Склеп оказался пустым. Там не было ни мумифицированных трупов, ни костей, ничто не указывало на то, что здесь когда-либо кто-то был захоронен. Эльфы, сопровождавшие королеву, сочли это знаком того, что их просьба справедлива. Королева не спорила, хотя чувствовала горькую иронию в том, что она – законная и полноправная правительница Сильванести – вынуждена ютиться в том месте, которым пренебрегли даже мертвые.
      И курган стал штаб-квартирой Эльханы. Ее личные телохранители остались при ней, в то время как основная часть армии расположилась лагерем в окрестном лесу. По периметру лагеря были расставлены дозоры, следившие за передвижением великанов, которые бесчинствовали в этих местах. Гонцы, легко вооруженные, при обнаружении врага должны были, не вступая с ним в бой, сразу мчаться на заставы и поднимать по тревоге армию.
      Эльфы-Создатели Крон долго трудились над тем, чтобы воздвигнуть стену из колючего кустарника, которая преградила бы путь к кургану. Кусты венчали острые зубцы, которые способны были прорвать самую крепкую шкуру.
      Стена ограждала бивуак, прочность которого солдатам довелось оценить в ночь шторма. Палатки были почти мгновенно сорваны, и эльфам пришлось укрываться в небольших оврагах и прятаться за камнями, по возможности избегая высоких деревьев, в которые ударяли молнии.
      Промокшие до нитки, продрогшие и напуганные страшной бурей, какой никогда прежде не видели даже самые старые эльфы, солдаты смотрели на Сильванеша, совершавшего жизнерадостные курбеты под проливным дождем, как на помешанного и неодобрительно качали головами.
      Он был сыном их обожаемой королевы. Им не в чем было его упрекнуть. Они отдали бы свои жизни, защищая его, поскольку он был надеждой всей нации. Да и вообще солдаты любили этого парня, даже если не слишком уважали или восхищались им. Ибо у Сильванеша был приветливый и дружелюбный вид, он был добрым товарищем, обладал веселым нравом и таким мелодичным, завораживающим голосом, что певчие птицы, заслушавшись, слетали с ветвей и садились ему на плечи.
      Во многом Сильванеш был не похож на своих родителей. Его характер ничем не напоминал угрюмую, суровую и целеустремленную натуру Портиоса, и только внешнее сходство отца и сына, указывавшее на их близкое родство, препятствовало распространению досужих сплетен. Сильванеш, или Сильван, как звала его мать, не унаследовал и королевской осанки Эльханы Звездный Ветер. В нем было не много от ее гордости и очень мало от ее сострадания. Он заботился о своих людях, но был лишен терпеливой мягкости и преданности, свойственных его матери. Борьбу Эльханы за возвращение на родину он считал безнадежной тратой времени. Более того, он не мог понять, зачем она тратит так много сил на то, чтобы воссоединиться с соотечественниками, которые явно не желают ее возвращения.
      Эльхана относилась к сыну с обожанием, только усилившимся с тех пор, как она лишилась мужа. Сильван же, сам того не осознавая, испытывал более сложные чувства. Спроси его кто-нибудь, он бы ответил, что любит свою мать и поклоняется ей, и это было бы правдой. Но эта любовь напоминала пленку масла, разлитого по бурному морю. Иногда Сильван испытывал такой гнев на своих родителей, что сам страшился его неистовой силы. У него отняли детство, его лишили элементарного комфорта, он даже не имел возможности жить вместе со своим народом.
      Несмотря на неистовство шторма, склеп оставался сухим. Эльхана стояла у входа, наблюдая за бурей, ее душу одолевали беспокойство за сына – стоявшего с непокрытой головой под проливным дождем и открытого ударам молний и порывам бешеного вихря, – и горькие сожаления о том, что ливню удалось легко проникнуть за щит, ставший для нее со всей ее армией непреодолимой преградой.
      Сильная вспышка молнии почти ослепила ее, а последовавший затем удар грома сотряс стены подземелья. Испугавшись за сына, она выглянула наружу. Еще одна вспышка осветила синим пламенем фигуру юноши. Запрокинув голову, он смеялся в лицо буре.
      – Сильван! – позвала она. – Там небезопасно. Иди, пожалуйста, сюда.
      Он не услышал ее. Грянувший гром заглушил ее слова, а налетевший вихрь унес их прочь. Но, возможно почувствовав ее заботу, юноша повернул голову.
      – Разве это не великолепно, мама? – прокричал он, и ветер, похитивший слова матери, бережно донес до нее ответ сына.
      – Вы хотите, чтобы я вышел и привел его сюда, моя королева? – раздалось у самого ее уха.
      Эльхана вздрогнула и обернулась:
      – Самар! Вы напугали меня.
      Эльф поклонился:
      – Прошу прощения, Ваше Величество. Я этого не хотел.
      Она не слыхала, как подошел Самар, но в этом не было ничего удивительного. И без оглушительного рокота грома ей никогда не удавалось расслышать его тихие шаги, если только эльф не хотел, чтобы их слышали. Самар принадлежал Дому Хранителя, был приставлен к ней Портиосом и пронес свою преданность через тридцать лет войны и изгнания.
      Теперь он был ее помощником и главнокомандующим армии. То, что он любит ее, она знала давно, хотя слова любви ни разу им не произносились. Самар сохранял преданность ее мужу, своему другу и правителю. Ему было прекрасно известно, что он не любим и что Эльхана хранит верность мужу. Любовь Самара была даром, который он приносил ей ежечасно, ничего не требуя взамен. Он просто всегда находился рядом, и любовь его, словно факел, освещала ту темную дорогу, по которой шла королева.
      Он несколько недолюбливал ее сына, Сильванеша, которого считал всего лишь капризным денди. Самар смотрел на жизнь как на бой, в котором нужно выстоять и победить; он полагал, что легкомыслие и смех, шутки и шалости допустимы лишь для принца, чья страна наслаждается миром, как это было в стародавние времена, когда наследники эльфийского престола не знали других дел, кроме как услаждать себя игрой на лютне или созерцать совершенство прекрасных роз. Однако подобные настроения были неуместны сейчас, когда эльфы боролись за свое выживание. Отец этого юноши не подавал вестей о себе и, возможно, погиб. Жизнь матери проходила в борьбе с судьбой, ее тело и дух подвергались ежедневным испытаниям. Нет, определенно смех и радость Сильвана Самар считал личным оскорблением.
      Единственным достоинством молодого человека Самар признавал его способность вызывать улыбку на устах матери, когда никому другому это не удавалось.
      – Скажите ему, что я тревожусь. – С этими словами Эльхана положила руку на рукав Самара. – Возможно, это пустые материнские страхи. – И, помолчав, она добавила: – А возможно, не такие уж и пустые. В этом урагане есть что-то зловещее.
      Самар вышел из склепа и почти мгновенно вымок до нитки. Ему показалось, будто он попал под водопад. Порывы ветра едва не сбивали его с ног. Опустив голову и нагнувшись навстречу ветру, он с трудом приближался к Сильвану, мысленно проклиная его за бесполезное чудачество.
      Сильван стоял, зажмурив глаза и раскинув руки, мокрая рубашка чуть не падала с его плеч, капли дождя хлестали по полуобнаженному телу принца.
      – Сильван! – прокричал Самар прямо в ухо юноши и, схватив его за руку, резко тряхнул. – Не устраивайте спектакль! – Тон придворного был резким, хотя говорил он негромко. – У королевы довольно тревог и без ваших чудачеств. Ступайте туда, где вам положено находиться.
      Сильван широко раскрыл глаза, столь же красивые, как у его матери, только более светлые и напоминавшие своим цветом не небо, а скорее старинное густое вино. Сейчас эти глаза сверкали от радости, а губы были растянуты в счастливой улыбке.
      – Смотрите, Самар, молнии! Я никогда такого не видел! Я их не только вижу, я их чувствую. Они будто проникают в мое тело и с потоком крови бегут по жилам. Языки пламени словно лижут мою кожу, принося блаженство. А удары грома, кажется, пронизывают все мое существо, и земля как будто сотрясается у меня под ногами. Моя кровь пылает, и этот дождь словно охлаждает ее. Мне ничего не грозит, Самар. – Улыбка юноши стала еще шире, дождь струился по его лицу и волосам. – Я не в большей опасности, чем если бы был в постели с любимой.
      – Такие разговоры не совсем подобают вам, принц Сильван. – Самар едва сдерживал гнев. – Вам не следовало бы…
      Оглушительный рев охотничьих рогов прервал его на полуслове. Экстатическое настроение Сильвана внезапно уступило место тревоге. Он прекрасно знал эти звуки, они сопровождали его – с самой колыбели. Они являлись символом предостережения и опасности.
      Он напрягся. Нельзя было определить, откуда несется звук рогов, казалось, они трубят со всех сторон одновременно. Эльхана появилась у входа в окружении своих рыцарей, тревожно вглядываясь в бурю.
      С трудом продравшись сквозь плотный колючий кустарник, к ним подбежал дозорный. Сейчас было не место и не время для церемоний.
      – Что случилось? – вскричал Сильван.
      Солдат, не ответив ему, обратился к главнокомандующему:
      – Великаны, господин!
      – Где?
      Солдат задыхаясь ловил ртом воздух и едва мог говорить.
      – Везде, господин! Они окружили нас. Мы не слышали, как они подобрались. Нарочно выбрали время, чтобы за шумом бури не было слышно их передвижений. Пикеты отступили за стену, но она…
      Не в силах продолжать, он указал рукой на север. Там вставало непонятное малиновое сияние, чуть темнее блеска молний. Но в отличие от них, оно не гасло и не вспыхивало вновь. И было много ярче молний.
      – Что это? Что это означает? – тревожно воскликнул Сильван.
      – Они подожгли стену, которую построили Создатели Крон, – мрачно ответил Самар. – Конечно, дождь быстро потушит огонь.
      – Нет, господин. – Посланец снова обрел способность говорить. – В стену попала молния. Да не одна, а сразу несколько.
      Он снова указал рукой, теперь на восток и запад. Пламя бушевало во всех направлениях, кроме южного.
      – Их подожгли молнии, но от дождя они не только не гаснут, но горят еще сильней. Как будто масло проливается на них с небес.
      – Так велите Создателям Крон с помощью магии потушить огонь.
      Гонец опустил голову:
      – Господин, силы магов истощились. Заговоры, которые они творили, чтобы создать стену, отняли у них все магические способности.
      – Как такое могло произойти? – негодующе спросил Самар. – Это довольно простой заговор… Ладно, неважно.
      Ответ ему был давно известен, хоть он и не желал признать правды. В последнее время, уже около двух лет, эльфийские маги чувствовали, как убывают их возможности творить заговоры. Потеря магических сил происходила постепенно: сначала она была едва ощутимой, и ее можно было отнести на счет болезни или слабости, но потом убывание силы стало очевидным, и в конце концов маги вынуждены были признать, что былое могущество покидает их, ускользая, как песок меж пальцев. Кое-какие из своих колдовских способностей они сохраняли, но очень немногие. И подобное происходило не только с эльфами. Были сведения о том, что то же самое наблюдается и у людей, но это служило плохим утешением.
      Скрываясь за ревом шторма, великаны-людоеды незаметно проскользнули мимо дозоров и захватили часовых. Заросли колючего кустарника пылали, подожженные в нескольких местах у подножия холма. Позади стены, вдоль линии деревьев, эльфийские офицеры строили команды лучников. Кончики стрел сверкали, как искры.
      Сейчас великанов удерживал от нападения огонь, но погасни он, и эти чудовища немедленно кинулись бы вперед. В темноте, под хлещущим ливнем и ветром, у лучников было мало шансов на успех, пока великаны не приблизятся вплотную. Но, как только это случится, предстояло начаться кровавой резне.
      Великаны-людоеды ненавидели все народы Кринна, но их ненависть к эльфам уходила корнями в Начало Времен. Тогда великаны были прекрасны, и Боги возлюбили их. Но постепенно племя великанов стало злым и жестоким, они превратились в диких разбойников. И тогда эльфы стали возлюбленным, пестуемым народом Богов. Этого великаны простить не могли.
      – Офицеры! Ко мне! – раздался оклик Самара. – Полевые командиры! Постройте лучников позади копьеносцев и распорядитесь не стрелять без приказа.
      Он вбежал в подземелье. Сильван последовал за главнокомандующим, возбуждение, вызванное бурей, сменилось в его душе взволнованным ожиданием атаки. Эльхана бросила на сына беспокойный взгляд, убедилась, что он не ранен, и сосредоточила внимание на Самаре и других офицерах, толпившихся в пещере.
      – Великаны? – спросила она.
      – Да, моя королева. Они использовали шторм для прикрытия. Гонцы сообщают, что мы попали в окружение. Я лично в этом не уверен и полагаю, что путь на юг свободен.
      – Что вы предлагаете?
      – Мы могли бы отступить к крепости Стального Легиона, Ваше Величество. Отступление с боем. Ваши переговоры с рыцарями всегда проходили успешно, и я думаю…
      Планы и замыслы, тактика и стратегия… Сильвана тошнило от всего этого. Воспользовавшись тем, что никто на него не смотрит, он скользнул в глубь подземелья, где стояла его походная койка. Сунув руку под одеяло, он вытащил купленный когда-то в Утехе меч. Сильван был в восторге от своей покупки: меч отливал серебром и выглядел новым. Его рукоять украшал резной клюв грифона, и, хотя крепко держать меч в руке было невозможно (острый клюв впивался в ладонь), выглядел он великолепно.
      Сильванеш не был солдатом. В том, что он никогда не принимал участия в военных учениях, не было его вины – на это имелось строжайшее запрещение Эльханы.
      – Его руки, в отличие от моих, – говорила мать, крепко сжимая ладони сына, – никогда не будут запятнаны кровью соотечественников. Они излечат раны, которые мы, его отец и я, вынуждены были наносить, сами того не желая. Руки моего сына не обагрятся кровью эльфов.
      Но сейчас предстояло пролиться не эльфийской крови, он шел сражаться с великанами. И мать не сможет удержать его. Проведя все прожитые им годы в походном лагере, но не участвуя в сражениях, Сильван воображал, что каждый солдат смотрит на него с насмешкой и в душе считает его трусом. Поэтому он втайне от матери приобрел этот меч, взял несколько уроков и с тех пор с нетерпением ожидал возможности на деле продемонстрировать свою храбрость.
      Чрезвычайно довольный собой, Сильван застегнул портупею на поясе и вернулся к офицерам, прислушиваясь к звону стали и легким постукиваниям ножен о бедро.
      Эльфийские разведчики продолжали прибывать с донесениями. Страшный огонь поглощал стену с угрожающей скоростью. Несколько великанов уже пыталось форсировать преграду, и хотя, освещенные пламенем, они представляли собой превосходную мишень для лучников, все стрелы, к несчастью, погибали в огне, не успев поразить цели.
      «Организованное отступление» – Сильван не вполне понял, что это значит, – с таким приказом офицеры возвращались к своим отрядам. Было решено отойти на юг, чтобы соединиться с силами Стального Легиона. Эльхана и Самар остались вдвоем, продолжая обсуждать план сражения приглушенными тревожными голосами.
      Выхватив меч из ножен, Сильван сделал мастерский выпад и… едва не отсек Самару ухо.
      – Что такое? – Самар недоумевающе вытер со щеки кровь и бросил на молодого человека разгневанный взгляд. – Дайте мне это. – Он вытянул руку и, прежде чем Сильван успел что-либо предпринять, выхватил у него оружие.
      – Сильванеш! – Такой рассерженной он свою мать еще никогда не видел. – Сейчас не время для подобной чепухи! – И она с негодованием отвернулась.
      – Но это не чепуха, мама, – возразил юноша. – Нет, пожалуйста, не отворачивайся от меня. В этот раз ты не скроешься за стеной молчания. Выслушай, пожалуйста, то, что я хочу сказать.
      Медленно Эльхана обернулась к нему. Огромные глаза на бледном лице внимательно смотрели на сына.
      Другие эльфы, в удивлении и смятении, не знали, куда им деться. Никому не дозволялось возражать королеве, никто не смел ей перечить, даже ее своевольный, упрямый сын. Сильван сам был удивлен собственной храбростью.
      – Я принц сильванестийских и квалинестийских эльфов, – все-таки решился произнести он. – И моя почетная обязанность – сражаться вместе со своим народом. И ты не имеешь права запрещать мне это!
      – У меня есть на это право, мой сын. – Эльхана сжала руки с такой силой, что ногти впились в ладони. – Ты наследник престола, Сильван, единственный наследник. Ты – все, что у меня осталось… – Она помедлила, обдумывая свои слова. – Нет, я выразилась неточно. У королевы нет ничего своего. Все, чем она владеет, принадлежит ее народу. Ты – это все, что осталось у нашего народа, Сильван. А теперь будь добр, ступай и собери свои вещи, сын. Рыцари проводят тебя и укроют в лесу.
      – Нет, мама. Я не стану больше прятаться. – Сильван старался говорить твердо, спокойно и уважительно. Он проиграет этот спор, если будет вести себя как капризный ребенок. – Всю жизнь, едва возникает какая-то опасность, ты отсылаешь меня прочь, чуть ли не прячешь под кроватью. Неудивительно, что наши солдаты не испытывают ко мне уважения. – И он бросил косой взгляд на Самара, который с серьезным видом прислушивался к его словам. – Я хотел бы изменить это, мама.
      – Хорошо сказано, принц Сильванеш, – услышал он голос Самара. – Но у нас, эльфов, есть поговорка: «Меч в руках неопытного союзника опаснее, чем в руках врага». Нельзя научиться сражаться в ночь перед битвой. Тем не менее если вы говорили серьезно, молодой человек, то я буду счастлив дать вам в ближайшее время несколько уроков. В настоящий же момент я могу предложить вам кое-что другое, одну очень важную миссию, которую вы в состоянии выполнить.
      Самар прекрасно знал, что за этим последует, и не ошибся. Гнев Эльханы был готов найти новую цель.
      – Самар, мне необходимо поговорить с вами! – Голос королевы звучал холодно и повелительно. Повернувшись на каблуках, она высоко вскинула голову, горделиво выпрямилась и проследовала в темноту подземелья. Главнокомандующий двинулся за ней.
      Снаружи неслись крики, завывание рогов, низкий и пугающий рев, который великаны называли своей боевой песней, грохот их барабанов. Буря бесновалась, облегчая врагу задачу. Сильван продолжал стоять у входа, удивляясь самому себе, гордый, но немного сконфуженный, чувствовавший себя провинившимся, но несломленным, бесстрашный и в то же время испуганный. Вереница разноречивых чувств смущала его. Он пытался разглядеть, что происходит у подножия холма, но дым от горящей изгороди застилал взор. Крики и топот становились все глуше. Сильван хотел было прислушаться к беседе Эльханы и Самара, но посчитал, что такое ребячество недостойно его. Он и без того отлично представлял, в каком ключе идет беседа, ибо слышал подобное довольно часто.
      Но в этот раз он ошибался.
      – Самар, вам прекрасно известны мои намерения относительно Сильвана, – заговорила Эльхана, когда они отошли достаточно далеко. – И все же вы находите нужным поддерживать его сумасбродные желания! Я глубоко разочарована в вас, Самар!
      Ее слова, ее гнев поразили воина в самое сердце. Но подобно тому как Эльхана была истинной королевой своего народа, Самар был истинным командиром для своих солдат. Он был призван заботиться об их настоящем во имя того, чтобы для них когда-нибудь наступило будущее. В этом будущем эльфийскому народу понадобится сильный правитель, а не молокосос наподобие сына Таниса Полуэльфа, Гилтаса, правившего сейчас Квалинести.
      Но Самар не стал высказывать эти мысли вслух. Он не стал говорить: «Ваш сын впервые показал себя настоящим мужчиной, Ваше Величество, давайте не будем его обескураживать». Самар был не только солдатом, но еще и дипломатом.
      – Ваше Величество, – сказал он вместо этого, – Сильвану уже исполнилось тридцать лет.
      – Он совсем дитя, – перебила его Эльхана. Самар поклонился.
      – Возможно, по сильванестийским меркам это так, моя королева. Но по законам Квалинести он считается уже взрослым человеком. И, живи он в этой стране, он вынужден был бы нести все тяготы армейской жизни. Сильванеш, возможно, юн годами, Эльхана. – Самар опустил ее официальный титул, как иногда позволял себе делать в отсутствие посторонних. – Но подумайте о той необычной жизни, которую он вынужден был вести, начиная с рождения! Его колыбелью был щит, а засыпал он под грохот оружия. Он не знает, что такое дом. И за всю свою жизнь он очень редко видел родителей рядом друг с другом. Когда вас звал бой, вы целовали его на прощание и уходили сражаться, возможно, чтобы никогда не вернуться назад. И он знал это, Эльхана. Я читал это в его глазах.
      – Но я пыталась защитить его от этого, – прошептала королева, устремив взгляд на сына. В этот миг Сильван был так похож на своего отца, что ее сердце пронзила боль. – Если я потеряю его, Самар, то зачем мне тогда жить?
      – Но вы не можете оградить его от жизни, Эльхана, – мягко продолжал Самар, – равно как и от того, к чему он предназначен. Принц прав. У него есть долг и обязанность перед своим народом. И мы позволим ему выполнить этот долг, и одновременно, —он подчеркнул последнее слово, – мы обеспечим его безопасность.
      Эльхана молчала, но по вопросительному выражению ее лица он понял, что может продолжать.
      – В лагерь вернулись не все дозорные, – стал объяснять свою мысль главнокомандующий, – остальные либо погибли, либо сражаются с врагами. Ваше Величество, нам следует послать донесение в Стальной Легион и известить их об этом нападении. Я предлагаю отправить Сильвана, чтобы он призвал рыцарей прийти нам на помощь. Маршрут ему прекрасно известен, мы всего несколько дней назад вернулись из крепости. Главная дорога пролегает неподалеку от лагеря, он легко отыщет ее и пойдет в нужном направлении. Опасности в этом для него нет никакой. Великаны еще не окружили нас. Оставаться в лагере для него сейчас куда опасней. – Самар улыбнулся. – Я был бы счастлив, королева, если бы сумел убедить и вас отправиться вместе с ним в крепость.
      Эльхана улыбнулась, гнев ее растаял.
      – Мое место среди моих солдат, Самар. Я привела их сюда. Они сражаются ради меня.И я лишилась бы их уважения и доверия, если бы последовала вашему совету. Но я согласна с тем, что вы предложили для Сильвана, – сокрушенно добавила она. – Не стоит сыпать соль на мои раны…
      – Но, Ваше Величество, у меня и в мыслях не было…
      – Я знаю, Самар, – мягко прервала его Эльхана. – Но вы говорили от чистого сердца, и говорили правду. Мы пошлем принца с донесением Стальному Легиону.
      – И мы споем хвалебную песнь в его честь, когда вернемся в крепость, – добавил Самар. – А я лично куплю ему настоящий меч, меч, который подобает принцу, а не фигляру.
      – Нет, Самар, – покачала головой королева, – он может доставить известие о нападении врагов, но он ни в коем случае не должен брать в руки оружие. В тот день, когда он родился, я дала клятву Богам, что он никогда не выступит против своего народа, не прольет ни одной капли эльфийской крови.
      Самар поклонился, благоразумно храня молчание. Будучи опытным командиром, он прекрасно знал, когда следует прекратить наступление, окопаться и выждать.
      Эльхана, по-королевски гордо выпрямившись, направилась к выходу из подземелья.
      – Сын мой, – бесстрастно заговорила она, – я приняла решение.
      Сильванеш поспешно повернулся к матери. Дочь Лорака, несчастного короля Сильванести, который был косвенной причиной несчастий своего народа, Эльхана Звездный Ветер почитала себя обязанной исправить его ошибки и облегчить участь эльфов. Вот почему она так стремилась к объединению народов Квалинести и Сильванести, вот почему она приветствовала союзы эльфов с людьми и гномами, за что была обесславлена и изгнана из своей страны теми, кто полагал единственным спасением эльфийской культуры высокомерную изоляцию от остального мира.
      По эльфийским меркам она находилась в зрелых годах, еще не приблизившись к порогу старости и оставаясь несказанно прекрасной, красивее, чем в любую другую пору своей жизни. Цвет ее волос напоминал о тех подводных глубинах, куда никогда не заглядывает солнечный луч, глаза, в молодости аметистового цвета, со временем приобрели более глубокий оттенок, словно боль и отчаяние были единственным, что она видела в жизни. Ее красота казалась окружающим ударом грома, а не благословением. Подобно легендарной Серебряной Драконице, прекрасный облик Эльханы мог быть увековечен в ледяном обелиске. Но расколите лед, уничтожьте барьер, который она сама воздвигла вокруг себя, и живое существо ускользнет от вас.
      Только Сильван мог растопить этот ледяной панцирь и добраться до сердечного тепла женщины, которая была его матерью. Но сейчас этой женщины не стало. Мать исчезла. Перед ним стояла королева, холодная и неприступная. Испуганный, униженный, встревоженный тем, что вел себя так глупо, юноша упал перед ней на колени.
      – Мама, мама, прости меня, – воскликнул он, – я стану слушаться тебя. Я оставлю мысль о…
      – Принц Сильванеш, – заговорила королева, и он узнал голос, которым она всегда обращалась к придворным и никогда не говорила с ним. Он не знал, радоваться ли ему или печалиться из-за невосполнимой утраты. – Наш главнокомандующий Самар настаивает на том, чтобы вы были посланы с донесением в Стальной Легион. Дело не терпит промедления. Мы в отчаянном положении. Сообщите об этом Предводителю Рыцарей и передайте, что мы планируем с боем отступать к югу. Ему следует собрать силы и встретиться с нами, чтобы напасть на великанов с правого фланга. Как только рыцари атакуют, мы прекратим отступление и тоже пойдем в атаку. Вам необходимо отправиться немедленно, невзирая на ночь и шторм. И пусть ничто не остановит вас, Сильван, ибо послание должно быть доставлено.
      – Я понял, моя королева, – произнес Сильван. Он поднялся на ноги, упоенный одержанной победой, дрожа от предвкушения опасности, воспламенившего его кровь. – Я не подведу своих соотечественников. Благодарю за оказанное мне доверие.
      Эльхана вскинула руки и обхватила ладонями лицо сына. Ее руки оказались так холодны, что юноша вздрогнул. Мать прижалась губами к его лбу, и этот поцелуй ожег Сильвана, словно лед, и проник, казалось, до самого сердца. Этот поцелуй запечатлелся в его памяти на всю жизнь; ему даже почудилось, что губы матери оставили клеймо у него на лбу.
      Сдержанный профессионализм Самара оказался в этот момент весьма кстати.
      – Вам известен маршрут, принц Сильван, – заговорил он. – Мы прошли им всего два дня назад. Дорога проходит в полутора милях к югу от лагеря. Вам не удастся ориентироваться по звездам, но ветер дует с севера, и он поможет вам. Старайтесь, чтобы он дул вам в спину, и вы будете следовать в правильном направлении. Единственная дорога в этих местах ведет на восток и на запад, никуда не сворачивая. Вы обязательно доберетесь до нее, и, когда это произойдет, держите путь к западу. Ветер будет дуть вам в правую щеку. Сейчас благоприятное время для выполнения такой задачи. Вам не нужно будет скрываться. Шум битвы скроет все ваши передвижения. Удачи вам, принц Сильванеш.
      – Благодарю вас, Самар, – произнес Сильван, тронутый и польщенный. Впервые главнокомандующий говорил с ним как с равным и даже с долей уважения. – Я постараюсь не подвести ни вас, ни мою мать.
      – Не подведите свой народ, Сильван, – торжественно ответил эльф.
      Бросив последний взгляд на мать и улыбнувшись ей (лицо ее по-прежнему оставалось строгим), Сильван повернулся и сбежал с холма, направляясь в сторону леса. Не успел он отойти далеко, как послышалась команда Самара:
      – Генерал Араношах! Перекиньте два отряда меченосцев на левый фланг и еще два – на правый. Нам необходимо будет держать четыре группы здесь, рядом с Ее Величеством, на случай прорыва линии обороны и вторжения врага.
      Вторжение! Это было невозможно. Линию обороны необходимо было удержать во что бы то ни стало. Сильван замер на месте и оглянулся. Эльфы грянули свой боевой марш, и его звуки, торжественные и мелодичные, перекрыли хриплый рев великанов. Юноша воспрял духом и помчался было вперед, как вдруг сине-белый огненный шар запылал на левой стороне холма и покатился вниз, ко входу в пещеру.
      – Перенести огонь левее! – прозвучала спокойная команда Самара.
      Лучники на мгновение замешкались, не находя целей, но их командиры поддерживали правильное направление огня. Другой огненный шар ударился о стену, поджег кустарник и покатился вперед. Сначала Сильвану показалось, что огненные шары – это результат действия магии, и он стал недоумевать, что лучники могут ей противопоставить; но тут он увидел, что огненные шары были просто огромными связками горящей соломы, которые великаны-людоеды сталкивали с холма. Он видел горбатые силуэты великанов, черневшие на фоне пламени. В лапах они держали длинные дубины, которыми подпихивали пылающие соломенные снаряды.
      – Слушай мою команду! – прокричал Самар, но было видно, что эльфы нервничают, и несколько стрел устремились в направлении катившихся шаров.
      – Нет, будь я проклят! – яростно прокричал Самар лучникам. – Не стрелять, пока я не дам команду! Цель недостаточно близка!
      Громовой раскат заглушил его голос. Увидев, что их товарищи открыли стрельбу, второй ряд лучников дал залп. Стрелы устремились в затянутую дымом ночь. Трое великанов-людоедов, толкавших огненные шары, упали, но большинство стрел поразили пустоту.
      – Это только начало, – сказал сам себе Сильван. – Скоро они их остановят.
      Лающий вой, напоминавший вой огромной стаи волков, накинувшихся на добычу, донесся из леса неподалеку от эльфийских лучников. Сильван испуганно вздрогнул: ему показалось, что сами деревья ожили и двинулись вперед.
      – Перенести огонь! – В голосе Самара сквозило отчаяние.
      Лучники не услышали его за ревом приближавшегося пламени, и их командиры слишком поздно обнаружили движение среди деревьев у подножия холма. Толпа великанов вырвалась на открытое место, сминая живую изгородь, защищавшую эльфов. Стена полыхала пламенем, но чудовища прорывались сквозь него, топча горящие ветки и сучья, локтями и плечами прокладывая себе путь. На их всклокоченные волосы сыпались искры, их бороды вспыхивали, но в пылу битвы великаны не чувствовали боли и неистово продвигались вперед.
      Атакуемые и спереди, и с флангов, лучники отчаянно вставляли стрелы и натягивали тетивы луков, стараясь выпустить второй залп прежде, чем великаны накроют их. На них мчались огненные шары, и эльфы не знали, с каким врагом сражаться раньше. Некоторые из них потеряли голову в царившем вокруг хаосе. Самар продолжал отдавать приказы. Командиры старались удержать войско в повиновении. Эльфы выпустили второй залп, целясь и в огненные шары, и в подступающих с флангов великанов-людоедов.