— Наверное, скоро они появятся и здесь. Им ведь известно, что трактир является «гнездышком» барона. Кстати, а где он сам? Надо его предостеречь.
Слушая Геримона, Улаф не сводил глаз с пеквеев, Джессана и лже-тревиниса.
— Беда никогда не приходит в одиночку, — сказал он. — Есть кое-что посерьезнее ожидаемого визита боевых магов. Нужно отвлечь внимание публики.
— Как всегда? — усмехнулся Геримон.
— Как всегда, — подтвердил Улаф.
***
На пути к «Толстухе Тэбби» Джессан решил, что с него хватит городских чудес. Пора выбираться из Нового Виннингэля. Он быстро все обдумал и принял решение. Он разыщет пеквеев, и они втроем вернутся в родные края — туда, где можно свободно дышать и видеть солнце. Джессану казалось, что там его мысли вновь обретут былую глубину и он опять будет находить ответы на вопросы.
Пока что длинная дорога до Нового Виннингэля забрасывала его лишь вопросами, почти не давая ответов.
До того как пуститься в это далекое путешествие вместе с Башэ, Бабушкой и Камнем Владычества, Джессан по меркам родного племени считался еще мальчишкой. Уже не ребенком, но еще и не взрослым. В первые же дни пути он понял, что детство навсегда осталось позади. Джессану пришлось сражаться с могущественным врагом, и он одержал победу. После этого он получил право взять себе настоящее, взрослое имя — Оберегающий. Теперь он считался полноценным воином. Он исполнил обещание, данное умирающему Владыке Густаву. Он повидал удивительные страны и познакомился с удивительными людьми. Одни вызвали в нем восхищение, другие — отвращение, третьи — страх. Он многому научился — во всяком случае, так ему говорили окружающие. Но сейчас, вспоминая события минувших месяцев, Джессан понял, что они ошибались. Раньше его голова была полна ясных мыслей. Теперь в ней был сплошной туман и бесконечные вопросы.
Надо поскорее убираться из этого города. И как только здешние жители сами не заблудятся в такой чащобе улиц? Казалось бы, Алиса подробно объяснила ему дорогу до «Толстухи Тэбби»: как идти и где сворачивать. А что толку? Трактир он разыскал не по ее объяснениям, а по чистой случайности. Похоже, в этом городе всегда так. Движешься вроде бы в правильном направлении, сворачиваешь там, где сказано, но почему-то либо оказываешься в глухом переулке, либо утыкаешься носом в стену. В лесу даже за самыми высокими деревьями всегда видно небо. Здешние стены закрывали все: и небо, и солнце. А воздух? Разложившаяся оленья туша, и та не была такой зловонной, как воздух Нового Виннингэля.
Трактир встретил Джессана гулом голосов, еще более спертым воздухом и нестерпимо ярким огнем громадного очага. Все это лишь укрепило его решение покинуть город. Его уже не удивили слова Улафа, заподозрившего в незнакомом тревинисе врикиля. Раньше Джессан лишь презрительно усмехнулся бы, услышав подобные слова. Здесь они звучали вполне правдоподобно. Джессану подумалось: еще немного, и он начнет подозревать всех подряд. Но Улаф не из тех людей, кто будет болтать попусту. Джессан и сам знал, что зло способно принимать любое обличье. Это знание он откровенно ненавидел.
Его обрадовало, что Башэ и Бабушка целы и невредимы. Чувствовалось, что и пеквеям тяжело и неуютно в городе. Это тоже обрадовало Джессана. Правда, оставалось еще одно препятствие — Камень Владычества. Но ведь они втроем выполнили свое обещание, данное умирающему Владыке Густаву. По мнению Джессана, выполнили с лихвой. Башэ уже предпринимал попытки отдать Камень Владычества сначала Дамре, потом барону Шадамеру. И что же? Они оба отказались, оставив чудовищный груз ответственности на хрупких плечах Башэ. Увидев своего друга окруженным горластыми, неуклюжими и весьма нетрезвыми людьми, да еще рядом с врикилем, Джессан весь запылал от гнева.
«Вот пусть и берут свой Камень и носятся с ним, — сказал он себе. — Мы выполнили свое обещание. С нас довольно».
Башэ с готовностью подвинулся, уступив Джессану половину стула и щедро поделившись хлебом и сыром.
— Как я рад снова увидеть тебя, Джессан, — тараторил улыбающийся коротышка. — Я очень беспокоился о тебе. Огненный Смерч рассказал нам, что тебя арестовали.
Джессан пристально поглядел на Огненного Смерча; тот беспокойно следил за ним. Неужели этот тревинис и в самом деле врикиль? Пока Джессан этого не знал. Внешне Огненный Смерч ничем не отличался от настоящего тревинисского воина.
— Я рад, что ты помог моим друзьям, Огненный Смерч, — сказал Джессан. — Они впервые в городе, а здесь столько опасностей. Однако вот что мне любопытно: ты утверждаешь, что знаком со мной, хотя я тебя никогда прежде не видел.
Вопрос был вполне естественным. Кто бы ни сидел перед ним: настоящий тревинис или врикиль, принявший облик воина, — в любом случае можно было ожидать, что Джессан задаст этот вопрос.
Улыбка тронула губы Огненного Смерча.
— Признаюсь, я немного преувеличил, но не так уж сильно, как тебе думается. Весть о храбром Джессане, который отправился с важным поручением в далекие края, разнеслась по всем нашим племенам.
— Это не только его поручение, но и мое тоже, — вставил обиженный Башэ. — Мы с Джессаном выполняли его вместе. И Бабушка нам помогала.
— Да, конечно, — вежливо согласился Огненный Смерч. — Здесь я допустил ошибку. Прости меня, Башэ.
«А если Огненный Смерч говорит правду?» — подумал Джессан. Жители его родной деревни вполне могли рассказать тревинисам из других племен и об умирающем Густаве, и о «знаке любви», который надлежало передать какой-то женщине в стране эльфов. Возможно, они всю славу приписали Джессану, а о пеквеях даже не обмолвились. Такое вполне могло быть. Непонятно только одно: как и почему Огненный Смерч оказался здесь, вдали от родины? Что привело тревинисского воина в Новый Виннингэль?
Джессана насторожило и другое. Тревинисские воины не склонны льстить. Уж скорее они скажут что-нибудь оскорбительное, чем станут рассыпаться в похвалах.
— Башэ, — обратился он к другу, стараясь ничем не выдавать своего удивления. — Мне нужно в отхожее место. Пойдем со мной, а то ты опять потеряешься.
— Я не хочу попасть в руки стражи, — резко ответил ему Башэ.
Перейдя на язык твитл, он быстро объяснил Джессану, с чем тот может столкнуться, отправившись по нужде. Язык пеквеев отличался большой живостью выражений. Джессан невольно усмехнулся. Взглянув на Башэ, он едва заметно кивнул в сторону Огненного Смерча.
Башэ искоса поглядел на тревиниса. Правое веко пеквея слегка дернулось.
— Так и быть. Джессан, пойду с тобой, — сказал он.
— И я с вами, — неожиданно объявил Огненный Смерч. — Мне тоже не помешает облегчиться. Странные обычаи в этих городах. Понастроили будок, чтобы копить дерьмо.
Джессан уже собирался сказать, что передумал и вполне может еще потерпеть, как вдруг Бабушка испустила пронзительный крик. У Джессана волосы стали дыбом. Сверкнув глазами на Огненного Смерча, старуха ударила его посохом в грудь.
***
Улаф слышал этот крик: жуткий, звериный звук. Наверное, так кричит мышь, оказавшись в когтях у ястреба, или кролик, в которого попала стрела охотника. Бабушкин крик на мгновение перекрыл весь гул в зале. Смолкли разговоры. Одна служанка с перепугу выронила кувшин. Яростно выкрикивая какие-то слова на своем птичьем языке, Бабушка ударила Огненного Смерча агатовым посохом.
Посох разлетелся в щепки. Агатовые глаза разлетелись по полу, но никто не обратил на это внимания. С тревинисом начало твориться нечто ужасное. Кожаные штаны и куртка, что были на нем, исчезли. Рыжеватые волосы и суровое, неулыбчивое лицо воина тоже исчезли, обнажив гниющую плоть трупа и оскаленный череп. Его тело облеклось в черные доспехи Пустоты. Череп увенчал черный шлем, а костлявые руки — черные кольчужные рукавицы.
Догадка Улафа зловеще подтвердилась. «Боги милосердные, не оставьте нас!» — подумал он.
Посетители ненадолго застыли в оцепенении, а потом началось невесть что. Лишь немногие знали о существовании врикилей, однако инстинкт безошибочно подсказывал людям, что перед ними — исчадие Пустоты, сеющее смерть и разрушение. Кто-то выскакивал на улицу, кто-то пытался спрятаться. Все кричали и вопили. Посетители бежали, натыкаясь на стулья и опрокидывая столы, под которыми кто-то успел уже притаиться. Увидев врикиля, люди Шадамера переглянулись и вопросительно уставились на Улафа.
Ему понадобились считанные секунды, чтобы принять решение. Улаф был сведущ в магии, но его знания и навыки не особо годились для сражения с врикилем.
— Бросайтесь в него всем, что у вас под руками! — крикнул Улаф, перекрывая хаос. — Отвлекайте его, как только можете!
Улаф произнес слова заклинания. Он почувствовал магическую силу, заструившуюся в его крови. Он протянул руку, указав на пол под ногами врикиля, и магический поток послушно потек туда. Половицы вздыбились и треснули. Врикиль, потеряв равновесие, рухнул на пол.
Люди Шадамера хватали миски, тарелки, бутылки, кувшины и кружки, непрестанно швыряя их в исчадие Пустоты. Тарелки со звоном разбивались о черный нагрудник доспехов. Брызги эля заливали шлем. Этот обстрел посудой не причинял врикилю ни малейшего вреда, но мешал сосредоточиться, чтобы призвать на помощь магию Пустоты.
Улаф не мог похвастаться высоким ростом. Он почти ничего не видел за чужими головами, тем более что в зале шло настоящее сражение. Где пеквеи и Джессан и что с ними, он не знал.
Но Улафу было не до поисков. Вручив всех троих заботам богов, он бросился за стойку, распахнул дверь и взлетел по лестнице на второй этаж. Там он рванул другую дверь — ту самую, что вела на крышу. Посетители, успевшие выскочить из трактира, громко кричали, зовя на подмогу стражу. Откуда им было знать, что врикиль легко справится с целым отрядом солдат? Напрягая глаза, Улаф всматривался в темноту.
Вот и они. Шестеро боевых магов, вооруженные до зубов. Но главным их оружием была магия. Этих людей боялись не только в Новом Виннингэле, но, возможно, и во всем Лёреме. Церковь отбирала себе в защитники самых лучших, сильных и дисциплинированных. Они в совершенстве владели искусством боевой магии и, кроме того, были непревзойденными воинами. Усилий нескольких магов было достаточно, чтобы уничтожить вражеский полк.
Боевых магов окружало белое сияние; помимо прочего, сила магии освещала им путь по темным улицам. Блестели их мечи и алебарды, блестели шлемы и кольчуги. Поверх кольчуги у каждого боевого мага был надет плащ с гербом их Ордена. Они вели неторопливый, тщательный поиск, проверяя каждое здание.
— Врикиль! — громко крикнул с крыши Улаф.
Он придал своему крику магическую силу, чтобы боевые маги непременно его услышали.
— Врикиль! — снова крикнул он. — В трактире «Толстуха Тэбби»!
Улаф застыл в напряженном ожидании, потом облегченно вздохнул, увидев, как боевые маги стали озираться по сторонам, пытаясь увидеть кричащего. Благодаря магии Улафа их уши буквально разрывались от этого крика.
— Поторопитесь!
Боевых магов не пришлось подгонять. Они стремглав бежали в направлении трактира.
Улаф бросился вниз. Одолев половину ступенек, он услышал пронзительный, душераздирающий крик пеквея.
ГЛАВА 4
Шадамер медленно приходил в сознание. Первым, что он почувствовал была слабость и тошнота. Он лежал на спине, ощущая под собой твердую и холодную поверхность.
Откуда-то сверху проникал желтый колеблющийся свет. Как он здесь очутился? И какие события успели произойти, прежде чем он сюда попал? Барон начал вспоминать и оцепенел от страха. Он боялся даже мысленно туда возвращаться, боялся вспоминать. Он лишь знал, что произошло нечто ужасное. Страх и сейчас сжимал ему сердце.
Тело пронизывало какое-то странное и весьма неприятное тепло, словно кто-то вытянул из него всю кровь, нагрел ее в котле и влил обратно. Во рту ощущался отвратительный металлический привкус, живот сводило. Шадамера вытошнило. Правда, исторгать было нечего: он с раннего утра ничего не ел. Невзирая на внутреннее тепло, барона затрясло. Он оставил всякие попытки встать и затих.
Шадамер по-прежнему боялся вспоминать, но память вернулась, не спросив его… Ах да, их же вчетвером арестовали возле самых городских ворот и препроводили во дворец. Он попытался спасти маленького короля из-под власти регента Кловис, думая, что она и есть врикиль. Барон вспомнил, как взял мальчика на руки, поднял и потом… Тело обожгло дикой болью. Он вспомнил, что вместо детского личика увидел череп. В глазах ребенка была Пустота.
Под обличьем малолетнего короля скрывался врикиль!
Шадамером вновь овладели отвращение и ужас, усиленные сознанием собственной беспомощности. На этом воспоминания оборвались. По телу начал распространяться невообразимый холод.
И все-таки, где он сейчас? Пожалуй, даже если бы это был вопрос жизни и смерти, он не смог бы найти ответ.
«Может, так оно и есть, — размышлял барон, изо всех сил пытаясь сесть. — Врикиль обязательно будет разыскивать меня. Ведь я знаю его тайну. Он не успокоится, пока не погубит меня. Б-р-рр! Ну и вляпался же я!»
Сесть ему не удалось. Он снова упал на спину. Ему все еще было трудно дышать. По телу струился холодный пот. Откуда-то донесся не то шепот, не то стон. Какие-то бессвязные слова. Или ему почудилось? Свет фонаря слепил глаза и мешал оглядеться вокруг. Кое-как барону все же удалось приподняться на локте и повернуть голову.
— Алиса! — выдохнул Шадамер.
Она лежала рядом. Ее обмякшая, безжизненная рука свешивалась на пол. Шадамеру вдруг показалось, что Алиса умирает, пытаясь из последних сил что-то ему сказать.
У барона затряслись пальцы. Он откинул с ее лица рыжие пряди вьющихся волос. Такой Алису он еще никогда не видел.
Эта девчонка была настоящей красавицей, но ни во что не ставила свою красоту. Она сердилась, когда ей говорили об этом, и смеялась над любовными стихами и песнями, слагаемыми в ее честь многими безнадежно влюбленными воздыхателями. У Алисы был острый язычок, такой же острый ум и огненный характер под стать цвету волос. Всем этим она пользовалась не хуже дикобраза, разбрасывающего ядовитые иглы. И мало кто знал о ее верном и отзывчивом сердце.
Теперь же от прежней красоты Алисы не осталось и следа. На нежной коже щек появились уродливые гнойные язвы, из них сочилась кровь и стекала по шее. Лоб был покрыт отвратительными прыщами. Один глаз распух. Губы почернели и потрескались. Рука, протянутая к Шадамеру, была сведена судорогой, отчего ногти глубоко вонзились в ладонь.
Алиса вновь застонала.
— Алиса! — испуганно прошептал Шадамер. — Что случилось? Кто так изуродовал тебя?
Ответ был очевиден.
— Боги милосердные! — Шадамер закрыл глаза. — Это же из-за меня.
Он поднял ее руку, разжал холодные, негнущиеся пальцы и прижался к ним губами. Слезы обожгли ему веки.
Шадамер имел определенные познания в магии, хотя и не был магом. Маг Ригисвальд, бывший наставник барона, в свое время попытался обучить его нескольким простейшим заклинаниям. Обнаружилось, что Шадамер не просто неспособен к магии, — все его магические действия приносили обратный результат. Любое произнесенное им заклинание, даже самое обыденное, оборачивалось несчастьем. Правда, для Шадамера все оканчивалось благополучно, чего нельзя было сказать об окружающих. Ригисвальд выдержал ровно неделю, перенеся в числе прочих бед сотрясение мозга и растяжение связок. После этого он запретил Шадамеру даже мысленно произносить какие-либо заклинания.
Интерес к магии у барона не пропал, но переместился в область теории. Он, Алиса, Ригисвальд и Улаф любили поговорить обо всех видах магии, включая и магию Пустоты.
Шадамер знал, что магия Пустоты не в состоянии спасти умирающего, зато она позволяет магу передавать тому, кому он стремится помочь, какую-то часть своей жизненной силы. Знал барон и о существовании опасного заклинания, которое, спасая жертву, было способно убить спасителя.
Шадамер приложил руку к Алисиной шее. Пульс едва прощупывался. Алиса страдала от жутких болей, ибо она вскрикивала, а ее тело дергалось и извивалось. Но даже боль не могла вырвать ее из мира глубокой тьмы, в котором она сейчас находилась, сражаясь за свою жизнь. Ранее, сражаясь за жизнь барона, она раскрыла себя Пустоте, и теперь Пустота не отпускала ее.
Алиса была обречена. Она непременно умрет, если он не вмешается и не найдет какого-нибудь способа остановить Пустоту, отсечь ее щупальца от Алисы.
Она умрет, даже не узнав, что он любит ее.
Шадамер стиснул зубы; ценой неимоверных усилий он вытянул руки и схватился за верхушку бочки. Он замер, успокаивая дыхание, потом повторил усилия и поднялся на ноги. Силы иссякли. Барон сгорбился над бочкой, пытаясь унять дрожь во всем теле.
Ему удалось разогнать дымку перед глазами и увидеть, где находится дверь. До нее были целые мили пути. Шадамер по-прежнему не понимал, где находится, и не помнил, как сюда попал. Он пробовал вспомнить, но вспомнил лишь то, что кто-то, похоже, открывал дверь и кого-то звал, но все это было как будто в позапрошлом веке.
Барон решил позвать на помощь, однако из горла вырвался не крик, а сдавленный хрип. Тогда он оторвался от бочки, сделал шаг, другой. В висках стучало. Помещение, в котором он находился, стало крениться и раскачиваться. У него опять свело живот. Колени подкашивались. Чувствуя, что вот-вот упадет, Шадамер в отчаянии схватился за бочку и свернул ее с места. Бочка опрокинулась вместе с ним и фонарем.
К счастью, дело не кончилось пожаром. Фитиль просто погас, погрузившись в масло.
Шадамер проклинал свою слабость и неуклюжесть. Теперь он даже не видел лица той, что принесла себя в жертву, спасая его.
— Лучше бы ты позволила мне умереть, — сказал он.
Шадамер сумел ползком добраться до Алисы. Он целовал ее руки, ее обезображенное, но все равно дорогое ему лицо. Он баюкал у себя на груди ее голову, чувствуя, как холодеет ее дрожащее тело.
— Зря ты не дала мне умереть. Подумаешь, велика потеря, — бормотал он. — Стало бы меньше одним беспечным, самонадеянным и напыщенным дурнем, который вечно привык вмешиваться в чужие дела, поскольку это сулило ему развлечение.
Шадамер прижал к щеке рыжий локон Алисы.
— Я всегда твердил себе, что делаю добро. Мне казалось, что я — благодетель человечества. Возможно, иногда так оно и было. Но я делал это ради развлечения. Я вечно искал приключений на свою голову. Вот и вляпался по самые уши. Надо же было поддаться благородной прихоти — спасти бедного маленького короля от кровожадного врикиля! И к чему это привело? Я подверг опасности друзей. А где теперь часть Камня Владычества, которая принадлежит людям? И все это — из-за моих легкомысленных вывертов. Ну почему я бросился действовать, ничего толком не обдумав?
Слова лихорадочно лились из уст барона, он словно торопился выговориться в надежде, что Алиса услышит его, пока она еще жива.
— Ведь что получилось? Король внезапно умер. Последним, кто видел его живым, был его собственный сын. Никому и в голову не пришло бы подозревать ребенка. Скажи я, что настоящий сын Хирава давно убит, меня бы приняли за сумасшедшего. Да и кто поверил бы записному авантюристу, который за всю жизнь не произнес всерьез и двух слов? И если бы только это! В Новом Виннингэле до сих пор помнят, что я отказался от великой чести стать Владыкой. Никто не верил в правдивость причины моего отказа. Я ведь отказался не из-за самого ритуала и не по философским или нравственным соображениям. Причина была предельно простой: я не хотел брать на себя ответственность.
— Алиса, дорогая моя, — шептал барон, крепче прижимая ее к себе. — Будь я Владыкой, я бы смог тебя спасти. И себя тоже. А теперь по собственной глупости я теряю единственного человека, кто был мне по-настоящему дорог. Ты уйдешь из этого мира, так и не узнав, что я люблю тебя. Я действительно тебя люблю, Алиса, — сказал Шадамер, нежно поцеловав ее. — Я очень тебя люблю.
Алиса перестала стонать. Ее тело делалось все холоднее. Каждый вздох давался ей с трудом. Прижав Алису к себе, Шадамер дышал в одном ритме с нею, как будто он мог дышать за нее.
— Если ты умрешь, мне незачем будет дальше жить. Ты — часть моей жизни. Без тебя мне не нужна собственная жизнь, которую ты мне подарила. Но что бы ни случилось со мною, я не стану растрачивать свою жизнь понапрасну. Ты будешь гордиться мною, Алиса. Я тебе это обещаю. Клянусь богами, ты будешь мною гордиться.
ГЛАВА 5
Врикиль Джедаш понял, что допустил оплошность, и тут же вновь принял облик Огненного Смерча. Но было поздно: посетители трактира кричали и показывали на него пальцем. Джедаш отбросил бесполезную теперь маску тревинисского воина и воззвал к магии Пустоты. Пустота мгновенно защитила его, облачив в черные доспехи и дав силу своей смертоносной магии.
Сила Пустоты ударяла одновременно по разуму и сердцу человека. Недаром говорили, что оружием Пустоты является страх, щитом — ужас, а доспехами — отчаяние. Даже самым смелым и мужественным людям было трудно сражаться с Пустотой, ибо им приходилось одновременно воевать с двумя врагами: страхом внутренним и страхом внешним.
Растерянные и беспомощные пеквеи застыли на месте. Врикиль попытался их схватить и почти уже добрался до Бабушки, как вдруг какой-то идиот с помощью магии вздыбил половицы у него под ногами. Джедаш потерял равновесие, повалился назад и шумно ударился о стену.
— Бросайте в него все, что у вас под руками! — раздался чей-то голос, и во врикиля полетела посуда.
Тарелки и миски ударялись о его доспехи, кувшины разбивались о шлем. Они не причиняли врикилю никакого вреда, но мешали сосредоточиться и произнести необходимое заклинание.
Воздух вокруг Джессана сделался холодным и сырым, как в погребальном склепе. Он чувствовал сладковатый, тошнотворный запах разлагающегося трупа. Лицо Огненного Смерча исчезло. Исчезло и подобие одежды. На Джессана оскалился в зловещей улыбке беззубый череп врикиля.
У Джессана было при себе единственное оружие — кровавый нож. Однажды ему уже приходилось сражаться с врикилем, и хотя при этом храбрый тревинис едва не погиб, он запомнил, что маленький костяной нож является более действенным оружием против этих тварей, нежели самый лучший меч. Джессан схватил Бабушку и отбросил ее себе за спину, вклинившись между нею и врикилем. Тот барахтался среди черепков и лужиц застывшего соуса. Кто-то бросился во врикиля кружкой, но промахнулся. Кружка ударила Джессана между лопаток, однако он даже не заметил этого.
— Где Башэ? — крикнул он, обернувшись к Бабушке.
Старуха растерянно покачала головой.
Не выпуская врага из поля зрения, Джессан лихорадочно озирался, ища глазами Башэ. Он звал друга по имени, но если тот и отвечал, его голос тонул во всеобщем гаме. Потом Джессан почувствовал, что Бабушка неистово дергает его за кожаные штаны. Он посмотрел туда, куда она тыкала пальцем, и увидел под столом съежившегося, дрожащего Башэ. Коротышка не сводил испуганных глаз с упавшего врикиля.
Зажатый между опрокинутыми стульями и ножками стола, Башэ оказался в западне. Каких-то два фута отделяли его от врикиля. Джедаш мгновенно подобрался к пеквею.
Башэ вел себя как загнанный зверь, безуспешно пытаясь вырваться. Возможно, это ему и удалось бы, поскольку пеквеи ловки и проворны, а их кости гибки, словно ветви речной ивы. Волоча за собой мешок, Башэ пятился назад, протискиваясь между перекладиной, скреплявшей ножки стула.
Врикиль вцепился в кожаную лямку мешка.
Вот уже несколько месяцев подряд Башэ являлся хранителем Камня Владычества. Густав не сказал ему об этом, но, встретившись с Дамрой, Башэ узнал об истинном содержимом мешка. Мешок являлся предметом его заботы, Башэ гордился своей ответственностью. Как-никак благодаря этому мешку он отправился в удивительное путешествие, повидав столько нового и необычного, что впечатлений хватило бы на несколько пеквеев. Башэ привык, что мешок постоянно находится при нем. А сейчас он смертельно боялся врикиля: от того пахло безысходностью и смертью. Башэ владело единственное желание — убежать. Но убежать, бросив мешок, он не имел права.
Едва врикиль ухватился за мешок, Башэ разозлился и изо всех сил потянул его на себя. Пеквею удалось вырвать кожаную лямку из рук врикиля. Извиваясь, Башэ пополз назад и вскоре затерялся среди частокола человеческих ног и ножек мебели. Теперь врикилю было к нему не подобраться.
Разъяренный Джедаш все же сумел подняться на ноги. Он принялся опрокидывать столы, швыряя их в толпу. Вскоре он отыскал Башэ. Пеквей снова прятался под столом. Врикиль ринулся к нему, стремясь захватить и Башэ, и мешок с заветным Камнем. Он видел, что коротышка запутался в лямках. Врикиль резко дернул мешок на себя и чуть не оторвал Башэ руку.
Башэ увидел, что одна из лямок мешка еле держится. Он оторвал ее до конца и с силой швырнул во врикиля, одновременно крепко прижав к себе мешок.
Джессан отчаянно старался добраться до того места, где находился Башэ, но это было совсем не просто. Врикиль своей спиной загораживал Башэ. К тому же врикиля и Джессана разделял хаос опрокинутой мебели и испуганных людей. Тогда тревинис решил двигаться напролом. Он отбрасывал стулья и сбивал с ног любого, кто оказывался у него на пути. Его мало волновали чьи-то широко раскрытые глаза и удивленно разинутые рты; страх за друга вытеснил у Джессана все прочие ощущения. Он издал боевой клич тревинисов, хотя почти не надеялся, что врикиль оставит Башэ и бросится на нового врага.
Джедашем меж тем владела единственная мысль: захватить мешок. Джессан волновал его не больше, чем отирающийся у ног котенок. Врикиль полоснул по Башэ длинными когтями своей кольчужной рукавицы. Из груди пеквея хлынула кровь, Башэ забился и закричал от нестерпимой боли. А врикиль вцепился в мешок, отшвырнув кричащего пеквея на пол.
Бабушка, как н Джессан, не оставляла попыток добраться до Башэ. Понимая, что ей не протиснуться сквозь толпу, она стала продвигаться ползком. В тот момент, когда врикиль бросил ее внука на пол, Бабушка загородила Башэ своим телом и сердито зыркнула на врикиля.
Джедаш выхватил меч, намереваясь убить обоих пеквеев и забрать мешок. Он уже занес руку с мечом, но в этот момент Бабушка, подняв с пола агатовый глаз, метнула его прямо в лицо врикилю.
Агат ослепительно вспыхнул. Его белый магический свет был страшен для врикиля, ибо высветил перед богами истинную суть Джедаша. Тот сразу почувствовал, как под их взглядами его нечестивая душа начала сжиматься.
Подскочив к врикилю сзади, Джессан воткнул ему в спину костяной нож.
Тонкий и весьма хрупкий на вид, нож легко пробил доспехи Пустоты и прошел сквозь сгнившее и полуразложившееся тело Джедаша. Сам порожденный Пустотой, нож начал уничтожать магию Пустоты, от которой зависело существование врикиля.
Джедаша словно обожгло расплавленным металлом. Кровавый нож отсекал темные нити, сотканные смертью. Это они давали врикилю подобие жизни.
Взвыв от злости, Джедаш обернулся навстречу новому врагу.
Джессан попытался вырвать кровавый нож, но влажные от пота пальцы соскальзывали с рукоятки. Костяное лезвие застряло в черных доспехах врикиля.
Рука врикиля прошла сквозь металл нагрудника. Он торопился вырвать из собственного неживого тела смертоносное лезвие. Превозмогая боль, Джедаш все же ухитрился извлечь остатки кровавого ножа и швырнул их в Джессана. Сжимая в руке мешок, врикиль поспешил к двери.
Острые осколки кровавого ножа поранили Джессана, но сейчас ему было не до собственных ран. Все его внимание было приковано к Башэ, неподвижно лежащему на полу. Одежда друга покраснела от крови. Бабушка стояла возле внука на коленях. Лицо ее было мокрым от слез и крови. Она произносила древнее пеквейское целительное заклинание. Слова то и дело прерывались рыданиями.
Ярость, жгучая, раскаленная ярость овладела Джессаном. Он начисто позабыл о грозящей ему опасности. Нужно любой ценой отобрать у врикиля мешок. Не для того Башэ преданно оберегал мешок все эти долгие месяцы и сражался за него с доблестью настоящего воина.
Джессан схватился за свисавшую кожаную лямку. Боль и ярость придали ему сил. Он дернул лямку и смог вырвать мешок. Ошеломленный врикиль попытался было вновь завладеть драгоценным грузом, но Джессан отскочил назад. Спасаясь от когтистой руки врикиля, он налетел на стул, перевернулся и упал.
Прижав мешок к груди, Джессан попробовал встать. У него отчаянно кружилась голова. Пол под ним раскачивался и куда-то плыл. Руки и ноги горели от боли. Он в ужасе глядел на раны, нанесенные ему осколками костяного ножа. Джессану казалось, что они превращаются в омерзительных черных пиявок, готовых поглотить его живьем.
— Джессан!
Крик Улафа прозвучал еле слышно, как будто сам Улаф находился очень далеко.
Понимая, что он оказался в западне и, скорее всего, может умереть, Джессан, собрав последние силы, швырнул мешок туда, откуда раздался голос Улафа. Он выбрал такое направление, чтобы врикиль ни в коем случае не смог перехватить мешок.
Джедашу оставалось лишь с гневным ревом наблюдать, как мешок пролетел на недосягаемом расстоянии от него. Он бросился на Джессана. Острые когти кольчужных рукавиц врезались тревинису в спину.
Джессан никогда еще не испытывал такой боли. Она проникла в самую душу. Джессан содрогнулся всем телом, испустил отчаянный крик и свалился под ноги врикилю.
Кожаный мешок с глухим стуком приземлился прямо перед Улафом, который тут же подхватил его и спрятал под просторной рубахой.
К этому времени большинство посетителей успело покинуть трактир, либо выпрыгнув из окон, либо, толкаясь и мешая друг другу, выбравшись через дверь. В зале остались только люди Шадамера да еще владелец «Толстухи Тэбби», храбро помогавший сражаться с врикилем.
Боевые маги уже добрались до трактира, но не торопились входить внутрь. За окнами слышался голос их командира, отдающий распоряжения. Он умело расставил своих людей, перекрыв врикилю все пути к отступлению. Вскоре по крыше застучали тяжелые сапоги. Те из боевых магов, кто владел магией Воздуха, взлетели туда. Они были готовы в любой момент спуститься по лестнице и атаковать врикиля сзади. Остальные наступали спереди.
