– Им запрещено разговаривать.
      – Ах, да. – Таможенник немного подумал. – Ты говорить со мной, – сказал он, хлопнув себя по груди. – Моя есть начальник.
      – Мы с Питриновой Ссылки, ваше превосходительство, – сказал высокий монах, снова поклонившись.
      – Куда вы едете? – спросил таможенник, старательно не замечая того, что этот человек прекрасно говорит по-эльфийски.
      – Мы совершаем святое паломничество в Храм Альбедо, ваше превосходительство, – ответил первый монах.
      – Что в суме? – Таможенник грозно посмотрел на грубые мешки, которые держали монахи.
      – Это вещи, которые просиди нас привезти наши братья, – травы, снадобья и прочее. Не хотите ли посмотреть? – смиренно спросил монах и открыл суму.
      Оттуда пахнуло смрадом разложения. Можно себе представить, что там находилось! Чиновник подавился, покрепче прижал платок к губам и замотал головой.
      – Убери эту дрянь! Всех нас перетравишь! А твой приятель, почему он ничего не говорит?
      – У него нет губ, ваше превосходительство, а также части языка. Ужасный несчастный случай. Не желаете ли посмотреть…
      Таможенник в ужасе отскочил. Теперь он заметил, что руки второго монаха скрыты черными перчатками и что его пальцы скрючены и покорежены.
      – Нет уж! Вы, люди, чересчур безобразны, – пробормотал он, правда, про себя. Не стоило оскорблять Кенкари, которые по какой-то непонятной причине были в союзе с этими упырями. – С тобой все. У вас пять циклов на ваше паломничество. Отдай свои бумаги портовым властям вон в том доме, чтобы вам разрешили идти.
      – Да, ваше превосходительство, – ответил монах, по-прежнему кланяясь. Он поднял оба мешка, закинул их на плечо и пошел, поддерживая второго монаха. Шел он медленно, шаркая ногами, согнув спину. Монахи шли к сходням, а пассажиры, команда и рабы старались держаться от них как можно дальше.
      Таможенник вздрогнул.
      – У меня даже мурашки по коже пошли, – сказал он капитану. – Могу поспорить, вы довольны, что отделались от них.
      – Это уж точно, ваше превосходительство, – ответил капитан.
      Хуго и Иридаль без всяких сложностей получили бумаги, которые давали им право оставаться в королевстве Паксария в течение пяти циклов, после чего они должны были уехать, иначе их возьмут под стражу . Даже Кенкари не смогли бы защитить своих братьев-монахов, если те задержались бы здесь сверх отпущенного им срока.
      Историю возникновения союза двух религиозных сект враждующих почти от начала Аристагона рас можно было проследить вплоть до времен Кренки-Анрис, эльфийки из клана Кенкари, которая открыла тайну магического уловления душ умерших. В это время, вскоре после того, как менши были выселены из Верхнего Царства, люди еще жили на Аристагоне, и хотя отношения между двумя расами быстро ухудшались, некоторые из людей и эльфов все же поддерживали дружеские отношения и общение.
      Среди них был маг из людей, который много лет был знаком с Кренкой-Анрис. Люди прознали о новой эль-фийской магии, которая позволяла сохранять души ушедших, но раскрыть ее тайну люди не могли. Кенкари хранили эту священную тайну. Однажды этот маг, человек ученый, пришел к Кренке-Анрис молить о помощи. Он сказал, что жена его умирает. Он не мог перенести эту потерю. Не спасут ли Кенкари ее душу, если не могут спасти ее тело?
      Кренка-Анрис сжалилась над своим другом. Она пошла с ним и попыталась уловить душу умирающей женщины. Но магия Кенкари не подействовала на человека. Женщина умерла, и душа ее отлетела. Ее убитого горем супруга охватила навязчивая идея попытаться уловлять души умерших людей. Он странствовал по островам Аристагона, иногда и по пустынным землям Срединного Царства, приходил к каждому смертному одру, бродил среди чумных и по полю битвы, пытаясь различными магическими способами уловлять души умерших – и все безуспешно.
      Во время своих странствий он приобрел последователей, которые продолжили его дело после того, как сам маг умер и его собственная душа отлетела прочь, несмотря на отчаянные усилия его последователей уловить ее. Последователи его, называвшие себя Кирскими монахами, продолжили его поиски в попытке обретения магии, но из-за своего обыкновения приходить в дом бок о бок со смертью они становились все более непопулярны среди людей. Пошли слухи о том, что они приносят смерть, и на них стали часто нападать и выгонять из домов и деревень.
      Чтобы защититься, Кирские монахи объединились и стали жить в уединенных уголках Срединного Царства. Их попытки найти способ уловления душ свернули на темный путь. Потерпев неудачу среди живых, Кирские монахи начали изучать мертвых в надежде понять, что происходит с душой после того, как она покидает тело. Теперь они охотились за трупами, особенно за теми, которые живые оставляли в небрежении.
      Кирские монахи продолжали держаться особняком, насколько возможно избегая общения с чужаками, гораздо более занимаясь мертвыми, чем живыми. Хотя на них по-прежнему смотрели с отвращением, но уже без страха. Они стали признанными и даже желанными членами общества. Со временем они оставили поиск магического способа уловления душ, вместо этого обратившись к поклонению смерти.
      И хотя через века взгляды Кенкари и Кирских монахов на жизнь и смерть стали расходиться и были теперь весьма далекими, ни те, ни другие никогда не забывали, что оба древа выросли из единого семени. Кенкари были среди тех немногих чужаков, которым дозволялось входить в Кирскую обитель, а Кирские монахи были единственными из людей, .которые могли безопасно посещать эльфийские земли.
      Хуго, который вырос среди Кирских монахов, знал об этих связях и понимал, что только под видом монахов они смогут безопасно проникнуть в эльфийские земли. Он и раньше успешно использовал это, и перед уходом из обители позаботился о том, чтобы припасти две черные рясы для себя и для Иридаль.
      В орден не принимали женщин, и потому было необходимо, чтобы Иридаль прятала руки и лицо, а также избегала разговоров. Это было не слишком сложно, поскольку эльфийское право запрещало Кирским монахам разговаривать с эльфами. Да и ни один эльф не нарушил бы запрет. Эльфы смотрели на них с отвращением и суеверным страхом, что позволяло Хуго и Иридаль странствовать без помех.
      Чиновник в портовой канцелярии выставил их с оскорбительной поспешностью, швырнув им их бумаги с безопасного расстояния.
      – Как нам найти Храм Альбедо? – на хорошем эльфийском спросил Хуго.
      – Не понимаю. – Эльф покачал головой.
      – Ну тогда по какой дороге лучше всего добраться до гор? – настаивал Хуго.
      – Не говорить людской, – ответил эльф, отвернулся и вышел.
      Хуго вспыхнул, но ничего не сказал и не стал дальше спорить. Он взял бумаги, засунул их за веревку, которой он был подпоясан, и снова вышел на шумные улицы портового города Паксайи.
      Иридаль с благоговейным страхом и отчаянием смотрела из-под капюшона на ряды домов, на извилистые улицы, на толпы народа. Самый большой город Волкарана легко вместился бы в рыночный район Паксайи.
      – Я и представить себе не могла такого большого и густонаселенного города! – прошептала она Хуго, хватаясь за его руку и придвигаясь поближе. – Ты когда-нибудь бывал здесь прежде?
      – Так далеко в эльфийские земли меня мои дела не заводили, – ответил с мрачной ухмылкой Хуго.
      Иридаль в испуге глянула на бесчисленные пересекающиеся извилистые улицы города.
      – Как же мы найдем дорогу? Разве у тебя нет карты?
      – Только самого Имперанона. Все, что я знаю, так это то, что Храм находится где-то в тех горах, – сказал Хуго, показывая на видневшиеся вдали на горизонте гряды гор. – Насколько я знаю, карта улиц этого крысятника никогда не составлялась. Большинство улиц тут не имеет названий, а если и имеет, то знают их только те, кто на них живет. Мы будем спрашивать направление. Идем.
      Они пошли по течению толпы, двигаясь, туда, где, как казалось, была главная улица.
      – Похоже, что спрашивать о направлении будет довольно трудно, – спустя несколько мгновений шепотом заметила Иридаль. – Никто не подходит к нам! Они только… пялятся…
      – Что поделаешь. Не бойтесь. Они не осмелятся причинить нам зло.
      Они продолжали идти вдоль улицы. Их черные рясы казались дырами в разноцветном, ярком, живом гобелене идущей по своим каждодневным делам эльфийской толпы. Где бы ни появлялись черные фигуры, привычная жизнь замирала.
      Эльфы переставали разговаривать, торговаться, смеяться или спорить. Они замирали на бегу, останавливались на ходу. Казалось, жизнь замирала в них, разве что глаза следили за двумя фигурами в черном, пока те шли к другой улице, и там все повторялось сначала. Иридаль начало чудиться, что в руках у нее плащ молчания и что она набрасывает его тяжелыми складками на каждого встречного, на все, что попадается им.
      Иридаль заглядывала, в глаза и видела в них ненависть, – к ее удивлению, ненависть не к тому, чем она была, а к тому, что она несла с собой, – к смерти. К напоминанию о смертности. Эльфы жили долго, но не бесконечно.
      Как казалось Иридаль, они с Хуго бесцельно бродили по улицам, хотя, по-видимому, они шли к горам, пусть она уже и не видела их за высокими домами.
      Наконец она поняла, что Хуго что-то ищет. Иридаль заметила, как он поворачивает из стороны в сторону окутанную капюшоном голову, разглядывая лавки и вывески на них по обе стороны узкой улочки. Он покинул эту улицу безо всякой видимой причины и потащил Иридаль на параллельную улицу. Остановился, разглядывая расходящиеся улицы, выбрал одну из них и пошел по ней.
      Иридаль понимала, что сейчас напрасно его расспрашивать, поскольку он наверняка ей не ответит. Но она вслед за Хуго стала рассматривать лавки и вывески на них. Рыночная площадь Паксайи делилась на районы. Рядом с улицей торговцев сукном лежала улица ткачей. Оружейники селились в паре кварталов от лудильщиков, а лавки торговцев фруктами протянулись чуть ли не на милю. Хуго повел ее по улице, образованной лавками торговцев благовониями, – Иридаль чуть не задохнулась от запахов, исходивших из парфюмерных лавок. Повернув налево, они вышли на улицу торговцев лечебными травами.
      Похоже, Хуго был почти у цели. Он пошел быстрее, только мельком поглядывая на вывески на дверях лавок. Вскоре они прошли мимо самой большой лавки и, продолжая свой путь вниз по улице, направились к центру Паксайи. Здесь лавки были поменьше и погрязнее. Да и толпы, к облегчению Иридаль, были не столь многочисленны, и народ здесь был победнее.
      Хуго бросил взгляд направо, наклонился к Иридаль.
      – Вам плохо, – прошептал он.
      Иридаль споткнулась, послушно схватилась за него, пошатнулась. Хуго подхватил ее и посмотрел по сторонам.
      – Воды! – рявкнул он. – Прошу, дайте воды моему спутнику. Ему плохо.
      Те несколько эльфов, что были на улице, испарились. Иридаль тяжело повисла на руках Хуго. Он наполовину понес, наполовину поволок ее к крыльцу, над которым болталась вылинявшая вывеска еще одной лавки, торговавшей целебными растениями.
      – Передохни здесь, – громко сказал он. – Я зайду попросить воды. Будьте настороже, – еле слышно пробормотал он ей прежде, чем оставить ее.
      Иридаль молча кивнула, поглубже надвинула капюшон на лицо, однако так, чтобы видеть. Она вяло сидела там, где ее оставил Хуго, тревожно стреляя глазами по сторонам. До сих пор ей не приходило в голову, что их могут преследовать. Это казалось ей просто смехотворным, – сейчас каждый эльф в Паксайе знает и о них, и, возможно, о цели их путешествия, поскольку они не делали из этого тайны.
      Хуго вошел в дверь, не закрыв ее за собой. Уголком глаза Иридаль смотрела, как он подходит к прилавку. За прилавком тянулись длинные ряды полок, уставленных склянками всевозможных форм, цветов и размеров, в которых содержалось невероятное количество всяческих трав, порошков и снадобий.
      По своей природе эльфийская магия склонна к механике (то есть имеет дело с машинами) или к духовности (Кенкари). Эльфы не верят в то, что, если смешать щепоть такой-то травки с пригоршней такого-то порошка, получится прок, разве что при лечении. Лечебные снадобья не считаются магическими, это просто полезная вещь. Эльф за прилавком торговал снадобьями. Он умел приготавливать мази для лечения фурункулов, волдырей и золотухи, делать микстуры от кашля, бессонницы и сглаза. И, возможно, под прилавком держал пару любовных зелий.
      Иридаль не представляла, зачем Хуго сюда зашел. Но она была уверена, что уж никак не ради воды. Эльф за прилавком явно вовсе не был рад ему.
      – Не любить твой род. Твоя уходить, – сказал он, показывая рукой.
      Хуго поднял правую руку открытой ладонью вперед, словно приветствуя его.
      – Моему спутнику дурно. Я прошу чашку воды. Мы заблудились, потеряли дорогу. Во имя Кенкари, не откажи нам.
      Эльф молча рассматривал его, затем исподтишка бросил острый взгляд на дверь.
      – Ты, монах. Не сидеть здесь. Плохо торговле, – громко и раздраженно бросил он Иридаль. – Входи.
      Входи.
      Хуго вернулся, помог Иридаль подняться и повел ее в лавку.
      Эльф захлопнул дверь. Повернувшись к Хуго, тихонько спросил:
      – Что тебе нужно, брат? Говори быстро. У нас мало времени.
      – Самую короткую дорогу к Храму Альбедо.
      – Куда? – ошарашенно переспросил эльф. Хуго повторил.
      – Ладно, – недоуменно сказал эльф, однако на вопрос ответил. – Вернитесь на улицу Оружейников, сверните на улицу Среброкузнецов и идите до конца. Она выходит на большую дорогу, которую называют Королевской. Она немного петляет, однако по ней вы придете к горам. Горный проход тщательно охраняется, однако у вас не должно быть никаких сложностей. Идти под видом Кирских монахов – очень умная мысль. Однако в Имперанон вас не пустят. В смысле, если вам на самом деле нужно именно туда.
      – Мы идем в Храм. Где он? Эльф покачал головой.
      – Послушай моего совета, брат. Тебе не стоит ходить туда. Кенкари узнают, что вы самозванцы. Не стоит вам встречаться с Кенкари.
      Хуго не отвечал и терпеливо ждал.
      – В конце концов, это твое дело, брат, – пожал плечами эльф. – Имперанон построен на склоне горы. Храм стоит перед ним на огромной ровной площадке. Это громадный хрустальный купол в центре гигантского круглого двора. Его можно увидеть за несколько менка. Поверь, ты без хлопот отыщешь его, хотя я не понимаю, зачем вам туда нужно. В конце концов, это ваше дело. Чем еще могу помочь?
      – До нас дошел слух, что Кенкари перестали принимать души. Это так?
      Эльф поднял брови. Он явно не ожидал такого вопроса. Он выглянул из окна, посмотрел на пустую улицу, затем на дверь, чтобы удостовериться в том, что она заперта, и все равно предусмотрительно понизил голос:
      – Это правда, брат. Весь город твердит об этом. Когда ты доберешься до Храма, ты увидишь, что Врата закрыты.
      – Благодарю за помощь, брат, – сказал Хуго. – Мы пойдем. Мы не хотим причинять тебе хлопот. У стен есть уши .
      Иридаль посмотрела на Хуго, не понимая, о чем он говорит. Однако эльф вроде бы понял. Он кивнул.
      – Конечно. Не волнуйся. Незримые не следят за вами столь же тщательно, как за нами, за своим собственным народом. Они будут следить за теми, с кем вы говорите, будут следить за теми местами, где вы останавливаетесь.
      – Надеюсь, мы не причиним тебе неприятностей.
      – Да кто я такой? – пожал плечами эльф. – Никто. Я позаботился о том, чтобы быть никем. Будь я кем-нибудь – богатым, имеющим власть, – вот тогда у меня были бы неприятности из-за вас.
      Хуго и Иридаль собрались уходить.
      – Вот, выпей. – Эльф протянул Иридаль чашку воды. Она с благодарностью приняла ее. – Похоже, тебе нужно попить. Я действительно больше ничем не смогу помочь тебе, брат? Может, тебе нужен яд? У меня в запасе есть превосходный змеиный яд. Чуть-чуть смазать острие клинка…
      – Спасибо, не надо, – ответил Хуго.
      – Ну и ладно, – весело ответил эльф. Он рывком распахнул дверь. Улыбка на его лице сменилась оскалом. – Вон пошли, собаки людские! И скажите Кенкари, что они задолжали мне благословение!
      Он грубо выпихнул Хуго и Иридаль за порог и с грохотом захлопнул за ними дверь. Они остались посреди улицы. «Наверное, – подумала Иридаль, – вид у них сейчас несчастный, усталый и унылый». Впрочем, Иридаль именно так себя и чувствовала.
      – Похоже, мы пошли не туда, – сказал Хуго на людском наречии, как предположила Иридаль, для Незримых.
      Значит, за ними следила отборная эльфийская гвардия. Иридаль оглянулась по сторонам, но никого и ничего не увидела, в том числе – никаких ушей на стенах.
      – Мы должны вернуться назад, – сказал он ей. Иридаль тяжело оперлась на руку Хуго, устало думая о том, как долго им еще придется идти.
      – Не думала, что у тебя такая тяжелая работа, – прошептала она.
      Он с улыбкой посмотрел на нее сверху вниз. Нечасто он улыбался.
      – Боюсь, нам придется идти далеко в горы. И я не решусь остановиться еще раз.
      – Да, я понимаю.
      – Вам придется забыть на время о магии, – сказал Хуго, поглаживая Иридаль по руке и по-прежнему улыбаясь.
      – А тебе – о трубке. – Она покрепче сжала его руку. Некоторое время они шли в молчании, понимая друг друга без слов.
      – Ты искал именно эту лавку, да?
      – Ну, не совсем, – ответил Хуго. – Я искал лавку с определенной вывеской в окне.
      Поначалу Иридаль не смогла даже припомнить вывески – такой бедной и неопрятной была эта лавка. Над дверью ничего не было. Затем она вспомнила, что действительно видела вывеску, подпиравшую окно изнутри. Это было грубо намалеванное изображение руки.
      Похоже, Братство открыто заявляло о своем присутствии на улицах. Эльфы и люди – чужаки, смертельные враги, и все равно они, связанные кровавыми узами смерти, рисковали жизнью, помогая друг другу. Они были злом, но, честно говоря, разве это не давало надежды на то, что добро грядет? Разве это не было знаком того, что обе расы не были врагами от начала, как заявляли обе стороны?
      «Надежда на мир еще есть, – подумала Иридаль. – Мы просто обязаны победить». Но сейчас ее надежды отыскать сына в этой чужой стране с чужой культурой и освободить его становились все более зыбкими.
      – Хуго, – сказала она, – я понимаю, что не должна задавать вопросов, но вдруг этот эльф окажется прав? И Кенкари поймут, что мы самозванцы? Ты все равно говоришь так, будто на самом деле решил идти к ним. Я не понимаю тебя. Что ты им скажешь? Как ты можешь надеяться…
      – Вы правы, госпожа, – прервал ее Хуго. Он уже не улыбался. Голос его был мрачен. – Вы не должны задавать вопросов. А вот и наша дорога.
      Они вышли на широкий тракт, отмеченный гербом короля Паксарии. Снова их окружила толпа, снова их окружило молчание.
      И в молчании они продолжили свой путь.

Глава 30. ХРАМ АЛЬБЕДО. Аристагон, Срединное Царство