В первой Летописи Разлома, именуемой «Алмазный Меч, Деревянный Меч», была изложена история несостоявшегося Пришествия Спасителя в один из миров великой Сферы Упорядоченного. В давние годы, когда в том мире властвовали и вели между собой смертельную борьбу расы гномов и молодых эльфов, иначе называемых также Дану, мастерами-волшебниками этих двух народов были созданы два магических меча: гномами – Алмазный, или Драгнир, а Дану, властителями лесов, – Деревянный, или Иммельсторн. Вся сила и ярость народов оказалась вложена в эти Мечи; и, сойдись они в бою, этой яростью вполне мог быть уничтожен весь мир. Волею всемогущей судьбы два этих Меча пробудились одновременно. Иммельсторн попал в руки рабыни Дану, по имени Сеамни Оэктаканн, Драгниром не без хитрости, коварства и предательства завладел гном Сидри Дромаронг. Затем Деревянный Меч захватили маги людской расы, гном же Сидри благополучно добрался до убежища своего племени. Во вспыхнувшей войне, где все сражались против всех: людская Империя – против Радуги, семи магических орденов, Дану и гномы – против людей и друг с другом, вдобавок началось вторжение странных существ, именовавших себя Созидателями Пути; миру Мельина это грозило уничтожением. В кровавом хаосе войны начали сбываться зловещие Пророчества Разрушения, Алмазный и Деревянный Мечи уверенно шли навстречу друг другу, неся с собой смерть.
      Среди сподвижников Императора людей был некто Фесс, молодой воин и волшебник, рождённый вдалеке от плоти того мира, где ему пришлось сражаться. Он происходил из загадочной Долины магов, таинственного места в Междумирье, где испокон веку жили одни из сильнейших чародеев Упорядоченного. Фессу давно прискучила размеренная жизнь Долины, и он покинул родной мир, сделавшись воином и прознатчиком Императора в мире Мельина.
      Фесс был тем, кто в воцарившейся сумятице смог понять, что же нужно делать. В завязавшемся сражении, когда легионы Мельинской Империи сошлись с воинством гномов, нёсших с собой Драгнир, и последним отрядом Дану, направляемых и ободряемых Иммельсторном, Фессу удалось оказаться рядом со столкнувшимися наконец в последнем бою Алмазным и Деревянным Мечами…
      После чудовищного катаклизма Фесс, пытавшийся вернуться домой, в Долину магов, оказался вброшен в Эвиал, один из миров Упорядоченного, мир закрытый, со своими особенными законами магии. Запад этого мира занимала непроницаемая Тьма, и обитатели Эвиала верили, что эта Тьма вот-вот вторгнется в населённые людьми пределы, и тогда наступит неминуемый конец времён. В Эвиале сильна была вера в Спасителя, власть Церкви, и Инквизиция железом и кровью выкорчёвывала ереси.
      Память Фесса была искажена, и значительную часть воспоминаний, равно как и боевых навыков, он утратил. Он забыл своё прошлое, ничего не помнил о Долине магов и об Алмазном и Деревянном Мечах. Случайная встреча со старым магом Парри, открывшим в странном пришельце чародейские способности, привела Фесса в город Ордос, во всемирно известную Академию Высокого Волшебства.
      Судьба сделала Фесса аколитом факультета малефицистики. Он стал некромантом, Тёмным магом, изгоем, которого Церковь, Инквизиция и Белый Совет терпели только из-за участившихся случаев нападений Нежити, справиться с которой некромант мог лучше всех.
      Досрочно выпущенный из Академии, Фесс был направлен в северный приморский город Арвест, где он встретился с гномом Сугутором и орком Праддом, ставшими его верными спутниками.
      Упокаивая кладбище, где пробуждались к жизни свирепые и кровожадные чудовища, Фесс впервые в открытую столкнулся с Инквизицией, прибегавшей для достижения тех же целей к человеческим жертвам.
      Это столкновение переросло в настоящую войну, в один из моментов которой Прадд и Сугутор оказались в руках арвестских инквизиторов.
      Чтобы спасти их, Фесс вернулся в город – и как раз в это время на Арвест обрушилось вторжение Империи Клешней, молодой и хищной островной державы на дальнем западе Эвиала, почти у самых границ той самой Тьмы. В результате схватки город был разрушен до основания. Фессу и его спутникам удалось бежать. Отныне для Инквизиции, Церкви и сообщества Белых магов Эвиала они стали непримиримыми врагами…

      – Правда, мэтр, красивые у нас в горах рассветы? – Коренастый гном бестрепетно стоял на самом краю глубокой пропасти и, не щурясь, смотрел на поднимающееся солнце.
      – Побывал бы ты, бр-рат гном, у нас на Волчьих островах, не хвастался б попусту, – проворчал в ответ здоровенный клыкастый орк – он, в отличие от своего товарища, всем огромным телом прижимался к отвесной скале: тропинка, что вела над обрывом, здесь почти что сходила на нет, оставляя лишь узкий, в две ладони шириной, уступ.
      – Чего я там у вас не видел? – фыркнул гном, заложив руки в карманы, и, бравируя храбростью, покачался с носка на пятку. – Зимой вьюги с буранами, летом туманы с марями! И комары, а я их терпеть не могу.
      Небось в наших шахтах их не встретишь.
      – Зато у вас крыс каменных полно, зазеваешься – мигом отъедят тебе… – Орк явно собирался сообщить гному, какой же именно, по его мнению, части тела лишат каменные крысы его сотоварища, но тут в разговор вступил третий путник – человек в поношенном тёмном плаще, с мечом у пояса и длинным посохом мага в руке. Чёрное древко заканчивалось округлым каменным янтарно-жёлтым навершием. Человек выглядел ещё совсем молодо, но его короткие волосы уже успели полностью побелеть.
      – Хватит вам, – устало сказал человек, тот самый, кого гном назвал мэтром. – Горы позади оставили – радоваться надо, а вы всё препираетесь.
      – Э-э, мэтр! – беззаботно махнул рукой гном. – Горы пройти – то ж полдела, даже четверть дела! Невелико искусство – старыми шурфами проползти, сторожевые посты позади оставив! Вот теперь, мэтр, дельце предстоит посложнее – с Тёмными эльфами Нарна шутки плохи, что и говорить. Меня они, конечно, знают, хаживали мы, как говорится, и в этих краях, но…
      – Будет тебе болтать, Сугутор! – Орк оскалил клыки. – Нечего сказать – лёгкая дороженька твоими шурфами оказалась, ох, разрази меня на этом месте, очень даже лёгкая! – Орк выразительно поднял секиру. Лезвие покрывали свежие зазубрины и какие-то тёмные пятна, словно окалина.
      – Славно нас там встретили, долго помнить буду. Кабы не мэтр… Да и то сказать – куда нам деваться? На месте Арвеста яма дымная, на плечах – погоня… и Святая Инквизиция, гори она на собственных кострах, и вроде как даже маги Академии… Одна надежда, что в Нарн они не полезут.
      – Полезут, не полезут – что гадать-то? – заметил волшебник. – Обратного пути нет. С теми… гм… ну, которые в шахтах… я б второй раз дело иметь не хотел. Значит, пойдём вперёд.
      – Вперёд-то вперёд, оно, конечно, да, – вздохнул орк. – Да вот только…
      Он умолк, глядя вниз. Чародей тоже сделал шаг к пропасти. Все трое, человек, гном и орк, замерли, молча глядя на открывшуюся их глазам картину.
      За их спинами вздымались остроконечные, кое-где покрытые вечными снегами вершины Железного Хребта, в недрах которого трудолюбивые гномы проложили целые лабиринты ходов и шахт в поисках золота, самоцветов и вообще всего ценного, что только может залегать под землёй. Неприступные скалы резко обрывались вниз тысячелоктевой пропастью, и там, подёрнутые покрывалом утреннего тумана, темнели вершины бесчисленных деревьев – великий лес простирался далеко на юг и восток.
      Нарн почти не знал лиственных пород – молчаливыми рядами, словно готовое к бою войско, стояли ели, сосны, лиственницы, кедры и пихты. Всё это причудливо перемешивалось, чего никогда не увидишь в лесу обычном. Кедровая роща на холме плавно переходила в болотистый ельник низины.
      – А высоченные-то какие… – оглядывая деревья, нарушил молчание орк.
      Человек и гном согласно кивнули. Деревья Нарна и впрямь вырастали куда выше их обычных собратьев в других местах, хотя непонятно почему – земля тут не отличалась плодородием, бесчисленные речушки, водопадами срываясь со склонов Железного Хребта, оборачивались там, внизу, застойными прудами и мелкими болотами, на которых, по идее, ничего не могло расти, кроме клюквы и мха. А тут – исполинские кедры!
      Туман поднимался высоко, аж к самым вершинам, землю невозможно было разглядеть, но деревья начинались почти что от подножия древних скал, упрямо пробиваясь сквозь завалы каменных осыпей. Ветки упирались в склоны, вонзались в них, точно копья в тело врага, словно лес вознамерился медленной, непрерывной работой где-нибудь за ближайшую сотню тысяч лет обратить в ничто весь величественный кряж Железного Хребта.
      – Ну, хорошо, Сугутор, – наконец проговорил орк. – Мы пришли, и мы на обрыве. Дальше уступ кончается. Что делать будем?
      Гном Сугутор пожал плечами:
      – Как мэтр Неясыть скажет. Скажет – вниз полезем, скажет – назад повернём, другое место поищем. Я тут путей немало знаю.
      Орк и гном повернулись к волшебнику, ожидая его слова.
      Неясыть-Фесс долго смотрел вниз. Он чувствовал себя донельзя уставшим и опустошённым. Беспорядочные схватки во тьме старых шурфов, когда он не видел врагов, а лишь чувствовал дремучую, древнюю злобу, – эти схватки выжали его до последней капли. Проклятая плоть подводила. Он не имел права на слабость. Сейчас, когда погоня вроде бы отстала, заплутавшись в лабиринтах горных троп и ущелий, он обязан был принять решение… но что-то удерживало его от простых слов «давайте все вниз».
      Перед ним лежал Нарн, тот самый Нарн, столь ненавистный святым отцам Аркина и их громящему кулаку – Инквизиции, тот самый Нарн, что не признавал никаких Спасителей, а о всех сакральных книгах Церкви отзывался как о собрании сказок, достойных лишь потешать детей. И небо не разверзалось над богохульниками, земля не поглощала их – Нарн жил, успешно отбивая все попытки лихих владетелей Эгеста, всех его дюков, баронов, графов и виконтов привести его к покорности. Более того, он сам наступал на людские области, отвоёвывая их не столько мечами и стрелами, сколько щедрыми посулами (и частенько даже исполняемыми). Дело дошло до того, что Святой Престол в Аркине издал энциклику, призывая добрых чад Великой Матери-Церкви вступить в союз с язычниками-эльфами Вечного леса, теми, что именовали себя светлыми, вечными и непримиримыми противниками жителей Нарна.
      Академия Высокого Волшебства, напротив, с Тёмными эльфами Нарна не враждовала. Более того, выходцы из его мрачных чащоб нет-нет, да и оказывались среди аколитов Академии. Случалось даже, что и деканы с асессорами отправлялись из Ордоса на север, пересекая Бурную, пограничную реку, испокон веков отделявшую владения Империи Эбин от Нарна. Правда, Фесс не знал, к чему привели эти визиты. Нарнийские эльфы в Ордосе держались особняком, ни с кем не сближаясь, и никогда не искали встреч с ним, Фессом, а ему за нехваткой времени было просто не до них. Кто же мог подумать, что тропа некроманта приведёт его сюда, на угрюмую границу, где лес и горы сошлись в бесконечной и бессмысленной войне, невесть для чего оспаривая друг у друга право смотреть в вечное синее небо?
      Правда, во всех землях Эвиала каждый знал, что Нарн принимал изгоев.
      Те, кому становилось тесно под Святой Инквизицией или надоедало платить подати баронам Эгеста, частенько уходили в его чащобы. Назад никто не возвращался, но никто не видел этих людей и мёртвыми. Эльфы не выставляли на всеобщее обозрение их голов вместе с пробившими их меткими стрелами – как они обычно поступали с теми, кто являлся в их лес со злом.
      «Так. чего же ты медлишь, маг Неясыть? Ты не отступал перед неупокоенными, перед костяными драконами и прочей нечистью, ты выдержал безумную схватку на горящих улицах Арвеста с нахлынувшей ордой из Империи Клешней – чего же ты ждёшь теперь? Какого знака, какого знамения? Или, может, вести от Даэнура, учителя и наставника в многотрудном деле некромантии?.. Но Даэнур далеко, за сотни лиг, там, на Юге, в Ордосе, и нечего даже пытаться почувствовать его – кто знает, быть может, милорд ректор, господин Анэто, сумеет перехватить даже это, идущее по путям Астрала послание?
      Ты медлишь, Неясыть. Может быть, ты вновь, в который уже раз, вспоминаешь страшную судьбу Арвеста? Наследство Салладорца явило себя во всей красе, лучшего и не придумаешь. Атлика, самая, что ни на есть обыкновенная девица лёгкого поведения, не волшебница, не магичка, никогда ничему не учившаяся, – уничтожила большой каменный город вместе со всеми, кто не успел оттуда выбраться с той же лёгкостью, с какой человек давит таракана».
      Ему, Фессу, и в страшном сне не привиделись бы такие пределы сил; да, Тьма могущественна, но и цена, запрашиваемая Ею за силу, поистине неподъёмна. Теперь, запоздало, он думал, что не всё было так страшно и ужасно с Арвестом: да, Империя Клешней привела со своими легионами много искусных чародеев, а в городе хоть и были Белые волшебники, но они не владели боевыми заклинаниями, и потому десанту имперцевостровитян удалось взять город. Но павший город можно отбить обратно. Можно поднять многочисленные полки семиградского ополчения, можно запросить помощи у Империи Эбин (не может быть, чтобы её правители остались равнодушны к такому успеху своего давнего врага!), вызвать подмогу из Ордоса, напомнить о старом союзе лихим морским воякам Волчьих островов… да, это означало войну, но войну обычную, привычную, от которой можно убежать и спрятаться, если ты слаб или стар. И Арвест наверняка можно было б вернуть.
      «Но тысячи жизней всё равно были б потеряны, – услыхал он беззвучный голос в собственном сознании. – Погибли бы воины, которых послали бы штурмовать стены Арвеста. Погибли бы люди в окрестных сёлах, когда туда пришли бы солдаты Клешней. И никто не знает, где жертв оказалось бы больше. Не торопись судить, некромант…»
      «Не торопись судить… да, верно. Об этом говорил и Даэнур. Не суди. Не вставай ни на чью сторону. Ты – сам по себе, некромант, у тебя нет друзей и нет союзников (ну, за малым исключением, вроде Сугутора и Прадда), у тебя есть только враги – уже выступившие в открытую или же пока ещё только собирающиеся».
      Фесс покачал головой. Враги… да, враги были всегда. Да, его боялись и ненавидели. Но почему он должен бояться и ненавидеть в ответ? Потому что это так «по-человечески»?
      «Нет, – сказал он себе. – Атлика, ты совершила ужасное. И самое главное, это необратимый поступок. Враги могут захватить город, но их можно оттуда и выбить. А теперь Арвеста уже не вернёшь. То, что случилось, – зло, зло в чистом виде. Я не могу доказать это логически (кто знает, быть может, война за освобождение Арвеста и впрямь унесла бы ещё больше жизней, чем один роковой удар Тьмы), но я знаю, знаю неколебимо твердо – нельзя побеждать врага такой ценой. Потому что это даже хуже, чем поражение».
      На душе было мутно и тяжело. Пока длилось бегство, пока они пробирались подземными ходами и галереями гномов, спасались от поселившихся в катакомбах страшилищ, с которыми даже Фесс решил не связываться, – эти мысли как-то отступили на второй план. А сейчас вот, когда опасности, казалось бы, позади и осталось всего-навсего спуститься в Нарн, куда за ними не посмеет сунуться никакая погоня, всё это вновь вернулось.
      «Тьма, я же не верил, что ты есть Зло. И ты – не оно, ведь так? Зло – в каждом из нас, оно в сердцах, душах и поступках, оно – не ужасного вида скелет на громадном троне, каким его рисуют порой на гравюрах. Оно незримо и неосязаемо. Его нельзя победить раз и навсегда, ему надо противостоять каждый день, порой… порой, да, творя меньшее зло, чтобы предотвратить большее…»
      Так кто же он, Салладорец, – гений, открывший новую дорогу всем жаждущим познания, или тот, кого будут потом проклинать все оставшиеся в живых, когда его знание попадёт в дурные руки? Если Атлика оказалась способной стереть с лица земли Арвест – где поручительство, что кто-то из другого ковена, озлобленный на весь человеческий род, не пустит в ход это знание, скажем, перед императорским дворцом Эбина?..
      От этих мыслей по коже продирало морозом.
      И что же стало с погибшими в Арвесте? Отправились ли они прямо в Серые Пределы – или же Атлика, сама уходя во Тьму, прихватила их с собой?
      «Ох! Как же я не сообразил этого раньше? – с раскаянием подумал Фесс. – Как мог пропустить такую возможность – уходя во Тьму, неофит просто разрушает всё вокруг себя?»
      Может быть, может быть…
      Но не зря он не хотел читать трактат Салладорца. Не зря страшился поднять обложку роковой книги. А вот точно было зря – попытки Инквизиции оставить в Эвиале хотя бы один том, как приманку для недовольных, обиженных, тех, кто «думает поперёк». Нельзя было этого делать. Если его предположения верны и Наследство Салладорца в руках любого аколита способно стереть с лица земли большой город, то…
      «А что тогда? У тебя ведь нет доказательств. Помни, некромант, тебе необратимые поступки запрещены сугубо и трегубо. Ты, стоящий на самой грани Серых Пределов, не имеешь права выпустить в мир – случайно или по небрежению – те ужасы, для описания которых люди не придумали ещё слов и названий, что таятся там.
      Ладно. Запомни это крепко-накрепко, Фесс. Атлика сгинула, растворилась во Тьме вместе с жутким трактатом – считай, что она умерла, её больше нет, как нет и обратной дороги из вековечного мрака. Ты свободен от этого груза. Свободен, по крайней мере, на какое-то время, некромант…»
      …Фесс смотрел вниз. Ничего особенного там он, конечно, не видел – ну, деревья, ну, туман – что же тут такого? И магии никакой он не чувствовал тоже – Нарн не спешил являть себя чужаку во всей красе.
      И всё-таки маг не мог отвести взгляда. Туман медленно плыл, чёрные копья елей, казалось, рвали на части призрачное покрывало – и Фессу всё сильнее казалось, что лес сейчас смотрит на него мириадами глаз, не принадлежащих в отдельности никакому живому существу – ни наделённому плотью, ни лишённому её. Это не лесные духи смотрели из – под корней и из дупл, это не бродящие по лесу странные создания поднимали головы, потревоженные пристальным взором чародея – их он бы узнал, и с ними он сумел бы управиться. Казалось, на Фесса смотрит сейчас весь огромный лес, от южных дубрав вдоль Бурной до карабкающихся по каменным уступам кривых сосен на южных скатах Железного Хребта, смотрит каждым листом и каждой иголкой на ветвях, каждой чешуйкой коры и каждым торчащим из земли корнем, каждым живым существом в своих пределах – причём существо это даже не догадывается, что кто-то иной, неизмеримо более могучий, использует его сейчас просто как ещё одну пару глаз.
      Фесс ещё никогда не сталкивался ни с чем подобным. И не помнил, чтобы о такой особенности Нарна упоминалось хоть в одной из прочитанных им магических книг. Даэнур о таком точно ничего не говорил. И милорд ректор Анэто тоже.
      Орк и гном терпеливо ждали.
      Фесс уже совсем было собрался с духом, чтобы сказать – мол, нечего больше ждать, еды всего ничего, пускаемся! – как вдруг туман возле самых скал внезапно расступился, на миг обнажив тёмную землю, покрытую серыми пятнами толстого мха, подступившего к самым камням и упорно пытающегося вскарабкаться вверх по скальному склону. Призрачные волны мглы заколебались, отхлынули в стороны – и на крошечный пятачок между деревьями и откосом выбралось удивительное существо, подобного которому Фессу ещё никогда не приходилось видеть.
      Больше всего это создание напоминало здоровенный ходячий шалаш, сплетённый из толстых веток и сучьев. Получилось нечто вроде паука – вздутый купол спины, упирающиеся в землю лапы-корни, густые брови из мха и громадные круглые глаза из светящихся гнилушек. Ростом это создание раза в два превосходило даже высокого Прадда.
      При виде этого лесного страха орк глухо зарычал, невольно хватаясь за секиру, – хотя, ясное дело, взобраться по отвесной скале создание не могло. Гном удивлённо поднял брови и оттопырил губу – мол, никогда такого не видывал.
      Фесс невольно крепче сжал в руке посох. Чёрное древко отозвалось – ладонь стало слегка покалывать, навершие слабо осветилось. Явившееся им существо было в чём-то сродни тем, кого Фесс повергал при помощи этого посоха, – всем этим костяным драконами прочей Нечисти – такое же изначально мёртвое, оно получило жизнь только благодаря Силе этого места. Или его создали эльфы-чародеи Нарна? Кто знает…
      Деревянный паук тем временем вплотную подошёл к скале, потрогал её лапой-веткой, недовольно зашуршал, заскрипел сразу всем своим плетёным телом, засучил конечностями, взрывая землю, а потом внезапно поднял гротескную физиономию, вперив взгляд зелёных буркал в троицу замерших на обрыве путников.
      – Ишь, зырит-то как, – проворчал Прадд, на всякий случай поднимая секиру повыше.
      – Ничего особенного, – явно храбрясь, заявил Сугутор. – Мало ль в Нарне чудес! Будь оно опасным, я бы знал, ведь я-то…
      – Помолчи, гноме! – рявкнул орк. – Помолчи! Мэтр скажет, что делать.
      Паук тем временем явно собирался обосноваться тут надолго. Основательно врыл в землю все свои бесчисленные корни, как-то опустился, осел, зелёные глаза прикрылись, точно веками, завесами из зелёного папоротника, беззаботно росшего прямо тут же, на толстых брёвнах каркаса. Сразу несколько десятков веток потянулись к поверхности скалы, коснулись камня, замерли…
      Человек, гном и орк долгое время молча ждали – ничего не происходило. Казалось, диковинному существу не было до них никакого дела.
      – Нет, мэтр, как угодно, а я спускаться здесь не буду, – вдруг решительно заявил Сугутор. – Не нравится мне эта крошка, очень не нравится! Лучше ещё с десяток миль отмахать, чем задницей по скале скрести прямо у неё на виду.
      – Так, выходит, она всё-таки опасна? – ухмыльнулся Прадд. – Опасна или нет? Можешь сказать?
      Сугутор ответил только кривой ухмылкой. Орк и гном вновь взглянули на Фесса. Некромант молчал. Как ни странно, он даже не смотрел вниз – его взгляд рассеянно скользил вдоль самого горизонта, там, где покрывавшая Нарн туманная пелена сливалась с серыми облаками. Солнце поднималось всё выше и выше над мглистой дымкой, но лучи дневного светила, казалось, были бессильны пробиться сквозь этот призрачный щит, неведомыми силами воздвигнутый над таинственным лесом. Угрюмая чаща словно бы не нуждалась в живительном тепле, она жила сама по себе, и ей ничего не было нужно от этого мира, даже того, без чего не может обойтись ни одно живое существо, – солнечного света.
      Плетенник, как Фесс про себя назвал застывшее у подножия скал загадочное создание, по-прежнему занимался своим делом – медленно, но неуклонно вгрызался бесчисленными своими корнями в неподатливый камень. Настанет день, когда его работа окончится – подточенная долгим трудом, неприступная на первый взгляд скала рухнет вниз водопадом мелких, бессильных и безвредных камней. И тогда, возможно, сюда придут другие порождения леса, которые превратят безжизненный камнепад в землю, готовую принять в своё лоно юные саженцы. И, глядишь, когда уйдут в слепой прах внуки внуков тех, кто сейчас лежит в колыбелях, – на месте этой скалы поднимется молодой ельник. Лес наступает, он умеет защитить себя от разящей стали людских топоров и, похоже, всерьёз вознамерился проложить себе дорогу по ту сторону Железного Хребта, прорваться в Семиградье; отчего-то Фесс словно наяву представил себе молчаливую и беспощадную лесную армаду, наступающую на обжитые людьми земли, выбрасывающую перед собой авангарды прикрытых магическим туманом разведчиков, и как лес-победитель методично покрывает покинутые селения и города и в конце концов остаётся один – раскинувшийся на сотни лиг, от западного моря до восточной степи, единый, великий, безмолвный лес…
      Но Прадд прав. Спускаться здесь действительно не стоит.
      – Сугутор, уходим отсюда. Желательно, не залезая под землю.
      – Есть, мэтр. И то верно – я зверюшек такой величины и так-то не сильно люблю, а уж коли они из веток и палок, так и совсем нравиться перестают…
      Орк ничего не сказал, только подхватил заплечный мешок.

* * *

      Они благополучно спустились со скал в нескольких милях к северовостоку. Окутывавший деревья туман оказался неожиданно тёплым, внизу, возле древесных корней, его не было совсем, шагалось по лишённому подлеска старому еловому бору легко. Трое путников двинулись прямиком на восток – никаких троп в дикой чаще не имелось, и даже всеведущий Сугутор, не раз, по его уверениям, бывавший здесь, не мог сказать, куда им идти дальше.
      Лес сомкнулся над их головами, сдвинул ворота стволов за спинами – Сугутор как-то неуверенно обернулся, держа наготове топор, и Фесс на мгновение подумал, что если этот лес решит ударить, то едва ли поможет и вся его, Фесса, некромантия.
      Правда, сам молодой волшебник не чувствовал ничего необычного. Лес, пусть даже мрачноватый, не таил в себе ничего заметного. Никакого чародейства, доступного ощущениям выпускника факультета малефицистики. Туман над головами, конечно же, не был обычным туманом – но вот понять, в чём же тут дело, Фесс не мог. Как известно, самое сильное чародейство – то, эффект которого ты видишь, но не можешь даже предположить, как это сделано.
      Мало-помалу местность понижалась, потянулись длинные полосы плотного серо-зелёного мха, перемежавшегося стоячими чёрными лужами.
      – Болота близко, – уронил озадаченно осматривавшийся гном.
      – А ты думал – я решу, будто вокруг пустыня салладорская? Сам всё вижу, гноме, – рыкнул орк. – Скажи лучше, куда мы идём? У меня брюхо сводит от голода, а вокруг даже жалкой пичужки не видно!
      – Ты и в корову с пяти шагов-то промажешь, тебе ль об охоте толковать, – пробурчал уязвлённый гном.
      Фесс молча поднял руку, и язвительный ответ орка так и остался невысказанным.
      Там, за болотом, на невысоком пригорке в окружении совершенно невозможных для этого места кедров, среди камней стоял невысокий покосившийся обелиск. Отчего-то он представился Фессу языком белого пламени, бесшумно рвущимся из земли. Неясыть знал – на юге, в Кинте Ближнем, земля источает из себя чёрную маслянистую жидкость, на основе которой алхимики султанов варят свой знаменитый жидкий огонь, горят там и негасимые факелы – трещинами из неведомых подземелий поднимается горючий газ; но это пламя, белое пламя Нарна, магическому взору Фесса представлялось смертоносно-ледяным, холодным, точно вечные льды на самой северной макушке мира, где зимой по полгода не появляется солнце.
      Сколько Неясыть простоял так, на самом краю болота, с плотно зажмуренными глазами, он не знал. Гном и орк терпеливо ждали, не шевелясь, замерев, точно изваяния, – похоже, они оба прошли хорошую школу ещё до того, как поступили к Фессу на службу.
      – Всё в порядке, мэтр? – осмелился нарушить молчание Сугутор, когда Неясыть наконец пришёл в себя.
      Фесс коротко кивнул. Поднял посох, очерчивая янтарным навершием защитный круг около себя и спутников. Приближаться к загадочному обелиску, источнику Силы, без соответствующей подготовки было бы просто глупо.
      Сугутор и Прадд молча и не дожидаясь приказаний отошли Фессу за спину.
      Фесс ощутил знакомое покалывание ледяных иголок вдоль позвоночника – охранное заклятье начинало действовать, но как-то странно, словно с трудом находя свой путь в тумане. Незримые концы обруча едва-едва сошлись друг с другом, и силы для поддержания защиты требовалось куда больше, чем обычно.
      Некромант, выстраивая заклинание, идёт от сложного – к простому, от живого – к мёртвому; всё вокруг – земля, вода, воздух – содержит в себе мельчайшие частицы праха, того, что некогда было живым; очень трудно заставить это повиноваться, это вам не свежий неупокоенный, но Фесс к такому и не стремился – навернoe, сотворить подобное было по силам одному Салладорцу. Можно поступить проще – увидеть отсвет чужой
      Силы на этих частицах. Опытный некромант сможет немало сказать, проведя за расшифровкой не один год.
      Посланная вперёд Сила некроманта столкнулась с источаемой белым обелиском мощью; Фесс внутренне сжался, ожидая резкой и болезненной отдачи, но нет – соприкосновение вышло неожиданно мягким и плавным, словно встали на место две тщательно подогнанные друг к другу детали. Некромант не сумел уловить и малейшего отражения чужой Силы на рассеянном повсюду прахе, его словно подхватил плавный водоворот, перед мысленным взором молодого волшебника закружились видения: высокие стройные деревья с переброшенными между кронами мостками и изящные фигуры в зелено-коричневых одеяниях; однако это длилось лишь короткое мгновение. Словно унесённые ветром, образы исчезли, и их место заняли другие.
      Тёмная волна, поднявшаяся до самых звёзд, зависшая над западным горизонтом. Молчаливая, терпеливая, ждущая, когда её соберётся достаточно, чтобы перехлестнуть через гребень плотины и потом всёуничтожительным потоком устремиться вниз, в цветущую долину… И когда этот день настанет, дарительница жизни превратится в беспощадного и неуязвимого убийцу. Хорошо, если в обречённой долине окажется опытный и сильный маг, прошедший все этапы школы Воды, он сможет если не остановить бедствие, то, по крайней мере, направить ревущий поток в сторону от селений.
      А кто сможет повернуть вспять поток не воды, не огня – а Тьмы? Или, что ещё хуже, – не Тьмы, а Смерти, Уничтожения, Ничто, что стоит за этим словом в человеческой памяти?..
      И пришедшая после этого в голову Фесса мысль заставила его надолго забыть даже о таинственном белом пламени. Когда наступит час тёмного прилива, этот тайный огонь не долго сможет сопротивляться натиску призрачного моря. Нарн продержится чуть дольше, рот и всё. Его Сила замедлит агонию, но не предотвратит гибель.
      Но пока чёрная стена хранила недвижность, замерев в гордом сознании своей силы; Фесс знал, чувствовал, и белый огонь ещё больше усиливал эту уверенность – время пока ещё есть, плотина ещё поднимается над медленно наступающим морем, ещё остается возможность остановить, помешать, быть может – даже повернуть поток вспять…
      А для этого нужно совсем немногое – научиться поворачивать Тьму.
      Или найти те самые Мечи, о которых так пекутся маски, те двое неведомых, скрывшихся под личинами Бахмута и Эвенстайна.
      Третьего не дано.

      Эльфа звали странным для людского слуха именем Ирдис Эваллё, впрочем, как раз вполне обычным среди его расы. Опустившись на колени, он быстро, раз за разом, зачерпывал пригоршнями воду из родника, торопливо подносил ко рту и жадно пил, совсем забыв о приличиях. Он пил и никак не мог напиться. По тонкому лицу стекал пот – вещь для Перворождённого вообще неслыханная. Колчан за спиной, покрытый зелёными и бурыми разводами, опустел на три четверти; оперения оставшихся стрел были перемазаны грязью и кровью. На боку эльфа болтались пустые ножны – сломавшийся меч давно пришлось бросить. Уцелел лишь кинжал за голенищем правого сапога. Погоня как будто отстала – отстала только сейчас, хотя слова «…в лесу за эльфом гнаться!..» давно уже с успехом заменили поговорку «…ищи ветра в поле…». Зелёная куртка Ирдиса, на которой обычно росли живые трава и цветы, вся покрылась коричневыми дымящимися пятнами; вместо стеблей и лепестков там остался только пепел.
      Вокруг него расстилался Нарн, родной, привычный, знакомый до мелочей Нарн, в котором эльф, если нужно, мог в одиночку управиться с целой сотней людских панцирников, не побоялся бы схватиться с десятком магов, устоял бы даже против пары-тройки горных огров или троллей, не применяя ни ловушек, ни волшебства; но на сей раз он мог только бежать. Бежать что было сил, надеясь лишь на помощь сородичей да на магическую мощь Потаённых Камней, священных мест Тёмных эльфов Нарна, средоточия силы их чародеев, мало в чем уступавших заносчивым выпускникам знаменитой Академии в Ордосе.
      Эваллё был тёртым и опытным траппером, не раз хаживал через Эгест, людские владения, в Вечный лес и даже дальше; его стрелы помнили просторы замекампских степей, сапоги топтали весеннее разнотравье цветущих тундр, случалось ему бывать и в самом сердце Железных гор, случалось брести под палящим салладорским солнцем, а один раз судьба странствующего эльфа занесла его даже в Ближний Кинт, где он (правда, недолго) служил султану в передовых пограничных отрядах, прославившись там как непревзойденный лучник. Словом, он едва ли испугался бы даже кого-то из неупокоенных – но на сей раз ему противостояли отнюдь не они. И эльф, чья память хранила подробности сотен стычек, больших и малых, кто сражался на всех берегах вокруг Моря Надежд и Моря Призраков, на сей раз не знал ответа.
      Этот страх был совершенно новым. Никто не знал, как с ним бороться, – после того, как обычные мечи и стрелы оказались бессильны. Эльфы Нарна собирали дань с мелких людских поселений вдоль края мрачного леса, там, где болота расступались и на невысоких холмах за недлинное северное лето успевали вызреть рожь с ячменём; люди платили охотно – защита эльфов сплошь и рядом оказывалась куда надёжнее баронского и герцогского покровительства, а на церковные проклятия лесовики давно махнули рукой – да, собственно говоря, мало кто из них и принадлежал к истинно верующим. В сумрачном Нарне нашли свой приют остатки многих ересей, огнём и кровью выкорчеванных в Империи, Семиградье, Эгесте, Аркине и Мекампе. Еретикам эльфы казались куда ближе своих собственных братьев по расе.
      Петухи, одна из лесных деревенек (семь дворов да водяная мельница на быстрой лесной речушке), стала первой жертвой. Прибывшие гоблиныпогонщики, коим вменялось в обязанность забрать у землепашцев предназначенный к продаже хлеб, не нашли в селении ничего живого.
      Только пятна высохшей крови да видимые для эльфов застывшие смертные тени – над теми местами, где людей настигла гибель. Не осталось ни обглоданных костей, ни скорбящих душ – враги пожрали и уволокли всё: и плоть, и то, что превыше её.
      Тёмные эльфы встревожились. Они привыкли отвечать ударом на удар, их ратей страшился даже император Эбина, но они отличались также и осторожностью. Из зачарованного сердца Нарна, того самого места, о котором другие эльфы, именующие себя Светлыми, или ещё Летними (в противовес Тёмным, прозываемым также эльфами Зимы), говорили не иначе как с ужасом, отвращением и содроганием – из сердца Нарна по одному-двое к границам отправились разведчики. Одним из таких и был Ирдис Эваллё – и именно ему выпало столкнуться лицом к лицу с неведомой угрозой.
      …Он вступил в бой и не устоял. Пришлось бежать – причём погоня следовала за ним неотступно, и густое, тяжкое марево чужой магии не давало Эльфу даже передать весть сородичам.
      Его гнали на север и одновременно оттесняли к горам. Эльфы славятся неутомимостью бега, тем более Эваллё был в родных краях, где он знал каждый куст, овраг или тропку, ему удавалось не подпускать преследователей особенно близко, но и оторваться от них он не мог.
      Железные горы, северный предел Нарна, неумолимо приближались, и эльфу оставалось лишь утешать себя тем, что он увёл врагов за собой и тем самым, возможно, спас жизнь не одному сородичу.
      Однако даже Ирдис, эльф-странник, разведчик, выносливый, точно взламывающая камни трава, не выдержал этой безумной гонки. Силы начали покидать его, он переставал чувствовать уже и Сердце родного леса, чего с ним не случалось даже в далёком Кинте. И вот он жадно пил, не заботясь об изяществе движений и элегантности позы, пил, словно дикий зверь, – потому что, подобно тому же зверю, ощущал погоню у себя за плечами.
      Хрипло вздохнув, эльф заставил себя оторваться от воды. Поправив колчан, он перемахнул на другой берег ручейка – прыжок вышел тяжёлым, натужным, совсем не похожим на его всегдашнее лёгкое, почти невесомое движение. Бежать, бежать, снова бежать, надеясь, что на сей раз ему удастся опередить погоню и он окажется у Потаённого Камня раньше преследователей. Пока что им вполне успешно удавалось отрезать ему дорогу к нему.
      – Ар-р-р-г-х-х-х… – сказали ему из кустов. Вроде как даже с насмешкой.
      Эльф замер. Руки сами тянули стрелу из колчана, сами набрасывали её на тетиву – руки, они отказывались понимать, что всё это более чем бесполезно.
      – Ур-р-р-р… – донеслось с другой стороны.
      Эльфу не требовалось поворачиваться, он и так умел видеть всё вокруг себя, не довольствуясь обычным зрением.
      Не дрогнула ни одна веточка, не хрустнул ни один сучок; враги надвигались бесшумно; голос они подали, лишь желая показать жертве – они пришли, они настигли его.
      Неужто вся погоня уже здесь?..
      Нет, кажется, нет. Эльф не чувствовал сомкнувшейся петли – похоже, против него оказалось всего две твари. Правда, и этого достаточно.
      Белая стрела мелькнула в воздухе; эльф не промахнулся, он не промахнулся ни разу и до этого – без всякого результата. Он мог утыкать врага стрелами, точно ежа, однако это бы лишь немного задержало преследователей.
      Рычание стало яростным, враг приходил в бешенство не от боли – эльф подозревал, что никто в этой чудовищной погоне вообще не чувствовал боли, – а от того, что ему кто-то посмел оказать сопротивление.
      Эваллё сделал обманное движение, надеясь прорваться мимо засевших в кустах чудищ – однако те, похоже, за время охоты тоже кое-чему научились. Они кинулись на него с двух сторон, словно только этого и ждали. Волна ледяного холода накрыла эльфа, неодолимая сила сшибла с ног, он покатился по земле, так и не выпустив из рук бесполезное сейчас оружие.
      Встать, встать, сразиться и умереть. Тёмные эльфы, эльфы Зимы, не сдаются. Когда отступать некуда, значит, пришло время умирать. Доблестно сражавшиеся и не бросившие оружия, быть может, возродятся в иных лесах, в иных мирах, под другими солнцами, чтобы и там свершать вековечный круг жизни, сражаясь со Смертью до тех пор, пока Тьма не смежит их глаза…
      Он ощутил бросок врага – пульсирующее касание холодного трепещущего Нечто, ощутил ледяные незримые клыки, с лёгкостью пронзившие его защиту, защиту из чар Нарна, дрожь отчаяния, кровь, что останавливается в жилах, обращаясь в ядовитый лёд. Эльф закрыл глаза и наяву увидел раскрывающиеся небеса и вершины деревьев, готовых простереть над погибающим эльфом свои величественные, раскидистые кроны.
      – Эге-гей! Гойда! Хей-яа!!! – внезапно раздалось совсем рядом, и это ничуть не напоминало утробное бестелесное рычание преследователей.
      Холодное покрывало, уже окутавшее эльфа, внезапно лопнуло. Через прорехи хлынул обжигающий ливень, небеса закрывались, извергая из своей утробы потоки пламенеющего дождя. Рычание в кустах сменилось неистовым воем, в котором, однако, чувствовалось куда больше разочарования, чем предвкушения добычи.
      Сошедший с небес огонь обращал в ничто холодную пелену, на смену предсмертному оцепенению приходила боль, наверное, подобная той, какую испытывает младенец, выталкиваемый из тёплого и ласкового материнского лона в большой мир, к жизни – и неизбежной гибели в конце пути, ибо никто не бессмертен – ни эльфы, ни даже боги…
      Боль смяла и снесла защитные слои эльфийской магии, до последнего прикрывавшей самое естество Перворождённого. Понимая, что на сей раз бороться бесполезно, эльф отдался безжалостно поволокшему его потоку.
      А потом до его сознания донеслись голоса:
      – Э-э, мэтр, но зачем нам возиться с этим, гм, безнадёжно дохлым эльфом?
      – Поосторожнее в выражениях, Сугутор, не забывай, что мы в Нарне…
      – А-а, мэтр, забудьте, меня здесь знают. И, если я вижу дохлого эльфа, я так и говорю, и никто на меня не обижается. Потому что дохлый эльф, да простят меня Потаённые Камни Нарна, ничем не отличается от дохлого, к примеру, гнома, или орка, или человека.
      – Не замечал за тобой раньше такого неуважения к мёртвым, Сугутор…
      – И-и, мэтр, о чём вы? Смерть нельзя уважать, она всего лишь жалкая грязная нищенка, клянчащая подаяние. Пни её как следует! А когда наступит твой час, просто закрой глаза и уйди, не разговаривай с ней и не смотри в её буркала – так говорят у нас в горах.
      – Не слыхал от тебя такого, друг гном…
      – Ты, друг орк, от меня ещё много чего не слыхал. Ну что, зарывать этого молодца нельзя, придётся тащить к Потаённому Камню, а Камень этот пока ещё сыщешь…
      Говорившие обращались друг к другу на причудливо искажённом людском диалекте Империи Эбин. «Странная компания, – успел подумать эльф, – человек, гном и орк – здесь, в нашем Нарне! Или это враги сумели так хитро перекинуться?»
      – Стойте, он приходит в себя, – внезапно и резко сказал человек – холодным сильным голосом.
      – Да ну? – поразился гном. – Крепкий какой… Я уж думал – всё, отплыл свои леса искать…
      Ирдис Эваллё сделал над собой поистине запредельное усилие и открыл глаза.
      Над ним склонились трое – точно, человек, гном и орк. В потрёпанных, грязных плащах, гном и орк вооружены до зубов. Человек тоже носил меч у пояса, но при этом он опирался на длинный посох – явно посох мага, с округлым янтарно-жёлтым каменным навершием без всякой резьбы или эмблем.
      Посох был чёрным, и эльф от удивления на миг даже забыл про боль, попытавшись приподняться на локте.
      Его не занимал вопрос, что нужно Тёмному магу в Нарне – эльфы этого края, как известно, сами прозывались Тёмными. Куда более удивительным было другое – откуда здесь вообще взялся Тёмный маг, если о них уже давным-давно забыли и в куда более мрачных, нежели Нарн, местах?!
      – Лежи смирно, – проворчал волшебник, откидывая капюшон, и тут эльф увидел, что чародей ещё совсем молод – правда, коротко стриженные волосы его успели стать белее снега. – Лежи и не дёргайся, не хватало тебе и впрямь помереть сейчас, после того как мы отогнали ту парочку…
      – К-какую п-паро… – голос Ирдиса Эваллё пресёкся.
      – Это уж тебе лучше знать, какую, – мрачно пошутил чародей. – Донельзя отвратную, скажу я тебе.
      – Вот именно, – поддакнул гном. – Я аж света белого невзвидел, едва их почуял.
      Ирдиса не оскорбила фамильярность человека, хотя вообще Тёмный эльф отличался гордостью и, честно говоря, недолюбливал людскую расу, несмотря на то, что провёл среди людей немало времени.
      – Ты видел… видел их? – выдавил из себя эльф. Чёрный маг покачал головой:
      – Нет. И не думаю, что их кто-то вообще способен увидеть.
      – Я видел! – оскорбился Эваллё. – Я стрелял… я попадал!
      – Ты стрелял и попадал в миражи, созданные твоим собственным страхом, – усмехнулся чародей. – Эти твари способны представиться кем угодно. Впрочем, кое-какой ущерб они от твоих стрел потерпели… иначе мы с тобой бы не разговаривали.
      – О… откуда они?
      Маг досадливо дёрнул плечом – очевидно, это означало «не знаю».
      – А вот это у тебя спросить надо, – снова влез гном. – Тебя они гнали, не нас.
      – Погоди, Сугутор, – орк протянул громадную лапу, тронул гнома за плечо. – Не стоит сейчас… помолчи. Нарн как-никак.
      – С-сугутор? – Ирдис сдвинул брови, стараясь разглядеть лицо гнома. – Ты? Тот самый Сугутор?..
      – Тот самый, – насмешливо поклонился гном. – Что с того теперь? Мне нельзя больше переступать границы Нарна?
      – Совет не принимал такого решения, – ответил Эваллё. Боль отступала, он вновь чувствовал магию Потаённых Камней; это придавало уверенности. Гном Сугутор был известен в Нарне – как отличный наёмник. Тёмные эльфы зачастую прибегали к оплаченным звонким серебром мечам – когда дело почиталось недостойным чести воина со знаком Потаённых Камней на груди.
      – Тогда, я думаю, здесь найдётся местечко для меня и моих друзей, – продолжал болтать гном. – Нарн ведь принимает изгоев, не правда ли?
      – Если Совет сочтёт их полезным делу Нарна, – по инерции ответил Ирдис Эваллё давным-давно затверженной фразой. Нарн давал убежище – но, конечно, далеко не всем. Персональным врагам волшебницы Меганы, например, здесь делать было нечего. Даже владеющие силой Потаённых Камней не дерзали связываться с хозяйкой Волшебного Двора.
      – Погоди, Сугутор, – вступил в разговор чародей. – Рано говорить об убежище. Почтенный, не знаю твоего имени…
      – Ирдис Эваллё.
      – Почтенный Ирдис Эваллё, мы действительно ищем убежища в Нарне.
      Но сперва о тех, кто преследовал тебя. Мы отогнали их, но не уничтожили. И почти ничего не видели. Но я не сомневаюсь, что это лишь малая часть какого-то вражьего сонма, откуда он взялся и что он такое, я пока не понимаю, но и того, что я почувствовал, вполне достаточно, чтобы сказать – Нарн в большой опасности. Не знаю, какое чародейство сможет понастоящему повредить этим тварям. Точнее – какое из стихийных, – тут же поправил сам себя волшебник. – Думаю, обо всем этом есть смысл поговорить с вашим Советом. Ты можешь идти? Ты можешь отвести нас туда?
      Ирдис попытался подняться. Тело слушалось ещё плохо, но сила Потаённых Камней уже смывала боль, точно вода – засохшую грязь.
      – Я могу отвести вас к Поляне Ожидания. Обычное дело…
      – Ты хочешь вести нас в сердце Нарна с этой тёплой компанией за плечами? – неожиданно заговорил орк. Называвшие себя Светлыми эльфы давно и свирепо враждовали с орками. Тёмные из Нарна, случалось дрались с ними, потом мирились, случалось, орки Волчьих островов, охотники за добычей, появлялись в наёмных отрядах Нарна – Тёмные свыклись с ними, даже, пожалуй, сжились, но не более. И, уж конечно, никогда бы не потерпели от орков никаких советов. Равно как и вопросов.
      – Не стоит показывать сейчас свою гордость, эльф, – холодно произнёс волшебник, и это несмотря на то, что лицо Ирдиса Эваллё после слов орка осталось совершенно бесстрастным.
      Он был прав. Усилием воли Ирдис заставил гнев отступить.
      – Мой спутник и друг Прадд задал хороший вопрос, – глядя прямо в глаза эльфу (на что, кстати, отваживались немногие люди), проговорил Чёрный маг. – Я бы постарался ответить на него как можно серьёзнее. – Он слегка приподнял посох и разжал пальцы, отполированное чёрное древко скользнуло вниз, острый конец вонзился в землю, и Эваллё услыхал сдавленное змеиное шипение.
      – Нас подслушивали, – заметил чародей.
      – Змеи? Где? – потешно подпрыгнул на одном месте гном. – Терпеть их не могу! Раздави её, Прадд!
      Волшебник медленно поднял посох – Ирдис ожидал увидеть нанизанное на остриё серочешуйчатое змеиное тело, но нет – наконечник посоха был пуст; и лишь холодное сероватое свечение, исходившее от него, свечение, пропитанное чарами гнили, распада и разрушения, яснее ясного сказало эльфу, что маг не промахнулся.
      – Кто это был? – вырвалось у Ирдиса.
      – Я знаю об этом не больше тебя, – пожал плечами маг. Его спутники, гном и орк, уже давно стояли с оружием наголо. – Некое магическое существо, правда, совершенно незнакомого мне вида. Мой посох ему не слишком понравился, однако же, не убил и не изгнал из этого мира – драка с такими может выйти жаркой, особенно если эти создания навалятся все скопом.
      – Тогда я, в свою очередь, должен задать тебе вопрос, – медленно проговорил Эваллё, откидывая со лба слипшиеся волосы. – Они долго гнали меня, я бежал, рассчитывая лишь на помощь нашей магии, магии Нарна…
      – Или магии Потаённых Камней, если говорить прямо, – ввернул гном. Эльфу пришлось довольствоваться лишь гневным взглядом, который наглый гном предпочёл попросту не заметить.
      – Рассчитывая лишь на магию Нарна, – с нажимом произнёс эльф. – И вопрос мой… как ты думаешь, Тёмный маг, Нарн сумеет их остановить? Или мне лучше увести – тварей подальше от родных мест, с тем чтобы там… – Голос его неожиданно дрогнул.
      – Не надо поспешных решений, – заметил волшебник. – Ты опасаешься, эльф, что Потаённые Камни не смогут защитить тебя, а твои преследователи причинят им вред?
      Эваллё молча кивнул.
      – Я ничего не знаю о Потаённых Камнях, – признался некромант. – И на твой вопрос ответить не смогу. Но замечу, что драться возле источника Силы, неважно, какого именно, мне будет гораздо легче. Решай, эльф, решай быстро – поведёшь ли нас на Поляну Ожидания или к одному из Потаённых Камней или же мы просто расстанемся тут, предоставив друг друга нашим собственным судьбам?
      Больше всего на свете эльфу хотелось сказать: «Да, предоставим!»; холодная сила волшебника его просто пугала и, наверное, Ирдис Эваллё так бы и поступил – если б из кустов не потянуло внезапно ледяным, пронзающим холодом, уже ставшим привычным для уставшего от непрерывной погони эльфа.
      – Решай быстрее, эльф. – Маг оглянулся, глаза его недобро сверкнули. Решай, они вот-вот будут здесь!
      – Может, хоть поглядим на них наконец-то, – хмыкнул гном. Казалось, ему мало только что закончившейся схватки.
      – Не советую тебе глядеть на них, брат гном, – заметил орк по имени Прадд, и Эваллё, не удержавшись, согласно кивнул.
      – Мы пойдём к Потаённым Камням, – наконец выдавил из себя эльф.
      Всё его существо протестовало против этих слов, но холодный страх всётаки пересилил. Как бы то ни было, гордый разведчик и воин Нарна отнюдь не хотел умирать; и больше всего на свете он боялся признаться в этом – даже самому себе.

* * *

      Угнаться за Ирдисом Эваллё оказалось непросто даже могучему Прадду. Эльф не шёл, а будто бесшумно скользил по воздуху, не замечая ни корней, ни коряг, коими изобиловало то подобие тропинки, по которой они пробирались. Угрюмый Нарн нависал над ними, давя на плечи, словно тяжкая ноша. Лес не отрывал от трёх пришельцев своего холодного, изучающего взгляда. Казалось, ему нет никакого дела до одного из своих чад – Ирдис ведь так и не получил помощи, – а вот человек, гном и орк его неожиданно заинтересовали. Впрочем, едва ли здесь уместно было слово «заинтересовали» – лес не оставлял без внимания ничего из происходившего в его пределах.
      Ирдис несколько раз оглянулся – он постоянно отрывался от путников, устало спотыкавшихся на тех местах, что эльфу представлялись совершенно ровными.
      – Эй, погоди! – наконец не выдержал Сугутор. – У меня брюхо сейчас взвоет от голода! Если я немедленно не поем, можете меня хоронить.
      Фесс в душе был совершенно согласен с гномом. Их собственные припасы кончились на третий день пути через Нарн, а добыть в зачарованном лесу им ничего не удалось, несмотря на похвальбу гнома и проклятия Прадда. Последняя схватка с неведомыми тварями потребовала всех сил без остатка.
      Ни гном, ни орк, как обычно, не задали Фессу ни одного вопроса – если мэтр сочтёт нужным, он сам всё расскажет. Эльф, судя по всему, прямо – таки умирал от желания вытянуть из своего спасителя все мыслимые подробности – но ему приходилось смирять своё любопытство.
      Тропа вела дремучими чёрными борами, карабкалась по крутым увалам, оставляя позади тёмные моховые туши дремлющих болот. Эльф уверенно шёл на юго-запад, в самую глубь Нарна – однако Фесс не мог не чувствовать известной неуверенности их проводника – Ирдису по – прежнему очень, очень, очень не хотелось вести Чёрного мага к самому средоточию Силы Нарна.
      Сугутор шагал перед Фессом, Прадд замыкал шествие – обычный их походный порядок. Маг тяжело опирался на посох – путь через Нарн требовал от него не только телесных усилий. Глубокие вибрации Силы, рождавшиеся впереди, в глубине великого леса, отзывались болезненной дрожью во всём его теле; избавиться или защититься от этой боли он не мог, слишком велика была мощь леса, слишком стара и уверена в себе, слишком привыкла она играть с неведомой Силой, незнамо как оказавшейся здесь, в её распоряжении, чтобы обращать внимание на боль какого-то ничтожного смертного. И не стоило раздражать неведомого хозяина этих мест даже своей попыткой защититься – тем более что «хозяин», увы, не существовал в обычном смысле этого слова.
      Ирдис пропустил слова Сугутора мимо ушей. Знай шел себе и шёл, словно пытаясь хоть этим залечить уязвленную гордость Тёмного эльфа.
      Эти трое видели его слабость, его бессилие, они спасли ему жизнь. Не надо было обладать даром чтения мыслей, чтобы понять, что творится сейчас у него на душе.
      Прадд за спиной Фесса что-то злобно проворчал сквозь зубы – не слишком лицеприятное об эльфах вообще и именно об этом эльфе в частности; поступок более чем неразумный, если учесть, где они сейчас находились. Неясыть напрягся, однако великий лес то ли попросту не обратил внимания на возмущение одного ничтожного муравья в своих пределах, то ли счёл за благо до времени не выказывать своего возмущения.
      В Академии о Нарне рассказывали всякое – и правду, и отчаянные небылицы. Болтали о сказочной красоты дворцах – и о тёмных пещерах, о домиках-гнёздах на вершинах высоких, поднимавшихся до самых облаков деревьев; шёпотом передавали «наидостовернейшие» сведения о скрытых лесом древних руинах, где, забытые всеми, лежат сокровища, награбленные ещё старыми хозяевами Эгеста – некогда молодого разбойничьего королевства, ещё не распавшегося на десятки мелких и мельчайших герцогств, графств и баронств; мелькали в рассказах ведьмы, упыри, волшебники-самоучки, из тех, кто не смог или не захотел стать студиозусом почтенной Академии Высокого Волшебства – Нарн в потоке этих рассказов представал истинной terra fantastica, землёй сказок и чудес. При этом почему-то никому не приходило в голову поинтересоваться, как же там всё обстоит в действительности у самих Тёмных эльфов, кои всегда имелись среди аколитов Ордоса.
      Увиденное Фесса слегка разочаровало. Не было никаких «небеса подпирающих» деревьев – да, сосны и ели здесь оказались куда выше, чем в иных местах, но всё-таки не настолько, чтобы дотягиваться до облаков. Да, всё здесь выглядело мрачнее, чем, к примеру, в тех же Лесных Кантонах, здесь обитала незримая для простых смертных Сила – но ничего из поражавших воображение студиозусов вещей Фесс тут пока не увидел.
      – Эй, эй, Ирдис, ну так что насчёт пожрать? – взмолился тем временем гном. – Ей-ей, взвою сейчас с голодухи! Ужель у тебя там ничего не завалялось в заплечнике?
      Эльф остановился, неспешно повернул голову, в упор взглянул на осекшегося Сугутора.
      – Какая тут тебе еда, гноме? – прошипел Ирдис. – У нас за плечами смерть, точнее – даже не смерть, а нечто похуже смерти! И как можешь ты…
      – Ух-ух-ух, – опомнился Сугутор, выразительно поигрывая топором. – Хуже смерти, дражайший эльф, да не затупятся вовек твои уши, может быть только голодуха, сиречь смерть голодная, и вот она-то меня как раз сейчас и настигнет – куда раньше этих самых врагов. Жрать я хочу, жрать, и весь сказ!
      – Погоди, Сугутор, эльф-то дело говорит, – вступил в разговор орк. – До жратвы ли нам сейчас? Иль ты не понял, что надо к Потаённым Камням успеть прежде, чем нас Дикая Охота схарчит?
      – Как ты сказал? – Неясыть невольно отвлёкся от чёрных мыслей. – Дикая Охота? Человечьи скелеты верхом на конских костяках? Скачущие по небу?
      Эта самая Дикая Охота довольно подробно описывалась в книгах по некромантии; но сейчас Фесс не чувствовал в преследовавших маленький отряд врагах ничего даже отдалённо похожего.
      Орк ухмыльнулся, обнажив отменной белизны клыки.
      – Никак нет, мэтр, совсем не то же самое. Про ту Охоту, небесную, мы на Волчьих островах не понаслышке знаем, поверьте уж. Видели мы эту Охоту, во всех видах видели, да и не только видели. А чародейники наши даже и отпор давать научились.
      – Гм! – не удержался эльф.
      – А что? – Прадд пожал могучими плечами. – Так оно всё и было. Кого хошь у нас на островах спроси.
      – Не отвлекайся, – строго сказал Фесс. – Так что это за дело с Дикой Охотой, которая на самом деле не Дикая Охота?
      Прежде чем ответить, Прадд несколько раз оглянулся, словно рассчитывая обнаружить эту самую Охоту прямо у себя за плечами.
      – Дык, мэтр, дело-то всё в том, что видел я три раза эту Дикую Охоту, дома ещё, на островах. И запах её… э-э-э… нет, не запах… – Прадд скорчил гримасу, пытаясь подобрать нужное слово. – Короче, след… тень… не знаю! – сдался он наконец.
      – Пропусти, – нетерпеливо бросил Фесс. – Давай, Прадд, к сути, пожалуйста!
      – К сути, мэтр, как есть к самой сути и подбираемся. Так вот, сродни они друг другу вот именно следом своим, который не есть след, или тенью, которая вовсе и не тень. Сродни, но не более. Как у нас говаривают: всё родство – пиво из одного ковша пили.
      – Гм, из одного ковша, – встрял со своими сомнениями гном, хотя его мнения никто не спрашивал. – Можно подумать, ты сам с ними бражничал!
      Прадд только оскалил клыки и досадливо затряс головой – мол, что с тобой говорить, пустоголовым?..
      – Из одного ковша пили, – упрямо повторил орк, переводя взгляд на
      Фесса. – Виноват я, мэтр, только сейчас сообразил, что к чему…
      – Ну хорошо, – сказал Неясыть. – То есть как тебя надо понимать? Что на наших сегодняшних приятелей может подействовать то же, что и на вашу Дикую Охоту?
      Орк несколько раз кивнул:
      – Именно так, мэтр, именно так.
      – А ты можешь что-то из вашей магии вспомнить? – спросил Фесс. – Владеешь чем-нибудь?
      – Владеть-то владею, но… – Прадд виновато развёл руками, – в ход пустить не могу. Тут не могу, – сразу поправился он, глядя на сдвинувшиеся брови Фесса. – Это ведь Нарн, сами знаете, мэтр, тут чужую магию не больно любят. Вам они преград поставить не могут, силёнки не те, а вот мне – запросто.
      – Да что ты такое несёшь?! – снова возмутился эльф – Силёнки не те! Да Нарн Великий, если хочешь знать, может…
      – Тогда что ж он эту Охоту, что за нами пустилась, назад не завернёт? – ухмыльнулся орк. – Что ж твой лес тебя ей на съедение бросил?
      От лица эльфа, и без того не по-человечески бледного отлила последняя кровь, а глаза опасно сузились. Фесс не успел даже рта открыть, а между Праддом и Эваллё шариком живой ртути вкатился гном.
      – Эй, эй, эй, хорош, хорош, спорщики! Ты, почтенный эльф, давай дорогу показывай, так уж и быть, на ходу пожую корешок какой. А то нам до твоих Камней небось ещё топать и топать, а погоня-то, она небось близко.
      Эльф едва слышно вздохнул, гася гнев. Как-то очень невесело покачал головой и снова вздохнул.
      – В том-то и дело, – неожиданно тихо сказал он, обращаясь к Прадду и не трогаясь с места. – Лес не стал мне помогать… не дал защиты. И потому… кто знает, – он опустил голову, устало махнул рукой, – может, нам сейчас лучше разойтись. До Потаённых Камней немного уж осталось, направление я вам дал, не собьётесь, особенно, – эльф взглянул на молодого чародея, – если ты, господин некромант, их сам почувствуешь. А мне, наверное, в другую сторону – тварей этих из Нарна уводить.
      Наступило неловкое молчание.
      – Эй, ты что, брат эльф, помирать никак собрался? – всполошился Сугутор. – Нет уж, ты это брось, мы с мэтром очень не любим, когда при нас кто-то умирает, это, знаешь ли, вредит душевному равновесию. А вообще хватит болтать! – внезапно побагровев, заорал гном, да так громко, что с деревьев им на головы посыпались сухие листья. – Пошли, подпоркой шахтной не стой!
      Как ни странно, эльф выслушал запальчивые слова и вопли Сугутора совершенно спокойно.
      – Ты не понимаешь. И вы все не понимаете. Лес всегда помогал нам.
      Когда не справлялись наши луки и мечи, в дело вступала его сила. И тварей, подобных этим, Нарн никогда не оставил бы без внимания. Ты прав, орк, лес никогда не дал бы им разорвать меня ибо этот враг – превыше моих сил и моего оружия. А раз лес отказался от меня, не помог даже в малом, – значит, мне пришло время умирать. Дерево сбрасывает листья, чтобы пережить холода, и лист не может сетовать, ибо таков порядок вещей.
      – А кто тебе сказал, что лес оставил тебя без помощи? – деланно удивился гном. – Он ведь вывел нас прямо к тебе – это ли не помощь? Мы ведь могли пройти милей южней или северней.
      Эльф изумлённо вскинул брови – верно, никак не мог смириться с подобной трактовкой помощи Великого Нарна.
      – Хватит, – наконец не выдержал Фесс. – Идём, почтенный Ирдис, я даю тебе Слово – пока мы живы, эти твари до тебя не доберутся. Только давай не будем терять больше времени, иначе у нас тут вот-вот появится компания! Идёмте же все, идёмте! Хватит пререканий, Прадд, рассказывай всё, что знаешь.
      – Слышал, брат эльф, что мэтр сказал? – Сугутор топнул на Ирдиса ногой. – Он тебе своё Слово дал, понимаешь ты, неразумный, Слово некроманта!
      На скулах эльфа вспухли и затвердели желваки. По бледному лицу вновь разлился румянец. Эваллё быстро, отрывисто кивнул и прежним лёгким, упругим шагом устремился вперёд, не то скользя по земле, не то паря над ней.
      Человек, гном и орк заторопились следом.
      – А пожрать-то всё ж, небось стоило, раз уж всё равно останавливались, разговоры разводили, – пробурчал Сугутор, перекидывая топор с одного плеча на другое. – Говори не говори, а в брюхе-то, как ни крути, пусто.
      Ему никто не ответил.
      Они продолжали путь ещё несколько часов. Смерклось и в руке эльфа холодным голубоватым светом засиял небольшой продолговатый кристалл. Тропа вспыхнула серебром, сапфировые брызги разлетались из-под ног путешественников, словно они шли по мелкой воде. Свисавшие до земли серые плети древесных мхов тоже светились голубым, но не столь ярко и более глубоким оттенком. То тут, то там, под корнями, в дуплах, в гуще ветвей над головами вспыхивали парные зелёные огоньки – путников провожали внимательные взгляды чьих-то глаз. Фесс дорого дал бы за то, чтобы узнать, какие существа там прячутся – он не чувствовал обычных лесных духов или призраков.
      – Красиво у вас тут, – проворчал Прадд, озираясь по сторонам – огоньки поднимались всё выше, цепочки крохотных искорок тянулись вверх, к вершинам деревьев, повисая там длинными блистающими гирляндами. Растекавшийся от эльфийского кристалла свет преображался в дивные бесплотные украшения. Лес словно извинялся за неласковый приём, оказанный троице беглецов.
      Ирдис едва заметно пожал плечами.
      – Потаённый Камень близко. Его магия растекается окрест, и, встречаясь с волшебством уважаемого некроманта…
      Про себя Фесс удивился – он лично не ощущал ничего схожего с тем, что испытал возле белого обелиска на самой границе Нарна с Железным Хребтом. Сейчас же он чувствовал только странный, обволакивающий покой, весьма и весьма несвоевременный, особенно если учесть висящую на плечах погоню.
      – Так сколько ещё-то идти? – ворчливо спросил гном.
      – Потаённый Камень покажется сам, как только придёт время. – Эльф поджал тонкие губы.
      – Эх, все вы, нарнийцы, мастера загадками говорить, – рассердился Сугутор. – По-простому ответить не можешь? Нам, можно сказать, ещё спину друг другу прикрывать придётся.
      – Что я тебе отвечу, бородатый? – оскорбился эльф. – Говорят же тебе, Потаённый Камень близко. К нему я вас привёл, как обещал. Но вот когда он нас к себе подпустит – Камень сам решит.
      – Гм, гм, сам… – проворчал гном, но дальше спорить не стал.
      Сгустилась ночь, лёгкий осенний ветер разогнал тучи, вызвездило щедро и ярко. Все четверо странников шагали уже с трудом, даже двужильный Сугутор. Прадд хрипло и зло рычал, переставляя свои колонноподобные ножищи; Фесс тоже готов был уже махнуть на всё рукой, упасть и уснуть прямо здесь, положив голову на древесный корень.
      – Ещё немного, – почти умоляюще сказал Ирдис. Походка эльфа тоже утратила лёгкость, глаза лихорадочно блестели. – Враг силён. Идёт за нами. Нам надо…
      Никто так и не понял, к чему клонил Эваллё, эльф недоговорил, потому что в спины путникам ударил, точно секущий кожу кнут, высокий и злобный вой, сопровождавшийся словно бы хлопаньем множества крыльев.
      Эльф замер как вкопанный, глаза расширились.
      – Нам конец, – едва слышно выдавил он. – Тут все набольшие. Я их чую.
      Четвёрка застыла на краю глубокого, залитого тьмой оврага. Там, впереди, не сверкало ни одного огонька, столь щедро украшавших лес за спинами путников; из зева оврага в лица странникам дохнуло донельзя привычным и знакомым Фессу ледяным мертвенным холодом, обычным признаком живой мертвечины.
      – А-а, рванина, чтоб тебя перекосило! – Гном с размаху влепил оцепеневшему эльфу звонкую оплеуху. – Иди! Беги! Птицей лети! Беги, беги, если жить хочешь!
      Эльф пошатнулся, с трудом устояв на ногах. Из разбитой губы по острому подбородку пробежала кровяная струйка; однако, как ни странно, более чем сомнительное средство Сугутора подействовало: Ирдис и впрямь побежал – сперва медленно, из последних сил, затем всё быстрее и быстрее, словно обретя второе дыхание.
      – Эй, эй, не так скоро! – завопил мгновенно отставший гном.
      Вой за спинами четвёрки путников повторился – только на сей раз выло уже множество глоток. Сбоку, сверху, сзади – вой раздавался повсюду, враги брали Фесса и его спутников в полукольцо, прижимая к глубокому и тёмному оврагу, куда молодому некроманту отчего-то очень и очень не хотелось соваться.
      Вой был совсем рядом, ледяной и надрывный, терзавший слух и заставлявший зажимать уши; Прадд с проклятием остановился, вскинул наперевес секиру; Сугутор что было мочи потащил орка за собой, из-под кованых башмаков гнома клочьями летел вырванный мох.
      – Быстрее! – крикнул Фесс своим. Теперь и он тоже ощущал впереди нечто, источник Силы, сейчас неважно уже, какого вида и какими ещё наделенный свойствами. – Да шевелитесь же! – И он взмахнул посохом над головой. Янтарное навершие запылало, словно маленькое солнце; чёрное древко задрожало в руках Фесса, высвобождая накопленную мощь.
      Лес вокруг осветился мрачным оранжево-жёлтым заревом, серебристые и голубые эльфийские огни погасли, точно задутые ветром. Тьма в овраге заколебать, раздаваясь в стороны, вдавливаясь в землю, словно бы отступая под натиском рвущейся из каменного навершия мощи. Только теперь путники увидели переброшенный через овраг узкий висячий мост, паутинную сеть над пропастью, внезапно всем без исключения показавшейся истинно бездонной. Нити вспыхнули жёлтыми и оранжевыми сполохами, по мосту заструился холодный огонь; тьма на другой стороне оврага послушно раздвинулась в стороны, и Неясыть увидел: окружённый крепостной стеной чёрных древесных стволов, на небольшой округлой поляне высился обелиск, четырёхгранный, острый, словно наконечник копья, цвета густой запекшейся крови. Чем-то он напоминал тот, другой, белый, на рубеже Нарна, только был раза в три повыше. По граням его то и дело пробегали стремительные сполохи света; камень жил, его переполняла сила, и Фессу на миг почудилось – гранитные веки сейчас поднимутся, и незрячие от века глаза впервые за много столетий взглянут на мир – но горе тем, на кого падёт этот взгляд!
      – Туда! К нему! – не своим голосом взвизгнул Ирдис, первым бросившись к мосту. Паутина тревожно закачалась под ним, нити натянулись и угрожающе затрещали; а из оврага вверх потянулись, словно в ожидании добычи, тёмные отростки клубящегося мрака, словно алчные щупальца неведомого голодного зверя.
      – Осторожно! – запоздало крикнул Сугутор, но мост под ногами
      Ирдиса стремительно расползался, рвалась паутинная сеть, нити лопались, словно под незримым клинком; эльф отчаянно рванулся вперёд, прыгнул, как-то немыслимо, нечеловечески изогнувшись всем телом, – и повис, вцепившись в корень, что торчал из противоположного склона. Мерцающие обрывки паутины, кружась, словно сорванные листья, медленно опускались вниз, и темнота поглощала их один за одним.
      И вновь из непроницаемого мрака, из-за спин путников, оттуда, куда не доставал бьющий из навершия посоха свет, раздался вой неведомой своры врагов, словно они видели всё случившееся. Вой торжествующий, вой победный – словно скрывающимся во мраке тварям оставалось теперь только насладиться мучениями полуживой, трепещущей в агонии жертвы.
      – Ну уж нет, рано радуетесь! – заорал Сугутор, становясь рядом с Праддом и поплёвывая на ладони. – Дорогонько вам станет мной поужинать, смотрите, как бы сталью не подавиться!
      Темнота захохотала. Издевательский смех нёсся из-за громадных стволов, с вершин деревьев, даже с неба откуда чья-то громадная рука словно бы смыла одним движением все звёзды. Сполохи света, отбрасываемого посохом Фесса, затрепетали, точно под сильным ветром; Неясыть ощутил леденящий холод, ползущий от древка по его пальцам; враги, кем бы они ни были, мгновенно нащупали его слабое место. Посох – источник силы мага, но в то же время и причина слабости. Умный и ловкий враг может воспользоваться посохом мага, словно тропинкой к его душе и рассудку, опьянить ложным чувством силы, заманить на зыбучие пески миражей, после чего волшебника не нужно ни сжигать, ни замораживать в груде льда – он сам оказывался в плену, в призрачном мире, без надежды на возврат и избавление.
      Орк и гном застыли, оружие на изготовку, однако никто из обступившего путников полчища не торопился предложить им честный бой.
      – Эй, эльф, хватит там корячиться, беги к своему Камню, пока нас тут не схарчили! – не оборачиваясь, гаркнул гном.
      Фесс тем временем опустил посох. Струившийся из навершия яркий свет стал блекнуть – незачем было даром тратить силы, врага явно не удастся отпугнуть, и здесь, в отличие от Арвеста, не воспользуешься любимой уловкой некромантов – не поднимешь себе на помощь пару – тройку зомби.
      Сейчас молодому волшебнику было просто не с кем сражаться. Враг упрямо не показывался, а вот тьма в овраге… уж больно это смахивало на отвлекающий маневр.
      Ирдис тем временем, обдирая руки, едва-едва сумел выкарабкаться из оврага и без сил растянулся на земле – словно преодолел самое меньшее отвесную стену в десяток человеческих ростов.
      Фесс в растерянности смотрел на Потаённый Камень. Красный обелиск гордо возносился над ними, пропоров податливую земную плоть, и не было ему никакого дела до каких-то там двуногих, копошащихся невдалеке от его подножия. Кто знает, для чего, для каких битв сберегалась сила Потаённого Камня, каким врагам должна она была закрыть дорогу в Нарн; пока же вторжение неведомой Дикой Охоты ничуть не обеспокоило колдовской монолит.
      Как, впрочем, и сам Нарн.
      – Эгей, эльф, жив ты там? – рявкнул Прадд, поигрывая секирой. – Жив али нет, спрашиваю?!
      – Ж-жив, – донёсся слабый ответ с противоположной стороны оврага. – Скорее, чародей, используй силу Камня, иначе…
      – Легко сказать – «используй»! – заорал, в свою очередь, Фесс. – Плевать хотел твой Потаённый Камень и на нас, и на вторжение! Он не подпускает меня к себе!..
      В самом деле, все усилия Фесса хоть как-то почерпнуть сил в неиссякаемом и бездонном колодце Потаенного Камня наталкивались на ледяную непробиваемую стену. Кто-то очень умелый и искушённый в волшбе постарался оградить драгоценный источник от всяких там бродяг, почему-либо могущих и заглянуть, куда не следует. И пусть даже этим бродягам приходится сейчас драться насмерть.
      Фесс ощутил, как вспотевшие от напряжения ладони начинают скользить по чёрному древку. Все уроки Даэнура ничем не могли сейчас помочь – против них выступала не та Дикая Охота, о которой говорили манускрипты Академии, а нечто совершенно неведомое и невиданное.
      Однако враги медлили. Они не нападали и не уходили; они давили одним лишь присутствием, чётко и последовательно претворяя в жизнь девиз Гильдии боевых магов, о существовании которой Неясыть сейчас само собой, ничего не знал – «побеждай присутствием»
      Бездействие становилось невыносимым. На той стороне оврага Ирдис сумел-таки подняться на ноги, шатаясь, подошёл к краю оврага, глянул вниз. Лицо его исказилось от омерзения.
      – Не туда! – взвизгнул он, с неожиданным проворством отскакивая назад. – Не через овраг! Там, там… – Он потащил из колчана стрелу.
      – Сами знаем, – рявкнул гном. – Только интересно, как же нам перебраться? Я вот крылья что-то забыл себе отрастить, всё, знаешь ли, както недосуг…
      – Чародей, выжигай овраг! – по-прежнему не своим голосом выкрикнул эльф. – Выжигай, в пепел, в прах, это же… эт-то… – Он захлебнулся собственным криком, лицо исказила гримаса несдерживаемой ненависти и отвращения, длинная стрела сорвалась с тетивы, впиваясь в затопивший ложбину мрак.
      Стрела ещё в полёте бесшумно обратилась в облачко чёрной пыли, сгорев мгновенным бездымным огнём.
      – Вот это да… – услыхал Фесс бормотание гнома. – «И спереди, и сзади», – как сказала одна коза, когда из-за неё поспорили два пастуха. Один, спереди, её хотел резать, а другой, сзади, соответст…
      Занимательная история оказалась прервана самым неделикатным образом.
      Мрак в овраге вскипел, словно вода в котле. Громадные пузыри вздувались и лопались, потянуло затхлым, гнилостным смрадом. Чёрные щупальца клубком разъяренных змей устремились вверх по склонам, в один миг перехлестнув через края оврага. Эваллё что-то выкрикнул, пустил ещё одну стрелу – её постигла судьба первой – и бегом бросился прочь, к алому обелиску. Ничего сделать он не мог, и даже его смерть ничем не помогла бы Фессу. Ничем, кроме, пожалуй, лишь одного – отдав некроманту те силы, что вырвались бы на волю в миг расставания души с телом эльфа.
      Мир раскололся надвое. Одна часть сознания Фесса судорожно пыталась отыскать пути к спасению – стремительно перебирая самые разрушительные и убийственные заклятья известных ему разделов магии, – в то время как другая внезапно вспомнила навязчивый, настойчивый шёпот масок: «Найди Мечи, найди Мечи, найди Мечи».
      Мечи, холод стали, извив травленого узора: шершавый эфес в руке, тяжесть оружия…
      Нет, не то.
      Что-то властно толкнулось в мозг, потянулось наверх даже не из памяти, почти начисто опустошённой в тот миг, когда Фесс вступил в мир Эвиала – а, наверное, из того недоступного никаким богам и магам дальнего Астрала, где, говорят, оставляет свой отпечаток каждая мысль и каждое чувство, пережитое живыми, наделёнными сознанием существами, – оттуда пришло странное видение – Меч, словно бы выросший из цельной ветки дерева, не вырезанный, подобно детской игрушке, но именно выращенный, чья форма задана самим взрастившим его стволом; Меч, напоённый мощью, впитавший в себя силы бесчисленных зелёных ростков, крошечных и незаметных, но под натиском которых крошится и растрескивается крепчайший гранит скал и крепостных стен.
      Деревянный Меч.
      Иммель…
      Фесс застонал. Его словно пробила внезапная молния боли – возвращалось то, от чего он бежал. Хитрые маски, о, какие хитрые маски! Они понимали, что можно разрезать Фесса на куски, запытать до смерти, испробовать на нём весь свой магический арсенал, которому он не сможет противостоять, – но ничего не добьются. Память Фесса была чиста, и в ней не сохранилось никаких воспоминаний о тех самых роковых Мечах.
      Но воспоминания эти сохранились в другом месте Фесс не знал, как оно называется, Астрал ли или как-то иначе – да это сейчас и не имело никакого значения. То, от чего он бежал, настигало его, и не оставалось ничего другого, как повернуться к врагу лицом и принять бой, пусть даже и самый безнадёжный.
      Хватит бежать и прятаться. От этого врага не убежишь. Рано или поздно он настигнет тебя – и тогда силы окажутся ещё более неравными.
      Всё это верно. Все мы мастера говорить красивые слова и призывать к геройской смерти. А вот когда смерть сама смотрит на тебя своими волчьими буркалами, только у сказочных героев не трясутся поджилки и не уходит в пятки душа. Фесс судорожно сжимал в руке посох, однако попрежнему не мог понять, что же ему сейчас, собственно, делать – некромантия всё-таки требовала известной подготовки, тем более здесь, в глубине Нарна, даже и не пахло пусть и старым, но всё-таки кладбищем.
      Лес поглотил мёртвые города двуногих, но Фессу и его спутникам не повезло – поблизости ни одного не оказалось.
      Это только стихийные маги могут одним взмахом посоха сводить с небес разящие сети молний или поднимать ураганы. Это только кажется, что ты, умея заглянуть за самый край смерти, приобретаешь особую власть, становясь почти всемогущим и неуязвимым. И некого было обращать в прах до срока, подобно тому, как он поступил в Арвесте с воинами
      Империи Клешней. Враг теперешний сам пришёл с той, серой стороны и не страшился подобных заклятий. Фессово волшебство хорошо могло помочь против живых или мёртвых, но не против тех, кто не относился ни к тем, ни к другим.
      Чёрные щупальца перехлестнули через край оврага. Сугутор яростно рубанул топором, сталь вспыхнула зелёными и голубыми сполохами, отсечённый извивающийся отросток толщиной с бедро Фесса забился и затрепыхался под ногами гнома.
      – Кроши их, Прадд! – заорал гном, размахивая топором во все стороны.
      Не теряя ни секунды, орк присоединился к другу. Топор и секира заплясали в извечном своём танце, железо теснило мрак, и чернота на миг отступила; и прежде чем Фесс успел подумать, что победа далась слишком просто, особенно если учесть сгоревшие в воздухе стрелы эльфа, – до его слуха донёсся грубый многоголосый хохот. Так, наверное, могли бы смеяться зомби, умей они вообще смеяться.
      – Ловушка! – крикнул Фесс, отчаянно взмахнув посохом. Навершный камень вспыхнул было – и тотчас погас, словно задутый ветром фонарь.
      Лес вокруг зашумел, затрещал, ветви древесных исполинов летели наземь, хотя воздух вокруг оставался недвижен.
      Тьма была теперь со всех сторон, и оружие орка с гномом, как и положено, ничего не могло больше с ней сделать.
      Тёмная волна накрыла невысокого гнома с головой, Сугутор захлебнулся отчаянным воплем; Прадд продержался лишь на миг дольше.
      «Мечи, Мечи, Мечи», – ожил на миг в сознании чужой шёпот.
      А что они могут сделать? Что может сделать он сам?!
      «Как что?!» – услыхал он внезапно голос Ирдиса. – Используй силу
      Потаённого Камня, некромант!»
      «Значит, он добрался-таки».
      Земля содрогнулась, нет, даже не содрогнулась, а словно бы просела под ногами Фесса – как будто чья-то громадная грудь выдохнула воздух из лёгких. Сквозь Сужающий некроманта сумрак внезапно пробилось алое сияние – это ожил, пробуждаясь от сна, Потаённый Камень. Фесса с головы до ног окатила незримая ледяная волна – но не мертвяще-холодное дыхание раскрытой могилы, а скорее порыв свежего северного ветра.
      Сила. Она здесь, она совсем рядом, – и теперь её хватит, чтобы превратить в оружие те заклинания, которые обычно он только хранил про запас, зная, что никогда не сможет им и воспользоваться – если, только, не будет стоять над дымящейся свежей кровью ямой с телами тысяч и тысяч замученных.
      Страшны заклинания истинной, глубинной некромантии, и нет от них спасения.
      Эти чары пришли из самых древних томов, наверное, ещё из арсеналов сородичей Даэнура. Никакой, даже совершенный и прошедший все стадии ученичества некромант не способен привести их в действие одной лишь собственной Силой – только прибегнув к ритуальным пыткам и массовым жертвоприношениям.
      И те несколько заклятий из этого списка, что имели несчастье осуществиться в действительности, навсегда сделали само прозвание некроманта пугающим и отвратительным для большинства обычных людей.
      Мрак не рассеялся, он даже как будто сгустился ещё сильнее, серыми призраками проступили скелеты древесных стволов, а за ними – огненными тенями мелькнула вереница скачущих бешеным галопом людских костяков верхом на костяках конских. Свитое в тугие струи пламя служило копьями; нагнав их, Дикая Охота во весь опор мчалась прямо на замершего Фесса.
      Кто знает, была ли это просто иллюзия, сознание ли Фесса придало надвигающемуся врагу хоть сколько-нибудь привычные очертания – или неведомый враг и в самом деле имел такой облик? Дюжина наездников, две дюжины растянувшихся над землёй в стремительном беге псов – не привычных любому некроманту костяных гончих, а неведомых страшилищ, с длинными, вытянутыми вперёд, словно у крокодилов, нелепыми челюстями, многосуставчатыми когтистыми лапами, хвостом, словно у мантикоры, увенчанным изогнутым костяным жалом, в котором Неясыть даже отсюда чувствовал скопившийся зелёный яд.
      Зелёный яд… стоп! Что-то уж больно похоже на тех ордосских многоножек, что вызвали памятный мор! Кажется, случилось это давнымдавно, годы, если не десятилетия, назад.
      Растерянность Фесса сменилась лихорадочным плетением заклятья. Он почувствовал сродство, теперь он знал слабое место врага, он мог ударить – тем более имея за спиной всю мощь Потаённого Камня.
      Но, сражаясь с многоножками, он имел рядом с собой Даэнура, да и
      Белый маг Анэто, надо признать, годился не только показывать ярмарочные фокусы; сейчас Фесс остался один против многократно более сильного врага.
      Память услужливо развёртывала свитки и списки. Нужные заклятья творились словно сами собой – он работал сейчас, словно заведённый механизм.
      И первое, что он увидел, когда его чары начали действовать, был след.
      Чёткий, ровный, с извивами – очевидно, Дикая Охота петляла, преследуя Ирдиса Эваллё. И начинался этот след где-то в населённых людьми областях, в Эгесте, а отнюдь не в каком-нибудь мрачном провале или на заброшенном погосте.
      Дикая Охота была уже совсем близко. Неясыть видел и трепещущих призрачными крыльями не то ящериц, не то обретших ноги змей – похоже, одну из таких тварей он проткнул своим посохом. Тогда некромант смог всего лишь отбросить врага. На этот раз всё выйдет по-другому.
      Да, Неясыть не видел истока, не видел самого начала той дороги, что привела Дикую Охоту сюда, но этим он займётся позже. Затыкать крысиные дыры будем после, сейчас надо извести самих гадов, пусть даже они и посвящены Тьме.
      Остриё посоха вонзилось в землю Нарна. Поток льющейся от
      Потаённого Камня Силы запульсировал в такт ударам сердца некроманта; и когда Фесс произнёс наконец слова Повеления, от устремившейся по его приказу в бой мощи стало не по себе даже ему самому. На миг он словно бы взглянул сквозь плоть самого Потаённого Камня, глаза обожгло сияние темно-алого кристалла, скрытого под многими слоями гранитной брони, – а в следующую секунду посланная некромантом вперёд Сила столкнулась с Силой наступающих.
      Нет, это были не молнии, столь любимые магами Воздуха, не разящие каменные глыбы или тут же, на месте созданные глиняные големы, оружие магов Земли; не вихри, полные ледяных игл, что пронзают любые доспехи, какими пользуются чародеи Воды, и не волны всесжигающего пламени, к которым прибегают повелители Огненной стихии, – Фесс привёл в действие мёртвую плоть мира, ту самую плоть, откуда его сила изгнала все тонкие создания; на помощь некроманту шёл прах, то, что некогда жило, но давно завершило свой путь, то, что ещё помнило, каково это – жить и умирать.
      Тьма стала на пути Тьмы. Сотканный из смерти щит столкнулся с из неё же выкованным мечом. И, подобно тому, как опытный мечник щитом отбрасывает слишком горячо налетевшего на него нерасчётливого противника, так и оживлённый словом некроманта прах отбросил, властно растолкнул в стороны почти сомкнувшееся вокруг Фесса кольцо давящей темноты – не той, которой он вроде как служил и где черпал силы, а отражение той самой западной Смерти, что пугало одно поколение магов Белого Совета за другим.
      Рты несущихся на молодого мага всадников раскрылись в беззвучном крике. Огненные копья вздёрнулись, готовые к последнему удару.
      Но навстречу им неслись такие же точно воители, в чёрной броне, со столь же внушительного вида копьями, верхом на конях, что более походили просто на сгустки мрака, – Неясыть, даже помимо своей воли, использовал принцип зеркала, врага ожидали его собственные двойники.
      На очистившейся от мрака земле рядом с Фессом лежали бесчувственные Сугутор и Правд. Ни тот, ни другой так и не выпустили оружия.
      Конные рати сшиблись. Чёрные и огненные копья скрестились, и ночь взорвалась скрипучими воплями мёртвых голосов – защитники Фесса бились молча, Дикая же Охота не жалела глоток – хотя, если разобраться. чем могли кричать лишённые языка, гортани и лёгких ходячие костяки?
      Мрак и пламя схлестнулись, слились, обращаясь в бешено терзающие друг друга вихри. Алые всадники разили врага своими копьями, но чёрным рыцарям это словно бы и не вредило (другое дело, что каждый достигший цели удар отзывался у Фесса острой болью), а вот чёрные клинки не знали промаха, с налёту рассекая и доспехи, и кости врагов. Копья тёмных воинов опрокидывали противников наземь, копыта их скакунов дробили черепа поверженных, обращали в пыль рёбра и хребты; Дикая Охота продержалась всего несколько мгновений – атака Фесса смела её всю, без остатка.
      «Неужели?» – обессиленно подумал Фесс. Нельзя сказать, что он выложился весь, без остатка – но попотеть-таки пришлось, несмотря на помощь Потаённого Камня.
      Тьма из оврага тоже исчезла бесследно, а куда – кто знает?..
      На земле зашевелился, застонал Сугутор. Гномы, как известно, отличаются немалой устойчивостью к магии любого рода, случается, что и пущенный в упор огненный шар лишь рассыпается искрами, не причиняя им никакого вреда. И на сей раз подземный житель оправился быстрее могучего, но не слишком привычного к колдовству Прадда.
      – Ox-ox, м-милорд м-мэтр, мы что, уже все умерли? А где ж тогда Вечный Горн?..
      – Умерли, – с трудом переводя дыхание, ответил Фесс. – Как есть умерли, Сугутор. Сейчас вот нами твой Вечный Горн растапливать станут.
      – Т-тьфу, м-мэтр, не шутите так, – гном с кряхтением поднялся. – Эй,
      Прадд, вставай, хорош щёки отлёживать, всё уже кончилось, мэтр их перебил.
      Орк застонал, переворачиваясь на спину.
      – Вставай, вставай, – торопил друга Сугутор. – Вон господин эльф нам с того «берега: машет. Пойдём, пойдём, зелёный, пойдём, валяться будем, когда до Камня доберёмся.
      Орк неразборчиво выругался и поднялся – сперва на одно колено и только затем выпрямился. Вид у него был более чем помятый.
      – Скорее, скорее! – донёсся голос эльфа. – Это было только начало. Ты чувствуешь их, некромант?
      – Что-о? – вытаращил глаза гном. – ЭТО было не всё?! О, Вечный
      Горн, второго раза я не выдержу!
      – Выдержишь, как миленький выдержишь, – прорычал орк. – Жить захочешь – выдержишь. Пошли, борода, что зенки-то выкатил?!
      – Т-только в овраг ты первым полезешь, – мрачно заявил Сугутор.
      – Хорошо, хорошо, первым полезу. Милорд мэтр, вы, это, давайте в середку.
      Фесс выдернул из земли тёплый после недавнего боя посох. В жёлтой глубине каменного навершия ещё перемигивались, угасая, мрачные багряные огоньки.
      Троица быстро перебралась через овраг, в котором не осталось и малейшего следа тьмы.
      Ещё сотня-другая шагов – и они очутились возле самого подножия Потаённого Камня. Зачарованный обелиск уже закрылся, поток лившейся оттуда на Фесса Силы иссяк. На ощупь камень был очень, очень холодным.
      И где-то там, в глубине, под слоями гранита, таилось истинное сердце зачарованного монолита – тот самый багровый кристалл, привидевшийся Фессу в горячке боя.
      Кристалл… магия камней испокон веку, как и положено, числилась подразделом Земного волшебства, однако в Академии к знатокам магических свойств камня всегда относились с уважением куда большим, нежели к остальным мастерам Земной стихии. Было что-то об этих камнях, кристаллах, какой-то слух… Почему же память, доселе столь безотказная в этом мире, сейчас не хочет служить?!
      Ирдис осторожно подошёл, коснулся плеча. Глаза эльфа смотрели на Фесса с какой-то странной грустью – так смотрят на друга перед расставанием, когда догадываются, что за разлукой может и не последовать встречи.
      – Ты сдержал своё Слово, некромант, – тихо проговорил эльф. – Я не думал, что такое возможно, не верил. Могущественна Тьма, велики твои силы. Но, поверь мне, мои глаза не могут обмануться. Каждое твоё заклятие, каждый твой успех – это просто ещё один шаг вниз по ступеням, ведущим…
      – Вот чего я терпеть не могу в эльфах, – нагло влез в разговор Сугутор, – так это вашу тягу к высокопарным словесам. Только что дрались насмерть, нет бы там фляжку поднести с чем-нибудь покрепче – нет, тут разговоры разводят, всё о пророчествах каких-то да предсказаниях; ох, и набили ж они мне оскомину, ещё когда вместе с твоими сородичами, Ирдис, я в Замекампье хаживал!
      Эльф вздохнул. Казалось, он пропустил слова гнома мимо ушей.
      – Я не знаю, куда тебя поведёт твой путь, но, сдаётся, он ведёт в ту Тьму, которой страшимся даже мы, Нанийские эльфы, сами прозываемые Тёмными.
      – Уши у меня вянут от этого эльфийского красноречия! – возмутился гном. – Хлебом не корми – дай попредсказывать, дай про великую Тьму да вселенское зло порассуждать.
      – Сугугор, – наконец повернулся к гному Ирдис – ради Великого леса, помолчи. Вот тебе фляжка, берёг на самый крайний случай, думаю, не разочаруешься. И, готовься к худшему – потому что действо ещё не кончилось. Мы отбили только первую атаку. Бой ещё не выигран.
      – А что же твой Потаённый Камень? – спросил Фесс. – Он закрылся. Я больше не чувствую его силы. А этот враг, скажу тебе без утайки, дорогой эльф, мне не по зубам. Если б не этот обелиск – мы бы не устояли.
      Рядом раздалось негодующее бульканье Сугутора – гном крепко приложился к заветной эльфийской фляжке, но смолчать не мог всё равно – как это так, его мэтр сам признаётся в том, что не справился бы с врагом без помощи какой-то там эльфийской каменюки!
      – Потаённый Камень подчиняется только лучшим волшебникам Нарна, – сообщил эльф. – Мне он неподвластен – и сам решает, что и как ему делать.
      – Славно, славно придумано, – угрюмо бросил Прадд. – Значит, нам осталось только сидеть и ждать, пока не подойдёт вторая их волна?
      – Если у тебя есть другие идеи – давай излагай, – дёрнул щекой эльф. – Пока эти бестии топчут землю Нарна, нам лучше дать бой здесь. Тут мы, по крайней мере, можем надеяться на помощь.
      – З-значит, останемся здесь, – слегка заплетающимся языком объявил Сугутор. – С-спасибо тебе, И-ир-дис, возвеселил ты меня-а. Славное пойло вы тут варите, славное.
      – Зачем ты это сделал? – нахмурившись, сказал эльфу Фесс. Чтобы напоить гнома, как правило, требовался добрый бочонок самого крепкого пива.
      – Умирать – так не в грусти, а в веселии, – противореча сам себе, печально произнёс Ирдис.
      – Я умирать, вообще, не собираюсь, а если и придётся, так на трезвую голову.
      – Не бойся, этот хмель проходит очень быстро, куда быстрее, чем того, быть может, хотелось, – уронил Эваллё. – Несколько минут – и как рукой снимет. У гномов особенно – их напоить, сам знаешь, дело нелёгкое.
      – Н-ничего, как до дела д-дойдёт, м-мой топор им в-всем…
      – Обычное оружие нам не поможет, – грустно усмехнулся Эваллё. – Будь готов, некромант, будь готов, может потребоваться всё твоё волшебство.
      «Какое такое всё?» – хотел было спросить Неясыть, увидел выражение глаз эльфа, застывшую в них смертную тоску, особенно острую у этого народа долгожителей, всё понял – и промолчал.
      «Будь готов использовать для победы даже нашу смерть», – сказал ему взгляд эльфа.
      «Тьма бы побрала это ваше эльфийское самопожертвование! – зло подумал про себя Фесс. – Меньше красивых слов и больше…» Да, а, собственно говоря, чего больше? Чем мог помочь ему сейчас этот тонкий и изящный обитатель Нарна, с опустевшим колчаном за плечами и пустыми ножнами у пояса? Потаённый Камень не подчинялся лесному стрелку. Всё, что Ирдис мог сейчас сделать даже не для себя, для Нарна, – это, что называется, геройски умереть, дав Фессу возможность пустить в ход высвобождающуюся при смерти тела Силу.
      Некромант в сердцах топнул ногой. Сам он никаких врагов, никакой «второй волны» пока не ощущал – не ощущал ничего, словно все его магические чувства в один миг отказались ему служить. Кругом негромко шумел лес. Недвижной и вечной глыбой, памятником недоступному высился прямо перед Фессом Потаённый Камень, да уходил куда-то вдаль дурно пахнущий след уничтоженной Дикой Охоты.
      Прадд уселся на землю, потянул завязки на заплечном мешке. Достал нечто вроде грубо вырезанной из звериного рога губной гармошки и заиграл. Немудрёная мелодия поплыла над землёй, лес с неожиданной жадностью втягивал её, словно вынырнувший из-под воды ныряльщик – морской воздух. Ирдис вскинул было брови – разумеется, утончённому эльфу с его привычкой к кифарам, арфам и прочему могли резать слух звуки орочьей гармошки; но минуту спустя и он невольно заслушался. Прадд играл плясовую, гармошка в его лапах гудела, завывала и взвизгивала, словно тридцать три голодных неупокоенных разом, ногой орк отбивал ритм – и Фессу словно наяву привиделась толпа сородичей Прадда в развевающихся меховых накидках, праздничных уборах на бритых головах, в гремящих многочисленных браслетах на мощных запястьях – сошедшихся в лихом танце, от которого дрожит земля.
      Никогда раньше Неясыть не слышал игры Прадда, никогда раньше даже не подозревал о подобных талантах своего спутника. Губная гармошка казалась сейчас дикостью – хотя, с другой стороны, что ещё делать в ожидании неизбежного боя, от которого ты не можешь уклониться и лучше, чем сейчас, подготовиться к которому ты не можешь тоже?..
      Сугутор сперва было сморщился, но потом, как-то смущённо хмыкнув, полез за пазуху и выудил оттуда маленькую флейту. При виде её у Фесса глаза едва не полезли на затылок: что это ещё за бродячий оркестр?! И это наёмники, солдаты удачи? Или на службу в Академию принимали только при наличии умения играть хоть на каком-нибудь музыкальном инструменте?!
      Не хватало только, чтобы к этому дуэту присоединился эльф; но тут, как нарочно, где-то за недальними деревьями глухо взвыли рога, и земля ощутимо заколебалась, не задрожала даже, а медленно поднялась и опустилась, опустилась и поднялась; вновь взвыл ледяной ветер, и Фесс невольно поднял руку, прикрывая лицо. С ветром донёсся крик, алчный и злой нечеловеческий выкрик, наподобие приказа к атаке или что-то вроде этого.
      Гном и орк разом оборвали игру, вскочили на ноги.
      Впрочем, останься они сидеть и продолжай точно так же дудеть в свои гармонику и флейту, ничего бы не изменилось – это был не их бой и не их враг. Мечи, секиры, топоры и даже не знающие промаха эльфийские стрелы тут ничего не значили.
      Фесс поспешно вскинул посох – наперевес, словно копьё. Кто покажется на сей раз? И почему безмолвствует Потаённый Камень?
      Ирдис Эваллё шагнул назад раз, другой, спина его упёрлась в каменный монолит обелиска; губы эльфа искривились, они судорожно шептали сейчас что-то, что именно – Фесс разобрать не мог. Лесной стрелок то ли молился, то ли просто поминал все Силы неласковым подсердечным словом – кто знает?
      И вновь – врага никто не видел. Холодный ветер завывал всё сильнее, всё злее, звёзды померкли, тучи ползли теперь по самым верхушкам деревьев, не щадя мягкого своего подбрюшья.
      «Покажи же, на что ты годен», – услышал Фесс.
      Кто это говорит – он в тот миг предпочитал не знать.
      Потаённый Камень за спиной оставался нем и мёртв, как и положено камню.
      Что-то неторопливо шагало к эльфийскому обелиску, нечто, поднятое из самых глубин этого мира, из Древних ночных страхов, то, перед чем трепетали ещё сородичи Даэнура, и не то ли, из-за чего этот мир стал тем, что он есть?..
      Догадка обожгла Фесса, словно удар плети.
      Чудовище? Монстр, скопище клыков, челюстей, когтей и прочих смертоубийственных орудий?..
      Неясыть не видел, как смертельно побелел зеленокожий Прадд, от лица орка разом отхлынула вся кровь, у Сугутора дрожали колени и постыдно лязгали зубы, Ирдис Эваллё закрыл лицо руками и прижался к Потаённому Камню, словно ещё надеялся найти тут спасение; и только Фесс остался твердо стоять, до рези в глазах вглядываясь в сгустившийся мрак, тщась распознать приближающегося врага. Обессиливающий страх наваливался неподъёмным давящим грузом, но страх – обычный спутник некроманта, к нему, как говорится не привыкать, плоть слаба, она боится Смерти, она не верит собственному рассудку. Делай, что должен, волшебник, и постарайся спасти если не себя, то хоть кого-то из твоих спутников.
      Во мраке среди деревьев медленно проступила высоченная, добрых двенадцати футов росту, фигура. Сумерки скрадывали детали, Фесс видел только овал лица, скрещённые на груди руки и – к его особому удивлению – широкие крылья за спиной. Сквозь неплотное тело призрака можно было разглядеть чёрные древесные стволы. Голова явившегося привидения была опущена, невидимые глаза словно бы смотрели в землю. Существо застыло недвижно шагах в тридцати от Потаённого Камня и замерших перед ним спутников Фесса.
      Ни один из прочитанных чародеем трактатов по некромантии не упоминал ни о чём подобном.
      Обелиск за спиной молодого некроманта стремительно леденел, замирал, точно зверь, прячущийся в глубине логова; Неясыть перестал ощущать даже заветный кристалл в его сердце.
      Надо было что-то делать, бороться, драться – но руки Фесса оказались сейчас словно скованы, из головы напрочь вылетели все до единого заклятья – приближающаяся фигура внушала ужас, за ней угадывались такие муки и горе, что смертному не постичь и за десять жизней; при всей своей силе призрак сам был рабом, рабом какого-то иного заклинания, быть может, даже и не слишком сильного, но приложенного «по месту» – подобно тому как самого сильного и разъярённого зверя удержит ошейник с шипом.
      Откуда пришёл он? Кем был в прошлой жизни? Кто поднял его тень из многовекового сна?..
      Тот же, кто послал Дикую Охоту.
      Теперь Фесс явственно ощущал это заклятье и этот след.
      – И-изыди. – Язык и губы не слушались. Фесс поднял посох – рука тряслась, словно у бессильного старца. Да и само чёрное древко было мёртво, словно явившаяся из-за грани тень разом лишила оружие мага всей его мощи.
      Тень неспешно плыла к ним – громадные крылья не шевелились, голова опущена, словно чудовищная сущность сама скорбела о выпавшей на её долю участи.
      После многих усилий Фессу наконец удалось сплести и метнуть навстречу врагу одно из самых простых, но действенных заклинаний некромантии – «отвержения неупокоенных», волшебство, что действовало на зомби и прочих мумий не хуже, чем чеснок на вампирёныша-недоноска.
      Тень не то что «не дрогнула», Фесс не ощутил даже привычного болезненного отката, отдачи от сорвавшегося заклятья. Чары рассеялись в один миг, подобно тому самому «дыму под ветром». Призрак приближался, и Неясыть впервые в этом мире ощутил, как у него подгибаются от страха ноги. Защищаться было нечем, бежать он тоже не мог.
      Движения серого призрака завораживали, затягивали в бездонную пропасть не смерти, не посмертия даже, чего-то иного: не бытия и не небытия, в пропасть вечной муки, горящей памяти и бессилия, вечного балансирования над полным, всеобщим и медленным распадом – того, что не представить слабым человеческим воображением, пусть даже и воображением некроманта.
      Фесс словно прирос к земле. Уповал ли он на чудо? Нет. Молил ли о пощаде неведомых богов? Просил помощи у Тьмы?
      Да. Просил.
      Но как видно, слишком поздно. Она не отозвалась,
      Неясыть не сомневался – вечная хозяйка слышит любое слово и любую мысль в пределах этого мира.
      Орк и гном тоже остались стоять на месте, Прадд скрежетал зубами,
      Сугутор всё пытался выругаться повитиеватее, но и его губы не слушались тоже.
      А вот кому внезапно изменило сердце, так это эльфу Ирдис истошно заверещал, точно заяц под псом, и бросился наутёк, в черноту, прочь от Потаённого Камня так жестоко обманувшего его надежду выжить.
      – Стой! – нашёл в себе силы крикнуть Фесс, да только куда там.
      Тень же словно бы ждала этого. От медлительности не осталось и следа, громадные крылья развернулись, встопорщились сверкнувшими под невесть откуда взявшимся лунным лучом клинками перьев; призрак одним громадным прыжком настиг бегущего эльфа и размахнулся, словно косой, своим убийственным крылом.
      Словно косой, словно воин Империи Клешней там, в горящем Арвесте…
      «Будь готов использовать даже нашу смерть».
      Сотканные из тонкого мрака клинки играючи рассекли тело Ирдиса;
      Фесса словно окатило жаркой волной предсмертного ужаса и боли – эльф расставался с жизнью мучительно, куда тяжелее и страшнее, чем человек, и Силы он отдавал куда больше.
      – Получай! – яростно выкрикнул Фесс, взмахнув ярко засиявшим и задрожавшим от переизбытка мощи посохом. Горело не только янтарное навершие, чёрное Древко светилось тоже – блёкло-оранжевым. Руку невыносимо жгло, но сейчас Фесс был даже рад этой боли – ему, как никогда, хотелось рукопашной. Да, он потерял своё умение, но в эти мгновения он жаждал иного – сразить эту тварь. Пусть даже и умереть, если понадобится, самому.
      Земля всколыхнулась, ветер чуть не сбил некроманта с ног, гулко отозвались текущие в недрах подземные воды, взъярился тот невидимый огонь, который обычные люди называют «бешенством» и «жаждой крови»
      Это была уже не просто обычная некромантия, скорее – соединённая сила всех четырёх стихий, заключённая в оболочку подчиняющегося волшебнику праха.
      На миг вокруг серой тени словно б возник целый мир – Огонь, Вода, Земля и Воздух, все вместе, все едины и скованы, как и положено, Смертью в одно целое. Голубое, алое, чёрное и белое смешались, сеть молний оплела крылатого призрака, твердь под его ногами стала расступаться, он проваливался, уходил из Эвиала; Фесс никогда б не смог справиться с тенью в открытом бою – но против такого заклятья вожак Дикой Охоты не имел защиты.
      На показавшееся Фессу бесконечным мгновение призрак задержался, завис на самой грани реальности этого мира; он не защищался – оно и понятно, заклинание Фесса умертвило вокруг серой тени саму плоть Эвиала, и теперь мир, словно громадное живое существо, отторгал от себя мёртвую ткань.
      Пока ещё у Эвиала хватало для этого сил – подобно тому, как и человек в молодости справляется с болезнью безо всяких лекарств.
      Голова призрака поднялась – впервые за всё время схватки, и Фесс с внезапной дрожью увидел молодое человеческое лицо. Не гротескную маску ходячего страха – именно лицо, полное той тоски, какую никогда не постичь смертному – до того мига, пока сам не переступил рокового порога.
      Казалось, призрак что-то хочет сказать, но тут плоть Эвиала сомкнулась над его головой, точно вода над тонущим.
      Фесс бессильно уронил руки. Он сам не мог понять, как ему удалось это заклинание. Исторжение из мира – не шутка, за всю историю Эвиала Чёрные маги пускали его в ход считанное число раз – последствия попадали во все летописи, становились причиной войн и кровавых распрей, чумы и бедствий, нашествий и прочего, прочего, прочего…
      Сейчас такое колдовство удалось и ему. Правда, как обычно случалось после предельного напряжения, Фесс оказался совершенно беззащитен; как выразился бы староста Зеленух, «ты сейчас и котёнка не зачаруешь». В тот раз староста ошибся – Неясыть таки заставил обитателей деревни принять медные гроши за полновесные золотые цехины; сейчас же эти слова оказались бы полностью справедливы.
      Неясыть тяжело упал на одно колено. Окажись у Дикой Охоты хоть что – то в запасе…
      Но нет, лес умолк, ветры стихли – словно отдавая последнюю дань уважения погибшему Ирдису. Эльфу, которому некромант дал Слово.
      Гном опомнился, ошалело затряс головой, словно желая убедиться, что она по-прежнему присутствует у него на плечах.
      – М-мэтр, вы как?
      – Я в порядке, – слабым голосом отозвался Фесс. Очень хотелось упасть ничком – силы он отдал все, без остатка. Можно было только удивляться, что ему вообще удалось такое – после всего случившегося в последние дни. Был ведь момент во время пути, когда он тоже думал – всё, больше не смогу сделать ни шагу. Однако же делал. И ещё, и ещё, и ещё.
      Прадд время на разговоры тратить не стал – рысью побежал к неподвижному телу Эваллё. Нагнулся – и тотчас же выпрямился. Медленно и торжественно поднял секиру, отдавая погибшему последний салют – вещь небывалая для орка. К тому же Ирдис ведь побежал, он показал врагу спину – то есть, с точки зрения тех же орков, покрыл себя вечным и несмываемым погром.
      – Он спас всех нас, – негромко сказал Прадд, по-прежнему глядя на мёртвого, когда Фесс и Сугутор наконец подошли к нему.
      Гном потащил с головы шапку.
      – Лёгкого тебе пути через Неувядающий лес, – услышал Фесс шёпот своего низкорослого спутника. – Прямой тропы и зелёных весенних листьев.
      – Он хотел увести тень от нас, – повторил Прадд осторожно кладя узкую и тонкую ладонь Ирдиса на его лук: кто знает, может, пригодится и на дороге к эльфийским зачарованным пущам посмертия?..
      – Я дал ему Слово, – в тон орку откликнулся Фесс. – Прости меня, если можешь, Ирдис. Я не смог защитить тебя. Дикая Охота на сей раз взяла верх, но я клянусь тебе нерушимой клятвой той ночи, в которой кроются корни моих сил, – я отыщу того, кто пустил по твоему следу эту проклятую Нечисть. Слышишь?! – Голос Фесса крепчал. – Отыщу, и тогда он узнает, что такое пытки некромантов!
      «Я слышала тебя», – вновь прозвучало в ушах Фесса, и он поспешно зажал их ладонями, словно бы это могло помочь!..
      – Похоронить надо, – тяжело вздохнул наконец Прадд. – Суги, ты не знаешь…
      – Не называй меня Суги! – вяло, больше для порядка огрызнулся гном.
      – Нет, зелень пузатая, не знаю. У эльфов свои обряды, они меня в них не посвящали. Даже когда вместе с ними я в Мекамп ходил, они своих всегда сами хоронили, нас, остальных, просто отгоняли.
      – Оставим его тут, у Потаённого Камня, – предложил Фесс. – Дождёмся утра, тело я зачарую, чтоб никакая ворона…
      – И то верно, – дружно согласились Прадд с гномом.

* * *

      Ночь прошла без всяких происшествий. С Дикой Охотой, если только эту Нечисть можно было так называть, они покончили. Явившийся призрак навсегда был изгнан из этого мира; оставалось только отдать последний долг погибшему, и можно было идти искать других хозяев угрюмого волшебного леса. Фесс и в самом деле рассчитывал остаться тут на какое-то время – пока не восстановит силы.
      О том, кто обращался к нему и что значат эти слова он думать себе запрещал.
      Однако утро – не по-осеннему тёплое, хотя и бессолнечное – принесло новые вести.
      Лучи света едва-едва пробились сквозь плотные серые облака, как невдалеке за деревьями Фесс услыхал негромкую и печальную песнь звонкого рога.
      – Эльфы! – вскочил на ноги Сугутор. – И где ж это они, паршивцы, прятались всё это время, скажите вы мне на милость?
      – Привести себя в порядок! – скомандовал Фесс. – И не надо держать наперевес секиру, Прадд. Мы ведь просим здесь убежища.
      – Мэтр дело говорит, – поддакнул Сугутор. Сам гном поспешно спрятал оружие. – Гордые они ведь тут, ох, какие гордые, могут и не понять или понять неправильно. Утыкают стрелами только так, за милую душу, а потом уж разбираться станут.
      Орк нехотя повиновался. Правда, клыки его остались вызывающе торчать наружу.
      – Чего зубы-то на просушку вывесил? – буркнул гном. – Смотри, как бы не пообламывали.
      – Сперва пусть мне шею сломают, тогда только и до клыков доберутся! – возмутился орк. Для его сородичей клыки были и оставались предметом гордости.
      – Хватит вам! – оборвал своих вечно препирающихся спутников Фесс. – Вот они. Уже совсем рядом.
      Печальный рог запел вновь, на сей раз совсем уже близко. Над чёрной землёй быстро сгущался туман, весь жемчужно-серебристый, словно бы светящийся изнутри. В небе медленно разливалось зеленоватое зарево.
      Стали видны окружающие поляну деревья, и – о чудо! – они и в самом деле оказались «небеса подпирающими», вершины поднимались высоко-высоко, теряясь в травянистого цвета облаках. Пышные кроны сливались, ветви переплетались, образуя там, наверху, настоящие дороги и тропы. В обхвате эти стволы никак не уступали крепостным башням – спрашивается, когда Фесса обманывали его глаза: сейчас или всё время пути через эльфийский лес?! Нарн изменился, изменился и впрямь по волшебству, словно рог лесных стрелков в один миг заставил сбросить маскарадный костюм – или ж надеть его, кто знает?..
      Там, где совсем недавно тянулся зловещий, тьмой залитый овраг, теперь пролегала широкая просека, настоящая дорога. В мягкой изумрудной полутьме мелодично позвякивали колокольцы, над землёй плыли неяркие огоньки, словно факелы в руках идущих. Рог пропел в третий раз, и пелена с глаз Фесса спала окончательно.
      К ним приближалась великолепная кавалькада, плавным шагом шли невиданные звери, напоминавшие львов, только гораздо крупнее – с самую большую лошадь. Громадные лапы бесшумно ступали по покрытой опавшими листьями земле, пасти оскалены, белые гривы встопорщены, словно шерсть у разъярённых котов.
      Верхом на львах ехали всадники в чёрном и зелёном, гордо неся великолепные копны волос, ничем не уступавшие львиным гривам. Эльфы Нарна совершенно не походили на тех, кого Фесс привык встречать в своей Академии; по крайней мере, ничего похожего на подобные причёски он не видел. Шевелюры доходили до середины спины, а объёмом могли поспорить с копной сена.
      Впереди кавалькады бок о бок ехали двое – всадник и всадница, оба с тонкими серебряными цепочками в волосах. Фесс заметил, что никто из них не держал на виду оружия.
      – Что ж это получается, – пробормотал Сугутор, – Они все это время где-то рядом были? Смотрели, значит, как мы с энтой Дикой Охотой управимся?!
      – Молчи! – коротко пихнул его в бок Прадд.
      Всадники спешились. Примерно дюжина других эльфов осталась сзади, не покидая сёдел. Белые львы глухо рычали, мотали головами, шумно, словно напоказ принюхивались – верно, запах незнакомцев им не слишком нравился. Особенно плотоядно они косились на Прадда, так что орк даже заскрежетал зубами и потянулся к секире; теперь уже настала очередь Сугутора утихомиривать спутника.
      Фесс шагнул вперёд, демонстративно опираясь на посох, поклонился.
      Поношенный, перепачканный грязью плащ волшебника распахнулся, взорам эльфов открылся висящий на поясе некроманта Меч – тот самый, так странно выменянный в придорожной кузнице, на клинке которого запечатлены были неведомые руны. Наследство неизвестного рыцаряохотника за нечистью (кстати, Даэнур никогда не упоминал о таковых!), казалось, прямо-таки приковало к себе взгляды эльфийки; её спутник, напротив, смотрел фессу в глаза – спокойно, серьёзно и с некоторым уважением; но в глубине взгляд лесного воителя был холоден, как вечная полярная ночь на Северном Клыке.
      – Приветствую, о высокочтимый, – первым, как и положено гостю, произнёс Фесс. – Мы изгнанники, ищем убежища. Мы…
      – Я знаю, – сказал эльф. Голос у него оказался неожиданно высоким, почти что женским. – Стража известила меня о вашем появлении, как только вы спустились с Железного Хребта. Я знаю о тебе всё, некромант, и о тебе, зеленокожий, и о тебе, Сугутор-наёмник. О судьбе Арвеста мне тоже всё известно, как известно о том, что Наследство Салладорца после стольких лет бездействия наконец-то пробудилось к жизни, на горе всем жившим и живущим. И что жизнь в него вдохнула ваша спутница! – голос эльфа зазвенел. – И потому…
      – Нам не будет места в Нарне? – встрял Сугутор Ноздри его гневно раздувались, брови сошлись над переносицей.
      – Я этого не сказал, – покачал головой эльф. – Ты, Сугутор, как известно, давно уже собственной кровью оплатил право тут находиться, – неужели ты думаешь, что мы, эльфы Нарна, вот так просто сделаемся клятвопреступниками?! Но об этом мы поговорим позже. Айлин, что ты скажешь? – предводитель повернулся к своей спутнице.
      Всадница долго молчала, переводя взгляд с одного спутника Фесса на другого. Некоторое время она пристально смотрела на разрубленное мёртвое тело Эваллё; губы её при этом сжались в тонкую белую ниточку.
      – Они могут остаться, – низким грудным голосом наконец сказала
      Айлин. – Все, кроме него, – изящная рука с унизанным браслетами запястьем вытянулась в сторону Фесса. – На нём – печать Тьмы. Он её избранник, её орудие и её оружие, о чём он сам, быть может, ещё не догадывается. Эваллё не погиб бы, если б не он.
      Рука упала на белую львиную гриву, и зверь немедленно оскалил жуткие клычищи длиной в ладонь взрослого человека.
      – Ты слышал слова Айлин? – обратился к Фессу эльф-предводитель. – Твои спутники могут остаться. Они получат все права, убежище, пищу, кров и достойное их мечей дело. Но ты должен покинуть Нарн. Несмотря на то что у нас нашлось бы для тебя работы более чем достаточно и ты ни в чём не знал бы нужды. – В голосе эльфа звучало искреннее сожаление. – Неупокоенных хватает и на наших границах, живущие под нашей защитой жестоко страдают от их набегов. Вторжение Дикой Охоты – тому прямое подтверждение. Но то, что стоит у тебя за спиной… мы не можем позволить твоей силе пребывать в Нарне. Тревоги и беды, идут по твоим следам, намного страшнее тех, с которыми ты можешь помочь нам справиться.
      Фесс криво усмехнулся. Всё понятно. Они все обезумели в этом мире – и эльфы, и люди, и гномы. Те, кого он спасал, теперь гонят его, и в их глазах – ужас, ими самими придуманный; и кто знает, до каких глубин страха добралось их воображение?
      Он хотел бы о многом спросить своих визави, застывших на спинах белых львов: о крылатой тени, погубившей Эваллё, о самой Дикой Охоте. Казалось, эльфы сами только и ждали его вопросов – но не для того ли, чтобы ответить ещё одним высокопарным рассуждением на тему Великой Тьмы?
      И Фесс не сказал ничего. Боевое возбуждение спадало, подступали усталость и голод; он вспомнил, что их заплечные мешки пусты и он просто может далеко не уйти – ничего живого и съедобного на их пути через Нарн не встретилось вообще; однако, несмотря ни на что, он молчал.
      Помалкивали и его спутники – понимая, что сейчас не время для патетических возгласов и клятв верности.
      – Не надо их удерживать, – словно бы заглянула в его мысли Айлин. – Хороший хозяин не забывает сытно кормить своих слуг и вовремя платить им жалованье. А ты?
      Фесс нахмурился – да, работа в Арвесте не принесла ему ничего, золото магистрата так и осталось в городской казне, чтобы сгинуть в неведомых безднах Наследства Салладорца.
      – Они могут остаться, – повторила эльфийка. – Что будет мудро с их стороны. Не заставляй их в один прекрасный день повернуть оружие против тебя самого, как только они окончательно разберутся, кто ты такой.
      – Мы пойдём с милордом мэтром, с разрешения прекрасной госпожи или ж без оного, – негромко произнёс Прадд, кладя могучую лапищу на плечо гнома – тот, похоже, как раз и собирался не к месту разразиться негодующими криками.
      – Мне-то всё равно, как ты понимаешь, орк, – эльфийка слегка пожала плечами. – Мне нет до тебя никакого дела. Собственно говоря, мне нет дела ни до кого из вас, но некромант был бы полезен делу Нарна и мы позволили б вам остаться, но «Анналы Тьмы»…
      Фесс едва успел прикусить себе язык. Не следовало сейчас вступать в спор и излагать услышанное в своё время от Даэнура – что «Анналы Тьмы» на самом деле не более чем искусная подделка.
      – Хорошо, я уйду, – вместо этого сказал он. – Уйду немедленно.
      Надеюсь, вы извините меня за то, что я не могу покинуть пределы вашего леса в один момент.
      – Не стоит давать волю обидам, – покачал головой эльф-предводитель.
      – Я должен думать о мире и покое для тех, кто доверил мне власть, – а ты сейчас прямая угроза Нарну. Как и ты, я руководствуюсь принципом меньшего зла, вот и всё. Некромант же Неясыть – не враг. Тебе дадут провианта на дорогу, если хочешь, возьми золото – у нас достаточно имперских монет. Мы ничего не имеем против мага, практикующего честную некромантию, мы готовы всячески помочь ему – но не апостолу Смерти. Горячие головы, не скрою, предлагали немедленно лишить тебя жизни, но мы с Айлин ещё не настолько глупы, чтобы убивать некроманта в наших собственных лесах. Поэтому уходи, Неясыть, уходи невозбранно, и мой тебе совет: пока не поздно, доберись до Небесной Пяты.
      – Небесная Пята? – Фесс поднял брови. Название ему ни о чём не говорило.
      – Примерный перевод на общеимперский нашего названия Пика Судеб, – пояснил эльф.
      Глаза Фесса сузились. Это имя он, разумеется, знал. Более того – оно было на его карте. Помеченное значком как «центр» наибольшей действенности заклятий против всякого рода Нежити.
      – Пик Судеб! Благодарю покорно! Вот уж куда не полез бы ни за какие деньги! – пробурчал Сугутор за спиной Фесса.
      Уместнее всего было б спросить сейчас эльфа: а что же там такое? И, похоже, хозяева Нарна ждали именно такого вопроса; однако молодой волшебник вместо этого обратился к своим спутникам:
      – Убежища для меня тут не предвидится. Значит, снова в дорогу, скорее всего к Эгесту. Хочет ли кто-то из вас пойти со мной или предпочтёте остаться в Нарне?
      Вопрос отдавал дурным балаганом с его гротескно преувеличенными страстями, но не сказать этих слов сейчас Фесс просто не имел права.
      – Как можно, мэтр? – возмущённо зашипел Сугутор. – Никогда я ещё слову данному не изменял! С вами пойду, мэтр, куда угодно, хоть на Пик Судеб, хоть в сам Волшебный Двор, к Мегане – на блины!..
      – Ну и я, само собой, тут не останусь. – Прадд явил во всей красе свои клыки.
      Предводитель и Айлин вновь переглянулись. Никто не произнёс ни звука, не сделал ни единого жеста, однако же беззвучный приказ прозвучал: из задних рядов по цепочке передали три увесистых мешка.
      – Мы не можем позволить тебе остаться в Нарне, маг Неясыть, но это не значит, что отказываем в поддержке преследуемому Инквизицией, – проронила Айлин. – Возьмите вот это. Это не подаяние, не подачка, не милостыня – это помощь человеку по имени Неясыть и тем, кто с ним, пока он, Неясыть, ещё остаётся человеком. В Эгесте грамотный некромант не будет иметь недостатка в работе, и всё-таки…
      – Спасибо, спасибо, спасибо, премного благодарен вашей милости, не извольте беспокоиться, – опередив растерявшегося на миг Фесса, скороговоркой затараторил Сугутор, мгновенно оказавшись подле мешков, с неожиданной для его комплекции быстротой и ловкостью забросил все три себе за спину, причём даже не сбив дыхание. – Помогай, Прадд, чего зенки расщеперил? Думаешь, я поднял, так и дальше всё сам понесу?
      Фесс не стал препятствовать. По-прежнему не произнося ни слова, он коротко кивнул предводителю и Айлин, повернулся и размашисто зашагал прочь, демонстративно опираясь на свой посох при каждом движении. Тьма вокруг отступала, медленно и робко, но по сторонам всё же разгорались эльфийские огоньки-светочи.
      Тяжело нагруженные эльфийскими дарами гном и орк дружно топали следом.
      Фесс твердо знал, куда ему идти дальше – в Эгест, по следу Дикой Охоты. Неисполненное Слово некроманта должно быть отомщено.

      Клара Хюммель, боевой маг по найму, глава Гильдии боевых магов, как и положено предводителю, шла во главе своего небольшого отряда. Следом шагала валькирия Раина, рядом с ней – человек по имени Кицум, не то шпион, не то клоун, а может, и то и другое вместе. Замыкала шествие Тави.
      Никогда ещё Кларе не приходилось покидать Долину, оставляя за спиной такое. Гнев Архимага Игнациуса Коппера – не шутка. Клара старалась не думать, что там делается сейчас. Уж конечно, эта стерва Ирэн Мескотт не упустит случая. Дом Клары наверняка уже сменил хозяина, все её артефакты, добытые настоящим потом и настоящей кровью, уже в казне Долины, былые товарищи спешат как можно скорее отречься от отступницы, а сам Коппер наверняка собирает экспедицию для поимки.
      Но Игнациус вполне мог расправиться с ней прямо там, в своём доме, не выпустить из него вообще, и никакое оружие здесь Кларе уже б не помогло. Даже встань на её сторону и Мелвилл, и Эгмонт, и Эвис, и Сильвия – Игнациусу хватило бы одного короткого заклятья, мгновенного движения не руки, не пальца – мысли, чтобы схватка закончилась, не начавшись.
      Однако он дал Кларе уйти. Мог не выпустить из Долины, конечно, не заперев пути – такое не под силу даже ему, Архимагу, но хватило бы и иных средств. Клара прекрасно понимала, что против всей Гильдии боевых магов ей не устоять. Остальные спутники в драках с волшебниками ей, конечно же, не помощники.
      Значит, думала Клара, у Игнациуса имеется какой-то план и на этот случай. План ей, Кларе Хюммель, пока что неведомый. И никто не сможет сказать, что же ей сейчас надо сделать, чтобы сбросить эту незримую удавку.
      Дорога в Межреальности на сей раз выдалась не из трудных. Тропа – широкая и устойчивая, никаких тебе ловушек, никаких неведомых гадов; даже островки Дикого леса, битком набитые обычно всякими премилыми тварюшками, им попадались опустевшие, покинутые обитателями, почти что безжизненные.
      Чем дальше уходил отряд от Долины, тем разительнее менялось и само Междумирье, загадочное, одновременно соединяющее бесчисленное множество объединённых Упорядоченным миров и в то же время разъединяющее их, потому что дороги в Межреальности открыты были только самым сильным из чародеев; оно имело массу обличий и порой было способно представать в совершенно невообразимом виде. Когда-то дотошные картографы из Лиги путезнатцев (имелась в стародавние времена в Долине и такая) пытались составить полный пейзажный каталог Межреальности, извели целую пропасть пергамента, но, в конце концов, бросили это безнадёжное занятие.
      Клара вела свой отряд самой короткой дорогой, не останавливаясь перед тем, чтобы пробивать тоннели там, где тропа начинала слишком уж сильно уходить в сторону. Ничего не скажешь, легко и приятно идти по Межреальности, когда нет недостатка в Силе! Им бы такую благость да на пути из Мельина.
      Судьба хранила их – после тоннеля всегда находился новый путь, ничуть не хуже прежнего. Клара не знала, сколько времени прошло по мельинским меркам, во всяком случае, она надеялась, что не десятки лет, в противном случае шансы на успех становились исчезающе малыми – даже магия не может порой заменить слово живого свидетеля.
      Дорогой говорили мало. Спутники не донимали Клару вопросами, и, предоставленная самой себе, волшебница думала, думала, думала…
      Что теперь предпримет Игнациус? Её прежняя Гильдия? Девчонка, которую она, Клара, на свою беду, спасла от голодной смерти в Межреальности, – Сильвия, что задумала она? После схватки в скрине на берегу запретного мира Клара Хюммель относилась к юной чародейке без всяких скидок на её происхождение. Родившаяся в Мельине, Сильвия, похоже, ни в чём не уступала магам Долины, привыкшим считать себя избранными, лучшими чародеями всего ведомого им Упорядоченного.