Сбежавшие пленники ползли по туннелю, спускаясь все глубже и глубже, и голос сзади подгонял: «Вперед! Вперед!» Никто не думал о том, где он находится и что делает. Они походили на автоматы, они двигались сквозь тьму как заводные игрушки, не думая ни о чем, – так они были усталы и измученны.
      Потом появилось ощущение пустоты. Они уже не могли нащупать руками стенки туннеля. Воздух, хотя и стоячий, был неожиданно холодным, пахло сыростью и травой.
      – Мы достигли дна, – сказал гном. – Теперь можете отдохнуть.
      Они рухнули на пол, тяжело дыша и пытаясь расслабить сведенные судорогой, горящие от напряжения мышцы. Другар больше ничего им не сказал. Они могли подумать, что он оставил их, если бы не слышали его шумного дыхания. Передохнув и отдышавшись, беглецы наконец заинтересовались тем местом, в котором оказались. Поверхность, на которой они лежали, была твердой и неподатливой и под пальцами сыпалась.
      – Что это за материал? – спросил Роланд, приподнявшись и пытаясь выпрямиться. Он набрал полную его горсть и просыпал сквозь пальцы.
      – Какая разница? – сказала Рега. В голосе ее звучали истерические нотки, она тяжело дышала. – Я этого не вынесу! Темнота. Это ужасно. Я не могу дышать! Я задыхаюсь!
      Другар сказал что-то по-гномски; слова звучали стуком камня о камень. Вспыхнул свет, от которого стало больно глазам. Гном держал в руке факел.
      – Так лучше, человечка?
      – Нет, не очень, – сказала Рега. Она села, огляделась по сторонам; на ее лице отразился страх. – От этого темнота становится только темнее. Я ненавижу это место! Я не могу оставаться здесь!
      – Ты хочешь вернуться? – поинтересовался Другар.
      Рега побледнела.
      – Нет, – прошептала она и передвинулась поближе к Пайтану.
      Эльф хотел было обнять ее за плечи, успокоить, но бросил взгляд на Роланда и, покраснев, встал и отошел. Рега смотрела ему вслед.
      – Пайтан?
      Он не обернулся. Спрятав лицо в ладонях, Рега горько заплакала.
      – То, на чем ты сидишь, – это земля, – сказал Другар.
      Роланд растерялся, не зная, что делать. Он знал, что должен утешить свою «жену», но ему казалось, что он только все испортит. Осмотрев себя, он увидел в свете факела красные пятна на своей одежде – кровь, кровь Андора.
      – Земля, – сказал Пайтан. – Почва. Ты хочешь сказать, что мы в самом деле спустились на самый нижний уровень?
      – Где мы? – спросил Роланд.
      – Это к'тарк, что на нашем языке означает «перекресток», – ответил Другар. – Здесь сходятся несколько туннелей. Здесь есть вода и пища.
      Он указал на смутно видимые в мерцающем свете факела предметы:
      – Ешьте и пейте.
      – Я совсем не голоден, – сказал Роланд, размазывая кровавые пятна по своей рубашке.
      – Но я выпил бы воды.
      – Да, воды! – Рега подняла голову. На ее щеках блестели слезы.
      – Я принесу, – сказал эльф.
      Смутные тени оказались деревянными бочонками. Эльф открыл один, заглянул в него, понюхал.
      – Вода, – сообщил он.
      Он налил в тыквенную бутыль воды и поднес ее Реге.
      – Пей, – мягко сказал он, коснувшись ее плеча.
      Рега взяла сосуд и жадно выпила. Она не отрывала взгляда от эльфа, а он – от нее.
      Роланд, наблюдавший за ними, ощутил, как внутри шевельнулось что-то темное. Я ошибся.
      Они нравятся друг другу. А этого в плане не было. Мне плевать, что Рега соблазнит эльфа.
      Но будь я проклят, если она способна в него влюбиться!
      – Эй, – сказал он. – А мне?
      Пайтан поднялся на ноги. Рега вернула ему пустой сосуд, слабо улыбнувшись. Эльф направился к бочонку с водой. Рега бросила на Роланда пронзительный, яростный взгляд.
      Роланд сдвинул брови и хмуро глянул на сестру. Рега откинула назад длинные темные волосы.
      – Я хочу уйти отсюда! – сказал она.
      – Конечно, – сказал Другар. – Я же сказал – ползи обратно. Они тебя ждут.
      Рега содрогнулась и, с трудом сдерживая крик, спрятала лицо в ладонях.
      – Не стоит так грубо обходиться с ней, гном. То, что мы пережили наверху, было ужасно! – Пайтан с мрачным видом окинул взглядом обстановку. – И вот что я тебе скажу – здесь ничуть не лучше.
      – Эльф попал в точку, – поддержал его Роланд. – Ты спас нам жизнь. Почему?
      Другар погладил деревянный топор, который был у него за поясом.
      – Где самострелы?
      – Я так и думал, – кивнул Роланд. – Ну, если ты спасал нас ради этого, то напрасно потерял время. Спроси об этом тех тварей. А может, ты уже спросил! Морской Король сказал мне, что вы, гномы, почитаете этих монстров. Он сказал, что вы собираетесь присоединиться к титанам и захватить земли людей. Это правда, Другар? Для этого вам было нужно оружие?
      Рега подняла голову и посмотрела на гнома. Пайтан неторопливо пил из сосуда, устремив взгляд на Другара. Роланд насторожился. Ему не нравился блеск в темных глазах гнома, не нравилась и его холодная улыбка.
      – Мой народ… – тихо сказал Другар. – Моего народа больше нет.
      – Что? Объясни же, Чернобород!
      – Он объяснил, – сказала Рега. – Посмотри на него! Тиллия благословенная! Он имеет в виду, что весь его народ мертв!
      – Орнова кровь, – выругался Пайтан по-эльфийски.
      – Это так? – спросил Роланд. – Это правда? Твой народ.., мертв?
      – Посмотри на него! – воскликнула Рега почти истерически.
      Ослепленные своими собственными страхами, они на самом деле не разглядели гнома как следует. Теперь они видели, что одежда Другара разорвана и запятнана кровью. Его борода, о которой он так заботился, была спутана и всклокочена, волосы растрепаны.
      Глубокая рваная рана рассекала его предплечье, на лбу засохла кровь. Руки судорожно сжимали топор.
      – Если бы у нас было оружие, – сказал Другар, вперившись остановившимся взглядом в пляшущие тени, – мы могли бы сражаться с ними. Мой народ выжил бы.
      – Это не наша вина. – Роланд протянул к нему руки. – Мы пришли так быстро, как смогли. Это эльф опоздал.
      – А, так теперь ты собираешься обвинить во всем меня…
      – Прекратите спор! – взвизгнула Рега. – Совершенно не важно, кто в этом виноват!
      Важно только выбраться отсюда!
      – Да, ты права, – сказал Пайтан. – Я должен вернуться и предупредить свой народ.
      – Ба! Вам, эльфам, незачем волноваться. Мой народ разберется с этими уродами! – Роланд покосился на гнома и пожал плечами. – Только не обижайся, Чернобород, старина, но воины – настоящие, а не компания коротышек – без проблем разобьют этих монстров.
      – А что же Каснар? – спросил Пайтан. – Что случилось с воинами этой империи?
      – Крестьяне! Фермеры! – Роланд сделал небрежный жест. – Мы, тиллийцы, – бойцы! У нас есть опыт.
      – В междоусобных стычках – может быть. Там, наверху, ты вовсе не казался таким уж крутым!
      – Меня застали врасплох! А чего ты хотел, эльф? Они напали на меня раньше, чем я мог среагировать. Ну пусть мы не можем сразить гиганта одной стрелой, но я гарантирую, что, получив пять или шесть копий в дырки в головах, они не станут больше задавать свои дурацкие вопросы о цитаделях!..
      …Где цитадель?
      Вопрос гудел в мозгу Другара, бил как молот, и каждый слог был физически ощутим и причинял боль. Со своей выгодной позиции в одном из мириадов гномских жилищ Другар смотрел вниз на широкую моховую равнину, по которой его отец и большинство народа шли приветствовать авангард гигантов.
      Впрочем, слово авангард не совсем годилось.
      Авангард – это порядок, он подразумевает упорядоченное движение. Другару показалось, что небольшая группа гигантов наткнулась на гномов, идущих им навстречу, не специально, а случайно, отвлекшись на миг от их главной задачи, чтобы.., получить приказ?
      – Не ходи туда, отец, – взмолился Другар. – Позволь мне говорить с ними, если уж ты так настаиваешь на этом безумии! Останься позади, где безопасно!
      Но он знал, что если он скажет такое отцу, то по его спине пройдется посох. А у него есть резон побить меня, признавал Другар. Он, кроме всего прочего, король. И я должен быть рядом с ним!
      Но Другара там не было.
      – Отец, прикажи народу оставаться в домах. Мы с тобой будем вести переговоры с этими…
      – Нет, Другар. Мы – Единый Гном. Я король, но я только голова. Все тело должно присутствовать там, чтобы слышать, видеть и участвовать в обсуждении. Так было всегда, с самого нашего начала, со времен творения. – Лицо старика смягчилось и стало печальным.
      – Если это воистину наш конец, пусть говорят, что мы пали так же, как жили – как один.
      Единый Гном был тут как тут, хлынув из жилищ под поверхностью на широкую равнину, образовывавшую свод их города, моргая и проклиная солнечный свет. С восхищением приветствуя своих «братьев» ростом почти с Дракара, гномского бога, гномы не заметили, что многие из них остались позади, у входа в город. Там Другар разместил своих воинов, надеясь, что сможет прикрыть отступление.
      Единый Гном смотрел, как джунгли движутся по равнине.
      Полуослепшие от непривычного солнечного света, гномы видели, как тени между деревьями или даже сами деревья бесшумными шагами скользят по мшанику. Другар прищурился, пристально вглядываясь и пытаясь сосчитать гигантов, но это было все равно, что считать листья в лесу. В страхе и смятении он думал о том, как можно сражаться с тем, кого не можешь увидеть.
      С магическим оружием в руках – с эльфийским оружием, которое само настигает жертву, – у гномов был бы шанс.
      Что нам делать?
      Голос, раздавшийся в голове, не был устрашающим. В нем были печаль и разочарование.
      Где цитадель? Что нам делать?
      Голос требовал ответа. Но ответа не было. Другар испытывал странное чувство – один краткий миг, несмотря на страх, он разделял горе этих созданий. Он сожалел, что не может помочь им.
      – Мы никогда не слыхали ни о какой цитадели, но будем рады присоединиться к вам в ваших поисках, если вы захотите…
      Его отец не успел больше ничего сказать.
      Молча, без малейших признаков ярости или злобы, два гиганта схватили старого гнома своими огромными руками и разорвали его надвое. Они бросили кровавые останки наземь, как бросают мусор. Методично, по-прежнему без гнева и злобы, они начали убивать.
      Другар смотрел, не в силах помочь. Его разум был ошеломлен тем, чему он стал свидетелем и что был бессилен предотвратить. Он действовал инстинктивно, его тело исполняло то, что он давно задумал и к чему был готов. Схватив рог курца, он поднес его к губам и громко затрубил, созывая свой народ обратно в их жилища, в безопасность.
      Его воины, кое-кто из которых занял места на деревьях, пускали в гигантов стрелы. Но острые деревянные наконечники, которые могли пронзить человека, отскакивали от толстой шкуры гигантов. Стрелы были для них все равно что комариные укусы, они отбрасывали их в сторону руками, когда ненадолго отвлекались от бойни.
      Гномы отступили без паники. Тело было единым – все, что происходило с одним гномом, происходило со всеми. Они останавливались, чтобы помочь тем, кто упал. Старшие оставались позади, подталкивая младших вперед, к убежищу. Сильные тащили слабых.
      Словом, гномы были легкой добычей.
      Гиганты преследовали их, хватали и немилосердно уничтожали. Мшаник пропитался кровью. Тела лежали грудами, некоторые висели на деревьях, на которые их закинули.
      Многие были изуродованы до неузнаваемости.
      Другар ждал до последнего, чтобы удостовериться, что немногие оставшиеся в живых на равнине вернутся. И даже тогда он не хотел уходить. Двое его воинов принуждены были буквально утащить его вниз по туннелям. Они слышали, как наверху трещали и ломались ветви деревьев. Часть свода над подземным городом обрушилась. Когда туннель позади обвалился, Другар и те, что остались от его армии, развернулись лицом к врагу. Больше не нужно было бежать и искать спасения. Спасения не было.
      Когда Другар пришел в себя, он обнаружил, что лежит полузаваленный в туннеле, под телами нескольких своих воинов. Выбравшись из-под них, он прислушивался и приглядывался, чтобы обнаружить в людях признаки жизни.
      Но кругом была только тишина – зловещая, страшная тишина. Всю оставшуюся жизнь он будет слышать эту тишину и слово, прозвучавшее в его сердце: «Никого…»
      – Я отведу вас к вашему народу, – внезапно сказал Другар после долгого молчания.
      Люди и эльф прекратили препираться и повернулись к нему.
      – Я знаю дорогу. – Он махнул рукой в темноту. – Эти туннели ведут к границам Тиллии. Мы будем в безопасности, если останемся внизу.
      – Всю дорогу! Под.., здесь, внизу! – Рега побледнела.
      – Можешь подняться наверх! – напомнил ей Другар.
      Рега подняла голову к невидимому своду и вздохнула. Вздрогнув, она покачала головой.
      – Почему? – спросил Роланд.
      – Да, – поддержал его Пайтан. – Почему ты спасаешь нас?
      Другар посмотрел на них, и в груди его вспыхнуло пламя ненависти. Он ненавидел их, ненавидел их тощие тела, их чисто выбритые лица, ненавидел их запах, их превосходство, ненавидел их высокий рост.
      – Потому что это мой долг, – сказал он.
      Что бы ни случилось с одним гномом, то случалось со всеми.
      Рука Другара, скрытая его окладистой бородой, скользнула к поясу, пальцы сомкнулись на рукояти охотничьего кинжала. Мрачная радость вспыхнула в сердце гнома.

      – Как ты думаешь, сколько народу может увезти твой корабль? – осведомился Зифнеб.
      – Увезти куда? – осторожно спросил Эпло.
      – Ну, как же – улетай, туча… Все выше, и выше, и выше… Унесенные ветром… По ту сторону радуги… Течет шампанское рекою… Нет, это не те стихи.
      – Послушайте, сэр, мой корабль никуда не полетит…
      – Ну, конечно же, полетит, мой милый мальчик. Ты – наш спаситель. А теперь посчитаем. – Зифнеб начал загибать пальцы, бормоча себе в бороду:
      – Полетная команда эльфов Трибуса состояла из мпфмт персон, а с учетом рабов получается мррк, и еще могло быть до мпфпт пассажиров, да плюс э.., так, получается вместимость…
      – Что вам известно об эльфах Трибуса? – требовательно спросил Эпло.
      – ..получается… – Старый волшебник заморгал. – Эльфы Трибуса? Никогда о таких не слыхал.
      – Вы упомянули их…
      – Нет, нет, малыш, у тебя проблемы со слухом. А еще ведь совсем молодой человек.
      Жаль. Может, это все из-за полета. Ты, должно быть, не следил как следует за давлением в кабине. У меня это вечная беда. Глух бываю временами как пень. Я отлично слышал, что говорил об эльфах трибов, то есть триб, то есть о племенах. Передай мне, пожалуйста, бренди.
      – Не пейте больше, сэр, – раздался голос, сотрясший пол.
      Пес, лежавший у ног Эпло, поднял голову и насторожил уши; шерсть на его загривке встала дыбом, он зарычал.
      Старик в спешке опрокинул графин.
      – Не тревожьтесь, – сказал он с несколько пристыженным видом. – Это просто мой дракон. Он думает, что он Рональд Коулмен.
      – Дракон, – повторил Эпло, оглядел гостиную и посмотрел в окно. Руны на его коже зачесались и стали покалывать, предупреждая об опасности. Незаметно, держа руки под белой льняной скатертью, он сдвинул повязки на руках, готовясь воспользоваться магией, чтобы защитить себя.
      – Да, дракон, – брюзгливо процедила эльфийка. – Дракон живет под домом.
      Половину времени он воображает, что он дворецкий, а в остальное время терроризирует город. Еще здесь есть мой отец. Вы с ним познакомились. Лентан Квиндиниар. Он собирается взять нас к звездам, чтобы встретиться там с моей матерью, которая умерла много лет назад. Вот куда вы попали вместе с вашим крылатым порождением зла.
      Эпло посмотрел на хозяйку. Высокая и худая, она, казалось, состояла из одних острых углов, без всяких округлостей, и держалась прямо и напряженно, как волькаранский рыцарь в полном доспехе.
      – Не говори так о папе, Калли, – сказала другая эльфийка, любовавшаяся своим отражением в окне. – Это неприлично.
      – Прилично! – Каландра встала с кресла. Пес, и без того нервничавший, сел и снова зарычал. Эпло положил руку ему на голову, успокаивая животное. Женщина была в такой ярости, что ничего не заметила. – Когда ты станешь леди Дарндран, тогда и будешь мне указывать, что прилично, а что нет. Но не раньше!
      Горящими от ярости глазами Каландра оглядела комнату, причем едва не испепелила взглядом отца и старика.
      – Довольно того, что я должна кормить лунатиков, но это дом моего отца, а вы – его гости! Поэтому я буду кормить вас и терпеть в доме, но будь я проклята, если буду слушать ваши бредни и смотреть на вас! Отныне, папа, я буду есть в своей комнате!
      Каландра развернулась, и ее юбки зашелестели, как листья под ветром. Она пролетела через гостиную и столовую, подобно разрушительному смерчу – опрокинув кресло и смахнув всякую мелочь со стола, – захлопнула за собой дверь с такой силой, что та чуть не разлетелась на части. Когда ветер, поднятый ею, улегся, стало тихо.
      – Не уверен, что припомню подобную сцену за все мои одиннадцать тысяч лет, – произнес голос из-под пола сокрушенным тоном. – Если хотите совета…
      – Не хотим, – торопливо сказал Зифнеб.
      – ..эту юную особу надо хорошенько отшлепать, – заявил дракон.
      Эпло незаметно вернул повязки на место.
      – Это моя вина. – Лентан жалко осел в своем кресле. – Она права. Я безумен. Мечтаю о полете к звездам, чтобы вновь обрести свою любимую.
      – Нет, сэр, нет! – Зифнеб стукнул рукой по столу для пущей выразительности и указал на Эпло. – У нас есть корабль! И человек, который тает, как им управлять. Наш спаситель!
      Разве я не говорил, что он явится? И разве он не явился?
      Лентан поднял голову, и его ласковые близорукие глаза обратились к Эпло.
      – Да. Человек с перевязанными руками. Ты говорил это, но…
      – Ну вот! – Зифнеб торжествующе распушил бороду. – Я сказал, что буду здесь, и я пришел. Я сказал, что он будет здесь, и он пришел. Я говорю, что мы отправимся к звездам – и мы отправимся. У нас не так уж много времени, – добавил он, понизив голос и посерьезнев. – Рок грядет. Мы сидим здесь, а он приближается.
      Алеата вздохнула. Отвернувшись от окна, она подошла к отцу, ласково положила руки ему на плечи и поцеловала его.
      – Не волнуйся из-за Калли, папа. Она слишком много работает, вот и все. Ты знаешь, она не думает и половины из того, что говорит.
      – Да, да, моя дорогая, – сказал Лентан, рассеянно поглаживая руки дочери. Он смотрел на волшебника с новой надеждой. – Так ты действительно веришь, что мы можем взять этот корабль и полететь к звездам?
      – Несомненно. Несомненно. – Зифнеб нервно оглядел комнату и, склонившись к Лентану, громко зашептал:
      – У тебя не найдется трубочки и немного табака, чтобы…
      – Я все слышу! – громыхнул дракон. Старик съежился.
      – Гэндальф любил выкурить трубочку!
      – А почему, по-твоему, он звался Гэндальф Серый? Уж не из-за цвета своих одежд, – зловеще прибавил дракон.
      Алеата вышла из комнаты.
      Эпло поднялся и последовал за ней, на ходу сделав знак псу, который почти не отводил взгляда от хозяина. Пес послушно встал, подошел к Зифнебу и уселся у ног волшебника. Эпло нашел Алеату в столовой, где она собирала с полу ос колки.
      – Осторожно, у них острые края. Ты порежешься. Я соберу.
      – Обычно убирают слуги, – сказала Алеата с печальной улыбкой. – Но у нас не осталось слуг. Только повариха, но мне кажется, что она осталась потому, что не знает, что ей делать без нас. Она живет с нами с тех пор, как мама умерла.
      Эпло разглядывал разбитую статуэтку, которую держал в руке. Это была фигурка женщины, что-то вроде иконы, потому что она держала руки над головой, раскрыв ладони в ритуальном жесте благословения. При падении голова откололась от тела. Приложив отколотую часть, Эпло увидел, что у изображенной женщины длинные белые волосы с коричневыми концами.
      – Это богиня эльфов, Матерь Пейтин. Может, тебе это уже известно, – сказала Алеата, усаживаясь на пятки. Ее платье окружало ее, как розовое облако, лиловые глаза, зачаровывая, смотрели на Эпло.
      Он скромно улыбнулся в ответ.
      – Нет, неизвестно. Я ничего не знаю о вашем народе.
      – Неужели там, откуда ты пришел, нет эльфов? Ты здесь уже несколько циклов, и я не припомню, чтобы ты говорил о том, откуда ты взялся.
      Теперь было самое время поговорить. Пора было рассказать ей историю, которую Эпло придумал за время путешествия. Позади, в гостиной, слышался неумолкающий голос старика.
      Алеата, скорчив премилую гримаску, поднялась и закрыла дверь между комнатами.
      Эпло тем не менее продолжал слышать волшебника вполне отчетливо – ушами пса. – …жаропрочные плитки предохраняют его. Возвращение в плотные слои атмосферы – большая проблема. Этот корабль, который опустился сюда, сделан из более подходящего материала и покрыт на плитками, а драконьими чешуями, – сказал он пронзительным шепотом. – Но я не стану об этом распространяться. Может дойти.., ты знаешь до кого.
      – Ты хочешь склеить это? – Эпло поднял разбитую статуэтку.
      – Так ты намерен хранить свою тайну, – сказала Алеата. Протянув руку, она забрала у Эпло обломки, легонько коснувшись его руки. – Знаешь, это не имеет значения. Папа поверит тебе, если ты скажешь ему, что упал с неба. Калли не поверит тебе, если ты скажешь, что пришел через дверь. С какой бы историей ты ни пришел, попытайся сделать ее позанимательней.
      Она приложила обломки друг к другу и подняла их к свету.
      – Откуда им знать, как она выглядит? Вот, например, ее волосы. Ни у кого нет таких волос – белых на макушке и коричневых на концах. – Лиловые глаза не отрываясь смотрели на Эпло. – Нет, я ошиблась. Это почти как твои волосы, только наоборот. У тебя они коричневые с белыми концами. Странно, правда?
      – Только не там, откуда я пришел. Там у всех такие волосы, как у меня.
      Это, по крайней мере, было правдой. Патрины рождались с каштановыми волосами.
      Когда они становились взрослыми, волосы на концах начинали белеть. Эпло не сказал, что у сартанов все было наоборот. Они рождались с белыми волосами, концы которых со временем темнели. Он посмотрел на статуэтку богини, которую эльфийка держала в руке.
      Это было доказательством того, что сартаны побывали в этом мире. Где они теперь?
      Его мысли обратились к старику. Зифнебу не одурачить Эпло. У патринов превосходный слух. Старик сказал об «эльфах Трибуса» – эльфах, которые жили на Арианусе, эльфах, которые жили в другом мире, отделенном от этого.
      – ..твердотопливная ракета-носитель. Взорвалась на стартовой площадке. Ужасно.
      Ужасно. Но они не поверили мне, понимаешь ли. Я говорил им, что магия куда безопасней.
      А все из-за того, что они не захотели иметь дело с пометом летучих мышей. Знаешь, его нужно несколько тонн, чтобы достичь подъемной силы…
      Не то чтобы в речах старика было много смысла. Однако в его безумии была своя система. Сартан Альфред тоже казался всего лишь неуклюжим слугой.
      Алеата сложила осколки статуэтки в ящик стола. Останки разбитой чашки и блюдца отправились в мусорную корзину.
      – Хочешь выпить? Есть прекрасное бренди.
      – Нет, спасибо, – отказался Эпло.
      – Я подумала, что после небольшой сцены, которую закатила Калли, тебе это может понадобиться. Может, нам присоединиться к остальным?
      – Я предпочел бы поговорить с тобой наедине, если позволишь.
      – Ты подразумеваешь, можно ли нам остаться вдвоем без свидетелей? Конечно. – Алеата рассмеялась. – Моя семья знает меня. Ты не испортишь мне репутацию в их глазах.
      Я пригласила бы тебя посидеть на веранде, но там по-прежнему толпа, глазеет на твое «порождение зла». Мы можем пройти в гостиную. Там сейчас прохладно.
      Алеата пошла впереди, двигаясь с очаровательной грацией. Эпло был защищен от женских чар – не магией, поскольку даже самые могущественные руны, пусть даже начертанные на теле, не могут защитить от коварной отравы любви. Его защитой был опыт.
      В Лабиринте любить опасно. Но патрин мог восхищаться женской красотой, как он любовался калейдоскопическими небесами Нексуса.
      – Проходи, пожалуйста, – пригласила его Алеата.
      Эпло вошел в гостиную. Алеата вошла следом, закрыла дверь и прислонилась к ней, изучая его.
      Расположенная в центре дома, а потому лишенная окон, гостиная была изолированной и располагала к интимности. Веер на потолке крутился с тихим посвистом, и это был единственный слышный здесь звук. Эпло повернулся к хозяйке, которая игриво улыбнулась ему.
      – Если бы ты был эльфом, тебе было бы опасно оставаться со мной наедине.
      – Прости, но ты не кажешься мне опасной.
      – Да, но я опасна. Я скучаю. Я обручена. Это почти синонимы. Ты чрезвычайно хорошо сложен для человека. Большинство людей, которых я видела, слишком большие и неуклюжие. Ты стройный. – Алеата бережно положила руку ему на плечо. – У тебя мышцы твердые, как дерево. Тебе не больно, когда я прикасаюсь к тебе?
      – Нет, – сказал Эпло со своей обычной спокойной улыбкой. – А что, должно быть больно?
      – А как же твоя кожная болезнь? Патрин вспомнил о своем вранье.
      – А, это. Нет, она затрагивает только кисти рук. Алеата слегка неприязненно покосилась на повязки.
      – Какая жалость. Я смертельно скучаю. – Она снова прислонилась к двери, вяло разглядывая его. – Человек с перевязанными руками. То, что предсказывал старый маразматик. Я думаю, а не окажется ли правдой и все остальное?
      Она слегка нахмурилась: тень морщинки пересекла белый чистый лоб.
      – Он в самом деле так сказал? – спросил Эпло.
      – Что сказал?
      – О моих руках? Предсказал.., мое появление? Алеата пожала плечами.
      – Да, он так и сказал. И наговорил еще кучу чепухи насчет того, что я не выйду замуж.
      Грядут рок и разрушение. Полетим к звездам на корабле. Я собираюсь выйти замуж. – Она поджала губы. – Я преодолела слишком много, и мне было тяжело. Я лишней минуты не останусь в этом доме.
      – Почему твой отец так хочет попасть к звездам? – Эпло припомнил виденные им с корабля яркие вспышки в солнечном небе. Он видел только одну. Должно быть, были и другие. – Что он знает о них?
      – Знает о них? – Алеата снова рассмеялась. – Он ничего не знает о них! Никто не знает. Ты не хочешь меня поцеловать?
      Не сейчас. Сейчас Эпло хотел продолжить разговор.
      – Но у вас должны быть какие-то легенды о звездах. У моего народа они есть.
      – Ну конечно же. – Алеата придвинулась поближе. – Все зависит от того, кто их рассказывает. Например, вы, люди, уверены, что это города. Вот почему старик…
      – Города!
      – Боже! Только не кусай меня! Ну и свирепый же у тебя вид!
      – Прости. Я не хотел пугать тебя. Мой народ в это не верит.
      – Правда?
      – Ну да. Это же глупость, – испытующе сказал он. – Города не могут крутиться в небесах, как звезды.
      – Крутиться! У твоего народа, может, и крутятся. Наши звезды никогда не изменяют своего положения. Они исчезают и появляются, но всегда на одном и том же месте.
      – Исчезают и появляются?
      – Я изменила свои намерения. – Алеата придвинулась еще ближе. – Давай. Можешь меня укусить.
      – Может быть, потом, – вежливо сказал Эпло. – Что это значит – звезды появляются и исчезают?
      Алеата вздохнула, прислонилась к двери и посмотрела на него из-под ресниц.
      – Ты и этот старик. Вы здесь заодно, правда? Ты собираешься мошенничеством лишить моего отца состояния. Я скажу Калли…
      Эпло шагнул вперед, протягивая руку.
      – Не прикасайся ко мне, – приказала Алеата. – Просто поцелуй.
      Улыбнувшись, Эпло опустил перевязанные руки, наклонился и поцеловал нежные губы.
      Потом отступил. Алеата задумчиво смотрела на него.
      – Ты не очень-то отличаешься от эльфа.
      – Извини. Будет лучше, если я смогу использовать руки.
      – Может быть, просто все мужчины таковы. Или это все поэты, которые кричат о пылающей крови, биении сердца, горящей коже. Ты хоть раз чувствовал что-нибудь подобное, когда был с женщиной?
      – Нет, – солгал Эпло. Он помнил то время, когда это пламя было для него всем, и он жил ради него.
      – Ну и ладно, – вздохнула Алеата. Повернувшись, чтобы уйти, она взялась за ручку двери. – Я устала. Если ты простишь мне…
      – А как насчет звезд? – Эпло уперся рукой в дверь, не давая ей открыться.
      Оказавшись зажатой между дверью и телом Эпло, Алеата взглянула ему в лицо. Он улыбнулся этим лиловым глазам и немного сильнее прижался к ней, намекая, что затягивает разговор только по одной причине. Алеата опустила ресницы, но продолжала наблюдать за ним.
      – Вероятно, я недооценила тебя. Ну хорошо, если ты хочешь поговорить о звездах…
      Эпло намотал прядь ее пепельных волос на палец.
      – Скажи мне о тех, которые исчезают и появляются.
      – Вот что… – Алеата ухватила прядь волос и потянула, привлекая его ближе к себе. – Они много лет сияют, потом темнеют и много лет остаются темными.
      – Все разом?
      – Нет, дурачок. Одни гаснут, другие загораются. На самом-то деле я немного об этом знаю. Этот развратный старый астролог, папин друг, может рассказать тебе больше, если тебя это действительно интересует.
      Алеата посмотрела на него.
      – Разве не странно, что у тебя волосы такие же, как у богини, только наоборот? Может быть, ты и есть спаситель – один из сыновей Матери Пейтин, который пришел спасти меня от моих грехов. Я дам тебе еще одну возможность поцеловать меня, если хочешь.
      – Нет, ты сильно задела меня. Я никогда не буду таким.
      Эпло свистнул почти беззвучно. Случайные намеки женщины слишком точно попадали в цель. Ему нужно было избавиться от нее и подумать. Тут в дверь поскреблись.
      – Это мой пес, – сказал Эпло, убирая руку. Алеата поморщилась.
      – Не замечай его.
      – Это было бы глупо. Ему, наверное, нужно выйти.
      Снаружи скреблись все громче и настойчивей. Пес начал подвывать.
      – Ты же не хочешь, чтобы он.., э.., ну, ты понимаешь.., в доме.
      – Калли сварит твои уши на завтрак. Забирай своего дурня. – Алеата открыла дверь, и пес ворвался внутрь. Прыгнув на Эпло, он уперся лапами ему в грудь.