– Мальчик мой… как хорошо, что ты зашел со мной попрощаться, – слабым голосом выговорил гном. – Я умираю, малыш. Я ухожу в объятья Реоркса…
      – Куда? – не расслышав, наклонился Тас.
      – Ре-ор-кс, – раздраженно повторил гном. – В объятья Реоркса…
      – Да нет же, мы едем совсем не туда, – сказал Тас. – Мы плывем на Санкрист. Или ты, может, гостиницу какую-то имеешь в виду? «Объятья Реоркса»? Хм-м! Надо будет спросить Стурма…
      – Реоркс – это великий Бог Гномов, дурья твоя башка! – рявкнул Флинт.
      – Так вот ты о каком Реорксе! – после минутного замешательства догадался Тас.
      – Вот что, мальчик, – сказал Флинт, заставляя себя успокоиться: еще не хватало, уходя из этого мира, оставлять кого-то обиженным. – Вот что, мальчик, я завещаю тебе свой шлем… Тот самый, что ты принес мне в Кзак Цароте. С султанчиком из гривы грифона…
      – В самом деле? – Великодушие гнома явно произвело на кендера впечатление. – Как это мило с твоей стороны, Флинт. Погоди, но как же ты сам будешь без шлема?
      – Там, куда я ухожу, мне уже не понадобится шлем…
      – Это на Санкристе-то? – усомнился Тас. – А Дерек говорит. Повелители Драконов не иначе вот-вот навалятся на них уже как следует, так что шлем…
      – Опять ты про свой Санкрист! – зарычал Флинт, пытаясь приподняться и сесть. – Мне не нужен будет шлем, потому что я умираю! Дошло? У-ми-ра-ю!
      – Я тоже один раз мало не окочурился, – серьезно проговорил Тас. Поставил на стол дымящуюся миску, уютно устроился в кресле и принялся рассказывать: – Выло, значит, дело в Тарсисе, когда дракон уронил на меня дом. Элистан еще сказал тогда, что я в самом деле едва не окочурился. То есть он, конечно, выразился не совсем так, а что-то насчет того, что Боги не попу… не допу… в общем, решили еще подержать меня здесь.
      Флинт с предсмертным стоном обмяк на постели.
      – Неужели, – обратился он к раскачивавшейся лампе, – мне будет отказано даже в такой малости, как спокойная и мирная кончина? Неужели я так и сдохну в окружении кендеров?..
      Последняя фраза прозвучала истинным воплем души.
      – Да ну тебя. И вовсе ты не помираешь, – сказал ему Тас. – У тебя морская болезнь, всего-то делов.
      – Нет, умираю, – стоял на своем гном. – Я где-то подхватил опасную, неизлечимую болезнь, и она вот-вот сведет меня в могилу. Да падет моя гибель на ваши головы. Вы, вы затащили меня в эту проклятущую лодку…
      – На корабль, – поправил Тас.
      – В лодку! – свирепея, повторил Флинт. – Вы затащили меня в эту проклятущую ЛОДКУ, после чего бросили умирать от страшной болезни в каком-то пропахшем крысами закутке…
      – Да, – сказал Тас. – Пожалуй, и вправду надо было оставить тебя у Ледяной Стены, с людьми-моржами и… – Он поспешно умолк, ибо Флинт силился встать, и глаза его светились жаждой убийства. Кендер поднялся и на цыпочках отступил к двери. – Ладно, – сказал он. – Пойду, пожалуй. Я ведь просто так заглянул, думаю, может, ты тут проголодался. Вон там стоит миска – кок утверждает, будто это суп с зеленым горошком…
 
      Лорана, прятавшаяся от ветра на носовой палубе, даже вздрогнула, когда снизу вдруг раздался устрашающий рев. Следом долетел дребезг разбиваемой посуды. Лорана покосилась на Стурма, стоявшего подле нее. Рыцарь улыбнулся.
      – Флинт, – сказал он.
      – Да, – забеспокоилась девушка. – Может быть, мне…
      Она не договорила: на палубе появился Тассельхоф, с головы до ног облитый супом с зеленым горошком.
      – По-моему, Флинту уже лучше! – объявил он торжественно. – Вот только есть он еще не готов.
 
      Морские течения и свежие попутные ветры быстро уносили маленький корабль на север.
      Друзья предприняли нелегкое путешествие к Ледяной Стене, ибо, по сведениям Тассельхофа, в тамошнем замке хранилось Око Дракона. Прибыв туда, они разыскали Око и уничтожили его хранителя – Феал-хаса, могущественного Повелителя Драконов. Ледовые варвары помогли им выбраться из руин обрушенного замка и попасть на корабль, шедший в Санкрист. И вот драгоценное Око покоилось в трюме, упрятанное в надежный сундук; тем не менее жуткие воспоминания о путешествии к Ледяной Стене все еще мучили друзей по ночам.
      Однако никакие ужасы Ледяной Стены не могли равняться с тем странным и необыкновенно реальным сном, который посетил их вот уже месяц с лишним назад. О нем старались не упоминать, но Лорана иногда замечала на лице Стурма несвойственное ему выражение страха и одиночества: видимо, и он нередко вспоминал увиденное тогда во сне.
      Но если не считать этого обстоятельства, члены маленького отряда пребывали в добром расположении духа. Все, кроме гнома: Флинта пришлось вносить на корабль на руках, после чего его сразу же свалила морская болезнь. Остальные радовались – поход к Ледяной Стене увенчался замечательной победой. Между прочим, они везли с собой не только Око, но и обломанное древко старинного оружия: все сошлись на том, что это и было легендарное Копье.
      Только тогда они еще не понимали всего значения своей находки…
 
      …Вместе с Дереком Хранителем Венца и двумя другими молодыми рыцарями, присоединившимися к ним в Тарсисе, они обыскивали замок Феал-хаса, стремясь найти Око Дракона. Поиски шли трудно, к тому же на них без конца набрасывались то люди-моржи, то зимние волки, то медведи. Друзья уже задумывались, не зря ли они затеяли этот поход. Но Тас клялся, что в книге из тарсийской библиотеки было написано черным по белому: Око здесь. И поиски продолжались.
      Тогда-то и предстало их глазам нечто воистину потрясающее – громадный, более сорока футов ростом, дракон, вмерзший в ледяной монолит. Его крылья были развернуты, как если бы он собирался взлететь, а шкура отливала сверкающим серебром. Он разевал пасть в яростном крике, но облик его был исполнен грозного благородства. Отвращения и ужаса, который внушали, к примеру, алые драконы, не было и в помине. Более того, сердце сжималось само собой, скорбя о гибели великолепного создания…
      Но самым странным было даже не это. На спине дракона восседал всадник! И притом не Повелитель, на которых друзья успели уже насмотреться. Древние доспехи свидетельствовали, что перед ними был Соламнийский Рыцарь! А в руке его, затянутой в боевую перчатку, было зажато обломанное древко длинной пики…
      – Каким образом Соламнийский Рыцарь оказался верхом на драконе? – невольно подумав о Повелителях, удивилась Лорана.
      – Бывали среди Рыцарей и отступники, переметнувшиеся на сторону Зла, – сказал Дерек. – Мне стыдно даже упоминать об их существовании, но, увы, это так.
      – Я не чувствую здесь никакого зла, – сказал Элистан. – Только величайшую скорбь. Но отчего они умерли? На них не заметно ран…
      – Где-то я уже видел подобное, – сосредоточенно хмурясь, перебил Тассельхоф. – Какую-то картину… Рыцарь верхом на серебряном драконе. Где же это было…
      – Ну-ну, – фыркнул Флинт. – Ты у нас и мохнатых слонов время от времени видишь.
      – Я серьезно! – возмутился Тас.
      – Где ты мог видеть это, Тас? – ласково спросила Лорана, видя, что кендер готов был обидеться по-настоящему. – Попробуй припомнить.
      – Кажется… – взгляд Тассельхофа устремился в пространство. – Почему мне Пакс Таркас в голову лезет? И Фисбен…
      – Фисбен!.. – взорвался Флинт. – У несчастного старикашки мозги были набекрень еще круче, чем у Рейстлина! Если только это возможно!..
      – Я не знаю, что имеет в виду Тас, – сказал Стурм, задумчиво глядя на дракона и его всадника. – Но моя мама, помню, рассказывала, что Хума отправился в свой последний бой верхом на Серебряной Драконице, с Копьем в руке…
      – А моя мама, помнится, всегда наказывала мне оставлять пряник для Старца-в-Белых-Одеждах, который будто бы посещал наш замок в дни праздника Середины Зимы, – пренебрежительно фыркнул Дерек. – Нет, это без сомнения Рыцарь-изменник, предавшийся Тьме.
      И Дерек с двоими молодыми рыцарями повернулся идти прочь, но остальные не спешили уходить, не в силах отвести глаз от тех двоих в прозрачной ледяной глыбе.
      – Ты прав, Стурм. Я знаю, это Копье, – сказал наконец Тас. – Я не знаю, каким образом я это знаю… Но вот знаю, и точка.
      – Может быть, ты что-то видел в той книге, там, в Тарсисе? – переглянувшись с Лораной, спросил Стурм. Необычная серьезность кендера показалась им обоим удивительной и, пожалуй, даже пугающей.
      Тас пожал плечами.
      – Не помню, – сказал он совсем тихо. – Мне очень стыдно…
      – Может, возьмем обломок с собой? – нерешительно предложила Лорана. – По-моему, не повредит…
      – Поторопись, Светлый Меч! – донесло эхо суровый, повелительный голос Дерека. – Вряд ли они надолго потеряли наш след…
      – Но как его вытащить? – спросил Стурм, не обращая внимания на приказ. – Там добрых три фута льда…
      – Я справлюсь, – сказал Гилтанас.
      Проворно вскочив на выступ ледяного утеса, молодой эльф запустил пальцы в неприметную трещину и стал карабкаться вверх. Добравшись до крыла дракона, он пополз дальше на четвереньках и наконец добрался до древка, стиснутого в мертвой руке седока. Приложив ладони ко льду, Гилтанас произнес несколько слов на таинственном языке волшебства…
      Алое сияние излилось с ладоней эльфа в прозрачную толщу и быстро растопило ее. Спустя считанные мгновения образовалась глубокая дыра; Гилтанас запустил в нее руку и ухватился за древко. Однако другой конец его все еще держала смерзшаяся ладонь погибшего. Гилтанас так и этак пытался извлечь обломок, даже пробовал разомкнуть пальцы рыцаря… Холод, которым дышал лед, в конце концов вынудил его отказаться от этих попыток и спрыгнуть вниз.
      – Бесполезно, – сказал он. – Застряло насмерть.
      – Может, обломать пальцы… – предложил сообразительный Тас. Свирепый взгляд Стурма заставил его тотчас прикусить язык.
      – Никто не посмеет осквернить его тело, – отрезал Стурм. – Вот разве что еще разок попробовать вытащить… Дайте-ка мне.
      – Бесполезно, – повторил Гилтанас, обращаясь к сестре. Стурм уже лез наверх по скользкому льду. – Копье точно срослось с рукой. Я…
      Эльф не договорил.
      Стоило Стурму просунуть руку в отверстие и ухватиться за обломок, как вмерзшее в лед тело… пошевелилось. Едва-едва, но все же пошевелилось. Застывшие, негнущиеся пальцы разжались и выпустили древко. Изумленный Стурм едва не потерял равновесия. Поспешно выпустив оружие, он попятился назад по обледенелому крылу…
      – Он хочет отдать его тебе! – закричала Лорана. – Не бойся, Стурм! Возьми! Вы оба рыцари!
      – Я – еще нет, – с горечью сказал Стурм. – Но, может, в этом все дело? Может, здесь все-таки зло?..
      Он нерешительно вернулся к дыре и снова взялся за древко. Рука мертвого легко выпустила его. Стурм осторожно извлек обломок оружия изо льда. Спрыгнул вниз и принялся его разглядывать…
      – Вот это да! – благоговейно выдохнул Тас. – Ты видел, Флинт? Видел, как пошевелилось тело?
      – Нет! – рявкнул гном. – И ты не видел! И вообще, пошли-ка отсюда!
      Тут снова появился Дерек.
      – Ты слышал мой ПРИКАЗ, Светлый Меч? Так в чем дело?
      При виде обломка пики его лицо потемнело от гнева.
      – Он достал его по моей просьбе, – сказала Лорана, и голос ее был холоден, точно ледяная глыба за их спинами. Забрав у Стурма древко, эльфийка завернула его в плащ, вынутый из мешка.
      Дерек зло посмотрел на нее, но потом чопорно поклонился – и крутанулся на каблуке,
      – Мертвые рыцари, живые рыцари… уж и не знаю, кто хуже! – пробурчал Флинт, хватая Таса за шиворот и таща его следом за Дереком.
      – И все-таки – что, если это и в самом деле оружие зла? – тихо спросил Стурм Лорану, шагая вместе с ней ледяными коридорами замка.
      Лорана в последний раз оглянулась на погибшего рыцаря, сидевшего верхом на драконе… Бледное, холодное солнце уходило за горизонт, облекая оба тела прозрачными тенями, придававшими им жутковатый вид. И. Лоране показалось, будто замерзший рыцарь окончательно лишился жизни только теперь.
      – Веришь ли ты в легенду о Хуме? – так же тихо спросила она.
      – Теперь я не знаю, во что верить, а во что нет, – вырвалось у Стурма горестное признание. – Я привык к черному или белому, Лорана… К тому, чтобы все было определенно, ясно и четко. Я верил в легенду о Хуме, как в каменную гору: так уж приучила меня мать. Но потом я побывал в Соламнии… – Он помолчал: невеселый рассказ давался ему тяжело. Но в глазах Лораны светилось такое сострадание, такое искреннее желание понять, что Стурм, сглотнув, продолжал: – Я об этом никому еще не рассказывал. Даже Танису… Вернувшись на родину, я увидел, что Рыцарство перестало быть сообществом самоотреченных, исполненных чести людей, каким я его представлял себе по маминым рассказам… Политика, интриги – вот они чем теперь занимаются. Лучшие из них – вроде Дерека: они еще не забыли о чести, но сами какие-то застывшие, негнущиеся… в упор не видят тех, кого считают ниже себя. А худшие… – Он покачал головой. – Они смеялись, когда я говорил им о Хуме. Отщепенец, рыцарь-бродяжка – вот как они его называли. Послушать их, его выгнали-де из Ордена за то, что он не желал соблюдать рыцарских правил. После чего Хума якобы болтался по стране и якшался с крестьянами, которые и насочиняли про него небылиц…
      – Но ведь он жил на самом деле? – спросила Лорана. Скорбь Стурма не оставила ее равнодушной.
      – Конечно, жил. Уж в этом-то никак нельзя сомневаться. В Катаклизме как-то сохранились списки рыцарей младшего посвящения, и там есть его имя… Вот только в легенды о Серебряной Драконице, о Последней Битве и даже о Копье – никто больше верить не хочет. Как говорит Дерек, – где доказательства? Сказание гласит, что Усыпальница Хумы – величественное сооружение, одно из чудес света. Но кто ее видел? Опять «детские сказочки», как выразился бы Рейстлин… – Стурм провел ладонью по глазам и глубоко, судорожно вздохнул. – А знаешь, – сказал он тихо, – я по нему скучаю. По Рейстлину! Что уж говорить об остальных! Точно кусок от сердца отрезали. Вот так же я себя чувствовал и в Соламнии, Потому-то я и вернулся вместо того, чтобы дожидаться полного рыцарского посвящения. Они… мои друзья… больше делают для борьбы со Злом, чем все теперешние Рыцари, вместе взятые. Даже Рейстлин… хоть и непонятен мне его путь. Да, вот уж кто точно объяснил бы нам, что все это значит… – Стурм ткнул пальцем через плечо, туда, где остался погребенный во льду. – По крайней мере, будь он здесь, он бы поверил. А если бы здесь был Танис…
      Он замолчал, не в силах продолжать.
      – Да, – сказала Лорана. – Если бы здесь был Танис…
      И Стурм вспомнил о том, какую утрату пришлось ей пережить, и молча обнял девушку, привлекая ее к себе. Они стояли так некоторое время, делясь сочувствием и теплом… Потом спереди донесся строгий голос Дерека:
      – Эй, прибавьте шагу! Не отставать!
 
      …Теперь обломок Копья, завернутый в меховой плащ Лораны, покоился в сундуке вместе с Оком и Губителем Червей, мечом Таниса, который Лорана и Стурм унесли из Тарсиса. А рядом с сундуком лежали тела двоих юных рыцарей, павших в бою: обычай требовал, чтобы их похоронили на родине.
      Крепкий южный ветер, напоенный стылым дыханием ледников, быстро мчал корабль по просторам Сиррионского моря. По словам капитана, если только ветер не стихнет, еще два дня – и Санкрист.
      – Вон там, справа по борту – остров Южный Эргот, – сказал он Элистану. – Мы как раз обогнем его южную оконечность. Ближе к ночи должен показаться остров Кристайн. А там уже и до Санкриста недалеко… Про Южный Эргот, – добавил он, косясь на Лорану, – нынче ходят странные слухи. Говорят, на острове полным-полно эльфов. Хотя сам я там не бывал, так что ничего сказать не могу…
      – Эльфы! – Услышав эти слова, Лорана поспешно подошла к капитану. Утренний ветер развевал ее плащ.
      – Насколько я понял, они покинули родные места, – продолжал капитан. – Дракониды выгнали, сказывают.
      – Что, если там наш народ? – воскликнула Лорана, хватая за руку стоявшего рядом Гилтанаса и обшаривая взглядом морской горизонт в поисках далекого, невидимого берега.
      – Вероятнее всего, там беглецы из Сильванести, – сказал Гилтанас. – Если не ошибаюсь, госпожа Эльхана как-то обмолвилась насчет Эргота. Не помнишь, Стурм?
      – Нет, – ответил Стурм. – Не помню.
      Отвернувшись от них, рыцарь отошел к левому борту и, прислонившись к поручням, уставился в морскую даль, залитую розовым утренним светом. Лорана видела, как он извлек что-то из поясного кармашка и любовно погладил, положив на ладонь. В солнечных лучах ярко блеснула алмазная грань. Стурм спрятал брошь и опустил голову. Лорана шагнула было к нему, но остановилась. Некое движение у горизонта привлекло ее внимание.
      – Какое странное облачко! Вон там, на юге!
      Капитан сейчас же повернулся в ту сторону, вытаскивая из-под меховой куртки подзорную трубу.
      – Послать матроса на мачту! – рявкнул он первому помощнику.
      Через несколько минут вверх по снастям вскарабкался проворный матрос и там, на головокружительной высоте, держась одной рукой за мачту, тоже поднес к глазам подзорную трубу.
      – Ну что? – прокричал капитан. – Что это такое?
      – Не пойму, капитан! – донеслось сверху. – Может, это и облачко, но я таких еще не видал!
      – Дайте-ка я гляну, – с готовностью вызвался Тассельхоф. И полез наверх, ничуть не уступая в ловкости бывалому моряку. Поравнявшись с ним, кендер ухватился за снасти и повернулся на юг.
      На первый взгляд, это в самом деле было облачко. Такое беленькое, низко летящее над водой. Вот только двигалось оно куда быстрее других и…
      Тассельхоф ахнул и потянулся к подзорной трубе матроса:
      – Дай на минутку… – Тот нехотя уступил, и Тас, глянув в трубу, тихо застонал: – Ой, батюшки… – Потом опустил трубу, с треском сложил ее и рассеянно сунул за пазуху. И собрался уже соскользнуть вниз по канату, когда матрос ухватил его за воротник. – Что такое? – искренне изумился кендер. – Ах, это твое… извини, пожалуйста.
      С большим сожалением погладив трубу, Тассельхоф вернул ее матросу, потом ловко съехал вниз, легко спрыгнул на палубу и опрометью кинулся к Стурму, чтобы взволнованно доложить:
      – За нами летит драконица!
 

2. БЕЛАЯ ДРАКОНИЦА. СХВАЧЕНЫ!