– Исключительной важности, Ваше Величество.
– Почему же вы не доставили их вашему королю? – гневно продолжал Сильван, побледнев от ярости.
Тут вмешался генерал:
– Ваше Величество, я доложил бы вам ситуацию в надлежащее время. Дело весьма серьезное. Следует принять неотложные меры и…
– И поэтому вы решили, что доложите мне
послетого, как они будут приняты, не так ли? – Сильван снова смотрел на кирата. – Что это за известия? Нет, не спрашивайте разрешения у генерала. Говорите со мной. Ваш король – я!
– Силы Рыцарей Тьмы сумели проникнуть сквозь магический щит, Ваше Величество. Они находятся в пределах Сильванести и направляются на Сильваност, нашу столицу.
– Рыцари Тьмы? – безгранично удивленный, переспросил Сильван. – Но как?.. Вы точно это знаете?
– Да, Ваше Величество, – уверенно ответил кират. – Я сам их видел. У нас были сведения о том, что силы великанов-людоедов концентрируются на нашей границе вблизи щита. Мы отправились в тот район, чтобы их проверить, и обнаружили, что сравнительно большой отряд людей, примерно четыреста человек, уже находятся за щитом, на территории нашей страны. Их мундиры знакомы нам, это Рыцари Владычицы Тьмы Такхизис. Их сопровождает подразделение лучников, возможно, это наемники. В войске находится один минотавр, заместитель командира отряда.
– А кто командир? – спросил Сильван.
– Сейчас не время для этого, – попытался прервать его генерал Коннал.
– Я хочу знать все детали, – холодно отрезал король.
– С их предводителем не все понятно, Ваше Величество, – замялся кират. – Он из племени людей, и это женщина. Но удивительно не это, а то, что она почти ребенок, по человеческим меркам. Ей не более восемнадцати лет, если не меньше. Тем не менее она – рыцарь и предводитель отряда. Носит черные доспехи, и все мужчины ей беспрекословно подчиняются.
– Странно, – нахмурился Сильван. – В это едва ли можно верить. Я знаком со структурой Ордена Рыцарей Тьмы, которые теперь называют себя Неракскими Рыцарями, и никогда прежде не слышал, чтобы кто-нибудь из них был в столь молодом возрасте возведен в рыцарское и уж тем более в офицерское звание.
Сильван перевел взгляд на генерала:
– Как вы планируете бороться с этой угрозой, генерал?
– Мы намерены немедленно мобилизовать армию, Ваше Величество, – прозвучал уверенный ответ. – Я уже отдал соответствующие приказы. Кираты будут следовать за этим войском, сообщая о его передвижениях, и наша армия выступит ему навстречу. Сойдясь вместе, мы, несомненно, сокрушим их. Этот отряд едва достигает четырехсот человек, они не имеют припасов и не рассчитывают на подкрепление. Это изолированное, отрезанное от своих соединение. Битва не будет долгой.
– Генерал, вы имеете опыт военных действий против Неракских Рыцарей? – спросил Сильван.
Лицо Коннала потемнело от невысказанного гнева.
– Нет, Ваше Величество. Мне не приходилось с ними сражаться.
– А опыт противостояния другим врагам, за исключением Сна Лорака? – настаивал король.
Коннал уже едва владел собой, его лицо приобрело багровый оттенок, два ярких пятна запылали на щеках, и, вскочив на ноги, он ударил ладонями по столу.
– Вы, молодой…
– Генерал! – поторопился вмешаться Глокоус. – Это ваш король.
Коннал пробормотал себе под нос что-то вроде: «Это не
мойкороль», но очень тихо.
– Мне же приходилось сражаться против Неракских Рыцарей, генерал, – невозмутимо продолжал Сильван. – Мои отец и мать сражались против Рыцарей Тьмы в лесах Квалинести. Я сражался против великанов и против армий людей. А также против эльфов, о чем, возможно, вам хорошо известно, генерал.
Говоря об эльфах, Сильван имел в виду тех убийц, которые еще до сооружения щита были подосланы к Портиосу и Эльхане, возможно, по приказу самого генерала Коннала.
– Хотя мне лично не довелось участвовать в битвах, – Сильван решил быть до конца правдивым, – но я был свидетелем многих битв. Кроме того, я всегда принимал участие в военных советах, на которых разрабатывалась стратегия этих сражений.
– И тем не менее Рыцари Тьмы сумели захватить Квалинести, несмотря на все усилия вашего отца, – парировал Коннал, насмешливо скривив губы.
– К сожалению, это действительно так, – с горечью признал король, – но именно поэтому я и не хотел бы, чтобы вы недооценивали противника. Я согласен с вашим решением, генерал. Мы вышлем им навстречу армию. Я хочу видеть карту местности.
– Ваше Величество… – взорвался генерал, но Сильван уже расстилал на столе карту.
– Где находятся Рыцари Тьмы, кират?
Кират подошел к столу и склонился над картой. Затем уверенно указал расположение вражеских войск:
– Как видите, Ваше Величество, следуя вдоль русла Тон-Талас, они проникли сквозь магический щит, окружающий нашу страну, в том месте, где его пересекает течение реки. Согласно нашим данным, они продолжают двигаться по ее берегам, и у нас нет оснований думать, что они отклонятся от этого курса, ведущего их прямо в Сильваност.
Сильван внимательно изучал карту.
– Возможно, вы правы, вряд ли они оставят дорогу, которая идет вдоль реки. Сделав это, они рискуют заблудиться в лесах. Им известно, что они обнаружены. У них нет причин скрываться, поэтому они предпочтут продвигаться со всей возможной скоростью. Их единственная надежда – атаковать нас, пока, по их мнению, мы не успели оправиться от внезапности их вторжения.
Он вопросительно взглянул на генерала, лицо которого было неподвижным как камень. Тот ничего не сказал.
– Я полагаю, что отсюда, – король отметил пальцем место на карте, – будет удобнее всего напасть на них. Враг, спустившись с предгорий в долину, неожиданно обнаружит там наши войска. Они окажутся зажатыми между рекой с одной стороны и холмами – с другой, что лишит их возможности полностью развернуть свои силы. Наша пехота встретится с ними лицом к лицу, а с флангов ударит конница. Так мы постепенно зажмем их в клещи, – он обвел на карте полукруг, – и разобьем.
– О, это отменный план, Ваше Величество. – Голос Глокоуса выражал самую высокую степень восторга.
– Генерал Коннал? – спросил юноша мнение командующего.
– Должно неплохо сработать, – ворчливо ответил тот.
– Единственное, что меня беспокоит, – это как бы рыцари не стали прятаться в лесах, – добавил Сильван. – Если они на это пойдут, нам будет нелегко выгнать их оттуда.
– Ба! Да мы с легкостью выкурим их, – отмахнулся генерал.
– Насколько мне известно, ваши силы уже долгое время не могут разыскать в этих лесах огромного зеленого дракона, генерал, – возразил юноша. – Они ищут Циана Кровавого Губителя более тридцати лет. Если армия людей рассредоточится, вполне вероятно, что на ее поиски уйдет лет сто, не меньше.
Глокоус от души рассмеялся, вызвав бешеный взгляд Коннала.
– Не нахожу в этом ничего смешного. Потрудитесь-ка лучше ответить мне, Глокоус, как сумело это отродье зла проникнуть сквозь ваш щит?
– Уверяю вас, генерал, что понятия не имею об этом. – Лицо Глокоуса стало озабоченным. – Пока не имею, во всяком случае. Думаю, что в этом деле замешана магия. Я явственно чую ее запах.
– А я явственно чую человеческую вонь, – ответил генерал.
– Я предлагаю захватить живой эту женщину, их предводителя. Должен признаться, что хотел бы побеседовать с ней. Просто мечтаю об этом, – нахмурясь, медленно проговорил Глокоус.
– Согласен с Глокоусом, генерал. – Сильван обернулся к Конналу: – Попрошу вас сделать необходимые распоряжения. И организовать дело так, чтобы я мог выступить вместе с армией.
– Исключено, – кратко ответил генерал не допускающим возражений голосом.
– Тем не менее я все-таки выступлю с ней, – высокомерно проговорил Сильван, в упор глядя на собеседника. – И настаиваю на этом. Или, может быть, вы предпочитаете спрятать меня под вашей кроватью на время боевых действий, в то время как мой народ будет защищать свои родные дома?
Коннал ненадолго задумался, затем отвесил королю убийственно-вежливый поклон.
Сильван резко повернулся на каблуках и, вихрем взметнув за собой королевскую мантию, вышел из кабинета. Кайрин бросил задумчивый взгляд на Глокоуса и последовал за королем. Стражники, затворив обе створки двери, вновь заняли свои посты.
– Мне очень любопытно узнать, почему генерал так резко изменил свое мнение относительно похода короля, – спокойно поинтересовался Глокоус.
– В ходе сражения всегда возможны случайности, – пожал генерал плечами. – Никто не знает, как может обернуться дело. Если Его Величеству суждено погибнуть на поле брани…
– …То вы с успехом поможете ему обрести ореол мученика, – продолжил Глокоус. – Как вам удалось сделать с его родителями. Вам предъявят тяжкое обвинение, если это случится, можете не сомневаться. Так что будет много лучше, если вы не позволите ему выступить в поход. – Лицо мага вновь стало печальным и приняло отчужденное выражение. – У меня предчувствие, что, если это случится, нас ждет беда.
– Она уже произошла, позвольте вам заметить, – сердито бросил Коннал. – Ваша магия умерла, Глокоус! Ваши силы иссякли так же, как они иссякли у других магов. Найдите в себе мужество признать это!
– В вас говорит страх, мой друг, – ответил Глокоус. – И, понимая это, я прощаю вам ваши нападки на мой опыт мага. Прощаю на этот раз. – Его голос смягчился. – И прошу вас подумать над моими словами. А я постараюсь отговорить Его Величество от участия в боевых действиях. Если это не поможет, то вы отправитесь с ним и постараетесь непременно сохранить его жизнь.
– Оставьте меня! – прорычал генерал. – Я не позволю какому-то магишке указывать мне, что делать.
– Ухожу. Но прошу вас запомнить мои слова. Вы нуждаетесь во мне. Это
ястою между Сильванести и остальным миром. Лишившись меня, вы потеряете последнюю надежду. Я – единственный, кто может спасти вас.
Коннал не ответил и не поднял головы.
27. Прикосновение мертвеца
В тот самый вечер, когда Сильванеш готовился к своей первой битве, Золотая Луна готовилась к своему маленькому сражению. Впервые за много недель она попросила принести ей ручное зеркальце. И в первый раз после ночи шторма она поднесла его к глазам и взглянула в его гладкую поверхность.
Девушкой Золотая Луна была довольно тщеславна. Природа ее наделила редкой красотой: она, единственная из всех женщин своего племени, имела роскошные светлые волосы, которые казались сотканными из золотых и серебряных лучей солнца и луны. Дочь Вождя, она росла избалованной, изнеженной и постепенно составила очень высокое мнение о самой себе. Долгие часы она проводила над плоской золотой вазой с водой, любуясь своим отражением. Молодые воины племени откровенно обожали ее. Ради ее улыбки все они готовы были на что угодно. Все, за исключением одного.
Однажды она заглянула в глаза высокого молодого пастуха по имени Речной Ветер и, как в зеркале, увидела в них отражение своего тщеславия и самовлюбленности. В этих глазах ее отражение было безобразным, и девушка была пристыжена и огорчена. И с того дня она захотела быть прекрасной только для него.
И она добилась этого, но только после долгих странствий, которые они совершили вместе. Она и Речной Ветер перенесли много испытаний, не раз глядели смерти в глаза, поддерживая и выручая друг друга. Однажды ей был вручен хрустальный жезл, и Золотая Луна получила силу исцеляющей любви, которую даровали ей Боги.
Золотой Луне и Речному Ветру пришлось много трудиться, чтобы объединить разрозненные племена жителей Равнин. В свое время у них родились дети; они были счастливы и в них, и в своих друзьях, спутниках их долгих странствий. И их не пугала мысль о приближавшейся старости, они надеялись вместе обрести вечный покой, оставив эту жизнь для следующей, какой бы она ни была. Она не страшила их, поскольку они были вместе.
Но все произошло совсем иначе.
Когда после Войны с Хаосом Боги оставили Кринн, Золотая Луна горько оплакивала их уход, но она была не из тех, кого он ожесточил. Она понимала принесенную Богами жертву или думала, что понимает. Боги ушли для того, чтобы на Кринне могла продолжаться мирная и спокойная жизнь; Золотая Луна этого не знала, но ее вера была сильна, и она спорила с теми, кто, гневаясь и страдая, обвинял Богов в отступничестве.
Сердцем она верила, что наступит такой день, когда Боги вернутся. Но эта вера пошатнулась, когда появились великие драконы, посеяв на Ансалоне смерть и ужас. И эта вера почти иссякла, когда ее возлюбленный муж и одна из дочерей были жестоко умерщвлены отвратительной драконицей Малис. Золотая Луна стала мечтать о смерти, которая принесла бы ей избавление от страданий. Она даже хотела покончить с собой, но дух Речного Ветра явился к ней и сказал:
– Тебе следует остаться, ты должна продолжать свою борьбу для того, чтобы в мире сохранилась надежда. Если ты оставишь мир, победит Тьма.
Сначала она не хотела слушать его, но затем уступила.
И была вознаграждена за это. Во второй раз ей был дарован дар исцеления. Не тот благословенный дар Богов, а тайная мистическая власть сердца, происхождения которой она не понимала сама. Она принесла и сложила этот дар к ногам других, и они все вместе решили воздвигнуть Цитадель Света, чтобы учить людей пользоваться силой своих сердец.
Позднее, когда Золотая Луна уже состарилась, ей однажды снова явился дух умершего мужа в облике молодого юноши, каким он когда-то был. Он таил от нее свое нетерпение, но она знала, что он горячо стремится закончить вместе с нею их долгий жизненный путь.
Золотая Луна подняла зеркало к глазам.
Ее морщины исчезли. Кожа была гладкой, впалые щеки вновь стали округлыми, и на них вернулся нежный румянец. Глаза Золотой Луны всегда были яркими и блестящими, сияя неукротимой храбростью и надеждой, что делало ее в глазах друзей вечно юной. Ее высохшие бледные губы опять стали пухлыми коралловыми лепестками. Волосы, хотя и поседели, были густыми и роскошными. Она подняла руку и прикоснулась к волосам; рука стала такой же тонкой и сильной, как в молодости, и под пальцами она ощутила шелковистую гриву, словно сотканную из золотых и серебряных лучей. Но на ощупь они оказались довольно странными – более жесткими, чем она их помнила.
Внезапно женщина поняла, почему так ненавидит этот непрошеный, неожиданный, нежеланный дар. Это лицо в зеркале не принадлежало ей. Оно было воспоминанием о ее лице, причем не собственным ее воспоминанием. Ее новое лицо было таким, каким его когда-то видели другие. Это лицо было совершенным, а ее собственное таким никогда не было.
То же самое случилось с ее телом. Молодое, сильное, но изящное, с тонкой талией и высокой грудью, оно не было тем, которым Золотая Луна обладала в юности. Это тело тоже было безупречным – никакой боли, никакого недомогания, даже синяка на колене это тело не знало. Даже сломанного ногтя оно не могло бы допустить.
Ее прежняя душа не соответствовала этому молодому обличью. Она была легкой и воздушной, готовой воспарить, словно на крыльях, и улететь прямо в вечность. Прежде ее душа была счастлива оставить мирские заботы и горести. Сейчас же она томилась в тюрьме из плоти и крови, тюрьме, которая сама диктовала душе чувства и желания. Золотая Луна не понимала, почему и как это происходит. Все, что она знала, – это то, что лицо в зеркале ужасает ее.
Она отложила зеркало и, глубоко вздохнув, приготовилась оставить одну темницу, отчаянно желая так же оставить и другую.
Ее появление в Большом Зале Главного Лицея в тот вечер вызвало всеобщее изумление. Как она и предчувствовала, ее новый облик сочли чудом, предзнаменованием счастья и благословением Богов.
– Подождите, то ли еще будет, когда весть о происшедшем облетит всех! – шептали ее ученики. – Когда об этом услышат люди! Золотая Луна победила возраст. Она сразила смерть. Люди толпами будут стоять у наших дверей!
И ученики, и учителя столпились вокруг нее, чтобы только прикоснуться к ней. Они целовали ее руки. Они опускались на колени и просили ее благословения, а поднявшись, трепетали от счастья. Лишь некоторые из них были достаточно внимательны, чтобы увидеть на этом молодом и прекрасном лице выражение муки и боли; эти немногие узнали ее скорее по блеску глаз, чем по сходству с той, в чьем облике они прежде читали мудрость и достоинство. Но даже блеск глаз изменился, он стал лихорадочным и беспокойным.
Вечер был тяжелым испытанием для Золотой Луны. Этот банкет был дан в ее честь, ее усадили на почетное место во главе стола. Она чувствовала, что взгляды всех устремлены на нее, и была права. Некоторые догадывались о бестактности столь назойливого разглядывания и намеренно отводили глаза в сторону, но это притворство было немногим лучше. Ела она с большим аппетитом, чем обычно, – ее новое тело требовало большего количества пищи, но вкуса ее Золотая Луна не ощущала. Еда была всего лишь средством насытить костер, горевший внутри нее, который, как она боялась, может погубить ее.
– Скоро они привыкнут ко мне, – устало сказала она себе. – И перестанут замечать, что я так ужасно изменилась. Только я не перестану. Чего я не могу понять, так это почему такое произошло со мной.
Палин сидел по правую руку от нее, мрачный и неприветливый. Он вяло ковырялся вилкой в тарелке и толком ничего не ел. Он не обращал внимания на беседы, которые велись рядом с ним, погруженный в свои мысли. Она догадывалась, что маг снова и снова обдумывал свое путешествие во времени, стараясь хоть как-то объяснить увиденное самому себе.
Тассельхоф, как ни странно, тоже был не в духе. Он сидел рядом с Палином, который время от времени бросал на него пристальные взгляды. Несчастный кендер постукивал ногами по перекладине стула и время от времени испускал глубокий вздох. Правда, большинство мелких обеденных принадлежностей, в частности солонка и перечница, уже давно перекочевали в его карманы, но сделал он это без всякого интереса. Это было совершенно рефлекторное, автоматическое действие.
– Вы не поможете мне завтра утром с составлением карты лабиринта? – спросил Тассельхофа гном, сидевший по левую руку от него. – Я решил подойти к этой проблеме с сугубо научной точки зрения. Но для этого мне необходимы один помощник и пара носков.
– Завтра утром? – уточнил Тас. – Да.
Тас посмотрел на Палина. Тот посмотрел на Таса.
– Буду рад помочь, – сказал Тас и соскользнул со стула. – Пойдем, Конундрум. Ты хотел показать мне свой кораблик.
– Ах да, кораблик. – Гном сунул в карман немного хлеба, чтобы поесть попозже. – «Непотопляемый XVIII». Он стоит у пристани. По крайней мере стоял. Я никогда не забуду того удивления, которое охватило меня, когда я пришел, чтобы подняться на борт его предшественника «Непотопляемого XVII», и оказалось, что его название было совершенно необоснованным. Комитет произвел кардинальные изменения в проекте, и теперь я совершенно уверен, что…
Палин проводил глазами уходившего кендера.
– Вы должны поговорить с ним, Золотая Луна, – тихо обратился он к женщине. – Нужно убедить его вернуться.
– Вернуться к смерти? Как я могу убедить в этом Таса? Как вообще можно просить об этом кого-либо?
– Понимаю. – Палин вздохнул и потер внезапно заболевшие виски. – Поверьте мне, Госпожа Первая Наставница, я был бы счастлив, если бы видел другое решение. Все, что я знаю, – это то, что он должен был умереть, а раз он жив, в мире все идет не так, как положено.
– Но вы сами признаете, что не уверены в зависимости судьбы мира от судьбы Тассельхофа.
– Вы не понимаете, госпожа Первая Наставница, – устало произнес Палин.
– Да, это так. Я не понимаю этого. И тем не менее вы продолжаете настаивать на том, чтобы я поговорила с Тасом? – резко перебила она его. – Какой совет я могу дать, если не понимаю сути дела? Решение зависит только от него самого. Я не стану вмешиваться.
Золотая Луна прижала ладонь к щеке. Пальцы ее ощутили прикосновение к гладкой прохладной коже, но щека не чувствовала прикосновения пальцев. С таким же успехом она могла приложить руку к восковой фигуре.
Банкет наконец окончился. Золотая Луна поднялась с места, остальные тоже почтительно встали. Один из прислужников, жизнерадостный юноша, провозгласил здравицу в ее честь, остальные подхватили. И вот уже все собравшиеся аплодировали ей стоя и скандировали хвалебные лозунги.
Эти громкие возгласы просто напугали Золотую Луну. «Шум может привлечь внимание к нам», – испуганно заметалось в ее мыслях. Но в следующее мгновение она уже удивлялась себе. Что за странное чувство, будто они находятся в осаде, будто за этим домом пристально следят чьи-то враждебные глаза и Зло ищет их! Но вот это чувство рассеялось, хотя приветствия продолжали действовать ей на нервы. Она подняла руку, чтобы прекратить их.
– Благодарю вас, мои добрые друзья. Дорогие мои, – Золотая Луна облизала внезапно пересохшие губы, – я… я прошу вашей поддержки. Прошу вас помогать мне добротой ваших сердец и вашими здравыми мыслями. Я чувствую, что буду нуждаться в вас.
Люди озадаченно переглянулись. Не таких слов они ожидали от Золотой Луны сегодня. Они хотели узнать, в чем причина произошедшего с ней великолепного чуда. Хотели услышать о том, что и с ними может произойти такое же. Но Золотая Луна жестом отпустила собравшихся, и они стали покидать Большой Зал, возвращаясь к своей работе или занятиям, то и дело оглядываясь на нее и переговариваясь вполголоса.
– Прошу прощения, что беспокою вас, госпожа Первая Наставница. – Леди Камилла подошла к Золотой Луне, стараясь не поднимать глаз и не разглядывать ее лица. – Пациенты в нашем госпитале скучают без вас. Я подумала, что если вы не очень устали, то, может быть, согласитесь навестить их.
– Разумеется, – с готовностью согласилась Золотая Луна, довольная тем, что может принести пользу. Она забудется в своей работе. Она совершенно не чувствовала усталости – если это новое тело вообще способно было ее ощущать.
– Палин, вы не составите нам компанию? – спросила она мага.
– Ради чего? Ваши целители мне ничем не смогут помочь, – раздраженно ответил тот. – Они уже пытались.
– Вы разговариваете с Первой Наставницей, не забывайтесь, – тоном упрека заметила леди Камилла.
– Извините меня, госпожа Первая Наставница. – Палин отвесил поклон. – Пожалуйста, простите мою грубость. Я очень устал и не спал уже много ночей. Попробую отыскать кендера и лягу отдыхать. Желаю вам доброй ночи.
Он еще раз поклонился и зашагал прочь.
– Палин! – негромко окликнула его Золотая Луна, но он либо не услышал ее, либо сделал вид, что не слышит.
Женщины вместе направились в госпиталь, располагавшийся в саду близ Цитадели Света. Ночь была неожиданно прохладной для этого времени года. Золотая Луна подняла глаза к звездам и к той новой луне, к которой она так и не смогла привыкнуть, на бледный свет которой всегда смотрела с недоумением и неприязнью. Но сегодня звезды показались ей далекими и мелкими, в первый раз она заглянула в то, что находилось за ними, в обширную пустую тьму, которая их окружала.
– Но она окружает и нас, – неожиданно произнесла она вслух.
– Прошу извинить, госпожа Первая Наставница, вы что-то сказали?
В свое время, когда Золотая Луна приняла решение возвести Цитадель Света на острове Шэлси, леди Камилла была решительно против. Будучи Соламнийским Рыцарем, она хранила верность прежним, хоть и ушедшим, Богам и с недоверием отнеслась к новой, неведомой силе сердца. Но постепенно, наблюдая за неутомимыми стараниями Золотой Луны нести добро в мир, она научилась ценить их. Леди Камилла стала восхищаться и любить ее и готова была сделать для нее что угодно. И действительно, она отдала много сил и средств поискам пропавшего ребенка Золотой Луны. Это дитя, которое Золотая Луна очень любила, бесследно исчезло три года назад, и о нем боялись даже упоминать, чтобы не вызвать взрыв горя у Первой Наставницы.
Золотая Луна часто вспоминала о дочери, особенно во время своих одиноких прогулок по берегу моря.
– Это не так важно, – ответила она леди Камилле. – Это вам следует простить меня. Знаю, я сегодня плохой собеседник.
– Ну что вы, госпожа. Даже ваше молчание говорит мне так много.
И они молча продолжали свой путь к госпиталю.
Расположенный в одном из хрустальных зданий Цитадели Света, госпиталь представлял собой череду палат, в которых рядами шли кровати для больных. Приятный и полезный аромат лечебных трав и сладкая музыка наполняли воздух, способствуя исцелению больных. Между пациентами госпиталя сновали целители, которые, используя знания, полученные от Золотой Луны, и силу своих сердец, пытались облегчить страдания своих подопечных.
С тех пор как она вылечила умиравшего Джаспера Кузнеца, Золотой Луне удалось совершить много чудесных исцелений, так, во всяком случае, считали люди. Она излечивала безнадежно больных, потерявших всякую надежду. Прикосновением ладоней она заставляла сращиваться сломанные кости. Она возвращала жизнь парализованным конечностям и зрение слепым. Чудеса исцеления, явленные ею теперь, были не менее впечатляющими, чем те, которые она совершила, будучи жрицей Богини Мишакаль. Но саму Золотую Луну они радовали уже не так, как это было прежде, когда она творила добро с помощью дара Богов. Около года назад она заметила, что ее целительная сила стала иссякать. Сперва она думала, что причиной этому ее немолодой возраст. Но оказалось, и другие целители заметили угасание своих способностей.
– Как будто между мной и пациентом кто-то натягивает невидимый занавес, – жаловалась одна из ее молодых коллег. – Я пытаюсь отдернуть его, но появляется новый, и так все время. Я больше не чувствую той доверительной связи с пациентом, которая возникала прежде.
От тружеников Цитадели, которые работали по всему Ансалону, поступали сведения о том, что все они испытывают такой же страшный упадок сил. Некоторые стали обвинять в этом драконов. Другие – Неракских Рыцарей. Но затем дошли слухи о том, что и жрецы Тьмы так же теряют свои силы, как и соламнийцы.
Золотая Луна спросила у своего советника, серебряного дракона Мирроара, охранявшего Цитадель, думает ли он, что ответственность за это несчастье лежит на Малис.
– Нет, госпожа Первая Наставница, – ответил тот. В своем человеческом облике он был красивым молодым человеком с серебристыми волосами, но в его глазах она сейчас видела боль и страдание. Глаза дракона выражали мудрость столетий. – Я и сам чувствую, как меня покидают магические силы. По слухам, и среди наших врагов-драконов происходит то же самое.
– Тогда в этом угасании есть и хорошая сторона, – заметила Золотая Луна.
– Не думаю, – грустно возразил Мирроар. – Когда тиран чувствует, что его хватка слабеет, он не выпускает жертву из своих лап, а сжимает ее еще крепче.
Золотая Луна чуть помедлила на пороге палаты. На кроватях лежали больные, некоторые из них спали, другие разговаривали между собой, третьи читали. Атмосфера была мирной и спокойной. Почти лишенные своих магических способностей, целители вернулись к растительным снадобьям, которые практиковались во времена, предшествовавшие Катаклизму. И теперь запах шалфея и розовых лепестков, ромашки и мяты наполнял воздух. Доносились едва слышные звуки музыки. Золотая Луна почувствовала, как в этой умиротворенной обители ее сердечная тоска понемногу проходит. Возможно, здесь и сама целительница получит исцеление.
Заметив ее, одна из старших целительниц направилась в их сторону, чтобы поздороваться. Они обменялись несколькими словами тихо, стараясь не тревожить покой больных. Целительница сказала, что рада видеть Первую Наставницу вернувшейся к ним, и удивленно вгляделась в изменившееся лицо Золотой Луны.
Та ответила доброжелательными, приличествующими случаю словами и поспешила отвернуться. Затем задала несколько вопросов насчет пациентов.
– Сегодня у нас все спокойно, госпожа. – Они вместе двинулись по проходу между кроватями. – У нас много пациентов, но среди них почти нет тяжелых. Один ребенок страдает от крупа, рыцарь, у которого во время поединка была сломана нога, и один молодой рыбак, который едва не утонул. Остальные пациенты выздоравливают.
– Как себя чувствует господин Уилфер? – поинтересовалась леди Камилла.
– Получше, миледи, но все еще очень слаб. Он настаивает на том, чтобы мы отпустили его домой, и я не в силах убедить его, что ему лучше остаться здесь на несколько дней, чтобы набраться сил. Понимаю, ему у нас скучно; может быть, вы попытаетесь поговорить с ним?
– Хорошо, непременно поговорю, – кивнула леди Камилла и прошла вперед.
Большинство пациентов прибыли из деревень и городов, расположенных на острове. Они часто видели Золотую Луну прежде, когда она посещала их дома, и теперь не могли узнать ее в этой молодой женщине. Многие сочли ее незнакомкой и не обратили на нее внимания, за что она была им только благодарна. В дальнем конце палаты стояла детская кроватка, над которой склонилась мать ребенка. Слышались тяжелый кашель и хныкание малыша, лицо его было красным от лихорадки. Целители насыпали в чашу лечебных трав и принялись готовить настой, пар которого должен был увлажнить воздух и облегчить дыхание ребенка. Золотая Луна направилась туда, чтобы сказать несколько успокаивающих слов его матери.
Но, приблизившись к кроватке, она увидела еще одну фигуру, нависшую над крохотным тельцем. Сначала она подумала, что это кто-то из целителей, хотя лицо его было незнакомо. Впрочем, она не была здесь уже несколько недель; возможно, это кто-либо из учеников…
Шаги ее замедлились, она застыла, не дойдя до кровати малыша, и судорожно ухватилась за изголовье одной из коек.
Это был не целитель. Это был не человек. Над ребенком нависло страшное привидение, призрак молодой женщины.
– Прошу прощения, госпожа Первая Наставница, – обратилась к Золотой Луне целительница, – я бы хотела взглянуть, чем можно бы помочь малышу.
И она направилась к ребенку, положила ладони на его лоб, но в тот же миг ее схватили за руки бесплотные пальцы призрака.
– Отдай мне свою благословенную силу, – шептала тень. – Она нужна мне. Я должна владеть ею, иначе меня ждет забвение!
