Не желая самостоятельно принимать решения, Стурм обычно беспрекословно подчинялся Танину. Но Палин, которому было всего двадцать лет, обладал острым умом своего дяди, могущественного архимага Рейстлина. Палин любил своих братьев, но его уязвляло властное покровительство Танина и безмерно раздражало крайне несерьезное отношение к жизни Стурма.
      В конце концов, это был "первый поход" Палина, о чем Танин не забывал напоминать ему, по крайней мере, один раз в час. Месяц назад юный маг прошел суровое Испытание в Башне Высшего Волшебства в Палантасе. Теперь он - полноправный член ордена колдунов на Кринне. Но это почему-то особого удовольствия не приносило. Чувствовал он себя грустно и подавленно. В течение нескольких лет его величайшей целью было выдержать Испытание. Цель, которая, будучи достигнутой, должна открыть бесчисленное множество дверей.
      Она не открыла ни одной двери. Конечно, Палин считался теперь молодым магом. Сил пока у него было не много, он мог пользоваться лишь простенькими заклятиями. В идеале он должен поступить в ученики к какому-нибудь искусному архимагу, который возьмет над ним покровительство. Однако ни одному архимагу не потребовались его услуги. У Палина было достаточно ума, чтобы понять почему.
      Его дядя Рейстлин был величайшим из когда-либо живших на Кринне волшебников. Он облачился в Черные Мантии Зла и бросил вызов самой Владычице Тьмы, желая править миром. Попытка эта закончилась его гибелью. Хотя Палин носил Белые Мантии Добра, он понимал: в ордене найдутся те, кто не поверит в его честность и добросердечие. Не поверит никогда. Палин обладал колдовским жезлом - могущественным Жезлом Магиуса, переданным ему при загадочных обстоятельствах в Башне Высшего Волшебства. Среди членов Совета уже бродили слухи относительно того, как Палин мог заполучить этот жезл. Жезл все-таки находился в помещении, закрытом страшным заклятием. Нет, все, чего он сумеет достичь, Палин хорошо это понимал, он достигнет так же, как и его дядя, - изучая, работая и борясь в одиночку.
      Но все это в будущем. А пока нужно быть довольным тем, что едет он вместе с братьями. Его отец, Карамон, являвшийся, как и его брат-близнец Рейстлин, героем Войны Копья, имел на этот счет твердое мнение. Палин не знает мира. Он все время просидел, уткнувшись в книги, погруженный в свои занятия. Если он поедет в Санкрист, то должен подчиниться авторитету Танина, доверившись руководству и защите братьев.
      Палин поклялся своему отцу священной клятвой в том, что будет слушаться братьев, так же как Танин и Стурм поклялись в том,. что будут его защищать. В действительности взаимная любовь братьев делала клятву излишней - Карамон понимал это. Но отец прекрасно сознавал, что первое совместное путешествие станет испытанием для братской любви. Палину, самому умному из братьев, не терпелось утвердить себя - не терпелось вплоть до безрассудства и глупости.
      "Палин должен чтить достоинство других людей, научиться уважать их за знания, даже если они не соображают так же быстро, как он, - говорил Карамон Тике, с сожалением вспоминая своего брата-близнеца, который так и не выучил этот урок. - А Стурму и Танину надо научиться уважать его, надо понять то, что они не могут решить всех задач ударом меча. Но прежде всего им надо научиться доверять друг другу! И пусть боги будут с ними".
      Он не узнает о том, какая ирония заключалась в этом пожелании.
      В самом начале пути стало ясно, что ни один из этих уроков не дастся легко. Двое старших братьев решили между собой (не сказав, конечно, об этом отцу), что это путешествие должно "сделать мужчиной" их заучившегося братика.
      Но их взгляды на то, что означало "быть мужчиной", расходились со взглядом Палина. Действительно, насколько он мог видеть, "быть мужчиной" означало ловить под одеждой блох, жевать плохую еду, хлебать скверный эль и общаться с женщинами сомнительного поведения. Как раз об этом Палин собирался высказаться, когда Танин проговорил краешком губ: "Веди себя как мужчина!" после того как оба брата вошли в дверь трактира.
      Но Палин не стал раскрывать рта. Он с братьями входил в незнакомый трактир, расположенный в считающейся неспокойной части Санкриста. Юный маг учился достаточно, чтобы понимать, что сама их жизнь может зависеть от того, насколько дружно он смогут противостоять опасности.
      Это братьям, несмотря на все их различие, удавалось вполне успешно. Так успешно, на самом деле, что с ними не случилось никаких неприятностей во время долгого путешествия из Соласа на север. Старшие братья были крупными и крепкими, унаследовав силу и сложение Карамона. Опытные воины, они гордились полученными в боях шрамами и носили свои мечи с ловкой непринужденностью. Самый младший брат, Палин, был высок и хорошо сложен, но имел хрупкое тело человека, привыкшего больше к книгам, чем к оружию. Однако любой, кто вдруг посчитает его легкой добычей, может взглянуть на приятное серьезное лицо этого молодого человека, заметить пронизывающий взгляд ясных глаз и подумать еще раз, прежде чем напрашиваться на неприятности.
      Впечатление это, возможно, усиливал еще и Жезл Магиуса, который Палин носил с собой. Сделанный из простого дерева, украшенный ограненным кристаллом, который держит золотая лапа дракона, посох не проявлял никаких волшебных свойств. Но его окружала темная невидимая аура, связанная, вероятно, с покойным хозяином жезла, которую тут же с тревогой ощущали те, кто на него смотрел.
      Палин никогда не расставался с жезлом. Если он не держал его, то жезл лежал рядом, и юный маг часто протягивал к нему руку и трогал для успокоения.
      В этот вечер, как и в другие вечера, вид Танина и Палина, вошедших в трактир, не произвел сильного впечатления на находившихся внутри, кроме как на одну компанию. Невысокие, но кряжистые человечки, сидевшие за грязным столом в углу, немедленно принялись шепотом что-то обсуждать, отчаянно жестикулируя. Шепот перерос в негромкое бормотание, после того как вошел Стурм и присоединился к братьям. Незнакомцы стали усердно толкать локтями того, кто сидел ближе всех к стене и чье лицо, чуть ли не до бровей заросшее густой черной бородой, скрывала глубокая тень.
      - Да вижу, вижу! - проворчал он. - Думаете, они подойдут?
      Все остальные за столом с жаром залопотали. Загадочные коротышки были закутаны в коричневые халаты, так что черты лиц и даже руки или ноги разглядеть невозможно.
      Человек в углу окинул молодых людей хитрым, внимательным, оценивающим взглядом. Существа в коричневых халатах продолжали болтать.
      - Заткнитесь, негодяи, - раздраженно рявкнул более крупный человек. - Вы привлечете их внимание.
      Человечки в коричневых халатах затихли, умолкли так резко, будто свалились в колодец. Естественно, неожиданно наступившая тишина заставила всех в трактире, включая и трех молодых людей, обернуться и посмотреть на них.
      - Ну вот, это все-таки случилось! - прорычал человек к тени. Два одетых в коричневое существа повесили головы, третье, однако, было настроено спорить. - Замолчи! Я все исправлю!
      Наклонившись вперед так, чтобы на него падал свет, он с радушной улыбкой поднял кружку и весело произнес:
      - Дуган Алый Молот к вашим услугам, молодые господа. Не выпьете ли со старым гномом?
      - Выпьем, и с удовольствием, - вежливо ответил Танин.
      - Выпустите меня, проворчал гном, обращаясь к существам в коричневых халатах, которые так тесно сидели за столом, что даже невозможно было сказать, сколько их там. После стонов, ругательств и возгласов вроде "ой, моя нога, ты, кувалдоголовый" или "осторожнее со своей бородой, мозги кузнечные", гном вылез - немного раскрасневшись и запыхавшись - из-за стола. Крикнув трактирщику, чтобы подали "специальное для него", он подошел с кружкой к столу, за которым уселись молодые люди.
      Все остальные в трактире, матросы и местные жители в основном, возобновили собственные беседы, предмет которых, как показалось Палину, имел злодейский характер, если судить по суровому, злобному выражению на лицах. Другие посетители не приветствовали братьев, и их явно не заинтересовали ни гном, ни его компания. Некоторые бросили угрюмые взгляды на Дугана. Но это ничуть не смутило гнома. Пододвинув высокий табурет, который компенсировал недостаток в росте, полный и роскошно разодетый (по крайней мере, для гнома) Дуган плюхнулся за стол братьев.
      - Что будете, господа? - спросил гном. - Напиток моего народа? У вас хороший вкус! Нет ничего лучше настоявшейся грибной браги из Торбардина.
      Дуган широко улыбнулся братьям, когда к столу подшаркал трактирщик и принес в руке три кружки. Поставив их, он шлепнул на стол перед гномом большую глиняную бутылку, заткнутую пробкой. Дуган вынул пробку и с таким наслаждением шумно втянул в себя аромат, что у Стурма потекли слюнки.
      - Да, превосходная, - произнес довольный гном. - Давайте сюда кружки, господа. Не стесняйтесь. Там, откуда это принесли, хватит на всех и еще останется. Я, однако, не пью с незнакомыми, так что скажите мне свои имена.
      - Танин Маджере, а это мои братья, Стурм и Палин, - сказал Танин, с радостью пододвигая кружку. Кружка Стурма была уже у гнома в руке.
      - Я буду вино, спасибо, - натянуто произнес Палин. Затем добавил вполголоса: - Вы же знаете, как отец относится к этому напитку.
      Танин ответил ледяным взглядом, а Стурм расхохотался.
      - Ай, успокойся Палин! - сказал Стурм. - Кружка или две браги еще никому не повредили.
      - Правильно! - подхватил Дуган. - Поможет от того, что тебя беспокоит, как говорил мой отец. Этот чудесный эликсир излечит и разбитую голову, и разбитое сердце. Попробуй, юный волшебник. Если твой отец Герой Копья Карамон Маджере, то он в свое время поднял не одну кружку, если все рассказы о нем правда!
      - Я буду вино, - повторил Палин, упорно не обращая внимания на тычки и пинки братьев.
      - Возможно, даже лучше для молодого человека, - сказал Дуган, подмигивая Танину. - Трактирщик, вино для юноши!
      Палин покраснел от стыда, но он мало что мог сказать, понимая, что уже сказал слишком много. Смущенный, он взял кружку и ссутулился в своем белом балахоне, не смея поглядеть вокруг. Ему казалось, что все в трактире смеются над ним.
      - Значит, ты слышал о нашем отце? - спросил вдруг Танин, меняя тему разговора.
      - Кто же не слышал о Карамоне, Герое Копья? - произнес Дуган. - За его здоровье! - Подняв кружку, гном принялся пить брагу, то же самое сделали Танин и Стурм. После того как все трое поставили кружки, не было никаких звуков, кроме судорожных глотков воздуха. Затем последовали три довольные отрыжки.
      - Хороша проклятая! - прохрипел Стурм, протирая затекшие слезами глаза.
      - Не пил ничего лучше! - заявил Танин, делая глубокий вдох.
      - Пей! - сказал гном Палину. - Ты же выпьешь за своего отца?
      - Конечно, выпьет, правда, Палин? - спросил Танин опасно-ласковым голосом.
      Палин послушно отхлебнул вина за здоровье отца. После этого остальные быстро позабыли о юном колдуне, втянувшись в разговор о частях света, в которых каждый побывал недавно, и о том, что и где происходит. Палин, не имея возможности принимать участия в беседе, принялся разглядывать гнома. Дуган был выше большинства подземных обитателей, которых встречал молодой человек, и хотя он называл себя старым, ему не могло быть больше сотни лет, и, как считается, в этом возрасте гномы лишь едва достигают зрелости. Борода явно представляла собой предмет его гордости: он часто ее поглаживал, не упуская случая привлечь к ней внимание, когда это возможно. Черная и лоснящаяся, роскошная густая борода буйно ниспадала на грудь и спускалась ниже пояса. Волосы так же, как и борода были черными и кудрявыми и почти такими же длинными. Как почти все гномы, он был кругленьким и, вероятно, уже много лет не видел носков своих ботинок из-за круглого живота. Однако в отличие от большинства гномов одет он был так роскошно, что наряд его вполне сгодился бы и правителю Палантаса.
      Наряженный в красный бархатный камзол, красные бархатные бриджи, черные чулки, черные ботинки с красными каблуками и шелковую рубашку с кружевными рукавами - в рубашку, которая когда-то могла даже оказаться белой, но сейчас была заляпана грязью, напитками и, вполне возможно, остатками обеда, - Дуган представлял собой удивительное зрелище. Замечателен он был и в других отношениях. Большинство гномов замкнуты и угрюмы в окружении представителей других народов, но Дуган был весел, словоохотлив, да и вообще оказался самым занятным из всех, с кем братья познакомились во время своих путешествий. Ему, в свою очередь, явно нравилась их компания.
      - Клянусь Реорксом, - восхищенно произнес гном, глядя на то, как Танин и Стурм осушают свои кружки, - вы в моем вкусе. Одно удовольствие пить с настоящими мужчинами.
      Стурм просиял.
      - С нами не многие сравнятся, - принялся хвастать он, давая знак гному, чтобы тот налил еще. - Так что лучше будь осторожнее, Дуган, и не гонись за нами.
      - Не гнаться! Посмотрите, кто это говорит! - Гном заорал так громко, что взгляды всех находившихся в трактире устремились на них, включая и коротышек, одетых в коричневые халаты. - Человек никогда не выпьет этой браги больше, чем гном!
      Танин подмигнул, взглянув на Стурма, хотя и сохранил лицо серьезным.
      - Ты только что встретил двух таких людей, Дуган Алый Молот, сказал он, откинувшись на спинку стула так, что тот заскрипел под его весом. - Мы перепили многих гномов, Стурм и я, так что они оказывались под столом, а мы еще достаточно трезвыми для того, чтобы довести их до кровати.
      - А я, - ответил Дуган, сжав кулаки и побагровев, - перепил десять крепких человек, так что они оказались под столом, а я не только довел их до кроватей, но и надел на них ночные рубашки и вдобавок прибрал у них в комнатах!
      - С нами у тебя этого не выйдет! - торжественно заверил Танин.
      - Спорим? - предложил гном слегка заплетающимся языком.
      - Значит, пари? - воскликнул Стурм.
      - Пари! - заорал Дуган.
      - Назови правила и ставки! - сказал Танин, склоняясь вперед.
      Дуган задумчиво погладил бороду.
      - Каждый пьет по одной, кружку за кружкой...
      - Ха! - расхохотался Стурм.
      - ...кружку за кружкой, - невозмутимо продолжал гном, - пока ваши безбородые лица не уткнутся в пол.
      - В пол уткнется твоя борода, а не наши лица, гном, - заявил Стурм. - Каковы ставки?
      Дуган подумал.
      - Победитель будет иметь огромное удовольствие помочь проигравшим добраться до кроватей, - сказал он после паузы, накручивая на палец длинный ус.
      - А проигравший оплачивает за всех счет, - добавил Танин.
      - Согласен, - произнес гном, улыбнувшись, и протянул руку.
      - Согласны, - сказали вместе Танин и Стурм. Каждый из них пожал руку Дугану, после чего гном протянул руку Палину.
      - Я в этом не участвую! - подчеркнуто сухо заявил Палин, гневно глядя на братьев. - Танин, - произнес он тихо, - вспомни о наших средствах. Если вы проиграете, то мы...
      - Младший брат, - оборвал его Танин, налившись краской от злости, - когда мы в следующий раз соберемся в путешествие, напомни мне оставить тебя дома, а с собой взять жреца культа Паладайна! Проповедей будет меньше, а веселья больше.
      - Ты не имеешь права так мне говорить! - воскликнул Палин.
      - Вы должны быть все втроем, - перебил их Дуган, качая головой, или я отказываюсь от спора. Нет ничего особенного в том, чтобы гному перепить двух человек. И это должна быть брага подгорного народа. Он с таким же успехом может пить и материнское молоко, как и эту воду эльфов ("вода эльфов" - так гномы называют вино, которое терпеть не могут).
      - Я не стану это пить... - начал Палин.
      - Палин, - голос Танина был суров и спокоен, - ты нас позоришь! Если не можешь веселиться, отправляйся в свою комнату!
      Рассерженный Палин уже начал вставать, но Стурм ухватил его за рукав.
      - Да ладно тебе, Палин, - весело сказал брат. - Расслабься! Клянусь бородой Реоркса! Отец не войдет сквозь ту дверь! - Он потянул Палина за рукав так, что тому снова пришлось сесть на место. - Ты слишком много учился. Мозги у тебя заросли паутиной. На, попробуй. Мы больше ничего и не просим. Если не понравится, мы и слова об этом больше не скажем.
      Пододвинув младшему брату полную кружку, Стурм склонился к уху Палина и зашептал:
      - Не выводи Танина из себя, ладно? Ты же знаешь, какой он, когда надуется, а нам с ним еще ехать до самого замка князя Гунтара. Старший брат заботится о твоей же пользе. Мы оба заботимся. Мы просто хотим, чтобы ты немного повеселился, и все. Попробуй, а?
      Взглянув на Танина, Палин увидел, что лицо брата сурово и угрюмо. "Может, Стурм прав, - подумал Палин. - Может, и правда мне следует расслабиться и повеселиться. Танин говорил больше чем наполовину серьезно, когда сказал, что в следующий раз оставит меня дома. Раньше он так никогда не разговаривал. Это все из-за того, что я хотел, чтобы они приняли меня всерьез, перестали относиться ко мне как к ребенку. Вероятно, я действительно зашел слишком далеко..."
      Заставив себя рассмеяться, Палин поднял кружку.
      - За моих братьев, - проговорил он грубым голосом и с удовольствием заметил, что зеленые глаза Танина просветлели, а лицо Стурма расплылось в широкой улыбке. Поднеся кружку к губам, Палин хлебнул этого, с дурной славой, напитка, известного как брага гномов.
      Вкус оказался неплох, даже приятен: странный букет, который заставлял думать о подземных домах гномов в Торбардине. Подержав напиток во рту, Палин, приятно удивленный, кивнул и проглотил...
      Юному магу вдруг показалось, что в голове у него взорвалась шаровая молния. Во рту вспыхнуло пламя. Огонь вырвался из ушей и ноздрей, загудел в горле и опалил желудок. Он не мог дышать, ничего не видел. Он сейчас умрет, он понимал это... в любой момент... здесь, в этом грязном, забытом богами трактире...
      Кто-то - у Палина было смутное подозрение, что это Стурм, - колотил его по спине, и наконец он оказался в состоянии сделать вдох.
      - Приятно видеть, когда человеку нравится то, что он пьет, - вполне серьезно сказал Дуган. - Теперь моя очередь. За юного мага! - Гном поднес кружку к губам, запрокинул голову и осушил емкость одним глотком. Когда "лицо его показалось снова, глаза слезились, а большой нос-картошка приобрел ярко-красный цвет. - Э-х-х-х! - выдохнул он, пытаясь проморгаться, и вытер рот концом бороды.
      - За здоровье, - воскликнули Стурм и Танин, поднимая кружки, нашего брата-волшебника!
      Они тоже осушили кружки, хотя и не так быстро, как гном, но все же не прерываясь для того, чтобы сделать вдох.
      - Спасибо, - проговорил Палин, глубоко растроганный. Он осторожно сделал еще один глоток. На этот раз результат оказался не столь ужасным. В действительности было даже приятно. Палин снова глотнул, затем еще раз и наконец осушил кружку. Поставив ее на стол под приветствия своих братьев и Дугана, молодой человек почувствовал во всем теле приятное тепло. Кровь закипела в жилах. Танин глядел на него с гордостью; Стурм вновь ему подлил. Дуган опрокинул в себя еще две кружки подряд, Стурм и Танин выпили свои, и опять настала очередь Палина. Он поднес кружку к губам...
      Палин сидел с блаженной улыбкой на устах. Он любил Танина и Стурма больше всех на свете и стал говорить им об этом, и наконец совсем расчувствовался, уткнулся в широкое плечо Стурма и заплакал. Но нет! Он еще кого-то любит... Гнома...
      Он поднялся на ноги и пошел вокруг стола, чтобы пожать гному руку. Он даже произнес речь. "Верные друзья... вечные друзья, как его отец и друг отца... старый Флинт, гном..." Он пошел назад к своему стулу, только там было уже четыре стула вместо одного. Выбрав один, Палин сел, промахнулся и очутился бы на полу, если б Танин не подхватил его. Он выпил еще одну кружку, глядя на братьев и на своего нового друга глазами, полными слез любви.
      - Я говорю вам, друзья, - Палину казалось, что голос Дугана доносится откуда-то издалека, - люблю вас, как собственных сыновей. И должен сказать, что столько вам никогда не выпить.
      - Н-е-е-е! - оскорбленно заорал Стурм и ударил кулаком по столу.
      - От тебя мы не отстанем, - проговорил Танин, тяжело дыша, с лиловым лицом.
      - Правильно, - сказал Палин, ударяя по столу, точнее, он ударил бы, если бы стол неожиданно необъяснимым образом не отпрыгнул в сторону.
      И вот Палин уже лежит на полу и думает о том, что это очень интересное место и что здесь намного безопаснее, чем там, на четырех стульях, где столы прыгают... Посмотрев вокруг, он разглядел рядом с собой на полу свой жезл. Он протянул к жезлу руку и нежно погладил его.
      - Ширак! - выговорил Палин, и кристалл на жезле вспыхнул ярким светом. Он услышал, что это вызвало суматоху; где-то рядом заговорили высокие писклявые голоски. Палин захихикал и уже не мог остановиться.
      Откуда-то с огромной высоты до него донесся голос Дугана:
      - Теперь в кровати, - сказал гном, - и хорошенько выспаться!
      И, если и присутствовала злорадная нотка в хриплом голосе и даже явно слышался ликующий смех, Палин не обратил на это никакого внимания. Гном его друг, его брат. Он любит его как брата, как своих дорогих братьев...
      Палин опустил голову на прохладное дерево жезла. Закрыв глаза, он переместился в другой мир - мир маленьких, в коричневых халатах, существ, которые подняли его и побежали с ним...
      Глава 2 Тяжкое похмелье
      Мир крутило, раскачивало и ломало, и вместе с ним за компанию крутило Палину желудок и ломало все кости. Палин перекатился на бок, его стошнило. Открыть глаза можно было лишь с помощью стамески, казалось, они схватились как камин в стенной кладке. Палину хотелось поскорее умереть, чтобы прекратить страдания.
      С невероятным трудом рвоту удалось унять. Осознав, что внутренности все-таки остались на месте, Палин со стоном перекатился на спину. Голова начала немного проясняться, и он вдруг понял, когда попытался пошевелиться, что руки связаны за спиной. В замутненном мозгу вспыхнул страх, и вспышка эта разогнала туман от браги гномов. Он не чувствовал своих ног и сообразил, что веревка, связывающая щиколотки, нарушила кровообращение. Скрипнув зубами, он немного поворочался, пошевелил пальцами ног в мягких кожаных сапогах и сморщился, когда почувствовал покалывание, говорящее о том, что движение крови восстанавливается.
      Он лежал на деревянной доске, как ему удалось определить, пощупав ее руками под собой. Доска странно двигалась, она раскачивалась вперед-назад, и вслед за этим жутко раскалывалась голова Палина. И звуки, и запахи тоже были странными - скрип дерева, загадочные плеск и бульканье и время от времени оглушительный рев, глухие удары, грохот, будто несется табун лошадей, или, от этой мысли у Палина перехватило дыхание, или похожий на тот, что описывал отец, рассказывая о нападении драконов. Молодой человек осторожно открыл глаза.
      Он тут же закрыл их снова. Солнечный свет, льющийся через маленькое круглое окошечко, пронзил его мозг, как стрела, глаза тут же стало резать. Доска качнулась в одну, затем в другую сторону, и Палина опять начало рвать.
      Когда он несколько оправился и решил, что не умрет в ближайшие десять секунд - о чем очень сожалел, - Палин подготовил себя к тому, чтобы вновь открыть глаза.
      Это ему удалось, но ценой страшного приступа рвоты. К счастью или к несчастью, желудок вывернуло начисто, так что вскоре Палин смог кое-как отдышаться и оглядеться. Лежал он, как и предполагал, на доске. Доска приделана к вогнутой деревянной стене небольшого помещения и явно была задумана как грубая кровать. Вдоль стен этого странной формы помещения находилось еще несколько досок, и там Палин увидел своих братьев, лежащих без сознания, связанных, как и он, по рукам и ногам. Другой мебели в помещении не было, кроме нескольких деревянных сундуков, которые почему-то странно елозили по полу.
      Палину стоило лишь раз взглянуть сквозь маленькое круглое окно напротив, чтобы самые худшие его подозрения подтвердились. Вначале он увидел лишь голубое небо, белые облака и яркий солнечный свет. Затем доска, на которой он лежал, упала - как ему показалось - в пропасть. Мимо со скрежетом проползли деревянные сундуки. Голубое небо и облака исчезли, и их сменила зеленая вода.
      Снова закрыв глаза, Палин перекатился на другой бок, чтобы облегчить боль в ноющих мышцах, и прижал раскалывающуюся голову к прохладному сырому дереву грубой кровати.
      Или, может, ему следовало сказать "койки". "Кажется, так она называется поморскому? - горько подумал он. - Так называют кровать на корабле. А как назовут нас? Галерные рабы? Прикованные цепями к веслам... надсмотрщик с плеткой, сдирающий кожу с наших спин..."
      Судно качнулось в другую сторону, сундуки полетели в противоположном направлении, небо и облака снова прыгнули в иллюминатор, и Палин понял, что его сейчас снова вырвет.
      - Палин... Палин, ты в порядке?
      В голосе, который вернул Палина в сознание, слышалась тревога. Превозмогая боль, Палин снова открыл глаза. Должно быть, он уснул. Хотя какой может быть сон с таким шумом в голове и с ноющим желудком.
      - Палин! - Голос сделался еще более тревожным.
      - Да, - буркнул Палин. Говорить было трудно:
      на языке такой вкус, будто во рту ночевали крысы. Желудок от этой мысли скрутило так, что он поспешно ее отбросил. - Да, - повторил он, со мной все... в порядке...
      - Слава Паладайну! - простонал кто-то, в ком Палин узнал по голосу Танина. - Клянусь богами, ты лежал такой бледный, что я думал, что ты умер!
      - Жаль, что не умер, - сказал Палин с чувством.
      - Понимаем, что ты имеешь в виду, - сказал Стурм, очень унылый и несчастный Стурм, если судить по голосу.
      Палин перекатился так, чтобы видеть своих братьев. "Если и у меня такой вид, - подумал он, - неудивительно, что Танин решил, будто я умер". Оба молодых человека были бледны, несмотря на загар, бледность их имела зеленоватый оттенок, и внизу, на палубе, имелось красноречивое свидетельство того, что обоих сильно тошнило. Их рыжие кудри свалялись и спутались, одежда промокла. Оба лежали на спине, руки и ноги связаны грубыми кожаными ремнями. У Танина на лбу красовался огромный синяк, и вдобавок запястья его были порезаны и все в крови. Он явно пытался освободиться, но безуспешно.
      - Это все я виноват, - уныло сказал Танин и застонал, когда вновь подкатила волна тошноты. - Какой я дурак, что не увидел, к чему идет дело!
      - Не приписывай все себе, старший брат, - сказал Стурм. - Я делал то же, что и ты. Следовало послушать Палина...
      - Нет, не следовало, - пробубнил Палин, закрывая глаза, не в состоянии больше видеть того, как в иллюминаторе небо и море постоянно сменяют друг друга. - Я вел себя как самодовольный и глупый ханжа, на что вы оба пытались мне указать. - Он помолчал немного, пытаясь определить, вырвет его сейчас или нет. Наконец решив, что не вырвет, он добавил: - В любом случае, вляпались мы все. Кто-нибудь из вас знает, где мы и что происходит?
      - Мы в трюме корабля, - сказал Танин. - И, если судить по звукам, там у них прикован огромный зверь.
      - Дракон? - тихо спросил Палин.
      - Возможно, - ответил Танин. - Я помню, как Танис описывал черного дракона, который напал на них в Кзак Цароте. Он слышал тогда бульканье и шипение, как у кипящего чайника...
      - Но для чего на корабле нужен прикованный дракон? - неуверенно возразил Стурм.
      - Есть много причин, - проговорил Палин, - и почти все из них мерзкие.
      - Вероятно, держат рабов, таких, как мы, в повиновении. Палин, произнес Танин тихо, - ты можешь что-нибудь сделать? Я про твое колдовство.
      - Нет, - горько ответил Палин. - Колдовских зелий у меня нет, да если бы и были, мне ничего с ними не сделать, так как руки у меня связаны. Мой жезл... Мой ЖЕЗЛ! - вдруг вспомнил он с ужасом. Палин судорожно приподнялся, сел, огляделся по сторонам и облегченно вздохнул. Жезл Магиуса стоял в углу, прислоненный к переборке. Он почему-то не двигался, когда судно кренилось, но по-прежнему стоял прямо, будто не подчинялся законам природы. - Жезл мог бы помочь, но я только умею, - признался он со стыдом, - заставлять его светиться. Кроме того, - добавил он, устало ложась снова, - у меня так болит голова, что я едва могу вспомнить свое имя, не говоря уже о каком-нибудь магическом заклинании.
      Молодые люди мрачно умолкли. Танин снова поборолся с кожаными ремнями, затем сдался. Кожу предварительно размочили, и когда она высохла, то так сжалась, что вырваться стало невозможно.
      - Похоже, мы в плену в этой вонючей дыре...
      - В плену? - загремел сверху голос. - Вы проиграли. Но вы не в плену.
      Наверху открылся люк, и показалась невысокая плотная фигура в ярко-красном бархате с черными кудрявыми волосами и бородой.
      - Вы мои гости! - прокричал Дуган Алый Молот, глядя на молодых людей сквозь люк. - И счастливейшие из людей, поскольку я избрал вас сопровождать меня в великом походе! В походе, который прославит вас на весь мир! В походе, по сравнению с которым все те мелкие приключения, случившиеся с вашими родителями, покажутся мародерской вылазкой кендеров! - Дуган так сильно нагнулся и просунул голову в люк, что лицо сделалось красным от натуги и он чуть не свалился в трюм.
      - Мы не собираемся с тобой ни в какой поход! - сказал Танин и выругался. И на этот раз и Палин и Стурм были полностью с ним согласны.
      Дуган сильно сощурился и оскалил зубы:
      - Спорим? Все-таки, друзья, это дело чести. Сбросив вниз веревочный трап, Дуган - несколько неловко - спустился в трюм; карабкаться ему мешало то, что он не видел своих ног из-за огромного живота. Добравшись до палубы, он немного отдохнул после трудов, вынул из рукава камзола кружевной носовой платок и промокнул вспотевшее лицо.
      - Говорю вам, друзья, - сказал он серьезно. - Я и сам чувствую себя немного плоховато. Клянусь Реорксом, ну вы и пьете! Почти как вы и говорили. - Едва не упав от того, что палуба под ним накренилась, гном указал на Стурма. - Особенно ты! Клянусь бородой, - он погладил ее, ты у меня двоился, и я уже ползал на четвереньках, когда глаза у тебя закатились и ты грохнулся на пол. Да так, что трактир чуть не развалился. Мне пришлось уплатить за ущерб.