Дверь не поддалась. В коридоре раздался чей-то густой бас:
      – Фолко, негодник! Что это ты закрылся? Истинный Брендибэк ничего не скрывает от старших! Слышишь, бездельник? Отвори немедленно!
      Фолко подпрыгнул на постели, ничего не понимая спросонья. Очнувшись, уставился на содрогающуюся под ударами дверь, потом как-то обреченно съежился, втянул голову в плечи и, шаркая, поплелся открывать.
      Дверь распахнулась, на пороге появился пожилой дородный хоббит с изрезанным морщинами круглым лицом. Под густыми нависшими бровями прятались небольшие глазки неопределенного цвета.
      – Ага! – протянул он, засовывая руки за пояс и широко разводя в сторону локти. – Вот он, бузотер! Кто увел пони из конюшни и не вернул его, а? Я тебя спрашиваю, негодник!
      Толстые красноватые пальцы крепко впились в ухо Фолко и принялись немилосердно его выкручивать. Фолко побледнел и скорчился от боли, но не проронил ни звука.
      Вошедший не обратил никакого внимания на привставшего и уже открывшего рот для приветствия Торина. Он методично драл Фолко за ухо.
      – Где пони, бездельник? Где пони, дармоед? Я тебя спрашиваю! Истинные Брендибэки должны неустанным трудом умножать доставшееся им от предков состояние, а не транжирить его, как хоббитонская голытьба! В твои годы я пас овец, работал от зари до зари, и ни разу у меня не пропало ни одной! А ты? Чем ты занимаешься? Теряешь пони! Замечательного пони, такого сейчас не достать ни за какие деньги! Такого пони не было даже у Тукков! Вместо того чтобы искать пони, взятого без спросу, ты беззаботно дрыхнешь!
      Очевидно, на этом месте своего нравоучения он чересчур сильно сдавил ухо Фолко, тот глухо застонал и дернулся. На мгновение гном увидел его налитые болью глаза, и это вывело его из замешательства.
      “С одной стороны, нельзя равнодушно смотреть, как издеваются над слабым, а с другой – в этой Хоббитании свои порядки…”
      Гном решительно шагнул вперед, его крепкие пальцы, точно стальной зажим, сдавили пухлую руку дядюшки Паладина (гном догадался, что это был именно он).
      – Прошу прощения, почтеннейший, – процедил сквозь зубы Торин. – Оставьте Фолко в покое, он не в чем не виноват. Его пони спугнул я, когда мы столкнулись лицом к лицу на ночной дороге. Я возмещу вам все убытки. Оставьте его!
      – А тебя, любезный, я вообще не спрашиваю, – прошипел дядюшка, безуспешно пытаясь освободиться от железной хватки гнома. – Кто ты такой? А этому негоднику я всыплю теперь и за то, что водит к себе каких-то проходимцев! Гном побагровел. – Я не проходимец. Мое имя Торин, сын Дарта, я гном с Лунных Гор… Отпусти его! – рявкнул Торин, ухватив свободной рукой дядюшку за шиворот и слегка встряхнув его.
      Тот вдруг тоненько вззизгнул и разжал пальцы. Фолко отскочил в сторону, прижимая ладонь к побагровевшему уху. Торин отпустил дядюшку и примирительно сказал:
      – Может быть, мы все же попытаемся понять друг друга? Я назвал вам свое имя. Теперь ваша очередь, тогда я смогу объяснить вам, почему я оказался в Хоббитании.
      Лицо дядюшки было как переспелый помидор, но заговорил он прежним уверенным и напористым басом:
      – Меня зовут Паладин, сын Свиора, и я сейчас – глава рода Брендибэков. Так что же тебе нужно, любезнейший, почему ты проник к нам незваным, не спросив разрешения?
      – О, почтенный Паладин, сын Свиора, глава рода Брендибэков, – произнес гном с плохо скрываемым презрением. – Я не смог представиться должным образом, так как пришел в ваши края глубокой ночью. Я шел по дороге с севера и случайно столкнулся с едущим на пони молодым хоббитом. Пони испугался, вырвался и ускакал. Так мы встретились с Фолко. Уступая моим настойчивым просьбам, он согласился предоставить мне ночлег. Естественно, за плату, уважаемый!
      Гнома вновь передернуло, но дядюшка ничего не заметил. Торин сунул руку за пазуху, и спустя мгновение в его руке сверкнула кучка золотых триалонов короля Элессара.
      – Я также прошу вас принять некоторое возмещение за утерянного по моей вине пони. Достаточно ли шести полновесных монет?
      “На эти деньги, – подумал Фолко, – можно купить четырех отличных пони! Но разве этот жадоба откажется от наживы…” Дядюшка заморгал, облизнул разом пересохшие губы, шумно вздохнул… Его глазки маслянисто заблестели.
      – Ну-у конечно, – протянул он, не сводя глаз с золота, – мы, конечно, могли бы принять возмещение… но не это главное. Если уважаемый Торин, сын Дарта, гном с Лунных Гор, утверждает, что именно по его вине… или, точнее, небрежности был утерян пони, он, конечно, обязан заплатить нам его стоимость… Но мне больше бы хотелось услышать, зачем уважаемый Торин пожаловал к нам?
      – Я послан своими соплеменниками к хоббитам предложить им самые лучшие и новейшие изделия наших мастеров, – с самым серьезным видом отвечал гном и подмигнул Фолко. – Мы слышали, что именно род Брендибэков является сейчас наиболее зажиточным и уважаемым в Хоббитании. – На лице дядюшки появилось чрезвычайно заинтересованное выражение, он важно кивал на каждое слово гнома. – Поэтому я спешил день и ночь, чтобы договориться с вами. Тогда вам не было бы нужды отправляться в утомительные поездки на отдаленные ярмарки. Мы, гномы юга Лунных Гор, могли бы доставлять все необходимое вам прямо домой и по самым низким ценам… Но обо всем этом не сговариваются на пороге!
      – Да, да, конечно, – закивал дядюшка. – После завтрака ты, уважаемый, сможешь рассказать о своем предложении Совету Брендибэков, который и вынесет свое решение…
      – Так, я надеюсь, вы отказались от мысли наказать Фолко? – с любезной улыбкой осведомился гном, делая вид, что хочет спрятать золото. Дядюшка заметно взволновался: – Почтенный, это наше дело, и не стоит тебе, чужому в наших краях, встревать в него… Но так и быть. Фолко не будет наказан, если…
      Если мы с ним, скажем, отыщем этого несчастного пони и я заплачу вам… скажем, четыре монеты? – Если отыщется пони и вы… возместите нам убытки в шесть монет, – непреклонным тоном заявил дядюшка. – Дело не только в пони, но и в тех унижениях, которые не замедлят свалиться на наш род…
      – Какие же это унижения?! – опешил Торин. – Как это какие! Соседи увидят сбежавшего пони с тавром Брендибэков и скажут: “Оказывается, у этих Брендибэков вовсе не такой порядок на конюшне, как они пытаются показать! Так чем же они лучше нас, если у них, как и у всех простых хоббитов, может сбежать пони? А если они не лучше нас, то почему мы должны их слушаться?” Теперь ты понял, почтенный Торин, какие убытки может понести наш род? Нет, взять с тебя меньше шести монет – значит уронить честь нашего семейства, первого, наравне с Тукками, в Хоббитании!
      Гном почесал в затылке, не зная, негодовать ему или смеяться.
      – Будь по-вашему, почтенный, – сказал он и высыпал в сложенные лодочкой ладони дядюшки Паладина горсть золотых монет.
      Тот следил за падением сверкающих кругляшков, затаив дыхание.
      – Благодарю тебя, Торин, сын Дарта, – почтительно сказал дядюшка, пряча деньги – Сразу же после завтрака я соберу Совет Брендибэков, и ты сможешь изложить всем свои предложения насчет торговли. Подожди здесь, если хочешь. Тень от Черного Столба не успеет сдвинуться и на один локоть, как я позову тебя. А ты, Фолко, быстро обеги усадьбу и оповести всех! Ну живее!
      Фолко исчез за дверью. Дядюшка отправился вслед за ним. На прощание они с гномом обменялись вежливыми поклонами.
      Минуло целых три часа и солнце высоко поднялось над Старым Лесом, когда Фолко и Торин наконец встретились наедине в комнатке юного хоббита. На лбу Фолко блестели бисеринки пота, он выглядел усталым, гном же имел совершенно изможденный вид.
      – Уф! как же утомили меня твои сородичи своей болтовней! – выдохнул гном, падая в кресло. – Лучше весь день махать киркой, чем слушать их россказни! Они все время ели и говорили с набитым ртом, я ничего не мог разобрать… Но пусть их. Я добился того, чего хотел – разрешения провести некоторое время здесь, у тебя. Сказал, что мне надо лучше изучить моих будущих покупателей. А ты как?
      – Ухо опухло, – серьезно заявил Фолко.– Ну ничего, с дядюшкой мы еще посчитаемся. А что ты намерен делать дальше?
      – Сейчас я намерен идти вместе с тобой искать сбежавшего пони… Возьми провизию и плащ потеплее, может, придется где-нибудь заночевать…
      – Как?! – вдруг испугался Фолко, представив себе холодный ночлег где-нибудь в темном лесу, под дождем и ветром. – Разве мы не вернемся к вечеру? – Всякое бывает, – пожал плечами гном.
      Они отправились на поиски, провожаемые любопытными взглядами обитателей усадьбы. Фолко, чье желание и жажда приключений на время победили страхи, не удержался от соблазна вновь привесить к поясу меч Великого Мериадока. За спину он закинул увесистый мешок с припасами, следуя мудрому хоббитскому правилу: “Идешь на день, еды бери на неделю”.
      Выйдя за ворота, они зашагали на север по той же дороге, на которой встретились ночью. Пройдя около мили и миновав первый поворот, за которым скрылись крыши усадьбы, они свернули вправо и стали пробираться на северо-восток, обшаривая небольшие рощицы, стоявшие подобно островам посреди моря ухоженных полей и покосов, заглядывая в неглубокие, поросшие кустарником овражки, справляясь попутно на попадающихся по пути фермах (Фолко беззастенчиво пренебрег запретом дядюшки), однако все их усилия были тщетны. Они уже три часа шли на северо-восток, местность мало-помалу менялась. Дубравы и перелески уже не выглядели сиротливыми лоскутами, они постепенно сливались в густые массивы. Меньше стало ферм – теперь больше попадались починки по три-четыре дома, и это было главным признаком близости Границы. На их пути стали чаще встречаться звонкие ручейки и речушки, несшие свои воды к Брендивину. Хоббит и гном особенно тщательно осматривали сырую землю возле них, надеясь отыскать следы беглеца. Не редкостью были глубокие овраги, заросшие ивняком и ольшаником; гном кряхтел, чесал в затылке, но все же лез вниз, вслед за ловким, тут же исчезавшим в зарослях хоббитом.
      Солнце миновало полдень, с юга наползли легкие облака, стало прохладнее. По дороге Фолко и Торину попадалось немало хоббитов, с любопытством пяливших глаза на гнома, но ничего не знавших о судьбе пропавшего “семейного достояния”. Про себя гном уже раз двадцать пожелал глупой скотинке поскорее попасться на обед отсутствующим в Хоббитании волкам.
      Пока они шли через поля и по редким здесь проселкам, Торин рассказывал Фолко о своем народе, о нравах, обычаях и занятиях гномов, говорил и об Аннуминасе, с восторгом вспоминая его мощные, сложенные из исполинских гранитных блоков бастионы, боевые башни, ушедшие фундаментами глубоко в землю, мощеные улицы и строгие, с чувством собственного достоинства возведенные дома. Нижние этажи зданий занимали бесчисленные лавки и таверны, где можно было купить любую вещь или отведать любое кушанье из известных в Средиземье. На окраинах имелось множество открытых и закрытых площадок, где бродячие актеры показывали свое искусство почтеннейшей публике; певцы и музыканты устраивали концерты и танцы прямо на улицах и площадях; в дни карнавала, устраиваемого каждый год после сбора урожая, Северная и Южная Окраины превращались в сплошное море цветов и красок…
      Ольховая ветка хлестнула гнома прямо по лицу, тот ойкнул и выругался. Они стояли на краю очередного поросшего ольшаником оврага.
      Оттуда несло сыростью, Фолко неохотно стал спускаться вниз по крутому откосу, направляясь к журчавшему на дне ручью. По-прежнему кряхтя и спотыкаясь, гном последовал за ним.
      Проскальзывая под густой сетью сплетшихся ветвей, Фолко достиг дна. Сзади раздавался громкий треск пополам с неразборчивыми проклятиями – Горин ломился напрямик. Фолко невольно улыбнулся, глянув вверх, потом перевел взгляд на русло ручья и на влажной, поросшей мхом земле увидел то, что искал, – четкие следы четырех небольших копыт, без одного гвоздя в правой передней подкове.
      – Торин! Я нашел! – обрадованно крикнул он гному. – Идем вверх по течению!
      Сопя .и отдуваясь, из зарослей вынырнул Торин. Они зашагали по мягкому, пружинящему под ногами топкому берегу, перебираясь через мшистые гниющие коряги, обходя глубокие, затянутые ряской бочаги, стараясь не потерять след пони.
      Над их головами сомкнулись древесные кроны; ольшаник уступил место росшим на склонах оврага высоким соснам и могучим елям. На дне царил зеленоватый полумрак, солнечные лучи с трудом пробивались через зеленую кровлю. С толстых стволов свисали плети голубоватых лишайников. Трещали сороки, временами доносился частый перестук дятла. Фолко крался, положив ладонь на эфес меча, и в голове хоббита вновь ожили древние сказания. Он воображал себя на месте Бильбо, пробиравшегося через страшное Чернолесье. Напряженный и внимательный, Фолко шагал и шагал, поглядывая вокруг прищуренными глазами.
      Гному же было скучно. Он не знал и не любил леса и не умел по нему ходить. Следуя за Фолко, Торин производил столько шума, что, будь они в настоящем Черном Лесу времен Бильбо и его товарищей, их бы давным-давно съели…
      Овраг уходил прямо на восток, и Фолко забеспокоился. По его расчетам, с минуты на минуту должна была появиться Отпорная Городьба. А куда же мчался его исчезнувший пони? След шел четко по дну оврага, лошадка не делала ни малейших попыток повернуть или выбраться наверх. Фолко попытался припомнить, что за местность лежит сейчас наверху, но не смог; эту часть страны он уже знал плохо. Оставалось лишь идти вперед, уповая на то, что им удастся задержать беглеца у самого Частокола.
      Их разговор как-то сам собой замер. Фолко больше глядел по сторонам, присматриваясь и прислушиваясь, гном же в основном был озабочен тем, чтобы не свалиться в воду.
      Так прошло около часа, солнце постепенно клонилось за их спинами. Когда они вышли на сухое место, притомившийся к тому времени Фолко предложил устроить привал.
      Они наскоро перекусили и раскурили трубки, давая отдых натруженным ногам. Гном призакрыл глаза и, казалось, задремал, но Фолко беспокойно вертелся на своем пне. Он положил меч себе на колени и выдвинул его до половины из ножен. Окружающий лес стал заметно гуще и угрюмее, овраг расширился, сплошные заросли скрывали от глаз хоббита его склоны. Птичьи голоса умолкли, лишь изредка легкий ветер доносил ржавое карканье ворон. Фолко поднял глаза к небу, пытаясь определить время, однако сквозь зеленые своды он ничего не смог разглядеть. По сторонам в зарослях постепенно нарастали, становились все громче и заметнее какие-то неясные трески и шорохи; где-то поодаль вдруг раздалось хлопанье тяжелых крыльев. Хоббит вздрогнул и обнажил меч.
      В ту же секунду он затылком почувствовал чей-то холодный, недружелюбный, но в то же время испуганный взгляд. Фолко не мог объяснить, как он понял это. Осознание того, что тот, неведомый, тоже боится, придало хоббиту уверенности. Он деланно потянулся, зевнул, даже отложил чуть в сторону меч, но его правая рука незаметно подняла с земли тяжелый и короткий смолистый сук. Хоббит действовал не рассуждая, словно его поступками руководила чья-то воля.
      Существо за спиной у Фолко чуть шевельнулось: Хоббит отчаянно косил глазом, пытаясь разглядеть его, но тщетно. Рядом мирно посапывал гном. Разбудить его? Но вдруг спугнешь?
      Прошло несколько томительных минут, но потом азарт и жажда приключений взяли верх. Резко развернувшись, Фолко изо всех сил запустил тяжелой корягой туда, где, как ему казалось, находился неизвестный. В следующее мгновение хоббит с мечом наголо уже бросился в кусты.
      От шума и треска очнулся Торин. Заметив что-то упавшее в кустах, гном решительно принял боевую стойку; топор, словно сам по себе, перелетел из-за пояса в правую руку. Из кустов доносилась возня, какой-то писк. Не долго думая, гном бросился вслед за Фолко.
      Пущенный хоббитом сук попал в цель, сбив наблюдателя на землю, и это дало Фолко время для того, чтобы преодолеть отделявшее его от кустов расстояние и вцепиться в барахтающееся на земле серовато-зеленое существо.
      Ростом оно оказалось еще меньше хоббита и гораздо слабее. Фолко немилосердно возил это существо физиономией или мордой – он еще не знал, чем – по мху. Оно жалобно пискнуло и прекратило сопротивление. Но едва Фолко поднял глаза на подбежавшего гнома, как вдруг вскрикнул от боли, – его противник впился в палец хоббита острыми зубами.
      – Эй, ты, еще раз такое выкинешь, я тебе глотку перережу! – кровожадно рявкнул хоббит в мохнатое ухо лежавшего и для верности провел холодной сталью по его шее, покрытой мягким коричневатым пухом. По-видимому, тот его понял, так как скорчился и обмяк.
      – Кого это ты словил? – деловито осведомился подоспевший гном, перекладывая топор в левую руку, а правой приподнимая лежащего за загривок. – Ба! Старый знакомый! – вдруг злорадно воскликнул Торин, поворачивая беспомощно болтавшегося в воздухе пленника лицом к Фолко.
      Перед хоббитом в могучих руках гнома слабо трепыхался маленький карлик, ростом чуть больше локтя Фолко. На вытянутом морщинистом лице злобно блестели крошечные красные глазки, сейчас налитые страхом, сразу же напомнившие хоббиту глаза пойманных крыс; длинный нос с горбинкой, тонкогубый рот. На вытянутые уши с отвисшими мочками падали черные волнистые волосы. Одет он был в довольно аккуратный коричневый кафтан и кожаные сапожки. – Ты его знаешь, Торин? – спросил Фолко. – А как же! Их племя я знаю хорошо… и даже очень. Сейчас я буду его допрашивать. По-нашему он хоть и понимает, но ни за то не станет говорить, если… если только мы не станем пытать его каленым железом!
      Произнося эти слова, гном пристально вглядывался в глаза карлика, пытаясь определить, понимает ли тот Всеобщий Язык или нет. Пленник висел совершенно безучастно. Гном продолжал:
      – Их племя живет рядом с нашим уже давно. Они селятся в заброшенных выработках, причем не брезгуют и тоннелями орков, как рассказывали мне друзья с Туманных Гор. От природы они хитрые и вороватые, работать не любят, предпочитая обманом заставлять других трудиться на себя. Их ловкостью пользуются некоторые не слишком умные гномы, но большинство наших их в грош не ставит. От отца я слышал, что эти хитрецы во время Великой Войны за Кольцо сумели отсидеться за чужими спинами, где помогая нам, а где – оркам. Я встречал их в Аннуминасе, там они в основном занимаются тем, что разнюхивают и сообщают купцам, где выгоднее продать тот или иной товар, получая с них за это плату. Некогда они обитали в пещерах Серых Гор, однако, когда там появились орки, карлик подчинились завоевателям. Потом они как-то незаметно расселились по всему северу Средиземья… Впрочем, я расскажу тебе о них позже, а пока извини меня, я буду спрашивать его на их языке. Итэ отт бурхуш? – обратился гном к карлику, опуская его на землю.
      Тот молчал. Торин слегка потряс его, зубы карлика громко клацнули, и он заговорил тонким, противным голоском. Гном сурово спрашивал его о чем-то, тот отвечал, а когда вдруг замолкал, рука Торина сдавливала ему горло, и пленник, слабо пища и трепыхаясь, тут же возобновлял свой непонятный рассказ.
      Торин довольно долго вел свою странную беседу с карликом, потом вдруг выпрямился и вытер ладонью покрывшийся испариной лоб; он пошарил в боковых карманах, извлек оттуда изрядный моток веревки и деловито принялся связывать пленнику руки и ноги. Тот жалобно скулил, но сопротивляться не решался. Спутав карлика, гном сунул его в заплечный мешок и закинул на спину.
      – Идем дальше, Фолко, нечего стоять… Они снова зашагали вперед сквозь лесной сумрак, все время поглядывая по сторонам и чутко прислушиваясь. Гном старался ступать как можно аккуратнее и попутно пересказывал сгоравшему от любопытства хоббиту то, что выпытал у карлика.
      – Этот приятель, – он слегка похлопал по мешку, в котором копошился и время от времени сердито пыхтел пленник, – оказался на юге не просто так, придя сюда по собственной воле! Кстати, смотри внимательнее по сторонам, их было пятеро. Их стоянка наверняка где-то поблизости…
      Лагерь карликов отыскался быстро – в яме под корнями росшей на северном склоне оврага сосны они увидели следы костра. Трава вокруг была примята, подле кострища лежали груды хвороста и подстилки из нарубленных ветвей. Тут же валялись несколько плащей, поясов и небольших ножей в черных кожаных ножнах.
      На обломившейся треноге сиротливо покачивался котелок с остро пахнущим темным варевом. Но ни мешков, ни оружия посущественней хоббит с гномом не увидели. Ясно было, что отсюда поспешно бежали, едва успев затушить костер. Зоркий хоббит обнаружил следы небольших сапожек, убегавших на восток. Карлики, разбившие лагерь, успели отступить.
      – Они удрали, даже не попытавшись выручить своего, – презрительно бросил гном, ударом ноги опрокинув котелок.
      – Что будем делать дальше? – неуверенно спросил Фолко деловито рыскавшего по окрестным кустам гнома.
      – Следы твоего пони и этих субчиков ведут в одном направлении, – отозвался Торин. – Идем за ними! А по дороге я расскажу тебе кое-что интересное.
      Хоббит глянул на гнома и удивился происшедшей в нем перемене. Брови Торина сурово сошлись, он не снимал руки с топора и двигался теперь пригнувшись, избегая открытых мест. Фолко невольно проникся тревогой товарища и вынул оружие из ножен.
      – Ловить будем? – понизив голос, воинственно спросил он. – А куда потом? И вообще, скажешь ты наконец, чего ты от него добился?
      – Он жил, по его словам, в небольшом поселении невдалеке от Аннуминаса. Это похоже на правду, там есть старые гномьи выработки. Они работали, в его смысле, конечно, на некоего богатого арнорского купца. И вот однажды к ним приехал младший сын этого достойнейшего, как выразился карлик, человека и предложил им выгодное дельце – за хорошую плату узнать кратчайшие пути в Форлиндон в обход Хоббитании, закрытой для других указом короля Элессара. По его словам, они сбились с дороги и заблудились в Старом Лесу, откуда с трудом выбрались…
      – Верится с трудом, – повел плечами Фолко. – В Форлиндон, как я слышал, есть хорошая дорога, обходящая Хоббитанию с запада…
      – С трудом верится! – фыркнул гном. – Лжет он все, причем не краснея, это у них не принято… А что с ним сделаешь? Не убивать же в самом деле… И он это тоже понимает! Попробуй прикончи его – это будет убийство, а карлики, я слышал, такого не прощают. Так что его скорбящие родственнички тут же бросятся в ноги Наместнику, умоляя о защите… Король Элессар старался быть справедливым, в его королевстве закон один для всех: что для гномов и людей, что для карликов… Однако устал я его тащить! – вдруг перебил сам себя гном. – Может, все-таки прикончить его? Место тут глухое…
      С этими словами он сбросил мешок на землю и пнул его ногой. В мешке жалобно пискнуло.
      – Ишь ты, понял! – довольно сказал гном. Из мешка внезапно донеслось длинное, но довольно связное бормотание. – А ну-ка стой! – вдруг насторожился Торин. – Это уже совсем другая песня:..
      Гном развязал мешок и вытащил порядком помятого карлика наружу, тот шлепнулся на землю, точно мягкий куль, но при этом не переставал лопотать.
      – Не так быстро! – приказал Торин, вновь слегка пиная его.
      Карлик несколько приподнялся на скрученных за спиной локтях и, испуганно глядя на гнома, залопотал немного медленнее, время от времени всхлипывая.
      Фолко не понимал ни слова, но в голосе карлика он уловил неподдельный страх. Тот бормотал примерно с четверть часа, а потом замолк, скорчился на земле, всем видом своим показывая полную покорность судьбе.
      – Что он говорит, что он говорит? – тормошил гнома сгоравший от нетерпения Фолко.
      Торин вдруг присел на оказавшуюся рядом корягу, лицо его потемнело.
      – Плохо дело, друг хоббит, – со вздохом произнес гном. – Он сказал, что однажды к старейшинам его рода приехал ночью неизвестный ему всадник – человек. Кто он и откуда, этот карлик, естественно, не знает. Старейшины совещались о чем-то всю ночь, а наутро вызвали его и еще четверых из его рода и велели им скрытно пробираться на юг. Куда бы ты думал? К Исенгарду. Им поручили разыскать остатки тех, кто повиновался Белой Руке! Не знаю, что значит “Белая Рука”, но карлик сказал, что им было приказано найти уцелевших орков!
      – Что… что же это значит, Торин? – пролепетал хоббит, уже сам зная ответ, но боясь себе признаться в этом и по-детски надеясь, что все, может быть, еще и обойдется…
      – Это значит, – поднимая глаза на Фолко, медленно и раздельно сказал гном, – что кто-то собирает остатки тех, кто служил Тьме… Неужели кому-то снова захотелось власти над Средиземьем?
      Фолко схватился за голову и стал медленно раскачиваться из стороны в сторону, твердя про себя только одно: “Что же теперь будет?”
      На плечо охваченного отчаянием хоббита легла ладонь гнома.
      – Возьми себя в руки, Фолко! – негромко произнес Торин. – Надеяться нам не на кого. Мы узнали сейчас известия столь важные, что действовать нужно немедленно. Ни я, ни ты пока не знаем, что делать, но, быть может, если мы посоветуемся с другими, кто способен не терять мужества при грозных известиях, то сможем вместе придумать какой-нибудь план… А теперь в дорогу! Поищем еще пару часов – и назад.
      – А что сделаем с пленником? – спросил Фолко, глядя перед собой остановившимся взглядом.
      Хоббит не мог отрешиться от ощущения, что весь его уютный мирок в несколько мгновений рухнул, что его родине грозит новая опасность и что бороться с нею теперь должен он, маленький, не очень ловкий хоббит, которому не приходится рассчитывать на помощь каких-нибудь всеведущих и почти всемогущих волшебников.
      – Отпускать его сейчас никак нельзя, – задумчиво проговорил Торин. – Нужно будет добраться до старейшин, выяснить, кто был тот таинственный всадник… Завтра я ухожу, Фолко. Карлика возьму с собой… Идем! Следы пони видишь?
      Они не прошли и сотни шагов, как Торин внезапно остановился. – Что это за частокол?
      Между деревьями виднелись высокие, вбитые в землю и заостренные сверху бревна. Сплошная изгородь спускалась с одного из склонов, перешагивала через ручей с опущенной в русло частой решеткой и вновь уходила наверх, теряясь между бесчисленными стволами. Они подошли ближе, и Фолко вдруг увидел, что Отпорная Городьба, надежная, возведенная далекими предками защита Хоббитании от тревог внешнего мира, перестала быть таковой. Замшелые бревна тына в нескольких местах подгнили и рухнули; перегораживающая ручей решетка оказалась отломанной с одной стороны; видно было трухлявое нутро ее боковых опор. Сплошной непреодолимой преграды больше не существовало.
      Слишком много пришлось пережить сегодня Фолко, не знавшему до этого настоящих потрясений, поэтому сломанная Городьба его не слишком возмутила. Он только досадливо плюнул, обругав про себя последними словами тех нерадивых хоббитов, что присматривали за ней. Вслед за Торином он перешагнул через поваленные бревна – и… впервые в жизни оказался вне пределов своей страны, милой, уютной, ласковой.