Лорана привела их в пронизанную солнцем осиновую рощицу в самом центре города. Ни домов, ни улиц отсюда не было видно; казалось, друзья снова попали в самое сердце леса. Лишь голосок ручья, бежавшего неподалеку, нарушал тишину. Лорана указала на фруктовые деревья, росшие среди осин, и предложила спутникам угощаться. Эльфийские девушки принесли в корзинах душистый свежий хлеб. Путники умылись в ручье и растянулись на мягком мху, наслаждаясь покоем и тишиной.
      …Все, кроме Таниса. Полуэльф отказался от еды и ушел за деревья, поглощенный какими-то думами. Тассельхоф, снедаемый любопытством, не сводил с него глаз.
      Лорана была очаровательной и заботливой хозяйкой. Убедившись, что гости удобно устроены и ни в чем не нуждаются, она обошла всех, чтобы сказать каждому хоть несколько ласковых слов.
      – Ты – Флинт Огненный Горн, не так ли? – Польщенный гном густо зарделся. – Я все еще храню те замечательные игрушки, что ты для меня делал. Мы так скучали по тебе все эти годы!
      Не в силах говорить от смущения. Флинт плюхнулся на траву и уткнулся в свою кружку.
      – А ты, верно, Тика? – подошла Лорана к юной официантке.
      – Тика Вейлан… – потупилась девушка.
      – Какое у тебя чудесное имя! А волосы какие прелестные… – И Лорана восхищенно потянулась погладить тугие рыжие завитки.
      – Ты вправду так думаешь? – Тика ощутила на себе взгляд Карамона и залилась неудержимым румянцем.
      – Конечно! Ну прямо чистый огонь! У тебя, наверное, и характер под стать? Я слышала, как ты спасла моего брата тогда в гостинице. Тика. Право же, я в неоплатном долгу перед тобой…
      – Спасибо, – тихо ответила Тика. – У тебя тоже очень хорошие волосы…
      Лорана улыбнулась ей и двинулась дальше. Тассельхоф, впрочем, заметил, что взгляд ее то и дело обращался в сторону Таниса. Когда же полуэльф вдруг отшвырнул яблоко и скрылся за деревьями, Лорана, извинившись перед гостями, поспешила за ним.
      – Вот теперь-то я доподлинно узнаю, в чем дело! – сказал себе Тас. И, улучив момент, незаметно скользнул следом.
      Прокравшись извилистой тропой, он едва не наскочил на полуэльфа; тот в одиночестве стоял у пенящегося ручья, бросая в воду опавшие листья. По другой тропе на полянку вышла Лорана.
      – Танталас Квизиф нан-Паох! – позвала она. Услышав свое эльфийское имя, Танис обернулся, и Лорана расцеловала его, повиснув на шее. – Ой, какой ты колючий! – воскликнула она шаловливо. – Обязательно сбрей эту ужасную бороду! Ты с ней так не похож на прежнего Танталаса…
      Танис взял ее за талию и тихонько отстранил.
      – Лорана…
      – Только не сердись: я привыкну к твоей бороде, раз она уж так тебе нравится. – Лорана надула пухлые губки. – Ну поцелуй же меня! А то я буду тебя целовать, пока ты не…
      Но Танис оттолкнул ее руки.
      – Не надо, Лорана, – сказал он и отвернулся.
      – Что с тобой? – спросила она, ловя его за рукав. – Тебя столько лет не было с нами, но теперь ты вернулся. Что ж ты такой неразговорчивый и угрюмый? Мы ведь с тобой помолвлены, разве ты забыл? Всякая девушка вольна целовать жениха…
      – Это было давно, – ответил Танис. – Мы были детьми тогда, а наши отношения – всего лишь игрой. Романтика… общая тайна… Представь, что было бы, если бы твой отец догадался. Гилтанас – тот догадался, не так ли?
      – Конечно! Да я сама ему рассказала. – Лорана лукаво потупилась, глядя на Таниса сквозь длинные ресницы. – Ты же знаешь, у меня нет секретов от Гилтанаса. Но откуда же мне было знать, что он так к этому отнесется? Я знаю, какой разговор произошел между вами. Он рассказал мне потом. Он очень сожалел…
      – Да уж… – Танис крепко взял ее за оба запястья. – И то, что он наговорил мне тогда, Лорана, – все это верно до последнего слова Я в самом деле незаконнорожденный полукровка! Твой отец имел полное право убить меня. Так мог ли я навлечь на правителя бесчестье – после всего, что он сделал для моей матери и для меня? Вот потому-то я и ушел. А еще я ушел потому, что хотел наконец выяснить, кто я такой и где мое место…
      – Ты – Танталас, ты – мой любимый, и твое место – здесь! – крикнула Лорана и, вырвавшись, сама перехватила его руки. – Вот видишь – ты все еще носишь мое колечко! И я знала, почему ты ушел. Ты боялся любить меня, но теперь все изменилось! У отца столько забот, что он вряд ли будет против. К тому же ты теперь герой… Давай же поженимся! Разве ты не за этим вернулся?
      – Лорана, – проговорил Танис ласково, но твердо, – мое возвращение было случайностью и…
      – Нет!.. – крикнула она и оттолкнула его. – Я не верю тебе!
      – Ты же слышала рассказ Гилтанаса. Если бы нас не спас Портиос, мы были бы теперь в Пакс Таркасе!
      – Он выдумал это! Он не хотел сказать мне правду. Ты вернулся потому, что любишь меня, и ни о чем другом я не хочу слышать…
      – Не хотелось мне говорить тебе, но, видимо, придется. – Танис потерял терпение. – Лорана, я люблю другую… я люблю женщину из племени людей. Ее имя – Китиара. Но это не значит, что я разлюбил тебя. Я…
      Он сбился и смолк. Лорана молча смотрела на него. Вся краска отхлынула с ее лица.
      – Я люблю тебя, Лорана, – продолжал он. – Но я не могу на тебе жениться, потому что люблю и ее тоже. Мое сердце разделено надвое, как и моя кровь… – Он снял с пальца кольцо, свитое из золотых листьев плюща, и отдал ей. – Я освобождаю тебя от обещания, данного мне когда-то. И прошу тебя освободить и меня…
      Не в силах выговорить ни слова, Лорана взяла с его ладони кольцо… умоляюще посмотрела на Таниса… и, видя на его лице лишь боль, вскрикнула и швырнула кольцо прочь. Кольцо упало прямо к ногам Таса. Кендер тотчас поднял его и спрятал в кошель.
      – Лорана. – Танис обнял горько плачущую девушку. – Прости меня. Я не хотел…
      Тассельхоф неслышно выбрался из кустов и ушел назад по тропе.
      – Что ж, – сказал он себе удовлетворенно, – теперь я хоть знаю, что к чему.
 
      Проснувшись, Танис увидел над собой Гилтанаса. Полуэльф вскочил на ноги:
      – Лорана?..
      – С ней все в порядке, – негромко ответил Гилтанас. – Девушки отвели ее домой. Она рассказала о вашем с ней разговоре… Я хотел лишь сказать тебе, что все понимаю. Это как раз то, чего я боялся. Человеческое в тебе рвется к другим людям. Я пытался объяснить ей и думаю, что теперь она послушает. Спасибо тебе, Танталас. Я знаю, это было нелегко…
      – Нелегко, – выговорил Танис. – Я хочу быть откровенным с тобой, Гилтанас. Я люблю ее. В самом деле люблю. Просто…
      – Не говори ничего более, прошу тебя. Давай оставим все как есть: можно и не быть друзьями, но уважать один другого… – Напряженное лицо Гилтанаса было бледно в свете заходящего солнца. – Когда взойдет серебряная луна, будет пир, а потом соберется Высший Совет. Настало время принимать решения…
      Гилтанас ушел. Танис проводил его взглядом, вздохнул и пошел будить остальных.
 

      …Тот пир в Квалиносте более всего напоминал Золотой Луне тризну по ее умершей матери. Как и пир, тризна должна была быть праздником – ведь как-никак Песнь Плача отныне причислялась к лику Богов. Народу, однако, трудно было смириться со смертью прекрасной и кроткой жены вождя, и кве-шу оплакивали ее с почти святотатственной скорбью.
      Поминальный пир Песни Плача был самым пышным из всех, какие помнило племя. Скорбящий вдовец не останавливался ни перед какими затратами. Как и здесь, в Квалиносте, там было множество яств, но лишь немногие притронулись к ним. Кто-то пытался завести застольную беседу, но ни у кого не было охоты болтать. Иных душевная мука и вовсе гнала из-за стола…
      Столь яркими были воспоминания, что Золотой Луне кусок не лез в горло. Изысканные лакомства казались безвкусными. Речной Ветер смотрел на нее с любовью и заботой. Его ладонь нашла под столом ее руку, и она крепко ухватилась за нее, черпая уверенность в его силе.
      Эльфы собрали пир во дворе к югу от величественной золотой Баипта. Двор представлял собой ничем не ограниченную платформу из мрамора и хрусталя, венчавшую самый высокий холм Квалиноста; с нее открывался захватывающий вид на город, раскинувшийся внизу, и на темную чащу поодаль. Видны были даже лиловые зубцы гор Тадаркана, вздымавшиеся над южным горизонтом. Но зрелище этой красоты лишь добавляло муки сидевшим за столом, ибо совсем скоро им предстояло проститься с ней навсегда…
      Золотая Луна сидела рядом с правителем, по правую руку. Он пытался поддерживать вежливый разговор, но, одолеваемый заботами, то и дело смолкал.
      Слева от него сидела его дочь, Лорана. Она даже не притворялась, что ест, и сидела неподвижно, опустив голову так низко, что волосы совсем закрывали лицо. Редко-редко поднимала она глаза, и взгляд, устремленный на Таниса, шел из самой глубины ее сердца.
      От полуэльфа не укрылись ни эти взгляды, ни холодный взор Гилтанаса. Он упрямо смотрел в тарелку и ел безо всякого аппетита. Стурм, сидевший подле него, мысленно прикидывал, нельзя ли все-таки отстоять Квалинести.
      Флинту было не по себе, как и всякому гному, попавшему в общество эльфов. К тому же ему совсем не нравилась эльфийская пища, так что он упорно отказывался от угощения. Рейстлин рассеянно жевал, не сводя золотых глаз с Фисбена. Тика безумно стыдилась изящных эльфиек и не могла проглотить ни кусочка. Что до Карамона, он уже понял, почему все эльфы были так стройны. Они питались фруктами и овощами, приправленными тончайшими соусами, подавали же их с хлебом, всевозможными сырами и очень легким пряным вином. Такая ли еда нужна была Карамону, изголодавшемуся за четыре дня в клетке!
      Короче говоря, из всех жителей Квалиноста лишь двое пировали в свое удовольствие: Тассельхоф и Фисбен. Старый маг о чем-то увлеченно спорил с осиной, Тассельхоф же попросту наслаждался всем происходившим. Позже он с искренним изумлением обнаружил, что две золотые ложки, серебряный ножик и масленка, сделанная из морской раковины, непостижимым образом перекочевали со стола в один из его кошелей…
      Алой луны не было видно. Лунитари – узенький ободок серебра – клонилась к закату. С появлением первых звезд Беседующий-с-Солнцами печально кивнул сыну. Гилтанас поднялся и встал рядом с креслом отца.
      Потом он запел. Эльфийские слова вплетались в прекрасную, изысканную мелодию. Обеими руками Гилтанас поднял над собой маленький хрустальный светильник; свеча, горевшая внутри, озарила его точеные черты Танис, прислушавшись к песне, закрыл глаза и уткнулся в ладони лицом.
      – О чем он поет? – тихо спросил Стурм. – Что значат эти слова?
      Танис поднял голову и срывающимся шепотом стал переводить:
 
Солнце,
Сверкающее око
Небес,
Уходит за горизонт.
 
 
И небо
Погружается в сон,
Огни светляков
Горят в темноте…
 
      Эльфы вставали один за другим, высоко поднимая светильники. Их голоса сливались в могучий хор, исполненный беспредельной печали:
 
И Сон,
Стариннейший друг,
Баюкает лес,
Навевая покой.
 
 
Листва
В холодном огне
Сгорает дотла,
Провожая года.
 
 
Птицы
Сбиваются в стаи
И плачут по Северу
На осеннем ветру.
 
 
Все темней небеса,
Пустеет земля.
Но мы знаем: зажжет
Зеленый огонь
В древесной листве
Солнечный луч…
 
      Мерцающих огоньков становилось все больше; подобно кругам в тихой воде, распространялись они от подножия Башни по улицам и далее в лес. И с каждым вновь зажженным светильником в хор вливался еще один голос. Казалось, сам лес пел эту песню прощания с надеждой.
 
Ветер
Листает страницы дней.
Воздвигаются королевства
И рассыпаются прахом.
 
 
Мгновенна
Жизнь мотылька,
Птицы, дерева
И народа.
 
 
Сон,
Стариннейший друг,
Баюкает лес,
Навевая покой.
 
 
Уходят в могилу
Тысячи жизней,
Гаснущей памяти
Нет обновленья.
 
 
И мы,
Древний народ
Легенд и сказаний,
Уходим из песни…
 
      Гилтанас умолк и, легонько дохнув, задул свечу. Эльфы, стоявшие у стола, один за другим завершали песнь и гасили светильники. Квалиност затихал, огоньки гасли, пока повсюду не разлилось молчание и темнота. Лишь дальние горы еще повторяли последние отзвуки песни, подобные шороху опадающих листьев…
      Правитель поднялся с кресла.
      – А теперь, – проговорил он тяжко, – время собраться Высшему Совету. Веди своих спутников в Зал Неба, Танталас.
      Зал Неба оказался просторной площадью, залитой факельным светом. Гигантский купол усыпанных звездами небес возносился над нею; лишь север был темен, и там, на горизонте, играли сполохи молний. Правитель подозвал к себе Таниса со спутниками; кругом них собрались все жители Квалиноста. Никого не пришлось призывать к тишине: когда заговорил Беседующий-с-Солнцами, примолк даже ветерок.
      – Вот здесь мы находимся. – Он указал вниз, и спутники увидели огромную карту у себя под ногами. У Тассельхофа, стоявшего в самой середине Равнин, перехватило дыхание: любитель карт, он повидал всякие, но эта!..
      – А вон Утеха! – Он возбужденно вытянул руку.
      – Верно, о кендер, – ответил правитель. – И там-то собираются армии Повелителей Драконов. В Утехе… – он указал посохом точку на карте, -
      …и в Гавани. Повелитель Верминаард не скрывает, что намерен вторгнуться в Квалинести. Он ждет лишь, чтобы собрались войска и подвезли продовольствие. Нам не выстоять против такой силы…
      – Квалиност легко оборонить, – вмешался Стурм. – Ведь к нему нет наземной дороги. Идя сюда, мы пересекали мосты через сущие пропасти: разрушить их, и никакая на свете армия там не пройдет. Почему вы не дадите отпор?
      – Будь перед нами всего лишь армия, мы отстояли бы Квалинести, – ответил правитель. – Но что мы можем поделать против драконов? – Он бессильно развел руками. – Ничего! По легендам, могучий Хума и то смог победить их лишь с помощью Копья. Но в наши дни не осталось никого – по крайней мере, мы о таких не слыхали, – кто владел бы тайной чудесного оружия…
      Фисбен хотел что-то сказать, но Рейстлин поднес палец к губам.
      – Увы, – продолжал Беседующий. – Мы должны покинуть и этот город, и наши леса. Мы хотим уйти на запад, в неведомые земли, и там обрести новый дом… а может быть, даже вернуться в страну Сильванести – древнейшую родину эльфов. Еще неделю назад все шло так, как мы и предполагали. Повелителю Драконов понадобилось бы три дня ускоренного марша только для того, чтобы вывести свои войска на исходную позицию для штурма; как только они покинут Утеху, думали мы, наши соглядатаи тотчас нам о том донесут, и у нас будет время для ухода на запад… Но совершенно неожиданно мы узнали о третьей армии, стоящей в Пакс Таркасе, менее чем в одном переходе от нас! Если не остановить ее, мы обречены…
      – Знаете ли вы, как остановить ее? – спросил Танис.
      – Да. – Правитель посмотрел на младшего сына. – Как вам уже известно, жители Врат, Утехи и близлежащих селений угнаны в рабство и содержатся в Пакс Таркасе, Верминаард умен: он держит детей и женщин заложниками, чтобы мужчины не подняли бунт. Мы верим, что, если заложники будут освобождены, мужчины нападут на хозяев и перебьют их. Гилтанас должен был возглавить это восстание… Он собирался увести людей на юг, в горы. Войско драконидов пустится в погоню, давая нам время уйти…
      – Но что будет с теми людьми? – сурово спросил Речной Ветер. – Сдается мне, вы собрались бросить их на растерзание драконидам. Так бросают куски мяса настигающей стае волков!..
      – Боюсь, Повелитель Верминаард и так скоро их уничтожит. Рудник почти истощен: рабы скоро выберут последние крохи и сделаются ему не нужны. Зато в горах полно долин и пещер, где люди смогут укрыться от его армий и найти себе пропитание. Они легко удержат перевалы – особенно с наступлением зимы. Конечно, кто-то неизбежно погибнет, но ведь за все надо платить. Что бы выбрал ты сам, о житель Равнин, – жить в рабстве или умереть сражаясь?
      Речной Ветер, не ответив, мрачно уставился в карту.
      – Гилтанас не справился, – сказал Танис. – И теперь ты хочешь, чтобы мы попробовали это сделать? Поднять восстание?
      – Да, Танталас, – ответил правитель. – Мой сын знает ход в Пакс Таркас: я говорю о Сла-Мори. Гилтанас проведет вас внутрь крепости, У вас есть возможность не только освободить своих, соплеменников, но и дать спастись эльфам, – голос его посуровел, – из которых не многие уцелели, когда люди навлекли на Кринн Катаклизм!
      Речной Ветер вскинул глаза, враждебно нахмурившись. Лицо Стурма потемнело. Беседующий-с-Солнцами вздохнул.
      – Простите меня, – сказал он. – Я вовсе не хочу бичевать вас плетьми прошлого. Мы знаем, в какой беде нынче человеческий род. Я по доброй воле посылаю с вами моего сына, Гилтанаса… хотя, расставшись, мы вполне можем никогда более не увидеться. Я приношу эту жертву с тем, чтобы жили оба народа – и мой, и ваш.
      – Дай нам время подумать, – сказал Танис, хотя сам он для себя все уже решил. Правитель кивнул. Воины-эльфы проводили друзей сквозь толпу к небольшой роще и оставили там одних.
      Спутники обступили Таниса. Звездный свет бросал на их лица глубокие тени. «Все это время я боролся за наше единение, – подумалось ему, – а теперь нам придется расстаться. Нести Диски в Пакс Таркас слишком рискованно, а Золотая Луна ни за что с ними не расстанется…»
      – Я пойду в Пакс Таркас, – сказал Танис негромко. – И я полагаю, друзья, что нам придется разделиться. Дайте договорить… Я бы отправил Тику, Золотую Луну, Речного Ветра, Карамона с Рейстлином и тебя, Фисбен, с эльфами, дабы не подвергать опасности Диски. Бесценную реликвию нельзя брать с собой в Пакс Таркас…
      – Быть может, и так, – прошептал Рейстлин из-под капюшона, – но среди эльфов Квалинести нет того, кого разыскивает Золотая Луна.
      – Откуда ты знаешь? – удивленно спросил Танис.
      – Да не знает он ничего, Танис, – перебил Стурм. – Одна болтовня!
      – Рейстлин?.. – повторил Танис, пропуская его слова мимо ушей.
      – Ты же слышал, что сказал рыцарь! – прошипел маг. – Ничего я не знаю!
      Танис вздохнул, мысленно махнув рукой.
      – Вы, – начал он, – избрали меня вожаком…
      – Верно, сынок, – неожиданно проговорил Флинт. – Однако твое нынешнее решение продиктовано разумом, а не сердцем. В глубине души ты ведь чувствуешь, что расставаться нам ни к чему.
      – Я так нипочем не останусь с этими эльфами, – Тика решительно сложила руки на груди. – Я пойду с тобой, Танис. Я хочу стать воительницей, как Китиара!
      Танис вздрогнул. Услышать имя Китиары… это было подобно удару.
      – Я не стану прятаться за спинами эльфов, – сказал Речной Ветер. – Чтобы я отсиживался где-то, когда мое племя сражается?..
      – Мы с ним – одно. – Золотая Луна вложила свою руку в его. – И к тому же, – добавила она тихо, – что-то подсказывает мне: маг прав – мы не обретем вождя среди эльфов. Они укрываются от мира, вместо того чтобы за него драться.
      – Итак, мы все идем, Танис, – твердо сказал Флинт.
      Полуэльф беспомощно оглядел друзей, потом улыбнулся и тряхнул головой:
      – Ты прав, я и в самом деле как следует не верил, что нам надо расстаться. Это подсказывает здравый смысл – и потому-то мы этого не делаем…
      – А не поспать ли нам?.. – зевнул Фисбен.
      – Погоди чуть-чуть, старец, – сурово проговорил Танис. – Ты не член нашего отряда. И уж кто кто, а ты-то точно останешься с эльфами.
      – В самом деле? – тихо спросил старый маг, и взгляд его из добродушно рассеянного стал таким пронизывающим, почти грозным, что Танис невольно откачнулся назад. Аура силы, окутывавшая старика, сделалась почти вещественной. – Я сам выбираю свои пути в этом мире, – продолжал Фисбен негромко, – и я пойду с тобой, Танис Полуэльф.
      Рейстлин посмотрел на Таниса, как бы желая сказать: «Ну? Понял теперь?» Танис немедленно пожалел о том, что так и не успел с ним переговорить. И вот на тебе – старик не желает их покидать.
      – Пару слов, Рейстлин, – сказал он, переходя по неожиданному наитию на Лагерный диалект – форму Общего, которой пользовались разноплеменные наемники Кринна. В свое время близнецов не миновало это ремесло – как, впрочем, и большинство их спутников, принужденных зарабатывать себе пропитание. Танис знал, что Рейстлин поймет его, зато старик – почти наверняка нет.
      – Пожалуйста, – на том же языке ответил Рейстлин. – Но я знаю не многое…
      – Ты боишься. Чего?
      Взгляд странных глаз Рейстлина устремился вдаль.
      – Не знаю, Танис. Но ты прав: в старце сила… Я чувствую величайшую силу… И боюсь. – Его глаза мерцали в ночи. – И жажду… – Маг вздохнул и вернулся с неба на землю: – Но он прав. Попробовать остановить его? Слишком опасно…
      – А то нам других опасностей не хватает. – Танис вновь перешел на Общий. – Тащить с собой… чудаковатого старого мага…
      – Кое-кто из нас не менее опасен. – Рейстлин со значением поглядел на брата. И тоже перешел на Общий: – Я устал и хочу спать. Ты хочешь еще побыть здесь, братец?
      – Да. – Карамон переглянулся со Стурмом. – Надо обсудить кое-что с Танисом.
      Рейстлин кивнул и взял под руку Фисбена. Двое магов, старый и молодой, пошли прочь, причем Фисбен не преминул огреть посохом дерево, которое, по его мнению, подкрадывалось к нему.
      – Как будто нам одного чокнутого мага было мало, – буркнул Флинт. – Я пошел спать!
      Все разошлись, оставив Таниса в обществе Карамона и Стурма. Танис устало повернулся к ним, предчувствуя, что сейчас будет. И точно: Карамон, краснея, опустил глаза. Стурм гладил усы, задумчиво глядя на Таниса.
      – Ну? – спросил тот.
      – Гилтанас, – ответил Стурм.
      Танис нахмурился и поскреб в бороде.
      – Это мое дело, не ваше, – ответил он коротко.
      – Это НАШЕ дело, Танис, – стоял на своем Стурм. – И в особенности потому, что он ведет нас в Пакс Таркас. Не нам вмешиваться, но это же очевидно, что между вами не все гладко. Я не слепой и вижу, Танис, как он на тебя смотрит. На твоем месте я бы шагу не ступил без надежного друга за спиной…
      Карамон наморщил лоб, серьезно глядя на Таниса.
      – Я знаю, что он – эльф, и все такое прочее, – медленно проговорил богатырь. – Но Стурм прав: взгляд у него точно бывает, прямо скажем, забавный. Слушай, а без него мы никак не можем пробраться в этот, как его, Сла-Мори? Может, ты знаешь дорогу? Ну не верю я ему, и все. И Стурм не верит, и Рейст…
      – Послушай, Танис, – сказал Стурм, видя, как потемнело от гнева лицо полуэльфа. – Если Гилтанасу в Утехе в самом деле грозила такая опасность, как он утверждает, – почему он рассиживал в гостинице как ни в чем не бывало? И эти его россказни о том, как он со своими воинами, понимаете ли, «нечаянно напоролся» на целую армию. И не качай головой. Танис. Я же не говорю, что он предался Злу: может быть, он лишь заблуждается. Что, если Верминаард нашел к нему какой-то подход? Скажем, обещал помиловать его народ, если он приведет нас на смерть? Может, потому-то он и сидел в Утехе, дожидаясь нашего появления…
      – Ерунда! – отрезал Танис. – Откуда ему было наперед знать о нашем прибытии?
      – Возвращаясь из Кзак Царота в Утеху, мы не больно-то прятались, – спокойно ответил Стурм. – Мы то и дело видели драконидов. А те, что спаслись из Кзак Царота, наверняка смекнули, что мы приходили за Дисками. Я допускаю даже, что Верминаард заочно знаком с каждым из нас лучше, чем с собственной мамой…
      – Нет! Не верю! – Танис гневно смотрел на друзей. – Даю голову на отсечение, это не так! Я вырос вместе с Гилтанасом и знаю его. Между нами в самом деле не все гладко, но мы поговорили с ним начистоту, так что вопрос исчерпан. В его предательство я поверю не раньше, чем… в предательство Карамона! Или твое! Что же до Пакс Таркаса, я дороги не знаю. Я там никогда не бывал. И вот что, – выкрикнул он яростно, утратив всякую власть над собой, – уж если не доверять кому, так это твоему братцу – и старику!
      Он свирепо посмотрел на Карамона. Великан мучительно побледнел и отвернулся, опуская глаза. Танис, словно очнувшись, понял, что наговорил лишнего.
      – Прости, Карамон. – Он взял воителя за плечо. – Я… я не хотел. Рейстлин не раз спасал нас в этом сумасшедшем походе. Я разошелся потому, что не могу поверить в измену Гилтанаса…
      – Мы все понимаем, Танис, – сказал Стурм примирительно. – И доверяем твоему мнению. Но, как говорит мой народ, – слишком темна ночь, чтобы еще и закрывать глаза.
      Танис со вздохом кивнул и положил другую руку на плечо Стурма. Трое мужчин обнялись и некоторое время стояли молча. Потом покинули рощу и вернулись в Зал Неба, где Беседующий-с-Солнцами говорил что-то своим воинам.
      – Что значит «Сла-Мори»? – спросил Карамон.
      – «Тайный Путь», – перевел Танис.
 
      …Вздрогнув, Танис проснулся, хватаясь за кинжал, висевший на поясе. Темная тень склонилась над ним, закрывая звезды над головой. Мгновенным движением Танис сгреб незваного гостя за одежду и повалил его на себя, приставляя к обнаженному горлу острое лезвие.
      – Танталас!.. – Смутный блеск стали сопроводил испуганный вскрик.
      – Лорана, – ахнул он.
      Он ощутил дрожь ее тела, длинные разметавшиеся волосы окутали обоих. На ней была всего лишь тоненькая ночная рубашка; плащ, накинутый сверху, в короткой схватке свалился. Лорана лежала у Таниса на груди, не смея пошевельнуться от страха. Могла ли она думать, что ее любимый окажется… еще и таким? Будь она врагом, она была бы уже мертва – валялась бы с перерезанным горлом…
      – Лорана… – хрипло повторил Танис, неверной рукой пряча кинжал в ножны. Оттолкнув девушку, он сел, злясь на себя за то, что так напугал ее. И еще за то, что ее прикосновение неожиданно пробудило что-то в глубине его существа. В тот краткий миг, когда она прижалась к его груди, он успел ощутить и аромат ее волос, и тепло тоненького тела, и легкое движение бедер, и нежную податливость груди. Когда он уходил из Квалинести, Лорана была девочкой. Вернувшись, он застал женщину – прекрасную и желанную женщину…
      – Во имя Бездны! – сказал он. – Что ты бегаешь по ночам?..
      – Танталас, – с трудом выговорила она, запахивая плащ. – Я пришла просить тебя переменить решение. Пусть твои друзья освобождают заточенных в Пакс Таркасе людей, но ты – ты должен отправиться с нами! Не рискуй жизнью понапрасну! Мой отец в отчаянии; он готов на все. Он не верит, что из этого что-нибудь получится… я знаю, что он не верит, но выбора у него нет. Он уже скорбит по Гилтанасу, словно по мертвому! Я потеряю брата… я не могу потерять еще и тебя!
      Она заплакала. Танис огляделся: кругом почти наверняка стояли эльфийские стражи. Если они застанут их здесь вдвоем…
      – Лорана, – сказал он, встряхивая ее за плечи. – Ты уже не ребенок: пора тебе повзрослеть, и чем скорее, тем лучше. Как же я могу отправить своих друзей в такой опасный поход, а сам остаться? Я не слеп и отлично знаю, на какой риск мы идем. Но если есть хоть малейшая возможность освободить людей и задержать Верминаарда, мы должны ее использовать. Лорана, пришло время рисковать жизнью во имя того, во что веришь, что важнее самой жизни… Понимаешь ты это?
      Она взглянула на него сквозь путаницу рассыпавшихся золотых прядей. Она смотрела на него очень внимательно, перестав всхлипывать и дрожать.
      – Понимаешь ли ты это, Лорана? – повторил он.
      – Да, Танталас, – ответила она тихо. – Я понимаю.
      – Вот и отлично, – он вздохнул. – А теперь ступай-ка обратно в постель, да побыстрее. Ты, между прочим, подвергаешь меня опасности: если Гилтанас…
      Лорана поднялась и быстро вышла из рощи. Она пробежала по улицам, ступая легко, точно ветерок в осинах, и вскоре прокралась, минуя стражу, в отцовский дом. Это было нетрудно – они с Гилтанасом занимались этим с самого детства.
      Она задержалась лишь у двери родительской спальни. Внутри горел светильник, слышался шорох пергамента и доносился едкий запах. Отец жег бумаги. Лорана расслышала сонный голос матери, убеждавшей мужа отдохнуть. Девушка зажмурилась… потом решительно сжала губы и побежала холодными и темными переходами в свою спальню.
 

      Эльфы разбудили спутников еще до рассвета. На севере громоздились штормовые тучи, тянувшиеся, словно жадные щупальца, к пределам Квалинести. После завтрака появился Гилтанас, одетый в синюю рубашку и кольчугу.
      – Вот наши припасы в дорогу, – указал он на туго набитые сумки, которые держали в руках воины-эльфы. – Если требуется, можно раздобыть доброе оружие и доспехи…
      – Тике нужны латы, меч и щит, – сказал Карамон.
      – Поищем, – кивнул Гилтанас. – Хоть и сомнительно, чтобы нашелся полный набор такого маленького размера…
      – Как чувствует себя Терос Железодел? – спросила Золотая Луна.
      – Он отдыхает в покое, о жрица Мишакаль. – Гилтанас почтительно поклонился. – Отправляясь в дорогу, мой народ, конечно, не оставит его. Попрощайся с ним, если хочешь.
      Тике вскоре принесли доспехи всевозможной выделки и достоинства и легкий меч из тех, какими пользовались эльфийские женщины. У девушки так и разгорелись глаза при виде щита и шлема: то и другое было великолепной эльфийской работы и сверху донизу в самоцветных камнях.