Чанг поднялась. Хуго тоже. Высокая эльфийка держалась прямо, и лишь легкая сутулость была ее уступкой годам. На ней были длинные одежды из тончайшего мерцающего шелка с замысловатым рисунком, что так любили эльфы. Она была похожа на королеву - во всем своем ужасающем и внушающем благоговение величии.
      Юноша, несомненно бывший хладнокровным убийцей, поскольку никто не мог войти сюда, не доказав каким-либо образом свое искусство, покраснел от смущения и засуетился. Казалось, ему вот-вот станет дурно.
      Его спутник грубо толкнул его в спину.
      - Стой прямо. Будь мужчиной, - пробормотал Эрнст.
      Юноша проглотил комок в горле, выпрямился, глубоко вздохнул и сказал побелевшими губами:
      - Я готов.
      Чанг искоса посмотрела на Хуго и закатила глаза, словно желала сказать: "Все мы когда-то были молоды". Она указала длинным пальцем на инкрустированную сверкающими драгоценными камнями, деревянную шкатулку, что стояла в центре стола.
      Хуго наклонился, почтительно взял шкатулку, пододвинул ее поближе к эльфийке и поднял крышку. Внутри лежал острый кинжал с золотой рукоятью в форме руки с открытой ладонью и плотно сжатыми пальцами. Большой палец был отведен в сторону под прямым углом. Чанг осторожно вынула кинжал. Отсвет камина сверкнул на остром, как бритва, лезвии.
      - Ты левша или правша? - спросила Чанг.
      - Правша, . - ответил Джон Дарби. На его висках выступил пот и капельками побежал по щекам.
      - Дай мне свою правую руку, - приказала Чанг. Молодой человек протянул ей открытую ладонь.
      - Поручитель, ты можешь помочь ему...
      - Нет! - выдохнул юноша, облизнул пересохшие губы и оттолкнул предложенную руку. - Я сам выдержу. Чанг одобрительно подняла брови.
      - Держи свою правую руку, как полагается, - сказала она. - Хуго, покажи ему.
      Хуго взял с каминной полки свечу и поставил ее на стол. Пламя свечи заиграло на полированном дереве, заляпанном чем-то темным. Молодой человек посмотрел на пятна. Кровь отхлынула от его щек.
      Чанг ждала.
      Джон Дарби плотно сжал губы и придвинул руку.
      - Я готов, - повторил он.
      Чанг кивнула. Она взяла кинжал за рукоять острием вниз.
      - Возьмись за лезвие, - сказал Чанг, - как за рукоять.
      Джон Дарби осторожно взял лезвие в ладонь. Рукоять в форме руки торчала из его кулака, отставленный в сторону большой палец лежал параллельно его собственному большому пальцу. Юноша тяжело задышал.
      - Стисни, - бесстрастно сказала Чанг.
      Джон Дарби затаил дыхание. Он почти закрыл глаза, но вовремя взял себя в руки. Пристыженно посмотрев на Хуго, юноша заставил себя не закрывать глаз. Он сглотнул слюну и стиснул лезвие кинжала. Судорожно вздохнул, но больше не издал ни звука. На стол закапала кровь, тонкая струйка побежала по руке юноши.
      - Хуго, жгут, - сказала Чанг.
      Хуго достал из шкатулки мягкую полоску кожи шириной примерно в два мужских пальца. По длинной полоске снизу доверху шли изображения символа Братства. Она тоже местами была в темных пятнах.
      - Дай его поручителю, - сказала Чанг.
      Хуго передал жгут Эрнсту Твисту, который взял его в свои руки с длинными пальцами, руки, несомненно, запятнанные тем же, что и жгут.
      - Перевяжи, - сказала Чанг.
      Все это время Джон Дарби стоял, сжимая лезвие кинжала, с которого капала кровь. Эрнст обернул жгут вокруг кисти руки юноши, затянул его, оставив концы свободными. Эрнст взялся за один конец, Хуго за другой. Оба посмотрели на Чанг. Та кивнула. Они оба рванули жгут за концы, заставляя лезвие еще сильнее войти в плоть, до кости. Кровь потекла быстрее. Джон Дарби не выдержал боли. Он судорожно вскрикнул, глаза его закрылись, он пошатнулся и оперся на стол. Затем, сглотнув, он часто задышал и выпрямился. Посмотрел на Чанг. Кровь капала на стол.
      Чанг улыбнулась так, словно с наслаждением пила эту кровь.
      - Теперь повтори клятву Братства.
      Джон Дарби повиновался, сквозь затуманивавшую разум боль вспоминая с трудом вызубренные слова. С нынешней минуты эти слова врежутся в его память, как шрамы посвящения врезались в его плоть.
      Клятва была дана. Джон выпрямился и покачал головой, отвергая помощь поручителя. Чанг улыбнулась молодому человеку, и от этой улыбки на ее старом лице на миг вспыхнул отсвет некогда замечательной красоты. Она положила свою ладонь на истерзанную руку молодого человека.
      - Он принят. Снимите жгут.
      Хуго снял кожаный жгут с кровоточащей руки Джона Дарби. Юноша медленно, с усилием разжал ладонь, поскольку пальцы его слиплись от крови. Чанг вырвала кинжал из дрожащей руки.
      Теперь, когда все было кончено, неестественное возбуждение иссякло и нахлынула слабость. Джон Дарби уставился на свою руку, на рассеченную плоть, на кровь, толчками бьющую из ран, и внезапно боль обрушилась на него так, как будто он раньше и не чувствовал ее. Он посерел и зашатался. Теперь он был благодарен Эрнсту Твисту за то, что тот подхватил его и помог держаться прямо.
      - Можешь посадить его, - сказала Чанг.
      Обернувшись, она передала окровавленный кинжал Хуго, а тот вымыл клинок в нарочно для этого принесенной чаше с водой. Покончив с этим, Хуго досуха вытер кинжал чистой белой тряпочкой, затем вернул его Чанг. Она положила его и кожаный шнур в шкатулку и закрыла ее, поставила шкатулку на место на свой стол. Кровь юного Дарби, что закапала стол, оставили впитываться в дерево, чтобы она смешалась с кровью тех бесчисленных членов Братства, которые прошли то же самое испытание. Оставалось завершить только один небольшой обряд.
      - Поручитель, - сказала Чанг, переведя взгляд на Эрнста Твиста.
      Тот только что усадил в кресло бледного дрожащего Дарби. Обманчиво-простецки улыбаясь, Твист шаркающей походкой подошел к ней и протянул Чанг свою правую руку с открытой ладонью. Та омочила кончики пальцев в крови Дарби и провела две алые полосы поверх шрамов на ладони Твиста, повторявших очертаниями свежие раны на ладони Дарби.
      - Твоя жизнь залогом его жизни, - продекламировала Чанг, - как его жизнь залогом твоей. Кара за нарушение клятвы постигнет обоих.
      Хуго отстранение смотрел на происходившее, его мысли были заняты предстоящим трудным разговором с Чанг. Тем не менее он заметил, как глаза мужчины сверкнули странным красным блеском, словно кошачьи глаза на свету факела. Когда Хуго, заинтересованный этим необычным явлением, попытался присмотреться к нему попристальнее, Твист опустил глаза в знак почтения к Чанг и зашаркал назад к своему напарнику.
      Чанг перевела взгляд на юного Дарби.
      - Старейший даст тебе снадобья, чтобы рана не загноилась. Можешь забинтовать руку. Однако будь готов снять повязку в любой момент. Можешь оставаться здесь, пока не оправишься достаточно, чтобы тронуться в путь. Обряд даром не проходит, молодой человек. Отдохни сегодня, подкрепись мясом и питьем. С нынешнего дня стоит тебе только открыть ладонь вот так, - показала Чанг, - как любой из Братства признает тебя.
      Хуго посмотрел на собственную руку, на шрамы, ныне едва заметные на его мозолистой ладони. Шрам, начинавшийся у основания большого пальца, был самым четким и самым большим, поскольку его залечили последним. Он тонкой белой чертой пересекал то, что хироманты называют линией жизни. Другой шрам шел почти параллельно линиям сердца и разума. Такие невинные шрамики... Никто никогда и не замечал их, кроме тех, для кого они были предназначены.
      Дарби и Твист собрались уходить. Хуго встал и сказал несколько подходящих к случаю слов. От удовольствия на серых щеках юноши выступил слабый румянец. Дарби шел уже более твердо. Хлебнет немного эля, сразу расхвастается свой удалью и будет чувствовать себя героем. А ночью, когда пульсирующая боль пробудит его от беспокойного сна, он будет думать об этом совсем по-другому.
      Старейший возник в дверях как по приказу, хотя Чанг и не вызывала его. Старик видел много таких обрядов и вплоть до секунды знал, когда они кончаются.
      - Покажи братьям их комнаты, - приказала Чанг. Старейший поклонился.
      - Не принести ли чего-нибудь вам и вашему гостю, госпожа?
      - Нет, благодарю тебя, друг мой, - милостиво сказала Чанг. - Я позабочусь о нас сама.
      Старейший снова поклонился и повел Дарби и Твиста прочь по коридору.
      Хуго подобрался, пошевелился в кресле, готовясь встретить умный проницательный взгляд. Но он не был готов услышать того, что она сказала.
      - Итак, Хуго Десница, - с удовольствием произнесла Чанг, - ты вернулся к нам из объятий смерти.
      Глава 27
      СКУРВАШ
      Волкаранские острова, Срединное царство
      Хуго, онемев от изумления, ошеломленно уставился на Чанг. И взгляд его был таким диким и мрачным, что теперь была ее очередь изумляться.
      - Да что случилось, Хуго? Ты взаправду как покойник! Но ведь я не с призраком разговариваю. Ты же из плоти и крови. - Она накрыла ладонью его руку.
      Хуго перевел дух, осознав, что Чанг просто пошутила насчет его долгого отсутствия в Скурваше. Его рука не дрогнула от ее прикосновения, он даже сумел рассмеяться и сбивчиво пробормотать какое-то объяснение насчет того, что последняя его работа привела его так близко к смерти, что ему не хочется смеяться над этим.
      - Да, так я и слышала, - сказала Чанг. Она внимательно рассматривала его и явно начинала о чем-то догадываться.
      По выражению ее лица Хуго понял, что он выдал себя. Эта женщина была слишком проницательной, слишком чувствительной, чтобы не заметить его непривычную реакцию. Хуго напряженно ждал вопроса и облегченно вздохнул, когда не услышал его, хотя это его несколько разочаровало.
      - Вот к чему приводят путешествия в Верхнее Царство, - сказала Чанг, - и дела с мистериархами... и другими могущественными людьми. - Она встала. Сейчас налью вина. А потом мы будем говорить.
      "И другими могущественными людьми". "Что она хотела этим сказать?" - думал Хуго, наблюдая, как она медленно идет к буфету, на котором стояли чудесная хрустальная бутыль и два кубка. Может ли она что-либо знать о сартане? Или человеке с кожей, покрытой синей татуировкой? А если и знает, то что именно? "Возможно, больше, чем я", - подумал Хуго. Чанг по старости лет ходила медленно, но ее достоинство и осанка заставляли думать, что она ходит размеренной поступью по своей воле, а вовсе не уступая годам. Хуго прекрасно это понимал и не стал предлагать ей помощи. Она сочла бы это оскорблением. Чанг всегда сама прислуживала своим гостям. Это был обычай, восходивший к древним традициям эльфийской знати, когда короли собственноручно потчевали вином своих дворян. Нынешние эльфийские короли давно забыли этот обычай, но говорили, что мятежный принц Риш-ан вновь возродил его.
      Чанг наполнила вином кубки, поставила их на серебряный поднос и пронесла через комнату, не пролив ни капли.
      Она опустила поднос перед Хуго. Тот взял кубок, поблагодарил ее и с кубком в руке подождал, пока эльфийка села в свое кресло. Когда она подняла свой кубок, он встал, пожелал Чанг здоровья и выпил.
      Чанг изящно поклонилась, пожелала ему здоровья и поднесла кубок к губам. Обменявшись ритуальными любезностями, оба сели. Теперь Хуго мог налить себе еще вина или помочь ей, ежели она того пожелает.
      - Ты был тяжело ранен, - сказала Чанг.
      - Да, - ответил Хуго, не глядя ей в глаза. Он смотрел в кубок, на вино, красное, как подсыхавшая на столе кровь юного Дарби.
      - Ты не пришел к нам, - сказала Чанг, поставив кубок. - Это твое право.
      - Знаю. Я не хотел никого видеть. - Он поднял мрачный, угрюмый взгляд. - Я проиграл. Не сумел выполнить уговор.
      - Мы могли бы понять тебя. Такое и раньше случалось с другими...
      - Но не со мной! - Хуго с внезапной яростью взмахнул рукой, чуть не опрокинув кубок. Он поймал его, посмотрел на Чанг и пробормотал извинения.
      Та пристально смотрела на него.
      - А теперь, - промолвила она после короткого молчания, - тебя призвали к ответу.
      - Меня вызвали, чтобы я выполнил уговор.
      - И это идет вразрез с твоими желаниями. Ты привез с собой женщину-мистериарха.
      Хуго вспыхнул, хлебнул еще вина - не потому, что хотел, а потому, что это давало ему возможность избегать взгляда Чанг. В ее голосе он услышал - или ему почудилось - нотки упрека.
      - Я никогда и не думал скрывать, кто она такая, от тебя, Чанг, - ответил Хуго. - Я таился только от тех городских дурней. Я не желал беспокойства. Эта женщина мой наниматель.
      Он услышал шорох тонкого шелка и понял, что Чанг улыбается, пожимая плечами. Ему показалось, что он слышит ее невысказанные слова: "Ври себе, если уж так хочется. А мне врать не надо".
      - Очень мудро, - только и сказала она вслух. - Какие сложности?
      - Прошлый уговор противоречит моей нынешней работе.
      - И что ты будешь делать, чтобы уладить это дело, Хуго Десница?
      - Не знаю, - ответил Хуго, крутя ножку пустого кубка и глядя, как свет отражается от драгоценных камней на подставке.
      Чанг тихонько вздохнула, легко постукивая кончиками пальцев по столу.
      - Поскольку ты не просишь совета, я и не стану тебе советовать. Однако я прошу тебя подумать над словами, которые произносил здесь тот молодой человек. Уговор - дело святое. Если ты его нарушишь, нам не останется ничего другого, как признать, что ты нарушил и верность Братству. И никто не избежит кары<Смотри Приложение 1, "Братство Руки">, даже ты, Хуго Десница.
      - Знаю, - сказал он, но на этот раз посмотрел на нее.
      - Очень хорошо. - Она оживилась, сложила руки. Неприятное ощущение улетучилось. - Ты пришел сюда по делу. Чем мы можем тебе помочь?
      Хуго встал, подошел к буфету, налил еще вина, опорожнил кубок одним глотком, даже не замечая тонкого аромата напитка. Если ему не удастся убить Бэйна, то он утратит не только честь, но и жизнь. А убить ребенка - значит убить и его мать. По крайней мере, так понимал Хуго.
      Он снова вернулся мыслью к тем минутам, когда Иридаль спокойно и доверчиво спала у него на руках.
      Она пришла вместе с ним сюда, в это ужасное место, доверясь ему, доверясь чему-то, что есть в нем. Доверясь его чести, его любви. Он отдал ей и то, и другое как дар, когда умирал. И со смертью этот дар вернулся к нему стократ.
      А затем его вырвали из объятий смерти, и любовь и честь умерли, хотя он и остался жить. Странный и страшный парадокс. Возможно, в смерти он снова обретет их, но только не в том случае, если он совершит это ужасное деяние. Он понимал, что если не сделает этого, то нарушит клятву Братству, и тогда они встанут против него и ему волей-неволей придется сражаться с ними. И он никогда не найдет того, что потерял. Он будет громоздить одно грязное преступление на другое, пока тьма не поглотит его окончательно.
      "Может, лучше попросить Чанг достать этот кинжал из шкатулки и вонзить его в мое сердце?"
      - Мне нужно добраться до эльфийских земель, - резко сказал он, повернувшись к ней. - И все сведения, которые ты сможешь сообщить мне.
      - Добраться туда - не проблема, да ты и сам это прекрасно знаешь, ответила Чанг. Если его долгое молчание и обеспокоило ее, то она не подала виду. - Но как ты останешься неузнанным? У тебя есть собственные методы маскировки на вражеской территории, поскольку ты не раз прежде бывал на Аристагоне и тебя не узнали. Но годятся ли они для твоей спутницы?
      - Да, - коротко ответил Хуго.
      Чанг не стала расспрашивать. В Братстве у каждого были свои методы и других это не касалось. Но скорее всего она просто их знала.
      - Куда тебе нужно попасть? - Чанг взяла перо и потянула к себе лист бумаги.
      - На Паксарию.
      Чанг обмакнула перо в чернила.
      - В Имперанон, - сказал Хуго. Чанг поджала губы, вставила перо в чернильницу и твердо посмотрела на Хуго.
      - Тебе нужно по этому делу попасть в Имперанон? В императорский замок?
      - Да, Чанг. - Хуго достал трубку, засунул ее в рот и задумчиво пососал ее.
      - Можешь курить, - сказала Чанг, изящно кивнув на огонь. - Только окно открой.
      Хуго чуть-чуть приоткрыл маленькое окошечко в свинцовом переплете. Набил трубку стрего, зажег ее угольком из камина и с благодарностью вдохнул едкий дым.
      - Это будет нелегко, - продолжала Чанг. - Я могу дать тебе подробную карту дворца и его окрестностей. К тому же во дворце у нас есть свой человек, который за плату тебе поможет. Но войти в эльфийскую твердыню... - Чанг пожала плечами и покачала головой.
      - Я смогу туда проникнуть, - мрачно сказал Хуго. - Это не труднее, чем выйти из нее... живым.
      Он повернулся, подошел к своему креслу у ее стола и снова сел. Сейчас, когда они говорили о деле, когда в его руках была трубка, а стрего в его крови приятно смешивался с вином, он на время мог забыть о преследовавших его кошмарах.
      - У тебя, конечно же, есть план, - сказала Чанг. - Иначе бы ты за такое не взялся.
      - Только часть плана, - сказал он. - Именно поэтому мне нужны сведения. Хоть какие, пусть ничтожные или не относящиеся на первый взгляд к делу, все сгодится. Каково политическое положение императора?
      - Отчаянное, - сказала Чанг, откидываясь в кресле. - О, в самом Импераноне жизнь не сильно изменилась. Вечеринки, веселье, развлечения каждый вечер. Но смеются там, как говорится, от вина, а не от души. Агах-ран не может допустить намечающегося союза между Риш-аном и Стефаном. Если такое случится, империи Трибус придет конец, и Агах-ран это понимает.
      Хуго хмыкнул, попыхивая трубкой.
      Чанг томно посмотрела на него из-под полуопущенных век.
      - Твоя работа связана с сыном Стефана, который, как говорят, вовсе не его сын. Да, я слышала, что мальчик в руках у императора. Будь спокоен, друг, я ни о чем не спрашиваю. Я начинаю понимать, в какой паутине ты увяз.
      - На чьей стороне в этом деле Братство?
      - На своей, конечно же, - пожала плечами Чанг. - Война была прибыльной для нас, для Скурваша. Мир положит конец контрабанде. Но я не сомневаюсь, что появятся другие способы для ведения дел. Покуда в нашем мире живут жадность, ненависть, похоть, честолюбие, - Братство будет процветать.
      - Удивительно, что никто не нанял никого из наших для убийства Риш-ана.
      - Нанимали. Он замечательная личность, - вздохнула Чанг и устремила взгляд в пространство. - Не хотела признаваться тебе, но принц один из тех мужчин, с которым я была бы рада познакомиться в те годы, когда я была юна и привлекательна. Даже сейчас... Но этому не сбыться.
      Эльфийка снова вздохнула и вернулась к нынешним делам.
      - На этом мы потеряли двух хороших мужчин и лучшую из моих женщин. Донесения говорят о том, что его охраняет магикус, который постоянно находится при нем. Это женщина по имени Равенсларк Черный Жаворонок. Может, сам возьмешься за это дело, друг мой? Его голова дорого стоит.
      - Да не попустят предки, - отрезал Хуго. - На всем свете недостанет денег, чтобы заплатить мне за это.
      - Правильно. Ты мудр. В дни нашей молодости мы сказали бы - Кренка-Анрис хранит его.
      Чанг сидела молча, с полузакрытыми глазами, рассеянно рисуя пальцем на полированном дереве стола круги кровью. Хуго, подумав, что она устала, собрался было уйти, но тут она открыла глаза и открыто взглянула на него.
      - У меня есть сведения, которые могут помочь тебе. Странные сведения, всего лишь слухи. Но если и так, то это великое знамение.
      - И что это?
      - Говорят, что Кенкари перестали принимать души. Хуго вынул трубку изо рта. Глаза его сузились.
      - Почему?
      Чанг усмехнулась, слегка шевельнула рукой.
      - Они обнаружили, что души, которые приносят в Храм Альбедо, еще не готовы прийти к ним. Их отправляли туда по приказу императора.
      Хуго понадобилось несколько мгновений, чтобы понять смысл сказанного.
      - Убийства? - Он воззрился на нее. - Агах-ран что, спятил?
      - Нет, не спятил. Он отчаялся. И, честно говоря, он просто дурак. Убийства не помогут ему. Они вопиют о справедливости, и на это уходит вся их сила. Магия Альбедо слабеет. Вот еще одна причина роста силы Риш-ана.
      - Но Кенкари на стороне императора.
      - Пока. Они и до того меняли господина. Смогут сделать это и сейчас.
      Хуго сидел в молчаливом раздумье.
      Чанг больше ничего не сказала, оставив Хуго наедине с его мыслями. Она снова взяла перо, написала на бумаге несколько строк твердым сильным почерком, больше похожим на человеческий, чем на эльфийский. Затем дала чернилам подсохнуть, и замысловатым образом сложила бумагу, что наряду с написанным на бумаге именем служило ее подписью. - Эти сведения важны для тебя? - спросила она.
      - Может быть, - пробормотал Хуго, не то чтобы уклончиво, но стараясь, чтобы ответ прозвучал именно так. - По крайней мере, у меня в голове кое-что возникает... Но приведет ли это к чему-нибудь...
      Хуго встал, готовый уйти. Чанг тоже поднялась, чтобы проводить его. Он галантно предложил ей руку. Эльфийка важно приняла ее, но и не подумала на нее опереться. Хуго приноровился к ее медленной поступи. У дверей она вручила ему бумагу.
      - Иди в главные доки. Отдай капитану "Семиглазого Дракона". Тебя и твою спутницу примут на борт без всяких вопросов.
      - Корабль эльфийский?
      - Да, - усмехнулась Чанг. - Капитану это будет не по вкусу, но он сделает так, как я попрошу. Он обязан мне. Но лучше вам оставаться неузнанными.
      - Куда идет корабль?
      - В Паксайю. Думаю, это подойдет?
      - Главный город. Лучше некуда, - кивнул Хуго.
      Они подошли к двери. Старейший уже вернулся, выполнив предыдущее поручение, и теперь терпеливо ждал Хуго.
      - Благодарю тебя, Чанг, - сказал Хуго, поднося к губам ее руку. - Твоя помощь просто неоценима.
      - Как и твоя опасность, Хуго Десница, - сказала Чанг, глядя на него темными холодными глазами. - Помни о политике. Братство не сможет помочь тебе проникнуть в Имперанон... может быть. Мы не сможем помочь тебе выбраться оттуда. Несмотря ни на что.
      - Я знаю. - Он улыбнулся, затем лукаво посмотрел на нее. - Скажи мне, Чанг, у тебя никогда не было вишама, который ждал бы той минуты, когда сможет заключить твою душу в одну из этих шкатулочек Кенкари?
      Чанг вздрогнула.
      - Да, когда-то была. Как и у любого эльфа королевской крови. Почему ты спрашиваешь?
      - Куда она делась, если, конечно, этот вопрос не слишком личный?
      - Слишком личный. Но это не касается ответа. Однажды я решила, что моя душа - это только мое. Я не была рабой при жизни, не стану и после смерти.
      - А вишам? Что сказала вишам?
      - Она не пожелала уйти, когда я приказала ей оставить меня. У меня не оставалось выбора. - Чанг пожала плечами. - Я убила ее. Отравила очень мягким, но быстродействующим ядом. Она была при мне с самого рождения и очень привязалась ко мне. За одно это преступление меня в эльфийских землях ждет расплата.
      Хуго стоял молча, погрузившись в себя. Возможно, он даже не слушал ее ответа, хотя именно он задал вопрос.
      Чанг, которая обычно читала по выражению лица мысли человека так же легко, как шрамы на его ладони, не смогла понять мыслей Хуго. На миг она почти поверила тем нелепым басням, что ходили о нем. "Или в то, что он утратил мужество", - сказала она самой себе, разглядывая его.
      Чанг высвободила свою руку из его руки, намекая, что ему пора уходить. Хуго вздрогнул, пришел в себя и вернулся к делам.
      - Ты говорила, что в Импераноне кое-кто может мне помочь?
      - Капитан эльфийской армии. Я ничего не знаю о нем, разве только из донесений. Тот самый человек, что был здесь, Твист, рекомендовал его. Имя капитана - Санг-дракс.
      - Санг-дракс, - повторил Хуго, запоминая имя. Поднял руку раскрытой ладонью вперед. - Прощай, Чанг. Благодарю тебя за вино... и за помощь.
      Чанг слегка склонила голову, опустив веки.
      - Прощай, Хуго Десница. Можешь идти один. Мне надо поговорить со Старейшим. Дорогу ты знаешь. Старейший встретится с тобой в центральном зале.
      Хуго кивнул, повернулся и пошел прочь.
      Чанг смотрела ему вслед сузившимися глазами, пока звук его шагов не затих. Но даже тогда она говорила тихо:
      - Если он опять придет сюда, его нужно будет убить. Старейший был потрясен, но молча согласился. Он тоже заметил тревожные признаки.
      - Мне пустить кинжал по кругу<Смотри Приложение 1, "Братство Руки">? спросил он с несчастным видом.
      - Нет, - ответила Чанг. - Не нужно. Он сам ведет за собой свой рок.
      Глава 28
      ИМПЕРАНОН
      Аристагон, Срединное Царство
      Большинство эльфов не верили в существование жутких застенков Незримых, личной гвардии императора. Большинство эльфов считали это всего лишь мрачными слухами, страшными сказками, которыми пугают непослушных детей.
      - Если ты не перестанешь колотить свою маленькую сестренку, Роханайе, бранилась измученная мать, - то ночью придут Незримые и заберут тебя в свою тюрьму! И что ты тогда будешь делать?
      Мало кто из эльфов видел Незримых - ведь на то они и Незримые. Эта избранная гвардия не ходила по улицам и не шаталась по аллеям. Они не стучались в двери в те часы, когда Владыки Ночи раскидывали по небу свои плащи. И хотя эльфы не верили в существование застенков, почти все они верили в то, что сами Незримые действительно существуют.
      Эта вера вселяла покой в души законопослушных горожан. Появился удобный способ избавления от всяческих злодеев - воров, убийц и прочих отбросов общества. Никаких треволнений. Никаких забот. Никаких зрелищ вроде странных, на взгляд эльфов, человеческих публичных судов, которые могут закончиться освобождением преступника (а зачем же тогда его задерживать?) или казнью на деревенской площади (варварство-то какое!).
      Мятежные эльфы утверждали, что застенки существуют. Они утверждали, что Незримые вовсе не телохранители, а личный императорский отряд убийц и что в тюрьмах Незримых гораздо больше политических узников, чем грабителей и душегубов.
      Даже в королевском роду появились те, кто начинал подумывать о том, что принц Риш-ан и его мятежники правы. К примеру, муж, который очнулся от странного тяжелого сна и увидел, что его жена исчезла из супружеской постели. Родители, чей старший сын бесследно пропал по дороге из университета домой. Тем, кто осмеливался открыто об этом спрашивать главы их кланов советовали держать рот на замке.
      Тем не менее большинство эльфов пропускали заявления мятежников мимо ушей или просто пожимали плечами и отвечали известной поговоркой, что если Незримые унюхали дракона, то, видимо, на дракона они и наткнулись, то есть зазря они никого хватать не станут.
      Но в одном мятежники были правы. Темницы Незримых действительно существовали. Эпло это знал. Он сидел в одной из них.
      Темницы были расположены под Импераноном. Сами по себе они были не такими уж и страшными, просто тюремные камеры, и все. У Незримых никто не сидел долго. Те из эльфов, кому позволено было прожить достаточно долго, чтобы увидеть застенки, обычно оказывались там по определенным причинам - в основном из-за того, что они знали кое-что, необходимое Незримым. Когда у них эти сведения выведывали, что бывало всегда, узники исчезали. Камеру убирали и подготавливали для следующего постояльца.
      Эпло, однако, был на особом положении, причем большинство Незримых не понимали почему. Капитан - эльф с примечательным именем Санг-дракс - смотрел на этого человека с голубой кожей как на свою собственность, и ходили слухи, что его оставят капитану.
      Цикл за циклом Эпло сидел в эльфийской тюрьме, железные решетки которой он мог расплавить с помощью одной-единственной руны. Он сидел в камере и думал, не сошел ли он с ума.
      Санг-дракс не налагал на него никакого заклятья. Эпло был закован в кандалы своей собственной воли. Заточение было лишь еще одной уловкой змельфа, еще одним способом мучить Эпло, дразнить его, вынуждать его сделать что-нибудь опрометчивое. И поскольку Эпло был уверен в том, что Санг-дракс хочет от него действий, патрин решил в пику ему бездействовать.
      По крайней мере, он сам себе так говорил. А затем он с горечью спрашивал себя, как тут можно не спятить.
      - Мы все делаем правильно, малыш, - убеждал он собаку.
      Пес лежал на полу, уткнувшись носом в лапы. Он поднял глаза и с сомнением посмотрел на своего хозяина, как будто вовсе не был в этом уверен.
      - Бэйн что-то замышляет. И я не думаю, чтобы этот маленький ублюдок заботился об интересах своего так называемого дедушки. Но мне придется застукать его на месте, если я хочу это доказать.
      "Что доказать? - взглядом спросил пес. - Доказать Ксару, что он зря доверял мальчишке, что он должен верить тебе одному? Ты что, завидуешь Бэйну?"
      - Я не... - гневно посмотрел на собаку Эпло.
      - Можно к вам в гости? - раздался радостный голос.
      Эпло подобрался. Снаружи, перед дверью стоял, как всегда, возникший из ниоткуда Санг-дракс. Дверь была чугунной, с квадратной решеткой в верхней части. Санг-дракс смотрел на Эпло сквозь решетку. Во время своих ежедневных посещений он никогда не просил открыть дверь и не входил в камеру.
      "Ну, давай, достань меня, патрин!"
      Он был всего лишь на расстоянии руки, молча дразня Эпло своим присутствием.
      "Почему я? - захотелось закричать Эпло. Он был раздавлен, он был не в силах совладать с нараставшим внутри чувством панического ужаса, делавшим его все более беспомощным. - Чего ты от меня хочешь?"
      Однако он сумел удержать себя в руках, по крайней мере внешне, и по-прежнему сидел на койке. Не обращая внимания на змельфа, он смотрел на собаку.
      Пес зарычал и оскалил зубы, показывая острые клыки, шерсть на его загривке стала дыбом, как всегда при появлении или просто запахе змельфа.
      Эпло так и подмывало приказать собаке взять его. Несколько рун могли превратить пса в жуткую тварь. Ее огромное тело просто разнесло бы камеру, а зубами она оторвала бы человеку - или змею - голову напрочь. С этим могучим созданием, страшным, словно порождение бреда, сражаться было бы непросто. У змельфа была своя собственная магия, более мощная, чем у Эпло, но пес мог отвлечь Санг-дракса достаточно надолго, чтобы дать Эпло шанс вооружиться.