- Очень уж трудно становится мне в этом городе,- пожаловалась она капитану Трумму.- Вернемся-ка лучше домой.
      Трумм охотно согласился. Он тоже тосковал но тишине и покою острова. Только ему хотелось до отъезда нанести еще один визит. Дело в том, что на улице он неожиданно столкнулся со своим бывшим школьным товарищем, который долгие годы работал за границей и только недавно вернулся с женой в родной город.
      - Хорошо, хорошо,- согласилась Чаромора.- Только не говори им, кто я такая.
      Вечер в гостях удался на славу. Жена друга угощала их кофе с пирогами и пирожными, испеченными по рецептам той далекой страны, откуда они приехали. Хозяева наперебой рассказывали занятные истории из своей жизни в далекой чужой стране и о том, что они там видели.
      - Вообразите только, нас познакомили с местным колдуном! воскликнула хозяйка дома и очаровательно рассмеялась.- Даже представить трудно, как серьезно туземцы верят в его колдовскую силу!
      Капитан Трумм озабоченно взглянул на Чаромору. Но Чаромора как ни в чем не бывало вежливо улыбнулась и проговорила:
      - Ах, как интересно!
      - Кстати,- проговорил хозяин,- мы записали на магнитофонную ленту песню, с которой он ворожил удачу охотникам. Очень своеобразная песня. Сейчас вы ее услышите.
      Он встал, достал кассету и включил магнитофон. Послышалась барабанная дробь, потом высокий мужской голос запел.
      Трумм взглянул на Чаромору. И увидел, как в ее глазах вспыхнул и погас огонь. Но Чаромора тут же откинулась на спинку кресла и вся превратилась в слух.
      Голос с магнитофонной ленты словно гипнотизировал, темп песни постепенно убыстрялся, а ритм становился все тревожнее и возбужденнее.
      Вдруг хозяйка дома подняла глаза к потолку и вскрикнула. Все испуганно взглянули на потолок.
      И было на что смотреть!
      Под потолком с тихим шорохом летали дюжины две жирных фазанов. Хозяин испуганно вскочил со стула.
      Чаромора неприлично громко расхохоталась.
      - Что и говорить, знатный колдун! - закричала она пронзительно.
      А птиц становилось все больше. Им уже было тесно летать. Иные из них стали садиться на пол и на мебель. Несколько птиц подлетели к чародейке, и та подставила им свою ладонь с крошками пирога. Птицы тут же принялись клевать.
      - Выключи же магнитофон! - воскликнула хозяйка. Хозяин кинулся к магнитофону и выключил его. Птицы всполошились и начали судорожно хлопать крыльями. Хозяева с испугом глядели на этот переполох. Чаромора едва заметно улыбалась и напевала что-то себе йод нос. Постепенно птицы успокоились, перестали биться, приникли к самим обоям и вдруг снова превратились в прекрасный рисунок на них.
      - Какая невероятная история! - произнес хозяин дома, с недоверием разглядывая обои.- Мы не раз слушали эту ленту, но такого не случалось еще ни разу.
      - О, не беспокойтесь,- захихикала Чаромора, стараясь не глядеть на капитана.- Было очень весело.
      Они снова занялись беседой и кофе, и хозяева дома быстро оправились от потрясения. По правде говоря, они даже оживились и загордились, что обладают такой необыкновенной магнитофонной записью и красивыми обоями такого необычайного свойства.
      Но вскоре Чаромора почему-то заволновалась и стала тревожно поглядывать в окно.
      - В чем дело? - приветливо спросила хозяйка дома, заметив ее волнение.
      - Ничего, ничего,- проговорила Чаромора, стараясь скрыть беспокойство. Какое-то время ей это удавалось, но вдруг она вскочила и закричала: - Какая халатность!
      И тут же выбежала из комнаты.
      Хозяева испуганно смотрели ей вслед. Хозяйку даже немного обидели слова Чароморы, она их приняла на свой счет.
      - Она часто такая... немного странная? - спросил хозяин осторожно, чтобы не обидеть капитана Трумма.
      - Нет... не очень...- пробормотал капитан в ответ.- Но в последнее время она много и напряженно работала. Боюсь, что она переутомилась.
      Чаромора ринулась вниз по лестнице и выбежала на улицу. Не обращая внимания на людскую сутолоку и поток машин, она пробежала несколько кварталов, остановилась перед одним восьмиэтажным домом и протянула вперед руки. В тот же миг на руки ей шлепнулся маленький пухленький мальчуган, выпавший из открытого окна самого верхнего этажа.
      Конечно, тут же вокруг Чароморы собралась толпа. Чаромора сильно разнервничалась и помрачнела. Она сунула ребенка стоящему рядом с ней человеку и кинулась прочь.
      Через несколько минут, слегка запыхавшись, она вернулась к столу.
      - Мои нервы совсем сдали,- жалобно сказала она Трумму.- События сменяются как-то слишком быстро и нагромождаются одно на другое. Я ни на чем не могу сосредоточиться.
      Хозяин и хозяйка дома сочувственно улыбнулись.
      - Голубушка, вам следует отдохнуть,- сказала хозяйка.- Хороший отдых творит чудеса.
      - Сегодня же вечером мы вернемся домой на остров,- решительно сказала Чаромора.
      Так они и поступили, прихватив с собой моряцкий сундучок, куда Трумм упаковал все свои рисовальные принадлежности, все свои чистые носки и теплый шерстяной свитер.
      А время шло.
      В море таял лед и бушевали штормы.
      На остров Чароморы пришла весна.
      Весь конец зимы Чаромора и капитан Трумм работали над книгой. А теперь дело застопорилось. Им совсем не сиделось в комнатах. Весеннее солнце заливало остров, и с каждым днем становилось все теплее.
      Однажды утром они проснулись от странных курлыкающих звуков.
      - Лебеди! - воскликнула Чаромора и вскочила с кровати.
      Трумм заметил, что глаза у нее сияют, как у девушки. Он тоже поспешно вылез из-под одеяла.
      Лебеди опустились на остров Чароморы. Они заполонили все побережье, море и небо. Заметив Чаромору, несколько лебедей, взмахивая прекрасными белыми крыльями, подлетели к ней. Длинными гибкими шеями они касались щек Чароморы и снова взмывали в небо. Время от времени они садились на воду и, выгнув шеи, прекрасные и горделивые, скользили по водной глади моря. Вся округа звенела от диковинного курлыканья.
      Капитан очарованно смотрел на лебедей. Ничего подобного он никогда не видывал. Он даже не осмеливался подойти к Чароморе - такими удивительными казались ему чародейка и большие белые птицы.
      Чаромора ходила меж лебедей, гладила их перья, что-то говорила. Она совсем не замечала, куда ступают ее ноги, идет ли она по песку или гальке, спотыкается ли о прошлогодний камыш или бредет в по-весеннему холодной воде. Чаромора видела только лебедей.
      Перелет лебедей длился несколько дней. Прилетали все новые и новые птицы, а прежние улетали на север, к местам гнездовий. Все дни Чаромора и капитан проводили на берегу. Трумм чувствовал, что он никогда не забудет это время.
      Капитан Трумм был коренным горожанином. Он родился в большом каменном городе. Когда вырос, ушел из города сразу в море. Суда, на которых он плавал, заходили всегда только в гавани больших городов, так что у Трумма за всю жизнь не было случая пожить в деревне.
      Капитан еще никогда не видел, как просыпается весной природа, и теперь весеннее пробуждение полностью захватило его. Первые желтые цветы мать-и-мачехи, найденные им среди камней, приводили его в восторг. И капитану очень захотелось самому вскопать сырую пахучую землю. В шкафах и на полках Чароморы среди пучков засушенных трав и между грудами кореньев лежали всевозможные семена. Посмеиваясь про себя - что-то получится? - капитан разбросал на вскопанных грядках несколько пригоршней семян.
      Когда же капитан Трумм увидал первую бабочку, он совсем потерял голову и, как мальчишка, целый день бегал за ней. Вечером капитан достал карандаши, краски, кисти и принялся рисовать. Ни секунды не задумываясь, он сразу же отложил в сторону черный карандаш. И дни напролет стал рисовать акварельными красками и пастельными мелками. Он рисовал почки и сережки на деревьях, бабочек и букашек, стебельки травинок и, конечно же, голубое небо и море. Капитан Трумм прямо-таки ошалел от буйства красок и света, от запахов и голосов весны. Ничего другого он не видел и не слышал. Зато Чаромора мрачнела день ото дня.
      - Ну вот,- сказала она однажды Трумму,- мне кажется, меня ты уже совсем не замечаешь.
      - О-о! - произнес капитан мечтательно.- А ты чувствуешь, как пахнет воздух? От дыхания сырой земли и распускающихся почек у меня с утра до вечера кружится голова.
      - Ну-ну,- пробормотала Чаромора.- Сколько я себя помню, такое бывает каждую весну.
      Весна набирала силу, восторг и восхищение Трумма все росли, зато Чаромора хмурилась все больше.
      Когда настало время подснежников, калужниц и купавок, очарованный капитан целые дни проводил на лужайках и в кустарнике и не приходил домой даже пообедать.
      Теперь Чаромора ходила мрачнее тучи.
      - Что за мысли тебя одолевают, которые обязательно нужно обдумывать в кустарнике? - спрашивала она у капитана.
      - Дорогая Эммелина,- ответил капитан виновато,- мне хотелось бы нарисовать тебя.
      И он стал писать портрет Чароморы. Вокруг нее он нарисовал цветущие подснежники и расправляющих крылья лебедей. А стояла она на белом морском песке, усеянном розовыми ракушками и зелеными водорослями. Чаромору он изобразил так, чтобы отблески вечерней зари падали на морщинистое лицо, и на картине щеки ее нежно румянились.
      Чароморе картина очень понравилась. То и дело подходила она поглядеть на свой портрет и почти совсем перестала заглядывать в зеркало. И однажды утром она сказала Трумму:
      - Ну и ну! Ты, кажется, так и не понял, кого взял в жены.
      Я прекрасно знаю, кто моя жена,- ответил Трумм,- но что с того?
      Чаромора горько вздохнула.
      - Ты даже не видишь, какая я на самом деле,- сказала она.- Ох, кажется, я околдовала тебя и привязала волшебными лентами к своему острову.
      Весь день Чаромора была не в духе и колючая, как еж. Назавтра, только Чаромора проснулась, к ней подошел капитан Трумм.
      - Иди же скорей, посмотри! - воскликнул он. Вид у капитана был такой счастливый и довольный, что Чаромора, не говоря ни слова, последовала за ним.
      Трумм повел Чаромору к своим грядкам. Каждое брошенное им в землю семя пустило крохотный зеленый росточек.
      - Взгляни, все семена взошли! - ликовал капитан.
      - Ну-ну,- сказала Чаромора, внимательно рассматривая грядки.- Это лопух. Ты посеял семена слишком часто, у лопуха вырастут широкие раскидистые листья.
      Трумм присел на корточки и пальцем осторожно погладил каждый росточек.
      - Это я пробудил их к жизни! - воскликнул он счастливо.- Взял в темном шкафу сухие семена, вынес их на свет и зарыл в землю. Благодаря мне они ожили! Ведь я совершил настоящее чудо!
      - Ну-ну,- пробормотала Чаромора угрюмо.- Тоже мне чудотворец!
      Целый день она хлопала дверьми и окнами и швыряла все, что попадалось ей под руку. А Трумм сидел на огороде и рисовал едва проклюнувшиеся росточки своего лопуха.
      Вечером, сметая в кучу разбитые и поломанные ею вещи, Чаромора укоризненно произнесла:
      - Видно, пора и мне отправляться в путь и заняться моими делами.
      Трумм был так глубоко погружен в свои мысли, что только пробормотал:
      - Конечно же, дорогая Эммелина.
      - Может, мне уж и не возвращаться на остров?! - проговорила Чаромора дрожащим голосом. Но капитан словно и не слышал ее.
      - Ты заметила, насколько они подросли за сегодняшний день? восторженно спросил он.
      Такое равнодушие оскорбило Чаромору до глубины души. Ах, значит, для Трумма какие-то лопухи важнее! Едва сдерживая слезы, Чаромора принялась надувать свои воздушный шар, надула его и поднялась в воздух. Она так горевала, что даже не обратила внимания, куда и с какой силой дует ветер, чтобы приноровиться к его порывам. И ветер бросал и трепал ее, как хотел. Но Чаромора и этого не замечала, она только всхлипывала время от времени, вспоминая о своей обиде.
      Ветер гнал шар Чароморы над морем. Он занес ее в тяжелые грозовые тучи, и старуха промокла насквозь.
      - Вот простужусь и заболею воспалением легких,- обиженно бормотала она себе под нос.- Тогда-то Трумм поймет, кого потерял.
      Внезапно вокруг Чароморы засверкали яркие молнии. Воздух содрогнулся от раскатов грома.
      - Ах, какая дивная гроза! - закричала Чаромора, перекрикивая раскаты грома.- Поделом Трумму, если в меня попадет молния!
      От грозы на сердце у Чароморы немного полегчало. К тому времени, когда ураган скрылся за горизонтом, настроение у нее стало вполне благодушным.
      Теперь Чаромора уже принялась осматриваться, куда это ее занесло. Внизу простиралась безжизненная пустошь, покрытая пеплом и грудами шлака. И она снова загрустила.
      - Ах ты моя горемычная! - проговорила она дрожащим от обиды голосом.- Знал бы бедняжка Трумм, куда тебя забросило!
      Длинные трубы извергали в темноту ночи раскаленное дыхание. С разлету Чаромора зацепилась за самую высокую трубу и повисла на ее зубчатом краю. Над трубой клубился мерцающий искрами ядовитый дым. Время от времени из дыма всполохами вскидывались яркие багровые языки пламени.
      Чаромора почувствовала, что ей нечем дышать. Она высунула голову из облака дыма и глотнула свежего воздуха. Веревки, которыми Чаромора привязалась к воздушному шару, перегорели, воздух с шипением вырвался из шара, и пустая оболочка упала вниз, в недра трубы.
      Из трубы снова вырвалось пламя и обдало Чаромору обжигающим жаром. Одежда на Чароморе, тихо потрескивая, начала тлеть. Дым обволок ее густой пеленой, и у ведьмы помутилось сознание, но, превозмогая себя, она стала перелезать через край в трубу - должна же она была найти свой шар!
      От жалости к себе и Трумму Чаромора громко зарыдала. Сердце ее смягчилось, все обиды улетучились. Но она уже висела внутри трубы и могла в любую секунду рухнуть вниз, в бушующий огненный смерч.
      - Этак ты и взаправду сгоришь в огне,- прохрипела она.- И никто никогда не узнает, куда ты подевалась. Ох, мой милый Трумм, на кого же я тебя покину! Что за напасть, зачем я только полезла в эту трубу!
      Чародейка хотела заговорить огонь и отвести в сторону дым, но ее воспаленные губы бормотали какие-то ненужные, беспомощные слова. Волшебная сила покидала ее. Огонь и дым не повиновались ей, наоборот, они все плотнее окутывали ее.
      - Нет, нет, жизнь не может кончиться! - недоуменно прошептала Чаромора.- Нет, не может такого быть!
      Ее руки нащупали обжигающе горячую железную лестницу, встроенную в трубе, и Чаромора стала карабкаться по ней. Это потребовало огромных усилий, потому что руки и ноги совсем ослабли, голова кружилась, а сердце готово было остановиться. Но упорство взяло верх. И, о счастье! С одной из перекладин свисал воздушный шар! Чаромора схватила его. Наконец колдунья поднялась на край трубы. Лестница, перекинутая через край, уходила к земле. Уже плохо соображая, Чаромора шаг за шагом стала спускаться вниз. Иногда она теряла сознание, но ее цепкие костлявые пальцы, как птичьи лапки, цеплялись за перекладины. Чаромора была уже совсем близко от земли, когда пальцы разжались и она без сознания рухнула на кучу шлака.
      А как же капитан Трумм? На следующее утро он даже не заметил отсутствия Чароморы. Едва забрезжило, он тайком, захватив с собой карандаши и бумагу, сбежал из дома. До
      самых сумерек сидел он на своих грядках с лопухами и увлеченно рисовал каждое растеньице, каждый стебелек, каждый листочек, а на листочке каждую прожилочку, радуясь, что никто не отвлекает его от любимого занятия. И только когда спустились сумерки и глаза перестали различать отдельные предметы, он собрал краски и бумагу и поплелся домой.
      На море штормило. Порывы ветра то распахивали, то захлопывали дверь дома, да с таким треском, что Трумм услышал это за версту.
      - Чем же занята Эммелина, что позволяет ветру ломать дверь? - подумал капитан вслух.
      В животе у него бурчало от голода, и Трумм старался уже издали по запаху догадаться, что будет на ужин. Но дым из трубы не шел, окна не светились. Над крышей, тревожно крича, летала чайка. Удивляясь и ничего не понимая, Трумм вошел в дом. В комнате было пусто и холодно, как в погребе.
      Только теперь, словно сквозь туман, Трумм вспомнил угрозу Чароморы покинуть остров.
      Совсем растерявшись, он развел в очаге огонь и принялся варить суп. Когда суп сварился, Трумм поел сам и предложил чайке, влетевшей за ним в комнату, но чайка не стала есть из рук капитана и продолжала жалобно кричать.
      А ветер тем временем усиливался. Тревога капитана росла. Он думал о Чароморе, затерявшейся где-то там в шторме, и обо всех кораблях, плывущих в бушующем море. Наконец он не выдержал, надел теплый шерстяной свитер и отправился на берег. Нужно было разжечь костер, чтобы облегчить Чароморе возвращение домой, а еще для того, чтобы корабли заметили близость земли и рифов.
      Шторм бушевал ночь напролет, весь следующий день и еще одну ночь. Обе ночи капитан провел на берегу, поддерживая в костре яркий огонь.
      Только на заре третьего дня он заметил на поверхности утихающего моря какой-то предмет. Это была полуразбитая легкая парусная лодка, которую ветер гнал к острову. Два совсем молоденьких паренька, один с бородой, другой длинный
      как жердь, пытались провести лодку к берегу, лавируя меж камней.
      Когда нос парусника врезался в прибрежный песок, капитан увидел, что в лодке лежит девушка с волосами цвета ореховой скорлупы, с закатившимися глазами и лицом, белым как снег. Рядом громоздилась куча разных музыкальных инструментов, залитых морской водой.
      - Наша сестра совсем обессилела,- сказал бородач,- а парусник сильно пострадал, налетев на рифы. Ты не приютишь нас на время, пока сестра оправится, а мы починим нашу лодку, чтобы плыть дальше?
      - Конечно, оставайтесь,- сказал Трумм и помог перенести девушку к костру.
      Парни вылили воду из размокших инструментов и стали озабоченно стучать по набухшему дереву. В ответ инструменты только тихо сипели.
      - А что, если на них уже нельзя будет играть? - спросил парень, и вид у него при этом был совсем несчастный.
      Капитан потрогал лоб девушки и холодную как лед руку.
      - Вашу сестру необходимо как можно скорее отнести в сухое и теплое место,- сказал он ребятам.- Пошли.
      Дома Трумм уложил девушку в кровать и заварил чай из шиповника. Но девушка лежала без сознания, и ему не удалось напоить ее горячим чаем. Зато ребята, попив чаю, быстро согрелись. Когда же они съели еще и позавчерашний суп Трумма, то совсем осоловели и повалились спать прямо у очага, в обнимку со своими инструментами. Трумм тихонько вынул инструменты из ослабевших рук и отнес их для просушки во двор. После этого он стал приводить девушку в чувство.
      Вот бы Чаромору сюда! Без нее Трумм сам не свой. Но ждать было некогда, девушка нуждалась в помощи. Капитан достал рукопись будущей книги Чароморы и стал изучать ее. Но Чаромора успела написать только об исцелении паром, и Трумму пришлось прибегнуть к этому способу. Мучаясь сомнениями, правильный ли он выбрал рецепт, капитан принялся искать в запасах нужные травы. От напряжения он даже
      вспотел. Ведь и он порядком устал, сидя по ночам у костра в ожидании Чароморы, но сейчас ему было не до отдыха.
      Наконец котел был наполнен травами. Оставалось вскипятить воду и окурить комнату паром. Трумм волновался, не случится ли что-нибудь непредвиденное, но ведь надо же было помочь попавшей в беду девушке!
      Стоило Трумму втянуть носом пар, и у него словно гора с плеч свалилась. Его уже не волновала судьба Чароморы, и до потерпевших кораблекрушение ему не было никакого дела. Наоборот, вся их история показалась ужасно смешной. Посмеиваясь, капитан сел у очага и стал с интересом ждать, что произойдет дальше.
      Скоро клубы пара, поднимавшиеся из котла, дошли до девушки. Щеки ее порозовели, девушка чихнула и открыла глаза. Улыбаясь, она села на краю кровати и огляделась вокруг. Заметив Трумма, девушка залилась смехом. Трумм во всю глотку захохотал ей в ответ. А пар заполнил уже все помещение и стал оседать. Теперь захихикали и спящие на полу братья. Поначалу они смеялись во сне. Но прошло совсем немного времени, они открыли глаза и вскочили на ноги.
      И пошло-поехало! Ребята пели, плясали и покатывались со смеху. Да что ребята! Даже капитану Трумму показалось, будто он совсем молодой развеселый парень. Когда вода в котле выкипела и огонь в очаге стал гаснуть, Трумм подбросил дров, налил в котел воду и положил новую порцию трав. И веселье продолжалось. Днем и ночью клубы пара, как облака, плыли по дому Чароморы, в конце концов с потолка закапало, и все в доме, даже подушки и одеяла, промокло так, будто шел самый настоящий теплый дождь. С толстого пушистого ковра брызги разлетались во все стороны, стоило кому-нибудь ступить на него. Страницы рукописи Чароморы плавали по воде, как кораблики. Конечно же, отсырели и все насушенные ею травы. Картонная коробка, в которой Чаромора хранила порошки различных споровых растений, раскисла, и споры расплылись по всему дому. Прошло совсем немного времени, и на стенах, столах, шкафах повылезли грибы.
      С капитана Трумма и его гостей текло так, будто они только что вышли из моря. Их мокрые волосы растрепались, от затянувшегося веселья под глазами появились огромные тени, лица осунулись. Словно призраки, кружились и прыгали они в клубах пара и хохотали во весь голос. И все заботы как ветром сдуло. Ну и пусть капает, пусть течет, пусть все мокнет! Ничто их не заботило, ничего они не помнили.
      В конце концов кончились дрова, а поскольку никто не смог наколоть новых, в насквозь промокшем доме наступил наконец-то покой. Едва пар рассеялся, как они, утомленные, повалились на пол среди грибов и уснули мертвым сном.
      Когда капитан Трумм раскрыл глаза и огляделся вокруг, на сердце ему словно гиря легла. Чаромора все еще не вернулась. По всей комнате росли грибы. Сыроежки и белые, опята и грузди, лисички и шампиньоны, дождевики, сморчки, рыжики и много всяких других, которым Трумм и названия не знал. Посреди грибов, прямо на полу, спали ребята и девушка, лица у них были бледные и измученные.
      - О, что я наделал! - пришел Трумм в отчаяние.- Ведь я хотел им только добра!
      Трумм встал и открыл настежь окна и двери. Легкий весенний ветерок стал продувать проросший грибами дом. Глотнув свежего воздуха, медленно открыл глаза парень с бородой. Другой парень и девушка продолжали спать как убитые.
      Капитан и бородач вышли во двор под яркое весеннее солнце. Стоял теплый ясный день. За лесной опушкой тихо шумело море. Щебетали птицы.
      Парень стал озабоченно осматривать музыкальные инструменты, вынесенные Труммом для просушки. Под его пальцами инструменты тихо позванивали, они хорошо просохли, только, конечно, были расстроены. Парень взялся их настраивать. Звуки разбудили долговязого и девушку.
      - Ну и ванну ты нам приготовил! - сказала девушка Трумму.
      Ребята рассказали капитану, как им захотелось увидеть дальние страны, они покинули родительский дом и теперь странствуют по всему свету, стараясь песней и игрой радовать людей.
      Трумму это очень понравилось. Он рассказал ребятам о Чароморе и о ее научной книге, которая поможет людям.
      - Вот только Чаромора улетела, и я совсем не знаю, что с ней приключилось,- печально заключил Трумм свой рассказ.
      - Я уверена, она скоро вернется! - быстро проговорила девушка - она не могла видеть ни одного грустного лица.
      Музыканты наперебой утешали Трумма, как могли, и у капитана немного отлегло от сердца.
      - Нужно осмотреть лодку,- сказал наконец долговязый.- Пора в путь!
      Шторм изрядно потрепал их парусную лодку. Нужно было залатать парус, поставить новую мачту, законопатить щели между досками, давшими течь. Так что работы хватало.
      Все же кое-как дело продвигалось.
      Вечером после ремонта лодки капитан принялся собирать грибы, убирать и чистить дом и сушить перед очагом Чароморину рукопись. Однако рукопись имела плачевный вид: страницы раскисли, чернила размыло. Листы были чистые, как новенькие, на них не сохранилось ни единого слова. Трумм опять помрачнел. Теперь-то он понял, что ему следовало бы чаще смотреть своей Чароморе в глаза и меньше сидеть на грядках с лопухами. Но было поздно: Чаромора исчезла, а он такого натворил, что и думать тошно.
      Под ласковым вечерним небом музыканты бренчали на своих инструментах и старались песней хоть немного развеселить Трумма.
      Прошло еще несколько дней, прежде чем починенное суденышко смогло поднять паруса. Подхваченные свежим морским ветром, путешественники покинули остров. Трумм стоял на берегу и махал на прощание. Перед ним расстилалось и сверкало на солнце синее море, а за горизонтом манил весь мир.
      Подгоняемая попутным ветром, парусная лодка бойко скользила по воде. Вода за парусником расходилась прямым, быстро расширяющимся с конца клином, и в самой дальней стороне этого вытянутого треугольника маленькой надежной точкой лежал остров Чароморы.
      Трумм дал музыкантам с собой целую кастрюлю грибного супа. А девушка, тайком даже от парней, прихватила пучок "веселой" травы.
      На закате дня музыканты повстречали большое, тяжелогруженое судно. Моряки заметили их, застопорили моторы и прокричали в рупор, что хотят с ними поговорить.
      Парусную лодчонку вместе со всем содержимым подняли на палубу судна. И только там девушка и парни вышли из лодки.
      Капитан пригласил их в свою каюту.
      - Мы попали в район подводных рифов,- сказал он озабоченно.- Может быть, вы сумеете вывести нас отсюда?
      Бородатый парень ответил, что и они впервые плывут по этому морю и со своего легкого суденышка, которое сидит совсем неглубоко, не заметили никаких подводных скал.
      - Жаль, жаль,- сказал капитан,- значит, от вас нам помощи ждать не приходится.- И при этих словах его лицо совсем помрачнело.
      Пригорюнились и остальные моряки, когда услышали, что парни и девушка не лучше их знают море.
      Капитан предложил музыкантам поужинать и переночевать на судне, а уж наутро отправиться дальше в путь на своей парусной лодке. Музыканты с радостью приняли это предложение.
      Настроение у моряков было подавленное. Ребята старались и песнями и музыкой развеять их тревогу, но настоящего веселья так и не получилось.
      Тогда девушка прокралась на палубу, где уже совсем стемнело, нашла укромное безветренное место и разожгла под котелком огонь. Вскоре облака пара окутали судно.
      И всех тревог как не бывало!
      - И чего мы тут нюни распустили! - воскликнул капитан.- А ну, морячки, полный вперед! Не зимовать же нам здесь среди рифов!
      Судно стрелой рванулось вперед. Оно так неслось сквозь тьму, что вода пеной вскипала за кормой, а моряки на палубе скакали и прыгали в облаках пара, музыканты во всю мочь играли на своих инструментах и на все голоса распевали песни. Поднялся такой тарарам, что море ухало в ответ. Корабль то и дело менял курс, и от крутых поворотов моряки, словно поденные, валились на палубу.
      Вдруг раздался страшный грохот. Судно резко остановилось, будто кто-то дернул его за вожжи. - Мы сели на рифы! Мы сели на рифы! Спасайся, кто может! - радостно сообщил капитан. Под собственные ликующие крики моряки спустили на воду спасательные шлюпки и попрыгали в них. Им казалось, их ожидает небольшое увеселительное путешествие до ближайшей гавани. Туда-то они и прибыли на рассвете следующего дня вместе с музыкантами - без кровинки в лице, окоченевшие от холода и перепуганные до смерти. Покинутый корабль стал быстро тонуть. Из зияющей в корпусе судна дыры пенящейся струей выливался вонючий мазут. И все шире и шире расплывался по поверхности моря.
      Когда Чаромора, наконец, пришла в себя, то никак не могла сообразить, как долго пролежала она на куче шлака. Может, час, а может, день или даже целую неделю. Вокруг было темно и моросил дождь.
      Все тело болело от ссадин и ожогов. В трубе чародейка угорела, и теперь у нее перед глазами плясали огненные круги. - Ах ты моя горемычная! запричитала Чаромора.- До чего же ты вспыльчивая! Чуть что не по тебе, так ты хоть в огонь с головой!
      Чаромора подумала, что воздушный шар должен быть где-нибудь поблизости. Но цел ли он, да и хватит ли у нее сил надуть его? Чаромора напрягла всю свою волю. Сил ей придали и мысли о капитане. Что-то он, бедняга, делает там на острове в одиночестве? Чаромора почуяла: с Труммом стряслась беда. Воздух в шаре все же как-то держался, и Чароморе удалось его надуть. Но канаты и веревки обуглились и рассыпались. Чаромора с трудом разорвала обгоревшую до дыр рубашку на полосы и привязалась к воздушному шару. Теперь можно было осторожно подняться в воздух. Под проливным дождем Чаромора полетела над темнеющими полями.
      - Эй ты, мертвый пепел! Не видать тебе живой Чароморы! - разнесся над пустошью ее пронзительный крик.
      Прошло немало времени, прежде чем внизу исчезли горы шлака. За ними простиралась пустошь, за пустошью потянулось болото с низкорослыми кривыми соснами и бездонными оконцами меж кочек. Чаромора облегченно вздохнула. Она была спасена! Колдунья опустилась на один из болотных островков с блестящим, как глаз, озерцом, и уткнулась лицом в мокрый мох. Вокруг краснели крупные ягоды прошлогодней клюквы. Задыхаясь, Чаромора хватала их губами прямо с кочек и чувствовала, как к ней возвращаются силы. Она долго ползала на четвереньках между кустами вереска и багульника, прежде чем нашла то, что искала. Ногтями она выковыряла из земли несколько корешков, разжевала их и наложила на раны. И почти сразу боль отпустила. На берегу озерца Чаромора нарвала охапку прошлогодней травы, устроила из травы и мха уютное местечко между елками, натянула на себя вместо одеяла пустой воздушный шар и провалилась в глубокий сон.
      Когда она, наконец, проснулась, в синем небе сияло теплое солнце, и Чаромора почувствовала себя снова здоровой и бодрой. Только слабость все еще давала себя знать, да и вид у нее был ужасный: вся в саже и копоти, а подпаленные огнем волосы торчали во все стороны. Одежда волшебницы превратилась в лохмотья.
      Чаромора радостно вскочила и прыгнула в бездонное болотное озерцо, шумно расплескивая воду. Вода была коричневая, как пиво, и холодная, как железо. Чаромора плавала долго и с наслаждением. Затем смыла с себя сажу, постирала остатки своей одежки и развесила ее на ветвях болотной сосны просушиться на солнце. Вокруг щебетали птицы, Чаромора напевала песенку и собирала прошлогоднюю клюкву и бруснику.