- Ты меньше рассуждай, Ока Иванович, - сердито проговорил Буденный. Знаю я тебя, хитрец большой... Пастух он, не ученый. А я, по-твоему, кто?.. Граф, что ли?.. Или я академию генерального штаба кончал?.. Сам знаешь, вечным батраком был... А теперь вот, видишь, дивизией командую... Раз революция требует, чтобы мы с тобой командирами были, значит, надо подчиняться... Плохой тот солдат, который не думает быть генералом...
      - Да это-то хоть так, - согласился Городовиков. - Но, боюсь, не справлюсь...
      - Полком-то ты командуешь? Справляешься?.. Да еще как справляешься...
      - Полком-то кое-как, - хитро сощурил глаза Городовиков.
      - Не обманывай, Ока Иванович. Не кое-как, а командуешь полком прекрасно. Не прикидывайся простачком. Принимай бригаду живо, без разговоров.
      - Ну, не ругайся, начдив, - засмеялся Городовиков. - Принял бригаду.
      - Вот так и давно бы... А комиссаром у тебя будет Прохор Ермаков.
      Городовиков от изумления свистнул.
      - Чего свистишь? - хмуро спросил его Буденный.
      - Ермаков - военный комиссар?
      - А что тут удивительного? - пожал плечами Буденный.
      - Да молод он еще.
      - Молод, - усмехнулся Буденный. - Этот молодой прошел огонь, воду и медные трубы, как говорится... Мы вот с тобой, Ока Иванович, пока еще беспартийные, а Ермаков уже давно коммунист... У товарища Ленина бывал. Политические курсы окончил... А рубака какой!..
      - Ермаков боевой, - согласился Городовиков.
      - А у нас комиссары должны быть боевые.
      - Но его же нету. Он, говорят, в распоряжении штаба армии находится...
      - Верно, - сказал Буденный. - Наш политком дивизии товарищ Мусинов сегодня поедет к начальству хлопотать, чтоб утвердили Ермакова твоим военкомом... Да утвердят, конечно... Так вот, Ока Иванович, - вынув карту, стал объяснять Буденный. - Ты с бригадой сейчас зайдешь с запада. А Тимошенко со своей частью пойдет прямо в лоб противнику... Он оттянет на себя все силы врага, а ты в это время действуй с тыла. Понятно?.. А как действовать, тебя учить нечего, ты сам можешь любого научить... Хитрый же ты.
      - Будь спокоен, Семен Михайлович, - усмехнулся Городовиков. - До свиданья, товарищ начдив! - хлестнул он плетью своего коня.
      - Желаю успеха! - крикнул вслед ему Буденный.
      XII
      Налет дивизии Буденного на белогвардейские полки генерала Голубинцева был стремителен. Белые растерялись.
      В хуторе Прямая Балка, где расположился со своим штабом генерал Голубинцев, началась паника. Казаки и офицеры выскакивали из хат почти в одном белье. Автоброневики красных, ворвавшись в хутор, в упор расстреливали их. Если кому из белогвардейцев и удавалось выскочить из хутора в поле, то такой попадал под острые клинки конников Тимошенко.
      Буденный вместе с политкомом Мусиновым, сопровождаемый взводом конников, влетел в хутор. Ординарцы не отставали от него. Фома Котов глаз не спускал с начдива.
      Белые, несколько оправившись от паники, встретили их ружейным огнем. Фома увидел, как начдив вздрогнул.
      - Товарищ начдив, вы ранены? - подскочил он к Буденному.
      - Пустяки, Котов, - поморщился Буденный. - Пустяки... За мной! крикнул он, сворачивая направо в уличку. - Комиссар, не отставай!
      Конники хлынули в уличку вслед за Буденным и Мусиновым.
      Здесь было тише, пули сюда не долетали, Буденный спросил у комиссара:
      - Вы не знаете, где Тимошенко?
      - Видел, когда он атаковал хутор, - ответил Мусинов. - А сейчас не знаю, где он...
      - Ах, черт побрал! - выругался Буденный. - Упустили из хутора Голубинцева. - Привстав на стременах, он оглянулся. - Котов!
      - Слушаю вас, товарищ начдив, - подскочил Фома на своей живой, резвой лошадке.
      Но Буденный не успел ему сказать. Из переулка выскочил на невзрачной рыжей лошаденке странный всадник в старенькой дубленой шубейке и в лихо взбитом набекрень треухе. Ехал он без седла, взмахивая руками.
      - Сто-ой! - осадив лошаденку, воинственно заорал этот всадник.
      - Ты что за командир такой? - подъехав к нему, спросил Буденный. Что кричишь?
      - Не командир я, - ответил парень, - а батрак поповский... Вы красные ай не? - испытующе оглядел он Буденного и его спутников.
      - Красные.
      - Во! - обрадовался парень. - Их-то мне и надобно. А кто у вас заглавный?
      - Я заглавный, - ответил Буденный.
      - А не врешь? - недоверчиво посмотрел на него парень.
      - Не вру. Говори скорее, в чем дело?
      - Да не, ты в самом деле заглавный? - снова спросил парень и перекинул взгляд на Мусинова. - Не брешет он, а?..
      - Он правду говорит, - сдерживая смех, ответил комиссар. - Это начдив Буденный.
      - Слыхал о Буденном, - обрадованно проговорил парень. - Да, вишь, какое дело-то, начальник... Меня Ванькой зовут... Толкушкин Ванька... У попа я батраком работаю... Ныне ночью у нашего попа генерал Голубинцев ночевал со своими офицерьями... А ныне поутру, как толечко зачалась стрельба, генерал-то этот с своими офицерьями вскочили с постелей - да на коней... Поп меня разбудил: "Ванька, говорит, проводи генерала за хутор балочкой". Вот я этого толстопузого генерала да его офицерьев проводил по балке - да сюда, думаю, может, встречу где заглавного красных, чтоб, мол, поймать этого сатану-то, Голубинцева... Ей-богу, правда!..
      - А ты можешь нас провести к этой балке? - спросил Буденный.
      - А почему нет? - усмехнулся парень. - Конечно, могу.
      - Пошел! - крикнул Буденный. - Веди, Иван!
      Парень толкнул ногами под бока свою лошаденку и снова, подбрасывая локти, помчался по улице. Буденный, комиссар Мусинов и все остальные поскакали вслед за ним.
      - Не подведет? - спросил Мусинов у Буденного, указывая на парня.
      - Такие не подводят, - ответил Буденный.
      Проехав сады, парень нырнул в небольшую балку и, не останавливаясь, молча указал Буденному на свежие лошадиные следы на снегу.
      Выскочив из балки на заснеженную степь, парень радостно вскричал, указывая на группу всадников, удалявшуюся от хутора:
      - Вон они, проклятые!..
      - За мной! - закричал Буденный и, обгоняя парня, с места в карьер, крупным наметом помчался вслед за белогвардейцами.
      Чистокровный дончак Буденного сразу же выдвинулся вперед. Далеко отстали комиссар Мусинов и только что прибывший молодой командир Лемешко, назначенный адъютантом к Буденному. Не отставал лишь от начдива Фома Котов на своей бойкой маленькой лошаденке. Буденный с удивлением посматривал на него, потом, не утерпев, спросил:
      - Какой породы лошадь у тебя, Котов?
      - Кабардинской, товарищ начдив.
      - Хорошая лошадь.
      - Неплохая, товарищ начдив.
      И они продолжали мчаться молча. Проскакав версты две по сугробам, Фома почувствовал, что вспаренный его конь долго не выдержит такой бешеной езды.
      - Товарищ начдив, - крикнул он. - Лошадей загоним.
      - А вон видишь, - указал обнаженной шашкой вперед Буденный.
      Они нагоняли нескольких белогвардейцев на заморенных лошадях.
      - Стой! - загремел Буденный.
      Белогвардейцы покорно остановились и, подняв руки, испуганно смотрели на приближавшихся Буденного и Котова.
      - Где генерал Голубинцев? - спросил у них Буденный.
      - Впереди скачет, - охотно ответили пленные.
      - Вперед! - крикнул Буденный Фоме и они снова помчались.
      "Падет мой конь", - с тоской думал Фома, но отставать от начдива не посмел.
      - Смотри, Котов! - крикнул Буденный, указывая на пригнувшегося к гриве всадника в защитной бекеше, скакавшего впереди на тяжелой лошади, кажись, офицер?
      - Так точно, товарищ начдив, - подтвердил Фома. - Офицер. Я его сейчас зарублю, - поднял он шашку.
      - Не надо, - сказал Буденный. - Возьмем так.
      Поравнявшись с офицером, он тупой стороной шашки ударил его по спине.
      - Сдавайся.
      Офицер, рябой, смуглолицый, передернулся в седле от ужаса.
      - Где Голубинцев?!
      - Там... там... - указывая вперед, пробормотал офицер, тяжело склоняясь над лошадью.
      Буденный снова рванулся вперед. Глаза его горели. Больно уж заманчива была мысль забрать в плен генерала Голубинцева.
      Фома, сожалеюще оглядывая своего коня и сокрушенно покачивая головой, не отставал от начдива...
      По посвисту пуль над головой Фома догадался, что их обстреляли с пригорка.
      - Товарищ начдив! - встревоженно крикнул он. - Дальше нельзя. Обстреливают!
      Но Буденный сам это уже понял и остановился, с сожалением глядя на отдалявшихся всадников.
      - Ускакали, гады.
      Он поднял руку и посмотрел на нее. Сквозь шерстяную перчатку выступали капли крови.
      - Товарищ начдив, - вскричал Фома, - вы ж ранены!
      - Ранен, - болезненно усмехнулся Буденный. - Я уже два раза сегодня ранен.
      - И вы молчите?
      - А разве в таком случае нужно кричать?.. Сижу в седле - значит, все в порядке... Ах, черт! - снова с сожалением посмотрел он в сторону ускакавших белогвардейских всадников. - Удрал Голубинцев. Счастлив на этот раз... Но ничего, другой раз не убежит...
      Подъехали конники во главе с комиссаром Мусиновым.
      - Начдив два раза ранен, - сказал ему Фома.
      - Семен Михайлович! - встревожился комиссар. - Вам плохо?.. - Он соскочил с лошади, хотел помочь ему слезть с коня, но Буденный отмахнулся.
      - Не беспокойтесь, товарищ политком. Я ранен легко, доеду сам до околотка.
      - Товарищ начдив, - произнес Мусинов. - От Тимошенко коннонарочный прискакал... Хутор Прямая Балка в наших руках, враг разгромлен, много пленных, большие трофеи...
      - Замечательно! - радостно сказал Буденный. - Я в этом был убежден. А где наши пленные? Там среди них, кажется, офицер был...
      - Здесь, товарищ начдив, - отозвался адъютант Лемешко, подводя к Буденному трех пленных казаков и одного офицера с есаульскими погонами. Офицер едва держался на ногах, его поддерживали под руки два казака.
      - Что он пьян, что ли? - удивился Буденный.
      - Он тяжело ранен, господин командир, - ответил один из пленных.
      - Не господин, а товарищ, - внушительно поправил Фома.
      - Извиняюсь, товарищ командир, - смутился казак.
      - Ранен? - переспросил Буденный. - Гм... тогда надо устроить его на подводу... Как фамилия, есаул? - взглянул он на офицера.
      - Крючков, - тихо ответил офицер.
      - Крючков? - с интересом взглянул на него Буденный. - Уж не Козьма ли?
      - Козьма, - кивнул офицер.
      - Вот птица-то какая знаменитая к нам попала, - усмехнулся Буденный. - Это же, товарищи, тот самый Козьма Крючков, про которого буржуазные газеты легенды писали, что будто он чуть ли не эскадрон австрийцев зарубил... Ну да дело не в этом. Человек раненый, надо его в госпиталь отправить...
      Достали подводу, уложили в сани Крючкова, повезли в госпиталь. Но довезти его не удалось, дорогой он умер...
      XIII
      Выйдя из госпиталя, Константин отправился на освидетельствование медицинской комиссии, в душе тая надежду, что его признают непригодным для фронтовой службы и определят для службы в тылу. Ему не только надоела война, но он стал ее бояться.
      Будучу человеком суеверным, Константин внушил себе мысль, что его преследует рок и если снова попадет на фронт, то уж на этот раз его непременно убьет Прохор. Но медицинская комиссия не знала представшего перед ней полковника да и имела строгие указания начальства меньше обращать внимания на разные болезни военнослужащих и направлять всех на фронт. Она предоставила Константину две недели отпуска для поправки здоровья, после чего он снова должен быть направлен в строй.
      Пришел он домой хмурый, удрученный.
      - Что с тобой, мой мальчик? - приласкалась к нему Вера. - О чем грустишь?
      Константин пожал плечами:
      - Ты ошибаешься, Верусик, я совершенно ни о чем не грущу.
      - Но у тебя вид какой-то хмурый, грустный...
      - Да просто так... Ранен же я был, болел...
      - Милый мой вояка, - звонко расцеловала его Вера. - Ну, поживешь дома, поправишься, станешь снова веселым. Твоя женушка сумеет тебя развеселить...
      Константин вздохнул и промолчал.
      Вера взобралась к нему на колени и начала плаксиво:
      - Костик, твоя женушка ходит, как кухарка... У других дам новые прекрасные платья, лаковые французские туфли... Шикарные шляпы... Я уж не говорю о драгоценностях. А я, бедная, ничего абсолютно не имею... Старые платья перешиваю... перчатки все изодранные... Стыдно среди людей показываться... - И она заплакала.
      Константин сморщился, как от зубной боли.
      - Не скули, Верочка, ради бога! - замахал он руками. - Разве мне до этого сейчас?.. Вот если б случилось так, как я хотел, тогда б другое дело... Все б у тебя было, родная, даже собачка на серебряной цепочке... А то ведь получается все не так, как хочешь...
      - А что случилось, милый, скажи?
      Константин вынужден был признаться жене:
      - Пойми меня, родная Верочка, как мне не хочется снова идти на фронт!.. Хватит, черт побрал! Я уже вдоволь нахлебался этой войны. Я предчувствую, что Прохор доконает меня... Я в последнее время убеждаюсь, что судьба уготовила мне смерть от руки брата... Какой я дурак, что не повесил его. Отца с матерью пожалел...
      - Костенька, а тебе никак нельзя отделаться от фронта?
      - Как же, Верочка? Дорого я б дал, чтобы отделаться... Но это невозможно. Думал, что, может быть, медкомиссия могла что-нибудь сделать... Ничего не получилось. Знакомых в комиссии - никого... Плохо без протекции.
      Вера задумалась.
      - Знаешь что, Костя, - вдруг оживилась она. - Я попытаюсь тебе помочь.
      - Каким же образом? - с сомнением посмотрел он на жену.
      - У меня есть влиятельные знакомые, через которых я попробую походатайствовать, чтобы тебя назначили куда-нибудь в тыл, если уж нельзя будет оставить здесь... Неплохо бы устроиться тебе, - мечтательно сказала она, - где-нибудь в главном штабе армии или, предположим, при войсковом атамане.
      - Ого! - скептически усмехнулся Константин. - Чего захотела. Это уж ты, пожалуй, на себя много берешь...
      Вера обиделась.
      - Напрасно ты, Костя, такого неважного мнения обо мне. Женщина, да еще притом такая, - кокетливо улыбнулась она, - как я, поверь мне, может многого достичь.
      - Ох ты, черт побрал! - тиская жену, рассмеялся Константин. - Деляга ты стала, Верочка... Ну-ка, расскажи, с кем ты задумала поговорить?
      - Костя, ты хорошо знаешь английский язык? - вместо ответа спросила она.
      - Вообще-то, думаю, неплохо... Изучал, интересовался. А что?
      - Это может сыграть свою роль, - загадочно сказала она. - В числе моих знакомых есть не то англичанин, не то американец, черт его знает, некий Брэйнард Брюс... Я не пойму, кто он... Этот Брэйнард говорит, что он коммерсант, но сам все время ездит в Таганрог, в британскую миссию... Я наблюдала за ним и вижу, что он влиятельный человек... Его боится даже сам атаман Краснов... Если его попросить, то он для меня все сделает... Все!..
      - Ого! Ты слишком самоуверенна. Почему ты думаешь, что он для тебя все сделает?
      - Потому... потому, что он в меня влюблен.
      - Гм... понятно. А ты в него?
      - Да при чем я тут? - фыркнула Вера. - Просто я с ним случайно познакомилась... С тех пор он, как тень, не отходит от меня... Ну, а мне... понимаешь, это приятно.
      - Зато мне это неприятно, - нахмурился Константин.
      - Уж не ревнуешь ли ты, Костя? - рассмеялась Вера.
      - Ревную или не ревную - это дело мое, - грубо отрезал Константин. Но увиваться вокруг своей жены каким-то проходимцам, тем более иностранцам, я не позволю.
      - Странно! - в изумлении расширив глаза, посмотрела она на мужа. - Я не понимаю тебя, Костя, ты же сам мне сказал, чтобы я немножко флиртовала с теми людьми, которые нам необходимы будут... На что ж ты обижаешься?
      - Ты не переиначивай мои слова, - хмуро сказал Константин. - Я отлично помню, что я тебе говорил. Я говорил, что твоя смазливая физиономия иногда может нам оказать большую услугу... Я говорил, что иногда, когда это нам крайне будет нужно, ты с моего согласия можешь покружить тому или другому дураку голову, подурачить, пококетничать и только... Ты же, черт возьми, заводишь знакомства с иностранцами, проводишь с ними время. На кой черт они нам сдались? Какая от них польза?
      - Вот именно, - подхватила Вера. - Пользу-то я и хочу извлечь из знакомства с Брэйнардом. Да еще пользу-то какую, - засмеялась она. - Ведь этот Брэйнард так нам пригодится, что ты и представить себе не можешь как... Дурачок ты Мой маленький, - притянув к себе Константина, поцеловала она его в лоб. - Глупышка, ведь если б этот американец нравился мне, то разве я б сказала тебе о нем?.. Я от тебя ведь ничего не скрываю... Да и посмотрел бы ты на него, разве он мог бы мне понравиться... Он не в моем вкусе...
      Это все казалось настолько убедительным, что Константин успокоился.
      - Ладно, черт побрал, действуй, - согласился он. - Посмотрим, что выйдет из твоей затеи.
      - Посмотрим, конечно, - спрыгнула она с колен Константина. Попытка - не пытка. Удастся - прекрасно, не удастся - что же делать. Хуже ведь нам от этого не будет... Я не буду откладывать это дело в долгий ящик, завтра же соберу у себя маленькую вечеринку, приглашу на нее и Брэйнарда... Мы побеседуем здесь, немножко выпьем, я тебя представлю ему и еще кое-кому и, уверяю, - ты не будешь сожалеть. Компания соберется хорошая и нужная для тебя... Тебе такие люди всегда пригодятся.
      - Ох ты, дипломат мой! - засмеялся Константин, слегка хлопнув ладонью по спине жены.
      XIV
      На следующий день вечером у Ермаковых собрались гости. Были здесь граф Сфорца ди Колонна князь Понятовский, и рыжеусый, внушительный капитан Розалион-Сашальский, и обвешанный крестами и всевозможными значками ротмистр Яковлев, и мистер Брюс Брэйнард.
      Прибыли на вечеринку и новые лица. Важно рассевшись в кресле, с пренебрежением поглядывала вокруг "известная путешественница", как ее представила гостям Вера, графиня Матильда Карловна Граббе, высокая, тощая старуха, познакомившаяся с Верой в комитете по проведению "Дня воина". Вера, может быть, и не пригласила бы ее к себе, но та сама назвалась приехать. В то же время Вере льстило, что эта женщина благоволит к ней. Матильда Карловна приходилась близкой родственницей бывшему войсковому атаману, графу Граббе, имела большие связи и могла быть полезной Вере и Константину. Прибыл на вечеринку и бывший крупный владелец артиллерийских заводов под Петроградом Куприян Маркович Крупянников, дородный, внушительный старик с седыми бакенбардами. Вера чувствовала, что старик этот в нее влюблен, и она его пригласила "так, на всякий случай, может быть, пригодится".
      Были здесь поручик русской службы француз Фобер, два английских капитана Ингом и Картер, лейтенант Гулден, недавно прибывшие на Дон в качестве инструкторов для обучения белогвардейцев танковому и авиационному делу.
      Попивая чай, гости вели оживленный разговор. Граф Сфорца с любопытством расспрашивал Граббе о ее путешествиях. Матильда Карловна охотно отвечала ему.
      - Это очень интересно! - воскликнул Сфорца. - А думаете ли вы, графиня, еще совершить путешествие?
      - Отшень думаю. Сейчас я задумаль интересный путешествий. Я хочу идти пешком все государства Европы... Вы подумаль, как это интересно? Идти все государства Европы... Но у меня мало, отшень мало деньги. Я дал объявление в газеты, прошу жертвовать мне... О, это отшень интересно ходить пешком по всей Европа!.. Когда я соберу деньги, я пойду пешком...
      - А ноги у вас не будут болеть? - мрачно спросил ротмистр Яковлев.
      - Зачем ноги болеть? Когда ноги будут болеть, я буду отдыхать.
      - А интересно, мадам, - спросил Крупянников, - какова цель вашего путешествия, да еще пешком?
      - Как какая? Я буду смотрель государства Европы...
      - Книгу напишете? - снова спросил Сфорца.
      - О, нет! - сморщилась "путешественница". - Зачем книгу?..
      - Не понимаю, зачем вообще тогда путешествовать? - с глубокомысленным видом проворчал Сфорца. - Обуви черт знает сколько поистопчешь, мозолей сотню набьешь...
      - Вы бестактны, граф, - укоризненно посмотрела на него Вера.
      - Прошу прощения, - сладко заулыбался Сфорца, целуя руку Веры. Графиня, - повернулся он к Граббе, - я вам немного пожертвую на ваше путешествие. Но я не захватил с собой денег.
      Заговорили о войне с большевиками, о помощи союзников.
      - Вот из Англии приехали мои друзья, - сказал Брэйнард, кивая на английских капитанов, не спускавших очарованных глаз с порозовевшей от чая прелестной хозяйки. - Они говорят, что прибыли на корабле, который доставил в Новороссийский порт семь тысяч комплектов обмундирования для Донской армии и пять тысяч пудов специальной мази для смазки сапог... Разве это не значительная помощь, а?..
      - Позвольте, мистер Брэйнард, - удивился старый промышленник, сразу же своим практическим умом сообразив нелепицу. - Вы говорите, пять тысяч пудов смазки для сапог?
      - О, да-да! - закивал головой Брэйнард. - Именно пять тысяч пудов...
      - Но это же невозможно, господа! - воскликнул старик. - Подумать только: пять тысяч пудов!.. Куда девать такую махину?.. Этой мазью всю Россию можно затопить.
      - Дареному коню в зубы не смотрят - проговорил Константин.
      - Это верно, - сказал старик. - Но куда ее девать?.. Ведь ее же за целый век не используешь... Может быть, оси у телег можно смазывать ею?.. Вот это щедрость!.. Вот это я понимаю широту натуры. Спасибо, спасибо, союзнички! - глумился старик.
      Брэйнард, поняв издевку старика, надменно посмотрел на него и отвернулся.
      - Да, господа, - оживленно заговорил Фобер, - союзники щедро помогают нам. Я только что из Одессы, и, представьте, как раз перед отъездом оттуда мне пришлось видеть интересную картину. Пришли английские пароходы с танками, предназначенными для Донской армии. Они, как черепахи, без помощи лебедок и других приспособлений поднимались по лестнице Ришелье... Публики было - кулаком не прошибешь... Как вам известно, лестница эта высокая - в ней более ста ступеней. И это все было нипочем для танков. Не замедляя хода, они все выше и выше поднимались по лестнице. Зрелище это, - с воодушевлением врал француз, - настолько было поразительное, настолько фантастическое, что публика, наблюдавшая за танками, не выдержала и в ужасе разбежалась по шумным улицам города...
      Константин захохотал.
      - Вы шутник, господин поручик.
      - Вы мне не верите, господин полковник? - обиженно посмотрел француз на Константина.
      - Да, нельзя сказать, что принимаю это за достоверный факт, - смеясь, сказал Константин. - А вообще забавно... Забавно.
      - Вы, может быть, и такому факту не поверите, господин полковник, сухо сказал он. - Прочтите вот эту заметку, обведенную красным карандашом... В Ростове купил.
      Константин развернул газету и прочитал заголовок.
      - "Маленькая газета" - ежедневная газета честных и трудовых людей. Прием: шляйся, кому не лень, с 6 часов вечера до 11 ночи...". Что это за бред? - в недоумении пожал плечами Константин. - Это ж какая-то галиматья?.. Вы, поручик, говорите про эту вот заметку "Зверь - и то на большевиков?"...
      - Да-да, именно, - подтвердил француз. - Прочитайте.
      Константин начал громко читать:
      - "Чиновник Министерства финансов Азербайджанского правительства рассказывает в кубанской газете "Свободная речь", что он лично видел при английском отряде в Баку обезьян-пулеметчиков*.
      _______________
      * Цитируется дословно. - Автор.
      Все обезьяны из породы орангутангов. Они прекрасные воины, отлично справляются со своим делом, исполнительны и точны. Совершенно свободно разгуливают они изредка по улицам города, одетые в коротенькие черные юбочки и маленькие черные шапочки. Ни обуви, ни каких-либо принадлежностей туалета эти волосатые воины не признают, зато очень большие лакомки и особенно любят орехи. Иногда около уличных лавочек прохожие развлекаются оригинальной сценкой - покупки обезьяной лакомства.
      Четырехногий покупатель запускает одну из своих рук (переднюю или заднюю) в корзину с орехами и захватывает полную пригоршню. Перс-торговец набрасывается на него с бранью, угрожающе замахиваясь палкой. Тогда орангутанг вытаскивает из кармана юбочки серебряную монету, которую и бросает лавочнику.
      Иногда такая процедура проделывается несколько раз подряд, пока карманы волосатого пулеметчика не наполнятся.
      Когда будет потеплее, их повезут в Астрахань, а может быть, и на наш фронт".
      - Хе-хе! - добродушно рассмеялся старик Крупянников. - Газетная шутка. Сказочка.
      На столе стояло несколько бутылок вина. Константин частенько наливал себе и пил.
      Видя, как жена его преуспевает в обществе, заводит широкие знакомства с видными лицами, Константин немало дивился таким ее способностям. Это льстило его самолюбию. Но в то же время червь ревности точил его сердце.
      Разве можно оставаться равнодушным, видя, как фамильярно они ведут себя с его женой, лобызают беспрестанно ее руки, шепчут ей что-то, видимо, непристойности.
      "Сволочи! - с озлоблением глядя на гостей, думал Константин. - Как ужи увиваются. И этот старый хрен туда же, - глянул он на Крупянникова, с увлечением что-то рассказывающего Вере. - Дряни! Вот только один, кажется, порядочный человек, - обратил он внимание на скромно сидевшего в углу молодого английского лейтенанта Гулдена. - Один он, пожалуй, не обращает внимания на Веру..."
      Константин, почувствовав расположение к этому англичанину, взял со стола бутылку вина, подошел к нему.
      - Я хочу с вами, лейтенант, выпить, - сказал он ему по-английски.
      - О, благодарю вас, полковник! - воскликнул молодой офицер, поднимаясь.
      Попивая вино с лейтенантом, Константин разговорился с ним. Молодой англичанин, польщенный вниманием русского полковника, с юношеской откровенностью рассказал о себе. Он недавно окончил офицерскую школу и вот, впервые выехав из Лондона, попал на Дон.
      - Еще воевать придется с большевиками, - поощрительно похлопал его по плечу Константин. - Надеюсь, вы их ненавидите, как и мы?
      - Кого?
      - Да большевиков.
      - А я не знаю, кто это - большевики, - пожал плечами юноша. - Чего они добиваются, тоже не знаю...
      Константин уже намеревался прочитать ему целую лекцию о большевиках, но в это время к нему подошел Брэйнард.
      - Я очень рад, что с вами познакомился, полковник, - сказал он, пожимая руку Константину. - Очень рад...
      - Я тоже рад познакомиться, - сухо произнес Константин.
      - Мне Вера Сергеевна сказала о вашем желании устроиться здесь, в Новочеркасске...
      - Да... - замялся Константин. - Хотелось бы... Знаете ли, болен... здоровье неважное...
      - О! Я очень вас понимаю, - дружелюбно закивал головой Брэйнард. - Не поймите это, пожалуйста, как вмешательство в ваши личные дела, но, если не будете возражать, я могу помочь вам... Я поговорю с генералом Красновым...
      - Я вам буду признателен, - приложил руку к сердцу Константин. Заранее благодарю.
      - О, ничего не стоит! - снисходительно похлопал его по плечу Брэйнард. - Я вам все сделаю...
      Через несколько дней из атаманского дворца Константину принесли приглашение вступить в обязанности адъютанта войскового атамана.
      "Черт побрал! - изумился Константин. - А ведь в самом деле иностранец-то этот влиятельный".
      И он подумал, что в иных случаях, когда это полезно для дела, можно и сквозь пальцы посмотреть на поведение своей жены.
      XV
      Третью неделю Виктор жил на окраине Новочеркасска, у сестры Катерины. Небольшой, но просторный флигелек густо оброс молодым садом, над окнами висели акации, сирень. Стоял он на отшибе от города, а поэтому всегда здесь было тихо и спокойно. Но Виктор не наслаждался покоем.
      Вместе с подпольщиками он готовился к освобождению из новочеркасской тюрьмы Семакова и его товарищей. Таково было указание подпольного комитета. План освобождения арестованных разрабатывался Ростовским подпольным комитетом, но почему-то слишком уж медлительно.
      Однажды Виктор надел шинель, отвернул воротник, нахлобучил на глаза фуражку, чтоб не узнали знакомые, и вышел пройтись по Новочеркасску.
      Побродив по улицам, Виктор, перед тем, как идти домой, зашел в гастрономический магазин. Купив все, что ему было нужно, он пошел к выходу и вдруг столкнулся с молодым прапорщиком.
      - Виктор! - обрадованно бросился к нему прапорщик. - Ты ли, друг?
      Виктор от неожиданности даже растерялся.
      - Вася?
      - Ну, конечно, я! - радостно вскричал прапорщик и полез целоваться. Здравствуй, дорогой дружище!
      Это был друг Виктора по гимназии Вася Колчанов.
      - Здравствуй, Вася, - сказал Виктор, не зная еще, как себя вести со своим школьным товарищем.
      - Слушай, Витька, - пристально посмотрел на него Колчанов. - Ты какой-то странный. Ты что, не рад нашей встрече?..
      - Да нет... почему же, Вася, - смущенно проговорил Виктор. - Очень рад... Но... понимаешь, ты же офицер, а я солдат...
      - Ха-ха-ха! - весело захохотал Колчанов. - Ну вот это так номер ты отмочил. Солдат... Брось дурака валять! Офицер... Подумаешь, какая я шишка - прапорщик... Ха-ха-ха!.. Но ведь ты, Витя, - запнулся он. - Ты ж, по-моему, вольноопределяющийся, а?..
      - Да.
      - Ну, вот видишь. Недалеко и ты от меня отстал. Окончишь трехмесячную школу прапорщиков и будешь офицер.
      - Мне офицерство не особенно нужно, - усмехнулся Виктор. - Не гонюсь за ним.
      - Да оно и мне-то так же нужно, как собаке пятая нога, - засмеялся Колчанов. - Или как курице шляпа... Я мечтаю, брат, об университете. Хочу, очень хочу быть геологом.
      - Да, - вздохнул Виктор. - Учиться и я хочу.
      - Вот кончится война, - весело сказал Колчанов, - тогда и будем с тобой учиться снова... Подожди! Недавно о тебе что-то слышал...
      - От кого слышал? - насторожился Виктор.
      - От сороки-белобоки, - засмеялся Колчанов. - Нет, в самом деле, слышал. Но от кого!.. Ах, да!.. Не знаю, помнишь ли ты Марину Бакшину?.. Такая это хорошенькая гимназисточка была... Да нет, ты ее не мог тогда видеть, ты ж на фронт ушел, она после тебя появилась в Ростове... Вот она-то о тебе и спрашивала... Странно, откуда она тебя знает?..