И Фридрих принял эти условия: он всерьёз собирался освободить Иерусалим от язычников, и в его планы не входило растрачивать силы на осаду и штурм Константинополя очередь этого богопротивного города ещё настанет. Невероятные трудности подстерегали крестоносцев и в Малой Азии. Земля, опустошённая частыми и затяжными войнами, была не самым подходящим местом для успешного ведения военных действий. Запасы провианта и фуража, полученные от греков, закончились чуть ли не в первую неделю, а восполнить их было нечем. При этом растянувшаяся на много миль армия подвергалась постоянным нападениям со стороны турок-сельджуков, опустошавших её ряды подобно урагану. Все эти обстоятельства не способствовали укреплению духа крестоносцев, многие из них начали роптать, а у тех, кто с самого начала испытывал неприязнь к Фридриху, появился повод позлословить на его счёт. И именно тогда враждебность Гуго по отношению к германскому королю переросла в неприкрытую ненависть, а желание просто похитить драгоценную реликвию превратилось в жажду крови. Однако подходящего случая пока не представлялось: Фридрих практически всё время находился на виду и под охраной своих вассалов. Кроме того, Гуго ни разу не удалось увидеть его раздетым хотя бы по пояс, а следовательно, точно установить, носит ли Фридрих реликвию постоянно или всё-таки прячет её в специальную шкатулку, оставляя под надзором слуг. Это по-настоящему бесило молодого тамплиера, и он не находил себе места, придумывая планы один другого хитроумнее, как бы выманить Фридриха из-под охраны и наконец покончить и с рыжим самозванцем, и с затянувшимся Походом - задерживаться в армии крестоносцев после обретения священного копья тамплиеры не собирались. Командор Бриан де Буагильбер, наоборот, казался невозмутимым и даже весёлым, храбро бился с сельджуками и заводил полезные знакомства среди знатных рыцарей, участвующих в Походе. Когда Гуго, таясь, излагал ему очередной "хитроумный" план, он только качал головой и посмеивался, подёргивая себя за кончик седого уса, а потом в несколько слов объяснял молодому товарищу, почему его план плохо продуман и не может быть реализован ни при каких обстоятельствах. Наконец, истощённые и потерявшие в пути половину лошадей крестоносцы подошли к стенам Икония46, изготовились к штурму. И вот тут Гуго впервые увидел копьё. На военном совете Фридрих заявил, что город должен быть взят с первой попытки, долгой осады не пережить самим осаждающим. Отдельные члены совета высказали сомнения в оправданности подобного сценария. Тогда германский король напомнил присутствующим, что последнее слово в любом случае остаётся за ним, но для того, чтобы придать решимости своим воинам, он готов прибегнуть к древнему ритуалу, обратившись к великой силе, заключённой в Копье Судьбы (почему-то именно так он называл реликвию). К удивлению Гуго, выяснилось, что многие из германцев знают о реликвии - они поддержали Фридриха криками одобрения. Фридрих удалился к себе в походный шатёр (он никогда не обнажался прилюдно), и в его отсутствие было изготовлено древко. Вскоре Фридрих вышел из шатра, одетый в полный боевой доспех - кольчугу с капюшоном, чулки из металлических колец со шпорами, шлем с наносником. Под палящим солнцем Азии в подобной броне было, мягко говоря, неуютно, но, по всей видимости, Фридрих считал наличие доспеха неотъемлемой частью готовящегося ритуала. На выставленной вперёд ладони рыжебородый король нёс длинный наконечник копья, который собственноручно насадил на древко. Потом он преклонил колени, и его примеру последовала вся армия. Молитва заняла совсем немного времени, Фридрих встал, слуги подвели его боевого коня47 и помогли взобраться в седло. Германский король обернулся к своей армии и, воздев священное копьё над головой, прокричал: "Христос царствует! Христос побеждает!". И словно молния полыхнула. Тысячи глоток исторгли боевой клич, от которого содрогнулись, казалось, самые основы мироздания, и тут же всё пришло в движение: конные и пешие воины с крестами на плащах устремились к Иконию и, невзирая на тучу стрел и камни, сыплющиеся на них со стен, приступом взяли город. Боевое безумие охватило и Гуго. Сакс мчался на своём гнедом и орал вместе со всеми, а много позже удивлялся, вспоминая, сколь легко он отделался с учётом того, что совсем себя не берёг и лез в самую гущу битвы - поневоле вспомнишь о чудесной силе принадлежащего Фридриху копья. Сражение закончилось оглушительной победой, крестоносцы воспрянули и повеселели: тем более что Иконий слыл богатым городом, а значит, здесь было чем поживиться. Султан сельджуков обратился к Фридриху с нижайшей просьбой о заключении мира. Был предложен отступной в виде золота, серебра, провианта и породистых скакунов. Фридрих отказываться не стал, а принял послов и дары с удовольствием. Через несколько дней хорошо отдохнувшая армия снова двинулась в путь. Горными тропами преодолев Тавр, крестоносцы оказались в Сирии, где и встали лагерем в долине Селефа, у быстрой и полноводной реки Киликии. Там Гуго вызвал своего командора на откровенный разговор. - Нам нужно что-то делать, брат мой, - сказал он. - Фридрих воспользовался силой Копья и будет теперь побеждать. Ещё немного, и мы навсегда потеряем реликвию. - Ты разгорячён, брат, - отвечал Бриан де Буагильбер невозмутимо. - Ты желаешь уже не столько Копья, сколько крови Фридриха. Твоя ненависть благородна и чиста, но наше дело требует холодного сердца. Гуго почувствовал себя оскорблённым. - Но я хоть что-то делаю, - возмутился он. - Ты же, брат мой, только треплешь попусту языком. Сказано было намного крепче (чего-чего, а браниться тамплиеры всегда умели), но командор только рассмеялся. - Не всё является тем, чем кажется, - обронил он загадочно. - Будь внимателен, брат мой, и тебе откроется истина. Гуго заморгал своими длинными, как у девушки, ресницами. Бриан де Буагильбер взял его за плечо, придвинул к себе и быстро зашептал на ухо: - Время пришло, брат. Скоро твои мечты сбудутся. В девятом часу48 незаметно отлучись, слуг по благовидным предлогом отошли, сам снаряди ездовых, возьми оружие: мечи и арбалет, доспехи оставь. Как управишься, езжай от лагеря вверх по течению реки. Остановись в миле от дозора, и жди. - И что будет? - тоже шёпотом спросил Гуго. Командор отстранился. - Увидишь, - с усмешкой ответил он. - Но будь готов ко всякому. И к позору, и к смерти - тоже. - Я не боюсь ни позора, ни смерти! - Гуго гордо выпрямился. - Я знаю. Сказавши так, Бриан де Буагильбер слегка поклонился товарищу и ушёл в неизвестном направлении. Изнывающий от любопытства и возбуждения Гуго едва дотерпел до девятого часа, но всё сделал в точности так, как велел ему де Буагильбер, и к концу вечерни был в трёх милях восточнее лагеря. Там Сакс остановил лошадей и огляделся вокруг, но никого не заметил - лишь ветер шумел в зарослях тростника, да кричала пронзительно какая-то птица. Гуго спрыгнул на землю и отвёл ездовых в тень, благо вдоль реки росли достаточно высокие деревья, под сенью которых можно было укрыться от лучей азиатского солнца, которое под вечер жарило особенно немилосердно. Командор появился внезапно - выскользнул из-за деревьев плавным шагом крадущегося тигра и в одно мгновение оказался рядом с Гуго. Лицо де Буагильбера блестело от пота, а сам он тяжело дышал, как от быстрого и продолжительного бега. Одет тамплиер был более чем легко - в кожаные штаны и исподнюю рубаху, из оружия при нём был только короткий кинжал в ножнах на поясе. - Отлично, брат мой, - одобрил командор расторопность Гуго. - Коней нужно стреножить и спрятать. - И что будет дальше? - Гуго буквально лихорадило от предощущения скорой схватки. - Скоро по этой дороге проедет Фридрих, - не стал более мучить Бриан де Буагильбер своего молодого товарища. - Он будет один. - Не может быть! - изумился Гуго. - Он никогда не остаётся один. - Кроме тех случаев, когда ему нужно раздеться, - напомнил командор. - А он разденется, уверяю тебя. Но пора действовать.. Последнее замечание оказалось более чем своевременным. Едва тамплиеры успели спрятать коней, как со стороны дороги раздался дробный стук копыт, и из-за деревьев показался Фридрих на своём вороном. Место, на котором только что стояли воины Храма, также показалось германскому королю подходящим. Он слез с коня и, что-то ласково ему нашёптывая, повёл под уздцы к реке. Там он привязал вороного к дереву, осмотрелся и начал раздеваться. Гуго, наблюдавший за происходящим из густого кустарника, был поражён, насколько точно его старший товарищ предсказал, как будет вести себя Рыжебородый. Значит, действительно зря времени не терял, и его беспечность была кажущейся. Фридрих раздевался без спешки. Отстегнул меч, снял плащ, кожаную куртку, штаны. Стараясь не шуметь, тамплиеры подкрались ближе. Когда король снял рубаху, Гуго едва сдержал возглас: он понял, почему Рыжебородый прячет своё жилистое тело от посторонних взглядов. Фридрих страдал от какой-то кожной болезни - спину и грудь его, поросшую редким рыжим волосом, покрывали язвы, кое-где - старые, засохшие, кое-где - новые, кровоточащие. Впрочем, Гуго тут же забыл о язвах - на шее Фридриха висела золотая цепочка, а на цепочке вместо креста - наконечник священного копья. Раздевшись донага, король принялся яростно чесаться. Он по очереди чесал бока, живот, грудь и плечи. Ногти срывали чёрную коросту с язв, но Рыжебородый только ухал довольно и продолжал чесаться. Момент был очень подходящий, чтобы сразить Фридриха прицельным выстрелом из арбалета, но кутюм49 запрещал подобное благородным рыцарям, и Гуго даже не пришло в голову поступить так. Тамплиеры рассчитывали, что Рыжебородый снимет цепочку с реликвией, когда войдёт в воду, но тот, по всей видимости, действительно никогда не разлучался с наконечником - на берегу он оставил только одежду и оружие. Фридрих быстро залез в воду по грудь и поплыл - как оказалось, плавал он неплохо, но при этом шумел и отфыркивался, как бобёр. Собратья по Ордену переглянулись. - Пора, - сказал командор. Более скрываться не было необходимости. Тамплиеры вышли из кустов, выпрямившись в полный рост: впереди вышагивал командор, удерживая руку на поясе с кинжалом, за ним следовал Гуго с заряженным арбалетом наперевес. При их появлении привязанный вороной громко заржал и забил копытом. Германский король услыхал ржание и повернулся в воде. - Эй вы, подонки! - крикнул он грозно. - Идите прочь! Командор вежливо и с улыбкой поклонился на оклик, но с места - а тамплиеры стояли уже над одеждой Фридриха - не сдвинулся. Германский король поплыл к берегу, нащупал ногами дно и, стоя по пояс в воде, изучающе рассмотрел тамплиеров. При этом он щурился, что выдавало старческую слабость зрения, но испуга или каких-то других признаков смятения не выказал: слишком был для этого горд. - Я узнал вас, - сказал он медленно. - Вы храмовники, посланцы Папы, и вы здесь неспроста. - Конечно, неспроста, - кивнул Бриан де Буагильбер, он вытащил кинжал и принялся обрезать ногти на руках. - Мы пришли за реликвией. Фридрих по-прежнему оставался невозмутим. - Что ж, я ждал чего-то подобного от Папы, - признался он. - Кто приказал вам взять Копьё? Климент? Григорий? Или еще Урбан?50 - Это неважно, - сказал де Буагильбер. - Отдай Копьё, и мы уйдём. - Иди и возьми его, - вызывающе предложил Фридрих. Гуго растерянно оглянулся на командора: такого поворота событий он не ожидал. Бриан де Буагильбер не колебался ни секунды. - Готовь арбалет, брат, - сказал он. Сердце Гуго часто и радостно забилось. Он сорвал кожаный чехол с арбалета, сдвинул предохранительную скобу и наставил оружие на ненавистного германского короля. - Стойте, - Фридрих поднял руку, - я отдам Копьё. Столь быстрая перемена выглядела более чем подозрительно. Но командор кивнул товарищу, и Гуго снова опустил арбалет. Рыжебородый двинулся к берегу, выходя из воды, и Сакс подумал, что, наверное, никогда теперь не будет с прежним почтением относиться к королям и владетельным лордам - кто он такой этот голый больной старик, чтобы называть себя императором Рима и помазанником божьим? Оскальзываясь в грязи, Фридрих выбрался на берег и шагнул к своей одежде. Дальнейшее произошло настолько быстро, что позже Гуго не сумел точно воспроизвести в памяти последовательность событий. Только что Бриан де Буагильбер протягивал руку, чтобы сорвать с шеи Фридриха драгоценную реликвию, и вот уже он стоит на коленях, вокруг его шеи обмотана золотая цепь, на котором висел наконечник священного копья, тамплиер хрипит и пытается перехватить цепь, а Фридрих с напряжённым лицом, разведя руки в стороны, высится за его спиной, и его покрытое язвами тело уже не выглядит столь немощным, каким казалось ещё мгновение назад. Но самым неожиданным и страшным было другое - оказывается, Гуго успел сделать выстрел (точнее, инстинктивно нажал на спуск) и теперь ложа арбалета была пуста, а арбалетный болт насмешкой торчал из земли, уйдя в неё по самое оперение. Командор продолжал хрипеть, Фридрих продолжал затягивать золотую удавку, а Гуго стоял дурак дураком и смотрел на торчащий болт. Бриана де Буагильбера спасло слабое звено в цепи - не выдержав нагрузки, оно лопнуло, и моментально освободившийся командор развернулся и с размаху ударил Фридриха в неприкрытую грудь. Король пошатнулся, но устоял. Тогда тамплиер нанёс новый удар - кулаком по лицу. Фридрих упал спиной в воду. Но подниматься не стал, а оттолкнувшись ногами от дна, нырнул. Де Буагильбер кинулся было за ним и даже вроде бы успел ухватить, но король вывернулся и всплыл не менее чем в двух перчах51 от командора. Легко справляясь с течением, Фридрих погрёб к противоположному берегу. Громко и витиевато ругаясь, тамплиер вылез на сушу. - Чего стоишь?! - рявкнул он на Гуго. - Заряжай! Гуго завозился с арбалетом, натягивая тетиву, потом вдруг остановился и, пришибленно глядя на старшего товарища, напомнил: - Но ведь реликвия... Она у Рыжебородого. Если я выстрелю... Тут Бриан де Буагильбер произнёс загадочную и в чём-то кощунственную фразу, смысл которой молодой тамплиер понял много позже, когда целовал туфлю Папы Климента III, воцарившегося в Риме. - Сила не в реликвии, - сказал командор. - Сила в вере в реликвию. Заряжай! Фридрих уже отплыл на расстояние половины фурлонга52, когда Гуго удалось наконец справиться с зубчатым заряжающим механизмом. - Теперь стреляй! - крикнул командор. - Если он уплывёт, нам не жить! Гуго упёр приклад арбалета в плечо, медленно выдохнул, прицелился и нажал на спуск. С характерным звоном распрямилась пеньковая тетива. Тяжёлый болт за два удара сердца нагнал Фридриха и пробил капюшонную мышцу. Речная вода окрасилась кровью. Копьё выскользнуло из разом ослабевшей руки короля( и в последние мгновения своей жизни Фридрих Барбаросса закричал в отчаянии( словно утрата Копья была для него страшнее собственной смерти...
      (Нью-Йорк, декабрь 1999 года) За две недели до того, как генерал-майор войск ПВО и активнейший деятель нелегальной патриотической организации "Белый орёл" Юрий Анатольевич Зартайский поставил перед капитаном ФСБ Владимиром Фокиным боевую задачу, в одном из небольших уличных кафе китайского квартала Нью-Йорка состоялась встреча между резидентом Главного разведывательного управления и его агентом, фигурирующем в документах ГРУ под псевдонимом "Джимми Доллар". Этот агент, в миру более известный под именем Роберт Фоули, не испытывал никакого энтузиазма от предстоящей встречи. Более того, он с радостью и не колеблясь ни секунды отдал бы все свои сбережения в банке, дом, автомобиль и правую руку в придачу только за то, чтобы никогда больше не видеть и не слышать человека, который раз в месяц присылал на пейджер Фоули сообщение, состоящее из двух слов: "Нужно встретиться" и подписи: "Bear"53. Резидент это знал и каждый раз обещал оставить Фоули в покое. И каждый раз обманывал. Роберт понимал, что так оно и будет продолжаться - возможно, ещё не один год - но ничего поделать с этим не мог. В самом деле, можно отказаться от счёта в банке, от дома и автомобиля, но как откажешься от карьеры фактически, от собственного будущего? Возвращение Фоули из России было триумфальным. Он с честью выполнил задание, показал себя толковым оперативником и был немедленно представлен к повышению. Через три месяца он уже возглавлял один из отделов Управления внешней разведки Оперативного Директората ЦРУ. Отдел занимался молодыми мусульманскими странами, появившимися на карте мира после развала СССР и считался весьма перспективным в смысле дальнейшего служебного роста его сотрудников. В один момент потерять это многообещающее место, попасть в список неблагонадёжных и несколько лет провести "под колпаком" у собственных коллег не входило в планы Роберта. Поэтому когда по возвращении из Мурманска, он сел писать отчёт, то вполне осознанно упустил некоторые нюансы этой командировки. В частности, Фоули ни словом не упомянул об инциденте, произошедшем за два часа до встречи с резидентом военной разведки курируемой им страны, фигурировавшем в оперативных сводках отдела под именем Ивана Ивановича Иванова. Роберта тогда взяли просто: в обменном пункте гостиницы ему подсунули пачку фальшивых рублей, а когда он попытался ими расплачиваться, арестовали - благо, в пределах визуальной видимости "совершенно случайно" (а как же иначе?) оказался представитель российских "компетентных органов". Разумеется, почти сразу же "недоразумение" разрешилось, но не в пользу Фоули. Его завербовали безыскусно, примитивно, на уровне теоретического курса "Планирование агентурной сети", и он, конечно же, уже тогда догадывался, что подневольным участием в конкретной миротворческой акции, призванной остановить эскалацию вооружённого конфликта в российском Заполярье, дело не ограничится. Спецслужбы никогда не выпускают из виду тех, кто по разным причинам оказывается в зоне их особого внимания, а уж если речь идёт о высокопоставленном сотруднике разведки чужого государства, то и говорить нечего. Отчитавшись и получив должное количество похвал от вышестоящих коллег и самого Директора, Фоули вернулся к текущей работе и стал ждать того дня, когда человек, прикидывавшийся шофёром такси, а на поверку оказавшийся лейтенантом ФСБ Владимиром Фокиным, снова напомнит о себе. И день этот настал. Как-то после изнурительной рабочей смены Роберт отдыхал в "Адмирале Грире", одном из лучших ресторанов Лэнгли, в компании со своим старым приятелем Джоном Муром. Последний рассказывал новый анекдот о президенте Клинтоне и политкорректности, коих в преддверии выборов появилось великое множество, а Фоули утомлённо пережёвывал стейк, запивая его холодной минералкой. Тут у Роберта промурлыкал сигнал сотового телефона, он извинился перед Муром и поднёс трубку к уху. "Добрый день, господин Фоули( - сказал мягкий незнакомый Роберту голос. Я адвокат одного известного вам таксиста и хотел бы встретиться с вами, чтобы урегулировать возникшее недоразумение". "Но я не..." - начал было Фоули, который действительно в первый момент не понял, о каком таксисте идёт речь, но потом его пробило и он, прикусив язык, украдкой взглянул на Мура. Приятель, казалось, не проявлял никакого интереса к тому, что говорит Роберт, изображая, будто бы целиком поглощён потреблением десерта. Но всё равно следовало быть очень осторожным и с ним, и с другими коллегами. "Я понял, - сказал Роберт, тщательно подбирая слова. - И готов встретиться и выслушать ваше предложение. Где и когда?" "Нью-Йорк, Чайна-таун, уличное кафе "И Цзин" - там такое одно, не перепутаете. Жду вас к девяти часам. Я белый высокий мужчина в очках и с бородой. Чтобы вы меня с гарантией опознали, на груди у меня будет значок Адвокатского клуба. До встречи". Невидимый "адвокат" отключился, а Фоули, нервно скомкав салфетку, встал. "Неприятности?" - вежливо поинтересовался Мур. "Ерунда, - голос Роберта почти не дрогнул. - Ведь проблемы и существуют для того, чтобы их решать". Итак, первая встреча с резидентом состоялась. Пока Роберт добирался до Нью-Йорка, он успел обдумать тактику своего поведения и начал беседу весьма агрессивно. Фоули с ходу заявил, что не знает, почему Таксист направил к нему своего "адвоката", поскольку была договорённость о непродолжительном и однократном сотрудничестве и свою часть обязанностей по этой договорённости он, Фоули, уже выполнил. На это "адвокат" мягко улыбнулся и, не вдаваясь в подробности, объяснил Роберту, что Таксист помнит о договорённости, но не считает сотрудничество законченным, поскольку проблема, которая свела его с Робертом, пока не решена; он предлагает ещё пару раз "поработать на общее благо" и даже готов за это хорошо заплатить. Фоули спросил, что произойдёт, если он откажется от дальнейшего сотрудничества. Лжеадвокат ответил, что в таком случае в одном из серьёзных и пользующихся уважением московских журналов будет опубликована тематическая статья, посвящённая иностранным фальшивомонетчикам, подделывающим (подумать только!) российские рубли, и в качестве одного из иллюстративных материалов к ней будет использован известный Роберту документ. Тема безусловно необычная и в чём-то сенсационная, поэтому легко можно предсказать реакцию западных средств массовой информации на появление этой статьи. "Ну а если я, поклявшись на Библии, заявлю, что упомянутый документ фальшивка?" - предположил Фоули. "Хозяин - барин, - сказал лжеадвокат по-русски. - Попробуйте. Но я бы не советовал. Во всём мире спецслужбы одинаковы - оглянуться не успеете, как окажетесь в очереди за пособием". Фоули подумал. Ему не понравилось, что этот хлыщ с дерьмовым значком на лацкане так уверен в себе. И ещё очень захотелось согнать с его холёной физиономии эту дурацкую ухмылку. "Откуда вы знаете, что я уже не доложил по инстанциям о вас и о Таксисте? - спросил Роберт с нажимом. - Откуда вы знаете, что наш разговор не записывается, а вы уже не взяты под наблюдение?" Согнать ухмылку не удалось. Наоборот, резидент заливисто рассмеялся и ответил так: "Знаю. Иначе меня здесь не было бы". Слова прозвучали весомо. Он действительно знает, понял Фоули и более не задавался вопросом, удастся ли ему отвертеться от сотрудничества. Не удастся. Тогда Роберт заявил, что не будет брать деньги за свои услуги, если дело, к которому его просит подключиться Таксист, по-настоящему "благое". Потом посетовал на занятость ("Ведь я начальник оперативного отдела!") и намекнул, что не сможет выполнять серьёзные задания. Лжеадвокат намёк понял, посочувствовал и высказался в том смысле, что Таксист и не предполагал использовать Фоули "на полную катушку", а просил бы выполнить несколько небольших, но ответственных поручений. "В общем-то ничего делать вам и не придётся. За вас всё сделают другие. Вам только нужно в определённый момент и в определённом месте на том или ином обсуждении поднять тот или иной вопрос". "Я могу быть уверен, что это не принесёт вреда моей стране?" - уточнил Фоули. На самом деле в этой ситуации ему было совершенно наплевать на интересы страны, но с другой стороны, нельзя допускать, чтобы Таксист и этот хлыщ слишком зарывались. "Абсолютно. Ведь я уже говорил, что это благое дело". Поручения действительно оказались необременительными. Однажды резидент попросил Фоули собрать сотрудников отдела на внеплановое совещание и на примере недавней операции, успешно проведённой в Узбекистане, обсудить новые возможности по расширению сети "агентов влияния" в подконтрольных странах. Роберт не считал операцию удачной, так как держал новоиспечённого "агента" за обычного проходимца, который деньги возьмёт, но реальной пользы не принесёт. С тяжёлым сердцем он провёл это совещание и стал следить за оперативными сводками, полагая, что скоро этих "проходимцев" начнут вербовать пачками, нанося реальный вред бюджету Разведывательного Управления. И был приятно удивлён, когда через две недели узнал, что "проходимец" снят со всех постов по личному распоряжению Президента Узбекистана, имущество его конфисковано, а сам он на неопределённый срок отправлен в камеру предварительного заключения. Следующие поручения были того же порядка, и хотя Фоули очень часто не мог увязать своё действие с каким-нибудь событием, произошедшим в другом полушарии, он надеялся, что Таксист не перемудрит и не подставит его по-глупому. Надежда слабая, но всё-таки лучше надежда, чем вообще ничего. "Главное, что я отказался от денег, - успокаивал себя Фоули, - ведь все сгорают на деньгах". И вот новый вызов. И снова одолевают сомнения: ехать или плюнуть на всё и пойти каяться к Директору. И снова - с гарантией испорченное настроение. Но и на этот раз Роберт Фоули собрался и поехал в Нью-Йорк. Беседы с резидентом теперь были кратковременными. Лжеадвокат излагал задачу и раскланивался. Как лучше её решить, должен был придумать сам Фоули. Они встретились в знаменитом Центральном парке, и резидент, не глядя на Роберта, быстро заговорил: - Вам необходимо под благовидным предлогом увидеться с Директором и в ходе разговора сообщить ему, что вы хотели бы участвовать в готовящейся экспедиции в Антарктиду. - Но я не собираюсь ни в какую Антарктиду! - возмутился Роберт: это уже не напоминало "небольшое поручение". - Когда Директор спросит вас, откуда вам стало известно о готовящейся экспедиции, - невозмутимо продолжал резидент, - вы скажете, что получили эту информацию от одного из своих агентов, работающих в Ингушетии. Например, от агента Томаса. Его вчера подстрелили на границе, и вашу "легенду" не смогут перепроверить. - Томас убит? - Фоули ошалело помотал головой. "Не слишком ли много потрясений за пару минут, а, Роберт?" - Разумеется, вы должны были поинтересоваться источником информации, резидент вновь проигнорировал смятение Роберта, - но Томас не пожелал разглашать его. И вы сделали вывод, что произошла утечка. Какой объём информации реально "утёк" на восток, вы не знаете, но предполагаете, что вина за разглашение тайны лежит на одном из высокопоставленных участников экспедиции, посвящённом во все её подробности. Такой вывод вы делаете на основании того, что Томас знал о конечной цели экспедиции - обнаружении секретной базы нацистов, сохранившейся там со времён Второй мировой войны. Фоули приостановился - они разговаривали на ходу - и спросил: - Вы серьёзно? - Я никогда не шучу, - с достоинством отвечал резидент. - Допустим, - Роберт ускорил шаг, пытаясь собраться с мыслями, - допустим, это не блеф и такая экспедиция на самом деле готовится. Но что я там буду делать - в этой дерьмовой Антарктиде? - То, что вам поручит Директор. А он вам поручит провести негласное расследование и установить источник утечки. - А такая утечка действительно имела место? - насторожился Фоули. Какой шанс для служебного роста! Если лжеадвокат хотя бы намекнёт, даст зацепку, Роберт может вернуться из Антарктиды ещё большим триумфатором, чем из России, и к тому же поможет родимому Управлению избавиться от очередного предателя. - Нет, никакой утечки по этому направлению не было. Так что отдыхайте, набирайтесь впечатлений. Фоули, разумеется, не поверил. - Но если утечки не было, откуда вы знаете об экспедиции? - поддел он. - Есть вещи, о которых лучше не говорить и не думать, - ответил резидент и добавил зловеще: - Чтобы не сойти с ума. "Да он просто не хочет выдавать источник, - догадался Фоули. - Что ж, справимся своими силами". Сидеть в экспедиции сложа руки и набираться впечатлениями Роберт не собирался. В конце концов резидент сам втянул его в эту игру, и возможность утереть нос ему, Таксисту и ГРУ с ФСБ вместе взятым Роберт упускать не хотел. На следующий день Фоули записался на приём к Директору, и всё получилось именно так, как предсказывал лжеадвокат. Директор нахмурился, потом велел подчинённому подождать в приёмной, а через полчаса Роберта уже допрашивал Джек Риан - "независимый эксперт", личность легендарная и участвующая только в самых секретных проектах Управления. Фоули строго придерживался версии, предложенной резидентом, и очень скоро понял, что теперь его участие в экспедиции - вопрос решённый. - Ваше участие в экспедиции - вопрос решённый, - заявил Риан после двухчасового интервью, которое довело Роберта до состояния выжатого лимона. - Но вы должны дать подписку о неразглашении. - Я начальник оперативного отдела Управления внешней разведки, - напомнил Фоули. - Я знаю, что такое государственная тайна. - Это особая подписка, - сказал Риан. - В ней вы предупреждаетесь, что в случае разглашения вами любой информации об экспедиции по отношению к вам могут быть применены любые меры наказания вплоть до физической ликвидации. "Фьють! - мысленно присвистнул Фоули. - Что же они там собираются делать, в этой Антарктиде?.. Нацистская база? - вспомнил он слова резидента. Бред какой!" До сих пор ему не приходилось оформлять подписки подобного уровня, и поэтому он с полным вниманием изучил предложенный документ. - Вам выделяется двадцать четыре часа на подготовку всех документов и передачу дел заместителю, - говорил тем временем Риан. - После этого вы переходите в полное моё распоряжение. Самолётом мы отправляемся в Норфолк, после чего всякие контакты с "внешним" миром для вас на период экспедиции исключены. - А если я захочу написать письмо матери или своей девушке? - Пишите, но имейте в виду: вся почта участников экспедиции перлюстрируется. Фоули, который вроде бы давно привык к ограничениям в собственных правах, связанных со спецификой выбранной профессии, был тем не менее вновь неприятно поражён. На какое-то мгновение ему даже показалось, что всё это происходит не с ним в его родной реальности, а с персонажем по имени Уинстон Смит из реальности мрачного романа Оруэлла под названием "1984". Но отказаться Роберт уже не мог. И подписал бумагу, соглашаясь с условиями, изложенными в ней. Документы ему изготовили быстро. Чиновник Административного Директората ЦРУ (тот самый, который некогда оформлял паспорт для поездки Фоули в Россию) равнодушно взглянул на официальный приказ о переводе, заполнил соответствующий бланк, и специальная машинка с чмоканьем выплюнула новое удостоверение Роберта. В конце рабочего дня этот чиновник заказал к своему возвращению домой две пиццы с тунцом, выбрав их по каталогу ближайшего ресторана "Пицца-хат", в котором он считался постоянным клиентом. Пицца с тунцом значилась в каталоге под номером 67. Такой же номер является частью специфического обозначения CV-67 USS, под которым в военных справочниках фигурирует авианосец Атлантического флота США "Джон Ф.Кеннеди". Ещё через четверть часа магическое число "шестьдесят семь" стало известно резиденту ГРУ, на которого работал Роберт Фоули. Недостающее звено в цепи замкнулось, и резидент дал своей агентурной сети команду отслеживать малейшие упоминания об авианосце. Через сутки, к тому моменту, как Роберт вместе с "независимым экспертом" Джеком Рианом с комфортом расположились в креслах салона первого класса "Боинга-747", летящего в Ричмонд54, лжеадвокат уже располагал довольно подробными сведениями о готовящейся экспедиции.