Что ж, - тихо проговорил Юстариус. - В своей гордыне, он сознательно выбрал этот риск. Это ты хочешь сказать?
      - Да, - ответил Карамон. - Рейстлин совершил ужасную, роковую ошибку. Но он сделал и то, на что немногие из нас способны, - он имел смелость признать свою ошибку и попытался, как мог, ее исправить, хотя это означало пожертвовать собой.
      - Годы прибавили тебе мудрости, Карамон Маджере. Твоя речь убедительна. - Юстариус посмотрел на Карамона с возросшим уважением, но печально покачав головой. - Тем не менее все это предмет для философских споров, а не доказательство. Прости меня за настойчивость, Карамон, но...
      - Я провел месяц у Таниса, - продолжал Карамон, словно не слышал слов Юстариуса. - Именно в его спокойном, мирном доме я все понял. Впервые я осознал, что мой брат, мой товарищ с рождения, человек, которого я любил больше всего на земле, ушел. Я потерял его. Я думал о том, как он теперь мучается, попав в страшную ловушку. Не раз я хотел утишить свою боль с помощью гномов-духов. - Карамон закрыл глаза, содрогнувшись. Однажды, когда я почувствовал, что еще немного и сойду с ума, я заперся в комнате. Достав меч, я смотрел на него и думал, как легко... избавиться от страданий. Я лежал на постели, окончательно решив убить себя. Но вместо этого, изнуренный, я уснул. Не знаю, как долго я спал, но когда проснулся, была ночь. Кругом тишина, серебристый свет Солинари лился в комнату, и я ощущал необъяснимый покой. Я не понимал, почему... и тут увидел его.
      - Кого? - спросил Юстариус, переглянувшись с Даламаром. Рейстлина?
      Да.
      Лица волшебников помрачнели.
      - Я увидел его, - мягко проговорил Карамон, - лежащим рядом с собой, он спал, как когда-то в юности. Ему тогда снились ужасные сны, и он просыпался, бывало, в слезах. Я утешал его и... и смешил. И он, вздохнув, клал голову на мое плечо и засыпал. Именно таким я и увидел его...
      - Во сне! - с издевкой перебил Даламар.
      - Нет, - Карамон решительно замотал головой, - это был не сон, я видел его лицо, как сейчас вижу вас. Но оно изменилось: исчезли морщины страданий, гримасы жадности и злобы, его лицо разгладилось и выражало успокоение, как сказала Крисания. Это было лицо моего брата-близнеца, а не того незнакомца, которым он стал. - Карамон снова вытер глаза. - Наутро я почувствовал, что смогу вернуться домой, потому что все хорошо... Впервые в жизни я поверил в Паладайна, так как знал, что он понял Рейстлина и судил милосердно, принимая его жертву.
      - Он одержал победу над тобой, Юстариус, - из полумрака прогремел чей-то голос. - Что ты скажешь о подобной вере?
      Карамон обернулся и увидел материализовавшиеся в глубине обширной комнаты четыре силуэта. На глазах Карамона вновь блеснули слезы - слезы гордости, когда он разглядел трех своих сыновей. Старшие стояли в доспехах и с мечами, защищая с двух сторон младшего брата. Но Карамон мрачно отметил про себя, что Стурм и Танин немного подавлены. Неудивительно, подумал он, если учесть то, что они знают о Башне из легенд и семейного предания. Как и сам Карамон, они испытывали к магии неприязнь и недоверие.
      На Палина Карамон посмотрел с тревогой. Тот приблизился к главе Конклава с преклоненной головой, потупив взор, как и подобало молодому человеку его звания и положения. Он не был еще и учеником в магии и. по крайней мере до двадцати пяти лет не мог им стать. Волшебники Кринна отбирали для Испытания молодежь, достигшую двадцатипятилетнего возраста. Это изнурительный экзамен в Мастерстве, проверка умения и талантов. Испытание нужно пройти, прежде чем получить доступ к более высоким и опасным знаниям. Так как волшебники обладают громадной властью, то Испытание предназначено для того, чтобы отстранить от магии неспособных и относящихся к ней несерьезно. Результат Испытания был необратимым: провал означал смерть. Мужчина или женщина любой расы - будь то эльф, человек, людоед, - решившиеся однажды на Испытание в Башне Высшего Волшебства, предавали магии и тело и душу.
      Палин выглядел чересчур взволнованным и серьезным, таким же, как во время путешествия к Башне; можно было подумать, что он сам собирался подвергнуться Испытанию.
      "Не будь смешным", - одернул себя Карамон. Мальчик слишком молод. Рейстлину было позволено пройти Испытание в этом возрасте, но только потому, что Конклав в нем нуждался. Рейстлин был силен в магии, непревзойден в Мастерстве, но даже его Испытание чуть не прикончило. Карамон все еще видел перед собой лежащего на окровавленном полу брата... Он сжал кулаки. Нет! Палин умен, искусен в магии, но он не готов. Он слишком молод.
      "Кроме того, - подумал Карамон, - может быть, через несколько лет он откажется от своего намерения".
      Почувствовав беспокойный взгляд отца, Палин поднял голову и ободряюще улыбнулся ему. Карамон, посветлев, тоже улыбнулся сыну. Возможно, это роковое место открыло сыну глаза.
      Карамон устремил пристальный взгляд на вошедших, когда они приблизились к полукругу из тронов, где сидели Юстариус и Даламар. Увидев, что сыновья оправились и держат себя свободно (старшие вели себя даже немного вызывающе), Карамон успокоился и обратил все свое внимание на их спутника, который рассказывал Юстариусу о вере.
      Этот четвертый являл собой необычайно яркое зрелище. Ничего более странного Карамон не мог припомнить за все годы путешествия по Ансалонскому континенту. Незнакомец был из Северного Эргота, судя по черной коже - признаку мореходной расы. Голос незнакомца выдавал человека, привыкшего выкрикивать команды сквозь грохот волн и вой ветра. Карамон нимало бы не удивился, если б за спиной вошедшего материализовался корабль под всеми парусами.
      - Карамон Маджере, я полагаю? - проговорил незнакомец, подходя поближе. Воитель неуклюже поднялся с места. Незнакомец так сжал его руку, что Карамон выпучил глаза. Незнакомец ухмыльнулся и представился: Дунбар Помощник Властелинов из Северного Эргота, глава Ордена Белых Мантий.
      - Волшебник? - Карамон изумленно посмотрел на Дунбара, пожимая ему руку в ответ.
      Дунбар рассмеялся:
      - Ваши сыновья отреагировали точно так же. Да, я посетил ваших сыновей вместо того, чтобы исполнять свои обязанности здесь. Они у вас замечательные. Старшие, я знаю, были вместе с рыцарями на войне с минотаврами у Каламана. Мы ведь там чуть не встретились. Именно поэтому я опоздал, - с извинениями взглянул он на Юстариуса. - Мой корабль стоял в Палантасе на ремонте после битвы с этими пиратами. Я Морской волшебник, добавил Дунбар в качестве объяснения, заметив вопросительный взгляд Карамона. - Клянусь небом, ваши сыновья на вас так похожи! - Он засмеялся и снова протянул Карамону руку.
      Карамон тоже ухмыльнулся. Все будет хорошо теперь, когда колдуны узнали про Рейстлина. Он с мальчиками может ехать домой.
      Но тут Карамон почувствовал, что Дунбар смотрит на него пронизывающим взглядом, словно читая его мысли. Лицо колдуна стало серьезным, он повернулся, слегка покачав головой, и быстрой раскачивающейся походкой, как по палубе корабля, пересек комнату и занял место справа от Юстариуса.
      - Итак... - сказал Карамон, теребя рукоять меча. Взгляд колдуна поколебал его уверенность. Все теперь с торжественными выражениями лиц смотрели на воителя. Лицо Карамона напряглось.
      - Полагаю, я рассказал все, что должен был рассказать о... о Рейстлине.
      - Да, - сказал Дунбар, - ты рассказал все, и некоторые из нас, я думаю, услышали это впервые. - Колдун многозначительно посмотрел на Палина, тот стоял, опустив в пол глаза.
      Нервно прокашлявшись, Карамон произнес:
      - Я полагаю, мы теперь свободны.
      Волшебники переглянулись. Юстариусу, казалось, было неловко, Даламар смотрел строго, а Дунбар - печально. Все трое молчали. Поклонившись, Карамон повернулся было и направился к сыновьям, но Даламар с недовольным жестом поднялся с места.
      - Ты не можешь уйти, Карамон, - сказал эльф. - Мы еще многое должны обсудить.
      - Тогда скажите мне то, что должны сказать! - Карамон сердито обернулся к волшебникам.
      - Я скажу, так как эти двое, - эльф презрительно взглянул на своих собратьев, - не способны бросить вызов столь преданной вере, которую ты продемонстрировал. Возможно, они забыли страшную опасность, обрушившуюся на нас двадцать лет назад. Я не забыл. - Даламар положил руку на грудь под разорванной мантией. - Я никогда не забуду. Никакое трогательное "видение" не может рассеять мой страх. - Его губы насмешливо изогнулись. - Сядь, Карамон. Сядь и выслушай правду, которую эти двое боятся сказать тебе.
      - Я не боюсь, Даламар, - сказал Юстариус с упреком. - Я просто считаю, что рассказ Карамона тоже имеет значение.
      Эльф фыркнул, вновь окинув всех презрительным взглядом, уселся на трон и завернулся в свою черную мантию. Карамон стоял нахмурившись, переводя взгляд с одного волшебника на другого. За его спиной слышался лязг доспехов: Танин и Стурм переминались с ноги на ногу. Они чувствовали себя здесь неуютно, так же как их отец. Карамону захотелось повернуться и уйти навсегда из этой Башни - свидетельницы стольких страданий.
      Пусть только, попробуют остановить его! Карамон сжал рукоять меча и отступил назад, оглянувшись на сыновей. Танин и Стурм двинулись к выходу. Но Палин стоял неподвижно, выражение его лица было печальным, задумчивым и непостижимым для Карамона - но напоминавшим кого-то... Тут Карамон словно услышал шепот Рейстлина: "Уходи, если хочешь, брат мой. Заблудись в Вайретском лесу, ведь без меня тебе не найти дороги. Я остаюсь..."
      Нет. Он не позволит своему сыну сказать эти слова. Сердце Карамона болезненно сжалось, кровь застучала в висках, он тяжело опустился в кресло.
      - Скажите мне то, что должны сказать, повторил он.
      - Почти тридцать лет назад Рейстлин Маджере пришел сюда, чтобы пройти Испытание, - начал Юстариус. - И вот, когда Испытание началось, он вошел в контакт с...
      - Мы знаем об этом, - отрезал Карамон.
      - Кто-то знает, - сказал Юстариус, - а кто-то и нет, - он посмотрел на Палина, - или знает, но не все. Испытание было трудным для Рейстлина;
      впрочем, оно трудно для всех, кто проходит его, не так ли?
      Даламар молчал, но лицо его побледнело, а взгляд помрачнел. Следы смеха исчезли с лица, он взглянул на Палина, едва приметно покачав головой.
      - Да, - продолжал Юстариус, потирая больную ногу, - Испытание трудное, но не невозможное. Пар-Салиан и главы Орденов не дали бы Рейстлину разрешения на Испытание в его юном возрасте, если бы не были уверены, что он пройдет его успешно. И он обязательно выдержал бы Испытание! Да, Карамон! Я в этом не сомневаюсь, как не сомневались и те, кто присутствовал там и был всему свидетелем. Твой брат имел достаточно силы и мастерства, чтобы справиться с Испытанием самостоятельно. Но он выбрал легкий путь, безопасный - он принял помощь злого волшебника Фистандантилуса, сильнейшего в наших Орденах. Фистандантилус, - повторил Юстариус, глядя на Палина. - Когда его магия нарушила многие законы, он умер на горе Черепов. Но Фистандантилус был достаточно могуществен, чтобы нанести поражение самой смерти. Сейчас его душа пребывает в нашем мире, но в другой плоскости. Она ищет тело, в которое сможет вселиться. И она его найдет.
      Карамон сидел молча, не отрывая от Юстариуса взгляда, лицо его горело, челюсти были напряженно сжаты. Он почувствовал руку на своем плече, оглянулся и увидел Палина. Палин наклонился к нему и прошептал:
      - Мы можем уйти, отец. Прости меня. Я был не прав, когда заставил тебя прийти сюда. Мы не обязаны слушать...
      Юстариус вздохнул:
      - Нет, молодой человек, вы не можете уйти, и вы обязаны слушать! Ты должен узнать правду!
      Палин вздрогнул, услышав, что повторили его слова. Карамон успокаивающе сжал руку сына.
      - Мы знаем правду, - прогремел Карамон. - Этот колдун украл душу моего брата. И вы, вы позволили ему это сделать!
      - Нет, Карамон! - Юстариус сжал кулаки. - Рейстлин сознательно отвернулся от Света и принял Тьму. Фистандантилус дал ему силу пройти Испытание, и взамен Рейстлин отдал Фистандантилусу часть своей жизненной силы, чтобы помочь выжить лишенной тела душе. Вот что сокрушило тело Рейстлина - а не Испытание. Рейстлин сам говорил об этом, Карамон: "Это жертва, которую я принес ради моей магии!" Сколько раз ты слышал от него эти слова!
      - Хватит! - поднялся Карамон. - В этом виноват Пар-Салиан. Неважно, какое зло совершил мой брат после того, как вы, волшебники, столкнули его с верного пути.
      Карамон подошел к сыновьям и, резко развернувшись, направился к выходу, хотя не был уверен, что в этом странном помещении он вообще есть.
      - Нет! - Юстариус с трудом поднялся, стараясь не ступить на больную ногу. Но голос его был могучим и властным. - Слушай и вникай! Ты должен понять или горько пожалеешь об этом!
      Карамон остановился, медленно повернулся, но лишь вполоборота.
      - Это угроза? - спросил он, свирепо глядя на Юстариуса через плечо.
      - Это не угроза, по крайней мере с нашей стороны, - сказал Юстариус. - Послушай, Карамон! Неужели ты не чувствуешь опасности? Это уже произошло однажды и может произойти снова!
      - Я не понимаю, - упрямо произнес Карамон в раздумье, не снимая руки с меча.
      Словно змея, внезапно наносящая удар, сидящий на троне Даламар выбросил вперед свое тело.
      - Нет, ты понимаешь! - Голос его был тихим и проникающим в душу, как яд. - Ты понимаешь. Не спрашивай нас о подробностях, мы их не знаем. Но нам известно одно. По верным знакам, из достоверных контактов, которые мы имели в более высоких, чем наш мир, сферах, у нас есть основания утверждать, что Рейстлин жив, так же как когда-то Фистандантилус. Он ищет способ вернуться в этот мир. Ему нужно тело, чтобы вселиться в него. И ты, возлюбленный брат Рейстлина, заботливо предоставил ему это тело молодое, сильное и уже знакомое с магией.
      Слова Даламара змеиным ядом вливались в плоть и кровь Карамона.
      - Твой сын...
      Глава 4
      Юстариус осторожно опустился на трон. Разгладив складки мантии необыкновенно молодыми для его лет руками, Юстариус обратился к Карамону, хотя взгляд был направлен на стоящего рядом с отцом Палина:
      - Теперь ты понимаешь, Карамон Маджере, что мы не можем позволить твоему сыну, племяннику Рейстлина, продолжать изучение магии и проходить Испытание, прежде чем не убедимся, что Рейстлин не может использовать Палина для того, чтобы вернуться в мир.
      - Тем более что еще не установлена преданность молодого человека одному особому Ордену, - веско добавил Дунбар.
      - Что это значит? - нахмурился Карамон. - Испытание? Ему еще рано думать об Испытании. А что касается преданности Ордену, то он выбрал Белые Мантии.
      - Ты и мама выбрали для меня Белые Мантии, - спокойно произнес Палин, глаза его смотрели прямо, как бы сквозь отца. Ответом Палину была напряженная тишина, он сделал раздраженный жест. - Отец! Ты знаешь так же хорошо, как и я, что ты не позволил бы мне изучать магию под другим условием. Я знал это, даже не задавая тебе вопросов!
      - Молодой человек должен объявить верность Ордену по зову своего сердца. Только тогда он сможет проявить свой магический дар в полную силу. И определиться Палин должен во время Испытания, - мягко сказал Дунбар.
      - К чему эти разговоры! Говорю вам, Палин даже не решил еще, будет ли он вообще проходить это проклятое Испытание! А что касается моего мнения об этом... - Карамон оборвал свою речь, посмотрел на сына. Тот стоял покрасневший, с плотно сжатыми губами, уставившись в пол.
      - Ладно, оставим это, - прошептал Карамон, глубоко вздохнув.
      За его спиной беспокойно переминались с ноги на ногу старшие сыновья, постукивал меч Танина, Стурм тихонько покашливал. Карамон остро ,ощутил на себе пристальный взгляд колдунов, особенно задевала циничная улыбка Даламара. Как жаль, что он и Палин не наедине! Они бы объяснились. Карамон вздохнул. Это было то, о чем следовало бы раньше поговорить с сыном, понял Карамон. Но он еще не терял надежду...
      Повернувшись спиной к волшебникам, он обратился к Палину:
      - Какой другой Орден ты мог бы выбрать, Палин? - спросил Карамон, запоздало пытаясь исправить ошибку. - Ты добрый, сынок! Ты любишь помогать людям, служить ближним! Белые Мантии безусловно...
      - Я не знаю, люблю ли я служить ближним или не люблю, - воскликнул Палин, нетерпеливо перебивая отца. - Ты вверяешь мне эту роль и смотришь на меня со своей точки зрения! Ты сам признал, что я не так силен и искусен в магии, как мой дядя в моем возрасте! Это потому, что дядя посвятил учению всю жизнь! Он не допускал ничего в свою жизнь, что могло бы ему помешать. Мне кажется, что человек должен на первое место ставить магию, а мир - на второе...
      Страдальчески закрыв глаза, Карамон слушал слова сына, но слышал, что их произносит другой голос - тихий, шепчущий, надломленный: "Человек должен ставить магию на первое место, мир - на второе. Поступая иначе, он ограничивает себя и свой потенциал".
      - Прости, отец, - тихо произнес Палин, сжав руку Карамона. - Я хотел с тобой поговорить об этом раньше, но понимал, как тебе будет больно. К тому же мама... - он вздохнул, - ты же знаешь маму.
      - Да, - произнес Карамон сдавленным голосом, крепко обняв сына большими руками, - я знаю твою мать. - Он попытался улыбнуться. Возможно, она бы бросила в тебя чем-нибудь, как, бывало, бросала в меня что-то из моих доспехов. Ужасная цель - тот, кого ты любишь.
      Карамон замолчал, не выпуская сына из объятий, потом хрипло спросил у колдунов:
      - Это необходимо - ответить прямо сейчас? Позвольте нам вернуться домой и все обсудить. Почему нельзя подождать...
      - Потому что сегодня ночью редкий случай, - ответил Юстариус. Серебристая луна, черная и красная - все три на небе в одно время. Сила магии сегодня ночью могущественнее, чем за все столетие. Если Рейстлин способен обратиться к магии и ускользнуть из Бездны, то это случится в ночь, подобную этой.
      Карамон склонил голову, погладил сына по каштановым, волосам, обнял его и мрачно произнес:
      - Итак, что вы хотите от нас?
      - Вы должны вернуться со мной в Башню в Палантасе, - сказал Даламар. - И там мы попытаемся войти в Дверь.
      - Отец, позволь нам проводить вас до Шойкановой Рощи, - попросил Танин.
      - Да! - торопливо подхватил Стурм. - Мы вам понадобимся, обязательно. Дорога отсюда до Палантаса открыта, рыцари следят за ней, но мы получили донесение Портиоса о том, что отряды драконидов устроили на ней засаду.
      - Жаль вас разочаровывать, воины, - сказал Даламар, тонко улыбнувшись, - но, чтоб попасть отсюда в Палантас, нам не нужны дороги. Обычные дороги, - поправился он.
      Танин и Стурм смутились. Танин враждебно взглянул на эльфа и нахмурился, словно подозревая подвох.
      Палин похлопал брата по руке:
      - Он говорит о магии, брат. Прежде чем ты и Стурм достигнете выхода, мы с отцом будем стоять в кабинете Даламара в Башне Высшего Волшебства в Палантасе - в той Башне, куда мой дядя забрался, как к себе домой, тихо добавил он. Палин не хотел, чтобы кто-нибудь услышал его последние слова, но поймал на себе пристальный, проницательный взгляд Даламара и, смутившись, замолчал.
      - Да, мы с Палином окажемся в Палантасе, - прошептал Карамон, помрачнев от этой мысли. - А вы будете на пути к дому, - добавил он, строго посмотрев на Танина и Стурма. - Вы должны сказать вашей матери...
      - Я предпочел бы встретиться с людоедами, - мрачно пошутил Танин.
      - Я тоже, - сказал Карамон, печально усмехнувшись. Наклонившись, он проверил, плотно ли застегнуто его снаряжение. Лицо свое он прятал в тени. - Просто убедитесь, что у нее под рукой нет посуды, - сказал Карамон, стараясь придать голосу веселые интонации.
      - Она знает меня. Она ждала этого. Я в самом деле думаю, что мама знала все, когда мы уезжали, - сказал Палин, вспоминая нежные объятия и веселую улыбку матери, стоящей на пороге трактира и машущей им вслед старым полотенцем. Палин вспомнил, что, оглянувшись, он увидел это полотенце у матери возле лица и что Дезра утешающе обнимает ее.
      - Кроме того, - сказал Карамон, поднимаясь и строго глядя на старших сыновей, - вы оба обещали Портиосу приехать в Квалинести и помочь эльфам остановить набеги отрядов драконидов. Вы знаете Портиоса. Ему нужно десять лет, чтобы собраться просто поговорить с нами. Сейчас он делает дружественные шаги. Я не желаю, чтобы мои сыновья нарушали свое слово, особенно данное этому эльфу с кривой шеей. Прошу прощения, - сказал Карамон, взглянув на Даламара.
      - Я не обиделся, - ответил эльф. - Я знаю Портиоса. А теперь...
      - Мы готовы, - перебил Палин и повернулся к Даламару в нетерпении. - Я, конечно, читал о заклинании, которое вы сейчас произнесете, но никогда не видел, как это делается. Как вы им пользуетесь? Какой слог вы оглушаете в первом слове - первый или второй? Мой учитель говорит, что...
      Даламар кашлянул.
      - Ты выдаешь наши секреты, мальчик, - сказал он вкрадчиво. Пойдем, ты задашь мне лично свои вопросы, - и изящная рука эльфа потянула Палина в сторону от отца и братьев.
      - Секреты? - удивился Палин. - Что это значит? Что из того, что они услышат, как...
      - Это был только предлог, - сказал Даламар холодно. Он пристально смотрел на Палина темными внимательными глазами. - Палин, не делай этого. Возвращайся домой с отцом и братьями.
      - О чем вы? - спросил Палин, смутившись. - Я не могу так поступить. Вы слышали, что сказал Юстариус. Они не допустят меня до Испытания и даже не позволят продолжать занятия магией, пока мы не узнаем наверняка, что Рейстлин...
      - Не иди на Испытание, - быстро произнес Даламар. - Брось учебу. Отправляйся домой. Будь доволен тем, что имеешь.
      - Нет! - сердито ответил Палин. - За кого вы меня принимаете? Вы думаете, что я буду счастлив развлекать толпу на сельских ярмарках, вытаскивая из шляп кроликов и золотые монеты из ушей толстяков? Я хочу большего!
      - Цена подобного честолюбия велика, как доказал твой дядя.
      - И таковы же награды! - парировал Палин. - Я принял решение.
      - Мальчик, - Даламар склонился к Палину, сжав холодной рукой его ладонь. Эльф перешел на такой тихий шепот, что Палин не понимал, слышит ли он слова сам или они звучат в его сознании, - зачем они посылают тебя, как ты думаешь? - Даламар посмотрел на совещавшихся между собой в сторонке Юстариуса и Дунбара. - Чтобы Как-то пробраться через Дверь и найти твоего дядю или то, что от него осталось? Нет, - Даламар покачал головой, - это невозможно. Святилище заперто. Один из Стражей постоянно стоит в дозоре с приказом никого не пускать и убивать каждого, кто попытается пройти. Они знают это так же, как знают то, что Рейстлин жив! Они посылают тебя в Башню - его башню - с одной целью. Ты помнишь старую легенду о козленке, которым заманили в сети дракона?
      Недоверчиво глядя на Даламара, Палин внезапно побледнел. Облизав сухие губы, он хотел что-то сказать, но ком в горле помешал.
      - Я вижу, ты понимаешь, - сказал Даламар холодно, складывая руки в рукавах черной мантии. - Охотник привязывает козленка перед логовищем дракона. Пока дракон пожирает козленка, охотники набрасываются на него с сетями и кольями. Дракон пойман. К сожалению, немного поздно для козленка... Ты по-прежнему настаиваешь на том, чтобы пойти?
      Перед глазами Палина пронеслось видение того, что он знал о дяде из легенд: столкновение со злым Фистандантилусом, окровавленный камень на груди Рейстлина, Фистандантилус вытягивает душу Рейстлина, высасывает его жизнь. Палин содрогнулся, тело его покрылось холодным потом.
      - Я сильный, - сказал он, голос его надломился. - Я могу сражаться, как он сражался.
      - Сражаться с Фистандантилусом? С сильнейшим волшебником в мире? С верховным магом, бросившим вызов самой Королеве Тьмы и почти победившим ее? - Даламар грустно рассмеялся. - Увы! Ты обречен, мальчик. И никто не поможет тебе. Ты знаешь, что я буду вынужден сделать, если Рейстлин достигнет цели? - Даламар, нахлобучив капюшон, так низко склонилась над Палином, что он чувствовал дыхание эльфа на своей щеке. - Я должен уничтожить его, и я его уничтожу. Мне безразлично, в чье тело он вселится. Вот почему они отдают тебя мне. Их это не волнует.
      Палин отшатнулся от эльфа, но быстро взял себя в руки.
      - Я... понимаю, - голос его креп по мере того, как он говорил, - я сразу сказал вам об этом. Кроме того, я не верю, что мой дядя причинит мне вред... таким образом, как вы сказали.
      - Не веришь? - Даламар усмехнулся. Рука его прикоснулась к груди. - Хочешь посмотреть, какой вред способен причинить твой дядя?
      - Нет! - Палин отвел глаза, затем добавил, покраснев: - Я знаю об этом. Я слышал эту историю. Вы его предали...
      - И это было моим наказанием. - Эльф пожал плечами. - Отлично. Если ты решил...
      - Я решил.
      - ...Тогда предлагаю тебе попрощаться с братьями, в последний раз, как понимаешь. Я думаю, что в этой жизни вы больше не увидитесь.
      Эльф говорил бесстрастно, в глазах его не было ни жалости, ни угрызений совести. Руки Палина сжались, ногти вонзились в кожу, но он твердо кивнул.
      - Следи за своими словами. - Даламар многозначительно взглянул на Карамона. - Ни он, ни братья не должны ничего заподозрить. Если отец узнает, он помешает тебе уйти. Подожди, - Даламар ухватился за Палина, возьми себя в руки.
      У Палина было сухо во рту, он попытался проглотить стоявший в горле ком, пощипал щеки, чтобы вернуть им цвет, рукавом смахнул со лба пот. Покусав губы, чтобы они не дрожали, он отвернулся от Даламара и подошел к братьям.
      - Ну что ж, братья, - начал он, заставляя себя улыбнуться, - я всегда стоял на пороге трактира, махая вам вслед, когда вы уходили на какую-нибудь битву. Похоже, теперь наступил мой черед.
      Танин и Стурм обменялись быстрыми, горящими взглядами, и Палин осекся. Три брата были очень близки и понимали друг друга, как самих себя. "Нет, невозможно их обмануть", - горько подумал Палин. Посмотрев в их глаза, он понял, что так и есть.
      - Братья мои, - прошептал Палин, протянув к ним руки. Он обнял их, притянув к себе. - Не говорите ничего, просто не удерживайте меня! Отец не должен понять. Для него это будет очень тяжело.
      - Но я сам не понимаю, - сурово произнес Танин.
      - Замолчи! - прошептал Стурм. - Пусть мы оба не понимаем. Но разве это важно? Разве наш братишка хныкал, когда мы уходили на первую битву? Он обхватил Палина огромными руками и крепко сжал. - Счастливо тебе, малыш, береги себя и... и... возвращайся... скорее. - Стурм замотал головой, отвернулся и поспешно отошел, вытирая глаза и бормоча что-то вроде "от этих чертовых заклинаний хочется чихать".
      Но Танин, старший, стоял и строго смотрел на Палина. Тот взглянул на него с мольбой во взгляде, но Танин еще больше помрачнел.
      - Нет, братишка, - сказал он, - ты меня выслушаешь.
      Даламар видел, что рука молодого воина легла на плечо Палина. Эльф догадывался, о чем они говорят. Палин отступил, упрямо замотал головой, лицо его превратилось в бесстрастную маску, так хорошо знакомую Даламару. Рука колдуна прикоснулась к ранам на груди. "Как похож он на Рейстлина! подумал эльф. - Похож, но все-таки другой. Как сказал Карамон, они отличаются друг от друга, как белая луна от черной..." Тут он заметил, что Карамон направился к разговаривающим братьям. Даламар быстро встал у него на пути и положил тонкую руку на могучее плечо Карамона.
      - Ты не сказал своим детям правду об их дяде, - заметил эльф.
      - Я сказал, - ответил Карамон, краснея, - столько, сколько считал, им следует знать. Я старался показать им обе стороны Рейстлина.
      - Ты сослужил им плохую службу, особенно одному из них, - холодно произнес Даламар, посмотрев на Палина.
      - Что я мог сделать? - сердито спросил Карамон. - Когда стали складываться легенды о его самопожертвовании ради мира, о его смелом проникновении в Бездну, чтобы спасти леди Крисанию из лап Темной Королевы, - что я мог сказать? Я говорил им, как все происходило. Говорил им правду о том, что Рейстлин обманул Крисанию, что он соблазнил ее, если не физически, то духовно, и провел ее в Бездну. Я говорил, что, когда она ему стала бесполезна, он бросил ее и оставил умирать в одиночестве. Танис говорил им то же самое. Но они верили в то, во что хотели верить... Как и мы сами, я думаю, - добавил Карамон, виновато взглянув на Даламара. - Я заметил, что вы, волшебники, не стремитесь развенчать эти истории!
      - Они нам пошли на пользу, - сказал Даламар, пожав плечами. Из-за легенд о Рейстлине и его "жертве" люди больше не боятся магии, колдунов не ругают. Наши школы процветают, услуги волшебников пользуются спросом. Нас даже пригласили в Каламан строить там новую Башню Высшего Волшебства, - эльф печально улыбнулся, - смешно, не правда ли?
      - Что?
      - Своим поражением твой брат достиг того, к чему стремился, Даламар усмехнулся, - в известном смысле он стал богом...
      - Палин, я настаиваю, объясни, что происходит.
      - Ты слышал, о чем была речь, Танин, - уклонился от прямого ответа Палин, кивнув на Юстариуса, который разговаривал с Карамоном. - Мы собираемся в путешествие к Башне Высшего Волшебства в Палантас, где находится запертая Дверь... в которую мы хотим заглянуть... Вот и все.
      - А я отважный гном! - рявкнул Танин.
      - Иногда ты рассуждаешь, как он! огрызнулся Палин, потеряв терпение, сбрасывая с плеча руку брата.
      Танин побагровел. В отличие от добродушно-веселого Стурма Танин вместе с материнскими кудрями унаследовал и ее характер. К тому же он серьезно относился к роли Старшего Брата, чересчур серьезно, по мнению Палина. "Но это потому, что он меня любит", - напомнил себе Палин.
      Глубоко вздохнув, Палин взял брата за плечи:
      - Танин, теперь ты послушай меня для разнообразия. Стурм прав. Я не хныкал, когда вы впервые уходили на битву. По крайней мере, когда вы могли меня увидеть. Но я плакал всю ночь, один, в темноте. Неужели я, по-твоему, не знал, что каждое наше расставание могло быть последним? Сколько раз вы были ранены? В последней битве стрела минотавра прошла в дюйме от твоего сердца!
      Танин опустил голову.
      - Это разные вещи, - прошептал он.
      - Как сказал бы Дедушка Тас, "цыпленок с веревкой на шее и цыпленок с отрубленной головой - это разные вещи, но не все ли равно цыпленку?" улыбнулся Палин.