- Почему отступаем? - вскричал он. - Где мои брюки? Где мой меч? Мои ордена?!
      Услыхав грозный голос командира, всадники стали ещё сильнее нахлёстывать кузнечиков и отступать по всему фронту.
      Ничего не понимая, Тур-Боб завернулся в одеяло, вскочил на неосёдланного коня и страшными воплями и руганью кое-как остановил беглецов:
      - Ни с места! Либо вы сейчас же найдёте мои штаны, либо я вас, трусы, в порошок сотру! Я вам покажу, где раки зимуют! Я из вас кашу сварю!
      Войско, выстроившись, ждало, что будет дальше. День клонился к закату, а Боб-набоб, завёрнутый в одеяло, метался как призрак по полю и всё угрожал:
      - Я вас расстреляю! Я из вас масло выжму! Я вас, как ягоды, на былинку нанижу!
      Чем больше неистовствовал повелитель всадников, тем меньше верили ему солдаты.
      - А где твои погоны? - спросил вдруг кто-то из всадников.
      - Это вы скажите - где? Трусы, негодяи, сони! - буйствовал Тур-Боб.
      - Это, наверное, какой-то шпион, - решили солдаты и тут же схватили взбешённого командира за шиворот. - Я ваш повелитель! Я ваш господин!
      - Очень хорошо, сейчас мы это проверим,- сказали солдаты и велели своему бывшему начальнику оседлать коня.
      Тот даже не знал, с чего начать. Тогда кавалеристы дали ему меч и велели наточить. Набоб принялся так яростно крутить точило, что меч оказался весь в зазубринах, точно пила. Третьего задания ему уже не дали. Солдаты содрали с Тур-Боб-набоба одеяло и увидели, что перед ними даже и не Боб, а выродок какой-то.
      - Сжальтесь, - умолял он. - Я больше никогда не буду воевать!
      Солдаты стали размышлять. А тем временем над их головами разорвалось несколько снарядов, пущенных Жёлудем и Горохом, и посыпался дождь листовок.
      - Долой вояк! Долой набоба! - вскричали всадники. От их мощного крика даже земля заколыхалась под ногами.
      Не медля больше ни минуты, солдаты подвели голого Тур-Боба к самой большой пушке, заложили в неё сто напёрстков пороха из чёртова табака, посадили своего бывшего главнокомандующего в полый снаряд и выстрелили в сторону Луны. Впервые солдаты от всего сердца прокричали троекратное "ура!". И, счастливые, с песнями отправились домой.
      - Айда к пехотинцам! - предложил кто-то.- Вместе по домам разойдёмся.
      Загремела, задрожала земля под копытами коней, тысячи голосов распевали весёлую песню, десятки тысяч ног лихо отплясывали весёлый танец. Услыхав этот шум, Жёлудь и Горох вышли навстречу приближающимся всадникам.
      - Да здравствует мир! - закричал Жёлудь.
      - Ура всадникам! - подхватил Горох. Но не успели они опомниться, как всадники спешились, связали их и погнали к той самой пушке, из которой только что отправили на Луну Тур-Боба.
      - Друзья, за что? - бил себя в грудь Жёлудь.
      - Долой подлых вояк! - кричали всадники, продолжая своё дело.
      Только тут несчастные друзья спохватились: ведь Жёлудь по-прежнему был весь увешан знаками отличия Тур-Боб-набоба и на голове у него красовался шлем из синего чебреца.
      - Мы не виноваты, мы только пошутили. Это мы с Горохом написали воззвание к вам!..- ещё пытался что-то доказывать Жёлудь. Всё было напрасно.
      На сей раз солдаты заложили в орудийное дуло две сотни напёрстков пороха, затолкали приятелей в полый снаряд и подожгли фитиль.
      - Какая неблагодарность! - стонал Жёлудь. ~ Ведь мы с Горохом хотели им только добра!..
      Страшный грохот заглушил его причитания, и снаряд взлетел к небесам.
      ПО СЛЕДАМ ФАСОЛЬКИ
      К счастью, всадники, видимо, погорячились и набили в пушку гораздо больше пороха, чем требовалось. Конечно же, ствол не выдержал такой перегрузки и раскололся пополам. Поэтому и снаряд не умчался на Луну, а отскочил от первого плывшего над землёй облака и повернул обратно.
      - Теперь конец! - схватился за голову Жёлудь. Снаряд плюхнулся в какое-то болото, подскочил, ещё раз плюхнулся и врезался в берег.
      Очнувшись, приятели стали выглядывать в щели треснувшего снаряда. Вот когда пригодились им ордена и медали Тур-Боб-набоба. Выбрав несколько крестов покрупнее, они стали долбить твёрдую как камень оболочку бамбукового снаряда. И чем шире становилось отверстие, тем больше неистовствовал Жёлудь:
      - Я им покажу! Я им не прощу!
      Работали день, работали два. Вот прошла уже половина третьего дня, а приятели ещё маковой росинки во рту не держали. Сын Дуба окончательно выбился из сил, а Бегунок молчал и всё долбил и долбил. - Ты что молчишь? - не выдержал Жёлудь. - Я ведь не разгуливал в мундире набоба, чтобы ни с того ни с сего ругаться на чём свет стоит, - отрезал Горох и снова занялся своим делом, не обращая внимания на Жёлудя.
      - Дай мне пощёчину-только не молчи,-не отставал тот.
      - Ох, если бы это помогло, - вздохнул его зе-ленощёкий товарищ.
      Когда отверстие стало достаточно широким, Горох первым вылез наружу и с трудом вытащил Жёлудя из тесного снаряда, чуть не ставшего для них могилой.
      Выбравшись наружу, друзья увидели, что застряли в мшистой кочке, а вокруг раскинулось непроходимое заболоченное озеро.
      - Ну, кому ты будешь мстить? - спросил Горох у Жёлудя.
      Приятель пристыжённо опустил голову.
      - Видишь, как нам пришлось поплатиться за твою неосторожность? - словно наждачной бумагой продолжал Бегунок счищать со своего приятеля ржавчину чванства и бахвальства. - Договорились, как люди, а ты, едва переоделся Тур-Бобом, тут же и голову потерял.
      - Я не мог иначе.
      Горох нашёл несколько оброненных птицами сухих ягодок и подал Жёлудю:
      - Жуй! Может, пока будешь есть, помолчишь. Эх ты, всех бобовых господин!
      Жёлудь замолк и стал потихоньку строить планы, как им выбраться с этой противной кочки, торчащей посреди болота.
      - Вот так нам отплатили за добро, - снова вздохнул он.
      И тут Горох не выдержал:
      - Замолчи! А кто мы с тобой такие? Кому мы сделали добро? Фасолька нам жизнь спасла, а как мы её отблагодарили? Стали друзьями набоба пехотинцев, осматривали его подземелья, побрякушками любовались, а она, бедняжка, тем временем томилась в темнице! Нам ещё мало досталось за такие "заслуги". Не умеем мы с тобой ценить истинную дружбу. На сей раз Жёлудь не нашёлся что ответить. Так и сидели два друга на маленькой кочке и ничего не могли придумать. Прошло ещё несколько дней. Кончились ягоды. Сын Дуба всё что-то писал в своей тетради, а Горошек болтал ногами и плевал в воду. Вдруг он схватил товарища за руку:
      - Ты ничего не видишь?
      - Кто-то трепыхается, запутавшись в водорослях! Жёлудь отложил свою писанину, быстро снял берет и, нырнув в воду, увидел Карасика, который попал в беду.
      - Братец, там сколько хочешь добычи, целая гора рыбьего мяса! - вынырнув, крикнул он товарищу. - Раздевайся, поможешь мне этого Карася на кочку вытащить.
      - И не подумаю, - ответил Бегунок. - Я не привык кому-нибудь делать добро только для того, чтобы съесть его потом.
      Жёлудь ничего не ответил и, нырнув ещё раз, кое-как помог бедняге выпутаться. Карасик выплыл на поверхность, шлёпнул хвостом по воде и, высунув голову, поблагодарил:
      - Спасибо!
      - Одним спасибо не отделаешься,- сказал Горох. - Лучше помоги нам выбраться из этого болота.
      - С удовольствием, - согласился Карасик, - но вы не можете находиться под водой, а я - над водой.
      И снова расстроились друзья. Вдруг Горох вскочил и стукнул себя по лбу.
      - Свей две верёвки из мха,-сказал он Жёлудю. - А ты, Карасик, пригони мне несколько кусочков камыша.
      Целый день Жёлудь вил верёвки, а Бегунок, заострив одну из побрякушек набоба, прикрепил её к удобному черенку и вытесал из камыша водяные лыжи. Когда всё было готово, они подали концы верёвок Карасю, а за вторые концы ухватились сами.
      - Ну, тяни! - воскликнул Жёлудь. - Теперь и тебе и нам можно двигаться.
      И друзья помчались так, что только вода взметалась по сторонам. Жёлудю чрезвычайно понравилось путешествие, и он тут же стал строить новые планы:
      - Послушай, Горох, а если мы таким способом- фьють! - и через океан?
      - А Фасолька? - напомнил ему Бегунок и, резко повернув, обогнул плавающую ветку. Жёлудь замешкался, и ему пришлось прыгать через препятствие, Но он запутался и плюхнулся в воду. Карасик остановился.
      - Что случилось? - спросил он.
      - Ничего! Только чернила чуть пожиже стали, - рассмеялся Жёлудь и снова ухватился за верёвку.
      На закате Карась доставил их к берегу и попрощался:
      - Счастливого пути!
      - Спасибо! - крикнули ему друзья.
      - Это вам спасибо. Когда вы меня спасали, то ничего не требовали взамен! Он плеснул хвостом и исчез.
      Друзья повалились прямо на траву. Усталые и счастливые, они беспробудно проспали ночь, а наутро встали, умылись и зашагали на поиски Бобового царства.
      - Не такие уж мы благодетели,- вздохнул Жёлудь.
      - Это ты мне? - спросил его Горох.
      - Нет, Карасику, - ответил сын Дуба и ускорил шаг.
      Через несколько дней им стали попадаться на пути небольшие отряды пехотинцев и всадников, двигающиеся домой с войны. Поначалу друзья их избегали, но, заметив, что те без оглядки несутся кто куда, не выдержали и остановили нескольких:
      - Чего вы так спешите?
      - И вы бы спешили! Кто-то выпустил из подземелья пехотного Тур-Боб-набоба, и он заново собирает войско для похода на Луну. Набоб командует теперь и пехотинцами и всадниками. Поворачивайте назад, если не хотите попасть в его руки!
      Однако друзья не струсили. Они попросили у беглецов двух коней-кузнечиков, несколько ружей и мечей, решив во что бы то ни стало освободить Фасоль-ку. Почистили оружие, запаслись провиантом и стали седлать коней.
      - Что же ты задом наперёд седло кладёшь, профессор? - усмехнулся Горох.
      - А откуда ты знаешь, в какую сторону я поеду? - отрезал Жёлудь и продолжал делать по-своему.
      Но кузнечик, видно, почуял неопытного всадника и так лягнул Жёлудя, что тот подскочил выше травы,
      - Ну и упрям же ты! - рассмеялся Горох.- Как Орех Лесной.
      Жёлудь даже побледнел от обиды при этих словах.
      - Как ты смеешь меня!..
      - ...доктора писанины, хвастунины, чванины и прочих никчёмных наук называть упрямцем? - закончил за него Бегунок. - У меня от всех твоих титулов голова кругом идёт.
      - Нет!- воскликнул Жёлудь.- Я хотел сказать: как ты смеешь меня, своего друга, высмеивать?
      - Это, братец, уже другое дело. Ну не сердись. Давай руку. - Они ударили по рукам и помирились. - Ничего не поделаешь: я деревенщина, мне и седлать и запрягать приходилось больше, чем любому доктору наук. Так что этому у меня можно поучиться. Ну, вперёд! - крикнул он и помчался, не успев пригладить свой весёлый вихор.
      Но друзья скакали недолго. С небольшого пригорка им открылся огромный палаточный город. Там бухали барабаны, гремели духовые оркестры и тысячи пехотинцев маршировали, задирая ноги выше головы и распевая сочинённую Жёлудем песню:
      Чернощёкий
      Тур-набоб,
      В красных точках
      Медный лоб.
      Всех врагов
      Загонит в гроб
      Пучеглазый
      Боб-набоб!
      - Видишь, сколько ты "добра" сделал, - съязвил Горох и показал на всадников, которые на всём скаку рубили лозу и протыкали копьями чучела.
      За ними, поднимая пыль, ползли улитки. На них восседали танкисты-фасоли и кричали громче всех:
      - На Луну! На Луну! Да здравствует несравненный Тур-Боб-набоб - господин всех планет!
      Они ещё не участвовали ни в одном бою и поэтому больше всех хотели воевать.
      - Нечего нам средь бела дня лезть в это осиное гнездо, - сказал осторожный Горошек.
      Но и ночью, прокравшись в военный лагерь, друзья увидели ту же картину. Взобравшись на бочку с порохом, освещённый тысячами факелов, уже успев нацепить несколько десятков новых орденов за сидение в подземелье, Тур-Боб-набоб держал речь:
      - Солдаты, вас ждут кресты и медали! Где вы их заслужите? Только в бою! Выше головы, храбрецы! На Луне я вам обещаю золотые горы. Если бы там было плохо, то мой тёзка уже давно бы вернулся домой. Да здравствует союз пехотинцев и всадников!
      Куда бы ни пошли друзья, куда бы ни глянули - всюду было одно и то же: старики урезонивали, старики плакали, старики рассказывали всякие ужасы о войне, а молодёжь только смеялась и шутила:
      - Ничего вы не понимаете. За печкой сидя, мы крестов не заслужим. Да здравствует Тур-Боб-набоб!
      Только поздно ночью закончились крики и факельные шествия. Палаточный город ненадолго затих. Воспользовавшись этим, друзья подкрались к палатке набоба и увидели, что его охраняет двойное кольцо стражи. В палатке горел свет. На мягком ковре сидели несколько тернучек и беседовали с Тур-Боб-набобом:
      - Я вам ещё раз говорю: и этого доктора, и поэта мои бравые всадники посадили в снаряд и выстрелили против ветра. Скажите Шишаку, что их нет в живых.
      - О-о, вы их не знаете, - объясняли тернучки, - это опасные преступники. Они и с Луны могут вернуться. Подумать только - они так запрятали ключ, что её светлость Шишка по сей день разгуливает прикованной к его сиятельству Шишаку!
      - Это очень печально, - согласился набоб,-но вы не сидели в подвале и поэтому ничего не знаете. Всего доброго.
      - Этого негодяя ни за что нельзя было выпускать оттуда, - прошептал Жёлудь Гороху, - он бы так и скончался в норе.
      Друзья тихо отползли в сторону и повернули назад. Они без слов поняли друг друга: плетью обуха не перешибешь - вдвоём против такой силы не больно-то повоюешь.
      Блуждая по лагерю, Горох и Жёлудь подошли к старому кротовому ходу. Здесь день и ночь шли восстановительные работы, так как после восстания от военных мастерских остались лишь жалкие развалины. Несколько самых упорных учёных ещё пускали здесь мыльные пузыри и старались прицепить к ним корзины, а творцы таинственного аппарата чертили пальцами на песке и спорили: можно очистить варёную картофелину без помощи машины или нельзя?
      Эти мудрецы и поведали нашим друзьям, что перед самым восстанием Боб-набоб отправил всех пленников как дань в столицу Кривдина государства.
      Жёлудь и Горошек выбрали самую широкую, самую утоптанную дорогу и поскакали во весь опор.
      ГОРОД ПЛАКС
      Звёзды бледнели. Предутренний холодок пробегал по коже. От зевоты раздирало рот. Жёлудь уже не чувствовал ног в стременах. А Горошек сидел как железный. Он всё время без устали скакал впереди.
      - Ещё час - и я не выдержу, - стонал Жёлудь. - И откуда у него столько упорства?
      Вдруг конь Горошка остановился как вкопанный, и Бегунок, взмахнув руками, полетел вниз головой. Раздался плеск воды, и слабый голос друга позвал на помощь. Жёлудь выскочил из седла, подбежал к отвесной круче и немедля бросился вслед за товарищем в бурные воды речки. Вынырнув, он огляделся. Горох преспокойно лежал на воде и не тонул. Вода свободно удерживала и Жёлудя.
      - Хотя я плаваю как топор, но в такой реке мог бы купаться и свинец! отдувался Бегунок. Несколько капель воды попало ему в рот.- Ой, ой, ой, какая солёная! - стал отплёвываться новоявленный пловец.
      - Солёная, - сморщившись, согласился Жёлудь.- Соль нас и выталкивает! Только я не могу понять, откуда она взялась тут? Моря нигде поблизости не видно. Странно!..
      Поплавав и освежившись, друзья вышли на берег.
      - Что будем делать дальше? - спросил Горох.
      - Поедем вдоль берега вверх по течению и рано или поздно кого-нибудь найдём.
      Взошло солнце. Чем дальше скакали путники, тем бурливее становилась речка. Исчезли прибрежные деревья, кусты и, наконец, трава. Только изредка там и сям горько плакали одинокие кукушкины слёзки.
      Ещё немного - и друзья очутились в какой-то пустыне. Насколько хватал глаз, везде блестели под солнцем пласты белой соли. Белели высохшие деревья и кусты, поблёскивала крупицами соли трава, всё скрипело, хрустело от малейшего прикосновения. Ужас охватил приятелей. Они невольно остановились.
      - Вернёмся!..-попятился Горох. "...нё-ом-ся...а...а!.." - на все лады откликнулось эхо.
      - А кого ты найдёшь, вернувшись? Тут соль, там Тур-Боб, а за ним Шишак... Эх, семь бед - один ответ! - махнул рукой сын Дуба. - Думаешь, Фасольке легче было? Вперёд!
      Они проехали ещё немного, и речка скрылась в большой пещере, черневшей у подножия горы. Вся гора была обнесена высоким частоколом. Друзья осмотрелись и погнали коней к белым, покрытым слоем соли воротам. В воротах им встретился горько плачущий солёный Огурец.
      - Какое несчастье, в этом городе все меня ненавидят только за то, что я зелёный!..
      По другую сторону ворот сидел маринованный помидор и ревел ещё громче:
      - А я красный, у-гу-гу! Словно какой-нибудь бурак весь красный, у-гу-гу!
      - А тебя в этом городе ненавидят, наверное, за то, что ты красный?
      - Нет, я плачу от радости, что все меня очень любят!
      - Чудаки какие-то...-пожал плечами Жёлудь. По малейшему поводу, из-за каждой мелочи любой житель этого города тут же распускал нюни. Они так привыкли плакать, что и по ночам, если им что-нибудь снилось, обливали постель слезами. Поэтому во всех домах были устроены желоба; по ним слезы стекали в канавы, канавы сливались в ручьи, а ручьи текли в речку, которая по трубам отводилась за город и называлась Слезина. Плаксы давно бы уже захлебнулись в своих собственных слезах, если бы не эти устройства.
      - Да это не город, а фабрика солёной воды! - возмутился Горох.
      - А разве мы с тобой никогда не льём из глаз солёную воду? - подмигнул ему Жёлудь.
      - В самом деле, как плохо, что человек не видит себя, когда плачет! воскликнул покрасневший Горох. - Если бы каждому плаксе сунуть под нос зеркало, то, увидев себя во всей красе, он немедленно замолк бы от стыда. Мне кажется, что зеркало - самое лучшее лекарство для тех, у кого глаза на мокром месте.
      - Для таких плакс я даже сочинил песенку,- со-общил Жёлудь приятелю и во весь голос затянул:
      Сразу вода
      Поднимется в Ниле,
      Если захнычут
      В нём крокодилы.
      А если в море
      Без берегов
      Плакать начнёт
      Семейка китов,
      Море
      Из синего
      Станет
      Зелёным,
      Станет море
      Ужасно солёным.
      Не от селёдки,
      Как говорят,
      От плакс
      Солёными
      Стали моря!..
      Приятели распелись и не заметили, как к ним подошли два затянутых в мундиры блюстителя порядка - Лук и Чеснок.
      - На каком основании вы поёте в этом городе?
      - Просто у нас хорошее настроение, - ответил Жёлудь.
      - Этого мало. В нашем городе на каждую улыбку требуется особое разрешение. Слезайте с коней. Вы арестованы.
      - За одну только песню? - удивился Горох.
      - Даже за один куплет! - отрезал Чеснок. Жёлудь повертел в руках заряженное ружьё, попробовал большим пальцем лезвие меча и лишь потом обратился к блюстителям порядка:
      - И что вы нам сделаете, когда арестуете?
      - Мы заставим вас выслушать самую печальную историю этого города.
      - И всё? Мы охотно выслушаем её и без ареста.
      - Нет, мы обязаны вас арестовать, ибо ещё ни один чужеземец не выслушал эту историю по-хорошему.
      - Странно!..- Друзья переглянулись, пожали плечами и слезли с коней.
      Возле большого дома, очень похожего на опрокинутую бочку, висела огромная доска. На ней была надпись:
      ГОСПОДИН ХРЕН,
      СТАРШИНА ВЕСЕЛИНСКОГО УЕЗДА,
      ШУТЕЙНОЙ ГУБЕРНИИ
      КРИВДИНА ГОСУДАРСТВА
      - Что же это за Веселинский уезд, - не мог надивиться Горошек, - если всё население утопает в слезах?
      - Поживём - увидим, - ответил Жёлудь и, привязав коня, первым шагнул к дому.
      ВОЗДЕРЖАННАЯ КАРТОФЕЛИНА
      В сопровождении Чеснока и Лука друзья спустились по крутым каменным ступеням в какое-то затхлое подземелье и нерешительно остановились перед тяжёлой, большой, как ворота, железной дверью, на которой было написано:
      Научно-исторический музей г. Веселинска
      Блюстители порядка постучали в эту дверь, а когда она распахнулась, втолкнули друзей внутрь и снова заперли на все запоры.
      В большом подвале мерцало несколько жировых плошек. На стенах можно было с трудом различить картины, фотографии и чертежи. За небольшим столиком сидело какое-то существо и разглядывало вошедших в лупу.
      - В этой норе нам и ружья, пожалуй, не помогут, - осмотревшись, решил Жёлудь. - Эй, чего выпучила глаза? Или путешественников никогда не видела?
      К ним приблизилась старая сморщенная Картофелина. От вечного полумрака у неё выросли редкие белые усы, глаза ввалились, глубокие морщины избороздили впалые щёки, однако держалась она степенно, хотя беспрестанно трясла головой.
      - За что вас тут заточили? - сочувственно спросил Горошек.
      - Вы невежа! Я свободная гражданка и живу здесь по собственному желанию.
      - Очень приятно, - усмехнулся Жёлудь. - А нас почему-то силой пригнали. Словом, выкладывай эту самую грустную историю города, и мы не будем тебе мешать.
      - Простите, а с какой ноги вы сегодня встали?
      - Разве это имеет значение?
      - Для науки всё имеет значение! От этого факта зависит ваше настроение на весь день.
      - Этой ночью мы не слезали с седла.
      - Жаль, - промямлила Картофелина. - А когда вы въехали в город, вам никто не перебежал дорогу?
      - Мы не суеверны.
      - Неважно, - отрезала Картофелина. - Эти приметы помогают каждому живому существу избежать несчастья.
      Горох взглянул на Жёлудя, приложил палец ко лбу и повертел им.
      - А сегодня не понедельник, не тринадцатое число? - продолжала выпытывать Картофелина. - Нет, сегодня пятница и двадцать шестое.
      - Прекрасно! Тогда попрошу вас плюнуть через левое плечо три раза. Вот так. И семь раз через правое. Всё. Да, чуть не забыла: ещё очертите по кругу.
      Пожимая плечами, приятели выполнили всё, что им было велено.
      - Теперь выверните карманы и скажите: хвала петуху!
      - А почему не курице?
      - Всё испортили. Придётся начать сначала. Петух - самый главный враг всех призраков. Тут уж друзья не выдержали.
      - Послушай, Картофелина, перестань издеваться над нами. Ты знаешь, чем плюётся эта штучка? - Жёлудь сунул ей под нос дуло ружья.
      - В прошлом месяце мне приснилась крыса. Это было не к добру,- посетовала Картофелина.
      - Теперь я понимаю, почему каждого чужестранца сюда затаскивают силой и запирают на девять запоров, - сказал Жёлудь и выпалил из ружья в потолок.
      Картофелина присела, заткнув уши, а потом робко спросила:
      - Каким пальцем вы нажали курок?
      - Указательным. А это тоже имеет какое-либо значение?
      - А как же? Если б вы нажали большим, то к радости, а безымянным - к несчастью...
      - Горох, прицелься-ка в неё и нажми на курок большим пальцем: посмотрим, долго ли после этого она ещё будет радоваться!
      - Несчастная, моё терпение вот-вот иссякнет! Не будь самоубийцей!-не выдержал и Горох.- Скажи, что ты тут делаешь и что тебе от нас нужно?
      - Мне ничего не нужно. Я поселилась в этом подземелье для того, чтобы избежать подстерегающих меня несчастий. Вот уже двадцать лет, как мне никто больше не перебегает дорогу, я никого не встречаю с пустыми вёдрами, на меня не смотрит полный месяц... Двадцать лет, как я не разберусь, когда понедельник и когда тринадцатое число. И вот уже две недели, как я борюсь с дурными снами и не ложусь спать. Это будет последний удар по всяким неудачам!
      - Ну, а удача бывает у тебя когда-нибудь?
      - Зачем это мне нужно? Удача и неудача всегда ходят вместе: только впусти одну, как другая без спроса влезет.
      - Тебя не переспоришь. Выкладывай свою историю, и мы пойдём дальше.
      - Сейчас. У вас сегодня ни левый, ни правый глаз не чесался? А нос? Тоже нет. Не икали? Переступая через порог, не запнулись? И вороньего карканья не слыхали?
      - Горох, стреляй! - потеряв терпение, воскликнул Жёлудь.
      - Ладно уж, ладно. Начинаю рассказывать. Вот на этой стене вы видите смеющегося Арбуза. Много лет назад этот благодушный гражданин был нашим старшиной. Он очень любил смеяться. Бывало, только покажешь ему палец, он тут же начинает хохотать, словно его щекочут. А не дай бог, если, бывало, проглотит смешинку!.. Три дня подряд обливается слезами от смеха.
      Подражая своему начальству, этим нездоровым смехом заразились все помидоры и огурцы. Только мы, картофелины, единственные среди этих глупых смехачей, сдержанно улыбались. За воздержанность городские жители избрали меня помощником старосты.
      В один весёлый день над городом пролетал ворон и ни разу не каркнул. Я немедленно обратила внимание Арбуза на этот знак беды, однако он не сделал соответствующих выводов и начал смеяться над моими словами. Он смеялся, смеялся и досмеялся до того, что у него лопнул живот.
      Узнав об этом, стали смеяться все окрестные жители. Они с хохотом отправили на тот свет своего прекрасного начальника. Держась за животики, проводили его на кладбище, обливаясь слезами от смеха, зарыли в могилу и, умирая от хохота, поставили памятник. Но памятник этот получился кривобоким и очень смешным. Так что и после похорон жители никак не могли успокоиться. Словом, с того дня никто ничего не делал, не платил податей, а только смеялся, смеялся и смеялся. Над городом нависла страшная угроза голода и разрухи.
      Доктора ломали головы, как им справиться с этой болезнью, но так ничего путного и не могли придумать. Для начала попробовали закрыть полотнищем памятник Арбузу. Потом поставили на каждом углу пушки, чтобы нагнать страху на жителей, и приказали всем замолчать, а непослушным в принудительном порядке зашивали рты. Но и это не помогало: жители продолжали смеяться про себя и по-прежнему болели смехоманией.
      В это время проезжала по нашей губернии королева Кривдина государства Великая Мы. Подъехав к нашему городу - вот вы видите на картине её карету, она остановилась у ворот в ожидании, что кто-нибудь выйдет ей навстречу. Однако никто не появлялся. Вокруг царила смертельная тишина. Все граждане молча покатывались со смеху.
      - Что за траур? Снять эту тряпку с памятника! - возмутилась королева.
      Сорвали полотнище. На кривом пьедестале стоял глиняный Арбуз, точь-в-точь живой: полные слез глаза сощурились, на носу целуются две бородавки, а сам, схватившись руками за живот, так и трясётся весь, так и прыгает от неукротимого смеха. Внизу, у ног, надпись:
      Смейтесь громко,
      Смейтесь часто,
      Смех
      Великое лекарство!
      Королева не выдержала, улыбнулась до ушей и прыснула. Услыхав это, все как захохочут, как затрясутся от смеха! Великая Мы решила, что подданные смеются над ней, ужасно разгневалась и пригрозила:
      - Ну погодите, я вас ещё не так насмешу! Через несколько дней она назначила старшиной нашего города Хрена. А тот на каждом углу развесил собственное изображение, изображения своей супруги Горчицы и заместителей Чеснока и Лука. Всё пропитали они своим запахом. И попробуйте, мои милые, не рыдать теперь! Глаза сами наливаются слезами. А если и найдётся такой смельчак, который осмелится улыбнуться, то Чеснок с Луком так протрут ему глаза, что он будет плакать, как на похоронах.
      В результате этих преобразований все жители в мгновение ока перестали смеяться. Однако Хрену этого было мало. Он согнал всех жителей уезда и велел им высаживать вдоль дорог королевский цветок - кукушкины слёзки. Посадили. Как только цветы прижились, они тут же начали лить слезы. Все дороги раскисли, как от дождя, стали солёными. Высохли деревья, трава пожухла, а со временем всё побелело, покрылось солью. Помидоры и огурцы засолились от собственных слез. Вот к чему привело появление ворона!
      - Ерунда! От такой болезни можно излечить в два счёта, - махнул рукой Жёлудь. - Прогоните Хрена со всей его свитой, выкопайте кукушкины слёзки-и конец!
      - Что вы! Этого ни в коем случае нельзя делать! Тут же все снова начнут хохотать.
      - И пускай смеются на здоровье.
      - А кто будет работать, кто будет подати платить?
      - А много ли они работают, проливая слезы? - возразил Горошек.
      - Пока плачут, они ещё побаиваются Хрена, а когда смеются, хоть из пушек стреляй: никого не боятся. К тому же на солёного легче давить, чем на свежего.
      - Ничего не понимаю! - возмутился Горох. - И смеяться плохо, и плакать нехорошо. Так что же делать, если мне смешно или что-нибудь болит?
      - Прежде всего надо оглядеться, нравится ли твой плач или смех старосте, а тогда уже смеяться или плакать. Моя цель - воздержанность. Я двадцать лет не плачу и не смеюсь и уже две недели не вижу дурных снов.
      - Ничего, ещё недельку пободрствуешь и протянешь ноги, тогда уж действительно никто тебе не перебежит дорогу, - утешил воздержанную Картофелину Жёлудь. - А мы с приятелем всё-таки поспим, пускай нам даже приснится ещё пара таких старых картофелин. Тут прохладно и комары не кусают.
      Друзья отгородились от заскорузлой Картофелины соломой и стали укладываться, но суеверная старуха снова подняла их:
      - Что же вы легли головами к двери? Это очень дурная примета. А вы подумали, что скажет Хрен?
      - Слушай, Картофелина, это ружьё заряжено зубом чёрного кота, которого чёрный ворон притащил тёмной ночью. Берегись, потому что на этот раз я нажму курок безымянным пальцем!
      Картофелина умолкла. Она склонилась над какой-то книгой, дабы выяснить, что означают все эти приметы. А приятели так сладко уснули, что и во сне улыбались друг другу.
      РЕДИС-ОБОРОТЕНЬ
      На другой день с самого утра друзей разбудил визгливый голос. По всему подземелью, размахивая кулаками, бегал краснощёкий Редис и на чём свет стоит ругал Картофелину:
      - Суеверная дура! Шелуха картофельная! Почему ты разрешила этим грязным чужеземцам дрыхнуть в святая святых нашего города?! Это - кощунство!
      Тут он увидел проснувшихся друзей, подбежал, согнулся в поклоне, улыбнулся, выпрямился, словно аршин проглотил, ещё раз поклонился и, протянув к ним руки, стал извиняться: