Муж скромно уселся в углу, дабы не мешать моему общению с магическим предметом.

Кристалл привычно подернулся туманной дымкой, а потом ярко загорелся, полностью готовый к эксплуатации.

– Начать поиск, – приказала я. – Объект – человек. Имя – Ярослав Белинский. Возраст – десять лет.

– Выполнено.

Кристалл демонстрировал мне внутреннее убранство какого-то плохо освещенного помещения. Нет, скорее пещеры. Стены из потемневшего ракушечника были увешаны огромными картинами, изображавшими парусники с гордо воздетыми к небесам бушпритами. Меж картин, как спящие удавы, пристроились просмоленные корабельные канаты.

Я поманила мужа: присоединяйся к просмотру! Он так и прикипел взглядом к кристаллу.

– Слу-ушай, – восхищенно протянул Авдей. – Вон там, на картине – клипер «Флайинг клауд»! Точно! А вон модель римской триремы!

– Меня в данный момент не интересуют эти шедевры, – напряженно сказала я, хотя была страстной поклонницей всего парусно-корабельного. – Где наш сын?

– Похоже, бродит среди этого... музея. Потому как что это, если не музей? Кладбище забытых кораблей? – рассеянно говорил супруг. – О, а вот и Яська! Ты смотри, экспонат с витрины тягает!

В самом деле, мой сынок, опасливо оглядевшись по сторонам, приподнял крышку стеклянной витрины и вытянул лежавшую там на бархатной подушке медную подзорную трубу, по виду – весьма старинную.

– Оболтус, – покачала головой я. – А если он ее раскокает?.. Тьфу, о чем я. Сейчас же его смотрители растерзают!

Но мои опасения не оправдались. Похоже, мой сын находился в этом странном хранилище морской и корабельной экзотики в совершенном одиночестве. И это снова заставило меня трястись от волнения.

Я накрыла тряпкой кристалл и ни с того ни с сего разрыдалась.

– Вика, да что с тобой?! Мы сейчас поедем в этот музей и притащим Славку в гостиницу за уши!

– Понимаешь... Тут что-то не так. Я чувствую.

– Магия?

– Нет. Не могу понять. И объяснить. Но кто-то всерьез заинтересовался судьбой нашего сына. И это может плохо кончиться.

С таким настроением мы выскочили на плавящиеся от жары улицы Одессы.

Я не спорю, это удивительный город. Вечерами мы втроем бродили по причалу, смотрели на россыпи огней в море, дышали пропитанным йодом воздухом, наслаждались колоритным жизнелюбивым одесским юмором, которого уже давно не сыскать в суетной и вечно депрессивной Москве...

Но сейчас нам было не до юмора.

– Где находится музей парусников? – поминутно спрашивали мы у прохожих, те в ответ только плечами пожимали. Некоторые снисходили до пояснений:

– Да у нас такого музея сроду не было!

Тогда что мы увидели в магическом кристалле?!

Часам к семи вечера, вымотанные бесконечной ходьбой, голодные и несчастные, мы уселись на скамейку возле статуи Лаокоона. Я посочувствовала этому мраморному страдальцу, сражающемуся с гадом ради своих чад. Где же наше чадо, а?

– Все-таки придется заявлять в милицию, – обреченно сказал Авдей.

– Ты прав. – Я чувствовала себя так, словно меня только что хитро обманули. Обвели вокруг пальца.

– Возвращаемся в гостиницу. – Авдей решительно подхватил меня под руку. – Что толку здесь сидеть?

Я не возражала.

Проходя мимо дежурного администратора, я молча выложила на стойку обещанные двадцать долларов и вслед за мужем поднялась в номер.

И вслед за ним застыла у распахнутой двери.

В номере на ковре сидел наш сын и как ни в чем не бывало раскладывал свой любимый паззл, изображавший фрегат «Паллада».

– Привет, – сказал нам сын. – А где вы были? Я есть хочу.

– Нет, это ты где шлялся весь день?!

– Авдей, не кричи на ребенка!

– Этот ребенок вытворяет черт-те что! Мать с ног сбилась, тебя искала! И я, кстати, тоже!

– Где ты был?!

Ярослав посмотрел на нас укоризненным взглядом несправедливо обвиненного человека.

– Я сначала гулял по Приморскому бульвару. А потом был в Приюте Забытых Капитанов.

– Где?! Это что, какой-нибудь музей?

– Я же говорю – приют.

– Такого места в Одессе нет!

– Есть. Просто о нем не всякий знает. Там так здорово!

– Мы видели... – сказала было я и осеклась. Сыну я не говорила о своей магической спецтехнике. Иначе он обязательно бы использовал кристалл в своих шалостях.

– Ладно. Мой руки и идем в ресторан. Ужинаем и спать! Послезавтра у отца конференция, а ты тут нам приключения устраиваешь.

– Ничего я не устраиваю, – проворчал сынок, опасливо глядя на меня.

Но я уже не сердилась. Я была счастлива. Сын нашелся!

Только где-то очень глубоко в душе осталось, как заноза в пятке, ощущение, что я пропустила нечто весьма важное. И что проблемы с нашим отпрыском только начались...

Всю ночь я не спала, сидела в шезлонге на балконе, прислушивалась к доносившемуся из номера похрапыванию мужа и сопению сына, смотрела на яркие южные созвездия, и было мне отчего-то тоскливо и тревожно.

Неужели лимит спокойной жизни так быстро исчерпан?

Десять лет назад я лишилась своего заклятого врага, обрела истинных друзей и успокоилась на этом. Родился Яська, подрастали Машка с Дашкой, и мне, матери такого обширного и шумного семейства, было совершенно наплевать на постоянную битву Добра и Зла. Это Баронет, мамин верный супруг, – вечный воин, пожизненный маг на службе у закона, держащий руку на эфесе шпаги и пульсе всех мировых катаклизмов... Но даже его в последнее время так скрутил ревматизм, что стало не до поисков злодеев и всяческих супостатов. Значит, кто-то решился встать на моем пути?

– И кто же тут хочет попробовать ведьмовской силы? – тихо спросила я у роскошной одесской ночи, не надеясь, впрочем, на ответ. В порту прощально прогудел теплоход. Да вездесущие цикады монотонно и бесконечно звенели, уводя меня в долгожданный сон.

Во сне я увидела, как мой сынишка идет по разноцветной гальке пляжа и море плещется у самых его ног. И вдруг посреди морской глади возникает парусный корабль и, тихо рассекая острым килем волны, идет прямо к моему мальчику. Потом я вижу, что рядом с Ярославом стоит мужчина, худой, бледный, в парике с косицей, камзоле и высоких ботфортах. Глаза этого типа горят как огни святого Эльма.

– Идем с нами, – глухо говорит мужчина моему сыну. – Наш корабль не может оставаться без капитана.

– Почему именно я? – спрашивает Яська. Резонно, между прочим, спрашивает. Я с младенческих лет внушала своему отпрыску, что не следует доверять незнакомым дядям, приглашающим сниматься в новом эпизоде «Звездных войн» или «Властелина Колец», вручающим бесплатную сигаретку с предложением научиться курить и приглашающим прокатиться на красивой машине.

– Правильно, сынок, – пытаюсь я вмешаться в ход своего сна. – Не связывайся ты с этим типом. Вид у него очень уж странный.

Однако сын меня не слышит, мужчина молча берет его за руку и ведет к кораблю. По воде. И я вижу, как мой сын вдруг оказывается на борту среди команды настоящих скелетов в тельняшках!

– «Летучий Голландец»! – вскрикивает Яська. В этом вскрике не страх, а беспредельный восторг. Еще бы!

Какой мальчишка не мечтал побывать на этом снискавшем мрачную славу корабле!

– Да. И ты – наш капитан. Ты поведешь корабль к Острову, Которому Нет Описания. Это можешь только ты.

– А мои папа и мама?

– Не беспокойся. Они даже не заметят твоего отсутствия.

И тут я возмущенно кричу, что это наглая ложь и моего ребенка следует немедленно оставить в покое...

– Верните его на берег, негодяи!

Однако на берегу остаюсь я и в бессильной ярости смотрю на корму стремительно удаляющегося в открытое море корабля, увозящего моего сына. На мачтах вспухают от ветра черные паруса. Доносится с детства знакомая песня:

Йо-хо-хо и бутылка рома!..

– Ну вот. Я так и знал, что наш сын окажется пиратом. – В моем сне появляется Авдей и успокаивающе гладит мое плечо. – Ты не переживай, дорогая. Поплавает и вернется...

– Я не хочу! Почему со мной не согласовали!

– Дети никогда ничего не согласовывают с родителями... Но если хочешь, мы можем отправиться за ними в погоню.

– У нас что, есть корабль?

– Да. – Авдей с серьезным видом указывает на полусгнившую, облепленную высохшими водорослями, засыпанную песком шлюпку.

– Ну, знаешь... Твой юмор совершенно неуместен в данном случае! – возмущенно кричу я.

На этом сон обрывается.

Я встала с шезлонга, приходя в себя. Оперлась о балконный бортик и невольно залюбовалась рассветом. Над пирамидальными тополями золотилась далекая полоска моря. Мягкий ветер шевелил веера декоративных пальм. Фонтан перед входом в гостиницу, отключаемый на ночь, теперь снова заискрился переливчатыми струйками воды...

В глубине комнаты настырно зазвенел будильник. Я усмехнулась. Авдей регулярно ставит себе будильник под самое ухо и регулярно же прихлопывает звенящего монстра подушкой и продолжает спать. И тогда за побудку приходится браться мне.

Я покинула балкон и с громким призывом: «Вставайте, сони!» – принялась расталкивать своих мужчин. В ответ они кинули в меня подушками. Я затормозила подушки в воздухе и направила их обратно – в этих лентяев.

Авдей тут же вскочил и, изобразив полное мне послушание, отправился бриться. А Ярослав...

Он аккуратно поймал подушку, застелил постель и сказал:

– Мама, можно я сегодня снова пойду в Приют? Я села мимо кресла.

– Авдей! – завопила я. – Нашего сына подменили! На мой вопль муж выскочил из ванной с одной намыленной щекой.

– Ты посмотри на него! – указала я пальцем на Ярослава. – Это не он! Муж пригляделся.

– Вика, ты перегрелась на солнце. Это вполне наш сын.

– Да?! А почему он не удивился тому, как я кинула в него подушкой? Он ведь сроду не видел, чтоб подушки зависали в воздухе! И потом... Он хочет идти ТУДА!

– Ай, – отмахнулся муж. – Вечно ты придумываешь какие-то несуществующие страхи. Дай мне добриться. Не знаю, как Ярослав, а мы сегодня идем в Палацъ культури морякив на встречу с читателями.

И супруг ушел, оставив меня в обществе сына (или того, кто очень похож на моего сына).

Ярослав исподлобья глянул на меня и потянулся к коробке с паззлом.

– Отставить игрушки! – приказала я. – И всякие фантазии насчет каких-то капитанов тоже отставить! Сначала ты у меня будешь завтракать! Я немедленно закажу в номер овсяную кашу, бутерброды с маслом и брынзой и творожную запеканку. Это ведь твоя любимая еда!

– Конечно. Я с удовольствием позавтракаю, – невозмутимо ответил сын.

И эта фраза окончательно утвердила меня во мнении, что кем-кем, а уж Ярославом Белинским этот мальчик не является! Потому что мой отпрыск при словосочетании «овсяная каша» покрывался мурашками, бутерброды с маслом и брынзой милостиво скармливал в окошко воробушкам и синичкам, а уж при одном запахе творожной запеканки его просто выворачивало наизнанку. И фразу «Я с удовольствием позавтракаю» мой настоящий сын произнести просто не мог. Он ненавидел завтраки, обеды, полдники и ужины и шел на них, как призывник – на медкомиссию.

Так кто ж ты, милый мальчик, а?

Я тайно произнесла заклинание, развеивающее морок, а также лишающее любого оборотня его личины. Не сработало. Псевдо-Ярослав увлеченно жевал принесенную горничной в номер овсянку. Я отошла за высокую развесистую пальму в углу комнаты и, загородившись широким перистым листом, посмотрела на мальчика истинным зрением. От моего пристального фиолетового взгляда лист пальмы задымился и скукожился, а сын ничего не заметил и принялся за запеканку, заедая ее бутербродами и запивая смородинным киселем (бр-р, мерзость!).

Тут муж, выбритый и настроенный по-деловому, принялся выспрашивать у меня совета, какой из сотни привезенных с собой галстуков ему надеть на предстоящую встречу. Я навскидку посоветовала золотистый с черными разводами.

– Я буду похож в нем на системного программиста, – сказал муж, подходя ко мне с висящим на запястье злосчастным галстуком. – Кстати, что ты сидишь тут, за пальмой?

– Чш-ш! – зашипела я. – Ты посмотри на этого мальчика!

– Вика, ты опять за свое. У тебя магик-психоз.

Магик-психозом мой дорогой супруг называл такое мое настроение или душевное состояние, при котором я начинала видеть нечто враждебно-оккультное даже в самых реалистических и вполне невинных вещах вроде вантуза либо электрогрелки.

– Нет у меня психоза. Ты видишь, что он ест? Наш сын когда-нибудь был на это способен?

– Ну и что. Может, он взрослеет и ему начинает нравиться даже такая еда. Я вот со временем привык есть пиццу, которую ты готовишь...

– Спасибо тебе, дорогой! – В качестве маленькой мести за комплимент моим поварским способностям я взглядом заставила мужнин галстук обвязаться вокруг его запястья кокетливым, но очень крепким бантиком.

– Вот так и иди на встречу со своими поклонниками!

– Дорогая, твои дурацкие шуточки...

– Погоди ты!

Я покинула пост наблюдения и подошла к лже-Ярославу. Послав в свою левую ладонь заряд обессиливания мага, я этой ладонью коснулась острого мальчишечьего плеча. Нулевой эффект. Разве что «сынок» посмотрел на меня и спросил:

– Я могу идти? Я ведь уже позавтракал. Спасибо за завтрак, мамочка.

– Иди, милый, – ангельским голоском пропела я. – А можно мне пойти с тобой?

Впервые лицо этого дитяти как-то неуловимо изменилось.

– Нет, мамочка, – ровным и твердым как бетонное покрытие голосом ответил мальчик. – Туда взрослых не пускают.

– Ну, нет так нет, – притворно вздохнула я и взъерошила волосы на макушке Ярослава. При этом прицепила к волосам волшебную невидимую ниточку, которая потянется за мальчиком и укажет мне его местонахождение. Никто, кроме меня, не сможет эту ниточку дезактивировать. – Беги в этот свой Приют, постреленок!

Когда дверь за псевдосыном захлопнулась, муж подошел ко мне и спросил удивленно:

– Что с тобой творится? То ты его ни в какую не хочешь отпускать, то наоборот... Кстати, развяжи этот чертов бант. Я же опоздаю на официальное мероприятие! И надо мной смеяться станут!

Я развязала бант и сказала:

– Ты, разумеется, мне не поверишь, но все-таки это не наш сын. Не настоящий Ярослав.

– Морок, что ли?

– Нет. И не оборотень. И не магический посланец. В нем нет ничего паранормального. Ничего волшебного. И все-таки он не наш...

Тут я вспомнила об увиденном ночью сне и незамедлительно пересказала мужу его содержание. Тот сначала внимательно слушал, а потом изумленно приподнял брови:

– Вика, знаешь, что ты сейчас мне пересказываешь?!

– Что?

– Содержание моего романа! Ну, вспомни! «Пристань последних кораблей»!

– Извини, я не читала. Не успела...

– Да? Странно.

– Я обязательно прочту.

– Не в этом дело, дорогая. Странно, что ты, не читая этой вещи, стопроцентно воспроизвела сюжет. Мальчик уходит гулять на море и всходит на борт «Летучего Голландца». А к родителям вместо этого мальчика приходит... он же, но другой.

– Это как? Он фантом, призрак?

– Нет, такой же человек из плоти и крови, только обладающий теми качествами, которых недостает своему... отражению, что ли. Понимаешь, это как в старой сказке про зеркало: отражение оживает и дополняет свою матрицу противоположными параметрами...

– Один не ест овсянку, другой ее обожает...

– Именно!

Я схватилась за голову.

– Авдей, одно дело – роман, а другое – реальная жизнь! Кому понадобилось менять нашего сына на двойника?!

– Да с чего ты взяла, что его вообще подменили?!

– Я мать! – гордо сказала я. – Материнское сердце не проведешь.

– Ну допустим. Тогда где же мы будем искать настоящего Яську? На борту «Летучего Голландца»?! Я сникла. Но потом воспрянула духом:

– Я могу проследить путь псевдосына! Выяснить, что это за Приют Забытых Капитанов, в который он так рвался!

– Будем следить вместе.

– А как же встреча с читателями?

– О чем ты говоришь, Вика? Тут сын пропал, а я пойду болтовней заниматься?!

– Ладно, – решилась я. – Постараемся никого не обидеть. Сколько примерно продлится твое мероприятие?

– Часа полтора, потом еще час на экскурсию в исторический центр города, час на фуршет, минут сорок на автографы...

– Я создам морока на четыре с половиной часа. Наговори ему все указания и можешь смело отправляться со мной навстречу очередным приключениям.

... Морок, кстати, получился даже более презентабельным, чем мой супруг. И речи о специфике современной литературной жизни произносил с большим пафосом и знанием вопроса.

– Сойдет, – решили мы.

Через двадцать минут элегантный морок отправился во Дворец культуры моряков на встречу с любителями фантастики. А мы с мужем покинули гостиничный номер через балкон, чтобы у дежурного администратора при виде вновь выходящего из номера Авдея Белинского не случилось deja vu. А через балкон, с четвертого этажа я, никого не беспокоя и наложив заклятие общей невидимости, слевитировала вниз, волоча мужа за ворот ковбойки (хорошо – крепкая ткань, качественная) как мешок с цементом.

– Раскормила я тебя, Белинский, на свою шею! – отдуваясь, произнесла я, едва мы ощутили под ногами твердую брусчатку. – Сел бы ты на диету, что ли...

– Теща вернется – посадит, – вернул мне колкость любящий супруг.

Впрочем, препираться нам было некогда, да и не хотелось, чтобы случайные прохожие услышали голоса ниоткуда.

– Куда мы теперь направляемся? – шепнул Авдей, едва мы вышли из зоны видимости гостиницы.

Я ликвидировала заклятие, потом пошептала на свою левую ладонь. Ладонь засветилась, и на ней, как стрелка в компасе, задрожала верткая алая полоска, почти невидимая в потоках солнечных лучей. Но если внимательно приглядеться, то можно увидеть, что полоска, выходя за край моей ладони, мелькает среди платанов и акаций широкого бульвара. Курортники, одесситы и те, кто пытался притвориться одесситами, проходили сквозь нить моего целеуказателя, не замечая ее. Только у меня ладонь щекотало, когда очередная дама в соломенной шляпке и шифоновом сарафане шла поперек намеченного мной пути.

Это только казалось, что по волшебной нити будет легко отыскать бесценного отпрыска. Мы бродили по городу до позднего вечера, при этом старательно изображая просто гуляющую семейную пару, которая никуда не торопится. Ноги гудели, хотелось сесть за столик летнего кафе и выпить сразу литра три ледяного апельсинового сока (свежеотжатого!)... Но коль взялся за нить – не изволь временить.

– Вика, а морок наверняка давно вернулся в гостиницу... – протянул Авдей, видимо уже завидуя своему фантому, пожавшему лавры славы и не обязанному бродить по городу в роли ищейки.

– Глупости. Я закляла его через пятнадцать минут после выполнения всех обязанностей зайти в мужской туалет и просто испариться над унитазом или раковиной.

– Спасибо, любимая. Поприличней ничего не могла придумать?

– Ой, какие мы гордые... Это же всего-навсего морок.

– Да, но это мой морок.

– Хорошо. В следующий раз, когда буду создавать твоего морока, прикажу ему развоплощаться в баре с мужским стриптизом. У шеста. И с постепенным снятием одежды. Ты сразишь всех!

Авдей хихикнул, но тут же посерьезнел. Стало уже не до смеха, наше наблюдение слишком затягивалось. С одной стороны, это было даже красиво: среди темноты (а южные ночи всегда по-особому темны), зарослей роз и агав, тянется в воздухе алый лучик-паутинка, но с другой стороны...

Ох и заставила нас эта паутинка попетлять! Словно наш псевдосынок знал о том, что мы устроим слежку, и старался запутать следы. Зря старался. Наше упорство было в конце концов вознаграждено. Где-то уже под сводами легендарной Аркадии мы наконец остановились перед странным сооружением, напоминавшим цирк-шапито.

– Дверей здесь, разумеется, не предусмотрено, – процедила я сквозь зубы, глядя на то, как алый целеуказатель упирается в глухую стену.

– Но он же прошел.

– Логично, дорогой. Ты как, не разучился еще колоть ударом руки каменные плиты?

– Каменные уже не потяну. Фанерные – куда ни шло...

– Ясненько. Опять мне работать.

Я погладила еще не остывший после жаркого дня камень рукой и властью, данной мне над всяким камнем и металлом, повелела повиноваться мне. Камень не противился. Он тихо рассыпался в прах.

Когда осела каменная крошка, в образовавшемся аккуратном проломе снова замерцала алая паутинка.

– Туда! – шепотом скомандовала я.

И первой шагнула в пролом, таща за руку Авдея.

И полетела вниз, как Алиса – в Страну Чудес!

– Ого-го! – завопил муж. Точно. Ого-го.

И посадочка тоже. Эге-ге.

Мы немного посидели на неласково твердом полу, мысленно проводя инвентаризацию и профпригодность имеющихся у нас членов. После чего покряхтели и встали. Огляделись.

И перед нами и позади нас тянулся высверленный в толще ракушечника сумрачный коридор, освещенный странными светильниками, похожими на болотные гнилушки.

– Мне это напоминает компьютерную игру, – пробормотал муж. – Интересно, на каком мы уровне и сколько еще жизней у нас осталось?

– А вот это зависит от вас.

Голос, произнесший эти слова, не мог принадлежать человеку. И вообще никакому живому существу. Так могло бы говорить...

Привидение?

Я посмотрела вокруг истинным зрением. А потом сказала мужу:

– Помнишь, в путеводителе говорилось о знаменитых одесских катакомбах?

– Да. А что, собственно...

– Мне кажется, мы в них попали. Причем крепко. Ну что, идем?

– Куда?

– Вперед. Видишь, нить все еще тянется.

Мы несмело зашагали по коридору, поминутно цепляясь за стены и ожидая какого-нибудь подвоха в виде очередного провала. Но все было тихо. Правда, на самой грани слышимости можно было различить отдаленный шум, напоминавший то ли шепот прибоя, то ли веселое застолье...

– Странные эти катакомбы. Неправильные. Мне кажется, ни один коренной одессит и не подозревает об их существовании.

– Это как-то связано с магией? – поинтересовался муж.

– С обыденной, известной мне, – нет, – прошептала я, оглядываясь. – И пока я не могу распознать, что это за волшебная сила...

Господа и дамы! Джентльмены-леди!

Рады пригласить вас в скромный наш Приют!

Мы всегда готовы к дружеской беседе,

Вам полусухого здесь всегда нальют!...

А-а также нальют и водочки под кильватер лодочки!

И наплещут коньячку молодому морячку!

А кто соблюдает свой облик моральный,

Пусть выпьет Особенной Минеральной!

Когда эти разудалые куплеты вдруг загремели под катакомбными сводами, я инстинктивно прижалась к крепкому мужниному плечу. Но потом вспомнила, что я как-никак ведьма, а ведьме не пристало быть пугливой и трепещущей от каждого встреченного скелета дамочкой...

Да, да. Я не оговорилась. Навстречу нам, приветственно побрякивая берцовыми костями, выходили скелеты.

– Все-таки здесь замешана магия, – обреченно констатировал Авдей.

– Да. Только есть в этой магии нечто... контрабандное. Неформальное, – я с нескрываемым любопытством разглядывала хозяев катакомб. – Хочешь, я ликвидирую эти никчемные останки, призванные пугать забредших сюда психастеников...

– Уй, мадам, к чему такие страсти! – жизнерадостно воскликнул скелет в истлевшей тельняшке и матросских клешах. – Разве мы похожи на урок с Пересыпи, шо хаки норовят обидеть порядочную ведьму? Мы таки рады гостям, которые еще к тому же и родители нашего замечательного капитана Славы! Шо я говорю не так, Григорий?

– Все так, Константин! – подтвердил скелет Григорий, в наброшенном на источенные временем ключицы бушлате. – Здоровеньки булы! Заходите! Будьте как дома и не забывайте, что вы в костях! Пардон, в гостях!

... Да уж, у таких колоритных персонажей нам еще гостить не доводилось!

Коридор как раз вывел нас в обширную пещеру, часть убранства которой я увидела в магическом кристалле. Что ни говори, а зрелище было впечатляющее.

Посреди пещеры (или залы, не знаю, как лучше сказать) возвышался стол, заваленный экзотической южной снедью. На золотых блюдах горой возвышались персики, абрикосы и янтарные кисти спелого винограда. Из ивовой плетенки печально торчали клешни смирившихся со своей кулинарной участью крабов. Устрицы и мидии зевали, схлопывая створки своих раковин. А возле стола стояли здоровенные, литров на двадцать пять, широкогорлые бутыли, по всей вероятности, с вином домашнего приготовления...

Святая Вальпурга, о чем я думаю?! Какое «домашнее приготовление»?! Где мой сын?

Но мне не дали вновь вспыхнуть праведным материнским гневом. Скелет Константин махнул костлявой рукой, как фокусник-иллюзионист, и я увидела Славку (или псевдо-Славку?) мирно дремлющим на высокой обнаженной груди прекрасной женщины с загадочной улыбкой и рассыпанными по плечам волосами.

– Хороша, – вполголоса оценил Авдей. – У мальца явно есть вкус. Интересно, из какого дерева ее... изваяли?

– Из дуба, – наугад ответила я. – Все мужики одинаковы. Как увидите красивую бабу, пусть даже деревянную, с корабельного носа снятую, сразу головы теряете и о деле забываете.

– Мадам, шо же нам делать, если вы так прекрасны, а мы так давно не были в достойном женском обществе! – умело польстил мне Константин.

– Вы не извольте беспокоиться за вашего хлопчика. Все тип-топ! Он умаялся, пока читал лоции...

– Меня не интересует этот подменыш. Где мой настоящий сын?

Григорий, Константин, а вслед за ними и прочие подтянувшиеся в пещеру скелеты выразили недоумение.

– Мадам, шо за намеки? Это ваш настоящий сын, просто у него немного изменился характер...

– Под нашим, исключительно благотворным, влиянием!

– Но мне приснилось, что он уплыл на «Летучем Голландце», – растерянно протянула я.

– А это ему только предстоит.

Опять этот странный голос! Только теперь кажется, будто это говорят стены самой пещеры.

Я обернулась и увидела джентльмена, недавно посетившего мой сон и уведшего Ярослава на борт легендарного корабля-призрака. Скелеты почтительно, но без холопского подобострастия расступались перед ним, постукивая тазовыми костями.

– Кто вы? – излучая глазами ультрафиолет, спросила я.

Прежде чем он ответил, я уже знала, кем он не является. Однако то, что твой предполагаемый собеседник не подпадает ни под какой раздел классификации известной мне нежити, одновременно и успокаивало и настораживало.

– Я хранитель «Летучего Голландца». Моя задача – отыскать капитана, который встанет у штурвала этого корабля. Я нашел капитана.

Я покосилась на спящего Славку-капитана, все еще сомневаясь, действительно ли он мой сын. Потом посмотрела на Авдея и вздохнула:

– Это бред какой-то. Магик-психоз. Скелеты-матросы, «Летучий Голландец»... Ущипните меня, я проснусь, может быть.

– Мадам, вам ли быть в печали! – приветливо заклацал челюстью Григорий. – Прошу вас и вашего супруга до стола. Посидим, выпьем, закусим – и все будет светло и ясно, как в солярии моего далекого потомка Ленчика Паршевко!

– По-моему, невежливо отвергнуть приглашение этих славных парней, – рассудил конформист Авдей.

– Ай, спасибо! Вот уже двести лет никто не называл нас славными парнями!

И мы расселись за роскошным столом, стараясь шумливыми разговорами не разбудить будущего капитана «Летучего Голландца».

Прежде чем приступить к радушно предложенной трапезе, я на всякий случай протестировала пищу на предмет ее истинного состояния, чем вызвала в скелетах приступ гордой обиды:

– Мадам, вы нам не доверяете! Ваша профессия, конечно, наложила на вас отпечаток, как таможенник свою лапу на контрабанду, но есть же пределы... Вы шо же думаете, нам угодно вас и вашего уважаемого супруга травить, как клопов в матраце? – развыступался Константин, гордо выпячивая вперед похожие на шпангоуты ребра.

– Можете не сомневаться, все здесь свежее, натуральное и даже прошедшее санитарный контроль! – поддакнул вежливый скелет по имени Ашот Сурикян. – Ни в одном ихнем йогурте вы не найдете столько живых и полезных для организма культур, как, допустим, вот в этом нашем простом черноморском крабе!

Он указал на покоящегося в корзинке краба и предложил Авдею угоститься. Муж не заставил себя долго упрашивать: в отличие от меня, он был голоден и возжелал попробовать упомянутого краба. Краб, видимо, тоже желал. Цапнуть Авдея за протянутый палец. И краб свое желание удовлетворил.

Авдей замахал укушенным пальцем, стряхивая с него увлекшегося краба, и когда тот благополучно вернулся в свою корзинку, сказал:

– Да уж, чего-чего, а жизни в этом деликатесе действительно хватает! Здесь есть какая-нибудь менее агрессивная пища?

К тому моменту я чистила персик, уже разделавшись с двумя спелыми кистями винограда сорта розовый мускат.

– Кушай, дорогой! – я протянула мужу половинку персика.

– И по-вашему, мадам, это пища для настоящего, полного сил мужчины, которому надо восполнять жизненные ресурсы своего великолепного организма? – прошепелявил скромно сидящий в углу стола скелетик со вставной челюстью и засаленной ермолкой на черепушке. – Мсье, послушайте старого рэбе: потребляйте кошерную пищу. Не угодно ли – курица с тертым сыром, колбаска...

Я придирчиво обнюхала тарелку с курицей и передала ее мужу. Тот не стал дожидаться повторного приглашения.

– А что же вы и ваши люди, то есть... ваша команда, ничего не едите? – обратилась я к неулыбчивому хранителю корабля-призрака.

– А как, мадам? – вместо него вклинился в разговор Константин. – Если у нас хорошие челюсти, это еще не означает, что у нас все тип-топ с пищеварением...