... Численность танков в танковых корпусах 5-й гвардейской танковой армии на 11 июля:
      18-й танковый корпус: "Черчилъ" - 21; Т-34 - 103, Т-бОи Т-70-63;
      29-й танковый корпус: KB - 1, Т-34 - 130, Т-60 и Т-70 - 85; СУ- 76 - 9; СУ-122 -12...
      233 "тридцатьчетверки" и 148 лёгких танков, бесполезных даже в ближнем бою...
      Там умирали мои предки. На скверных "тридцатьчетверках" с ещё более скверной оптикой - против первоклассных боевых машин Рейха, поражавших русские танки с двух километров - против жалких пятисот метров, с которых пушка Т-34 ещё могла осилить немецкую броню.
      Пятая гвардейская потеряла в том бою три четверти своих танков. Но задачу она выполнила. Рейх не прошёл в Прохоровку. И пусть тот же Гланц задним числом теперь уверяет, что танковый корпус СС "и не собирался наступать". Пусть. Я знаю правду.
      Чай быстро кончился в кружке. Как хорошо, когда можно просто протянуть руку за чайником и...
      - Рус! - негромко окликнула меня Гилви.
      Я повернулся. И не то чтобы обомлел - не мальчик, слава богу. Но что изрядно удивился - это точно.
      Она стояла в дверном проёме. Как сказал бы какой-нибудь литератор полуобнажённая. Хотя я сам предпочитаю более простое "полуголая". Во всех обязательных к ношению "подружками" подвязочках, чулочках и прочих деталях женского нижнего туалета, названиями коих я никогда не интересовался. Далька, например, и лифчика-то отродясь не носила.
      Очевидно, Гилви, в свою очередь, как и dame гаупт-манн, следовала каким-нибудь методичкам Академии Военной Психологии.
      Наверное, всё это должно очень сильно возбуждать. Не знаю, может быть, я ненормальный - с точки зрения методичек. У меня лично всё это вызывает чувство стыда с поджиманием пальцев в ботинках.
      - Красивая? Нравлюсь? - осведомилась она, кокетливо выгибаясь. - Может, всё-таки отложишь книжку и перейдём к несколько более весёлым занятиям?
      - Гилви, - осторожно сказал я, не закрывая книгу. - Прости, пожалуйста, зачем тебе это надо? Прошлый раз всё было хорошо. И тебе, и мне. Зачем всё это... представление? Можно подумать, ты от желания умираешь. Господи, Гилви, я же знаю - у тебя тяжёлая, выматывающая работа. Работа, а не удовольствие. Удовольствия от очередного рекрута в твоей постели ты не получаешь. Совсем даже напротив. По-моему, радоваться надо, что мне от тебя ничего не нужно.
      - А ты думаешь, мне приятно, что ты на меня как на бревно смотришь? вспыхнула она. - Что лучше всего меня б тут совсем не было?
      - Прости, Гилви, - я поднялся. - Не хотел тебя обидеть.
      Она скорчила гримасу.
      - Не хотел, не хотел, я знаю... Просто обидно, что я для тебя вообще не существую. В кои веки зашёл нормальный хороший парень - и на тебе...
      - Откуда ты знаешь, что я нормальный? - заметил я. - Нормальный бы, наверное, тебя бы успел уже раза два, а то и три...
      - Куда им! - Гилви махнула рукой, засмеялась. - Слабаки. Один гонор, и ничего больше. И каждый требует, чтобы ему сказали, будто бы он - самый лучший и способен за ночь сто девственниц осчастливить. Ты когда-нибудь осчастливливал девственницу, Рус?
      - Что-то не припоминаю, - сказал я, и мы оба засмеялись.
      С ней отчего-то было легко смеяться. И говорить. И даже господин штабс-вахмистр Клаус-Мария Пферц... в моём изложении получался вовсе не извергом, каким его не без основания считали почти все рекруты, а забавным шутником.
      - Клаус-Мария? Вахмистр? - Гилви вдруг наморщила лоб, что-то припоминая. Как же, как же... подружка про него рассказывала... Вошёл, такой весь из себя бравый, грудь в орденах, морда в шрамах. А потом... - она прыснула, - вдруг ей и говорит: "свяжи, мол, мне руки колготками, раком меня поставь, сама садись сверху и хлещи меня по голой заднице, как только можешь". Представляешь?...
      Я не слишком в это поверил, но тоже старательно расхохотался. Наверняка это тоже соответствовало какой-нибудь психологической методичке, рекруты должны смеяться втихую над начальством, чтобы кто-нибудь не разрядил в это самое начальство всю обойму.
      Отсмеялись. Выпили ещё чаю.
      - Завидую я твоей девчонке, - вдруг сказала Гилви. - Мне б такого пария... когда с другой - можно, чуть ли не заставляют - он ни-ни... Чего она на тебя взъелась, не скажешь? Я всё равно никому не расскажу. Да и не бываю я в ваших краях - знаю, там имперцев не любят...
      - Вот потому и она тоже меня... того, - не выдержал я.
      - Из-за того, что ты в армию пошёл? - ахнула Гилви.
      - Ну да.
      - Ну иду... вот глупая, - успела поправиться Гилви. - Империя, армия - это ж хорошо! У нас на планете армию все любят.
      - А откуда ты?
      - Третья Зета Жука. У нас, покуда Империя не пришла, плохо было. Ой как плохо! Лорды всё под себя подгребли, сословия, цехи, ля-ля, тополя, туда не шагни, здесь не ступи, не суй своё простонародное рыло к благородным, первую ночь - сеньору...
      - К земле не прикрепили, часом?
      - К тому всё шло. Лорды друг на друга набегами ходили, жгли да грабили всё подчистую. Мужиков и ребятню - в полон, баб - к плетню привязать в ряд, юбки на голову - и пожалуй, дружинушка, развлекаться. Оттрахают всех, уйдут... Ох, хлебнули ж мы горя. А потом армия пришла. Как раз "Мёртвая голова" у нас и высадилась. В три дня порядок навели. Лордов, кто сопротивляться вздумал, - на осину. Без суда и следствия. Кто в леса вздумал бежать - объявили награду, выследили с помощью местных, окружили и взяли. Кто с оружием попался - опять же на осину. Кто сдался - каторга и поражение в правах. Но в живых оставили. Я после того поняла - если хочешь чего-то, держись, во-первых, Империи, во-вторых - армии. Правильные люди тут. Даже если любят, чтобы им руки колготками связывали, - она хихикнула. - Я, когда вербовалась, сразу сказала отправьте, мол, туда, где "Мёртвая голова" стоит. Или её части. Так вот сюда и попала.
      - Так ведь тяжко ж...
      - Тяжко? Парню разок-другой дать? Парню, который, может, мою сестрёнку от баронского дружинника спасать будет, ежели те вновь бунт учинят? Который голову свою под пули подставлять будет? Видела я их, как они дрались, как в танках горели, когда колонна в засаду угодила... Не смеши меня, Рус. А на всё остальное... врачи есть. Психологи те же. Хорошие. Я нормальная буду, нормальная, и любить смогу, и кончать, извини, по-настоящему... И рожать тоже. И никто, главное, потом ничего не узнает. Проходила службу во вспомогательных частях.
      Ты не думай, у нас туг курсы разные есть. Учат, чему только захочешь. И компьютеры, и сети, и биотехнология, что угодно. И служба у нас тоже есть, так что, ежели кто эдак с ехидцей спрашивать начнёт - мол, знаем мы эти "части вспомогательные", "вагинально-давательные", - всегда ответить сможем. Да так, что второй раз спрашивать никому не захочется.
      Я ушёл, зная, что приду ещё.
      ...Так мы стали друзьями. Я приходил к ней каждое увольнение.
      Вой сирен полоснул по нервам, вырвал из зыбкого предутреннего сна. Я почти что камнем рухнул вниз. Как ефрейтору и командиру отделения мне полагалась привилегированная верхняя койка. Почему и отчего она считалась лучше нижней, лежало вне пределов моего понимания, но ломать традиции и, как говорится, писать против ветра я считал глупым. Я здесь не для того.
      - Тревога! - надрывался металлический голос. - Боевая тревога! Три креста! Расписание "Взлёт"! Срочный взлёт!..
      Три креста и расписание "Взлёт" означали, что весь личный состав отдельного десантно-штурмового батальона "Танненберг" в срочном порядке грузится в транспорты и стартует. Со всем штатным вооружением и боевой техникой. На базах остаются только по два-три человека "дежурного персонала". Они будут считать себя несчастнейшими людьми во всей Вселенной - но потом вполне может оказаться, что им очень, очень крупно повезло.
      Моё отделение в полном составе уже рванулось к оружейной. Мне навстречу попался господин старший мастер-наставник Клаус-Мария - лицо красное, перекошенное, глаза такие, что лучше в них и не смотреть. Во избежание нервных стрессов и срывов.
      - Господин штабс-вахмистр...
      - Восстание! - проревел он. - Восстание на Зете-пять! Чужие восстали!
      Зета-пять. Понятно, почему нас подняли, - мы ближайшая к ней населённая планета. Земной тип, кислородная атмосфера, богатейшие флора и фауна, мягкий климат, изобилие суши (в отличие от нас), вдоволь морей и океанов. Конфетка, а не планета. Правда, осваивать её начали недавно. Когда люди осмелели настолько, что дерзнули обосноваться на планете по соседству с Чужими.
      Да, на Зете-пять имелись Чужие. Конечно, не те, что владеют звёздными державами в районе Денеба или ядра Галактики. Чужие попроще, я бы даже сказал, примитивнее. Не так давно вышедшие из железного века и только-только начавшие формировать свои собственные племенные союзы. Но тут пришли мы. ч И презрительно назвали их "лемурами".
      Они и в самом деле походили на лемуров - покрытые мягкой шёрсткой, большеглазые, обитатели великих девственных лесов, где они облюбовали средние этажи древесных крон. На земле и на деревьях они устраивали маленькие делянки, рыхля их изогнутыми сучьями: железо у них пока ещё было слишком дорого и редко. Жили племенами. Огонь знали, но не любили - были вегетарианцами и сыроедами. И, само собой, лучшими следопытами и охотниками, известными человечеству.
      И вот - восстали. Мирные, тихие лемуры. Они даже между собой не воевали. Конфликты улаживались ритуальным поединком, в котором, однако, не проливалось ни капли крови. Честно говоря, больших подробностей я не помнил. Лемуры числились потенциальным противником, как и все Чужие расы, жившие на одних планетах с людьми, но особенного внимания им никогда не уделяли. Никто не верил, что на Зете-пять возможен конфликт. Лемуры держали свои леса, которые колонистам были ни к чему - экспорт древесины в условиях космоса заведомо разорителен. На планете хватало равнин и речных долин, где поселенцы возделывали поля и сады - на Зете отлично приживались самые экзотические фрукты, мечта генетика. Не слыхал я и чтобы этих самых "лемуров" люди стали выдержать в рабстве или как-то угнетать - попробуй найди этих ловких малюток в непроходимых зарослях, да ещё и на вершинах деревьев!
      Что-то непонятное. Скорее я бы уж поверил в начавшееся вторжение иных, куда более развитых и агрессивных рас, вдобавок похожих на нас в своём безудержном стремлении к экспансии, неважно какой ценой - лишь бы захватить побольше "жизненного пространства".
      А тут - лемуры.
      "Дарю, как лемур лемуру эдакую муру..."
      Впрочем, я не мог долго предаваться размышлениям. Под вой сирен и полыхание прожекторов мы бежали к транспортам. Они уже давно не поднимались в воздух вот так, все вместе, таща в брюхе полностью всю роту с положенным ей тяжёлым оружием.
      Имперские корабли и транспорты вообще строились с размахом. Когда была возможность, солдат следовало перевозить в условиях, несколько, как говорится, приближённых к человеческим. Не набивая трюмы под завязку, как мы мелких креветок в вакуумные контейнеры. На отделение полагался вполне приличный кубрик.
      Разумеется, все эти удобства были на самом пробивающем пространство корабле, который, как и положено, стартовать с планеты не мог. Для этого крейсера Глубокого Космоса были слишком огромны, так что никакие двигатели не подняли бы с поверхности этакую махину. К самым первым из них, что не покидали орбит, с планеты поднимались "челноки", разгоняемые примитивными жидкостно-реактивными двигателями. Потом появились движки атомные. Эти оказались получше, но зато каждый из них оставлял в атмосфере радиоактивный след как после небольшого ядерного взрыва в пять-семь килотонн.
      Тем не менее они помогли - когда строились уже настоящие "покорители пространства", настоящие корабли, на которых человечество достигло звёзд. И обнаружило, что землеподобные планеты с кислородной атмосферой и белковой жизнью - не такая уж исключительная редкость, хотя, конечно, попадались они куда реже, чем бесполезные газовые гиганты, подобные Юпитеру, откуда мы пока ещё не научились извлекать ничего толкового. Может, со временем и научимся...
      Да, мы по-прежнему ломились через пространство. Хотя уже смогли обосновать теоретически существование тех самых сакраментальных "кротовых нор Пространства", "природных гипертуннелей", соединявших друг с другом звёздные системы. Правда, влезать в эти "норы" мы до сих пор не научились.
      Мало-помалу справились и с грязными, битком набитыми всевозможнейшими тяжёлыми изотопами выхлопами ядерных "челноков". На одном из таких, для чего-то размалёванном зелёными и коричневыми пятнами "летнего" камуфляжа, мы сейчас и поднимались на орбиту. Туда, где наматывала бесконечную спираль вокруг Нового Крыма изящная "Мерена", элитный скоростной клиппер, гордость "Танненберга" и всей достославной дивизии "Мёртвая голова". Небольшой, но быстрый - даже в под- и надпространстве, как выяснилось, имеет значение масса покоя.
      Именно здесь, на "Мероне", я впервые увидел и услышал Иоахима фон Валленштейна, майора, командира "Танненберга". Он обратился к нам, когда стонущие от перенапряжения реакторы разорвали-таки неподатливую ткань пространства и клиппер ушёл в затяжной прыжок.
      На экранах мелькали звёзды - компьютеры транслировали имитацию "полёта" со сверхсветовой скоростью через обычное пространство, как если бы мы ехали на сакраментальном поезде из пункта А в пункт Б. От Нового Крыма к Зете-пять.
      Господин Иоахим фон Валленштейи говорил короткими энергичными фразами, и можно было представить, кик он расхаживает сейчас по мостику, резко рубя воздух ребром ладони.
      - Soldaten! Heute haben wir eine wichtige Pflicht zu veifullen. Wir mussen unsere Reichgenossen vom Feindhuten...
      Солдаты! Сегодня перед нами поставлена важнейшая идача. Защита добропорядочных и законопослушных граждан нашей великой Империи от наглых и кровавых посягательств Чужих. На планете Зета-пять имеет место мятеж. Лемуры осмелились пролить кровь наших собратьев по расе. Наш долг - спасти безоружных, вывести в безопасное место уцелевших и преподать аборигенам такой урок, чтобы онн раз и навсегда запомнили - не связывайтесь с людьми, в этой войне вас Ждут только муки и смерть. Наглый бунт должен быть подавлен в зародыше. Никому не позволено безнаказанно проливать человеческую кровь Наша эмблема должна стать символом ужаса, непреодолимого и неотвратимого. И неважно, кто стоит за спиной лемурьей смуты, - именно их руки держали оружие, от которого гибли наши старики, женщины и дети. Поэтому мы покараем исполнителей. И, не сомневаюсь, в свой черёд мы не только узнаем, кто вдохновил этих несчастных дикарей, но и принесём наше возмездие к порогу вдохновителей. За фатерлянд! За Его Величество кайзера! За всю нашу расу! Хох-хох-хох-хайль! Зиг хайль!
      Переборки клиппера содрогнулись от согласного рёва сотен и сотен глоток, в упоении оравших "Зиг хайль!".
      Я тоже кричал. Хотя было донельзя противно.
      "Мерона" ломилась сквозь пространство на самом пределе возможностей своих реакторов. Звёзды так и мелькали в компьютерных "окнах". Такого вот безумного бега нам оставалось почти полных сорок часов.
      Моё отделение валялось на койках. Кто в буквальном смысле плевал в потолок, кто пялился на красоток из раздела "Отдых" журнала "Императорский Десантник", кто резался в "морской бой" на деньги. Карты на борту были строжайше запрещены.
      И все в равной степени мандражили.
      Старавшийся казаться невозмутимым Микки шёпотом молился, и притом по-немецки. Индусы сели в свои позы лотоса и уставились друг другу в глаза. Фатих метался по кубрику, словно лисица по клетке.
      - Сядь, турок, не мелькай, - раздражённо бросил Мумба. Он как раз и сражался в "морской бой" с Раздва-кряком. - Без тебя то...
      Мумба осёкся. Недостойно императорского десантника проявлять столь неподобающие настроения прямо перед боем.
      Я сделал вид, что не расслышал, будучи поглощён чтением. Собственно говоря, читать мне как раз сейчас не полагалось, а полагалось беседовать с личным составом, поднимая его, состава, боевой дух и готовность немедленно умереть за обожаемого монарха.
      - Муторно-то как, - вздохнул Кеос, отбрасывая в сторону "Десантника". Полуобнажённая красотка застыла, обиженно глядя с подогнувшейся страницы одним глазом. - Прям блевать хочется. Господин ефрейтор! А господин ефрейтор! Что в уставе говорится по поводу неодолимого желания рядового блевать перед боем? Во сколько марок штрафа мне это обойдётся?
      - В пятьдесят, - сказал я, не отрываясь от книжки. - Выписать тебе квитанцию?
      - Так я же ещё не блюю...
      - Тогда умолкни, Кеос. Не баба чай.
      - Не баба, не баба... - зло проворчал румын. - Посмотрим ещё, кто из нас бабой окажется, когда под отравленные дротики полезем...
      - Угомонись, - сказал я, глядя на Кеоса поверх раскрытой страницы. - Никто тебя в заросли не погонит. Пока не пройдутся артиллерией, а летуны напалмом зелёнку не прочистят.
      - Я слышал - макаки эти и под землёй могут... - проронил Мумба. - Из туннелей вылезают - и ну горла резать...
      Я поднялся. Отделение и в самом деле нуждалось в беседе. И подъёме морального духа. С такими нытиками в бой идти - только сам погибнешь и их всех положишь. А мне надо, до чёрта надо выполнить этот первый боевой приказ. И не просто выполнить, а выполнить на "отлично", чтобы меня заметили...
      - Откуда бы ни вылезли - обратно уже не залезут, - меланхолично резюмировал Хань. Этот проделывал какие-то пассы руками - нет, не у-шу, что-то иное, вроде дыхательной гимнастики. Пожалуй, он был лучшим солдатом в отделении - и уже успел дослужиться до своего первого "обера" и полоски на погонах. - На что тебе, Мумба, винтовка дана? Девочек удовлетворять, если длины своего не хватит?
      Мумба немедленно взбеленился, поскольку за отсутствием каких-либо иных внятных достоинств очень гордился как раз длиной соответствующего своего органа. Как-то раз он поставил этим даже в тупик наших снабженцев - никак не могли отыскать подходящих по размеру защитно-профилактических средств. Поиски эта сопровождались обильной перепиской, донельзя казённой, что делало всякое серьёзное её чтение невозможным - у всех начинались колики от хохота.
      - Тихо! - гаркнул я, приподнимаясь с койки. - Мумба, успокойся. Хань, заткнись. Не хватало мне только вас, уродов, от трибунала отмазывать. Помните, что бывает за драку в боевой обстановке?
      - Сваарг, - мрачно бросил Назариан. - Не хотел бы я там очутиться...
      - А что, уже бывать приходилось? - немедленно поддел его Глинка.
      Назариан метнул на чеха гневный взгляд, но ничего не сказал. Поднял отброшенный Кеосом журнал и зашуршал страницами.
      Я-то знал, что Назариан как раз бывал на Сваарге. Правда, не в качестве заключённого - иначе его бы просто не взяли в армию, - а посетителя. Приезжал на свидание к сестре. Девчонка умудрилась вляпаться в какой-то "студенческий заговор" и получила десять лет по статье "за недонесение", поскольку щепетильная имперская Фемида не отыскала никаких доказательств её участия в подготовке покушения на местного гауляйтера, сиречь генерал-губернатора.
      - Тихо, ребята, - уже нормальным голосом сказал я. - Ничего не сделаешь. Взялся за гуж - не говори, что своя рубашка ближе к телу. Там сейчас на самом деле умирают. Дети, девчонки, старухи беспомощные. Или мы не мужики? Или мы не люди?
      - И боевые приличные к тому ж... - громким шёпотом сказал Раздвакряк.
      - И боевые приличные к тому ж, - согласился я. - Так чего ж не сделать дело, которое и правильное, и моральное, да за которое ещё и платят? Что нам эти лемуры? Неужели нас хитрее? Мы же не идиоты - дуром лезть в заросли, верно?
      За пять часов до высадки с нами начали проводить последний инструктаж. Каждый взвод собрался вокруг рельефной, на компьютере смоделированной карты место высадки с показанной ближайшей задачей.
      С нами был наш лейтенант и ещё один офицер, в кожаной тужурке без погон, в простом чёрном берете, как у танкистов, и без всяких эмблем на рукаве. Человек из ниоткуда. Лицо - истинно арийское. Волевой подбородок с заметным до сих пор шрамом, холодные серые глаза, из-под берета видны короткие светлые волосы. Лейтенанта пришелец не перебивал, сел в сторонку и слушал себе, не особенно отсвечивая.
      Мне он не понравился сразу. Было в нём что-то от родной и незабвенной Geheime Staatspolizei. И смотрел он отчего-то на меня. Только на одного меня
      - Ставлю задачу, - спокойно и холодно сказал лейтенант. - Взвод высаживается у деревни Кримменс-хольм. Отделения с максимально возможной быстротой занимают посёлок, ни на что не отвлекаясь. Лемуров игнорировать до тех пор, пока они игнорируют нас. Есть данные, что они не станут связываться с десантом. Мы не судьи и не палачи. Наше дело - безопасность штатских. Гражданское население должно покинуть Кримменс-хольм и эвакуироваться. Мы обеспечиваем прикрытие. В случае атаки аборигенов занимаем круговую оборону и отстреливаемся, пока погрузка гражданских лиц не будет закончена. Разведка не предполагает массированного наступления лемуров на нашем участке. Действуем спокойно и внимательно, парни, помним, что на орбите наши крейсеры и что у лемуров нет не только тяжёлого оружия, но и вообще огнестрельного. Они берут только массой. А что может быть лучше для пулемётов, чем противник, атакующий густыми цепями?
      Он старался нас ободрить. Вчерашние рекруты шли в свой первый настоящий рейд и донельзя трусили. Что вполне понятно и объяснимо. Но легче от этого лейтенанту наверняка не становилось. С такими солдатами непонятно куда глядеть - не то на противника, не то на Раздвакряка, чтобы чего не учудил.
      - Занятие Кримменсхольма проводим по схеме "два-бэ", - лейтенант вытянул руку. - Отделения входят в деревню с четырёх сторон, здесь, здесь, здесь и здесь. Продвигаемся к кирхе. Сильные очаги сопротивления обходить, мелкие подавлять своими силами. Даю дефиницию: сильным считается очаг, на подавление которого требуется более трёх минут.
      Схема "два-бэ" предусматривала наличие дружественно настроенного мирного населения. Нет нужды бояться, что из-за приоткрывшейся на миг ставни симпатичная веснушчатая девчушка с косичками всадит тебе в спину железный бельт из натянутого руками взрослых арбалета.
      - Продвижение и первичный осмотр осуществлять, ни на что постороннее не отвлекаясь, - продолжал тем временем лейтенант. - Убедившись, что в деревне нет неподавленных очагов сопротивления, приступаем ко второй фазе операции эвакуации имперских граждан, оказавшихся в зоне мятежа. Тут уже будем тщательно осматривать каждый дои и каждый погреб. Особое внимание детям - они могли испугаться, убежать, спрятаться... Всё ясно, десант? Надеюсь, вы меня сегодня не подведёте. Всё, инструктажи окончены. Готт мит унс!
      - Готт мит унс! - рявкнул взвод.
      * * *
      Высадка. Нас уже сбрасывали трижды на транспортных ботах. Ничего особенного, только жуткая болтанка. Раздвакряка немедленно вырвало.
      Мы сидели, вглухую затянувшись ремнями. Двигатели выли так, словно грозились вот-вот лопнуть. После посадки возле этого самого Кримменсхольма останется здоровенное выжженное пятно, да ещё и донельзя радиоактивное. Мы наглотались таблеток; о том, чтобы заблаговременно выдать эти самые таблетки гражданским, и речи, само собой, быть не могло.
      ...О землю нас шандарахнуло так, что мне показалось - многострадальный бот немедленно развалится на мелкие кусочки. Но ничего - имперская сталь выдержала, хотя все до единого сочленения жалобно заскрежетали.
      - Взвод! - холодно скомандовал лейтенант, рассматривая собственные ногти, словно ожидая увидеть там нечто потрясающе интересное. - Встали, господа.
      Пошли. Как говорится, женихами!
      Широкие створки распахнулись, упали наружу. Хлынул солнечный свет здешняя звезда относится к тому же спектральному классу, что и наше собственное "коренное" светило. Небо было голубым, трава - зелёной, стволы деревьев - коричневыми. Тут, вблизи от человеческого поселения, растительность была нашей, земной - колонисты не слишком жаждали очутиться среди чужих, враждебных зарослей. Тополя и вязы отлично прижились на жирных чернозёмах Зеты-пять. Лемуры тоже как будто бы не слишком возражали против их присутствия... И вот на тебе такое.
      Уже издалека было ясно, что в посёлок пришла беда. На высоком и тонком шпиле местной кирхи развевался, рвался по ветру чёрный флаг - такой в средние века поднимали над зачумлёнными замками и городами. С окраин лениво тянулись в безмятежное небо три или четыре дымных столба - там что-то горело, но пламя пока ещё не охватило больших пространств. Этот момент нам следовало использовать.
      Отделение быстро и довольно споро развернулось в цепь, и даже Раздвакряк ухитрился ни за кого не зацепиться и не заехать никому стволом по носу.
      По диспозиции нам выпало заходить в Кримменсхольм с севера, а бот опустился на южной окраине. Так что теперь пришлось топать в обход, поскольку брони с нами вместе не сбросили - в первой волне шло максимальное количество солдат и минимальное - тяжёлой техники; её черед наступит позже, когда пехота займёт плацдарм.
      - Бегом! - гаркнул господин штабс-вахмистр. Он пошёл с нами.
      Хотел бы я знать зачем...
      Честно говоря, смысла этого кругового обхода я не понял. Если нам надо как можно скорее спасти гражданских, то терять время на то, пока все отделения выйдут на обозначенные позиции, - просто глупость. Деревню следовало просто занять, без долгих рассуждений.
      Так я думал в те минуты. Я ошибался.
      Вокруг Кримменсхольма тянулись тщательно возделанные поля, перемежавшиеся геометрически правильными прямоугольниками цветущих садов. Здесь была в разгаре весна, или, что правильнее, сезон цветения.
      Поля во многих местах носили следы потрав. Многие фруктовые деревья ободраны, ветки безжалостно обломаны, на земле - целые покрывала сбитых нежно-розовых и снежно-белых лепестков. Аккуратные низкие заборчики повалены, разнесены в щепки.
      Первого лемура мы нашли минут через пять. Он лежал лицом вверх - мордашку покрывала слипшаяся от крови шерсть. С левой стороны череп размозжён громадная рана от удара чем-то тупым и тяжёлым, вроде дубины. В руках, в маленьких ловких пальчиках убитый сжимал оружие - примитивное копьецо с вырезанным из кости какого-то зверя наконечником.
      Да, с таким оружием много не навоюешь...
      Чуть спустя мы нашли второй лемурий труп. Прямо в груди торчали трёхзубые крестьянские вилы, полной замены которым так и не нашлось даже в "век покорения космоса". А шагах в пяти лежал и сам владелец вил - точнее, то, что от него осталось.
      Голова оторвана. Мягкие ткани на груди и животе выедены вплоть до скелета. То же самое на бёдрах и икрах Такое впечатление, что над телом потрудилась стая крыс, лишь по чистой случайности не успевшая довести свой труд до конца.
      Лица не осталось совершенно. Опознать погибшего невозможно - только разве что по нагрудному жетону-номеру.
      - Ефрейтор, запротоколировать, - ледяным голосом приказал Клаус-Мария.
      Я поднял камеру. Не останавливаясь, сделал несколько снимков. Лемур с вилами. Мёртвый крестьянин. Оба вместе.
      Потом я нагнулся к телу. Цепочка с опознавательным жетоном исчезла. Может, просто отлетела куда-то в схватке - земля вокруг тела была вся истоптана и взрыта.
      - Время не терять! - прикрикнул на нас вахмистр. - С холодным грузом будем разбираться после зачистки.
      Мы двинулись дальше. Я оглянулся - Раздвакряк был совершенно зелёным, Фатих немногим лучше. Остальные смотрели дико и растерянно
      Рекруты впервые увидели такое.
      Я тоже. Но у меня имелись свои преимущества.
      - Шире шаг! - гаркнул Клаус-Мария. - Ефрейтор, не спать! Глаза разуйте, удавы узловатые!
      Мы не успели выполнить эту команду. Из гущи цветущего сада, с расстояния в десять шагов в нас колючей тучей устремились стрелы.
      Имперский десант не зря таскает на себе добрых десять кило бронежилета. Опускные пластиковые забрала шлемов выдерживают удар пистолетной пули в упор, а с дистанции - так даже и автоматной.
      Мы не имеем права бояться. Вроде как по теории.
      Но страшно всё равно было очень. Резкий отрывистый свист, глухой удар в грудь - а руки сами собой вскидывают "манлихер", палец жмёт на спусковой крючок, свинцовый веер рубит заросли, а тело уже прижимается к земле - и стрелы бессильно летят поверху.
      Слева от меня кто-то истошно завопил. Опустошив магазин, я скосил глаза ну конечно, вечный неудачник Раздвакряк получил стрелу в мякоть ноги. Остриё вошло между защитными пластинами. Чёрт, оно наверняка ещё и отравлено...
      Отделение залегло и ответило огнём. Дождём летели щепки, срезанные пулями ветки и листья. Господин вахмистр Клаус-Мария лежал в цепи наравне со всеми и азартно палил. Людьми никто не командовал.
      Я вжал кнопку переговорника.
      - Первый, я четвёртый. Попал в засаду, обстрелян из луков, имею одного тёплого.
      - Четвёртый, не отвлекайся на ерунду. Подавите сопротивление гранатами и вперёд. Слышите? Только вперёд! В деревне жарко...
      - Вас понял, первый.
      Мне потребовалось секунд пять, чтобы осмотреться. Стрелы летели только с одной стороны, окружить нас ещё не успели. Были ли у противника потери, мы не знали. Трупов на виду не валялось.
      - Гранаты! - скомандовал я. - Микки, Фатих! Под ту яблоню! Сурендра, Джонамани! На ладонь правее! Глинка, Мумба! Ещё на ладонь! Кеос и Хань...
      - Поняли тебя, командир! - отозвался дисциплинированный китаец.
      Я перекатился к несчастному Раздвакряку, прижал к земле, с ходу вогнал шприц анальгетика и вспорол ножом штанину.
      Рана выглядела паршиво. Наконечник наверняка костяной и наверняка останется в теле, если дёрнуть как следует.
      Я вскрыл медпакет, и в этот момент отделение дало дружный залп гранатами.
      Подлетела и, бессильно раскинув ветви, рухнула вниз подсечённая яблоня. Во все стороны брызнули щепки и комья земли. Вывалился из кустов крыжовника вспоротый от глотки до паха лемур, повалился, расплёскивая вокруг себя внутренности.
      Стрелы лететь тотчас перестали.
      - Отделение, осмотреться! - скомандовал я, торопливо обрабатывая рану Раздвакряка универсальным противоядием. - Микки, Мумба - носилки!