— Так точно, сэр, — неохотно ответил боец.
      — Я понимаю человеческий язык, — пробурчал дракон. — А также язык насекомых.
      Не обращая внимания на Тарискатта, генерал шагнул в сторону Линдруса и заговорил тише:
      — Кстати, я слышал, что дракониды вызвали подкрепление — лучшую воздушную группу. Вам придется иметь дело с Занарком Крейсом и его красным драконом.
      — С Карором Костоломом? — Дракон набросился на эту новость, как на лакомую добычу. — Достойный противник.
      Шаррид положил руку на плечо Линдруса.
      — Я не осмеливаюсь отложить битву из-за погоды. Будь начеку. Тебе хорошо известно, что облака и дождь могут сильно осложнить вашу работу.
      — Благодарю, сэр, но я… — предостерегающе заворчал Тарискатт.
      — Хм… мы с этим можем справиться, — постарался поудачнее выразиться Линдрус. — Нам уже доводилось это делать.
      Дракон посмотрел на облака. В наклоне его головы и в напряжении тела чувствовалось нетерпение и скука.
      Покачав головой, генерал отступил на шаг.
      — Да пребудут с вами добрые боги.
      — Благодарю, сэр.
      Линдрус вздрогнул. Дурное предчувствие поползло у него по спине, словно струйка дождя, просочившаяся под кожаные доспехи. Он рассчитывал услышать от своего соратника очередное оскорбление, но на этот раз бронзовый молчал.
      Приближалась битва, и, хотя ни один из них не признавался в этом, ради битв они и жили.
 
      Тарискатт нырнул в плотное скопление облаков. Дождевые капли обжигали Линдрусу кожу. Он изо всех сил вглядывался в темные слои туч, но видел вокруг лишь сплошной серый туман.
      Внезапно они вынырнули из нижнего слоя облаков и полетели прямо на дракона-разведчика в попоне цвета войска Такхизис, голубого с золотом, и юношу-всадника, одетого в те же цвета. Тарискатт с ревом спикировал на некрупного дракона, обрушился всем своим внушительным весом на его шею и, выбрав самый уязвимый участок, вонзил огромные растопыренные когти. Пытаясь вырваться, дракон-разведчик отчаянно хлопал крыльями, стараясь двигаться с той же скоростью, что и схвативший его боевой дракон, но не успевал, и Тарискатт тащил разведчика вверх. Тот еще некоторое время пытался хоть что-нибудь сделать, но потом его шея громко хрустнула, словно толстая ветка. Верховой дракон Линдруса выпустил свою жертву. Дракон Владычицы Тьмы, переломившись, полетел вниз; его наездник вопил от испуга.
      — Фу, — выразил недовольство Тарискатт. — Какая толпа собралась.
      Теперь к ним присоединились еще шесть пар бойцов — весь Небесный Эскадрон. Драконы летели за Тарискаттом и Линдрусом неровным клином, держась подальше от своего непредсказуемого и вспыльчивого предводителя. Группа сделала несколько кругов над размокшим полем битвы, где строились пехотинцы, а потом полетела дальше, сквозь струи дождя, в поисках битвы.
      Тарискатт внезапно сильнее захлопал крыльями, так что Линдруса отбросило в седле назад: бронзовый что-то заметил и, разогнавшись, пошел в атаку. Черный дракон противника с воем выставил навстречу когти; его наездник держал наготове меч. Линдрус пригнулся, подняв Драконье Копье и дожидаясь возможности воспользоваться своим оружием.
      — Правее! — крикнул он, заметив, что там черный хуже защищен. — Возьми немного правее!
      Тарискатт не стал терять времени. Не давая себя исцарапать, он резко нырнул вниз, оказавшись почти под своим врагом. Теперь наездник мог направить свое оружие в самое уязвимое место противника. Наконечник копья Линдруса прошел между чешуек черного дракона и глубоко погрузился в грудь. Тот взвыл от неожиданного смертельного удара и попробовал схватить Тарискатта зубами за шею, но безрезультатно.
      Падающему вражескому дракону удалось лишь зацепить когтями верхушку грудной пластины бронзового, и теперь она шаталась. Тарискатт заворчал и замахал крыльями, уходя назад и немного вверх. Черный быстро терял силы: крылья его двигались неуверенно, глаза остекленели. Древко копья переломилось, когда бронзовый начал набирать высоту, а противник — падать. Линдрус сделал торжествующий жест, видя, как падает черный дракон вместе с его ошеломленным наездником.
      Тарискатт внезапно изогнулся, и все его тело затрепетало: он еще не пришел в себя после молниеносной атаки. Линдрус ахнул, сжимая древко теперь уже непригодного Драконьего Копья; он ощутил потрясение своего крылатого напарника так остро, как если бы они были единым целым. Тишина длилась лишь мгновение, но оно показалось очень долгим. А потом бронзовый заревел и помчался навстречу Карору Костолому и ухмыляющемуся Занарку Крейсу.
      Линдрус выругался. Враг как нельзя лучше сумел воспользоваться тем приподнятым настроением и облегчением, которое они испытывали после победы над черным. Линдрус должен был не попасться на эту уловку сам и не дать это сделать напарнику, ведь совсем недавно он предупреждал остальных бойцов Небесного Эскадрона о возможности таких выходок со стороны врага.
      — Вот мы и встретились! — прокричал через шум дождя Крейс. — Я слыхал, на вас возлагают большие надежды!
      Не утруждая себя ответом, Линдрус оценивал ситуацию. Он понимал, что Тарискатт ранен, но не решался посмотреть, насколько серьезно: он опасался выпустить смертельно опасного противника из поля зрения. Быстро взглянув по сторонам, в поисках кого-нибудь, кто мог бы прийти на помощь, и увидев, что все остальные бойцы уже с кем-то сражаются, Линдрус понял, что им с напарником придется полагаться только на себя.
      Без Драконьего Копья воин чувствовал себя голым. Зная, что теперь ему и его летучему напарнику придется по большей части обороняться, Линдрус обнажил меч. Он решительно приготовился к поединку, в котором все будут решать хитрость и длина оружия.
      У Тарискатта еще оставалось немало сил: он резко развернулся и скрылся в плотных облаках, чтобы выиграть время, а затем, выполнив хитрый маневр, чтобы сбить врага с толку, ринулся в бой.
      Для противника это оказалось меньшей неожиданностью, чем надеялся Линдрус. Крейс и Карор пошли почти на такую же уловку. Врагу оказалось достаточно сделать разворот на три четверти, описав небольшой круг, и драконы налетели друг на друга. Не более дюжины ударов успело сделать сердце, и вот воин уже устроился покрепче в седле, прокричал боевой клич и поднял меч.
      Драконы ревели, кусая друг друга и нанося удары когтями. Кожистые перепонки крыльев хлопали на ветру. Ворча, каждый из них пытался взять верх за счет более удачного маневра; люди давали команды крылатым напарникам.
      Тарискатт описал круг, Линдрус отбросил своим клинком в сторону копье Крейса и сделал ложный выпад, после которого все равно нельзя было нанести удар: мешало поднимающееся крыло собственного дракона. Враг тут же снова направил свое двуручное оружие на соперника, и длинное острое лезвие ранило всадника на бронзовом драконе в предплечье. Линдрус почувствовал, как удар рассек толстые кожаные доспехи и по руке потек горячий поток крови. Рана была неглубокой, но достаточно серьезной. Заставив себя не обращать внимания на боль, Линдрус, держа меч двумя руками, приготовился продолжать бой; драконы, изгибаясь, царапали друг друга.
      Крейс нанес несколько несильных ударов в ближнее к нему крыло Тарискатта, просто для того, чтобы вывести дракона из себя. Раны были неопасными, но на исход поединка могло повлиять и то, что бронзовый терял кровь, а вместе с ней и силы. Чтобы сравнять шансы, Линдрус должен был лишить соперника копья.
      — Вверх, Тарискатт! Скорее! — закричал он, всей душой желая, чтобы тот поднялся.
      Слегка повернув, металлический дракон, с силой хлопая крыльями в струях дождя, начал быстро набирать высоту. Противник был совсем рядом, и Линдрус решил, что стоит воспользоваться мечом. Дождавшись момента, когда крыло бронзового дракона не заслоняло противника, он потянулся из седла в сторону и рубанул по крылу красного. Линдрус надеялся сломать кость, но сумел нанести лишь глубокую рваную рану. В неярком свете кровь казалась почти черной.
      Карор заревел и рванул прочь, рассекая облака. Бронзовый, не дав ему далеко уйти, атаковал, так что красному пришлось развернуться. Разорванное крыло не давало ему свободно маневрировать. Крейс попытался ткнуть противника копьем; этого и ожидал Линдрус. Он держал меч наготове, но удар нанес лишь в самый последний момент, верно рассчитав время. С силой рубанув по копью, он отсек от него несколько дюймов, и серебристый наконечник отлетел от древка. Враг, ругаясь, бросил бесполезную деревяшку, обнажил меч и приказал своему крылатому напарнику перейти в нападение. Драконы с оглушительным грохотом столкнулись.
      Битва продолжалась, и вот бронзовый уже начал задыхаться от напряжения, а у его седока закружилась голова. Ни одна из сторон не решалась преддожить противнику устроить передышку. Ни один из них не осмеливался дать врагу даже малейшего преимущества.
      «Сегодня победит более выносливый дракон, — мрачно думал Линдрус, стараясь достать мечом лапы Костолома. — Хорошо бы, им оказался ты, Тарискатт». Он не успел отразить удар красного, и коготь оставил у воина на лбу неглубокую рану. Он тряхнул головой, чтобы кровь не заливала глаза, и продолжал сражаться.
      Коварный бронзовый дракон применял самые ужасные приемы, на которые был способен, атаковал, делал хитрые ложные выпады. Карор не отставал от него. Драконы, как и их седоки, ни в чем не уступали друг другу. Каждый всадник выкрикивал команды, стараясь ранить соперника мечом, а их крылатые напарники то склоняли, то поднимали головы, сцепившись в смертельном танце высоко в небе.
      Наконец, увидев, как покрываются кровавой пеной губи его дракона и как подрагивают с каждым взмахом уставшие крылья, Линдрус все понял. Сегодня ему с Тарискаттом удача не улыбнется. Да и в будущем им ее не видать. По ухмылке Занарка Крейса было видно: он уже знает, кто выйдет из боя победителем.
      Бронзовый взвыл так, что содрогнулись небеса, собрался с силами, отлетел в сторону, внезапно развернулся и свирепо ринулся на красного. Линдрусу оставалось только решительно атаковать. Онемевшей рукой он поднял меч и горящими взглядом оценил расстояние до противника. Момент, столкновения он рассчитал совершенно верно; но слишком поздно понял, во что станет эта атака его напарнику.
      — Проклятый червь! — завопил он. — Ты с ума сошел? Не смей…
      Понимая опасность ситуации, Карор разогнался до такой же огромной скорости. Драконы с сокрушительной силой врезались друг в друга. Один из когтей Костолома зацепил Тарискатта за болтавшуюся пластину чешуи на груди. Линдрус видел, каким жутким светом сияли глаза красного, пока тот рвал и наносил удары. И вот заблестела ничем не защищенная плоть.
      Линдрус испытал такое же злорадство, с силой вонзив клинок красному дракону в глаз. Воин с трудом удержался в седле, когда красный, взвыв, дернул головой назад. Тарискатт воспользовался этим моментом и глубоко всадил когти всех четырех лап в искалеченную чешую на брюхе Костолома. Карор застонал, и струи дождя окрасились его кровью. Он резко рванулся в сторону и развернулся, чтобы скрыться в густых облаках, признавая победу металлического дракона и его седока.
      — Плавно иди на снижение, — приказал Линдрус, и Тарискатт вздрогнул. Он пытался махать крыльями ровно, но они не слушались. Дракон совсем выбился из сил и почти сразу камнем полетел вниз. Линдрус приготовился к смерти. Закрыв глаза, он вверил себя и своего великолепного боевого дракона воле Паладайна.
      Толчок заставил воина снова открыть глаза; кругом все было серым, беспробудно серым. Они снова летели. Пусть рывками, но Тарискатт все-таки снижался, а не падал.
      — Что ты делаешь? — прокричал всадник.
      Дракон молча продолжал работать крыльями; его блестящая после дождя чешуя была покрыта пятнами крови.
      — Что ты делаешь? Тарискатт! Отвечай!
      — Приземляюсь, — выдавил, наконец, бронзовый дракон, хрипя от натуги.
      — У тебя не хватит сил. Мы вместе упадем.
      — Нет.
      Дракон не мог тратить энергию еще и на разговоры. Линдрус скрипнул зубами, понимая, что переубедить напарника невозможно, — оставалось только держаться в седле до конца и не терять надежды.
      Приземление вышло жестким. Тарискатт отчаянно махал крыльями, чтобы смягчить удар, но силы его иссякли. Он рухнул, кости передних лап хрустнули, и этот звук мучительной болью отозвался в душе Линдруса. Дракон проехал вперед по земле, и раны на его груди стали еще шире. Застонав от боли, Тарискатт остался лежать там, где упал; пошевельнуться он был не в силах.
      Линдрус рассек мечом упряжь на боку дракона и бросил оружие на землю. Соскользнув вниз по плечу зверя, он бросился вперед по размокшей грязи и остановился возле головы Тарискатта.
      Блеск уже угасал в глазах его боевого напарника, лужи окрашивались драконьей кровью. Линдрус ничего не мог поделать. Он просто смотрел, и его обуревали странные чувства. Воина охватило отчаяние. Он не знал, как поступить, и ему было горько, что большого бронзового уже никак не спасти.
      — О том, как мы бились, сложат песни, — прошептал дракон.
      Казалось, он пытается утешить своего седока.
      — Песни слагают только победители, — жестко ответил Линдрус, стоя на коленях возле дракона, который сейчас вдруг стал ему так же дорог, как собственная жизнь.
      Тарискатт подмигнул:
      — Ты хороший наездник, человек. И не переживай. — Грудь дракона в последний раз поднялась. Глаза его закрылись. Бронзовый вздрогнул и замер.
      Линдрус почувствовал сильную, рвущую душу боль. Вначале крик раздался у него внутри, а потом вырвался из легких. Подняв лицо к небесам, он снова и снова выкрикивал имя дракона. Тот был ему лучшим другом, а он и не знал об этом. На дракона можно было положиться. И он обладал блестящим умом. Теперь ничто не имело значения, только его дракон, знавший и понимавший, как никто иной, все сильные и слабые стороны Линдруса.
      Сокрушенно смотрел Линдрус на небеса, наблюдая за битвой. Для него и для его боевого товарища все было кончено. Опустив голову, воин поковылял сквозь струи дождя к утесу, возвышавшемуся на краю долины.
      Воин с трудом поднялся туда, ободрав колени и ладони, но обрадовался, что по-прежнему способен испытывать боль.
      Глядя вниз, на долину, Линдрус понял, чего ему всегда хотелось больше всего. Было бы честью погибнуть вместе с таким великолепным боевым драконом, как Тарискатт. А безумный зверь перед смертью спас его, человека, своего ненавистного наездника.
      Неужели признававшему лишь драконов Тарискатту не хотелось умереть, избавившись от человека в своем седле? А Линдрус до самого конца оставался на его спине и стал единственным свидетелем кончины огромного зверя, услышал его прощальные слова. Дракон похвалил его. Может быть, они оба пытались заслонить ненавистью какие-то другие, непривычные чувства?
      Душу Линдруса охватило отчаяние, показалось, что дракон обманул его: враг превратился в друга и тут же покинул его. Воину чудилось, что сама жизнь его провела. Всей душой он желал избавиться от своей смертной оболочки.
      Взгляд Линдруса скользнул к краю утеса — достаточно просто шагнуть в этот неяркий свет… Спускались сумерки, и не видно было уже ни подножия отвесной каменной стены, ни лежавшей под ней осыпи. Так просто. И все будет кончено. Воин занес ногу над пропастью.
      Как же он неправ! Вздрогнув, Линдрус отпрянул от края. Столько месяцев проведя вместе с Тарискаттом в боях против армии Такхизис, он не мог, нет, не имел права совершить напоследок такой бесполезный поступок.
      Линдрус медленно улыбнулся, а в его голубых глазах вспыхнула какая-то мысль. Он тут же повернул прочь от обрыва и начал безо всякой осторожности спускаться по тому же склону, по которому поднимался. Воин скользил, и из-под ног летели камни. Гравий ливнем обрушивался вниз.
      Линдрус вновь проникся чувством долга, и оно сияло, как бронзовая чешуя Тарискатта. У война есть возможность в последний раз применить свои боевые умения и воздать должное дракону. Линдрус побежал обратно на поле битвы и начал собирать оружие с убитых. Взял он столько, сколько мог нести на себе. Для того чтобы экипироваться, ему потребовалось некоторое время, но воин не жалел об этом — все должно находиться под рукой. Он повесил оружие на ремешки, продетые в отверстия его кожаных доспехов, на ремень — везде, где осталось место. Линдрусу было уже безразлично, что толстая кожа доспехов совсем прорвалась. Вскоре никакие доспехи ему будут не нужны.
      Справившись со своим делом, Линдрус немного передохнул. После этого он, как всегда тщательно, проверил, хорошо ли ему удалось разместить на своем теле ножи, булавы, мечи, лук и стрелы. После Линдрус направился к самому большому военному лагерю, который разбил противник в этих краях. Он прокрадется под покровом темноты и разделается с часовыми, а потом, выждав подходящий момент, бросится в гущу драконидов и Повелителей Драконов, выкрикивая свой новый боевой клич.
      Сейчас он воздаст подобающие почести самому лучшему напарнику в своей жизни. Линдрус собирался погибнуть и погубить при этом немало приспешников Такхизис, выкрикивая имя огромного бронзового дракона.
      И Тарискатт еще раз устрашит своих врагов.

СЛЕПОТА
Кевин Т. Стейн