Словно в награду за развлечение, Ку-ток швырнул Рейвену кусок вареного мяса. Рейвен нагнулся и поднял мясо, зажав его в руке. Ку-ток и предводительница повернулись и пошли прочь. Когда они отошли футов на шесть, Рейвен что есть силы швырнул мясо, попав Ку-току прямо в затылок.
      Почувствовав удар, таан обернулся. Он заметил валявшийся на земле кусок мяса, потом увидел Рейвена, стоявшего со стиснутыми кулаками и гневным огнем в глазах.
      — Иди сюда, вонючая тварь, — угрожающе произнес Рейвен. — Сразись со мной.
      Ку-ток наклонился и поднял мясо. Он помахал куском, а потом медленно съел его на глазах у Рейвена. Он жевал мясо с явным наслаждением. Потом таан повернулся и догнал предводительницу. Ни в этот вечер, ни назавтра есть Рейвену не дали.
      — Представляешь, я швырнул ему мясо в затылок, причем на глазах у вашей предводительницы, — рассказывал Рейвен, когда Ку-ток наконец прислал к нему Дур-зор с пищей. — У нас, тревинисов, у орков, даже у изнеженных виннингэльцев такое считается смертельным оскорблением. Он должен был бы немедленно биться со мной.
      — Если бы мясом в него бросил кто-нибудь из таанов, тогда бы это было смертельным оскорблением, — ответила Дур-зор, сочувственно улыбаясь его наивности. — А ты, Рейвен, раб. Ты для него — червяк. Ты его ничем не оскорбишь.
      У Рейвена внутри все оборвалось, и он тяжело привалился к столбу. Он вспомнил, как часто целые дни проводил в засаде, подстерегая добычу, как терпеливо ждал, когда лось подойдет на расстояние верного выстрела или дикий кабан попадется в расставленные силки. Сейчас такой добычей оказался он сам. Рейвен постоянно твердил себе об этом. Терпение, только терпение. Выждать и правильно выбрать время, сколько бы времени у него ни оставалось.
      — Расскажи мне о вашей предводительнице, — попросил он Дур-зор.
      — Ее имя Даг-рук, — начала девушка. — Она — доблестный воин и храбро сражалась во многих битвах, взяв в плен множество рабов. Наш бог сам дал ей шлем, который ты видел. Сейчас ее звание — старший охотник, но многие считают, что в следующий день бога ее сделают низамом — командиром боевого отряда.
      — А кто ее муж? — спросил Рейвен, предполагая, что ее мужем является Ку-ток. Тогда надо будет подумать, как это отразится на его замыслах мести.
      Дур-зор покачала головой.
      — Нет, Даг-рук не хочет отягощать себя рождением детей, поэтому она никому не позволяет ложиться с собой. Правда, говорят, что она близка с одним из боевых шаманов.
      Рейвен успел узнать, что шаманы этого народа искусно владеют магией Пустоты. Мрачные и таинственные, они наводили неподдельный страх на таанов. Во всяком случае, Рейвену так показалось, ибо стоило шаману появиться в лагере, как все тааны, включая и воинов, стремились всячески угодить ему и не сводили с него глаз.
      Рейвен не сразу научился отличать шаманов по внешнему виду. Впервые увидев шамана, он даже принял его за раба. Доспехов на этом таане не было. Одеяние состояло из кусков ткани, покрывавших грудь, бедра и верхнюю часть ног. Оружия у шамана тоже не было, а рубцы на руках и голове Рейвен мог пересчитать по пальцам. Однако его удивило, когда он увидел, с каким почтением относятся к этому таану соплеменники. Дур-зор рассказала ему, что это сам Рылт — шаман боевого отряда.
      — У него есть особые рубцы, — говорила Дур-зор, стремясь убедить Рейвена. — Под кожей у него скрыто множество магических камней. У него больше рубцов и больше камней, чем почти у любого таана из боевого отряда. Просто Рылт не показывает их, а нарочно прячет под одеждой. Когда он идет в бой, враги думают, что он вообще не воин, и это стоит им жизни. У Рылта огромная магическая сила.
      Лагерь боевых отрядов таанов находился за пределами завоеванного Дункара. А в самом городе подручные бога таанов установили свое господство над оставшимися в живых дункарганцами, прибрали к рукам все запасы провизии и начали готовиться к завоеванию других земель. Обо всем этом Рейвен узнал от Дур-зор.
      Один раз в день, ближе к вечеру, когда девушка приносила Рейвену пищу и воду, ей позволялось задержаться и поговорить с ним. Рейвен понимал, что Дур-зор делает это по приказу Ку-тока; его поработитель издали следил за ними. Как только Ку-ток считал, что их разговор затянулся, он громко звал Дур-зор. Девушка послушно замолкала на полуслове, вскакивала и убегала, чтобы не быть наказанной за нерасторопность.
      — Почему он разрешает тебе задерживаться? — однажды спросил Рейвен, видя, как Дур-зор удобно уселась на корточки. Она всегда садилась так, чтобы он не смог до нее дотянуться. — Не думаю, чтобы Ку-ток это сделал по доброте сердца, — лукаво добавил Рейвен.
      — Конечно нет, — с улыбкой ответила Дур-зор. — Куток говорит, что я для тебя — мучение. Только поэтому он присылает меня к тебе и позволяет оставаться.
      — Мучение? — удивленно переспросил Рейвен. — Чем же ты меня мучаешь? Ты же ни разу и пальцем меня не тронула.
      — Ку-ток думает, что тебе очень хочется лечь со мной, — усмехнувшись, объяснила Дур-зор. — Когда я нахожусь совсем близко, это тебя мучает, потому что ты хочешь меня, но не может дотянуться. Но так думает Ку-ток. Я-то знаю, что это не так, — добавила девушка. — Я знаю, ты считаешь меня уродиной, чудовищем. Но я говорю Ку-току то, что он хочет услышать.
      — Я не считаю тебя чудовищем, Дур-зор, — возразил Рейвен, почувствовав себя неловко.
      Впервые, когда он ее увидел, полутаанка действительно показалась ему уродливой. И хотя ее приходы были для него главным событием дня, Рейвен не мог смотреть на ее получеловеческие, полузвериные черты без внутреннего содрогания, отчего в животе у него все сжималось.
      — А что касается уродины, то я и сам не ахти какой красавец.
      — Я не считаю тебя уродливым, — сказала Дур-зор, глядя на него с явным одобрением. Потом она наморщила лоб. — Я только не знаю, как вам, людям, не мешает такой кусок мяса на лице, который у вас называется носом. И как вы можете им что-то унюхать? — Дур-зор удивленно пожала плечами. — Я знаю, ты думаешь про меня не так, как думал бы, будь я человеческой женщиной. Тааны считают нас извращением, люди относятся к нам как к чудовищам. Наш бог говорит, что если люди поймают нас, то обязательно убьют.
      — Некоторые, возможно, и убьют, — был вынужден согласиться Рейвен. Но, тут же подумал он, если это действительно так, тогда люди ничем не лучше таанов. — А другие скажут: ты не виновата, что родилась такой. У тебя такое же право жить, как и у всех нас.
      — И ты вправду так думаешь? — с любопытством спросила Дур-зор.
      — Сначала я так не думал, — признался Рейвен. — Но теперь думаю.
      — И у меня так, — сказала девушка. — Вначале я считала тебя чудовищем, но больше не считаю.
      — А что будет с тобой дальше, Дур-зор? — спросил Рейвен.
      Когда он говорил с ней, он всегда помнил о своих бедах, о собственном позоре и бесчестье.
      — Однажды кто-нибудь из таанов убьет меня, — равнодушно ответила она. — Может, Ку-ток, а может — кто-то другой. — Дур-зор улыбнулась, увидев оторопелое лицо Рейвена. — Может случиться, что я недостаточно быстро подойду, когда меня позовут, или разолью воду, или буду плохо нянчиться с ребенком. Меня убьют, только и всего.
      Рейвена охватила такая жалость к Дур-зор и такая ненависть к таанам, что он едва сдержался. Вот настоящее мучение: жить, зная, что рано или поздно тебя убьют.
      — Такова участь всех полутаанов, — добавила девушка. — Против нее бесполезно бороться. Пока я живу, я служу моему богу, и этого мне достаточно.
      — Быть может, ты найдешь себе мужа, — сказал Рейвен, пытаясь хоть как-то утешить Дур-зор, хотя, по правде говоря, ей вовсе не требовалось утешения. — У вас могут быть дети.
      — У полутаанов не может быть детей, с кем бы они ни ложились — с таанами, с людьми или друг с другом, — ответила она, покачав головой. — Наш бог хотел, чтобы у нас были дети, но даже он, бог, не мог заставить полутаанок забеременеть. Я ни с кем не ложилась и не собираюсь. Ведь ложатся, чтобы получить наслаждение, а рабам наслаждения запрещены.
      — Так значит, тааны… они… не используют вас для своих наслаждений? — спросил Рейвен.
      Дур-зор удивленно поглядела на него.
      — Тааны никогда не получили бы наслаждения, ложась с нами. Они считают нас чудовищами.
      Теперь Рейвен начал кое-что понимать в представлениях таанов.
      — Наших женщин тааны тоже считают чудовищами, правда? И никакого наслаждения от них не получают? Значит, тааны ложатся с нашими женщинами, чтобы подчинить их и показать свою власть над ними?
      — В старом мире говорили, что, если людям дать волю, они расплодятся, как кролики, и вскоре их будет больше, чем таанов. Тааны боялись этого и следили, чтобы людей не становилось больше. Им нужны были люди как рабы, поэтому тааны их не убивали. Но они насиловали человеческих женщин, чтобы те рожали полутаанов.
      — А кем бы ты хотела стать, Дур-зор, если бы могла выбирать свою судьбу? — спросил Рейвен.
      — Воином, — быстро ответила девушка. — Стать воином — это единственный способ для нас добиться хоть какого-то уважения среди таанов. Рассказывают, что в одном боевом отряде полутаана даже сделали старшим охотником. Мне этого не добиться, но я думаю, что смогла бы стать хорошим воином. Я постоянно упражняюсь с кеп-кероми хорошо им владею.
      — Кеп-кер? Ты говоришь о…
      — У людей это называется дубинкой. Но кеп-кер отличается от дубинки. У него на одном конце деревянный шар, а на другом — каменный. Воин держит кеп-кер за деревянный шар и делает вот так.
      Дур-зор показала боевые движения с такой ловкостью, словно у нее в руках действительно был кеп-кер.
      Рейвен видел у таанов это оружие. Тогда он подумал, что они держат кеп-кер не так, как показывала Дур-зор, а ухватившись обеими руками посередине. Другой способ применения кеп-кера его удивил, но Рейвен решил запомнить это на будущее — вдруг пригодится.
      — Тебя научили владеть оружием?
      — А как же иначе? — изумилась Дур-зор. — Когда тааны уходят на битву, в лагере остаются надсмотрщики и полутааны. Мы должны уметь защитить детей, если вдруг враг нападет на лагерь.
      Сама того не подозревая, Дур-зор сообщила Рейвену важные сведения. Надсмотрщиками называли таанов, которые не являлись ни воинами, ни шаманами. В число надсмотрщиков входили тааны обоего пола. На них лежала обязанность заботиться о нуждах воинов. Они готовили пищу, поддерживали чистоту в лагере и следили за детьми.
      Надсмотрщики относились к воинам с подчеркнутым почтением, но и воины вели себя с ними уважительно, совсем не так, как с рабами и полутаанами. Однако Рейвен ни разу не видел надсмотрщиков с оружием в руках. Это надо будет запомнить.
      Он хотел еще порасспросить Дур-зор, когда Ку-ток, решив, что сегодня она достаточно помучила пленника, позвал ее назад. Дур-зор послушно вскочила на ноги, но прежде, чем убежать, быстро шепнула:
      — Завтра у нас день бога.
      Рейвен тоже вскочил и бросился за ней, пытаясь задержать Дур-зор и разузнать еще что-нибудь. Цепь быстро остановила его бег. Рейвен с тоской следил глазами за убегавшей Дур-зор, чем доставил немалое удовольствие Ку-току. Тот широко ухмыльнулся и стал тыкать пальцем в сторону Рейвена, что-то объясняя своим соплеменникам. По причине благодушия Ку-ток даже не ударил Дур-зор, а просто пнул ее ногой, когда она встала перед ним на колени, и отпустил прочь.
      Рейвен рухнул на землю возле столба. Он еще раз попробовал испытать цепи на прочность. Это бесплодное занятие никак не уменьшило его подавленность.
      Завтра — день бога.
      Как рассказывала Дур-зор, его вместе с другими рабами потащат из лагеря в какое-то другое место. Если это произойдет, он лишится возможности отомстить Ку-току. Он так и умрет рабом, не смыв с себя позора. Он никогда не поскачет на небесных конях с погибшими героями своего племени, никогда не бросится вместе с ними в небесный бой, подобный тому, что происходил за душу умирающего рыцаря. Соратники навсегда отвернутся от него.
      Рейвен пытался хоть что-то придумать, но в конце концов бросил эту затею. Он ничего не знал о том, как будет происходить это празднество и что вообще включает в себя «день бога». Действительно ли он увидит новоявленного бога таанов? Этого Рейвен не знал. Он заснул возле столба, полный решимости проснуться завтра пораньше и посмотреть, как будут разворачиваться события. Если появится пусть даже ничтожная возможность, он ею обязательно воспользуется.

* * *

      Весь лагерь таанов спозаранку пришел в движение. Празднование дня бога, как и участие в сражениях, было одним из главных событий в жизни таанов. Воины выходили из шатров, украшенные бусами, птичьими перьями, скальпами и черепами. Они нацепили на себя все части доспехов, начищенные до зеркального блеска. Те же, кто еще не успел снискать боевую славу, надели доспехи из костей, прикрепленных к кускам кожи. Некоторые предпочли вместо доспехов оставаться лишь в набедренных повязках, выставляя напоказ ритуальные рубцы и сверкая разноцветными камнями.
      Воины обоих полов собирались кучками, и по их громким голосам и резким жестам Рейвен догадался, что они рассказывают о былых сражениях. Надсмотрщики, дети, полутааны и человеческие рабы вычистили все пространство внутри лагеря. Вениками из веток они вымели все камешки, прутики, обглоданные кости и прочий сор.
      Шаман Рылт появился в длинном черном одеянии, набросив на плечи пятнистую шкуру леопарда. Вместе с ним шли два молодых таана, повторявших каждое его движение и жест. Рылт подошел к воинам, которые немедленно расступились, пропуская его внутрь своего круга. Ученики (если молодых таанов можно было так назвать) опустились на корточки неподалеку от круга воинов и внимательно следили за своим учителем.
      Приведя в порядок лагерь, надсмотрщики занялись приготовлением пищи. За последние дни тааны убили нескольких диких кабанов. Теперь их туши жарились в специальной яме. Как объяснила Дур-зор, кабанье мясо считалось сильной пищей, пригодной для трапезы в день бога.
      Запах жареного мяса дразнил и мучил Рейвена. Его кормили один раз в день, после заката. Разумеется, он и не мечтал отведать кабаньего мяса. Оно предназначалось для воинов; остатки, если они будут, пойдут надсмотрщикам и детям. Рабам и полутаанам полагалась слабая пища — мясо кроликов, белок и оленей. Рейвен внимательно наблюдал за происходящим в лагере, надеясь увидеть Дур-зор и привлечь ее внимание.
      Обычно, когда Дур-зор занималась своими повседневными делами, она не поворачивала головы в его сторону. Вряд ли она вспомнит о нем в такой день. Но, к немалому удивлению Рейвена, утром девушка не только взглянула на него, а даже подошла к нему. Рейвен искренне обрадовался.
      — Меня послал Ку-ток, — сказала она, ставя на землю миску с пищей. — Он хочет, чтобы ты был сыт и выглядел сильным, когда избранник бога придет осматривать рабов, захваченных в плен.
      — Дур-зор, погоди немного, — умоляюще произнес Рейвен. — Расскажи мне, как будет происходить празднество.
      Дур-зор озабоченно поглядела в сторону Ку-тока.
      — У меня еще много дел, — начала она.
      — Если ты не останешься, я не буду есть, — пригрозил Рейвен, отпихивая миску с дымящимся мясом.
      Рейвену не хотелось навлекать беду на Дур-зор. Он знал: если он не станет есть, ее обязательно накажут. Если она задержится возле него больше положенного, ее тоже накажут. Но у него не было выхода, и он поступал так из отчаяния.
      — Ладно, — согласилась Дур-зор, опускаясь на корточки. — Утром мы прибрали весь лагерь и подготовились к появлению бога или его избранника, если дела не позволят богу появиться самому. Когда солнце поднимется высоко, начнутся кда-кылки.
      — А что из себя представляют эти… — Рейвен никак не мог с первого раза выговорить зубодробительное таанское слово.
      — Это состязания между воинами. Давным-давно, на родине таанов низамами становились самые сильные воины. Чтобы выбрать сильнейшего, воины сходились и сражались за честь стать вождем племени. Битва продолжалась до смерти одного из бойцов. Если проигравший не погибал, его изгоняли из племени, а это означало почти верную смерть. Наш бог прекратил такие состязания, сказав, что много сильных воинов гибнет понапрасну. И тогда наградой за победу в кда-кылках стала не власть над племенем, а трофеи, раздаваемые нашим богом: оружие, доспехи. Многие сражаются ради собственной чести. Тебе понятно?
      Рейвен ответил не сразу. Он жевал медленнее обычного, раздумывая над словами Дур-зор. Наконец он спросил:
      — Что будет со мной и остальными рабами?
      — Сначала наш бог или его избранник приходят посмотреть кда-кылки. Наш бог очень любит эти состязания. Когда кда-кылки заканчиваются, он раздает награды. Потом он требует показать ему рабов. Тааны, захватившие рабов в плен, приводят их, и наш бог их оценивает. За тех рабов, которых он отбирает себе в услужение, он дает таанам доспехи и оружие. Всех рабов, которых он отберет, посылают в рудники или в другое место, какое нашему богу будет угодно указать. Но это касается мужчин. Человеческие рабыни, скорее всего, останутся здесь. Тебя обязательно пошлют в рудники. Нашему богу там нужны сильные рабы.
      Может, ему показалось или в голосе Дур-зор действительно проскользнула грустная нотка? Неужели она сожалела, что им придется расстаться? Неужели их ежедневные разговоры что-то значили для нее и ей нравилось говорить с ним? Или же это просто входило в ее обязанности? Раньше ему думалось именно так, но, возможно, он ошибался.
      Рейвен молча дожевывал последний кусок мяса. Дур-зор то и дело оборачивалась через плечо и встревоженно глядела в сторону Ку-тока. К счастью, тот был поглощен чьим-то боевым повествованием и, похоже, начисто позабыл о Дур-зор.
      Пока Рейвен ел, у него созрело решение. Он пока не знал, что ему даст этот замысел, однако терять ему было нечего.
      — Дур-зор, я прошу тебя передать Ку-току, что я хочу состязаться в этом… — он запнулся, выговаривая неподатливое слово, — в этом кадылке.
      Ее глаза удивленно округлились.
      — Ты хочешь участвовать в кда-кылке?
      — Да, — подтвердил Рейвен.
      — Это невозможно. — Дур-зор потянулась к пустой миске, чтобы забрать ее. — Ты же раб.
      — Постой, Дур-зор! Выслушай меня!
      Рейвен вцепился в миску, а девушка не осмеливалась подойти ближе, чтобы взять ее.
      — Скажи Ку-току, что я хочу сражаться в состязании и этим доказать, что я — стоящий раб. Я бы хотел биться с самим Ку-током, — добавил Рейвен, но по лицу Дур-зор сразу понял, что такой чести ему не окажут. — Если я не могу биться с ним, я готов биться с любым, кого он выберет. С оружием или голыми руками.
      Дур-зор слушала его и качала головой.
      — Передай Ку-току: если я одержу победу, он получит богатую награду, — добавил Рейвен.
      — А если ты проиграешь и тебя убьют, Ку-ток вообще ничего не получит.
      — Ему придется рискнуть. Я рискую, и он тоже. Послушай, Дур-зор, разве Ку-ток не любит рисковать?
      Девушка закусила губу.
      — Тебе действительно этого хочется, Рейвенстрайк?
      — Очень хочется, Дур-зор.
      Она вздохнула, и Рейвен уже испугался, что она не согласится выполнить его просьбу, но неожиданно Дур-зор улыбнулась.
      — Такого еще никогда не было на кда-кылках. Но тааны могут согласиться. Все тааны любят риск. Я передам Ку-току твои слова.
      Рейвен пододвинул ей пустую миску. Дур-зор схватила ее и ушла. Приблизившись к кругу воинов, девушка опустилась на колени и стала смиренно ждать, пока кто-нибудь из них соизволит обратить на нее внимание. Наконец шаман Рылт заметил ее и что-то сказал Ку-току. Тот, явно раздосадованный необходимостью отрываться от интересного повествования, грубо поставил Дур-зор на ноги, уже готовый ударить ее по лицу.
      Девушка быстро выпаливала слова и то и дело показывала в сторону Рейвенстрайка, который стоял во весь рост и пристально глядел на Ку-тока.
      Тааны удивленно слушали слова Дур-зор. Несколько воинов презрительно засмеялись, но Ку-ток оставался серьезным. Рейвена не покидала надежда. Судя по виду Ку-тока, он заглотнул наживку. Возможно, он был азартным игроком, готовым ради высокой ставки рискнуть всем. Потом Ку-ток что-то сказал, и смех воинов сменился недовольными и даже сердитыми криками.
      Рылт хранил молчание. Даг-рук — тоже. Ку-ток обратился прямо к ней. Она о чем-то спросила Рылта.
      Хотя Рейвен и не понимал языка таанов, он вполне мог догадаться о содержании вопроса. Даг-рук спрашивала шамана, не будет ли их бог возражать. Рылт пожал плечами и покачал головой. Даг-рук взглянула на Ку-тока и слегка кивнула.
      Ку-ток был необычайно доволен собой. По мрачным лицам остальных воинов Рейвен понял, что его захватчик получил какие-то преимущества. Ку-ток толкнул Дур-зор в его направлении, и все таанские воины вернулись к рассказам о битвах.
      — Ку-ток согласен, — сообщила Дур-зор. — Даг-рук позволила ему это. Шаман говорит, что наш бог не будет возражать. Старший охотник сама выберет оружие и того, кто будет сражаться с тобой. Скорее всего, один из молодых воинов, — добавила Дур-зор, указав на молодых таанов, не имевших доспехов.
      Молодые воины толкались неподалеку от круга рассказчиков и с нескрываемой тоской и завистью глядели на них.
      — Они сочли бы за оскорбление биться с рабом, если бы не хотели заслужить расположение Ку-тока и Даг-рук.
      — Когда начнется сражение? — спросил Рейвен, горя от нетерпения.
      — Когда Даг-рук скажет, — ответила Дур-зор.
      Ее брови сомкнулись над носом, больше похожим на свиной пятачок.
      — Я знаю, к чему ты стремишься, Рейвен, — сказала Дур-зор, как-то странно произнеся начальное «р».
      — И к чему же я стремлюсь, Дур-зор? — спросил Рейвен, подумав, не хочет ли она предупредить Ку-тока.
      — Ты ищешь быстрой смерти, — сказала девушка и покачала головой. — Не думаю, что ты ее добьешься, что бы ты ни придумывал.
      Рейвен облегченно вздохнул и улыбнулся.
      — Пожелай мне удачи, Дур-зор.
      — Удачи, — повторила она, передернув плечами. — Удача — она для хозяев. Для рабов и для таких, как мы, удачи не существует.

ГЛАВА 23