- Если осторожно действовать, то не поймают.
      К вечеру Никифоров увел свой отряд в Большую Орловку. С отрядом уехали из хутора и все платовцы, бежавшие от белых из станицы. Остались здесь немногие. В том числе и братья Буденные - Семен и Денис.
      Переночевав на хуторе, утром следующего дня Семен сказал Денису:
      - Хочу поехать в Платовскую узнать, что там делается.
      - В Платовскую? - удивился тот. - Вот это да. Когда же?
      - Думаю, завтра в ночь. Ночью удобнее. Хата наша с краю, подъеду, никто и не заметит.
      Денис подумал.
      - Тогда и я поеду, - сказал он. - Вдвоем будет лучше.
      - Это верно, - согласился Семен. - Если желание есть, - поедем. У тебя - винтовка, у меня - наган...
      - Я думаю, и Федорпоедет с нами, - проговорил Денис. - У него есть верховая лошадь. Есть и винтовка...
      - Это какой же Федор? - спросил Семен.
      - Просолов.
      - А-а, ладно. Парень неплохой. Пусть и Федор собирается.
      Но когда на следующий день братья Буденные и Федор Просолов собрались ехать в Платовскую, к ним присоединилось еще восемь конников во главе с соседом Филиппом Новиковым, отставшим от отряда Никифорова.
      Семен радостно оглядывал свой маленький отряд. Ребята все были боевые.
      Ехали не спеша, со всеми предосторожностями.
      Погода стояла промозглая, сырая. Накрапывал мелкий колючий Дождь.
      К вечеру на горизонте показались дымки хутора Болгарского. Конники оживились, мечтая о теплой хате, где можно отдохнуть и закусить. Семен предупредил:
      - Вот что, хлопцы, подъезжать к хутору будем тихо и осторожно... Возможно, у окраины застава белых...
      Перед самым хутором Семен, дав знак своему отряду следовать за ним, свернул с дороги в сторону и поехал через огороды.
      - Вон, - шепнул он своим конникам, указывая на всадника, стоявшего на окраине хутора у дороги. - Могли б на него напороться. А теперь слушайте, ребята. В хуторе, наверно, разведка белых. В такой дождь беляки сидят в какой-нибудь теплой хате. Соблюдайте осторожность.
      Рассыпавшись цепкой, держа винтовки на взводе, они медленно продвигались вдоль улицы. Белых не было видно. Буденный, находящийся впереди, вдруг остановился и стал вглядываться. Когда к нему подъехали остальные всадники, он указал на большой дом, крытый железом:
      - В этом доме беляки... Их шестеро.
      - Откуда ты знаешь? - удивился Денис.
      - Вон же их лошади стоят под сараем, - ответил брат.
      Заглянув через плетень, все увидели во дворе, под сараем, шесть оседланных лошадей с накинутыми на морды торбами.
      - Спешивайтесь, ребята, - приказал Семен. - Отдайте лошадей вот тем хлопцам, - указал он на двух молодых парней. - Окружим дом. Слушайте мою команду! Обойтись надо без стрельбы... А то дозорный испугается и удерет в Платовскую. Пошли!..
      В несколько минут белогвардейская разведка была поймана.
      После этого Буденный приказал брату Денису с двумя парнями изловить белогвардейца-дозорного, боясь, что он сообщит о них в Платовскую белому командованию.
      В хуторе оказалось несколько платовских парней, бежавших от белых. Они изъявили желание также поехать с Буденным в Платовскую. Буденный отдал им отбитых у белогвардейцев лошадей, вооружил их. Два парня из этого хутора примкнули к отряду на своих лошадях. Таким образом, у Буденного образовался теперь отряд в двадцать человек...
      - Теперь у нас целая армия, - засмеялся Семен. - Поехали, братцы!
      Выехали из хутора Болгарского. Семен Буденный свернул с дороги, боясь наткнуться на заставу белых, и повел свой отряд по бездорожью, степью. Было так темно, что не разглядеть даже лошадиных ушей, а поэтому ехали наугад, по памяти. Все здесь в отряде были местные жители, дорогу знали прекрасно и могли бы дойти в Платовскую даже с завязанными глазами.
      Вскоре во мгле ночи замелькали огоньки станицы. Оттуда несся невнятный шум, остервенелый лай, изредка хлопали выстрелы.
      Буденный завел свой отряд на кладбище, находившееся на окраине станицы. Недалеко отсюда стояла хата Буденных.
      - Подождите меня, - шепнул Семен брату. - Пойду разведаю.
      Огородами и садами он пробрался к своей хате и постучал в маленькое окошко.
      - Кто там? - послышался тихий голос матери.
      - Мама, открой, - прошептал Буденный. - Это я, Сема.
      - Зараз, сыночек, - засуетилась старуха.
      Низенькая дверь распахнулась. Семен обнял мать, поцеловал ее седую голову.
      - Живы-здоровы? - спросил он.
      Мелания Никитична зарыдала на груди сына.
      Семен встревожился.
      - Мама, что случилось?..
      - Отца... - сквозь рыдания выдавила старуха, - отца-то... арестовали... Увели калмыки... Слышишь? - замолкла она на мгновение. Стреляют. Это ж они, проклятые, расстреливают наших там... и отца, - снова зарыдала старуха, - должно, пристрелили... Ой, Сема, что ж мы теперь без него будем делать?
      - Успокойся, мама. Успокойся, родная.
      - Да ты, Сема, заходь в хату-то... Чего ж тут стоишь?
      - Не могу, мама, меня ждут... Ты мне скажи, много ли в станице беляков?
      - Давеча соседские хлопчики бегали к правлению, - начала рассказывать старуха, - так они сказывали, что в станице находятся две сотни калмыков и одна сотня казаков-кадетов*. Пьют напропалую... Все пьяные... Около правления навроде шесть пушек стоят: четыре махоньких да две больших. Сказывают, что супостаты-калмыки около трехсот человек наших станичных расстреляли. Поголовно всех расстреливают: мужиков, баб и младенчиков... Живем мы тут и от страха трясемся... А начальника почты Лобанова, знаешь его, что секретарем ревкома-то был, и начальника милиции Долгополова, сказывают, живьем сожгли изверги за то, что вместо вывески правления повесили вывеску ревкома... Облили их керосином и сожгли посередь улицы. Что только и делается на свете божьем... А сынки-то мои, Емельян да Денис, живы чи нет?
      _______________
      * Так называли тогда белогвардейцев.
      - Живы и здоровы, мама, не беспокойся. Ну, прощай, родная, - крепко расцеловал Семен мать. - Пойду!
      - Ну, господь тебя благослови, Сема, - прильнула к нему старушка. Куда ж ты теперь, сынок?.. Воевать?
      - Воевать, мама, - сказал Буденный. - Теперь уж без этого не обойдешься. Воевать будем крепко. Попомнят нас белые.
      Он шагнул было в темноту, но сейчас же вернулся и еще раз расцеловал крепко мать.
      - За нас, мать, не беспокойся. Будем беречь себя. Прощай!
      - Прощай, сынок!
      Стрельба в станице усилилась. Доносились женские и детские крики. По-прежнему лил беспрестанный нудный дождь. Буденный вернулся на кладбище к своим товарищам.
      - Ну что, Семен, - спросил Денис, - был дома? Живы наши?
      - Отца арестовали, - мрачно сказал Буденный и, обращаясь ко всем, стал рассказывать: - В станице находятся калмыки и казаки. Мать говорит, что пьянствуют, бесчинствуют, расстреливают жителей. Правление набито арестованными. Если их сейчас же не освободить, то беляки всех постреляют... Я думаю, надо попытаться освободить их. Как вы на это смотрите?
      Предложение было слишком неожиданное, а поэтому все некоторое время молчали, продумывая его.
      - Да ты что, Сема? - сказал, наконец, Денис. - Мыслимое ли дело, чтобы нам, двадцати человекам, броситься на три сотни беляков?.. Погибнем ни за понюшку табаку.
      - Да и с чем бросаться-то? - подхватил Федор Просолов. - По четыре патрона на каждого всего-навсего у нас...
      Этого-то именно и опасался Буденный. Молодые еще ребята, не обстрелянные, побоятся.
      - Эх вы, трусы! - негодующе сказал он. - Испугались. А чего бояться?.. Мы налетим на правление, а там сейчас только арестованные да охрана, человек двадцать-тридцать. Остальные казаки и калмыки, небось, по квартирам спят. Пока они сбегутся к правлению, так мы уже всех арестованных освободим... К правлению мы в такую непогодь можем подойти совсем незаметно...
      - Ладно, я согласен, - сказал Денис.
      - Я тоже, - проронил Федор Просолов.
      - И я... И я... - отозвались и остальные.
      - Вот и хорошо! - весело проговорил Семен. - Поехали... Только такой уговор: следите за мной, делайте все то, что буду делать я. В случае нападения противника прошу об одном, прикрывайте меня сзади и не теряйтесь. Когда закричу "ура", то кричите и вы как можно громче...
      Проверив винтовки, всадники двинулись вслед за Семеном. Ехали закоулками, тихо и осторожно. Часто останавливались, пережидали, пока Семен разведывал путь.
      Дождь лил с еще большей силой. Взвывали порывы ветра. У какого-то дома с шумом хлопала ставня. Всадники въехали на площадь. Буденный поднял руку, приказывая остановиться, и изучающе стал оглядывать местность.
      Окна правления были тускло освещены. Внутри здания чувствовалось движение. Временами на улицу проникал невнятный шум, крики. Иногда порывисто распахивалась дверь, на крыльцо выбегал какой-нибудь пьяный калмык и с руганью стрелял вверх из винтовки, выпуская сразу всю обойму. В соседних дворах собаки отзывались яростным лаем.
      Семен задумался. Надо немедленно действовать. Нужно попытаться ворваться в правление и обезоружить конвоиров, а потом освободить арестованных. Но пройдет ли это так гладко? Не закончится ли эта попытка провалом? Действовать надо наверняка, чтоб был полный успех.
      Буденный поднял от дождя воротник шинели. Он долго раздумывал, досадуя, что получается не так, как предполагал. Белые, как нарочно, забились в здание и не показывали носа на улицу.
      - Что, Сема, молчишь? - прошептал Денис.
      Буденный не успел ответить. Дверь правления широко распахнулась. Кто-то вышел на крыльцо с фонарем. Подняв его высоко над головой, освещая вокруг, он властно крикнул:
      - Ну, давай!.. Давай!.. Выводи!..
      Фонарь хотя освещал и слабо, но Буденному и его всадникам было видно, как из правления вышло несколько калмыков. Держа винтовки наготове, они стали по сторонам крыльца.
      - Ходи! - заглядывая в дверь, свирепо кричали они. - Ходи!
      - Арестованных зараз будут выводить, - прошептал кто-то около Буденного.
      - Тише! - предупредил он.
      Вдруг под Буденным, вытянув голову, звонко заржал конь. Семен похолодел и испуганно взглянул на крыльцо. Но калмыки не обратили внимания на ржание. Их это не обеспокоило.
      Из дверей правления стали выходить арестованные, связанные друг с другом.
      - Приготовься! - вполголоса сказал Буденнный, крепко схимая эфес шашки. - Слушай мою команду!
      Парни оживились. У кого были шашки, те выхватили их из ножен, а у кого их не было, - проверили затворы винтовок.
      Дождавшись, когда из правления на площадь вывели всю партию арестованных, Буденный крикнул:
      - Эскадрон, за мной! Ура-а!..
      - Ура-а-а! - в едином порыве подхватили парни, поддавая каблуками под бока лошадей. Навстречу брызнули беспорядочные выстрелы.
      - Ура-а! - с криком наскочил Буденный на побежавшего по улице длинного белогвардейца, размахивающего фонарем. Подняв шашку, Буденный с силой рубанул его. Белогвардеец пошатнулся, фонарь выпал из его руки и погас.
      Кругом слышались крики, стоны, выстрелы, лязг железа.
      - Товарищи арестованные! - закричал Буденный. - Мы красногвардейцы! Хотим освободить вас... Освобождайтесь и вооружайтесь!.. Бейте белых гадов!.. Да здравствует советская власть! Ура-а!..
      - Ура-а! - загремело вокруг.
      В одно мгновение арестанты были освобождены от веревок, конвоиры частью были перебиты, другие разбежались.
      - Бей проклятых беляков!.. Бей гадов!.. - неслось отовсюду.
      Из правления стали выбегать перепуганные конвойные казаки и калмыки. Пробарабанив ногами по ступенькам крыльца, они разбегались во все стороны. За ними устремлялись в погоню только что спасенные от расстрела жители.
      Буденный в сопровождении брата Дениса, Новикова и нескольких других парней вбежал в правление. В первой комнате, занимаемой охраной, находилось с десяток казаков. При появлении вооруженных людей они подняли руки. Вперед выступил молодой кудрявый урядник.
      - Сдаемся, - сказал он. - Воевать с вами не желаем. Нас забрали в отряд силком.
      Буденный вгляделся в него и узнал. Это был один из тех казаков, которых мобилизовали в хуторе Елиматенском, где чуть не забрали и его.
      - Ладно, - сказал Буденный, - разберемся. Сдавайте оружие! Новиков, принимай! А потом раздай винтовки освобожденным товарищам...
      В большом зале правления при тусклом свете пятилинейной лампы сидело и лежало человек до двухсот арестованных. Стоял тяжелый запах.
      - Вы свободны, товарищи! - крикнул им Буденный. - Расходись по домам!.. А кто имеет желание, вступайте к нам в отряд. Сейчас же и оружие получите.
      Зал зашумел. Раздавались радостные, взволнованные крики. Люди вскочили с пола, обступили Буденного.
      - Спасители наши!.. Спасители...
      - Век вас не забудем!..
      - Ах, дьявол тебя забери, - крикнул кто-то радостно. - Да ведь это ж Семен Буденный!
      - Где он, Буденный-то!.. Где?.. Пустите, то ж мой сын.
      Услышав голос отца, Семен, расталкивая толпу, ринулся к нему.
      - Отец! - обнял он его. - Жив, старина?.. Рад, что все так хорошо обошлось!.. Ну, иди скорее домой, а то мать изошла слезами... Пусть она завтрак хороший готовит, приедем с Денисом завтракать.
      - Сейчас пойду, Сема, - всхлипывая от радости и утирая глаза рукавом, проговорил старик. - Пойду, обрадую ее...
      Но с белыми не все еще было покончено. То там, то сям в станице возникали схватки с ними, впрочем, быстро заканчивавшиеся. Почти все жители были на стороне красных и помогали советским бойцам уничтожать белогвардейцев.
      Когда, наконец, белогвардейцы были изгнаны из станицы, а частью перебиты, Буденный сказал Новикову:
      - Беги, Филипп, на колокольню, бей в набат. Будем собирать жителей на собрание...
      Вскоре с колокольни стали падать частые удары колокола, тревожным гулом расплываясь над станицей.
      Пока население собиралось у правления, Буденный распорядился выслать за станицу разъезды, а сам занялся подсчетом трофеев. Бежавшие калмыки и казаки оставили у правления два конно-горных орудия с тремястами снарядами, четыре пулемета "Максим", много винтовок, патронов и лошадей с седлами.
      - Ведь это ж мы целый отряд вооружим! - весело воскликнул Буденный.
      Народ собрался у правления. Буденный вышел на крыльцо. Сквозь муть промозглого рассвета он увидел сотни устремленных на него глаз. Смахнув с головы серую солдатскую шапку, он закричал:
      - Граждане! Я долго говорить не буду. Времени нет. Каждую минуту сюда могут ворваться белые и снова начнут продолжать свои злодеяния. Кто хочет спасти себя и семью от гибели и насилий, записывайтесь в наш отряд, получайте оружие и патроны. Время не ждет... Общими усилиями отстоим станицу.
      Толпа взволнованно загудела:
      - Записывай меня!
      - Давай винтовку мне!
      - Записывай меня с сыном!
      Буденный поднял руку.
      - Вижу, товарищи, ваше единодушие. Всех желающих запишут, кое-кому дадут винтовки с патронами. У кого есть свое оружие, несите. Есть ли среди вас артиллеристы?
      - Я - артиллерист, - поднял в толпе кто-то руку.
      - Я - тоже, - поднялась вторая рука.
      - И я...
      - Все артиллеристы ко мне! - приказал Буденный.
      Из толпы выступило человек десять фронтовиков.
      - Вот вам, товарищи, артиллерия, - указал им Семен на пушки, стоявшие у крыльца. - Быстро наладьте их, приготовьте к бою.
      - Слушаемся! - козырнули фронтовки и направились к пушкам.
      - Пулеметчики, ко мне! - снова крикнул Буденный.
      И снова из толпы вышло несколько человек.
      - К пулеметам! - приказал им Буденный. - Денис, записывай желающих вступить к нам в отряд. А ты, Федор, раздай винтовки и патроны, и чтоб каждый расписался в получении... Предупреди - зря патроны не расходовать. За каждый напрасно истраченный патрон будем строго наказывать.
      Через час вербовка в отряд была закончена.
      - В отряд записалось, товарищ командир, - официально доложил Денис брату, - пятьсот тридцать два человека. Винтовки и патроны выданы. Те, кто не получил винтовок, обижаются. Говорят, сманили вступить в отряд, а сами оружия не дают...
      Буденный усмехнулся:
      - Ничего, в бою добудут оружие. Теперь, Денис, давай-ка организуем конный отряд... Лошадей у нас много, раздадим их.
      - Сема, - нерешительно проговорил Денис. - Я себе из трофейных добрую коняку выбрал. А свою оставил.
      - Вот себе-то ты выбрал, - укоризненно проговорил Буденный, - а товарищам, небось, нет? - кивнул он на Новикова и Просолова.
      - А мы, Семен Михайлович, своих тоже позаменили на добрых лошадей, живо откликнулся Федор Просолов.
      - Ну и правильно сделали, - сказал Буденный. - Заработали честно.
      - Мы и вам, Семен Михайлович, выбрали доброго коня, - сказал Новиков. - Должно быть, офицерский был.
      - Вот за это спасибо, что о старшем своем товарище не забыли...
      Буденный разбил пехоту на четыре роты, роты на взводы и отделения. Выбрали командиров.
      Пришел Михаил Иванович звать сыновей завтракать.
      - Пошли, ребята, - улыбался старик. - Мать вареников наварила.
      * * *
      Первого марта в Платовскую прибыл отряд Никифорова.
      - Семен Михайлович, прости дорогой, - сконфуженно сказал Никифоров Буденному. - Ошибку сделал я тогда, что не послушался тебя...
      - Ну, что ж теперь делать, - сказал Буденный. - Повинную голову меч не сечет... Не стоит об этом вспоминать... Давай вот укреплять наш отряд.
      Два отряда слились в один, насчитывающий теперь около двух тысяч человек.
      Был сформирован также кавалерийский эскадрон в сто шестьдесят сабель. Командиром эскадрона был выбран Семен Буденный.
      XX
      Виктор с Семаковым еще больше сдружился. Без него или его совета он и шагу не мог сделать. Он верил в трезвый ум своего старшего товарища, верил в его проницательность, а поэтому подчинялся ему во всем.
      После занятия Ростова белогвардейцами ни Виктор, ни Семаков с частями Красной гвардии не ушли из города. Они были оставлены для подпольной работы. Остался также и Василий Афанасьев.
      В то время все большевистские организации ушли в подполье. В тылу врага они широко развернули политическую работу среди рабочих, трудовых масс казачества и крестьянства. Большевики сплачивали революционные силы, готовясь в тылу нанести удар по врагу.
      В Ростове работал подпольно Ростово-Нахичеванский большевистский комитет, который руководил всеми организациями Дона.
      Была создана сеть подпольных большевистских ячеек не только в самом Ростове, но и в ряде казачьих станиц и сел. Под влиянием большевистской агитации все больше возрастало забастовочное движение в городах, росло недовольство казачьей и крестьянской бедноты белогвардейскими порядками.
      Еще при расформировании маршевой роты, в которой служили Виктор, Семаков и Афанасьев, они сумели припрятать оружие в надежном месте. В случае необходимости оружие могло быть использовано.
      Семаков, являясь членом городского подпольного комитета большевиков, был связан со многими рабочими ряда предприятий, где были созданы ячейки. У него была даже налажена связь с тюрьмой и несколькими еще не расформированными воинскими частями.
      На Виктора были возложены обязанности связного. Днем и ночью, почти не отдыхая, он бегал по городу с тем или другим поручением. Его было удобно использовать на такой работе. Статный, красивый юноша с погонами вольноопределяющегося и крестами на груди, он никогда не вызывал подозрений у белогвардейцев.
      Однажды Виктора вызвали на конспиративную квартиру по Нижне-Бульварной улице.
      Он и раньше бывал здесь. Небольшой, довольно уже ветхий флигелек, принадлежавший старику, сторожу какого-то магазина, стоял особняком от других домов, словно стыдясь быть с ними в одном ряду. Хозяин этого флигелька был человеком испытанным, проверенным. На него можно было положиться.
      Когда Виктор, обменявшись с выставленым у дома товарищем условными паролями, вошел в низенькую комнату флигелька, он увидел сидевших за столом Семакова, Афанасьева и пожилого мужчину с седой бородкой и в очках, Андреева, того самого, который когда-то впервые давал поручения Виктору и принимал от него заявление о вступлении в партию.
      - Садись, Витя, - сказал Семаков.
      Юноша присел на табурет.
      - Что-то Соловьева долго нет, - взглянул на часы Андреев.
      Но в то же мгновение открылась дверь, и в комнату вошел бледнолицый, сухощавый мужчина лет сорока в шинели без погон.
      - Легок на помине, - усмехнулся Семаков. - Товарищ Андреев только что тебя поминал...
      - Садитесь, товарищи, ближе, - попросил Андреев.
      Все пододвинулись к нему.
      - Товарищи, - глуховатым голосом начал Андреев, - белогвардейцы арестовали некоторых наших товарищей, нескольких расстреляли... Сейчас в тюрьме томятся двадцать три самых видных активиста нашей партии. Ждут суда. Для нас будет большим несчастьем, если мы допустим, чтоб их всех казнили. Надо вооружиться, напасть на тюрьму и освободить их. Но, прежде чем идти на такой опасный шаг, мы должны связаться с наступающими частями Красной гвардии. Нам известно, что в Никитовке сейчас Антонов-Овсеенко со своими войсками. С севера наступает Красная гвардия под командованием Сиверса. А где-то около Миллерово находится отряд Петрова... Подпольный комитет для связи с этими частями выделил вас и поручил мне по этому поводу договориться с вами... Вы, товарищ Семаков, поедете в Никитовку. Вы, товарищ Соловьев, попытайтесь разыскать Сиверса, а товарищи Волков и Афанасьев - Петрова... Вот вам деньги на расходы, вот документы...
      * * *
      Под видом демобилизованных солдат Виктор и Афанасьев, пересаживаясь с поезда на поезд, медленно продвигались на север. Они уже добрались до станции Глубокой, а о большевистских отрядах даже и слуху никакого не было. Всюду в пристанционных поселках были расквартированы казачьи полки, стянутые Калединым на Дон.
      Проезжая станции, Виктор и Афанасьев на платформах видели праздно стоявших казаков. Они лузгали подсолнечные семена, с любопытством встречали и провожали взглядами проходившие мимо поезда. И по их непроницаемым лицам трудно было определить, что у них было на уме, кого они поддерживают: белых или советскую власть.
      Однажды к вечеру поезд подошел к станции Миллерово. Как и всюду, на платформе вокзала было шумно: бабы торговали пирожками, яйцами, молоком, расхаживали молодые парни с девушками. Группе смеявшихся казаков что-то рассказывал небольшого роста казачок. Все его движения и жесты Виктору показались знакомыми. Он пристально вгляделся в казачка. Сомнений не могло быть - это Сазон Меркулов. Виктор окликнул его.
      Меркулов с изумлением оглянулся и, увидев Виктора, заулыбался. Придерживая шашку, подбежал к нему.
      - Здорово! - протянул он руку. - Куда едешь?
      - Да туда, - махнул в неопределенном направлении юноша.
      - А-а, понятно, - захохотал Сазон. - Туда, стало быть, на куличкины хутора хлебать киселя... Куда же тебя черти несут?.. Ведь на станции Чертково красные стоят... Какой-то навроде Петров ими командует.
      - Петров? - переспросил Виктор.
      - А чего ты обрадовался-то? Ай знакомый твой?
      - А чего мне радоваться? - равнодушным тоном проговорил Виктор. - Что он делает, этот Петров, в Черткове?..
      - Черти его знают, - пожал плечами Сазон. - Слыхал я, будто он хочет на Новочеркасск и Ростов идти, да нас, казаков, боится... Только зря боится-то, мы его не тронем... Наше дело - сторона.
      - Откуда ты все это знаешь?
      - Я все знаю, - хитро сощурился Сазон. - Э, парень, - вдруг вспомнил он что-то. - А ведь твой-то брат, Прохор, никак в Каменской станице. Полк-то Атаманский там стоит. Тут ведь такие, парень, дела были: в Каменской съезд фронтовиков состоялся и советскую власть принял... Я-то хоть на съезде и не был, но все знаю, что там было, потому как от нашей сотни на нем мой друзьяк был. Вон тот с большим чубом, что с бабой стоит разговаривает да языком губу облизывает, навроде как кот, почуявший сметану... Ух, и бабник же! Весь в меня, проклятый, уродился!
      - Так что же там, на съезде, было?
      - Избрали Военно-революционный комитет, - сказал Сазон. - Всеми делами в нем заворачивают гвардеец Подтелков да прапорщик Кривошлыков... Да и Прохора, говорят, избрали в комитет...
      - Значит, он большевик? - спросил Виктор.
      - А мы все теперь большевики, - важно сказал Сазон.
      - Большевики?
      - Ну, ясное дело. Тут, парень, под станцией Глубокой на казаков наших наскочил было есаул Чернецов со своими офицерьями да юнкерами. Так наши казаки такого дали им чесу, что они навсегда запомнят. Почти всех порубали... А самого Чернецова зарубил Подтелков... Ты б глянул на этого Подтелкова. Ох, и казачина же боевой!..
      Виктор вспомнил есаула Чернецова, когда-то бывавшего у Константина в Ростове.
      - Как бы мне подробнее узнать про Прохора? - спросил он. - Может быть, я бы к нему на денек заехал...
      - А зараз узнаем, - проговорил Меркулов и закричал молодому казаку, любезничавшему с женщиной. - Чикомасов, чего ты губы-то облизываешь?.. Сколь ни крутись перед своей дамочкой, все едино она ноль внимания на тебя... Вот я - это другое дело. Погляди, как она на меня нежно поглядывает-то... Ох ты, милая моя, кундюбочка!..
      Казаки захохотали. Женщина, стоявшая с Чикомасовым, покраснела и отошла от него. Чикомасов сконфуженно заморгал.
      - Ну и дурило же ты, Сазон, - укоризненно покачал он головой. Родила тебя маменька да радовалась: думала, из тебя человек будет, ан черт знает что получилось.
      - Я-то хоть омрок человечий, а ты отброс овечий, - под хохот казаков проговорил Сазон и, засмеявшись добродушно, добавил: - Не серчай, односум, я ж шутейно. Пойди-ка сюда, дело есть.
      Чикомасов нехотя подошел к Меркулову.
      - Здравья желаю! - козырнул он Виктору.
      - Здравствуйте! - ответил тот.
      - Чикомасов, - сказал ему Сазон, - этот вольноопределяющийся - наш станичный житель, двоюродный брат Прохора Ермакова... Он вот хочет заехать к Ермакову. Как думаешь, Ермаков зараз в Каменской али нет?
      - Нет, - ответил Чикомасов. - Он сейчас в Петрограде. Его на съезде фронтовиков выбрали делегатом на Всероссийский съезд Советов... Недели через две, должно, приедет...
      Паровоз дал гудок отправления.
      - Прощай, Меркулов! - пожал руку Сазона Виктор. - До свидания, товарищ Чикомасов.
      - Прощай! - сказал Сазон. - Ты что же, Виктор, так и не сказал, куда едешь-то?
      Поезд с грохотом тронулся. Виктор, стоя на ступеньках вагона, нагнулся к Меркулову, шедшему рядом с вагоном и, смеясь, шепнул:
      - К Петрову еду.
      - Да ну?! - изумился Сазон. - Неужто служить у него будешь?
      - Может быть, - загадочно усмехнулся Виктор.
      * * *
      Командир красногвардейского отряда, стоявшего на станции Чертково, Петров был в своем штабе, когда ему доложили о приходе Виктора и Афанасьева.
      Он велел пригласить их в свою комнату. Встретил Петров молодых людей приветливо.
      - Садитесь, товарищи!
      Виктор сел и с любопытством оглянул Петрова. Это был небольшого роста, розовощекий лет тридцати пяти мужчина с серыми умными глазами. Одет он был в синие галифе и офицерский шоколадного цвета френч без погон.
      - Рассказывайте, молодые люди, что побудило вас ко мне прийти? спросил он, закуривая и усаживаясь напротив.
      Виктору Петров понравился. Он показал ему свои документы, подробно рассказал о положении в Ростове и попросил от имени ростовской большевистской организации быстрее наступать на Ростов.
      - Ждут вас там, товарищ Петров, очень ждут, - говорил Виктор. - Когда будете подходить к Ростову, мы вам поможем овладеть быстрее городом. Вооружимся и поднимем восстание... Оружие у нас есть.
      Петров встал и, заложив руки за спину, стал ходить по комнате, изучающе поглядывая на молодых людей. Черт их знает, а может быть, это шпионы, подосланные белыми? Он долго говорил с ними и, когда, наконец, удостоверился в том, что Виктор и Афанасьев действительно посланы к нему Ростовской большевистской организацией, сказал:
      - Это все прекрасно, друзья мои. Мы, конечно, могли бы быстро продвинуться к Новочеркасску и Ростову, но нам еще не совсем ясна позиция казачьих полков, расставленных по линии железной дороги к Новочеркасску... Мне и Подтелков с Кривошлыковым тоже все твердят, чтобы я скорее наступал на Новочеркасск и Ростов. А когда я их спросил, твердо ли они уверены в том, что казачьи полки будут держать нейтралитет и пропустят беспрепятственно мой отряд, то они не дали мне твердого ответа. Ясно Подтелков и Кривошлыков не могут поручиться за все полки... Вот оно в чем вся загвоздка. Ворвешься в логово врага, окружат тебя со всех сторон - и разгромят... Тут, молодые люди, нужна величайшая осторожность...
      - Не может быть, товарищ Петров, чтоб казаки против вас пошли! воскликнул Виктор. - Я сейчас, проезжая через Миллерово, видел казаков, разговаривал с ними. Заявляют, что они - большевики.
      Петров задал несколько вопросов Виктору и Афанасьеву, касающихся обороны белыми Ростова. Оба они рассказали все, что знали. Но это, видимо, не совсем удовлетворило Петрова.
      - Плоховато вы знаете обстановку в Ростове, - сказал Петров с сожалением. - Мне нужны точные сведения. В Ростове сейчас находится 252-й пехотный полк, какое настроение у солдат?..
      - Хорошее, - ответил Афанасьев. - В этом полку есть большевистская организация. Во всяком случае, если они большевиков не поддержат открыто, то и выступать против них не будут...
      - Это хорошо, - сказал Петров. - Вы когда едете в Ростов?
      - Задерживаться нам здесь нечего, - ответил Афанасьев и посмотрел на Виктора. - Сегодня бы, пожалуй, и выехали. Верно ведь, Виктор?
      - Конечно, - согласился юноша. - Нам надо спешить в Ростов.
      - Езжайте, - сказал Петров. - Передайте товарищам, что на днях мы начнем наступление по направлению Новочеркасск - Ростов... Мне необходимо свои соображения на этот счет согласовать с планами Сиверса и Антонова-Овсеенко... А для того, чтобы выяснить в Ростове все вопросы, которые меня интересуют, а главное, наладить связь с 252-м полком, нейтрализовать его, я пошлю с вами одного товарища... Он все это там сделает... Дам я вам и литературу, раздадите рабочим и солдатам.