Более трехсот лет прошло с тех пор, как он в последний раз слышал человеческий голос. Или, точнее, с тех пор, как он слышал человеческую речь. Крики доносились до него не раз, крики тех, кто приходил к Даргаардской Башне, чтобы сразиться с ним. Крики эти обычно переходили в хрип и булькающий кашель несчастных, захлебывавшихся в собственной крови.
      Лорд Сот терпеть не мог простофиль, стремившихся завладеть его сокровищами, или доблестных рыцарей, рвавшихся избавить мир от страшного злодея. Всех этих рыцарей он видел насквозь (а как же иначе, ведь он когда-то и сам немало постранствовал по свету). Тщеславные и самолюбивые, они только и мечтали о том, как барды будут воспевать в веках их имена. Блестящая броня не могла скрыть от Лорда Сота темных сторон души искателей приключений. Их мужество бесследно улетучивалось, стоило им выйти на поединок: они падали на колени, дрожа под своими сверкающими латами, и молили о пощаде.
      Лорд Сот никогда не внимал этим просьбам.
      Разве кто-то пощадил бы его? Услышал бы его стоны? Кто слышит их теперь? Боги вернулись, но он был слишком горд, чтобы молить Паладайна о прощении. Лорд Сот не верил в то, что оно будет ему даровано, а в глубине души Рыцарь Смерти и не считал, что заслуживает милосердия.
      Он восседал на своем троне в огромном зале полуразрушенной башни и ночь за ночью, сравнимые с вечностью, слушал голоса проклятых эльфиек, обреченных петь нескончаемые баллады о его преступлениях, которым он обречен был внимать. Пели они о доблестном и прекрасном рыцаре, воспылавшем преступной страстью и соблазнившем эльфийскую девушку, которая зачала от него. Они пели об отвергнутой жене, безжалостно отосланной ради новой возлюбленной. О том, как ужаснулась она, узнав правду, о ее молитвах Богам за душу заблудшего супруга.
      Они пели об ответе Богов: Лорду Лорену Соту будет дана власть противостоять Королю-Жрецу и тем самым умерить гнев высших сил. Сот мог предотвратить Катаклизм, спасти тысячи невинных людей, оставить своему ребенку имя, которое тот носил бы с гордостью. Они пели о путешествии Сота в Истар, предпринятое ради спасения человечества, но принесшее ему гибель. О проклятых эльфийках, встретившихся ему на пути и оклеветавших его возлюбленную, обвинив ее в тайных сношениях с мужчинами и в том, что отец ребенка — другой.
      Они пели о том, как, вернувшись в гневе, он потребовал к себе жену и назвал ее шлюхой, а ребенка — ублюдком. О том, как содрогнулась земля и тяжелая люстра с пылающими свечами сорвалась с потолка и упала на пол, окружив его жену и ребенка огненным кольцом. Он мог спасти их, но, исполненный ненависти и жажды мщения, лишь наблюдал, как занялись волосы на голове его возлюбленной, как отчаянно закричал младенец у нее на руках, как покрылась ожогами нежная кожа. Каждую ночь пели они о том, как он повернулся и вышел вон.
      И напоследок они пропели проклятие, произнесенное его женой, проклятие, которое он был обречен слышать снова и снова: он будет жить вечно, в плену у Тьмы и смерти, помня о своих преступлениях, и минуты будут тянуться как бесконечные часы, часы — как бессчетные годы, а годы станут пустыми и холодными, словно неупокоенные мертвецы.
      Уже много лет никто не говорил с ним, и когда он услышал человеческий голос, то вначале решил, что это одна из его черных плакальщиц, и потому ничего не ответил.
      — Лорд Сот, я уже трижды обратилась к тебе, — нетерпеливо произнес голос с нотками раздражения, вызванного такой неучтивостью. — Почему ты не отвечаешь?
      Мертвый рыцарь, закованный в почерневшую от пламени и запекшейся крови броню, взглянул на собеседницу сквозь прорези шлема. Он увидел перед собой женщину потрясающей красоты, темную и жестокую, словно Бездна, в которой она царила.
      — Такхизис, — приветствовал он ее, не поднимаясь со своего трона.
      — Королева Такхизис, — недовольно поправила она.
      — Ты не моя королева, — парировал он.
      Такхизис склонилась над рыцарем, и облик ее изменился. Вместо красавицы перед ним выросла огромная драконица с пятью шипящими, изрыгающими яд головами на извивающихся шеях. Это жуткое создание нависло над ним, гневно крича во все пять глоток:
      — Боги Света сделали тебя таким, но я уничтожу тебя вовсе! — Крик перешел в шипение, драконьи головы угрожающе стрельнули раздвоенными языками. — Я ввергну тебя в Бездну, сотру в пыль, буду терзать и мучить целую вечность.
      Однако ярость Богини, некогда потрясшая мир, на мертвого рыцаря не произвела ровным счетом никакого впечатления. Он не упал на колени и не затрясся в ужасе, а остался сидеть, вперив в нее горящий ровным и холодным огнем взор, бесстрашный и равнодушный.
      — Ты полагаешь, что разница между моей нынешней участью и той, которой грозишь мне ты, столь существенна? — спокойно спросил Сот.
      Шеи перестали злобно извиваться — все пять голов были поставлены в тупик. Через секунду драконица исчезла, и перед рыцарем вновь возникла женщина; на губах ее играла улыбка, в голосе послышались проникновенные, обольстительные нотки:
      — Я пришла сюда не затем, чтобы ссориться. Хотя ты и обидел меня, можно сказать глубоко ранил, я готова тебя простить.
      — Чем это я обидел тебя, Такхизис? — спросил рыцарь.
      И хотя от его лица давно уже ничего не осталось, Богине показалось, что оно скривилось в язвительной усмешке.
      — Ты служишь делу Тьмы… — начала она.
      Лорд Сот отрицательно замахал рукой, словно говоря, что он никому и ничему больше не служит.
      — …и, тем не менее, ты держишься в стороне от славной битвы, которую мы ведем, — продолжила Такхизис. — Император Ариакас был бы счастлив принять тебя под свои знамена.
      Горящий взор Лорда Сота на секунду вспыхнул ярче, но Такхизис, увлеченная своей пламенной речью, этого не заметила.
      — А ты сидишь здесь, запершись в этих черных развалинах, оплакивая свою участь, пока другие сражаются на твоей войне, — с горечью заключила она.
      — Насколько мне известно, госпожа, император Ариакас неплохо справляется и без меня, — сухо произнес рыцарь. — Он уже и так захватил большую часть Ансалона. Ты не нуждаешься ни во мне, ни в моих силах, так что уходи и оставь меня в покое.
      Такхизис взглянула на мертвого рыцаря из-под длинных ресниц. Ее черные волосы развевались на холодном ветру, врывавшемся в зал сквозь полуразрушенные стены. Эти змеящиеся локоны напомнили ему извивающиеся драконьи шеи.
      — Это правда, сила на нашей стороне, и я не сомневаюсь в окончательной победе, — продолжала настаивать Богиня. — Однако я скажу кое-что тебе, и только тебе. Боги Света еще не повержены, сделать это оказалось не так быстро и просто, как я того желала. Возникли… некоторые осложнения. Император Ариакас и Повелители Драконов будут благодарны тебе за помощь.
      Лорд Сот знал все об этих «некоторых осложнениях». Один из ее хваленых Повелителей был мертв. Другие же мечтали лишь об императорской короне, на людях они пили из чаши дружбы, а втайне сплевывали постылое вино. Эльфы Квалинести успели бежать и скрыться от преследования. Гномы Торбардина победили и выдворили Тьму из подгорного королевства. Соламнийские Рыцари хоть и потерпели поражение, но не были сломлены. Им нужен был только предводитель, и он в любой момент мог отыскаться в их рядах.
      Металлические драконы, до сих пор соблюдавшие нейтралитет, начали проявлять беспокойство, усомнившись в правильности своего решения. Если золотые и серебряные вступят в войну на стороне сил Света, красные и голубые, зеленые, черные и белые окажутся в сложном положении. Такхизис необходимо завершить завоевание Ансалона немедленно, пока металлические драконы колеблются, пока армии Света, доселе разрозненные, не опомнятся и не создадут союз, пока среди соламнийцев не объявится герой.
      — Я предлагаю тебе сделку, Такхизис, — произнес Лорд Сот.
      Черные глаза Королевы вспыхнули гневом. Она не привыкла к сделкам. Она всегда приказывала и требовала беспрекословного подчинения. Однако ей пришлось умерить гнев. Самым действенным оружием Такхизис был страх, но его заточенное острие не могло поразить мертвого рыцаря, который все потерял и потому ничего не боялся.
      — И какую же сделку?
      — Я не могу служить тому, кого не уважаю, — ответил Лорд Сот. — Однако я готов присягнуть на верность тому из Повелителей Драконов, у кого хватит мужества провести ночь в Даргаардской Башне. Или, лучше сказать, кто сможет такую ночь пережить. Он должен сделать это по собственной воле, не по принуждению или приказу, — добавил Рыцарь Смерти, угадав ход мыслей Богини.
      Такхизис молча посмотрела на Сота. Если бы она не нуждалась в нем, то испепелила бы его, разорвала бы на мелкие клочки, стерла бы в порошок.
      Но он был ей нужен, а она ему — нет.
      — Я передам твои слова Повелителям Драконов, — наконец вымолвила Богиня.
      — Он должен прийти один, — повторил Сот. — По собственной воле.
      Такхизис не удостоила его ответом. Она повернулась к рыцарю спиной и скрылась во Тьме, которой правила, оставив его в одиночестве снова и снова слушать повесть о трагической судьбе.
 

      Наступила поздняя осень, золото и багрянец потускнели, и ветер срывал бурые, сморщенные мертвые листья, устилая ими землю. Вот-вот их милостиво погребет белый снежный покров.
      Начало зимы должно было прервать военную кампанию до следующего года. Армии Такхизис под командованием императора Ариакаса заняли большую часть Ансалона — от Нордмаара на западе до Каламана на востоке, от Гудлунда на севере до Абанасинии на юге. Ариакас планировал захватить и остальную часть Ансалона, Королева Такхизис торопила его с исполнением этих замыслов. Она хотела, чтобы война продолжилась, но это было невозможно. Войска не могли продвигаться по заснеженным дорогам. Повозки с провиантом соскальзывали с обледенелых утесов или вязли в грязи на размытых дождем трактах. Лучше дождаться весны. Зимой стоило отсидеться в безопасности да залечить раны, оставшиеся от осенних сражений. Ее войска выступят весной, окрепшие и пополненные.
      Ариакас заверил Богиню: война продолжается, несмотря на перерыв в боевых действиях. Плетутся интриги, втайне готовятся заговоры. Услышав это, Такхизис успокоилась.
      Солдаты, воодушевленные недавними победами, расположились на постой в завоеванных городах, в тепле и довольстве жили они в замках недавних врагов, наслаждаясь добычей. Они опустошали амбары, насиловали женщин и безжалостно убивали тех, кто решался защищать семью и имущество. Воины Такхизис должны были неплохо провести зиму, а побежденным предстояло голодать и жить в постоянном страхе.
      Но для императора все оборачивалось довольно скверно.
      Он намеревался перезимовать в своей главной ставке в Оплоте, но тут начали поступать тревожные сообщения с запада: все пошло не так, как было задумано. Его войска должны были уничтожить эльфов и захватить Квалинести, а к концу года оккупировать королевство гномов Торбардин. Однако вначале пришло известие о том, что Верминаард, Повелитель Красных Драконов, который провел столь блестящую кампанию в Абанасинии, принял смерть от рук собственных рабов. Затем император узнал, что эльфы Квалинести сумели ускользнуть и нашли безопасное пристанище, вскоре поступило донесение, что не удалось захватить Торбардин.
      Впервые армия драконидов потерпела столь серьезное поражение, и Ариакасу пришлось проехать через весь континент, до самой Нераки, чтобы лично выяснить причину столь досадных неудач. Он приказал коменданту крепости Пакс Таркас явиться в Нераку с докладом. Но после смерти Верминаарда возникло некоторое замешательство по поводу преемника.
      Один хобгоблин — Тоэд — утверждал, что покойный Верминаард в качестве преемника называл именно его. Тоэд уже начал упаковывать вещички, готовясь к путешествию, но тут до него дошли слухи, что Ариакас страшно разгневан из-за потери Торбардина и что кому-то предстоит за это ответить. Тут хобгоблин вспомнил о неотложных делах где-то в другом месте и быстренько ретировался, велев перед этим командиру драконидов держать ответ перед императором.
      Ариакас расположился в своих покоях дворца Нераки, столицы империи Владычицы Тьмы, и с нетерпением стал ждать прихода командира. Он высоко ценил Верминаарда, и его злила потеря столь искусного полководца. Императору нужны были объяснения, и он надеялся получить их от командира Грэга.
      Грэгу не доводилось раньше бывать в Нераке, но он предпочел избегать людных мест и держаться как можно незаметнее. Товарищи-дракониды предупредили его, что в городе не жалуют их расу, хотя представители именно их расы жертвовали жизнями, чтобы выиграть эту войну для Такхизис. Грэг посетил лишь то место, в котором давно мечтал побывать, — Храм Владычицы Тьмы.
      Когда Истар был разрушен Богами, Такхизис взяла Камень Основания Храма Короля-Жреца и отнесла его на плато в Халькистовых горах, положив на лесной поляне. Постепенно на этом месте вырос Храм. Она втайне использовала камень в качестве ворот в мир, пока их случайно не повредили юноша по имени Берем и его сестра Джесла.
      Как-то раз Берем набрел на Камень Основания, залюбовался украшавшими его драгоценностями и хотел извлечь одну из них. Сестра почувствовала исходившее от камня Зло и попыталась удержать брата. Тот разозлился и принялся копать, а когда Джесла начала ему мешать, оттолкнул ее, да так, что она упала и, ударившись головой о камень, умерла. Зеленый изумруд вонзился Берему в грудь, и с той секунды он оказался прикованным к определенной точке во времени. Он не мог ни состариться, ни умереть. Ужаснувшись своему преступлению, он пустился в бегство.
      Когда Такхизис в очередной раз решила покинуть Бездну, выскользнув сквозь врата, она обнаружила, что в Камень Основания вошел добрый дух Джеслы, там он ждал возвращения раскаявшегося брата. Такхизис оказалась взаперти. Лишь ее воплощение могло теперь посетить Кринн, что намного уменьшало ее силу и возможность влиять на ход событий в мире. Но она предвидела и большую опасность. В том случае, если Берем вернется и воссоединится с сестрой, ворота закроются навсегда и она будет отрезана от мира. Чтобы отпереть врата, необходимо было найти Берема и убить. Так начались поиски Человека Зеленого Камня.
      Храм все разрастался на месте, глубоко под которым покоился Камень Основания. Со временем он превратился в грандиозное сооружение, возвышавшееся над окрестными землями и видное за много миль. Изломы стен делали его похожим на вырастающую из земли клешню. На Грэга Храм произвел неизгладимое впечатление, и командир низко поклонился ему, правда издалека.
      Командиру Грэгу не пришлось заходить в город, чтобы добраться до казарм Армии Синих Драконов, где император устроил свою ставку. Это было для драконида большой удачей. Узкие улочки Нераки кишели народом, в основном людьми, которые вовсе не испытывали теплых чувств к сородичам Грэга. Ему бы и квартала не удалось пройти без того, чтобы ввязаться в драку. Он выбирал самые пустынные тропы, но стоило ему столкнуться с вереницей закованных в цепи рабов, которых вели на рынок, как вслед ему донесся совет «убираться обратно в топь, откуда скользкий слизняк выполз». Грэга жгло желание свернуть наглецу шею, но он уже опаздывал и потому, не теряя времени, сжав челюсти, пошел дальше.
      Официальные покои императора располагались внутри Храма Владычицы Тьмы. Но он не любил вести там дела. Хотя император Ариакас был ревностным служителем Такхизис, взысканным милостью Богини, он недолюбливал ее жрецов и не слишком им доверял. Император подозревал, и не без основания, что те шпионят за ним, когда он находится в своих храмовых покоях. Верховный жрец Такхизис, известный как Ночной Властелин, считал, что императорская корона должна принадлежать ему, а Ариакас, как главнокомандующий, обязан держать перед ним ответ. Особенно жреца злило, что Ариакас обращается к Такхизис лично, вместо того чтобы прибегать к его посредничеству. Поэтому Ночной Властелин плел бесконечные заговоры в надежде свергнуть Ариакаса и положить конец его правлению.
      Потому Ариакас приказал Грэгу явиться в казармы, где размещалось Синее Крыло, когда находилось в городе. Но в данное время оно было расквартировано в западной части империи, откуда готовилось весеннее вторжение в Соламнию. Его командир, известная под именем Синей Госпожи, также была вызвана в Нераку для встречи с Грэгом.
      Пока что казармы были в полном распоряжении Ариакаса, который привез с собой штаб и телохранителей. Адъютант, встретивший заблудившегося Грэга, провел его к небольшому, приземистому и непрезентабельному зданию, в котором жил и работал император.
      У входа на часах стояли два здоровенных людоеда — таких гигантов Грэгу видеть еще не приходилось. Они были закованы в латы и вооружены до зубов. Дракониды недолюбливали людоедов за тупоумие и грубость. Неприязнь эта была взаимной, поскольку людоеды, в свою очередь, считали драконидов самонадеянными выскочками, сующими нос в чужие дела. Грэг напрягся в ожидании неприятностей, однако эти двое были в числе личных телохранителей Ариакаса и на службе не позволяли себе никаких вольностей.
      — Оружие! — прорычал один, протянув волосатую лапу.
      Никто не мог явиться вооруженным в покои императора. Это Грэгу было известно, однако без меча, с которым он не расставался с тех пор, как вылупился из скорлупы, Грэг был словно без рук; он почувствовал себя уязвимым и совершенно беззащитным.
      Желтые глаза людоеда, заметившего колебания драконида, угрожающе сузились. Грэг сиял пояс с мечом и кинжалом и вручил часовому. В конце концов, магическую силу у него никто не мог отобрать.
      Один людоед остался следить за Грэгом, а второй отправился докладывать императору Ариакасу, что прибыл базак, которого тот ожидает. Изнутри донесся громыхающий смех и бархатистый женский голос, не столь низкий, как мужской, но все же много ниже и глубже, чем обычно бывают женские голоса.
      Людоед вернулся и похожим на сардельку пальцем указал на дверь, приглашая Грэга войти. Того охватило скверное предчувствие, что беседа с императором не сулит ему ничего хорошего. Ехидно поблескивающие желтые глаза телохранителя и обнажившиеся в язвительной ухмылке гнилые клыки его товарища лишь подтвердили худшие опасения.
      Как можно плотнее подобрав крылья и нервно сжимая кулаки, позвякивая бронзовой чешуей, Грэг явился пред очи Ариакаса — самого могущественного и самого опасного человека на всем Ансалоне.
      Ариакас оказался высоким и импозантным мужчиной с длинными темными волосами и гладко выбритым подбородком. Ему было около сорока — по человеческим меркам это считалось средним возрастом, однако он был в великолепной форме. Среди солдат о его физической силе ходили легенды, самая известная гласила, что он бросил копье, которое прошло сквозь человеческое тело, не застряв.
      На императоре был подбитый мехом плащ, небрежно наброшенный на широкие плечи, и прочный кожаный панцирь, который мог защитить от удара в спину, потому что даже в Нераке было немало тех, кто мечтал лишить Ариакаса не только короны, но и жизни. На поясе, кроме меча, висели мешочки с магическими компонентами и свитки с заклинаниями, что было удивительно, ведь магам их Боги чаще всего запрещают носить латы или стальное оружие.
      Но Ариакасу не было дела до Богов магии. Он получал свои заклинания непосредственно от Владычицы Тьмы, и в этом у них с Грэгом было что-то общее. Грэгу не приходило в голову, что император Ариакас прибегает к магии, однако свитки у него на поясе свидетельствовали о том, что это искусство знакомо ему так же хорошо, как и искусство владения мечом.
      Ариакас стоял к Грэгу спиной и, обернувшись, бросил взгляд на вошедшего драконида. А затем возобновил беседу с женщиной. Грэг переключил свое внимание на нее, ведь среди солдат она пользовалась столь же большой популярностью, сколь и император, если не большей.
      Китиаре Ут-Матар на вид можно было дать лет тридцать. Она коротко стригла черные вьющиеся волосы ради простоты и удобства. У нее были темные глаза и странная привычка, улыбаясь, кривить губы, что придавало ее лицу несколько презрительное выражение. Грэг ничего не знал о ее прошлом. Будучи рептилией, родичем драконов, сам он вылупился из скорлупы и, не имея никакого понятия о собственных родителях, никогда не интересовался происхождением других. Он слышал, что Китиара родилась воином, и Грэг этому охотно верил. Меч свой она носила с изящной легкостью, а присутствие императора не сковывало и не смущало ее ни в малейшей степени.
      Грэгу стало любопытно, правдивы ли слухи об их любовной связи.
      Наконец они закончили беседу, и Ариакас соизволил обратить внимание на базака. Император повернулся и посмотрел дракониду в глаза. Грэг вздрогнул. Ему показалось, что он заглянул в саму Бездну или, лучше сказать, провалился в Бездну; с него словно содрали кожу, разорвали в клочья, испепелили, развеяли по ветру — и все это одновременно.
      Грэг был настолько потрясен, что забыл о приветствии. Но тут же исправил свою оплошность, заметив, как недовольно нахмурились черные брови императора. Китиара, стоявшая позади Ариакаса, скрестив руки на груди, криво усмехнулась неловкости драконида, словно видела его насквозь и знала, что именно он в тот миг чувствовал. Вероятно, она приехала совсем недавно и еще не успела снять синие доспехи, покрытые дорожной пылью.
      Ариакас был не из тех, кто стал бы тратить слова и время на любезности,
      — Я слышал много разных версий гибели Повелителя Верминаарда и нашего поражения в Торбардине, — начал он холодно и сухо. — Я приказываю тебе, командир, сказать здесь правду.
      — Да, мой повелитель, — ответил Грэг.
      — Клянись именем Такхизис.
      — Клянусь моей верностью Владычице Тьмы, что все мои слова правдивы, — произнес драконид. — Пусть она лишит силы мою руку, держащую меч, если я солгу.
      Эта клятва, казалось, удовлетворила Ариакаса, и он жестом велел Грэгу начинать. Он не сел и не пригласил сесть базака. Китиара тоже осталась стоять в присутствии императора.
      Грэг рассказал о том, как от рук наемников погиб Верминаард, как аураку Драй-йану пришла идея принять обличье Верминаарда, для того чтобы все считали, будто Повелитель Драконов жив; как Грэг и Драй-йан придумали план захвата Торбардина и о том, как все это замечательно осуществилось бы, если бы не магия, предательства и Боги Света.
      Грэг видел, как по ходу его повествования все больше гневается император. Когда драконид дошел до того места, как Драй-йан провалился в яму, Китиара разразилась хохотом, а Ариакас, вытаскивая меч, двинулся на него.
      Грэг прервал свой доклад и отступил на шаг. Его когтистые пальцы переплелись, он мысленно произносил заклятие. Может, он и умрет, но, именем Такхизис, он будет не один.
      Продолжая хихикать, Китиара положила руку на могучее плечо императора.
      — Не стоит убивать командира Грэга, пока он не закончит свою историю, — сказала она. — Мне, во всяком случае, ужасно хочется узнать, чем все закончилось.
      — Я рад, что ты находишь ее такой забавной! — прорычал Ариакас. Он вложил меч обратно в ножны, продолжая, однако, сжимать рукоять и злобно глядя на базака. — Я ничего смешного здесь не нахожу. Торбардин остался в руках гномов-хайларов, которые, вернув Молот и открыв врата, стали могущественнее, чем когда-либо. Железо, сталь и все богатства гномьего королевства, которые должны были достаться нам, потекли в руки наших врагов! И все потому, что Верминаард дал себя убить кучке наемников, а этот тупоголовый аурак, со своими претензиями на величие, нырнул в бездонную яму!
      — Потеря Торбардина была тяжелым поражением, но не окончательным, — спокойно проговорила Китиара. — Конечно, его богатства пришлись бы кстати, но и без них мы не пропадем. Гораздо опаснее было бы присоединение войска гномов к армиям союзников, но, как видишь, этого не произошло. Люди недолюбливают эльфов, которые, в свою очередь, не доверяют людям, а уж гномов просто терпеть не могут, а гномы презирают и тех и других. Они успеют передраться друг с другом, прежде чем выступят против нас.