Хранитель мечей - Война мага. Том 4: Конец игры

      «Она уходит от ответа, нарочно всё запутывает, — подумал Анэто. — Наверное, раньше я бы запомнил это — и отступил, не стал настаивать, довольствуясь тем, что «разгадал» её комбинацию. Но сейчас я ни до чего не могу додуматься. И потому — пойдём напрямик».
      — Кто сделал Аркинский Ключ, пресветлая?
      — Спаситель, это же очевидно, — безмятежно пожала плечами эльфийка. — Во время своего Первого пришествия.
      — Ваше величество была этому свидетелем?
      — Конечно, нет. Зачем этот допрос, дорогой мой Анэто? Да, я видела Спасителя. Смотрела ему в лицо, вот так же, как сейчас вам. Но дела Его всегда оставались тайной. Так что я всего лишь строю предположения. Но, кроме Спасителя, создать такой артефакт некому. Полагаю, магам Ордоса, не говоря уж о Волшебном Дворе, такое не под силу, ведь верно?
      Анэто нехотя кивнул.
      — Да и архипрелаты Аркина далеко не сразу достигли высот в Святой магии, — продолжала Вейде. — А преграда на пути Западной Тьмы уже стояла. Следовательно, к ней имелся и Ключ.
      — Замок на дверь можно повесить и после, — заметил Анэто.
      — Ну, мой дорогой маг, нельзя же проводить настолько прямые аналогии. Барьер вокруг Западной Тьмы можно было сотворить только вместе с Ключом, одновременно, никак не после.
      — Почему?
      — Потому что такова его природа, — снисходительность сменилась несколько наигранным раздражением. — Зачем вы задаёте детские вопросы, мой дорогой маг?
      — Потому что ответ «такова его природа» давно перестал меня удовлетворять. У нас совсем не осталось времени, мы вынуждены идти вслепую…
      — Нет, — перебила Вейде. — Мыне идём вслепую. Вслепую пойдёте вы,если решите в обычной человеческой гордыне, что можете справиться здесь сами, без меня. Анэто, яотдала этому полторы тысячи лет. Яждала Второго Пришествия, я…
      — И пресветлая королева Вейде не знает, как поступить, не знает, выдержит ли барьер вокруг Западной Тьмы, рискуя всем и вся, творит невероятные заклинания…
      — Да! — яростно прошипела эльфийка, разом забыв о«милом друге» и «дорогом маге». — Я готовилась, чтобы спасти ваш паршивый мир, где вы только и можете, что резать друг друга. Я предавала и продавала, чтобы только сохранить нас, эльфов, за чьи спины вам, людям, сейчас придётся прятаться!
      — Ваше величество, — с каменным спокойствием поклонился Анэто, — я отдаю дань вашим актёрским способностям. Впрочем, неудивительно — вы ведь шлифовали их полторы тысячи лет. Сейчас вот вы разыграли ярость и всегдашнюю, ожидаемую людьминеприязнь к ним эльфов. Не знаю, зачем вам это надо, дорогая королева. Но догадываюсь. Ваши заклятья имеют несколько слоев; я всего лишь человек, маг, я не прожил пятнадцать веков, готовясь к этому дню, но эти слои — почувствовал. Вы задумали что-то ещё, светлая владычица. Вы подъяли мёртвых, подъяли их столько, что все ужасные деяния Салладорца или некроманта Неясыти по сравнению с этим — детские забавы. Зачем вы это сделали, королева? Я видел — павшие эльфы поднялись и растаяли, а остальные, мёртвые других рас, отдавали вам свою силу. Заклятие прервалось, когда вся эта мощь вливалась в вас, пресветлая. Что дальше, Вейде? И что случится со всеми, кого это заклинание вырвало из могильного покоя?
      Вейде выслушала гневную тираду мага молча, не двигаясь и не перебивая, только сверкали огромные дивные глаза.
      — Вот так. Мой дорогой маг, получается, разоблачил коварные замыслы предательской эльфийки, смело бросил ей в лицо слова обвинения…
      — Нет! — резко оборвал её Анэто, надвинувшись, так, что Вейде от неожиданности осеклась. — Не потому, что замыслы «предательские». Не верю, что светлая королева Вечного леса можетсейчас кого-то предавать. Нет, Ваше величество. Вы просто используете нас, не говорите нам всей правды; но предавать — не предаёте. Нам действительно надо встать спина к спине, если есть еще хоть какой-то шанс пройти по волосяному мосту между Спасителем и Западной Тьмой. Я по-прежнему готов сделать всё, что от меня потребуется. Но я бы предпочёл, чтобы королева Вейде высказывалась о своих планах более откровенно.
      — Хорошо, — помедлив, уже мягче отозвалась эльфийка. — Я действительно поднимала мёртвых, но совсем не так, как обычные некроманты. Подъятые делились со мною той силой, что владели при жизни, неважно, простые пахари или могущественные маги. Я потревожила прах Ночного Народа, вскрыла их тайные погосты, проникла в скальные гробницы властителей Синь-И, обобрала весь мир, Анэто. Я боюсь, что мои нарнийские братья не одобрили бы такого.
      — Как это «не одобрили»? Весь Эвиал готов рухнуть, а они бы «не одобрили»?
      — Надо знать Тёмных эльфов так же хорошо, как их знаю я, чтобы понять, Анэто.
      — Мне они не показались настолько уж непознаваемыми, моя королева.
      — Очень хочется ответить: а вы поживите с моё, любезный милорд ректор. Нарнийцы помешаны на чести, Анэто, на своём собственном кодексе, зачастую не слишком совпадающем с нашим или же человеческим. Они совершенно спокойно откажут в помощи преследуемому, если сочтут, что это поставит Нарн под угрозу. И они совершенно спокойно совершат общее самоубийство, если решат, что иного пути для защиты чести не осталось.
      Анэто промолчал.
      — Побеспокоить мёртвых — с их точки зрения, величайшее преступление. За него карают изгнанием. Ни один эльф никогда не перемолвится с изгнанником и единым словом. Вы — человек, вам… действительно не понять, что это значит для моего народа. Мы… говорим не только словами.
      — Покарать изгнанием — одно, а приговорить весь мир — несколько иное, не согласны?
      — Беда в том, — вздохнула Вейде, — что, с точки зрения обитателей Нарна, спасти мир такой ценой — значит обречь его на куда более страшную участь.
      — Принцип меньшего зла?
      — Совершенно точно, — оживилась эльфийка. — Вот поэтому я и… гм… сочла возможным не ставить их в известность обо всех деталях моего плана. А мне нужна сила, любезный милорд ректор, очень много силы, куда больше, чем может дать даже эта фигура, которую я рассчитывала и планировала последние лет триста, и то еле успела.
      — И что вы хотите сделать с этой силой, королева? Что она может? Отбросить Спасителя? Залить светом Западную Тьму? Что?
      Вейде усмехнулась.
      — Нет, мой дорогой маг. Такие… создания вообще непобедимы посредством чистой мощи, они сами по себе — такая мощь. Если вода прорывает плотину, то единственное средство — открыть для неё каналы. Она их заполнит и успокоится; а срочное возведение на её пути ещё одной преграды кончится лишь большею бедой.
      — Как вы хорошо рассуждаете, пресветлая королева, — покачал головой Анэто. — Всё просто, понятно и ясно, что делать дальше. Вам ясно. А вот мне — нет. Иносказания, образы… а что делать, я по-прежнему не знаю.
      — Хорошо, — казалось, Вейде с трудом сдерживается. — Я высоко ценю вас, мой дорогой маг, и потому откажусь от некоторых своих привычек, как то: никогда ничего не повторять.
      Первое, — она принялась напоказ загибать пальцы. — Мы должны овладеть Аркинским Ключом. Любой ценой, и я имею в виду именно это: «любой», за исключением только одного — я сама погибать не имею права. Просто потому, что меня никто не сможет заменить, даже вы, не в обиду будь сказано, дорогой мой Анэто…
      — Я не обижаюсь, — спокойно ответил Анэто. — Я сознаю ограниченность своих сил и познаний.
      — Замечательно, — проворчала эльфийка. — Второе. Как только Ключ окажется в наших руках, мы уничтожаем его. Каким именно образом — будет ясно после того, как я взгляну в лицо Западной Тьме. Ну… или не уничтожаем, но «упокаиваем», да простится мне жаргон некромантов. Всё упирается в Ключ, Анэто. Это последнее, что сдерживает Спасителя. Уже устала повторять, да ещё и вашими человечьими словами!.. — не сдержалась она напоследок. — Язык от них ноет.
      — Сочувствую, моя королева, — съязвил Анэто. — И как же нам завладеть сиим артефактом?
      — На этот вопрос тоже ответит наше сегодняшнее заклятье, мой дорогой маг.
      — Хорошо. А как быть с другими бедами, прорывом Тьмы, например? Белый Совет всегда держал множество наблюдателей в самых разных местах Старого Света. Их делом было именно следить за возможным прорывом Тьмы. Конечно, некоторое время я, м-м-м, не получал от них сообщений, но…
      — Тьма прорвалась. Пока не знаю где, — покачала головой Вейде, не обращая внимая на злую иронию мага. — Но надеюсь сегодня узнать и это.
      — Хорошо бы. Но, пресветлая, после этого — нам ведь всё равно придётся идти на Аркин?
      — Да. И брать его штурмом.
 

* * *

 
      Мегане, Эфраиму и настоятельнице ничего не оставалось делать, как медленно отступать от оказавшегося недосягаемым Святого города. Тьма расползалась, и земля застывала, умирали ветра и воды, всё погружалось в оцепенение.
      — Вечная осень, — прошептала настоятельница, с трудом отводя взгляд от облетевшей рощицы, затопленной серыми сумерками.
      — Осень, но зима её уже не сменит, — неожиданно-поэтически заметил вампир. — Последний сон, и уже всё — больше не проснёшься.
      Мегана ничего не ответила. Она брела, сцепив зубы и сжав кулаки, поминутно оглядываясь на сгущающуюся серую завесу у них за плечами.
      — Государыня, — осторожно проговорил Эфраим. — Дозволено ли будет осведомиться, куда мы теперь направляемся?
      Чародейка тяжело вздохнула. Вампир прав — куда им теперь уйти? Образа Спасителя плачут кровавыми слезами; и как можно этому противустать? Аркин закрыт; где Курия, где Святая Инквизиция?
      Все мёртво вокруг. Брошены поля, пусты фермы и деревеньки, пусты загородные резиденции высокопоставленных прелатов — на Святую Область словно обрушился мор.
      Трое путников не шли, не тащились — почти пятились на север, не в силах отвести взглядов от неспешно растекающейся, победительной тьмы. Вернее, чего-то, очень на неё смахивающего.
      Вампир взял на себя заботы о пропитании — летал, шурша кожистыми крыльями, гоняясь за кем-то по кустам, но вернулся ни с чем и только скрежетал зубами. Зверьё ушло, бежало прочь, как от лесного пожара.
      Вечером Мегана остановилась. Куда идти дальше, да и зачем?
      Что остаётся делать?..
      Не хочется уходить, так и не увидев Ана, не услыхав его голоса, не посмотрев в его глаза — и пусть всё остальное провалится в тартарары. Где там сейчас Этлау, где Инквизиция — до неё ли им, когда образа Спасителя плачут кровью?
      Позади по шпилям Аркина всё оживлённее снуют тёмные существа; и она, Мегана, дальше не побежит.
      Во всяком случае, пока не услышит Анэто.
      Подобно тому, как уходила весть магам Ордоса и Волшебного Двора, когда они собирали подмогу против Этлау, Мегана звала и сейчас. Только на сей раз она не прятала чувства под черепашьи панцири тайнописи.
      Где ты, отзовись. Где ты, я вырвалась из заточения, я вернулась, я тут. Отзовись, нам осталось совсем немного времени, ну откликнись же!..
      Тишина и молчание.
      А темнота за спиной всё расползается. И чёрные твари, слезая со шпилей, собираются у самой черты. Кажется, они всей массой давят на серую преграду, собой проталкивая её всё дальше и дальше.
      Эфраим только цокал языком.
      Делать было нечего, и трое спутников отступали по главному тракту, связывавшему Аркин и Эгест (ещё одно напоминание!).
      Смеркалось, они не решились остановиться. Позади сиротливыми призраками застыли опустевшие деревни; настоятельница упросила их зайти в покинутую церковь — образа Спасителя сплошь покрывала алая кровь. Монахиня взвизгнула и бросилась прочь.
      …В сумерках за их спинами шпили Аркина неожиданно засветились — гнилостным зеленоватым светом.
      — Началось, — вдруг выдохнула настоятельница, останавливаясь и падая на колени. — Спаситель, отец наш, заступник и опора, спаси и сохрани от всякого зла, предаю душу свою в лоно твоё…
      В одном месте серый занавес лопнул, и Мегана увидела, как в призрачном свете поток чёрных теней вприпрыжку устремился по дороге. Мгла, казалось, погналась за ними, и вскоре над дорогой повисли многоголосый вой, рычание, рёв, скрежет, в которых хозяйке Волшебного Двора слышалось злобное разочарование.
      Зелёное свечение становилось всё сильнее, затмевая звёзды; стало светло, словно в ночь самого яркого полнолуния. Выше на холме показалось ещё одно селение, на сей раз — обитаемое; горели огни, перекликались голоса.
      Эфраим выразительно взглянул на Мегану.
      — Конечно, — кивнула она. — Оставайся здесь, я поговорю…
      — О чём?! — заверещала настоятельница, вцепляясь вплащ чародейки скрюченными пальцами. — Всё, кончились разговоры наши! Молитесь, вы, все!! И ты, вампир, тоже молись, раз живой, значит, и душа в тебе живая есть, молись, молись, тебе говорю!.. — дальнейшее потонуло в утробном вое.
      Эфраим и Мегана переглянулись.
 

* * *

 
      Вейде ушла, скользнула гибкой зелёной тенью по висячей дорожке, проброшенной между деревьями Нарна. «Брать штурмом…» Анэто устало опустился на узкую лежанку-гамак. Действительно ли пресветлая этого хочет?
      Если да, то поднимать полки на приступ все равно придется ему, а не кому-то другому. Люди за эльфийкой не пойдут, будь она хоть трижды королевой.
      Чародей с досадой подумал, что совсем не появляется в лагере собственного войска, устроенном на границе Нарна. Тёмные эльфы допустили в глубь своих владений одного милорда ректора, не сделав исключений ни для кого.
      Сумеречное небо озарилось, огненная черта рассекла горизонт; донёсся отдалённый и глухой грохот. Ещё одно чудо, упавшее с неба. Последние дни их становилось всё больше и больше. Небось, и это не последнее, их теперь видно даже на ярком свету.
      Да, вот и второй. Ближе; наверное, на самой окраине Эгеста. Интересно, что скажет по их поводу Вейде; занялся бы сам, но, проклятие, как же он устал, сил совсем не осталось, а надо вставать и идти.
      «Сегодня ночью, — стучало в голове. — Сегодня. Вейде встанет в фокус исполинской звезды и… — и что тогда?» Многоопытный чародей, глава Белого Совета терялся в догадках. Ответы королевы Вечного леса убедили его только в одном — эльфийка ведёт свою игру, и она, эта игра, не имеет почти ничего общего с её словами. Помешанные на чести нарнийцы могут этого и не заметить, но он-то, он!..
      Анэто считал себя прожжённым интриганом, умеющим видеть всё самое низкое и подлое, ведь иначе, полагал чародей, ему никогда бы не продержаться столько времени на самом верху пирамиды, умело лавируя между власть предержащими Старого Света. Ордос ни с кем не воевал в открытую. Столкновение с Инквизицией после штурма Чёрной башни стало первым.
      План у Вейде явно с двойным дном. И это значит, что ему, Анэто, сегодня нельзя просто «держать» эльфийскую чародейку.
      Ректор ордосской Академии расправил плечи, глубоко вдохнул. Да, в небесах творится Спаситель ведает что, подобного нет ни в одной хронике, но сегодня надо забыть об этом.
      Забыть обо всём, кроме одного — во что бы то ни стало прочесть творимое владычицей Вечного леса заклинание.
      Чародей потянулся к посоху, когда привычно захолодило голову, и знакомый голос тихонько прошептал: «Ан!..»
      У волшебника подкосились ноги. Раньше он считал, что подобное случается только с героями слезливых баллад, распеваемых миннезингерами.
      «Мег?! Мегана, где ты?!»
      «Ан… Ан, ты жив…» — выдохнули там, в дальней дали.
      «Где ты? Мегана?»
      «Возле Аркина. Со мной всё в порядке. А ты, ты?..»
      «Со мной тоже. Мы в Нарне, с эльфами и Вейде. А ты… возле Аркина? Послушай, но как?..»
      «Потом расскажу, Ан. Аркина больше нет, понимаешь? Вместо него — только Тьма. И ещё что-то, куда хуже и страшнее. И… образа плачут кровавыми слезами, Ан. Конец близок. Совсем близок».
      «Мег! Мег, выходи на тонкий путь. Что тебе там делать?! Выходи, слышишь, я удержу…»
      Волшебница грустно усмехнулась.
      «Ан, ты не знаешь, что тут творится. Помнишь Эгест после визита некроманта? Так вот, здесь это намного хуже. Намного. Твари… бестии… не описать словами… Тонкие пути дрожат и содрогаются. Боюсь, они меня уже не удержат».
      Эгест. Ну да, конечно. Они побывали там вместе с Мег и Кларой Хюммель, вскоре после визита некроманта Неясыти.
      «Что, снова? То же самое?»
      «Гораздо хуже, Ан. Гораздо!..»
      «И что происходит?»
      «Твари напирают на тёмный барьер. Кажется, он их сдерживает… а они воют, рычат, рвутся наружу… Кое-где прорываются».
      «Мег, уходи оттуда. Слышишь? Уходи немедленно!»
      «Здесь люди, Ан. Мы уже достаточно далеко от Святого города, здесь было спокойно, люди оставались, бежане задерживались…»
      «Мег! Ты им уже ничем не поможешь. Только погибнешь зря. А вместе мы, быть может…»
 

* * *

 
      «Ан, — сердце у неё заходилось, словно от долгого бега. — О чём ты? Образа заплакали кровью, и…»
      «Вот именно! — зло перебил он. — Образа заплакали кровью, Ему осталось совсем немного, и тогда всё вообще станет неважным. Не задерживайся ни на минуту, слышишь? Ни на миг, выходи на тонкий путь,я дам маяк, я помогу удержать тропу, ты окажешься прямо тут, в Нарне, Мег, слышишь? Мег… — он запнулся, — Мег, любимая. Прошу тебя. Умоляю. Проклятие, у меня никогда не хватало слов для таких случаев…»
      Мегана улыбнулась. Внутри стало тепло-тепло, словно в лютую стужу она глотнула обжигающе-горячего вина с пряностями.
      Глупые мужчины. Они думают, что достаточно произнести одно-единственное слово, и женщина немедля забудет обо всём, бросится следом, чтобы только припасть к груди и спрятаться у них за спиной?
      «Ан. Спаситель — ещё там, а чудища — у меня за плечами. Обещаю, как только отражу приступ и выведу людей из-под удара, не промедлю и мгновения. Хорошо? Не сердись, милый, — подсластила она пилюлю напоследок. — Всё хорошо. Мы свободны и живы. Мы можем говорить друг с другом. Что ещё надо?»
      «Дом на тёплом берегу, старый сад и пятерых детишек, — вдруг ответил Анэто, и в его мыслях уже не чувствовалось прежней горечи и злобы. — Сделай, как считаешь нужным, Мег. Тебя не переубедишь, как и меня. Сделай, что должна, и позови меня, хорошо? Обещаешь?»
      «Обещаю, милый мой. Обещаю», — послала горячую мысль Мегана.
      «А ты уверена, что чудовища нападут?» — вдруг забеспокоился милорд ректор.
      «Уверена, Ан. Я чувствую их жажду. И преграда, что сдерживает их, уже истончилась до предела…»
      «Всюду одно и то же, — с непонятной тоской отозвался маг. — Откуда они только берутся и что жрут, если на зуб не попадается ни одного человека?»
      «Мы обсудим это, как только я вернусь, обещаю, — послала Мегана. — Если только не найдём занятия поинтереснее».
      Она не стала говорить, что уходить им, собственно говоря, уже некуда.
 

* * *

 
      …Анэто почти без сил рухнул на свой гамак. Мегана. Живая. И, конечно же, ввязавшаяся в какую-то бессмысленную драку. Чудовища, серая завеса, Тьма, овладевшая Аркином; интересно, что по этому поводу думает Вейде?
      Ректор Академии Высокого Волшебства больше не мог сидеть на месте: спустился на землю по тонкой, но очень крепкой лесенке из лианы, в которую гостеприимные хозяева вплели сучки-ступеньки. Двое нарнийцев, оставленных при нём не то в качестве охраны, не то — почётной стражи, вскочили на ноги, и с достоинством поклонились.
      — Мне надо разыскать владычицу Вейде, — не стал терять времени Анэто.
      Старший из эльфов неспешно кивнул.
      — Мы пошлём весть.
      — Прошу поторопиться, — волшебник еле сдерживался. — Новости очень важные, о достойные стражи Нарна. Очень важные.
      — Мы понимаем, милорд, — вежливо отозвался кивнувший ему нарниец. — Не беспокойтесь. Владычице все будет передано, как только она отзовётся.
      Анэто молча и отрывисто кивнул. Отвернулся, вонзив посох в землю и до боли сцепив пальцы на блистающем камне в оголовке. Мегана, Мегана, Мегана — стучало в висках. Что она задумала? Зачем эта бессмысленная бравада, этот бой — что она хочет доказать? Свою храбрость?..
      «Очень скоро нам понадобится вся наша храбрость, — мрачно подумал он. — Когда придёт время взглянуть в лицо Спасителю».
 

* * *

 
      — Пресветлая госпожа чародейка… пресветлая госпожа…
      Кто-то настойчиво тянул Мегану за полу длинного плаща.
      Девчонка лет семи, держит за руку двухгодовалого карапуза, от смущения прикрывающего глазёнки чумазой ладошкой.
      — Пресветлая госпожа… скажите, вы ведь их прогоните, верно? Правда, прогоните? А то мама сказала…
      Мегана всегда считала себя начисто лишённой сентиментальности, детей чародейка не имела и не любила — но сейчас по сердцу словно провели когтистой лапой.
      — Мама, конечно, знает, что говорит. Но мы их прогоним. Это я тебе обещаю. Не сойти мне с этого места.
      — Ой, спасибо, пресветлая госпожа! — заулыбалась девочка. — Так всех и повещу, мол, мне сама госпожа Мегана сказала!
      — Повести, повести, — волшебница осторожно погладила её по голове. — Повести обязательно.
      Девочка церемонно поклонилась, как принято было кланяться священнику, и, таща за собой спотыкающегося малыша, мелкой рыбёшкой скользнула через толпу — только и мелькнула пара длинных косичек.
      «Мы их прогоним, — повторила про себя чародейка. — А если нет — обещаю тебе и твоему братику: вы ничего не почувствуете и ничего не увидите. Вы просто заснёте, крепко-крепко, и последний сон будет чист и прекрасен, как весенняя заря. Живыми вы имне достанетесь. Как и я».
      …Селение под названием Левые Зыбуны кишмя кишело народом. Большинство — бежавшие из Аркина и его окрестностей, иные пришли из Эгеста, его южных областей, когда через них проходила маршем мёртвая армия некроманта Неясыти. Множество людей сбились возле церкви, храм переполнился, и народ молился, упав на колени где придётся. Вдруг песнопения пресеклись чьими-то отчаянными вскриками и рыданиями: серая завеса, дотоле приближавшаяся со скоростью размеренно шагающего пешехода, рванулась вперёд двумя рукавами, в несколько мгновений замкнув кольцо вокруг селения.
      Собственно, после этого в деревне и началось почти что форменное светопреставление. Только что ожесточённо швырявшие пожитки на телеги люди замирали, остановившимися взглядами упираясь в окружившую их дома мглистую стену, за которой корчилось, извивалось, шелестело, клацало многоногое, многожвальное воинство. Мегана видела, как твари со всего размаха бросались на серый занавес, бились, словно рыбы в сети, тщась разорвать отгородившую их от людей завесу; и преграда мало-помалу поддавалась, истончалась, становясь почти прозрачной. То одна, то другая бестия с размаху бросались вперёд, впечатывая уродливые морды в серое нечто, отпрыгивали с воем, словно от боли, но попыток не оставляли.
      Люди в Левых Зыбунах молились, громко призывая Спасителя. Кто-то выл, не хуже чудовищ за серой мглой, кто-то прилюдно каялся в грехах, кто-то, несмотря ни на что, тащил за волосы визжащую женщину — прилюдно кающийся только что признался, что имел с нею «грех».
      Настоятельница, надо отдать ей должное, сумела взять себя в руки — ходила среди молящихся, присаживалась рядом, обнимала за плечи, что-то шептала, поминутно осеняя себя знаком Спасителя и многозначительно указывая пальцем в такие бестревожные и мирные небеса.
      Эфраим угрюмо стоял рядом с Меганой, завернувшись в плащ и накинув капюшон. «Да, тебе-то ничего, — невольно подумала волшебница, — взлетел — и всё, свободен…»
      Стены серой хмари поднимались высоко в небо, но всё-таки не до самого звёздного купола, крылатое существо могло спастись. Чародейка поискала глазами в толпе давешнюю девочку — вон она, вместе с братцем, послушно стоит на коленях рядом с истово молящейся матерью.
      Наверное, Эфраим смог бы вынести их отсюда, пришла мысль. Пусть не всех, но хотя бы детей… перелететь с ними через завесу. Смог, если бы для этих селян вампир — не был едва ли не хуже самой Западной Тьмы. Здешние пахари скорее отдадут детишек скапливающимся за чертою бестиям, чем позволят «кровососу» улететь вместе с ними.
      Серая мгла удерживала тварей Тьмы в клетке, пусть не очень надёжной, но всё же удерживала. До срока, и — чувствовала Мегана — этот срок стремительно истекал.
      Ну что, хозяйка Волшебного Двора, помнящая ещё времена «передачи посохов» , пришёл твой черёд? Дать бой, несмотря ни на что. Быть может, бесполезный — Анэто прав, если Он явится сюда, не останется ни людей, ни пожирающих их чудовищ — но я намерена его выиграть. Каждый прожитый миг — уже победа. Победа над всеми этими «иномировыми сущностями», самыми настоящими вампирами, по сравнению с которыми старый Эфраим — сущий агнец, образец смирения и добродетели.
      Вокруг чародейки образовалось пустое пространство — на неё почти не обращали внимания, люди готовились к «последнему суду», как гласило священное предание.
      Едва державшийся на ногах священник показался из церковных дверей, трясущейся рукой раздавая благословения рванувшимся к нему. Мегана вздохнула — ещё совсем недавно она тоже принадлежала к «чадам Спасителя», внимала проповедям, старательно читала писание… в другой жизни, совсем другой.
      Замкнувшаяся вокруг деревни серая завеса, однако, совсем перестала приближаться. Чёрные твари бесились извне, давили и рвались, но преграда держалась и держалась.
      Священник обходил коленопреклоненные ряды, осеняя паству знаком Спасителя. Когда, описав круг, настоятель оказался совсем рядом с Меганой, чародейка, чтобы не навлечь на себя гнева толпы, тоже склонила голову.
      Склонила и потому пропустила момент, когда, словно повинуясь набравшему силу молитвослову, серая завеса прогнулась под отчаянным натиском — на неё разом бросился целый сонм чёрных тел — и лопнула.
      Мегане почудился пронёсшийся едва слышный стон — словно женщины в родовых муках.
      Чёрный поток ринулся вверх по склону, топча живые изгороди и опрокидывая плетни. Песнопение пресеклось, сменившись воплями ужаса, однако священник только взмахнул руками, сам заведя канон в полный голос — и оцепеневшие люди подхватили.
      Эфраим выразительно взглянул на чародейку. Мол, если ты решила драться, сейчас самый для этого подходящий момент. Или же пора, гм, как бы это помягче выразиться — пора уносить ноги.
      Мегана только улыбнулась. Лёгкая теплота из души так и не уходила, слова Анэто катались внутри, точно мягкие шарики, и очень хотелось взлететь. Вот просто взять — и воспарить над этой землёй, неважно, духом, призраком или крылатым существом. Сейчас она казалась себе всемогущей. Твари? Бестии? Монстры Тьмы? Что ж, чем больше, тем лучше! Настало время хозяйке Волшебного Двора показать себя во всей красе.
      Ничего особенного. Это просто прорыв Тьмы. Тот самый, которого так боялся Белый Совет, распихав наблюдателей по всему Старому Свету, за исключением лишь Империи Клешней — чтобы, упаси Спаситель, не пропустить.
      Чего тут бояться? Ведь это просто смерть. Самое банальное и обычное, что только случается в жизни.
      Бегите, бегите быстрее. Вы просто морок, обрывок ночного тумана, случайно занесённый в дневные пажити. Вы истаиваете на свету, несмотря на все устрашающие атрибуты, а, может, именно благодаря им.
      Идите ко мне, ведь вы устали от собственной злобы. Она распирает вас, это единственное, что вам оставил неведомый создатель. Отними у вас злобу — и не останется вообще ничего.
      — Государыня… — едва шевеля губами, проскрипел рядом Эфраим. Вампиру, похоже, очень не хотелось расставаться даже с его нынешней не-смертью и не-жизнью.
      — Не бойся, — безмятежно проговорила волшебница, не сводя взгляда с катящейся лавины. — Ничего не случится. Совсем-совсем ничего.
      Кажется, вампир решил, что она лишилась рассудка, если судить по брошенному на неё взгляду; Эфраим повёл плечами, словно проверяя, легко ли сбрасывается плащ и не запутается ли он в нём, когда придётся перекидываться в летучую мышь.
      — Не медли, чародейка.
      Ого. А это уже настоятельница. Я и не заметила, как она оказалась рядом.
      Не бойся, тут нечего бояться, слышишь? Сейчас я всё сделаю, только не шевелись и не мешай мне… Что? Ты меня не слышишь? Или это я забыла, что слова надо произносить вслух?..
      Ну, давай, Мегана. Ты чувствуешь, как по жилам струится уже не кровь, а чистая сила? Ощущаешь, как земля уходит из-под ног, исчезает вечная её тяга, загибается горизонт и ты оказываешься словно на дне исполинской чаши? Видишь, как вскакивают, пытаются бежать и снова падают только что истово молившиеся люди? слышишь их крики? — нет? Ах, да, ведь для тебя сейчас ничего не существует, только ты, набегающие монстры да ещё Ан — там, глубоко внутри тебя, его второе «я», которое всегда с тобой; и ты, Мегана, ты вскидываешь и резко роняешь руки, не потому, что твоё заклинание требует каких-то жестов: просто тебе невыразимо хочется, словно мужчине-воину, ощутить движение, ломающее врагу горло и опрокидывающее его на истоптанную землю.
      Мегана не чертила магических фигур — свободнотекущей силы хватало и так. Старые формулы неотменимого уничтожения, распада и рассеяния сами оживали в памяти — чародейка зазубрила их ещё в далёкой юности, но с тех пор никогда не пользовалась.
      Разрушение не помощью «стихийного посредника», огня, молнии или рушащихся валунов, нет — разъятие тех незримых скреп, что есть в любом магическом создании. Высший уровень мастерства для любого эвиальского чародея.
      В Мегане не клокотала сейчас ярость, не бушевал гнев, нет, она оставалась каменно-спокойной и чуть ли не погружённой в безмятежное созерцание. Гнев и ярость делают тебя уязвимой, учили древние трактаты из Синь-И, чьей мудростью не пренебрегал Волшебный Двор.
      Сейчас. Пусть… пусть подойдут поближе.
      Это, оказывается, тоже наслаждение, и притом из самых острых — балансировать на самом краю, на последней грани, ощущая своё могущество, упиваясь им и зная, что ты — господин в жизни и смерти таких страшных и непобедимых на вид тварей.
      Сейчас, Мегана. Один удар — и всё. Люди спасены, они в безопасности. Пусть на время, но сейчас важен каждый выигранный день, каждый час. Эти несчастные не должны призывать Спасителя. Я должна показать им, что есть и другие силы, что есть другая надежда. Что за наш мир ещё можно драться и побеждать. Я должна…