Подняв повыше светящийся кристалл магического посоха, чтобы рассеять тьму, окутывающую Врата с платиновой резьбой, изображающей пятиглавого дракона, Рейстлин приблизился к дальней стене, где помещались тяжелые двери из стали и серебра, которые не мог отпереть ни один ключ на Кринне.
      И... ахнул.
      Несколько минут он стоял совершенно неподвижно - ярость клокотала в его горле, легкие пылали. Наконец маг набрал в грудь побольше воздуха, и живую тьму Башни взорвал его гневный вопль.
      Крик мага, разнесшийся по закоулкам Башни, был столь ужасен, что страшные хранители поспешно укрылись в самой густой тени, решив, что сама Владычица Тьмы прорвалась в мир живых.
      Карамон услышал этот крик у ворот Башни. Содрогнувшись от леденящего ужаса, он выронил многочисленные свертки, которые нес в руках, и кое-как разжег купленный в городе факел. Через полминуты, с факелом в одной руке и новым мечом в другой, воин ринулся вверх, перескакивая сразу через две ступеньки.
      Ворвавшись в кабинет, Карамон увидел Крисанию, которая, не понимая, что к чему, сонно оглядывалась по сторонам.
      - Я слышала чей-то крик... - сказала она, протирая глаза.
      - С тобой все в порядке? - быстро спросил Карамон.
      - Да, пожалуй. А что? - Тут Крисания поняла, о чем подумал Карамон. - Это не я. Я заснула, а этот крик... он разбудил меня.
      - Где Рейст? - спросил Карамон.
      - Рейстлин! - испуганно повторила за ним Крисания и ринулась к дверям, но Карамон остановил ее:
      - Я знаю, почему ты заснула. - Он мрачно стряхнул с ее волос тонкую белую пыль. - Сонное заклятие. Крисания недоуменно распахнула глаза:
      - Но почему?..
      - Сейчас узнаем.
      - Эй, воин! - услышал Карамон над самым своим ухом.
      Исполин резко обернулся. Одной рукой он отодвинул Крисанию к себе за спину, а второй занес меч. Навстречу ему выплыла из темноты призрачная фигура в черной мантии.
      - Ты ищешь мага? Он наверху, в лаборатории. Магу нужна помощь, но нам он запретил прикасаться к себе.
      - Я иду, - немедленно откликнулся Карамон. - Один.
      - Я с тобой, - сказал Крисания решительно. - Я пойду с тобой! - твердо повторила она, заметив хмурый взгляд Карамона.
      Гигант попытался было возразить, но Крисания только упрямо качала головой, и в конце концов он вынужден был уступить.
      - Держись ближе ко мне, - пробормотал Карамон сквозь зубы, однако в напоминании не было необходимости.
      Если раньше темнота казалась зловещей, но спокойной, то теперь она просто пульсировала, взбухала и трепетала, ибо потревоженные страшным криком Рейстлина духи заполнили мрак коридора своими призрачными телами. Даже сквозь купленную на рынке теплую одежду Карамон чувствовал, как исходящий от нежити могильный холод пробирает его до костей и студит кровь. Крисания и вовсе так дрожала, что едва могла идти.
      - Дай мне факел, - попросила она. Карамон без слов отдал ей смолистое древко и, обхватив жрицу свободной рукой за плечи, прижал к себе. Крисания тоже обхватила Карамона за пояс, и вскоре дрожь ее понемногу унялась.
      - Так что же все-таки случилось? - спросил Карамон сопровождавшего их призрака, но тот не ответил.
      Держа меч в левой руке, а правой обнимая Крисанию, Карамон последовал за хранителем, который медленно, не касаясь ступеней, плыл вверх по лестнице. Пламя факела прыгало и трепетало, как при сильном сквозняке, хотя Карамон не чувствовал на лице ни малейшего дуновения.
      Подъем показался им бесконечным, но в конце концов они все же достигли площадки на верхнем этаже Башни Высшего Волшебства и очутились перед маленькой дверцей.
      - Нужно передохнуть, - сказал Карамон. Онемевшие от холода губы едва шевелились, и слова его были практически не слышны. Крисания закрыла глаза и прислонилась к гиганту, стараясь выровнять хриплое прерывистое дыхание. Карамон не был уверен, смог бы он одолеть еще хоть один лестничный марш, - а ведь еще недавно он был в прекрасной физической форме.
      - Рейст... Фистандантилус здесь? - едва переведя дух, запинаясь, спросила Крисания.
      - Да. - Хранитель указал на дверцу, и она, повинуясь его жесту, бесшумно распахнулась.
      Ледяной воздух хлынул из комнаты на площадку. Он взъерошил волосы Карамону и сорвал капюшон с головы Крисании. Некоторое время Карамон не в силах был даже пошевелиться, парализованный ощущением безграничного зла, которым был напоен внезапно вырвавшийся из лаборатории ветер. Но Крисания, сжимая в кулаке медальон Паладайна, сделала шаг к двери.
      Карамон нашел в себе силы поднять руку и, схватив жрицу за локоть, заставил ее остановиться:
      - Стой. Я войду первым. Крисания устало улыбнулась:
      - В иной ситуации - да, но не теперь. Сейчас мой медальон куда более грозное оружие, чем твой меч.
      - Вам не нужно оружие, - вмешался в разговор призрак-хранитель. - Хозяин приказал нам охранять вас. Мы подчиняемся его воле.
      - А что, если он мертв? - шепотом спросил Карамон и почувствовал, как напряженно подобралась Крисания.
      - Если бы он умер, - ответил призрак, - ваша горячая кровь уже стыла бы на наших губах. Не медлите - входите!
      Карамон и Крисания нерешительно вошли в лабораторию. Жрица приподняла факел повыше и огляделась по сторонам.
      - Вот он, - шепнул Карамон. Не столько свет факела, сколько внутренняя духовная связь, всегда существовавшая между близнецами, позволила ему разглядеть неподвижное тело в черном плаще, скорчившееся на полу у дальней стены лаборатории.
      Позабыв о своих страхах, Крисания кинулась к Рейстлину. Карамон последовал за ней, но был более осторожен и не забывал внимательно оглядываться по сторонам.
      Рейстлин лежал на боку. Капюшон целиком закрывал его лицо. Магический посох валялся неподалеку, словно маг в приступе гнева отшвырнул его прочь. Хрустальный шар в навершии посоха погас и выглядел теперь обычным безжизненным кристаллом. На полу Карамон увидел осколки стекла и толстую книгу - очевидно, брошенный посох разбил какой-то сосуд и столкнул со стола фолиант.
      Передав Карамону факел, Крисания опустилась на колени рядом с Рейстлином и попыталась нащупать у него на шее пульс. Пульс оказался слабым и прерывистым, но маг определенно был жив.
      Крисания с облегчением вздохнула:
      - Он не умер, но я не понимаю, что с ним...
      - Хозяину никто не причинял вреда, - вставил беззвучно паривший над ними хранитель. - Похоже, он что-то искал в этой части лаборатории. Он подошел к стене, пробормотал что-то о Вратах и высоко поднял над головой посох. Затем хозяин закричал, отшвырнул посох и с проклятьями упал на пол. Когда мы осмелились приблизиться, он уже был без сознания.
      Карамон недоуменно поднял факел.
      - Интересно, что могло случиться? - пробормотал он. - Здесь же ничего нет! Просто голая каменная стена!
      Глава 6
      Ну как он? - войдя в комнату, осведомилась Крисания. Она откинула на спину белый капюшон, распустила на шее шнурок и позволила Карамону снять со своих плеч плащ.
      - Рейст беспокоится, - ответил гигант, бросая озабоченный взгляд в полутемный угол. - Он так ждал твоего возвращения...
      Крисания вздохнула, но прикусила губу.
      - Видят боги, мне хотелось бы принести хорошие вести!
      - Я рад, что твои новости не из лучших, - мрачно заметил Карамон, верно истолковав удрученный вид жрицы. - Может быть, он все-таки откажется от своей безумной затеи и вернется домой.
      - Я не могла... - начала было Крисания, но Рейстлин нетерпеливо прервал ее на полуслове:
      - Если вы закончили обсуждать то, что вас не касается, то не соблаговолит ли госпожа посвятить в подробности того, к кому это имеет непосредственное отношение?
      Крисания вспыхнула. Раздраженно покосившись на Карамона, она быстро подошла к кушетке у камина, на которой лежал больной Рейстлин.
      Гнев, по свидетельству хранителя, охвативший мага в верхней лаборатории, дорого ему обошелся. Карамон на руках перенес брата в кабинет, а Крисания устроила ему ложе на старой кушетке. Гигант оказался удивительно внимательной и нежной сиделкой, он заботился о Рейстлине так, как могла бы заботиться мать о своем захворавшем ребенке, однако даже он мало чем мог ему помочь. Рейстлин пролежал без сознания полтора дня, изредка произнося в бреду какие-то непонятные слова и выкрикивая имена, которые Крисания прежде никогда не слышала.
      Лишившись света волшебного посоха, к которому не осмелился прикоснуться даже Карамон и который так и остался лежать на полу в лаборатории, гигант и жрица вынуждены были неотлучно находиться при Рейстлине. Карамон поддерживал яркий огонь, благо разломанной мебели было еще предостаточно, однако оба постоянно ощущали близкое присутствие безмолвных, но враждебных хранителей. Скрываясь во тьме, они зорко следили за пришельцами.
      В конце концов Рейстлин очнулся. Первым делом он велел Карамону вскипятить воды и приготовить ему питье. Слегка взбодрившись, маг послал одного из стражей за посохом, а потом поманил Крисанию к себе.
      - Ты должна отправиться к Астинусу, - прошептал он.
      - К Астинусу? - удивилась Крисания. - К летописцу? Зачем? Я не понимаю...
      Глаза Рейстлина сверкнули, а на бледных щеках выступили пятна лихорадочного румянца.
      - Врата исчезли! - прошипел он в бессильной ярости.
      Пальцы мага сжались в кулаки, и его скрутил отчаянный кашель. Когда приступ немного ослаб, Рейстлин взглянул на жрицу едва ли не с угрозой.
      - Не трать время на дурацкие вопросы, отправляйся! - приказал он и, задыхаясь, упал на подушки.
      Карамон сочувственно покосился на Крисанию. Жрица отошла к столу и невидящим взглядом уставилась на почерневшие колдовские книги.
      - Подожди, госпожа, - сказал Карамон, поднимаясь с пола. - Ты ведь не собираешься в самом деле идти к этому... Астинусу? Кто он такой? И как ты собираешься пройти сквозь Шойканову Рощу?
      - У меня есть защита, - тихо сказала жрица. - Такой же... амулет, как у тебя. Рейстлин дал мне его при первой нашей встрече. Что касается Астинуса, то он с незапамятных времен является хранителем и главным летописцем Большой Палантасской библиотеки. Он день за днем записывает историю...
      - Может быть, так оно и было в нашем времени, - возразил Карамон, - но сейчас... Подумай хорошенько, Крисания!
      - Астинуса иногда называют Бессмертным, - терпеливо объяснила жрица. - Он первым ступил на землю Кринна, когда был создан мир, - так гласит легенда, - и Он же будет последним, кто его покинет.
      Во взгляде Карамона по-прежнему читалось сомнение.
      - Он записывает историю, творящуюся перед его глазами, - продолжала Крисания. - Он знает все, что было в прошлом, и все, что происходит в настоящем. Только... - Жрица с беспокойством поглядела на Рейстлина. - Только в будущее он заглянуть не в силах. Поэтому я и не понимаю, чем он может нам помочь.
      На лице Карамона все еще сохранялось недоверчивое выражение: он не очень-то поверил в рассказанную Крисанией историю. Однако жрица была настроена решительно, и Карамон наконец понял, что иного выбора у него нет: Рейстлину час от часу становилось все хуже, он весь горел в жару и временами начинал бредить. Всякий раз, приходя в себя, он сердито осведомлялся, почему Крисания до сих пор здесь.
      Вскоре жрица отправилась в путь, отважно бросив вызов ужасам Рощи и не менее страшным улицам Палантаса. Все обошлось благополучно, и вот теперь она опустилась на колени рядом с ложем мага.
      - Рассказывай с самого начала! - велел Рейстлин. - Ничего не пропускай.
      Крисания, взволнованная страшной прогулкой через Рощу и по коридорам Башни, молча кивнула и попыталась взять себя в руки. Кое-как приведя в порядок мысли, она начала свой рассказ.
      - Я отправилась в Большую библиотеку и сказала, что хочу видеть Астинуса, - сказала она, нервным жестом поправляя складки простого белого плаща, который Карамон купил для нее в городе вместо изорванной и испачканной кровью жреческой одежды. - Эстетики не хотели пускать меня, и мне пришлось показать им медальон Паладайна. Представляешь, в какое смятение они пришли!.. - Крисания улыбнулась. - Минуло более ста лет с тех пор, как старые боги покинули Кринн, так что в конце концов один эстетик отправился доложить Астинусу. Некоторое время мне пришлось подождать, однако в конце концов меня отвели в кабинет летописца, где он просиживает дни напролет и порой задерживается далеко за полночь...
      Крисания замолчала, испугавшись пристального взгляда Рейстлина. Ей вдруг показалось, что, будь его воля, маг вырвал бы слова из ее груди вместе с ее сердцем. Крисания потупила взгляд, но, взяв себя в руки, продолжила. Теперь она старалась не смотреть на Рейстлина.
      - Я вошла в кабинет, а он... он сидел и писал. Мне показалось, что он не обращает на меня внимания. Потом приведший меня Эстетик назвал мое имя. "Крисания из рода Тариниев" - так я, по твоей просьбе, представилась у дверей библиотеки, и именно так обо мне и доложили. Тогда... - Жрица нахмурилась и ненадолго замолчала.
      - Что? - Рейстлин нетерпеливо подался вперед.
      - Тогда Астинус поднял голову, - ответила Крисания, - перестал писать и сказал: "Ты?!" - таким страшным голосом, что я невольно вздрогнула, а Эстетик побледнел. Однако, прежде чем я успела спросить, что он имел в виду и откуда ему известно мое имя, Астинус схватил свое перо и, вернувшись к тем строкам, которые дописывал уже при мне, немедля и решительно их вычеркнул!
      - Вычеркнул... - задумчиво пробормотал Рейстлин, и взгляд его стал рассеянным. - Вычеркнул, - повторил он, откидываясь на подушки.
      Крисания молчала до тех пор, пока маг сам не прервал своих размышлений.
      - Что было дальше? - слабым голосом спросил Рейстлин.
      - Астинус исправил что-то в том месте, где он ошибся, а потом снова взглянул на меня. Я подумала, что сейчас он опять рассердится. Эстетик, должно быть, тоже испугался, потому что весь дрожал, но на этот раз Астинус был спокоен. Кивком головы он отпустил Эстетика и пригласил меня сесть. Затем спросил, для чего я пришла к нему. Я рассказала Астинусу, что мы разыскиваем Врата. Как ты и научил меня, я рассказала, что по нашим сведениям они должны были находиться в Башне Высшего Волшебства в Палантасе, однако, проверив свои предположения, мы убедились, что их там нет. В ответ на мои слова Астинус кивнул, словно ничего удивительного здесь для него не было. "Когда Король-Жрец пытался завладеть Башней, - сказал он, - Врата были перенесены в безопасное место. В свое время они могут вернуться в Палантасскую Башню, но сейчас их действительно там нет". "Тогда где же они?" - спросила я. Астинус очень долго не отвечал. Наконец он сказал... - Крисания замолчала и, обернувшись через плечо, бросила взгляд на Карамона, словно давая ему понять, чтобы он держал себя в руках. Рейстлин, однако, перехватил ее взгляд.
      - Рассказывай! - хрипло потребовал он.
      Крисания глубоко вздохнула. Она хотела вновь спрятать взгляд, но маг схватил ее за запястье и, несмотря на свою болезненную слабость, стиснул так сильно, что жрица не смогла высвободиться из его цепких пальцев.
      - Он сказал... сказал, что эти сведения будут тебе кое-чего стоить, пробормотала Крисания. - Он сказал, что у каждого человека есть цена, за которую он оказывает определенные услуги, даже у него.
      - Стоить... стоить мне... - еле слышно повторил Рейстлин. Глаза его сверкали.
      Крисания вновь безуспешно попыталась вырвать руку, так как пожатие Рейстлина причиняло ей боль.
      - Что же это за цена? - спросил Рейстлин.
      - Он сказал, что ты сам знаешь! - выдохнула Крисания. - Он сказал, что ты обещал ему эту вещь давным-давно.
      Рейстлин выпустил ее руку, и жрица отпрянула от кушетки, потирая запястье и избегая сочувственного взгляда Карамона. Маг, не обращая внимания ни на брата, ни на Крисанию, вновь откинулся на подушки. Лицо его вытянулось, побледнело, а во взгляде появилась мрачная решимость.
      Крисания встала и отошла к столу, чтобы налить себе воды, однако руки ее дрожали так сильно, что она расплескала полкружки себе на платье. Карамон помог ей налить воды. Лицо его было хмуро.
      Крисания, проследив за его взглядом, заметила на своем запястье следы пальцев Рейстлина. Поставив стакан на стол, Крисания быстро одернула рукав, чтобы скрыть белые пятна на коже.
      - Он не хотел, - тихо сказал жрица. - Боль заставляет его терять терпение. Что наши страдания по сравнению с его? Ты должен понимать это лучше других, Карамон. Он настолько увлечен своими грандиозными планами, что не замечает, когда делает другим больно.
      С этими словами Крисания вернулась к магу, который по-прежнему неподвижно лежал на кушетке, устремив невидящий взгляд на огонь.
      - Он все знает, - пробормотал гигант себе под нос. - Теперь-то я понимаю: он обо всем знал с самого начала!
      ***
      Астинус Палантасский, хронист Кринна, сидел в своем кабинете и записывал историю. Время давно перевалило за полночь. Эстетики уже несколько часов назад заперли двери Большой библиотеки, заложив их тяжелыми засовами. Мало кто допускался в библиотеку в течение дня, ночью же и вовсе никого не пускали. Однако замки и засовы ничего не значили для человека, который пошел этой ночью в библиотеку и теперь стоял перед Астинусом, словно изваяние, высеченное из тьмы.
      Но летописец даже не поднял головы.
      - Я уже начал беспокоиться, куда ты запропастился, - сказал он вместо приветствия.
      - Я был болен, - отозвался гость. Он неуверенно кашлянул, словно проверяя, действительно ли болезнь оставила его.
      - Теперь, надеюсь, тебе лучше? - спросил Астинус, продолжая скрипеть тростниковым пером.
      - Я понемногу выздоравливаю, - откликнулся маг. - Однако многие вещи требуют моего немедленного вмешательства и препятствуют этому.
      - Тогда садись. - Астинус, не глядя, указал кончиком пера на кресло.
      Гость с вымученной улыбкой пододвинул кресло поближе и сел. Затем последовала долгая пауза, продолжавшаяся, наверное, несколько минут. В полной тишине лишь тростниковое перо Астинуса изредка поскрипывало по пергаменту, да сдержанно покашливал мрачный пришелец.
      Наконец Астинус отложил перо и поднял взгляд на позднего гостя. Тот, в свою очередь, откинул на спину широкий капюшон плаща. Летописец некоторое время сурово разглядывал молодое лицо, затем удовлетворенно кивнул:
      - Я еще не видел твоего нового лица, Фистандантилус, но глаза эти мне знакомы. Впрочем, взгляд твои немного изменился. В нем я вижу тень грядущего. Значит, ты все-таки стал владыкой времени. Просто ты еще не обрел того могущества и пласта, которые были предсказаны.
      - Меня зовут не Фистандантилус, Бессмертный. Меня зовут Рейстлин, и этого достаточно, чтобы ты понял, что произошло. - Улыбка Рейстлина погасла, а глаза сузились в щелочки. - Но ты, конечно, знаешь об этом? Наверняка запись о нашей битве уже хранится где-нибудь там...
      Маг сделал широкий жест в направлении заставленной книжными шкафами стены кабинета. На полках хранились бесчисленные свитки пергамента и корешки толстых томов. Я верно записал твое имя и подробно описал биту, холодно возразил Астинус. - Не хочешь ли сам прочесть об этом... Фистандантилус?
      Рейстлин нахмурился, и глаза его сердито блеснули из-под бровей, однако Астинуса это не смутило. Откинувшись на спинку кресла, он спокойно разглядывал мага.
      - Принес ли ты то, что обещал?
      - Да, - сказал Рейстлин. - На его изготовление я потратил не одну неделю. Он высосал у меня столько сил...
      На лице Астинуса, лишенном печати прожитых лет, впервые за время беседы промелькнуло нечто похожее на живое чувство. Он с интересом подался вперед, и глаза его заблестели. Рейстлин медленно раздвинул в стороны полы плаща, и хронист увидел, что в его груди зияет сквозная рана, в черной дыре которой, словно живое сердце, дрожит и поблескивает небольшой, похожий на хрустальный шар, предмет.
      При виде этого зрелища Астинус не выдержал и вздрогнул - не то от страха, но то от какого-то другого чувства. Однако рана эта, скорее всего, была всего лишь иллюзией, так как, повинуясь знаку мага, хрустальный шар выплыл наружу. Другой рукой Рейстлин запахнул на груди одежду.
      Шар подплыл совсем близко к Астинусу и медленно опустился на подставленную ладонь летописца. Астинус осторожно накрыл его другой рукой. От прикосновения хрустальная сфера наполнилась бледным, точно лунным сиянием, начала переливаться серебристым и красноватым снегом, даже неявная чужая тень третьей луны на мгновение окружила магический шар. Подлунным свечением одно видение стремительно сменялось другим.
      - Ты видишь, как время полнится событиями, - с гордостью в голосе сказал Рейстлин. - Теперь, Астинус, тебе не нужно будет полагаться на невидимых посланников из других планов бытия, чтобы добыть знания о том, что происходит в мире. Teперь твои собственные глаза заменят их и станут твоими слугами на пути познания истории.
      - Да, да! - выдохнул Астинус, с восторгом глядя на мерцающий шар. В глазах его блестели слезы радости, руки слегка тряслись.
      Теперь твоя очередь, - заметил Рейстлин. - Где находятся Врата?
      Астинус с трудом оторвал взгляд от своей игрушки.
      - Разве ты сам не в силах догадаться, человек грядущего и былого? Или ты не изучал истории?
      Рейстлин молча смотрел на Астинуса. Лицо его, неподвижное и бледное, напоминало гипсовую маску.
      - Ты прав, Бессмертный. Я изучал историю. Так вот почему Фистандантилус отправился в Заман... - сказал он наконец.
      Астинус кивнул.
      - Заман - магическая крепость на равнинах Дергота... неподалеку от Торбардина, родины горных гномов. Они владеют и Заманом, - произнес Рейстлин бесстрастным голосом, словно читал страницу исторического трактата. - Сейчас туда стекаются двоюродные братья горных гномов - гномы холмов, чтобы найти там убежище от зла, захлестнувшего мир после Катаклизма.
      - Врата расположены...
      - ...в подземных лабиринтах Замана, - с горечью закончил Рейстлин. Именно там Фистандантилус развязал Великую Гномью Войну...
      - Развяжет... - поправил Астинус.
      - Развяжет, - пробормотал Рейстлин, - войну, которая и определит его собственную судьбу!
      Маг надолго замолчал. Внезапно он поднялся с кресла и подошел к столу Астинуса. Положив руки на книгу, он повернул ее к себе. Летописец с интересом наблюдал за ним.
      - Ты прав, - кивнул Рейстлин, пробежав глазами ровные строки; чернила, которыми они были написаны, еще не успели просохнуть. - Я действительно из будущего. Я читал "Хроники" - в них все было написано именно так. Во всяком случае, это место я запомнил. Я знаю, что ты напишешь здесь... - Он указал на пустое место под последней строкой и процитировал по памяти: - "Сегодняшнего числа, через полчаса после восхода Темной Стражницы, Фистандантилус принес мне Шар Проходящего Времени".
      Астинус ничего не ответил. У Рейстлина затряслись руки.
      - Ты напишешь это? - спросил он, и в голосе его послышались гневные нотки.
      Астинус слегка пожал плечами. Рейстлин вздохнул:
      - Значит, я не сделал ничего, чего бы никогда не происходило. - Его руки внезапно сжались в кулаки, а когда он снова заговорил, его голос звучал так, словно маг сдерживал гнев из последних сил. - Не так давно госпожа Крисания приходила к тебе от моего имени. Она рассказала, что ты, увидев ее, что-то исправил в книге. Покажи мне это место.
      Астинус нахмурился.
      - Покажи! - повысил голос Рейстлин.
      Летописец неохотно выпустил из рук шар (он завис в воздухе на некотором расстоянии от стола), и свет внутри него немедленно погас, после чего хрустальная сфера сделалась непрозрачной и темной. Хронист пошарил на полу за креслом и вытащил оттуда толстый фолиант с деревянными крышками и кожаным корешком. Чтобы отыскать нужное место, ему понадобилось всего несколько секунд.
      Затем Астинус повернул книгу так, чтобы маг мог прочесть натканное.
      Сначала Рейстлин прочел отрывок целиком, затем пробежал глазами исправление, внесенное летописцем. Наконец он выпрямился и, шурша плащом, сложил руки на груди. Лицо мага было бледным, но спокойным.
      - Это изменит время.
      - Это ничего не изменит, - ледяным тоном возразил Астинус. - Один человек пришел вместо другого - только и всего. Замена была равноценной. Время, ничуть не потревоженное, продолжает течь дальше.
      - И оно несет меня с собой?
      - Да. Или ты считаешь, что можно остановить реку, бросив в нее горсть гальки? - Астинус криво усмехнулся.
      Рейстлин пристально посмотрел на него, и мимолетная улыбка тронула его губы. Указав на шар, он прошептал:
      - Ну что же, тогда следи за этой галькой, Астинус, следи хорошенько! Прощай, Бессмертный.
      Комната внезапно опустела. Летописец вновь остался один. Астинус долго сидел неподвижно, молча размышляя о происшедшем. Потом, перевернув все еще лежащую на столе книгу, он перечитал те строки, которые писал в тот момент, когда госпожа Крисания Таринская переступила порог его кабинета:
      Такого-то числа, за три часа до Полуденной Стражи, ко мне явился жрец Паладайна Денубис, посланный великим Фистандантилусом, чтобы расспросить меня о местоположении Врат. В благодарность за мою помощь Фистандантилус передаст мне давно обещанный Шар Проходящего Времени...
      Имя "Денубис" было вычеркнуто, а вместо него вписано "Крисания".
      Глава 7
      - Я умер, сказал Тассельхоф Непоседа.
      Несколько мгновений он молчал, потом вздохнул разочарованно:
      - Я умер. Это точно. Должно быть, я уже на Том Свете...
      Прошло еще несколько мгновений.
      - Ну что ж, - сказал Тас, - по крайней мере, ясно одно: крутом тьма.
      Подождав еще немного, кендер почувствовал, что быть мертвецом ему уже наскучило. Тас прислушался к своим ощущениям и выяснил, что лежит на чем-то жестком, холодном и в высшей степени неудобном.
      - Должно быть, мое тело покоится на мраморной погребальной плите, как тело Хумы, - вслух подумай кендер, пытаясь вернуть ослабевшее воодушевление и энтузиазм первых минут. - Или на постаменте героев в часовне, как был похоронен Стурм.
      Эта мысль развлекала его еще некоторое время. Потом кендер неосторожно пошевелился и охнул от острой боли в боку. Одновременно он осознал, что голова у него тоже раскалывается от боли. Ко всему, он дрожал от холода, острый камень упирался ему куда-то под лопатку, а шея одеревенела, словно ее прохватило сквозняком.
      - Да, этого я никак не ожидал, - раздраженно заметил Тас. - Всегда считалось, что раз человек умер, значит, он ничего не чувствует.
      Кендер специально сказал это погромче, на случай, если кто-нибудь слышит его. Боль никуда не исчезла, и он повторил еще раз:
      - Я сказал, что мертвец ничего не чувствует! И снова ничего не произошло.
      - Проклятье! - выругался Тас. - Наверное, это еще не настоящая смерть. Наверное, я умер, но душа моя еще не окончательно рассталась с телом. Я даже не окоченел, а ведь это для трупа обязательно. Что ж, подождем.
      Он заерзал, устраиваясь поудобнее (уж очень досаждал ему каменный обломок под лопаткой), сложил руки на груди и стал смотреть вверх, в непроницаемую тьму. Уже через пару минут неподвижность до крайности надоела кендеру, и он нахмурился.
      - Мало того что я умер, так теперь мне еще придется изнывать от скуки? сурово спросил Тас неизвестно кого. - Хорошо, - решил он тут же, - если я ничего не могу поделать с собственной смертью, то уж скучать я вовсе не обязан. Наверняка здесь какая-то ошибка. Нужно кого-нибудь отыскать и исправить недоразумение.
      Кендер сел и попытался спустить ноги с края мраморной плиты, на которой он, по его предположению, лежал. Никакой плиты, а тем более постамента, на которые, по обычаям Кринна, укладывали погибших героев, не было и в помине. Тассельхоф, судя по всему, лежал на голом каменном полу.
      - Фу, как грубо и пошло! - разочарованно поморщился кендер. - Не хватало еще засунуть меня в погреб для овощей!
      С трудом поднявшись на ноги, он сделал шаг вперед и тут же наткнулся на что-то холодное и твердое.
      - Камень, - уныло констатировал Тас, ощупывая преграду. - Хм, когда Флинт умер, его положили в деревянный гроб, а мне досталась усыпальница, высеченная в скале. Все должно было быть совершенно наоборот. Ну точно, кто-то что-то напутал. Эй! - крикнул он, безрезультатно вглядываясь в темноту. - Есть тут кто?.. А впрочем, что ты можешь знать? - с досадой перебил себя кендер и по привычке ощупал свои кошельки. - Даже кошельки на месте! - изумился он. - Мне позволили взять с собой в загробный мир все, что у меня было, даже магическое устройство Пар-Салиана. Это благородный поступок. И все же, - кендер решительно сжал губы, - я был бы весьма признателен, если бы кто-нибудь избавил меня от этой дурацкой боли. Поневоле почувствуешь себя живым, если так гудит в голове.
      Поскольку тьма была такой, что Тас не видел даже собственного носа, он принялся на ощупь исследовать пространство и вскоре наткнулся на поверхность какого-то крупного камня. Поверхность показалась ему странной. Она словно была изрезана некими знаками, возможно - рунами, которые если и не были знакомы Тасу, то по крайней мере пробудили в нем некие смутные воспоминания. Форма камня тоже показалась необычной. "Никакая это не скала! - неожиданно понял Тас. - Это какой-то стол! Стол, украшенный руническими письменами..."
      Память внезапно полностью вернулась к нему.
      - Понял! - с триумфом воскликнул кендер. - Это тот большущий стол из лаборатории Фистандантилуса, куда я спустился за Крисанией в поисках Карамона и Рейстлина! Я опоздал - они отчалили отсюда, оставив меня одного. И в это время огненная гора рухнула прямо мне на голову! Ух ты! Значит, я нахожусь в том же месте, где умер?
      Кендер ощупал шею. Стальной ошейник был на месте, - ошейник, который надели на него, прежде чем продать в рабство. Продолжая исследовать окружающую темноту, Тас споткнулся. Он опустил руку и тут же порезался обо что-то острое.
      - Меч Карамона! - сказал он, нащупав рукоятку. - Точно, я видел его на полу возле стола. А это означает, - Тас понемногу распалялся, - что меня даже не похоронили! Мое тело бросили там, где оно упало! Я до сих пор нахожусь в подземельях разрушенного Храма!