Слушая инструктора политотдела армии, Прохор уже смутно догадывался, к чему тот клонит свою речь.
      - Политотдел армии знает вас, товарищ Ермаков, - продолжал Большаков. - Вы хороший коммунист...
      - Я еще молодой коммунист. Около года, как вступил в партию.
      - Это не имеет значения. Главное, вы коммунист преданный, грамотный, немало уже перенесли в борьбе за дело коммунистической партии, за советскую власть... Вы побывали в Донском правительстве, проделали с экспедицией Подтелкова немалую работу. У себя, в станице, вы подняли всю иногороднюю и казачью бедноту против белогвардейцев... Все нам известно, товарищ Ермаков. Вы именно тот человек, который нам необходим... Если прямо сказать, так политотдел намерен послать вас в числе десяти коммунистов, которых мы отобрали на эти курсы... Как вы на это смотрите?..
      - Смотрю положительно, - сказал Прохор. - Поеду с большой охотой... Но не знаю, как с поправкой моей.
      - Ну, что же с поправкой. Если через пять дней выпишут, то это будет как раз к отъезду товарищей в Петроград.
      - Выпишусь через три дня, - решительно заявил Прохор. - Рана у меня пустяковая, и никакая сила меня здесь не удержит.
      - Нет, если еще нельзя из околотка выписываться, - возразил Большаков, - то спешить не нужно. Подлечитесь.
      - Да я совсем здоров! - воскликнул Прохор. - Но у меня есть к вам вопрос.
      - Пожалуйста.
      - После окончания курсов меня направят обратно в мою часть?
      - Обязательно, - уверил инструктор. - Когда вы после окончания курсов вернетесь к нам, мы вас снова пошлем в свою же часть на должность политкома эскадрона или даже полка...
      - Я согласен, товарищ Большаков.
      - Прекрасно, - вставая, сказал инструктор. - Я доложу сегодня начальству о вашем согласии. Тогда я вам обо всем сообщу. А пока до свидания!
      Распрощавшись, инструктор политотдела армии ушел.
      Через три дня Прохор выписался из околотка, а еще через два дня он уезжал в Петроград.
      VI
      Закончив гимназию и оформив свое поступление на медицинский факультет Ростовского университета, Марина поехала в Азов к родителям, намереваясь пожить дома до начала занятий.
      После шумного Ростова маленький городок казался скучным, неприглядным. Девушка сразу же затосковала по Виктору, по Ростову, к которому уже успела привыкнуть.
      Все ее мысли и желания теперь были направлены к тому, чтобы скорее подходило первое сентября - начало занятий в университете.
      Чтобы у нее зря не проходило время, она упросила знакомого врача из городской больницы позволить ей приходить в больницу, присматриваться к работе медицинского персонала. Она предполагала, что это ей будет полезно в учебе.
      Врач, во многом зависимый от такого влиятельного в городе человека, как Сергей Никодимович, разрешил Марине приходить в больницу, где девушка с большой охотой выполняла все, что ей поручала старшая медицинская сестра.
      В городе свирепствовала эпидемия тифа брюшного, сыпного и возвратного. В больнице существовало инфекционное отделение, куда обычно свозили таких больных.
      Врач строго-настрого запретил Марине заходить в это отделение.
      Но Марина хотела посмотреть на тифозных больных. Однажды она, никем не замеченная, пробралась в палату заразных больных и пробыла там минут двадцать, ухаживая за больными, подавая им воду... Посещение тифозников для нее окончилось плачевно: она заразилась в этой палате и заболела тифом...
      Марина болела тяжело и долго, но выздоровела.
      Как только ее выписали из больницы, она решила сейчас же ехать в Ростов. Но родители ее не пустили.
      - И не думай, - категорически заявила Варвара Ефимовна. - Вот уж откормим, отпоим, тогда и поедешь...
      И мать начала старательно ее "поправлять".
      Марина написала письма в университет, Вере и Виктору. Но ответа ни от кого не получила...
      Несмотря на протесты родителей, боявшихся, как бы с их дочерью в такое неспокойное время чего-нибудь не случилось, она все же поехала в Ростов. Марина надеялась разыскать там сестру, Виктора, а главное, узнать в университете, не исключили ли ее из списков учащихся.
      Но в Ростове ее ждало много неудач. На старой квартире Веры уже не было. Теперь здесь жили другие квартиранты. Они ничего не могли сказать о сестре. Слышали, что она с мужем будто уехала в Новочеркасск. О Викторе же Марина ничего не узнала... Она пошла в казарму, в которой была размещена маршевая рота. Но там уже, конечно, никакой роты не оказалось.
      Зато ей повезло в университете. Хотя занятия в нем начались уже давно, но Марина не была исключена из списков студенток. Директор сказал ей, что если будет представлена справка, подтверждающая, что начало занятий пропущено по болезни, то тогда она может приступить к слушанию лекций.
      Марина получила такую справку, нашла себе комнату и начала заниматься.
      В городе менялась власть. То им вдруг овладевали красные, то его снова захватывали белые. Но занятия в университете шли бесперебойно.
      Несколько раз Марина порывалась поехать в Новочеркасск разыскать сестру, чтобы от нее узнать о судьбе Виктора, но хозяйка квартиры отговаривала ее:
      - Разве можно, барышня, в такое неспокойное время ехать? - говорила она. - Везде бродят какие-то шайки, не то белые, не то анархисты... Говорят, грабят, убивают. Попадете где-нибудь в перепалку, и убьют... А то еще и хуже что-нибудь сделают над вами... люди озверели... Вот уже пообождите, успокоится немного...
      И каждый раз Марина соглашалась с доводами хозяйки. Действительно, времена были неспокойные.
      Живя в Ростове, Марина даже и не подозревала о том, что почти рядом с ней, на другой улице, жил Виктор. Они ходили по одним и тем же улицам, бывали в одних и тех же местах, но не встречались.
      Правда, однажды они едва не столкнулись друг с другом на Таганрогском проспекте.
      Был морозный день. Пронизывающий ветер чуть не валил пешеходов с ног. Марина торопилась в библиотеку. Какой-то военный в шинели, закутанный в башлык, толкнул ее и, пробормотав извинение, прошел мимо. Марине показалось в его голосе что-то знакомое, но она не остановила его. А это был Виктор.
      VII
      Познакомившись при посредстве Розалион-Сашальского с Верой, мистер Брюс Брэйнард стал беспокоиться. Дело в том, что эта голубоглазая, с пышными белокурыми волосами женщина понравилась ему. Даже больше того, она влекла его...
      Засунув руки в карманы брюк, он шагал взад-вперед по своему небольшому, комфортабельно обставленному номеру в гостинице "Лондон", сердито фыркал:
      - Черт побрал!.. Этого еще не хватало... Время ли мне сейчас заниматься любовными делами?.. Нет!.. Нет!.. - отмахивался он головой, словно от мух. - Надо, решительно надо прекратить всякие отношения с этой русалкой... А то, чего доброго, она еще затащит меня в омут...
      Брэйнард был высокий, худощавый мужчина лет под сорок, с серыми надменными глазами. Светлые редкие волосы он густо смазывал бриолином и зачесывал на пробор. Он бывал и раньше в России и хорошо говорил по-русски.
      Одетый в полувоенную форму - бриджи цвета хаки и коричневые краги, серый френч без погон, - он производил впечатление военного человека, хотя в войсках никогда не служил. Будучи американцем по происхождению, он жил в Лондоне и тесно был связан с английской военной миссией, обосновавшейся в Таганроге при штабе Деникина.
      Некоторые досужие языки утверждали, что он является негласным представителем Соединенных Штатов Америки при войсковом правительстве. Другие говорили, что он представлял деловые круги стран британского содружества при донском Войсковом круге.
      Так это или нет, но всем было известно, что он частенько бывал у Краснова не только в его атаманском дворце, но и в его доме. Некоторые рассказывали, что Брэйнард, бывая запросто у Краснова, встречался у него с представителем кайзера Вильгельма майором генерального штаба фон Кохенгаузеном.
      В самом же деле мистер Брэйнард не был официальным лицом. Он простой коммерсант. Человек предприимчивый, энергичный, к тому же имеющий хорошее чутье дельца, Брэйнард без страха бросался во всевозможные авантюры и всегда получал от этого хорошую поживу.
      Брэйнард был пайщиком англо-американской акционерной фирмы, которая до революции выгодно скупала в России яйца, кур, свиней и вывозила в Англию и некоторые другие страны Европы. Особенно активную деятельность фирма развила в Донской области, в Тамбовской и Воронежской губерниях.
      Для этой цели фирма имела в России своих постоянных представителей в лице Брэйнарда и Барсельмана.
      О размерах закупок фирмы можно было судить по таким цифрам. Брэйнард и Барсельман при помощи сотен агентов и скупщиков только в 1916 году отправили в Англию 450 миллионов яиц, 4 миллиона битых кур и до миллиона голов свиней. Но если нужно и выгодно было, то Брэйнард скупал не только яйца и кур. На ярмарках Дона и Тамбовщины в 1915 году его агенты закупили до 25 тысяч лошадей, которых отправили в Англию.
      Произошла февральская революция, затем Октябрьская социалистическая и деятельность фирмы приостановилась. Большевики национализировали все ее предприятия. Перестав получать огромные дивиденды с прибыли, акционеры всполошились... Правлению общества много пришлось услышать горьких упреков от них... Надо было предпринимать какие-то экстренные меры для того, чтобы акционерное общество не распалось. И когда в Англии стало известно, что на Дону возникло контрреволюционное правительство генерала Краснова, борющееся с большевиками, в правлении акционерного общества обрадовались. Открывались новые перспективы и возможности обирать население России.
      На собрании акционеров было решено послать на Дон, к атаману Краснову, расторопного члена правления для налаживая связей фирмы с атаманом.
      Выбор пал на Брюса Брэйнарда. Кто же лучше его может выполнить эту роль? И так как в числе акционеров фирмы были и ответственные лица военного и иностранного министерства Великобритании, то правление фирмы заручилось от этих лиц для Брэйнарда рекомендательными письмами к Краснову.
      Что писалось в этих письмах, широкие круги и не знали. Известно было только то, что когда мистер Брэйнард прибыл в Новочеркасск, явился в атаманский дворец к Краснову и передал эти письма, то атаман сразу же преисполнился чувством глубокого уважения к подателю их. С тех пор Брэйнард стал своим человеком в атаманском дворце и в доме самого атамана...
      Ехал Брэйнард на Дон с самыми серьезными деловыми целями, и вот ведь сам черт попутал... на пути его встретилась белокурая бестия с голубыми глазами. Она околдовала Брэйнарда, этого холодного, черствого человека.
      - Гм... - бормотал Брэйнард, бегая по номеру. - Черт мне поднес этого рыжего поляка!.. Если б не он, так я и не увидел бы ту сирену... Зачем мне это нужно? Разве я приехал сюда любезничать?.. Я приехал сюда делать бизнес!.. Да, бизнес!.. Что скажут акционеры?.. Что скажут наши джентльмены?.. Нет!.. Нет!.. К черту все!.. Не хочу!..
      В дверь осторожно постучали.
      - Кто там? - гаркнул Брэйнард, останавливаясь и свирепо вытаращивая глаза на дверь.
      - К вам можно, мистер Брэйнард? - певуче послышался из-за двери нежный голосок.
      - Гм... - промычал он, растерянно оглядывая номер - все ли в порядке. - Одну минутку!..
      Он метнулся к шифоньеру, оглядел себя в зеркало, поправил пробор, повязал туже галстук, подбежал к туалетному столику, брызнул на себя духами, смахнул рукавом какие-то крошки со стола. Еще раз оглянул себя в зеркало, расплылся в сладкой улыбке.
      - Прошу! - приоткрыл он дверь. - Прошу, пожалуйста!..
      - Здравствуйте, мистер Брэйнард! - входя в номер, обворожительно улыбнулась Вера. - Простите, ради бога, что так, без предупреждения, врываемся к вам... Познакомьтесь, пожалуйста, - указала она на красивую брюнетку. - Моя приятельница, Люся... То есть Людмила Виссарионовна...
      - Очень рад, - раскланялся Брэйнард. - Очень рад. Очень, миледи, сожалею, что это не мои лондонские аппартаменты, а только лишь жалкий номер новочеркасской гостиницы...
      - Но ведь это тоже "Лондон", - попробовала сострить Люся.
      - К сожалению, - пожал плечами Брэйнард, - этот "Лондон" - скверная пародия на настоящий Лондон... Вы, прошу извинения, представить себе не можете, что такое есть Лондон!.. Ах, Лондон, Лондон!.. Хотел бы я сейчас там быть!..
      - Да, я представляю, - раздумчиво пропела Вера. - Ваш Лондон - это, вероятно, что-то сказочное... Разве вот, говорят, туманы там...
      - Ну что значит туманы, - вздернул плечами Брэйнард. - Разве в них дело?.. У вас, в Петрограде, тоже ведь часто бывают туманы, однако же никто не будет отрицать, что Петроград прекрасный город... Но наш Лондон, конечно, лучше Петрограда.
      - Но почему "ваш Лондон"? - спросила Вера. - Ведь вы же, кажется, американец?.. Ваш - это Нью-Йорк...
      - Я из Америки давно, - сказал Брэйнард. - У меня там никого не осталось. Привык к Лондону, считаю его своим городом...
      - Хотела бы я хоть одним глазком взглянуть на Лондон, - мечтательно проговорила Вера. - Я так люблю все иностранное... Особенно мне все нравится американское и английское...
      Брэйнард хотел что-то ответить, но, бросив на нее быстрый взгляд, передумал и отвернулся.
      - Мистер Брэйнард, - заговорила Вера, - мы с Люсей к вам по поручению дам-патронесс, жены войскового атамана Марии Николаевны Красновой и Надежды Васильевны Богаевской...
      - К вашим услугам, миледи, - прищелкивая каблуками, поклонился американец.
      - Мистер Брэйнард, - просительно продолжала Вера. - Не откажите, пожалуйста, в нашей просьбе... В воскресенье организуется "День воина". Будет производиться сбор средств в фонд помощи нашим дорогим воинам, которые на фронте защищают нас...
      - Я не совсем понимаю, что значит "сбор средств"?.. Как это будет делаться?
      - Мы с Люсей, - защебетала Вера, - будем в воскресенье разъезжать по городу верхом на лошадях и будем продавать цветы... Мы хотим просить вас, мистер Брэйнард, помочь нам... Вам ничего не придется делать, только лишь возить за нами корзины с цветами... Мы вам и лошадь уже подобрали. Красивую лошадь. Она смирная и тихая, как теленок.
      - Да-да, мистер Брэйнард, - воскликнула Люся. - Просим очень!..
      - Гм... - кашлянул растерянно Брэйнард. - Я... коммерсант... к лошадям не приучен, плохо верхом езжу... Автомобиль для меня более удобное средство передвижения...
      - Не беспокойтесь, мистер Брэйнард, - успокоила его Вера. - Я же говорю, лошадь такая тихая и послушная, лучше даже вашего автомобиля... Она сама будет ходить за нами. Вам и управлять ею не нужно... Только сидите себе в седле да корзины с цветами держите... Я даже могу привязать вашу лошадь к своей лошади...
      - Гм... гм...
      - Так, значит, вы согласны, мистер Брэйнард? - с пленительной улыбкой спросила Вера.
      - Я... хотел сказать...
      - Благодарю вас, мистер Брэйнард, - поспешила проговорить она, не Дожидаясь его ответа. - В воскресенье утром будьте у себя, мы заедем за вами и лошадь вам приведем... А может быть, я даже одна к вам зайду, прошептала она и, засмеявшись выбежала из номера.
      Брэйнард сокрушенно покачал головой и вздохнул.
      VIII
      Утро в воскресенье выдалось на редкость солнечное, по-летнему теплое.
      Улицы Новочеркасска были заполнены нарядной гуляющей публикой. Разъезжали разодетые черкесами, ковбоями, индейцами, амазонками всадники и всадницы на богато и красиво убранных лошадях с корзинами, наполненными яркими осенними цветами.
      - Покупайте цветы! - звонко выкрикивали амазонки. - Покупайте!.. Деньги пойдут на подарки нашим дорогим воинам и защитникам!..
      И всем тем, кто бросал в кружку деньги, они прикалывали к петлице бумажный значок с изображением казака.
      Виктор пошел по тротуару, прислушиваясь и присматриваясь к тому, что вокруг него делалось и говорилось.
      Впереди, громко разговаривая, шли какие-то два толстяка. Их беседа привлекла внимание Виктора.
      - Вы слышали, Герасим Петрович, что-нибудь о генерале Семилетове? спросил один у другого.
      - Ничего не слышал, Аркадий Иванович, а что? - с любопытством подставил ухо второй.
      - Из достоверных источников знаю, - наклонившись, тихо, но так, что Виктору было слышно, сказал толстяк, - генерал Семилетов сейчас находится на Кубани и готовит себе отряд из трехсот горских головорезов... По команде Семилетова они готовы хоть отцу-матери родным горло перегрызть...
      - Для какой же надобности он собирает этот отряд, Аркадий Иванович?
      - Эге! - усмехнулся Аркадий Иванович. - С этим отрядом он хочет наделать больших дел...
      - А именно?
      - У него есть намерение через Великокняжескую станицу вторгнуться в Донскую область, поднять мятеж против атамана Краснова...
      - Что ж, он сам, верно, хочет атаманом стать?
      - Несомненно.
      - А генерала Краснова куда же?
      - Куда? Расстреляют...
      - Что вы, Аркадий Иванович! - с испугом отшатнулся от своего собеседника второй толстяк. - Не говорите такой ереси, можно беды нажить...
      - Какой там беды, - беспечно отмахнулся первый толстяк. - Об этом сейчас все говорят... Посмотрите!.. Посмотрите, Герасим Петрович! - вдруг оживился он, указывая толстым с крупным бриллиантовым перстнем пальцем. Какие прелестные наездницы!.. Прямо-таки душечки!..
      Виктор с любопытством обернулся, куда указывал толстяк, и обомлел. На сытых конях, убранных цветами, одетые испанскими герольдами, в малиновых бархатных беретах со страусовыми перьями, в такого же цвета, расшитых золотыми позументами, куртках и рейтузах, по улице медленно, то и дело останавливаясь и заговаривая с публикой, ехали Вера и какая-то красивая брюнетка. Словно верный оруженосец, держа астры и георгины, позади них с кислым лицом двигался на заморенной, с выступившими ребрами лошади Брюс Брэйнард.
      Вера сразу же увидела в толпе Виктора. Брови ее вздернулись от изумления.
      - Виктор! - вырвалось у нее.
      В первое мгновение у юноши мелькнула мысль ринуться в толпу и затеряться в ней. Но он передумал. Вера могла бы закричать, чтобы его задержали как преступника какого-нибудь. И, конечно, его задержат. Бог знает, чем это все могло бы закончиться. Он решил пойти на хитрость.
      - Здравствуйте, Вера Сергеевна! - делая вид, что обрадовался, закричал Виктор, протискиваясь к ней сквозь толпу и протягивая руку. Наконец-то, я разыскал вас...
      - Вы искали меня? - с недоумением недоверчиво протянула она, подозрительно с ног до головы оглядывая его.
      - Все время, - воскликнул он. - Недавно я о вас узнал от капитана Розалион-Сашальского...
      - От Розалион-Сашальского? - все больше недоумевала Вера. - Разве вы его знаете?..
      - Еще бы!.. Он мой хороший приятель.
      - Розалион-Сашальский - и мой хороший приятель, - подчеркнула Вера. Странно, почему он не мог дать вам моего адреса, раз вы меня искали?.. И почему он мне никогда о вас не говорил?
      - Розалион-Сашальский обещал на днях повести меня к вам, - сказал Виктор и засмеялся: - Правда, я заметил, что он что-то не спешил выполнить своего обещания. Видимо, у него на этот счет были какие-то свои причины...
      Вера самодовольно усмехнулась, на розовых щеках ее выступили хорошенькие ямочки.
      - Откровенно говоря, - сказала она, смеясь, - он в меня влюблен, как кот в сливки... К каждому ревнует... Но вы ведь могли бы ему сказать, что вы мой родственник...
      - Не посмел. Не знаю, как вы к этому отнеслись бы...
      - Ох, вы скромник! - кокетливо погрозила она пальцем. - Знаем мы вас таких, тихих... - Потом, вдруг спохватившись, о чем-то вспомнив, она снова подозрительно посмотрела на Виктора. - Впрочем, Розалион-Сашальский мне все говорил о каком-то херувимоподобном прапорщике Викентьеве... Не знаете ли вы такого?..
      Виктор слегка смутился, но сейчас же оправился.
      - Как же, знаю, - сказал он весело. - Это мой друг.
      - Да?..
      - Я могу его с вами познакомить, если вы разрешите...
      - Не возражаю, - снова усмехнулась она, продолжая пристально смотреть на Виктора. - Странный этот ваш друг. Как-то Розалион-Сашальский привел его в ресторан, чтобы познакомить со мной, а этот мальчик сбежал оттуда... - И она громко рассмеялась.
      - Ой очень застенчив, - сказал Виктор.
      - Вероятно, - продолжая смеяться, заметила Вера. - Так вы меня познакомьте с ним, я очень люблю застенчивых...
      - Обязательно, Вера Сергеевна.
      - Я вам буду благодарна, - насмешливо проговорила она.
      Она подъехала вплотную к Виктору и, нагнувшись к нему, смотря холодными глазами, тихо сказала:
      - Все ты врешь, мальчишка... Врешь!.. Викентьев - это ты. Понимаешь, ты!.. Стоит мне сейчас только крикнуть: "Большевистский шпион в форме офицера!" - и все... Тебя схватят. Схватят и посадят в тюрьму, а потом расстреляют... Даже может произойти значительно проще: тебя сейчас же здесь может растерзать вот эта толпа, если ей сказать, кто ты... А кто ты - это понятно. Ты - большевистский агент. Ну что ты, мальчик, бледнеешь? - злорадно рассмеялась она. - Тебе не нравится, что я тебе говорю... Ты убедишься, что я женщина мстительная... Я тебе припомню городской сад в Ростове, - озлобленно проговорила она. - Помнишь?.. Не забыл?..
      Виктор подавленно молчал. Он понимал, что находился в ее руках, и она с ним могла сделать все, что ей хотелось. На его лбу выступил холодный пот.
      - Ну что, прапорщик Викентьев, ты мне на это скажись?
      - Ничего, - буркнул он.
      Она помолчала, о чем-то сосредоточенно думая.
      - Верочка, скоро ты? - нетерпеливо окликнула ее спутница, разговаривавшая с иностранцем.
      - Подожди, Люсенька, - досадливо отмахнулась Вера. - Сейчас... Вот что, Виктор, - снова нагнулась она к нему. - Если так разобраться, то плевать мне на все это... Я не политик, какое мне дело до того, что ты большевистский шпион... Я - женщина, причем, как видишь, красивая... У моих ног графы, князья, богатые купцы, иностранцы. Вот этот, смотри, дурак-иностранец, - покосилась она на Брэйнарда, беседовавшего с Люсей и бросавшего в их сторону хмурые взгляды, - он без ума от меня... Что захочу, то и сделает... Но плевать мне на него... Я могу обо всем забыть, если ты придешь ко мне сегодня... вечером... Я буду одна. Запомни: Баклановская, двадцать, квартира три... Придешь, говори?..
      - Приду, - хмуро буркнул Виктор.
      - Буду ждать. Не придешь - пеняй на себя, - прошептала она и заговорила громко. - Так давайте, Виктор, я вам к груди приколю астру... А вы пожертвуете в фонд воина сколько можете... Люсенька, дай кружку, прапорщик нам пожертвует...
      Виктор опустил в кружку красивой брюнетки три рубля. Брюнетка одарила его благодарной улыбкой.
      - Пока, Виктор! - помахала лайковой перчаткой улыбающаяся Вера.
      Юноша растерянно смотрел вслед поехавшей по улице Вере, ее красивой приятельнице и их странному спутнику - иностранцу, державшему огромную корзину, наполненную астрами и георгинами. И он заметил, что на этих красивых женщин засматривались многие.
      Виктор с облегчением вздохнул, обрадованный тем, что так дешево отделался от Веры. Могло быть хуже. Он решил пойти сейчас к сестре Катерине и там окончательно обдумать, что предпринимать.
      - Здравствуйте, господин прапорщик! - прозвучал около него чей-то приветливый баритон.
      Виктор с испугом оглянулся. Перед ним стоял, как и всегда, франтоватый, в начищенных до блеска сапогах, в новом защитном обмундировании унтер-офицер Трубачев.
      - Здравствуйте, - пожал его руку Виктор. - Гуляете?
      - Да вышел вот пройтись, - улыбнулся Трубачев. - А красивые дамочки с вами беседовали, - смеясь, сказал он. - Особенно та, белокурая... Она в вас так стреляла своими голубыми глазами, господин прапорщик, что я прямо-таки позавидовал вам... Вы, господин прапорщик, - подмигнул Трубачев, - того... не зевайте...
      - Это - родственница, - краснея, нахмурился Виктор. - Жена двоюродного брата...
      - Ах, вот как! - сконфузившись, воскликнул унтер-офицер. - Тогда, ради бога, извините... Я не предполагал...
      - Ничего, пожалуйста.
      - Господин прапорщик, - настойчиво проговорил Трубачев. - Мне с вами обязательно нужно поговорить... Я думаю, что это удобно будет сделать вот там, в кафе.
      В кафе было немного народу. Они выбрали себе столик в углу, подальше от людей, и заказали пару кружек пива.
      Трубачев пристально смотрел на Виктора.
      - Э, да ладно! - решительно махнул он рукой. - Думаю, что я в вас не ошибаюсь и вы меня предавать не станете, если что, может, и не так скажу...
      - Будьте во мне уверены! - горячо произнес Виктор. - Говорите со мной откровенно обо всем, ничего не опасаясь... Все, что я от вас ни услышал бы, умрет со мной.
      - Верю, - просто сказал Трубачев. - Буду с вами откровенным... Как вам известно, я служу у Белого дьявола Грекова в канцелярии... Приходится мне дело иметь и с секретными бумагами, покуда еще доверяют... Иной раз всякие тайны приходится узнавать... Вчерашний день в мои руки попала одна бумажонка, и она заставила меня призадуматься...
      - Что же это за бумажонка? - скрывая интерес, безразличным тоном, спросил Виктор, между тем думая, что, может быть, содержание ее будет полезно подпольному комитету.
      - Бумажонка эта, сдается мне, касается вас, - сказал Трубачев. - Если ошибаюсь, прошу извинения...
      - Вот как! - насторожился юноша. - О чем же там?
      - Документ этот я с собой не взял, разумеется, но помню его содержание, - прошептал Трубачев, наклоняясь ближе к Виктору. - В бумаге этой говорится, что в Ростове благодаря доносу какого-то раскаявшегося подпольщика арестована большая группа большевиков... Многие из них по заданию большевистского подпольного комитета работали в воинских частях белых по разложению рядового состава...
      Как ни сдерживал себя Виктор, но при этих словах он побледнел. Ему представилось, что перед ним сидит провокатор и старается выпытать его.
      "Черт меня дернул пойти с ним в пивную, - с тоской подумал он. - Надо бы сразу идти к сестре, а потом пробраться в Ростов... Все равно ведь теперь с этой Саратовской армией ничего не получится, раз меня видела Вера... Если я не приду сегодня к ней, она сейчас же донесет обо мне... Вот влип... Как же мне отделаться от Трубачева?"
      Виктор рассеянно слушал Трубачева... Тот, что-то рассказывая, упомянул фамилию Семакова...
      - Что? - встрепенулся Виктор. - Что вы сказали о Семакове?
      - Вы о чем-то думаете и плохо меня слушаете, - огорченно сказал Трубачев. - Я говорю, что в бумаге этой упоминается какой-то большевистский главарь Семаков, который арестован...
      - Семаков арестован?! - в ужасе воскликнул Виктор и тотчас же понял, что этим восклицанием он выдал себя. "Дурак!" - мелькнуло у него в голове.
      - Я вижу, что вы мне не доверяете, - с грустью глядя на Виктора, сказал Трубачев. - Вы, вероятно, думаете, что я какой-нибудь шпик и выпытываю вас... Напрасно так думаете... Я к вам со всей душой, а вы... Эх, господин прапорщик!.. Если не угодно вам выслушать меня, то я могу замолчать...
      - Нет, что вы! - сказал смущенный Виктор. - Я, правда, вначале о вас подумал нехорошо... Но... сейчас верю вам. Говорите, пожалуйста!
      - Дальше в этой бумаге, - продолжал Трубачев, - говорится, что другом этого Семакова был молодой вольноопределяющийся Волков, носивший на груди всегда два георгиевских креста, - посмотрел он на его кресты. - Этот вольноопределяющийся послан для подрывной работы в нашу Саратовскую армию. И когда я так это пораскинул умом, то понял, что этот вольноопределяющийся есть не кто иной, как вы... Я еще тогда, помните, при первой нашей встрече не поверил вам, что вы к нам добровольно поступили... Оставаться вам у нас больше никак нельзя, арестуют... Тем более, что наш Белый дьявол к вам относится не очень дружелюбно.
      - Очень вам благодарен, - сказал Виктор. - Вы меня спасли от тюрьмы, а может быть, и от смерти... Никогда этого не забуду... В батальон, конечно, мне появляться никак нельзя... Белый дьявол сразу же сцапает... Но вот... Как же быть?.. В батальоне ведь остались мои вещи, главным образом, разные записи, дневники...
      - О бумажке этой еще никто не знает, - сказал Трубачев. - В вашем распоряжении весь сегодняшний день. Вы можете сейчас пойти в батальон и забрать свои вещи. Завтра будет уже поздно... А лучше всего я принесу вам их. Скажите только, где лежат ваши вещи, и я вечером принесу их.
      Виктор дал ему адрес сестры.
      IX
      Всю позднюю осень вокруг осаждаемого Царицына вскипали ожесточенные кровопролитные сражения. Белые яростно рвались к городу, нажимали на измученные, утомленные от беспрестанных боев, редеющие ряды защитников его.
      Не раз возникали такие минуты, когда казалось, еще один напор белых, и все будет кончено - волжская твердыня падет. И каких нечеловеческих усилий стоило большевикам сдерживать этот напор озверевших белогвардейцев.
      Вражеское кольцо все туже и туже стягивалось вокруг Царицына.
      Командующий X армией Ворошилов, контратаковав с фронта пехотой, бросил кавбригаду Буденного из района Бекетовки во фланг наступавшим белогвардейцам.
      Ударом кавбригады Буденного с фланга и при помощи пехоты, бронепоездов удалось создать устойчивое положение на всем фронте, и белые были отброшены от Царицына.
      Но белогвардейское командование не могло примириться с таким положением. Царицын ему был крайне необходим.
      В начале января Ворошилов вызвал к себе Буденного, который к тому времени был уже начальником штаба 1-й сводной кавалерийской дивизии.
      - Прошу садиться, товарищ Буденный, - сказал Ворошилов, указывая на кресло, когда тот вошел к нему в кабинет. - Как чувствуют себя ваши кавалеристы?
      - Прекрасно. Все в порядке, товарищ Ворошилов.
      - А вы как? - внимательно посмотрел на него Ворошилов.
      - Благодарю вас, товарищ Ворошилов. Чувствую себя тоже хорошо.
      - Я слышал, что на днях убит ваш брат.
      Буденный вздохнул.
      - Нет, товарищ Ворошилов, - он не убит, а умер от тифа.
      - Сочувствую, товарищ Буденный, - крепко пожав ему руку, проговорил Ворошилов.