— А сейчас они, несомненно, очень хотят получить его обратно — он им очень нужен, иначе их устройство переходов в пространстве можно просто выбросить на свалку; так что они, конечно, скоро заявятся за генератором, возможно уже через несколько минут, ведь они были совсем близко, когда мне пришлось запустить твердотопливную систему высокоскоростного хода; и самое лучшее, что я сейчас могу сделать, это улететь, чтобы к тому моменту, когда они прибудут сюда, оказаться подальше. Оченьдалеко. Пожалуйста.
      Драконица посмотрела на Лемборга, а тот, тяжело дыша, на нее.
      — Понятно, — сказала Калкон, и еще минута прошла в молчании.
      Гном нервно заерзал, окидывая взглядом зал.
      Сверкающая драконица без лишних движений поднялась. Она была колоссального размера. Крылья ее на мгновение расправились — эта пара металлических вееров была не меньше облака. Лемборг оторвал взгляд от пола. В глазах его было потрясение и благоговейный ужас; перепугался он еще сильнее, чем в самом начале.
      — Пойдем, посмотрим твой корабль, — сказала драконица, выходя из просторного зала. Лемборг молча пошел следом. С потолка на них неподвижно взирал одетый в доспехи человек на троне.
      Когда Лемборг вышел под открытое небо, его ослепили солнечные лучи, так что некоторое время он двигался на ощупь вдоль стены, пока не налетел на пьедестал мраморной статуи. Его поразил размер здания, в котором он находился, но, когда гном снова смог видеть, стало ясно, что сам город был еще грандиознее. Вокруг огромной площади возвышались купола, башни, шпили, колонны и островерхие крыши. Лемборг и огромный дракон стояли на верхней площадке широкой длинной лестницы, спускавшейся с высоты второго этажа, так что перед ними открывалась великолепная панорама заброшенного города. Большинство построек, сложенных из серого или коричневатого камня, были одного и того же блеклого цвета; единственной яркой краской на этой картине была голубизна неба. Несмотря на это, изысканная архитектура внушала благоговейный трепет; здания на удивление хорошо сохранились.
      Почти сразу Лемборг увидел то, что больше всего бросалось в глаза на покрытой барханами площади: обломки «Духа горы Небеспокойсь», модель XXVIII-B. Несколько мгновений он оглядывал истерзанный дымившийся корпус. Гном сел на теплую верхнюю ступень и протяжно вздохнул.
      — Могло быть хуже, — пробормотал он. — По крайней мере, все еще можно разобрать название корабля.
      — Ты мог погибнуть, да? — спросила драконица, глядя в ту же сторону.
      — Погибнуть? Конечно, это могло случиться. Ведь именно так и закончились первые двадцать семь запусков. — Гном с сокрушенным лицом всматривался в обломки. — У корабля оторвана корма. Тяжелый случай. И от посадочного устройства ничего не осталось. Нет ни маневрирующих отсеков, ни посадочных крыльев, ни рулевых плавников, ни тормозного парашюта. — Он снова вздохнул, на этот раз потише. — Десять, максимум двенадцать недель в доке номер два на судостроительной верфи, потом еще год оформлять бумаги.
      — На горе Небеспокойсь, — уточнила драконица.
      — Да, — согласился, закрывая глаза, гном. — Не здесь.
      Драконица мгновение помолчала, а потом сказала:
      — Они пытались убить тебя.
      — Что? — Гном потрясение распахнул глаза. — Ну да, конечно. Они… — Он сильно задрожал и обхватил себя руками, будто очень замерз. Потом Лемборг встал, поднял руку и осторожно потрогал лысеющую макушку. — Мне лучше поскорее отправляться, — тихо произнес он.
      — Пока они не добрались сюда, — договорила за него драконица.
      — Да. Да. Нужно поскорее отправляться. Наверно, прямо сейчас.
      Драконица подняла голову, нюхая ветер. Закрыв глаза, она целую минуту стояла неподвижно, а потом опустила голову и снова посмотрела на Лемборга.
      — Никто еще не появлялся. Ничего не изменилось. Здесь, со мной, ты пока в безопасности. Вернемся-ка мы внутрь, обсудим ситуацию и подумаем, что можно предпринять.
      Гном пошел за драконицей в здание. Лемборг смотрел по сторонам, разглядывая богатую роспись потолка и стен. Большая часть изделий из металла — перила, статуи людей в просторных одеяниях, подсвечники на стенах, предметы обихода — почти не пострадала от ржавчины, но все было покрыто слоем крупного песка. И под ботинками Лемборга хрустел песок. Драконица двигалась мягкими ритмичными шагами, которые прокатывались по комнатам и залам подобно землетрясению.
      — Милое жилище, — сказал, наконец, Лемборг.
      — Здесь располагалось правительство, — отозвалась Калкон. — Город назывался Озеро Кантриос. К востоку от городской стены было большое озеро. Этот город был излюбленным местом отдыха богатых жителей старой Соламнии, уголком для развлечений. Амфитеатр все еще цел, а вот казармы обрушились, и гладиаторская арена находится в жалком состоянии. Когда случился Катаклизм, озеро пересохло, на полях к северу и к югу все выгорело, а ирригационные туннели разрушились. Еще, как мне кажется, здесь прошел ураган, и теперь на храме не хватает одной башни, ты уже от меня об этом слышал. В остальном, несмотря на песок, все хорошо сохранилось. Жители ушли отсюда чуть менее четырех веков назад, но город хранит сухой воздух, так что кажется, что люди бросили свои дома лишь вчера. Все забыли о городе на озере Кантриос, и только мне удалось снова отыскать его. Это произошло всего… всего несколько лет назад.
      Лемборг хотел что-то спросить и уже открыл рот.
      — Я здесь господствую в одиночестве, — сказала драконица. — Нас не потревожат никакие другие животные и существа. Они не желают бросать мне вызов, чтобы лишить меня этой привилегии.
      Лемборг остановился и, так и не закрыв рот, уставился на драконицу.
      — Нет, я не умею читать мысли, — сказала та, не оборачиваясь, — но достаточно неплохо знаю мышление смертных, чтобы предугадать наиболее вероятный ход разговора. Можешь не волноваться за неприкосновенность своих мыслей.
      — А, — вздохнул гном. Он не произнес ни слова, заходя вслед за драконицей в особенно большой зал.
      Калкон прошагала в дальний конец, расположилась вполоборота к Лемборгу и опустила свое громадное чешуйчатое брюхо на пыльный мраморный пол. Хвост драконицы медленно рассек воздух, шевельнувшись туда-сюда.
      — Добро пожаловать в мой тронный зал, — сказала Калкон, плавно поворачивая голову и окидывая взглядом помещение. Ее звучный голос эхом отражался от дальних стен и колонн: в зале не было никакой мебели. Вдалеке виднелись фрески, но изображения было не различить.
      — Благодарю, — пробормотал Лемборг. Гном был все еще встревожен. Он осмотрелся и облизал пересохшие губы. — Мне пора идти, — добавил он.
      — Время еще есть, — сказала драконица. — Подойди поближе.
      Гном немного помедлил, а потом сделал то, что от него требовалось.
      — Прости, — сказала Калкон. — Для того чтобы принять правильное решение, мне нужно многое узнать, а мой личный метод изысканий, как показала практика, не знает себе равных.
      — Что… — начал было Лемборг.
      Калкон произнесла магическое слово. Гном тут же увидел, как расширяются глаза драконицы, и вскоре они заполнили собой все пространство.
      В сознании Лемборга стало пусто; мозг его ожидалприказаний.
      — Теперь вспоминай, — велела Калкон. — Думай о враге. Думай о том, из-за чего ты здесь оказался.
      Лемборг качнулся назад, но не упал. Взгляд его был расфокусирован, глаза потускнели. Ему снился сон.
      Драконица закрыла глаза и увидела сон гнома.
 
      Вспыхнул огонь, раздался грохот, и на небеса поднялся технолетюг под названием «Дух», корабль, способный летать без помощи магии. Гномы совершили невероятное. Пилот кричал от радости, дергал за металлические рычаги и крутил ручки. Кабина дрожала, а небо за окном постепенно из голубого стало синим, а потом черным, и со всех сторон сияли звезды, они горели, как драгоценные крошечные камни. Звезд было больше, чем песчинок в пустыне. Еще в окне было видно большое небесное тело, покрытое синими морями и темными землями, над которыми волчками кружились белые завитки облаков. Пилот в изумлении смотрел туда, вниз, и думал только о красоте Кринна, своей родной планеты.
      Но вскоре гном заметил другой корабль, также летевший высоко над миром. Это был управляемый силой магии маголетюг, и двигался он быстрее «Духа». Он напоминал огромную спиралевидную ракушку, а от ее устья тянулись длинные прямые щупальца. Корабль поравнялся с «Духом», и экипаж маголетюга набросил тросы на технолетюг. Затем члены экипажа, глядя перед собой тусклыми, неживыми глазами, поймали гнома и затащили его на спиралевидный корабль, где ему предстояло увидеть своих новых повелителей.
      Пилоту случалось читать о кораблях такого типа, называемых наутилоидами. Читал он и о тех, кто ими управлял, и слышал о них ужасные рассказы. А теперь люди с безжизненными глазами отвели маленького пилота к этим самым повелителям, которые собирались совершить трапезу на глазах у своего «гостя».
      Эту трапезу пилот помнил яснее всего. Он никогда не забудет, как силой держали предназначенное в пищу блюдо, а оно пыталось сопротивляться. Гном увидел, как один из повелителей безмолвно наклонил свое фиолетовое лицо с щупальцами над головой вопившего человека и…
 
      Калкон вскочила на все четыре лапы и широко раскрыла пасть, обнажив все свои сверкающие зубы. Огромный хвост хлестнул так, что покрытая фресками штукатурка рассыпалась бледной пылью. Хриплое, похожее на рычание, дыхание несколько минут эхом раздавалось по всем залам.
      Избавившись, наконец, от навязчиво всплывавшей омерзительной картины, Калкон посмотрела на погруженного в транс гнома. Тот уставился на нее остекленевшими глазами.
      «Он всего лишь гном, — подумала она. — В этом мире он — дитя. И его преследуют злобные существа. Но он не мое дитя. Мои дети не здесь. Он гном, и спасти его некому. Я могла бы оставить его тут, и жестокие твари наверняка найдут его, а я больше не стану о нем думать. Я не оказалась возле собственных яиц, когда за ними пришло порочное создание. Я делала то, что от меня требовали в качестве выкупа, но все обещания оказались ложью, и теперь я потеряла моих детей. В нужный момент меня не оказалось рядом. Я допустила, чтобы мои дети оказались в когтях Зла, и осталась без них. А он не мое дитя. Он не мое дитя. Но…»
      Калкон услышала едва уловимый звук, неразличимый для уха человека или гнома. Она подняла голову. Ветер обдавал быстро двигавшийся объект, летящий по небу. Теперь она ясно это слышала. Летательный аппарат был на расстоянии трех миль.
      Драконица посмотрела на гнома.
      — Лемборг, — сказала она. Тот моргнул и зашевелился, приходя в себя, а потом неуверенно поднял руку к лицу. — Лемборг, нам пора уходить.
      Было, конечно, слишком поздно покидать заброшенный город. Маленький гном ни капли не ошибся: онине заставили себя долго ждать и явились, чтобы найти его. Но еще оставалось время подготовиться, правда сделать для этого можно было не так уж много.
      Все же Калкон тревожилась не так уж сильно. У мозгоедов был свой летательный аппарат, но ведь она была не кто-нибудь, а Калкон, и этот город принадлежал ей. Она поторопила Лемборга к выходу и спрятала его в подвальном помещении, которое, несомненно, в прошлом служило покойницкой (этого она ему не стала говорить). Ненадолго погрузившись в медитацию, она произнесла заклинание и стала невидимой. После этого она тихо выбралась под полуденное солнце, чтобы встретить вторгшегося в ее владения неприятеля.
      Первым, кого она заметила, выйдя на улицу, были уже шагавшие по городу враги. «Быстро же они», — подумала драконица, пристально глядя на любопытное сооружение, проплывавшее над спортивной ареной. Летательный аппарат выглядел именно так, как запомнил его гном: золотая спиралевидная раковина, расположенная вертикально, из устья которой выходили несколько переплетенных между собой деревянных щупалец, изогнутых, как лук. Из середины корабля торчал высокий шест, увешанный черепами; к задней части раковины прикреплен был странного вида парус. В нижней части аппарата висел руль.
      Корабль захватчиков был достаточно большим. Калкон прикинула, что он немногим короче ее собственного тела, длина которого составляла двести пятнадцать футов. Как ей показалось, корабль был полностью сделан из дерева. Отлично: если это так, то оно должно хорошо гореть.
      Она осторожно устроилась внизу лестницы, так, чтобы видно было центральную площадь, где все еще дымились обугленные обломки «Духа горы Небеспокойсь», и стала ждать. Так она провела двадцать минут, наблюдая, как корабль описывал над городом круг; потом раковина подлетела ближе и наконец зависла прямо над «Духом».
      Калкон открыла пасть, готовясь атаковать, но тут корабль совершенно неожиданно взлетел вверх, прямо в небо. Потрясенной драконице показалось, что корабль будто выпустили из лука. Она стояла и, не проронив ни звука, удивленно наблюдала, как тот сначала стал маленьким пятнышком высоко в небе, а потом совершенно исчез из виду.
      Еще час она провела на площади в полной тишине. Калкон ничего больше не увидела и не услышала; полная сомнений, она фыркнула, взлетела, сделала круг над городом и поняла, что ничего не пострадало. Сняв с себя заклинание, делавшее ее невидимой, она вернулась в правительственное здание, где находился маленький гном.
      — Проблема решена? — спросил тот сердитым тоном, хотя и был рад, что вышел, наконец, из подвального помещения (он догадался о его назначении).
      — Похоже, да, — непринужденно сообщила Калкон. Она описала корабль, его действия и его поспешное отправление.
      Выслушав ее, Лемборг не успокоился.
      — Они могут вернуться сюда снова, — пробормотал он, непроизвольно крутя одной рукой пальцы другой.
      — А могут и не вернуться, — сказала драконица. Она задумчиво посмотрела на гнома. — Мне было бы любопытно узнать, как действует этот самый генератор порталов, без которого ты их оставил.
      Лемборг вздохнул и стал объяснять. По-видимому, каждая группа миров вместе со своим солнцем была окружена непроницаемой сферой немыслимо большого размера. Пройти сквозь такую сферу и оказаться в другом мире можно через «дверь», открываемую исключительно с помощью устройства переходов в пространстве, при этом магическую силу, за счет которой работает такое устройство, обеспечивает генератор. Существа, пытавшиеся убить Лемборга, не могут выбраться из этой группы миров без своего генератора; им придется остаться здесь навсегда, а это их вряд ли устраивает, если им необходимо оказаться в совершенно других местах.
      Калкон с понимающим видом кивнула, хотя все сказанное показалось ей просто ерундой. Дверца в небесах — да это просто вообразить себе невозможно. Как это похоже на гномов — верить в такую чепуху. Правда, пока его рассуждения казались вполне обоснованными. Она решила еще немного подождать перед тем, как вынести для себя окончательное решение по данному вопросу.
      Сделав свои выводы, она благовоспитанно выдержала паузу, а потом спросила:
      — Ты играешь в кхас?
      — В кхас? — Гном почти перестал терзать пальцы на руках. — Неужели здесь имеются фигуры и доска для кхаса?
      — Самые лучшие, — ответила Калкон. Лемборг вскоре получил возможность убедиться, что у Калкон действительно самый великолепный комплект для кхаса на всем Ансалоне, насколько гном в этом разбирался. Они начали играть; Лемборг при этом жевал сухофрукты из мешочка, который ему удалось спасти с обломков корабля. («Выглядела, во всяком случае, как настоящая», — сказал он о фигуре горгульи в центре пересохшего фонтана, оскаленная морда которой заглянула в окно его корабля после приземления.)
      Именно во время этой долгой партии, состоявшейся в тронном зале Калкон, Лемборг разговорился. Наступил вечер, а он все еще подробно расписывал Калкон программу выхода гномов горы Небеспокойсь за пределы атмосферы Кринна с последующей высадкой на лунах, пояснял, что колонии гномов-механиков появятся на каждой из блуждающих звезд, которые он называл планетами, и что теперь гномам для полетов более не придется рассчитывать только на норовистые, ненадежные волшебные корабли, потому что теперь маголетюгам на смену придут такие замечательные механизированные технолетюги — конечно, если технолетюги больше не будут взрываться при запуске двигателя.
      — Конечно, — восторженно продолжал он, — в Управление по Вопросам Заселения Новых Территорий, Депортации и Потерянного Багажа постоянно поступают сообщения о том, что гномы горы Небеспокойсь уже успели поселиться в самых различных мирах, как в этой сфере, так и в других, но будущие модели «Духа горы Небеспокойсь» позволят этой струйке превратиться в бушующий поток, и сферы преобразятся под великим напором просвещения, которое принесет с собой цивилизация гномов. И тогда у каждого будут работающие на энергии пара холодильники и скоростные повозки.
      — Понятно, — сказала Калкон, осторожно передвигая по доске своей длинной передней лапой синюю ладью. Одним глазом внимательно рассмотрев шестиугольную доску, она одобрительно кивнула. Калкон совершенно ничего не могла понять из рассказов гнома, но видела, что разговоры, похоже, помогают Лемборгу успокоиться.
      Секунду спустя он сделал ход белым кавалеристом.
      — Этап экспансии, конечно, будет благоприятен и для гномов, и для будущего небесных сфер, — добавил он, жуя инжир. — Недавние данные демографической статистики указывают на то, что подземная урбанизация в недрах горы Небеспокойсь развивается по экспоненциальной функции, благодаря выращиванию надежных гидродинамических аквакультур и успешному массовому производству неядовитых искусственных пищевых продуктов типа снерга, гуфанкса, кватца и… нет, что касается хойрка, то его употребление до сих пор в двадцати процентах случаев приводит к летальному исходу, так что над ним еще предстоит поработать, но три из четырех — это уже замечательно. Малыши обожают гуфанкс и всегда просят добавки, хотя от этой пищи серьезно портятся зубы. — Он устроился на стуле поудобнее и посмотрел на партнершу, ожидая что-нибудь услышать. — Как удивительно встретить золотого дракона, настолько интересующегося прикладными технологиями.
      — Латунного, — поправила его Калкон. Ей было невыносимо наблюдать, как гном перемещает фигуры, совершенно не обдумывая хода. Это выводило ее из себя.
      — Что-что?
      — Я латунный дракон. Ты принял меня за золотого?
      Лемборг разинул рот, и оттуда выпали кусочки разжеванного инжира.
      — Ах! Я должен принести многочисленные извинения, — смущенно произнес он. — Внешность обманчива. Да и фигура для латунного дракона слишком величественная, такое существо скорее примешь за короля.
      — За королеву. — Что это собирался делать гном с белым кавалеристом? Драконице было все труднее сосредоточивать свое внимание на игре. Что-то в словах гнома было такое…
      — Короле… Так вы латунная драконица? —изумился гном.
      — Да. Я латунная драконица.
      — Ах… тогда я должен принести еще более многочисленные извинения, но, тем не менее, для такого юного латунного дракона, а тем более драконицы…
      — Я старая. Дракон наполняется огромной силой и радуется жизни, когда ему исполнится много лет, в течение которых он накапливает мощь. А я очень старая. Этим мы отличаемся от людей, которые ценят только годы молодости.
      В том, как Калкон это произнесла, Лемборгу послышалось что-то странное. Он опустил взгляд на игральную доску с клетками из белого и голубого мрамора. Свои следующие слова он тщательно обдумал:
      — Тогда, конечно, ваша жизнь сейчас должна быть как никогда замечательной.
      Калкон нехотя протянула лапу и передвинула синего жреца вдоль ряда чародеек. Она знала, что оставила фигуру в опасном положении, но это был единственный хороший ход, который можно было сделать. Внезапно у нее пропал всякий интерес к игре.
      Лемборг немедленно сделал ход белым ферзем. Он приготовился уже сказать слово «шах», но Калкон отвернулась и направила взгляд на дальнюю стену.
      — Конечно, должна, — сказала драконица. — Само собой.
      Лемборгу показалось, что стоит перевести разговор в другое русло. Надежнее всего говорить о доме и семье; ну, по крайней мере, когда имеешь дело с людьми. Он посмотрел на доску, кашлянул и еле слышно произнес: «Шах». Потом спросил, уже погромче:
      — А ваши дети вас здесь время от времени навещают? Прилетают ли подросшие драконы в старое гнездо, под крыло матери?
      Огромная драконица не отвечала, все так же устремив взор куда-то во тьму, в сторону стены.
      Подождав немного, Лемборг снова заволновался. Он покашлял, но ответа так и не последовало. Если бы игра происходила в Академии Бесконечного Изучения Кхаса и Ничего Иного, на горе Небеспокойсь, Калкон сейчас уже пришлось бы признать себя проигра…
      — Я не знаю, где мои дети, — ответила драконица удивительно тихо. — Возможно, они умерли, но мне остается лишь надеяться, что это так.
      Потрясенный, гном не смог ничего ответить. Он только смотрел на драконицу. Прошло некоторое время.
      — У меня была кладка яиц, — тихо произнесла Калкон. — Четыре маленьких яичка. Чуть менее сотни лет назад Владычица Тьмы забрала яйца и у меня, и у всех остальных моих сородичей, обещая вернуть их после того, как закончится разгоревшаяся тогда война. Опасаясь за своих детей, мы дали клятву не вмешиваться. А потом она тайно прибегла к магии и наполнила наши яйца мерзостью. Из них вылупились дракониды — жалкое подобие своих родителей. И моих четверых детей сделали баазами, изуродовали их тело и сломили дух, испортили и развратили. Если этот мир хоть сколько-нибудь милосерден, то им давно уже следовало бы умереть. Никто из них, если они выжили, не знает обо мне. Они лишены умений, которыми обладаем я и мои сородичи. Им навсегда суждено быть на стороне Зла, так что для меня они потеряны навсегда. Если я увижу когда-нибудь моих детей, мне придется убить их.
      Лемборг смотрел на доску для кхаса. Внезапно игра потеряла для него значение.
      — Прошу простить мой внезапный уход. Вернусь утром, — сказала Калкон, поднимаясь, и расправила огромные крылья. — Меня потянуло как следует полетать и попить воды из океана. Я преклоняюсь перед твоим стилем игры и вынуждена признать свое поражение.
      Огромная драконица быстро удалилась. Лемборг довольно долго пребывал в бездействии, а потом медленно расставил фигуры для начала игры. Настроение у него было скверное. Зачем он только спросил ее о детях, почему он вообще не родился немым? Гном вялыми движениями раскатал коврик, который нашла для него Калкон, завернулся в него и задул масляную лампу, при свете которой они играли. Он лежал в беззвучной темноте и не мог успокоиться.
 
      Площадь освещал тусклый красный свет. Лунитари была полной, двух других лун не было видно, а все небо было усеяно мерцающими звездами. Калкон подняла голову к небесам и стала размышлять, чем она заслужила такую судьбу. Она делала то же, что и другие живые существа, но в этом не было никакого смысла. Она поселилась на опустевших развалинах, но все равно не избавилась от боли и чувства вины, и вот она спала, летала, ела и старалась ни о чем не думать. Но все это не помогло. Ее детей уничтожили, и она сама была отчасти за это в ответе.
      Калкон быстро прижалась к земле, оттолкнулась и взлетела. Поднимая ее все выше, в красном свете луны с шумом рассекали воздух огромные крылья. Ее взгляд упал на окутанный тьмой огромный безлюдный город. Все было неподвижно, лишь ветер переносил с места на место песок. Город был пустым, как ее существование, безжизненным, как ее дети. Безразличным взором скользнула она по крышам и шпилям.
      Из-за единственной сохранившейся башни Великого Храма в воздухе показался объект. Высокая золотая раковина и направленные на дракона начищенные деревянные щупальца поблескивали в лунном свете.
      Калкон моргнула. Как эта штука сюда попала?
      За пять секунд они успели выстрелить в нее пять раз.
      Ее ранило в шею, правую переднюю лапу и в правую половину чешуйчатой груди. Резко вдохнув, Калкон почувствовала, как в легкие вонзились сломанные ребра и копья, выпущенные из баллист. Снаряд из катапульты с силой ударил в правое крыло и сломал самую крупную кость. Крыло сложилось, драконица закрыла глаза, заревев от боли, пролетела, кувыркаясь, сто футов вниз и упала на бывшие конюшни.
      Лемборг сел. Он был все еще завернут в ковер. Рев и последовавшее вскоре за ним громыхание становились все тише. Что это, землетрясение? Ему, жившему на горе Небеспокойсь, никогда не случалось слышать, что в Северных Пустынях случаются землетрясения. Такое казалось невероятным.
      Гном вылез из ковра. Лемборгу было уже не уснуть: ему хотелось пойти посмотреть, что происходит, но после своего неудачного вопроса за кхасом он опасался случайно встретить Калкон. Он должен уйти отсюда один, до возвращения мозгоедов, должен постараться не наговорить драконице еще больших глупостей. Калкон спасла его из обломков технолетюга, вылечила, развлекала, и вот чем он ей отплатил. Лицо гнома горело от стыда.
      В большой темной комнате он с трудом мог что-либо разглядеть. Собрав свои немногочисленные вещички, он вышел в длинный коридор с высоким потолком, стараясь вспомнить, где выход. Дошел до конца коридора, два раза повернул налево, один — направо, а потом понял, что окончательно заблудился. Высоко над ним было окно — стекла от песка стали уже матовыми, — и оттуда пробивался бледно-красный лунный свет. Лемборг был противен самому себе. Бросив вещи, он подтянулся, держась за подоконник, и взглянул на окутанный тьмой город.
      Гном по-прежнему находился на третьем этаже правительственного здания. Руины были освещены красными лучами Лунитари. Настанет день, когда по красной луне зашагают тысячи гномов, подумал Лемборг. Гномы построят там прекрасные города, распространят свои великие изобретения по всему космическому пространству, и гидродинамика станет общедоступной. Но сейчас он не мог мечтать о грядущих достижениях. Они значили не больше, чем партия в кхас. Лемборг сморгнул слезу, вздохнул и опустил взгляд.
      Прямо перед окном, менее чем в двадцати футах, в воздухе торчал шест, увешанный человеческими черепами. В окровавленных макушках виднелись прогрызенные дыры.
      Потрясение ахнув, Лемборг выпустил край подоконника и, как только ноги его коснулись пола, бросился бежать, оставив вещи лежать под окном. Маголетюг мозгоедов, эта огромная золотая ракушка, похожая на вращающуюся на ребре монету, поднялась на высоту окна и зависла. Корабль начал разворачиваться, широко размахивая изогнутыми щупальцами.
      Лемборг понесся за угол, и в тот самый момент огромное окно у него за спиной разлетелось. Длинные щупальца маголетюга рассекли стекло, будто косой, справа налево, и сотни осколков сверкающим водопадом полетели в разные стороны. Не стих еще звон, как со щупалец в коридор начали спрыгивать костлявые люди в рваной одежде. Под их босыми ногами захрустело. Ни один не вскрикнул — лица людей были пусты, на них нельзя было прочесть даже решимости выполнять приказ; не медля ни секунды, они бросились догонять гнома.
      «Они собираются поймать меня, — в ужасе подумал Лемборг, пробегая по темному коридору. — Они поймают меня, а потом съедят».Гном в этом не сомневался. От таких мыслей он понесся еще быстрее, дважды повернул направо, потом налево и обнаружил ведущую вниз винтовую лестницу. По ней он спустился на два этажа и побежал по узкому коридору налево. Где-то далеко позади эхом разносился топот преследователей.
      Гном вбежал в дверь, за которой коридоры расходились в три стороны. Он повернул направо. Впереди что-то неярко светило. Лемборг остановился в неуверенности, а потом осторожно двинулся вперед, чтобы разведать, что там такое.
      Это оказалась открытая дверь, и оттуда веяло ночным ветерком. Гном крадучись подобрался поближе — только тихо заскрипел нанесенный ветром песок под его ботинками — и выглянул наружу. Перед ним была освещенная луной площадь. В воздухе все еще чувствовался слабый запах сгоревшей краски, доносившийся со стороны обломков «Духа горы Небеспокойсь».
      Лемборг прищурился. Вокруг заостренного носа «Духа», казалось, не ходили, а проплывали над земной поверхностью человекоподобные фигуры в длинных одеяниях.
      Мозгоеды. Лемборг уже видел, как они левитируют, когда они гнались за ним на своем маголетюге-наутилоиде. В тот раз, когда им не удалось его поймать. Он развернулся и побежал обратно, внутрь здания, через ту арку, от которой расходились коридоры.
      В его левое плечо вцепилась когтями четырехпалая рука. Лемборг, вне себя от ужаса, повернулся и вонзил зубы в кожу схватившего, холодную и скользкую, как угорь. Рука тут же отдернулась, но несколько других рук схватили Лемборга за руки и за одежду. Это были человеческие руки, грязные, покрытые шрамами. Гном отбивался как сумасшедший и вопил, но держали его крепко, и ему было с ними не справиться. Вот так держали и того человека, у которого мозг успели выесть из черепа, пока тело еще оставалось живым.
      Слегка потирая укушенную руку, мозгоед подождал, когда гном выбьется из сил, а потом поднял в неярком свете непострадавшую руку и указал в сторону площади. Человеческие существа с пустыми глазами, державшие гнома, кивнули и, таща с собой пленника, последовали за своим господином, одетым в длиннополые одежды.
 
      Еще три мозгоеда ожидали возле «Духа» и пересохшего фонтана. Их ступни зависли в нескольких дюймах над песком; прохладный ветерок развевал длинные одеяния. Дрожащий Лемборг, которого крепко держали рабы, узнал уже знакомые ему белесые глаза и розово-лиловую пакость, считающуюся у мозгоедов лицом, с которой свисали извивавшиеся, как червяки, мерзкие щупальца. Худые ладони мозгоедов были скрыты широкими рукавами; руки они скрестили на груди, будто обдумывая приговор.
      Рабы остановились перед парившими в воздухе повелителями. Несколько мгновений царила тишина. Потом один из рабов подошел к Лемборгу спереди. Тот снова попытался вырваться, но не смог.
      Одетое в лохмотья человеческое существо посмотрело на Лемборга сверху вниз. Раб оказался женщиной. В красном свете луны ее глаза зияли бездонными дырами. Казалось, что она умерла уже много недель назад и изнутри успела разложиться.