дверные вопли услышаны.
      - Чего орешь? - Гулко и грозно как Командор спросил Хрипатый.
      - Холодно! - Сложив ладони трубочкой ответил я.
      - Так иди к нам. - Любезно предложил Кастрат. - Мы тебя отогреем. У нас тепло.
      - Мы костер развели. - Подтверждая его слова проскрипел Хрипатый.
      - Так вы же нас убьете. - Затягивая переговоры засомневался я, тем самым давая даме возможность как следует освоиться.
      - Какая глупость. - Негодующе вскричал евнух. - Нет, ты только послушай, Кира! И кто им мог сказать такую глупость?!
      - Зачем же вы гнались за нами с самого верха? - Старательно карабкаясь вверх по стойке въедливо спросил я. - Делать вам больше нечего?
      - Ты неправ, мужик, мы просто хотели тебя кое о чем спросить.
      - Вот и спрашивайте. - Находясь на самом верху разрешил я.
      - Как же мы через дверь разговаривать будем? Открой, тогда и поговорим.
      - Мы не можем, у нас ноги не ходят.
      - Ну тогда и разговаривать нам не о чем, загибайтесь дальше. - Заржал Хрипатый.
      Это никак не входило в мои планы и потому после некоторой паузы я вновь подал голос. - Помогите, мы замерзаем. А дверь вообще не закрывается, наскрозь проржавела. Просто вы плохо её открывали.
      Они ворвались как стадо слонов и ещё не веря своему счастью начали палить прямо с порога. Выпустив по крайней мере по пол-обоймы и не услышав должной реакции, они озадаченно замолчали.
      - Эй, где вы там? - Настороженно спросил Кастрат. - Чего молчите?
      - А что тут говорить, когда и так все понятно. - Скорбно ответил я ожидая действий со стороны Верещагиной. Ее промедление могло привести к самым плачевным результатам, как для меня, так и для неё самой.
      - Смотри ка, Кира, ещё живые. - Искренне удивился Кастрат. - Ни одного попадания! Ну где ты там, иди сюда, козел, чего время тянуть.
      - Скоты, да я же ходить не могу.
      Откровенно заржав палачи двинулись в моем направлении и в этот момент ловушка захлопнулась. Верещагина сработала безукоризненно. Теперь уже, слыша их бессильные проклятия и град ударов в беспорядке обрушившийся на дверь, ржал я. Получая неизъяснимое наслаждение и пребывая в самом наилучшем расположении духа я не торопясь покинул подвал. Уже закрывая люк я не смог отказать себе в маленьком удовольствии. Просунув голову вниз я пожелал им доброй ночи.
      - Кира, он наверху! - Заорал Кастрат, как будто только в этом и заключался весь ужас их положения. - Выпусти нас, Гончаров, мы тебе ничего не сделаем.
      - Уже сделали. Откуда вы знаете мое имя?
      - Выпусти, тогда мы тебе скажем.
      - Обойдусь. Не так уж это важно. Всего доброго, господа. Что передать Топору?
      - Принеси ему вот это. - Хлопнуло два выстрела и одна из пуль впилась в крышку люка в пяти сантиметрах от моей головы. Решив, что дальнейшая беседа может пагубно отразиться на моем здоровье я прекратил перебранку и с чувством закрыл створки. Потом старательно забил задвижки, а сверху навалил грузовую платформу.
      Только после этого я огляделся по сторонам, впрочем я мог бы этого и не делать. Меня как и в подвале окружала сплошная темнота и даже просвет амбразуры теперь угадывался с трудом. Лишь слабая полоска света выбивавшаяся наружу могла служить мне ориентиром. На неё я и пошел.
      Верещагина стояла каменным изваянием и неотрывно смотрела на затухающий костер. Она уже не дрожала и вообще потеряла интерес ко всему окружающему. Подбросив в костер в избытке заготовленный хворост я принялся интенсивно её растирать.
      - Не надо, Костя, мне тепло. - Блаженно растянув красные щеки с трудом проговорила она.
      Не трогай меня. Мне нельзя шевелиться, потому что иначе я замерзну. Ты иди домой, а я здесь побуду. Мне хорошо.
      Только этого мне и не хватало. Не надо быть медиком чтобы понять - она находилась в критическом состоянии, то ли сходила с ума, то ли окончательно замерзала. И в том и в другом случае нужно было что - то предпринимать. Но что? Мое универсальное лекарство, щедрые пощечины тут не помогут. Да и вообще может ли ей теперь что-то помочь? Гончаров, это какой - то рок. Стоит только бабе с тобой переспать, так она сразу же становится потенциальным покойником, впрочем мы все потенциальные покойники и ходим под Богом.
      Взвалив её на плечо я вышел из развалин. У самого - то ноги работать отказывались, а тут ещё эта непосильная ноша, которую временами хотелось бросить и бежать из этого леса куда глаза глядят. Но я знал, что если это сделаю, то сам, своими руками поставлю на себе крест. Стиснув зубы я делал следущие мучительные шаги и вновь гаденькая мысль скользким змеенышем забиралась в черепную коробку. Сколько продолжалось это мучительное путешествие с остановками, теперь трудно сказать.
      Однако оно пошло мне на пользу. Достигнув обрыва я с удивлением почувствовал, что мои мышцы вдруг разогрелись и заработали с большей отдачей. Больше того, нещадно заболели, ожили ноги, а самое главное то, что подлая мыслишка, вконец устав со мной бороться оставила меня раз и навсегда.
      - Ничего, Верунчик, ещё поживем. - Довольный произошедшей во мне переменой похлопал я по её голому заду. - На берегу не так холодно, а в лесу ещё теплее будет. Самое главное вскорабкаться к беседке, а там мы уже дома. Сейчас я тебя как следует разотру и мы рванем в обход. В лоб нам эту высоту не одолеть. Эй, да ты меня не слушаешь? Сейчас ты у меня заговоришь.
      Правильно я делаю или нет, этого я не знал, но кроме как растереть её снегом я ничего не мог. Швырнув её сугроб я с яростью накинулся на её тело. Я его щипал, рвал, кусал, топтал... Господи, что только я с ней не делал!
      - Больно! - Закричала она и только тогда я вытащил её из снега и хлесткими пинками погнал вверх, в обход обрыва.
      В беседку она заскочила сама. Мне оставалось только укутать её в свою куртку и влить в неё двести граммов коньяка. Все остальное ушло на растирание ног, которые я старательно завернул в гепардовый плед. Сам же я довольствовался бутылкой сухого вина и зажигательной лезгинкой под луной, которую исполнял с большим чувством. Лишь через час она кое-как обогрелась и завопила от боли.
      Восприняв это как сигнал к действию я перешел ко второму этапу нашего возвращения, а именно заставил мою прелестницу бежать по траншее. На этот раз она падала гораздо реже и уже вскоре мы увидели бруствер за которым нас поджидал уютный салон БМВ со всякими его приятностями и сюрпризами.
      Сюрприз нас поджидал, но только не в салоне БМВ, а рядом с ним, или вернее сказать, то что от него осталось. А осталось от него не много. Кусок задницы и торчащие в стороны дверки. Они уродливо и жалко топорщились из под отвала бульдозера. Сам бульдозер не пострадал. Сделав свое грязное дело, теперь он невозмутимо молчал. Видимо его сил хватило только на то, чтобы сплющить автомобиль в лепешку и вдавить его останки в обледеневшую глыбу снега. С самой же глыбой, без твердой руки машиниста, он справиться уже не мог. А может быть он просто маленько заспал и не успел вовремя подбросить топливо. Трактор заглох, а бульдозерист, желая избежать ненужных осложнений, позорно бежал. В любом случае было понятно, что сама по себе, накатом, машина не могла бы принести столько неприятностей. Без человеческих рук ни одна гадость не обходится.
      - ... как истукан? - Наконец - то до меня дошел голос Верещагиной. Очнись.
      - Уже очнулся. - Прижался я к ней. - Такие вот пирожки с котятами, Верунчик.
      - Значит все? - В сотый раз за день заревела она. - Мы столько старались, столько натерпелись, а конец один...
      - Конец, Верочка, один не бывает. У каждой современной женщины их должно быть много, а помирать пока рано. Имея под руками такого мастодонта это было бы просто смешно. Залезай в кабину, там хоть не дует, а Константин Иванович тем временем что - нибудь придумает.
      Перво - наперво я выключил скорость, а потом попробовал завести его со стартера. К моему великому удивлению, аккумулятор оказался в полном порядке и не остывший ещё пускатель, радуя серце, затарахтел весело и ритмично. Не продвел и его подопечный, выдохнув в небо шматок дыма дизель хлопотливо и заботливо застучал всей своей требухой. Методом проб и ошибок я отыскал тумблеры включения фар и вскоре наш агрегат стал похож на новогоднюю елку.
      - Верка, сплюнь три раза, чтоб пронесло. - Отрегулировав газ я передернул реверс и отпустил сцепление. - Поехали, мой хороший, поехали, мой славный. Ну вот, Верка, а ты боялась. - Забыв поднять нож я начал на месте разворачивать бульдозер.
      - Что ты делаешь! - В ужасе вскричала она видя как над капотом вздымается и растет уродливая лепешка её БМВ. - Ты же мне всю машину искорежил!
      - Ожила? - Перекрывая дизельный рев крикнул я. - Тепло стало ты и расчирикалась? Успокойся и не вякай, от твоей иномарки одни воспоминания остались. Лучше подними свою задницу, вытащи из под неё телогрейку и накинь на меня, а тачку ты себе другую купишь. Скажи спасибо, что живые.
      - Да я же не про то. - Набрасывая на меня засаленный фуфан извинилась она. - Думала достать оттуда какую - нибудь одежду, мы же снизу совсем голые.
      - Голые. - Печально согласился я. - Но вытащить из сплющенного груда железа хотя бы носовой платок мы все равно не сможем. Только замерзнем и зря потеряем время.
      - Но там же все мои документы, деньги и кредитная карточка, а потом как ты собираешься ловить машину в таком виде? Они подумают, что ты маньяк и не остановят.
      - Сексуальный маньяк с голым членом по дорогам не разгуливает. Удачно парировал я. - Он сидит под кустиком и выжидает свою жертву.
      - Тогда подумают, что ты идиот. - Не сдавалась она. - И все равно не остановят.
      - В таком разе тачку будешь ловить ты. - Согласившись с её доводами ответил я.Какое тут расстояние до дороги?
      - Не знаю, наверное километра четыре.
      - Значит часам к восьми допыхтим, а в девять будем уже дома. Как у тебя ноги?
      - Болят, но ноги ещё полбеды, главное чтобы с женскими делами обошлось. А ещё меня волнуют документы и кредитная карточка. И ещё там старые фтографии, которые ты просил. Там их всего пять штук, будет жалко если они пропадут.
      - Успокойся, завтра утром сюда вернемся и все заберем. Почему ты привезла мне только пять фотографий?
      - Сколько нашла, хотя мне кажется, что их было гораздо больше. Жалко, если пропадут и эти. Постарайся их сохранить.
      - Не волнуйся, я обязательно за ними приеду. А кроме всего прочего надо выяснить, что это за киллиеры и кто их прислал. Они тебе знакомы?
      - Ага, это мои лучшие друзья. Дурак ты, Гончаров, и уши у тебя холодные. А что ты с ними намерен делать? Убьешь?
      - Конечно. Убью и съем. Не знаю я, Вера, что с ними делать, завтра посмотрим. Скорее всего сдадим их, как и положено, в милицию.
      До дороги мы добрались даже быстрее чем я предполагал, но, что толку, если там нас никто не ждал. За час, что мы провели в томительном ожидании мимо нас не проехало ни одной машины. Вконец отчаявшись я снова взялся за рычаги и приготовился к долгому путешествию.
      На пятой скорости, да при повышенной передачи он гнал как скаковая лошадь, но при этом так ревел, что мне пришлось оставить его потенциал и свои нервы в покое. Прекратив эксперимент я переключился на оптимальный режим и не спеша потрюхал по зимнику. По моим расчетам в тракторной кабине нам предстояло провести не меньше полутора часов, а значит только к половине одиннадцатого мы достигли бы городской черты. Тоскливо, но что делать? Лучше тихо ехать чем быстро идти, а тем более в такую холодрыгу. Однако дело не в этом...
      - Костя, - словно читая мои мысли тронула меня Вера, - а каким образом ты хочешь добираться до дома уже находясь в городе?
      - Точно таким же. - Недовольно отозвался я. - А кто имеет, что - то против, того мы не держим. Того мы высаживаем на первой же автобусной остановке.
      - Костя, машина! - Истошно завопила она заметив где - то за поворотом проблески фар. - Остановись, сейчас мы его остановим!
      - Так он тебе и остановился, сиди и молчи, сейчас я его ущучу. Злорадно усмехнулся я и полностью перекрывая дорогу развернул бульдозер.
      - Гончаров, ты явно живешь в прошлом времени. - Подумал я наблюдая как осторожный жигуленок остановился, немного подумал и включив заднюю скорость шустро попятился прочь от опасного места.
      - Стой! - Выпрыгивая из кабины истошно заверещала Верка, но этим она ещё больше его испугала, потому как во время приземления моя куртка задралась, а юбку - плед вообще снесло в сторону. - Стой, мерзавец. Упустив это остоятельство из виду пустилась она вдогонку за убегающей машиной. - Я заплачу-у-у.
      - Не волнуйся, ничего страшного не произошло. - Усаживая её назад принялся я её успокаивать. - Часом раньше, часом позже, но мы все равно вернемся домой.
      - Ты же ничего не понимаешь. - Распустила она сопли. - За этот час у меня же там все воспалится. Мамочки, что будет! Я уже и сейчас это чувствую. Будто живот когтями раздирают. Поехали скорее, может быть ещё не поздно все поправить...
      Теперь на грохот я не обращал никакого внимания, выжал из трактора все его возможности. Хрустя и посвистывая гусеничными суставами он старательно и добросовестно мотал на них метры дороги.
      - Костя, смотри, опять машина едет... Наверное он понял, что мы замерзаем...
      - Держи карман шире, так он тебе и вернулся. Сиди, этот-то от нас уже не уйдет. Хороший урок мне преподали, теперь поступим по другому.
      Перво - наперво я выехал на середину дороги и как ни в чем не бывало убавил газ. Никак не реагируя на раздраженные сигналы грузовика я продолжал пилить своей дорогой занимая при этом почти всю проезжую часть, а когда он все же решился на обгон я неторопливо и аккуратно прижал его к обочине. Ничего другого как врезаться в неё носом ему не оставалось. Врюхавшись по самые уши он пропахал ещё метров пять и застыл в метре от бетонной опоры.
      Не вставая с места я наблюдал как хлипкий, но ужасно взбешенный мужичок с монтировкой наперевес бежит выяснять отношения. Усмехнувшись я зажег в кабине свет и показал ему ключ на сорок шесть.
      - Ты что, камнем долбанутый? - Заметно поубавив спесь, исключительно для сохранения реноме заорал он. - Или мочи из под бешенной коровки напился?
      - Закрой хлебало. - Приоткрыв дверку посоветовал я ему. - Будешь базарить - я тебя здесь вообще зарою и никто не узнает, где могилка твоя. Цепляй веревку, я тебя выдерну, ханурик. Да поживее, мне некогда.
      Понимая, что в его положении и при моем превосходстве сил, спорить бесполезно, а ругаться опасно, он выкинул из кузова трос и скрепил ими машины.
      Вытянуть порожний ЗИЛ за задницу даже из глубокого снега большого труда не составило и заняло считанные минуты. По идее можно было выходить из трактора, отцеплять трос и пересаживаться в теплую кабину грузовика, но наученный горьким опытом я терпеливо ждал... И оказался совершенно прав.
      - Эй, ты, отцепляй бульдозер, - выглянув из-за угла борта приказал мне шофер.
      - Твой трос, ты и отцепляй. - Не теряя натяжения ответил я.
      - Ладно. - После некоторого размышления согласился он. - Дай слабину.
      - А ты сам дай слабину. - Ухмыльнулся я. - Сдай назад.
      Пока он корячился, сдавал назад, отцеплял и сворачивал трос мы с противоположенной стороны забрались в его кабину и терпеливо ждали когда он вылезет из кузова. Однако мужичонка оказался не в меру подозрительным и осторожным. Прямо с борта он перелез на подножку и мы оказались носом к носу.
      - Ты что? - Вытаращив глазенки он попытался окрыть дверку. - Ты как...
      - Вот так. - Показав ему язык я хрустнул передачей. - Содись в трактор, там тоже тепло. До утра посидишь, а потом можешь забрать свою судорогу. Я оставлю её возле церкви в левом проулке. Ключи от зажигания будут лежать под поликом с правой стороны. Слезай, дядя. - Отпуская сцепление заржал я.
      - Козел... - Все ещё цепляясь за ручку возмутился он. Козел...там...Козел...
      - А за козла ты мне ответишь. - Стряхивая его на дорогу от души укатился я. - Ну Верон, считай, что твой детородный агрегат спасен. Кстати, а у тебя есть дети?
      - А ты что, так ничего и не понял? - Скривилась она то ли от боли, то ли от презрения к моей безграмотности. - Нет, Костя, детей у меня нет и не предвидется.
      - Значит плохо вы со своим мужем старались.
      - У меня и мужа - то нет.
      - А куда ж ты его дела?
      - Тебе нет никакого дела. Езжай, ради Бога, быстрей.
      - Потерпи, уже недалеко. Где ты живешь, я отвезу тебя прямо до дома.
      - Домой не надо. Отвези в больницу и не забудь завтра с утра забрать из машины мои документы и фотографии. Фотографии лежат в бардачке, а все остальное в моей дамской сумочке. Попробуй их вызволить, может быть они ещё мне пригодяться.
      В десять часов, уже совсем кислую, я подвез её к больнице. На территорию меня не пустили, а терять время она не захотела. Выбравшись из машины она упала прямо в руки охранника. Тот не растерялся, погрузил её в свою машину отвез в отделение скорой помощи. Вернувшись назад он вернул мне куртку, назвал номер телефона и велел позвонить через пару часов.
      Если бы я предложил ему чаевые, то он бы неприменно обиделся. Впрочем, чаевых у меня не было. И поэтому я ограничился только тем, что стрельнул у него сигаретку, прикурил, поблагодарил и уехал.
      Поздним вечером раъезжать по городу на тяжелой машине, к тому же угнанной, без прав, да ещё без штанов, занятие крайне рискованное. Но в половине одиннадцатого приходить к жене с обнаженным членом - это уже не риск, а заведомое самоубийство.
      Конечно все это не смертельно, можно поехать к какому - нибудь товарищу, например к Ухову, на время одолжить у него штаны и подштанники и с самым независимым видом заявиться домой. Однако и тут появлюются свои трудности. Во-первых, по дороге к Ухову ЗИЛ может остановить какой - нибудь скучающий ебэдэдэшник, во - вторых, Уховской бабе может не понравится ночное появление голого визитера, в-третьих, Милка может спросить, почему на мне чужие штаны, а в четвертых, сверкать по улицам и подъездам голой задницей просто неприлично.
      Так толком ничего и не придумав я загнал грузовик во двор и заглушив двигатель уставился на окна. Во двор выходило три наших окна, кухонное, полковничье и окно общей комнаты. В данное время все они были ярко освещены. Балконная дверь Милкиной спальни выходила на улицу и что там твориться я видеть не мог.
      Проклиная наш уклад, по которому мы ложились спать не раньше двенадцати, я содрал с сиденья чехол и сделал из него то ли набедренную повязку, то ли шотландскую юбку. Выдернув из куртки шнурок я накрепко им подпоясался. Получилось не то чтобы от Кардена, но вполне приемлемо и со вкусом.
      Теперь мне оставалось только ждать, ждать двенадцати часов, когда мои домочадцы наконец - то улягутся и заснут безмятежным сном. Откинувшись на сиденье я закрыл глаза и мысленно прокрутил все кадры сегодняшнего дня стараясь понять откуда и с какой стороны по мою душу были засланы киллеры. Ничего, ни единого проблеска. Как в случае со Свиньевым их могла прислать Елена Батурина, и это могли быть товарищи, взятых под стражу, Бочкова и Дорошенко. Но оснований делать какие-то выводы в ту или иную сторону у меня не было. У меня вообще ничего не было за исключением самих убийц и эфемерной клички их работодателя. Топор - это все чем я на сегодняшний час располагал, но почему - то этот Топор не давал мне покоя больше самих исполнителей. Чем больше я думал, тем острее становилось убеждение, что я его знаю. Нет, не верно, не знаю, но каким-то образом я уже с ним встречался или хотел встретиться.
      Неожиданно и резко о кузов что-то стукнуло и в ту же секунду погасло кухонное окно. Хмыкнув от этого совпадения я посмотрел на часы и присвистнул. Стрелки показывали полночь, а полковник с дочуркой все никак не могли успокоиться.
      - Чертова семейка. - Тихо ругнулся я. - Сами не спят и другим не дают!
      Словно услышав мои пожелания почернело окно большой комнаты, а немного погодя и кабинет тестя наступил покой. Подождав ещё четверть часа я огляделся по сторонам, воровато открыл дверцу и высунул голову.
      От душераздирающего вопля мои барабанные перепонки чуть не лопнули. Дернувшись я стукнулся затылком о стойку кабины и подумал, что схожу с ума. Тет-а-тет, прямо мне в рожу смотрели квадратные глаза козла, а его паскудная борода уже залезла мне в рот. Отгоняя наваждение я плюнул в его наглые, разлетистые ноздри и захлопнул дверь. Переведя дух я всерьез задумался о количестве выпиваемого спиртного. Повторный крик припечатал меня к месту. Не решаясь вновь столкнуться с ним лицом к лицу я взлянул в зеркало и теперь все мои страхи рассеялись. Наконец - то до меня в полной мере дошли слова несчастного шофера: "Козел... Там... Козел...". Оказывается они относились не ко мне, а к его бортовому пассажиру.
      Засмеявшись легко и свободно я вылез из кабины и заглянул ему в рожу. Он сбычился и хотел было меня боднуть, но я во время отпрянул, а тугая веревка здорово стесняла его движения.
      Времени, чтобы играть с забавным животным у меня не было и потому показав ему козу я приготовив ключи опрометью бросился в подъезд, но на первой же ступеньке меня остановил его блеяние больше похожее на ржание удалого жеребца.
      Первой моей мыслью было оставить его в кузове, а самому поскорее бежать домой, мол ничего не знаю, ничего не ведаю, но второй его вопль заставил меня задуматься. Этак он перебудит всех соседей, те сообщат в милицию, она приедет и увидит угнанный ЗИЛ. Дальнейшее представить не трудно...
      Матеря по чем свет зря весь его козлинный род я залез в кузов, отвязал животнное и выкинул вон, обрекая его тем самым на мучительную смерть в зубах бездомных собак или под ножом бродячих бомжей.
      Эта сволочь догнала меня уже в лифте в момент закрытия дверей. Доставив его до второго этажа я пинками выдворил его из кабины. Не успел я заскочить в лифт как он поднял такую истерику, что из ближайшей квартиры выглянула моя хорошая знакомая. Вызванный сверху лифт закрылся перед самым моим носом.
      - Костя!? - Вылупила она ничего не понимающие глаза. - Ты что тут делаешь?.. Господи!.. Что у тебя на ногах... Козел!.. У тебя руки в крови... какой запах... Откуда такая вонь...Откуда козел?.. Почему ты без брюк?..
      - Иди спать. На прогулку я его выводил. - Устремляясь в верх по лестнице закрыл я все вопросы. - Сама свою Жучку на день по два раза выводишь, а козла нельзя?
      За пять минут общения с ним я возненавидел всех овец, баранов, архаров и муфлонов, в общем весь их козлинный род. А кроме своего паскудного характера он смердил как десять тонн гнющей рыбы. Я готов был его убить, разодрать спустить с четвертого этажа или перерезать горло тупым ножом. Однако не смотря на мое отрицательное к нему отношение он не отходил от меня ни на шаг, подобно верной и преданной собаке он шаг за шагом проводил меня до самой квартиры.
      Больше это безобразие я терпеть не мог. Заманив зверюгу на пролет ниже я наканул на его рога шнурок и накрепко привязал его к перилам. Возмущенный такой несправедливостью он заорал и забил копытом, но я в это время уже входил в квартиру.
      В полной темноте, стараясь не опрокинуть очередную Милкину вазу, я прокрался к ванной комнате и возздав хвалу Николаю Угоднику, уже собирался в неё проскользнуть. Щелчок шпингалета, как пистолетный выстрел заставил меня замереть на месте.
      Подтягивая свои необъятные трусы из сортира выполз полковник. Распахнув рот он несколько секунд молча взирал на колоритную фигуру чучела с трудом узнавая в ней своего любимого зятя.