- Что тут у вас происходит? - Заглянула в дверь Милка. - Какие-то вы сегодня ненормальные. Ругаетесь, доллары разбросали... В чем дело?
      - Дело в том, что твой папаша отказал нам в постое.
      - Это правда? Тебя что, папенька, совсем старческие маразмы одолели. Подбоченившись пошла в атаку дочь.
      - Его не старческий маразм, его молодецкая удаль удоль захлестнула. Хихикнув ядовито заметил я. - Ему Томка вытяжку из спермы кролика в пиво добавила...
      - Детки, а вам не кажется, что вы чересчур разыгрались? - Направляясь к выходу холодно спросил тесть. - Каждая шутка только тогда остается шуткой, когда она имеет предел. Подумайте об этом прежде чем начнете шутить в следующий раз. Я говорю совершенно серьезно. На этот раз я вас прощаю, но второго не будет.
      В тот день полковник обиделся капитально. По словам Милки, он не разговаривал двое суток и отошел только вечером в воскресенье. Зато вечером, едва я заявился домой, он вместе с нами сел за стол и устроил мне такое, что мало не покажется.
      Обсасывая яблочный хвостик он откинулся в кресле и сдержанно спросил:
      - Костя, а почему ты нам ничего не рассказываешь?
      - О чем? - С готовностью отозвался я. - О подробностях того как в пятницу мы повязали Бочкова и иже с ним Дормидонта?
      - Нет, не надо, об этом мне вчера уже нашептал Ухов. - Подмигнул он дочери. - Ты лучше расскажи почему у тебя все руки сбиты, рожа в ссадинах? Откуда в нашем подъезде появилась рогатая скотина, которая не давала мне спать всю прошлую ночь? Расскажи о своей вчерашней поездке с той симпатичной бабенкой, которая разъезжает на БМВ и как пьяный сеятель швыряется долларами. Расскажи, куда ты умотал сегодня с утра и почему явился только час назад? Словом, где и как ты проводил все это время? Мне вчера показалось, что твой туалет...
      - Если кажется, то нужно креститься. - Вежливо порекомендовал я.
      - Это точно, с таким зятьком скоро в церковь подашься. Так какие причины заставили тебя припоздница? Или это не для Милкиных ушей?
      - Почему же? - Простодушно захлопал я глазами. - Могу и рассказать. Никакой тайны здесь нет. Я работал по заказу той леди, чья стодолларовая купюра оказалась у вас в кармане. Она показывала мне место где стоял дом её прапрадеда.
      - Наверное это очень далеко, где - то возле Хабаровска?
      - Почему же? - Понимая куда он клонит сознательно подыграл я. - Здесь недалеко.
      - Вот как? Понимаю, очевидно ты на пупке облазил всю прилегающую территорию в радиусе километра с микроскопом в руках? Иначе как объяснить твое ночное возвращение? Что можно рассматривать с двенадцати дня до двенадцати часов ночи? Скажи, что это за секретный объект стратегического назначения?
      А рассматривать там было много чего, но разве можно рассказывать об этом тестю, да ещё в присутствии любимой жены.
      ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
      Как мы и договаривались, приехала она за мной в полдень. Одетая в брючный костюм, сверкающая и сияющая она с порога протянула Милке корзинку с деликатесами и на все протестующие возгласы ответила просто и конкретно.
      - Ваш муж согласился решить одну мою проблему. Временно он становится мои работником, а чтобы работник хорошо работал, его нужно хорошо кормить. Вот и все.
      - Ладно. Только вы уж не очень его эксплуатируйте. - Подозрительно зыркнула на неё Милка. - У него и для меня работенка найдется, оставьте кусочек.
      - Это уж как получится. - Уже в дверях открыто и нагло рассмеялась Верещагина.Деньги надо отрабатывать добросовесно.
      В её машине, как я и ожидал, никакого правого руля не было. Не было там и шофера Сашки. Развалившись на заднем сиденье я с удовольствием закурил её сигарету.
      - Гони к "Максиму", водила.
      - К "Максиму" мы поедем потом. - Ничуть не возмущенная моей наглостью ответила она. - Сначала, как ты просил, я покажу тебе то место, где стоял дом Василия. Не могу понять зачем это тебе надо.
      - А тебе это и не требуется. Позавчера я забыл спросить тебя о двух вещах. Вопервых, когда и при каких обстоятельствах погиб Василий.
      - А с чего ты решил, что он погиб? - Через зеркало заднего обзора она удивленно выпучилась на меня. - Насколько мне известно он умер своею смертью в сорок восьмом году. Почти в восемьдесят лет он скоропостижно скончался то ли от внутреннего кровотечения, то ли от инфаркта. Толком об этом не знал никто. Ранним утром его нашли в спальне уже мертвого. Все простыни были в крови, но при этом никаких следов насильственной смерти не обнаружили, а вскрытие, в его возрасте и в те годы, штука смешная. Все верили диагнозу фельдшера. А что, у тебя на этот счет зародились какие - то сомнения?
      - Нет - нет, нисколько. Наоборот. Все таки умер он внезапно. Это хорошо.
      - Чего ж тут хорошего, человек умер, а ему хорошо.
      - Это я о другом. Первый вопрос с повестки дня снят, переходим ко второму. Вера Вениаминовна, у вас остался от прадеда какой - нибудь архив? Я имею ввиду старые фотографии, письма, деловые записи, а может быть он вел дневник?
      - Ага, и вкладывал туда полевые цветы, ромашки, васильки и лютики. Гончаров, ты хоть думай, что говоришь. Василий и писал-то с трудом, какие уж там дневники? Зато дочке, Вареньке, образование он дал не плохое. Относился к этому делу серьезно, сам просматривал её тетрадки, сам наказывал и неукоснительно ходил на родительские собрания, или как там они тогда назывались...
      Он поступил правильно, все - таки добился своего, приобщил свое семя к чугунному бизнесу. Лет с четырнадцати, Варенька вела все его финансовые и деловые бумаги, была при нем кем - то вроде приказчика. Кое - какие записи у меня сохранились, а о фотографиях вообще молчу. У меня их сотни три пылится, в том числе и его две дюжины наберется. Ничего тут не поделаешь, любили предки свои физиономии в фотокамеры совать... Печать времени, прогесс эпохи... Несколько штук, как ты и просил я привезла тебе, потом заберешь...
      Ну вот, Константин Иванович, кажется мы приехали, прошу вас вытряхиваться.
      Она напрасно это сказала, ежу было понятно, что мы приехали. Машина остановилась в лесу, в самом конце расчищенной дороги. Бампер почти уперся в пятиметровый бруствер снега намертво утрамбованного бульдозером. Справа и слева стояла сплошная стена из сосновых стволов. Прямо, хоть и с трудом, но просматривался просвет. Туда вела уходившая вниз траншея протоптанная в глубоком снегу ногами каких - то придурков. Ну а сзади нас, по косогору змеилась узкая дорожка, по которой мы только что спустились. Спуститься то спустились, а как подниматься?
      - И куда ты меня привезла? - Спросил я затравленно оглядываясь по сторонам. - Ты думаешь, что это место подходит для нашего пикника?
      - Как никакое другое. - Озабоченно склонившись над багажником лаконично ответила она. - Тридцать лет назад, меня сюда привез отец. Мне здесь ужасно понравилось и в дальнейшем я стала приезжать одна, а потом и с кавалерами.
      Что стоишь? Бери корзину и спускайся вниз по тропинке.
      - Не буду. - Отчаянно замотал я головой.
      - Что так?
      - Я спущусь вниз, а ты уедешь.
      - Зачем мне это нужно? - Захлопывая багажник удивилась она.
      - А просто так, для пакости.
      - Не примеривай свой идиотизм на других. Иди и не майся дурью. Я сейчас прийду.
      Обогнув снежный бруствер траншея резко повернула нанаправо и через два десятка метров вывела меня на утоптанную площадку с беседкой посредине. Множество пустых бутылок и смятых сигаретных пачек свидетельствовало о то, что беседка пользуется повышенной популрностью.
      Подобрав хилый веничек я смахнул со скамеек снег и безобразные следы пребывания предыдущих посетителей. Потом вытащил из корзины волосатый гепардовый плед и любовно застлал им скамью, после чего подложил в изголовье куртку и удовлетворенно завалился на него прямо в сапогах.
      - Здесь ты, товарищ, ошибся. - Наклонившись надо мной усмехнулась Верещагина. - Ты совершенно напрасно разделся, ваша дама ещё не готова и хочет показать вам достопримечательности Парижа.
      - А мне и лежа хорошо видно, можешь показывать.
      - Видишь ту электроопору? - Показала она пальчиком на другой берег, где словно спички в грязной заднице белого медведя торчали высоковольтные опоры.
      - Вижу. - С готовностью согласился я. - Но их там много, какая из них твоя?
      - Самая большая, она почти посередине. Уловил?
      - Уловил, что дальше?
      - А теперь встань и подойди ко мне, лежа ты ни черта не увидишь.
      - Ты и мертвого из могилы поднимешь. - Подходя к ней вплотную проворчал я. - Батюшки, а это, что за заведение. - Указал я на крышу развалившегося барака, который лежал прямо подо мной.
      - Это все что осталось от дома отдыха какой - то осветительно отопительной организации. Еще десять лет назад здесь отдыхали люди, но стараниями ретивых и непоседливых "демократов", все это превратилось в кучу мусора.
      Вообще-то здание строилось в расчете на больших московсковских друзей, которые переодически приезжали проверять здешних строителей плотины, но как видно оно их не устроило и оно было передано простому люду.
      Однако их политический снобизм не имеет к нам никакого отношения. Главное, что у этого здания уцелела крыша. Проведи от неё и до той опоры мысленную прямую. Есть? Отмерь на ней примерно треть от нашего берега и обозначь точку. Отмерил? Ну вот и все, теперь ты знаешь, где находился дом Василия Верещагина. Когда откроется Волга ты можешь заглянуть к нему в гости.
      - Глупости! - Сразу вспомнив свой сон передернулся я. - Сплюнь три раза!
      - Что с тобой, родимый? - Послушно сделав нужное количество плевков уставилась она на меня. - Ты позеленел как покойник. В чем дело?
      - Пустяки, пойдем в ротонду. В твоей корзине я заметил беспечную головку коньяка, которую мне не терпится открутить.
      - Ну вот, таким ты мне нравишься больше, сейчас ты соответствуешь тому Гончарову, о котором мне рассказывала Елена.
      - Далась тебе эта Елена. - Занимая первоначальную позицию недовольно проворчал я. - Где ты её нашла и чем она сейчас занимается?
      - Это не я её нашла. - Выгружая содержимое пакета на шаткий столик ответила Верещагина. - Это она меня нашла. Пришла устраиваться на работу и сразу мне понравилась. Ну а потом мы подружились и я увеличила её жалование вдвое. Давай, Гончаров, выпьем за успешный исход нашего безнадежного дела.
      - Почему сразу безнадежного? - Принимая стаканчик обиделся я. - У меня уже появились кое - какие наметки и сегодня оно мне не кажется таким уж безнадежным.
      - Наш приезд сюда связан с этими наметками?
      - В какой - то мере да.
      - Расскажи, мне интересно. - Незаметно подсаживаясь мне под бок попросила она.
      - Ты кто по специальности? - Я по дружески положил руку ей на бедро.
      - Зубной врач. - Стискивая коленями мою кисть ответила мучительница.
      - Я же у тебя не спрашиваю с какой стороны тебе удобней рвать зуб.
      - Ты прав, поехали ко мне домой.
      - Так быстро? - Разочарованно хмыкнул я. - Даже неинтересно...
      - Со мной быстро не получится. - Ангажируя свое самое сокровенное она прикрыла глаза. - Со мной долго и очень интересно... Поехали.
      - А почему бы нам не занятся этим на природе? Свежий воздух, легкий морозец, а под нами скованное льдом лежит необъятное лоно Великой реки. Величаво...
      - Гончаров, перестань трепать языком. - Массированно поднимая мой жизненный тонус скрозь стиснутые зубы выдавила она. - Ну что ты там на полпути застрял?
      - Да так... Показалось, что ветка хрустнула. - Стянув с неё куртку я добросовестно принялся за пуговки пиджака.
      - Не надо... - Дернулась она. - Холодно. Пойдем хоть в машину.
      - Бежим, а то разольется. - Заржал я и хлопнув её по заднице первым бросился к траншее. - Догоняй и открывай машину, или я своим тараном разворочу весь бруствер.
      Спешный процесс раздевания мы закончили уже в салоне. Видимо свою иномарку она успела обновить и освоить ещё до меня, потому что сразу же заняла выгодную и удобную для себя позицию предоставив мне роль партерного акробата. Может быть благодаря именно этому обстоятельству я и остался живым.
      Потный и злой я извивался червяком и долго не мог справиться со своей задачей, а когда это все таки произошло я с облегчением вздохнул. Так после трудовой вахты вздыхает стахановский шахтер выдавший на гора миллион тонн угля.
      Вытирая мокрый лоб я невольно глянул в заднее стекло. То что я увидел на секунду лишило меня дара речи. По косогору, с выключенным двигателем на нас медленно и неотвратимо катился гусеничный трактор.
      Над комизмом ситуации в духе Леонида Гайдая, можно было только посмеяться, потому как времени, до того как нож бульдозера коснется нашего бампера, было предостаточно. Его с лихвой хватало, чтобы трижды выскочить из салона, но из - за солнечных бликов я не видел машиниста. Кто он такой и что делает? Просто шутит или его там вовсе нет. Последнее было самым неприятным, в любой момент с наката дизель мог самопроизвольно завестись и тогда от "немецкого чуда" моей партнерши останется коровья лепешка.
      Мужественно решив остановить неуправляемый трактор монстра своей твердой рукой я открыл дверку и тут заметил такое, отчего шестнадцатитонный монстр мне показался маленькой и безобидной букашкой.
      С обеих сторон склона, прячась за стволами деревьев, крались два ублюдка в камуфляжных костюмах и черных масках. Слева и справа от трактора они двигались под углом в девяносто градусов и острие этого угла было нацелено на нас. С этим безобразием ещё как-то можно было смириться и попробовать вступить с ними в переговоры, кабы не одно обстоятельство... Это "обстоятельство", зажатое у них в руках очень напоминало мне продукт умственной деятельности Николая Федоровича Макарова.
      Времени на размышления больше не оставалось. Выскочив сам я за ноги, буквально выдернул Верку и забросив её за бруствер и упал следом.
      - Ты что!!! - Заорала она благим матом.
      - Заткнись, дура, нас обложили... - Вместе с ней я скатился в траншею.
      Два выстрела подтвердили всю горечь и правоту моих слов. Она поверила и окаменела. Ничего другого как гнать её по траншее на пинках мне не оставалось. Не оставалось и другой дороги. "...Неудобно коммунисту
      Бегать как борзая!
      Прямо кинешься - в тумане
      Омуты речные,
      Вправо - немцы-хуторяне,
      Лучше я погибну в поле
      От пули бесчестной!.."
      Нет, погибать от пули я не хотел, ни от честной, ни от бесчестной, потому-то и понукал бегущий у меня под носом голый Веркин зад. И все бы ничего, можно бежать бесконечно долго, когда ты видишь перед собой цель или финиш, а с этим у нас была напряженка. То есть нет, в дефиците была только цель, а с финишем все обстояло благополучно. Еще полсотни метров и мы выскочим к беседке. Впереди нас обрыв с бараком, а справа и слева открытое место, где они нас положат как зайчиков.
      Именно поэтому, как только мы миновали ротонду, я с лету столкнул Верещагину с шестиметрового обрыва. Успев краем глаза заметить как один из преследователей вскинул пистолет, я не мешкая прыгнул следом.
      Выстрел я услышал в полете, а уже через секунду выбравшись из снежного плена я выдернул за собой Верку и не раздумывая погреб к бараку. Наконец то Верещагина поняла всю серьезность нашей ситуации и теперь её ягодицы шустро работали впереди по курсу и без моей помощи.
      - Я знаю... Костя... - Добравшись до угла дома испуганно пропищала она. - Я знаю, беги следом... - Очередной выстрел и последовавший за ним мат заставил её моментально исчезнуть, хорошо бы не насовсем.
      Еще три прыжка, два выстрела и я под защитой того же самого угла. Чего они хотят? Зачем это все? Козе понятно, Гончаров, они хотят вас немного убить. Обоих? Обоих или одного, какая тебе разница! Может быть свои размышления ты перенесешь на более позднее впемя, а пока есть хоть какая-то возможность, постараешься спасти свою шкуру, а если повезет, то и шкуру своей работодательницы. Кстати, уж не её ли это идея? Не она ли заказала безмоглых киллеров, пообещав доставить бедную овечку, Константина Гончарова, прямо к жертвенному алтарю? А что - это мысль, но вернемся к ней чуточку попозже, а пока...
      - Ну чего ты пялишься на меня как баран? - Отчаянно завизжала Верещагина. - Бежим пока не поздно!.. Я знаю... Я облазала весь этот дом вдоль и поперек... Только там мы можем спастись!.. Я знаю!.. Беги за мной...
      - Чтобы окончательно попасть в ловушку, которую ты ловко поставила?
      - Ты идиот в шестом колене... Я на ... тебя видела... Козел... Подыхай, но только без меня... - Звонко выматерившись она скрылась в дверном провале.
      Ничего другого как следовать за ней мне не оставалось, потому что убийцы поливая нас скверной бранью уже начали планомерный спуск с обрыва.
      - Где ты там? - Спотыкаясь босыми ногами о штукатурку и битый кирпич гулко как в загробном мире аукнул я. - Отзовись! Куда мне идти?
      - Сюда. - Откуда - то слева и снизу приглушенно донеслось до меня. Беги скорее, торопись, иначе я закрою дверь.
      Наплевав на свои подозрения я бросился в темноту, в самое чрево развалин и уже через два прыжка, споткнувшись о порог упал и трахнулся лбом о какую-то балку.
      - Осторожнее, Костя, там порог. - Словно издеваясь предупредила она. Беги прямо, дальше чисто, а на кухне вообще светло.
      Выскочив на эту самую кухню, где кроме разбитых газовых плит и груды битого кафеля ничего не было я в недоумении остановился.
      - Эй, овца, где ты есть?!
      - В ... - Совсем рядом грязно откликнулась она. - Послал Бог защитничка. В правом углу две двери. Заходи в ту, которая обита оцинкованным железом. Потом спускайся по железной лестнице вниз, только скорее.
      Следуя её директивам я довольно быстро нащупал ржавые, ледяные перила и как в преисподнюю сверзился вниз. Надо отдать должное, если бы не её мощные бедра послужившие мне своеобразным бампером, то своей безмозглой головой я бы воткнулся в лист железа стоящего у меня на пути.
      - Что это? - В полнейшей темноте спросил я.
      - Дверь в бомбоубежище. - То ли от холода, то ли от страха клацая зубами ответила она. - Если ты её откроешь, то мы спасены.
      - Вот оно что. - Ядовито заключил я. - Значит сама ты открыть её не в состоянии и ничего другого как позвать меня на подмогу тебе не оставалось! А я то думал...
      - Идиот, думать и выяснять отношения будем потом. Открывай двери или нам конец.
      - Как я её открою? Ни черта не видно! Тут темно как в царстве Аида. Отчаянно царапая двадцатимиллиметровую броню прошипел я. - Хоть бы какую то железяку. Мне даже нечем зацепиться.
      - Баран, что ты там царапаешься?! - Отталкивая меня заверещала она. Тупица, ты хоть понимаешь, что сначала нужно отодвинуть засовы! Нижний я открыла, а верхний не могу, высоко он, да и пальцы в кровь разбила. Скорее, Костя, они уже в доме.
      - Не пищи, без тебя тошно. - Нащупав рычаг верхнего засова я безуспешно пытался сдвинуть его хотя бы на миллиметр. - Мухой на кухню, нужен кирпич.
      Ни словом не возразив она взметнулась наверх и уже через пару секунд вооруженный дедовским инструментом я сшиб ржавый засов с мертвой точки.
      - Костя, миленький, родненький, давай поскорее! - Приплясывая от нетерпения жалобно проскулила она. - Они уже идут по следу. Мамочка, они же нас убьют. Костя!Отчаянно забарабанила она мне в спину. - Если ты меня спасешь, то я дам тебе штуку баксов, нет, две штуки баксов...
      - Ловлю тебя на слове. - Заржал я приоткрывая освобожденную дверь, которая отозвалась зверинным ревом всех своих одичавших ржавых шарниров и петель. - Пройди, дорогая, укройся в пристанище бедного поэта и романтика.
      - Ужасная вонь! - Сунув нос в затхлый холод заметила Верещагина. Отвратная, до блевотины. Здесь что - то разлагается. Помойная яма!
      - Заткнись, моя королева - это не важно. Они уже на кухне! - Толкнув её в темноту я заскочил следом. - Яма спасет нас от смерти, если она закрывается изнутри.
      - Закрывается. На двери колесо, крути его направо. Вверх, вниз и сбоку от него отходят три ригеля... - Торопливо, но разумно она дала мне ценное указание и снова зашлась в истерике. - Балван, чего ты стоишь? Крути, Костя!!! Они нас убьют!
      - Поздно, матушка, поздно, уже не успеют. - Почувствовав как с нежным, ласкающим сердце скрипом ржавые засовы входят в пазы, жизнерадостно рассмеялся я. - Ежели только они не захватили с собой пару тонн тротила, то можешь считать, что твоя мошна стала на две тысячи баксов легче.
      - А ты раньше времени не считай баксы в чужой мошне. - Заметно приободрившись огрызнулась она. - Может быть нас ещё убьют, слышишь, они бегут по лестнице?
      Не услышать такое было просто невозможно. В точности повторяя пройденный мною путь, кто-то из киллеров уже гулко катился по леснице оглашая подземелье вольным и разухабистым матом. Только меня в конце падения ждали упругие ляжки Веры Вениаминовны, а его бронированная дверь. Их встреча на низшем уровне ознаменовалось особенно бурно.
      - Зачем ругаешься, Кира? - После обильного матоотделения осуждающе спросил тоненький голосок кастрата. - Надо не ругаться, а под ноги смотреть.
      - Пошел бы ты на ... - С болью посоветовал хриплый, надтреснутый баритон. - Темно тут как у негра в желудке. Ни хрена не видать. Посвети зажигалкой.
      - Тут никого нет. - Очевидно выполнив просьбу хрипатого озадаченно проблеял Кастрат. - Куда они могли сквозануть?
      - Тебе в ..., козел. - Раздраженно назвал адрес пострадавший. - Не видишь дверь, что ли? Туда они и слиняли. Стрелять надо лучше! Зажги зажигалку.
      - Она раскалилась, пальцам больно.
      - Козел, будет ещё больнее! Зажигай, я кому говорю!
      - Она же взорвется. - Ужаснулся евнух и немного погодя спросил - Ты что же, хочешь зажигалкой разрезать дверь? Сам зажигай.
      - Умолкни, Тура. Посвети, сейчас я пулями сшибу засовы и спокойно замочу голожопых придурков. Отойди в угол.
      - Ты сам придурок. - Протестующе завизжал Кастрат. - Разуй шары! Засовы-то с нашей стороны, а они закрылись изнутри, если вообще они там.
      - Точно. - После некоторого раздумья согласился хрипатый. - Изнутри закрылись, а я думал... Смотри, на засовах свежие следы крови. Точно, там засели паскуды. Да и следы ног туда ведут... Что делать будем? Такую железяку и "калашом" не прошибешь, а засовов не видно. Взрывать надо.
      - Чем? - Восстановив нарушенный статус въедливо спросил Кастрат. Газом из газовой зажигалки, или расковыряем десяток патронов? Ничего взрывать не надо.
      - А что же делать?
      - Нужно просто садиться и ждать. - Вынес категоричное решение Тура.
      - Чего ждать-то? У моря погоды? - Недоуменно пробубнил хрипатый.
      - Ждать пока они там околеют от холода и своей глупости.
      - Долго же нам куковать придется. - Недовольно прохрипел Кира.
      - Не так уж и долго. На улице минус пять, а здесь и поменьше будет. Они голые, учитывая это можно надеятся, что через пару часов они превратятся в сосульки или сделают попытку вырваться наверх, а тут мы их и положим.
      - Раскатал губенки! Не такие уж они и голые, на нем свитер и носки, а на бабе пиджак, да ещё рубашка. Я уже жрать хочу, а тут жди пока они подохнут.
      - А что ты предлагаешь? - Возмутился евнух. - Оставить их как есть и уйти? А Топору сказать, что мы их урыли? Это ты предлагаешь? А потом они нарисуются и...
      Ты не хуже меня знаешь, что он с нами сделает.
      - Знаю. - Едва злышно проскрипел хрипатый. - Холодно только.
      - Лучше сидеть в холоде живым, чем лежать в тепле мертвым. Философски заметил Кастрат. - Да ты не переживай, самое большее часов в семь они дадут дуба.
      - А сейчас и трех нет. Еще четыре часа! Послушай, Тура, мы должны замочить только одного... Зачем нам двое? Может быть поговоришь с ними. Понимаешь о чем я...
      - Понимаю. - Удивляясь сообразительности своего подельника повеселел Кастрат.Эй, вы, как вас там... Предложение есть.
      - Какое предложение? Гнусное? - Насмешливо отозвался я. Докладывайте, козлятки.
      - Жить хотите? - Проглотив оскорбление спросил Тура.
      - Хотим. - Не стал я разубеждать его в этом. - А что хочешь ты?
      - Откройте дверь и мы гарантируем замочить только одного из вас. Второго отпустим на все четыре стороны. - Сделав это иезуитское предложение без указания рода он замолчал, видимо с тайным сладострастием ожидая скорой расправы.
      - Кого именно вы замочите и кого отпустите на волю? - Поставил я вопрос ребром.
      - Открой, тогда узнаешь. - Как в кукольной сказке пропел он.
      - Слушайте, петушок - трепаный гребешок, и второй качок, опущенный бычок, а не пойти ли вам в лес погуляти, не пойти ли вам к ... матери?
      - Дурак, зачем ты их злишь?! - С кулаками набросилась на меня Верещагина.
      - Чтобы боеприпасы потратили, чтоб тебе поменьше досталось.
      Выполняя мое желание в дверь тяжело и гулко забухали пули оставляя в моей душе неприятный осадок.
      - Мужики! - Едва наступило затишье отчаянно заорала Верка. - Кого вы отпустите?
      - Конечно женщин и детей. - Сраженный собственным остроумием громогласно заржал хрипатый. - Женщинам цветы, а детям мороженное.
      - Отвянь, Верка! - Отшвырнул я её вглубь темноты. - Неужели теде непонятно, что они угробят нас обоих. Меня как жертву, а тебя как свидетельницу, или наоборот.
      - Я ничего не знаю, я домой хочу. Пусти меня, тварь!
      - Что такое? Бунт на фрегате? - Подтянув поближе я дважды съездил по её щекам.Ну вот, мадам, теперь полное спокойствие и абсолютное подчинение капитану. Мало мне внешних врагов, так у меня в трюме ещё и внутренняя контра завелась.
      - Не трожь женщину, кабан кривоногий. Верочка, ты можешь не волноваться, открой нам двери. - Истекая медом пропищал Кастрат. - Мы завалим только этого козла, а тебя отпустим. Можешь даже не сомневаться...
      - Ага, разбежалась. - Верно оценив ситуацию и не поддаваясь на провокацию ответила Верещагина. - Сейчас по сотовому я вызову своих качков и остаток дней вы будете работать на аптеку.
      - Не веришь, ну и не надо. - Разочарованно отступился Тура. - Замочим тебя вместе с твоим кабаном, только потом не говори, что мы тебя не предупреждали.
      Кира, а мне тоже жрать захотелось. - После паузы переключился он на хрипатого.Я рано позавтракал. Давай что - нибудь придумаем.
      - А что тут думать, к тачке шлепать надо, а это больше километра. Недовольно отозвался хрипатый. - Но там в багажнике лежит ржаной батон и курячьи окорочка. Я думал дома поджарить, но на крайняк можно и здесь сожрать.
      - Сырые окорочка? - С отвращением спросил Кастрат. - Жри их сам.
      - Что ты сразу сырые! Их и зажарить можно. Наверху костерок запалим и все дела. Такой шашлычок получится - в кабаке не пробовал! Ну что? Я пошел?
      - Потерпим до пяти. - На правах начальника постановил евнух. - До пяти они у нас в шоколадный пломбир превратятся, тогда и пообедаем.
      - Как хочешь. - Обиженно согласился хрипатый. - Только до пяти часов мы вместе с ними тоже превратимся в куски замороженного дерьма. Давай наверху костер запалим. Все равно они никуда от нас не денуться, дорога здесь одна.
      - Одна. - Поддержал его Кастрат. - И ведет она прямиком на кладбище. Пойдем.
      Прийдя к единому согласию они протопали вверх по лестнице, а меня от нервного перенапряжения и холода затрясла крупная и неуправляемая дрожь. Только теперь я понял в какую собачью стужу мы угодили и подумал, что прогнозы евнуха имеют под собой реальную почву. Особенно плохо дело обстояло с ногами. Лишенные обуви они задеревянели и уже потеряли чувствительность.
      Моя голозадая работодательница совсем раскисла. Она уже не жаловалась, не ругалась, а скрутившись в какой - то хитроумный узел вклинилась между моих волосатых ног. Кого из нас трясло больше, сказать было трудно, потому как в этом ансамбле мы составляли единый и целостный агрегат.
      - Ну что, курица? - Погладив её по голове я выбил зубами короткую дробь. - Похоже, что ты права, не видать мне твоих двух тысяч как собственных ушей.
      - Костя, сделай что-нибудь. - Прижавшись щекой к моему колену заревела она. - Не хочу умирать. Может быть мы тоже костер сделаем?
      - Из каких дровишек? - Постарался я сохранить чувство юмора. - Из моих кальсон и твоих подштанников? Так у нас даже и этого пустяка нет. Мы можем сжечь мой свитер и твой пиджак, но тогда у нас ничего не останется, да и запалить наш скромный гардероб нечем. Ты хоть помнишь, что собой представляло это бомбоубежище и что в поседнее время здесь хранилось?
      - Да, эта комната величиной больше кухни и расположена как раз под нею. Тридцать лет назад она служила подсобным помещением для кухни. Слева от входа стояли большие холодильники, справа полки с сухими и сыпучими продуктами, крупами, макаронами и так далее. Прямо напротив выхода стояли стеллажи с ящиками, там хранились овощи, а под ними стояла выгородка, где ссыпали картошку. А десять лет тому назад все это стало не нужным
      и быстро похерилось...
      - Погоди, погоди. - Зачарованный внезапно пришедшей мыслью остановил я её. - Ты сказала, что под стеллажами хранилась картошка. Так?
      - Так, а что тут удивительного? Картошка хранится во многих столовских подвалах. Не пойму, почему это тебя заинтересовало?
      - Этого и не требуется. Вспомни, пожалуйста, много ли там хранилась картошки?
      - Не знаю, я её не пересчитывала. Наверное тонн пять, а может и все десять.
      - Десять тонн! Это же прекрасно! Верочка, ты даже не знаешь какая ты умная девочка. - От восторга заплясал я. - Дай ка я тебя поцелую.
      - Уже целовались! Гончаров, объясни в чем дело?
      - Вера, я поражен твоей тупостью! Как по твоему каким образом картошка попадала в подвал? Ее что, ангелы приносили на крылышках?
      - Перестань пудрить мне мозги. Картошку в мешке спускал рабочий.
      - По этой-то лестнице? Он бы вышиб себе мозги на второй ходке, а чтобы перетащить десять тонн ему бы потребовалось двести раз спуститься в подвал и двести раз подняться. Улавливаешь?
      - Улавливаю, улавливаю! Вместо того, чтобы набить морду этим скотам, ты паришь мне мозги и трещишь как старая кофемолка.
      - А ты непробиваемая дура. Не можешь понять, что в этом подвале должен находится лифт или, по крайней мере грузовая площадка.