Слова Полуэльфа произвели на Стила должное впечатление. Паладайн был бог. Конечно, далеко не такой могущественный, как его вечный враг, Властительница Тьмы, но тем не менее бог. Башня была его вотчиной, и его присутствие ощущалось здесь на каждом шагу.
      Стил попытался посмеяться над сценой у ворот — она в самом деле была забавна. Еще бы, целые толпы рыцарей во главе с вечно чихающим Магистром дали обвести себя вокруг пальца — и кому! Злейшему врагу!
      Это было смешно, но смех замер у Стила на губах.
      Они вышли к ступеням, широким и низким, ведущим в саму гробницу, святая святых Башни. Здесь покоились многие отважные войны, и среди них — Струм Светлый Меч.
      Эст суларус оз митас. Моя честь — моя жизнь.
      Стил огляделся в поисках того, кто произнес это голосом низким и звучным, так что эхо прокатилось под сводами. Но рыцари спускались к гробнице в торжественном молчании.
      Он снова услышал тот же голос — и больше не вглядывался. Он знал.
      Словно тонкие иглы кололи его кожу. Здесь обитал бог.
      Мать его была права — юного рыцаря и в самом деле разрывало надвое.
      То он заставлял себя смеяться над этой торжественностью и этим говорящим в стенах гробницы богом, потому что его божество было стократ прекраснее и сильнее, то глаза его загорались, а сердце начинало стучать сильно и часто от гордости, что он, быть может, и в самом деле сын одного из славнейших Рыцарей Света, Стурма Светлый Меч, героя самой печальной легенды Ансалона из тех, что он знал.
      На тебя падет проклятие, предупреждал его Ариакан.
      Но знание истины! Что по сравнению с ним все проклятие мира!
      Стил бросил вызов богу, и бог, похоже, принял этот вызов.
      Сердце его сжималось, душа трепетала в благоговейном страхе.
      Чертог Паладайна оказался большим, вытянутым в длину залом с рядами каменных гробниц, где покоился прах героев прошедших столетий. Последняя война добавила в зал немало новых изваяний.
      После погребения Стурма и других павших в Войне Копья рыцари замуровали ход к гробнице, чтобы враги не смогли надругаться над мертвыми.
      Но через год после окончания войны рыцари вернулись сюда, и Чертог был открыт, став местом паломничества многих странников, как ранее стала таким местом могила Хумы. Стурм был провозглашен Героем Ансалона. Танис присутствовал при этом, равно как и его жена Лаурана. Были здесь в тот день и Карамон с Тикой, и Портиос с Эльханой — правители Сильванести и Квалинести, эльфийских народов. И даже кендер Тассельхоф был допущен тогда в Башню. Рейстлин, тогда уже обратившийся ко Злу, разумеется, не прибыл, но прислал письмо с просьбой почтить за него память старых друзей.
      Уходя из Башни, рыцари спешили, и потому тела погибших были просто оставлены на полу Чертога, прикрыты плащами, — святость места должна была стать им лучшей защитой. А в день Провозглашения погибшие были преданы гробницам как подобает, со всей пышностью и торжественностью. В центре зала был воздвигнут постамент из белого мрамора. На нем в окружении гробниц павших товарищей лежало тело Стурма, оставаясь нетленным, словно и сама смерть была не властна над ним.
      Говорили, что его берегут чары эльфийского камня, красующегося в ожерелье у него на груди. Эльхана отдала ему эту драгоценность как залог их вечной любви, и иных чар не было в сияющем кристалле, но как знать, быть может, именно любовь эльфийской королевы хранила ее возлюбленного и после смерти вот уже двадцать с лишним лет.
      С того дня Танис ни разу не бывал в Чертоге. Это было для него слишком тяжелым испытанием. Теперь, вспоминая невыразимо печальную торжественность и святость того дня, он не чувствовал в себе ни того ни другого. Хуже того, вступив под гулкие своды Чертога, он ощутил неприятное предчувствие беды, словно попался в ловушку. Если здесь бог задумает открыть рыцарям, кого они впустили в Башню, из-за железных дверей не выйдет не только Стил, но и его спутники.
      «Все будет хорошо, — повторял себе Танис. — Ну что может случиться?
      Стил вряд ли поверит нам, даже увидев тело отца. Что ему нетленные герои прошлого? Ему не терпится продать душу Тьме — пусть продает. Хотя, — тут же одернул он себя, — как могу я судить? Я был уверен, что нас вообще сюда не впустят».
      Магистр Вильям остановился перед постаментом, скорбно склонив голову.
      То же сделали и шестеро рыцарей. Выглядело это так, словно они пришли к могиле по меньшей мере родного брата.
      Танис приблизился к постаменту — и забыл о Стиле. Он позабыл обо всем на свете. Он смотрел на бледное лицо друга — тот словно спал зачарованным сном. Нельзя было печалиться о павшем, глядя на эти спокойные, прекрасные черты. Стурм и в смерти остался таким, как в жизни, — отважным и гордым рыцарем.
      Все тревоги и страхи оставили Полуэльфа. Жизнь была прекрасна, впереди были только добро и свет.
      Стурм был облачен в доспех отца, руки рыцаря сжимали древний меч, тоже принадлежавший его отцу. На груди у него ясным светом сиял камень, дар любви. Копье дракона лежало подле него, и, словно живая, здесь же лежала роза, искусно вырезанная из дерева, — работа старого гнома. Был здесь и прощальный подарок кендера — белое перо, заключенное в прозрачный кристалл.
      Танис опустился на колени, припал щекой к холодной руке и еле слышно прошептал своему другу поэльфийски:
      — Стурм, гордое, благородное сердце. Я знаю, ты простил Китиаре, хотя боль, что принесла она тебе, была несравнима с болью того удара, которым сразила тебя Темная Госпожа. Этот мальчик — ее сын. И боюсь, даже больше, чем просто ее сын.
      Теперь, глядя на тебя, я вижу, как вы схожи, друг мой. Это твои черты, твоя отвага, твоя гордость и твое одиночество. Взгляни на него.
      И он в большой опасности, Стурм. Владычица Тьмы держит в когтях его душу, шепчет ему слова ненависти и лжи, обещая честь и славу — от себя.
      Прости, что нарушаю твой покой, но, Стурм, мальчику нужна твоя помощь.
      Если ты можешь, сделай что-нибудь. Уведи его с темных извилистых троп.
      Танис выпрямился и взглянул на Карамона.
      Тот стоял точь-в-точь в такой же позе по другую сторону постамента.
      — Я отдал бы жизнь за своих мальчиков, — пробормотал он. — И я знаю, что ты… ты сделаешь как надо. Ты всегда делал как надо, Стурм.
      И Карамон поднялся с колен вслед за Танисом — медленно, словно нехотя. В его глазах стояли слезы.
      Танис искательно обернулся — Стила не было рядом. Он стоял поодаль, позади почтительно отошедших рыцарей, но не сводил глаз с тела отца. Черты лица его застыли, он был бледен — и тем разительнее было его сходство с тем кто лежал перед ним.
      — Ну вот и все, — пробормотал Танис. — Бедная Сара. Что ж, мы старались как могли.
      Вздохнув, он развернулся, чтобы уйти.
      И тут Стил, для которого, похоже, исчезли все окружающие, шагнул к постаменту на негнущихся ногах.
      — Отец… — сказал он. Это был зов не воина, но ребенка, несчастного и потерянного.
      Пальцы юноши стиснули холодные пальцы мертвого.
      Яростная вспышка белого пламени, яркого и нездешнего, на миг ослепила и обездвижила всех, кто был в Чертоге.
      Танис закрыл глаза и увидел на внутренней поверхности век пляшущие красные и желтые круги. Тогда он открыл глаза, силясь рассмотреть хоть что-нибудь в ослепительном потоке света, заливавшего Чертог. Зрение эльфов отличается от человеческого, они видят лучше и свет, и тьму, но быть может, все это было лишь бредом его потрясенного разума.
      Ибо Танис увидел, что Стурм Светлый Меч восстал ото сна и стоял теперь посреди Чертога, одетый в свет.
      Танис видел его так ясно, что чуть не бросился вперед, чтобы прикоснуться, схватить за руку, назвать по имени… Но что-то удержало его от этого. Взгляд Стурма был устремлен на сына, и были в этом взгляде скорбь и любовь.
      Не говоря ни слова, Стурм дотронулся до ожерелья у себя на груди, медленно подошел к сыну…
      Стил стоял онемевший и недвижный, сейчас он больше походил на мертвеца, чем его отец.
      Стурм протянул руку и коснулся груди сына. Яркий свет вспыхнул под его пальцами, Стил судорожно вдохнул и быстро накрыл этот сгусток света ладонью. Пальцы его светились, словно перламутровая раковина, если посмотреть сквозь нее на свет. Свечение становилось все тише, затем исчезло. Но Стил по-прежнему стоял сжимая пальцы, словно в руке его что-то было.
      — Святотатство! — вскричал вдруг Магистр тонким пронзительным голосом и выхватил меч из ножен.
      Поток света исчез. Танис, еще не вполне пришедший в себя, недоуменно сморгнул. Похоже — что бы это ни было, явь или сон, — видение посетило только его.
      Мраморный постамент был пуст. Вернее, на нем, сложенные по очертаниям человеческой фигуры, остались шлем, сияющий древний доспех и меч. Самого же Стурма не было на постаменте.
      — Колдовство! — надрывался Магистр. — Нас обманули! Это не рыцарь, это прислужник Владычицы Тьмы! Хватайте его! Убейте его!
      — Камень! — крикнул кто-то. — Эльфийский камень! Он украл его!
      Обыщите его!
      — Взять его! Обыскать его!
      Магистр, размахивая мечом, подскочил к Стилу.
      Тот был безоружен и потому схватился за первое, что попалось ему под руку, — меч, лежащий поверх доспеха.
      Магистр отлетел в сторону от первого же удара. Раздался лязг металла — старик врезался в какой-то постамент и свалил с него пыльные трофеи.
      К Стилу ринулись остальные. Как бы силен и искусен он ни был, он не мог справиться один с семерыми разом.
      — Карамон, прикрой ему спину! — крикнул Танис. В один прыжок перемахнув через опустевший постамент Стурма, он выхватил из ножен меч.
      Гигант, казалось, только сейчас вышел из оцепенения.
      — Танис! Мне показалось, я видел…
      — Я знаю! Я видел сам! — выкрикнул Танис. — Карамон, ты поклялся своими детьми, что убережешь Стила от опасности!
      — Так оно и будет, — отозвался Карамон с мрачной улыбкой и, схватив одного из рыцарей за руку, забрал у него меч. Толкнув его плечом так, что воин кубарем покатился по полу, Карамон шагнул ближе к Танису и Стилу.
      — Вам незачем трудиться ради меня, — прошипел юноша сквозь зубы.
      — А мы не ради тебя. Но ради твоего отца я сделаю и не такое, — отозвался Танис, размахивая мечом.
      Стил отбил атаку очередного нападающего и бросил на Полуэльфа взгляд, полный недоверчивого изумления.
      — Я все видел, — просто отозвался Танис. — И теперь знаю наверняка.
      Лицо Стила затуманилось. Он глянул на зажатую в кулак руку — свет еще сочился сквозь пальцы — и помотал головой, словно пытаясь стряхнуть наваждение. Похоже, сам он принял увиденное за колдовской морок. Но тут на него ринулось сразу трое, и ему пришлось заняться более насущными делами.
      Увидев, что на защиту святотатца встали его спутники, Соламнийские Рыцари несколько поостыли и, окружив всех троих, замерли в нерешительности. Танис Полуэльф был самой важной персоной в округе, а Карамона чтили как героя. Но тут Магистр Вильям выпутался наконец из груды рухнувших на него доспехов и вскочил на ноги.
      — Эти двое тоже предались Злу! — крикнул он. — Они все подосланы Владычицей Тьмы! Хватайте всех!
      И рыцари ринулись на них всей кучей.
      Глаза Стила загорелись темным огнем. О такой битве он мечтал всю жизнь. На его счастье, рыцари, объятые святым гневом, старались не убить его, но легко ранить, чтобы взять живым. Он сражался с отвагой и безрассудством юности, но все же не прошло и нескольких минут, как он был дважды ранен. Танис делал все что мог, но сказывалось давнее отсутствие практики. Больше всего проку было от Карамона: он работал и мечом, и кулаком, и его тяжелые удары надолго выводили нападавших из строя.
      То ли желая без посторонней помощи пленить эмиссара Такхизис, то ли считая, что силы и так неравны, Магистр не послал за подмогой. Это давало некоторую надежду, и Танис между двумя ударами крикнул Карамону:
      — Надо пробиваться к лестнице! За дверьми никого, а у ворот всего двое стражников!.. А потом…
      — Сначала — ворота! — пыхтя отозвался Карамон. Перегнувшись через постамент, он ударом кулака отшвырнул от Стила одного из нападавших. — Прах побери эту тесную кольчугу!
      Стила отжимали к постаменту, его уже не было видно за сплошной стеной сверкающих стальных доспехов. Но Танис слышал его злой смех и видел свежие раны, а потому еще не спешил предаваться отчаянию. Мальчик явно не собирался даваться живым.
      Он не желал осрамиться перед могилой собственного отца.
      Если бы не почтение к его громкому имени, Танис был бы уже трижды мертв. Он сражался в полную силу, от него же старались только защищаться, отрезая путь к бегству. Магистр с беспокойством поглядывал в сторону лестницы.
      Если он поднимет тревогу, для троих осквернителей праха будет все кончено.
      — Стурм, старый негодяй, — пробормотал Танис. — Ты втравил нас во все это, будь же любезен позаботиться о том, чтобы мы ушли живыми!
      Двери Чертога оставались широко распахнутыми. Было ли это дыханием бога или простым сквозняком, но внезапный порыв ветра, налетевшего извне, задул все факелы, погрузив усыпальницу во тьму. Пыль, скопившаяся за столетия на каменных гробницах, взвилась вихорьками и запорошила глаза Соламнийским Рыцарям.
      Магистр, уже открывший рот, чтобы отрядить кого-нибудь за подмогой, закашлялся и согнулся.
      Чтобы там ни было в руке у Стила, во время боя он сунул это под панцирь, и Танис, которому, как ни странно, поднявшаяся пыль не причинила вреда, отыскал его по тихому мерцанию из-под черного доспеха.
      Отшвырнув кого-то ударом рукояти меча в лицо, Танис пробрался к немного растерявшемуся юноше и потянул его за собой.
      — Пора выбираться отсюда! — прошептал он ему прямо в ухо.
      Он уже подбирал какие-нибудь убедительные слова, ожидая, что юноша заупрямится — Стурм бы заупрямился непременно, — но увидел на лице Стила кривую, презрительную усмешку. Так усмехалась Кит, когда делала что-то, что было ей не слишком по душе. Не выпуская из рук отцовский меч, Стил повернулся и направился к ступеням. В темноте он видел как кошка.
      Танис ориентировался во мраке как эльф, то есть еще лучше любой кошки, и потому без труда нашел Карамона, тоже несколько опешившего.
      — К выходу! Найдешь?
      Карамон только кивнул. Проходя осторожно вслед за ним меж трущими глаза и отплевывающимися рыцарями, Танис коснулся на миг белого мрамора:
      — Благодарю, старый друг.
      Стил был уже готов взлететь по ступеням к воротам и вызвать на бой всех рыцарей Башни — Танис едва успел нагнать и удержать его. Юноша гневно вырвал руку, но остановился.
      — Карамон, двери!
      Захлопнув за собой железные створки, Карамон огляделся в поисках чего-нибудь запирающего. В углу на широких ступенях стояли огромные мраморные плиты, предназначенные для восстановительных работ, еще шедших в Чертоге. Пыхтя и сопя, гигант сумел сдвинуть одну из них и подволочь прямо к дверям. Изнутри на двери обрушился град ударов, но было уже поздно.
      — Ну вот теперь идем, — сказал Танис возмущенному юноше. — Прибери куда-нибудь меч и делай вид, что ничего не произошло. — Он обернулся к Карамону и вздохнул:
      — Нет, не выйдет.
      Карамон был красен и отдувался, как только что подравшийся бык.
      Только сейчас Танис заметил, что рукав его куртки черен от крови, — в пылу боя он не почувствовал раны. Рассеченный лоб Стила тоже заливала кровь. Доспех его был пробит в нескольких местах.
      Им не удастся пройти в ворота в таком виде даже волей Паладайна.
      Выход был близок, нужно было только взбежать по ступеням, ибо вход в Чертог Паладайна был у самых ворот, и троица, вероятно, могла бы, внезапно выскочив из подземелья, умчаться, прежде чем стражи поймут, в чем дело. Но тут снизу донесся громкий и чистый зов рога, эхом прокатившийся по подземелью. Это был сигнал тревоги.
      Через минуту стражи закроют ворота.
      — Бежим! — крикнул Танис и добавил, обернувшись к Стилу:
      — И не пытаемся ввязаться в драку!
      И они помчались. Стражи у ворот уже сводили створки. Едва взглянув на Стила, первым выбежавшим на свет, они схватились за мечи.
      Молния ударила в землю у самых ворот. В небе плеснули огромные синие крылья. Послышались вопли, толпа кинулась врассыпную, большая же часть поспешила прорваться в ворота, мешая стражникам запереть их.
      Труднее всего оказалось заставить Стила бежать, не пытаясь сразиться со стражами. Танис и Карамон буквально тащили его за собой.
      За стеной, над самым мостом, дико ревя и разя молниями разбегающихся крестьян, кружила Флейра, синяя драконица.
      — Сара! — завопил Танис, размахивая руками.
      Сара направила зверя вниз. Протянув руку, она помогла Танису забраться в седло. Усевшись, тот немедленно схватил руку Стила и с помощью Карамона, толкавшего снизу, втащил строптивого юношу на дракона. Карамон запрыгнул последним, Сара выкрикнула команду, и Флейра взлетела.
      Вдогонку им слышались проклятия и угрозы. Со стен в беглецов полетели стрелы, но гораздо больше Таниса беспокоили серебряные драконы, взлетевшие над Башней, едва прозвучал сигнал тревоги.
      Но серебряные нынче были почему-то не настроены драться. То ли ярость атак синих была еще памятна им, то ли здесь вмешалась чья-то воля, но они пропустили Флейру, лишь сдержанно рыча ей вслед.
      Перегнувшись через заднюю высокую луку седла, Танис смотрел на тучи стрел, летящие из бойниц. Но беглецы были уже вне досягаемости.
      — И как мне потом прикажете все это им объяснять? — поинтересовался Полуэльф самым мрачным тоном.

      Танис предложил спуститься где-нибудь в холмах у Халькистовых гор, которые по-прежнему считались межевой территорией. Пока они летели, Сара постоянно оглядывалась с беспокойством на сына. Танис объяснил ей в нескольких коротких словах, что произошло в Чертоге, но не стал говорить всего, рассудив, что Стил сам решит, о чем рассказывать матери, а о чем нет.
      Стил же хранил молчание, не отвечая даже на короткие вопросы матери.
      Кажется, он их даже не слышал. Невидящими глазами смотрел он в высокое голубое небо; мысли его явно витали где-то далеко. В конце концов Сара оставила его в покое. Когда они долетели до холмов, она выбрала подходящую поляну в сосновом лесу и направила Флейру туда.
      — Здесь мы остановимся на ночь, — сказал Танис. — Нам всем нужно хотя бы немного поспать. А утром уж решим, что делать.
      Сара кивнула, соглашаясь.
      Стил, так и не сказавший ни слова за весь полет, легко соскочил с седла, едва драконица приземлилась. Ни на кого не оглядываясь, он тут же ушел в лес. Сара было пошла за ним, но Карамон удержал ее.
      — Пусть идет, — мягко сказал он. — Ему есть о чем подумать. Тот, кто входит в Чертог Паладайна, редко выходит оттуда прежним.
      — Да, вы правы, — вздохнула Сара, глядя сыну вслед. — А как вы думаете, он… он передумал?
      — Мы потом спросим, — сказал Танис.
      Сара снова вздохнула, затем глянула на него немного лукаво:
      — Ну, больше вы не сомневаетесь, что он — сын Стурма Светлый Меч!
      — Не сомневаюсь, — мрачно ответил Танис.
      Сара улыбнулась. Не говоря больше ни слова, она направилась к своей питомице и принялась расседлывать и устраивать ее на ночь.
      — И все же, что случилось в Чертоге, Танис? — негромко спросил Карамон, возясь с костром. — Ты уверен, что нам не почудилось?
      Танис помедлил с ответом.
      — Не знаю, Карамон. Сам я ни в чем не уверен. Но я готов поклясться, что видел Стурма так же ясно, как тебя сейчас. Он протянул руку… И что там произошло дальше, не знаю, но теперь эльфийский камень висит на шее у Стила.
      — Да, я видел все то же самое, — кивнул Карамон. — Слушай, а может быть, нам обоим почудилось? Он мог его просто-напросто украсть.
      — Не говори глупости, ты не хуже меня видел его лицо. Да и ни один вор не войдет в Чертог Паладайна. Верь своему сердцу, Карамон! Стурм отдал свой меч и камень не кому-нибудь, а сыну.
      — Да что ему с ними делать — с эльфийским камнем и мечом Соламнийского Рыцаря? Не пойдет же он их класть на алтарь Той…
      — Кто знает, — тихо сказал Танис.
      — А если он решит остаться, что нам с ним прикажешь делать? Не смогу же я забрать их с Сарой к себе домой! Я не уверен, что отряд мечников не будет поджидать меня теперь у порога, когда я вернусь! Не говоря уже о том, что рано или поздно их обоих хватится Ариакан… Слушай, может, ты?..
      — Да мне грозят неприятности не меньше, чем тебе! — рассмеялся Танис. Он задумчиво почесал в затылке. — Мы можем отвезти их обоих в Квалинести. Даже Ариакан не посмеет последовать за ними в земли эльфов, не говоря уже о рыцарях. А Эльхана примет его, едва увидит камень.
      Карамон покачал головой:
      — Не слишком ли это будет для него — с черного острова сразу к эльфам? Ты думаешь, теперь рыцари никогда его не примут к себе?
      — По крайней мере, не скоро.
      — Тогда что ему остается? На что он будет жить — один, никем не принятый?
      — А как жили мы? — улыбаясь, спросил Танис.
      — Да, мы странствовали, — кивнул Карамон после недолгого раздумья.
      — Но Стурм — он всегда считал себя рыцарем, а не странником.
      Стила не было весь день. Танис отсыпался. Карамон — всегда помнивший, что есть надо трижды в день, — ушел рыбачить. Он поймал несколько крупных форелей в ручье неподалеку и испек их на угольях.
      Ближе к вечеру Сара начала беспокоиться. Она уже собиралась послать Флейру поискать в округе, но тут юноша появился сам. Все так же молча он подошел к костру и сел, положив рядом с собой на траву меч в древних потертых ножнах.
      Танис с замирающим сердцем ждал, что Сара немедленно задаст сыну тот самый вопрос, но она, видимо, слишком боялась утратить остатки надежды, если Стил ответит отрицательно, и потому молчала. Но глаза ее следили за каждым движением юноши — с любовью и страхом. Стил неторопливо ел, не поднимая глаз. Танис смотрел на него и все больше убеждался, что, какое бы оно ни было, решение его принято окончательно. Может быть, он просто не знал, как сказать.
      Карамон, съевший свою рыбу первым, взглянул на небо — и дернул друга за рукав:
      — У нас гости.
      Танис вскочил на ноги. На фоне заходящего солнца ясно были видны четыре темные тени. Они летели со стороны Палантаса.
      — Проклятие! А мы расселись здесь, словно на загородной прогулке, да еще костер горит! Вот что значит не выезжать из дому лет десять!
      — Тушите костер, — распорядился Карамон.
      Стил уже расшвыривал головни. На мшистом бугре под елью он вырезал кусок дерна и накрыл им кострище. Карамон щурил глаза против света.
      — Что за драконы? Может, просто дозорные Соламнийских Рыцарей?
      — Рыцарей, да только не Соламнийских, — мрачно ответил Танис.
      — Это синие, — уверенно сказала Сара.
      Ее собственная синяя беспокойно топталась на месте, вытягивая шею.
      Она была хорошо вымуштрована и вела себя тихо, но было видно, что ей не терпится встретиться с собратьями.
      Стил тоже следил за драконами.
      — Полуэльф, — сказал вдруг он, — есть здесь поблизости какой-нибудь город, до которого можно дойти пешком?
      Глаза Сары вспыхнули радостью, но она промолчала.
      — У склона той горы есть поселение гномов, — задумчиво ответил Танис. — Это около дня пути. Они ведут довольно бойкую торговлю с Палантасом, и караваны постоянно ходят туда-сюда.
      — Отлично, — ответил Стил, по-прежнему глядя на драконов. — Потому что я хочу забрать Флейру с собой.
      Сара перестала улыбаться.
      — Они ищут, конечно же, меня. Ну так я полечу им навстречу. Вы будете здесь в полной безопасности. Если я вернусь, Ариакан не будет преследовать вас.
      Крик невыразимой боли вырвался из груди Сары.
      — И еще я хочу забрать этот меч, — продолжал Стил, теперь уже глядя на мужчин. — Потому что никогда прежде не видел столь прекрасного меча, как этот.
      Танис кивнул и вдруг улыбнулся:
      — Меч — твой. Его дал тебе отец. Храни и носи его с честью, Стил Светлый Меч.
      — Твой отец говорил, что этот меч не сломается, пока носящий его не сломается сам, — добавил Карамон.
      — И меч, как видишь, не сломался, — продолжил Танис. — Хотя твой отец был убит, сжимая его в руке.
      В глазах Стила внезапно блеснули слезы. Он крепко сжал рукоять, на которой были искусно выгравированы корона и роза.
      — Великолепное оружие, — сказал он глухо. — И я не посрамлю его, клянусь вам.
      Но о камне, втором, вернее первом, даре отца, Стил не сказал ничего.
      — Благодарю тебя, Танис Полуэльф, и тебя, Карамон Маджере, за то, что сражались со мной бок о бок. Я знаю, вам грозила — и грозит, вероятно, — серьезная опасность, коль скоро вы вступились за меня перед рыцарями. И я не забуду этого. — Он вынул меч из ножен в торжественном салюте. И повернулся к Саре.
      Она протянула к нему руки:
      — Стил…
      Он крепко обнял ее:
      — Ты обещала, что решение будет за мной.
      — Но после всего, что случилось… Как ты можешь?..
      Не ответив, Стил мягко высвободился из ее объятий.
      — Позаботься о ней, дядя, — сказал он тихо. — Позаботься о ней.
      — Обещаю, племянник, — ответил Карамон и обнял рыдающую Сару за плечи.
      Повернувшись, юноша направился к драконице. Она радостно крикнула.
      Стил вскочил на нее, неоседланную, и Флейра раскинула синие крылья.
      Сара вырвалась из рук Карамона и бросилась к нему.
      — Нет, о, пожалуйста, нет! Ты делаешь это только ради моего спасения, не надо!
      — Проклятие, сказал Ариакан, — проговорил Стил громко и отчетливо, глядя на заходящее солнце. — Проклятие постигнет меня, если я узнаю имя… Стань поодаль, мать, я не хочу задеть тебя.
      Карамон оттащил Сару из-под взмахов когтистых крыльев.
      Флейра взлетела в воздух. Описав круг над поляной, она начала набирать высоту. Лицо Стила казалось особенно бледным в обрамлении синих крыльев.
      И быть может, это только показалось Танису, но он увидел, как солнце блеснуло на чем-то, зажатом в левой руке юноши. Кажется, это было ожерелье с эльфийским камнем.
      Синий дракон полетел к северу и вскоре растворился в темнеющем небе.

      Волны неистово бились в стены Держательницы Бури. Ветра завывали в бойницах. Дождь лил как из ведра, молнии распарывали небо. Близилась полночь.
      В центре большого внутреннего двора стоял в окружении рыцарей Повелитель Ариакан. Факелы шипели и мерцали под дождем, отблескивая красным на черных доспехах. Черная лилия скрепляла черные плащи — отделанные синим, красным или белым, в зависимости от ранга рыцарей.
      Рыцарям Такхизис непогода не могла причинить вреда — так пожелала Властительница. Этой ночью их ряды должны были стать на одного человека больше, и они ожидали его выхода из храма, где он провел день в посте и молитве.
      Глухими низкими голосами читали они нараспев гимн Темной Владычице.
      А в храме, простертый перед алтарем, лежал Стил Светлый Меч. Весь день лежал он на холодных каменных плитах, молясь своей богине. Храм был пуст, юный рыцарь был один со своим божеством.
      Но вот взревели трубы и из-за плотной черной занавески к алтарю вышла старуха, седая и согбенная. Ее волосы цвета стали всклокоченными прядями разметались по плечам. Она шла, и шаги ее гулко отдавались по каменным плитам. Она была одета во все черное, и на шее у нее мерцало ожерелье высшей жрицы.
      Сила этой женщины с красными, как уголья, мудрыми глазами была непомерна. Говорили, что это она силой своих заклятий выкрала у серебряных драконов яйца и вывела из них кровожадных убийц на радость Такхизис. И не было в крепости никого, включая самого Ариакана, кто не содрогнулся бы под ее пристальным взглядом.
      Она встала над рыцарем, лежавшим ниц на камнях. Огни светильника мерцали, в их свете черные волосы Стила отсвечивали синим. На алтаре, в ожидании благословения Владычицы Мрака, лежал шлем, сделанный в виде оскаленного черепа, и панцирь с топором и лилией. Но меча не было на алтаре, и это было исключением из принятых правил.
      — Восстань, — сказала жрица.
      Истощенный, лишенный воды и пищи, Стил медленно приподнялся, оставшись перед жрицей на коленях. Стиснув переплетенные пальцы, не поднимая головы, стоял он перед алтарем.
      Она протянула когтистую руку и слегка потянула его за подбородок. Он вздрогнул — не от боли впившихся в кожу острых ногтей, а от того, что ее руки были холоднее камня, на котором он лежал.
      — Теперь ты знаешь имя отца?
      — Да, Святейшая.
      — Говори. Произнеси его вслух перед алтарем твоей Повелительницы.
      Стил сглотнул. Он и не предполагал, что это окажется так трудно сделать.
      — Светлый Меч…
      — Громче!
      — Светлый Меч! — На этот раз в голосе его звенела гордость.
      Казалось, это понравилось жрице.
      — Имя твоей матери?
      — Китиара Уз Матар. — Снова с гордостью. Жрица кивнула:
      — Прекрасные родители. Стил Уз Матар Светлый Меч, клянешься ли ты принадлежать телом, сердцем и душой Владычице Такхизис, Повелительнице Тьмы, Темной Воительнице, Многоликой?
      — Клянусь.
      Жрица едва заметно улыбнулась:
      — Телом, сердцем и душой, Стил Уз Матар Светлый Меч?
      — Конечно, — ответил он, несколько встревоженный. Это не входило в заученный ритуал. — Почему вы спросили дважды?
      Жрица протянула руку и, поддев пальцем цепочку, висевшую у него на шее, вытянула на свет…
      Эльфийский камень в виде звезды.
      — «Конечно»? Тогда что это такое? — прошипела жрица.
      Стил пожал плечами, тщась улыбнуться.
      — Я украл это. Украл вместе с мечом из могилы моего отца. Рыцари просто взбеленились, увидев это. Я здорово напугал их!