– Лицо его побелело. – Боги превеликие, я же последний, кто с самоубийцей говорил! – Его затрясло. – Спасибо, спасибо тебе, песик… – Дрожащими руками Миллог бросил псу кусок вяленого мяса, но тот даже не повернул головы. – Так бы не узнал и сгинул бы… лихоманка бы одолела, трясучая да костоломка… А теперь, ежели вдруг тело на берег выбросит… а я его закопаю… беда стороной и обойдет. Ну же, песик, давай, давай, нам теперь хозяина твоего искать… Ты уж прости меня, дурака, спасти ведь ты меня хотел, умница, до конца дней твоих тебя кормить буду и никакой работой донимать не стану…
      Пес, словно поняв, что ему говорят, внезапно перестал выть, вскочил и побежал вдоль берега. Пыхтя, толстяк повернул коня и поскакал следом.
 
       ИЮНЬ, 12, РЕЙД УМБАРА
 
      Южное солнце припекало. Здесь, на границах Великого Харада, было куда жарче, чем в Гондоре, где горы и Андуин Великий все же защищали земли от засухи. Фарнаку пришлось повозиться, подбирая для своих гостей подходящее облачение.
      – В доспехах тут ходить хоть и тяжело, но снимать их я вам все же не советовал. Всякое бывает… А в полдень на улицу лучше и вовсе не высовываться. Жизнь тут в основном по утрам да вечерам, а в жару все прячутся, – наставлял друзей старый тан.
      Гномам и впрямь пришлось нелегко под яростными лучами светила, а вот Эовин – хоть бы что. Лицо и руки девушки тотчас покрылись густым загаром; быстро она освоилась на «драконе», бородатые морские скитальцы, что ни вечер, требовали ее песен, позабросив на время собственные кровожадные баллады. И Эовин послушно пела, встав на носу, заложив руки за спину и смешно, точно галчонок, вытянув от усердия шею. Однако никто и не думал смеяться, потому что пела она действительно хорошо, от сердца. Отчаянные рубаки Фарнака звучно колотили рукоятками мечей по закрепленным с внутренней стороны бортов щитам в знак одобрения.
      И вот настал день, когда из воды поднялись крутые обрывы окружавших Умбар скалистых гор. Впереди замаячило узкое горло пролива. «Драконы» сбавили ход, убирая паруса.
      – Эгей! Шевелись, вы, там! Всех к Морскому Отцу вас бы отправил, да где лучше взять! Гондорские сухоперы и то бойчее бы справились! – по привычке распекал своих людей десятник, чьи молодцы спускали на воду ходкую восьмивесельную лодку.
      – Зачем это, почтенный Фарнак? – осведомился хоббит, стоя рядом с таном на носовой палубе «дракона».
      – Как «зачем»? А вон за нами видишь – плывут? Это Старх, если глаза меня не подводят. Надо у причалов место захватить, а то будем посреди гавани болтаться, пока кто-то не уплывет…
      Фолко обернулся. Быстро догоняя «дракон» Хьярриди, с запада ходко шел длинный и узкий корабль. Очевидно, его кормщик хорошо знал извилистый и узкий фарватер, потому что скорости новоприбывший не сбавлял, напротив – помогал свежему, надувающему парус ветру всеми до единого веслами.
      – Старх, Старх, как есть Старх, – проворчал Фарвак. – Не к лицу нам отставать! Эй, молодцы, заснули там, что ли? Сейчас-то он нас не обойдет, по бокам тут – сплошные камни. Но вот в порту лодку все равно спустит – там возле причалов не разбежишься; тогда-то силами и померяемся! А пока будем плестись…
      Так и случилось. Корабль Старха приблизился вплотную к «дракону»
      Фарнака. Фолко видел, как там тоже спускают лодку.
      – Вот и доплыли, – заметил Фарнак, обращаясь к стоявшему рядом хоббиту.
      Едва шевеля веслами, «дракон» втягивался в узкий проход, что вел к просторной умбарской бухте. Она могла бы вместить в себя тысячи и тысячи кораблей: глубокая, прекрасно защищенная от ветров – лучшей стоянки для флота и вообразить невозможно. С севера и юга бухту охватывали горы. На вершинах хоббит разглядел сторожевые башни; седловины перегораживали крепостные стены.
      – Это чтобы с моря не напали, – пояснил тан.
      Сама крепость поднималась прямо из зеленоватых вод бухты. Серые стены с черными арками причальных тоннелей, в которых швартовались корабли, вырастали прямо из волн.
      – Если бы врагу удалось захватить северный и южный хребты, со стороны бухты они все равно не смогли бы атаковать. Эти арки закрываются воротами – и все! Впрочем, на моей памяти они еще ни разу не закрывались. И видишь, понастроили плотов, потому что в тоннелях места хватает не всем…
      Дощатые настилы временных причалов гнулись под тяжестью сотен и сотен людей, вьючных животных и тюков с грузом. В отдалении разгружались баржи с лесом.
      – С деревьями в окрестностях плохо. Все давно вырубили, а новое когда еще вырастет! Приходится из-за трех морей возить…
      Едва флагманский корабль эскадры Фарнака миновал горло залива, вперед тотчас ушла восьмивесельная лодка – искать свободное место у причалов, и теперь кормчий всматривался в густое месиво судов, плотов, шлюпок и прочей плавучей мелочи, выискивая свой флаг.
      – Мой тан! Вон они, по левому борту! – крикнул дозорный с мачты.
      Фарнак скомандовал поворот.
      Но свободное место заметили и с лодки Старха. На соперничающем «драконе» раздались азартные вопли. Команда Фарнака тоже тянула шеи, норовя рассмотреть происходящее. Сидевшие на противоположном борту гребцы сыпали проклятиями и требовали, чтобы им во имя Морского Отца ответили, кто впереди.
      Эовин, войдя в раж, визжала так, что слышно было на другом конце гавани.
      Сами «драконы» почти остановились. Впереди кишмя кишели мелкие суденышки, лодки и лодчонки, а среди них, ловко лавируя и лишь в последний момент избегая столкновений, неслись две шлюпки – Фарнака и Старха.
      – Тут ему с моими молодцами не тягаться, – не без самодовольства заметил Фарнак. – На хвосте привезут…
      Лодка Старха сперва вырвалась чуть вперед; парни Фарнака, как пришитые, шли следом. Рулевому в лодке Старха пришлось лавировать, расходясь со встречными и поперечными; и, улучив момент, его соперник резко подрезал нос едва не перевернувшемуся суденышку и оказался впереди.
      Эльдринги Фарнака заорали и заулюлюкали.
      Место у причала досталось им.
      – То-то Старх теперь злобиться будет, – весело заметил Фарнак. – Тут у нас не принято оставаться вторым… Ну да ничего, впредь умней будет.
      Попросил бы борт о борт встать – так ведь нет, ему гоняться захотелось…
      Корабли Фарнака и Хьярриди ошвартовались. И тут на носу своего «дракона» появился сам Старх – плотно сбитый, в щегольском открытом шлеме с длинным плюмажем из перьев неведомой птицы.
      – Я припомню тебе это, Фарнак, акулья сыть! – заорал он, грозя кулаком.
      – Погоди, акулья сыть, мы еще встретимся тут где-нибудь!
      – Да с превеликим удовольствием, – отозвался Фарнак и на последовавшие негодующие крики отвечал лишь презрительным пожатием плеч.
      Помощники Фарнака взялись за разгрузку.
      – Ну и нам теперь тоже пора. – Торин все еще носил повязку, но чувствовал себя преотлично. – Фолко! Как там твоя девчонка, готова? Пойдем в город…
      – Погодите, мы с Хьярриди тоже идем. – Фарнак появился на палубе, набросив на плечи легкий плащ. – Вы куда теперь направляетесь?
      Фолко пожал плечами:
      – Мы хотели бы остановиться где-то на несколько дней, осмотреться…
      Потом решили б, что делать дальше. Тут ведь есть какие-то постоялые дворы?
      – Постоялых дворов тут немало, но им бы я не слишком доверял, – обронил Фарнак, когда они приблизились к темному проему арки. – Лучше всего возвращаться вечером на корабль. Мало ли что?
      – А что «что»? – жадно спросил Мальцы.
      – Гостиницы все здесь – для харадримов и иже с ними, – пояснил тан. – И хозяева-то по большей части тоже из Харада. А с ними ухо надо востро держать. Горячие головы предлагали всех неэльдрингского рода из города изгнать – да только куда там! Нам теперь воевать особо не с кем, на одной торговле и держимся. Тот же Харад – ему почти все и сбываем. Ссориться с ним нельзя… – Фарнак вздохнул. – Никогда особо набеги не жаловал, а теперь даже жалеть начал, что нельзя, как встарь, по-простому…
      Врагов-то, глянь, и не осталось. Вот разве что истерлинги в Арноре… Так до них на «драконах» не больно-то и доберешься. Скиллудр уж на что силен, а только и он отступил. Но хватит об этом. Как вы посольство-то свое намерены справлять?
      – Поговорим с теми танами, которых ты нам укажешь, почтенный Фарнак, – пожал плечами Торин. – Нам тут сложных узлов не плести. Воинов нанять – и дело с концом.
      – Я в порту видел флаги… – начал Фарнак, перечисляя имена и боевую силу тех танов, с которыми, по его словам, «можно хоть на Аннуминас».
      Торин слушал внимательно; Малыш, как всегда, вертел головой, озираясь, – подобное его не занимало; Фолко же больше приглядывался к городу.
      Пыльные улицы; глухие стены домов; вонь, резкие запахи чего-то гниющего; вопли и крики зазывал из лавок; и беспощадное солнце над головой. Хоббит заметил, что эльдрингов отнюдь не так уж много на улицах.
      Темнокожие харадримы, смуглые кхандцы, другие – черные как смоль, с пухлыми губами и короткими курчавыми волосами, каких Фолко еще никогда не видел. Большинство носило широкие накидки самых причудливых расцветок, преимущественно ярких; на головах мелькали уборы диковинного вида – нечто вроде накрученной простыни. Чернокожие же щеголяли в одних набедренных повязках. Оружия никто не носил – никто, кроме эльдрингов.
      В Умбаре было жарко. Жарко и пыльно. Но – замечал Фолко – встречные прохожие как-то странно напряжены, озлоблены, готовы вот-вот затеять драку. Хоббит видел искры тревоги, скрытого нетерпения, озлобленности – Умбар набухал гневом, сам не зная, на кого обратить силу и ярость. Совсем не так, по мысли Фолко, должен был выглядеть разудалый приморский город, столица шумливого Морского Народа! Сейчас он казался крепостью накануне жестокой осады, но при том никто не знал, от какого противника надо ее защищать.
      – Если все будет хорошо, обернемся за несколько дней, – уронил Фарнак, когда они впятером входили в широкие двери какой-то таверны. – Дело за малым – отыскать всех, кого надо. Начнем прямо сейчас.
      Громадный полутемный зал, раза в три больше знаменитого «Гарцующего Пони». Поперек стояли длинные общие столы. Свет просачивался через узкие окна, что смотрели во внутренний двор. Фолко ожидал увидеть орущую и горланящую толпу, однако заведение встретило неожиданной тишиной. Почти все места за длинными столами пустовали, у двери, ведущей на кухню, скучало несколько темнокожих харадримов-слуг.
      – Здесь собираются только таны и приглашенные ими, – заметил Фарнак, видя недоумение хоббита и гномов. – Мест должно хватить всем, сколько бы гостей ни явилось. Тут обсуждаются общие дела и заключаются союзы. Если на то будет воля Морского Отца, здесь вы найдете недостающие мечи.
      – Эгей, Фарнак! – гаркнул один из гостей, что сидел в окружении троих молодцов – не понять, то ли спутников, то ли телохранителей, во всяком случае, вооружены они были с ног до головы. – Давненько не виделись!
      – Привет, Вингетор. – Фарнак кивнул. – Как твой поход на Юг?
      – Прескверно, дорогой друг, прескверно!
      – Ну, не преувеличивай! – засмеялся Фарнак, направляясь к собеседнику.
      – Думаю, твое «прескверно» означает лишь, что вместо пяти барж с добычей ты привел в Умбар только четыре.
      – Увы, дорогой друг, мне теперь не до шуток! Садись ближе, почтенный Фарнак, и твои уважаемые гости тоже. Эй, вы, там, у плиты! Подать пива, холодного пива, нашего ячменного пива, а не вашего прокисшего молока больной верблюдицы!.. Рассаживайтесь, рассаживайтесь, прошу вас!
      – Ты, Вингетор, был всегда очень вежлив, – заметил Фарнак, устраиваясь поудобнее. – А теперь представь мне своих гостей, я представлю своих, и начнем!
      – А! – махнул рукой Вингетор. – Это мои десятники. Хлифьянди, Освальд, Бралдо и Бакар. Ребята что надо!
      Воины Вингетора отличались друг от друга словно день и ночь, словно утро и вечер. Бралдо был чернокожим громадного роста, Бакар – тонким, желтолицым, узкоглазым, Освальд – светловолосым, с крупными чертами лица и голубыми холодными глазами, Хлифьянди же и именем и обликом походил на Хьярриди; он тотчас же во все глаза уставился на притихшую Эовин, что старалась держаться поближе к Фолко.
      Сам же Вингетор оказался изящным, невысокого роста, суховатым, жилистым человеком лет сорока пяти, с острым, точно клин, подбородком. По щекам разбегались лучи мелких морщин. Под кустистыми выцветшими бровями прятались пронзительные серые глаза. Он совсем не походил на сурового морского волка, скорее на арнорского придворного времен последнего Наместничества. Перед ним на столе лежало странное оружие, длинное и широкое – в полторы ладони лезвие, слегка загнутое наподобие хазгской сабли, насаженное на рукоять длиной в полтора локтя, которое заканчивалось острым копейным навершием. Средняя часть рукоятки была окована железом.
      Морские удальцы таким не пользовались, хотя сходное хоббиту случалось видеть в Аннуминасе – еще до его падения…
      – Хьярриди ты знаешь.
      – Поздравляю, парень! Скоро таном станешь. Нас, стариков, за пояс заткнешь…
      – А это мои давние друзья – мастер Фолко, сын Хэмфаста, мастер Торин, сын Дарта, и Строри, сын Калина. Они с Севера.
      Вингетор покивал. Его цепкие глаза быстро оглядели друзей.
      – Гномы! Вот уж не ожидал… Добро пожаловать, добро пожаловать!
      Фолко счел за лучшее не поправлять тана. Пусть думает, что он, Фолко, того же рода, что и два его Друга.
      – Их спутница Эовин, воительница Рохана, – без тени усмешки, очень серьезно и уважительно отрекомендовал Фарнак девушку. Та слегка покраснела, но легкий поклон Вингетору отвесила с истинно царским достоинством.
      – Неужто преславный Рохан настолько оскудел мужчинами, что посылает в опасные странствия юных воительниц! – воскликнул Вингетор, уставившись на Эовин так, словно она только миг назад возникла пред ним прямо из воздуха, – пока гость не был представлен, обращать на него внимание у эльдрингов считалось верхом непочтительности.
      – Ты нам о своем походе расскажи, – напомнил Фарнак.
      – О! Давно уже у меня такого не бывало. Мы прошли за полуденный рубеж Харада, за Хлавийские Горы. Сделали стоянку – ты знаешь, там хорошие бухты, всегда можно перевести дух, – и что же? Оказывается, в окрестностях завелись какие-то двуногие любители человечины. Мы их отогнали, но это стоило пятерых лучших разведчиков. Потом встретились пальмовые рощи, отравленные какой-то дрянью, хорошо еще, что она валила человека сразу, – еще десяток погибших.
      – Погоди! – встревожился Фарнак. – Рощи отравлены?!
      – Ну да! Плоды стали ядовитыми, словно змея-молния. Пошли дальше.
      Миновали Каменку и собрались остановиться в Нардозе, порасспрашивать, что слышно в дальнем Захарадье, и что же мы видим на месте города?
      Вингетор сделал эффектную паузу, свойственную лишь высокородному вельможе на заседании Государственного Совета, и Фолко окончательно уверовал, что этот человек оказался в рядах Морского Народа лишь по особой прихоти всемогущей судьбы. Рассказчик говорил на Всеобщем Языке хорошо, но со странным акцентом, немного в нос – такого хоббит не слыхал даже в Цитадели Олмера, где Общую Речь коверкали до неузнаваемости.
      – И что же? – пряча улыбку, поинтересовался Фарнак, видимо, уже хорошо знавший манеры собеседника.
      С лица Вингетора сбежала улыбка.
      – Город сожжен, – сухо отчеканил он, и это настолько отличалось от его прежней манеры, что всем показалось, он возвестил, самое меньшее, о начале Дагор Дагоррата. – Сожжен дотла. Улицы завалены скелетами.
      Фарнак побелел.
      – Не может быть! – вырвалось у Хьярриди.
      – Может. А в окрестностях обосновалось некое племя перьеруких.
      Что-нибудь слыхали о таких?
      Фолко сжал под столом кулаки. Вот оно! Вот!
      Переглянувшись, Фарнак и Хьярриди отрицательно покачали головами.
      – Самые настоящие перьерукие, уверяю я вас. Можно взглянуть, если интересно, одного такого я привез сюда живым. Во всем люди как люди, только вот на руках, вот здесь, – он провел по ребру ладони и дальше, к локтю и плечу, – перья растут. Правда, не у всех – только у вождей.
      Остальные-то просто с едва заметным костяным гребнем.
      – Ну и ну! – поразились гномы.
      – То-то, что ну и ну. Мы вот тоже… рты пораскрывали с такого чуда. А прежде чем закрыли, эти самые перьерукие повытаскивали из-под берега спрятанные лодки, и нам пришлось туго. Они дрались, как безумные, и ни один так и не отступил. Их челны шли борт к борту, так что я не видел воды. Мы убивали их сотнями, но все же уступили им гавань. А сражались эти перьерукие не обычными мечами или там копьями. Нет! На древко насажена заточенная лопата, или там грабли, или вилы, как вам это понравится? И орудовали своими снастями куда как ловко.
      – Постой, постой! – спохватился наконец Фарнак. – Так это что ж получается – Нардоз сожжен… а все окрестности?!. Там ведь жило немало наших!
      – Все погибли, старина, – негромко ответил Вингетор. В его голосе не осталось и следа прежнего веселья. Он мог со смехом говорить о собственном поражении, но в том, что касалось остальных…
      – Никого не осталось, – повторил тан. – Перьерукие владеют всем берегом южнее Каменки до самых Молчаливых Скал… Но слушай дальше! После боя у Нардоза я поклялся: костьми лягу, но доищусь, что это за создания и откуда взялись. Поймать одного из их вождей оказалось не так уж и трудно. Мне пришлось зарезать и скормить морским зверям десятерых его спутников, прежде чем тот заговорил и мы научились понимать его язык. Его зовут Фелластр, и рассказал он очень, очень много интересного, за что мне придется долго оправдываться перед Морским Отцом, потому что вытягивал я из перьерукого слова воистину лишь раскаленными щипцами… – Вингетор неожиданно покачал головой.
      – Да что это с тобой? – удивился Фарнак. – Ну, пытал пленного, так что же тут такого? Война, одно слово… И я пытал, было дело. Не узнаю тебя!
      Вингетор с кривой ухмылкой потупился.
      – Потому что этот самый Фелластр, когда мы… гм… уже достаточно с ним позабавились… сумел прокричать своим собратьям, что с ним случилось, кто мы такие, как зовут предводителя похитителей и где его, Фелластра, следует отыскивать и кому мстить.
      – Как это так?! – не удержался Торин.
      Вингетор мрачно взглянул на гнома:
      – Я сам постоянно спрашиваю себя о том же, гном. Я подозреваю, – и сильно! – что мой пленник преотлично знает Всеобщий Язык, только умело это скрывает. И воля у него железная. Проверяя, я громко обсуждал с Освальдом, как лучше поступить с пленным – поджарить на медленном огне, четвертовать или же по-простому утопить, – так этот гордец и бровью не повел, словно и не о нем речь шла. Я решил – не понимает! – и успокоился. Верно, не прав был… А как своим передал… Тянули они за нами все время. Вдоль берега на велбудах своих шли, морем – на лодках. Напасть так и не решились, но был момент, оказались совсем рядом. И он как их учуял, змея! Заверещал, заорал, точно чудо невиданное. И в воплях его я и «Умбар» слышал, и «Морской Народ», и «эльдринги», и даже – «тан Вингетор». Как тебе все это нравится?
      – Мне это совсем не нравится, – сквозь зубы процедил Фарнак. – Ты был в Совете?
      – Ясное дело. Дозоры усилены. Но – чует мое сердце! – этого мало. Надо самим на юг идти, потому что если не мы этих перьеруких, то они нас… А уж они нас точно прикончат, если только смогут, потому что воинов у них как песчинок на берегу или звезд на небе…
      – Вингетор, Вингетор… – начал было Фарнак. – Не слыхал я раньше, чтоб ты говорил, точно базарный сказочник!
      – Прежде не говорил, – сухо ответил собеседник. – И сам над подобным смеялся. А теперь, видно, придется по-иному. Потому что они и впрямь выводили на берег толпы, Фарнак, понимаешь, толпы! На десяток лиг вдоль воды стоит плотный строй – как тебе это понравится? Думаешь, Вингетор на старости лет выжил из ума и не попытался отомстить за наших? Как бы не так! Но я положил бы всех своих, если бы только попробовал пристать к берегу. Зажигательными стрелами перьерукие пользоваться умеют отлично, уверяю тебя.
      Вингетор жадно припал к кружке с пивом.
      – И все же я ускользнул от них!.. И даже высадился!.. Ночью, там, где меня не ждали. Прошел почти сорок лиг от моря. Сжег три десятка селений. Я хотел найти их слабое место. И я его нашел. Нашел, понимаешь? – Он грохнул кружкой по столу.
      Все замерли.
      – Они боятся, – мрачно провозгласил Вингетор. – Бесчисленный, непобедимый народ – они смертельно боятся какого-то совершенно жуткого существа, обитающего где-то на востоке, возле озера Сохот.
      – Возле озера Сохот? – удивился Хьярриди. – Мирные племена там всегда жили… А больше вроде дикого…
      – А теперь есть. Там, где кончается Хребет Скелетов и лес подступает к озеру, – там обитает некая Сила, что выгнала перьеруких из их давних владений и превратила в наших – увы! – злейших врагов. Эта Сила гонит и гонит их на север. В скором времени они столкнутся с Харадом. Что будет тогда, страшно даже подумать, поскольку перьев на руках не имеющие для них все равно что звери. Понимаешь меня, Фарнак? Все равно что звери! А со зверьем не ведут переговоров, не заключают союзов и не обмениваются пленными. Или мы их, или они нас. Вот что я пытался объяснить в Совете.
      Но, – губы Вингетора презрительно скривились, – не преуспел. Ведь перьерукие еще не стоят лагерем у стен Умбара. Хотя мне, конечно, поверили, особенно после того, как я показал пленника. И единственный, кто встревожился по настоящему, – Скиллудр.
      – Даже так? – Хьярриди был неприятно поражен, Фарнак изумленно поднял бровь. Что же касается гномов и Фолко, то они пока предпочитали больше слушать. Хоббит смотрел Вингетору в рот как зачарованный, Торин и Малыш, видя внимание товарища, следовали его примеру. Потом он все им расскажет и они обсудят это вместе.
      – Именно так. Он потратил, наверное, все свое золото. Набрал целую армаду – капитанам былого впору! – и пошел на юг. Один, как всегда.
      Пятнадцать тысяч воинов не в счет.
      – Он один поднял такой поход? – все еще сомневался Фарнак.
      – Ну да. Я же говорю – потратил, наверное, все, что имел.
      – И что же?
      – Пока вестей нет. Но! Не хотят ли мои благородные друзья самолично взглянуть на пленника? Он у меня тут ряд ом…
      – Почтем за честь! – вырвалось у Фолко.
      Так и не произнесшие за все время беседы ни слова, спутники Вингетора молча встали следом за своим господином.
      Дом, где содержался важный пленник, оказался настоящей крепостью. В узкую черную щель двери пришлось протискиваться, согнувшись в три погибели. Дальше коридор шел изгибами, и в свете тусклых масляных ламп хоббит видел частые бойницы в стыке стен и потолка. Ворваться сюда для неприятеля означало верную гибель.
      Внутренний же двор, отгороженный от ведущей на улицу пещеры – иначе и не скажешь! – железной дверью и парой опускающихся решеток, поражал великолепием благоуханного сада. В кадках росли невиданные хоббитом пальмы разнообразных видов, в искусственном ручье хищно шевелило зелеными отростками-щупальцами дерево-рыболов. Порхали пестрые птахи, специальным слуга насылал им корм. Освальд, шагавший первым, сделал один-единственный жест, и всю челядь тотчас же словно сдуло ветром.
      – Прошу сюда. – Вингетор учтивым жестом распахнул тяжко скрипнувшую дверь. Открылась каменная, винтом уходящая вглубь лестница. Освальд взял из кольца на стене факел и двинулся первым.
      – Это возвели крепко и на века, – одобрил Торин, косясь на мощную кладку стен и сводов.
      – Воистину, когда Гондором правили Морские Короли, то в стране умели строить! – кивнул тан.
      Винтовая лестница вывела процессию в коридор, низкий и широкий, служивший главным трактом подземной тюрьмы – небольшой, но весьма крепкой и надежной. Четверо дюжих стражников споро вскочили на ноги при виде хозяина.
      – Все спокойно, мой тан! – отрапортовал старший.
      – Возьми факел, Андраст, и идем с нами.
      Пленник был заперт в самой дальней каморке, не имевшей и крохотного оконца. Вингетор снял с пояса тяжелый ключ, отпер дверь. Стражники, не дожидаясь команды, обнажили мечи.
      – Вот он, полюбуйтесь. – Хозяин кивнул на живую добычу.
      Фолко смотрел во все глаза. Сперва ему показалось, что он видит какого-то монстра, настолько удивительной оказалась разница между мощным человеческим торсом и руками-крыльями, что подошли бы размахом и одному из орлов Манве. Лишь приглядевшись, Фолко увидел, что руки у пленника – самые обычные, человеческие, правда, куда тоньше и слабосильнее, если сравнить с мускулистым торсом и прекрасно развитыми ногами. Темно-алые перья обрамляли руки, доходя до плеч. Могло показаться, что это всего лишь карнавальное украшение, однако перья росли прямо из кожи, как волосы или ногти у обычных людей.
      Чресла перьерукого опоясывала грязная набедренная повязка. Скрестив на груди руки-крылья, гордо вскинув голову, пленник смотрел в противоположную стену, надменно игнорируя появление тюремщиков. Узкое точеное лицо, пожалуй, женщины сочли бы красивым, если бы не нос – он загибался вниз, точно клюв хищной птицы. Тонкие губы презрительно сжаты.
      – Вот, полюбуйтесь, – указал Вингетор. – Так и стоит. Не ест, а теперь уже второй день не пьет. Верно, решил себя уморить. Ну да это ему не удастся. Силком кормить станем!
      Фелластр и бровью не повел.
      – Больно гордый. Но ничего, в прошлый раз заговорил и теперь отмолчаться не сможет.
      Фолко пристально смотрел на пленника. Сейчас бы ему очень пригодилась проницательность Древоборода. Во взоре перьерукого хоббит – пусть смутно и неотчетливо – угадывал следы странного безумия, в чем-то схожие с теми, что читались в глазах короля Эодрейда.
      Вингетор заговорил, обращаясь к пленнику, на странном, полном щелкающих звонких звуков языке.
      Перьерукий не повернул головы.
      – Вот так и молчит. – Хозяин развел руками. – Но ничего, я сегодня им сам займусь. Разговорится, будьте уверены!
      – А… гм… хорошо. – Фолко с трудом оторвался от созерцания Фелластра, вспомнив, что посольство, как ни крути, править тоже надо. – А почему бы нам с почтенным Вингетором не поговорить еще об одном деле, также очень важном, я уверен, небезвыгодном для сильномогучего тана!..
      – Тогда пройдем наверх.
      Они вновь оказались во внутреннем дворике.
      – Эовин! – Фолко повернулся к девушке. – Тебе придется подождать здесь.
      Король Эодрейд отправил нас сюда с тайной миссией… и тебе нельзя слышать наши беседы.
      – Возможно, мои слуги сумеют развлечь деву-воительницу из Рохана? – учтиво поклонился Вингетор, делая знак челяди. – У меня тут собраны редкие каменья и цветы, еще более редкие птицы и звери…
      Вежливые, даже утонченные манеры хозяина разительно отличались от грубоватого, простого обращения Фарнака и Хьярриди. Фолко не удержался от вопроса:
      – Я немало имел дела с Морским Народом, но…
      – Но никогда не встречал похожих на меня, так? – рассмеялся Вингетор. – Справедливо! Потому что я родом из Гондора. Семья моя долго жила в Минас-Тирите – как заложники Корсаров Умбара еще до Войны за Кольцо. Наша кровь смешана с гондорской, и я сам провел там немало времени… А когда пришел час, вновь стал тем, кем и должен был, – морским таном, предводителем свободной дружины…
      Фолко учтиво поклонился, благодаря любезного хозяина за откровенность.
      Сами же переговоры заняли немного времени.
      – Можешь не продолжать. – Вингетор поднял ладонь, даже не взглянув на верительные грамоты короля Эодрейда. – Я и так отлично знаю, с кем меня свел Морской Отец. Ваши имена, друзья, – вы ведь позволите так вас называть? – известны далеко за пределами Арнора и Гондора. Подробности войны за восстановление Рохана долго обсуждались среди морских танов. И ваши имена назывались не единожды. Я верю вам без всяких грамот и, раз Эодрейд предлагает такую щедрую плату, без колебаний подпишу с вами ряд. Я б также посоветовал вам поговорить с Амлоди и Гротти. Это бывалые воины.
      Кстати, оба сейчас здесь. У каждого по пять сотен мечей. Я так думаю, что из-за перьеруких нам надо позаботиться о более надежном, чем Умбар, убежище на Севере… С этими безумными южанами воевать все равно придется, а мудрый должен иметь, куда отступить в случае неудачи…
      – Ну, вот наше посольство, считай, и выправлено, – заметил Торин друзьям, когда они устроились на постоялом дворе. Эовин уже спала без задних ног, а Фолко и гномы сидели в соседней комнатенке, расправляясь с копченой курицей. – Считайте сами. Фарнак – семьсот мечей, Сваран – триста, Ория – тысяча, Хьярриди – двести, Вингетор – шестьсот, это уже две тысячи восемьсот; если завтра согласятся Амлоди и Гротти, будет уже три восемьсот. Останется найти еще одного, и… и все!
      – А мы так ничего и не выяснили, – пробурчал Малыш.
      – Потому что еще и не выясняли, – парировал Фолко. – Вот если завтра все закончим, тогда…
      – Что «тогда»? Ты хоть знаешь, что искать? – вскипел Маленький Гном. – Человека, эльфа, гнома, арка? Место, предмет, явление? Что? Ты нам можешь растолковать?
      Хоббит медленно покачал головой:
      – После Олмера я привык верить своим страхам, Малыш. А мне сейчас страшно. И становится еще страшнее оттого, что я не знаю – чего же именно бояться?
      Строри скорчил недовольную гримасу и отправил в рот целую куриную ногу.
      – Мне надо походить… посмотреть… подумать… – продолжал хоббит.
      – А твои амулеты-талисманы, они-то что? – не унимался Малыш.
      – Это ж тебе не масляная лампа! Огонь поднес – вспыхнула и светит! Тут одного желания маловато. – Да и вообще – ты что же думаешь, мне очень нравится сидеть здесь, в Умбаре?! Думаешь, я не хочу отсюда выбраться?
      Сделаю все, что смогу! – Фолко даже стукнул кулаком по столу.
 
       ИЮЛЬ, 13, УМБАР
 
      Наутро явился посыльный Фарнака. Его люди уже отыскали Амлоди, Гротти и еще одного тана, Фридлейва, которого хорошо знал сам Фарнак. Надо было идти на встречу, завершая наем флота.
      – Эовин! – Маленький Гном громко затарабанил в дверь. – Вставай, лежебока!..
      Утро в Умбаре – это нечто восхитительное. Мягкий морской ветер, бирюзовое небо, тепло, но отнюдь не жарко. На улицах столпотворение, люди спешат свершить свои дела до наступления полуденной жары…