Кстати сказать, резидент, действующий от имени Владимира Фокина, не был с ним лично знаком. Точно так же, как Фокин ничего не знал о существовании резидента. Однако это не помешало зашифрованному отчёту с точными данными о составе и сроках экспедиции попасть куда нужно. А именно - лечь на стол генерала-майора Юрия Анатольевича Зартайского.
      (Главная база Атлантического флота, Норфолк, США, январь 2000 года) Авианосная ударная группировка (АУГ) считается основой боевой мощи США. С начала XX века Америка заявляла о себе как о морской державе, и авианосцы в сопровождении флотилий вспомогательных кораблей были лучшим тому подтверждением. Об эффективности таких группировок не первое десятилетие ведутся ожесточённые споры. Однако значение их при решении тех или иных геополитических задач трудно переоценить: попробуй-ка поспорь о геополитике, когда в твоих территориальных водах бросает якоря этакий плавучий остров, с которого круглые сутки взлетают смертоносные птицы, способные в несколько минут сравнять с землёй целый город. Существует определённый порядок формирования авианосных группировок. Их собирают под решение конкретных задач, а потому состав произвольно взятой АУГ может варьироваться в самых широких пределах. Обычно группировка состоит из авианосца и около десяти кораблей боевого охранения - четыре крейсера, два-три миноносца или фрегата, одна-две многоцелевые атомные подводные лодки. Кроме того, группировку могут сопровождать эскадренные корабли снабжения. Однако главной и обязательной составляющей авианосной группировки, без которой её существование теряет всякий смысл, является авиационное крыло, приписанное к авианосцу. В состав авиакрыла входят несколько эскадрилий: истребительные, истребительно-штурмовые, штурмовые, противолодочные и самолётов ДРЛО. Общее количество самолётов и вертолётов в авиакрыле может насчитывать 90 машин. Командиром авиакрыла, подчиняющимся в боевой обстановке непосредственно командиру АУГ, назначается опытный военный лётчик, по воинскому званию не ниже кэптена55. Эта должность на авианосце "Джон Ф.Кеннеди" досталась кэптену Майклу Санчесу. Но нельзя сказать, чтобы новое назначение его сильно обрадовало. В первый и последний раз Майкла Санчеса сбили над Ираком зимой 91-го. Впрочем, тогда он был ещё не кэптеном, а лейтенантом56 и воевал в составе второй истребительной эскадрильи авианосца "Америка". Два истребителя F-14A "Томкэт"57 совершали патрульный облёт подконтрольной территории, когда с самолёта ДРЛО Е-2С "Хоукай"58 поступила информация о приближении группы воздушных целей. "Томкэты" легли на курс перехвата. На расстоянии 75 миль от противника бортовые РЛС захватили цели, и Санчес как ведущий в паре доложил на командный пункт о готовности атаковать. Из центра управления воздушным движением поступил приказ войти в визуальный контакт с противником. Санчес удивился ("Это ещё что за новости?"), но приказ есть приказ. Когда расстояние между истребителями и группой целей сократилось до 40 миль, иракские самолёты снизились до высоты в 2 тысячи футов и стали уходить в зону действия своей ПВО. Майкл и его ведомый врубили форсаж, начав преследование. На удалении в 20 миль иракцы вдруг снова поменяли курс и пошли на сближение. У Санчеса возникло сильное подозрение, что противник не ориентируется в воздушной обстановке и просто не видит преследователей. Ещё несколько секунд полёта, и блестящие стрелки иракских машин, хорошо видимые на сером фоне пустыни, появились прямо по курсу. "Группа из пяти "флоггеров"59, - автоматически доложил Санчес. - Атакую ведомого". Майкл выпустил ракету AIM-9M "Сайдвиндер" с инфракрасной головкой самонаведения, и тут все цели на сетке бортовой РЛС раздвоились - ответный залп. Сбить с толку "устаревшие" ракеты советского производства не казалось проблемой, но Санчеса погубил азарт. Вместо того, чтобы немедленно кинуть истребитель в противоракетный манёвр, лейтенант переместил целеуказатель на следующий "флоггер" противника и нажал на спуск. "Сайдвиндер" ушёл к цели, но почти в то же самое мгновение впереди взорвалась советская ракета ближнего боя "Р-73". Образовавшееся в воздухе кольцо из тысяч стальных спаянных друг с другом стержней буквально разрезало "томкэт" пополам. Санчес рванул рукоятку системы катапультирования и уже через четыре секунды болтался под куполом парашюта, пытаясь придти в себя после шока, вызванного кратковременной, но при этом совершенно запредельной перегрузкой. Штурману Малышу Джо повезло меньше: то ли стержни боевой части советской ракеты достали его, превратив в окровавленный кусок мяса, то ли он не успел воспользоваться катапультой и сгорел в обломках самолёта - так или иначе после "вынужденной посадки" Санчес остался один. Приземлившись, лейтенант задействовал маячок, который через систему спутниковой связи начал посылать в штаб группировки сигнал о помощи. Как советовали многочисленные инструкторы, Санчес забросал парашют камнями и двинулся на юг, шарахаясь от любого шороха и не выпуская из рук пистолета. Морские пехотинцы из эвакуационной группы задерживались, а над пустыней воцарилась ночь. Это совсем не походило на то, что видел Майкл на учениях "Дезерт флэг" в штате Невада60. Санчес навсегда запомнил кажущиеся бесконечными часы в чужой мёртвой пустыне под холодным звёздным небом. Пронзительно выли шакалы, под ногами хрустела верблюжья колючка, в полночь Санчес услышал мерный гул большого количества двигателей, и высоко в небе скользнули чёрные тени - бомбардировщики шли на Багдад, погасив все габаритные и опознавательные огни. Немного погодя на севере прогрохотали разрывы, над горизонтом полыхнуло и занялось алое зарево пожаров. Морпехи прибыли на двух транспортно-десантных вертолётах СН-53Е "Супер Стэльен" лишь в три часа пополуночи. Санчеса тут же закутали в одеяло и заставили хлебнуть из фляги неразбавленного виски. Майкл хлебнул и отключился. Так закончилось его единственное приключение на чужой земле безвредно, но и довольно бесславно. Впрочем, всё своё - положенное количество наград и повышение - он получил своевременно, а его портрет, написанный маслом, даже попал в экспозицию авианосца "Америка", посвящённую героям операции "Буря в пустыне", дабы будущие лейтенанты, глядя на этот холст, переполнялись гордостью за славное прошлое корабля, на котором им доводится служить. Однако сам Майкл долго на "Америке" не задержался. Давно замечено, что "сбитие" во многом меняет психологию лётчика. И тут вполне подходит пословица, имеющая широкое хождение среди российских пилотов: за двух несбитых одного сбитого дают. Лётчик, переживший "сбитие", становится предусмотрительнее, он менее других склонен к скоропалительным суждениям и поступкам, не рвётся в герои, но и к делу своему подходит более ответственно. Те, кто хоть раз горел в разваливающемся самолёте, побывали к небу гораздо ближе всех остальных, а это не может не наложить отпечатка как на самого человека, так и на его жизнь. Санчес предпочёл уйти на покой. Нет, он не собирался покидать авиацию - тем более, что он ничего больше не умел, да и не хотел уметь, будучи военным лётчиком в третьем поколении. Прослышав о скором переводе авианосца "Джон Ф.Кеннеди", также участвовавшего в войне против Ирака, в экстренный резерв и зная, что там немедленно образуются свободные вакансии, Санчес обратился к командиру своего авиакрыла с рапортом о переводе в истребительно-штурмовую эскадрилью. Командир удивился, но отказать не имел оснований. Санчес вернулся в Штаты, но не в свою родную Ошеану61, а в Сесил-Филд62 переучиваться на пилота "хорнета"63. Когда курс переподготовки был закончен, и Майкл получил новые погоны и новый самолёт, "Джон Ф.Кеннеди" уже стоял у причальной линии базы Норфолк, с него снимался боезапас, а приписанное к нему авиакрыло переживало реорганизацию. Устроиться на "Кеннеди" не составило большого труда: честолюбивые офицеры, жаждущие дальних странствий и настоящего боя, увольнялись с него целыми эскадрильями. Несколько неприятных минут Майклу пришлось пережить на семейном совете, куда его в самой категоричной форме вызвал старший брат Бад Санчес, служивший на тихоокеанском авианосце "Честер У.Нимитц". Узнав о новом назначении Майкла, Бад заподозрил неладное и хотел надавить на "младшенького", используя при этом авторитет семьи, чтобы тот одумался и вернулся в состав действующих сил: для Бада это было вопросом чести. Однако "младшенький" уже вырос и не стал оправдываться. Он сразу же перехватил инициативу в разговоре и вполне доходчиво объяснил свирепым родственникам, что ему надоело мотаться по миру в поисках "лучшей доли", что он недавно понял: "лучшая доля" может быть только здесь, на Родине, поэтому он собирается осесть вдали от военно-полевой суеты и обзавестись наконец собственной семьёй, тем более, что у него есть на примете скромная девушка-католичка, которая не прочь выйти замуж за блестящего офицера. Последняя новость привела в полный восторг мать Санчеса, и Майкл был прощён. Санчес действительно женился, и к концу 1999 года у него уже подрастал первенец, а жена ждала второго. Когда началась война в Югославии, Санчес лишний раз убедился, что сделал в своё время правильный выбор. Если с операции "Буря в пустыне" началась эра открытого освещения военных действий средствами массовой информации, то на операции "Решительная сила" эта эра закончилась. Военная цензура свирепствовала, как в благословенные шестидесятые. С экранов неслись победные реляции, секретные сводки тоже внушали оптимизм, но всё чаще Санчес слышал передаваемые изустно истории о пилотах, сбитых в ходе рейдов на Сербию, но записанных, как погибшие при других обстоятельствах - например, при неудачной посадке на палубу, что, несмотря, на многочисленные меры предосторожности, было весьма распространено. Это могло означать только одно: Америка снова ввязалась в "неправедную" войну, а Майклу Санчесу не хотелось участвовать в такой войне даже в качестве консультанта. Конечно, ему пришлось бы пренебречь своими желаниями, если бы ситуация в Югославии обострилась до такой степени, что Министерству обороны понадобилось бы размораживать резерв, однако этого не произошло, сербы сдались, и эскадрилья Санчеса осталась на базе. Впрочем, радовался Майкл недолго - перед самым Рождеством ему вручили приказ, подписанный Командующим воздушными силами Атлантического флота, из которого следовало, что кэптен Санчес назначается командиром третьего авиационного крыла, формируемого на базе приписанных к авианосцу "Джон Ф.Кеннеди" эскадрилий, для выполнения специального задания в Южной Атлантике. Рождество было безнадёжно испорчено, но самое ужасное заключалось в том, что Санчес даже не имел права сообщить своей строгой семье, почему он не приедет с женой и малышом отведать рождественскую индейку, приготовленную матерью по её личному рецепту: требование о соблюдении особого режима секретности было отдельно оговорено в приказе. Пытаясь понять, что происходит и к чему такой особый режим, Майкл просмотрел информационные сводки Министерства обороны и штаба ВМФ за последние полгода, но ни за что не сумел зацепиться. Тогда, используя глобальную электронную сеть "Интернет", он обратился к архивам общедоступных новостей, так или иначе связанных с Южной Атлантикой. Что у нас там - в Южной Атлантике? Бразилия, Аргентина, Уругвай, Фолклендские острова, Антарктида? По этому контексту и следует искать. В результате у Майкла получился списочек из десятка заметок: о разгуле наркомафии в Бразилии, о скандале, связанном с деятельностью ЦРУ в Аргентине, о проблемах, возникших на переговорах по поводу статуса Фольклендов, об открытии первой эстонской антарктической базы. Лет десять назад любая из этих новостей могла бы стать исходным толчком для начала международного кризиса, требующего вмешательства оперативного флота США, однако те времена, к счастью, канули в Лету, и история сегодня делалась вдали от берегов Америки, что Санчеса вполне устраивало. И что же теперь? Старые времена возвращаются?.. На сбор личного состава, чрезвычайно обозлённого тем, что их лишили самого святого, а именно - положенного рождественского отпуска, на инструктаж и лётный подготовительный цикл у Санчеса ушла неделя. В понедельник, 3 января, Майкл забрался в кабину своего командирского штурмовика с гордыми "нулями"64, нарисованными через трафарет в верхней части хвостового оперения (прямо над эмблемой эскадрильи - геральдическим щитом с изображением руки, сжимающей копьё), и первым в авиакрыле поднял самолёт в воздух. Через час он по ближней связи уже запрашивал командира авиационной боевой части авианосца "Джон Ф.Кеннеди", чтобы тот разрешил ему совершить посадку на полётную палубу. На "крыше" (так на специфическом жаргоне называют полётную палубу), которая с высоты в полмили казалась по размерам не более спичечного коробка, копошились матросы в ярко-зелёных куртках дивизиона обслуживания взлётно-посадочного оборудования. Они заканчивали операцию натяжения стальных тросов аэрофинишеров, подгоняя их под заданную посадочную массу "хорнета". Получив разрешение, Санчес снизился до высоты в тысячу футов, пролетел вдоль правого борта авианосца от кормы к носу, развернулся влево впереди корабля и лёг на посадочную глиссаду65. Внимательно следя за "фрикаделькой" (оранжевым огнём системы FLOLS66, расположенной с левого борта авианосца) и стараясь удерживать его в центре и на одном уровне с горизонтальной линией зелёных огней, кэптен сбросил скорость до 120 узлов, выпустил закрылки, шасси и гак67. Его старшего брата, Бада Санчеса, командира авиакрыла авианосца "Честер У.Нимитц", пилоты Тихоокеанского флота прозвали "Человек-Машина", потому что за полторы тысячи посадок он только в полусотне случаев не сумел захватить гаком третий трос аэрофинишера, считающийся наиболее удобным для правильной посадки, и ни разу - первый, находящийся всего лишь в 160 футах от кормового среза. Майкл такими достижениями похвастаться не мог. И посадок совершил меньше, и частенько цеплял первый и четвёртый тросы, за что приходилось расплачиваться из собственного кармана68, но теперь он был уверен в том, что совершит идеальную посадку: в конце концов видимость отличная, авианосец стоит на рейде, а не идёт по бушующему океану, боковой ветер практически отсутствует - лучше бывает только на тренажёре. Санчес по толчку почувствовал, что шасси коснулись палубы, и быстрым движением левой руки перевёл рукоятку управления двигателями до стопора полной мощности - так требовала инструкция на случай, если гак не зацепится и пилоту снова придётся взлетать. Но всё прошло без единой осечки. Офицер визуального управления посадкой, находившийся на специальной площадке в кормовой части авианосца, отметил зацепление гака за трос аэрофинишера и сообщил об этом Майклу тем, что зажёг зелёный сигнальный огонь. Кэптен сразу же сбросил ручку газа до нуля. Пробежав за три секунды 200 футов, "хорнет" остановился. Третий трос! Майкл медленно выдохнул сквозь зубы и нажал на кнопку, убирающую гак. Регулировщик рулёжки в жёлтом комбинезоне и защитном шлеме знаками показал Санчесу, куда на парковом участке ему следует ставить свой штурмовик. Майкл вырулил к самолётоподъёмнику номер 2 и окончательно заглушил двигатель. Техники натянули крепёжные цепи, зафиксировав "хорнет" на палубе, а кэптен откинул фонарь кабины. Внизу его уже ждал личный механик Рон Бернард - толковый парень из Канзаса, который, можно было поручиться, далеко пойдёт, если бросит заниматься обслуживанием военно-морских штурмовиков и поступит в Массачусетский технологический институт. - Хай, кэп! - крикнул Бернард. - Как себя чувствует наша птичка? Бернард всегда это спрашивал. - О'кей, - отозвался Санчес. Он спустился по приставной лестнице на палубу и отдал механику шлем. На посадку уже заходил новый "хорнет" эскадрильи под номером "04". Майкл с удовлетворением отметил, что лейтенант Сэм Андерсон, который управлял этим штурмовиком, наверняка промахнётся и зацепится за второй трос, что, конечно, неплохо, но и неидеально. Кивнув техникам, Майкл быстрым пружинистым шагом направился к "острову" и через пять минут уже сидел в мягком кресле на посту управления полётами, расположенном на одном из верхних ярусов надстройки авианосца. Пил чай со льдом и наблюдал за работой своего старого приятеля Дика Митчема, выполнявшего на авианосце обязанности командира авиационной боевой части. Митчем не отрывался от панорамного окна и давал команды в микрофон, закреплённый у него перед губами. Меланхоличный матрос над планшетом полётной палубы молча выставлял на него миниатюрные макеты штурмовиков, постепенно заполняя места условных стоянок. Самолёты садились с интервалом в минуту, и скоро на планшете стало тесно от макетов. Две эскадрильи "хорнетов" по двенадцать машин в каждой, за ними - эскадрилья из десяти противолодочных самолётов S-3A "Викинг", и того - тридцать четыре боевые машины. Но и это было ещё не всё. - "Вирджиния" будет через четверть часа, - сообщил Митчем Санчесу, когда последний из "викингов" ушёл с полосы. - Они уже на связи. - Я знаю, - кивнул Майкл. - Не хочешь с Кингом поговорить? - Митчем с ехидной улыбкой обернулся. - Не испытываю никакого желания, - сказал Санчес. - Я бы предпочёл вообще с ним никогда не говорить и не встречаться. Фрэд Кинг был притчей во языцех базы Ошеана. Тридцатилетний лейтенант отличался несносным характером, слыл отчаянным забиякой и грубияном. Он не признавал авторитетов и неохотно мирился с армейской дисциплиной. При этом он был лётчиком от Бога и, по слухам, начал свою воздушную карьеру в одиннадцать лет, когда ему пришлось самостоятельно сажать на аэродром легкомоторную "цессну", после того как его отца, сидевшего за штурвалом, хватил апоплексический удар. Скорее всего, это была красивая сказка, придуманная самим Фрэдом, но в неё уверовали многие, кто хоть раз видел, как молодой лейтенант управляется с самолётом. И если бы не его дурной характер... Способности Кинга были замечены ещё в училище, из-за него, рассказывают, передрались командующие авиационными соединениями флотов, а в результате достался он особой эскадрилье мастеров высшего пилотажа ВМФ "Воздушные дьяволы". Там он заработал уважительное прозвище "Небесный король" и вылетел из состава через год после того, как явился на парадный смотр в майке с вызывающей надписью "Трахаюсь в зад" и плюнул на лакированный ботинок сделавшему ему замечание адмиралу. С военной службы его не погнали - слишком ценный кадр - а направили в Средиземное море, в состав штурмовой эскадрильи авианосца "Теодор Рузвельт", где, как казалось высокому начальству, он будет наиболее полезен. Но и там он натворил бед. Проводя увольнительную в греческом портовом городе Салоники, неугомонный Фрэд привязался к какой-то девушке в местном баре, а когда та послала его подальше, попытался силой склонить её к близости, за что был избит завсегдатаями и препровождён в ближайший полицейский участок. Оттуда его забирал корабельный отряд морской пехоты. Командир отряда, которому нрав Небесного Короля был хорошо известен, заковал лейтенанта в наручники и в таком виде доставил его на авианосец. Неделю Кинг провёл в карцере, а в увольнительных ему было отказано до конца операции "Решительная сила". А ещё через неделю его вновь арестовали и переправили военно-транспортным самолётом прямиком в Штаты. Потому что, возвращаясь с боевого задания, Фрэд сбросил две оставшиеся на подвеске "хорнета" бомбы Mk.82 не в море, как предписывалось существующими инструкциями, а на Салоники. Лётчиком он был действительно уникальным, а потому не промахнулся, и бомбы угодили точнёхонько в тот самый бар, где Кинг получил свои первые "боевые ранения". К счастью, случилось это под утро, и бар был закрыт. Однако сброс бомб вызвал волну протестов, в Салониках начались демонстрации под лозунгами "Янки - вон!" и "Пилота - под суд!", правительство Греции направило ноту правительству США, дело шло к расколу в монолитных рядах сторонников продолжения военных действий, а потому командование Североатлантического альянса предпочло избавиться от главного виновника произошедшего инцидента, переведя его в резерв. Так молодой, но уже легендарный лейтенант оказался в Ошеане, что заметно прибавило головной боли её начальнику, а теперь вот и кэптену Майклу Санчесу, под начало которого поступил Небесный Король. Кэптен искренне считал, что таким людям, будь он хоть трижды уникум, не место на флоте. Он только ждал, когда Кинг выкинет какой-нибудь новый фортель - в таком случае можно будет с лёгким сердцем ходатайствовать по инстанциям о необходимости увольнения лейтенанта в запас. Но пока... пока приходилось мириться с его присутствием. Чтобы перевести разговор на другую тему и в очередной раз попытаться отыскать ответы на мучающие его вопросы, Санчес спросил командира боевой части: - Что-нибудь слышно, Дик? - Ты о чём? - уточнил Митчем. - О целях нашей экспедиции. - А-а, это... - Митчем открыл банку с тоником, сделал глоток. - Если честно, Майкл, то никто ничего до сих пор не знает. Хотя все об этом только и говорят. ЦРУ разворачивает на корабле свой секретный оперативный штаб. Скоро прибудут представители Госдепартамента. В общем, дело серьёзное, - Митчем вздохнул: и у него Рождество тоже оказалось испорчено. - Но хотя бы известно, куда мы направляемся? - Это да, известно. Земля Королевы Мод, Антарктида. Санчес озадаченно потёр подбородок. - А что, мы решили заявить свои права на этот континент? Шутка Митчему понравилась и он усмехнулся. - Пока нет. Но если понадобится... Впрочем, нашу задачу уже сформулировали: обеспечить высадку специальной группы, отразить любые попытки противодействия этой высадке и... не совать свой нос куда не просят. - Не нравится мне всё это, - признался Санчес. - Ерунда, - отмахнулся Митчем. - На мой взгляд, увеселительная прогулка: сходим туда и обратно, к маю вернёмся, получим премиальные и - в отпуск. - Мне не нравится, что мы идём ударной группировкой, - пояснил мысль кэптен. - Не нарваться бы на неприятности. - От кого я это слышу? - весело изумился Митчем. - Неужели так теперь заговорил герой "Бури в пустыне"? Чего ты боишься, Майкл? - спросил он, посерьезнев. - Я ничего не боюсь, - огрызнулся Санчес, он взглянул на планшетиста и понизил голос: - Но я не люблю, когда ещё до начала экспедиции мне советуют "не совать нос не в свои дела". Потому что я в игре, а значит, это и моё дело тоже. Ты говорил о возможном "противодействии"? Кто может оказать это "противодействие"? Полярники? Пингвины? Или, может быть, маленькие зелёные человечки с Альфы Центавра? Митчем выразительно пожал плечами. - Чего не знаю, того не знаю, - сказал он. - Может быть, и маленькие зелёные человечки. Ты слышал эту историю об операции "Высокий прыжок"? - Нет, - кэптен заинтересованно подался вперёд. - Я тоже мало что слышал, но история очень занятная. Рассказывают, будто бы в 47-ом к Земле Королевы Мод уже отправляли авианосную группировку под командованием адмирала Ричарда Берда. Через несколько месяцев экспедиция вернулась. С потерями... - И что? - Санчеса легко было заинтриговать. - А ничего, - выдержав эффектную паузу, сообщил Митчем. - Потеряли четыре самолёта и эсминец боевого охранения. То ли русские постарались, то ли твои зелёные человечки - никто теперь толком сказать не может. - Почему? - Гриф секретности с той экспедиции не снят, а журналистским расследованиям, сам знаешь, верить нельзя. Но хватит об этом, - оборвал сам себя Митчем. - "Вирджиния" вошла в пятимильную зону - пора работать. Санчес заказал себе ещё чаю, твёрдо решив выпытать из Митчема дополнительные подробности операции "Высокий прыжок", как только представится такая возможность. Она могла представиться вечером например, в салоне кают-компании. В череде новоприбывших первыми на "крышу" садились истребители F-14 "Томкэт". Эти проверенные временем двухместные машины, первая из которых поднялась в воздух в декабре 1970 года, до сих пор оставались наиболее популярными перехватчиками в ВМФ США. Их постоянно модернизировали, увеличивая мощность двигателей и вооружённость, с 1984 года даже шла речь о создании модификации совершенно нового типа - "Супер-томкэт", однако окончание Холодной войны привело к урезанию бюджета Министерства обороны, и старые "томкэты" остались в строю. После того, как две эскадрильи F-14 по дюжине машин в каждой были размещены на палубе, на посадку зашли пять самолётов ДРЛО Е-2С "Хокай", отряд самолётов-заправщиков КА-6D "Интрудер" и эскадрилья самолётов радиоэлектронной борьбы EA-6B "Проулер". С посадкой последнего самолёта авиакрыла на палубу авианосец "Джон Ф.Кеннеди" сменил свой статус: из корабля экстренного резерва он снова стал грозным повелителем морей и океанов, которому скоро предстояло отправиться в неизвестность.
      (Норфолк, США, декабрь 1999 - январь 2000 года) На авианосце - даже на таком крупном как "Джон Ф.Кеннеди" - лишних помещений не бывает. Любая каюта, любой отсек имеют строго функциональное назначение, поэтому чтобы отыскать подходящую площадь под свой штаб, "независимому эксперту" Джеку Риану пришлось потрудиться. В конце концов штаб разместился в носовой части авианосца между галерейной69 и ангарной70 палубами в одном из жилых помещений, принадлежащих ремонтному дивизиону. Справа находился один из постов боевого управления, слева - лаборатория гироскопических устройств. В помощь Риану выделили взвод обслуживающего персонала, и вскоре занятое им помещение действительно напоминало штаб - со своим оперативным табло, с устройствами внутренней связи, рабочими столами, компьютерами и планшетами. Роберт Фоули поражался небывалой энергичности "независимого эксперта". Роберт знал, что в своё время Джек Риан служил военным лётчиком, но повредил ногу при неудачной посадке на палубу и был вынужден навсегда распрощаться с военно-морской авиацией. Он закончил Колумбийский университет и стал военным историком. После того, как в свет вышли его фундаментальные работы "Стратегическое планирование военно-морских операций в ходе Второй мировой войны" и "Сравнительный анализ военных доктрин стран Варшавского Договора", им заинтересовалась разведка ВМФ. Адмирал Грир, глава этого серьёзного ведомства, заказал Риану несколько "закрытых" статей и понемногу втянул талантливого аналитика в работу на разведку. Потом случилось несколько политических кризисов, каждый из которых мог окончиться мировой катастрофой, но которые были разрешены, благодаря энергии и многочисленным талантам "независимого эксперта", каждый раз предлагавшего единственно правильный выход из сложной ситуации. Любопытно, что в отличие от большинства аналитиков, протирающих штаны в Лэнгли, Джек Риан любил сорваться с места и всплыть в какой-нибудь "банановой республике", чтобы прояснить лично для себя тот или иной нюанс существующего геополитического расклада. Его прихрамывающую фигуру можно было увидеть и в Колумбии, и в Саудовской Аравии, и в Западной Германии, и в Южной Африке, и в Сибири. Ещё одна редкая черта отличала Джека Риана от большинства других сотрудников ЦРУ - "независимый эксперт" был терпим к русским. Он неплохо знал русский язык, разбирался в истории России и Советского Союза, ценил самобытную культуру, созданную народами этой огромной страны, даже имел там друзей. Разумеется, подобное отношение к извечному геополитическому противнику США накладывало отпечаток на суждения, которые высказывал Джек Риан. Он считал, что если пренебречь предрассудками, сложившимися за годы Холодной войны, и адекватно подойти к проблемам, которые стоят перед современной Россией, можно в её лице найти столь мощного союзника, какого у Америки до сих пор не было и, скорее всего, никогда уже не будет. Он полагал (и как показали события 98-99 годов, совершенно справедливо полагал), что Госдепартамент "ставит" не на тех в российском руководстве, на кого нужно, и занимается самообманом, убеждая и себя, и американских налогоплательщиков, будто бы "дремучего русского медведя" можно утихомирить подачками в виде кредитов и гуманитарной помощи. Главной проблемой российско-американских отношений "независимый эксперт" называл отсутствие элементарного уважения американцев к партнёрам с российской стороны. Именно Джеку Риану принадлежало высказывание "Нас погубит только наше высокомерие", и оно более чем любое другое говорило о его оценке внешней политики Соединённых Штатов. В благословенные времена "маккартизма"71 человек с такими "нетрадиционными" взглядами вполне мог угодить за решётку, но сегодня, к счастью (или к сожалению?), личные взгляды мало кого интересовали - во главу угла ставилось умение нестандартно мыслить, а уж этого у Джека Риана хватало в избытке. Наблюдая за кипучей деятельностью, которую развернул "независимый эксперт" по прибытии на авианосец, Роберт Фоули никак не мог определить своего отношения к Риану. С одной стороны, он восхищался этим человеком, считал его образцом для подражания, с другой - памятуя о "нетрадиционных" взглядах эксперта, видел в нём главного подозреваемого в деле об утечке информации. Нет, разумеется, Джек Риан не мог быть предателем, более того - он сам не так давно настаивал на особом режиме секретности, который должен соблюдаться в ходе этой экспедиции... Но, чёрт возьми, даже будь ты сверхосторожным и сверхподозрительным профессионалом, ты не можешь быть застрахован от того, что не сболтнёшь лишнего. К примеру, у вас, мистер Риан, вполне могла быть запланирована встреча... с каким-нибудь русским другом, но вы её отменили под предлогом срочной командировки. Это уже информация, и на её основании опытный вражеский аналитик может сделать далеко идущие выводы. "Но в таком случае, - сообразил Фоули, - ничего выяснить, а тем более доказать мне не удастся - если Риан где и сболтнул лишнего, он, скорее всего, об этом не вспомнит и мне не скажет. Что же делать?". Роберт чувствовал себя дураком. "Независимый эксперт" совершенно сбивал его с толку. Джек Риан не был бы столь уникальным разведчиком, если бы не заметил странностей в поведении своего молодого коллеги. Во время обеда в столовой для офицерского состава он отвёл Роберта за отдельный столик и спросил напрямик: - Вы меня подозреваете, Боб? - Никак нет, сэр! - голос Роберта дрогнул при ответе, и это выдало его с головой. - Вижу, подозреваете, - Джек Риан удовлетворённо кивнул. - Что ж, вам нечего стесняться, Боб. Вы здесь для того, чтобы выявить утечку. Источником утечки может быть кто угодно, а значит, вы должны подозревать любого. - Я очень рад, сэр, что вы это понимаете, - сказал Фоули сдержанно. - Чтобы облегчить вам задачу и опережая ваши вопросы, могу сказать: ещё неделю назад я ничего не знал о готовящейся экспедиции и о том, что меня назначат ответственным за выполнение её миссии. - Но как же так? - удивился Фоули. - Такие решения не принимаются в последний момент. - Скорее всего, оно и не принималось в последний момент, - согласился Риан.