Джессан покачал головой.
— У нас многие служат в армии Карну. Тревинисов там всегда очень ценили и уважали. Думаю, у карнуанцев хватит ума не связываться со мной.
— У карнуанцев, возможно, и хватит, — задумчиво произнес Улаф. — Только неизвестно, остались ли они хозяевами в своей стране. Может статься, что уже нет.
Улаф в последний раз попробовал убедить Джессана продолжить путешествие вместе с ним и его спутниками, хотя заранее знал, что понапрасну тратит время. Джессан, естественно, отказался. И он, и пеквейская Бабушка были полны решимости возвращаться на родину. Пусть дорога займет у них целый год, пусть им придется ехать по опасным местам. Их телесные и душевные раны требовали целительного воздуха родной земли.
— Что ж, если вы с Бабушкой твердо решили ехать, возьми хотя бы это. Пусть мой набросок будет тебе вместо карты.
Улаф подал Джессану квадратик пергамента. Юноша разложил его прямо на лошадиной шее, расправил и вгляделся.
— Старайся не забираться слишком далеко на север, — предостерег Улаф. — Можешь ненароком оказаться в эльфийских землях, а это тебе совсем ни к чему.
Джессан кивнул. Он достаточно насмотрелся на те земли и не хотел увидеть их снова. Улаф дал ему еще несколько напутственных советов: по каким дорогам лучше ехать и каких мест избегать по причине возможных военных действий. Джессану не терпелось поскорее отправиться в путь, но он заставил себя внимательно выслушать Улафа. За эти месяцы тревинис понял, что воины бывают разные. Не всем из них, чтобы показать свою храбрость и значимость, нужно размахивать копьем и очертя голову нестись на врага. Путешествуя вместе с Улафом, Джессан проникся большим уважением к этому человеку и был благодарен ему за советы.
— Я бы с удовольствием отправился с вами через перевал, — добавил Улаф. — Но мне обязательно нужно на пару дней заехать в Мардуар узнать последние новости и пополнить в местном Храме Магов кое-что из припасов.
— Тогда прощай, — сказал Джессан. — Удачи тебе. Передай от меня привет барону. Я часто думаю: каково ему ехать с Камнем Владычества. Он в большей опасности, чем мы. Надеюсь, что пока у него все хорошо.
— Можешь не сомневаться, — уверила Джессана Бабушка. — Этот барон — любимчик богов. Хотя…
Старуха не договорила. Она обернулась назад и стала внимательно вглядываться в дорогу, по которой они только что ехали. Подняв свой новый посох с прежними агатовыми глазами, Бабушка повертела им в разные стороны, давая всем глазам хорошенько увидеть местность.
— Зло, — неожиданно объявила Бабушка. — Движется оттуда. — Она качнула посохом. — Наконец-то у вас хватило ума заранее меня предупредить.
Последняя фраза относилась к агатовым глазам. Улаф тоже присмотрелся. Дорога была пуста. К тому же снег всегда заглушал цокот копыт.
— Опять врикиль? — спросил Улаф.
Бабушка неопределенно пожала плечами.
— Не знаю. Может, и так.
— Неужели за нами снова гонится врикиль? — встревожился Джессан.
— Вряд ли, — успокоил его Улаф. — У тебя сейчас нет с собой ни кровавого ножа, ни Камня Владычества. Какой смысл врикилю гнаться за тобой? И все же не помешает проверить. Вы поезжайте в сторону перевала. Я останусь здесь и посмотрю, не появится ли кто. В случае опасности я вас догоню и дам знать.
— Договорились, — с облегчением сказал Джессан.
Он не любил долгих прощаний. Махнув Улафу рукой, он поскакал к перевалу, увозя с собой Бабушку и тело Башэ.
Улаф развернул лошадь и направился к дремлющему Каменному Убийце. За грудой камней рос сосновый лес. Оказавшись среди деревьев, Улаф спешился, привязал лошадь и ласково попросил ее ничем не выдавать своего присутствия. Затем он вернулся к камням и выбрал место, где просвет между ними давал достаточный обзор. Улаф присел на корточки и стал ждать.
Джессан и Бабушка быстро скрылись из виду. Только сейчас Улаф вспомнил: ведь кокон с телом Башэ прикреплен к повозке, и за нею по снегу тянется приметная борозда… Оставалось лишь надеяться на новый снегопад.
Ожидание затянулось. Ноги Улафа задубели от холода. Он начал подумывать, что, наверное, зря поверил Бабушкиному посоху. Близились сумерки. И тут Улаф заметил на дороге одинокого всадника. Как и большинство путников, тот был закутан в толстый плащ с капюшоном. Если всадник и был врикилем, сейчас он явно принял чей-то облик. Улафа больше заинтересовало конское снаряжение, в особенности красная, с золотым окаймлением, попона. Узор каймы напоминал языки пламени.
Улаф был готов побиться об заклад, что попона обладает магическими свойствами. Плащ всадника покрывали пятна дорожной грязи, однако на попоне не было ни единого пятнышка. Золотисто-красное покрывало сияло так, словно его только что соткали и вышили.
Если всадник преследует Джессана, ему обязательно придется остановиться на перекрестке и определить, по какой дороге поехал тревинис. Всадник действительно остановился, но изучать следы на дороге не стал. Он повернулся в седле и внимательно оглядел сосновый лес. Улаф припал к камням и затаил дыхание.
Не найдя ожидаемого, всадник остановился посреди перекрестка и замер. Он явно кого-то ждал.
Распаленное любопытство, к сожалению, не могло согреть озябших ног Улафа. Он принялся шевелить пальцами, разгоняя уснувшую кровь. Ему тоже не оставалось иного, как ждать вместе с незнакомым всадником. Улаф надеялся, что ожидание не затянется до глубокой ночи, иначе в Мардуар вместо него доберется кусок льда. В такие мгновения Улаф искренне сожалел, что ему не дано быть магом Огня.
Всадник испытывал такое же нетерпение, как и Улаф. Едва тусклое солнце опустилось за гору, всадник начал беспокойно ерзать в седле. К счастью для него и для озябшего Улафа, их ожидание не затянулось. Вскоре послышался цокот копыт быстро приближавшегося коня. Первый всадник отъехал с дороги в тень.
Второй всадник, достигнув перекрестка, остановился и осмотрелся по сторонам. Заметив на обочине первого, он громко произнес:
— Замечательная пора для путешествий, друг мой. Светло и прохладно.
Поскольку небо сейчас затянули облака, а воздух был морозным, фраза эта, скорее всего, являлась условным сигналом. Догадка Улафа подтвердилась: первый всадник выехал из тени.
— Это ты, Клендист? — громко спросил он.
— А это ты, Шакур?
Шакур! Улафа пробрала дрожь. Шакур был самым старым и могущественным врикилем. Если у врикилей существовала иерархия, он наверняка был их командиром.
— Ты привез мне новые приказания?
— Тебе и твоим наемникам приказано спешно двигаться на Старый Виннингэль и там ожидать его величество Дагнаруса. Через две недели вы должны уже быть там.
— Через две недели? Ты никак спятил?
Шакур подал ему свиток.
— Здесь указано местонахождение дикого Портала. Он сократит ваш путь до Старого Виннингэля и сбережет время. Его величество желает, чтобы вы как можно быстрее туда добрались. Советую отправиться этой же ночью.
— Старый Виннингэль? — мрачно повторил Клендист. — Что понадобилось его величеству в тех проклятых краях?
— Когда надо будет, узнаешь. Ты спрашивал о приказах. Ты их получил.
— Не торопись, Шакур. — Клендист явно был рассержен. — Ни я, ни мои люди не давали согласия на поход в Старый Виннингэль.
— В чем дело, Клендист? — усмехнулся Шакур. — Боишься призраков?
— Меньше всего меня заботят призраки, — спокойно возразил командир наемников. — Когда-то я всерьез хотел пошарить в развалинах Старого Виннингэля. По слухам, там спрятаны сокровища империи. Но потом я узнал, что там кишмя кишат бааки, и решил не искушать судьбу. Пока ты не скажешь, зачем меня туда посылают, я с места не тронусь.
Шакур ответил не сразу. Возможно, он переговаривался с Дагнарусом, а может — просто выжидал, надеясь уломать Клендиста. В таком случае он напрасно терял время. Клендист не желал быть безгласным орудием Владыки Пустоты. К этому времени стемнело. Всадники превратились в два черных пятна на снегу. У Улафа свело пальцы рук, и он отогревал их своим дыханием.
Наконец Шакур нарушил молчание.
— Его величество сказал, что тебе незачем входить в Старый Виннингэль. К развалинам направляются четверо Владык. Его величеству необходимо, чтобы ты перехватил их и не дал добраться до города.
— Четверо Владык, говоришь? — засмеялся Клендист. — А я и не знал, что они еще существуют. И зачем же они ему понадобились?
— Они его величеству не нужны, — ответил Шакур. — Ему нужно то, что они везут с собой.
— И что они везут?
— То, что когда-то они украли у его величества. Ты верно сказал: нельзя искушать судьбу. Не искушай ее, Клендист.
— Итак, мы отправляемся в Старый Виннингэль и ловим этих Владык. А как мы узнаем, что они появятся там одновременно?
— Нам помогает Пустота. Они появятся там одновременно.
Клендист пожал плечами.
— Ну, если ты так уверен. А потом нам что, убить их?
— Нет. Вы захватите их живыми и будете зорко стеречь. Его величество желает допросить их, — сказал Шакур.
— Поймать всегда труднее, чем убить, — задумчиво сказал Клендист. — Я ожидаю соответствующего вознаграждения.
— Кажется, до сих пор ты не мог пожаловаться на размер вознаграждения, — напомнил ему Шакур.
— Тебе что, трудно напомнить ему об этом? — Клендист не любил называть Дагнаруса «его величество». — Забыл спросить: как выглядят те Владыки?
— Пустота приведет тебя к ним.
— Знаешь, Шакур, легче воду выжать из камня, чем вытащить из тебя нужные сведения, — раздраженно бросил ему Клендист. — Мы все сражаемся на одной стороне. Кстати, что делать с рылоносыми? Чего они здесь шастают?
— Кто-кто? — с нескрываемым удивлением спросил Шакур.
— Рылоносые. Тааны.
Клендист махнул рукой в сторону гор.
— Мы наткнулись на них в горах, к северу отсюда. Рыщут по лесу.
— Неужели?
Шакур повернул голову туда, куда указывала затянутая в перчатку рука Клендиста, как будто мог что-то разглядеть сквозь тьму и частокол сосен.
— И сколько их?
— Не слишком много. Скорее всего, дозорный отряд.
— Они вас видели?
Клендист обиженно фыркнул.
— Мы еще не разучились быть невидимыми. Так значит, он не посылал их сюда?
— Нет, — чуть помедлив, ответил Шакур. — Не посылал.
— Может, нам перебить их? — предложил Клендист. — Управимся быстро, а утром двинемся в путь.
— Вы двинетесь в путь немедленно, — холодно ответил Шакур. — Собирай своих людей и отправляйся туда, куда тебе приказано. Тааны тебя не касаются.
Развернув коня, Шакур поскакал прочь. Комья замерзшей земли полетели из-под копыт на дорогу. Врикиль скрылся в северном направлении.
— Говоришь, не касаются? — зло усмехнулся Клендист. — Конечно, нас касается долгий ночной переход, когда мы и так почти весь день протряслись в седле. Или его величество думает, что мои ребята придут в восторг от этого приказа? Ну, ничего, господин Дагнарус, ты щедро нам заплатишь за прогулку в Старый Виннингэль.
Спрятав свиток под плащом, Клендист поехал к ожидавшим его наемникам.
Улаф выбрался из-за камней и на негнущихся ногах поковылял туда, где он оставил лошадь. Оживавшие ноги нестерпимо болели, и Улаф несколько раз тихо простонал. Раздумья его длились недолго. Взобравшись в седло, он поскакал догонять Джессана.
***
Улаф не сомневался, что разыщет Джессана. Скорее всего, думал он, тревинис сам на него выйдет. Улаф не ошибся. Он проехал не более пяти миль, когда из лесной тьмы перед ним выпрыгнул Джессан. Улаф резко осадил лошадь.
Небо к этому времени очистилось от облаков. Снег заискрился под ярким лунным светом. Ели отбрасывали на дорогу зубчатые тени, делая ее полосатой.
— Я видел врикиля, — сообщил Улаф, наклоняясь к лошадиной шее. — Но он не охотился за тобой. На перекрестке он встречался с Клендистом, командиром наемников из армии Дагнаруса. Скоро Клендист и его люди появятся здесь, потому что их путь тоже лежит на запад. Они направляются к дикому Порталу. Я поеду вслед за ними, чтобы узнать, где он находится. А тебя я прошу срочно отправляться в Мардуар и предупредить людей Шадамера. Объясни им, куда ехать, и скажи, что я буду ждать их возле Портала. Время дорого, Джессан. Отвяжи повозку и спрячь ее вблизи дороги. Бабушку тоже лучше оставить здесь.
— Что случилось? — спросил Джессан. — Что ты узнал?
— Барону и Дамре расставлена ловушка, о чем они даже не подозревают. Я попытаюсь найти их и предостеречь.
Улаф мрачно усмехнулся.
— Врикиль говорил, что им помогает Пустота. Но я-то не служу Пустоте. Не она меня привела на тот перекресток, и не она дала подслушать разговор двух злодеев…
Вылетевший из леса камень с силой ударил Улафа в грудь и опрокинул с лошади. Если бы не кожаная куртка и не плащ из овчины с его толстой меховой подкладкой, удар вполне мог оказаться смертельным. Улаф остался жив. Оглушенный ударом, он беспомощно лежал на дороге, не в силах пошевелиться, и только смотрел, как над ним нависли две тени.
Тааны! Пасти, оскалившиеся в звериной усмешке. Сверкнувшие острые зубы. Один из таанов кулаком ударил его в челюсть. Улаф потерял сознание.
Бабушка пронзительно закричала, предупреждая Джессана. Тревинис схватился за рукоятку меча, но таан опередил его и с силой прижал ему руки к бокам. Звероподобное лицо довольно ухмыльнулось.
Джессан пригнул голову и ударил таана в лоб.
Таан отпустил его руки, повалившись на спину. Джессан выхватил меч и повернулся лицом к нападавшим. Крики Бабушки оборвались. Двое таанов пригнулись, заняв оборонительную позицию. Они пытались угадать, на кого из них Джессан бросится первым. Он взмахнул мечом и приготовился к нападению.
Удар по затылку едва не расколол ему череп. Мозг Джессана грозил взорваться от чудовищной боли, однако тревинисский воин устоял на ногах. Он даже попытался обернуться навстречу новой угрозе. Последовал второй удар, и Джессан рухнул на снег.
Тааны встали над ним. Они умели ценить храбрость.
— Сильная пища, — с похвалой отозвался один из таанов.
ГЛАВА 15
Командира небольшого таанского отряда звали Таш-кет. О доблести и подвигах этого дозорного тааны рассказывали легенды. Но никакие его прошлые успехи не шли в сравнение с тем, что ему удалось совершить на этот раз. Он незаметно пересек громадный континент, кишащий врагами всех мастей, добрался до странных земель, проник в тамошний город и добыл то, за чем его посылали.
Таш-кету и его отряду помогала в пути великолепная карта, некогда принадлежащая Дагнарусу, хотя сам Дагнарус даже не подозревал об этом. В отряде был также один полутаан по имени Кралт. Стоит ли говорить, с каким нежеланием они взяли его с собой? Тааны никогда не опускались до путешествий в обществе полутаанов, но приказа Дерла ослушаться не посмели. Шаман заверил их, что в пути они сами убедятся в полезности Кралта. И действительно, этот полутаан, по виду более напоминавший человека, нежели многие полукровки, оказался очень полезным. Он умел ловко маскировать свою внешность, и тааны всегда посылали его в человеческие города разнюхивать, что к чему.
Итак, Таш-кет исполнил повеление Клета и похитил из шатра дворфов «камень, мечущий молнии». Теперь он с отрядом направлялся в город Мардуар, где Клет назначил ему встречу. Они находились в окрестностях Мардуара уже несколько недель. Клет приказал затаиться и ничем не выдавать своего присутствия, и Таш-кет выполнял приказ. Правда, в определенной степени.
Своим мышлением и поведением дозорные сильно отличались от соплеменников. Низамы всегда посылали их впереди племени, касалось ли дело поиска пищи, места для очередного лагеря или врагов. Большую часть времени дозорные проводили наедине с собой, а это требовало умения думать и действовать самостоятельно. Такая жизнь приучала дозорных к независимости, почти не свойственной таанам.
Таш-кет почитал Клета и подчинялся его приказам, но… Во-первых, он не делал различия между приказами Клета и любыми другими приказами, которые получал. А во-вторых — он, как всегда, выполнял лишь те из них, с которыми был согласен сам. Остальные он оставлял без внимания. После нескольких недель жизни в лесной глуши, когда с неба то и дело сыпался холодный белый пух, устилавший землю влажным покровом, Таш-кет начал скучать. К тому же он изрядно проголодался. Оба этих обстоятельства заставили его нарушить приказ Клета и выйти из засады.
К удивлению таанов, в лесах возле Мардуара почти не было дичи для охоты. Иногда им удавалось добыть оленя, кролика или козу, но мясо этих животных у таанов считалось слабой пищей. Таш-кет нуждался в сильной пище, способной разогнать по жилам загустевшую кровь и наполнить желудок и сердце огнем. Остальным таанам требовалось то же самое.
Охота на двоих людей вовсе не казалась Таш-кету нарушением приказа. Желудок требовал сильной пищи. Нападение они тщательно продумали, выбрав ночь, когда дорога совершенно пуста. Одного удалось свалить почти сразу. Второй оказался покрепче, что лишь разожгло аппетит таанов. Одолев и его, тааны поволокли добычу в глубь леса, заметая следы.
Таш-кет был доволен ночной охотой. Он не надеялся встретить в земле ксыксов такую сильную пищу. Этого ксыкса он съест сам, начав с самой лакомой части — сердца. Второго — отдаст соплеменникам, а с полутаана хватит и костлявой сморщенной старухи. Таш-кету не терпелось помучить ксыксов, чтобы еще раз проверить их силу. Кралт стал возражать против пыток. Своими криками, говорил он, жертвы могут привести к лагерю других ксыксов, и тогда приказ Клета будет нарушен. Таш-кет лишь отмахнулся от слов раба.
Человеческий ребенок мало волновал Таш-кета. Тааны кормили ее тем, что оставалось после них, и эти крохи едва позволяли девочке не умереть с голода. За время пути Кралт научился общаться с нею. Девочка ему понравилась, и иногда он пробирался в человеческие поселения и воровал для нее еду. Кралт постоянно твердил таанам, что ее нельзя убивать. Девочка обладала властью над «камнем, мечущим молнии». Она могла спокойно прикасаться к нему, а тааны — нет. Таш-кет не спорил. Пока ни камень, ни девчонка не мешали ему, он не мешал Кралту возиться с нею.
Усевшись возле костра, Таш-кет принялся точить нож. Его желудок громко урчал, предвкушая изобилие сильной пищи.
***
Улаф очнулся. Он сидел на снегу, прислонившись спиной к дереву. Грудь и руки что-то стягивало. Нагнув голову, он увидел, что тааны его привязали. К другому дереву они привязали Джессана, но у тревиниса вдобавок были крепко стянуты запястья. У Улафа они оставались свободными, и он, двигая руками, сумел дотянуться до земли.
Джессан не приходил в сознание. Он сидел, уронив голову на грудь. Все лицо у него было перепачкано кровью.
Бабушка лежала между Улафом и Джессаном. Тааны просто швырнули ее на снег, связав по рукам и ногам. Едва ли они опасались, что старуха сбежит. Во всяком случае, они почти не глядели в ее сторону. Бабушка находилась в сознании. В ее темных блестящих глазах отражалось пламя костра. Казалось, она забыла и про Джессана, и про Улафа. Взгляд старухи был прикован к противоположному концу таанского лагеря.
— Тааны, — заплетающимся языком выговорил Улаф. — Нас захватили тааны.
Он вспомнил слова Клендиста, сообщившего Шакуру о таанах. Тогда Улаф не придал этому значения, о чем теперь горько сожалел.
У него сильно болела голова. Как назло сейчас, когда ему нужно думать четко и связно. Подцепив ногтями несколько комочков земли, он произнес исцеляющее заклинание. Улафу очень хотелось проделать то же самое с Джессаном, который, судя по всему, был серьезно ранен. Но чтобы заклинание подействовало, ему требовалось коснуться Джессана.
Тааны изредка бросали на своих пленников голодные взгляды. Сами они были поглощены разговором и громко смеялись. Один из них усердно точил нож.
— Бабушка! — шепотом позвал Улаф.
Пеквейка его не слышала.
— Бабушка! — снова прошептал он, на этот раз погромче.
Следя глазами за таанами, Улаф слегка толкнул ее ногой.
Бабушка изогнулась, повернувшись к нему лицом.
— Джессан совсем плох, — тихо сказал ей Улаф. — Ему требуется помощь.
Бабушка покачала головой.
— Его раны — раны воина, — сказала она. — Он рассердится, если я вмешаюсь.
— Пусть лучше рассердится, чем умрет, — сердито ответил Улаф. — Мне очень нужно, чтобы он очнулся и был в сознании. Бабушка, ты должна это сделать. Мне до него не дотянуться.
— Однажды он позволил Башэ вылечить ему руку, — вспомнила Бабушка. Немного подумав, она сказала: — Ладно, я согласна.
Извиваясь свои щуплым телом, пеквейка стала придвигаться к Джессану. Ее юбка с колокольчиками и камешками негромко позвякивала. Один из таанов услышал эти звуки и что-то сказал соплеменникам. Те заухмылялись и громко загикали. Страдания пленницы доставляли им явное наслаждение. Наконец Бабушке удалось дотронуться рукой до ноги Джессана.
— Плохо получится, — сказала она. — Мне не дотянуться до моих камней.
— Обязательно получится, — сказал Улаф, успокаивая и ее, и себя.
Бабушка закрыла глаза и забормотала на твитл — языке пеквеев, похожем на птичье щебетание.
Улаф внимательно следил за Джессаном. Дыхание тревиниса выравнивалось и становилось легче. Бледное лицо немного порозовело. Джессан перестал стонать. Его веки дрогнули. Он открыл глаза и стал ошалело водить ими по сторонам.
— Твои шрамы я не тронула, — заверила его Бабушка и вернулась к прерванному созерцанию.
— Что ты там увидела? — спросил Улаф, поворачиваясь в ту же сторону.
Вскоре он и сам увидел и чуть не вскрикнул от удивления.
На некотором расстоянии от костра сидел… ребенок. Сначала Улаф посчитал его таанским ребенком, но, приглядевшись, понял, что ошибся. Из-за обилия тряпок, навороченных на маленьком существе, Улафу было трудно определить его принадлежность к какой-либо расе Лерема. Впрочем, Улафа сейчас занимало не это. На детской шее висел сверкающий драгоценный камень.
Он поглощал свет костра, вспыхивая всеми цветами радуги и разбрасывая радужные искры. Зрелище было настолько восхитительным, что Улаф недоумевал: как же он не заметил этого сияния сразу? Камень был на редкость крупным, величиной почти с кулак Улафа, и имел форму трехгранной призмы с безупречно ровной поверхностью. Похоже, эту призму когда-то откололи от еще более крупного камня.
Изумленный Улаф шумно втянул воздух, что сразу насторожило таанов, и они вскочили на ноги. К счастью, он вовремя спохватился и начал кашлять. Тааны уселись снова.
— Сколько живу, никогда не видела такого камня, — завороженно прошептала Бабушка. — У него, должно быть, сильная магия.
— Ты права, — шепотом ответил ей Улаф. — Знаешь, что висит на шее у этого ребенка? Камень Владычества!
Бабушка опять изогнулась, поворачиваясь к нему лицом.
— Такой же, как нес Башэ? А ты не спутал?
— Я видел картинки в старинных книгах и узнал его. Но почему Камень оказался здесь, в лесу, да еще на детской шее? Кажется, это девочка. Как она вместе с Камнем попала к таанам? Может, я сумею с ней поговорить и тогда хоть что-то пойму.
Тааны начисто позабыли о девочке. Взбудораженные предстоящим пиршеством, они даже не глядели в ее сторону. Она сидела одна, погруженная в себя. Улаф попробовал улыбнуться ей. Он легко заводил дружбу с детьми.
Девочка встала и сделала робкий шаг в сторону Улафа. Он сразу заметил на детской шее веревочную петлю, напоминавшую собачий ошейник. Второй конец веревки был привязан к дереву.
«Совсем маленькая, от силы лет шесть», — подумал Улаф. Однако, приглядевшись, он понял, что ошибся. Ей было вдвое больше. Теперь, когда девочка подошла ближе к огню, Улаф отчетливо увидел ее черные волосы, смуглое лицо и характерный для дворфов приплюснутый нос. Как же ее занесло в такую даль? Улаф кивнул ей. Девочка отрешенно посмотрела на него своими темными глазами, но ближе не подошла.
Улаф вспомнил: где-то он читал о странном кружке детей, охранявших часть Камня Владычества, принадлежащую дворфам. Дети Даннера — так их называли. Похоже, часть загадки он разгадал. Он страстно хотел разгадать всю загадку, но… таанам страстно хотелось есть. Еще немного, и загадки будет разгадывать некому. Куски жареного мяса (даже человеческого) этого делать не умели.
— Что случилось?
Голос Джессана звучал слабо, и все же слова он выговаривал отчетливо.
— Где это мы?
Улаф повернулся к нему.
— Как ты?
— Лучше не бывает, — ответил Джессан, морщась от боли. — Откуда взялись эти двуногие звери? И вообще, что происходит?
— Это тааны, порождения Пустоты, — сказал Улаф.
— Что они собираются с нами делать?
— Похоже, что съесть.
Джессан с нескрываемым отвращением смотрел на таанов. Бабушка заморгала и что-то пробормотала.
— Таанам во вкусу человечина, — объяснил ему Улаф.
— Я не позволю этому зверью себя съесть!
Джессан напряг мышцы рук и попробовал выпутаться из веревочного плена.
Услышав шум, тааны вскочили и подбежали к Джессану. Они с любопытством глядели на него, скалили зубы и, казалось, подстрекали упрямого тревиниса к новым попыткам освободиться.
— Подразни их! — быстро шепнул ему Улаф. — Постарайся обманом заставить их тебя развязать.
— Обрежьте веревки! — закричал Джессан, напрягаясь всем телом. — Что, трусите сразиться со мной по-честному?
Один из зверолюдей, более похожий на человека, чем на таана, что-то сказал остальным. Его слова вызвали новые ухмылки и взрыв гиканья.
— Таш-кет не желает сражаться с рабом, — сказал получеловек на довольно беглом и правильном эльдерском языке. — Он окажет тебе честь, наполнив твоим мясом свой желудок.
Джессан зарычал и забился в веревках. Ухмылявшиеся тааны тыкали в него острыми прутьями.
Улаф владел заклинанием, прозванным им «трясучкой». Оно заставляло содрогаться землю. Таанов с силой швырнуло бы вниз. «Трясучка» вполне могла сломать кому-то из них ногу или вышибить сознание. «Только бы они развязали Джессана», — думал Улаф. Тогда с помощью его заклинания и кулаков тревиниса они сумеют справиться с этим отродьем.
Увы, тааны не были столь наивны и на уловку не попались. Тот, кто точил нож, шагнул к Джессану. Сверкавшие глаза таана ясно показывали: «мясо» дозрело. Джессан изловчился и ударил таана обеими ногами. Отчаявшемуся Улафу не оставалось ничего иного, как произнести первые слова заклинания.
И тут Бабушка начала петь.
Кожа таана была густо изрезана шрамами. Под ними… чертовщина какая-то, — подумал Улаф… скрывались самоцветы. Часть из них вросли в кожу и выпирали причудливыми шишками; другие были лишь вставлены и поблескивали в свете костра. «Что за странная манера носить украшения? — недоумевал Улаф. — Или камни служат им совсем не для красоты?» Пока он раздумывал, один из камней на руке таана, прорвав кожу, выскочил наружу и упал.
Таан удивленно хрюкнул. Опустив нож, он разглядывал кровоточащую рану на руке. Бабушка продолжала петь. Ее голос становился все громче и сильнее. Таан, неопределенно пожав плечами, вновь поднял нож и нацелился Джессану в сердце.
Второй камень вылетел у таана из лба, третий — из груди. Таан сердито зарычал и оглянулся на соплеменников. За это время из его левой руки выпали еще два самоцвета.
Таан что-то крикнул соплеменникам и замахал им рукой, требуя подойти. Остальные тааны замотали головами и попятились, бросая на него испуганные взгляды. Кто-то даже схватился за оружие.
Из ноги таана вылетел новый камень. Разъяренный таан повернулся к пленникам. Он подозрительно оглядел Улафа, потом Джессана и, наконец, остановился на Бабушке, певшей высоким, пронзительным голосом. Таан замахнулся на нее ножом. Джессан взревел и забился в своих путах. Улаф спешно начал произносить заклинание, но после нескольких слов его разум заволокло какой-то зловещей тьмой, и он напрочь забыл, что говорить дальше.
Костер погас. На небе исчезла луна, пропали звезды. Опустилась густая, непроницаемая ночь. Затихло и Бабушкино пение, и яростное рычание таана.
В этой кромешной тьме Улафу все же удалось разглядеть черные доспехи. Они переливались подобно воронову крылу.
— Кил-сарнц! — закричали тааны. — Кил-сарнц!
— Врикиль! — сдавленно выдохнул Джессан.
«Шакур», — сразу же подумал Улаф, ударяясь спиной о ствол. Вот тебе и противостояние других сил Пустоте! Врикиль, конечно же, явился сюда за Камнем Владычества. Улаф вспомнил о девочке и попытался отыскать ее глазами, но на прежнем месте ее не было.
— Она здесь, — шепнула Бабушка. — Сидит рядом со мной. Когда я запела, она пришла.
— У вас находится Камень Владычества, — заговорил врикиль. Казалось, его голос исходит из глубокого пустого колодца. — Дагнарус, ваш бог, будет доволен вами. Эй, раб. Переведи мои слова.
Полутаан не замедлил подчиниться и перевел слова Шакура на язык таанов.
Тааны переглянулись. Тот, у кого выпали камни, что-то произнес властным тоном и махнул полутаану.
— Таш-кет, мой хозяин, просит передать кил-сарнцу, что Дагнарус нам не бог. Дагнарус — самозванец, которому нет дела до таанов. Мы служим Клету и нашим старым богам.
— И Клет говорит, что вы хорошо ему служите, — сказал еще один таан, появившийся на поляне.
Внешне он сильно отличался от остальных таанов. Он был намного старше их. Его белая кожа пугающе мерцала во тьме. Он говорил на языке таанов, но слова были такими же холодными, жесткими и пустыми, как у Шакура. Полутаан перевел сказанное им Шакуру.
— Клет говорит, что мы будем вознаграждены. Клет говорит, что ты, Шакур, стар и немощен, и для него нет никакой чести сражаться с тобой. Он велит тебе убираться отсюда к твоему Дагнарусу.
Шакур пренебрежительно что-то буркнул и повернулся к Клету. Пустота сгущалась вместе с темнотой. Улаф почувствовал, что проваливается, соскальзывает неизвестно куда… Кто-то коснулся его рук. Это прикосновение и резкий шепот над ухом вернули его в сознание.
— Не шевелись, — прошептал голос.
Улаф почувствовал, как на нем обрезают веревки.
